Глава 1

О том, как герцог Бретонский умер, не оставив прямого наследника, и о том, как графа де Монфора признали сеньором Бретани

Из рассказанного выше вы знаете, что король Филипп Французский прибыл в Понт-а-Бувин воевать с королем Англии, окружившим и осадившим город Турне. Ради этого он объявил военный сбор по всему королевству Французскому и не забыл позвать герцога Бретонского, каковой привел к нему на службу более внушительные силы, чем любой другой из французских сеньоров. В отряде герцога, на его содержании, было 33 банерета из земель Бретани и добрых 700 рыцарей и оруженосцев — все как один дворяне.

Когда сеньоры простились с королем и между собой, то каждый направился в свои земли и дал отпуск всем своим людям, полагая, что их военная служба не понадобится еще долгое время.

Герцог Бретонский, который был в возрасте 60 лет или около того, тоже поехал назад в свои земли, сопровождаемый лишь придворными, но в пути его охватила и скрутила болезнь, от которой он слег в постель и умер в городе Шартре. Герцог не оставил ни сына, ни дочери — у него никогда не было детей в браке с его женой. Однако у него был родной брат по отцу и по матери, которого звали мессир Жан Бретонский. После него осталась одна красивая юная дочка, которая носила имя Жанна и была графиней де Пантьевр по своей матери. Оба этих сеньора, то есть герцог, побывавший под Турне, и его брат мессир Жан Бретонский, граф де Пантьевр, имели еще одного брата, который приходился им родней только по госпоже их матери, но не по отцу. Ведь их мать во втором браке была замужем за графом де Монфором, от которого и родила этого сына, ставшего потом графом де Монфором. А герцогиней Бретонской эта госпожа была только при жизни герцога Бретонского, ее [первого] супруга.

Герцог Бретонский, побывавший под Турне, и его брат считали графа де Монфора за брата, поскольку у них с ним была общая мать (но не отец, как вы слышали). Этот граф де Монфор был женат на сестре графа Людовика Фландрского. Герцог Бретонский, побывавший под Турне, выдал дочь своего родного брата замуж за мессира Карла де Блуа, который был сыном графа Ги Блуаского, братом графа Людовика Блуаского и племянником короля Филиппа Французского по его сестре. Ведь из сказанного и написанного ранее вы знаете, что граф Эно, граф Ги Блуаский и мессир Робер д’Артуа были женаты на трех сестрах короля Филиппа.

Тот герцог Бретонский, который побывал под Турне, всегда испытывал опасения, как бы граф де Монфор, его единоутробный брат, не пожелал после его кончины силой лишить наследства свою родственницу, законную наследницу Бретани. Потому-то и выдал ее герцог замуж за мессира Карла де Блуа, дабы дядья оного — король Филипп Французский и граф Алансонский, а также двоюродный брат, герцог Нормандский, помогли ему отстаивать и защищать бретонское наследство в том случае, если граф де Монфор, который вовсе не был выходцем из Бретонского дома, пожелает нарушить и попрать его права под каким-нибудь хитрым предлогом.

Однако случилось именно то, чего в свое время остерегался и опасался герцог Бретонский. Едва узнав о его кончине, граф де Монфор срочно прибыл в Нант, главный город Бретани, и так поладил с именитыми горожанами и жителями окрестных земель, что они приняли его как сеньора и принесли ему клятву верности и оммаж со всеми торжественными почестями, которые положено воздавать герцогу Бретонскому, без всяких исключений и оговорок. Затем граф немедля поехал в Ренн — самый большой город Бретани после Нанта. Жители Ренна приняли его сходным образом. Так же поступили и жители Ванна, Кем-перле, Кемпер-Корантена, Доля, Сен-Брю-де-Во, Энбона, Ламбаля и всех других городов и крепостей Бретани, за исключением Бреста и некоторых мощных замков, чьи сеньоры не пожелали подчиниться графу немедленно. Ведь они считали, что мессир Карл де Блуа женат на законной наследнице Бретани, и потому удивлялись: как это добрые города и крепости сразу сдались графу де Монфору? Но этому весьма поспособствовал мессир Эрви де Леон — один великий бретонский барон. А кроме того, куда бы граф ни направлялся, на любые встречи он брал графиню, свою жену, у которой сердце было мужское и львиное.

Когда граф и его супруга объездили все добрые города и крепости Бретани, они решили устроить очень большое пиршество в городе Нанте и назначили время для его проведения. Об этом объявили и возвестили повсюду, и были в избытке собраны все припасы, какие только могли понадобиться для проведения праздника.

Граф де Монфор, ловкий и сообразительный, оставил свою супругу-графи-ню в Нанте заниматься подготовкой торжеств, а сам с большим отрядом латников направился в город Лимож, сеньором и графом коего был его почивший брат, герцог Бретонский. Ведь граф де Монфор точно знал, что именно там хранится великая казна, которую герцог копил с давних пор. Когда он доехал до Лиможа, его приняли без всяких возражений, ибо уже разнеслась молва — и граф хорошо подтвердил ее правдивость — о том, что жители Нанта, Ренна, Ванна и других добрых городов и крепостей Бретани признали его своим герцогом и сеньором. Это представило дело графа в очень выгодном свете. Церковники и горожане Лиможа воздали ему все торжественные почести, подобающие сеньору, и завладел он драгоценной казной, где хранились великие суммы золота и серебра, накопленные его братом-герцогом, каковой был известен добрым правлением и большой бережливостью.

Всю эту великую казну граф де Монфор приказал погрузить и сложить на повозки. Он распорядился ею как своей собственностью, думая, что она придется ему очень кстати: с ее помощью он упрочит свое положение, приобретет добрых друзей и сокрушит врагов. Взяв под свою власть в Лиможе и Лимузене всё, что относилось к его наследству, граф всюду назначил новых людей и служащих. Затем он выступил в обратный путь и, вернувшись в Нант, узнал, что приготовления к пиршеству, которое он желал устроить, уже полностью завершены. Это очень его обрадовало, ибо он ждал в гости знатных людей и прелатов своей земли — «своей» в том смысле, что, согласно его собственным утверждениям, у него было право на владение ею.

На этот пир, устроенный в Нанте, прибыли советники и служащие из добрых городов и крепостей Бретани, коих сам же граф и назначил на должности, но из баронов туда не явился никто, кроме Эрви де Леона. По этой причине граф был весьма задумчив и удивлен. Правда, туда приехали некоторые рыцари и оруженосцы, в основном бретонские бретонцы, которые еще не были хорошо осведомлены, как обстоит дело. Каждого, кто присутствовал на пиру, граф одарил и наделил из своего добра столь щедро, что все остались довольны; и снискал он расположение и любовь, ибо чего только не сделаешь с помощью подарков!

 

Глава 2

О том, как граф де Монфор с большим войском осадил Брест

Граф де Монфор испытал великую досаду, когда увидел, что большинство баронов и рыцарей Бретани отказываются повиноваться его приказам и вовсе не приедут на праздник. Однако он продолжал пировать, выказывая радушие всем гостям. И прежде чем торжества завершились, граф спросил, как ему поступить с теми, кто желает его ниспровергнуть. В ответ ему посоветовали, чтобы он созвал всех вассалов, попросил помощи у всех друзей и набрал наемников со всех концов, ибо средств у него для этого вполне достаточно. Затем ему следует пройтись по Бретани с большой кованой ратью, дабы силой сокрушить мятежников и заставить их покориться. И прежде всего, ему надо идти на Брест и стать его господином, ибо нельзя быть герцогом Бретонским, не будучи сеньором Бреста.

Граф де Монфор доверился этому совету и призвал всех, кто принес ему клятву верности и на чью помощь он рассчитывал. Кроме того, он привлек наемников со всех концов и заплатил им столь хорошо и щедро, что каждый шел служить ему охотно.

Наконец, граф де Монфор увидел, что у него достаточно людей, чтобы пройти по всей Бретани и выяснить, кто именно проявляет к нему враждебность, говоря, что у него нет наследственных прав на герцогство Бретонское. Намерение графа и его советников состояло в том, чтобы волей-неволей заставить таковых образумиться. Затем он выступил из Нанта с большим войском и двинулся по дороге на Брест.

Вам следует знать, что прежде, чем граф подступил к Бресту, он так сильно подчинил и привел к покорности сельские области и большие города Бретани, что все местные жители последовали за ним верхом и пешком. Одни это сделали из-за молвы, которая гласила: «Вот наш сеньор-герцог!», а другие просто побоялись ослушаться.

Граф де Монфор и все его отряды продолжали поход, пока не прибыли под Брест. В те дни стражем и комендантом Брестского замка был один храбрый и умный рыцарь, мессир Гарнье де Клиссон, который доводился двоюродным братом сеньору де Клиссону. Граф де Монфор вызвал рыцаря на переговоры, поручившись за его безопасность. Мессир Гарнье вышел за укрепления. При встрече граф спросил, почему рыцарь затворил от него Брестский замок, хотя ему хорошо известно, что он является герцогом и сеньором Бретани, и добрые бретонские города уже признали его таковым.

Мессир Гарнье сказал в ответ:

«Сир, я держу запертым замок Брест и буду это делать до тех пор, пока мне не станет очевидно, что в Бретани есть герцог, которого признали все бароны и держатели фьефов, как надлежит в таких случаях. Кроме того, мне нужно знать, что этот герцог исполнил свой долг в отношении своего естественного и верховного сеньора, короля Франции, а тот принял его в свои ближайшие вассалы, скрепив клятву верности поцелуем. Когда все это станет для меня совершенно ясно, я, разумеется, подчинюсь».

Тогда сказал ему граф де Монфор:

«Гарнье, вы же видите, что здесь находится мессир Эрви де Леон — один из великих баронов Бретани. Он уже выказал мне повиновение, и так же сделали многие благородные прелаты, дворяне, все добрые города и крепости Бретани. Поэтому вам не следует становиться мятежником, ссылаясь на то, что я не являюсь герцогом Бретонским, ибо этот титул перешел ко мне по наследству от моего недавно почившего сеньора-брата». — «Сир, — ответил рыцарь, — я провел множество дней и ночей подле монсеньора вашего брата, о коем вы говорите. И при этом я не раз слышал, как он утверждал, что у вас нет на герцогство Бретонское никаких прав, ибо все они принадлежат мессиру Карлу де Блуа по той причине, что он женат на дочери мессира Жана Бретонского, графа Пантьевра, родного брата почившего доброго герцога. Когда эти доводы — раз вы желаете поставить их под вопрос — получат ясную оценку и определение там, где надлежит, то есть в Париже, перед королем Франции и двенадцатью пэрами, тогда я и открою ворота Брестского замка, а до той поры — нет». — «Гарнье, Гарнье, — ответил граф де Монфор, — мы не желаем ждать так долго. Однако ступайте назад: вы сказали уже достаточно. И знайте, что мы постараемся войти в Брест как можно скорее».

После этого мессир Гарнье вернулся в замок, а граф де Монфор велел отладить и приготовить к штурму осадные машины и бриколи. Он сказал:

«Брест — это ключ ко всей Бретани! Завладев им, я получу Бретань!»

 

Глава 3

О том, как граф де Монфор завоевал замок Брест, и о том, как ему сдались многие другие города и замки

Испытав большое неудовольствие от слов мессира Гарнье де Клиссона, граф де Монфор твердо решил, что не станет помышлять ни о чём ином, покуда не возьмет замок Брест. Два дня спустя графу посоветовали сделать следующее: устроить одну засаду столь близко от замка, сколь позволяет осторожность, а затем сняться с лагеря, плохо соблюдая порядок, словно по неопытности, дабы выманить мессира Гарнье и его людей. И, когда они выйдут наружу, засада выскочит вперед и зажмет их между замком и лагерем. А иначе, мол, их не взять.

Как посоветовали, так и было сделано. Возле замка скрытно устроили и расположили засаду, а когда настало утро, воины графа начали сниматься с лагеря. Они складывали в мешки шатры и палатки, грузили их на повозки и фуры, а затем уходили разрозненными толпами. Мессир Гарнье де Клиссон и его соратники, находившиеся в замке Брест, заметили, что происходит. Поэтому они сказали: «Сделаем вылазку и ударим в тыл уходящим! Мы нанесем им урон и вернемся назад с пленниками!» Они так и сделали. Выйдя наружу, они не слишком удалились от замка, ибо люди графа де Монфора располагались лагерем очень близко, в палисадниках перед рвами.

Воины гарнизона вышли с копьями в руках, полностью готовые начать бой и ударить в спину монфорцам. Уже завязали стычку, как вдруг из-за крепости стремительно появилась засада и напала на воинов, охранявших ворота. Когда те заметили врагов, то очень встревожились, но, тем не менее, стали храбро обороняться.

Мессир Гарнье и его люди услышали шум схватки. Поэтому они оставили свой замысел, вернулись к замку и очень отважно вступили в бой. С великим трудом смогли они сдержать натиск противника, ибо мост был опущен, ворота открыты, а нападавшие всеми силами старались ворваться внутрь. Разгорелась яростная и лютая схватка, воины гарнизона совершили множество ратных подвигов, и особенно отличился мессир Гарнье де Клиссон. Ведь он держался позади всех своих людей и, доблестно сражаясь, прикрывал их отход к воротам. Те, кто стоял наверху ворот, пускали стрелы, бросали камни и заставили штурмующих попятиться. Но всё равно, как ни велика была доблесть в рыцаре и его людях, ворота были бы захвачены, если бы те, кто стоял наверху, не получили дозволение поднять мост и опустить решетку. Когда они это сделали, то перекинули [со стены] маленький дощатый мостик, по которому их люди поднялись в замок один за другим. При этом мессир Гарнье де Клиссон, находясь впереди, прокладывал путь своим людям и всеми силами помогал им вернуться в гарнизон. В тот день он совершил подвиги, достойные отважного мужа, но при этом получил весьма тяжелые раны, и лишь с великим трудом доставили его в замок. Очень многие были ранены в этой стычке и на той, и на другой стороне.

Граф де Монфор и все его люди вернулись в лагерь, на прежнее место, и когда защитники замка увидели, как обстоит дело, то ясно поняли, что их обманули. Но еще больше они огорчились из-за того, что мессир Гарнье де Клиссон, раненый в голову и тело, не мог получить в замке надлежащего ухода. Через три дня он скончался, и все воины были растеряны и встревожены, когда увидели своего капитана мертвым.

Граф де Монфор получил известие о смерти мессира Гарнье де Клиссона и очень обрадовался. Ведь он хорошо знал, что не сможет завладеть крепостью до тех пор, пока мессир Гарнье будет жив. Затем граф распорядился, чтобы мессир Эрви де Леон провел переговоры с защитниками Бреста и передал, что им будут прощены все провинности, если они согласятся сдать крепость. Воины гарнизона видели, что их капитан мертв, а помощь не появляется ни с какой стороны. Поэтому они стали за себя опасаться и в итоге сдали Брест графу де Монфору в обмен на сохранность своих жизней и имущества.

Так завладел граф де Монфор Брестским замком. Разместив в нем новых людей и припасы, он поручил охранять его, под честное слово, одному из своих дворян, коему вполне доверял.

Выступив из Бреста, граф де Монфор прибыл под Орэ — замок, основанный по приказу Юлия Цезаря. Он управился столь хорошо, что замок был ему сдан как относившийся к владениям герцогов Бретонских. После этого граф проследовал дальше и прибыл под Гуи-Ле-Форе. Его впустили туда, а затем и в Сюзеньо — прекрасный замок, который стоит в трех лье от Ванна и является палатой герцогов Бретонских. Графа приняли в Сюзеньо весьма радушно, и провел он там — я не знаю сколько дней. Оттуда он прибыл в Ванн, где и обосновался. При нем постоянно находился мессир Эрви де Леон, а также множество других рыцарей и оруженосцев Бретани. С помощью даров граф старался привязать к себе как дворянство, так и добрые города. Он содержал большую пышную свиту и велел всюду платить сполна и щедро, ничего не беря в долг. Поэтому все люди были довольны графом и его придворными и говорили:

«У нас хороший сеньор, и, судя по его поведению, он желает нам лишь добра. Но дай-то Бог, чтоб он оставил нас в покое!»

 

Глава 4

О том, почему мессир Карл де Блуа долго воздерживался от похода в Бретань, и о том, как сеньоры Франции обещали оказать ему помощь

Учитывая заглавие и предисловие к этому разделу, посвященному бретонским событиям, можно было бы удивиться: о чем тогда думал мессир Карл де Блуа, который состоял в браке с законной наследницей Бретани и принадлежал к влиятельнейшему французскому линьяжу, будучи племянником короля Филиппа и графа Алансонского, а также братом графа Блуаского? Почему этот сеньор дал свободно действовать графу де Монфору, а не помешал ему сам или через своих представителей, когда он только начал захватывать добрые города, крепости и замки Бретани? Ведь граф де Монфор брал под свою власть достояние бретонских герцогов, всюду назначая людей, благонадежных и дружественных по отношению лично к нему. В то же время он приобретал расположение рыцарей и оруженосцев, ибо мог выказывать широкую щедрость после того, как присвоил в Лиможе великую казну, которая, как выше сказано, принадлежала его почившему брату.

Это удивляло очень многих рыцарей и оруженосцев Бретани, которые хорошо знали, что по своей супруге именно мессир Карл де Блуа имеет право стать герцогом Бретонским. Но, поскольку он это терпел и допускал, они говорили в своих беседах, что не могут сами по себе объединиться и начать действовать в его поддержку.

Мессир Карл де Блуа так долго медлил с тем, чтобы явиться в Бретань и потребовать соблюдения своих прав, что даже слишком. Ибо граф де Монфор уже настолько сильно укрепился всевозможными способами и приобрел стольких друзей, что выбить его оттуда стало весьма непростым делом: очень много значит, кто первым сумеет вступить во владение.

Разумеется, мессир Карл де Блуа, находясь в Париже, был осведомлен обо всех этих событиях и обсуждал их со своими дядьями, королем Франции и графом Алансонским, а также со своим двоюродным братом, герцогом Нормандским, который очень его любил. Однако в ответ его лишь угощали сладкими красивыми речами, говоря:

«Милый кузен, не тревожьтесь ни о чём! Пусть этот граф де Монфор ездит по Бретани и разбрасывается деньгами, которые достались ему от герцога, его брата. Что бы он там ни вытворял, в конце концов ему надлежит явиться сюда, дабы получить герцогство от нас. Бароны, рыцари и другие держатели фьефов в Бретани не настолько глупы и несведущи, чтобы признать его сеньором без нашего дозволения. За такой опрометчивый шаг им пришлось бы дорого заплатить. Поэтому, милый кузен, ни о чем не тревожьтесь! Последнее слово всё равно остается за нами. Вы — герцог Бретани, и считайте, что уже от нас ее получили. Мы вас держим за герцога и наследника, а если кто захочет возразить — мы на него поглядим! Мы поможем вам защищать и отстаивать герцогство от всех врагов. Это наша обязанность, и мы докажем это делом».

Успокоенный такими речами, мессир Карл де Блуа поверил в то, что ему говорили и обещали. Он позаботился об увеличении своего придворного штата и, отказавшись от герба Шатийонов, начал использовать герб Бретани. По всему Парижу мастера были очень сильно загружены заказами на изготовление знамен, флажков, обойной ткани для покоев, курдин и всяких других вещей, которые должны быть отмечены гербом в имуществе какого-нибудь сеньора или дамы. И подписывался он уже так: «Карл де Шатийон, герцог Бретонский и сир де Гиз». А тем временем граф де Монфор, думая упрочить свое положение, повсюду старался обзавестись друзьями, как в самой Бретани, так и в соседних землях. Тоже открыто используя титул и герб герцогов Бретонских, он подписывался: «Жан, герцог Бретонский, граф Монфорский и Лиможский».

Так, из-за этих событий, начали разгораться в Бретани распри, которые повлекли за собой столь великие войны и ужасные злодеяния, что едва ли можно было найти какое-нибудь средство или решение, дабы восстановить там мир.

 

Глава 5

О тому как граф де Монфор съездил в Англию и принес оммаж английскому королю

Граф де Монфор видел, что ему покорилось всё или почти всё герцогство Бретонское, и не усматривал никаких мятежников и противников, с коими надлежало бы сильно считаться, ибо мало-помалу все приходили к нему в повиновение. Однако со стороны — от своих друзей, живших во Франции, и в частности от графа Фландрского, который был его шурином, — он прослышал и узнал, что мессир Карл де Блуа титулуется и подписывается герцогом Бретонским, используя соответствующий герб. Он уже принес клятву верности и оммаж за герцогство Бретонское королю Франции, коему полагалось получать с него рельеф, и теперь ведет приготовления, чтобы прийти в Бретань и заявить о своих правах на наследство. Король Франции, как его естественный и верховный сеньор, должен ему помочь, и найдутся у него для этого и добрые друзья, и мудрые советники.

Подумав и поразмыслив над этим, граф ясно увидел и понял, что его ждет отнюдь не мирное правление. Поэтому он посоветовался с теми, кому наиболее доверял. Они сказали в ответ:

«Сир, лишь своими собственными силами вы не сможете противостоять могуществу короля Франции. Слишком оно велико. Кроме того, ваш противник, Карл де Блуа, располагает поддержкой очень многих друзей, поскольку король Франции и граф Алансонский приходятся ему дядьями. Но сделайте вот что: вы очень надежно подготовитесь и укрепитесь против врагов, если съездите в Англию. Принесите королю Английскому клятву верности и оммаж за герцогство Бретонское и станьте его вассалом на том условии, что он поможет вам защищаться и обороняться от всех людей, будь то король Франции или кто другой. Король Англии согласится на эту сделку весьма охотно, ибо, высаживаясь в Бретани, он получит прекрасную возможность вторгаться во Францию, а затем оставлять своих людей в бретонских гарнизонах на отдых. Пока длится эта распря, вы всегда будете иметь в Англии добрых друзей. А если ваша родственница, жена Карла де Блуа, вдруг умрет, что вполне возможно, вы станете полновластным хозяином герцогства Бретонского. Никто — ни мужчина, ни женщина — уже никогда его у вас не оспорит».

Граф де Монфор с большой радостью прислушался к этому совету, ибо счел его верным и полезным. Дабы отправиться в Англию, он привел в порядок свои дела и вышел в море из Ванна с хорошей свитой, состоявшей из рыцарей и оруженосцев. Граф увез с собой множество прекрасных драгоценностей, чтобы дарить и жаловать их для пользы дела и приобретать, таким образом, друзей. Все эти драгоценности были из лиможской сокровищницы его брата, герцога Бретонского.

Граф высадился в Англии в Плимуте. На своих судах он привез много коней. Когда их вывели на берег, граф и его люди сели верхом и поехали в сторону Лондона. По прибытии они спросили о короле. Им сказали, что он находится в Виндзоре: вместе с королевой он бывает там чаще всего. Граф де Монфор, называвший себя герцогом Бретонским, отдохнул в Лондоне один день. Затем он и его люди вновь сели на коней и поехали в сторону Виндзора. Пообедав по пути в Брэмфорде, они прибыли в Виндзор и нашли там короля и королеву, которые уже были извещены об их приезде. Придворные рыцари устроили гостям очень почетную встречу и проводили их к королю.

О том, как проходило знакомство графа с королем, мне следует распространяться лишь настолько, насколько это относится к цели его поездки. Он изложил свое дело хорошо и рассудительно, а король выслушал его с благожелательным вниманием. Затем король ответил, следуя совету, полученному от монсеньора Робера д’Артуа, который всегда находился рядом:

«Милый кузен! Вы вернетесь в Лондон, а спустя четыре дня я проведу там обсуждение со своим советом. Тогда вам и будет сказано обо всём, что я соизволю сделать в ответ на ваши просьбы».

Граф де Монфор удовольствовался этим обещанием. Отужинав с королевской четой, он заночевал в Виндзоре, а следующим утром уехал в Лондон. Вместе со своими людьми граф находился там до тех пор, пока его не пригласили, от имени короля и его совета, в Вестминстерский дворец, в палату совещаний. Находившиеся там прелаты и бароны уважительно приветствовали графа и усадили на почетное место. Затем они очень мудро справились о цели его приезда и попросили, чтобы он соизволил высказаться, хотя все и так уже знали достаточно, поскольку король и мессир Робер д’Артуа, осведомленные о сути дела, заранее объявили повестку совещания.

Граф повел речь и сказал, что, как прямой наследник и преемник недавно почившего герцога Бретонского, он прибыл в Бретань и вступил во владение своим наследством. Его права еще никто не оспорил, но он опасается, что это должно случиться, ибо Карл де Блуа состоит в браке с его племянницей, дочерью графа де Пантьевра, и говорит, что у него есть право, по жене, на бретонское наследство. Карл де Блуа уже получил на это подтверждение от Филиппа де Валуа, который называет себя королем Франции:

«И поскольку, — продолжал граф, — присутствующий здесь король, мой сеньор, ведет борьбу за корону Франции, подписываясь и именуясь французским королем, а также ради того, чтобы я мог получать от него поддержку, помощь и защиту во всех делах, я обращаюсь к нему и заявляю о своем желании стать его вассалом через клятву и уста, дабы принять и держать герцогство Бретонское от него. Когда это будет сделано и он примет меня в вассалы, я поведу речь дальше».

После этих слов сеньоры, прелаты и бароны посмотрели друг на друга, ничего не отвечая. Тогда заговорил мессир Робер д’Артуа и сказал: «Милый кузен, покиньте ненадолго палату. Скоро вас призовут обратно». Граф де Монфор вышел, и король попросил оставшихся сеньоров обсудить услышанные предложения.

Совещание длилось недолго, ибо суть вопроса была совершенно ясна, чтобы принять решение. Там не было и речи об отказе. Ведь советники еще раньше обдумали и рассмотрели положение королевских дел и ход войны. Среди прочего, они вспомнили, что двоюродный брат короля — герцог Брабантский, его зять — герцог Гельдернский и другие немцы целых два года водили его за нос. Они заставили короля столь сильно потратиться, что он до сих пор оставался в убытке, без надежды скоро из него выйти. При всём том он ничего не завоевал, а лишь утомил себя и своих людей, разоряя маленький клочок Французского королевства и осаждая Камбре и Турне. Поэтому советники решили, что, действуя так и полагаясь на алчных немцев, король не достигнет своей цели. Однако его наверняка ждет удача, если он станет использовать Бретань как очень удобное место для военных сборов и путь для вторжений во Францию. Такой подход к делу и другие благоприятные события, которые вполне могут случиться, позволят королю вести войну более решительно и успешно.

Затем позвали назад графа де Монфора. Когда он вошел в палату, ему было сказано, что король постановил принять его в свои ближайшие вассалы, руками и устами, и пусть он поклянется быть его ближайшим вассалом во все времена и держать герцогство Бретонское от короля нынешнего и от тех, кто будет править Англией в дальнейшем. Граф де Монфор вложил свои руки в руки короля Англии, а затем епископ Линкольнский пригласил его повторять за ним. Граф слово в слово повторил всё сказанное епископом и принес оммаж, скрепив его клятвой верности, руками и устами. Вся речь, которую он произнес, повторяя за епископом, была засвидетельствована прелатами и сеньорами Англии, которые там присутствовали, в удостоверение чего были изданы грамоты и размножены публичные указы.

После того как граф де Монфор, называвший себя герцогом Бретонским, со всей надлежащей торжественностью был принят в вассалы и связал себя соответствующими обязательствами, он попросил короля, как своего непосредственного сеньора, о следующем. Если король Филипп, называющий себя королем Франции, или кто-нибудь другой, от имени мессира Карла де Блуа и его супруги, считающей себя бретонской наследницей, попытается захватить Бретань с такими большими силами, что граф не сможет им противостоять, то пусть король Англии окажет ему помощь и поддержку в той форме и манере, в какой сеньор должен помогать своему вассалу. Король с ним об этом условился, в подтверждение чего также были изданы грамоты и памятные указы. Грамоты, которые графу надлежало увезти с собой, были скреплены печатью короля Англии и печатями английских баронов, присутствовавших на всех переговорах и постановлениях.

Всё это было сделано как можно скорее, ибо граф желал незамедлительно вернуться в Бретань, герцогом коей он себя называл. Простившись с королем и сеньорами, он велел всюду расплатиться и рассчитаться, а затем отбыл из Лондона и поехал в сторону Плимута, где стояли его корабли. Граф нашел их в полной готовности, а ветер благоприятным для отправления в Бретань. Тогда он и его люди взошли на борт и плыли под парусами до тех пор, пока не достигли Ванна, откуда раньше отчалили в Англию. Бросив якорь, они отдохнули в городе, который вместе с сельской округой был на их стороне. Затем, на второй день, они сели на коней, приехали в Нант и нашли там графиню, именовавшую себя герцогиней. Она встретила супруга и всех его спутников с великой радостью и спросила о новостях. Подробно и обстоятельно рассказав, как проходили переговоры, граф с похвалой отозвался о короле Англии, а также об английских прелатах и баронах, коих смог повидать.

 

Глава 6

О том, как графа де Монфора вызвали в Париж

Едва ли что-нибудь из содеянного может остаться неузнанным. В Париж, к мессиру Карлу де Блуа и другим сеньорам, пришли вести о том, что граф де Монфор силой и путем переговоров подчинил почти всю Бретань, а затем побывал в Англии, принес английскому королю оммаж за герцогство Бретонское и стал его вассалом. Эти вести тотчас были донесены королю. Услышав их, он испытал большое неудовольствие и призвал к себе 12 пэров Франции, а вернее, тех из них, кто мог прибыть немедленно. Когда они явились, король спросил, что лучше предпринять по этому делу. Ему сказали и посоветовали, чтобы он, наконец, вызвал к себе этого графа де Монфора, ибо слишком долго его приходится ждать. Для поездки в Бретань были выбраны сир де Монморанси и сир де Сен-Венан. Эти два барона отправились в путь из Парижа, имея в своем эскорте более 60 лошадей, и ехали, пока не прибыли в Нант. Там они нашли графа де Монфора и графиню, которые веселились на большом пиру с рыцарями и оруженосцами, а также с дамами и девицами Бретонской земли.

Граф оказал посланникам очень радушный, почетный прием, ибо принадлежал к их линьяжу. Умные и осмотрительные, два барона весьма многое оставили недосказанным в своей беседе с графом. Ведь во Франции о нём велось много разных пересудов, но они намеренно обошли их молчанием и попросили, чтобы на первый раз он соизволил исполнить желание короля и прибыл в Париж.

Граф посоветовался с некоторыми людьми из своего совета и графиней, своей женой. Графиня сказала, чтобы он ни в коем случае не соглашался ехать, ибо в Париже ему делать нечего. Другие же советники говорили, что дела там как раз имеются, ибо никакие извинения не позволяют ему уклониться от того, чтобы съездить во Францию и принять герцогство от короля. Граф сказал в ответ на эти речи:

«Я уже принял герцогство от короля Англии. Этого достаточно. Я не должен и не могу принести больше одного оммажа».

Тогда ему сказали:

«Но ведь если король Франции будет столь благожелателен, что примет у вас оммаж, вы легко уладите дело с королем Англии. У него хватает забот в других землях, и он не выгонит вас из Бретани. А король Франции, наверное, зовет вас по другому поводу».

Наконец граф де Монфор дал себя убедить и уговорить. Проведя необходимые сборы, он выехал из Нанта в обществе двух вышеназванных баронов, а также рыцарей Бретани. Продолжая свой путь, он прибыл в Париж и расположился в отеле со всеми своими людьми. Когда стало известно о его приезде, все были крайне обрадованы. Его шурин, граф Фландрский, пришел повидаться с ним, и они выказали друг другу великое радушие.

Весь день после приезда в Париж, а также и наступившую ночь граф де Монфор совершенно спокойно провел в своем отеле. На следующее утро, в час терций, он выехал с кортежем, в коем было более 100 лошадей, и направился к королевскому дворцу, где тогда находился король Франции и почти все благородные прелаты и бароны королевства Французского.

