Ожидание стало мне в тягость. В других обстоятельствах я бы воспользовалась этим временем, чтобы почаще оставаться с Кости за закрытыми дверями. Но каждый раз, выходя из спальни, приходилось с подозрением вглядываться в лица окружающих, а это никак не способствовало расслаблению. Я знала, что Кости приходилось еще тяжелее. Кто бы ни оказался предателем, я, по крайней мере, не была связана с ним эмоционально.

Сегодня утром за завтраком Кости забросил наживку. Пока я жевала французскую булочку, он с самым равнодушным видом заметил, что климат Рино в Неваде гораздо больше подошел бы для проживания чем Вистлер в Британской Колумбии, где мы обитали на данный момент. Все подозреваемые были поблизости и могли его услышать. Я решила, что после этого мы получим ключ к разгадке. Может Зеро снимет трубку телефона на кухне или Док ворвется в гостиную, с пистолетом?

Должна заметить, что Док вел себя очень странно. Несколько раз мы замечали, что он болтается в холле у входа в подвал, где находился Тэйт, держась за рукоятки пистолетов и с незажженной сигаретой во рту. При этом он оглядывал всех и вся с тщательностью хирурга. Каждый раз, когда Кости приходилось отлучаться, Док неизменно оказывался возле меня, двигаясь беззвучно, словно тень. При появлении Кости он неторопливо удалялся, но чаще всего оставался где-то поблизости.

Меня это доводило до бешенства. Кости тоже не нравилось, но он старался не показывать вида, что поведение Дока его тревожит. Вместо этого он улыбался ему и приветствовал легким, равнодушным кивком. Мне оставалось только мысленно аплодировать. Если я проживу еще пару столетий, обязательно постараюсь выработать такие же актерские способности.

Тик-Ток и Раттлер, двое других подозреваемых, так ревностно выполняли свои повседневные обязанности, что я поместила их в самый конец злополучного списка. Кроме того, они, казалось, ощущали мое беспокойство относительно Дока и всякий раз в отсутствие Кости пытались избавить меня от его присутствия. Я снова стала носить под одеждой серебряные кинжалы, хотя данная мера мало успокаивала: при молниеносной сноровке, с которой Док управлялся со своими пистолетами, он мог нафаршировать меня пулями раньше, чем я дотянулась бы до кинжала.

Вскоре после упоминания Рино Кости спустился, чтобы выпить утреннюю порцию крови. Я вышла на веранду. Вампиры, не имевшие внутреннего обогрева, как у людей, обычно не оставались на морозе. И Менчерес не по своей воле выбрал для проживания в декабре дом в Канадских горах. Просто он знал что поблизости вряд ли случайно появится кто-то из неумерших, — в это время года они предпочитали Флориду. Там шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на существо, лишенное пульса. Одинокая фигура среди деревьев, показавшаяся слева от меня, вызвала поначалу лишь легкое беспокойство. Но я тотчас узнала силуэт: высокий, худощавый и очень опасный. Внезапно что-то блеснуло, и от возникшего в груди холода окружающий воздух показался почти теплым. Луч солнца отразился от металлической поверхности.

Я без излишней поспешности повернулась и шагнула к двери, стараясь сосредоточиться на пульсе и не дать ему разогнаться. Для вампира это было бы равносильно испуганному крику. На ходу я прикидывала, смогу ли достаточно быстро уклониться от пуль, чтобы сохранить жизненно важные органы. Но это имело бы смысл, если бы Док целился мне в голову. А зачем ему тратить пули на что-то другое?

Не успела я дойти до двери, как она распахнулась, и рядом со мной возник Влад, полностью закрыв от возможного огня. Не помню, чтобы я когда-нибудь так радовалась его появлению.

Я мысленно поблагодарила его и не стала оглядываться через плечо, хотя мне очень хотелось это сделать.

— Снаружи слишком холодно, — ответил он, саркастически усмехаясь. — Недолго подхватить смертельную простуду.

— Держись подальше от Дока, — предупредил меня Кости, как только мы остались в спальне наедине, и я рассказала о случившемся.

— Надо бы схватить его и вытрясти все, что он знает, — пробормотала я, все еще злясь, что позволила себе стать такой легкой мишенью.

— Возможно, но пытки могут растянуться надолго. Лучше проявить терпение и подождать, пока он сам себя выдаст, — расчетливо и угрожающим тоном ответил Кости. — Если бы можно было следовать собственным предпочтениям, я бы не колебался ни секунды.

Это было мне отлично известно. А если бы воображение меня подвело, Кости мог устроить яркую демонстрацию, чтобы освежить мою память. За пределами спальни он всем своим видом демонстрировал добродушное, спокойствие, но стоило закрыть деверь, и оно слетало с него, будто чешуя. Кости нетерпеливым жестом потер висок. Как бы плохо ожидание ни сказывалось на мне, ему приходилось еще хуже.

