Глава 1

«Освенцим и Хамагучи»

Всем охота граничить со Швейцарией, да не у всех получается. Остальным приходится граничить с кем есть. Отсюда и разборки, и международные конфликты, и трагикомические ситуации.

В начале 1990-х трагикомиков на нашей территории значительно прибавилось.

Иностранцы, жившие тогда в СНГ, присоединились к нашей перестройке, активно поддержали наш маразм. Иные так разбушевались, что самих себя перестали узнавать.

Правда, потом устыдились, чего это мы, мол…

Но дело сделано. Дел столько наворочено, что…

Хотели страну с колен на ноги поставить, да слишком резко встряхнули.

Рассыпалась. Хотели чашку помыть, а она возьми, да и выскользни…

На примере отдельно взятого Японского Посольства здесь показано, как не надо было делать. Для сравнения «сегодня» и «тогда» вполне достаточно нескольких живых картинок. Итак, поехали.

*****

— Хамагучи! Ты зубы чистила?

— Не беспокойтесь, Ёдоэ-сан…

— А лицо умывала?

— Умывала…

— И голову мыла?

Ответа нет… Этот диалог подслушан Юриком не где-нибудь в глубинке, на острове Кюсю, а в самой что ни на есть Москве, на территории Японского Консульства.

Зампосла по рыбе Ёдоэ-сан (в миру «Ёдоич»), издевался над вторым секретарём Риэ Хамагучи, которую в народе звали Рийкой. Или Хамкой, когда сильно доставала.

Здание Консульства тогда располагалось недалеко от Главного здания Посольства, в Малом Кисловском переулке (бывшем Собиновском). Главное же здание Посольства находилось в соседнем переулке, в Калашном, и с Консульством его соединяла галерея.

Сейчас здесь всё по-другому, ибо грянули большие перемены. Здесь будет «город-сад»: японский садик наподобие Рёандзи, икебана, дворики с секретиками, прочее. Бывшие офисные здания Посольства постепенно превращаются в шикарную резиденцию японского Посла, ну, а клерки, те давно переселились в другое помещение, поближе к Проспекту Мира.

Однако вернёмся в то интересное время, когда на пятачке между Калашным и Собиновским, в сугубо рабочем порядке, кипели японо-российские страсти-мордасти… Ёдоич только-только вернулся из Польши. Японские дипломаты, работая в европейских посольствах, используют малейшую возможность обскакать на лихом коне всю Европу. Специально из Японии лететь дороже. Ёдоич побывал в Освенциме, где в местном музее наплакался и нарыдался. Муки евреев в нацистских лагерях, равно как и муки других национальностей, сильно потрясли его во время той экскурсии. Вернувшись в Москву, он начал охоту на ведьм, стал выискивать людей, похожих на лагерных надсмотрщиков, и безжалостно их изобличать. Рийка Хамагучи в том списке была первой. Ёдоичу давно надоело выслушивать жалобы российских сотрудников. Тем более что один из них давал ему уроки английского языка. Вернее, давала. Но не надо сразу думать о плохом.

У Ёдоича в Москве жена и дети, свои, японские. А уроки английского нужны были ему, чтобы вырваться из «дипболота», начать работать по основной специальности.

Согласно первому, рыбному, диплому. Второй диплом, дипломатический, он сделал на всякий случай, о чём впоследствии сильно пожалел. Было жаль потраченного времени.

Дипломаты искусственные люди, мало в них человеческого. Улыбочка дипломата ровно ничего не значит. Хамить улыбаясь — профессиональный приём. А потомственный рыбак Ёдоич хамства и жестокости не переносит. Его японский папа, рыбак-международник, стар уже, дело сыну хочет передать, на родину зовёт. Море тоже зовёт, вот и ходит Ёдоич по Посольству в резиновых сапогах, эпатирует направо и налево, хамит всем, кто ему не нравится. А что ему сделаешь, при таком-то папе?

Почему Ёдоич раньше английский не выучил? Как без английского стал дипломатом?

Вы будете смеяться, но на всё Посольство в 1993-м году нормально знали английский язык только три человека: первый зам посла Амаэ-сан, господин Сато из административного отдела и ещё один мужик, который не долго на такой работе продержался. Немного помыкавшись в Посольстве и как следует осмотревшись, он поспешно выехал на родину. Видно, тоже в рыбаки подался.

Русский язык в Посольстве хорошо знало ещё меньшее количество людей. Так уж в Японии повелось — дипломатами становятся либо «чьи-то дети», либо работники тайной полиции (по нашему — КГБ, ФСБ и т. п.) Ни тем, ни другим знание языков в те годы почему-то не требовалось.

Много было нестандартного в Посольстве. Вот и Риэ Хамагучи нестандарт.

— Таких японочек не бывает! — скажете вы и будете правы.

Но с оговоркой: кроме японских консульств в «недоразвитых» странах. Там в начале 1990-х на должностях вторых секретарей восседали дамочки лет тридцати пяти, незамужние, злющие, чисто солдафоны в юбках. Вернее, гэбистки в кимоно.

Характеры у них у всех — как от одной мамы родились.

Этот кингсайз японская спецура разработала для засылки на ближний Запад. И мы для них Запад, если вы помните, только с пометкой «ОСТ». Будучи засланными в постсоциалистический лагерь, дамочки-ефрейторши быстро вживались в роль лагерных надсмотрщиц. Шутка сказать — замконсула!

Консулы при этих дамочках играли роль доброго милиционера. Всё время отмалчивались, ехидненько улыбаясь, мол, что поделаешь, женщина у руля, терпите!

Японский консул тогда мало что решал. Гэбистки в кимоно, честно говоря, тоже. От них практически ничего не зависело.

Кто же решал все вопросы? Японский МИД, или «гаймусё», находящийся непосредственно на территории Японии. Посольство тоже территория Японии, но лишь условно.

Граждане СНГ несли анкеты в Консульство и совали их в окошко, в «мадогучи».

Анкеты те, факсом или почтой, отправлялись в Японию, и недели через две (это в самом лучшем случае) из «гаймусё» приходил ответ. Какой — зависело от конкретного случая.

Двухнедельный срок считался идеальным, вернее, почти нереальным. За две недели оформлялся Ельцин. А для основной массы желающих выехать в Японию хоть на сколько-то, срок ожидания был месяц и более.

Правда, Большой театр оформлялся всего за два дня, но это большое исключение.

Других исключений не было. Хотя… Грузинскому фигурному катанию однажды тоже несказанно повезло.

 

Глава 2

«Грузинское фигурное катание»

«Грузинское фигурное катание» звучит примерно так же, как «ямало-ненецкое танго» или «финская ламбада». Кто мог подумать, что на чемпионат мира по фигурному катанию в Саппоро поедет делегация Грузии?

Но, если разобраться, ничего тут удивительного нет. Делегация состояла из трёх человек: президент Федерации фигурного катания Грузии, бухгалтерша-блондинка и ещё одна женщина непонятной профессии, но той же масти. Так что, об успехах или неудачах грузинской сборной можно было не переживать. Посмотреть, как катаются люди, самим подучиться — задача очень даже благородная, и нечего тут хихикать.

Всё бы ничего, но грузинские товарищи запоздали со сдачей документов. Остальные участники чемпионата — россияне, украинцы, казахи — сдали свои анкеты вовремя.

Кстати сказать, «казахское фигурное катание» — куда более естественная формулировка. Все ведь отлично знают, где находится высокогорный каток «Медео», взрастивший целую плеяду героев льда.

Мало того, что грузины опоздали, так опоздали неоднократно. Парадокс, но их предводитель с анкетами приходил раза четыре. Четыре дня подряд и почему-то строго в обеденный перерыв. На убедительные просьбы являться в приёмное время, он недовольно морщился и завтра снова приходил в обед.

Неизвестно, чем бы это кончилось, но на выручку непутёвому грузину пришёл господин Кадзияма.

Кадзияма-сан, или господин Кадзияма, уничижительно звал себя студентом-стажировщиком.

Ему тогда было двадцать четыре года. Щупленький, сутулый парнишка достаточно высокого роста. По японским меркам. «Кадзиямка», «Кадзиямыч» — такие у него были прозвища в Посольстве. Он усиленно изучал русский и всё время «тренировался на кошках», старался говорить с посольскими клерками, горничными и водителями на их родном языке. А когда те клянчили у него приглашение в Японию (в шутку, конечно же), он на полном серьёзе отвечал: «Я студент, гарантом быть не имею права!»

Ему долго верили. До первого случая. До случая с грузинским фигурным катанием…

Когда в очередной раз вышеупомянутый грузин был выдворен из Посольства, обеденный перерыв уже заканчивался, и у секретной комнаты появился Кадзияма. Он начал было открывать своим ключом самую секретную дверь, но неожиданно отпрянул, ибо был атакован грузинским мастером фигурного конька. Со спины.

Где в тот момент находился охранник? Это отдельная тема. Вы снова будете смеяться, но охраннику было пофиг. Его будочка располагалась у входа в небольшой дворик, проходя через который все жаждущие японских виз подбирались к «мадогучи» и становились в очередь, чтобы сдать анкету.

Будочка охранника частенько пустовала. Он то появлялся, то вдруг исчезал. График его работы был загадкой для всех, даже для Консула. А когда его спрашивали, почему он так таинственно себя ведёт, охранник отвечал: «Пусть платят нормально!»

Дело в том, что в 1993-м году зарплаты всем сотрудникам Посольства, включая и внешних охранников, платило само Посольство. Чёрным налом, из кармашка в кармашек.

УПДК (Управление Дипкорпусом) к тому времени перестало контролировать процесс.

Почему? А шут их знает! Если вся страна сошла с ума, почему бы и им не расслабиться?