Спешившись возле дворцовой лестницы, граф поднялся по ее ступеням, а затем шел вперед до тех пор, пока не оказался в одной большой палате, полностью покрытой и украшенной тканями, очень нарядными и весьма дорогими. Графа там уже ждали король и его сеньоры.

Когда граф вошел в палату, на него очень пристально посмотрели те, кто никогда его прежде не видел, а король Франции метнул на него самый тяжелый взор. Граф де Монфор встал перед ним на колени и весьма смиренно сказал:

«Монсеньор, вы меня вызвали, и я прибыл по вашему велению». Король молвил в ответ: «Граф де Монфор, я вам за это признателен, но меня крайне удивляет, как и почему вы посмели хозяйничать в герцогстве Бретонском, на которое у вас нет никаких прав. Ведь есть и более близкий наследник, чем вы, коего вы желаете обездолить. И, как нам доложили, чтобы упрочить свое положение, вы съездили к нашему противнику, королю Англии, и принесли ему клятву верности и оммаж за герцогство Бретонское».

Граф молвил в ответ:

«О! Сир, не верьте этому, ибо на самом деле вы плохо осведомлены. Я это сделал бы весьма неохотно! А насчет наследственных прав, о коих вы говорите, — сир, не извольте гневаться, но мне кажется, что вы заблуждаетесь, ибо я не знаю никого, кто доводился бы более близкой родней почившему герцогу, нежели я — его брат. Однако если судебным путем, по закону, будет установлено и объявлено, что есть другой, более близкий наследник, то я вовсе не сочту для себя позорным и постыдным отказаться от наследства».

В ответ на его речь, король произнес:

«Граф де Монфор, вы сказали об этом достаточно. Но мы повелеваем вам, под угрозой потерять всё, что вы держите от нас или можете и должны держать: не покидайте Париж в течение пятнадцати дней, до тех пор, пока бароны и пэры не вынесут суждение и постановление об этом родственном споре. Вот тогда вы и узнаете, какие наследственные права у вас есть. А если вы поступите иначе, то нас разгневаете».

Граф ему ответил:

«Монсеньор, я повинуюсь».

Затем он поднялся с колен и, отдав круговой поклон, простился со всеми высокородными прелатами и баронами, а они ответили ему тем же.

Вернувшись из дворца в отель, граф стал напряженно думать и размышлять о положении своих дел. Он едва смог пообедать — так был задумчив, и запретил, чтобы к нему в покой входил кто-нибудь, кроме слуг.

 

Глава 7

О том, как граф де Монфор вернулся в Нант

О чем граф де Монфор раздумывал — я вам скажу: он очень сильно раскаивался из-за того, что прибыл в Париж и отдал себя во власть короля и своих противников. И говорил он про себя так:

«Если я дождусь постановления двенадцати пэров, меня, скорей всего, задержат и посадят в темницу. А если я захочу обрести свободу, мне, в лучшем случае, придется отдать всё, чем я завладел, и отчитаться за казну герцога, моего брата, которую я взял и присвоил в Лиможе, а затем использовал для себя.

Со всем тем обнаружится, что я действительно побывал в Англии, принес ом-маж английскому королю за герцогство Бретонское и, следовательно, очень сильно провинился. Даже не знаю, какую меру пресечения двенадцать пэров Франции пожелают избрать для меня в этом случае. Короче, всё рассмотрев, я не вижу никакой выгоды, чтобы оставаться здесь, ожидая, когда минуют 15 дней».

Итак, полностью взвесив и обдумав свои дела, граф решил, что покинет Париж и вернется в Бретань. А если за ним пожелают последовать, то пусть приезжают: его найдут во всеоружии, а страну — полностью закрытой для чужаков. Кроме того, он призовет короля Англии, который всей своей верностью клялся ему помогать, будь то против короля Франции или кого иного.

Придя в своих раздумьях к таким выводам и решениям, граф де Монфор собрался в дорогу. Я вам скажу, как он это сделал. Он вырядился в одежду одного из своих менестрелей и сел на коня, и слуга менестреля тоже. Затем граф выехал из Парижа. При этом все его люди, кроме тех, кто должен был знать его замысел, искренне считали, что он всё еще остается в своем покое. Ведь его камергеры говорили, что он болен и лежит в постели, даже когда он был уже в Бретани.

Ночной порой граф прибыл в Нант и направился к своей супруге-графине. Сначала она его не узнала в непривычном наряде, а как вгляделась — сразу подумала, что дела идут плохо. Граф во всех подробностях объяснил, что вышло из этой поездки и почему он вернулся в таком виде.

«Монсеньор, — сказала графиня, — ничего другого я и не ждала. Вам незачем было туда ездить. В соответствии с тем, что вы начали и затеяли, вас ждет война. Это вернее верного. Поэтому готовьтесь и принимайте необходимые меры. Берегите любовь добрых городов и сеньоров Бретани, которые держат вашу сторону».

Граф ей ответил, что так и сделает.

 

Глава 8

О тому как двенадцать пэров Франции присудили герцогство Бретонское мессиру Карлу де Блуа

Вам следует знать, что король Франции, его брат граф Алансонский, герцог Нормандский, мессир Карл де Блуа и все их сторонники были очень сильно разгневаны, когда стало известно, что граф де Монфор тайком уехал из Парижа. Сначала заподозрили, что именно граф Фландрский посоветовал ему так поступить, поскольку был его шурином. Однако он привел в свое оправдание столь весомые доводы, что все подозрения с него были сняты.

Хотя, как вы слышали, граф де Монфор скрытно покинул Париж, всё еще оставался в силе пятнадцатидневный срок, по истечении которого двенадцать пэров должны были вынести постановление о герцогстве Бретонском. В итоге, пэры полностью присудили герцогство мессиру Карлу де Блуа и отстранили от наследования графа де Монфора по двум причинам. Во-первых, потому что госпожа-супруга монсеньора Карла де Блуа по своему отцу была родной племянницей почившего герцога, а значит, и более близкой его наследницей, нежели граф де Монфор, отец которого никогда не был герцогом Бретонским. Другая причина состояла в том, что если бы даже у графа и были какие-нибудь права на герцогство, он их теперь лишался в силу двух обстоятельств. Во-первых, потому что принес оммаж другому сеньору, а не королю Франции, от коего должен был держать герцогство в качестве фьефа. Во-вторых, потому что он преступил повеление своего сеньора-короля, выйдя из-под ареста и уехав без разрешения.

Когда это постановление было единодушно вынесено избранными и уполномоченными прелатами и баронами, король позвал своего племянника, мессира Карла де Блуа, и сказал ему:

«Милый племянник, вам присудили наследство, превосходное и великое. Теперь срочно постарайтесь отвоевать его у того, кто завладел им несправедливо. Попросите всех ваших друзей, чтобы они соизволили помочь вам в этом деле. Я тоже не подведу — помогу вам людьми и средствами и скажу своему сыну, герцогу Нормандскому, чтобы он возглавил это предприятие вместе с вами. Поспешите же! Наш противник, король Англии, коему граф де Монфор принес оммаж, может явиться в Бретань или послать туда своих людей. Если граф разместит англичан в добрых городах и замках, входящих в бретонский домен, то нам нелегко будет выбить их оттуда, и нанесут они нам слишком большой ущерб. Ведь англичанам не подыскать более удобного пути во Францию, нежели через Бретань».

Опустившись перед королем на колени, мессир Карл де Блуа и его брат граф Блуаский смиренно поблагодарили его за эти слова. Затем они поднялись и пошли по кругу просить помощи у своих друзей: прежде всего, у своего дяди, графа Алансонского, а потом у своего двоюродного брата, герцога Нормандского, герцога Эда Бургундского, его сына, мессира Филиппа Бургундского, герцога Пьера Бурбонского, его брата, мессира Жака де Бурбона, графа де Понтьё, графа Э и Гина, коннетабля Франции, графа Вандомского, графа Даммартенского, сеньора де Шатийона и многих баронов из их линьяжа. Все любезно, по доброй воле согласились оказать услугу мессиру Карлу де Блуа и отправиться с ним в Бретань за свой собственный счет. Затем они как можно скорее подготовились и снарядились, постановив, что проведут военный сбор в Шартре и дождутся друг друга в городе Ле-Мане или Анжере.

 

Глава 9

О том, как французские сеньоры выступили в поход, чтобы войти в пределы Бретани, и о том, как им сдался замок Шантосо

Когда все эти господа, которые должны были идти с монсеньором Карлом де Блуа в земли Бретани, дабы помочь отвоевать его наследство, подготовились и собрали своих людей, то выступили в путь один за другим — некоторые из Парижа, а иные — из своих мест. Большинство собралось в городе Ле-Мане, где уже находился герцог Нормандский, возглавивший это военное предприятие. Затем все латники прибыли в Ансени, который стоит на границе при входе в Бретань, и задержались там на три дня, чтобы подождать тех, кто еще не подошел, и привести в порядок обоз и конвой. Когда они это сделали, то выступили походным строем, намереваясь войти в пределы Бретани. Проведя полевой смотр, они насчитали 5 тысяч латников, а также 3 тысячи генуэзцев, которых возглавляли два рыцаря из Генуи. Одного из них звали мессир Отон Дориа, а другого — мессир Карло Гримальди. Кроме того, там было большое количество бидалей и арбалетчиков под предводительством Галлуа де Ла-Бома, савойского рыцаря.

Когда все эти воины — латники, арбалетчики, бидали при копьях и павезах и прочие — выступили из Ансени в поле, то направились к очень мощному замку, под названием Шантосо. Он стоит у реки на горе и является ключом от входа в Бретань. В его гарнизоне насчитывалось много добрых латников, а капитанами и блюстителями были два очень храбрых рыцаря из Лотарингии. Их звали мессир Миль и мессир Валеран.

Поскольку герцог Нормандский, который был главой всего войска, и другие французские сеньоры видели, что замок очень сильно укреплен, на совете было решено начать осаду. Ведь если бы французы проследовали дальше, оставив Шантосо позади себя, его гарнизон смог бы нанести урон им самим и обозам с продовольствием. Поэтому они осадили замок столь плотно, сколь могли, и совершили на него много приступов. Особенно при этом отличились генуэзцы, которые известны как превосходные арбалетчики. Иногда они бросались на приступ слишком неосмотрительно и теряли своих соратников, ибо гарнизон замка оборонялся на совесть.

Французские сеньоры сообразили, что нужно заполнить рвы, чтобы ближе подступить к стенам. Поэтому они распорядились собрать всех жителей из окрестных селений. Когда тех привели, им было велено рубить лес, а затем, волоком и на повозках, доставлять бревна к замку и кидать их во рвы. Вложив в это дело великое усердие, селяне сумели заполнить рвы как раз в том месте, где было удобнее вести штурм. Пока шла эта работа, французские сеньоры велели соорудить и сколотить деревянный замок на двенадцати колесах, полностью крытый и укрепленный, где вполне могли поместиться две сотни латников и сотня арбалетчиков. Затем, с помощью людской силы, этот замок, полный латников и арбалетчиков, подвели довольно близко к стене. И было в названном замке три уровня: на первом, верхнем, находились латники, на втором — арбалетчики, а на третьем, в самом низу, — люди с кирками; ломая стену, они должны были полностью ее разрушить и снести.

В тот день, когда осадные орудия и замок на колесах были выдвинуты вперед, Шантосо подвергся очень яростному штурму. Много людей было убито и ранено как среди оборонявшихся, так и среди нападавших. Отстреливаясь, осажденные израсходовали весь свой арсенал, а те, кто находился в передвижном замке, трижды получали свежие подкрепления.

Наконец, мессир Миль и мессир Валеран увидели, что штурм идет непрерывно, многие их люди ранены, а помощь не появляется ни с какой стороны. Опасаясь, как бы их не взяли силой, они вступили в переговоры с герцогом Нормандским, с коим полагалось обсуждать все дела, и сдали замок в обмен на сохранность своих жизней и имущества.

Так завладели французы замком Шантосо. Они его заново укрепили, пополнили всякими припасами, и герцог Нормандский передал его мессиру Карлу де Блуа как наследному герцогу Бретонскому. Затем они проследовали дальше и направились к Нанту, в котором находился граф де Монфор. Хорошо осведомленный о скором прибытии этих французских сеньоров, он принял соответствующие меры: свою жену и юного сына отослал в Ванн, а сам приготовился обороняться, отдав необходимые распоряжения.

 

Глава 10

О том, как французские сеньоры подвергли осаде город Нант, в котором находился граф де Монфор

На пути к Нанту французам встретился большой добрый город, защищенный только рвами и палисадами и называемый Каркефур. Когда маршалы с воинами авангарда подступили к городу, то начали сильно его штурмовать. Местные жители были плохо защищены, слабо вооружены и не могли выстоять против генуэзских арбалетчиков и латников. Полностью захватив город, нападавшие сожгли его более чем наполовину, а всех, кого смогли настичь, предали мечу. Это было весьма печально.

Сеньоры расположились на ночлег в тамошней округе, а на следующий день построились, чтобы подступить к Нанту, до которого от Каркефура было всего четыре лье. В первую очередь, на разведку послали авангард, чтобы выяснить, где сеньоры могут раскинуть свои станы. Когда воины авангарда расположились под городом, следом за ними прибыл герцог Нормандский со всеми сеньорами и обозом. Соблюдая надлежащий порядок, они разбили лагерь и велели расставить шатры, палатки и павильоны.

Город Нант велик, а протекающая через него река Луара весьма широка. Поэтому французские сеньоры не смогли окружить Нант полностью. Ведь тому, кто пожелает это сделать, необходимо иметь огромное войско. Если бы осажденные постоянно отсиживались за городскими укреплениями и участвовали только в мелких стычках, обороняя барьеры, им не пришлось бы заботиться ни о чём другом, и французские сеньоры потратили бы время под Нантом впустую. В помощь осажденным была река, которую нельзя отвести от города, а всех необходимых припасов у них тоже было достаточно. Однако, как я расскажу, их подвела собственная гордыня и самонадеянность.

Однажды утром мессир Эрви де Леон, который был довольно храбрым рыцарем и состоял у графа в главных советниках, выехал из города с двумя сотнями латников. Ибо еще накануне вечером в город был впущен лазутчик, который сообщил, что во вражеский лагерь скоро прибудут 15 вьючных лошадей, нагруженных припасами, и назвал путь, коим они проследуют. А сопровождать их, мол, будут только 60 копий.

Желая нанести противнику вред и урон, мессир Эрви де Леон склонил наемных воинов и некоторых молодых горожан к тому, чтобы сделать вылазку. Однажды утром, на рассвете, они выступили из города в поле через Ришбурскую потерну и скрытно выехали на одну старую дорогу, указанную слугой-лазутчиком. Там они повстречали обоз, состоявший из вьючных лошадей, а также сопровождающих, которые были совсем вялыми и сонными, ибо очень мало спали той ночью. Тут две сотни из отряда мессира Эрви де Леона немедля напали на этих обозников и конвоиров. Более половины из них были убиты и ранены, а остальные бежали по дороге, ведущей к лагерю, издавая громкие крики.

В ту пору французский ночной дозор все еще находился в поле. Поэтому он устремился туда, откуда доносились возгласы и шум стычки. Воины в лагере тоже поднялись по тревоге.

Когда мессир Эрви де Леон и его люди увидели, что враг надвигается большими силами, то спешно отступили к городским воротам и укрыли в них свою добычу. Они и сами могли вернуться в город с малыми потерями, если бы пожелали, но горделивая самонадеянность побудила их остаться и сражаться. В разгоревшейся схватке воины из лагеря одержали верх, многих ранили и повергли наземь. Затем французы вознамерились войти в город и уже почти захватили мост, так что большинству горожан пришлось вооружиться, чтобы дать им отпор. Превосходный рыцарь мессир Эрви де Леон сражался там, совершая множество прекрасных подвигов. Благодаря его стойкой обороне и подкреплению, подоспевшему из города, французы были отброшены назад, ворота закрыты, мост поднят, а большая часть добычи спасена. Но слишком дорого это стоило, и особенно именитым горожанам. Многие из них были убиты, ранены и взяты в плен. Их отцы, братья и другие родичи горько по ним тужили, и говорили некоторые украдкой, что эта вылазка была сделана без нужды и вопреки приказу, ибо от них требовалось лишь охранять укрепления Нанта.

В то утро граф, еще ничего не зная, спал в своем отеле, когда его заставили подняться недобрые вести. Он был крайне рассержен, услышав горестный рассказ воинов и горожан о том, как они потеряли своих сыновей, братьев и друзей, — и всё из-за этой вылазки, которая, по мнению жителей Нанта, была совершена без всякой надобности. Поэтому, когда мессир Эрви де Леон предстал перед графом, тот его больно укорил и жестоко выбранил. Весьма помрачнев, мессир Эрви воспринял эти речи с великой обидой и неудовольствием из-за того, что они были сказаны открыто, во всеуслышание.

После этого случая мессир Эрви де Леон удалился в свой городской особняк. Оставив графа в его замке, он больше к нему не ходил.

 

Глава 11

О том, как из-за тайного сговора горожан Нанта с французскими сеньорами граф де Монфор был пленен в своем покое, и о том, как графиня де Монфор, пребывавшая в городе Ванне, обратилась с воззванием к своим сторонникам

Уже через три дня после того, как горожане и наемники Нанта понесли эти потери, случилась с графом де Монфором большая беда. Жители города тайно и скрытно заключили с герцогом Нормандским и его сеньорами договор — я вам скажу какой.

Однажды утром они оставили полностью открытой потерну под названием Де-Сов, и через нее большое количество латников беспрепятственно вошло в Нант, не причинив никакого вреда ни горожанам, ни горожанкам, ни мессиру Эрви де Леону с его семьей. Затем эти латники проследовали к графскому замку, сломали ворота и вошли внутрь. Найдя графа в спальне, они схватили его, когда он вооружался. Четверо французских рыцарей отвели графа в шатер герцога Нормандского. Очень радуясь такому пленнику, герцог сказал:

«Граф де Монфор, вы заставили нас изрядно потрудиться! Хотите вы или нет, вам придется вернуться в Париж и выслушать приговор, который был вынесен и издан по вашему делу». — «Монсеньор, — ответствовал граф, — сие тяжело для меня. Я доверял своим людям, а они меня предали».

Затем граф был отведен в другую часть лагеря и отдан под надежную охрану смелых рыцарей, близких родственников мессира Карла де Блуа.

После этого герцог Нормандский и все французские сеньоры с великой торжественностью, под игру множества труб, дудок и рожков, вступили в Нант. Подъехав ко дворцу, сеньоры расположились там со своими свитами. Мессир Эрви де Леон был выпущен из плена и стал человеком мессира Карла де Блуа, поклявшись отныне и впредь хранить ему верность и преданность. Никогда впоследствии не видели, чтобы он поступил вопреки этой клятве. Все остальные пленники тоже были отпущены. По этим приметам вполне можно было заключить, что горожане Нанта и мессир Эрви были в сговоре с герцогом Нормандским и французскими сеньорами.

Эти события случились накануне праздника Всех Святых, в год Милости по счету 1341; а в день праздника герцог Нормандский со всеми господами устроил придворное торжество в замке Нанта. Там названный герцог передал город Нант во владение мессиру Карлу де Блуа, а все именитые горожане признали его герцогом и сеньором, принеся клятву верности и оммаж. Так же сделали все бароны и рыцари из окрестных земель: мессир де Клиссон, мессир д’Ансени, сир де Бомануар, сир де Малетруа и еще добрых сорок рыцарей Бретани, присутствовавших на этом торжестве в день Всех Святых.

В течение четырех дней, пока длились празднества, в Нант постоянно приезжали разные держатели фьефов — рыцари и оруженосцы, дамы и девицы. Они приносили оммаж мессиру Карлу де Блуа за свои владения и признавали его сеньором, именуя при этом герцогом. Однако оставалось еще немало городов, крепостей, замков и сеньорий, которые поддерживали другую сторону и в дальнейшем всегда были против мессира Карла де Блуа. Ведь герцог Нормандский и французские господа слишком быстро покинули Нант и Бретонскую землю. Если бы они остались в Нанте на зиму и дали своим отрядам действовать по всей Бретани, то постепенно бы ее отвоевали и привлекли на свою сторону сердца сеньоров и дам, считавших справедливыми притязания графа де Монфора. Однако этого не было сделано, и война в Бретани разгорелась снова, ибо король Англии оказал поддержку и помощь тем сеньорам и дамам, которые, будучи сторонниками графа де Монфора, заключили с ним союз и хранили твердую убежденность, что его дело правое, так как он доводился братом покойному герцогу Бретонскому.

Герцог Нормандский и сеньоры оставались в Нанте до осьмицы Святого Мартина, то есть до наступления зимы. Тогда они решили на совете, что вернутся во Францию, ибо бретонцы отсиживались в своих гарнизонах, никак не показывая, что желают собраться вместе и вести войну.

Пока сеньоры еще находились в Нанте, мессир Карл де Блуа, как герцог Бретонский, написал жителям городов Ренн, Ванн, Кемперле, Кемпер-Корантен, Энбон, Ламбаль, Генган, Динан, Доль, Сен-Майё, Сен-Мало, а также всех пограничных и прибрежных областей Бретани, чтобы они соизволили приехать в Нант, выказали ему покорность и сделали то, что обязаны. Некоторые туда приехали, но другие сказали и написали мессиру Карлу де Блуа, что вовсе не считают нужным так делать. Ведь его уже очень сильно опередила графиня де Монфор, у которой сердце было поистине мужское и львиное.

В тот день, когда ее мужа пленили при обстоятельствах, о которых я вам рассказывал, она находилась в Ванне, в замке под названием Ла-Моль, и при ней был ее семилетний сын по имени Жан, очень милый ребенок. Ничуть не растерянная, графиня закусила удила и немедля созвала рыцарей, оруженосцев и всех других, на чью любовь, помощь и службу рассчитывала. Когда они прибыли, дама со слезами поведала им о вероломной измене и злодействе, которые, по ее словам, были совершены против ее супруга. Затем она продолжила речь в таких выражениях:

«Милые сеньоры и добрые люди! Своего господина я считаю уже за мертвого. Но вот его сын и наследник — ваш сеньор! Он-то у вас остался и сделает вам еще много добра! Извольте же честно хранить ему верность, как это пристало делать всем добрым людям по отношению к своему сеньору. Я вам буду госпожой, доброй и любезной, а для сына, вашего сеньора, подыщу хорошего опекуна-регента, который поможет оберегать, защищать и отстаивать наши права и его наследство. Я, дама, почти овдовевшая и потерявшая мужа, горячо прошу, чтобы вы, сочувствуя мне и ребенку, хранили нам верность и преданность, как до сих пор делали это по отношению к моему супругу, его отцу!»

Тогда все люди, бароны, рыцари и оруженосцы, державшие сторону графа, прониклись великой жалостью к даме и ребенку, и стали ее утешать, говоря:

«Сударыня, ничего не бойтесь! До тех пор, пока жизни будут в наших телах, мы останемся с вами, ибо это — наш долг и обязанность!»

А она им сказала:

«Большое спасибо!»

Сразу затем, нисколько не медля после известия о пленении мужа, графиня де Монфор с отрядом, в котором было более 500 копий, проехала по городам, крепостям и замкам, усилила там гарнизоны и таким образом очень поправила свои дела.

 

Глава 12

О том, как сеньоры вернулись во Францию, и о том, как действовала графиня де Монфор

Перед тем как покинуть мессира Карла де Блуа, французские сеньоры посоветовали ему задержаться на зиму в городе Нанте. Пусть он велит потихоньку готовить там припасы и предоставит своим людям действовать, ведя гарнизонную войну. А когда наступит летняя пора, французские сеньоры, при необходимости, к нему вернутся. И говорили они, что мессир Карл де Блуа уже одержал победу: поскольку он стал господином Нанта и самой важной части Бретани, граф де Монфор уже никогда не сможет ему навредить.

Мессир Карл де Блуа соглашался со всем, что ему говорили. Дабы помогать ему советом, в Нанте остались некоторые храбрые люди из его линьяжа, а герцог Нормандский и другие сеньоры вернулись во Францию и разъехались по своим владениям.

Когда король Филипп увидел, что герцог Нормандский привез ему в качестве подарка графа де Монфора, то очень обрадовался. И пришлось графу выслушать весьма суровый выговор за то, что он уехал из Парижа без дозволения. Будучи пленником, граф не знал, что ответить, но, как мог, постарался выказать смирение. Он уже не надеялся когда-либо получить свободу, и его предчувствия были верны.

Графа отослали в темницу Луврского замка. К нему были приставлены надежные охранники, которые еженедельно получали жалованье и довольствие, дабы стеречь его днем и ночью. И платили им хорошо.

Так и остался граф де Монфор в этой неволе, в темнице Луврского замка, и находился там, пока не умер.

Однако теперь я желаю повести речь о графине де Монфор, чтобы рассказать, какую выдержку она проявила. Всегда обладавшая отвагой под стать мужчине и льву, она не испугалась ничуть, но позаботилась и распорядилась о том, чтобы привести свои дела в доброе состояние.

Ясно предвидя, что ее противники, мессир Карл де Блуа и французы, в первую очередь подвергнут осаде Ренн, графиня назначила туда капитаном одного храброго рыцаря из бретонских бретонцев. Его звали мессир Гильом де Кадудаль. Человек весьма надежный, исполненный доброго совета, он прежде пользовался большим благоволением у графа де Монфора.

Дама также пополнила все другие крепости латниками и арбалетчиками, а затем посоветовалась с мессиром Амори де Клиссоном, которого постоянно держала подле себя: стоит ли ей послать в Англию за помощью? Рыцарь ответил, что в этом пока нет никакой необходимости: графине не следует утруждать короля Англии и англичан до тех пор, пока она не окажется в более тяжелом положении, чем находится сейчас; а отплыть из Бретани в Англию можно всегда, как только потребуется, ибо преимущество графини состоит в том, что порты и гавани Бретани — на ее стороне. Поэтому всё осталось без изменений, и не случилось той зимой в Бретани никаких ратных подвигов, достойных упоминания.

 

Глава 13

О том, как французские сеньоры снова выступили в поход и осадили город Ренн, а также о том, как графиня де Монфор послала мессира Амори де Клиссона просить помощи у короля Англии

Когда наступила весна и вернулась теплая погода, мессир Карл де Блуа отправил своих представителей, в частности сеньора де Бомануара, во Францию к королю, своему дяде, чтобы тот соизволил прислать людей, которые помогли бы ему отвоевать остальные земли Бретани. Король прислушался к этой просьбе и поручил своему коннетаблю, графу Раулю д’Э, и его сыну, графу Гинскому, провести сбор латников и арбалетчиков, дабы отправиться с ними в Бретань. Тогда снарядились и выступили в путь герцог Бурбонский, мессир Жак де Бурбон, граф Блуаский, граф Вандомский, мессир Людовик Испанский, сир де Шатийон, сир де Куси, сир де Монморанси, сир де Сен-Венан и великое множество баронов и рыцарей Франции. Они двигались, пока не прибыли в город Нант. Уже через пятнадцать дней там собралось добрых 6 тысяч латников и 12 тысяч воинов с копьями и павезами, считая также генуэзских арбалетчиков, капитанами коих были мессир Отон Дориа и мессир Карло Гримальди.

Однажды французы выступили из Нанта большим и внушительным походным порядком. Избрав путь на Ренн, они двигались, пока не подступили к нему. Затем город был взят в осадное кольцо.

В ту пору у Ренна были большие предместья. Однако, когда капитан гарнизона и находившиеся там наемники почувствовали, что их собираются осадить, они сожгли предместья и очень сильно укрепили город со всех сторон.

Осада Ренна потребовала много сил и времени и продолжалась большую часть лета. В ходе нее случилось множество стычек и штурмов. При этом осажденные, а вернее, дворяне, мессир Гильом де Кадудаль и другие, держались очень хорошо и постоянно присматривали за горожанами, дабы те не заключили какое-нибудь подлое соглашение с противником.

Графиня де Монфор, находясь в Ванне, не имела достаточных сил, чтобы снять осаду. Поэтому она решила в своем совете: «Мне следует послать за помощью в Англию, иначе потом может быть слишком поздно». Советники графини полностью с ней согласились и попросили от ее имени мессира Амори де Клиссона, чтобы он соизволил отправиться в путь. И не думая отказываться, рыцарь приготовился к отъезду. Получив письма, адресованные королю Англии, мессиру Роберу д’Артуа, некоторым английским баронам и рыцарям, он взошел на корабль, стоявший в гавани Ванна, и отчалил.

С помощью Бога и ветра мессир Амори плыл по морю под парусом, пока не достиг Плимута. Мореходы причалили, бросили якорь, а затем названный мессир Амори сошел на берег со всеми своими спутниками. Они отдохнули в городе и приобрели лошадей. Когда все были полностью готовы, то сели верхом и продолжали свой путь, пока не прибыли в Лондон.

В те дни король, королева и мессир Робер д’Артуа находились в Бристольском округе. Это огорчило посланцев. Тем не менее они поехали туда и нашли короля и королеву. Как раз в то время супруги чествовали графа Солсбери и графа Саффолка, которых недавно выкупили из французского плена за 20 тысяч ноблей.

Когда мессир Амори де Клиссон прибыл ко двору, ему дали дорогу. Опустившись перед королем на колени, он подал письма. Король их взял и прочел: они содержали просьбу верить словам посланника. Тогда король отвел мессира Амори де Клиссона в сторону и позвал на совет мессира Робера д’Артуа. Затем посланник повел свой рассказ и подробно описал, как обстоят дела в Бретани и как держится в осаде город Ренн. От имени графини мессир Амори попросил короля, чтобы он соизволил вмешаться и помог защитить и отстоять страну, так как без его поддержки силы графини будут слишком малы по сравнению с вражеским войском, которое господствует в поле.

Король сказал в ответ:

«Мессир Амори, вы будете для нас желанным гостем. В настоящее время мы заняты развлечениями и не можем должным образом вникнуть в это дело, чтобы принять решение, которого требует случай. Однако уже через пятнадцать дней мы приедем в Лондон и соберем часть нашего совета. Там вы и получите окончательный ответ по всем вопросам. Как вам известно, мы находимся в состоянии перемирия с нашим противником, Филиппом де Валуа. Поэтому нам надлежит хорошо посовещаться о том, как поступить в связи с этой войной в Бретани».

Мессир Амори де Клиссон остался вполне доволен таким ответом. Покинув короля и мессира Робера д’Артуа, он вернулся в Лондон.

 

Глава 14

О том, как мессир Амори де Клиссон нанял многих рыцарей и оруженосцев, чтобы они воевали на стороне графини де Монфор

К назначенному дню король был уже в Лондоне и разослал письменные приглашения тем советникам, которых желал видеть. Все собрались в Вестминстере, и туда же прибыл мессир Амори де Клиссон. Когда его позвали в палату совещаний, он, в присутствии короля и советников, изложил цель своего приезда. При этом он попросил, чтобы ему ответили как можно скорей и оказали помощь его госпоже, графине де Монфор. Тогда рыцарю велели покинуть палату до тех пор, пока советники не переговорят между собой.

В ходе обсуждений советники обменялись многими речами и мнениями, ибо король Англии ни в коем случае не хотел нарушить и разорвать двухгодичное перемирие, которое он заключил с Филиппом де Валуа, скрепив его клятвой и печатью. Вместе с тем надлежало, чтобы графиня де Монфор получила от короля помощь, поскольку она правила герцогством Бретонским как вассал английской короны, на основе клятвы верности и оммажа, и желала делать это и впредь.

В итоге было решено сделать один разумный ход, нисколько не вмешивая в это самого короля. Поскольку графиня де Монфор просит о подкреплении, ей его пошлют, но за деньги и ровно в таком количестве, которое она сама захочет и сможет оплачивать. В этом-то ей отказать никак нельзя. А когда перемирие между Францией и Англией закончится, королю дадут другой совет.

