Глава 1

Солнечные лучи ускользали все дальше через автостоянку за знак Bed Bath and Beyond. Скоро стемнеет. Все, что я должна была сделать — не глупить до наступления темноты, до которой оставалось уже меньше десяти минут.

И я не собиралась делать этого.

Покупатели заезжали и выезжали из комплекса. Если они и замечали меня, то просто решали заниматься своими собственными делами вместо того, чтобы спрашивать, почему я вышагиваю как сумасшедшая позади автостоянки у мусорного контейнера.

Если бы мой отец был здесь, он убедил бы меня последовать их примеру и тоже заняться своими делами. Но мерцание малинового цвета перед контейнером призывало меня. Даже доносящегося зловония мусора не было достаточно, чтобы замедлить мой пульс, когда я смотрела на него. Это, должно быть, были самые вонючие врата по эту сторону Миссиссипи, но я смотрела на единственный известный мне вход в Ноктюрну.

И буду еще в течение, по крайней мере, нескольких минут. Врата были активны только в период между сумерками и темнотой.

Мерцание перед мусорным контейнером начало исчезать как раз в тот момент, когда зажглись огни на автостоянке, сигнализируя о наступлении вечера. Если я позволю вратам исчезнуть, я буду делать то же самое, что делала каждую ночь в течение прошлого месяца: вернусь в свою квартиру и попытаюсь не думать о том, что лежит по другую сторону этой исчезающей малиновой завесы.

Не возвращайся туда, Мара. Пожалуйста.

Просьба моего отца проигрывалась в моем разуме, но на сей раз это не поколеблет меня.

Были вещи и похуже, чем опасность. Например, вина или бездействие и риск тем, что еще больше людей, которых ты любишь, заберут.

Я отошла на несколько футов, прежде чем броситься к контейнеру. Сейчас лишь слабый туман оставался перед ним. Мои кроссовки глухо стучали по тротуару, пока я, набирая скорость, неслась прямо в центр вонючего контейнера, придавая своему телу обтекаемую форму, готовясь к погружению…

Я неслась не в металлический мусорный контейнер, а в Ноктюрну, проходя через врата прежде, чем завеса закрылась. Я покатилась, ударившись о землю, гнилостное зловоние мусора тут же сменилось тяжелым, пахнущим лесным дымом воздухом.

Темнота сменила прежний свет огней автостоянки. В Ноктюрне всегда была ночь. После того, как я несколько раз моргнула, мои глаза приспособились, и я увидела человека, скачущего ко мне верхом.

— Снова вернулась, а, Мара? — позвал знакомый голос, когда наездник приблизился достаточно близко, и я смогла разглядеть серебряную прядь в его темных волосах.

Я отряхнулась, встав на ноги. Мой рюкзак сместился от моих движений, но я пихнула его на место, регулируя ремни, пока они не выпрямились. Приземление на задницу в другом измерении имело тенденцию слегка сдавливать вещи.

— Ты лучший патрульный здесь, Джек, знаешь об этом? — ответила я, не потрудившись ответить на его вопрос. Очевидно, что я вернулась, и мы не будем говорить об этом. — Большинство и не узнает, что кто — то пересек границу, пока этот человек не заорет им с просьбой подвезти.

— Люди могут появиться где угодно вдоль барьера, а он тянется на мили, — сказал Джек все еще с затаенным развлечением. — И в прошлый раз, когда я видел тебя, ты сказала, что не вернешься.

Я не смотрела на него, а продолжала чистить свои джинсы, как будто стряхнуть каждую последнюю частичку грязи от них было чрезвычайно важно.

— Разве девушка не может передумать без того, чтобы ее за это извели? Я скучала по этому месту…

— Конское дерьмо, — прервал Джек как раз в тот момент, когда его лошадь фыркнула, будто соглашаясь. — Ты все еще думаешь, что можешь найти Чистокровку, который забрал Глорию, но ты должна отпустить эти фантазии и продолжить свою жизнь.

Я напряглась, моя голова вскинулась, чтобы встретить синий пристальный взгляд Джека.

— Я продолжаю свою жизнь, — сказала я, отчеканивая каждое слово.

Джек покачал головой, напоминая мне этим о моем отце. Эти двое мужчин даже выглядели похожими с их слегка морщинистыми лицами и гибким телосложением. Плюс, Джек никогда не делал мне ни одного досмотра, именно поэтому я доверяла ему достаточно, чтобы оставаться с ним, когда попадала сюда.

— Поступай, как знаешь, — проворчал он. — Я не твоя приходящая няня. Ты слишком взрослая для них теперь, в любом случае. Давай. Можешь использовать мою лачугу, чтобы освежиться.

Думаю, я слышала, как Джек добавил: "Как обычно”, но проигнорировала это. Теперь, когда я была здесь, на меня нахлынуло чувство умиротворенности. Возможно, это было потому, что путешествие сквозь измерения было моим неотъемлемым правом, как частичного демона. Или потому, что я решила не позволять ничему остановить меня от этого перемещения. Это не было легко — и безопасно тоже — но я была достаточно взрослая теперь, чтобы большинство Чистокровок не интересовались мною. Двадцать два для них — почти средние лета. Им нравились только дети или — и это самое большее — подростки старшего возраста.

Кем была Глория. И кем является сейчас моя сестра.

Большее, чем просто чувство вины перед Глорией, которое теперь было столь знакомо мне, что я не могла чувствовать себя нормальной, стояло за тем, почему я должна была нарушить свое обещание и вернуться. Одного только подслушивания беседы между моей младшей сестрой и ее другом о Ноктюрне было достаточно, чтобы убедить меня, что я не могу держаться в стороне. Я была единственным живым свидетелем. Если я никогда не вернусь, чтобы найти Чистокровку, который забрал Глорию, возможно в следующий раз моя сестра станет той, кто будет обречен умереть ужасной смертью. Будь я проклята, если позволю этому случиться, независимо от страхов моего отца.

Пока я следовала за линией установленных фонарей, ведших меня в лачугу Джека, я убедилась, что приняла правильное решение. Я вошла в маленький домик, отмечая, что Джек добавил еще несколько арбалетов к своему тайнику с оружием, но кроме этого ничего не изменилось. Зеркало, которое Джек использовал для того, чтобы бриться, выглядело так, будто его не чистили с прошлого раза, когда я протирала его, а пол, вероятно, не подметали с этих же пор. Если бы я не останавливалась здесь иногда, грязь наросла бы до талии Джека.

Я накачала немного воды из крана и вытерла пыль с зеркала, слегка нахмурившись, как только увидела свое отражение. Щека была в грязи, а в волосах торчали куски листьев. Не сработает.

Накачав еще немного воды из крана, я отмыла оставшиеся следы грязи с лица, используя пальцы, чтобы вычесать кусочки травяного покрова из своих волос. По крайней мере, я думала, что вычесала все: высушенные листья были такого же темно — коричневого цвета, что и мои волосы, поэтому несколько кусочков могли и остаться. Затем я сбросила рюкзак, сняла джинсы, футболку и кроссовки и переоделась в длинную юбку из денима, ботинки и блузку, которые я сложила внутрь него. Другая одежда была бы более удобной, но небольшой проблеск груди или оголенной ноги имели огромное значение для того, чтобы заставить несговорчивых жителей Ноктюрна пролить немного информации.

Как только я закончила, я надела свой пояс с оружием, а сверху кожаный жакет, критически осматривая свое отражение в зеркале. Помада помогла бы, но я забыла сунуть ее в рюкзак. К счастью для меня, мои губы были естественно полным и красноватыми, так что вместе с чистым лицом и немного укрощенными волосами это сработает.

* * *

Множество огней сияло вдалеке, когда я покинула усыпанную фонарями дорожку и приблизилась к чему — то вроде столицы в Ноктюрне. Когда я впервые попала сюда, я думала, что она похожа на помесь Викторианской эры и Дикого Запада. Привязанные лошади и вагончики разлиновывали узкие улицы вместо автомобилей, а свечи были единственным источником света в бесконечной темноте. Музыка плыла от разных музыкальных групп, сливаясь вместе, чтобы сформировать обилие звуков, которые притупляли смех, крики и случайные выстрелы множества жителей города.

И в конце минигорода, располагаясь отдельно от сети баров, публичных домов, отелей и ломбардов, стоял бар «Размалыватели костей». Черепа с находящимися внутри свечами освещали вход в бар, предупреждая о том, что те, кто ищут более скучных забав, должны искать в другом месте.

Если бы только мы с Глорией учли это предупреждение несколько лет назад, но тогда «Размалыватели костей» выглядел для нас скорее захватывающим, чем пугающим. Добавьте вызов «Вы ведь не боитесь, да?» со стороны наших спутников, и ничто не помешало нам пройти через эти двери.

Ничто не остановит меня и на сей раз, но сейчас это было уже не из — за подростковой бравады. «Размалыватели костей» был единственным звеном, связанным с Чистокровкой, который забрал Глорию, таким образом, точно так же, как и во все предыдущие разы, когда я приходила сюда в течение прошлых двух лет, я направлялась именно туда.

Я глубоко вдохнула, а затем шагнул в город, не делая паузу, чтобы посмотреть на людей на тротуарах. Мой быстрый темп — плюс оружие на поясе — говорили, что я не в настроении купить что — то, заняться сексом или оказаться ограбленной, что означало, что я бесполезна для большинства жителей Ноктюрны. Рафаэль сохранял свободную форму закона, но "несчастные случаи" были распространены. Не стоит удивляться, учитывая то, что все здесь были по крайней мере частичными демонами, а люди с кровью демона станут на 100 % повиноваться правилам, если только в аду повалит снег.

Не то, чтобы я видела ад, чтобы знать, идет там снег или нет. Только демоны Чистокровки могли путешествовать через гравитационные слои, отделяющие первые несколько сфер друг от друга. Кроме того, только настоящая раса падших ангелов среди остальной их части могла попасть в мифическую Преисподнюю.

Во всяком случае, такова была историей. Никто из тех, кого я знаю, никогда не встречал Падшего, оставшись при этом в живых, чтобы рассказать другим. Демоны Чистокровки кормились жизненной сущностью таких частичных демонов, как я, но Падшие питались Чистокровками, заставляя хищников оказываться в незнакомом для них положении жертв.

По моему мнению, это была идеальная справедливость.

— Мара.

Я повернулась на звук своего имени, проклиная саму себя за то, что отключила свое внимание от окружающего. Что в Ноктюрне было хорошим способом оказаться раненой — или еще чего похуже.

— Хийя, Билли, — сказала я обычным тоном, притворяясь, что видела мускулистого Халфи все это время. — Что нового?

Билли усмехнулся, показывая искрящиеся белые зубы в контраст к его неопрятной внешности и изодранной кожаной одежде. — Полагаю, что новое — то, что ты не ушла навсегда, — отметил он с развлечением.

Все те прощания обернулись теперь ко мне задом. В свою защиту могу сказать, что тогда я собиралась уйти навсегда. Я просто не рассчитывала, какой тяжелой станет моя вина, если я окончательно сдамся в попытке отомстить за того, кого уже подвела худшим образом.

— Кто смог бы жить без известного теплого пива «Размалывателей костей»? — беспечно спросила я. — Бары с другой стороны подают его разбавленным и охлажденным. Не могу переварить это.

Билли засмеялся, а его лысина замерцала, отражая свет черепов.

— Конечно. Но на случай, если это не единственная вещь, ради которой ты приехала, думаю, что ты должна знать: он скоро будет здесь.

Прежде, чем я смогла остановить себя, я поглядела за спину Билли на открытый дверной проем «Размалывателей костей». Чувствительная часть меня предупреждала, что я все еще могу уйти, что еще не слишком поздно… но моя решимость затолкнула это чувство поглубже. Одной четвертой безрассудного демона в моей генетике было достаточно, чтобы одержать верх над тремя четвертями осторожного человека.

— Он — это кто? — спросила я, как будто не знала.

Билли засмеялся, его низкий голос заставлял это звучать так, будто его голосовые связки терлись друг о друга.

— Правильно. Пошли, Мара. Я куплю тебя варево, раз уж ты прошла через измерения ради него.

Его тон говорил, что его я не одурачила. В течение секунды я колебалась, отчаяние во мне боролось с решимостью. Билли знал, что я была здесь за большим, чем просто из — за горячего, иссушающего горло пива «Размалывателей костей». Но знал ли он, как и Джек, что меня притягивало в Ноктюрну гораздо большее, чем его мрачный очаровательный правитель?

Нет необходимости ожидать здесь. Я протянула руку.

— Первый раунд за тобой? Показывай дорогу, друг мой.

Билли растолкал плечами толпу у дверей, и я последовала за ним внутрь. Открытый огонь в яме посреди бара в сочетании с масляными фонарями, развешенными в разных местах, и непосредственная близость множества людей подняли температуру приблизительно на двадцать градусов от естественной зябкости Ноктюрна.

Я сняла кожаный жакет, повязывая его вокруг талии вместо того, чтобы держать в руках. Прошло несколько месяцев с тех пор, как мне пришлось стрелять, но на всякий случай я хотела, чтобы обе мои руки были свободны.

Несколько пар мужских глаз блуждали по мне, пока я проходила мимо. Я кивала тем, кого узнавала, и одаривала холодным взглядом тех, кого нет. Скромное поведение будет здесь подобно просьбе к тем, кто пялится, превратиться в присущую «Размалывателям костей» версию назойливого ухаживания, которое часто представляло собой поцелуи с языком даже до официального представления друг другу. Стыдно закончить мою полосу без — стрельбы из — за такой глупой вещи, как неосторожный флирт.

— Хенк, — позвал Билли, как только достиг бара. — Два варева.

Группа начала играть что — то, что, скорее всего, было Smells Like A Teen Spirit Нирваны.

Музыка здесь имела тенденцию быть устаревшей по крайней мере на десятилетие, и внешний вид группы также больше соответствовал прошлой эре. Музыканты были бледными даже по стандартам Ноктюрны с темными кругами под глазами и одеждой, ужасно висящей на их костлявых фигурах. У солиста не было микрофона, электричество редко работало в этой сфере, но ему удалось удерживать голос громче болтовни и непрерывных ударов от падения кружек в яму с огнем.

— Кто — то должен сказать тем парням, что "шик героина” вышел из моды в девяностых, — сказала я Билли, сев рядом с ним в баре.

Он усмехнулся, вручая мне пиво, которое бармен поставил на стойку.

— Выручи их. Принеси какие — нибудь новые журналы Rolling Stone в следующий раз, когда зайдешь.

Лучше позволить ему думать, что я нерешительна, чем проинформировать о своей цели.

— Возможно, следующего раза не будет. Мне нравятся свет, автомобили, электрические зубные щетки, Айфон… все те вещи, которых никогда не будет в Ноктюрне.

Улыбка Билли стала хитрой.

— Некоторые люди не могут жить без них. Но ты, Мара, ты не можешь жить без своего рода.

— За исключением мачехи, вся моя семья — частичные демоны. — Я сделала глоток из своей кружки и посмаковала жжение, которое обычное пиво никогда не оставляло. — С другой стороны у меня есть и друзья Частичные, поэтому вокруг меня много представителей моего рода.

— Это не то, что я имел в виду. Там ты держишь себя в клетке, но здесь, — Билли поднял свое пиво, указывая на наше общее окружение. — Здесь мы не притворяемся бесчувственными и контролируемыми. Некоторые Частичные могут отключить эту часть себя, но ты не одна из них. И я тоже.

Билли допил свое пиво одним большим глотком, а затем послал свою пустую кружку в огненную яму. Я сделала еще один глоток, но медленнее, спокойно признавая правду в его словах. Мое наследие частичного демона означало, что я часто чувствовала себя задыхающейся, живя в нормальном мире, но, по крайней мере, там я не должна была волноваться о Чистокровках, похищающих младших членов моей семьи. Или беспокоиться о том, кто из окружающих мог бы помочь им выйти сухими из воды.

Я оглядела лица в толпе больше по привычке, чем из — за осознанной мысли, что могу разыскать демона Чистокровку. Частичные, Чистокровки … все мы выглядели одинаково.

Помести нас среди людей, и вы не сможете определить сверхъестественность, если только не уловите крошечные огоньки, иногда появляющиеся в наших глазах. Даже Падшие, как предполагалось, выглядели нормальными, пока не появлялись их скрытые крылья, но если уж вы увидели их, бежать уже все равно слишком поздно.

Рядом с моей рукой появилась ладонь с длинными мужскими пальцами, с древним узловатым перстнем, украшающим указательный палец, и простым эбеновым кольцом, обхватывающим большой палец. Даже если бы я не узнала эти кольца, я поняла бы, кто позади меня по одной простой причине — мое сердце зачастило, как будто что — то во мне знало, что он близко, еще прежде, чем остальная часть меня осознала это.

— Рафаэль, — произнесла я, не оборачиваясь.

Эта ладонь скользнула вдоль моей руки в легчайшей ласке, противореча силе, которая побеждала в схватке даже с Чистокровками. Около меня Билли склонил голову.

— Раф, — прогрохотал Билли. Затем он встал и подмигнул мне. — Увидимся позже.

Я не стала протестовать отступлению Билли. Нервное поведение будет воспринято также, как если бы я поместила знак «Чертовски Заинтересованная В Своей Собственной Приятности» на лбу.

Я подняла свою кружку в сторону Рафаэля, который скользнул на место Билли, уголком глаза восхищаясь им. Он двигался с красивой, контролируемой грацией, каждый жест был полон изящества и целеустремленности. Его длинный жакет был расстегнут, открывая черный кожаный жилет, усеянный тонкими кинжалами, на темно — синей рубашке. Только Рафаэль мог заставить постапокалиптическую моду выглядеть сексуальной.

— Ты долгое время отсутствовала, — сказал Рафаэль, и его голос был мягким по сравнению с пристальным взглядом, которым он пронизывал меня.

Я пожала плечами, снова уставившись в сучковатый деревянный бар вместо его ярких голубых глаз.

— Технически, учитывая то, что здесь всегда одна и та же бесконечная ночь, я вообще не уходила…

— Недели, — отрезал он посуровевшим тоном. — Скажи мне, что я неправ.

Я сделала еще один глоток пива, но даже сверхъестественный ликер не мог подавить мою дрожь, пока я поворачивалась, чтобы полностью взглянуть на Рафаэля. Его золотисто — рыжие волосы и глаза цвета кобальта подчеркивали высокие скулы и лицо, которое могло заставить ангелов плакать от ревности. Если бы не его смертоносность, то эфемерная внешность Рафаэля могла бы вызвать постоянные проблемы у правителя.

Но демон на три четверти был столь же безжалостен, как и великолепен, позволяя Рафаэлю сохранять под контролем Ноктюрну в течение прошлых двухсот лет. Он может управлять и следующие двести, если сумеет удержать будущих претендентов.

Время заморозилось в Ноктюрне. Ночь не превращалась в день, времена года не сменяли друг друга, и даже старение было остановлено — одна из самых больших приманок проживания во вторичном измерении вместо модернизированного мира.

И я должна была прекратить позволять Рафаэлю доставать меня, особенно когда я не была уверена в том, что он не помогал Чистокровкам перемещать Частичных из этой сферы в следующую.

— Что, скучал по мне? — спросила я с мягким вызывающим хмыканьем.

— А если и так? — Рафаэль нежно произнес эти слова, в то время как крошечные огоньки замерцали в его глазах. Он наклонился ближе, теплое дыхание обдало мою кожу с его следующими словами. — Хотела бы ты этого?

Честно, да. По многим причинам, не последней из которых была тайная страсть, которую я питала к нему с пятнадцати лет. Но Рафаэль знал о том, что произошло с Глорией, больше, чем делал вид. Вся информация, которую я собрала за прошлые два года мытарства по Ноктюрне, прямо или косвенно включала и его. Плюс, он действительно никогда не объяснял, почему был там той ночью, так удобно близко, когда Чистокровка попытался перетащить меня через барьер…

— Онемела, Мара? — спросил он, и намек на улыбку изогнул его губы.

Я сделала еще один большой глоток пива — и начала задыхаться, когда вдохнула его вместо того, чтобы проглотить. Бар и окружающие его сиденья были на два шага выше остальной части «Размалывателей костей», давая мне прекрасный обзор его посетителей даже с сидячего положения. И в течение кратчайшего момента мой пристальный взгляд зацепился за молодого человека, который только что вошел в парадную дверь.

Один взгляд был всем, что мне было нужно, чтобы узнать его. В конце концов, его лицо горело в моей памяти в течение прошлых семи лет. Эштон.