УПДК тогда временно самоустранилось. Очень временно, всего лишь на год. Решило отдохнуть и заняться своими делами, тем более что дел накопилось немеряно. Не дай Бог кому-то жить в эпоху перемен!

Словом, УПДК решило взять тайм-аут для чего-то более важного, более насущного, а судьбы российских сотрудников иностранных посольств были вверены мелким, иностранным же, начальничкам. Бросив на произвол судьбы своих подопечных, УПДК поступило, мягко говоря, необдуманно…

Так что сердитый охранник был прав. Он и сам был уверен в совей правоте, и посольский люд его поддерживал. Среди прочих был старый посольский водитель Петрухин.

Водитель Петрухин не получал переработку с мая месяца, а на дворе стоял сентябрь.

Его обидчика звали Амаэ.

Помощник Посла Амаэ-сан каждый вечер заставлял его «перерабатывать», то есть, возить после работы в самые неожиданные места. Лишние часы аккуратно записывались в бухгалтерии, но платить никто не торопился.

— Амаэ-сан, когда мне выплатят переработку? Доллар-то ползёт!

— Спроси, дурак, своего президента!

Типичный ответ в стиле начала 1990-х. И дан был на хорошем русском языке. Амаэ-сан был очень способен к язЫкам. И английский нормально знал, как уже говорилось.

 

Глава 3

«Прима-балерина всея Нихон»

Задержка зарплаты в бывшем СНГ никакая не трагедия. Вся страна в то время так маялась. Иным по году не платили. Но вся штука в том, что зарплату посольчане получали в долларах, а переработку в рублях. За лето 1993 года доллар подскочил вдвое, с одной тысячи рублей до двух. Конечно, при таких условиях завоешь.

Что касаемо переработки, бывали и чисто «домашние» случаи, кои в бухгалтерии никак не отмечались, и, стало быть, не оплачивались вовсе.

В финском или, скажем, в немецком Посольстве, да и во многих других Посольствах Москвы, если дипломат приглашал домой водителя или электрика для личных нужд, отстёжка следовала незамедлительно. Починивший выключатель или кран (или унитаз!) российский сотрудник получал солидные купюры. Мало того, в конце ему энергично трясли руку.

Японские дипломаты в таких случаях вели себя гораздо проще. Они говорили: «Э-э-э… то-о-о… Нада-а-а… памоць!» При этом вид у говорящих был загадочный — прямо детективный.

Им, конечно же, помогали, но совершенно бесплатно. А какой выход? Не увольняться же из-за таких мелочей.

Выражение «Э-э-э… то-о-о…» похоже на русское «это». Мы тоже, когда не знаем, что сказать, говорим: «Эт-самое…» или «Это-о-о…» Тут имеет место простое совпадение.

В японском языке есть и ещё одно совпадение, гораздо более шокирующее.

Притяжательная частица «но» добавляется сзади. Например, книга по-японски — «хон», учитель — «сэнсэй», «книга учителя» — «сэнсэй-но хон». Знамя по-японски — «хата», Япония — «Нихон». Японский флаг — «Нихон-но хата». Вспомните похожие русские приколы: «Васи-но пальто», «Пети-но авто» — потрясающее совпадение.

Но мы отвлеклись. О японском языке можно говорить до бесконечности, а свирепый волосатый грузин уже напал на щупленького Кадзиямку. Забегая вперёд, отметим: рукоприкладства не было. Грузинский напор и темперамент всем известны, но президент фигурного катания, всё же, не с гор спустился…

Кадзияма вздрогнул, хотел перепугаться, но, заметив лучезарную улыбку на лице грузина, негодования не высказал. Он молча взял нахала под локоток и повёл его на кухню. Видимо, в улыбке предводителя фигуристов было нечто такое, чего не понять простому глазу. В международном масштабе…

Посольская кухня с тараканами и драной кушеткой весьма интересный объект, но о ней чуть позже. Рядом с кухней — крошечный туалет. В туалете на тот момент руки мыл один из русскоговорящих наёмников, Гена-сан, или Геннадий Павлович Лапин, солидный человек, отставной гэбист, по его собственному утверждению, а там — кто его знает. Короче, в прошлом разведчик. Хотя, что значит «в прошлом»? Никто не может знать ни про кого таких подробностей. Сам человек про себя такого знать не может, ибо, рассказывая что-либо кому-либо, никогда не знаешь, какую функцию исполняешь. Всё зависит от того, кому, когда и что говоришь.

Лапин-сан, выйдя из уборной, увидел следующую картину: посреди кухни гордо стоял грузин, а Кадзияма, поднявшись на цыпочки, что-то шептал ему в ухо.

Лапин-сан, надо сказать, мало удивился. Он давно подозревал студента-стажировщика в дурной ориентации. Но чтобы на людях!

Отряхнув вымытые руки, бывший разведчик метнулся в секретарскую, где на телефонах уже сидели клерки Баря-сан (по-русски: госпожа Варя) и Большая Белая Лида, успевшие вернуться с обеденного перерыва.

Горничная Таня тоже была там. Она усердно махала шваброй, подчёркивая свою значимость. Именно она полчаса назад безуспешно выгоняла из здания грузинского фигуриста.

Сразу после обеда посетителей у «мадогучи» нет. Приём индивидуальных анкет поизводится только утром, а представители организаций приносят анкеты сотрудников к пятнадцати ноль-ноль. Поэтому внезапное появление грузина на кухне в четырнадцать с минутами не на шутку встревожило Таню-горничную, Барю-сан и Большую Белую Лиду.

Гена-сан с загадочным лицом подарил им эксклюзив об интиме возле туалета. Вышла завязка неплохого детектива…

Развязка была через несколько дней. Грузин, прибывший, конечно же, снова в обед, получил желаемую визу. Прямо из рук студента-стажировщика, чуть ли не с поклоном.

Кстати, ни казахи, ни украинцы ни россияне на тот момент согласия из «гаймусё» не имели. Им ответ пришёл намного позже. Да, тут было над чем призадуматься. Сам Консул не влияет на продвижение виз, а Кадзияма, значит, влияет?!

Но вскоре всё окончательно прояснилось. Не далее как через несколько недель, в Посольство с официальным визитом пожаловал ещё один липовый студент, дружок Кадзиямы. Такой же щупленький и инфантильный. Услышав, как его зовут, русскоговорящие чуть в обморок не хлопнулись. Всем коллективом. То был «великий и ужасный Сато-сан», однофамилец посольского канцеляриста. Именно он давал добро на визы Ельцину и Гундаревой, Сергею Степашину и Олегу Табакову. А также Ниночке Ананиашвили, прима-балерине всея Нихон. Короче, всем.

Нина Ананиашвили, суперзвезда мирового балета, как-то лично звонила в Консульство, весьма вежливо и культурно интересовалась своей визой.

Юрик тогда был в полном восторге. Он как раз сидел на телефоне и прибалдел от её голосочка. Чистый ангел, не чета некоторым!

Ниночка на Кадзияму ни разу не бросалась, несмотря на то, что грузинка.

*****

Как там у них на Западе, вникать некогда, но у нас на предприятиях — чем меньше коллектив, тем активнее он бурлит. Самую большую волну гонит команда из четырёх-пяти человек. В этом случае ежедневное цунами обеспечено. Традиция эта не погибла даже в суровых условиях Японского Посольства. Баря-сан, Гена, Большая Белая Лида и Таня со шваброй всегда выясняли отношения между собой горячо и страстно, не считаясь с окружающей средой, то бишь с присутствием японцев. Наличие иностранцев только подогревало чувства.

Набирая российских сотрудников, японские дипломаты смотрят на что угодно, только не на способность работать в одной упряжке. Здесь поставим им большой минус.

Америкосы и западноевропейцы в объявлениях о найме сотрудников пишут: «умение работать в команде обязательно». Японцы же, по старинке, равняются на приказы из «гаймусё». Как-то раз из «гаймусё» пришёл приказ убрать всех японско-говорящих россиян. Чтобы не шпионили.

Ленка Жулина, мать-одиночка, японистка экстра-класса, не один год проработавшая в Посольстве и дружившая там со всеми подряд, распевавшая хором с японцами их японо-песни, гулявшая с ними все праздники, одним прекрасным утром обнаружила на своём рабочем месте новенькую девочку. Ни японского, ни английского языка та девочка не знала, но сидела за Ленкиным столом, радостно хлопая глазками.

При виде ветеранши девочка-припевочка заморгала ещё быстрее и перевернула все лежащие на столе бумаги вниз лицом. Чтобы Ленка ничего не прочитала. Затем она достала из стола приказ, гласивший, что Лена-сан переводится в низший состав.

Должность не уточнялась.

Той же датой был издан указ о переводе Вари в посольские секретари. Для санэпидемработника Вари это было повышение типа «ого-го!» Незадолго до этого, в УПДК, она ловила крыс и тараканов.

 

Глава 4

«И последние стали первыми»

— Ген…

— Чего тебе?

Гена-сан с утра не в духе. Разведен, живёт один, плюс больная старуха-мать, плюс алименты.

— Рим в Греции?

— Варь, ты чё — совсем уже?

— А-а-а, вспомнила! Это же Кипр в Греции!

Варин восторг был прерван звонком. Звонили из-за границы. Из самой Японии.

Бывший санэпидемработник подняла трубку.

— А ю колинг фром Джэпани?

Гена-сан и Большая Белая Лида выпали в осадок. Сказать-то Варвара скажет, а вот понять чего-нибудь — застрелится. Из всего великого и могучего английского языка она с трудом усвоила лишь эту фразу. А куда спешить? Варе-сан всего-то сорок четыре годка. До пенсии много времени, можно и английский выучить. Тем более что в те времена в Посольстве Японии и после пенсии стриптизили запростяк.