Затем мессира Амори де Клиссона позвали назад и объяснили, как на сей раз надлежит действовать. Вникнув в это предложение, он сразу оценил его разумность и ответил согласием. После этого он спросил о латниках и лучниках, и сеньоры Англии указали, каких ему следует взять, чтобы хорошо исполнить возложенное на него дело.

Совсем недавно из королевства Шотландского вернулся мессир Готье де Мони, молодой рыцарь родом из Эно. Во всех военных предприятиях, где его видели, он вел себя столь отважно, что слава и почет доставались преимущественно ему одному. Поэтому мессир Амори де Клиссон завербовал его, дабы он стал наемником графини де Монфор и капитаном над всеми прочими. Рыцарь получил под свое начало 300 копий и 2 тысячи лучников. Столь большой отряд лучников собрали немедленно, чтобы пополнить ими бретонские гарнизоны. В Плимут доставили припасы и стянули корабли, и когда всё было готово, прибыли те, кому надлежало отплыть в Бретань. Затем они погрузились на корабли, отчалили из порта Плимута и вышли в море.

Вместе с мессиром Готье де Мони, который был верховным предводителем этого войска, в плавание отправились два брата-рыцаря — Луи и Жан де Лефдаль, мессир Хъюберт де Френэ, Ле-Хаз Брабантский, мессир Герхард Баутерсам, мессир Алэн Суинфорд, мессир Льюис Кламбо, мессир Эдуард Лантон, мессир Вильям Туше, мессир Хъюг Феррере, Вильям Пеньел, Томас Пауле, Джон и Вильям Клинтон и многие другие.

Англичане плыли по морю, развернув паруса в сторону Бретани. Однако когда половина пути была уже пройдена, поднялась такая большая буря и подул такой сильный встречный ветер, что все они оказались на краю гибели. Шторм отогнал их в Ирландское море, и провели они там более пятнадцати дней, прежде чем смогли продолжить свой путь. Плывя назад из Ирландского моря, англичане пристали к острову Бреа, который относится к бретонским владениям. Они отдохнули там четыре дня, а затем снова погрузились на корабли и вышли в море, дабы высадиться в Энбоне, где их ожидала графиня де Монфор, к рассказу о которой мы скоро вернемся. А сейчас поговорим об осаде Ренна.

 

Глава 15

О том, как горожане Ренна сдались мессиру Карлу де Блуа

Мессир Карл де Блуа и вышеназванные французские сеньоры держали город Ренн в осаде долгое время и устраивали много приступов. Поэтому именитые горожане стали считать свое положение слишком опасным. Они охотно заключили бы какое-нибудь соглашение с мессиром Карлом, если бы у них хватило на это смелости. Но, опасаясь своего капитана и наемников, они говорили между собой втихомолку:

«Мы более чем глупцы, раз позволяем, чтобы нас втягивали в войну и уничтожали ради графини де Монфор, да еще считаем при этом, что ее дело правое. Мы теряем наше добро в полях и наследственных имениях, а сами постоянно рискуем погибнуть во время штурмов и стычек, которые против нас устраивают осаждающие. И не видать нам подмоги ниоткуда, ибо эта графиня не сможет долго выстоять против французского воинства».

Жители Ренна тайно ворчали и роптали между собой всё сильней. И вот как-то ночью, желая иметь свободу действий, они по дружному сговору схватили своего капитана Гильома де Кадудаля и заточили его в башне вместе с несколькими наемниками, которые, на их взгляд, были наиболее влиятельными. Затем горожане вступили в переговоры с мессиром Карлом де Блуа и французами и пообещали сдать город на том условии, что узники будут отпущены без выкупа и при желании смогут беспрепятственно уйти со своим имуществом к графине де Монфор. Если всем горожанам и их собственности будет обеспечена безопасность, они станут добрыми французами и признают мессира Карла де Блуа своим сеньором, герцогом Бретонским.

Французы охотно прислушались к этим условиям и клятвенно обещали их соблюдать в точности так, как хотели горожане. И отбыли из города Ренна мессир Гильом де Кадудаль и все воины, присланные туда графиней, ибо они никогда не перешли бы на сторону французов. Они погрузили на коней все свои вещи, ничего из них не оставив, и направились к графине в Энбон. Та была крайне огорчена, узнав о случившемся, и терялась в тревожных догадках, поскольку до сих пор не имела никаких известий от мессира Амори де Клиссона. Графиня опасалась, что он не может выполнить поручение, поскольку ее супруг оказался в плену у французов, и неизвестно, жив он еще или мертв.

 

Глава 16

О том, как мессир Карл де Блуа осадил Энбон, в котором находилась графиня де Монфор, и о том, как графиня устроила пожар во французском лагере, а затем укрылась в замке Брест

Итак, мессир Карл де Блуа и французы завладели городом Ренном и вступили в него с великой радостью. Именитые горожане приняли названного мес-сира Карла как своего герцога и сеньора. Его проводили в церковь, где он торжественно поклялся на Святом Евангелии, что будет править в соответствии с бретонскими кутюмами и обычаями; и все стали его людьми.

В течение четырех дней французы подкрепляли свои силы продовольствием, которое было доставлено из окрестных земель или найдено в самом городе. Тем временем сеньоры обсудили на общем совете, куда им следует направиться: к Ванну или же к Энбону, где находилась графиня де Монфор. В итоге было решено, что они придут под Энбон и запрут в нем графиню, ибо, если его удастся завоевать, войне настанет конец. Затем они выступили из Ренна большим походным порядком и, придя под Энбон, осадили его так плотно, как могли, но только с суши, ибо со стороны моря никаких осадных сооружений воздвигнуть было нельзя.

Графиня не имела недостатка в сторонниках — рыцарях, оруженосцах и добрых латниках, коих она содержала на свои средства в Энбоне. Сама она пребывала в замке, а ее люди — в городе. Когда началась осада, в Энбоне вместе с графиней находились мессир Ив де Тигри, сир де Ландерно, кастелян Генгана, два брата де Кирик, мессир Анри де Пенфор со своим братом Оливье и епископ Леона Бретонского, который был дядей мессира Эрви де Леона, состоявшего при мессире Карле де Блуа.

Французы обустраивали лагерь, а тем временем генуэзцы и испанцы подступили к барьерам, чтобы завязать стычку. Их капитаном, вместе с мессиром Отоном Дориа, был маршал войска мессир Людовик Испанский. Выйдя против них, воины гарнизона повели себя очень отважно, и продолжалась стычка до самого вечера, пока все нападавшие не отступили в свои расположения. На следующий день они вновь подошли к барьерам, чтобы вести перестрелку и стычку, и многие там были ранены с обеих сторон.

Пока продолжалась эта стычка, французы штурмовали стены почти на всех участках, а воины гарнизона отважно оборонялись. Графиня де Монфор, у которой сердце было мужское и львиное, ездила из улицы в улицу на боевом коне, облаченная в доспех, и призывала своих людей хорошо себя выказать. Она также велела, чтобы женщины и дети разбирали мостовую, носили камни и булыжники на стены и помогали защитникам.

Кроме того, графиня замыслила великое дело, которое надлежит считать свидетельством ее доблести. Она велела, чтобы примерно двести воинов сели на коней, а затем приказала открыть ворота, которые тогда никто не штурмовал, и поехала со своими людьми, чтобы с тыла напасть и обрушиться на французские станы. В тот час из охраны там были только пажи да слуги, ибо все латники участвовали в штурме или же наблюдали за его ходом со стороны. Когда графиня ворвалась в лагерь, то велела поджечь его более чем в тридцати местах. Вверх поднялись столбы огня и дыма, раздался шум и крик. Те, кто вел штурм, полностью его прекратили, дивясь: что такое могло случиться? И потеряли сеньоры из-за этой вылазки и поджога множество своих коней и припасов.

Мессир Людовик Испанский, маршал войска, был одним из первых, кто вернулся в свое расположение. Услышав, что графиня де Монфор участвует в этой вылазке, он был не столько расстроен из-за понесенного ущерба, сколько обрадован тем, что графиня покинула укрепления. И воскликнул он громко:

«Итак, быстро по коням! Эту женщину с отрядом надо перехватить! Им не войти обратно в Энбон или иную крепость Бретани! Они — наши! А иначе войне не будет конца!»

Тут увидели бы вы, как все воины поспешно садятся на коней и собираются возле маршала, который для этого велел трубить в трубы с великой силой. Затем они перекрыли графине все пути к отступлению и отрезали ее от города.

Графиня хорошо видела, что не сможет войти обратно в Энбон. Поэтому она отъехала в поле и сказала своим людям:

«Поедем к Бресту! Его гарнизон держит нашу сторону. Нас там примут».

Выполняя ее приказ, все направились по дороге на Брест и были уже в изрядном отдалении, прежде чем это заметили во французском войске. Ведь мессир Людовик Испанский и французы сторожили пути к Энбону, чтобы перехватить графиню и ее людей. Тогда пришли сказать и доложить мессиру Людовику:

«Сир! Вы ждете тут напрасно: графиня и ее люди скачут в сторону Бреста».

Услышав эту весть, мессир Людовик Испанский воскликнул:

«За ними! За ними!»

Тут увидели бы вы, как все люди, ломая строй, пришпоривают коней и мчатся вслед за графиней. Тем днем пришлось французам изрядно потрудиться, ибо некоторые из них участвовали в погоне, а другие тушили пожар, который полыхал в лагере и причинил им великий ущерб в конях, припасах и снаряжении.

Даже некоторые французы говорили тогда меж собой:

«Вот отважная графиня! Хорошо умеет воевать и совершила сегодня великое дело: вышла из города Энбона, сожгла наши станы, заставила нас прекратить штурм и теперь направляется в Брест, исполнив свой замысел без ущерба для себя!»

Они говорили верно, ибо мессир Людовик со своим отрядом так и не смог ее догнать, и укрылась она в замке Бреста. Правда, нескольких ее людей, у которых были плохие лошади, всё-таки настигли в дороге: они стали пленниками и оказались во власти своих врагов.

 

Глава 17

О том, как графиня де Монфор вернулась в город и замок Энбон

Очень был раздосадован мессир Людовик Испанский, когда увидел, что графиня от него ускользнула и затворилась в замке Бреста. Затем он и его люди поехали назад совсем медленным шагом, ибо их лошади были настолько загнаны, что едва переводили дыхание. По возвращении в лагерь французы обнаружили, что люди там всё еще трудятся, стараясь привести в порядок шатры и палатки, соорудить новые укрытия из веток с листвой и доставить продовольствие из Ренна и окрестных селений, ибо немалая часть их припасов была уничтожена.

Когда мессир Людовик Испанский спешился и снял доспехи, то пришел к шатру мессира Карла де Блуа. Там уже собрались граф Блуаский, герцог Бурбонский, граф Понтьё, граф Э, коннетабль Франции, и сир де Шатийон. Они без умолку обсуждали графиню де Монфор и отважную, дерзкую вылазку, которую она совершила. Увидев мессира Людовика Испанского, сеньоры спросили, чем закончилась погоня? Он ответил прямо:

«Графиня спаслась и вместе со своими людьми укрылась в замке Бреста». — «Ну что ж, — ответили они, — значит, теперь она там и останется, а гарнизон Энбона потеряет в силе и совете, ибо графиня увела с собой много добрых воинов».

Успокоив себя таким образом, все разошлись на ночной отдых. Минувшим днем они очень устали и утрудились, поскольку сначала вели большой штурм, а потом устроили погоню за графиней. Кроме того, они изрядно поволновались, видя, как пылают некоторые из их станов. Однако теперь сеньоры полагали, что графиня находится в Бресте, и ни о чем не тревожились. Полностью уверенные в своей безопасности, они поспали ночью и утром дольше обычного.

Если, выступив из Энбона, графиня де Монфор совершила доблестное деяние, то по прибытии в Брест она замыслила еще одно, ничуть не менее рискованное. Французские сеньоры просчитались, когда решили, что она уже вне досягаемости и засаду на нее устраивать не надо. Вскоре им пришлось пожалеть об этом. Я вам расскажу почему.

По прибытии в Брест графиня и ее люди легко подкрепились едой и питьем и поспали примерно три часа. После того как они сами и их лошади отдохнули, графиня велела всем встать, вооружиться и собраться в путь. Она взяла еще до сотни воинов из гарнизона Бреста и велела сменить всех слабых лошадей на других. Примерно в полночь воины во главе с графиней выступили из Бреста и поехали резвым галопом по дороге на Энбон. Уже находясь в пути, графиня сказала им так:

«Я хорошо знаю, что мои добрые люди в Энбоне очень тревожатся из-за меня. Чтобы их ободрить, мне нужно войти с вами в город. Я научу вас, как это сделать. Когда мы будем уже поблизости от Энбона, одна часть наших воинов нападет на вражеское войско и разбудит его, а другая, во главе со мной, направится прямо к городу. Мы прикажем отворить барьеры, опустить мост и открыть ворота. Как только враг начнет подниматься по тревоге, наши воины отступят. Мы дождемся их возле барьеров и мало-помалу войдем в Энбон».

Всё было сделано по замыслу графини де Монфор. Проведя ночь в пути, перед самым рассветом они оказались поблизости от вражеского лагеря и Энбона. Тогда было решено, что мессир Гильом де Кадудаль и мессир Ив де Тигри с двумя сотнями человек поедут завязать стычку и устроят переполох в лагере. Пока они будут отвлекать французов на себя, графиня и остальные воины подъедут к барьерам и велят их открыть.

И вот два рыцаря с их отрядом напали на лагерь, а тем временем графиня и остальные воины направились по старой, поросшей бурьяном дороге, которая вела прямо ко рву. Всё это было сделано одновременно. В одной из сторон французского лагеря воины пробудились, и пока они поднимались по тревоге, защитники города поняли, что графиня находится у ворот. Ведь той ночью все энбонцы бодрствовали, охваченные великим страхом и беспокойством за свою госпожу. Узнав, что она находится столь близко, они с ликованием опустили мост, распахнули ворота и отворили барьеры. Все поднялись по мосту в крепость и, оставив там лошадей, построились возле барьеров, чтобы подождать других воинов, которые уже совершили набег на лагерь и теперь возвращались назад, никем не преследуемые. В конце концов, все благополучно въехали в город и замок.

Когда настало утро, французы точно узнали, что графиня де Монфор вернулась в Энбон. Они сочли совершенное ею деяние за очень доблестный подвиг. И говорили сеньоры между собой, что сами черти носят эту графиню.

 

Глава 18

О том, как мессир Карл де Блуа разделил свое войско на две части и пошел осаждать Орэ, и о том, как защитники города Энбона, сильно донимаемые мессиром Людовиком Испанским, вступили в переговоры с французами и дали графине припасов на пять дней

Мессир Карл де Блуа весьма огорчился, когда увидел, что его воины, штурмуя Энбон, ничего не могут захватить. И собрались господа на совет, чтобы обсудить, как им действовать дальше. В итоге было решено, что они разделят свое войско на две части. Одна из них останется под Энбоном, а другая, вместе с мессиром Карлом, пойдет осаждать Орэ. Затем все, кто здесь уже назывался, выступили в отряде мессира Карла де Блуа и, придя под Орэ, осадили его. Однако этот замок слишком мощный, чтобы пытаться взять его штурмом, и в ту пору там не было недостатка в надежных капитанах и добрых воинах. Присланные графиней, они не имели никакой охоты сдаваться, ни по соглашению, ни как-нибудь иначе.

На расстоянии четырех лье от Орэ расположен город Ванн. В то время он был довольно сильно укреплен и полностью подчинялся графине. Капитаном гарнизона был мессир Жоффруа де Малетруа, тогда как его кузен, сир де Малетруа, находился в войске мессира Карла де Блуа.

В другой стороне стоял город Динан-ан-Бретань, защищенный лишь рвами и палисадами. Его капитаном был кастелян Генгана, но в ту пору он там отсутствовал, поскольку вместе с графиней де Монфор оборонял Энбон. Однако он оставил в городе Динане, в своем отеле, жену, дочерей, а также сына — рыцаря, которого звали мессир Рено. В силу своей молодости мессир Рено был очень отважным человеком.

Между двумя городами, Ванном и Динаном, стоял мощный замок, именуемый Ла-Рош-Перью. В ту пору он держал сторону мессира Карла де Блуа, который отрядил в него добрых бургундских воинов. Их капитаном был оруженосец из Бургундии по имени Жерар де Малэн. При нем также находился один рыцарь, коего звали мессир Пьер Портебёф. Вместе со своими соратниками они разоряли всю округу и каждый день отправлялись в разъезды, один раз — направо, другой — налево, так что невозможно было доставить припасы ни в Ванн, ни в Динан. Все, кто пытался это сделать, подвергались нападению и теряли свои товары. Юный рыцарь мессир Рено де Генган очень сердился, считая, что всё это служит ему великим укором, поскольку он имел задание охранять город Динан. Наконец, он придумал, как с этим покончить. Однажды рыцарь устроил в поле засаду, захватил в плен названного Жерара де Малэна и 25 его бургундцев, а затем доставил их в город Динан. При этом он спас 12 купцов, которых бургундцы уводили в плен в замок Ла-Рош-Перью. За это деяние названного мессира Рено очень хвалили и весьма почитали.

Теперь я немного помолчу об этих бургундцах и мессире Карле де Блуа, осаждавшем замок Орэ, и расскажу о мессире Людовике Испанском и его людях, которые, как вы знаете, осаждали графиню де Монфор в Энбоне. Французы велели смастерить и сколотить большие осадные машины, а также доставить еще другие из Ренна и Нанта. Их воздвигли напротив Энбона и стали непрерывно метать тяжелые камни в стены, башни и ворота. Этот обстрел так изводил обитателей города, что некоторые из них начали поддаваться страху, ибо помощь не появлялась ниоткуда. Графиня пребывала из-за этого в глубокой сердечной печали. Успокаивая своих людей мягкими словами, она просила, чтобы они, ради Бога, не заключили какого-нибудь худого соглашения с противником. Она говорила:

«Мои добрые люди и верные друзья! Предчувствие мне подсказывает, что очень скоро мы получим хорошие вести из Англии. Мессир Амори де Клиссон вернется к нам с помощью, которую мы ожидаем с таким нетерпением!»

Однако не все вняли ласковым и приветливым речам госпожи графини. Как-то раз епископ Леона Бретонского, которого звали мессир Ги, получил обещание безопасности и вышел на переговоры к своему племяннику, мессиру Эрви де Леону, участвовавшему в осаде Энбона. Они условились о том, что епископ с некоторыми рыцарями и оруженосцами, сидевшими в осаде, покинут графиню и придут сдаваться мессиру Людовику Испанскому, который тогда представлял особу мессира Карла де Блуа.

Графиню и так одолевало великое сердечное беспокойство, но она встревожилась вдвое сильней, когда почувствовала, что люди, доселе ей верно служившие, хотят заключить какое-то худое соглашение с противником. Поэтому она вышла из замка и явилась в город, чтобы переговорить с ними. Плача, графиня просила, чтобы они не изволили вступать ни в какие сделки с французами. Некоторые возымели к ней жалость и молвили:

«Сударыня, мы действуем так, поскольку опасаемся, что вы не получите никакой помощи из Англии. Возможно, мессир Амори де Клиссон не доставил ваше послание из-за несчастья, случившегося в пути; ведь на море часто бывают опасные бури. Но, какое бы соглашение ни пришлось заключить, мы вам клянемся: ваша личная безопасность будет обеспечена. Вы укроетесь либо в замке Энбона, либо в каком-нибудь другом, еще более надежном месте, — как вам будет угодно. При этом мы дадим вам припасов на пять дней. А за такой срок очень многое может случиться». — «Вы говорите верно, — ответила графиня, — большое спасибо».

Затем она вернулась наверх, в замок, очень сокрушаясь сердцем, ибо повод к тому был немалый.

 

Глава 19

О том, как мессир Готье де Мони прибыл с английской помощью в гавань Энбона

На третий день после этого разговора случилось, что графиня встала очень ранним утром и, посмотрев на море, увидела множество парусов, пламеневших над кораблями в лучах восходящего солнца. Это был флот, присланный из Англии. Графиня подождала некоторое время — корабли с баланжье подошли еще ближе. И когда она разглядела их, а также знамена и вымпелы, пламеневшие и реявшие на ветру, то упала без чувств от радости.

Люди графини, стоявшие рядом, подняли ее. Придя в себя, она сказала:

«Итак, быстро спускайтесь в город. Объявите эту новость нашим рыцарям. Вот идет к нам помощь из Англии!»

Повеление графини было тотчас исполнено.

Когда рыцарям сообщили новость, они поднялись наверх и совершенно ясно увидели, что это правда. Во всей флотилии насчитали добрых 120 парусов. Дозорные наверху замка начали трубить и устроили очень шумное ликование, так что это не осталось незамеченным для воинов в осадном лагере.

Рыцари и оруженосцы, которые участвовали в соглашении с французами, сказали епископу Ги де Леону:

«Сударь, вы провели переговоры и заключили соглашение с теми, кто нас осаждает. Однако к нам пришла помощь из Англии, и мы останемся с графиней, которой дали клятву верности и присягу. Подумайте, что вы хотите сделать, ибо сейчас самое время, чтобы вы возвестили противнику — сами или через кого-нибудь — о расторжении договора».

Через своего кузена, мессира Эрви де Леона, епископ связал себя с французами столь прочными обязательствами, что уже не мог пойти на попятную, да и не желал этого делать. Поэтому он молвил:

«Господа, я не пойду говорить с ними без вас, ибо вы все являетесь участниками этого соглашения, и я заключил его столь же по вашей воле, сколь и по своей собственной». — «Мессир Ги, — ответили рыцари, — вы говорите верно. Однако, что бы там ни было сделано, мы еще вполне можем от этого отказаться. Посему мы так и поступим, прямо сейчас, и останемся с нашей госпожой, которая оказала нам столько благодеяний и будет делать это и далее. Ведь с приходом английской помощи ее положение должно весьма упрочиться».

Видя их непреклонность, епископ Леонский не стал высказывать всего, что думал по этому поводу, хотя и был среди них самым знатным, с наилучшими родственными связями. Из-за прихода английской помощи епископ опасался, как бы дама не приказала удержать его силой, дабы посадить в темницу. Поэтому он старался говорить как можно любезней до тех пор, пока не оказался за пределами города. Придя в расположение французов, мессир Ги переговорил с мессиром Людовиком Испанским и со своим родичем. При этом он объявил, что сдается и переходит на их сторону, ибо слишком долго был заблудшим мятежником и не хочет более таковым оставаться. Затем епископ выбрал одного герольда и после точных наставлений послал его в Энбон, сказать графине, что он отказывается от принесенного ей оммажа и объявляет себя ее противником отныне и впредь.

К тому времени, когда прибыл герольд, графиня спустилась из замка в город, чтобы распорядиться насчет жилищ для английских сеньоров-рыцарей, чьи корабли уже входили в гавань Энбона. По этому случаю она была так обрадована, что не придала значения вызову, посланному мессиром Ги, и сказала, что у нее довольно людей и без него. С тем и вернулся герольд в осадный лагерь, исполнив свое поручение.

Графиня и ее рыцари оставались на пристани до тех пор, пока корабли не причалили. Самым первым на берег сошел мессир Амори де Клиссон. Дама, знавшая рыцаря, подошла его обнять и поцеловать, а затем сказала:

«Ах! Амори! Как вы всё-таки задержались, и как я вас заждалась!» — «Сударыня, — ответил рыцарь, — я не мог ничего поделать. Это случилось из-за морской бури. Если бы не она, мы были бы здесь еще три недели назад. Король Англии вас приветствует и шлет вам для начала три сотни латников и две тысячи лучников». — «Тогда, — сказала графиня, — добро им пожаловать! Мы очень этому рады!»

Затем на пристань сошли остальные рыцари и оруженосцы. Впереди держался мессир Готье де Мони — рыцарь красивый и румяный, милый и приятный с виду, хорошо сложенный во всех членах; ему было тогда примерно 36 лет. Мессир Амори де Клиссон сказал:

«Сударыня, вот рыцарь, назначенный капитаном этого отряда. Король Англии и сеньоры из его совета испытывают к нему большое доверие».

Тогда дама направилась к мессиру Готье, обняла его и очень нежно поцеловала, а затем и всех остальных — по очереди. Обойдя и приветив каждого, она повела их наверх, в замок, чтобы они там отдыхали и набирались сил до тех пор, пока все их люди не высадятся на берег и не выгрузят снаряжение. Дабы рыцари могли удобно устроиться, она велела потесниться своим людям. И отобедали все рыцари вместе с дамой.

 

Глава 20

О том, как англичане и бретонцы сломали большую осадную машину

Мессир Людовик Испанский, виконт де Роган и мессир Эрви де Леон тотчас узнали, что графиня получила помощь из Англии. Им сказал об этом епископ Леонский, а также другие бретонцы, которые ходили в гавань и видели, как там причаливает флотилия. Весьма призадумавшись, сеньоры, однако, не пожелали прекратить осаду. Вместо этого они велели зарядить осадные машины, которые бездействовали уже три дня, и бросать в город тяжелые камни. Англичане, еще не привыкшие к такому обстрелу, были тогда не на шутку встревожены.

После обеда мессир Готье де Мони увидел, что его соратники уже расходятся на отдых. Тогда он отвел в сторону мессира Ивона де Тигри, мессира Гильома де Кадудаля и кастеляна Генганского, чтобы расспросить их о положении дел в городе, о силах, имеющихся в осадном лагере, и о том, участвует ли мессир Карл де Блуа в осаде лично. Рыцари ответили, что мессира Карла де Блуа в лагере нет, так как он осаждает Орэ; а что касается положения дел в Энбоне, — эта осада была для них весьма тяжелой, но город хорошо снабжался продовольствием по морю, что очень его поддерживало. Всего же в гарнизоне насчитывается добрых пять сотен бойцов.

«Тогда, — сказал мессир Готье де Мони, — я хочу еще до ужина сходить посмотреть на эту большую машину. Велите подготовиться вашим людям, а я распоряжусь о своих. Мы постараемся повалить и изрубить машину, иначе она не даст нам спать. Она производит великий грохот и стоит слишком близко к городу».

Бретонские рыцари сказали в ответ:

«Сир, всё будет сделано по вашему замыслу».

После этой договоренности они снарядились и прилегли немного отдохнуть, равно как и англичане, которые сильно устали от морского путешествия.

Когда подошел час вечерни, бретонцы и англичане вооружились. Средь них было примерно 500 латников и столько же лучников, если не больше. Они велели открыть ворота, вблизи которых стояла упомянутая великая машина, и опустить мост, a затем совершенно спокойно вышли под флажком мессира Готье де Мони. Лучникам было сказано двигаться впереди. Так, не торопясь, дошли они до самой машины, которую охраняли примерно 100 латников и 100 генуэзских арбалетчиков. Когда те увидели, что приближаются вражеские латники и лучники, полностью готовые и построенные к бою, то в крайнем испуге бросились бежать по направлению к лагерю. Англичане и бретонцы остановились прямо возле «стрелы» этой великой машины. Они привели с собой рабочих и плотников, которые сразу принялись рубить машину и повергли ее наземь по частям.

Вместе с беглецами, которые оказались недостаточно храбры, чтобы противостоять людям графини, в лагерь пришла весть о том, что великая машина захвачена, повержена и разрушена. Тогда сеньоры велели трубить в трубы, дабы все воины вооружились и выступили в поле, каждый под знаменем своего сеньора. Однако это не было сделано сразу, а вскоре стало уже поздно. Пока они строились и собирались в полки, мессир Готье де Мони и его люди проследовали дальше вокруг города, а находившиеся при них плотники повалили еще две машины и разнесли их на куски.

Графиня де Монфор оставалась в своем замке и, видя всю эту потеху, радостно ликовала. Наконец, англичане и бретонцы двинулись обратно, прикрываемые лучниками с фланга. Французы построились в одну красивую рать, где было более двух тысяч человек, не считая генуэзцев, и преследовали противника до самых барьеров. Однако никакой стычки там не случилось, ибо уже наступили сумерки. Затем англичане и бретонцы вернулись в Энбон, не понеся никакого урона. Графиня де Монфор вышла им навстречу и выразила очень большую признательность за их отвагу, которая избавила ее от осадных машин.

 

Глава 21

О том, как мессир Людовик Испанский, сняв осаду с Энбона, пошел осаждать Динан, и о том, как по пути туда он взял штурмом замок Конке, который, однако, тут же был отвоеван англичанами

На следующий день мессир Людовик Испанский призвал виконта Роганского, епископа Леонского, мессира Эрви де Леона и начальника генуэзцев, дабы посовещаться и решить, как им действовать. Ведь они видели, что город весьма надежно укреплен, а его гарнизон пополнился добрыми латниками и лучниками, которые могут очень сильно досаждать им по ночам, из-за чего дальнейшее пребывание под Энбоном обернется для них скорее потерями и упреками, нежели выгодой. Всё взвесив, господа решили, что снимутся с лагеря и направятся к мессиру Карлу де Блуа и другим французским баронам, дабы объединить оба войска в одно. Затем они начали сниматься с лагеря. Собрав шатры и палатки, они погрузили их на повозки и пустили огонь гулять по своим шалашам.

Когда защитники Энбона увидели, что происходит, то сказали между собой:

«Наши враги уходят! Они снимаются с лагеря!»

Некоторые отчаянные воины сделали вылазку, чтобы захватить добычу, но получили отпор и были отброшены назад в крепость, понеся большие потери убитыми и пленными. Ибо, снимаясь с лагеря, все французские воины построились и сплотились в одну превосходную рать. Ни разу не нарушая своих порядков, они дождались друг друга и своего обоза с припасами, а затем прибыли в таком виде, с развернутыми знаменами, под Орэ.

Когда мессир Карл де Блуа и другие сеньоры увидели их, то удивились, почему они прекратили осаду. Мессир Людовик Испанский поведал им, что к графине прибыло большое подкрепление из Англии:

«Во главе него стоит капитан, рыцарь из Эно, очень храбрый человек, как он показал уже с самого начала. Ибо сразу по прибытии в Энбон, в тот же день, он и некоторые его люди выступили из крепости, а затем повалили и изрубили на куски наши осадные орудия, пока мы сидели за ужином. Я считаю это деяние великим подвигом. Зовут же оного рыцаря мессир Готье де Мони». — «Видит Бог, — ответил мессир Карл де Блуа, — это отважный человек! Я слышал о нем много рассказов. Таким образом, наша война разгорается с новой силой».

Оставив этот разговор, они повели речь о епископе Ги де Леоне, который покинул графиню де Монфор и прибыл к мессиру Карлу де Блуа, чтобы сдаться и служить ему. Крайне обрадованный приездом епископа, мессир Карл принял у него клятву верности, и в дальнейшем тот всегда держался возле его особы.

Тем же днем было постановлено, что мессир Людовик Испанский и все, кого он привел, пойдут осаждать город Динан и постараются его захватить. Они отдохнули в лагере под Орэ всего одну ночь, а на следующий день выступили в путь — все, за исключением епископа Ги де Леона, оставшегося с мессиром Карлом де Блуа. В этом войске насчитывалось 2500 латников и 300 генуэзских арбалетчиков. Когда названный мессир Людовик Испанский и его люди уже двигались в сторону Динана, они увидели на своем пути замок, который держал сторону графини и назывался Конке. Его блюстителем и кастеляном был один рыцарь из Ломбардии, коего звали мессир Мансион, и было с ним много наемников.

Подступив к названному замку, мессир Людовик и все его люди затеяли мощный штурм. Генуэзские арбалетчики сделали множество выстрелов, но воины гарнизона оборонялись весьма хорошо, и в первый день французы ничего не захватили. Они расположились под замком на ночь, а следующим днем снова пошли на штурм и отыскали путь и способ для того, чтобы повредить укрепления. Прямо там, где арбалетчики вели стрельбу и отвлекали на себя защитников замка, они стали ломать стену и, проделав большую брешь, ворвались внутрь, ибо людей у них было много. Когда воины гарнизона увидели себя в таком [безвыходном] положении, то пожелали сдаться с условием, что им сохранят жизнь. Однако никто не стал к ним прислушиваться. Все они были захвачены силой и перебиты без всякой пощады, за исключением рыцаря, которого оставили в живых и сделали пленником.