 

Глава 2

Я вскочила на ноги, все еще задыхаясь. Пиво продолжало вытекать изо рта и носа, когда я врезалась в толпу за Чистокровкой. Рафаэль попытался схватить меня за руку, но я оттолкнула его в сторону, уже вытаскивая одно из своих оружий. Несколько больших тел заблокировали мне проход, раздраженно глядя на меня, когда я начала расталкивать их плечами, пробираясь через толпу, все еще кашляя и извергая пиво. Но, несмотря на то, что мои глаза слезились от горения в легких, я не замедлилась. Я знала, что однажды он вернется!

— Мара, подожди! — скомандовал Рафаэль.

Я не оглянулась назад, а продолжила прокладывать свой путь вперед, налетая на полной скорости на Билли, который бездельничал у двери. Он схватил меня, когда Рафаэль крикнул ему. Я извергала проклятья, пытаясь вырваться. Только наша дружба препятствовала мне застрелять его на месте.

— Отпусти меня! — попыталась закричать я, но вышел только задыхающийся кашель, с которым вытекло еще больше пива. Даже если Билли понял, что я крикнула, он проигнорировал меня, удерживая мои руки в сильном захвате и проворно избегая ударов, которые я целила в его ноги.

Мгновение спустя по моей спине начали постукивать, помогая удалить жидкость из легких на перед рубашки Билли. Сквозь помутненный взор я видела, что он состроил гримасу, полную отвращения, но так как он не сдвинулся со своего места, я не могла увидеть, в каком направлении ушел Эштон.

Еще спустя несколько взвешенных сильных ударов по моей спине я смогла дышать достаточно, чтобы говорить, но менее разъяренной от этого я не стала.

— Отпусти меня, или я проделаю дырку прямо в тебе!

Билли отпустил меня в тот же самый момент, когда сильные руки схватили меня за плечи и развернули. Рафаэль потащил меня за дверь, одновременно блокируя оружие, которое я пыталась наставить на него.

— Становишься неуравновешенной, когда задыхаешься, да? — отметил он без малейшего намека на гнев.

— Будь ты проклят, он уходит. — Я дернулась, заглядывая через его плечо и пытаясь освободиться одновременно.

Рафаэль нахмурился, оглядываясь.

— Кто?

— Чистокровка, который похитил Глорию! — почти зарычала я настолько расстроенная, что мне было наплевать, кто может меня услышать.

Рафаэль отпустил меня так резко, что я споткнулась. Оружие выскользнуло, когда я инстинктивно потянулась с ним, пытаясь не упасть. В течение отвратительной секунды я не была уверена, застрелила ли кого — нибудь. Затем я вскочила на ноги, решив принести извинения позже, если это будет уместно, но сейчас я должна была найти Эштона.

Когда я огляделась, Рафаэля нигде не было видно. Я не сделала паузу, чтобы задуматься, куда он ушел, а побежала к задней части «Размалывателей костей». Именно туда трусливый Чистокровка пойдет вместо того, чтобы направиться в более хорошо освещенные части города.

Позади бара был простор темных полей, которые простирались на мили, прежде чем встретиться с лесами, тянувшимися уже до конца Ноктюрны — и к вратам, ведущим в следующую сферу. Но с этой высокой колышущейся травой я просто не могла увидеть, был ли там Эштон, и даже при самом быстром беге, я просто не смогла бы догнать его. Мне нужна лошадь.

Я завертелась вокруг, ненавидя необходимость направиться в противоположном направлении от того, куда, как я знала, убежал Эштон, но выбора у меня не было.

Перед «Размалывателями костей» я схватила за уздцы первую лошадь, которую увидела, напрягаясь от ожидания взрывающейся боли выстрела, если его владелец увидит меня.

Одна пуля тебя не убьет, напомнила я себе, запрыгивая в седло и разворачивая лошадь к дальнему концу бара и этой поглощающей темноте. Потребовалось бы два выстрела, чтобы убить такого Частичного, как я, хотя вред нанести было можно, и это наверняка.

К счастью для меня никаких выстрелов мне в спину не последовало. Я пустила лошадь в галоп, одна рука была на уздцах, другая схватила оружие. К моему облегчению лошадь мчалась через высокую траву, будто знала точно, куда нам нужно.

Чтобы остановить Чистокровку, я должна буду сделать по крайней три хороших выстрела, и мне нужно подобрать близко для того, чтобы увидеть Эштона. Позволь мне только прицелиться, молила я. Я просто не могла промахнуться.

Улыбка Глории вспыхнула в моей памяти, столь же яркая и озорная, как и она сама. Мара, это Дрю и Эштон. Они тоже Частичные, и догадайся что — они знают, как войти в Ноктюрну!

Я помнила возбуждение, которое вызвали эти слова. Наши родители строго запретили нам входить в любые сферы и отказались сказать, где находятся врата, так что это сделало Дрю и Эштона просто неотразимыми. Помогло и то, что они были горячими, а так как наши родители думали, что мы пошли на двойное кино, наш вечер был свободным. Таким образом, я бодро пошла со своей кузиной и ее двумя новыми друзьями к вонючему мусорному контейнеру позади Bed Bath and Beyond без единственного протеста, думая, что это будет самой захватывающей ночью.

И я была единственной, кто вернулся через эти врата обратно, ненавидя себя за то, что должна сказать дяде и тете, что они никогда больше не увидят свою дочь снова. Они, в конечном счете, простили меня, но я себя не простила. Как я могла? Если бы я отказалась пойти с Глорией или сказала бы нашим родителям, или даже в один момент попыталась остановить ее, то Эштон не забрал бы ее туда, куда ни один из нас не мог последовать, чтобы спасти ее.

И теперь, как я и ожидала, он вернулся. Вероятно, пытаясь поймать более молодых Частичных, чтобы унести с собой и питаться ими.

Что, если моя сестренка решила поблуждать в Ноктюрне с какими — нибудь друзьями однажды ночью, прекрасно зная об опасности, но притягиваемая к дикой сфере, как и мы с Глорией? Отсутствие ограничительного возраста для распития спиртных напитков и огромное внутреннее пространство для веселья были сильной приманкой для большинства Частичных — подростков, потому что, конечно же, плохие вещи случаются с другими, не с ними. Если бы моя сестра столкнулась с Эштоном, то она никогда не узнала бы, чем он был, пока не стало бы слишком поздно.

Моя рука напряглась на оружии, и я наклонилась ближе к шее лошади, чтобы побудить животное бежать быстрее. Где ты?

Несмотря на порывы ветра и топот копыт, мне показалось, что над собой я услышала свист. Пораженная, я взглянула вверх, но огни города не проникали так далеко в поле. И луна не украшала небо Ноктюрны, чтобы обеспечить контраст против бесконечной темноты. Луна не существовала на этой стороне сферы. Только звезды препятствовали тому, чтобы поле поглотила непроницаемая чернота, и каким — то образом жизни растений здесь удалось проявить себя в измененном виде фотосинтеза за счет звездного света вместо солнечного.

Я вернула свое внимание назад к едва видимой траве перед собой. Слышала ли я пробирающиеся шаги слева от себя? Я направила лошадь в том направлении, напрягая глаза, несмотря на бриз и темноту. Было очень тяжело видеть, а окутывающая чернота, топот копыт, ветер и мое собственное барабанящее сердцебиение возвращало ужасные воспоминания.

Нос заложило от слез, но клейкая лента, залепившая мне рот, означала, что те забитые вдохи были единственным, что поддерживало меня в живом состоянии. Лезвия травы хлестали меня по лицу, как кнуты, обжигая щеки до тех пор, пока мы не вошли в лес.

Затем трава закончилась, но деревья блокировали большую часть звездного света. Я больше не видела Глорию. В последний раз, когда я видела ее, она была закинута на лошадь Эштона, тогда как меня забросили на лошадь Дрю. Как бы то ни было, ни один из наездников не замедлил свой темп. Я молила, чтобы лошади споткнулись, или случилось что — то, что помешало бы им завести нас глубже в лес, но ничего не произошло.

Чистокровки, должно быть, видели в темноте.

Чистокровки. Мой нос угрожал забиться полностью с новым потоком слез. Эштон и Дрю были Чистокровками, а каждый ребенок моей расы знал, что произойдет, если мы когда — либо встретимся с одним из них…

Я замедлилась, когда быстрый темп лошади принес меня к концу поля. Оказавшись там, я спешилась у края леса вместо того, чтобы войти в него.

Эштон мог все еще скрываться где — нибудь в высокой траве. Или возможно он опередил меня и пробрался в лес; это было невероятно, но Чистокровки были очень быстрыми бегунами. Барьер должен был быть там, куда направлялся Эштон. Он видел меня, и я не сомневалась, что узнал.

Рисковала ли я заблудиться в лесу, пытаясь загнать его к барьеру, или же я должна была продолжить прочесывать траву? Лес предлагал больше опасностей, чем просто ослабленное зрение. Эштон мог быть не единственным Чистокровкой в области.

Большинство жителей Ноктюрны избегали леса. Они знали, что вход в него мог оказаться последней вещью, которую они когда — либо сделают.

Если бы только батарейки не сгорали всегда при проходе через врата! Что бы я сейчас только ни отдала за мощный фонарь или прибор ночного видения. Конечно, у меня было оружие, но без видимости пользы от него было мало. Эштон мог ждать меня, сидя на дереве, желая заманить в засаду, а я даже не увижу его, пока он не собьет меня с лошади.

Я пробормотала проклятие, прежде чем развернуть лошадь и вернуться в траву высотой до талии. Возможно, Эштон был где — то поблизости, просто прячась. Ожидая, чтобы посмотреть, достаточно ли я опрометчива, чтобы войти в лес и дать ему преимущество.

Другая мысль была слишком расстраивающей, чтобы даже рассматривать ее. Возможно, он уже был в лесу, убегая к барьеру, а я сейчас просто позволяю ему уйти.

Я пустила лошадь в оживленный бег по полю параллельно линии деревьев, все время проклиная темноту и высокую траву. Эштон мог быть на расстоянии в пятьдесят ярдов, но если он продвигается осторожно, шансов, что я найду его, не было. И поле было огромным. Квадрат в пять миль, легко. У Эштона было все время в мире, если он хотел переждать меня.

Что — то зашевелило траву впереди на расстоянии приблизительно в тридцать футов. Я не направилась прямо к этому месту, а сделала широкий круг, не желая спугнуть свою цель.

Да. Определенное шевеление в траве. Я сжимала ладонь на оружии, пока рука не заболела.

Выходи, Эштон, чтобы я смогла тебя увидеть.

Сердце начало отстукивать, когда из того места, где шевелилась трава, встала высокая фигура, показывая себя из укрытия.

Спасибо! Я нацелила дуло ниже и…

— Мара.

Я вздернула оружие как раз вовремя. Силуэт шагал ко мне, звездный свет начал слабо отражаться от золотистых темно — красных волос, когда он приблизился.

Рафаэль. Он тоже искал здесь.

— Ты видел кого — нибудь? — потребовала я тихим голосом, наполовину задаваясь вопросом, скажет ли он мне правду, если так.

— Я никого не видел.

Что — то в его тоне заставило меня сузить глаза.

— Он здесь, — решительно сказала я, когда поняла, каков был его тон. Сомневающийся. — Возможно, он направился в лес.

Рафаэль повернулся, чтобы посмотреть на лес, возвышающийся перед нами.

— Пошли, — сказал он, наконец. — Я буду начеку.

Я не должна была посчитать это заверяющим, но по необъяснимой причине, я это сделала.

Возможно, это было потому, что я надеялась, что была неправа относительно причастности Рафаэля к Чистокровкам, даже если циничная часть меня сомневалась в этом. Или, возможно, было виновно мое расстройство от мысли, что Эштон ускользнул в лес, хохоча от мысли, что я струсила последовать за ним. Предостережение убеждало меня не доверять Рафаэлю, но желание мести заставило меня пришпорить лошадь в древний лес.

Точно так же, как и прежде, три четверти осторожного человека не шли ни в какое сравнение с одной четвертью безрассудного демона.

 

Глава 3

Рафаэль и мог быть Чистокровкой под личиной Частичного, но, по крайней мере, он спас меня от ужасной конфронтации с владельцем лошади, которую я присвоила. Когда мы подъехали к «Размалывателям костей», весьма раскормленный и очень раздраженный Частичный описывал группе зрителей разнообразные способы, которыми он будет выбивать дерьмо из того, кто взял его лошадку. Я была бы вынуждена либо стрелять в него, чтобы защититься, либо спокойно принимать побои, которые заслужила, с чем согласится большинство жителей Ноктюрны, так как его лошадь украла я. Однако Раскормленный Разъяренный Мужчина замолчал так резко, когда увидел Рафаэля верхом на своей лошади, что я еле удержалась, чтобы не рассмеяться.

— Спасибо за прокат, — мило произнес Рафаэль, спрыгивая с лошади и снимая меня с нее прежде, чем я успела последовать его примеру.

— Ну… так как это был ты… — пробормотал мужчина. Зрители, бродившие вокруг в ожидании увидеть, чьей заднице попадет, мудро решили возвратиться внутрь.

Кто сказал, что демоны не могут быть цивилизованными?

— Почему бы тебе не пойти взять пива, а я встречу тебя после того, как поговорю со своими людьми? — предложил Рафаэль все еще тем же приятным тоном, но с затаенным подтекстом «и только посмей поспорить».

Так как я говорила, что это все, что мне здесь нужно, теперь я встряла.

— Конечно. Увидимся, эээ, в баре.

Десять минут спустя я притворялась, что наслаждаюсь пивом, в действительности напрягая слух, чтобы услышать то, что Рафаэль говорит Билли и еще нескольким его парням. Из — за выступающей группы и шумной толпы улавливала я лишь каждое пятое слово. Все, что я узнала, это то, что он направил их патрулировать лес в поисках Эштона… или же дрова собирать.

Не имеет значения. Возможно, это был бестолковый план, но это было лучшее, что я смогла придумать, поэтому я доведу его до конца.

Я пила уже вторую пинту, когда подошел Рафаэль. Алкоголь отогрел меня от холода последних двух часов, а еще и добавил храбрости. Рафаэлю стоило только кинуть взгляд на мужчину, сидевшего на табурете рядом со мной, как Частичный тут же бросил на стойку монеты и ушел. Рафаэль сел, заказал пиво внезапно ставшему очень внимательным бармену и оценивающе осмотрел меня.

— Патрульные получили инструкции арестовать любого, кого обнаружат в лесу, и привести ко мне.

— Хорошо, — сказала я, пытаясь звучать в соответствующей мере благодарной.

Маленькая улыбка коснулась его губ.

— Ты не доверяешь мне, да?

Это было прямолинейнее всего, к чему я была подготовлена. Я сделала паузу, подыскивая ответ.

— Я хотела бы, — решилась я, наконец, — но ты, кажется, не поверил мне, когда я сказала тебе, что видела Чистокровку, поэтому ты мог просто подыграть мне насчет патрульных.

Вот так. Как раз смешано с достаточным количеством правды, поэтому — надеюсь — он купится на это.

Рафаэль изящно пожал плечами.

— Ты уже обратила внимание, что мне нечего терять, если я поверю тебе. Если ты не доверяешь моей чести, Мара, по крайней мере, доверься моей практичности.

— А ты должен доверять тому, что вижу я, — пробормотала я прежде, чем успела напомнить себе, что хотела закрыть эту темы. — Чуть раньше ты спросил меня, хотела бы я, чтобы ты скучал по мне, когда я ушла. Ответ да, хотела бы.

Его брови приподнялись в ответ на резкую смену темы разговора, но в его глазах появились песчинки огней. На этот раз я не подавляла влечение, которое испытывала к нему, а позволила ему подняться на поверхность, придавая себе решимости к тому, что я должна была сделать. Затем я встретила его великолепный пристальный взгляд цвета кобальта с медленной заманчивой улыбкой.

— Онемел? — тихо спросила я, повторяя его прежний дразнящий вопрос.

Рука Рафаэля скользнула по барной стойке, чтобы накрыть мою, сильные пальцы начали поглаживать мою руку спокойными, уверенными прикосновениями.

— Возможно.

Я не верила ему, но я тоже не была с ним честна, поэтому кто я такая, чтобы критиковать?

— Принимается, нам не нужно говорить об этом, — предложила я, пытаясь сделать свой голос хриплым и соблазнительным. — Но, возможно, мы могли бы пойти к тебе домой, где ты смог бы показать мне, что думаешь?

Согласно всему, что я слышала, Рафаэль не водил женщин к себе домой. Вместо этого для романтичных свиданий у него была причудливая небольшая комнатка в Plaza de Souls.

Я с трудом смогла заставить себя не задерживать дыхание, пока ждала, отомстят ли мне за мои предыдущие отказы, и же он нарушит свой обычный порядок, чтобы принять мое предложение.

Огоньки в его глазах становились все ярче, как звезды, собирающиеся стать сверхновыми.

Благодаря неподдельному влечению, которое я испытывала к Рафаэлю, я знала, что мои глаза, скорее всего, тоже мерцают крошечными бриллиантовыми крапинками. Люди не знали, что выражение "глазки загорелись” первоначально относилось к демонам, иначе они могли бы не решиться использовать эту фразу.

— И что же стоит за внезапным изменением твоих взглядов? — спросил Рафаэль низким, но наполненным соблазнительным затаенным подтекстом, голосом.

Я позволила своим пальцам обхватить его, поглаживая древние кольца.

— Я устала быть терпеливой.

Это было правдой, несмотря на то, что Рафаэль не знал, что говорила я вовсе не о том, чтобы прыгнуть в его кровать. Так или иначе, этого, казалось, было достаточно. Его рука на моей напряглась, он потянул меня на ноги и потащил к двери.

Толпа вокруг нас реагировала, слегка отступая из уважения, которое эта грубая кучка не оказывала никому, кроме Рафаэля. К тому времени, как мы добрались до выхода из «Размалывателей костей», его черно — золотой экипаж уже стоял перед дверьми, а кучер спокойно смотрел перед собой.

Когда — нибудь мне нужно будет спросить Рафаэля, как ему удавалось делать так, что его экипаж всегда ждал его, но сегодня вечером это была последняя вещь в списке того, что я намеревалась узнать.

— Ты уверена? — спросил он, привлекая меня ближе, чтобы прошептать этот вопрос мне прямо в ухо.

Все те годы полных вины размышлений, ожиданий и желаний действовать по — другому скоро закончатся.

— Черт, да.

Он открыл дверь, и я взобралась в экипаж. Когда Рафаэль закрыл за собой дверь, единственным источником тусклого освещения остался газовый фонарь. Рафаэль еще не сел, когда экипаж тронулся, но ему удалось отлично сохранить равновесие, тогда как моя голова ударилась о мягкое сиденье. Лошади, казалось, были столь же нетерпеливы, как и я, но к моему облегчению экипаж не развернулся по направлению к Plaza de Souls. Он поехал прямо к дому Рафаэля.

Первая часть моего плана выполнена.

Все же теперь, когда я сделала первый шаг, часть моей бравады заколебалась. Сложности заключались в том, что я не смогу осуществить это, не заплатив цену.

Лицо Глории вспыхнуло в моем разуме вместе с лицом моей сестры. Оба изображения укрепили мое решение. Какая бы ни была цена, я пройду через это.

Кроме того, я уже по голову завязла в этом; все, что мне осталось узнать, я могла получить только в том случае, если смогу удержаться на плаву, чтобы выжить.

Рафаэль сел рядом со мной вместо того, чтобы занять скамью напротив. Единственный источник освещения сохранял большую часть его лица в тени, но подчеркивал богатство его красно — золотых волос. От того, что я находилась там близко к нему, зная, что будет потом, мое сердце ускорило ритм.

Я сделала успокаивающий вдох, и соблазнительный аромат раздразнил мои ноздри. Странно, я никогда не замечала прежде, что Рафаэль пользовался парфюмом. Вероятно потому, что в любое время, когда я была рядом с ним, вокруг всегда было полно людей, за исключением двух случаев, когда мы скакали на спине вонючей лошади.

— Мара. — Его голос был не громче вздоха, но от его глубины по моей коже побежали мурашки. — Иди ко мне.

Я облизала внезапно пересохшие губы. Много раз в течение последних нескольких лет я задавалась вопросом, на что бы это было похоже — целовать Рафаэля, и даже, если уж быть совсем честной, во время интимных моментов я закрывала глаза и притворялась, что бывшие парни были им. Но эта ситуация была совсем не такой, как я фантазировала. Мне нужно было завершить скрытый план, а не удовлетворить желание.

Очень медленно я двинула свои руки вверх по его жилету, по рубашке к воротнику жакета.

Даже сквозь слои материала я чувствовала жар и твердость его плоти. Огоньки в его глазах засияли еще ярче, когда мои губы расплылись в самой чувственной из улыбок.

Несмотря на мои неромантические намерения, покалывающее тепло захлестнуло меня. Рафаэль и мог быть средством для завершения — и предателем к тому же — но безрассудная часть меня затрепетала, когда он опустил голову. В конце концов, это было в моей крови — находить искушающие опасности.