Посольские чиновники никого не выгонялит. Ждали, когда сотрудник сам уволится.

Для этого ему или ей создавались специальные условия.

Но народ российский живучий, любые невзгоды выдержит. За всё время из Посольства уволилась одна только Ленка Жулина, да и то потому, что у неё был богатый любовник. Тоже японец, но не дипломат, а простой фирмач.

На японо-фирмах народ действительно попроще, бизнесмены ведь не дипломаты.

Кстати, на свои фирмы японо-бизнесмены берут только тех россиян, которые в Посольстве не успели пработать. Не нужны им информаторы от «гаймусё», из-за которых, того гляди, придётся делиться выручкой с родным правительством, что крайне нежелательно…

*****

Клаве-сан из отдела культуры семьдесят стукнуло, но уходить она не собирается. С утра приходит, разворачивает газету «Московский комсомолец» и громко, по-русски (другого Калава не знает), политинформирует японцев. Те, радостно кивают, делая вид, что понимают весь текст дословно. Клава делает вид, что верит. А что ей остаётся? Она ведь бывшая горничная. В ней японцам нравится решительно всё, особенно незнание иностранных языков. Значит, шпионить не будет…

Тут снова следует напомнить, что речь идёт о начале 1990-х, а не о нынешнем времени. Сейчас в Посольстве всё по-другому: и дипломаты душки, и языки знают отменно, да и отношение к российским сотрудникам более уважительное.

Из московских переулков-закоулков японские дипломаты со всем своим скарбом переселились в здание рядом с Проспектом Мира.

Кто знает, может быть мирный проспект всех, в конце концов, помирит? И японцев с россиянами, и россиян друг с другом? Но до этого надо ещё дожить. А пока что с Японией даже мирного договора нету.

*****

В Советском Союзе одной из главных фигуранток анектодов была очередь. За чем только не выстраивались, до маразма доходило. За туалетной бумагой строились на километр…

Подходит как-то мужик к длинной очереди, стоящей вдоль стены пятиэтажки. Очередь за помидорами. Помидоры большие, красивые. Мужику помидоров охота, но ждать лень.

Он задирает голову, делает вид, что на крыше стоит человек с тяжёлым предметом, машет руками и истошно орёт:

— Не бросай — не бросай — не бросай!.. А теперь мо-о-ожно!

Очередь, знамо дело, разбегается, а мужик отоваривается по полной.

Убежал ли продавец, не уточняется. Видимо не убежал, раз мужик отоварился…

*****

Большая Белая Лида пришла в консульский отдел японского Посольства раньше всех, ещё до перестройки, и долго-долго была там единственной российской (пардон, тогда ещё — советской!) сотрудницей. Целых пять лет. А до неё там долго-долго работала интеллигентка Женечка. Рафинированная интеллигентка, но в очень преклонных летах. Ушла по здоровью.

Перед уходом Женечка сделала много хорошего. Например, беременную горничную Галю, Танину предшественницу, пристроила в секретари. Как? Упросила японцев. В то время упросить японцев было делом плёвым. Догадываетесь почему? Правильно!

Советский режим не давал иностранцам расслабиться. Если что, визу можно было не получить, пешком на родину отправиться. Навсегда, без права возвращения в СССР.

Иностранцы, в связи с этим, боялись не только КГБ, таможенников и гидов-стукачей, но и всех советских людей без разбору. На всякий случай. Худо-бедно, но нас уважали.

С приходом демократов страна, что называется, съехала с катушек, пошла вразнос.

Многие прекрасно помнят это время. Многие сейчас даже обидятся, что им разжёвывают такую элементращину. Да, тогда страна совсем с ума сошла, мозгами двинулась. А хитрые иностранцы, почуяв слабинку, начали потихоньку прикалываться, пинать ногами местных аборигенов. Раз пнули, два пнули — понравилось! Пьянило чувство безнаказанности. Пинали сначала мелкую сошку, потом перешли на более крупную птицу. А потом и за Ельцина взялись: и не то выпил, и не с теми, и не с того моста упал…

Японо-«гаймусё» на изменения в политике отреагировало бодро. Оттуда в Посольство пришла депеша: «Мо-о-ожно!»

Услышав такую команду, японские дипломаты сначала врассыпную с перепугу. Кто мог ожидать? Потом, придя в себя, набросились. Но не на помидоры. Помидоры в Японии вкуснее, а у нас была страна зелёных помидор.

Первой удар приняла Большая Белая Лида. Ещё вчера к ней подходили в согбенной позе и, трижды кланяясь, просили: «Ридоцька-сан, напецятайте, позалуста, а за одно исправьте асыпки!»

Лида-сан королевским жестом брала их корявую писанину и степенно облагораживала.

Это было ещё вчера. Буквально следующий же день оказался таким неласковым, что к вечеру Лида-сан пила корвалол.

 

Глава 5

«Человеческий фактор»

Утром следующего дня Лиде-сан было дано понять, что она не только секретарша, не только посольский клерк, но и японо-мамка, японо-нянька, японо-кормилица. А по праздникам ещё и поилица. Ей, напару с горничной Таней, было поручено обзванивать поликлиники, салоны красоты, автосервисы, то есть, делать быт японо-дипломатов и их японо-жён ещё более приятным, чем, например, вчера.

Так продолжалось довольно долго.

Лида-сан не очень уставала, но ей было обидно. Ей уже никто не говорил «Ридоцька-сан», она стала просто «Ридой». Никакой не госпожой. С ней иногда забывали поздороваться.

Постепенно штат русскоговорящих наймитов расширился, набрали новых секретарей.

Даже с японским языком набрали, но сделали это по-хитрому.

В апреле 1993 года в «Московском комсомольце» вышло объявление: «Посольство Японии объявляет набор сотрудников. Зарплата 70 долларов в месяц». Ни один нормальный джэпанист на такие деньги не клюнет. Он их за два часа зарабатывает.

Конечно, когда есть работа…

По объявлению набежала орда недоучек. Все они сидели на кухне у Тани и, высунув языки, выводили кривыми иероглифами «рирэкисё», то бишь резюме.

Читая резюме, Консул хмурился. Брать дебилов не хотелось, а умненьких не разрешали.

Тут-то и появился Юрик. У него не было хорошего японского языка. Имеется в виду, тогда. Зато он прилично знал польский, чешский, английский, итальянский, шведский и французский. Благодаря счастливому детству, проведенному за границей с отчимом-международником.

— Ий атама! (= Хорошая голова!) — заорал Консул и уже кроме Юрика никого другого видеть не хотел.

Реакция немного странная, учитывая тогдашнюю шпиономанию. Но Симода решил рискнуть, ибо скопище недоучек на Таниной кухне пугало его больше, чем целая армия агентов 007. А Юрику только того и надо было. Оно давно мечтал как следует выучить японский язык.

Язык японский не трудный, но мозгоёмкий (смотрите, буковку не перепутайте).

Произношение никакое, почти русское, да и граматика тоже простая. Что пугало, так это невероятное количество синонимов: почти на каждое слово по пятнадцать штук. И все их желательно знать, ибо японцы их употребляют, выпендриваются.

Впечатление такое, будто учишь пятнадцать языков одновременно. Даже иероглифы не так пугают, честное слово.

Чем лёгок итальянский? Синонимов практически не наблюдается. Ну, разве что совсем чуть-чуть. «Бене — бениссимо», «каро — костозо». Только об этом итальянцам лучше ни гу-гу — обидятся. Одна итальянская бабка подошла как-то к Юрику прямо в автобусе и сердито сказала: «Итальянский язык никакой не лёгкий, он очень трудный!» Видно, решила, что Юрик хотел унизить весь итальянский народ, называя язык лёгким. Мол, и язык ваш лёгкий, и сами вы братья меньшие. Ничего такого Юрик не имел в виду, но бабка всё равно обиделась.

Поначалу Юрик взялся за японский очень рьяно, но потом заметил, что дела шли не так быстро, как хотелось. Итальянский он выучил за четыре месяца и сразу за микрофон схватился, пошёл работать с группами. С японским Юрик мучился вот уже четыре года, а впечатление — будто только начал. С каждым годом прибавлялся ма-а-аленький шажок. Хотел даже бросить, да жена не разрешила. Тогда он ещё был женат на Изольде.

— Ты что?! Столько денег на словари потрачено! А времени сколько ушло?! За это время мог бы на квартиру сколотить!

Против таких доводов не попрёшь. Юрик решил подойти к «нихонскому» языку с другого бока — подался в Посольство в надежде на живую практику. Он и не подозревал, что никакая практика там ему не грозила.

Придя в Консульский отдел новичком, Юрик для начала осмотрелся. Дружить, пожалуй, можно было только с Геной. Бабы сильно удивляли. Странные бабы работали в Посольстве.

До этого Юрик ни разу в жизни не работал в коллективе. В автобусе с туристами — да, по сорок человек окучивал в автобусе. Но ситуация была другая: отбарабанил в микрофон и — чао! Если турики чего-то недопоняли, сами виноваты. Надо внимательнее слушать.

Раньше люди перед Юриком свистели, как пули у виска. Почти каждые три дня новые лица. А теперь приходилось общаться с одними и теми же, типа с утра до вечера сидеть в одной комнате с тремя русскоговорящими клерками. Плюс Таня-горничная со шваброй.

С Таней тоже не соскучишься. Амбиций у неё было не меньше, чем у Кадзиямы. Начав карьеру горничной, она срочным порядком выведала, куда ушла её предшественница, горничная Галочка.

Галочка ушла, как уже знаем, в клерки. С лёгкой Женечкиной руки. Потом её сманило канадское Посольство. Там она вообще как сыр в масле каталась: к тому времени, когда японцы начали платить своим русскоговорящим по 280 баксов в месяц, Галочка получала уже 800.

