Гудела циркулярная пила Среди двора, визгливо дребезжала, Пахучие роняя чурбаки И рассыпая вороха опилок. А стоило глаза поднять — вдали Виднелись горы, пять высоких гребней — Там, где садилось солнце над Вермонтом. Пила то дребезжала, напрягаясь, То выла и гудела вхолостую. Все было, как всегда. И день кончался. Ну что бы им не пошабашить раньше, Обрадовав мальчишку, — для него Свободных полчаса немало значат! Пришла его сестра позвать мужчин: «Пора на ужин». В этот миг пила, Как будто бы поняв, что значит «ужин», Рванулась и впилась мальчишке в руку Или он сам махнул рукой неловко — Никто не видел толком. Но рука! Он даже сгоряча не закричал, Но повернулся, жалко улыбаясь И руку вверх подняв — как бы в мольбе Или чтоб жизнь не расплескать. И тут Он понял (он ведь был не так уж мал, Чтоб этого не осознать, подросток, Работавший за взрослого) — он понял, Что все пропало. «Ты скажи, сестра, Скажи, чтоб руку мне не отрезали!» Да там уже и не было руки. Врач усыпил его эфирной маской. Он булькнул как-то странно и затих. Считавший пульс внезапно испугался. Не может быть. Но... стали слушать сердце. Слабей — слабей — еще слабей — и все. Что тут поделаешь? Умерший умер, Живые снова занялись — кто чем.