Его губы обожгли мои, удивляя порывом ощущений, которые вызвало прикосновение.

Прежде, чем я смогла перегруппироваться и напомнить себе, что это просто поцелуй, его язык скользнул по моим губам, ища вход. Я открыла рот, принимая теплую плоть, которая исследовала меня со знанием и чувственной основательностью. На вкус он был как специи и мед, опьяняющая комбинация, которая побуждала меня тянуться к его языку, несмотря на то, что это было более чем просто требуемое действие.

Он издал приглушенный стон и притянул меня ближе, увеличивая давление на мой рот.

Каждый удар, толчок и скольжение его языка казались созданными для того, чтобы устранить мою отчужденность, заставляя меня сосредотачиваться на ощущении его близости, а не на причинах, по которым я там оказалась. Его рука массировала мою шею, так легко заставляя меня откинуть голову назад и позволить его руке поддерживать меня.

Его поцелуй еще более углубился, становясь все более интенсивным, пока я не начала чувствовать головокружение. Потребность росла внутри меня, не считаясь с моими подозрениями. Я просто хотела немного завестись, но пульсация, все более увеличивающая темп внизу живота, не была равнодушной. Возможно, это было и хорошо.

В таком случае не было возможности, что он мог подумать, будто я не хочу его, не с тем, как я не могла остановить себя от того, чтобы прижиматься ближе и стонать от грубой восхитительности его поцелуя.

Его руки почти сокрушили меня, когда я двинула свои губы вниз к его челюсти, а затем к горлу. Я не могла справиться с этим; его кожа была не похожа ни на что другое, что я когда — либо чувствовала. Такая гладкая и шелковистая, в таком контрасте по отношению к твердым, сокращающимся мышцам, которые она покрывала.

С теми слоями одежды, что покрывали его, я могла видеть только крошечные участки его лица и шеи. Будь он голым, останется ли его кожа такой же невероятной по всему его телу? Сохранит ли ту же соблазнительную гибкость на его руках, груди, животе — и ниже?

От этой мысли пульсация внизу живота начала расти, пока не превратилась в гонг. Так, будто он почувствовал это, Рафаэль рывком усадил меня к себе на колени, упираясь большой, горячей выпуклостью в штанах прямо к источнику требовательной боли. Даже пояс для оружия, тыкающий меня в бедро, не мог отвлечь меня от той бомбы ощущений, которую это принесло, особенно учитывая то, что трясущийся экипаж обеспечивал достаточное трение, чтобы подлить бензина в пламя моего желания. Я была столь поглощена взрывом потребности, что не замечала, как он задирает мою юбку, до тех пор, пока она не оказалась выше моих бедер.

О, дерьмо. В спешке я позволила этому выйти из — под контроля.

— Рафаэль, — выдавила я. — Подожди.

Его рука опустилась с моего бедра, но он откинулся назад, все еще прижимая меня к себе другой рукой. Я даже не была больше на скамье: вместо уютного сиденья мое тело полностью находилось на нем.

Я сделала забитый вдох, когда он начал расстегивать свой жилет, а затем и рубашку, открывая для меня дюйм дюймом то, что его кожа столь же великолепна, как я и представляла.

Сосредоточься, Мара, ты же провалишься! — ругала я саму себя. Если бы только экипаж не продолжал качать меня на нем самым убийственно интимным способом, делая концентрацию еще более сложным делом, чем тогда, когда я целовала его.

— Подожди, — снова повторила я, когда рубашка была уже расстегнута, а он потянулся к пуговицам на моей блузке.

— Что — то не так? — Его голос был грубее, но я не была уверена, было ли это от жажды или же от гнева на мое возражение.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь не смотреть на мускулистую красоту его груди. Даже при таком освещении он был самым ошеломляющим человеком, которого я когда — либо видела.

— Не здесь, — сказала я, устраивая голове небольшую встряску, чтобы прояснить ее. — Разве я не достаточно хороша, чтобы заняться со мной сексом на кровати? — добавила я, умело пытаясь казаться и обиженной, и оскорбленной, слегка задержав дыхание.

Рафаэль высвободил хриплый смешок, прежде чем прижать меня ближе.

— Не бойся, моя милая. Я не успею закончить с прелюдией до того, как мы доедем.

Его рот снова накрыл мой, забирая мое дыхание грубым голодным поцелуем. На сей раз он не делал паузу, чтобы дразнить мои губы, а прорвался сквозь них с властвующей целеустремленностью. От горячих искусных ударов его языка гудение в моей голове вернулось, как будто его рот опьянял меня.

На сей раз я не возражала, когда он начал расстегивать мою блузку, твердя самой себе, что не хочу вызвать его подозрения, но правда была в том, что я горела от ощущения его рук на моей коже. Все подростковые фантазии, которые я когда — либо имела, превратились в пыль от действительности того, каким невероятным это чувствовалось — трогать его, пробовать его. Чувствовать скольжение его плоти, когда его рот эротически приводил в восторг мой, намекая, что могли сделать несколько сотен лет опыта.

Обжигающие губы опустились к моей шее одновременно с тем, как его ладони обхватили мою грудь, отодвигая в сторону лифчик. Моя голова откинулась назад, когда резкий стон сбежал с моих губ. Он посасывал мою шею, в то время как его большие пальцы обжигали мои соски в том же самом неустанном ритме, как и трение нижних частей наших тел.

Я больше не могла думать и не смогла сдержать свои руки от путешествия вверх по его груди и плечам. Ощущение его кожи было захватывающим, каждый изгиб и каждый пучок его мышц разжигал еще больший жар сквозь мой центр. Какая — то упрямая часть совести ворчала, что я должна остановиться, но я проигнорировала ее. Так что, если дела зайдут дальше, чем я первоначально планировала? Я все еще сделаю то, что должно быть сделано, когда придет время.

— Мара, — выдохнул он, внезапно прекращая ласкать мою грудь, чтобы поймать мои руки. — Остановись.

— Почему? — воскликнула я прежде, чем успела напомнить себе, что остановиться было хорошим вариантом.

— Я смогу удержаться от того, чтобы взять тебя здесь и сейчас, только если ты не будешь трогать меня так, — ответил он натянутым голосом.

Трогать как? Я просто ласкала его плечи, не какое — нибудь чувствительное для мужчин место. Но затем Рафаэль поцеловал меня, принимая сидячее положение, чтобы прижать свое тело к моему, а мои мысли закружились от контакта его твердой плоти с моей чувствительной грудью.

Он потянул мою свободную ногу так, чтобы она обхватила его тело, в то время как вторая моя нога запуталась в юбке, и начал качать меня на бедрах, в то время как его грудь буквально раздавливала мою. Твердая выпуклость ударяла в самую чуткую мою часть, давление росло с каждым сильным, ритмичным ударом, пока, наконец, я не закричала в тот момент, когда восторг сотряс меня.

Казалось, он расползался от моего лона в каждую вену, заполняя мое тело горячими мягкими пульсациями. Я не могла остановить удушье, которое Рафаэль поглощал между глубокими, обжигающими поцелуями, пока дрожала, а те пульсации превращались в волны сладости. Я чувствовала, что таю, погружаясь в его кожу с каждой рябью экстаза, и если бы он не держал меня, я бы упала на пол экипажа.

— Это то, чего я ждал, — хрипло пробормотал он, когда я оторвалась от его рта, чтобы сделать судорожный глоток воздуха.

Он отодвинул мои волосы с лица, все еще удерживая меня другой рукой, мерцающее освещение явило выражение триумфа и собственничества на его лице.

Замешательство и смущение соперничали с эйфорией от захватывающего оргазма.

Слишком много для "игры" с Рафаэлем! Всего десять минут поцелуев и он перекрыл все, что двое моих бывших любовников заставляли меня чувствовать — и все это, не снимая штанов и не целуя меня ниже шеи. Если это было тем, что он сделал со мной во время прелюдии, то я могу умереть от зашкаливающего удовольствия, если по — настоящему займусь с ним сексом.

Но все эти обстоятельства не были реальными. Ох, если бы все было так, я бы сейчас витала в облаках вместо того, чтобы бороться с чувством вины. И все же несмотря на то, что я хотела сделать что угодно, лишь бы не то, что мне предстояло, возможности заключались в том, что Рафаэль использовал меня в еще более зловещих целях, чем планировала с ним я.

Я могла бы поверить, что его интерес был подлинным, что его страсть не имеет скрытого мотива, но в таком случае я проигнорирую груду доказательств того, что он связан с Чистокровками. Рафаэль мог быть мужчиной моей мечты с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, но это не меняло тот факт, что над его действиями нависала темная туча.

Иначе, черт возьми, я бы могла даже испытывать желание перебраться в Ноктюрну, чтобы быть ближе к нему. Электричество переоценивалось, а сотовые телефоны и выбросы были вредны для моего здоровья. Но здесь я могла бы быть с Рафаэлем, и ни один из нас даже не постарел бы. Мне бы даже не пришлось прощаться с семьей. Они все еще могли бы навещать меня, а я могла бы возвращаться, чтобы увидеться с ними…

Я еще раз потрясла головой, сильнее на сей раз. Один оргазм и я мысленно выбирала обои, чтобы отремонтировать дом Рафаэля. Так много, что я была готова начать подрабатывать ночью в качестве бандита. В данный момент слово «жалкий» напрямую относилось ко мне.

Я с облегчением почувствовала, как экипаж задрожал и затрясся, выехав на особенно ухабистый участок дороги. Должно быть, мы ехали по разводном мосту у дома Рафаэля.

Это было очевидным индикатором того, что у человека, чьи руки все еще обхватывали меня, бывали гнусные романчики. Рафаэль жил в замке, окруженном рвом, все ради Пита.

Даже для правителя демонов это уже был перебор.

— Мы на месте, — сказал он, даря мне поцелуй, все еще вызывающий у меня трепет, несмотря на то, что мне удалось подштопать большую часть моего изодранного самообладания.

— Хорошо. Я…я хочу закончить то, что мы начали, — запиналась я, когда он поднял голову.

Его улыбка была темной, грешной и влекущей.

— О, мы закончим. Как только окажемся внутри.

Я сдвинулась, слезая с его колен, внезапно почувствовав себя неловкой и неуклюжей, когда начала застегивать блузку, не потрудившись застегнуть лифчик. Подпрыгивание экипажа продолжало толкать меня в его сторону, мешая процессу. Он поднял меня, усадил обратно своим обычным спокойным и контролируемым движением, не издав при этом ни звука.

Сила и изящество, которыми я так часто восхищалась в Рафаэле, в скором времени окажутся моими самыми большими препятствиями. У меня будет только один шанс разрушить его, иначе игра будет окончена.

Это единственный путь, напомнила я себе, заставляя себя улыбнуться, когда он склонился, чтобы пробежаться губами по моему виску. Я знала, что это правильно.

И все же, если я так уверена в этом, почему же все это чувствовалось таким неправильным?

 

Глава 4

Рафаэль не потрудился застегнуть ни рубашку, ни жилет. И тот, и другой предмет одежды были распахнуты, являя твердые линии его груди с невообразимо гладкой плотью.

Я попыталась не смотреть, когда он спрыгивал с экипажа и протягивал ко мне руки, потому что его одежда еще больше сдвинулась от этого движения. Я приняла его помощь спуститься вниз, решая в тот момент передвигаться по возможности самой, пока он чего доброго не снял всю свою одежду. Иначе я могла бы оказаться слишком занятой, пуская слюни, чтобы делать что — нибудь помимо этого.

Теплое давление его тела насмехалось надо мной, когда мы шли по узкому наружному коридору. Я осторожно поглядела вокруг, отмечая факелы, установленные в различных местах вдоль высоких стен, и глубокие тени между ними. Если у него и были охранники, то они скрывались в затемненных нишах этой копии средневекового замка.

Я продолжала делать умственные заметки, когда мы вошли внутрь каменного чудовища. Два раза налево мимо необычного вида меча, направо после выглядящего древним гобелена, вверх на два лестничных пролета, затем налево у горгульи с пылающими глазами, вверх по еще одному лестничному пролету, мимо затемненного окна, и затем через вторую широкую дверь справа.

Двери открылись в комнату, которая была похожа на те, что описываются в готической фантастике. Искусственное освещение заставляло темно — серые стены казаться гостеприимными, в то время как потолок, должно быть, был в высоту футов двадцать; на чем — то очень похожем на непрозрачное стекло были вырезаны узоры. На ручке большого кожаного кресла лицом вниз лежала открытая книга, отмечая то место, на котором остановились. Ботинки, в которых я видела Рафаэля прежде, были небрежно закинуты в открытый альков рядом с большим количеством других пар мужской обуви. Другой сводчатый проход, меньший из них, являл темное пространство; я не смогла разглядеть, что внутри, но предположила, что там, должно быть, туалет или ванная.

И, конечно же, в центре комнаты стояла большая кровать с роскошными подушками и массивными одеялами различных оттенков индиго. Расположенный рядом камин проливал слабый свет на кровать, открывая, что она все еще не заправлена, а углубление от большого тела все еще заметно на ее поверхности.

Комната Рафаэля. По общему мнению, это было место, куда он никогда никого не приводил.

Его руки обхватили меня сзади, притягивая к себе. На мгновение я закрыла глаза, поглощая ощущение его тела и жара, проникающего в мою спину от голой кожи его груди.

Если бы обстоятельства были другими, я обернулась бы, прижала бы свои губы к его и опрокинула бы нас обоих на эту приглашающую темно — синюю кровать.

Вместо этого я приласкала его руку своей, в это же время осторожно потянувшись другой к поясу с оружием. Он губами сдвинул в сторону волосы с моей шеи, прослеживая языком чувствительную впадинку на ней. Любовный трепет загорелся по моей коже, еще более увеличиваясь, когда он выдохнул в нее мое имя голосом, охрипшим от желания.

Будь он проклят, проклят, проклят за то, что заставляет меня чувствовать такое в то время, когда он может быть связан с Чистокровками!

Я расстегнула свой пояс, позволяя ему упасть на пол с обоими пистолетами, все еще лежавшими в кобуре. Затем я обернулась, быстро обхватывая его шею руками. Его рот опустился к моему, опаляя меня страстью, а его руки напряглись на моей талии, желая сблизить наши тела.

В следующий момент эти руки судорожно сжались. Я замерла, а мой сердечный ритм утроился. Он сжимал меня до боли, но я была неспособна высвободиться из его объятия.

Он не атаковал, хотя в промежуток времени равный нескольким сердцебиениям, я могла сказать, что он был для этого в достаточном сознании. Затем медленно его руки расслабились, и он отпрянул. Выражению, появившемуся на его лице, я даже не хотела давать имя.

Наконец, его ноги подогнулись, и он упал на пол с большим изяществом, чем имел право человек без сознания. Конец пустого шприца все еще торчал из его шеи, кое — что маленькое, что я носила в своем поясе для оружия в течение долгих месяцев в надежде, что однажды смогу использовать его на Эштоне. Я никогда не думала, что применю его на Рафаэле, и конечно же не таким путем.

Стоило иметь родственника Частичного, работающего в заповеднике. Эта игла была наполнена достаточным количеством успокоительного, чтобы вырубить маленького слона — или двухсотфутового правителя Ноктюрны, как оказалось.

Я посмотрела вниз на Рафаэля, чувство вины еще раз завертелось во мне, но я затолкала его обратно со всей жестокостью моей сверхъестественной наследственности. Я должна была сделать это. Где — то в этом замке, внутреннюю часть которого видели немногие, должна была быть связь между Рафаэлем и Чистокровками. Он не мог править Ноктюрной больше двух столетий, не зная о похищениях намного большего, чем утверждал.

И я сомневалась, что кто — нибудь из его людей посмеет потревожить своего хозяина, по крайней мере, в течение следующих нескольких часов точно. Не с тем, чем мы должны были заниматься по их предположению.

Если бы я была достаточно осторожной, вскоре я могла бы узнать о Рафаэле больше, чем кто — либо еще за десятилетия. Эта информация могла бы означать разницу между жизнью и смертью для какого — нибудь неудачного молодого Частичного, который отважился отправиться в Ноктюрну несмотря то, что он, как и я, знал о существующей опасности.

Кроме того, когда Рафаэль проснется, мне лучше быть подальше отсюда, иначе вина станет наименьшей из моих проблем с ним.

Спустя, должно быть, два часа осторожных поисков, я была и расстроена, и в полнейшем замешательстве. Я не нашла ничего интересного, кроме большого количества изящных, варварских антиквариатов, а так как замок был огромным, до сих пор я столкнулась только с четырьмя охранниками. Двое из них в месте, которое, как я предположила, было кухней, по взрывам смеха, отрыжке и звону горшков казались более заинтересованными в охране запасов еды. Другие охранники, как я предположила, были вне замка, патрулируя периметр и удостоверяясь, что никто не прокрался, переплыв ров. Вот только я не могла понять зачем.

Со всеми его размерами и внушительными украшениями место казалось странно безлюдным. Это не имело смысла. Рафаэль был известен своими боевыми навыками, это правда, но, в конечном счете, каждый же должен спать, а он оставлял себя здесь фактически незащищенным.

Мысль о Рафаэле и сне заставила новый приступ чувства вины вспыхнуть во мне. Боже, каким было его лицо, когда он понял, что я сделала! Несмотря на то, что я пыталась затолкнуть это изображение подальше, оно продолжало всплывать в моем разуме. Он выглядел потрясенным, чего я и ожидала, но кроме этого было что — то большее в его взгляде.

Он выглядел так, будто его предали, прошептала моя человеческая совесть.

У меня не было выбора, прорычал в ответ демон, сидящий во мне.

Всегда есть выбор, безжалостно ответила моя совесть.

Не в этот раз. Я неоднократно спрашивала Рафаэля, почему он был там той ночью, когда Эштон забрал Глорию, и каждый раз, когда он отвечал, какая — то часть меня знала, что он лжет. Зачем бы ему лгать, если он никоим образом в это не вовлечен?

Добавьте к шепоткам о Рафаэле то, что родители Глории узнали во время их предыдущих поисков здесь, плюс те вещи, которые я слышала о том, как он всегда удобно оказывался рядом, когда видели Чистокровок, и все это вместе соединялось в одно единственное слово: виновен. Мое нежелание, чтобы это оказалось правдой, из — за долгого безумного увлечения им ничего не меняло.

Так, если бы я была виновным правителем огромного измерения, населенного Частичными, толпа которых накинулась бы на меня, узнай они о моей причастности, где я скрывала бы доказательства своей вины? Что, как я думаю, было бы наименее вероятным местом, где кто — то мог наткнуться на некую форму гибельной подсказки, которая свяжет меня с Чистокровками? Где — нибудь в этом доме, очевидно.

Для среднестатистического Частичного было труднее проникнуть внутрь замка Рафаэля, чем для типичного американца получить частную аудиенцию у президента. Но это место было огромным.

Черт побери, если бы у меня было больше времени на поиски! Могли быть скрытые катакомбы под фундаментом, туннели, хранилища, тайные комнаты — Комнаты. Спальня Рафаэля вспыхнула в моем разуме. Это было его личное прибежище, место, в которое он никогда никого не приводил …

Черт побери, я была настолько глупа! Я потратила все это время, обыскивая замок, тогда как должна была сконцентрироваться на том, чтобы перевернуть вверх дном его спальню.

Я развернулась, поддерживаясь за стену, и пошла назад к главной части замка. Потребовалось несколько мучительно тянувшихся минут, в течение которых я была уверена, что меня обнаружат, но в конечном счете, я узнала то место, откуда вошли мы с Рафаэлем.

Теперь, куда мы пошли отсюда?

Два раза налево мимо необычного вида меча, начала повторять я про себя, осторожно заглядывая за угол, прежде чем нырнуть в открытый холл. Затем мимо выглядящего древним гобелена …

К тому времени, как я прошла мимо затемненного окна на третьем этаже, я вспотела, несмотря на то, что коридоры замка были холодными и продуваемыми сквозняками. Как только я достигла широкой двери спальни Рафаэля, пот на моей коже стал холодным.

Логика твердила, что он все еще должен глубоко спать, но что, если я неправа? Я никогда не усыпляла демона на три четверти — или возможного Чистокровку — прежде; откуда мне знать, сколько времени успокоительное будет действовать на него?

Есть только один способ проверить. Я глубоко вдохнула, а затем осторожно открыла дверь, мышцы напряглись, готовясь бежать, если я услышу хоть малейший звук движения.

Когда я не услышала ничего, кроме глубокого ритмичного дыхания, я осмелилась войти внутрь полностью и спокойно закрыла за собой дверь.

