Кладбище было полностью изолировано. Даже воздушное пространство над ним объявили закрытым. Вся моя команда ждала за периметром оцепления. Дальше стояла еще одна цепь охраны. Дон решил исключить всякую возможность помех. Он даже снимал происходящее на пленку: один из дюжины людей, стоявших у самой могилы, держал переносную камеру.

Родни оглядел сборище и покачал головой:

— Вы, верно, меня разыгрываете. Сколько дерьма!

«Дерьмо» относилось к сотне с лишним военных в оцеплении (особенно бесили «зрители» с блестящими пуговицами). Родни стеснялся выступать перед камерой. И не доверял властям, по возможности избегая их, а возможности у него были немалые.

Кости собравшиеся не волновали. Когда, наконец, пришло время, он поднял вверх три пальца. Трое наших добровольцев выступили вперед. Мы могли бы воспользоваться упаковками плазмы, но, по словам Кости, свежая кровь лучше взбадривала. Я и трое моих капитанов исключались из меню — он хотел, чтобы мы сохранили силы на случай, если что-то полетит кувырком. Например, голова Дэйва. Меч на всякий случай лежал у моих ног. Я потребовала оставить его мне. Дэйв был моим другом. Если он захочет умереть во второй раз, примет смерть от руки человека, который его любил… Сомнительное утешение!

Рядом стояла медицинская бригада. Врачи держались скромно, на глаза не лезли. Добровольцы, позволив Кости выпить себя до головокружения, пошатываясь, направились к ним. Им тут же перелили свежую кровь: вот достоинства современной науки.

Гроб подняли из земли. Смотреть на него было больно. Взломали все запоры и печати; как только подняли крышку, прожекторы отвернули от лица Дэйва. Из-за параноидальных опасений Дона, что кто-то подсмотрит действо, нас еще укрыли в шатровой палатке. Обычная реанимация трупа совершенно выбила его из колеи, он просто места себе не находил.

Для следующей стадии Родни запасся особым кривым ножом. Мы впятером подступили ближе. Дэйва вынули из гроба и опустили на землю.

— Иисусе, — вырвалось у Тэйта, когда лучи полностью осветили тело.

Я ухватилась за его руку и обнаружила, что она дрожит. Как и моя. Даже Хуана трясло. Ища моральной поддержки, мы взяли друг друга за руки и стиснули их изо всех сил, увидев, как на Дэйве разрезали одежду, обнажив тело до пояса. Я подавила крик, когда изогнутое лезвие вошло ему в грудь — легко, будто нож в пирог. Родни вырезал основательный кусок грудной клетки, открыв сердце и соседние органы. Кости небрежно убрал все на приготовленный заранее поднос.

«Кто заказывал грудинку?» — мелькнула у меня в голове шальная мысль.

Родни снял рубашку и аккуратно сложил ее в сторонке. Там уже лежала пара запасных брюк. Затем он присел рядом с Кости, одетым только в темные шорты. Его кожа светилась под флуоресцентными лампами, но сегодня я и не думала ею любоваться. Наверно, мне помешало то, что он воткнул тот же клинок под ребра Родни, сделал им круговое движение и извлек наружу сердце гуля.

Двоих добровольных доноров стошнило. Остальным, кажется, хотелось присоединиться к этой паре. Их трудно было винить; у меня в горле, по счастью, было сухо. Родни сохранял поразительное спокойствие. Только крякнул раз-другой и буркнул, чтоб не забыли вернуть должок. Кости ответил ему мрачным смешком. Потом сердце Родни положили на второй поднос и снова занялись Дэйвом.

Следующая часть процесса оказалась проще, поскольку грудная клетка уже была вскрыта. Раз-два-три, и сердце Дэйва у них в руках. Родни бесцеремонно запихнул его себе в грудь. А Кости тем временем пристраивал прежнюю «машинку» Родни в тело Дэйва. Тщательно уложив сердце на место, он склонился над телом и глубоко воткнул нож себе в горло.

При виде зияющей раны я невольно вскрикнула. Кости предупреждал, что зрелище будет еще то, но слышать и видеть происходящее своими глазами не одно и то же. Он усилием воли направлял кровь из своего тела, и она лилась алой струей. Рана заживала. Вскрывать горло пришлось еще трижды. Судя по звукам, рядом еще кого-то стошнило. Когда красный поток наконец иссяк, Кости положил нож и махнул оставшимся донорам.

— Шевелитесь! — прошипела я, когда те замялись.

Семь человек один за другим опускались на колени, позволяя Кости напиться из своего горла, и, спотыкаясь, отходили. Когда последний ушел к медикам, Кости еще раз вскрыл себе артерию: кран снова заработал.