Завоевав таким образом Конке, они решили его удержать и отрядили для этого 60 воинов с новым кастеляном, добрым и надежным. Эти воины на свой страх и риск взялись охранять замок и восстановили укрепления, разрушенные во время штурма.

Затем отряд мессира Людовика Испанского проследовал дальше и осадил город Динан, капитаном которого был мессир Рено, сын кастеляна Генганского.

Тем временем в замок Энбон пришла весть о том, что мессир Людовик Испанский остановился под замком Конке. Тогда мессир Готье де Мони очень захотел туда отправиться и сказал мессиру Ивону де Тигри и другим:

«Нам нужно съездить к Конке и помочь его гарнизону. Если мы сумеем разбить мессира Людовика Испанского, то совершим славное дело!»

Эту речь поддержали все соратники. Они быстро собрались в путь, и те, кому было нужно, заново подковали своих коней. День миновал, а когда настало следующие утро, зазвучали рыцарские горны. Все воины вооружились, сели верхом и выехали из Энбона. В их отряде насчитывалось примерно 500 латников и 500 лучников, и направились они к замку Конке, не зная еще, что с ним случилось. Поэтому они весьма огорчились, когда обнаружили, что французы его захватили и оставили там свой гарнизон. Тем не менее они рассудили и сказали между собой, что замок вполне можно взять. Плотно его окружив, они разбили лагерь и послали в Энбон за своими продовольственными припасами. Погруженные на повозки, припасы были к ним доставлены.

Англичане и бретонцы провели под замком Конке три дня и в каждый из них устраивали приступы — большие, яростные и упорные. В гарнизоне находились испанцы, которые, рьяно обороняясь, совершали великие подвиги и ранили многих противников.

Перед последним штурмом нападавшие раздобыли плетни и дополнительно укрепили их. Затем лучники велели нести плетни перед собой, прикрываясь таким образом от камней, которые метали в них сверху. Выполняя свою задачу, они подступили к стенам столь близко, сколь могли, а затем принялись так стрелять вверх, что никто уже не осмеливался показаться из-за укреплений, если не хотел, чтобы стрела насквозь пронзила ему голову, руку или тело. В то время как лучники донимали воинов наверху укреплений, некоторые бретонцы постарались проломить стену и обнаружили заделанную брешь, через которую французы вошли в крепость прежде. Тогда, с помощью свай и кирок, они снова ее пробили, разворотили и уже проторенным путем проникли внутрь. Так был Конке взят и захвачен, а все находившиеся в нем испанцы убиты, за исключением капитана по имени Пьер Ферран де Тудеск, а также некоторых дворян из его земли. Они состояли у него на жаловании, и он поручился, что внесет за них выкуп, если потребуется.

Англичане снесли укрепления замка Конке, решив, что его вовсе не стоит охранять и удерживать. Затем они вернулись в Энбон и доставили туда своих пленников.

 

Глава 22

О том, как горожане Динана сдались после переговоров, и о том, как мессир Людовик Испанский захватил город Гарланд

Однако теперь я желаю рассказать о мессире Людовике Испанском, который велел, чтобы его войско раскинуло лагерь, полностью окружив город Динан-ан-Бретань. Сразу после этого он приказал срочно раздобыть малые лодки и челноки, дабы можно было штурмовать город со всех сторон — и с суши, и с воды.

Когда именитые горожане увидели эти приготовления, то стали за себя опасаться, а ведь они и так намного больше тяготели к французам и к мессиру Карлу де Блуа, нежели к графине де Монфор. Поэтому они вступили в тайные переговоры с мессиром Людовиком Испанским и пообещали сдать город в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Мессир Людовик охотно прислушался к этим условиям. Однако мессир Рено де Генган, капитан Динана, проведал, что ведутся переговоры о сдаче города. Люто разгневанный, он пригрозил самым влиятельным горожанам, что велит отрубить им головы, и назвал их вероломными злодеями и предателями. Тогда горожане весьма осерчали и заволновались, как бы он и впрямь не исполнил свою угрозу. Между ними и рыцарем вспыхнула такая ссора, что прямо там, в общей драке, они его и убили. Затем горожане дали знать мессиру Людовику Испанскому, что он может вступить в город: ему откроют ворота.

Очень обрадованный этой новостью, мессир Людовик вступил в Динан с большим сопровождением. На тот день там находилась жена кастеляна Генганского, а также его дети — две дочери и два юных сына. Хотя некоторые бретонцы и французы советовали мессиру Людовику удержать их в плену, он решительно отказался так поступить. Вместо этого он явил милосердие: велел выпустить из города всех Генганов с их людьми и под охраной проводить до самого Энбона. Это решение посчитали великой любезностью.

Мессир Людовик вступил во владение Динаном от имени мессира Карла де Блуа и оставил в гарнизоне латников, дабы они защищали и охраняли город. Затем он задержался там на четыре дня. Тогда же был освобожден Жерар де Малэн и все его соратники, которых, как говорилось выше, взял в плен мессир Рено де Генган. Мессир Людовик Испанский назначил Жерара де Малэна капитаном Динана, а заодно с ним и мессира Пьера Портебёфа.

Затем названный мессир Людовик Испанский направился со своим войском к одному большому приморскому городу под названием Гарланд и осадил его с суши. В ту пору город был не слишком укреплен. Рядом с ним есть морская гавань, одна из наиболее посещаемых во всей Бретани. Французы нашли в ней несколько кораблей, которые стояли на якоре и были нагружены бочками с вином, привезенными на продажу. Бочки были захвачены, конфискованы и в большом количестве выгружены на берег. Французы поместили их на повозки и отослали в лагерь под Орэ, удержав некоторую их часть для себя в качестве припасов.

Город Гарланд был взят штурмом, ибо в нем находились только горожане, а для его охраны требовался большой гарнизон. Затем его полностью разорили, захватив много всякого добра. При этом было сожжено пять церквей. Предводитель войска, Людовик Испанский, жестоко разгневался и велел повесить поджигателей. Поскольку город был чрезвычайно богат, французы собрали большую добычу и взяли в плен добрых купцов, чтобы получить с них выкуп.

Затем мессир Людовик Испанский приказал, чтобы виконт де Роган со многими рыцарями вернулся в осадный лагерь под Орэ. При себе он удержал не более 200 бойцов, генуэзцев и испанцев. Мессир Людовик сказал, что поплывет вдоль берега, куда его поведет отвага. Тем самым он совершил великое безрассудство и накликал на себя несчастье, о чём я вам расскажу довольно скоро.

 

Глава 23

О том, как мессир Людовик Испанский отправился в морской рейд, и о том, как он потерпел поражение от людей мессира Готье де Мони

Когда виконт де Роган и другие рыцари Франции и Бретани вернулись под Орэ, то подробно описали мессиру Карлу де Блуа весь свой поход и, в частности, как были взяты города Динан и Гарланд, где нашлось довольно чего пограбить. В довершение они сказали, что мессир Людовик Испанский, Отон Дориа и Ту да ль, великий морской эскюмер, отправились в плавание, взяв с собой только генуэзцев и испанцев. Мессир Карл де Блуа остался очень доволен этими новостями.

В тот час, когда под Орэ вернулся виконт де Роган, туда также прибыл большой отряд, присланный из Франции королем Филиппом. Ведь король был осведомлен, что графиня де Монфор получила из Англии большое подкрепление — латников и лучников. Поэтому он не хотел, чтобы из-за нехватки войск его кузен не смог противостоять врагу в поле, коль скоро сам обещал ему помощь.

Когда мессир Людовик Испанский, Тудаль и мессир Отон Дориа, начальник генуэзцев, взошли на корабли в Гарланде, у них в общей сложности могло насчитываться четыреста человек. Они поплыли вдоль побережья и высадились неподалеку от Кемперле. Затем слугам было велено выжечь всю открытую местность и доставить на корабли всё добро, которое найдут. Так захватили они в этом походе очень большую добычу. Правда, ее требовалось еще сохранить, но не тут-то было! Ибо к мессиру Готье де Мони и рыцарям, находившимся в Энбоне, пришла весть о том, что мессир Людовик Испанский, захватив Гарланд, выжег его со всей округой, а затем отослал назад многих воинов, так что теперь в его отряде может быть не более четырехсот человек.

И вот встрепенулись эти рыцари, находившиеся в Энбоне. Примерно четыреста латников и тысяча лучников немедленно вооружились, снарядились и взошли на нефы, баржи и баланжье. Выйдя из гавани, они поплыли под парусами вдоль морского берега, дабы причалить в Гарланде. Ветер и прилив им благоприятствовали, поэтому уже вскоре они были на месте. Там они увидели, что дома и церкви еще дымятся от пожара, учиненного французами. Добрые местные жители вышли им навстречу, стеная, воздевая руки и говоря:

«О дорогие сеньоры! Эти негодяи захватили, разграбили и сожгли наше имущество, а затем уплыли, следуя вдоль побережья!»

Когда мессир Готье де Мони и его люди услышали эту весть, то, не сходя с кораблей, отправились в путь-дорогу, чтобы найти противника. Со своих нефов и баланжье они видели дымы пожаров, полыхавших в сельской округе. Так плыли они, пока не оказались поблизости от Кемперле, у той самой гавани, где стояли вражеские суда, которые были полностью нагружены добычей, захваченной на побережье и особенно в Гарланде. Едва войдя в гавань Кемперле, англичане сразу захватили эти нефы, а всю охрану перебили и выбросили за борт. От крайне напуганных местных жителей они узнали, что французы отправились в набег: многие из них раздобыли коней и теперь грабят страну.

Тогда все латники и лучники, что были в отряде мессира Готье де Мони, сошли на берег и построились тремя полками. Было велено, чтобы два из них укрылись и притаились в одном леске, росшем поблизости, дабы мессир Людовик Испанский и его люди по возвращении не сочли, что силы слишком неравные. Ведь англичане хорошо знали, что именно через это место враги должны вернуться назад. Когда приказ был исполнен, все немного выпили и поели, а затем расселись на траве и песке, ожидая возвращения французов, которые тем временем свободно хозяйничали в округе Кемперле, ибо никто не преграждал им путь.

Когда люди мессира Людовика Испанского погрузили на повозки и фуры всю добычу, которую собирались доставить на корабли, то посчитали, что пора заканчивать поход, и направились назад к своей флотилии. Однако, подойдя ближе к морскому берегу, они увидели полк лучников, выдвинутый вперед, а немного поодаль — латников с развевающимися флажками. Тогда французы замерли на месте, дивясь, что это могут быть за люди? Сначала они решили, что жители Кемперле собрались в отряд и вышли сразиться с ними. Дабы проверить это, двум латникам было приказано сесть верхом. Одного звали Тассар де Гин, а другого — Юг де Виллер. Оба из Пикардии, они были оруженосцами в свите мессира Карла де Блуа, однако, желая отличиться, примкнули к мессиру Людовику Испанскому. Они сумели раздобыть себе довольно хороших коней, поэтому мессир Людовик сказал им:

«Мессир Луи Тассар и вы, Юг, постарайтесь подъехать к этим людям как можно ближе, дабы выяснить, кто они такие».

Оруженосцы сказали: «Охотно», а затем поехали вперед на двух добрых ронсенах и приблизились к англичанам и бретонцам настолько, что лучники вполне могли бы достать их своими стрелами, если бы пожелали.

Два оруженосца ясно разглядели, что это враги. Поэтому они вернулись и сказали:

«Сир, это англичане и бретонцы! Мы заметили и узнали флажок мессира Готье де Мони: червленое полотнище с тремя черными стропилами. А те, кого вы видите вон там — английские лучники. Подумайте, что вы хотите сказать и сделать».

Мессир Людовик ответил:

«Нам надлежит сражаться. Мы не можем отступить. Они завладели нашими кораблями, ибо мы слишком задержались на суше. Пойдемте вперед, во имя Бога и Святого Георгия! Нам следует попытать счастья в бою!»

Затем он велел выставить вперед свое знамя, которое нес оруженосец по имени Робер де Санти. Там, у знамени, мессир Людовик произвел в рыцари своего племянника, которого звали Альфонс Испанский. Построив генуэзцев и испанцев, сеньоры сказали им двигаться вперед. Битва началась с перестрелки, а затем сошлись и сразились латники.

В начале боя французы выказали себя превосходно. Если бы они имели дело только с одним вражеским отрядом, то легко бы с ним справились и столкнули бы его в море. Но тут из засады вышли два других отряда и взяли французов в окружение. Лютая там была схватка, и отважно сражались люди мессира Людовика, но англичане и бретонцы были слишком многочисленны. Знамя мессира Людовика было повержено, а его знаменосец — убит, равно как и племянник, мессир Альфонс. Лишь с великим трудом спаслись мессир Людовик Испанский, Тудаль и мессир Отон Дориа. Когда они увидели, что бремя битвы становится непосильным, то ринулись на прорыв к своим лошадям, которые стояли в стороне под присмотром слуг. А если бы кони не ждали сеньоров в полной готовности, ни за что не избегли бы они смерти иль плена. Потерпев поражение, они избрали дорогу к морю, и было их примерно 60 человек. Никто их не преследовал, ибо у англичан и бретонцев не было никаких лошадей, а кроме того, они старались уберечь то, что уже захватили.

Мессир Людовик Испанский и те, кто вырвался из битвы вместе с ним, заприметили в одной морской бухте крупную баржу. Мореходы из Кемперле укрыли и спрятали ее там, поскольку не решались плыть дальше, опасаясь французов. Увидев, что судно стоит у берега на якоре, французы устремились туда и стали хозяевами баржи и трех охранявших ее бретонцев. Однако взойти на баржу смогли не все, ибо сеньоры завели на нее своих коней. Поэтому Тассар де Гин, Юг де Виллер и некоторые бретонцы, знакомые с местностью, продолжили путь верхом и ехали день и ночь, пока не прибыли в Ренн. Там они задержались, чтобы дождаться вестей о мессире Людовике Испанском и своих соратниках, которые плыли по морю всю ночь и причалили в ближайшем к Ванну и Ренну порту Гредо.

Тем временем англичане погрузили ценную добычу, отнятую у французов, на корабли, а потом взошли на них сами со всеми пленниками. По возвращении в Энбон они поведали графине и своим товарищам, как управились. Те, разумеется, были весьма обрадованы, ибо англичане вернулись из этого похода с честью и выгодой.

Таковы военные приключения и превратности: порой думаешь, что уже полностью выиграл, как вдруг разом всё теряешь.

 

Глава 24

О том, как мессир Готье де Мони совершил приступ на Ла-Рош-Перъю, и как Ренье де Малэн захватил в плен мессира Джона Батлера и мессира Хьюберта де Френэ

Довольно скоро после этого случилось, что мессир Готье де Мони и некоторые англичане, искавшие ратных приключений, отбыли из Энбона и поехали наудачу в сторону Ла-Рош-Перью. Когда они оказались рядом с замком, мессир Готье де Мони сказал:

«Прежде чем ехать дальше, я хочу, чтобы мы устроили приступ и посмотрели, нельзя ли что-нибудь захватить».

Все ответили:

«В добрый час!»

Немедленно спешившись, они подступили к замку, начали карабкаться на скалу и устроили большой штурм.

В те дни там находился Жерар де Малэн, оруженосец из Бургундии, который прежде был взят в плен, а потом освобожден в городе Динане. При нем были добрые воины, которые дружно стали защищать замок. Нисколько себя не щадя, Жерар де Малэн оборонялся с великой отвагой и весьма продуманно.

Англичане быстро распаляются и вскипают, а когда идут на битву или штурм, иным из них кажется, что победа совсем близка. Поэтому некоторые, кто тогда безоглядно рвался вперед, были ранены, и в частности два добрых рыцаря, коих звали мессир Джон Батлер и мессир Хъюберт де Френэ. Два брошенных сверху камня с такой силой поразили их в басинеты, что кровь хлынула у них изо рта и ушей. И пришлось отнести их подальше от места штурма, на лужайку, и снять с них латы. Они были так оглушены, что все считали их уже мертвыми.

У Жерара де Малэна был один брат, храбрый и чрезвычайно находчивый человек по имени Ренье де Малэн. Он был капитаном и кастеляном другой малой крепости, стоявшей поблизости от Ла-Рош-Перью и называемой форт Фауэт. Когда этот Ренье прослышал, что англичане и бретонцы штурмуют Ла-Рош-Перью, где капитаном и блюстителем был его брат Жерар, то велел вооружиться своим товарищам, числом до сорока. Затем он выступил из Фауэта и поехал к Ла-Рош-Перью, чтобы как-нибудь помочь своему брату, если удастся. И вот по пути он случайно наткнулся на двух раненых английских рыцарей, которые под присмотром одних только слуг лежали на лугу, вдалеке от схватки, ибо шум причинял им боль. Французы сразу поняли, что это враги, коих туда доставили, чтобы они пришли в себя. Окружив слуг и рыцарей, французы взяли их в плен, всех разом. Рыцарей они усадили на своих коней, а слугам велели следовать за ними пешком до тех пор, пока не удалились от Ла-Рош-Перью на половину большого лье. Там пеших слуг отпустили, и они почли себя счастливыми, когда обрели свободу. Бегом примчавшись под Ла-Рош-Перью, слуги обратились к мессиру Готье де Мони и другим рыцарям со словами:

«Сеньоры! Скорей выручайте мессира Джона Батлера и мессира Хъюберта де Френэ! Их увозят в гарнизон Фауэта!»

После этих слов все прекратили штурм, сели на лошадей, ударили их шпорами и понеслись наперегонки, дабы настичь врагов. Однако те вместе с пленными уже вошли в замок и надежно затворились: подняли мост, выдвинули вперед барьеры и даже успели еще выпить по чаше вина и перевести дух. И вот примчались туда во весь опор мессир Готье де Мони и англичане. Сразу спешившись, они подступили к замку и начали его штурмовать, несмотря на свою усталость. Однако вскоре опустилась ночь, совсем стемнело, и штурм пришлось прекратить. Тогда англичане обсудили, как им действовать далее, ибо шатров и палаток у них не было, а запасов продовольствия оставалось совсем чуть-чуть. Мессир Готье де Мони сказал:

«Всё равно мы должны вызволить наших товарищей. Иначе мы навлечем на себя слишком большой укор. Уже скоро рассвет, ночь пройдет быстро, а погода стоит превосходная и жаркая. Наши кони сегодня вполне обойдутся тем, что найдут для них слуги».

Этому совету последовали. Англичане и бретонцы расположились вокруг Фауэта, а их слуги пошли искать провиант и довольствовались тем, что смогли раздобыть.

 

Глава 25

О том, как мессир Готье де Мони ушел из-под Фауэта и, прежде чем вернуться в Энбон, взял замок Гуи-Ле-Форе

Жерар де Малэн, который держался в Ла-Рош-Перью, прослышал, что англичане и бретонцы осадили Фауэт. Поэтому он решил, что поможет своему брату и таким образом отблагодарит его за только что оказанную услугу. Затем он выступил из Ла-Рош-Перью и прибыл в Динан. На его счастье, туда недавно приехали сир де Шатийон, виконт де Роган, сир д’Амбуаз и другие французские рыцари. Их прислал мессир Карл де Блуа, чтобы усилить местный гарнизон, поскольку он слышал, что англичане выступили в поход. В отряде этих сеньоров было добрых 300 копий и 200 генуэзцев. Бургундский оруженосец поведал им, по какому делу туда прибыл, объяснив, что его брат осажден в замке Фауэт и ему следует оказать помощь: в противном случае он попадет в плен, а два захваченных им рыцаря обретут свободу.

Судя по виду французских латников, им еще никогда не приходилось так сильно радоваться. Дабы выступить на рассвете, они всю ночь провели в приготовлениях: вооружились сами и велели сделать это всем боеспособным жителям Динана, находившимся под управлением мессира Пьера Портебёфа. Затем, на утренней заре, они выступили из города, но не могли двигаться быстро, ибо тогда пехотинцы не поспевали бы за всадниками.

Мессир Готье де Мони и те, кто находился с ним под Фауэтом, были извещены, что французы идут на них с большими силами. Поэтому на совете они решили не дожидаться противника и направились обратно в Энбон. Когда французы достигли Фауэта, то не нашли с кем бы перемолвиться. Так на сей раз был оставлен Фауэт в покое, два брата де Малэн по очереди выручили друг друга, а два английских рыцаря остались в плену. Мессир Готье де Мони был из-за этого весьма раздосадован, но исправить пока ничего не мог.

Когда, как вы слышали, мессир Готье де Мони и его отряд выступили из-под Фауэта, то пошли назад к Энбону не прямым путем, а свернули к Гуи-Ле-Форе — довольно мощному замку, державшему сторону мессира Карла де Блуа. Мессир Готье де Мони был всё еще очень мрачен из-за того, что два рыцаря, мессир Хъюберт де Френэ и мессир Джон Батлер, остались пленниками в замке Фауэт. Поэтому, оказавшись под Гуи-Ле-Форе, он молвил своим товарищам:

«Мы должны штурмовать этот замок, даже если никогда не сможем его захватить».

Все с ним согласились и, немедленно спешившись, пошли на приступ с таким великим порывом, что замок был взят, а все, кто в нем находился, убиты. Затем они проследовали далее и в тот же день явились в Энбон. Находившаяся там графиня оказала им радушный прием. Однако мессир Готье постоянно держал в памяти, что два его рыцаря попали в плен. Он опасался, как бы мессир Людовик Испанский не приказал их казнить в отместку за своего племянника, мессира Альфонса Испанского, убитого под Кемперле.

 

Глава 26

О том, как мессир Карл де Блуа, покорив Орэ, Ванн и Карэ, снова подверг осаде Энбон, и о том, как мессир Людовик Испанский попросил выдать ему двух пленных английских рыцарей, чтобы он мог свершить над ними свою волю

Мессир Карл де Блуа держал замок Орэ в осаде так долго, что его защитники были доведены до крайнего голода. Наконец, они сдались, и замок вместе со всей прилежащей сеньорией перешел под власть мессира Карла.

После того как мессир Карл де Блуа завладел Орэ, он проследовал дальше и, подступив к городу Ванну, подверг его осаде. Капитаном города был мессир Жоффруа де Малетруа. Именитые горожане видели, что им придется выдержать осаду в то время, как вся страна отдается под власть мессира Карла де Блуа. Его войско господствовало в поле, а помощи для осажденных не предвиделось ниоткуда. Поэтому, хотел того капитан или нет, они сдались мессиру Карлу де Блуа и стали его людьми, принеся клятву верности и оммаж. Однако сам мессир Жоффруа де Малетруа получил разрешение и пропуск, чтобы уехать к графине. Он воспользовался этим и укрылся в Энбоне вместе со своими людьми.

Названный мессир Карл отрядил для охраны Ванна капитана с добрыми латниками. Затем французы прибыли под город Карэ. На четвертый день осады его жители тоже вступили в переговоры и сдались. Оттуда войско пришло под Энбон и раскинуло лагерь. Со всей Бретани там собрались латники и французские капитаны, державшие сторону мессира Карла де Блуа.

Воины в гарнизоне Энбона очень сильно укрепились. И в этом действительно была большая необходимость, ибо весь цвет французского рыцарства, не зная, где еще, кроме Бретани, искать ратных приключений, съезжался в осадный лагерь, раскинутый под Энбоном.

Однажды мессир Людовик Испанский пришел в шатер к мессиру Карлу де Блуа и попросил о некоем даре в присутствии многих знатных сеньоров, которые там находились. И был этот дар попрошен в качестве вознаграждения за оказанные прежде услуги. Если бы мессир Карл знал, о чем именно идет речь, то никогда бы на это не согласился. Но он ничего не подозревал и с легкостью пообещал исполнить просьбу мессира Людовика, ибо чувствовал себя перед ним очень обязанным.

Когда дар был обещан, мессир Людовик сказал: «Монсеньор, большое спасибо! Я прошу у вас двух английских рыцарей, которые сидят в плену в замке Фауэт, под охраной Ренье де Малэна». — «Я охотно вам их подарю», — ответил мессир Карл, думая, что он хочет получить рыцарей себе в пленники, дабы взять с них денежный выкуп, поскольку очень многое потерял под Кемперле.

За пленниками послали, и они были доставлены в лагерь тем же самым оруженосцем, который их захватил. Когда мессир Карл их увидел, то сказал Ренье де Малэну:

«Ренье, эти два рыцаря — ваши, но я прошу отдать их мне. В надлежащее время я отплачу равноценным подарком». — «Монсеньор, — сказал Ренье, — я их вам дарю». — «Большое спасибо! — сказал мессир Карл и добавил, обращаясь к мессиру Людовику, — а я дарю их вам, просившему об этом. Что вы собираетесь с ними делать?» — «Сир, — сказал он, — вы мне их пожаловали, и теперь они — мои. Мое намерение таково: поскольку из-за них я понес и претерпел столь великий урон, потеряв убитыми своих людей, и в частности моего племянника Альфонса, коего я любил как самого себя, — пусть они умрут тоже».

Тут посмотрел мессир Карл на мессира Людовика и весьма пожалел, что согласился подарить ему двух рыцарей. И сказал он так:

«Кузен, если вы сделаете то, о чём говорите, вас будут очень сильно порицать за чрезмерную жестокость. Эти рыцари служили королю Англии и попали в плен на войне, исполняя свой долг. Они никак не заслуживают смерти. Лучше удержите их при себе и любезно позвольте им выкупиться, как принято делать между благородными людьми. Ведь я подразумевал именно это, когда дарил их вам». — «Сир, — ответил названный мессир Людовик, — рыцари принадлежат мне, и я свершу над ними свою волю. А если вы у меня их отнимете, я впредь не стану служить вам ни единого дня».

Названный мессир Карл де Блуа видел, что его кузен рассержен и воспламенен гневом, а ему очень не хотелось его потерять. Ведь во всем его войске именно мессир Людовик наиболее верно исполнял свой долг в разных схватках и рейдах. Поэтому он сказал ему:

«Кузен, мы с вами пообедаем, а затем вы примете решение, как поступить».

Ради спасения двух рыцарей мессир Карл де Блуа задумал устроить так, чтобы за них просило множество знатных сеньоров, и мессир Людовик уже не мог бы отдать приказ о казни. Он велел накрыть столы в своем шатре и пригласил своего брата, графа Блуаского, и своих кузенов — де Бурбона, сеньора де Шатийона и прочих. Тем же днем он дал обед, удержав при себе мессира Людовика Испанского и двух английских рыцарей, которые слышали все речи и угрозы, сказанные перед этим, и вовсе не были уверены в своей безопасности. Однако они остались очень довольны поведением монсеньора Карла де Блуа, ибо ясно видели, что имеют в нём доброго заступника.

 

Глава 27

О том, как мессир Готье де Мони спас двух пленных рыцарей

Все эти события стали известны в гарнизоне Энбона. Когда о них сказали и доложили мессиру Готье де Мони, он тотчас принял решение и молвил своим соратникам:

«Милые господа! Мы должны выручить двух наших рыцарей». — «А как мы это сделаем?» — спросили они. «Я вам скажу, — ответил мессир Готье, — мы велим, чтобы все воины гарнизона вооружились. Одна их часть останется охранять ворота и мост. Вы же, мессир Ив де Тигри, мессир Гильом де Кадудаль, сир де Ландерно, кастелян Генганский и два брата де Пенфор, возьмете 200 латников и 500 лучников, а затем, в самом начале обеденного часа, сделаете вылазку, чтобы завязать стычку и всполошить вражеское войско. Тем временем я с моими товарищами и пятью сотнями лучников, привезенными из Англии, отправлюсь на вылазку через потерну. Мы поедем прямо туда, где находятся два пленных рыцаря, и сделаем всё возможное, чтобы отбить их и доставить в Энбон. Сердце мне говорит, что мы их спасем! Будет великой ошибкой, если мы, зная об опасном положении наших соратников, не приложим все силы, чтобы их вызволить».

Все были с ним согласны. Затем, кому надлежало, вооружились, приготовились и сели на лошадей. Ворота были открыты, мост — опущен, и отправились на вылазку 200 бретонских латников и 500 лучников. Когда они подступили к вражескому лагерю, чтобы устроить переполох и завязать стычку, было самое начало обеденной поры. Заслышав, как поют трубы, гудят рожки и раздаются тревожные крики, все люди вскочили на ноги и стали вооружаться. Мессир Карл де Блуа и находившиеся в его шатре сеньоры тоже не пожелали быть застигнутыми врасплох за обедом. Вскочив, они опрокинули столы, вооружились, построились к бою, а затем все дружно устремились в ту сторону, где шла стычка. При этом мессир Людовик Испанский так стремился сразиться и вступить в схватку с врагом, что даже не вспомнил о двух пленных английских рыцарях. И остались они в шатре мессира Карла де Блуа под охраной назначенных для этого слуг.

И вот, когда дело было уже в самом разгаре, мессир Готье де Мони выступил со своими товарищами из Энбона через одну потерну, выходившую к морю, и помчался, пришпоривая коня, в обход всего лагеря. В этом отряде насчитывалось добрых 200 латников и 500 лучников, и был у них надежный проводник. Они направились прямо в стан мессира Карла де Блуа, стремясь лишь к тому, чтобы попасть в его шатер. Там они обнаружили только слуг, которые сразу разбежались кто куда, бросив двух рыцарей без охраны. При появлении мессира Готье и его людей пленники очень обрадовались. Немедленно усадив их на коней, все помчались назад тем же путем, коим туда прибыли. И так, не встретив никаких препятствий, въехали с ними в Энбон.

Между тем французы, англичане и бретонцы еще вели бой возле рвов, разя друг друга копьями и стрелами, вступая в рукопашные схватки и совершая много прекрасных подвигов.

К французским сеньорам, которые участвовали в стычке, пришла весть о том, что англичане увозят двух пленных рыцарей. Трубы и рожки сразу заиграли сигнал к отступлению. Ведь когда сеньоры услышали крики: «Англичане проникли в лагерь и ворвались в шатры!» — то решили, что им придется понести более значительный урон, чем это было на самом деле, и что англичане подожгут станы, как уже сделали прежде. Однако они ошиблись: англичане помышляли только о том, чтобы вызволить своих товарищей из плена и укрыть их под защитой стен.

Так прекратилась стычка, ибо бретонцы, сражавшиеся у рвов, вовсе не стали преследовать французов и потихоньку отступили в крепость. И была в Энбоне великая радость, когда там узнали, что два рыцаря спасены и избавлены от опасности.

Мессир Людовик Испанский очень сильно сокрушался из-за того, что не велел обезглавить рыцарей сразу, как только они были ему выданы и подарены. Однако многие другие сеньоры в осадном лагере весьма обрадовались их спасению. Беседуя между собой, они говорили:

«Всё случилось очень кстати, ибо мессир Людовик Испанский слишком плохо поразмыслил и рассудил, когда захотел предать пленников смерти».

Своим подвигом и доблестным деянием мессир Готье де Мони снискал много высоких похвал и оценок с обеих сторон, ибо всё было совершено по его замыслу и настоянию.

 

Глава 28

О том, как мессир Карл де Блуа прекратил осаду города Энбона

Спустя три дня после этого события французские сеньоры устроили совещание в шатре мессира Карла де Блуа. Когда все собрались, то обсудили между собой, как им действовать дальше. Ведь они видели и понимали, что близится зима, город и замок очень мощно укреплены, гарнизон Энбона изрядно пополнился латниками и лучниками, и к ним бесперебойно доставляются припасы по морскому пути, перекрыть который можно только с помощью сильного флота. Со всем тем французские фуражиры уже не знали, где искать провиант, ибо вся открытая местность была полностью разорена, и если что-нибудь удавалось добыть, то лишь с очень большим трудом.