Рафаэль лежал там же, где я его оставила, его большое тело было все также изящно вытянуто на полу. Вина вспыхнула во мне еще раз, но я подавила ее. Если я была неправа, то я подожду, когда он проснется, чтобы принести самое искреннее извинение в моей жизни, но до этого я должна сделать свою работу.

Я обошла его, держа одну руку на пистолете на всякий случай, если он притворялся спящим, чтобы нанести мне внезапный удар. Когда он так и не двинулся, я начала поиски.

Я была должна своему родственнику из заповедника, очень должна за это.

Под кроватью и в трех шкафах, так художественно сочетающихся с комнатой, ничего не было. Конечно. Это было бы слишком очевидным. Я начала простукивать все стены, нащупывая какую — нибудь несообразность в камне, которая могла бы означать барьер.

Затем установила мебель друг на друга, чтобы создать сомнительного вида лестницу, с которой я дважды упала, прежде чем узнать, что непрозрачное стекло со странными узорами не было вратами в другое измерение.

Наконец, подталкиваемая зовом мочевого пузыря, я вошла в ванную. Ванна была вмонтирована в пол, сделана она была из чрезвычайно отполированного камня, и было похоже, что у нее был настоящий кран. После того, как я использовала туалет, смыв сработал точно так же, как и у нормального. У Рафаэля, должно быть, была мудреная система водокачки в замке, чтобы осуществить все это. Ванная была довольно хороша для холостяка, с полотенцами, аккуратно сложенными на полке ванной, каменной раковиной с еще одним настоящим краном, и даже ненастоящее окно в рамке было задернуто для художественного эффекта шикарной шторой.

Кто бы подумал, что у потенциально злого правителя демонов будет хороший вкус в декоре? Все же, было слишком плохо, что в ванной не было ничего, что походило бы на барьер.

Отчаяние кольнуло меня. Что, если все мои усилия сегодня вечером были лишней тратой времени, и все, в чем я преуспела — раскрыла карты влиятельному демону, который будет ужасно разозлен, когда проснется?

Я вышла из ванной, решив снова поискать в замке, когда что — то заныло во мне. Я развернулась и снова пошла в ванную, чтобы пробежаться руками по поддельному окну.

Барьер не мог быть здесь. Не так открыто, как тут…

Когда моя рука скользнула под штору, чтобы коснуться стены позади нее, я замерла. Очень медленно я раздвинула шторы, открывая стену, и резкий звук сорвался с моих губ.

Это была не стена. Это был барьер между измерениями. А фактически два барьера.

Я пробежалась рукой вдоль барьеров, отмечая разницу в ощущениях между ними. Тот, что был с левой стороны от меня, чувствовался абсолютно неподатливым, еще более холодным, чем каменная стена вокруг него, но тот, что был справа от меня… ах. Он чувствовался гибким. Я осторожно прижалась к нему, удивляясь, когда вся моя рука скользила сквозь него. Я сразу же отдернула ее и увидела, как с моих пальцев на пол капнула вода.

Барьер слева я не могла пересечь, что означало, что он вел в измерение Чистокровок.

Прямо здесь, под носом у каждого, Рафаэль скрывал двое врат на другую сторону, и не было никакой невинной причины, которая оправдывала бы его действия.

Это открытие вызвало у меня дикое желание подбежать к лежащей на спине фигуре Рафаэля и начать пинать его. Все мои худшие подозрения подтвердились. Рафаэль был в союзе с Чистокровками, и его не поймали на этом, потому что никто понятия не имел, что у него в ванной был свой собственный частный доступ. Неудивительно, что он не держал много людей в своем доме. Должно быть, он не хотел увеличивать возможности того, что кто — то найдет это и расскажет другим.

Все же он привел меня сюда. В течение секунды я была в замешательстве. Зачем ему было делать это и рисковать тем, что я обнаружу барьер? Но затем будто раскаленная кочерга ужалила мое сердце, и я поняла.

У Рафаэля вовсе не было намерения отпускать меня. Он привез меня к себе домой не потому, что я была для него более особенной, чем любая другая девушка; он привез меня, потому что планировал провести мне личную экскурсию по барьеру, протащив меня через него и отдав какому — нибудь Чистокровке! Возможно, мое упоминание Эштона напугало его. Возможно, он просто был сыт по горло тем, что я таскаюсь вокруг и задаю вопросы.

Какова бы ни была причина, было ясно, что он намеревался устранить проблему раз и навсегда.

Удар, удар, удар! Двигалась кочерга в моем сердце. Какой дурой я была.

Я покачала головой, чувствуя отвращение от того, что перед глазами все стало мутным.

Рафаэль не стоил ни моих слез, ни моих раненых чувств. Если я и должна была плакать из — за кого — то, так это должны были быть Глория и все другие Частичные, пострадавшие от того, что лежит передо мной.

Я непреклонно заставила себя сосредоточиться, снова прижимаясь к правому барьеру. Моя рука скользнула внутрь так же легко, как и прежде, а когда я вытащила ее, с нее снова капала вода. Я могла пройти через него, поэтому эти врата должны были быть обратной дорогой в мой мир.

Меня замутило. Рафаэль позволял Чистокровкам проходить через эти два барьера туда и обратно, доставляя Частичных? Как легко это было бы, и как конфиденциально. Даже если бы один из его людей нашел следы, которые оставались после каждого такого прохода, кто дважды подумал бы о воде, расплесканной на полу в ванной комнате? Никто, вот кто.

Я вышла из ванной, мои пальцы дрожали от побуждения отомстить, обвившись вокруг оружия. Но когда я подошла к Рафаэлю и посмотрела не него сверху вниз, гнев, кипящий во мне, сменило отчаяние. За все, что он сделал, он заслуживал быть убитым во сне, но когда я подняла пистолет, моя рука дрогнула.

Рафаэль выглядел совсем как ангел, лежа там, с золотистыми красновато — каштановыми волосами, спадавшими на лицо, и слегка приоткрытым ртом. Меня не должна была волновать ни его красота, ни память о том, как я чувствовала себя в его объятиях, но, несмотря на то, что он заслужил это, в глубине души я знала, что не смогу спустить курок.

Моя демонская сторона могла и выть во мне, чтобы я выстрелила и отомстила за своих людей, но убийство Рафаэля чувствовалось неправильным каждой фиброй остальной моей части. На этот раз три четверти моей человечности оказались сильнее убеждений четверти кипятящегося мстительного демона.

Я опустила оружие и развернулась, направляясь в ванную. Возможно, я не могу убить Рафаэля, но я могу предупредить о нем людей. Я не была настолько слаба, что не смогу сделать и этого.

Я уставилась на барьер, что был справа. Куда бы он ни вел, там была вода, поэтому для начала мне следует сделать несколько глубоких глотков воздуха.

 

Глава 5

Я не стала ждать, пока Лена полностью остановит автомобиль в парке, и почти на ходу запрыгнула на пассажирское сидение. Моя младшая сводная сестра кинула полный неверия взгляд на мою промокшую одежду и потерла нос.

— Что за вонь?

— Ты не захочешь знать, — кратко ответила я.

Портал Рафаэля действительно открывался под водой. Неудивительно, что местоположение других врат на этой стороне оставалось скрытым так долго. Какой Частичный в здравом уме стал бы заниматься дайвингом в сточных водах, чтобы найти на них?

— Думаю, теперь я знаю, почему ты сказала мне привезти тебе смену одежды. Я взяла бы и ведро воды с отбеливателем, если бы знала, насколько ты провоняла…

— Поехали, — в раздражении перебила я Лену. — Времени у нас не так много. Ты даже не представляешь, в каком я дерьме.

— Ты узнала что — то о Глории? — спросила она, тут же теряя насмешливый тон. К моему облегчению она вдавила педаль газа, рванув автомобиль вперед с опрометчивостью подростка, который только недавно выучился водить.

— Ты сказала отцу? — спросила я, не отвечая на тот вопрос. Если я могла избежать вовлечения в это своей младшей сестры, я сделаю это.

— Оставила сообщение, но ты же знаешь, что его сотовый совсем дерьмово ловит на Багамах. Готова поспорить, что именно поэтому они ездят туда каждый год на годовщину, потому что там нам труднее их доставать.

Я согласилась с ее рассуждением. Обычно я не стала бы скупиться для своего отца и мачехи личным временем, которое им можно было провести вместе, но сейчас это было более чем неудобно.

Конечно, сам тот факт, что он был за городом, послужил причиной, по которой я выбрала именно эти выходные, чтобы нарушить обещание и вернуться в Ноктюрну. Я знала, что он даже не поймет, что я уходила, а Лена вполне справлялась, оставаясь дома одна. Она была более взрослой в свои шестнадцать, чем в этом возрасте была я.

— Тетя Нэнси и дядя Дэвид? — спросила я затем.

Лена покачала головой.

— В кино. Потом они собирались пойти поужинать.

Проклятие! Получалось, что все недоступны именно тогда, когда я должна была передать им самые важные новости в своей жизни.

Оставалась только Лена. Я внимательно посмотрела на нее, но она этого не видела, так как была сосредоточена на дороге. Более зрелая, чем была я в ее возрасте, наверняка. И мне нужно рассказать кому — нибудь, прежде чем я отправлюсь обратно. На случай, если не вернусь.

— Рафаэль вовлечен в переправку Частичных из Ноктюрны в следующую сферу. У него два секретных барьера в его ванной в замке.

Лена вильнула в сторону, с трудом избегая столкновения с другим автомобилем, прежде чем вернуться на нашу полосу, сопровождаемая сердитым ревом гудков автомобилей.

Да, думаю, мне нужно было заставить ее остановиться, прежде чем сболтнуть это.

— Ты стебешься надо мной! — воскликнула она.

Я не стала критиковать ее за скверный язык, хотя отец стал бы, если бы услышал, что она использует это слово.

— Хотела бы я, чтобы так было, — хмуро ответила я, в то время как крошечное невидимое копье протыкало меня в самое сердце.

— Ты сама видела барьеры? — продолжала она, глядя на меня.

— Может, мы поговорим об этом, когда ты остановишься…

— Все хорошо, — оборвала она меня, снова поворачиваясь к дороге, сжав челюсть. — Продолжай.

— Я прошла через один из них, чтобы попасть сюда. Он выходит в сточные воды в нескольких милях отсюда; поэтому я и воняю, — сказала я. — Все, что я знаю о другом — то, что он не ведет ни в одно место на этой стороне, поэтому я выскажу тебе три предположения о том, куда он действительно ведет.

Лена молчала, пока усваивала информацию, выезжая на автостраду. Мы были в нескольких городах от врат Bed Bath and Beyond, а уже был день. Я должна была вернуться к тем вратам до наступления темноты или же буду ужасно рисковать, дав Рафаэлю целый день, чтобы продумать способ помешать мне рассказать другим, что я обнаружила. Он узнает, что я нашла барьеры. Лужи воды, которую я наверняка оставила на полу его ванной, будет достаточно, чтобы позволить такому умному ублюдку, как он, все понять.

И если я дам ему время, он может решить прийти не только за мной. Я снова посмотрела на Лену. Возможно, это было хорошо, что отца не было в городе. Фактически, Лена, мой кузен и тетя с дядей должны последовать его примеру.

— Когда ты высадишь меня у молла, я хочу, чтобы ты пошла прямо к тете Нэнси и дяде Дэвиду и рассказала, что происходит. Я расскажу всем, кому только смогу, в Ноктюрне.

Возможно, Джек поверит мне, он друг. Билли … не знаю, но я попробую. Но даже если не все поверят мне, я должна быть в состоянии заставить достаточное количество жителей потребовать посмотреть ванную самим. Как только они это сделают, с Рафаэлем будет покончено.

Будь прокляты те маленькие иголочки боли, которые вызвали эти слова. Что со мной такое, если я все еще расстраиваюсь из — за вполне заслуженной судьбы убийцы?

— С тобой все будет в порядке? — тихо спросила Лена. — Я знаю, ты всегда что — то чувствовала к Рафаэлю…

— Все хорошо, — оживленно сказала я, повторяя ее слова. Я не хотела говорить об этом, уж не говоря о том, чтобы думать. — Здесь есть какие — нибудь влажные полотенца? — продолжила я, меняя тему.

Она указала на бардачок. Я открыла его, испытывая облегчение, увидев упаковку бумажных салфеток и крошечную бутылочку дезинфицирующего средства для рук. Мне стоило бы вылить на себя все ее содержимое, да и то этого не было бы достаточно. Вместо этого я вытащила несколько салфеток и опустила автомобильное зеркальце, решив оттереть отвратительную грязь по крайней мере с лица и рук.

Но один лишь взгляд на мое отражение заставил меня заорать. Лену не занесло на этот раз, хотя она и орала "Что, черт возьми!” на пределе своих легких.

У меня не было слов. Я зажмурилась, пылко молясь любому богу, который мог меня услышать, чтобы я просто не видела этого. Затем очень медленно я открыла глаза.

Пять светящихся точечек вокруг моих зрачков остались на месте, насмехаясь надо мной. Я видела их прежде в глазах другого Частичного, в глазах моего отца, когда моя настоящая мать была жива. Они не были временными вспышками света, возникающими в острые моменты. Они были знаком принадлежности у моего рода, более тесной, чем обручальное кольцо, и избавиться от него было намного тяжелее.

Несмотря на мои прежние подозрения и то, что я узнала позже, в какой — то момент, когда я была в объятиях Рафаэля, демон во мне решил, что я принадлежу ему — и отметил мои глаза, чтобы все остальные тоже это знали.

Множество уличных огней, включаемых в одно и то же время каждый вечер, уже светили, когда Лена подъехала к торговому комплексу Bed Bath and Beyond. Как будто мы нуждались в напоминании о том, что времени у нас почти не осталось.

Она вдавила педаль газа, как только повернула автомобиль к задней части комплекса, и рванула к мусорному контейнеру. Мои пальцы в течение последних десяти минут нетерпеливо барабанили по приборной панели, теперь же я сильнее затягивала на плечах ремни своего нового рюкзака. Это стоило мне пары дополнительных часов, чтобы заполнить его необходимым, но не могло быть и речи о том, чтобы я вернулась в Ноктюрну неподготовленной.

Как только Лена резко остановилась у мусорки, визжа тормозами, я в последний раз натянуто улыбнулась ей.

— Отправляйся прямо к тете Нэнси и дяде Дэвиду, — напомнила я ей.

— Ладно. — Она крепко обняла меня одной рукой. — Возвращайся, Мара, — тихо и вспыльчиво пробормотала она.

Я кивнула, выпрыгивая из автомобиля.

— Я намерена вернуться.

Затем я побежала к контейнеру, увидев, что слабое мерцание вокруг него становится все более тусклым. Адреналин заставил мои ноги двигаться быстрее, пока я покрывала скудное расстояние.

Я сделаю это, я сделаю это! Твердила я, как будто сила воли могла заставить врата оставаться открытыми еще в течение нескольких секунд. Затем я прыгнула в мерцание, окружающее металлический контейнер, прямо в тот момент, когда оно исчезло, вполне вероятно отправляя себя в ужасное столкновение с баком вместо перемещения в Ноктюрну.

Но в следующий момент мое тело вместо твердого металла ударилось о мягкую землю. По привычке я покатилась, чтобы ослабить удар, долю секунды чувствуя подавляющее облегчение, что я не приехала слишком поздно. Потом вернулись мои инстинкты самосохранения, и я вскочила с земли, зажав в руках оба оружия.

Передо мной не было никого, кто пытался бы меня атаковать, уже хорошо. Это не означало, что я избавилась от неприятностей надолго. Я услышала цокот множества копыт, и они не были так уж далеко от моего местоположения.

Я полезла в кусты — самое близкое укрытие, которое я смогла найти — присела там, стремительно снимая рюкзак с плеч, и начала копошиться в нем. Два глока  отправились в мой пояс с оружием, еще два в самодельные ремни, которые я прицепила на уровне бедра на своих черных джинсах, а несколько дополнительных обойм я сунула в карманы. В дополнение к этому — и из почтения к Рафаэлю — я сунула несколько ножей в самодельные ножны на жилете, который я носила поверх черной рубашки. Плохо, что я не была в состоянии рискнуть и принести гранаты, но я слышала истории о том, что врата активизируют контакты, что для транспортера никогда хорошо не заканчивалось.

Может у меня и не было времени отмыть с себя вонь, но собрать так много оружия, сколько только можно унести, мне удалось. Это было важнее, чем хороший запах.

Освободив рюкзак, я вырыла руками маленькую ямку и засыпала его грязью. Рюкзак мне больше не нужен — он будет мешать во время борьбы — но я не хотела оставлять очевидное свидетельство своего присутствия.

Затем я подождала в течение нескольких сердцебиений и высунулась из кустов, окидывая пристальным взглядом окружающее пространство в поисках первого признака нападения.

Цокот копыт казался ближе, но я все еще никого не видела. Конечно же, это означало, что меня они тоже видеть не могли. Одна полезная вещь в бесконечной темноте Ноктюрны и нехватке электричества и батареек заключалась в том, что скрываться в ней было намного более эффективно. Свет факела едва ли дошел бы сюда.

Хотя, если здесь был Рафаэль, он мог бы увидеть меня и в темноте. Я все еще не была уверена, означало ли его превосходное зрение, что он сам Чистокровка, или же он просто предлагал те врата в своей ванной Чистокровкам только ради личной выгоды.

В действительности это не имело значения; так или иначе он был убийцей, и скоро я целиком признаю это, а те проклятые огоньки в моих глазах исчезнут. А до этих пор я буду рассматривать их как напоминание о том, что произошло, когда я проигнорировала свои подозрения о человеке.

— Проверь еще раз южную сторону, — услышала я, как позвал знакомый голос, а затем стук копыт направился ко мне.

Сердце подпрыгнуло. Джек. Могла ли я заставить его выслушать меня прежде, чем он поднимет тревогу остальным охранникам? Мы были друзьями, но он работал на Рафаэля намного дольше, чем знал меня.

Я побежала в более густую часть леса, взвешивая решение. По количеству цокающих копыт я предположила, что Рафаэль проснулся. Очевидно, он послал больше охранников наблюдать за границей, но не так много, чтобы привлечь неуместное внимание. Что еще раз говорит о его хитроумности.

Единственной вещью, которую я имела в свою пользу, был тот факт, что врата выкидывали на этой стороне людей где угодно на протяжении десяти миль. В противном случае, меня уже, скорее всего, швырнули бы прямо в стальную клетку, а Рафаэль потряхивал бы ключами за пределами моей досягаемости.

Рафаэль. Я продолжала проклинать его, мчась между деревьями. Как, должно быть, позабавится он, увидев эти пять горящих точечек в моих глазах. Скорее всего, он подумает, что я самая наивная Частичная в мире. Ну, зато я показала ему, когда он грохнулся как камень от того транквилизатора, хотя достаточно странно, что воспоминание о выражении его лица не приносило мне удовлетворение, которое должно было. Только пустоту и эхо боли.

Ты справишься с этим, холодно напомнила я себе. Как и жила достаточно долго до этого.

На расстоянии приблизительно в пятьдесят ярдов я услышала, как лошадь Джека начала пробираться сквозь кусты. Он был близко к тому месту, где я спряталась после того, как вошла в Ноктюрну. У Джека было невероятное мастерство всегда быть первым в поиске людей, пересекших границу. Возможно, теперь я могла бы использовать это в свою пользу.

Или же мне придется стрелять в него, а затем забрать его лошадь прежде, чем он придет в себя, что я действительно не хотела делать.

Я пошла дальше вперед по направлению к более густой части леса, которая замедлит его лошадь, сознательно ломая по пути прутик или два.

Не прошло много времени, прежде чем Джек взял приманку, изменяя курс. Он поехал окольным путем, не пришпоривая лошадь и не атакуя, но неуловимо преследуя меня. Если бы я не обращала пристальное внимание — и не тянула бы его за собой хрустом веток — я, возможно, и не сознавала бы, что он меня преследует.

Безусловно, лучший из охранников Рафаэля. Нужно надеяться, что он и самый умный, и что он поверит мне.

Как только он оказался на таком расстоянии, что его факел в скором времени должен был открыть меня его острому взгляду, я спокойно взобралась на дерево, усаживаясь на изгиб веток. Листья обеспечивали лучший камуфляж, чем стволы деревьев. Затем, держа оружие на прицеле, я стала ждать, когда Джек приблизится.

После того, как он прошел прямо подо мной так близко, что я почти могла сосчитать пряди широкой серебристой полосы в его темных волосах, я подняла оружие.

Звук заставил Джека развернуть лошадь, поднимая собственный пистолет вверх, хотя и не достаточно высоко, чтобы представлять опасность.

Я прицелилась очень тщательно, свет от его факела помогал мне. Затем я нажала на курок. Пистолет Джека вырвался из его руки со звуком, немногим громче острого кашля.