Что-то менялось. Я почувствовала перемену прежде, чем увидела глазами. Воздух заряжался энергией. У меня по коже ползли мурашки. Кровь все хлестала в грудь Дэйва, переполняя полость, и вот сердце у меня на секунду остановилось — я увидела, как дернулся его палец.

— Христос… тый, — выдохнул Тэйт.

Рука Дэйва понемногу сжималась в кулак. Потом пришла очередь ног: пальцы дернулись в ответ на новый поток крови из жил Кости.

— Ему нужно еще. Давайте шестерых! — рявкнул Родни, поскольку Кости трудновато было говорить с перерезанным горлом.

Я, не в силах отвести взгляда, выкрикнула приказ. Послышалась возня, и подошли новые доноры. Родни помогал, подводя их к Кости, чтобы тот мог восполнить потерю крови, после медики получали очередного клиента. У меня мелькнула мысль, хватит ли им плазмы — крови потребовалось намного больше, чем предполагали.

Когда Дэйв повернул голову и открыл глаза, я упала на колени. Родни поставил на место вырезанный кусок грудной клетки — словно подогнал кусочек пазла. Кости протер разрезы кровью из скопившихся вокруг луж, и я со второй попытки сумела заговорить:

— Дэйв?

Он открыл и снова закрыл рот. Потом отозвался хриплым голосом, и слезы ручьем хлынули у меня из глаз.

— Кэт?… Вампир… ушел?

Господи, он думал, что все еще находится в пещере в Огайо! Это было последнее, что он запомнил. Кости с Родни отошли в сторонку. Хуан плакал, бормоча что-то по-испански. Тэйт, контуженный увиденным, упал на колени, затем коснулся руки Дэйва, почувствовал ответное пожатие и разразился слезами:

— Не верю! Хрен горелый, не верю!

Дэйв, глядя на нас, нахмурился:

— Что такое? У вас ужасный вид, ребята… Я что, в госпитале?

Я открыла рот для ответа, но он вдруг вскинулся, сел:

— Там вампир! Что…

Он лишь теперь заметил кровь. Кости, тоже весь в крови, сидел в нескольких шагах от него. Я удержала Дэйва за плечи и поспешно заговорила:

— Нет, пока не двигайся. У тебя грудь еще не совсем зажила.

— Что?… — Он опустил взгляд на свое тело, осмотрел палатку.

Его взгляд остановился на гробе и надгробной плите с его именем.

— Дэйв, послушай меня, — со слезами в голосе продолжала я. — Насчет вампира не беспокойся: он тебе не повредит. И упырь, что рядом с ним, тоже. Ты… тебя не ранили, а убили. Это — твоя могила, а в этом гробу твое тело пролежало последние три месяца. Ты умер в тот день, но… мы тебя вернули.

Он уставился на меня как на сумасшедшую, а потом его губы тронула душераздирающая улыбка.

— Хочешь меня напугать в наказание за нарушение дисциплины? Я знал, что ты разозлишься, но не думал что настолько…

— Она тебя не пугает, — прокаркал сквозь слезы Тэйт. — Ты умер. Мы видели твою смерть.

Дэйв встревожено взглянул на Хуана. Тот сглотнул и крепко обнял его за плечи:

— Ми амиго, ты был мертвым.

— Но как же… как…

Я отошла к Кости и Родни, опустила руки им на плечи:

— Нам пришлось выбирать, Дэйв, и тебе тоже придется. Эти двое тебя вернули, но за все надо платить. Как человек ты умер, и этого уже не исправишь. Ты снова с нами только потому, что стал гулем. Прости, что не успела вовремя предупредить, когда вампир вырвался из пещеры. Он тебя убил, но ты можешь жить дальше… неумершим.

В его взгляде отразился протест. Он обводил глазами нас, палатку, надгробие.

— Приятель, пощупай свое горло, — деловито посоветовал Кости. — У тебя нет пульса. Возьми нож… — Он указал на инструмент, которому в этот вечер хватило работы. — Разрежь себе руку и посмотри, что будет.

Дэйв осторожно прижал два пальца к артерии, подождал… выпучил глаза. Схватил окровавленный нож и быстро полоснул им себя по предплечью. Из разреза выступила ниточка крови, но кожа тут же сомкнулась — и тогда он завопил.

Я бросилась к нему, стиснула его руки.