В итоге мессиру Карлу де Блуа сказали и посоветовали, чтобы он разделил свое войско на отряды, разослал их по крепостным гарнизонам и назначил там капитанами храбрых, надежных, мудрых людей. Пусть им будет позволено самостоятельно действовать этой зимой и вести гарнизонную войну, если они пожелают. Если же в ходе этой войны какие-нибудь добрые люди вызовутся порадеть о заключении перемирия сроком до дня Святого Иоанна Крестителя, дабы страна могла немного оправиться и пополниться продовольствием, то пусть мессир Карл де Блуа согласиться на это с легкостью. Благодаря перемирию следующим летом в полях найдется довольно фуража для лошадей.

Мессир Карл внял и последовал данному совету. Лагерь был свернут.

Когда французские сеньоры покидали свои расположения, то устроили большую засаду, чтобы защитники замка и города Энбона не могли нанести им урон. Увидев, что противник снимается с лагеря, некоторые англичане и бретонцы захотели разжиться добычей. Они сделали вылазку и напали на тех, кто уводил обоз, но при этом выдвинулись слишком далеко вперед. Тогда на них устремилась засада, которую возглавлял мессир Людовик Испанский. Получив жестокий отпор, воины Энбона лишь с великим трудом смогли войти назад в город. При этом два рыцаря, прикрывавшие отступление, из-за своей отваги остались снаружи. То были сир де Ландерно и кастелян Генганский. Вместе с ними были захвачены и уведены в плен примерно 10 латников. Так прошла эта стычка.

Три дня спустя после этого события в замок Энбон пришла весть о том, что два пленных сеньора, сир де Ландерно и кастелян Генганский, находясь в Ренне с мессиром Карлом де Блуа, принесли ему клятву верности, оммаж и перешли на сторону Франции. Это вызвало большое удивление, ибо прежде графиня де Монфор сделала им очень много добра. Но она была вынуждена смириться с этим, поскольку исправить ничего не могла.

 

Глава 29

О том, как мессир Карл де Блуа захватил город Жюгон

Так была прекращена осада Энбона — примерно на день Святого Луки, в год 1342, когда уже близилась зима с ее долгими ночами. Мессир Карл де Блуа заново снабдил припасами и пополнил латниками все города, крепости и замки, подчиненные ему в Бретани, и поблагодарил сеньоров, пришедших к нему на службу. Полагая, что они очень хорошо потрудились в минувшую пору, сеньоры отбыли из Бретани и разъехались по своим краям; а мессир Карл прибыл в Нант к своей супруге и там задержался.

В ту зиму город Карэ перешел на сторону графини де Монфор — я не знаю по какому соглашению. Когда весть об этом достигла мессира Карла де Блуа, пребывавшего в Нанте, он был жестоко разгневан и твердо поклялся, что не станет помышлять ни о чем ином, пока не подвергнет Карэ осаде; и прекратит он ее лишь в том случае, если враги выставят против него превосходящие силы. Это было между Рождеством и Сретением.

Мессир Карл де Блуа созвал всех, кто держал от него земли в Бретани, а затем прибыл под Карэ и осадил его посредством бастид, ибо погода была слишком холодная и ненастная для того, чтобы ставить шатры, палатки и павильоны. Сначала он хотел стеснить защитников Карэ, перекрыв им пути снабжения, а потом, лишь только придет весна, подступить к ним как можно ближе.

В ту пору случилось, что мессир Робер де Бомануар, маршал войска мессира Карла, повстречал в поле одного именитого богатого купца из города Жюгона, который был сторонником графини де Монфор и снабжал ее почти всеми припасами. Маршал его задержал и доставил под Карэ, в лагерь мессира Карла. Этот купец пользовался большой любовью и доверием в Жюгоне — городе очень сильно укрепленном и весьма удачно расположенном. Так же обстояло дело и с местным замком, который был красивым, мощным и держал сторону вышеназванной графини. От ее имени кастеляном там был один рыцарь, коего звали мессир Жерар де Рошфор.

Этот горожанин из Жюгона, будучи схвачен и приведен к мессиру Карлу де Блуа, очень боялся, что его казнят. Поскольку он был весьма приближен к графине де Монфор, его подвергли допросу и крайне настойчиво донимали разными требованиями. Наконец он решился и согласился сдать город Жюгон мессиру Карлу де Блуа или его представителям вскоре после того, как ему вернут свободу. В подтверждение этого уговора он оставил одного своего сына в заложниках и был отпущен назад в Жюгон. По прибытии он дал понять горожанам, что его отпустили за выкуп в 500 флоринов. Ему поверили полностью, и он, не вызывая никаких подозрений, по-прежнему стал хранить у себя ключи от одних из ворот Жюгона.

В условленный день и назначенный час мессир Карл де Блуа лично прибыл под Жюгон с пятью сотнями копий, оставив под Карэ мессира Людовика Испанского и большую часть своего войска. Купец точно исполнил обещание. На рассвете он отворил ворота, от коих хранил ключи, и мессир Карл де Блуа с сильным отрядом вступил в Жюгон. Дозорный в замке заметил, что латники входят в город, и начал трубить изо всех сил: «Измена! Измена!»

Находившиеся в гарнизоне рыцари и наемники пробудились, бросились вооружаться, заняли оборону в сторожевых башенках, опоясывавших замок, и впустили к себе добрых людей, которые сбежались из города. Сам купец, совершивший измену, тоже прибежал в замок вместе со всеми для отвода глаз.

Завладев городом, мессир Карл де Блуа и его люди обнаружили, что дома ломятся от ценного имущества и съестных запасов. Ведь жители сельской округи заблаговременно укрылись в Жюгоне, надеясь на его укрепления, и доставили туда свое добро. Мессир Карл и его воины дали всем людям беспрепятственно уйти в замок, ибо хорошо понимали, что чем больше их там соберется, тем тяжелее будет положение воинов гарнизона и тем скорее они сдадутся.

Между тем кастелян замка, мессир Жерар де Рошфор, стал дознаваться, через какое место и каким способом был захвачен город. Ему сказали: «Через ворота, ключи от которых хранил такой-то человек». Купца немедленно схватили, ибо он находился в осажденном замке, вместе со всеми. Ему устроили столь хороший допрос и проверку, что он полностью сознался в измене. Тогда, по распоряжению кастеляна, воины гарнизона взяли его и повесили на одном из крепостных зубцов, чтобы все могли это видеть. Такова была расплата, которую он получил.

 

Глава 30

О том, как замок Жюгон был сдан мессиру Карлу де Блуа по соглашению с его защитниками, о том, как было заключено перемирие сроком до дня Святого Иоанна Крестителя, и о том, как графиня де Монфор вышла в мореу чтобы поведать о своих делах королю Англии

Однако мессир Карл де Блуа и его люди в любом случае не собирались покидать Жюгон. Обосновавшись в городских пределах, они окружили замок, но ни разу не пожелали его штурмовать, ибо хорошо знали, что он всё равно не сможет долго продержаться из-за собравшегося там народа. И провели они в таком положении четыре дня.

Кастелян возымел жалость к мужчинам, женщинам и детям, которые не протянули бы долго, поскольку укрылись в замке, не взяв с собой никакого продовольствия. По поведению французов было видно, что они не уйдут, пока не завладеют Жюгоном полностью; и они уже весьма преуспели в этом, коль скоро захватили город. А помощи для осажденных не предвиделось ниоткуда. Поэтому на совете защитники замка решили вступить в переговоры с мессиром Карлом. Они пообещали сдать ему замок на том условии, что все разграбленные особняки и дома будут приведены в прежнее состояние, насколько это возможно, и всем горожанам и горожанкам будут возвращены их вещи. Мессир Карл де Блуа охотно прислушался к этим условиям и выполнил их столь хорошо, сколь мог. По его распоряжению огласили указ о том, что любое имущество, захваченное в городе Жюгоне, надлежит вернуть назад, под страхом определенного наказания, которое было за это установлено. Однако этот указ не был хорошо соблюден, особенно теми, кто нашел и присвоил деньги: никогда их не вернули назад.

Так завладел той порой мессир Карл де Блуа городом Жюгоном и замком. Он разместил там добрый гарнизон и не стал назначать другого капитана вместо мессира Жерара де Рошфора после того, как тот ему сдался и принес клятву верности и оммаж. Приняв присягу у именитых горожан, мессир Карл отбыл оттуда и вернулся под Карэ.

События, случившиеся в Жюгоне, весьма огорчили графиню де Монфор и всех ее сторонников, но им пришлось это стерпеть до поры до времени, ибо на сей раз ничего исправить было нельзя.

В скором времени добрые люди порадели о том, чтобы заключить между мессиром Карлом де Блуа и графиней де Монфор какое-нибудь перемирие — только лишь в пределах Бретани. Затем стороны согласовали и скрепили клятвами договор о том, что перемирие будет соблюдаться до ближайшего дня Святого Иоанна Крестителя, и противники будут оставаться каждый при своем, без всяких коварных уловок. Так осада Карэ была прекращена, мессир Карл де Блуа вернулся в Нант, а все его латники разъехались по гарнизонам.

В ту пору, пока длилось перемирие, бретонцы и англичане посоветовали графине де Монфор, чтобы она, не медля, отправилась в Англию — повидать короля и баронов и сообщить им о своих нуждах. Действительно, в ее положении графиня не могла сделать ничего лучше. Поэтому она приняла этот совет как можно любезней. Выйдя в море из Энбона, она взяла с собой мессира Амори де Клиссона, поскольку он уже побывал в Англии и лично познакомился с королем и баронами. Графиня также увезла с собой двоих своих детей — сына и дочь.

Мы ненадолго прервем рассказ о поездке графини де Монфор, дабы повести речь о короле Англии и событиях, которые случились с ним к тому времени.

 

Глава 31

О том, как король Дэвид Шотландский вернулся в свое королевство, и о том, как в городе Лондоне состоялось великое празднество, на котором присутствовала графиня де Монфор

В ту пору, о которой я веду речь, пока между сторонами соблюдалось перемирие, бароны Шотландии призвали назад своего государя короля Дэвида, уже долгое время находившегося во Франции. Через двух рыцарей, посланных с письмами в Париж, бароны дали ему знать, что дела в Шотландии идут довольно неплохо, вся страна заждалась его возвращения, города-замки Эдинбург, Стерлинг и многие другие уже отвоеваны, а англичане, которые их удерживали, изгнаны.

Король Шотландии с удовольствием выслушал эти вести. Рассказав о положении своих дел королю Франции, он поблагодарил его за очень радушное, щедрое гостеприимство и простился с ним. Затем король Шотландии собрался в путь и прибыл в Булонь вместе с королевой, своей супругой. Найдя корабли полностью готовыми к отплытию, королевская чета вышла в море.

Вместе с шотландским королем Францию покинули сир де Рамбюр, мессир Ги Киере, виконт де Кен, сир де Шепуа, сир де Сампи, сир де Бриане и многие другие — в общей сложности более 60 рыцарей и оруженосцев. Ветер был попутным, поэтому они провели в море только три дня. Причалив в гавани Эдинбурга, они с великой радостью сошли на берег, проследовали через город и вступили в замок. Пребывавшие там мессир Вильям Дуглас, мессир Роберт Вереи, мессир Саймон Фрезел, мессир Александр Рамсей, а также другие шотландские бароны и рыцари оказали им очень радушный прием.

Затем король Шотландии стал объезжать свою страну. Он всюду возил с собой французских рыцарей и оруженосцев, чтобы показать им королевство Шотландское. Однако французы не увидели ничего, кроме скудных земель, покрытых лесами и вересковыми пустошами. Поэтому, шутя и посмеиваясь, они говорили между собой:

«Государь такой страны не может быть богатым человеком!»

В ту пору было объявлено о проведении очень большого празднества, кое должно было состояться в городе Лондоне при участии сорока рыцарей и сорока оруженосцев, как английских, так и ожидаемых из Германии, Фландрии, Эно и Брабанта. Все рыцари и оруженосцы, которые желали туда приехать, из какой бы страны они ни были, получали ручательство безопасного проезда в оба конца. Поэтому некоторые, прибывшие в Лондон из Франции и Шотландии, потом вернулись в свои земли, не встретив никаких преград и опасностей. И было это празднество устроено в честь того, что королева Филиппа Английская разрешилась от бремени одним сыном, коего она вынашивала.

На это празднество прибыли сеньоры из Эно: граф Гильом, брат королевы Филиппы, его дядя мессир Жан д’Эно, сир Энгиенский, сир де Линь, сир д’Авре, сир де Гомменьи и многие другие рыцари Эно и Голландии. Торжества продолжались пятнадцать дней, и в их разгар прибыла туда графиня де Монфор, привезя с собой своего сына Жана и свою дочь. Очень обрадованный, король сказал графине:

«Моя кузина, вы оставите мне этих детей, и я буду им вместо отца». — «Монсеньор, — ответила графиня, — именно для этого я сюда их привезла и теперь отдаю вам».

В ту пору сыну графини было девять лет, а дочери — четыре года. Король тотчас вверил их заботам королевы, своей супруги.

Хорошая джостра и славное пиршество стали украшением торжеств. Среди рыцарей-зачинщиков награды удостоился граф Эно, а среди защитников — мессир Рейнольд Кобхем. Среди оруженосцев, сражавшихся на стороне защитников, награду присудили англичанину Джону Коупленду, а средь их противников — одному оруженосцу из Фландрии по имени Франк де Халь. Тогда же король Англии удержал названного оруженосца при себе, и тот стал его человеком.

Торжество провели хорошо, но, по несчастному случаю, мессир Джон Бъюмонт Английский, старший сын мессира Генриха Бъюмонта, был убит на джостре, что вызвало весьма большую печаль.

В ходе этих празднеств король и его совет приняли постановления о том, кому следует отправиться в Гиень, Бордо и Байонну, кому — в Бретань вместе с графиней де Монфор, а кому — пойти оборонять границу от шотландцев. Ведь король Шотландский к тому времени уже вернулся из Франции в свою страну. Полагая, что он намерен воевать, англичане хотели заранее принять против этого меры. Мессир Вильям Монтэгю, который впоследствии стал графом Солсбери, получил приказ противостоять шотландцам, находясь в бастиде Роксбург, а граф Ормонд и граф Марч были посланы стеречь рубежи от ирландцев.

Когда торжества подошли к концу, все иноземные сеньоры простились с королем и королевой, покинули Англию и разъехались по своим краям. Граф Эно и мессир Жан д’Эно, его дядя, вышли в море из порта Оруэлл и причалили в Дордрехте, что в Голландии. Затем граф задержался в голландских землях вместе со своим дядей, который был сеньором Сконховена и Гауды, а остальные эннюерцы вернулись в Эно. Так завершилась эта поездка.

 

Глава 32

О том, как большая буря разметала по морю корабли мессира Людовика Испанского, и о том, как английское войско высадилось в Бретани

Мессир Карл де Блуа был точно осведомлен, что его противница, графиня де Монфор, уехала в Англию за помощью и увезла своих детей, дабы оставить их при дворе английского короля. После очень долгих размышлений мессир Карл призвал своего кузена, мессира Людовика Испанского, который пользовался у него великим доверием, и сказал:

«Милый кузен, будет хорошо, если вы согласитесь выйти в море с генуэзскими и испанскими латниками и станете нести дозор, поджидая возвращения графини де Монфор, которая уехала в Англию. Если бы вы смогли ее подстеречь и перехватить, наши дела пошли бы намного успешней».

В ответ на это предложение мессир Людовик молвил: «Вы говорите верно, и будет так, как вы желаете. Я готов исполнить вашу волю». — «Большое спасибо!» — ответил мессир Карл.

По прошествии недолгого времени мессир Людовик Испанский, хорошо знавший морские обычаи и порядки, обзавелся баржами, баланжье и вышел в море со своей ратью, в коей было добрых две тысячи воинов, считая генуэзцев и испанцев. И говорил он, что сторона, за которую он воюет, не заключала никакого перемирия на море, а только на суше.

Тем временем графиня де Монфор уладила в Англии все свои дела и узнала, сколько она получит людей — 500 латников и 500 лучников. Их должны были возглавить мессир Робер д’Артуа и граф Пемброк. Кроме того, в этот отряд были зачислены: молодой сир Эдуард Диспенсер, мессир Гай Брайэн, мессир Томас Уолкфар, сир Тэлбот, сир де Бурсье, мессир Роберт Невиль, мессир Джон Пауле, мессир Льюис Клиффорд, мессир Вильям Клифтон, мессир Ричард Поншардон и многие другие. Все поехали на сбор и дождались друг друга в Плимуте.

Когда туда прибыли все латники и лучники, которые должны были сопровождать мессира Робера д’Артуа и графиню де Монфор, они погрузились на корабли, снялись с якоря и вышли в море. И выпала же им столь большая удача, что в пути они ни разу не встретились и не столкнулись с флотилией генуэзцев и испанцев, верховным предводителем которых был мессир Людовик Испанский. Это заставило их потом немало подивиться. Причину же, по которой это случилось, я вам скажу. Незадолго до того, как мессир Робер д’Артуа и графиня де Монфор отплыли из гавани Плимута, поднялась на море большая буря, которая разметала все или почти все корабли мессира Людовика Испанского, Отона Дориа и Тудаля. Они более пятнадцати дней блуждали по морю, приставая то к одному острову, то к другому, прежде чем снова смогли собраться вместе. За это время графиня де Монфор и мессир Робер д’Артуа уже достигли Бретани. Дабы расположиться на постой как можно лучше и удобней, они причалили в гаванях Бреста и Энбона. Мессир Готье де Мони и все его соратники были очень обрадованы их прибытием.

 

Глава 33

О том, как графиня де Монфор подвергла осаде город Ванн

В ту самую неделю, когда английское войско прибыло в Бретань, закончилось перемирие между мессиром Карлом де Блуа и графиней де Монфор.

Когда названный мессир Карл, находившийся в Нанте, точно узнал, что англичане высадились в Бретани, то понял, что война будет продолжена. Поэтому он спешно разослал разведчиков по морю во все стороны, дабы услышать вести о своем кузене, мессире Людовике Испанском. Разведчики нашли его в Ла-Бэ-ан-Бретань, и он уже знал, что графиня вернулась из-за моря в свои владения.

Не мешкая, мессир Людовик отправился в Ренн, поскольку мессир Карл де Блуа расположился там с большим отрядом латников. Сразу после его приезда мессир Карл распределил и разослал латников по всем своим крепостям. Он хорошо понимал, что ближайшим летом господствовать в поле будут англичане, если он не получит больших подкреплений из Франции. Поскольку дело шло к тому, что враг осадит в первую очередь Ванн, мессир Карл де Блуа послал туда 200 копий, назначив капитанами мессира Оливье де Клиссона и мессира Эрви де Леона. Так, по порядку, разослал он рыцарей по всем гарнизонам, а затем вернулся в Нант и письменно сообщил о положении дел в Бретани своему дяде королю Филиппу, своему брату графу Блуаскому и своим кузенам из рода Шатийонов.

Точно на осьмицу Святого Иоанна Крестителя графиня де Монфор, мессир Робер д’Артуа и мессир Готье де Мони вместе с английскими и бретонскими рыцарями прибыли под город Ванн и осадили его столь плотно, сколь могли, ибо людей у них было достаточно. Жители города очень полагались на добрых рыцарей, находившихся в гарнизоне, и с полным основанием, ибо все они были мужами очень храбрыми и осмотрительными.

Придя под Ванн, люди графини много раз штурмовали городские ворота и барьеры. Англичане тоже шли на приступы очень отважно, но рыцари и оруженосцы, оборонявшие город, не уступали им в доблести.

Тем временем мессир Карл де Блуа очень старался набрать как можно больше латников, чтобы снять осаду и оказать противодействие военным силам графини. Его посланники днем и ночью сновали по Франции с письмами для короля Филиппа и других сеньоров. Однако в ту пору двор французского короля настолько погряз в праздности и был так далек от решительных действий, что там едва ли можно было получить какую-нибудь помощь. К королю нельзя было подступиться, ибо он постоянно был занят своими развлечениями, а французские казначеи уже считали войну в Бретани крайне обременительной обузой и давали понять королю и его совету, что на нее уходит слишком много золота и серебра.

В начале бретонской войны король Филипп с большой охотой помогал своему кузену вести борьбу, посылая ему латников и наемников. Однако когда война разгорелась с новой силой и в нее вмешались англичане, король охладел к этому, как явствовало из его поведения, а дела мессира Карла де Блуа стали идти все хуже и хуже.

Однако вернемся к осаде Ванна. Мессир Робер д’Артуа и мессир Готье де Мони тратили много сил ради того, чтобы завоевать этот город и таким образом создать надежный оплот и рубеж во вражеских землях. Они хорошо знали, что никогда не овладеют городом путем переговоров, ибо в гарнизоне насчитывалось много отважных людей и видных бретонских господ, которые были друзьями мессира Карла де Блуа и отвергли бы любые предложения о сдаче.

Сеньорам из английского войска казалось, что если они смогут покорить и захватить Ванн, то станут полными хозяевами береговой границы, так как одновременно будут владеть Ванном, Энбоном, Брестом и всеми прибрежными землями. При необходимости гарнизоны трех этих крепостей смогут беспрепятственно оказывать друг другу помощь и давать укрытие, если воинство королевства Французского сильно превзойдет их по численности. Поэтому сеньоры денно и нощно ломали голову, как бы завладеть городом Ванном. Они столь упорно думали и размышляли об этом, что, наконец, достигли своей цели.

 

Глава 34

О том, как мессир Робер д'Артуа и мессир Готье де Мони устроили ночью весьма большой приступ и захватили город Ванн

Среди приступов, которые англичане и бретонцы совершали на город Ванн, был один особенно мощный и продолжительный. Он длился весь день напролет, так что сражаться пришлось почти всем латникам с обеих сторон. Когда опустился вечер, все — и нападавшие, и оборонявшиеся — отступили в свои расположения. Однако мессир Робер д’Артуа, англичане и бретонцы поужинали очень быстро, не снимая с себя доспехов, и отдохнули совсем немного. А сразу после полуночи они, не поднимая большого шума, вскочили на ноги, построились во многие отряды и двинулись штурмовать Ванн. Перед этим они велели зажечь великое множество костров — как можно выше над городом, в предельной близости от него, с наветренной стороны.

Те, кто нёс ночную стражу в гарнизоне, увидели вздымающееся вверх пламя. Изумившись, они сначала решили, что пожар полыхает в городе, а потому побежали в ту сторону, подняли великий шум и стали будить спящих. Рыцари и оруженосцы немедленно вскочили с постелей и подумали, что город захвачен врагом. Выбегая из своих жилищ, они видели пламя и дым. Мысль о том, что горят городские дома, привела их в смятение. В то же самое время начался очень большой штурм двух ворот Ванна, а поскольку крики и возгласы доносились с той стороны, все латники туда и устремились.

Между тем мессир Робер д’Артуа и мессир Готье де Мони приступили к исполнению своего замысла. С одним полком англичан и бретонцев, у которых были веревочные лестницы, они пошли в сторону, противоположную той, где начался штурм, то есть туда, где их никто не ждал. Бросив и зацепив за стены лестницы с железными крючьями на концах, воины поднялись наверх так, что этого никто не заметил, не увидел и не услышал. Ведь возле ворот кипела такая большая схватка, что там нельзя было расслышать ни единого звука, доносившегося с другой стороны. Таким вот образом проникли в город Ванн более 200 латников: мессир Робер д’Артуа со своим знаменем, сир Диспенсер со своим знаменем, сир Фитц-Уолтер со своим флажком, а также мессир Готье де Мони, вошедший туда со своим флажком прежде всех остальных. Когда все они оказались в пределах города, то построились в добрый боевой порядок и двинулись по одной улице, выкрикивая свои кличи и повергая наземь всякого, кто попадался им навстречу. От их внезапного появления французы были столь напуганы и пришли в такое замешательство, что стали разбегаться кто куда, даже не пытаясь обороняться. Тем не менее сир де Клиссон, мессир Эрви де Леон, мессир Ги де Лоеак и рыцари, находившиеся в городском гарнизоне, успели сесть на коней и спаслись. При этом они оставили всё свое имущество, ничего из него не взяв, поскольку были уверены, что их предали.

Затем были открыты ворота, против которых англичане и бретонцы вели штурм, и все совершенно свободно прошли через них. Так взяли город Ванн мессир Робер д’Артуа и мессир Готье де Мони. Однако англичане очень сильно расстроились из-за того, что от них ускользнули четыре барона, а также другие бретонские и французские рыцари, находившиеся в городе, ибо за таких пленников вполне можно было получить 100 тысяч флоринов выкупа.

 

Глава 35

О том, как мессир Оливье де Клиссон и мессир Эрви де Леон вернулись под Ванн и осадили его

Падение Ванна очень сильно встревожило и опечалило всю округу. Вскоре в город с великой радостью въехала графиня де Монфор. При этом некоторые именитые горожане были схвачены и посажены в темницу, а иные поплатились своими жизнями и накоплениями за то, что слишком легко сдались и подчинились мессиру Карлу де Блуа. Графиня провела там сколько-то дней (я точно не знаю), а затем вернулась в Энбон, предоставив мессиру Роберу д’Артуа и мессиру Готье де Мони вести войну дальше.

Мессир Оливье де Клиссон, мессир Эрви де Леон, мессир Ги де Лоеак, сир де Турнемин и другие, кто успел спастись и вырваться из Ванна, прибыли в Ренн. Найдя там мессира Карла де Блуа, его супругу и сеньоров, они рассказали о постигшей их неудаче и о том, как был потерян город Ванн. Все сеньоры судили об этом на разные лады. Некоторые говорили, что это была измена, а другие — что нет. Даже те, кто оттуда спасся, не могли что-либо утверждать со всей определенностью. И говорили некоторые украдкой, что Ванн был потерян из-за плохой охраны и простоватой беспечности мессира Оливье де Клиссона и мессира Эрви де Леона. Этот ропот распространился настолько сильно, что дошел до двух названных рыцарей. И сказали им те, кто их любил, что глас земли обидно молвит на их счет. Услышав это, они, понятное дело, были очень рассержены и поклялись, что успокоятся лишь после того, как отвоюют назад город Ванн, или положат на это жизни. Соответственно подготовившись, они разослали призывы всем своим друзьям, коих было весьма немало, и капитанам всех крепостей Бретани. В своих посланиях и воззваниях они просили, чтобы в определенный день все собрались там, где им было нужно. Их просьбу исполнили и привели на сбор большое количество латников. Затем все дружно, в один день, прибыли под город Ванн, чтобы его осадить. Незадолго до этого графиня де Монфор уехала оттуда в Энбон, но там остался мессир Робер д’Артуа с большим отрядом английских латников и лучников.

Когда все французы и бретонцы собрались под Ванном, их оказалось более двенадцати тысяч. Не теряя времени, они начали штурм.

 

Глава 36

О том, как город Ванн был отвоеван, и о том, как мессир Робер д’Артуа и сир Диспенсер скончались от тяжелых ран, полученных при штурме

Когда мессир Робер д’Артуа увидел, что его осадили в пределах Ванна, то не слишком испугался и с бодрым видом стал оборонять город. Бретонцы отважно, как иступленные, бросались на штурм и отчаянно рисковали собой. Ведь им казалось, что Ванн был захвачен у них слишком просто. Опасаясь, как бы вражеские латники и лучники не пришли снять осаду, они всеми силами спешили исполнить свой замысел и постоянно, днем и ночью, оставались в доспехах. Наконец, после упорного, мощного и продолжительного штурма, они захватили и разнесли на куски барьеры возле одних из ворот, совершив при этом прекрасные подвиги. Затем все латники с таким великим натиском ринулись вперед, что сразу же отбросили англичан, которые в тот момент выходили из открытых ворот, чтобы оказать помощь защитникам барьеров. И ворвались нападавшие в Ванн, несмотря на сопротивление гарнизона. Мессир Робер д’Артуа и сир Диспенсер со своими знаменами лично пытались этому воспрепятствовать, но, как потом говорили, местные горожане оказали французам очень большое содействие и, перейдя на их сторону, помогли отвоевать город. Там были тяжело ранены сир Диспенсер, мессир Робер д’Артуа и многие другие. В плен попали мессир Ричард Стаффорд, мессир Джон де Лиль, а также мессир Эдуард Диспенсер. Остальные, вместе с мессиром Робером д’Артуа, едва смогли вырваться: покинув город черед одну потерну, они ушли в Энбон.

При известии о потере города Ванна графиня и все ее сторонники очень расстроились, и по веской причине, но исправить ничего не могли. Сир Диспенсер скончался от полученных ран уже после того, как признал себя пленником мес-сира Эрви де Леона. В то же время мессир Робер д’Артуа никак не мог полностью излечиться от ранения в голову. Однако он твердо решил вернуться в Англию и получил охранную грамоту от мессира Карла де Блуа для себя и одиннадцати рыцарей. Затем названный мессир Робер вышел в море с хорошим сопровождением, состоявшим из рыцарей и оруженосцев. Тем самым он совершил безрассудный поступок, поскольку был еще не вполне здоров. В море, из-за качки, его раны так разбередились и разболелись, что по возвращении в Англию он не прожил долго и скончался. Весьма огорченный его смертью, король Англии оделся в черное вместе со своим старшим сыном, принцем Уэльским, и графом Дерби. Мессир Робер д’Артуа был погребен очень торжественно, у Августинцев в городе Лондоне, и устроили ему там весьма почетную гробницу. При этом присутствовали король и королева Англии, их сын, принц, а также все английские прелаты и бароны, которые в те дни находились в стране.

Довольно скоро после этого состоялись похороны сеньора Эдуарда Диспенсера. Он оставил четырех сыновей: Эдуарда, Хъюга, Томаса и Генриха. Трое из них впоследствии стали рыцарями, а Генрих — епископом Норвичским. Мать же их была дочерью сеньора Феррерса Английского.

 

Глава 37

О том, как король Англии вышел в море с двумя тысячами латников и шестью тысячами лучников и, высадившись в Бретани, осадил Ванн и Нант

Крайне расстроенный из-за смерти мессира Робера д’Артуа, король Англии сказал и поклялся, что не станет помышлять ни о чем ином, пока не побывает в Бретани. Ибо граф де Монфор принял от него в лен герцогство Бретонское, но, как ему сообщили, король Филипп и французы заточили графа в парижском замке Лувр и держали там, пока он не умер. А кроме того, король уже пообещал, что при необходимости окажет помощь графине де Монфор. Поэтому он велел, чтобы в портах Плимута, Уэймута и Дартмута собрали множество кораблей, судов и пассажирских нефов, и объявили великий сбор латников и лучников.

Пока король Англии отдавал необходимые распоряжения и собирал своих людей, англичане, оставшиеся в Бретани с графиней де Монфор, пришли под город Ренн и осадили его. Находившиеся там добрые рыцари и оруженосцы стали отважно обороняться.

Король Англии вышел в море с двумя тысячами латников и шестью тысячами лучников. Все его люди дружно, за один прилив, отчалили из вышеназванных гаваней, поплыли под парусами в сторону Бретани, миновали стороной Нормандию, острова Гернси и Бреа и пристали к берегу одной большой флотилией довольно близко от Энбона и Ванна. Все, кто держал сторону графини де Монфор, были тогда крайне обрадованы, а сторонники мессира Карла де Блуа — весьма встревожены. Ведь король прибыл с таким большим воинством, словно собирался гнать всех противников перед собой.

И вот прибыл король Английский в Энбон. Графиня де Монфор вышла ему навстречу, приняла его, как надлежит принимать своего сеньора, и повела располагаться в замок. Названный король Англии спросил графиню, где находятся его рыцари, поскольку никого из них не увидел и не встретил. Она ответила, что еще месяц тому назад все уехали на осаду Ренна. Король остался доволен и сказал, что они делают правильно, ибо латники в воюющей стране вовсе не должны быть праздными.

Англичане мало-помалу сошли с кораблей на берег и отдохнули в землях графини. Затем, по велению короля, они снарядились, выступили в поход и прибыли под город Ванн, чтобы подвергнуть его осаде. Они заперли там добрых 200 рыцарей и оруженосцев, чьими капитанами и предводителями были мессир Оливье де Клиссон, мессир Эрви де Леон, мессир Жоффруа де Малетруа, виконт де Роган и сир де Рош-Тиссон. Очень сильно стеснив город осадой, англичане и бретонцы рьяно его штурмовали всё то время, пока под ним находились, но в гарнизоне были столь хорошие латники и храбрые капитаны, что нападавшие ни в чём не преуспели.