— Ты, наверное, с ума сходишь, не зная ни минуты покоя, — сказала я. — Ты ведь ни на мгновение не можешь расслабиться. То приходится прислушиваться к каждому шороху в доме, то ко всякой чепухе в моей голове.

Он невесело улыбнулся:

— Не тревожься, любимая. Недавно я провел достаточно времени в полной тишине. И не могу сказать, что мне это понравилось.

Он сел в кресло с высокой спинкой, стоявшее рядом с кроватью: малиновый бархат, красное дерево, золотая вышивка. Вероятно, подлинный шедевр эпохи Людовика ХVIII. Красота лица и фигуры Кости вполне соответствовали предмету искусства.

Я села на пол и положила голову ему на колени.

— Это не твоя вина, — произнесла я, чтобы он услышал мои слова дважды.

Кости вздохнул:

— Тогда чья же, Котенок?

Может у меня и был какой-то ответ, но он выскочил из головы, как только Кости неожиданно швырнул меня на ковер и прикрыл своим телом. Раньше, чем мое сердце успело сделать один удар. Нет, это был не порыв страсти — в следующее мгновение послышались выстрелы.

Одним прыжком он перенес меня в ванную комнату, бросил на ходу: «Оставайся здесь!» — и исчез. Мне потребовалось не меньше секунды, чтобы избавиться от шока и, не обращая внимания на приказ, ринуться следом. Что толку сидеть в ванной и надеяться на лучшее? Я знала: Док стреляет только серебряными пулями, а это опасно не только для меня, но и для Кости.

Не тратя времени на ступеньки, я спрыгнула через три пролета лестницы и вслед за остальными побежала в направлении источника шума. Снова послышалась стрельба, и я даже не смогла сосчитать выстрелы, а последующий крик подстегнул меня, словно хлыст. Грохот раздавался снизу, из подвала, а голос принадлежал Тэйту.

Я растолкала остальных вампиров, пронеслась по узкому коридору, прыгнула через выбитую дверь и столкнулась с кем-то, державшим в руке кинжал. По инерции мы пробили стену и рухнули на пол, скрывшись в облаке пыли и осколках бетона. Я не стала медлить и вонзила кинжал в пытавшегося ускользнуть человека. Мне не хватило времени ни посмотреть, куда я попала, ни удивиться, что это не Док, поскольку нападавшего тотчас оттащили. Потом и меня кто-то схватил за ноги и выдернул из образовавшейся в стене дыры.

На фоне отчаянных криков Тэйта: «Кэт! Кэт!» — послышался спокойный голос Влада:

— Кости, ты держишь не того человека, и ты обязан жизнью Кэт.

— Котенок, как ты?

Кости так скрутил Дока, что ответ вылетел у меня из головы. Может, в этом было виновато легкое головокружение после удара головой о бетонную стену. Я смахнула со лба капли крови и оперлась на руку Заступа, чтобы встать на ноги. Маленькая камера была заполнена до отказа.

— Я в порядке, — наконец произнесла я. — Он собирался тебя заколоть.

— Нет, Док пытался застрелить Раттлера, верно, приятель?

Он говорил медленно, почти ласково, и в то же время усиливал давление своих рук. Я непроизвольно выпрямила спину. Док этого сделать не мог. Кости нагнул его в обратную сторону и, похоже, собирался сложить пополам.

— Кости! — Мой решительный окрик заставил его поднять голову. — Тебя пытался заколоть Раттлер.

— Она права, — подтвердил Тэйт, натягивая цепи. Он уже заколол Аннет. Как она?

— Я ее нашел! — крикнул снаружи Менчерес. — Зеро, приведи сюда человека. Ей понадобится кровь. Аннет, не двигайся. Будет очень больно…

Из-за двери послышался ее хриплый от боли голос. Слова срывались с большими промежутками, но их было слышно, и все вокруг замолчали.

— Криспин… это был Раттлер… Ай! Боже, как больно… Док его подстрелил, когда… он ударил меня… Менчерес, ты вытащил это проклятое лезвие, я ничего не вижу…

Кости отпустил Дока. Влад уже держал одной рукой Раттлера, второй — мой кинжал, который угодил ему в грудь в опасной близости от сердца. Кости растолкал собравшихся, выскочил в коридор и встал на колени у неподвижного тела Аннет.