Галина карьера не давала Тане жить, и она всё приставала к Лиде, дабы та похлопотала за неё перед японцами, как в своё время Женечка похлопотала за Галю.

Одного не учла Таня — смены политической ситуации.

Лида-сан сходила к Хамке и похлоптотала, но в ответ услышала, что Таня всех устраивает именно в роли горничной. Таня Лиде, конечно, не поверила. Так между ними началась война. Когда в Посольстве появился Юрик, война была на стадии апогея.

Не только Таня, но и бывший санэпидемработник Варька тоже мечтала возвыситься.

Любой ценой. Пронюхав, что японцы вне рабочего времени чувствуют себя беспомощно, Варька ринулась исправлять эту трагическую ситуацию. С её подачи японо-дипломаты стали в десять раз активнее посещать стоматологов. Даже когда большой нужды в этом не было. Японо-жёны забегали и на массажи, и в сауны, и в разные там театры.

Даже в драматические стали хаживать, «на Гундареву», хотя раньше просились только в Большой.

Наталия Георгиевна Гундарева несколько раз оформляла визу в Посольстве Японии.

Сначала вместо неё приходила менеджер Иришка, но Варе этого показалось мало. В один прекрасный день она таки притащила знаменитую артистку на Танину кухню, дабы познакомить её с коллективом. В частности, с Консулом Симодой. После этого визита вся Симодина семья стала регулярно ходить в театр имени Маяковского, благо тот находился в двух шагах от Консульства.

Варька, между делом, и магазины неплохие ухитрялась посоветовать. Одним словом, шестерила. А что в этом ужасного? Человеческий фактор ещё никто не отменял.

 

Глава 6

«Кусок якута»

— Опять шестерит?

— Ты не представляешь! Затаскала бедного Симоду по театрам. Всю семью. Хитрющая, гадина…

Этот диалог происходил меж двумя посольскими Лидами на кухне в отсутствие Тани.

При Тане не посмели бы.

Кроме Большой Белой Лиды в Посольстве имелась ещё одна Лида, Лида-курьер. Тоже холёная блондинка, но не такого высокого роста и не такая пышная. Она трудилась в соседнем здании, в главном здании Посольства, в Калашном переулке, а в Консульство захаживала с единственной целью: посплетничать.

Функция посольского курьера заключалась в развозке и приёмке корреспонденции, поэтому Лида-курьер не вылезала из чёрного автомобиля и из чёрной же норковой шубы. В холодное время года, разумеется.

Всё это не давало покоя Варе точно так же, как Галины лавры Тане. Поговаривали, будто Варька метила на место Лиды-курьера.

До прихода Варьки обе Лиды тоже иногда исполняли роль японо-нянек, покупали японцам билеты в театр, водили на процедуры, но делали это подчёркнуто неохотно, всячески намекая, что это не их работа. Шестерить им и в голову не приходило. А зря.

Не прошло и полгода, как Баря-сан стала персоной почти неприкосновенной. Даже для садистки-Хамагучи. Та уже не могла издеваться над Варькой так, как над остальными русскоговорящими. Хотя до слёз иногда умудрялась довести и её.

Юрику всё это было смешно. Подписав годовую «грамоту» с Посольством, он через пару недель убедился, что этим сроком и ограничится. Никто не хотел говорить с ним по-японски. Помешанный на русской грамматике Кадзияма заставлял его говорить только по-русски. Хамагучи тоже была не прочь бесплатно попрактиковаться, ей тоже было жалко денег на преподавателей.

Симода целыми днями сидел у себя в кабинете. Однажды Юрик застал его за необычным занятием: Консул выставил на свой рабочий стол пар восемь великолепной обуви и с чувством разглядывал это великолепие. Каждая пара баксов по триста, не меньше. Видно, раздумывал, чистить или пока рано. Заметив Юрика, он резким жестом попросил его исчезнуть…

Что прилично делать на работе, а что нет? Сколько людей, столько и мнений.

Как-то Хамка вызвала на ковёр Лиду-сан, чтобы отругать её за примерку нового пальто в рабочее время. Примерка происходила перед большим зеркалом на кухне. В то время там, кроме Кадзиямы, никого не было.

— Кадзияма-сан, вы что, докладываете Хамагучи обо всём, что мы делаем?!

Кадзиямка опешил и, вроде даже обиделся. Его тощее личико выразило недоумение.

— Да-а-а… Мне поруцири!

Студента вполне можно было понять. Это у нас за донос обзовут стукачом, а в Японии наблюдать за рабочим процессом обязан каждый трудящийся, и, если что-то не так, немедленно бежать с докладом к начальству. Поэтому стукачей в Японии нет и быть не может.

*****

Эпизод с обувью на столе мало кого рассмешит, если не знать ещё одну историю, имевшую место неделей раньше.

Как-то Юрик решил прийти на работу пораньше. На этот случай у него имелся специальный ключик. Таким ключиком все русскоговорящие консульчане отпирали потайную дверцу, вход в консульский двор со стороны Калашного переулка, когда вход с Собиновского был ещё закрыт.

Дворник по утрам регулярно мёл Калашный переулок и старался справиться с заданием пораньше, задолго до девяти тридцати: днём прохожих в переулке уйма. С японским флагом соседствовали и голландский, и эстонский. Эстония с недавних пор ведь тоже заграница.

Дворник сам не любил болтаться под ногами у прохожих и ненавидел, когда болтались под ногами у него. В связи с этим однажды конфликт приключился.

Международный.

В то смутное время японцы сильно боялись уличных нападений со стороны цыган, рэкетиров и просто оболтусов. Особенно дрейфили дипломаты, поэтому старались не шиковать в одежде.

Симода в этом плане был находчивее всех. Его на улице стремались даже кошки…

Каким чучелом он крался по Калашному, отдельный разговор. Придя на работу, он, конечно же, сразу переодевался и своим внешним видом больше никого не пугал. Но до работы надо было дойти…

Одним прекрасным ранним утром, когда дворник ещё не закончил свой ритуал, Симоде вдруг приспичило заглянуть на рабочее место.

По странному совпадению, Юрику тоже приспичило. В то же самое утро. Войдя в Калашный со стороны Нового Арбата, он заметил впереди себя странную картину.

Дворник бил метлой… Консула Японии!

Симода был в старых вельветовых тапках (туфли-то в столе лежали!) и в ветхом плащике «с дедушкиного плеча».

Дворник не разобрался и пнул метлой странного субьекта. Он надеялся, что субъект обойдёт его.

Симода, в свою очередь, надеялся, что дворник его узнает и с поклоном отступит.

В Японии поклоны очень желательны. Здороваться без поклона плебейский вариант. В общем, не поняли они друг друга.

— Пшёл вон, шляются тут всякие… Якута кусок!

Услышав это, Юрик пришёл в ужас.

Немного погодя, и дворник ужаснулся, увидев, как «кусок якута» своим ключом открыл потайную калитку. Он тут же дал стрекача, но это ему не помогло. Больше того дворника в Калашном переулке никто не видел.

 

Глава 7

«Ремонт фарфора»

Видеть унижение начальника себе во вред. Двойное унижение — и вред двойной.

Короли и прочие монархи, которым приходилось унижаться на глазах у подданных, старались убирать из своей жизни вышеуказанных подданных. По возможности максимально. По возможности тихо. И не только из своей жизни, но и из их собственной. Короче, казнили таких свидетелей.

Туфли на столе и удар метёлкой Юрик лично наблюдал, а стало быть, и отвечать ему предстояло лично. Он не был круглым идиотом и сразу сообразил, что пора смываться, ещё раньше дворника сообразил, но Симода его, всё-таки, заметил.

— Юра-сан, где вы были сегодня утром ровно в восемь?

Юрик вытаращил глаза, придурковато усмехнулся и пожал плечами.

— Я?

— Вы-вы…

— Дома был… Спал я…

Обычно спокойный Симода занервничал, даже руки затряслись. Ему в другое время всё было по барабану, даже работа. Не говоря уже про явку сотрудников вовремя.

Дрессировкой русскоговорящих, то бишь дисциплиной, занималась Хамка.

— Я сегодня опоздал, Симода-сан, извините… В десять только вышел из метро… пока дошёл до Консульства, было десять тридцать… Но я отработаю! Завтра приду пораньше… и отработаю… На дом анкеты возьму, если хотите…

Юрик как бы намекал, что никому не скажет об увиденном. Но Симода гнусным взглядом намекал, что сомневался в этом. И вдруг, в эту самую минуту, Юрику на ум пришла спасительная мысль.

— Ой, нет, вру… Меня бабушка просила зайти в ремонт фарфора… чашку починить… там я был… в восемь утра…

Оправдание дикое, но лишь на первый взгляд. Ремонт фарфора — это как раз то, чем Симода активно занимался в последнее время. Он вывозил антикварный фарфор чемоданами, и никто не мог ему этого запретить. Дипломатический багаж всегда был табу для таможенников.

Взгляд Симоды несколько смягчился. Юрик понял, что теперь и ему придётся шестерить. Не хуже Варьки.

*****

Трудовая книжка Юрика по-прежнему лежала в отделе кадров «Интуриста». Оттуда ему не звонили вот уже полгода, работы на всех не хватало. Поэтому переход Юрика в новое качество для большинства коллег остался незамеченным. Как такое могло случиться? Как и всё остальное, случавшееся в России в то смутное время.

Японцы никаких трудовых книжек ни от кого не требовали. Они об их существовании вообще долгое время не подозревали. Русскоговорящих им обычно присылали из УПДК, и все трудовые книжки лежали там же. Налоги за каждого российского сотрудника взимало с японцев всё то же УПДК.