Король Англии видел, что не сможет легко захватить город Ванн, и слышал, что всё продовольствие в округе начисто съедено и уничтожено. В полях нельзя было ничего найти, разъезды и слуги уже не знали, где добывать фураж, а между тем войско там собралось очень большое. Поэтому на совете король решил, что оставит под Ванном часть своих людей для продолжения осады, а сам с главными силами проследует далее, осадит город Нант и запрет в нем мессира Карла де Блуа. И вот однажды он выступил из-под Ванна, оставив в осадном лагере барона Стаффорда, мессира Готье де Мони и многих других — в общей сложности примерно 500 копий и 2500 лучников.

Король продолжал свой путь до тех пор, пока не прибыл под Нант, где тогда находился мессир Карл де Блуа с женой, детьми и большим количеством рыцарей, как державших его сторону в самой Бретани, так и прибывших служить ему из Франции и Нормандии. Подступив к Нанту, король Англии осадил его лишь с одного края. Он не мог окружить город полностью, ибо для этого требовалось слишком много людей, а кроме того, препятствием была река Луара. Благодаря этому сидевшие в осаде нантцы и французы постоянно могли использовать пути, которые вели в сторону Пуату. Оттуда к ним поступали припасы, воинские пополнения и всё прочее, что было необходимо.

 

Глава 38

О том, как герцог Нормандский устроил большой сбор латников, чтобы воевать с англичанами в Бретани

Так задержался в ту пору года король Английский под городом Нантом, а мессир Карл де Блуа — в его пределах. В гарнизоне было добрых 500 латников, и еще туда вернулись мессир Людовик Испанский, мессир Карло Гримальди, мессир Отон Дориа и Тудаль. Весь минувший сезон они провели на море, только и делая, что грабя купцов с бретонского побережья, а также всех других, кто им попадался. Ведь испанцы, генуэзцы, бретонцы, нормандцы и морские эскюмеры творят зло без всякого зазрения совести.

Мессир Людовик Испанский и воины его отряда причалили и высадились в Гарланде, а затем вошли в город Нант через земли, соседствующие с Пуату. Они прибыли как нельзя более кстати, дабы помочь оборонять и защищать Нант от англичан и бретонцев, которые держали сторону графини де Монфор и каждый день, непрестанно, беспокоили осажденных приступами и стычками.

Мессир Карл де Блуа часто сообщал в письмах, как обстоят дела, своему дорогому дяде, королю Франции, своему двоюродном брату, герцогу Нормандскому, который очень его любил, и своему дяде, графу Карлу Алансонскому. Эти трое внимательно относились к донесениям и просьбам, поступавшим от мессира Карла, но в ту пору двор короля Франции был так медлителен во всех делах, что от него очень трудно было получить какую-либо помощь. Тем не менее король и его советники знали, что их противник, король Англии, уже находится в Бретани с войском, набранным из латников и лучников, и его действия могут обернуться великим ущербом для королевства Французского. Поэтому устами короля было постановлено и приказано, чтобы его сын, герцог Нормандский, устроил военный сбор и выступил в поход против англичан, осадивших Нант.

Герцог Жан Нормандский по доброй воле повиновался приказу короля, своего отца. Бросив клич по всему королевству Французскому, герцог назначил военный сбор на определенный день в Анжере и Ле-Мане, и были распространены воззвания, изданные королем, чтобы все поспешили с прибытием.

И вот снарядились все латники в отдаленных пределах — во Фландрии, Эно, Турнези, Артуа, Вермандуа, Амьенуа, Бовези, Понтьё, Корбье, Нормандии, а также в срединных и порубежных областях Франции — в Баре, Лотарингии, Бургундии, Шампани, Берри, Пуату и Турени. Через нижние марки все направились в сторону Ле-Мана и Анжера, однако собрались там не скоро: к тому времени в Бретани случилось много новых событий и военных происшествий.

Король Англии видел, что не сможет достичь своей цели относительно города Нанта, поскольку в нем собран очень сильный гарнизон, и никак не удается перекрыть пути со стороны Пуату, Сентонжа и Ла-Рошели, откуда к осажденым ежедневно поступают припасы. Поэтому король решил на совете, что оставит в лагере графа Дерби, графа Хантингдона, сеньора Беркли и мессира Томаса Холланда с 500 латников, 1500 лучников, а также с бретонцами из числа их сторонников, чтобы они и дальше держали Нант в осаде. Сам же король, забавляясь, двинется по Бретани с 500 латников и 1200 лучников, дабы повидать своих людей под городом Ренном и заодно выяснить, нельзя ли там чего-нибудь захватить, ибо это слишком для него утомительно: оставаться долго на одном месте, ничего не делая. А если, мол, из Франции в Бретань явится военное подкрепление, чтобы сражаться с ним, он будет этому крайне рад и немедленно соберет свои силы воедино. Все, кто был наиболее близок к королю, посоветовали ему сделать именно так.

И вот, с тем намерением и решением, о коем я вам сказал, король Англии выступил из-под Нанта и двинулся в путь, чтобы явиться под Ренн и повидать своих людей. Когда он туда прибыл, все, разумеется, очень ему обрадовались. Король провел под городом Ренном пять дней, а на шестой двинулся дальше и осадил Динан-ан-Бретань.

Таким образом, в ту пору король Англии держал в осаде сразу четыре бретонских города: Нант, Ванн, Ренн и Динан, и под каждым из них ежедневно происходили стычки, набеги и штурмы.

 

Глава 39

О том, как в стычке под Ванном англичане взяли в плен сира де Клиссона и мессира Эрви де Леона, а французы — барона Стаффорда и мессира Джона де Лиля

Пока король Англии ходил и разъезжал по землям Бретани, его люди, сидевшие в осадном лагере под городом Ванном, ежедневно устраивали и совершали множество приступов. Ведь они очень хотели захватить город силой оружия, поскольку рыцари, которые в нём находились, именно таким способом отвоевали его у них в тот же сезон.

Как-то раз в ходе осады случилось, что возле одних ворот завязалась очень большая стычка, и устремились туда все добрые латники с обеих сторон. Там было совершено много прекрасных подвигов, ибо защитники Ванна, как отважные люди, желавшие битвы, открыли ворота, вышли к барьерам и стали их оборонять. Они видели знамена графа Уорика, графа Арундела, барона Стаффорда и мессира Готье де Мони, которые, на их взгляд, бросались в бой довольно неосмотрительно. По этой причине сир де Клиссон, мессир Эрви де Леон и другие рыцари, защищавшие Ванн, тоже рисковали более смело.

Там было совершено столько прекрасных подвигов, что рассказ о них вызвал бы удивление. Одни англичане, видя ворота настежь открытыми, посчитали это за великую гордыню и высокомерие, а другие — за великую доблесть. Противники били, разили, толкали и теснили друг друга копьями, и продолжалась эта стычка очень долго. Первый приступ закончился тем, что англичане были оттеснены и отброшены назад. Некоторые утверждают, что они поддались французам умышленно, дабы выманить их из-за укрытия. Французы действительно оставили барьеры и начали спускаться вниз, но при этом случилось так, что, тесня и гоня англичан, они сильно удалились от своих укреплений. Когда же они пожелали отступить и взойти обратно, на них навалилось слишком тяжкое бремя битвы, ибо мессир Готье де Мони и все остальные дружно и с великим порывом перешли в наступление.

Один отряд англичан зашел сбоку и вклинился между барьерами и французами, ушедшими слишком далеко вперед. Разгорелась лютая схватка и большая стычка. Тем временем виконт де Роган, мессир Ги де Лоеак, мессир Жоффруа де Малетруа и сир де Турнемин, оставаясь при барьерах, очень отважно их защищали и обороняли. Когда они увидели, что противник мощно наступает и прилагает великое старание к тому, чтобы захватить барьеры, то испугались, как бы он их не одолел. Поэтому они затворили барьеры и стали держаться между ними и воротами. Таким образом, доблестно сражавшиеся сеньор де Клиссон и мессир Эрви де Леон попали в окружение, а вместе с ними еще более шестидесяти человек, которые тоже бились очень отважно.

Когда англичане увидели, что барьеры заперты, а сир де Клиссон и мессир Эрви де Леон отрезаны от своих, то собрали все силы, чтобы победить. С великим пылом ринулись они в бой, сказав друг другу:

«Мы будем малодушными и никчемными воинами, если не захватим этих двух баронов, имея над ними столь большое преимущество!»

Силой оружия знамена бретонских баронов были повержены, а сами они сдались мессиру Готье де Мони. И взял он себе в пленники сеньора де Клиссона, а граф Уорик — мессира Эрви де Леона. Однако французы в то же время захватили перед барьерами барона Стаффорда и мессира Джона де Лиля. Такой вот вышел расклад.

После того как французы выдержали великий натиск англичан, штурм завершился. Все вернулись к себе со своими пленниками и постарались выходить раненых, коих было немало как с той, так и с другой стороны.

Потом в ходе осады города Ванна уже не было совершено ни одного приступа, столь же большого, как этот. Ибо англичане были расстроены из-за того, что потеряли барона Стаффорда, мессира Джона де Лиля и других своих людей, а французы весьма огорчались, что в плен к англичанам попали сеньор де Клиссон и мессир Эрви де Леон.

 

Глава 40

О тому как король Англии завоевал город Динан

К королю Англии, сидевшему под Динаном, пришла весть о том, что сир де Клиссон и мессир Эрви де Леон, которые нанесли графине де Монфор больше вреда, чем все остальные рыцари Бретани, угодили в плен. Эта новость очень обрадовала короля. Написав людям, осаждавшим Ванн, о положении своих дел, он повелел им не назначать выкупа за сира де Клиссона и мессира Эрви де Леона, ибо желал получить их в собственное распоряжение. Королю, разумеется, повиновались. И была продолжена осада Ванна, а также Нанта, Ренна и Динана.

Когда король Англии и его люди, находившиеся под Динаном, оглядели городские укрепления, то рассудили, что их вполне можно взять. Ведь в ту пору город защищали только палисады и большие широкие рвы, по которым можно было плавать на лодках. Сеньоры велели поискать и раздобыть лодки, дабы лучники, погрузившись на них, могли подплыть к самым палисадам.

Бретонцы, находившиеся в Динане, хорошо видели, как англичане в боевом порядке приближаются к городу, чтобы идти на штурм. Поэтому они с великой решимостью приготовились обороняться, следуя замыслу и распоряжению своего капитана, мессира Пьера Портебёфа.

Штурм, большой и упорный, начали лучники. Подступив к самым палисадам, они стали стрелять так густо, что оборонявшиеся не решались показаться из-за укрытий, а если выглядывали, то их насквозь пронзали английские зубчатые стрелы. Многие были ранены и сражены этими стрелами.

Мессир Пьер Портебёф верхом на маленьком, но очень резвом коне, объезжал весь город и призывал людей, находившихся на укреплениях, стойко обороняться. Они честно исполняли свой долг, однако английские лучники и другие крепкие люди из ратной прислуги, держа при себе крючья и топоры-колуны, смогли приблизиться на лодках к самым палисадам. Затем они сломали доски, изрубили бревна и обрушили их в реку. Тогда в ту сторону поспешили многие латники, у которых были наготове барки и лодки. Они ринулись к проломам в палисадах, и прежде всех туда ворвались со своими флажками мессир Бартоломью Бергерш и сеньор Беркли.

Лишь только жители Динана увидели, что приключилась беда и город захвачен, то не стали соблюдать никакого порядка и бросились бежать кто куда. Капитан мессир Пьер, как отважный рыцарь, отступил на рыночную площадь, выставил там свой флажок и созвал своих людей с укреплений. Все дружно сплотились и не пожелали бежать, ясно видя, что в этом нет смысла. Они предпочли встретить свою судьбу с честью, нежели совершить поступок, который покрыл бы их позором.

Те из англичан, кто ворвался в город через палисады, отворили ворота, и туда вошли все латники и лучники, желавшие это сделать. Многие рассеялись по городу, что был велик и полон добра. Другие же направились к мессиру Пьеру Портебёфу и его соратникам, которые собрались и построились в добрый боевой порядок. Пойдя в наступление, англичане напали на них. Разгорелась превосходная схватка, но длилась она совсем недолго. Французский строй быстро распался, и все были рассеяны, перебиты и взяты в плен. Мессира Пьера Портебёфа пленил молодой рыцарь, коего звали мессир Джон Бурсье.

Город Динан был разорен и разграблен дочиста, и при этом погибло немало местных жителей, ибо всякого, кто попадал в руки английских вояк, ждала смерть. Однако многие мужчины и женщины спаслись через двое ворот, которые были открыты, и бегом ушли в сторону Генгана.

Англичане свершили свою волю над Динаном Бретонским, полностью его разорив и разграбив. Затем они погрузили захваченную добычу на повозки, выступили в путь и оставили город совершенно пустым. Король Англии ехал, пока не прибыл в осадный лагерь, раскинутый под Ванном. Там он задержался и послал сказать тем, кто держал в осаде Нант и Ренн, чтобы они были настороже. Ибо он прослышал, что герцог Нормандский собирается в Бретань с большим войском, дабы снять осаду с названных городов и сразиться с ним, королем Англии. Все эти сведения были достоверны, ибо военный сбор в городах Ле-Мане и Анжере, объявленный королем Франции, уже начался: со всех сторон туда стекались латники, дабы служить королю и герцогу Нормандскому. Французы были намерены вернуться во Францию только после того, как дадут сражение англичанам.

 

Глава 41

О том, как французское войско раскинуло лагерь под Ванном напротив войска короля Англии, и о том, как папские легаты с великим трудом склонили стороны к заключению трехгодичного перемирия

Герцог Нормандский и его дядя граф Алансонский приехали в город Анжер и остановились там со своим двором. Латники, прибывавшие со всех концов, располагались там же или следовали дальше, в соответствии с распоряжениями маршалов и начальника арбалетчиков. Когда все собрались, то выступили в поход, соблюдая очень строгий порядок, как и надлежит делать воинам на марше. Там были граф Э и Гина, коннетабль Франции, граф Блуаский, брат мессира Карла де Блуа, герцог Пьер Бурбонский со своим братом, графом Понтьё, граф Савойский, его брат мессир Людовик Савойский, граф Женевский, граф Форезский, граф Клермонский и дофин Оверньский, граф Аркурский, граф Вандомский, граф де Ла-Марш, граф де Руси, граф Порсьенский, граф Водемонский и Жуанвильский, граф Осеррский, граф Сансеррский, граф Омальский, сеньор де Куси, сеньор де Боже, сеньор де Кран, сеньор д’Амбуаз, сеньор де Сен-Венан и столько иных знатных баронов и рыцарей, что я никогда не смог бы вам их перечислить. В войске насчитывалось добрых 6 тысяч рыцарей, а всех латников — 40 тысяч. И следовал за ними обоз с обильными припасами.

К английским рыцарям, державшим в осаде город Нант, пришла весть о том, что на них идет очень большое французское войско. Тогда они решили на совете, что надо сниматься с лагеря и идти к Ванну. Выступив в путь, они оставили Нант невзятым. Так же сделали и те, кто сидел под городом Ренном. Придя в осадный лагерь под Ванн, они объединились с главным войском и увеличили его силы. В общей сложности у англичан и бретонцев насчитывалось 4 тысячи латников и 9 тысяч лучников. Они были полны решимости дождаться французов и дать им битву. Также и французы, если верить широкой молве и судить по их поведению, не желали ничего иного.

Войско герцога Нормандского двигалось до тех пор, пока не оказалось в округе Нанта. Мессир Карл де Блуа, который именовался и подписывался герцогом Бретонским и носил соответствующий герб, выехал из Нанта в сопровождении мессира Людовика Испанского и четырех сотен копий, дабы оказать достойный прием своему дяде графу Алансонскому, герцогу Нормандскому, своему брату графу Людовику Блуаскому и всем остальным сеньорам. При встрече мессир Карл очень тепло приветствовал их одного за другим и поблагодарил за службу, которую они несли для него. Затем он проводил большую часть прибывших в город Нант, дабы они расположились на постой и отдых. Сеньоры провели в Нанте четыре дня, а на пятый выступили в сторону Ванна. Между двумя городами примерно 20 лье. Потратив на дорогу 6 дней, французы прибыли под Ванн со всей своей ратью, о которой уже говорилось выше, и раскинули лагерь на красивой равнине, напротив лагеря короля Англии.

Так оказались два войска одно перед другим. Противники помышляли только о битве, и она непременно состоялась бы. Однако папа Климент V, правивший в ту пору Церковью, послал туда двух легатов: кардинала Пренесте и. кардинала Клермонского. Они начали переговоры и попытались заключить между противниками мир или какое-нибудь иное соглашение. Однако стороны сразу проявили такое упрямство, подозрительность и нежелание прислушиваться к предложениям и доводам кардиналов, что те не находили никакого средства для достижения согласия.

Герцог Нормандский и французы считали, что англичане вместе с их королем: оказались в плотной осаде. Ведь они могли снабжаться припасами только по морю, а его французы стерегли очень хорошо; поэтому к ним не подвозилось никакого продовольствия, разве только совсем чуть-чуть и то с большим трудом. Французы надеялись извести и уморить всех англичан голодом, не нанеся по ним ни единого удара.

Вместе с тем, погода была очень промозглой и ненастной. Постоянно шел такой беспросветный дождь, что в поле было можно оставаться, лишь терпя великие тяготы и невзгоды; а ночи были долгими и холодными, как это бывает в ноябре или декабре. Из-за этого дождя и ненастья герцогу Нормандскому и всем его воинам пришлось уйти с того места, где они первоначально расположились, и перенести лагерь подальше, в другую сторону. При всем том, их лошади умирали от холода и голода. Французские слуги не знали, куда ходить за фуражом, и были вынуждены удаляться от лагеря на расстояние в 20 лье или около того.

В этом тяжелом положении они провели более шести недель. И каждый день в обоих войсках говорили: «Мы дадим битву завтра». Своими речами и поведением французы показывали, что полны желания сражаться. Однако англичане вовсе не так горячо стремились в бой, ибо видели, что людей у них значительно меньше, чем у французов. Поэтому в конце концов они довольно легко согласились на предложение о переговорах, сделанное двумя кардиналами.

Кардиналы ездили и посредничали между сторонами до тех пор, пока не было заключено перемирие сроком на три года, а именно: между мессиром Карлом де Блуа, его приверженцами и помощниками, с одной стороны, и графиней де Монфор, которая вела войну от имени своего сына, поскольку ее муж умер в тюремной башне Лувра в Париже, — с другой. При этом король Англии и герцог Нормандский, представлявший особу своего отца, короля Франции, тоже поклялись соблюдать перемирие на протяжении трех лет. Однако приграничные области Гиени и Гаскони были исключены из условий договора, и туда могли отправиться любые латники и с той, и с другой стороны.

Так распались эти две большие армии благодаря посредничеству двух вышеназванных кардиналов. И остались стороны при своем, то есть мессир Карл де Блуа и графиня де Монфор сохранили за собой всё, что удерживали на то время в Бретани. Обе осады — Ванна и Ренна — были прекращены, чему обрадовались многие люди, ибо последнее время они уже очень бедствовали.

Герцог Нормандский дал отпуск всем латникам и прибыл в Нант. Сеньоры там отдохнули, а затем простились с мессиром Карлом де Блуа и разъехались по своим краям. Тем временем король Англии вернулся в Энбон, где пребывала графиня де Монфор. Тогда же был произведен обмен пленными: сира де Клиссона обменяли на барона Стаффорда, а мессира Джона де Лиля — на мессира Гильома д’Ансени. Однако английский король оставил у себя в плену мессира Эрви де Леона и сказал, что увезет его в Англию.

 

Глава 42

О том, как король Эдуард вернулся в Англию, и о том, как в Париже были казнены многие бароны и рыцари, что вызвало великое удивление

Так завершилось в ту пору, о которой я говорю, противостояние в Бретани, и разошлись два великих войска, не дав никакой битвы и ничего не сделав. Король Англии простился с графиней де Монфор, взошел со всеми своими людьми на корабли и отчалил. С помощью Бога и ветра, безопасно и невредимо, он плыл до тех пор, пока не пристал в английском порту Плимуте. При короле в качестве пленника находился мессир Эрви де Леон. По прибытии в Англию его поселили в Лондоне. Поверив на слово, что он не сбежит, ему дозволили ездить всюду, где вздумается; других ограничений свободы сделано не было.

После того как договор был заключен и все сеньоры вернулись в свои края, перемирие в Бретани между мессиром Карлом де Блуа и графиней, а также их людьми соблюдалось хорошо: никто не нарушал и не преступал его условий. Однако в ту же пору во Франции произошли неслыханные, грозные и прискорбные события, ставшие причиной всевозможных великих бедствий. Многим видным бретонским и нормандским сеньорам, которые недавно воевали в Бретани на стороне французов и верно исполняли свой долг, по отзывам тех, кто сам участвовал в этом и мог судить не понаслышке, вдруг было предъявлено обвинение в измене, что вызвало великое удивление. И поскольку они никак не могли оправдаться и очиститься от этого обвинения, им пришлось умереть позорной смертью. Все, кто принадлежал к их линьяжам, были очень сильно опечалены, и прежде всего из-за смерти сира де Клиссона. Ведь он был в свое время отважным и верным рыцарем, и за ним не замечали никаких изъянов. Однако в ту пору, о которой я веду речь, французский двор был столь опасен для пребывания, что сеньоры даже не знали, как там себя вести. Король Филипп и его сын герцог Нормандский слишком легковерно внимали разным наветчикам, а тогдашняя королева Франции, мать короля Иоанна и дочь герцога Бургундского, была очень жестокой дамой. Всякого, к кому она проникалась ненавистью, беспощадно убивали. Ее сын, герцог Нормандский, который потом стал королем Франции, перенял от нее многие замашки. Он правил свирепо и в свое время многих велел казнить лютой смертью. Тогда жители королевства Французского во всех его частях были столь угнетены, забиты и запуганы, что следы этого оставались заметны на протяжении двух последующих столетий. Далее в нашей истории вам еще будет об этом рассказано.

Сеньор де Клиссон был обезглавлен в Париже, и некоторые утверждали, что причиной всего была зависть, поскольку король Англии отпустил его из плена, удержав при этом мессира Эрви де Леона. Вместе с сеньором де Клиссоном по обвинению в измене были казнены в Париже сир де Малетруа со своим сыном, сир д’Авогур со своим сыном, мессир Тибо де Монморийон и еще до десяти других рыцарей и баронов Бретани. Тогда же были казнены и четверо очень знатных нормандских дворян, относившихся к великому бретонскому линьяжу, а именно: мессир Анри де Малетруа, мессир Гильом Бакон, сир де Рош-Тиссон и сир де Монбусье. И не нашлось во Франции ни рыцаря, ни барона из их линьяжа, который осмелился бы выйти вперед и сказать: «Это злое дело!» — настолько в порядке вещей были тогда свирепые расправы.

 

Глава 43

О тому как король Эдуард заново отстроил великий замок Виндзор и учредил орден рыцарей Голубой Подвязки

В ту пору король Англии замыслил и пожелал перестроить большой замок Виндзор, который некогда был основан и возведен по велению короля Артура. Именно там изначально находился Круглый стол, от которого разъехалось по свету столько отважных странствующих рыцарей, дабы потрудиться на ратном поприще!

Названный король решил, что учредит рыцарский орден для себя, своих сыновей, самых доблестных и знаменитых мужей Англии, а также для рыцарей из других земель, состоявших у него на службе. Всего их должно быть не более сорока; они будут называться рыцарями Голубой Подвязки и постоянно, во все дни, будут носить на левой ноге знак ордена Голубой Подвязки.

Кроме того, в честь Бога и Святого Георгия, король решил, что велит построить и возвести в Виндзоре часовню и замок, дабы в день Святого Георгия все рыцари съезжались туда на празднество, которое можно будет проводить с надлежащим размахом. И определит он туда 12 каноников с хорошим содержанием, которые будут творить божественные службы и молиться за рыцарей ордена Голубой Подвязки.

Полностью обдумав порядок проведения этих торжеств, король Англии призвал к себе некоторых знатных людей своего королевства. Когда все собрались, он сообщил о своем намерении: «У меня возникло желание и благочестивое стремление учредить орден в честь Господа и Святого Георгия таким-то и таким-то образом», — и описал во всех подробностях свой замысел и порядок его исполнения, как вам уже было рассказано выше. Бароны и рыцари, присутствовавшие на этом слушании, согласились с ним и сказали, что это доброе дело.

Так начались приготовления к празднованию дня Святого Георгия в замке Виндзор. Немедленно был выполнен чертеж капеллы для двенадцати каноников, и по великому плану началась перестройка замка Виндзор в виде большого дворца с залами, палатами и всеми необходимыми помещениями, настолько просторными, чтобы там могли удобно расположиться король со своими придворными, королева со своей свитой, а также прелаты, бароны и рыцари Англии. Однако при этом в полной сохранности оставались все старинные здания, занимавшие большое пространство: виндзорский донжон, покои и великий чертог, где король Артур в пору своего правления устраивал пиры и держал свой двор из странствующих рыцарей, дам и девиц.

Дабы ускорить ход этих работ, которые были затеяны и начаты в год милости 1343, в Виндзор созвали мастеров со всего королевства Английского. Им определили задание и каждую субботу выплачивали жалованье. К рабочим был приставлен один клирик, который за ними присматривал и распоряжался насчет оплаты. Его звали Вильям Викхем. Впоследствии он стал в Англии таким же большим начальником, как епископы или канцлеры. Через него проходили все дела, и был он у короля в такой милости, что, пока он жил, в Англии с его участием вершилось всё, а без него — ничего.

 

Глава 44

О том, как в Виндзоре состоялась торжественная джостра, и о тому как король Англии очень разгневался, узнав о смерти рыцарей, обезглавленных по велению короля Франции

На открытии этого празднества, задуманного так, как я вам сказал, в замке Виндзор состоялась большая джостра с участием 50 рыцарей и 50 оруженосцев. Через герольдов об этом было заранее объявлено и возвещено в королевстве Шотландском, Германии, Фландрии, Эно, Брабанте и в пределах Аквитании. На торжествах королеву Филиппу Английскую сопровождали двести благородных дам, убранных и наряженных столь роскошно, сколь это было возможно.

Старшему из сыновей короля Эдуарда Английского, коего тоже звали Эдуардом, было тогда 13 лет от роду или около того. Там же, на празднестве, он был провозглашен принцем Уэльским, получил под свое управление сеньорию Уэльс и завел свой собственный двор. В дальнейшем он будет именоваться принцем Уэльским.

Графа Эно и его дядю, сира де Бомона, приглашали и просили быть на этих торжествах по случаю учреждения ордена Голубой Подвязки. Однако они не приехали, поскольку были заняты другими делами. Тем не менее, сир Энгиенский, сир д’Авре, сир де Гомменьи, мессир Ульфар де Гистель и многие другие там присутствовали. Эти празднества сопровождались веселыми развлечениями и щедрыми пожалованиями, ибо король Эдуард Английский и королева Филиппа, его супруга, были очень любезны, щедры и великодушны в своих дарениях, и очень хорошо умели приобретать любовь и расположение самых разных людей.

Пока продолжались торжества, к королю Англии пришли точные сведения о том, что во Франции казнили сеньора де Клиссона и других вышеназванных рыцарей по обвинению в измене и вероломстве. От таких вестей король Англии жестоко разгневался и решил, что король Франции сделал это ему назло, а значит, перемирие, согласованное и заключенное под Ванном в Бретани, следует считать нарушенным и разорванным. Охваченный яростью, король задумал поступить сходным образом с мессиром Эрви де Леоном, который находился у него в плену, и немедленно сделал бы это, если бы не его кузен, граф Дерби. Желая уберечь его честь и обуздать его гнев, граф Дерби так сурово укорил короля в присутствии советников и привел ему столько превосходных доводов, что он полностью отказался от своего намерения. Однако сразу после окончания празднества, когда сеньоры и дамы разъехались по своим владениям, король Англии прибыл в Вестминстер, дабы получить совет относительно своих дел, ибо вся знать его земли собралась там на заседание большого парламента.

В этом парламенте король Англии в присутствии сеньоров велел, чтобы перед ним предстал мессир Эрви де Леон. И сказал он ему так:

«Эх, мессир Эрви, мессир Эрви! Мой противник, Филипп де Валуа, выказал свою злобу слишком жестоким способом, когда велел предать позорной смерти таких рыцарей, как сеньор де Клиссон и таких-то и таких-то, — тут король назвал их имена в соответствии с тем, что ему сообщили. — Это крайне меня раздосадовало, и некоторым из моих сторонников, да и мне самому кажется, что он сделал это мне назло. Если бы я не хотел отставать от него в жестокости, то поступил бы с вами сходным образом и нашел бы поддержку в своем совете, ибо вы нанесли мне и моим людям больше вреда в Бретани, чем любой другой рыцарь. Однако я сдержусь, а он волен поступать по-своему. Твердо указав на неразумность его действий, я сберегу свою честь. Вас же я любезно отпущу за легкий выкуп, соответствующий вашему положению. Я сделаю это из любви к присутствующему здесь моему кузену, графу Дерби, который просил за вас очень настойчиво, — но только если вы согласитесь исполнить то, что я скажу».

Рыцарь крайне обрадовался и мысленно приободрился, когда услышал, что ему не нужно бояться смерти. Поэтому он смиренно ответил:

«Дражайший государь! Я честно и всеми силами исполню ваше распоряжение».

Тогда молвил ему король:

«Мессир Эрви, я хорошо знаю, что вы — один из самых богатых рыцарей Бретани. Если бы я пожелал настаивать, вы заплатили бы мне добрых 30, а то и 40 тысяч экю. Однако я вам скажу, что вы сделаете. Вы отправитесь к моему противнику, Филиппу де Валуа, и скажете ему от моего имени, что поскольку он, мне назло, предал позорной смерти столь отважных рыцарей Бретани и Нормандии, я утверждаю, что он нарушил и разорвал договор о перемирии, который был заключен между нами. Поэтому я со своей стороны тоже отказываюсь его соблюдать и бросаю ему вызов отныне и впредь. И с тем условием, что вы доставите это послание, я отпущу вас на свободу за 10 тысяч экю, которые вы заплатите, отослав их в город Брюгге, не позднее чем через пять месяцев после того, как переправитесь за море».

Рыцарь поблагодарил короля за эту речь и счел ее весьма любезной. Как можно скорее собравшись в путь, он покинул Лондон и прибыл в Дувр. Оттуда он вышел в море и взял направление на Булонь. Вдруг поднялся очень сильный встречный ветер. Рыцарь и его спутники попали в такую яростную бурю и шторм, что им пришлось провести в море пять дней. На шестой день они причалили в Кротуа, а оттуда прибыли в Абвиль. Мессир Эрви де Леон настолько тяжело перенес морское волнение, что даже не мог ехать верхом. Его поместили на носилки и доставили прямо в Париж. По прибытии он явился к королю Филиппу и передал порученное послание. Не допустив никакой оплошности, рыцарь до конца исполнил свой долг перед королем Англии. Однако, возвращаясь назад в Бретань, он слег в городе Анжере и умер. Так вот случилось с мессиром Эрви де Леоном.

Сир де Клиссон, которого обезглавили в Париже, оставил после себя сына и дочь. Сын был отослан в Англию, и король удержал его при своем дворе, чтобы он рос вместе с юным графом де Монфором. Оба мальчика находились на содержании и под присмотром графа Дерби. Ведь король Франции, помимо того, что отнял жизнь у сеньора де Клиссона, конфисковал все его наследственные владения в Бретани и Пуату, а затем пожаловал их другим людям, разделив по своему усмотрению.