Глушители — великолепное изобретение, если вы меня спросите. Его лошадь стала на дыбы, но Джек утихомирил ее, мудро решив не тянуться к другому пистолету. Как только его лошадь замерла, он уставился на пустую руку. Кровь сочилась из нескольких поверхностных порезов, но в целом ранен он не был.

— Это ты, Мара? — хрипло спросил он.

— Прежде, чем ты закричишь остальным или сделаешь еще что — нибудь, — быстро сказала я, — просто выслушай. Я могла застрелить тебя раз пять за последние десять минут, если хотела бы, так что это должно доказывать, что я тебе не враг. А Рафаэль враг. Он может быть Чистокровкой, а может и не быть, но он определенно с ними в сговоре. Я знаю, это звучит дико, но у меня есть доказательство.

В мерцающем свете факела я увидела, как рот Джека приоткрылся.

— Доказательство? — спросил он, наконец. — Какое доказательство?

— Секретные врата в его замке, одни ведут в мой мир, другие в сферу Чистокровок, — ответила я, спрыгивая с высоты, чтобы продемонстрировать свою честность. — Я видела их. Я прошла через одни. Это правда.

Прежде чем ответить, Джек пристально осмотрел меня своим темно — синим взглядом, замечая оружие, которое я на себя нацепила.

— Ты была в его замке? — Он казался сомневающимся.

Я кивнула.

— Вчера ночью… эээ, или это было бы вчера ночью, если бы здесь были день и ночь. Несколько людей из «Размалывателей костей» видели, как мы уехали вместе, и мы не направились в его гостиничный номер, чему ты можешь получить подтверждение. Я думаю, что Рафаэль привел меня домой, потому что намеревался использовать те врата, чтобы надолго избавиться от меня после того, как закончит со мной развлекаться.

— И ты остановила его? Сумела сбежать?

Он все еще казался полным сомнений, но, по крайней мере, он слушал вместо того, чтобы звать других охранников.

— Я вырубила его транквилизатором, когда он отвлекся. Он даже не видел, что приближается игла.

К моему удивлению Джек начал смеяться, хоть и сдерживал себя, чтобы громкий хохот не привлек внимание.

— Ты вырубила Рафаэля? — спросил он, наконец, успокаивая свои смешки. — Он должен быть вне себя от ярости.

— Не сомневаюсь, — сухо ответила я. — Но это не важно. То, что важно, так это рассказать об этом как можно большему количеству людей здесь, чтобы остановить его. Ты должен помочь мне, Джек. Он убивает наш род, либо прямо, либо косвенно.

— Где эти врата в замке?

Я приняла за хороший знак то, что он спрашивает об их местоположении, вместо того чтобы подвергать сомнению само их существование.

— В ванной в его собственной спальне. Я никогда не видела два барьера так близко друг к другу прежде, но они там. Поверь мне.

Джек, казалось, обдумывал все это, морщины на его лице углубились, когда он нахмурился. Я ждала, надеясь, что все то время, что мы провели вместе прежде, сейчас сослужит мне добрую службу.

— Это стоит проверить, — сказал он наконец. — Хотя нам нужно избегать других охранников. У Рафаэля на тебя ЗПО. Если один из них увидит тебя, он отведет тебя к Рафаэлю, независимо от того, что ты ему скажешь.

ЗПО, задержать при обнаружении. Я сомневалась, что другие охранники выслушают меня, уже не говоря о том, чтобы поверить мне, так как большинство из них я не знала.

— Отвези меня к «Размалывателям костей». Чем больше людей услышат об этом одновременно, тем лучше. Даже Рафаэль не сможет противостоять разъяренной толпе Частичных.

— Запрыгивай, — сказал Джек, протягивая руку.

Несмотря на годы, что я знала его, я колебалась. Что, если Джек не поверил мне и просто притворялся, а я буду в уязвимом положении, сев к нему спиной? Он мог выстрелить в меня, ткнуть пистолетом мне в затылок, или даже нанести удар, и я мало что могла с этим поделать.

— Я сяду позади тебя, — сказала я твердым тоном, давая ему понять, что переговоров на этот счет не будет.

Он еще раз хмыкнул.

— Как знаешь, Мара.

Джек, казалось, совсем не обеспокоился, давая мне такое преимущество. Я покачала головой, устыдившись. Из — за того, что меня обманул Рафаэль, я на всех теперь смотрела с подозрением, даже на людей, которые этого не заслужили.

— Прости, — пробормотала я, принимая его руку и взбираясь наверх позади него.

Джек пришпорил лошадь, как только я уселась, и бросил факел в первый же ручей, который нам попался по пути, пробормотав:

— Нет нужды, чтобы они увидели, что ты здесь со мной.

Вместо того чтобы поскакать ближе к усыпанной факелами дороге, ведшей в город, Джек въехал в более густую часть леса. После того, как он выбросил наш единственный источник света и направился подальше от дороги, лес вскоре вернулся к своей нормальной, почти непроницаемой темноте. Хотя Джеку, казалось, с ней было хорошо. Он уверенно направлял лошадь между деревьями, заставляя меня задаваться вопросом, сколько же лет он патрулировал эту секцию, чтобы знать ее так хорошо.

А фактически, очень хорошо, потому что он пришпорил лошадь снова, несмотря на то, что теперь я могла разглядеть перед собой только то, что располагалось на расстоянии не более дюжины футов.

— Тебе обязательно ехать так быстро? — крикнула я, потянувшись, чтобы быть ближе к его уху, а он мог услышать меня.

— Разве мы не торопимся? — возразил он, а эти слова быстро просвистели мимо меня, когда он пришпорил лошадь, еще больше увеличивая ее темп.

Да, я хотела добраться до «Размалывателей костей» как можно скорее. Определенно прежде, чем один из охранников Рафаэля разыщет нас, но скакать галопом, тогда как ты практически слеп — отнюдь не умная идея.

Даже если Джек знал эти леса как свои пять пальцев, он был демоном только на четверть, как и я. Поэтому, если я не могла видеть, так и он не мог…

Правда ударила меня прямо промеж глаз, но к несчастью, так сделала и огромная нависающая ветка, которую Джек увидел вовремя, чтобы успеть пригнуться, а я нет.

Моей последней мыслью перед тем, как в моей голове взорвались огни, была Чистокровка…

 

Глава 6

На меня плеснулась ледяная вода. Вздрогнув, я вернулась в сознание; все чувства были притуплены, но инстинкт предупреждал меня об опасности. Вспомнив, что произошло, я, еще не открывая глаз, потянулась к оружию, но поняла, что мои руки связаны.

— Дааа, это ее пробудило, — с намеком на смешок заметил знакомый голос Джека.

Я огляделась, пытаясь сориентироваться. Было очень темно, но я смогла разглядеть Джека, стоящего на расстоянии в несколько футов на берегу реки. А я была в этой реке, промерзая до костей от ледяной воды, а кто — то крупный удерживал меня крепким захватом сзади.

Должно быть, Рафаэль, поняла я, а в животе все ухнуло вниз, пока не возникло чувство, что все мои внутренности грохнулись к коленям. Я не рассказала Джеку о Рафаэле ничего из того, что Джек уже и так не знал, потому что он тоже был Чистокровкой. Что, если все охранники в Ноктюрне — Чистокровки? Черт, а что, если половина населения была ими, и Частичные медленно искоренялись под зорким взглядом и инструкциями своего векового правителя?

По крайней мере, моя семья знает о Рафаэле, подумала я с острой болью. Когда я не вернусь, они расскажут остальным Частичным. Достаточно, чтобы даже Рафаэль и его приспешники не смогли заставить их вечно помалкивать. Это было не самое захватывающее наследство, которое я могла оставить, но это все, что у меня было.

— Лучший патрульный в Ноктюрне, да, Джек? — горько сказала я, пока Рафаэль продолжал тянуть меня глубже в реку. Я попыталась не паниковать, не волноваться о том, больно ли утонуть, потому что я хотела умереть, борясь, а не умоляя. — Неудивительно, что ты всегда был первым, кто обнаруживал пересекших барьер. Ты видел в темноте, грязный Чистокровка.

— Ай, Мара, не будь такой злючкой, — упрекающим тоном сказал Джек. — Я говорил тебе перестать возвращаться в поисках Эштона, но нет, ты же просто не слушаешь.

— Так это моя вина, что ты ублюдок — убийца, пожирающий жизненную сущность детей? — выплюнула я, пытаясь пинаться, несмотря на то, что ноги тоже были связаны.

Теперь я с трудом видела его, но было похоже, что Джек пожал плечами.

— Я должен питаться, также как и ты. Что я могу поделать, если моя пища — Частичные.

— От всех этих разговоров о еде я проголодался, — промурлыкал голос, который я никак не ожидала услышать.

Каждый мускул во мне напрягся. Это не Рафаэль тянул меня глубже в реку, это был Эштон!

Я снова огляделась, но все, что я увидела, были только они двое.

— Где Рафаэль? — спросила я голосом почти устрашающе спокойным.

Уродливый смех раздался позади меня.

— Нигде поблизости, детка. Он даже не знает об этом барьере, но, благодаря тебе, мы теперь знаем, где есть еще один. Как только мы избавимся от Рафаэля, сможем поиграть, выбирая разные врата. Не могу дождаться.

— Избавимся от Рафаэля… — повторила я, закрыв глаза от агонии, приносимой этим открытием. Что бы Рафаэль ни делал, скрывая эти барьеры, он не был связан с Эштоном.

И с Джеком и с каким — нибудь другим Чистокровкой тоже.

А я использовала его, обманула, вырубила его наркотиком, а теперь подставила, рассказав семье. Смерть от утопления внезапно показалась слишком хорошим для меня концом. Что я наделала?

Мне не пришлось долго барахтаться в отвращении к своим действиям, так как Эштон внезапно прижал руку к моему рту, одновременно зажимая мне нос.

Прежде, чем я смогла среагировать, ужасное сокрушительное ощущение окутало все мое тело, сжимая меня так сильно, что все внутри отдалось болью. Я закричала бы, но из — за давления руки Эштона и тех беспощадных невидимых ремней, сжимающих меня, я не могла даже вдохнуть.

Затем я оказалась лежащей на спине, глядя не на потолок какого — нибудь темного подземного жилища, а на небо самого удивительного оттенка фиолетового. С секунду я смотрела на него, не двигаясь. Я умерла? Это и есть загробная жизнь? Если так, то все это выглядело не так уж плохо…

— Вставай, — прорычал голос Эштона.

Нет, не умерла. Если только это не был ад, а Эштон не был уполномочен лично приветствовать меня.

Я моргнула, глаза приспосабливались к переходу от темноты Ноктюрны к новому туманного вида закату вокруг меня. Эштон дернул меня за связанные руки, поднимая на ноги так резко, что я врезалась в него. Однако столкнулась я с ним мягко, как будто что — то, что я не могла увидеть, смягчило удар. И мое тело чувствовалось иначе. Легче, как будто я внезапно потеряла тридцать фунтов.

Тошнотворная дрожь пробежала вверх по позвоночнику. Эштон, должно быть, протащил меня через барьер в реке. Теперь я была в другой сфере, в месте, которое я никогда не смогу покинуть, даже если мне удастся убежать от него.

— Как тебе здесь? Сюда я притащил ту девчонку, с которой ты была той ночью, — пробормотал Эштон, поднимая мое лицо ближе к своему. Его карие глаза замерцали. — Знаешь, я даже не помню ее имени…

— Глория, — перебила я его сквозь сжатые зубы. — Ее звали Глория, она была моей кузиной, и ей было шестнадцать лет, ты, кусок дерьма.

Он лишь улыбнулся.

— Какая разница.

Он начал тащить меня к каким — то высоким плитам, похожим на скалистые образования. С этим странным плавучим ощущением воздуха казалось, что ему требовалось на это намного меньше усилий, чем нужно было бы в Ноктюрне или даже нормальном мире.

Должно быть, гравитация здесь была несильной. Я понятия не имела, почему меня это заботило, но аналитическая часть меня обращала внимание на окружающее в гораздо больших деталях, чем фаталистическая.

Здесь теплее, чем в Ноктюрне. Гравитация могла быть и меньше, но уровень кислорода был таким же, иначе я уже была бы мертва. Множество больших белых образований высились, как кристаллический лес, вокруг нас. Всюду серый туман. Темно синяя земля под нами, подобная песку…

— Стой, где стоишь, — прогремел резкий голос.

Эштон замер, тогда как мое сердце сжалось с дикой смесью надежды и неверия. Рафаэль вышел из — за одного из этих высоких столбов дымчатого цвета. Его пальто, рубашка и жилет были расстегнуты, мускулистые руки были скрещены на груди, а на обтянутые кожаными штанами ноги были надеты сапоги длиной до колена. Вокруг него клубился туман, отчего он был похож на сон.

Или галлюцинацию. Возможно, ею и был Рафаэль, трюк, который создало мое подсознание, как способ абстрагироваться от ужасов действительности. Затем также быстро я отказалась от этой мысли. Рафаэль не мог быть миражом, потому что стало ясно, что Эштон тоже его видит.

— Как ты сюда попал? — потребовал Эштон.

Я тоже задавалась этим же вопросом. Я оставила идею, что Рафаэль Чистокровка после того, как Джек и Эштон открыли мне, что он не был вовлечен ни в одно из их грязных делишек. Все же он был здесь, а только Чистокровки могли пересечь барьер — если только Рафаэлю каким — то образом не удалось заставить Чистокровку протащить его через него?

— Я дам тебе один шанс умереть с неповрежденной сущностью, — ответил Рафаэль, с ощутимой яростью проговаривая каждое слово. — Теперь отпусти ее, и я заберу только твою жизнь в качестве наказания за то, что ты намеревался ей сделать.

У меня рот приоткрылся, несмотря на то, что захват Эштона на мне напрягся. Наверное, другая атмосфера в этом измерении произвела беспорядок в моей голове, потому что Рафаэль не мог иметь в виду то, на что были похожи его слова…

— Ты, — прохрипел Эштон. — Той ночью я не смог разглядеть твое лицо, но это ты…

— Да, — оборвал его Рафаэль, сбрасывая пальто, рубашку и жилет одним плавным движением. Затем, как будто в кошмаре, я увидела, что позади него начали формироваться тени. Эти тени росли, темнели, твердели … пока пара крыльев темно — серого цвета не расправились в ужасающем великолепии, простираясь за плечами Рафаэля своими легкими кончиками, тянущимися до самых его ног.

Не Частичный и не Чистокровка. Падший.

Эштон отшвырнул меня от себя и побежал. Мои руки и ноги были все еще связаны, поэтому вместо того, чтобы сгруппироваться, я упала лицом в песчаную землю цвета индиго. Что — то просвистело надо мной, сопровождаемое криком Эштона. Потребовались секунда или две моих неуклюжих извиваний, пока я, наконец, сумела перевернуться — и уставиться на них.

Эштон был в руках Рафаэля. Сквозь туман и невероятный размах его крыльев я не могла видеть все ясно, но было похоже, что Рафаэль прижал рот к Эштону в ужасающей пародии на поцелуй. Эштон в ужасе мычал, пинаясь и крутясь в безжалостных объятиях Рафаэля, но напрасно.

В течение нескольких долгих секунд я, совершенно остолбеневшая, наблюдала, как движения Эштона замедляются, а голова откидывается назад. Когда Рафаэль отпустил его, он упал на землю с бессилием, которое должно было остаться вечным.

Огоньки паутинкой замерцали по коже Рафаэля, прежде чем исчезнуть, сливаясь с естественным сливочным тоном его кожи. Часть меня взвыла, что теперь самое время попытаться убежать, со связанными ногами или нет, но я не сдвинулась, когда Рафаэль повернулся и начал идти ко мне.

— Я следующая? — проскрежетала я, удивляясь, что все еще могу говорить после того, чему только что стала свидетелем.

Эти невероятные крылья взмахнули еще раз, а Рафаэль потянулся вниз, разрывая клейкую ленту вокруг моих запястий, как будто это была всего лишь тонкая бумага. Он сделал то же самое с моими ногами; теперь липкое вещество все еще оставалось на моей коже, но ничто больше меня не сдерживало.

— Я уже говорил тебе прежде, Мара; если бы я хотел съесть тебя, я бы сделал это несколько лет назад, — ответил он, и ни одной эмоции не отразилось ни в его тоне, ни в его пристальном взгляде.

Затем он поднял меня на руки, твердо обхватывая меня так, что его прекрасный убийственный рот оказался всего в нескольких дюймах от моего собственного.

Я уставилась на него, едва способная дышать, думая, что, если бы мое сердце билось хоть немного быстрее, оно разорвалось бы.

— Но теперь ты знаешь, кто я, поэтому понимаешь, чем я в действительности питаюсь, — прошептал он, прежде чем слегка коснуться своими губами моих.

Затем воздух вокруг нас всколыхнулся, когда его крылья взмахнули вверх и снова опустились, поднимая нас в это темно — фиолетовое небо. Безжизненное тело Эштона осталось лежать под нами на земле.

 

Глава 7

В моменты, когда я не пыталась справиться с тошнотой от вызывающих головокружение падений и подъемов, я заметила сквозь проблески, что эта сфера похожа на нечто среднее между Антарктидой и Большим каньоном, за исключением другого цветового решения. Ряды кристаллических образований — или их минеральных аналогов — усыпали землю, покрытую ручейками, этим синеватым песком и чем — то, что напоминало лес деревьев перекати — поле.

К моему облегчению казалось, что мы были единственными людьми в небе. Если бы я увидела еще летающих Падших, то я, скорее всего, тут же упала бы в обморок.

Рафаэль был Падшим. Доказательство этого поднимало нас в воздух черт знает куда, однако этот факт все еще с трудом укладывался у меня в голове. Падшие предположительно были древними существами столь испорченными, что они были высланы в средние измерения, потому что ни высшие, ни низшие не захотели принять их.

Они, как говорили, оставались малочисленными, потому что пожирали своих детей. Я даже слышала, что сам вид Чистокровок появился лишь потому, что Падшие были настолько неразборчивы в связях, что им не удалось уничтожить все свое потомство прежде, чем их стало достаточно, чтобы сформировать свою собственную расу демонов.

Чистокровки позже скрестились с людьми, что привело к появлению Частичных, но к тому времени родословные были изменены настолько, что моя раса оказалась способна выжить, не пожирая чужую сущность.

Если история Падших была правдой, сейчас я должна была быть парализована от ужаса.

Но по необъяснимым причинам этого не было. Руки Рафаэля крепко обхватывали меня, но не с небрежной, причиняющей боль силой, которую использовал Эштон, и узел горького отчаяния, который поселился у меня в животе с того момента, как я очнулась в реке, ослабился, превратившись в возбужденный трепет.

Рафаэль мог бы отплатить мне за то, что я усыпила его, но я не чувствовала себя в опасности быть убитой. Правда, это было моей первой мыслью, когда я увидела его крылья, но если бы Рафаэль хотел меня убить, все, что ему нужно было сделать — просто отпустить. С этой высоты я просто забрызгаю землю, став неразличимой вязкой кучкой.

Внезапно Рафаэль устремился вниз, отчего мой желудок подскочил так, что я очень обрадовалась, что давно ничего не ела. Кто знает, как отреагирует Падший, если я перепачкаю рвотой все его крылья? Я могла и не находиться в неизбежной смертельной опасности, но проверять удачу тоже как — то не хотелось.

Сквозь щелки зажмуренных глаз я видела, что мы направляемся прямо в большую кристаллическую гору. Пока шли секунды, я все ждала, что Рафаэль отклонится, но он продолжал лететь по прямой линии, а его крылья рассекали воздух, пожирая расстояние между нами и этим огромным прочным препятствием.

— Рафаэль… — начала я, постукивая его по груди.

Его губы изогнулись, но он полетел лишь быстрее. Мое постукивание превратилось в безумные удары, когда между нами и этой кристаллической башней оставалось меньше ста ярдов. Что с ним такое? Не было похоже, что гора сама решит сдвинуться с нашего пути!

— Рафаэль! — орала я, сжавшись и готовясь к неизбежному столкновению…

В последнюю секунду он отклонился, унося нас в боковую трещину, которую я не заметила, пока мы в ней не оказались. С этого момента я не открывала глаза, решив, что это будет более мудрым планом действий, иначе ему придется очищать свои темно — серые крылья не только от рвоты.

Спустя еще несколько резких поворотов и наклонов, все движение остановилось, и я почувствовала что — то твердое под своими ногами. В течение долгого момента я просто стояла там, задыхаясь и пытаясь успокоить свой зловеще грохочущий живот.

— Пожалуйста, скажи мне, что в этой горе есть врата в мой мир, и именно поэтому ты принес меня сюда, — произнесла я, когда почувствовала себя достаточно спокойной, чтобы говорить.

— Нет.