Потом УПДК ослабило хватку. Ненадолго, всего лишь на год. И этот трудный год выпал на долю Юрика…

Юрик пришёл наниматься в Посольство в период жесточайшей безработицы. Ему хотелось занять время хоть чем-нибудь полезным. В итоге вышел большой убыток.

Лучше б сторожем нанялся. Одна его коллега, французская переводчица, устроилась на фирму к торгашам поварихой и была несказанно счастлива. Мало того, что 500 баксов платили, так ещё и кормёжка дармовая.

Контракт с Юриком японцы подписали задним числом, всего за месяц до его добровольного увольнения. С какого-то перепугу. Видимо, их снова прижало восставшее из пепла УПДК.

А до того момента Юрик трудился по какой-то филькиной грамоте, которая в течение года требовала от него прилежания и всяческого старания, но ничего особенного взамен не обещала. Даже сумма зарплаты в той бумажке не была проставлена.

 

Глава 8

«Кому нужны машинки „Ятрань“?»

Однажды утром в Консульстве случился переполох. У Хамагучи скоммуниздили почти новый «мерседес» блю-металлик. Для того чтобы стало ясно, как такое могло произойти, следует вернуться немного назад. Прокрутить в памяти некоторые события.

Попасть на территорию японского Консульства в начале 1990-х было просто.

Особенно в обеденное время, когда сотрудники, выпучив глаза, разбегались, кто куда, а охраннику было пофиг. Варька мчалась улаживать свои шестёрочные дела, Таня неслась домой проверять уроки сына, а гордая Лида шла бродить в одиночестве по Арбату.

Гена с Юриком шли домой к Гене. Мама Гены готовила очень вкусно. Чтобы не показаться жлобом, Юрик брал с собой в гости харчи, но старушка всё отдавала назад и при этом жутко его стыдила.

Японские сотрудники тоже разбегались кто куда. Вернее, разъезжались по дипквартирам на японских тачках. Только у Хамки был «мерседес», а все остальные японо-дипломаты любили выставиться патриотами. Покидая Консульство в обеденный перерыв, они волновались лишь об одом: заперта ли секретная комната, где хранились печати. Кстати, замок в той комнате был элементарный…

В общем, представьте себе картину: идёте вы по Собиновскому переулку днём, гуляете. Неожиданно замечаете пустую охранницкую будку, а за ней совершено пустой дворик с двумя-тремя, такими же пустыми, иномарками. Входите вы в тот дворик, а справа вход в какой-то подвальчик. Хм! Заглядываете в подвальчик, а там совершенно пустой коридорчик. Входите вы и в него.

На левой стене коридорчика — «мадогучи», дырочка для анкет. «Мадогучи» всегда было открыто, даже в неприёмные часы. Заглядываете в него, но не видите ничего такого, что бы захотелось украсть. Столы-столы-столы…

На столах две печатные машинки «Ятрань», Лидина и Варина. Замечаете ещё и двойку-тройку низких железных шкафчиков с ящичками. Всё, больше ничего интересного. «Где же компьютеры?» — удивитесь вы.

Компьютеры в Посольстве были, но не для всех. Они стояли в Главном здании Посольства. А в Консульском отделе иметь компьютер не полагалось.

В то время и Интернет находился в зачаточном состоянии, а система Windows усердно боролась на рынке с Norton Commander, но пока безуспешно. Так что, и новости узнавали не по компьютеру, а по большому телевизору, висящему под потолком в секретной комнате. Новости были исключительно от CNN…

Заглянув в «мадогучи» и ничего интересного не обнаружив, вы спокойненько могли пройти вперёд и толкнуть хлипкую деревянную дверь, ведущую на кухню. Та в обед никогда не запиралась: вдруг сам Посол заглянет перекусить, а даерь не заперта.

Неудобно получится.

Прямо из кухни, резко влево, вёл ещё один, тоже очень маленький коридорчик. Он вёл в «святая святых», где, собственно, и стояли машинки «Ятрань», а также виднелся вход в секретную комнату.

Пройдя через все лабиринты до самого конца, можно попасть и в докторскую.

В Посольстве имелся свой собственный доктор, японский. Хам и жуткий охальник. От Лидиной груди тащился страшно. В Японии такой размер пощупать можно только за большие деньги. А тут щупай, пожалуйста, и совершенно бесплатно. Специально для этой цели японо-доктор придумал серию плановых профилактических медосмотров, обязательных для всех сотрудников. Особенно для женщин.

И медсестра была при японо-докторе, и вовсе никакая не хамка, а, наоборот, очень вежливая старушка по имени Аояги-сан. С ней Юрик ухитрился даже подружиться, хотя и поздновато. Перед самым увольнением из Консульства. Случись это раньше, он вдоволь наговорился бы по-японски. Может, тогда и увольняться не пришлось бы…

Итак, торцовую дверь коридорчика в обед не запирали. Кому нужны машинки «Ятрань»?

В другое время она, конечно же, запиралась, но только не в обед, а исключительно в приёмные часы, чтобы кто-нибудь из толпящихся в очереди за визой не ворвался бы на кухню и не стал давить на Таню-горничную. Мол, прими анкету. Такие случаи бывали, и неоднократно. Одевалась Таня шикарно, гораздо лучше Лиды. Поэтому не удивительно, что её время от времени принимали за клерка.

Таня не поддавалась на провокации и швыряла ходокам назад их жалкие подачки — коробочки конфет, бутылки, деньги (!) Дабы защитить горничную Таню от нападок взяточников, иногда и запирали торцовую дверь коридорчика на замок. На французский. Он был ещё смешнее замка секретной комнаты. Такие замки Остап Бендер ногтем открывал.

 

Глава 9

«Чмошник в белом плаще»

Этот стишок придумал киевский детский писатель Ефим Чеповецкий для своей книжки «Вылитый портрет». В его время гнутыми алюминиевыми ложками ели не только пионеры в летних лагерях, но и взрослые, предпрочитавшие кормиться в дешёвых советских столовых.

Советское время давно миновало, но в некоторых местах — буквально чудом! — такие ложки ещё сохранились, причём, в изрядном количестве. И замки разболтанные сохранились, и ещё много-много такого, что можно теперь смело нести в антикварный магазин. Подвальчик в Собиновском переулке сильно обогатился бы, если бы Таня сподобилась вынести с посольской кухни хоть половину того, что там накопилось с советских времён. Включая и стрёмную мебель.

Перед первым посещением Посольства Юрик страшно волновался. Он ведь не знал, какая там разруха. Он был уверен, что дверь ему откроют роботы. Ведь это Посольство такой страны — родины «Панасоника»!

Впервые переступив порог торцовой двери и очутившись на Таниной кухне, Юрик хотел тут же дать стрекача. Он был уверен, что ошибся дверью. Но убежать ему не дали. Стремительная Варька схватила его за руку и потащила на драную кушетку, где уже сидели горе-джэпанисты, строчившие «рирэкисё».

Юрику были выданы лист бумаги, твёрдая планшетка и тугая шариковая авторучка. Он начал писать, но Варька не уходила. Она с любопытством разглядывала нового кандидата. Секунд этак пять. Потом не выдержала.

— Ли-и-ид!.. Ге-е-е-н!.. Танюха-а-а!

Раздался дружный топот. Через пару секунд перед ним стояли Лида-сан, Гена и Таня со шваброй. В тот момент он не догадывался, что это его электорат. Что именно они должны были голосовать за принятие нового сотрудника.

Эту хитрую хохму придумал Симода, чтобы снять с себя часть ответственности. На тот случай, если среди кандидатов не найдётся ни одного приличного. Тогда можно было бы всё свалить на электорат. Мол, сами выбирали. Но, как мы уже знаем, электорат остался не у дел. Нет, Симода, конечно, дал каждому высказаться, но решение принял самолично.

Несколькими месяцами позже Юрик узнал, что за него голосовали далеко не все.

Лида-сан, взявшая над ним шефство, поведала ему эту страшную тайну.

Юрик вызывал у Большой Белой Лиды материнские чувства, да и по возрасту он ей годился в сыновья. Кроме того, он был прекрасно образован, что льстило Лидиному самолюбию.

Словом, кому он приглянулся, а кому нет, Юрик узнал именно от Лиды. Но об этом не стоит сейчас говорить, да и тогда, в общем-то, не стоило. К чему преумножать интриги? Жизнь и так полна неприятных моментов…

Свой первый визит в Посольство Юрик никогда не забудет.

Вот выстроились они в ряд, все четверо, симпатичные, солидные российские сотрудники. Они ему тогда безумно нравились: легкокрылая фея без возраста Варька, величественная Лида, чисто Ирэн из «Саги о Форсайтах», Генка, вылитый дипломат, и Таня-сан, хотя и не без швабры, но тоже с виду королева. По большому счёту, каждый из них симпатяга. Им только не надо сходиться вместе, вот и всё.

Юрик и сейчас вспоминает этот первый день с трепетом. И кухню вспоминает, и даже без содрогания. Несмотря на жуткие моменты, которые пришлось там пережить.

В тот самый-самый первый день Юрик и представить себе не мог, что ровно через год, весной 1994-го, они всем коллективом, всем Консульским отделом, будут, что называется, с мокрыми штанишками сидеть за ширмой на этой самой кухне и дико волноваться за жизнь Консула Симоды.

Свершилось! Доэкономились! Солнечным мартовским утром, сломав хилый замок на торцовой двери, на Танину кухню, потрясая огромным ножом, влетел какой-то чмошник в белом плаще…

Чмошника звали Киносита Нодзому. Внешне то был симпатичный, невероятно высокого роста (опять же, по японским меркам!) мужчина лет сорока. По профессии врач, доктор медицины.