 

Глава 44

О том, как король Англии назначил графа Дерби капитаном над многими другими рыцарями и послал его воевать в Гасконь

На этом великом празднестве, открывшемся в Виндзоре в день Святого Георгия, в год вышеназванный, присутствовали некоторые сеньоры Гаскони, такие как сир д’Альбре, сир де Поммье, сир де Мюсидан и сир де Копан. Король Англии привечал и чествовал их, как мог, а королева, бароны и дамы всячески ему помогали. Эти сеньоры попросили короля, чтобы он соизволил послать какой-нибудь военный отряд для охраны и защиты рубежей Гиени от некоторых мятежных баронов и рыцарей, которые притесняли его вассалов и подданных в областях Борделэ, Обероша, Бержерака и Ла-Реоля. Благодаря этому в Гиени имели бы точное представление, что король Англии — их государь.

Король Англии ответил баронам Гаскони в том смысле, что охотно пошлет туда военные силы, ибо он обязан и желает защищать своих людей в дальних областях столь же хорошо, сколь и в ближних. Итак, сеньоры отбыли от короля вполне довольные и, вернувшись в свои края, пересказали эти новости рыцарям и оруженосцам из приграничных земель Борделэ.

Уже довольно скоро после их отъезда король, по согласованию со своим советом, отрядил латников и лучников для похода в Гасконь и охраны тамошних крепостей. Своего кузена, графа Дерби, он назначил верховным предводителем этого войска. Вместе с ним в поход должны были отправиться граф Пемброк, граф Оксфорд, барон Стаффорд, мессир Готье де Мони, мессир Франк де Халь, мессир Джон де Лиль, мессир Джон Грей, мессир Джон де Ла-Зуш, мессир Вильям Пеньел, мессир Хъюг Гастингс, мессир Томас Кок, сеньор Феррере, двое братьев Лефдаль, мессир Ричард Хебдон, мессир Норман Суинфорд, мессир Стивен Торнби, мессир Роберт Элтем, мессир Джон Норвич, мессир Ричард Роклиф, мессир Роберт Квентон, мессир Эдмунд дю Форт и многие другие.

Всего же в этом войске насчитывалось 300 рыцарей и оруженосцев, 600 латников и 2 тысячи лучников.

Вскоре в Дартмут и Плимут были свезены все необходимые припасы. Сеньоры мало-помалу там собрались и нашли, что весь флот, предоставленный королем, полностью готов к плаванью. Когда припасы были погружены, англичане взошли на корабли, снялись с якоря и развернули паруса в сторону Гаскони. Обогнув берега Бретани, Ла-Рошели и Пуату, они вошли в устье Жиронды, бросили якорь в гавани Бордо и высадились на берег. Местный сенешаль, коим в ту пору был мессир Томас Фук, мэр города и все именитые горожане Бордо встретили англичан радостно, приветливо и предоставили им всё, что требовалось. Затем из кораблей выгрузили припасы и прочее имущество, привезенное из-за моря. Все англичане расположились в городе Бордо и отдохнули. Те, у кого не было лошадей, приобрели их и велели привести в порядок свои седла, упряжь и доспехи.

 

Глава 45

О том, как граф Дерби захватил Бержерак

Проведя в городе Бордо примерно 15 дней, граф Дерби пожелал выступить в поход. Через герольдов он дал знать своим людям, чтобы каждый был готов. И вот однажды все снарядились и выступили из города большим походным порядком. Граф Дерби назначил маршалом войска мессира Готье де Мони. Сеньоры выбрали дорогу на Бержерак, до коего от Бордо было только четыре лье. По пути они остановились в замке под названием Монкюк, расположенном на расстоянии одного лье от Бержерака. Этот замок держал английскую сторону, а его капитаном и блюстителем был рыцарь из Гаскони, которого звали мессир Раймон де Копан. Радушно приняв англичан, он предоставил им все необходимое. Воины отдохнули там одну ночь, а следующим утром граф Дерби послал 200 копий и 300 лучников во главе с мессиром Готье де Мони и мессиром Франком де Халем в набег за добычей под Бержерак. Все жители предместий бежали от них в город, и никто не посмел шевельнуться и выйти, чтобы отбить добычу. Выполнив свое дело, мессир Готье де Мони и англичане вернулись в Монкюк. Когда капитаны собрались у графа Дерби, мессир Готье обратился к ним с рыцарской речью:

«Если мы покажем себя настоящими храбрецами и выполним свой долг, как надлежит делать латникам, приехавшим в какую-нибудь страну воевать, то еще до наступления ночи мы будем ужинать в Бержераке, угощаясь вином этих французов!»

Граф Дерби откликнулся на эти слова с великой радостью:

«Готье, Готье! За мной не постоит исполнить наш долг!»

Затем граф велел трубить сбор, чтобы все приготовились, вооружились и сели на коней. Выступив из Монкюка, латники и лучники направились в сторону Бержерака и подступили к нему очень скоро. Затем они остановились перед городом, который хорошо защищен благодаря удачному расположению, ибо там в Жиронду впадает река Дордонь, которая в своем верхнем течении проходит через Руэрг, Керси, Аженэ и Лимузен.

Дворяне, находившиеся в Бержераке, решили на совете, что выйдут из города, построятся в боевые порядки перед барьерами и испытают силу англичан в стычке. По их приказу уже была сколочена бастида, где могло поместиться добрых 500 человек. Они вошли туда, чтобы оборонять дорогу, и надеялись совершить удивительные подвиги. Но как только противник приблизился, защитники Бержерака не смогли выстоять. Англичане, накренив копья, пошли в наступление на французов и бидалей, а их лучники стали стрелять. Тотчас бастида была сдана, и множество людей при этом было убито, ранено и повержено наземь.

Дворяне отступили к барьерам, которые были полностью открыты, дабы впустить их, но при входе случилась с ними большая беда. Англичане наступали следом столь мощно, что захватили ограду и ворота моста. Поднявшись наверх вместе с отступавшими, они проследовали по мосту до противоположного берега. И там, на мосту Бержерака, были взяты в плен виконт де Кармэн, его дядя, мессир Раймон, и более тринадцати рыцарей. Другие же, кто смог убежать, вырвались из города через одни ворота, которые были открыты. Когда они оказались в поле, то избрали путь на Ла-Реоль, а многие обитатели Бержерака — мужчины и женщины — погрузились на лодки и челноки, стоявшие у берега Дордони, и тоже спасли свои жизни.

Так Бержерак был захвачен, и англичане нашли там большую добычу, поскольку в то время город был очень богат. Тогда же, за ужином, граф Дерби напомнил мессиру Готье де Мони его речи, сказанные в Монкюке, о том, что если бы они были по-настоящему отважны, то еще до наступления вечера пили бы французское вино. В действительности так оно и вышло, и вина у них теперь было вдоволь.

 

Глава 46

О том, как граф Дерби захватил и разрушил многие города и замки Гаскони

Завладев Бержераком, граф Дерби принял оммаж и клятву верности у именитых горожан, сменил там служащих и назначил нового капитана от имени короля Англии, ибо имел на это соответствующее полномочие и поручение. Затем он выступил из Бержерака с большим войском, в добром порядке.

Весь тот край начал дрожать от прихода войны, ибо ее не было там уже с давних пор. По этой же причине города и замки легче поддавались завоеванию.

Выступив из Бержерака, англичане прибыли под один замок и город, именуемый Ланго. Полк маршалов, который двигался в авангарде под предводительством мессира Готье де Мони и мессира Франка де Халя, приехал туда самый первый. Остановившись, англичане построились в боевой порядок, дабы идти на штурм. Когда жители Ланго увидели, что их собираются штурмовать, то, боясь всё потерять, сдались в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Так Ланго стал английским. Граф Дерби и его люди там отдохнули, а затем двинулись дальше. Когда они проезжали возле города, именуемого Лак, то повстречали его представителей, которые шли к ним с предложением о сдаче. Оно было принято.

После этого англичане прибыли под замок Модюран, взяли его штурмом и полностью разрушили. Оставив его в таком положении, они направились к Ламужи. Местные жители сдались, не доводя дело до штурма. Затем англичане поехали дальше и прибыли под маленький город, защищенный палисадами и называемый Лалиен. Они его захватили и нашли в нем большие запасы вина, ибо Лалиен расположен средь прекрасных виноградников. Теперь всякого вина было у них предостаточно.

Следуя дальше, англичане захватили Фронзак, а затем и башню Прюдэр. После этого они пришли под добрый город, который назывался Бомон-ан-Лиллуа и относился к владениям графа де Л’Иля, очень отважного человека. Этот граф в пору юности герцога Жана Нормандского, как наставник, занимался его обучением и воспитанием.

В те дни граф де Л’Иль находился не в Бомоне, а в Обероше, вместе с некоторыми баронами и рыцарями, прибывшими туда из Гаскони и окрестных земель. Они не могли выступить против англичан, поскольку уступали им в силах.

Придя под Бомон-ан-Лиллуа, граф Дерби и его люди остановились. Капитаном города был один рыцарь, коего звали мессир Журден. Очень храбрый человек, он не хотел легко сдаваться, поскольку граф де Л’Иль, будучи его кузеном, под честное слово доверил ему охрану города.

Начался большой штурм, но рыцари и воины гарнизона оборонялись столь отважно, что нападавшие ничего не захватили, и многие из них были ранены. Тогда они раскинули лагерь и сказали, что не уйдут, пока не получат город в свою волю. Они не отказались от своего обещания, но прежде чем смогли его выполнить, им пришлось провести под Бомоном четыре дня. Наконец, мощным приступом они захватили город и вошли в него. При этом рыцарь мессир Журден был очень тяжело ранен и взят в плен. Он сдался мессиру Готье де Мони, но тот сразу отпустил его под честное слово, ибо видел, что рыцарь ранен опасно и нуждается в хорошем уходе. Мессир Журден уехал в Тулузу и велел там себя врачевать.

Город Бомон-ан-Лиллуа был разорен и разграблен. Англичане собрали большую добычу, ибо жители всей округи укрылись там, надеясь на защиту стен. И было там большое людское смертоубийство. Оставив город совершенно пустым и наполовину сожженным, англичане проследовали дальше и прибыли под Монтагре. Этот город тоже был взят штурмом и полностью разрушен.

Затем англичане прибыли под Лиль — главный город в графских владениях. Оказалось, что он полон латников и жителей округи, которые в нем укрылись. Тогда англичане окружили город и, хорошо оглядев, решили, что его можно взять. Они построились в боевой порядок, чтобы идти на штурм, и велели своим лучникам выдвинуться вперед, подступить к самым барьерам и завязать стычку. Английские латники хотели выяснить, насколько сильна оборона, и показалось им, что она ведется неумело.

Когда начался второй приступ, все латники подошли к городу и стали штурмовать его сразу в четырех местах. Этот приступ был очень лютым, мощным и весьма продолжительным. Некоторые утверждают, что город выстоял бы, если бы его защитники проявили упорство. Однако горожане Лиля, считая свое положение очень тяжелым, решили, что не смогут долго противостоять английской мощи. Устроив совещание, они сказали, что лучше им сдаться, чем ждать, когда их возьмут силой и перебьют, а город — сожгут. Затем они послали своих представителей к графу Дерби, но их капитан, рыцарь, кузен графа де Л’Иля, наотрез отказался участвовать в каких-либо переговорах. Вместо этого он покинул город со всеми своими людьми через одну потерну, открытую по его приказу, и, выйдя в поле, направился к Оберошу, где тогда пребывал граф де Л’Иль. По прибытии рыцарь поведал графу, что город Лиль находится в опасности и его жители решили сдаться.

Граф был очень расстроен такими вестями, но проявил выдержку, понимая, что пока ничего сделать нельзя. Тем временем жители Лиля приняли сторону англичан и вошли в подчинение к королю Англии. Желая быть уверенным в их благонадежности, граф Дерби отобрал 12 человек из самых видных именитых горожан и отослал их в качестве заложников в город Бордо, на постоянное место жительства. Так стали англичане хозяевами города Лиль-ан-Лиллуа. Они разместили в его гарнизоне латников и лучников, а капитаном назначили английского рыцаря, отважного и очень мудрого мужа, которого звали мессир Стивен Томби.

 

Глава 47

О том, как граф Перигорский совершил ночное нападение на лагерь англичан и захватил в плен графа Оксфорда

Отдав все необходимые распоряжения, граф Дерби выступил со своим отрядом из Лиля и избрал дорогу на Ла-Реоль. Однако попутно англичане захотели наведаться в Перигор, что и сделали. Войдя в землю графа Перигорского, они начали ее опустошать, захватывая при этом пленников и назначая за них выкупы. Так двигались они, пока не прибыли под Перигё. В нем тогда находились граф Перигорский, его дядя, мессир Роже де Перигор, а также большое количество рыцарей и оруженосцев из их линьяжа, которые там укрылись, поскольку рассчитывали на надежность укреплений и желали посовещаться между собой о дальнейших действиях.

Когда граф Дерби и его отряд дошли до самого Перигё, то поразмыслили и рассмотрели, как устроить штурм, чтобы захватить город быстро и с наименьшими потерями для себя. Всё взвесив, они поняли, что никаких легких путей для захвата города нет, и штурм будет стоить им слишком многих людей. Поэтому, ничего не сделав, они проследовали дальше и прибыли под Бониваль. Начался большой и упорный приступ, в ходе которого многие были ранены. Наконец англичане взяли Бониваль и свершили над ним свою волю. Затем они двинулись дальше и расположились на ночь возле одной маленькой речки.

На следующий день они прибыли под замок Пеллагрю, однако в ночь накануне с ними случилось то, о чём я вам сейчас расскажу. Граф Перигорский, его дядя и рыцари, находившиеся в Перигё, хорошо знали, куда англичане пошли располагаться на ночлег. Поэтому они решили их внезапно потревожить. Ведь гасконцы очень алчны и всегда готовы на риск ради добычи. В полночь они выступили из Перигё: примерно 200 копий, все на хороших лошадях. Подъехав к английскому лагерю с той стороны, где вовсе не было стражи, гасконцы обрушились на стан графа Оксфорда и начали разить и ранить людей. Они захватили в плен самого графа вместе с четырьмя его рыцарями и некоторыми латниками; а если бы те не сдались, то были бы убиты. Усадив пленников на лошадей, гасконцы устремились назад и были уже весьма далеко, прежде чем англичане поднялись по тревоге и сели верхом. И укрылись гасконцы в Перигё со всеми своими пленниками.

Весьма расстроенные, англичане не знали, как на сей раз поправить дело. Поэтому они подступили к городу и замку Пеллагрю и сразу начали мощно их штурмовать, а воины гарнизона, в свой черед, стали обороняться.

 

Глава 48

О тому как англичане вошли в Оберош

Город и замок Пеллагрю были надежно укреплены, и англичанам пришлось потратить шесть дней на то, чтобы завладеть ими. Наконец город был взят штурмом и полностью разграблен. После этого сдался и замок. Видя, что он довольно мощный, англичане удержали его за собой, оставили в нём гарнизон с припасами, а затем проследовали дальше и прибыли под Оберош. Начав осаду, они раскинули и обустроили лагерь с такой основательностью, словно собирались провести под Оберошем всю летнюю пору. Ведь этот город стоит на реке Дордони, которая судоходна и впадает в Жиронду, протекающую возле Бордо. Поскольку в то время город Оберош относился к архиепископству Тулузскому, рыцари Гаскони не придавали ему слишком большого значения, и в нём находились только горожане. Однако в одной из его сторон стоял красивый и довольно мощный замок, который охраняли люди архиепископа.

Когда местные жители увидели, что их осадили, то очень сильно встревожились, ибо англичане на своем пути захватывали города не менее крепкие, чем Оберош. При этом горожане хорошо понимали, что не получат никакой помощи от своего сеньора, поскольку тот находился в Авиньоне, подле папы Климента V, правившего тогда Церковью. Не надеясь выстоять против английских латников и лучников, горожане хотели, по возможности, сберечь свое имущество, ибо жили трудом и торговлей. Поэтому они вступили в переговоры с графом Дерби и, получив для себя мир, поклялись хранить верность и преданность королю Англии.

Не нанося никакого вреда и ущерба местным жителям и не чиня над ними насилия, англичане вошли в Оберош. Там они предались большому веселью и послали переговорщиков к защитникам замка, показывая всем своим видом, что намерены их штурмовать. Те же, видя, что их осадили, пребывали в тревоге и не ждали помощи ниоткуда. Поэтому, прислушавшись к условиям графа Дерби, они сдали замок в обмен на сохранность своих жизней, имущества, а затем ушли.

Так завладели англичане Оберошем — городом и замком. Они тотчас позаботились о том, чтобы дополнительно усилить и достроить укрепления, и сделали их намного более мощными. После этого граф Дерби решил на совете отступить назад к Бордо. Тогда же он распорядился, чтобы в гарнизоне Обероша остались 60 копий и 200 лучников во главе с мессиром Франком де Халем, мессиром Алэном Суинфордом и мессиром Жаном де Лефдалем. Затем граф Дерби и его люди выступили оттуда и вернулись в добрый город Бордо, чтобы отдохнуть и набраться новых сил. Мы же теперь поговорим о графе де Л’Иле и гасконцах, которые находились в Ла-Реоле в то время, как граф Дерби продолжал свой поход.

 

Глава 49

О том, как граф де Л'Иль и гасконские сеньоры подвергли осаде Оберош

Граф де Л’Иль и гасконские сеньоры узнали, что англичане графа Дерби отступили в Бордо, разъехались по гарнизонам, и нет никаких признаков того, что они собираются совершить что-нибудь еще в эту пору года. Поэтому, пересылаясь письмами, гасконцы решили, что объединят все свои силы и пойдут отвоевывать города и замки, захваченные англичанами. Как задумали, так и сделали. Когда они собрались, у них насчитывалось 3 тысячи латников и 5 тысяч пехотинцев с копьями и павезами. Придя под Оберош, они осадили его.

Видя, что им предстоит выдержать осаду, жители города очень испугались. Они уже хотели сдаться и перейти на сторону противника, но тут дворяне выступили вперед и сказали:

«Чего вы боитесь? Вам не нужно тревожиться из-за того, что враги хотят подвергнуть ваш город осаде. У нас достаточно сил и припасов, чтобы выстоять против них. Кроме того, мы призовем графа Дерби, который находится в Либурне. Как только он получит эти вести, то соберет своих людей, сразится с французами и снимет осаду».

Эти речи заставили горожан повременить с выполнением их замысла.

Гасконские сеньоры, рыцари и оруженосцы начали штурмовать Оберош, а гарнизон стал обороняться, ибо находившиеся в нём дворяне были истыми воинами.

Когда гасконские сеньоры увидели, что их люди не могут ничего захватить, а лишь утомляют себя и получают раны, то послали за осадными машинами в Ла-Реоль. Машины были доставлены и отлажены. Затем с их помощью в город и замок стали бросать тяжелые камни, так что местные обитатели, мужчины и женщины, были крайне испуганы. Дворяне постоянно их ободряли и велели покрыть дома плетенками, соломой и землей, дабы смягчить удары камней, падавших на крыши. При этом они очень удивлялись, почему не слышно никаких вестей об их товарищах. Наконец они написали письмо, чтобы послать его графу Дерби, и выбрали для этого одного слугу. Вручив ему письмо, они выставили его за стены поздним вечером. Слуга надеялся незаметно пробраться через осадный лагерь, но не смог. Дозорные его схватили и продержали под стражей до самого утра. Когда гасконские сеньоры встали и собрались вместе, слугу привели к ним и зачитали найденное при нём письмо. Заслушав его, сеньоры стали смеяться, а затем посоветовались, как поступить. Было решено связать слугу в клубок, а письмо, полностью развернутое, привязать к его шее. В таком вот виде, с помощью одной осадной машины, и был он заброшен в город. Он упал на крышу, покрытую соломой и землей. На него пришли поглядеть и нашли его мертвым, с привязанным к шее письмом.

Когда рыцарям сообщили о случившемся, они были очень огорчены. После этого события они уже не нашли ни одного слуги или иного человека, который осмелился бы отправиться с посланием к графу Дерби. Поэтому пришлось им положиться на случай.

 

Глава 50

О тому как граф Дерби и мессир Готье де Мони разгромили гасконцев под Оберошем

В тот самый день, когда случилось это происшествие со слугой и письмом, через осадный лагерь проследовали фламандские паломники, возвращавшиеся из Сантьяго, что в Галисии. Гасконцы не причинили вреда паломникам, но, напротив, отнеслись к ним весьма уважительно и обходительно. Их напоили и накормили в шатре самого графа де Л’Иля, ибо тот был очень отважным, достойным человеком и весьма почитал Святого Иакова. Там-то и услышали паломники разговоры о слуге с письмом, который был отослан обратно в город посредством осадной машины. Ведь гасконцы не остерегались свободно при них беседовать. Когда они попили и поели, то двинулись дальше и прибыли вечером ночевать в Пеллагрю, который был английским. Их нигде никак не проверяли, поскольку они были паломниками, возвращавшимися из Сантьяго. Узнав, что они проследовали через осадный лагерь, раскинутый под Оберошем, капитан Пеллагрю спросил у них новости. Паломники, не думая ничего худого, поведали всё, что увидели и услышали. Когда они закончили рассказывать, капитан простился с ними, а рано поутру сел на коня и выехал в путь. Тем же днем он прибыл в Либурн, где находился граф Дерби. Очень удивленный его приездом, граф сразу решил, что он привез какие-то новости. Капитан Пеллагрю рассказал по порядку обо всех событиях, как они происходили, и о том, сколь нелегко приходится трем рыцарям в осажденном Обероше. Выслушав это донесение, граф призвал мессира Готье де Мони, который был его главным советником, и, пересказав новости, спросил, как лучше поступить.

«Как поступить, сир?! — молвил мессир Готье. — Надо помочь им во что бы то ни стало! Иначе вы навлечете на себя слишком большой укор и впредь не найдете никаких рыцарей, которые пожелали бы остаться в гарнизоне на границе с неприятелем. А кроме того, вы сами обещали им помощь, когда уезжали от них. Так держите же слово, я вам это советую ради вашей чести». — «Во имя Божье, — ответил граф Дерби, — мессир Готье, вы хорошо сказали! Да будет так!»

Немедля и тотчас граф Дерби задал работу писцам и отправил гонцов ко всем своим людям, рассеянным по стране, повелевая в письмах, чтобы они сразу и без задержек прибыли в Либурн, где он будет их дожидаться.

Все явились вовремя, кроме графа Пемброка. Из-за него граф Дерби, вопреки собственному постановлению и желанию, задержался в Либурне еще на день. Однако ожидание было напрасным. Когда граф Дерби увидел, что граф Пемброк не явится скоро, то не стал больше медлить: выступив с теми латниками и лучниками, которые у него были, он направился по дороге, ведущей к Оберошу.

Граф Дерби хотел совершить поход столь скрытно, чтобы гасконцы, находившиеся в осадном лагере, ничего об этом не знали; поэтому он ехал укромными путями. В его отряде были английские рыцари: мессир Готье де Мони, мессир Ричард Стаффорд, мессир Хъюг Гастингс, мессир Стивен Томби, сир Феррере и все прочие, прибывшие с ним из-за моря. Отсутствовал только граф Оксфорд и те, что были взяты в плен графом Перигорским и его дядей. Не хватало также и графа Пемброка, однако, находясь в пути, англичане постоянно его поджидали и высматривали. Если бы не эта причина, они явились бы под Оберош намного скорее.

Так ехали они, пока не оказались всего в двух малых лье от Обероша. Укрывшись в одном лесу, англичане спешились, привязали коней к дубам и другим деревьям и оставили их пастись до часа ранних нон. Сами же они дружно пообедали только тем, что привезли с собой, ибо не посылали фуражиров ни в какую сторону, чтобы их не заметили и не выследили.

Наконец сеньоры увидели, что графа Пемброка всё нет и нет, солнце уже клонится к закату, а им нечем будет подкрепиться на ночь. Поэтому они посовещались между собой и сказали:

«Нам следует либо идти сражаться с нашими врагами, либо возвращаться назад. Мы и наши кони не можем здесь ночевать».

Тогда мес-сир Готье де Мони сказал речь, которая была хорошо и внимательно выслушана:

«Коль скоро мы уже пришли сюда, слишком стыдно и зазорно будет теперь вернуться. Поедем вперед, во имя Бога и Святого Георгия! Если нам суждена победа, мы ее не упустим, даже несмотря на отсутствие графа Пемброка. И вполне вероятно, что он еще поспеет к нам в самое подходящее время. Ведь тот, кто вступает в битву ближе к ее концу, поддерживает уставших товарищей».

Тогда сказал граф Дерби:

«Мессир Готье де Мони говорит верно, и мы поступим по его совету».

Каждый отвязал своего коня, подтянул ему потуже подпругу и привел в полный порядок свои доспехи и прочее снаряжение. Все сели верхом на коней — латники, лучники и остальные. Затем они поехали, держась вдоль кромки леса, один край которого, как и ныне, находился всего в полулье от Обероша. Когда они туда прибыли, то увидели перед собой французский лагерь и дымы костров, разведенных во множестве мест, ибо там готовили ужин.

И вот появляются англичане. Впереди были латники. Сеньоры оставили лучников в тылу, сказав им:

«Вам незачем стрелять так сразу. Держитесь поодаль [957] и стреляйте, не жалея сил, по тем, кто выскочит из лагеря. Мы поедем напасть на них и начнем битву».

Тогда лучники подались в сторону и пропустили вперед латников, а те накренили копья и обрушились на французские станы. Они валили наземь шатры, палатки, убивали и ранили людей, и сеяли повсюду великое смятение, ибо гасконские французы не были готовы к такому нападению. В тот момент их сеньоры располагались средь своих людей: граф де Л’Иль, который был главным предводителем войска, граф Перигорский со своим дядей мессиром Роже де Перигором, виконт Брюникельский, виконт Вильмюрский, виконт Таларский, виконт Мюрандонский и еще добрых 60 рыцарей. Когда раздался шум и крик, они всполошились, начали вооружаться и строиться. Но нападение было столь внезапным, что многие не успели вооружиться. Поэтому они вскочили на лошадей, покинули свои станы и помчались прочь, ища спасения. Однако это обернулось для гасконцев великой бедой, ибо в поле их поджидали лучники, которые своими стрелами стали так разить людей и лошадей, что те уже не могли двигаться вперед.

Потерпев сокрушительный разгром, гасконцы были перебиты или взяты в плен. Мало кто спасся. В плен попали 9 виконтов и добрых 200 рыцарей. Среди англичан не было таких, кто не захватил бы одного, двух или трех пленников. Только благодаря наступившим сумеркам гасконцы не остались там все до единого.

Мессир Франк де Халь и другие воины, находившиеся в Обероше, сделали вылазку и помогли завершить битву. Когда настала ночь, все собрались вместе, успокоились и сели ужинать. При этом англичане попотчевали пленных сеньоров и рыцарей их же собственной едой, в их расположениях.

Как раз в это время туда прибыл граф Пемброк, приведя добрых две сотни копий и три сотни лучников. По пути он встретил много беглецов, которые рассказали ему, как прошло дело; поэтому он очень спешил. Когда он предстал перед графом Дерби, тот сидел за столом вместе со многими пленными гасконскими сеньорами. Широко улыбаясь, граф сказал:

«Кузен Пемброк, добро пожаловать! Вы прибыли в самый раз, чтобы окропить святой водой мертвых».

Граф Пемброк хорошо понял, что граф Дерби над ним насмешничает. Поэтому он немного помялся, а затем извинился.

Так прошли день и ночь. А когда настало утро, английские сеньоры решили вопрос о пленниках — я вам скажу как. Некоторых они отпустили за умеренный выкуп, а других — под честное слово, назначив им день для возвращения в Бордо или Бержерак.

Так завершилось это дело, которое было в год милости Нашего Господа 1344, на следующий день после дня Святого Лаврентия, в августе.

 

Глава 51

О том, как англичане вернулись в Бордо, и о том, как рыцари Гаскони проклинали французскую гордыню

Урон и потери, понесенные гасконцами под Оберошем, были столь велики, что они не могли оправиться и прийти в себя в течение очень долгого времени. Ведь на выкупы и освобождение пленников ушло добрых 300 тысяч флоринов, не считая других потерь и убытков, стоивших больших средств.

Мессир Франк де Халь и его товарищи по-прежнему остались в Обероше за капитанов. Когда все необходимые указания были отданы и каждый знал, что ему надлежит делать, англичане выступили назад, в сторону города Бордо. По пути они обменяли графа Перигорского, его дядю мессира Роже и некоторых рыцарей из их земли на графа Оксфорда и четырех английских рыцарей, которые были пленниками названного графа [Перигорского]. В дополнение к этому перигорских сеньоров обязали выплатить и прислать в Бордо ко дню Рождества 10 тысяч экю. С их стороны не было и речи, что они не согласны.

И вот вернулись английские сеньоры с великой радостью и немалой выгодой в город Бордо. Все местные жители оказали им самый радушный прием. Затем воины разъехались по своим гарнизонам, как было приказано. На совете сеньоры решили, что спокойно перезимуют в этом краю. Они полагали, что на сей раз сделали достаточно и им еще надо дождаться выкупов за своих пленников; а сразу после Пасхи они снова выступят в поход и поведут славную войну.

Вам следует знать, что во Франции было много пересудов о битве, состоявшейся под Оберошем. При этом французы проявляли к гасконцам слишком мало сочувствия. Некоторые говорили друг другу:

«О Господи! Да пусть! Эти гасконцы — наполовину англичане. Они не желают иметь иного сеньора, кроме короля Англии».

Гасконские сеньоры, плененные под Оберошем, прибыли во Францию, чтобы объяснить, что дела в Гаскони идут плохо и могут пойти еще хуже, так как англичане будут господствовать в поле, если никто не выступит против них. Кроме того, они надеялись получить какое-нибудь вспоможение, чтобы выплатить за себя выкупы. Однако к ним никто не желал прислушиваться, и они не могли добиться аудиенции. Их заставляли сидеть и ждать у дворцовой приемной или в ином месте до тех пор, пока они совсем не истомятся и не умаются. И еще, в добавление ко всем убыткам, которые они понесли, им приходилось занимать деньги, оставляя по всему Парижу вещевые залоги или своих поручителей. Они не могли повидать короля, чтобы переговорить с ним, и не знали, к кому обратиться с прошением. А если они всё же подавали кому-нибудь письменные ходатайства и потом пытались получить ответ, им говорили: «Приходите завтра или позднее». Но это «завтра» никогда не наступало — каждый день всё повторялось снова.

Всё это возбуждало в гасконских баронах и рыцарях очень большое недовольство. Проклиная гордыню Франции и безделье, в коем пребывал король со своими советниками, они покидали Париж рассерженные и обремененные долгами еще сильней, чем до того, как приехали туда в надежде облегчить свое положение.

 

Глава 52

О том, как граф Дерби вновь созвал на военный сбор всех своих латников

Но вот, в год Милости по счету 1345, вернулась теплая пора и настал месяц май, когда в полях начинают подниматься хлеба и травы, а погода хороша для того, чтобы жить в лагере. Тогда граф Дерби, находившийся в Либурне, вернулся в Бордо. Там он объявил военный сбор для всех своих людей, которые перезимовали весьма вольготно благодаря полученным выкупам и добыче, доставшейся им после битвы при Обероше. К этому сроку они привели в порядок своих коней, одежду и доспехи, так что любо-дорого было поглядеть на них!

Все, как и надлежало, явились по призыву графа Дерби, ибо он был верховным предводителем. После того как из повозок и грузовых лошадей был составлен обоз, англичане выступили из Бордо большим походным порядком, в котором насчитывалось 12 сотен копий и 25 сотен лучников. Однако они предусмотрительно оставили сильные гарнизоны в крепостях, завоеванных предыдущим летом.