Я открыла глаза, встречая его пристальный взгляд цвета кобальта.

— Нет — нет врат? Нет — ты не за тем принес меня сюда? Или нет — ты мне не скажешь?

Он пожал плечами, освобождая меня из своего захвата.

— В любом случае ответ все еще «нет», — ответил он упрямым тоном.

Я выпрямила спину. Хорошо, я задолжала ему извинение — а в действительности даже несколько, плюс огромные слова благодарности за то, что он убил Эштона — но если бы он не крутился рядом и не лгал бы мне с самого начала, я бы не пришла ко всем этим неверным выводам.

— Я должна вернуться в свою сферу, — сказала я, пытаясь казаться благоразумной. — Есть некоторые проблемы, которые я должна решить…

— Они подождут, — произнес он, выделяя каждое слово, в то время как его брови с вызовом приподнялись.

Безрассудство заставило меня забыть, что я должна использовать к нему милый очаровательный подход. Я толкнула его в грудь, двигаясь вперед, пока пальцы наших ног почти не коснулись друг друга.

— Я должна вернуться, потому что только так я смогу помочь очистить твое имя, поэтому, может быть, ты захочешь… уфф!

Рафаэль поднял меня и забросил к себе на плечо, как мешок картошки. Я закричала бы, но он сделал это так неожиданно, что у меня перебило дыхание.

— Поставь меня! — выдавила я, пиная его так сильно, как только могла.

— Нет, — спокойно ответил он, удерживая меня лишь одной рукой. — Теперь ты никуда не пойдешь, пока я не скажу тебе все, что должен сказать.

Со своего положения, с его крыльями, укрывающими меня, я видела лишь его великолепные мускулистые ноги, пока он шагал по проему, похожему на длинный холл.

Затем он остановился как раз в тот момент, когда я увидела проблеск другой пары ног впереди, но они определенно были женскими. Я попыталась развернуться, чтобы увидеть, кому принадлежат эти ноги, но Рафаэль снова начал идти, толкая меня назад.

— Рафаэль, — потребовал ясный голос. — И что же ты делаешь с этой женщиной?

— Несу ее насиловать к себе в комнату, мама, — кратко ответил он.

У меня чуть челюсть на пол не упала в равной степени и от его слов, и от эбеновых крыльев женщины, которые я мельком увидела, когда Рафаэль поворачивал за угол. Когда он еще раз повернул, перед моими глазами не оказалось больше ничего, кроме стен.

Теперь мне придется бороться не с одним Падшим, а с двумя. Я была так обманута, и не только тем путем, который обрисовал в общих чертах Рафаэль.

— Ааа, тогда увидимся позже, — ответила она абсолютно незаинтересованным голосом, усиливая мою веру в неприятные слухи, которые я слышала об их расе.

Все же не могли они все быть жестокими. Рафаэль спас меня. Дважды. Если бы мне нужно было составить суждение сейчас, Падшие превзошли бы Чистокровок по шкале доброты, независимо от их внушающей страх репутации.

Что касается изнасилования, я приняла это за сарказм, а не низкое намерение. Рафаэль и мог шокировать меня, открыв, что он Падший, но я не верила, что он к тому же является и тайным насильником.

Нет, он был тем типом мужчин, которые наслаждались чувственной капитуляцией, а не грубой силой, как он доказал уже в том экипаже. Воспоминание об этом в сочетании с тем, как долго у меня не было секса, сделало перспективу оказаться с ним наедине скорее заманчивой, чем пугающей, Падший он или нет.

Рафаэль внес меня в большую треугольную комнату с кристаллическими стенами, формирующими высоко — высоко наверху свою вершину. Свет сиял от некоторых из этих кристаллов, купая комнату в мягком синеватом оттенке. Бассейн с серебряной водой занимал один угол, груда массивных подушек была сложена в другом, а стол, который казался сформированным прямо из стены, занял последний.

Я не стала ждать, пока Рафаэль заговорит, а просто пошла к сияющему бассейну, становясь рядом с ним на колени с вопросительным выражением лица.

— Это безопасно для Частичных?

— Да, но в нем нет никакого барьера, если это то, о чем ты думаешь, — ответил он бархатистым голосом.

Я скинула обувь.

— Думаю, я все еще пахну, как канализация, поэтому хотелось бы это изменить. Ты должен быть полностью «за» эту идею. Это сделает весь твой план по изнасилованию намного более приятным.

Его губы изогнулись, подтверждая мою веру в то, что он не намеревался делать это, но затем выражение его лица снова стало строгим.

— Не пытайся шуточками выйти из этой ситуации, Мара. Я все еще очень зол на тебя.

— Я не виню тебя, — сказала я, начав расстегивать рубашку. Ничто не приводило мужчину в лучшее настроение, чем женский стриптиз, что и доказал исчезнувший угрюмый вид Рафаэля. Джек и Эштон уже сняли с меня жилет, пояс и оружие, поэтому оставалось на мне немного.

Он наблюдал за мной, его крылья дернулись, а затем сложились назад движением, которое каким — то образом сжало их, пока я, наконец, и вовсе не смогла их увидеть. Как он мог полностью скрыть их? Правда, я не видела голую спину Рафаэля прежде, но я никогда не замечала, что у него под одеждой большой горб.

— Обернись, — сказала я, задаваясь вопросом, откажется ли он.

Он медленно повернулся, показывая широкие мускулистые плечи, узкую талию и странные небольшие рубцы, бегущие вдоль его позвоночника от поясницы до самой шеи.

Необъяснимо, но это было все, что осталось от крыльев, которые тянулись от его головы к ногам.

— Как? — спросила я голосом еще более хриплым, чем прежде.

— Магия, — ответил он, снова поворачиваясь ко мне лицом.

Я сглотнула от глубины его глаз, их яркого синего оттенка, от маленьких огоньков, уже искрящихся в них.

— Я серьезно, — сказала я ему.

— Я тоже. — Он раскрыл руки, и эти невероятные крылья снова развернулись, их темный размах достигал до кончиков пальцев его ног, а ширина в два раза превышала ширину его плеч. Затем он опустил руки, и так же стремительно крылья свернулись, исчезая из вида.

— Им нет научного объяснения, — продолжил он, а от его тона по коже побежали мурашки. — Они бросают вызов здравому смыслу и естественному порядку. Падшие появились даже раньше, чем эти вещи.

Я стояла в лифчике и черных джинсах, испытывая некое благоговение перед человеком, стоящим передо мной, жалея о том, что я вовсе не думала, будто принятие ванны сможет отвлечь его от злости на меня. Однако было слишком поздно передумывать.

Я расстегнула молнию на джинсах и стянула их, чувствуя, что его пристальный взгляд блуждает по мне, несмотря на то, что я отказывалась встречать его взгляд.

Затем я быстро опустилась в бассейн, не снимая лифчик и трусики. Хорошо, что внутри не было холодно, потому что мои соски уже и так были твердыми от смеси возбуждения и нервозности.

Внутри было достаточно глубоко, поэтому я погрузилась в воду по плечи, отмечая про себя, что искрящаяся жидкость кажется другой — более густой, как соленая вода, но не жесткой. Спустя секунды мою кожу начало покалывать, но это не были неприятные ощущения.

— Вода в этом бассейне подобна перекиси водорода, поэтому щекотка, которую ты чувствуешь — растворение грязи и бактерий, — сказал Рафаэль, будто прочитав мои мысли. — И я не один из истинных Падших, — продолжал он, опускаясь на пол на расстоянии всего в несколько дюжин футов от меня. — Моя мать да, но мой отец был Чистокровкой. Поэтому, хоть у меня и есть крылья, как у всех людей расы моей матери, и я питаюсь Чистокровками, я не такой, как остальные Падшие, о которых ты слышала.

Я сглотнула от слегка зловещего тона, которым он произнес последнее предложение.

— Другие Падшие, истинные… они соответствуют своей репутации?

— Они в точности такие же, как их репутация, — прямо ответил он, заставляя меня задрожать от резкого подтверждения всех тех ужасных вещей, которые я слышала. — Моя мать позволила мне жить, потому что мои крылья вызывали у нее любопытство. У большинства детей смешанной крови их нет, хотя за столетия я встречал несколько таких же. После того, как я родился, она отослала меня к отцу в нормальный мир, чтобы я вырос мужчиной. А потом она забрала меня в эту сферу и научила, как охотиться на Чистокровок.

Я не могла вообразить такое воспитание. Да, Частичные воспитывались не как обычные дети, чтобы иметь возможность видеть барьеры между измерениями и знать, что мир состоит из множества различных сфер. Однако мы не росли, зная, что избежали участи быть съеденными собственными родителями только из — за счастливой генетической случайности. И не обучались тому, как убивать людей — даже если Чистокровки и заслуживали это.

— Твой отец? Он тоже здесь? — спросила я, почти боясь услышать ответ.

Мрачная улыбочка коснулась губ Рафаэля.

— Когда я был еще маленьким и жил в нормальном мире, моя мать неожиданно посетила нас и застала моего отца с другой женщиной. Он не пережил ее неудовольствие.

Срань Господня, из какой же он извращенной семьи! Я буду просто счастлива, если то мимолетное видение его матери будет последним. Ясно же, что женщина — убийца на каблуках.

— Если она настолько злая, — произнесла я очень — очень тихо, — тогда почему у тебя здесь комната?

Рафаэль скользнул ближе, чтобы потянуться и коснуться пальцами серебряной воды в бассейне.

— А что, как ты думаешь, является самым устрашающим средством для Чистокровок, надеющихся заселить эту сферу? Осталось не так много Падших, но присутствие даже одного заставит большинство Чистокровок побояться ступить в измерение. А если несколько Чистокровок проходят через эту сферу, чтобы добраться туда, где Частичных много…

Его голос затих, но я смогла восполнить остальное. Чистокровки скапливаются там, где живут источники их пищи — в измерениях, в которые могут попасть Частичные, как Ноктюрна, например. Не имея безопасного измерения, куда можно утащить своих жертв, Чистокровки ставили себя под угрозу. Они могли быть сильнее Частичных один на один, но если собрать нас вместе в достаточном количестве, мы могли бы дать какому — нибудь Чистокровке пинка под зад.

Старая поговорка всплыла у меня в голове: враг моего врага — мой друг. Падшие были врагами Чистокровок, таким образом они были друзьями для Частичных, как я… пока мы не приблизимся к ним слишком близко.

— А барьеры в твоей ванной? — Хотя теперь, зная, кем был Рафаэль, я могла уже догадаться.

Он слегка пожал плечами, стаскивая с себя ботинки.

— Бывший правитель Ноктюрны построил вокруг них замок так, чтобы Чистокровки не узнали о них и не смогли использовать. Я сохранял их в тайне по той же причине. К тому же они облегчали мне путь в эту сферу, чтобы охотиться без риска быть замеченным.

Правильно. Поскольку, если кто — нибудь увидел бы, что Рафаэль пересекает барьер, они сразу же поняли бы, что он нечто большее, чем простой Частичный. Но обязательно ли это посчиталось бы плохим?

— Если присутствие твоей матери не допускает большинство Чистокровок в эту сферу, почему ты не показал, кто ты есть еще в Ноктюрне? Не удерживал бы Чистокровок вид твоих крыльев подальше оттуда?

— Никто кроме меня не знает, где расположен дом моей матери, а если какой — нибудь Чистокровка узнал бы, кто я, то я не долго оставался бы в Ноктюрне в безопасности.

Конечно. Если бы Частичные узнали домашний адрес Чистокровки, то мы с друзьями тут же появились бы там с корзинкой «Покойся с миром». По этой же причине Чистокровки сделают то же самое одинокому Падшему.

Что поднимало еще один весьма очевидный вопрос.

— Почему ты рассказываешь мне все это? Чтобы убедить меня сохранить твою тайну?

Рафаэль наклонился вперед, и теперь только фут этой серебристой покалывающей воды отделял его лицо от моего.

— Я рассказываю тебе, потому что демон должен знать все о своем супруге, — произнес он мягко, но с достаточным резонансом в словах, которые ударили меня как кувалда.

Пребывая в шоковом состоянии от обнаружения, что Рафаэль Падший, я забыла о тех пяти точечках света в моих глазах, отмечающих меня для всех, как принадлежащую демону.

Нелепо, но я отвела взгляд, как будто это сделало их менее очевидными.

— Послушай, я не…

— Ты хочешь знать настоящую причину, по которой я оказался в лесу той ночью, когда ты была подростком? — прервал он.

Это отвлекло мое внимание от того, что я собиралась сказать, несмотря на то, что объяснение у меня сильно хромало.

— Ты, наконец, собираешься сказать мне правду?

Густой локон золотисто — рыжих волос упал ему на плечо, когда он кивнул.

— Когда я был мальчиком, мама сказала мне, что Падший узнает своего супруга с первого взгляда. Я спросил, как такое может быть, и она ответила, что мы узнаем их. В то время для меня это не имело никакого смысла, и как лишь наполовину Падший, я не знал, была ли это черта унаследована мною или нет. Но той ночью я встретил тебя в «Размалывателях костей», и хотя я никогда раньше тебя не видел …я знал тебя. Потребовался только один взгляд, чтобы почувствовать, что часть меня говорит «это — она, моя супруга, человек, которого я ждал столетия».

Было такое чувство, что мое сердце прекратило биться. Затем оно перезапустилось бешеным рывком, когда Рафаэль скользнул в бассейн, даже не делая паузу, чтобы снять свои кожаные штаны. Вода лишь слегка заколебалась, покрывая его до груди, а он потянулся, чтобы погладить мою щеку, удерживая меня в плену своим пристальным взглядом.

— Я был в лесу, потому что последовал за тобой, несмотря на то, что боролся сам с собой, стараясь держаться подальше, потому что ты была едва ли старше ребенка. Однако я решил поговорить с тобой хоть раз, прежде чем отправить назад в твой мир. Эта моя задержка стоила жизни твоей родственницы, и я глубоко сожалею об этом. Но я был там той ночью из — за тебя, Мара, ни по какой другой причине.

Эмоции нахлынули на меня, дергая мое сердце одновременно в разных направлениях. Я хотела ответить на его невероятное заявление о том, что я его супруга, но это было за пределами всего, о чем я позволяла себе думать, поэтому я попыталась сосредоточиться на том, что еще могла воспринять.

— Глория, — нервно выдохнула я. — Ты мог пересечь границы. Почему ты не пошел за ней, когда Эштон протащил ее через барьер?

— Я пошел за ней, но только после того, как убедился, что ты благополучно вернулась в свою сферу. Я не мог рисковать, оставив тебя в лесу, где скрывались Чистокровки и другие опасности. Я искал, но не нашел ее, Мара. Я также искал и Чистокровку, который забрал ее, но до сегодняшнего дня я и его нигде не мог найти.

Бедная Глория. Знакомая печаль поднялась во мне, успокоенная воспоминанием о последних ужасающих моментах жизни Эштона. Наконец, Глория была отомщена, и эта новость скоро успокоит и остальную часть моей семьи, несмотря на то, что мы всегда будем оплакивать ее.

— Рафаэль…

Я не знала, что сказать, пока смотрела на него, чувствуя невероятно сильное успокаивающее прикосновение его руки к своей щеке. Его пристальный взгляд был напряженным, глаза вспыхивали крошечными алмазами света вокруг ослепляющих синих радужек…

Вспыхивали. Не сияли постоянно, как те пять точечек света в моих глазах. Сердце упало, когда разочарование, словно уксус, побежало по моим венам. Он мог и думать, что я супруга для него, но в его глазах не было знака принадлежности. Рафаэль был намного ближе по родословной к источнику нашей расы; разве эта черта не должна была быть в нем еще более очевидной? У некоторых Частичных никогда не появлялись эти огоньки в глазах, и это было не из — за недостатка любви, а из — за слишком большого снижения концентрации чистой демонской крови у потомков.

— Ты неправ насчет меня, Рафаэль. Твои глаза доказывают это.

Я смотрела в сторону, пока говорила это, чтобы не совершить что — нибудь унизительное, а именно, чтобы не заплакать. В течение нескольких секунд я чувствовала себя счастливой как никогда от мысли, что мужчина, которого я втайне страстно желала с подросткового возраста, был действительно моим. Теперь счастье превратилось в сокрушительное разочарование, когда я осознала, что взгляд Рафаэля доказывал, что он им не был.

Низкий смех загрохотал в его груди, а он притянул меня в свои объятия.

— Вижу, тебе рассказали весьма невинную версию того, что вызывает метаморфозу принадлежности. — Его язык проследил мое ухо, отчего во мне вспыхнула дрожь. — Твои глаза изменились только после того, как ты испытала со мной оргазм. У меня не было шанса разделить это удовольствие с тобой, но я намереваюсь исправить это. Сейчас же.

 

Глава 8

Любые колебания, которые у меня возникали по поводу того, что он Падший, исчезли под волной потребности, вызванной его словами.

Я скользнула руками по его телу, позволяя своей голове отклониться назад под настойчивым требованием его губ. Его язык дразнил меня, прощупывая несущийся галопом пульс и мягко покусывая кожу зубами. Я пробежалась руками по твердым сухожилиям его плеч к спине, пальцами проводя по необычным рубцам и притягивая его еще ближе.

Он выгнулся, а с его губ сорвался стон, казавшийся почти страдальческим. Пораженная, я отдернула руки назад, отодвигаясь, чтобы взглянуть на него.

— Я сделала тебе больно?

— Нет. — Его голос был хриплым. — Они… очень чувствительные.

Затем он поцеловал меня, подталкивая к стенке бассейна, чтобы полностью прижать свое тело к моему. Его руки удерживали меня словно в клетке, в то время как теплая мускулистая грудь, живот и ноги прижимались ко мне, а восхитительная твердость его эрекции упиралась в меня даже сквозь промокшие кожаные штаны.

Я простонала в его рот, выгибаясь и чувствуя, что мое лоно жадно сжалось от все увеличивающегося соприкосновения. Плавучесть воды позволила мне обхватить ногами его талию, как я уже делала прежде.

Его руки опустились вниз по моей спине к заднице, твердо сжимая и притягивая меня еще ближе. Каждый поворот и трение посылали сквозь меня волны больного удовольствия, все увеличивая напряжение до тех пор, пока я, как в тумане, не поняла, что кончу, если он сейчас же не остановится.

— Только не снова как в прошлый раз, — задыхалась я, приоткрывая рот. — Я хочу тебя во мне. Нет, сделай это, мне нужно, чтобы ты был во мне.

Его губы изогнулись в чувственную улыбку, когда он расстегнул мой лифчик.

— Я ждал тебя так долго, Мара. Слишком долго, чтобы торопиться.

Мое лоно протестующее сжалось в ответ на мысль об отсрочке. Как он мог ожидать, что я буду терпеливой, когда эта выпуклость в его штанах ясно показывала, что он хотел меня так же, как я горела для него?

Он выглядел еще более великолепным с бусинками серебряной воды, покрывающими его тело и делающими его кожу более шелковистой на ощупь. Ждать? Какой идиот придумал это слово?

Я двинула руки под водой к его штанам, наслаждаясь резким вдохом, который он сделал, стоило мне расстегнуть на них молнию. Его рот обрушился на мой, когда я потянулась внутрь, чтобы обхватить его. Поток жара прошел сквозь меня, когда его длина заполнила мои руки.

О, черт, я не могла ждать, и не важно, что он хотел сделать это медленно.

— Мара, — простонал он мне в рот, когда я начала поглаживать его в устойчивом ритме.

Каждое скольжение по его плоти делало напряжение в моем лоне почти болезненным. Может, у него и было достаточно контроля для длительной прелюдии, но у меня его не было. Что он сказал в том экипаже? Что он может удержаться от того, чтобы взять прямо там, пока я не буду делать что?

Правильно, касаться его спины, потому что именно там "чувствительные" рубцы бежали вниз по обеим сторонам его позвоночника. Во мне вспыхнул триумф. Теперь ты мой!

Его рот опустился к моей груди, обхватывая сосок со страстью, достаточной, чтобы очистить мою голову ото всех посторонних мыслей. Крик вырвался из моего горла как раз в тот момент, когда я попыталась проигнорировать острую пульсацию удовольствия, стремящуюся уничтожить мои намерения бессмысленным блаженством.

Прежде, чем я потерялась в ощущениях, я отпустила его удивительную твердость, чтобы почти грубо пробежаться руками вниз по рубцам на его спине.

Его ответ был возбуждающим. Рафаэль дернулся так, словно я ударила его. Он закрыл глаза, и чистый животный стон вырвался из его груди. Он попытался схватить меня за руки, но вода помогла мне увильнуть от него. Я оказалась сзади него и потерлась своим оголенным телом об эти рубцы.