Вроде бы, всё пристойно. Но был у врача один недостаток: Киносита Нодзому страдал психическим заболеванием. Смешного тут ничего нет, трагедия. Смешно другое: вот уже третью весну подряд больной человек беспрепятственно врывался в Консульство и бросался на Симоду, доводя его и всех его сотрудников до истерики.

Бросался Нодзому на Консула не по злобе, а с нижайшей просьбой. С одной-единственной.

Вернуть ему проститутку Наташу, которая изменила ему с турком, причём, изменила давно, пару лет назад… Почему с турком, понятно: в Турции любят Наташек.

Наташа уже и замуж выйти за турка успела, и чадо родить, а безутешный Киносита Нодзому, вот уже которую весну подряд, навещал Москву по излюбленной схеме: Консульство — Симодин кабинет — подъезд Наташи — коврик у её квартиры.

Выспавшись на коврике, японский Вассисуалий Лоханкин снова садился в самолёт и мчал к себе в Японию. До будущей весны. Уже и визу ему не давали (российское Консульство в Токио было в курсе), и в Шереметьево-2 фотороботы вывесили, но ничего не помогало. Влюблённый в Наташу доктор ежегодно прорывался через паспортный контроль, сунув денежки «контролёру». В те времена на такой финт ста долларов вполне хватало. Страна ведь сумасшедшая была…

Как вы поняли, Симодиной жизни тогда ровным счётом ничего не угрожало. Киносита Нодзому хотел — всего лишь! — на глазах у Консула харакири себе сделать или вены перерезать. Оно и понятно: человек влюблён плюс болен. Ничего удивительного.

Удивление вызывала посольская бухгалтерия, вернее ход мыслей главного бухгалтера.

Если кто-то регулярно врывается в Консульство с ножом путём поломки дверного замка, то, может быть, замок стоило сменить? Зачем было всё время чинить старый?

Юрик забегался в бухгалтерию с письмами от Хамки, но результата не добился.

Бухгалтер снова дал приказ замок чинить, а не менять. Аргументы: русские всё равно говно поставят, а фирма «Дейниш ремонт» дорого берёт, так что, пусть пойдёт-погуляет.

Датчане в очередной раз пошли-погуляли, а замок доверили чинить посольскому водопроводчику. Экономия и мука.

 

Глава 10

«Какая у вас проблема?»

Вот какие трагедии случались в Японском Посольстве. Так что, когда у Хамагучи украли «мерседес», почти никто не удивился, а некоторые даже обрадовались.

Особенно Гена-сан.

— Говорил я этой дуре, чтоб сигнализацию поставила, а она всё «гы-гы-гы» да «га-га-га»…

Рийка была тайно влюблена в Гену-сан. Гена-сан это знал и страшно бесился, так как ему больше нравились блондинки. Притязания начальницы не входили в его жизненные планы.

Хамка тоже страшно бесилась, видя равнодушие подчинённого. Ладно бы только равнодушие. Он ещё и подкузьмивать её умудрялся…

Большая Белая Лида, Варька и Таня-сан время от времени пытались Гену приструнить.

Они усиленно намекали, что, дескать, всем легче будет, если «малышку» удовлетворит хоть кто-нибудь. После их речей Гена бесился ещё больше. «Хоть кто-нибудь!»

Это он-то «кто-нибудь»?!

Хотя, правду сказать, дальше теорий в последнее время у Гены дело не шло. При такой зарплате денег на барышень не хватало. Но он не особенно-то расстраивался.

Не имея достойной практики, Гена развивал немыслимые теории. Напару с Кадзиямой.

Кадзияма дорабатывал в Посольстве предпоследний год, и ему было просто необходимо довести свой русский до совершенства. Чтоб не стыдно было на родину возвращаться.

Неохваченной оставалась секс-терминология, и он усиленно навёрстывал упущенное, не гнушаясь присутствием дам.

— Рида-сан, у Гены… три санциметра…

Лида выпучила глаза. Такого от «студента-стажировщика» он ещё не слышала.

Кадзияма не утихал.

— Баря-сан… вы срышари?

— Что?

— У Гены-сан три санциметра… менет нада дзераць…

Радостно взвизгнув, Варька помчалась на кухню к подруге Тане.

Лида бросила на Гену сочувственный взгляд. И что только эти дипломаты себе позволяют!

Однако Гена-сан нисколько не смутился. По крайней мере, внешне. Ему было, чем ответить. На стене рядом с его столом висел плакатик, на котором влюблённой Хамагучиной рукой были выведены дежурные японские фразы, но русскими буквами:

«О-намаэ ва?» — Как ваше имя?

«О-гэнки дэсу ка?» — Как здоровье?

«Нан-но мондай дэсу ка?» — Какая у вас проблема?

Рийка хотела, чтобы Гена как можно скорее освоил японский язык и, кто его знает, может быть, даже перебрался бы в Японию.

Однако Гена решил ограничиться третьей фразой, вернее, второй её половиной.

Произношение у него было не ахти, поэтому в его исполнении быстрый вариант звучал довольно-таки матерно. А Хамагучи страшно радовалась: надо же, Гену-сан интересуют её проблемы!

Справедливости ради надо заметить, что далеко не все японские слова звучат матерно. Их просто надо уметь произносить. В слове «дэсу» звук «у» максимально редуцируется, его почти не слышно. Получается не «дэсу ка», а «дэс ка». Но Гене больше нравился полнозвучный вариант. Тем более что он не японист и в такие тонкости вникать не обязан…

Гена-сан проглотил обиду, нанесенную липовым студентом, и ткнул указательным пальцем в плакат.

— Кадзияма-сан!

— Да-да? Что, Гена-сан? Срушаю вас!

— Вот тут написано «дэ-сука»!

— И… что?

— Вам этим надо интересоваться, а вы…

— Что — я?

— Я видел, как вы с грузином из фигурного катания на кухне целовались…

Сказав так пафосно, Гена-сан ещё и пальчиком пригрозил.

 

Глава 11

«Сакура всплакнула»

В такой обстановке работать очень сложно, никакие нервы не выдержат. Поэтому Хамку особенно-то и винить нельзя. Она всего лишь женщина, обойдённая мужским вниманием. Плюс прирождённый вампирёныш. Био.

В связи с этим в Консульстве существовал определённый ритуал. С утра вечно невыспавшаяся, хмурая-прехмурая Хамагучка влетала в секретную комнату и начинала истошно орать:

— Рида-а-а-!.. Баря-я-я!..

Обе секретарши вскакивали, как укушенные, и неслись к начальнице.

Начальница шёпотом, долго и нудно, ставила им пистоны, а в конце снова принималась голосить:

— Пацему?!.. Пацему не мозете работать как Юроцька-сан?!

«Юроцька-сан» и Гена страшно веселились, хитро перемигивались. У них таки был повод веселиться. Завтра «малышка», примерно в то же время, заорёт:

— Гена-а-а!.. Юр-ра-а-а!..

А после раздачи пистонов добавит:

— Пацему не мозете работать как Баря-сан?!

Этот ритуал имел свой график, хоть на стене вывешивай. Все знали, когда чья очередь бежать низко пригнувшись. Иногда «малышка» своими воплями доводила кого-то до слёз…

Чёткость графика возбуждала, рождала смелые мысли, хотелось даже пари держать.

Гена с Варей однажды на деньги поспорили.

— Варька, сегодня твоя очередь, только громко не реви… А то «Ридоцьку-сан» вчера еле откачали…

— Не «бэ», Гена-сан, не зареву…

— Точно не заревёшь?

— Нет!

— А ну, давай поспорим!

— Давай!

Сразу после этого «Давай!» «малышка» истошно завыла:

— Баря-я-я!..

Варька всё выдержала стоически, как и обещала. Не заревела. Но и «малышка» была не промах. Не поленилась ради Бари-сан график поменять. Три дня подряд измывалась только над ней одной, никого другого не трогала. Даже Гену забросила.

И таки довела вечно порхающую куколку-балетницу до слёз.

*****

Гена-сан, на правах фаворита, всегда не прочь был отомстить. За весь коллектив.

Как-то Хамка, неожиданно расчувствовавшись и войдя в лирическое расположение духа, стала о природе говорить. После обеда, когда все пистоны были розданы, подпитавшийся вампирёныш пожелал расслабиться.

— Гена-сан, у вас в России сакура… какая-то странная..

— М-да? Что вы имеете в виду, Хамагучи-сан?

— Борьсая, берая… А у нас… бывает такзе розовая… маренькая…

— Ей у нас взбледнулось, Хамагучи-сан…

— Сто вы сказари?!

На помощь «малышке» ринулась Варька. Она знала, на что способны Гена с Кадзиямой.

Вдруг начальница уже усвоила плохие омонимы хороших русских слов?!

— Риечка-сан, это сакура всплакнула… белыми слезами… Вы Есенина читали?

— Сто-сто?

Варькин интеллект в тот день зашкаливал. Стала вспоминать забытого Есенина, не известного никому кроме неё до того дня.

— Ни фига! Я сказал «взбледнулось»! — не сдавался Гена. — Не знаете значения, спросите Кадзияму, он как раз сейчас про это дело учит. Кстати, через полчаса за ним зайдёт половой тренер. Если вы ему понравитесь, он и вас чему-нибудь научит…

Рабочий день кончался, через полчаса всем можно было по домам. Так почему бы не поиздеваться над вампиршей?

Рийка ушла в секретную комнату. Поняла ли она, что сказал Гена? Судя по гробовой тишине в секретной комнате — да. Вскоре оттуда послышалось частое шмыгание носом, похожее на всхлипывания.

Что поделаешь, не везло в любви маленькому консульскому вампирёнышу, хоть убей!

Хронически не везло. Будто наколдовал кто. А когда повезло, пришлось с дорогой машиной расстаться. Верно люди говорят: везение в любви влечёт за собой большой финансовый крах.