— Дорогая, не шевелись, — произнес он мягко, словно уговаривая ребенка. — Чувствуешь мою руку?.. Кинжал почти вышел, только, он проник очень глубоко…

Менчерес, действуя внимательно и сосредоточенно, вытащил изогнутый серебряный кинжал. С его аккуратностью не мог бы соперничать и луч лазера. Причина его осторожности была очевидна — кинжал вонзился точно в сердце Аннет, малейшее отклонение в любую сторону привело бы к смерти. Глядя на них, я затаила дыхание потому что, несмотря ни на что, Аннет вызывала у меня восхищение. Когда лезвие наконец вышло, Аннет застонала от боли и приподнялась, и только тогда я облегченно выдохнула. Казалось, то же самое сделали и все остальные, даже те, кто давно не дышал.

Вернулся Зеро, притащив с собой испуганного подростка. Кости подвинулся, чтобы уложить его рядом с Аннет, и она тотчас припала губами к обнаженной шее. Одной рукой она все еще сжимала ладонь Кости, и, прежде чем подняться, он поднес ее пальцы к губам.

Тем временем вылечили спину Дока. Он тоже подошел к Аннет, как раз в тот момент, когда она освободила парня и облизнула с губ последнюю каплю крови. Зеро пришлось поддержать беднягу. Я надеюсь, у них достаточно препаратов железа.

Док потянулся, и в его спине что-то громко хрустнуло.

— Похоже, последний позвонок встал на место. Кости, не вздумай, еще раз изображать из себя костоправа. В конце концов, в этой комнате я единственный профессиональный медик.

— Ты был паршивым дантистом и, как я слышал, не очень компетентным в своем деле. Но ты, без сомнения, самый быстрый стрелок из всех, кого я знал в любой эпохе, и я благодарен тебе до конца жизни. — Затем Кости обернулся к Владу. — Выдерни кинжал из его груди, раз ему больше не добраться до моей жены. — А Заступу он просто приказал освободить Тэйта.

Послышался лязг металла, и Тэйт оказался на свободе. Он потянулся, почти как Док, только не столь грациозно после не слишком мягкого обращения при задержании.

— Говорил же вам, что это не я.

— Я знаю, что ты меня подозревал, — сказал Док. — Кэт, извини, если сегодня утром я доставил тебе беспокойство, но Раттлер прятался за домом, поджидая тебя. Он знал, что я его увидел и ему пришлось решиться на отчаянный шаг. Я следил за ним и спустился в тот самый момент, когда он напал на Аннет. Мои пули хотя бы помешали ему ее прикончить.

Кости положил руку ему на плечо:

— Пожалуйста, забери Аннет отсюда. И еще раз прими мои слова благодарности.

После того как Док и Аннет удалились, Кости с холодной усмешкой обратился к Владу:

— Давай заполним освободившееся место на стене. Не возражаешь?

На лице бывшего графа появилась похожая усмешка, и они вдвоем пристегнули Раттлера на то самое место, где только что висел Тэйт.

— Ты, наверное, проголодался, — сказала я Тэйту, который сразу после освобождения подошел ко мне. — Здесь есть приличный запас еды, можешь мне поверить. Попроси кого-нибудь тебя проводить.

Тэйт потер запястья, словно все еще ощущал на них металлические браслеты.

— Это подождет. У тебя кровь на голове.

— Я о ней позабочусь.

Обезвредив Раттлера, Кости вернулся ко мне и прижался губами к ране.

— Ты могла расколоть голову об эту стену, словно яйцо, не говоря уже о том, что рисковала попасть под пули. Ты — самая упрямая женщина. Хорошо, что твое упрямство защищает крепкий череп. Я еще не поблагодарил тебя за безрассудное нарушение моего приказа оставаться наверху?

— Нет, — слегка улыбнулась я.

Кости немного отстранился и достал из кармана нож, разрезалладонь и приложил ее к моему лбу. Покалывание возникло почти сразу, и рана быстро затянулась. Еще раз прикоснувшись губами к моей голове, Кости повернулся к вампиру, бывшему центром всеобщего внимания.

— Почему?!

В коротком вопросе одновременно прозвучала угроза наказания и боль предательства. Раттлер опустил глаза. Заступ так саданул его локтем в грудь, что полруки погрузилось в тело.

— Тебе задали вопрос, Вальтер!

Вальтер, известный как Раттлер, вскрикнул от боли, а Кости жестом остановил Заступа:

— Подожди, приятель. Сначала мы дадим ему возможность сделать признание без крови.

Затем он снова повернулся к Раттлеру и заговорил более суровым тоном:

— Ты знаешь, что тебя ждет. Как бы ты сейчас ни храбрился, рано или поздно ломается каждый. Или ты подробно рассказываешь, где, как и когда связался с Патрой, и твои конечности и шкура остаются целыми… или у тебя будут отрастать новые руки и ноги, после того как мы начнем их поочередно отрывать.

Столь мрачное предостережение не вызвало у меня ни малейшего сочувствия. Я и сама с трудом сдерживалась, чтобы не налететь на Раттлера и не разорвать его в клочья ради собственного удовлетворения.