Что — то среднее между рычанием и криком эхом отразилось по всей комнате. Мышцы на его спине сокращались в судорогах, а рубцы росли, задевая мою кожу. У меня была лишь доля секунды, чтобы задуматься, толкнула ли я его слишком далеко, прежде чем он развернулся.

Вода, казалось, взорвалась, когда он рывком вытащил нас из бассейна, разрывая свои штаны и мои трусики одним диким рывком. Затем не осталось ничего, кроме его рта, обрушившегося на меня. Порывистое движение заставило меня открыть глаза как раз в тот момент, когда я почувствовала что — то мягкое под спиной.

Рафаэль оказался сверху меня, его крылья простирались и нависали над нами словно темный навес. Их концы опускались вниз по обе стороны от него, а мягкие края перьев щекотали мне бока. Каким — то образом крылья поддерживали его, освобождая руки. Он схватил меня за бедро и шею одновременно, его рот требовал меня в горячем поцелуе, пока он приподнимал мои бедра.

— Да, — судорожно выдохнула я, почувствовав, как плотная и твердая его часть продвигается в мой центр.

А потом я буквально задохнулась от проникновения его плоти, его жар наполнил меня с толчком, с которым он полностью вошел в меня. Его рот приглушил крик, сорвавшийся с губ, когда он начал двигаться, а то глубокое внутреннее трение разожгло мое желание, превратив его в ад. Я вцепилась пальцами в его спину пониже крыльев, наслаждаясь жесткий ритмом его толчков, выгибаясь, чтобы он оказался еще глубже, одновременно задаваясь вопросом, смогу ли я выдержать это.

Он потянулся вниз, обхватывая мою грудь и сжимая сосок с чувственной грубостью, пока другая его рука удерживала мои бедра захватом, и я не хотела, чтобы он ослаблял его.

Твердая шелковистость его кожи, эти глубокие невероятные толчки, пульсация в моем соске, требовательная страсть его губ… всего этого было слишком много. Трепет восторга превратился в дрожь, когда я закричала, а мое лоно сжалось от экстаза, что лишь усиливало каждый длительный толчок, пока меня не затрясло от силы оргазма.

Его рука оставила мою грудь, он обхватил меня за бедра обеими руками, а его толчки стали быстрее и тяжелее. Я прервала наш поцелуй, чтобы сделать судорожный вдох, закончившийся стоном от интенсивности движений Рафаэля. Почти вслепую я потянулась за его гладкую спину, находя те рубцы между новыми широкими участками плоти, поддерживающими великолепие его крыльев.

Рафаэль выгнулся, отбрасывая назад голову и двигаясь еще быстрее. Наши голоса превратились в серию стонов — его еще более хриплые, чем мои — когда он еще больше увеличил свой темп. Я была за пределами мышления, потерявшись в минном поле ощущений, которые посылали все больше взрывов наслаждения по моим нервным окончаниям, пока, наконец, он не издал гортанный крик. Его тело сжалось, в то время как пульсация жара наполняла мое лоно, заставляя меня тоже закричать. Последовали более глубокие толчки, увеличивающие во мне волны удовольствия, пока, наконец, Рафаэль не замер, опустив голову мне на грудь и делая неровные вдохи.

Мои глаза затрепетали, закрываясь, пока я продолжала задыхаться, а блаженство — бежать сквозь меня. Спустя несколько минут Рафаэль потянулся губами к моей челюсти, целуя ее.

Его руки начали ласкать меня, когда последний трепет восторга все еще угасал во мне. Он немного сдвинулся, но я не хотела, чтобы он отрывался от меня, поэтому обхватила его талию ногами, протестующе промычав.

Его смех защекотал мне шею, когда он скользнул к ней губами.

— Ненасытная, да? Мне это нравится.

— Мне нужно, чтобы ты оставался так… хоть еще чуть — чуть, — выдавила я, делая паузу, потому что до сих пор задыхалась.

— Мара. — Его руки обхватили мое лицо. — Ты моя супруга. Я буду оставаться в таком положении очень — очень долго.

Даже несмотря на удовольствие, которое вызвали эти слова, по позвоночнику побежал страх. Я так ужасно хотела, чтобы было так, как он сказал, но что если, когда я открою свои глаза, его останутся такими же, как и прежде? Не будет никаких искорок света, отмечающих его как принадлежащего, потому что он был неправ насчет меня? Лучше мне столкнуться с ордой Чистокровок, чем увидеть это. Мое сердце просто не выдержит.

Что — то влажное скатилось по моему виску, и я затаила дыхание, когда почувствовала, что он смахнул мою слезу.

— Мара, — хрипло произнес он. — Не сомневайся во мне ни на миг дольше. Открой глаза.

Я сделала сбивчивый вдох.

— Рафаэль, если они не…

— Я твой, — оборвал он меня, покрывая поцелуем мои губы. — Я уверен в этом больше, чем в чем — либо еще. А теперь открой глаза, чтобы тоже в этом убедиться.

Очень медленно я сделала, как он сказал. Его темные крылья — первое, что я увидела. А затем мое сердце начало бешено отстукивать, когда я встретила невозмутимый сапфировый взгляд.

Слезы тут же переполнили мои глаза, размывая черты его лица, но это не имело значения.

Я увидела достаточно. Смех вырвался из меня, а я сильнее обхватила его руками, должно быть, наполовину раздавив его.

— Я же говорил, — пробормотал он, сжимая меня в ответ, но намного более нежно.

Спустя секунду я отодвинула его, моргая, чтобы прояснить взгляд и снова увидеть те пять огоньков в его глазах. Для меня они были прекраснее корзинки, полной алмазов.

— Я собираюсь сделать тебя очень счастливым, — пообещала я скрипучим от эмоций голосом.

Его смех стал еще более хриплым, а руки начали спускаться вниз по моей спине.

— Я тоже намереваюсь сделать тебя счастливой, но на сей раз медленнее.

Я лежала на груди Рафаэля, его крылья исчезли за исключением тех рубцов, украшающих позвоночник. Его голос прервал мирную тишину.

— Выстрел транквилизатором. Очень умно.

Внутри я съежилась, но на деле не дернулся ни один мой мускул. Я чувствовала себя так, будто после последних пары часов мое тело находилось в состоянии постоянной эйфорической летаргии.

— Прости. После всего, что я слышала, и после того, как узнала, что ты лгал мне об определенных вещах, я подумала, что ты мог быть Чистокровкой. То, что ты Падший, даже как — то и в голову мне не пришло.

Он оставил поцелуй на моем плече.

— Как и большинству людей. Поэтому мне и удалось скрывать, кто я, так долго.

Я перевернулась, чтобы посмотреть на него.

— Я рассказала своей семье ужасные вещи о тебе. Среди других важных мероприятий я должна сразу же разъяснить им все. Я не хочу, чтобы они принялись стрелять в своего будущего зятя, лишь завидев его.

Намек на усмешку изогнул его губы.

— Нет, так не должно быть. — Затем его выражение стало серьезным. — Я уже догадался, что ты вернулась в Ноктюрну, намереваясь рассказать всем, что узнала обо мне. Что произошло? Эштон так неожиданно поймал тебя в лесу?

— Нет, меня подставил Джек, — сказала я, проклиная саму себя, вспомнив, что произошло. — Я доверяла ему, поэтому рассказала о тебе, думая, что если получу его поддержку, другие Частичные с большей вероятностью поверят мне. Но он вырубил меня, и я очнулась, когда он стоял, хихикая, на берегу, а Эштон тянул меня в реку к другому барьеру.

Губы Рафаэля скривились.

— Джек, — горько повторил он. — Он скрывал, кем является, даже больше столетия. Из всех моих парней я подозревал его меньше всего.

— А кого еще ты подозревал?

Если Билли тоже окажется Чистокровкой, я уже никогда не смогу доверять своему суждению о людях.

Он перечислил нескольких человек, с которыми, к счастью, я не была дружна. С другой стороны это не означало, что они были виновны, а Билли нет. Или что любой из них был виновен. Разве не было бы большим облегчением, если бы все они были невиновны?

— Что, если Джек — единственный Чистокровка, скрывающийся в Ноктюрне? — предположила я.

Рафаэль хмуро посмотрел на меня.

— Есть, по крайней мере, еще двое. Каждый раз, когда барьеры пересекаются, я, как Падший, могу чувствовать это. Именно поэтому я знал, что нужно идти в эту сферу, чтобы отыскать тебя. Я почувствовал, что в Ноктюрну вошел один человек, а вскоре уже двое пересекли границу на эту сторону. И я правильно испугался, что одним из них был Чистокровка, а другим ты.

Я справилась с приступом удушья, заталкивая поглубже воспоминание об ощущениях, возникающих, когда тебя протаскивают через измерения.

— Так ты не можешь сказать, Частичный это или Чистокровка, когда перейден первый барьер в Ноктюрну, но если пересекается второй, ты знаешь, что в округе блуждает по крайней мере один Чистокровка.

— Именно.

А я думала, что как правитель Ноктюрны Рафаэль должен просто контролировать группу частичных демонов. Я не сознавала, что это была наименьшая из его забот.

— Мы должны заставить Джека рассказать нам, кто остальные Чистокровки, и сделать это как можно скорее. Прежде, чем они убегут сквозь второй барьер, который будет первым местом, к которому они кинутся, как только ты арестуешь Джека.

— Если они так сделают, я последую за ними, — ответил он со смертельными нотками в голосе.

— И уничтожишь свое прикрытие? — напомнила я ему. — Если кто — то поймает тебя, пересекающим эти барьеры, твой маскарад будет закончен. Плюс, даже если ты последуешь за ними, ты не сможешь их поймать. Я не видела все, но эта сфера выглядит огромной. Я невероятно удачлива, что ты нашел меня вовремя, однако даже с небольшим преимуществом на старте эти Чистокровки могут совсем скрыться.

Была и другая, весьма неудобная возможность, что из — за меня Джек настроил жителей Ноктюрны против Рафаэля. Я рассказала Джеку, где находятся другие барьеры, сказала своей семье, что Рафаэль в союзе с Чистокровками. Прошло по крайней мере несколько часов с тех пор, как я оставила свою сестру на автостоянке Bed Bath and Beyond. Кто знал, скольким Частичным она успела повторить мои ошибочные убеждения насчет Рафаэля?

Объединившись с поддержкой Джека, все это будет означать, что Рафаэля убьют сразу же, как только он попадется им на глаза.

— Ты не можешь вернуться, пока мы не знаем, кто остальные, — сказала я, придавая себе решимости для борьбы следующими словами. — Потому что это слишком опасно для тебя из — за всего, что я им рассказала. Это я должна поймать Джека и заставить его говорить.

Рафаэль сел, скрещивая руки на своей скульптурно вылепленной груди.

— Это слишком опасно…

— Джек меня вырубил, — прервала я твердым тоном. — На сей раз я не дам ему шанс использовать в своих интересах мое доверие. Кроме того, я — последний человек, которого он ожидает увидеть. Джек может быть бдителен насчет твоего появления, но он думает, что я мертва, а моя сущность покоится в теплом животике Эштона.

На лице Рафаэля все еще значилось упертое выражение несогласия. Я вздохнула и потянулась, чтобы погладить его сжатую челюсть.

— Я задолжала Джеку за то, что он сделал мне, и за то, что он помог Эштону сделать Глории. В будущем у тебя еще будут собственные сражения, в которых я не смогу бороться за тебя, несмотря на мои желания, но это одно единственное!? Оно мое, и если ты уважаешь меня как свою супругу, ты позволишь мне сражаться.

В течение долгих секунд Рафаэль ничего не говорил. Я ждала, в животе все переворачивалось. Его ответ либо укрепит наши отношения, закладывая фундамент, на котором мы сможем строить, несмотря на нашу разницу в возрасте, расе и способностях, или же разрушит нашу связь под весом упорства и шовинизма, замаскированного под рыцарство.

— Как только поймаешь Джека, — медленно проговорил Рафаэль, вызывая взрыв радости в моем сердце, — тебе понадобится помощь, чтобы заставить его говорить.

Я обняла его, чувствуя его крепкое объятие в ответ и тихо обещая, что буду лучшей супругой в истории демонского рода. Затем я отпустила его, прежде чем ощущение его твердого и чувственного тела не привело к сокращению времени на планирование и увеличению количества времени, проведенного на подушках.

— Я знаю, что Джек сдаст своих родственничков еще прежде, чем кто — либо из них поймет, что происходит. Мне нравится идея прижечь его раскаленными кочергами, чтобы заставить говорить, но даже это может занять слишком много времени.

— Я покажу ему, кем являюсь, — сказал Рафаэль тихим пугающим голосом. — Это должно склонить его к беседе.

Без сомнения так, но это привносило и некоторые проблемы. Если Рафаэль покажет свои невероятные крылья Джеку, нам придется сразу же убить его, чтобы тот не рассказал об этом кому — либо еще. Нет, будет лучше, если Джека оставить в живых, чтобы показать его вину всем Частичным в Ноктюрне, очистив имя Рафаэля от всего, что Джек — или я — наговорили про него.

В голове сформировалась дикая идея. Я встала, игнорируя вспышку жара, которая прошла сквозь меня, когда пристальный взгляд Рафаэля задержался на моем теле.

— В этой горе ведь есть врата в Ноктюрну?

Рафаэль кивнул головой в сторону большого кристаллического стола в углу.

— Внутри него врата, открывающиеся в моем замке.

Он мог путешествовать между сферами прямо из одной спальни в другую? Очень удобно, и это еще лучше подходило к тому, что я задумала.

Я озорно улыбнулась Рафаэлю.

— Я знаю, что у нас не будут обычные отношения, но, так или иначе, я собираюсь попросить у своей новой свекрови свадебный подарок.

 

Глава 9

Я бежала через лес достаточно близко к освещенной фонарями главной дороге, отчего волноваться по поводу возможного столкновения с деревом не приходилось, но при этом достаточно далеко, чтобы не быть легко замеченной конным патрулем.

Конечно, по крайней мере один патрульный не нуждался в фонаре, чтобы меня увидеть, но я не волновалась по поводу Джека. Он не патрулировал лес. Он направился вперед к барьеру, готовый первым поприветствовать — и оценить — новых гостей Ноктюрны.

Однако я замедлилась, когда оказалась в ста ярдах от открытого участка, окаймлявшего барьер, и осторожно стала прокладывать свой путь между деревьями. Нет необходимости обострять ситуацию, будучи нетерпеливой.

Затем, как только я приблизилась к участку, отмечавшему начало освещенного пути перед пустырем, я встала на четвереньки и начала копать землю.

Когда я была удовлетворена мелкой канавкой, вырытой мною, я заползла в нее, покрывая себя грязью и оказавшимися рядом опавшими листьями. Лишь руки и лицо я оставила снаружи, предварительно обмазав кожу грязью, чтобы как можно лучше слиться с лесным дерном. Мои темно — каштановые волосы не нуждались ни в какой дополнительной помощи, поэтому со своим новым уютным гнездышком и темнотой я должна была быть почти невидимкой.

Долго тикали минуты. Я была рада, что в этой сфере часы не работали, иначе я постоянно проверяла бы время. Вместо этого я попыталась остановить свою нервозность, вспоминая все, что привело меня к этому моменту.

Взволнованная улыбка Глории в тот такой далекий день в кинотеатре вспыхнула в моем разуме. Мара, это Дрю и Эштон. Они тоже Частичные, и догадайся что — они знают, как войти в Ноктюрну!

Столь много вещей произошло после этого, как следствие нашего глупого решения пойти с двумя незнакомцами в сферу, о которой нас предупреждали, но теперь это воспоминание не несло одну лишь боль. Часть меня никогда не смирится с потерей кузины, но теперь другое воспоминание вспыхнуло у меня в голове, показывая то хорошее, что принесла эта трагедия.

Большие руки откинули назад волосы с моего лица, их нежность была желанным бальзамом после той зверской силы, что использовал Дрю, когда связывал меня и забрасывал на свою лошадь. Я пыталась подавить рыдания, отчасти смущенная тем, что размазывала слезы и сопли по груди своего неизвестного спасителя. Но он без колебания взял меня на руки, когда я свалилась от шока, увидев как Глорию тащат через тот барьер, и шептал, что не позволит никому причинить мне боль … и я верила ему. Даже не видя его лица, какая — то часть меня знала, что он действительно защитит меня, и знание этого приносило мне умиротворение, которое я не должна была бы испытывать при таких ужасных обстоятельствах.

Затем он отпустил меня, стоя рядом и внушая мне благоговение одним своим ростом, в то время как я смотрела на него снизу вверх. Чиркнула спичка, и внезапно вспыхнул свет, заставляя меня задохнуться от того, что я впервые по — настоящему увидела его.

Он был потрясающе красивым, с волосами такого же красноватого золота, как и пламя, сильной челюстью, широким ртом и глазами самого невероятного оттенка синего. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что он мне что — то говорит.

— Не бойся. Меня зовут Рафаэль, я здесь правитель…

Неудивительно, что той ночью я подумала, что он похож на ангела. Я была близка к правде: Рафаэль был сыном ангела, хоть и падшего. Я мечтала о нем все следующие несколько лет, каждый раз испытывая боль, когда слышала, как тетя и дядя говорят, что его имя связано с Чистокровками.

Следующей ночью после того, как мне исполнилось двадцать — конец эмбарго Рафаэля, которое он вполне серьезно обрисовал в общих чертах, когда отвозил меня к барьеру — я вернулась в Ноктюрну, ожидая, что мои юношеские желания исчезнут, когда я снова увижу его в реальности.

Вместо этого они стали сильнее, и даже мои подозрения не могли полностью настроить мое сердце против него. Теперь, когда я знала, что он скрывал — почему так часто он бывал рядом, когда ловили Чистокровок, и то, что мы отмечены друг для друга — я была переполнена радостью и решимостью.

Только несколько обстоятельств стояли на пути к нашей совместной с Рафаэлем жизни, и я собиралась уничтожить их.

Вдалеке раздался топот копыт, становясь все громче. Спустя несколько напряженных секунд я улыбнулась. Кто — то направлялся прямо сюда. Я подняла пистолет и стала ждать, напрягая глаза в поисках первого намека на приближающегося наездника.

Сигналом для меня стала седая прядь, бегущая в шапке волос наездника. Я улыбнулась шире, когда прицелилась ниже, выжидая время и осторожно уравновешивая положение своей руки с учетом скачков лошади при беге, чтобы случайно не попасть в молодую девушку, которую Джек вез с собой. Все тренировки и учебная стрельба, которые я прошла за эти годы, свелись к следующим нескольким секундам. Я просто не могла позволить себе промахнуться. Не могла.

А затем я нажала на курок. Не один, а три раза, посылая трио стаккато, которое даже не испугало лошадь. Джек, застонав, резко упал в седле. Девушка одновременно схватила и его, и уздцы, направляя лошадь в моем направлении властным "Йааха!”

Эх, и девушка, Лена. Ты НАСТОЛЬКО взрослее, чем была я в твоем возрасте!

Я вылезла из мелкой канавы, махая ей рукой, чтобы она заметила меня, и оторвала кусок клейкой ленты от одного из двух рулонов, которые я сунула себе в штаны.

В те секунды, пока моя сестра везла его по направлению ко мне, Джек попытался схватить свой пистолет, но она выдернула его из его же пояса и бросила мне под ноги. Я приклеила клейкую ленту ко рту Джека даже прежде, чем он успел задохнуться от шока, увидев меня.

— Лучший патрульный в сфере, да, Джек? — злобно промурлыкала я. — Я знала, что ты будешь первым, кто радушно встретит здесь подростка. Ты был так добр ко мне и Глории той ночью, когда мы были детьми, и ты был первым, кто встречал меня в те многочисленный разы, когда я возвращалась…

Глаза Джека выкатились, в то время как он издавал разъяренные приглушенные вопли из — под ленты. Я проигнорировала его, сдергивая его с лошади и передавая другой рулон клейкой ленты Лене, которая начала обматывать его запястья.

— Я думаю, ты продырявила ему легкое, — сказала она, бросая критический взгляд на одно из кровоточащих отверстий в теле Джека.

Ее холодность удивила меня. Я была обеспокоена тем, что пришлось включить ее в дело в качестве приманки, дабы поймать Джека, тревожась о том, что Лена не справится, находясь так близко к нему, когда я буду стрелять, но она настояла на своем участии. Она действительно оказалась прекрасной приманкой для Джека, и вопреки моему предчувствию, она, казалось, была весьма умудрена опытом, говоря о его ранах.

В ответ на мой приоткрытый рот Лена пожала плечами.

— Что? Я уже изучала анатомию. Кроме того, разделывание мертвой свиньи в прошлом году было намного ужаснее, уж поверь!

— Сестренка, ты иногда пугаешь меня, — пробормотала я, обматывая ноги Джека.