 

Глава 12

«Свиреп, вонюч и волосат…»

Любовь нагрянула внезапно, держа в руках анкету. Вернее, не в руках, а в лапищах!

Такими лапищами писать замучаешься, поэтому анкета была накорябана страшным почерком. Даже второклассники так не пишут.

Юрик, держа в руках эту бумагу, долго переводил взгляд с неё на лапищи, с лапищ — на анкету… Вот это субьект! Обладатель великолепных лап работал где-то при Правительстве РФ. Что-то связанное с автомобилями. Для конспирации назовём его Васей. Зачем человека зря чернить? Может, он уже исправился.

Почему он не прислал помощника? Почему анкета не напечатана секретаршей? Зачем было самому трудиться? Не иначе, как тут замешана любовь…

Накануне Хамка дверцу в «мерседесе» поломала и решила позвонить в авторемонт. Ни больше, ни меньше, как в блатную контору, находящуюся под правительственной «крышей».

Обычные ремонтники её не устраивали, она ведь второй секретарь «Пасориства Ипонии»!

Раньше Хамка на момент любви к Лиде приставала: «Ридоцька-сан, найдите мне мездународный брак!» А та только отшучивалась: «Себе найти не могу, Хамагучи-сан, муж и сын расслабиться не дают, на привязи держат…» Опять забыла «Ридоцька» про человеческий фактор, уже в который раз не подсуетилась. Нашла бы многострадальной Хамагучечке дядечку, так и «мерседесик» был бы цел…

Буквы выводить Вася не умел, но машины чинил исправно. Кривую дверцу в миг выровнял, дверца стала хорошо закрываться. А на утро машина исчезла…

«Малышка» не нашла ничего лучшего, как кинуться в ноги студенту Кадзияме. Тот звякнул-брякнул в «гаймусё» студенту Сато. Студент Сато, в свою очередь, визочку быстренько сбацал, прислал по факсу, и у «малышки» уже через четыре (!) дня был повод позвонить любимому, мол, визочка готова. Без повода звонить как-то неудобно.

Но любимый не только не пришёл за визой никогда, его и по телефону-то найти было сложно. Видно, по работе на другой объект забросили. М-да…

Правильно чувствовал Юрик: не из-за Японии приходил тот питекантроп!

В то лето дипломатических машин в Москве было угнано немеряно. По некоторым слухам, похищались исключительно посольские иномарки, а затем перекрашивались и перепродавались.

Иногда удавалось перепродать и неперекрашенную. Так злые люди говорят. В общем, Москва гудела. А чего гудеть-то? Все потерпевшие без исключения получили страховки. И Хамагучи получила. Вот только чем утешить раненое сердце?..

«Чем-чем»… Ясное дело — террором!

Первому досталось на этот раз Генке. За всё пережитое. Ему было поручено разобраться с этим делом. Как будто он главный детектив страны. С самого утра в день пропажи он сидел на телефоне и, что называется, наяривал.

Вразумительный ответ был получен очень быстро. Гена понял: дальше суетиться бесполезно.

— Слушай, Лида-сан…

— Что?

— Говорят, чтоб мы оставили это дело… Мол, не первый случай… мол, ниточки в правительство тянутся…

— А кто там сейчас сидит, в нашем правительстве?

— Да жульё одно… Кстати, упомянули…

Гена-сан назвал фамилию, от которой Лиде сделалось неважно.

— Прям по телефону его упомянули?

— Ну да! Я щас по какому хрену звонил?!

Юрик с Варей влипли в стулья. М-да…

*****

На следующее утро Рийка сидела в секретной комнате чернее тучи.

— Наша «малышка» сегодня средней степени помятости. И пятно большое красное на костюмчике… прям на пузе… Наверно, клюкнула вчера!

При этих словах Таня ещё и шваброй громыхнула. Не упустила случая поиздеваться над начальницей, державшей её столько времени в уборщицах. Иногда Таня-сан начинала верить, что Лида говорила правду. Что не из-за Лиды она, вот уже который год, мела посольские полы…

Узнав о «малышкином» состоянии, неуёмный человеческий фактор, безмозглая Варька-сан, тут же сорвалась с места и кинулась шестерить.

— Риечка-сан, давайте я вам пятнышко выведу! Солью! У меня есть! Снимайте костюмчик, снимайте!..

Ну, не дура? Надо было видеть Хамкино лицо в этот момент. Эх, «Баря-сан», «Баря-сан», святая простота…

Рийка до самого вечера сидела неозвученная, никого не трогала. Пистонный график находился под угрозой срыва. Даже скучновато стало. Но к вечеру всё пришло в норму.

Походив-побродив по комнатам и зачем-то пошевелив ноздрями, Хамка выдала обидную тираду. Да так громко, чтобы всем было слышно:

— Рида-аа!!! Баря-я-я!!! Юр-р-ра!!! Сказите Гене… пусть примет душ!

Сидевший тут же Генка недоумённо захлопал глазами.

Лида и Варя прыснули, а Юрик покраснел, будто речь шла о нём.

«Свиреп, вонюч и волосат…» Таким должен быть настоящий мужик. Жаль, что не все это понимают. Рийка явно ничего не понимала в таких вопросах.

Гена мылся целиком строго по выходным, следуя старому советскому правилу. Когда-то было такое правило. Ввиду нехватки горячей воды в жилищах. Не то, что сейчас.

Сейчас все повадились мыться по два раза в день, «надо — не надо», а тогда горячую воду экономили Что поделаешь, Гена-сан мужик старо-советской закалки. Он был старше почти всех в Консульстве. Старше него был только Симода.

— Юр, слышь, чего она ко мне цепляется? При чём тут душ?

— Да ну её, Генка… Забудь!

Голос Юрика звучал неубедительно. Гена заёрзал.

— Давай, не темни, вываливай! Я же видел, как вы заржали!

Он удивлялся совершенно искренне. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не понимал. К то умеет выбирать духи, тот знает, что носителем духов запах не должен ощущаться.

Его должны чувствовать окружающие. Если чувствуешь запах собственных духов, значит они не твои. Вот и Гена-сан не ощущал своих ароматов. Ибо они его родные.

— Гы-гы… Она что, трахаться со мной намылилась? Так передай ей… этой задрыге… что я не по этому делу… О! Придумал! Скажи ей, что я импотент!

— Ага, скажу, только не рыдай…

 

Глава 13

«Убить Уэхару»

«Хамагучи», «Хамагучи»… А Уэхару, не надо? Этот вариант ещё ядрёнее. «Уэхару» звучит как «в харю».

После Хамки в Консульстве появилась другая командирша. Уэхара-сан. Такая же задрыга, только злее в двадцать раз. Уж как она жучила наших танцовщиц, выезжающих на экзотические танцы в Японию! Всё, как всегда, познаётся в сравнении…

После отъезда «малышки», консульские русскоговорящие реально загрустили. По сравнению с Уэхарой, Хамагучечка всем казалась ангелом. Во всяком случае, Хамкой её уже никто не называл. Увольнялась она не одна — Гену-сан с собой прихватила.

Не то чтобы совсем с собой, но уволиться заставила. Ей давно надоели Генкины фокусы. Особенно его шашни с танцовщицами через «мадогучи».

Гена-сан явно перебарщивал с «дэ-сука». Не только танцовщицы, но и любая другая барышня, принесшая анкету в Консульство, особенно если она была блондинка, удостаивалась масляного взгляда и всяческих намёков. Намёки были разного характера, от комплиментов до прямого шантажа.

Однажды Хамка сказала, что слышала, как Гена говорил одной девице, что та не поедет в Японию, если не сходит с ним в театр. Слышала или не так расслышала — неважно. Хамагучи плохо знала русский, так что разобрать все слова вряд ли могла.

Порой ей достаточно было мимики.

Этот гнусный эпизод сам по себе ни на что не повлиял, Гена-сан ещё долго оставался в штате Консульства. Лишь увольняясь, «малышка» вспомнила про этот компромат. Да и не только про этот. Сложила всё в кучечку и направила рапорт в административный отдел.

Как уже отмечалось, японцы сами никого не увольняют. Случай с Геной-сан был первым. И последним. Если бы Гена немного подождал, вернее, если бы Хамка не так спешила со своим увольнением, то через полгода японцы не уволили бы никого, даже по рапорту. Ни под каким соусом…

Через полгода в Посольство пошли странные звонки. Мафии, направлявшей танцовщиц в заграничные бары, надоело по полгода дожидаться японских виз. У них план горел.

А Уэхара, ненавидя танцовщиц, давала волю не только словам, но и жестам…

Эти зверства продлились не долго. Вскоре нашлись добрые люди, приструнили ефрейтора в юбке. Однажды утром в Консульстве раздался телефонный звонок. Чей-то нахальный голос, то ли мужской, то ли женский — теперь уже никто не помнит! — произнёс:

— На госпожу Уэхара готовится покушение…

Неприятный звонок террориста в Посольство Японии поставил на уши всех-всех-всех.

И японослужащие, и русскоговорящие забегали с выпученными глазами. Получилось броуновское движение на территории отдельно взятого Посольства. Кто-то сел за руль и помчался в неизвестном направлении. Потом вернулся, неизвестно, за каким рожном. Также внезапно, как и отбыл. Вернувшись, помчался в кабинет Консула.

Доложить обстановку. Так поступали многие, дабы доказать свою лояльность.

Неизвестно кому.

К Послу пробраться было труднее, и все кидались со своими выводами и наблюдениями в кабинет Симоды.