— Дэйв, поверь мне, ты справишься. Мы таковы, какими себя делаем, несмотря ни на что. Ни на что! Ты — по-прежнему ты. Будешь смеяться, плакать, делать свою работу, проигрывать в покер… Мы все тебя любим. Послушай меня. Ты — больше чем просто бьющееся сердце. Намного больше.

Он заплакал: розовые слезы катились из глаз. Мы с Тэйтом и Хуаном окружили его, обняли, закрывая от чужих глаз его слабость. Наконец он успокоился, вытер глаза, уставился на кровь на пальцах.

— Я не чувствую себя мертвым, — зашептал он. — Я помню… я слышал твой крик, Кошка. И видел твое лицо, а как умер, не помню! Как я могу жить, если я мертв?

Тэйт вспылил:

— Мертвый — это когда валяешься в ящике! Ты — мой друг и всегда им будешь. И насрать мне, что ты ешь. Я не поверил этому бледному поганцу, когда он сказал, что может тебя разбудить. Но ты здесь, и даже думать не смей вернуться в землю! Ты мне нужен, дружище. Без тебя было дьявольски плохо.

— Я соскучился по тебе, амиго. — Из-за акцента английский Хуана стал почти неразборчивым. — Не бросай меня больше. Тэйт — зануда, а Купер все время торчит в тренажерном зале. Оставайся!

Дэйв уставился на нас:

— Что такое стряслось, раз гуль с вампиром воскрешают для вас мертвых?

Я держала его за обе руки:

— Идем с нами, и мы тебе расскажем. С тобой все будет в порядке, честное слово! Ты же раньше всегда мне верил. Пожалуйста, поверь и на этот раз.

Он сидел на том же месте, молча разглядывая надгробную плиту и склонившиеся к нему лица. Наконец губы его скривились в сухой усмешке.

— Ну и ну! Я отлично себя чувствую. В голове — сахарная вата, но для покойника — замечательное состояние. Мы что, на кладбище?

Когда я кивнула, он медленно встал на ноги:

— Терпеть не могу кладбищ. Пошли отсюда на фиг!

Я повисла у него на шее и снова расплакалась, но на этот раз улыбнулась сквозь слезы:

— Я сейчас вас догоню.

Хуан вывел Дэйва из палатки. Дон молча хлопнул его по спине, глаза его сияли. Все вышли. Только Кости еще сидел на земле рядом с Родни. Я бросилась к нему с такой силой, что опрокинула на спину. И плевать мне было, что он весь в крови. Моя радость выплеснулась в долгом поцелуе. Когда я, наконец, оторвалась, он улыбнулся:

— Всегда пожалуйста!

— А-хм, — ухмыльнулся Родни. — Я тоже помогал, не забыла?

Я горячо расцеловала его в ответ.

Кости оттянул меня от приятеля и весело фыркнул:

— Хватит благодарностей, милая, а то потом от него не отделаешься.

— Ты ужасно выглядишь, Кости. Господи, это всегда такая жуть?

— Да нет, — ответил мне Родни. — Обычно хватает пинты крови, но твой мальчик очень уж давно остыл. Не думал, что у нас получится. Тебе повезло, что Кости такой сильный.

— Мне вообще с ним повезло, — согласилась я.

— Эй, могильщик!

Это вернулся Тэйт — с самым решительным видом.

— Я держу слово. Пришел извиниться, что назвал тебя мешком дерьма. В данном случае я до смерти рад, что ошибся. Однако, поскольку вампиры больше ценят дела, чем слова, можешь угоститься за мой счет. Вид у тебя дерьмовый. Тебе никто не говорил, что ты слишком бледен?

Кости рассмеялся:

— Бывало. Я совсем выжат, так что ловлю тебя на слове.

Он поднялся на ноги, а Тэйт запрокинул голову.

— Только без поцелуев, — ворчливо предупредил он.

Кости не стал отвечать, а просто воткнул в него клыки. Через минуту он поднял светловолосую голову.

— Извинения приняты. Котенок, не будем заставлять твоего друга ждать. Ему еще многому предстоит научиться. Родни, очень благодарен за содействие, но я знаю — ты спешишь. Через несколько дней позвоню.

Прощаясь, я еще раз обняла вурдалака, и он растаял в темноте. Кости на ходу обхватил меня за плечи, а Тэйт пристроился рядом.

— Нам еще предстоит разобраться с моей матерью, — напомнила я.

— Да, верно. Хотелось бы, чтобы она оставила попытки меня прикончить. Но ты не дергайся. Это будет не сложнее, чем поднять мертвого.

— Ты уверен?

Даже мысль о матери не могла испортить мне настроение. Ведь позади осталась пустая могила, а ее прежний обитатель ждал нас у машины!