Затем, как только он был связан так же, как он тогда связал меня, я закинула его на лошадь, наслаждаясь полным боли "Уффф!”, который он издал в затычку. Три пули не убивают Чистокровку, но боль причиняют адскую, и она уже нахлынула на Джека. Будет и еще больше.

— Так, мы собираемся очень тихо вернуться к барьеру, а затем ты отправишься прямо через него в нашу сферу, как мы и договаривались, — сказала я, довольная тем, что ее участие на этом заканчивается.

Лена покачала головой.

— Вокруг барьера слишком много других наездников. По пути сюда мы встретили двоих, и я слышала еще нескольких. Тебе придется взять меня с собой.

Я закусила губу. План заключался в том, чтобы заманить Джека, вынудив его забрать и привезти ее сюда, чтобы я смогла пристрелить его. Все прошло удачно, но теперь Лена, как предполагалось, должна была сразу же вернуться через барьер, чтобы оказаться в безопасности — и не видеть, что еще я приготовила для Джека.

Но если кто — нибудь из тех патрульных поймает ее со мной и связанным раненым патрульным, кто знает, что могло произойти? Они могли сначала выстрелить, а уж потом спросить возраст Лены. И я не могла отослать свою младшую сестру к барьеру одну. Не тогда, когда в округе все еще бродили Чистокровки.

— Ты же знаешь, что у тебя нет выбора, — логично указала Лена. — Так что хватит напрасно тратить время, обгрызая свои губы, и давай уже поедем.

Папа и мачеха прибьют меня за это, но…

— Ладно, — прошептала я. — Сиди здесь и следи, чтобы он не упал. Я буду идти рядом, чтобы руки оставались свободными.

В конце концов, я посчитала недопустимым, чтобы Лена стреляла в кого — нибудь, если этого можно было избежать. Да, конечно же в ее жакете был спрятан пистолет на случай, если Джек попытается вытворить что — нибудь, когда окажется вне поля моего зрения, и несмотря на то, что Лена знала, как стрелять, я очень надеялась, что этого не потребуется.

Лена держала одну руку на Джеке, а другой ухватила уздцы, направляя лошадь за мной. Я не держалась близко к огням ближайшей дороги, пока ехала к хижине Джека. Прежде я следовала этим путем десятки раз, успокоенная ложным чувством безопасности, находясь рядом с патрульным, который казался настолько дружественным и сострадательным.

Ложь, ложь, ложь. Если бы Рафаэль не запретил мне возвращаться, пока я была еще подростком — приказ, который вкупе с тем, что произошло с Глорией, был куда более весомым, чем все убеждения моего отца — я, скорее всего, закончила бы свою жизнь в качестве обеда Джека.

Я оглянулась на сестру, сидящую на лошади Джека и широко распахнутыми глазами впервые оглядывающую Ноктюрну. Кто знал, намеревался ли Джек привезти ее в город, как она просила? Из того, что я знала, он направлялся в свою хижину, намереваясь слегка перекусить, прежде чем вернуться к патрулированию.

Ну, эта закуска обернулась ему боком, заставив прикусить язык, так ведь?

Я обошла дальний конец хижины, привязав лошадь Джека подальше от чужих глаз у сарая, вместо ее обычного стойла, где кто — нибудь мог ее заметить. Затем с помощью Лены я затащила Джека в хижину, особо с ним не нежничая.

Оказавшись внутри, я зажгла только одну свечу, а затем усадила его на его любимое кресло — качалку, еще больше обматывая его клейкой лентой до тех пор, пока он не стал похож на букашку, пойманную в паутину.

— Лена, передай мне арбалет на стене, — сказала я, улыбаясь Джеку и оглядывая комнату. — У тебя хорошее оружие. Мне всегда нравилось, как ты украсил им стены. Теперь оно оказалось ужасно к месту, да?

Голубые глаза Джека горели ненавистью. Я взяла у Лены арбалет и кивнула головой в дальний конец хижины.

— Иди в спальню.

— Но я не хочу! — выпалила Лена.

Я закатила глаза. Было весьма спорно, кто стоял за ее возражением: непослушный подросток или же демон на одну восьмую, но это не имело значения.

— Иди. Или я расскажу папе, что ты прогуливала школу на прошлой неделе.

— Сучка, — пробормотала она, но пошла по направлению к спальне.

Я вытащила маленький складной ножик, приблизившись к Джеку, и сделала маленький разрез в ленте, заклеивавшей ему рот. Джек сделал глубокий вздох, но я уперла острие к его промежности прежде, чем он успел выдохнуть.

— Закричишь, и я отрежу твои шарики. Понял?

Джек разъяренно, но довольно тихо выдохнул.

— Как ты убежала от Эштона и вернулась сюда? — прорычал он, при этом его слова несколько исказились из — за остатков ленты.

Я улыбнулась.

— Называй меня удачливой, но говорить мы будем не об этом. Ты собираешься рассказать мне, кто здесь остальные Чистокровки, и ты сделаешь это прямо сейчас.

Его рот искривился в ужасной пародии на усмешку.

— Или что? Убьешь меня? Мы знаем, что ты сделаешь это в любом случае. Или же у тебя есть кто — то еще, кто сделает это, если у тебя самой кишка тонка. Тебе нечем угрожать мне, Мара, и даже если ты отрежешь мне яйца из — за того, что я молчу, знай, что мертвецам они все равно не нужны.

Я опустила арбалет, чтобы похлопать.

— Браво! Ты храбрый мужчина, даже для грязного Чистокровки. Настолько храбрый, что, как я предполагаю, угроз смертью или расчленением будет не достаточно, чтобы заставить тебя рассказать мне то, что я хочу знать. Но, слушай, я тут встретила новую подругу, пока была в другой сфере, и держу пари, что она может помочь тебе разговориться.

Затем я встала и открыла дверь хижины.

— Эй, Рэйчел… — позвала я.

Звук рассекаемого воздуха предшествовал появлению моей будущей свекрови. Она приземлилась с резким хищным изяществом; крылья цвета обсидиана свернулись, чтобы позволить ей пройти сквозь дверной проем, когда она шагнула внутрь.

Несмотря на то, что я ждала ее, вид великолепной Падшей заставил мою руку сжаться на рукоятке ножа. Без крыльев Рэйчел могла бы выглядеть нормальной изящной блондинкой, но с ними и с той излучающей угрозу аурой мать Рафаэля была скорее пугающей, чем красивой.

Джек, должно быть, согласился со мной, потому что мне пришлось прикрыть ему рот рукой, чтобы задушить его мгновенный крик.

— Ай — ай — ай. Мы же говорили о крике, — напомнила я ему, помахивая ножом.

Губы Рэйчел изогнулись, когда она посмотрела на меня, а затем на Чистокровку, привязанного лентой к стулу.

— Ты забавная, маленькая Частичная, — произнесла она, растягивая слова.

В обычной ситуации я обиделась бы на ее покровительственный тон, но полагая, что забавность в ее случае было хорошим определением — в конце концов, это было то, что заставило Рэйчел сохранить Рафаэлю жизнь, когда он родился — я не собиралась жаловаться. Черт, в действительности я даже надеялась, что она нашла меня веселой.

— Джек, познакомься с Рэйчел, — сказала я. — Она съела твоего друга Эштона, но ты же знаешь женщин. Никогда не удовлетворяются одной вещью, если можно получить две. Слушай, я обещала Рэйчел, что, если она проведет меня обратно, я отдам ей пожевать по крайней мере еще одного Чистокровку, поэтому ты можешь передумать и захотеть рассказать мне, кто остальные. Или же мне будет некого отдавать, кроме тебя, а после того, как я увидела, что произошло с Эштоном… ты действительно, действительно не захочешь этого. Поверь мне.

Джек уставился на Рэйчел с тем же перепуганным очарованием, с которым я когда — то смотрела на Дрю и Эштона. Я из опыта знала, о чем он думал: он пойман в ловушку монстром, который может забрать намного большее, чем его жизнь.

Обычная смерть все еще означала загробную жизнь, но Падшие питались сверхъестественной сущностью Чистокровок — тем самым отпечатком вечности, который гарантирует существование жизни после смерти — и Рэйчел заберет это, пока от Джека ничего не останется.

Некоторые вещи были более пугающими, чем смерть, и забвение было одной из них. Но так как Джек приговорил бесчисленное число Частичных к той же участи, питаясь ими, я не чувствовала к нему жалости.

Рэйчел улыбнулась, отчего на ее щеках появились две ямочки, каким — то образом потерявшими свое очарование, как только ее крылья, как черное облако, расправились за ее плечами.

— Ты испытываешь мое терпение, Чистокровка, — сказала она мелодичным и в то же время пугающим голосом.

Джек начал говорить.

 

Глава 10

Я ехала вниз по главной улице Ноктюрны, не обращая внимания на перешептывание Частичных, идущих по тротуару.

— … я же слышал, что она мертва?

— … Джек сказал, что Рафаэль убил ее…

— … мертвой не выглядит, да?

Однако все мое внимание было сосредоточено на освещенных черепах, отмечавших вход в «Размалыватели костей». Каждый шаг лошади приближал меня к ним все ближе, в то время как любопытное спокойствие сменяло мое обычное нетерпение.

Во многих смыслах мои поиски правосудия начались здесь, поэтому вполне логично, что здесь они и должны закончиться.

Я не потрудилась привязать лошадь, добравшись до загона, а вместо этого соскочила с нее и оставила блуждать, где ей вздумается. Ее бывшему владельцу она в любом случае больше не понадобится, и скоро кто — то еще поймает ее. В Ноктюрне ничего ценного в пустую не тратилось, а это была прекрасная лошадь.

— Слышал, что ты мертва, Мара, — заметил холодный голос позади меня. — Ты, конечно, и воняешь как смерть, но я не верю в зомби, поэтому предположу, что Джек был полон дерьма, говоря о том, что Рафаэль прикончил тебя.

Я повернулась к Билли лицом, отмечая про себя, что большой Халфи выглядит раздраженным. Не то, чтобы я винила его за это.

Джек рассказал, как он наплел всем, что Рафаэль Чистокровка. Даже добавил приятный рассказик о том, в каком ужасе я была, когда правитель Ноктюрны тащил меня через барьер, чтобы позже там и сожрать. Как друг Рафаэля, Билли имел право злиться, увидев, что я шатаюсь вокруг, будто бы и не способствовала тому, чтобы запятнать репутацию Рафаэля.

— Я воняю, потому что снова прошла через канализацию, и если ты хочешь помочь мне поймать настоящих Чистокровок, ты должен сделать мне одолжение.

Билли подтянул конец своего изодранного кожаного жакета.

— Лучше бы тебе иметь убедительный довод. Я не в настроении играть в бредовые игры.

Я приблизилась к нему так, что мы оказались на расстоянии поцелуя, но Билли не вздрогнул. Он просто смотрел на меня своим твердым карим взглядом.

— О, это весьма убедительно. Я обещаю.

Затем я прошептала ему то, что он должен был сделать, подождала, пока он утвердительно не кивнул, и прошла через двойные двери в «Размалыватели костей».

Несколько голов повернулись, и толпу охватило дружное бормотание. Даже певец на сцене сделал паузу во время своего исполнения "Disarm” Smashing Pumpkins, уставившись на меня.

Казалось, все слышали рассказ Джека, но с другой стороны, такие отвратительные обвинения, какие были выдвинуты против Рафаэля, распространяются со скоростью света.

Я испытывала облегчение, что у тети и дяди не было шанса рассказать своим Частичным друзьям мое первоначальное ошибочное мнение о Рафаэле. Если бы я не использовала те врата, чтобы вернуться назад, теперь было бы уже слишком поздно остановить поток информации на той стороне.

Я запрыгнула на ближайший стол и с новой точки обзора легко заметила, что двери в «Размалыватели костей» теперь закрыты. Затем, на случай, если кто — то не обратил внимания, я выпустила два заряда в потолок.

— Люди, в Ноктюрне скрываются Чистокровки, — громко произнесла я.

Множество зловещих грохотов раздались в ответ на это заявление, акцентированные несколькими выкриками "Рафаэль" и "Убьем гребаного Чистокровку!”.

— Я знаю, что Джек рассказал вам о Рафаэле, но это неправда, — продолжала я все тем же звенящим голосом. — Рафаэль не Чистокровка. Джек солгал, и причина, по которой он это сделал, состоит в том, что он сам Чистокровка.

Взрыв возгласов раздался после этого заявления. Я подождала, пока первоначальный рев стихнет, прежде чем заговорить снова.

— Фактически, их еще больше…

— Не верьте ей! — визгливо вскрикнул чей — то голос. Головы повернулись к певцу, который указывал на меня гитарой. — Она лжет, чтобы прикрыть Рафаэля, поэтому она, должно быть, такая же Чистокровка, как и он! — решительно продолжил он. — Джек был здесь патрульным больше ста лет, а она вошла сюда лишь в прошлом десятилетии. И вы собираетесь поверить ей, а не ему? И еще она, оказывается, только что выжила после нападения Чистокровки, тогда как все знают, что никто в этом случае выжить не может!

Я снова оказалась в центре внимания — на сей раз под вполне ощутимой волной враждебности толпы. «Размалыватели костей» собирали самых жестоких, самых диких Частичных в Ноктюрне. Если эта толпа посчитает меня виновной, то я буду тостом даже со своим оружием.

— Да, я здесь новенькая, — выкрикнула я, не показывая ни малейшего признака страха, чтобы еще больше не подстрекать их. — Да, Джек был здесь больше столетия, и да, я пережила нападение Чистокровки, тогда как почти никто после этого не выживает. Фактически, я пережила два из них. Как это странно, да? Но позвольте мне доказать, кто реальные Чистокровки…

В отверстии в крыше над ямой с огнем внезапно мелькнуло движение. Черные крылья раздували дым и тлеющие угольки, пока Рэйчел пролетала сквозь него, бросая связанную фигуру Джека в толпу. Он с секунду ударялся о чьи — то головы и плечи, прежде чем свалиться на землю, когда люди расступились перед Падшей, приземлившейся около него.

Волна посетителей рванула к дверям; раздались крики, когда они обнаружили, что вход заблокирован. Спасибо, Билли, тихо сказала я. Я знала, что Халфи мог найти способ забаррикадировать их вовремя.

— Стоп! — заорала я. — Она со мной!

Чистое изумление замедлило безумную схватку у двери, хотя несколько человек все еще пытались прорваться. У меня было всего несколько секунд, чтобы сказать то, что я должна была, прежде чем хаос поглотит все, поэтому я поторопилась продолжить.

— Все мы знаем, что Падшие питаются Чистокровками. Чистокровками, а не Частичными. Если Джек не Чистокровка, то Падший просто не сможет вытянуть из него сущность.

— Наконец — то, — пробормотала Рэйчел, хватая Джека. Она оторвала клейкую ленту с его рта, но у Джека даже не было шанса закричать, прежде чем ее губы прижались к его рту.

— Кто — нибудь, остановите ее! — закричал певец.

Никто не двинулся к Рэйчел. Люди разошлись в стороны вокруг нее, образуя пустой круг, что облегчало мне обзор. Джек бился в ее руках, его глаза в ужасе выкатились, в то время как она продолжала свой глубокий смертельный поцелуй. Только спустя несколько секунд он начал дрожать, а затем резко обмяк как раз в тот момент, когда огоньки запутанным узором заплясали по прекрасной коже Рэйчел. Она бросила безжизненное тело Джека на пол, в то время как эти огоньки на ее коже начали слабеть, и изящно вытерла губы о крыло.

Это был уже второй раз за промежуток времени меньший дня, когда я видела все это, поэтому я не была потрясена так, как большинство других зрителей. Я заговорила во внезапной ошеломленной тишине.

— Джек похитил меня и передал Чистокровке, который протащил меня в следующую сферу. Потом Джек придумал эту историю о Рафаэле, чтобы прикрыть то, что он сделал, и при этом избавиться от Рафаэля. Но когда я оказалась в следующей сфере, мы столкнулись с Падшей, и она съела Чистокровку. Она вернула меня сюда, потому что я пообещала ей отдать другого Чистокровку в качестве платы. Чуть раньше Джек рассказал мне, кто остальные Чистокровки. Они находятся в этом баре…

Мой взор поймал вспышку металла. Я не спускала настороженных глаз ни с него, ни с другого человека, который, как я знала, был Чистокровкой, поэтому у меня было время пригнуться прежде, чем прозвучал выстрел. Я выстрелила в ответ, несмотря на раскаленную боль, прошедшую сквозь меня. Моя быстрая реакция привела к тому, что пуля прошла через плечо вместо сердца. Выстрел развернул меня, но я не упала. Вместо этого я присела на одно колено и начала ответную стрельбу, поражая стрелка во второй раз. Он попытался снова поднять на меня пистолет, но большая фигура врезалась в него, выбивая пистолет в сторону.

— Держи его, — приказал решительный голос Рафаэля, оказавшегося в середине столпотворения людей, кинувшихся на Ланса — певца, который стрелял в меня.

— Она лжет! Сучка лжет! — кричал Ланс.

— Как вы можете догадаться, — прохрипела я, повышая голос, — Ланс — один из двух Чистокровок. Хэнк, наш дружелюбный бармен — другой.

Рафаэль добрался до меня как раз в тот момент, когда несколько человек вдавили Хэнка в деревянную стойку. Рафаэль притянул меня к себе на руки, ограждая от любых других потенциальных выстрелов. Из — за широких плеч своего супруга я увидела, что Хэнк исчез в толпе разъяренных Частичных.

В то время как Ланс все еще вопил и проклинал меня, Хэнк был странно тих. Он, должно быть, понял, что его судьба уже предрешена, как только Рэйчел опустилась сквозь это дымчатое отверстие.

Говоря о Рэйчел, она все еще стояла в центре у ямы с огнем, наблюдая схватку, происходящую вокруг нее, с отчетливой маленькой ухмылкой.

— Вы, Частичные, занимательнее, чем я думала, — услышала я ее замечание поверх криков Ланса и грубых приветствий того, что бы там ни делалось с ним и Хэнком. Затем она поймала мой взгляд, кивнула и вылетела обратно тем же способом, которым и попала сюда.

— Мара, твоя рука, — пробормотал Рафаэль, удерживая меня, чтобы оторвать рукав от своего жакета и повязать его вокруг меня.

— Да всего лишь поверхностная рана, — ответила я, вздрагивая от давления импровизированного бандажа. — И ты, как предполагалось, не должен был появляться здесь, пока я не смогу убедить всех, что ты не Чистокровка.

Он проворчал:

— Я не собирался оставаться в другой сфере, задаваясь вопросом, сдержала ли моя мать свое слово. Я следил за тобой с неба, пока ты ловила Джека. Потом я держался в поле, когда ты вошла сюда, но как только я услышал выстрелы, я просто должен был добраться до тебя.

Я не могла осуждать его. Если бы я была снаружи и услышала бы выстрелы, то в любом случае не стала бы держаться в стороне, будь там опасность или нет. К счастью для нас, к тому времени, как раздались выстрелы, люди внутри видели достаточно, чтобы понять, что Джек лгал.

И к счастью для нас, Рафаэль надел рубашку и пальто, ожидая в поле, поэтому отметины на его спине были скрыты от любопытных глаз.

Его большие руки приласкали мое лицо, прежде чем он поцеловал меня. Ощущение его губ, объединенное с радостью, приносимой мне тем, что я могла обхватить его руками, несмотря на то, что одна из них мучительно пульсировала, заставило наше дикое окружение просто исчезнуть.

К тому времени, как он поднял голову, я уже даже не замечала крики вокруг, пока Частичные вершили свою собственное правосудие над двумя Чистокровками.

— Давай уйдем, — пробормотал Рафаэль. — У меня в замке есть доктор, он обработает тебе руку.

— Это может подождать немного дольше. Мы должны доставить мою сестру назад домой. Она все еще в хижине Джека, дуется, потому что я не позволила ей идти со мной.

Рафаэль, фыркнув, покачал головой.

— Еще одна упрямая Частичная, да?

— Это семейное, — прошептала я прежде, чем снова поцеловать его.

Лена будет в восторге, когда я скажу ей, что она может приходить сюда ко мне — и отец будет рад, когда я сообщу ему, что позволила ей путешествовать только через врата в замке Рафаэля, поэтому она избежит города, пока не станет старше.

— Пошли, супруг мой, — сказала я, как только мы прервали наш поцелуй.

Его улыбка снимала даже боль в моей руке.

— Да. Сначала вернемся в твой мир, а потом отправимся к нам домой.

Я усмехнулась.

— К нам домой, да? Я рада, что ты видишь это таким путем, потому что я намереваюсь произвести несколько изменений.

Он приподнял бровь.

— Изменений?

— Мы начнем с переднего холла, — сказала я, позволяя ему вывести себя из «Размалывателей костей». — Ну правда, Рафаэль, «средневековый шик» — прошлый век…