Будучи сама по природе террористкой, Уэхара вела себя спокойно. Достойно вела себя. Первый раз в жизни, может быть, достойно себя повела. В три дня собрала шмотки и, ни с кем не попрощавшись, отбыла по месту прописки. В страну никогда не бледнеющей сакуры…

Все восприняли этот поступок как акт беспримерного героизма. Шутка ли — добровольно отказаться от десяти штук баксов в месяц! Зарплата японоговорящих посольчан — тайна за семью печатями. Но ушлые русскоговорящие каким-то образом неплохо ориентировались в вопросе. От них Юрик узнал следующее.

Меньше всех заколачивала бабка Аояги, медсестра Аояги-сан, которую в народе звали Ёжкой-сан, или Бабкой Ёжкой. Ёжкин ежемесячный оклад составлял 6 тысяч зелени.

«Малышка» клала на карман по 10 тысяч, ну а Симода, знамо дело, ровно в два раза больше — целых 20. В то же время рядовой учитель математики или секретарша, где-нибудь в Осаке или Нагано, получали полторы-две штуки в месяц.

Секретарше, может быть, и хватит худо-бедно до замужества дотянуть, а как быть школьному учителю, отцу двоих детей?

С простой японской публикой Юрику тоже пришлось общаться. Правда, гораздо позже, после увольнения из Посольства. Когда японский язык до нужного уровня подтянул.

Вот тогда-то, задним числом, он и узнал всю правду, а узнав, сильно возмутился.

Целый год в Посольстве он только и слышал, как плохо живётся японо-дипломатам вдали от родины и какие у них трудности с деньгами!

После того рокового звонка в Посольстве ничего сколько-нибудь страшного не произошло. Никого не убили, не ограбили, даже не ранили никого. Сколько ни готовились японцы к осадному положению, сколько ни ждали разбойников, так никто и не появился. Зато отношение к русским наёмникам улучшилось на порядок. Если японцы и раньше-то никого не увольняли, а только выживали, то после несостоявшегося покушения и выживать перестали. Совсем почти исправились. Просто Лида вновь стала «Ридоцькой-сан».

 

Глава 14

«Белая ночь и синяя „вольвУшка“»

Перед самым увольнением Юрик таки успел подружиться кое с кем из японоговорящих.

С Ёжкой, конечно же, больше не с кем было. Ёжкины племянники хотели Питер посмотреть, и старуха резко вспомнила, что Юрик гид по основной профессии…

Встречать самолёт из Токио поехали в Шереметьево-2 на Ёжкиной машинке. Классная машинка, с электронным управлением. Как на 1994-й год — чудо техники. Затем все вчетвером уселись в «Красную стрелу» и помчались белые ночи смотреть.

По приезде в Питер поселились не где-нибудь, а в «Англетэре», с видом на Исакий.

Племянников было двое: толстенький мальчик-барчук десяти лет и девочка-припевочка лет двадцати. Ей на вид и двенадцати не дать было: ножки кривенькие, колёсиком, зубки ещё кривее.

Толстенькому барчуку жилось явно лучше кривоногенькой сестрички. Бабка Ёжка носилась с ним — не то слово! Попросил матрёшечку купить — взяла сразу три.

Футболочку на своё пузико присмотрел, так тоже три ему было куплено.

На девочку бабка почти не тратилась. А у той, бедняжечки, денег совсем не было, безработная она была, даже 2 штучки в месяц на карман не клала. Да-а-а, нет в Японии матриархата! Мальчишкам кайф, а девчонкам-кривоноженькам вилы и лопата.

Юрику стало жаль японо-племянницу. Как истинный джентльмен, с детства повидавший много заграницы, он взял всю ответственность за бедняжечку на себя: сувениров ей накупил, мороженого. Если бы не Изольда и не мечты о Ляле, он бы даже больше ответственности проявил. Может, даже и международный брак бы получился, кто его знает…

Кривоноженька к концу поездки расцвела, чисто в женском смысле, заулыбалась и даже адресок свой Юрику оставила. На всякий случай.

В той поездке ещё много кой чего смешного было.

Из питерского Консульства прямо в номер к Бабке Ёжке, прямо в «Англетэр», позвонило высокое начальство. Типа «Хамагучи-Уэхара», тот же свирепый кингсайз.

Бабка, естественно, выгнулась-прогнулась. А что делать простой медсестре, хотя бы даже и японской? До высочайшего звонка она планировала посетить с племянниками «Литературное кафе», откуда Пушкин стреляться ездил. А в итоге пришлось раскошелиться на дорогущий ресторан «Пётр Первый». Высшее начальство желало угоститься именно там. От этого начальства зависела дальнейшая бабкина судьба: ехать на четыре года в филиппинскую страну или с вязанием дома сидеть.

Высокое начальство подвалило на тёмно-синей «вольвУшке» с алыми дипномерами.

Выглядело начальство традиционно: сатиновое платьишко с выгоревшей спиной, стоптанные лодочки на небритых ножках, головушка две недели не мыта, в ушках жемчужинки, колготочек ноль. Бросив самый первый взгляд на квази-Хамагучи, Юрик с радостью отметил: кингсайз не нарушен!

Когда начальство парковало синюю «вольвушку» у входа в «Англетэр», там никого не наблюдалось. Маячил унылый швейцар — вот и всех людей. Другие люди нарисовались позже. В частности, откуда-то взялся пузатый нацмен, то ли грузин, то ли азербайджанец, словом, лицо кавказской национальности.

Кавказец, натурально, сразу же заприметил синюю «вольвушку». Он бы её заприметил и без алых номеров, а уж с ними-то — и подавно. В общем, глаз от неё оторвать он уже не мог и с нетерпением ждал выхода хозяина. Ему страсть как хотелось посмотреть на гордого водилу такой смертельной тачки. Не забывайте, какой год был на дворе. Тогда синяя «вольвушка» была мечтой любого совкового миллионера.

Когда весёлая компания — бабка, Юрик, племянники и «квази Хамагучи» — высыпала из «Англетэра», нацмен ещё ничего дурного не заподозрил. Он лишь бросил в их сторонузгляд, полный гадливости. Вернее, взглядов было два: сначала на небритые ножки японо-начальства, а потом и на старческие ножки-колбаски Аояги. Бабка решила на отдыхе выпендриться, шортики «турбо» напялила.

Смешная до ужаса мини-группа двинулась по направлению к «вольвушке». Нацмен, конечно же, напрягся, но в душе понадеялся, что мелкота проплывёт мимо…

Когда квази-Хамагучи своим ключиком отперла дверцу и, плюхнувшись за руль, бросила на плечико безопасный ремешочек, надо было видеть лицо этого гомодрила.

Юрику стало его жаль. Чисто по-человечески.

 

Глава 15

«Международный брак»

Юрик не только бабку Аояги в свет вывозил, он и Хамку проветрил. И даже замуж пристроил. Своими руками. Да и не в Питере дело было вовсе, а в самой, что ни на есть, Швеции!

У японских дипработников Москвы не только денег много, но и льгот немеряно, больше, чем у всех ветеранов всех мировых войн вместе взятых. Если для рядового японского Киноситы Нодзому четыре дня — шикарный отпуск (можно к Наташе смотаться, на коврике полежать), то Хамагучины коллеги по сорок дней гуляли. При этом ухитрялись вернуться на работу плохо отдохнувшими и с лютыми мигренями…

Если рядовой японец зарплату получает у себя на предприятии, то московские японо-дипломаты вынуждены каждый месяц мотаться в Стокгольм. Им зарплату положено брать только в тамошнем банке. В другом месте не положено. Схема была такая: едет кто-то один и берёт денег на весь коллектив.

Поскольку японо-дипломатов в Москве никогда не бывает много, за несколько лет работы в столице каждый из них на халяву раза по два, а то и по три, на халяву в Стокгольм успевал смотался. Даже Ёжка-медсестра два раза съездила.

Зачем японо-дипломатам столько льгот? Работа вредная. Им надбавка полагается — за страх, за унижение на улицах, за арбатских цыган и за ещё много-много чего другого. Надбавка за «расейскую зловредность». Именно поэтому японо-дипломаты, хоть и считают русских олухами, но в Россию, всё же, тянутся. Им в Москве-Питере мёдом помазано. После Вашингтона Москва у японских дипломатов на втором месте по популярности. Поворчат-поворчат, а работать в Москву так и норовят ехать. Когда с Америкой пролетают…

В тот момент, когда Хамке приспела пора в Швецию смотаться, Юрик тоже туда ехал: навестить своего стокгольмского дружка Джерри Ланца, проживавшего по адресу Крукмакаргатан, 5.

Супруга Джерри тоже японочка, но благородных кровей. И имя у неё красивое, двойное — «Алиси-Кейко». А фамилия такая, что Джерри не удержался и присвоил её себе. На правах супруга. Теперь он Джерри Ланц-Тайра.

Императорская династия Тайра в Японии не хухры-мухры, одна из самых древних.

Поэтому Хамагучечка, переступив порог Джерриной квартиры, сразу стушевалась и начала вести себя прилично. Японцы могут вести себя прилично, когда хотят.

А тут ещё, на её бесконечное счастье, международный брак подвернулся. Хамка нашла себе жениха, не выходя из Джерриной квартиры.

В ту минуту, когда вся компания дружно налегла на суши, приготовленные ручками императорской наследницы Алиси-Кейко, раздался звонок в дверь и… Вошел хилого вида мужичок! Как оказалось, англичанин, один из Джерриных дружков-фотографов.

Роста он был невысокого, но Хамке хватило.

В общем, в тот раз всё получилось, как в затёртом анекдоте: «француз уходит из гостей с дочкой хозяйки, а русский с бланшем под глазом». Хамка ушла из гостей с английским женихом. Наконец-то маленькому вампирёнышу свезло. Должно же ведь когда-то!

А Юрик, едва дождавшись окончания контракта, покинул Посольство. Не для него всё это. Он привык быть свободным художником…