— Ты пошел на это ради денег? — прошипела я. — Ради золота и славы, обещанных Патрой? Неужели ты настолько алчный?

— Мне плевать на деньги. — Неясно, кому предназначался ответ — мне или Кости, поскольку Раттлер по очереди смотрел на нас обоих. — Я сделал это, ради любви.

— Любви? — повторила я. — Ты влюбился в Патру? Тогда ты не только вероломен, но и глуп.

— Не ради Патры. Ради Вивьен.

— Патра убила Вивьен, почему же ты… — заговорил Кости, но быстро умолк.

Он покачал головой, и в его усмешке не было и намека на веселье.

— А, понимаю. Значит, все это время?.. Несколько месяцев назад ты сказал, что Вивьен убита. Я вместе с тобой переживал эту утрату, а ты ждал своего шанса?

Тогда и до меня дошло. Я вспомнила взрывы в доме Менчереса и вампиров, согласившихся стать ходячими бомбами ради спасения своих близких, похищенных Патрой. Похоже, такой же трюк она проделала с Раттлером, поймав его возлюбленную, чтобы заставить предать Кости. Какая мерзость! Если бы это было возможно, я бы возненавидела ее еще сильнее.

— Но откуда тебе известно, что Вивьен до сих пор жива? — спросил Кости.

Казалось, Раттлер мучился гораздо сильнее, чем от удара Заступа.

— Патра звонит мне каждую неделю и… дает послушать стоны Вивьен.

Кости в ярости стал ходить взад и вперед по камере.

— Я сказал только насчет поезда, — продолжал Раттлер. — К нападениям на твою жену я не имею никакого отношения. Сначала я хотел схватить Кэт и угрожать убить ее, пока Кости не покончит с собой у меня на глазах. Но меня увидел Док, и я понял, что он подстрелит меня раньше, чем я успею до нее дотянуться. Поэтому я пришел сюда, где содержался единственный человек, ради которого Кэт может подвергнуть себя опасности. И потерпел неудачу. Я понимаю, что в назидание остальным ты должен меня наказать, но я; хочу попросить об одной вещи…

— Ты еще осмеливаешься о чем-то просить?! — резко бросил Кости.

— Я не прошу о милосердии. Я знаю, ты поступишь со мной так же, как с тем, другим… Но, Кости, прежде чем ты это сделаешь, я прошу у тебя прощения.

Кости остановился. В камере повисло тягостное молчание. Затем он встал прямо перед Раттлером:

— В тысяча восемьсот шестьдесят седьмом мы с тобой подружились. Пятью годами позже я обратил тебя в вампира. Что я назвал самым гнусным поступком вампира?

Раттлер повесил голову:

— Предательство своего господина.

— Верно. В глазах нашего народа ничто не может быть хуже. И все-таки ты на это решился. И ты просишь у меня прощения? Тебе известно, что я должен на это ответить, Вальтер Танненбаум?

Кости оставался абсолютно спокойным, — это должно было меня насторожить. Но, вероятно, моя голова еще не оправилась от удара о бетонную стену. Или Кости двигался слишком быстро, так что даже опередил Заступа и Влада, пытавшихся его остановить.

— Ты получил его!

Нож, которым незадолго до этого Кости разрезал себе ладонь, находился у него в руке. Еще не договорив эти три слова, он вонзил лезвие в сердце Раттлера и резко повернул его.

Несмотря на мою бесплодную попытку остановить его руку и на протестующие возгласы окружающих, в какой-то миг их взгляды встретились, и я могла поклясться, что на губах Раттлера мелькнула улыбка. В следующее мгновение она умерла вместе с предателем, его тело обмякло, и кожа начала усыхать прямо на глазах.

— Почему, Кости?

Я первая задала вопрос, который был на уме у каждого, кто присутствовал в камере.

Кости резко развернулся:

— Потому что, окажись я на его месте, я сделал бы то же самое. Поэтому я его простил.

В неловкой тишине опять прозвучал, мой голос:

— А я не простила.

Боль в глазах Кости удержала меня от крика. Вместо этого я, как и он, обрела ледяное спокойствие.

— Я слышала, как эта сука смеялась, рассказывая мне о твоей смерти. И видела ее лицо, когда она благодарила меня, утверждая, что это полностью моя вина. Неужели я не заслужила права на возмездие? Или мои чувства не стоят спокойствия Раттлера? Кости, может ты поступил и милосердно, но неправильно. Ты учил меня другому. Несмотря на сочувствие Раттлеру, ты не должен был его убивать. Я отдала тебе Макса, а Раттлера ты должен был отдать мне.

С этими словами я покинула комнату, и все вампиры расступились, освобождая мне дорогу.