У всех латников и лучников были лошади, и они выступили в поход верхом. Первым городом на их пути оказался Сент-Базей, который был укреплен лишь палисадами. Его жители не посмели дожидаться прихода англичан, ибо сил для сопротивления у них не было. Выйдя навстречу, они провели переговоры и сдались в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Затем некоторые сеньоры вошли в город и заночевали. Все воины не смогли расположиться в Сент-Базее, но они получили оттуда обильные запасы еды и вина.

Когда настало утро, все отслушали мессу, испили вина, а затем трубы пропели сигнал к выступлению. Все двинулись в путь и выехали в поле, дабы направиться к Монсегюру, доброму городу, защищенному стенами и рвами. Местный сеньор по имени Гильом дополнительно укрепил, надстроил стены и пополнил гарнизон арбалетчиками, прибывшими из Тулузы служить за жалованье.

Англичане ехали до тех пор, пока не прибыли под Монсегюр. Остановившись, они полностью окружили город, раскинули лагерь и провели там 15 дней. Вам следует знать, что англичане ежедневно устраивали штурмы и стычки. Кроме того, они велели соорудить осадные машины, с помощью которых стали ломать и крушить стены и башни. Эти действия вызвали наибольший страх у жителей Монсегюра. Когда рыцарь, владевший городом, увидел, что англичане не уйдут и не прекратят своих штурмов, а помощь не появляется ниоткуда, то вступил в переговоры с графом Дерби. В итоге рыцарь вместе со всей своей землей покорился королю Англии и поклялся всегда быть его верным вассалом. Благодаря этому он получил от англичан мир и остался [господином] в своем городе. Он сразу же велел восстановить разрушенные укрепления, а тем временем англичане снялись с лагеря и поехали в сторону города и замка Эгийона.

 

Глава 53

О том, как англичане захватили город Ла-Реолъ и осадили городской замок

Войско графа Дерби двигалось до тех пор, пока не оказалось довольно близко от Эгийона. В ту пору замок находился под охраной одного кастеляна, который был не слишком храбрым человеком и хорошо показал это на деле. Как только он узнал, что англичане приближаются, то вышел им навстречу и, поднеся ключи от города и замка, изъявил покорность королю Англии. Граф Дерби даровал кастеляну помилование. Однако, завладев Эгийоном, он разместил в нем свой гарнизон с новыми блюстителями. Он сделал это для пущей надежности, ибо не испытывал большого доверия к кастеляну, который сдал ему замок.

После этого граф продолжил поход и, подступив к Ла-Реолю, осадил его со всех сторон. Капитаном Ла-Реоля был один рыцарь из Прованса, отважный человек, коего звали мессир Аго де Во. Вместе с ним там также находилось множество добрых воинов. Англичане завязывали много стычек у ворот и барьеров города и часто устраивали большие приступы, но те, кто был в гарнизоне, показывали себя настоящими воинами как в обороне, так и в других делах.

Когда англичане увидели, что, несмотря на все эти штурмы и стычки, не могут взять город, то велели плотникам сколотить и построить из больших бревен две осадные башни в три этажа. Обе башни стояли на четырех колесах. Для защиты от стрел и огня их бока, обращенные к городу, были полностью покрыты вареной кожей. И помещалось на каждом этаже по сто лучников. С помощью людской силы англичане подвели эти башни к самым стенам, ибо пока шло строительство, они велели заполнить рвы настолько, чтобы башни можно было совсем легко прокатить через них, толкая перед собой. Стоявшие на этажах лучники начали сильно стрелять в тех, кто укрывался за городскими стенами. Они стреляли столь дружно и часто, что никто не осмеливался показаться из-за укреплений, если не был при этом надежно прикрыт павезой.

Между двумя осадными башнями, которые были подведены к стенам, находились 200 воинов, вооруженных ломами и большими железными кирками, дабы крушить стену. Они уже выломали и выбили из нее много камней, ибо лучники, стоявшие на верхних этажах, защищали их от вражеских бросков и выстрелов.

Ведя штурм таким способом, англичане взяли бы город Ла-Реоль, вне всякого сомнения. Но тут горожане пришли к своему капитану, мессиру Аго, который вовсе не боялся того, что видел, и сказали ему:

«Сир, подумайте о нас! Если англичане возьмут Ла-Реоль штурмом, мы все будем убиты, а город — разграблен». — «И чего же вы от меня хотите?» — спросил рыцарь. — «Мы хотим, чтобы вы пошли на переговоры с противником и убедили его прекратить штурм. Благодаря этому мы получим мир, ибо помощи не предвидится ниоткуда. А если вы не желаете этого делать, то укройтесь в замке — он достаточно мощный — и продолжайте войну самостоятельно. Ибо, что касается нас, мы из нее выходим».

Когда мессир Аго их выслушал, то сказал в ответ:

« Милые господа, большое спасибо! Вы оказываете мне любезность, и я действительно отступлю в замок. Я еще не хочу сдаваться ».

Затем он отделился от их толпы и отступил в замок со всеми воинами своего отряда.

Тем временем горожане завязали переговоры с графом Дерби. Когда граф увидел, что переговоры ведут только жители Ла-Реоля, без участия рыцаря, то спросил:

«А где же ваш капитан? Почему он не выходит вперед, во имя Божье?» — «Сир, он укрылся в замке и вовсе не желает участвовать в наших переговорах». — «Неужели? — сказал граф. — Он что, хочет вести войну сам по себе? Никогда не получит он столь выгодных условий для сдачи, какие получил бы, действуя вместе с вами. Завладев городом, мы покорим и замок, чего бы это ни стоило».

По завершении переговоров англичане вошли в город Ла-Реоль. Затем они начали осаду красивого и мощного замка, в котором укрылись мессир Аго де Бо и все его соратники-провансальцы. Осада потребовала много сил и времени, ибо у замка были надежные укрепления и оборонительные приспособления, а кроме того, его защищали рыцари, полные отваги и чести. Однако расскажу вам об одном происшествии, случившемся с мессиром Готье де Мони в то время, как англичане сидели под замком Ла-Реоль.

 

Глава 54

О том, как мессир Готье де Мони нашел в Ла-Реоле могилу своего отца

Некогда епископом Камбре был один гасконец из линьяжа де Бо и Мирпуа. Случилось же в пору его правления, что под Камбре состоялся большой турнир, в котором участвовало добрых 500 рыцарей. Был среди них и один племянник названного епископа, молодой рыцарь с дорогими доспехами и конем. Он выбрал себе в противники мессира Ле-Борна де Мони, отца мессира Готье де Мони и его братьев. Будучи в свое время крепким, сильным, стойким рыцарем и хорошим турнирным бойцом, сир де Мони так отделал и помял молодого гасконца, что тот уже не смог оправиться и скончался. Сир де Мони не стал держать этого в памяти, ибо, согласно военным правилам, установлениям и турнирным обычаям, ему не следовало из-за этого тревожиться. И вот, я не знаю через сколько лет, он возымел благочестивое желание совершить паломничество в Сантьяго, что в Галисии. Рыцарь там побывал, но обратно поехал другим путем. Он прослышал, что граф Валуа — брат короля-красавца Филиппа и отец госпожи де Валуа, которая была супругой графа Гильома д’Эно, — осаждает Ла-Реоль. Ведь в ту пору город был английским, и король-красавец Филипп вел войну в Гиени из-за некоторых земель, которые были предметом спора между ним и королем Англии.

Сир де Мони приехал повидать графа Валуа, и тот оказал ему радушный прием. Уже при расставании рыцарь спросил, не хочет ли граф что-нибудь передать, на словах или письменно, своей дочери, жившей в Эно. Граф Валуа пожелал написать письмо. Получив его, сир де Мони, по прозванию Ле-Борн, простился с графом и уехал из лагеря. Несмотря на то, что он провел там всего один день, его успели заприметить люди из линьяжа Мирпуа и де Бо — родственники юного рыцаря, который, как говорили, скончался по вине сира де Мони. Они подстерегли его за пределами лагеря и убили. Из-за этого граф Валуа был очень сильно разгневан. Возложив вину за случившееся на весь упомянутый линьяж, он заявил, что рыцаря убили преступным образом. Хотя участники этого дела ссылались на понятия справедливой войны, им грозила суровая кара. Их положение стало бы намного опасней, если бы дети убитого начали судебное преследование через парижский Парламент. Однако в то время мессир Готье де Мони и его братья были еще юными, а когда они возмужали и набрались опыта, то, как вы знаете, разгорелась война между Францией и Эно, а также между Францией и Англией. Поэтому дети названного Ле-Борна де Мони, если и могли выдвинуть иск против этих гасконцев, то лишь мечом, ибо они держали сторону короля Англии.

Возвращаясь к указанной теме, надо сказать, что граф Валуа, зная о благородном происхождении Ле-Борна де Мони, велел похоронить его в одной церкви за пределами Ла-Реоля и сделать ему надгробие.

Мессиру Готье де Мони было известно, что его отец погребен и упокоен в освященной земле, в самом Ла-Реоле или поблизости от него. Однако ему нужно было расспросить горожан о точном местонахождении могилы. Он упорно продолжал поиски, и, наконец, один старец, живший в те времена, отвел его прямо туда, где был погребен его отец. Тогда мессир Готье велел выкопать отцовские кости, поместить их в один ларец, а затем доставить в Валансьенн и упокоить в церкви Кордельеров, которую называют Сен-Франсуа. Там, на надгробии, до сих пор еще видны надписи.

 

Глава 55

О том, как замок Ла-Реоль был сдан англичанам, и о том, как они взяли Блав и вернулись в Бордо

Граф Дерби продержал замок Ла-Реоль в осаде так долго, что мессир Аго де Бо ошибся в своих расчетах. Ведь он надеялся, что придет войско короля Франции и снимет осаду, но этого не случилось, ибо, как вам уже говорилось, гордыня и беспечность при дворе короля Франции были столь велики, что там и не думали выступить в поход сами или послать кого-нибудь.

В ту пору солдатам во Франции платили так плохо, что ни иноземцы, ни жители королевства не горели желанием наняться на службу. Кроме того, положение знатных людей, руководивших военными действиями, было очень опасным. Когда им случалось терпеть поражение от врагов, по королевству Французскому бежала общая молва, что они предатели и битву проиграли умышленно. И лучше им было погибнуть на месте, чем попасть в плен или вернуться назад, ибо когда они возвращались, их вешали как изменников. Впоследствии, из-за этих свирепых расправ и подозрений в измене, случилось множество несчастий в королевстве Французском, во всех его землях. Далее вам еще будет об этом рассказано.

Когда мессир Аго де Бо увидел, что никакой помощи из Франции не придет, а его припасы уже очень сильно истощились, то вступил в переговоры с английскими сеньорами. В итоге было решено, что он и его люди беспрепятственно уйдут, но заберут с собой лишь то имущество, которое смогут унести в своих руках, и не более. Затем они покинули замок и направились в Тулузу. Оттуда мессир Аго вернулся в Прованс, не осмелившись появиться при французском дворе, — настолько он опасался лютых расправ, которые там творились по малейшему поводу. Он обосновался в Провансе, в своем имении, ибо хорошо видел и чувствовал, что злоба и подозрительность господствуют в королевстве Французском, и ничего с этим поделать нельзя.

Так завладел граф Дерби городом и замком Ла-Реолем. Он разместил в гарнизоне латников и лучников, пополнил его припасами и оставил за капитана мессира Джона де Ла-Зуша.

Выступив из Ла-Реоля, англичане направились в сторону Монпеза. Этот город был защищен лишь палисадами. Его обитатели знали о военной силе англичан, которые захватили уже города в двадцать раз более укрепленные, чем Монпеза. Поэтому они выслали своих представителей на переговоры с графом Дерби прежде, чем он подступил к городу, и сдались в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Затем англичане проследовали далее и пришли под Вильфранш-ан-Аженэ. Город тотчас же сдался.

После этого они прибыли под город Блав, который в ту пору был французским. Он стоял на Жиронде, а на другом берегу реки, в семи лье от него, находился Бордо. Англичане возвели осадные сооружения и сказали, что не уйдут, пока не получат Блав в свою волю; разве только из Франции явится такое большое войско, что они не смогут ему противостоять.

Англичане пробыли под Блавом так долго, что его обитатели уже совсем устали держать оборону, ибо их осаждали и с суши, и с реки Жиронды, которая бьется и плещется о стены города. Наконец, они перешли на сторону англичан и изъявили покорность королю Англии. Так завладели англичане городом Блавом. Это очень их обрадовало, ибо город, пока не сдался, постоянно наносил им великий ущерб. Прежде чем уйти, граф Дерби отрядил для его охраны доброго капитана с латниками и лучниками. Затем он и его люди мало-помалу переправились на баржах и барках через реку Жиронду и, вернувшись в Бордо, расположились на отдых. Им казалось, что в это лето они сделали достаточно и теперь могут подождать до получения новых известий. Граф Дерби разослал своих людей по гарнизонам, чтобы они заботились об укреплениях завоеванных городов и замков, охраняли границу и не позволяли местным жителям заключать никаких худых соглашений с противником. Однако мы ненадолго воздержимся говорить о них и расскажем о других событиях, случившихся во Франции и Фландрии.

 

Глава 56

О том, как мессир Годфруа д’Аркур навлек на себя ненависть короля Франции и вошел в подчинение к королю Англии

В то же самое время, в летнюю пору, король Франции воспылал великим гневом и ненавистью к мессиру Годфруа д’Аркуру — одному из самых влиятельных баронов во всей Нормандии, брату графа Аркурского, сеньору Сен-Совер-Ле-Виконта и многих других нормандских городов. Не могу вам сказать причину, почему возникла эта ненависть, но она была столь велика, что если бы король Франции задержал мессира Годфруа, то в пылу гнева велел бы предать его позорной смерти. И пришлось названному мессиру Годфруа тайно бежать и скрыться из королевства Французского. Он прибыл в Англию к королю Эдуарду и, выказав покорность, предложил ему свои услуги — так же, как некогда сделал мессир Робер д’Артуа. Никто не смог выхлопотать для него помилование во Франции; поэтому король Англии оставил его при себе, дав ему достаточно средств для содержания свиты.

 

Глава 57

О том, как король Англии прибыл в Эклюз в расчете на то, что его сына принца Уэльского сделают герцогом Фландрским, и о том, как советники из добрых городов попросили у него некоторую отсрочку

В ту пору землей Фландрской все еще правил, весьма успешно и могущественно, тот самый гентский горожанин, Якоб ван Артевельде. Он, как мог, старался беречь дружбу с королем Англии, ибо постоянно опасался фламандцев, чувствуя, насколько они переменчивы. Здраво помыслив, надо признать, что он сам привел себя к печальному концу. Сейчас объясню почему.

Он хотел сделать так, чтобы изгнанный граф Людовик и его сын, Людовик Мальский, были навсегда отрешены от власти в графстве Фландрском в пользу короля Англии. И говорил этот Якоб ван Артевельде, что из Фландрии будет сделано герцогство, а герцогом там станет принц Уэльский. С этой-то целью и пригласил он приехать в Эклюз короля Англии, своего дорогого кума. Когда король туда прибыл, то вовсе не стал сходить с корабля на берег. Представители Фландрии, а точнее говоря, советники из добрых городов, приехали в Эклюз, чтобы его приветствовать. Они обещали королю и всем его сопровождающим свободный проезд по стране, уверяли, что их всюду ждет радушный прием, и приглашали посетить Брюгге и Гент.

Король в ответ очень приветливо поблагодарил их и сказал, что на сей раз он прибыл вовсе не для того, чтобы сойти на сушу. Весь этот разговор проходил в присутствии Якоба ван Артевельде.

В скором времени на королевском корабле, который был очень велик, красив и назывался «Кристофль», состоялось совещание. В нем участвовали все советники из добрых городов Фландрии. Якоб ван Артевельде выдвинул там вышеозначенные предложения и объяснил с помощью многих доводов, украшенных затейливыми речами, какое это выгодное дело — принять в сеньоры принца Уэльского. Мол, для этого из Фландрии надо сделать герцогство; и станет тогда названный принц-герцог жить и править в земле Фландрской по добрым обычаям, соблюдая справедливость и разумный порядок в отношении всех людей.

В заключение Якоб ван Артевельде попросил, чтобы представители добрых городов соизволили посовещаться и дать ответ. Сначала те переглядывались между собой, не зная, что сказать, а затем попросили, чтобы им дали посовещаться без свидетелей. Их просьбу удовлетворили. Проведя закрытые обсуждения, они ответили так:

«Якоб, мы внимательно выслушали вашу речь. Однако когда мы сюда ехали, то вовсе не знали, что вы собираетесь говорить о таком важном деле, — это для нас довольно неожиданно. В любом случае, мы не можем вынести решение по собственному усмотрению. Сначала нужно, чтобы на это согласилась вся земля Фландрская. Когда это произойдет, все мятежники, желающие выступить против, окажутся на виду. Они будут публично объявлены изгнанниками и потеряют всё имущество, коим нынче владеют во Фландрии, без надежды когда-либо получить его назад или вернуться самим. Действуя таким образом, вопрос о престолонаследии можно будет решить наиболее надежно. А что касается нас, здесь присутствующих, — уж коли вопрос поставлен, мы полностью согласны принять в сеньоры принца Уэльского, но с учетом всех перечисленных условий».

Этот ответ очень понравился королю и его советникам. Затем у представителей добрых городов Фландрии спросили, когда король сможет удостовериться в твердости их намерений. Обсудив это между собой, они попросили дать им месяц сроку и получили согласие. После этого они отобедали с королем на его корабле и, сойдя на берег, разъехались по своим городам. Некоторые, однако, были совсем смущены и расстроены из-за предложенных новшеств, хотя и дали ответ, угодный королю и Артевельде. Это дело казалось им тяжелым и странным — отрешить от наследства своего сеньора. Ведь если, мол, они это сделают, их всегда будут считать за бесчестных предателей. Тем не менее Артевельде внушал такое опасение и страх в земле Фландрской, что едва ли кто-нибудь осмеливался его гневить, прекословя его желаниям.

После того как другие уехали, Артевельде еще задержался подле короля Англии на его корабле, в Эклюзе.

 

Глава 58

О том, как Якоб ван Артевельде был убит в Генте в своем особняке

Но вот прокатился великий ропот по всему графству Фландрскому — сразу вслед за новостью о том, что Якоб ван Артевельде замыслил сделать принца Уэльского сеньором Фландрии, а ее саму превратить в герцогство. Некоторые, кто любил короля Англии, говорили: «Это доброе дело». Другие же не соглашались, утверждая, что это будет слишком большая беда, позор и измена — отрешить от наследства своего сеньора. И прониклись добрые люди жалостью к графу, и больше даже из-за его сына, будущего графа Людовика Мальского, нежели из-за него самого, ибо он был с ними жесток, суров, неуступчив и яростен. По этой причине они выдворили графа из Фландрии, но стерегли у себя его юного сына Людовика и говорили, что воспитают его на свой лад, дабы он проникся фламандским духом куда как лучше, чем его отец.

В те времена герцог Жан Брабантский имел на выданье юную дочь. Поэтому, как умный, проницательный и очень находчивый человек, он сообразил, что было бы весьма неплохо заключить брак между его дочерью и сыном графа Фландрского. И названный граф довольно легко на это согласился, но тогда он был не властен над своим сыном, которого удерживали и стерегли фламандцы. Они воспитывали юношу под строгим надзором и не позволяли ему покидать пределы города Гента.

Герцог Брабантский хорошо просчитывал будущие события и понимал, что Якоб ван Артевельде располагает таким большим влиянием во Фландрии, что через него вершится всё, а без него — ничего. Кроме того, из последних новостей он знал, что король Англии стоит на якоре в Эклюзе и добивается при поддержке Якоба ван Артевельде, чтобы его сын, принц Уэльский, стал властителем Фландрии. Поэтому герцог начал опасаться, как бы все эти замыслы не исполнились, что могло произойти весьма легко, и решил создать для них такую преграду, которая бы совсем их разрушила и расстроила.

И вот в те дни, когда король Англии держался со своей флотилией под Эклюзом, ожидая ответа от представителей земли Фландрской, случилось в городе Генте такое событие. Среди гентских ткачей поднялось очень большое возмущение против Якоба ван Артевельде, и всё благодаря призывам и подстрекательствам их старшины, коего звали Тома Дени. Утверждают, однако, что за всеми этими беспорядками стоял герцог Брабантский. Наущаемые своим старшиной, ткачи пришли однажды к особняку Артевельде, числом более четырехсот, и окружили его со всех сторон, показывая, что силой желают войти внутрь. Когда слуги Артевельде увидели, что ткачи пришли такой толпой, то очень удивились, чего им надо? Ведь они были совсем не привычны к тому, чтобы жители Гента или иные люди приходили поговорить с их хозяином так сразу, в таком виде, да еще и ломились в дом. Поэтому, грубо отвечая, слуги попытались оттеснить их силой, но не смогли. Наоборот, они сами подверглись побоям, оскорблениям и были изранены.

Якоб ван Артевельде сидел, затворившись в своем покое, и слышал большую часть доносившихся снизу речей и шум драки. Поэтому он выглянул из окна на улицу, где столпились все люди, и спросил:

«Добрые люди, чего вам надобно? Почему вы так взволнованы?» — «Мы хотим говорить с вами. Идите сюда вниз!» Якоб молвил в ответ: «А если бы я уже был внизу, что бы вы тогда пожелали сказать?» — «Мы хотим, чтобы ты дал отчет о великой казне Фландрии, которую вот уже семь лет как удерживаешь и используешь по своей воле! Скажи нам, что ты с ней сделал и куда ее поместил!»

Тут Якоб ван Артевельде ясно сообразил, что дела пошли вкривь и вкось, вне заведенных порядков и совсем непривычным путем. Поэтому он попытался успокоить народ мягкими речами, говоря:

«Добрые люди, расходитесь по домам! Через три дня я вас созову и буду готов дать столь хороший отчет, что вы останетесь вполне довольны!»

Они ответили в один голос:

«Мы вовсе не хотим столько ждать! Выходи из особняка, чтобы дать отчет немедленно!»

Якоб ван Артевельде сразу понял, что его дело худо, а жизнь — в опасности. Поэтому он сказал:

«Господа, господа! Оставайтесь внизу! Я немедленно спущусь и поговорю с вами!»

После этих слов они совсем притихли, а он вышел из покоя и направился в конюшню к своим лошадям. Якоб собирался сесть верхом, покинуть особняк через тыльную часть и ехать своим путем, однако ему не удалось этого сделать. Особняк был так плотно окружен со всех сторон, что наблюдатели сразу увидели и догадались, что он затеял. Сторожившие задние двери сообщили об этом тем, кто стоял у передних ворот. Тогда среди них поднялось великое возмущение. Снеся ворота, они проследовали через весь дом, ворвались в конюшню и нашли там Якоба ван Артевельде, который снаряжался, чтобы сесть верхом и уехать. Они сразу на него напали, и Тома Дени, старшина ткачей, своей секирой нанес ему первый удар в голову, от которого он упал. А ведь Якоб ван Артевельде сделал ему много добра, поставил его на должность старшины трепальщиков и к тому же приходился ему кумом. Тем не менее, все эти благодеяния и родственные связи были забыты и сброшены со счетов. И был там убит злодейским образом Якоб ван Артевельде, который до сей поры пользовался во Фландрии такой большой властью, почетом и успехом. Не нашлось в Генте человека или суда, который пожелал бы потребовать и взыскать за это возмещение. Так вершатся земные судьбы: никто, если он мудр, не должен слишком сильно полагаться на свое преуспеяние в этом мире.

 

Глава 59

О том, как король Англии отчалил из Эклюза крайне разгневанный, и о том, как представители добрых городов Фландрии принесли ему извинения

Дожидаясь ответа советников из добрых городов Фландрии, король Англии безотлучно находился в Эклюзе, на своих кораблях. Когда он прослышал, что жители Гента убили его большого друга и дорогого кума, Якоба ван Артевельде, то можете не сомневаться, что его гневу и бешенству не было предела. Король тотчас велел, чтобы на всех кораблях подняли якоря, натянули паруса, а затем отчалил из Эклюза и вышел в открытое море, очень сильно грозясь при этом фламандцам. Он сказал и поклялся, что не станет помышлять ни о чём ином, пока не проучит их так сильно, что они будут помнить об этом во все времена. И вернулся он в Англию.

Когда по земле и добрым городам Фландрии распространилась весть о том, что жители Гента убили Артевельде, то многие стали очень тревожиться за общее благополучие земли Фландрской. Было ясно, что король Англии безмерно разгневан и фламандцы могут слишком дорого поплатиться за это. Поэтому они решили, что пошлют в Англию своих представителей с извинениями. Так и было сделано. За море отправились двенадцать именитых мужей. С помощью доброго посредника, коего им удалось найти при английском дворе, они всё уладили. Король успокоился и предал Артевельде забвению, ибо ему сказали:

«Сир, вам не стоит воевать из-за этого Артевельде. У вас и так хватает войн в других краях. Сдержитесь, раз уж добрые города Фландрии принесли извинения и по-прежнему готовы воевать на вашей стороне против Франции. Ведь если они перекроют вам пути и входы во Фландрию, вы станете менее сильны и наживете новых врагов. Фламандцы тотчас призовут назад графа Фландрского и вернут ему власть над страной. Так вы потеряете всё, что до настоящего времени вложили во Фландрию, дабы завоевать любовь фламандцев. Поэтому надо вам забыть этого Артевельде и сотворить какого-нибудь нового.

Есть и другое обстоятельство, которое вам нужно учитывать. Фламандцы стерегут, не отпуская от себя ни на шаг, Людовика, графского сына [974] , который весьма подошел бы в мужья вашей дочери Изабелле. Благодаря этому браку земля Фландрская навсегда осталась бы за вашими детьми. Итак, берегите дружбу с фламандцами, сколь только можете, ибо она вам необходима».

Король Англии внимательно выслушал и обдумал все эти советы, а затем полностью им последовал. Он выказал радушие двенадцати горожанам, коих прислала земля Фландрская, и принял все их извинения. Сохранив мир для Фландрии, посланники, очень радостные, вернулись назад. Артевельде был забыт, а король Англии, дорожа любовью фламандцев, не только не отнял у них каких-либо милостей, дарованных и пожалованных ранее, но, напротив, постоянно осыпал их новыми благодеяниями до тех самых пор, пока у него не появилась причина поступать иначе. Далее в этой истории вам еще будет об этом рассказано.

 

Глава 60

О том, как граф Гильом д’Эно погиб в битве с фризами

В то же время, летней порой, в год Милости по счету 1345, Гильом, граф Эно, Голландии, Зеландии и сеньор Фризии, держал в осаде город Утрехт. Он просидел под ним так долго, что настоял на своем и добился выполнения некоторых своих условий.

Сразу после этого названный граф, который был весьма предприимчив, разослал призывы благородным людям и устроил большой военный сбор, дабы идти походом на Фризию. В то время фризы из-за своей гордыни и самонадеянности не желали повиноваться графу Эно. Дабы их вразумить, названный граф погрузил свое войско на нефы, баржи и корабли в голландском городе Дордрехте и отчалил при морском спокойствии и попутном ветре. С ним было большое количество рыцарей из Эно, Голландии, Фландрии, Брабанта, Гельдерна, Юлиха, Намюра и Хесбена. И направился этот флот в сторону Фризии, к одному городу и аббатству под названием Сталь.

Фризы были заблаговременно извещены о скором прибытии графа и его воинов. Готовясь их встретить, они очень сильно укрепились и собрали людей почти со всей страны. Граф же вне всякой меры был исполнен отваги, воодушевления и предприимчивости. Находясь в расцвете молодости, он невысоко ставил и оценивал военные силы фризов по сравнению со своими. Самовольно, не дожидаясь своего дяди мессира Жана д’Эно, при котором находилось доброе рыцарство, граф высадился на берег поблизости от Сталя.

Фризы очень пристально наблюдали за тем, как граф Эно и его отряд готовятся к высадке. Когда рыцари сошли с кораблей на берег, то, по любому счету, представляли собой лишь горстку людей по сравнению с фризами. Несмотря на это, граф двинулся в наступление, и так же сделали все его люди. Началась битва — жестокая, лютая и упорная. Но, говоря без преувеличения, фризов было больше в двадцать раз. Это обернулось бедой для графа и его людей: все они там полегли. Кроме слуг, мало кто спасся на кораблях, ибо перед боем граф, желая, чтобы его люди не думали, что могут отступить и найти корабли наготове, отдал еще одно распоряжение. Он приказал, чтобы мореходы, под страхом усекновения головы, отвели корабли подальше от берега и ни в коем случае не приближались к нему. Из-за этого приказа погибло множество эннюерцев: были убиты все, кто высадился на сушу вместе с названным графом.

Тем временем мессир Жан д’Эно и его отряд пристали к берегу в другой стороне. Если бы граф доверился совету своего дяди, дело обернулось бы иначе, но поскольку он никак не согласовал с ним свои действия, его постигло несчастье, к великому ущербу и горю для всех его земель.

Вскоре после того, как мессир Жан д’Эно высадился на фризский берег, ему сообщили, что его родич, граф, погиб. Придя в иступление от этих вестей, он пожелал погибнуть сходным образом, однако приближенные силой схватили его и отнесли на корабль совершенно вопреки его воле. Один его оруженосец, необычайно сильный человек по имени Робер де Глен, мощными руками взвалил его на себя и поднял на борт. При посадке на корабли эннюерцы подвергались великой опасности и вели яростный бой, ибо фризы, совсем остервенелые, вошли в море, многие по пояс, и стали в таком положении сражаться с эннюерцами. Убив и утопив некоторых, они захватили баржи и шхуны, каковые были уничтожены и пропали вместе со всеми, кто в них находился. Эта битва состоялась примерно в день Святого Луки, в год 1345.

Потерпев от фризов такой разгром, их оставили в покое до самого года Милости 1396. В этом году юноша по имени Гильом, старший сын герцога Альбрехта, графа Эно, Голландии и Зеландии (при жизни отца он именовался графом Остревантским и был управляющим всей земли Эно), замыслил совершить поход во Фризию. Прибыв туда с добрым рыцарством Эно, Голландии, Франции и Англии, он разгромил фризов на одной рыночной площади, называемой Вье-Клотр. В дальнейшем граф Остревантский, эннюерцы и голландцы еще много раз туда возвращались, к ущербу и расстройству для фризов и всей их страны. Очень сильно отомстил этот граф Остревантский, по имени Гильом, за смерть своего двоюродного деда, графа Гильома д’Эно. Ни один другой сеньор до него не вторгался во Фризию так далеко. Вам еще будет об этом подробно рассказано, если я, Фруассар, автор и создатель этих хроник, найду достаточно времени и досуга, а также если увижу, что располагаю точными сведениями.

 

Глава 61

О том, как мессир Жан д’Эно перешел на сторону короля Франции

После того, как мессир Жан д’Эно и другие, кто вырвался из Фризии, вернулись назад в Эно, они уже никогда не испытывали настоящей радости. Ведь смерть вышеназванного сеньора, благородного графа Гильома д’Эно, очень сильно потрясла их всех, и особенно одного знатного рыцаря, которого звали мессир Анри д’Уффализ. По его словам, он хотел бы лучше остаться во Фризии, со своим сеньором.

Вы знаете, что, хотя мессир Жан д’Эно всегда воевал на стороне короля Англии, его дочь стала женой графа Людовика Блуаского, сира Авена и Лувьона, и родила ему трех сыновей: Луи, Жана и Ги. Поэтому, желая перетянуть мессира Жана д’Эно на свою сторону, король Филипп Французский велел начать с ним переговоры при посредничестве графа Блуаского. Другие рыцари тоже приняли в этом участие: сир де Фаньоль, сир де Барбансон, сир де Сансель и более чем кто-либо другой — мессир Валеран де Линьи.

Дорожа своей честью, мессир Жан д’Эно очень не хотел покидать короля Англии, ибо тот всегда был с ним добр, любезен и платил с готовностью. Но, с другой стороны, он видел, что его наследники будут французами во всех отношениях. Ведь их отец, граф Блуаский, приходился племянником королю Филиппу и графу Алансонскому. Поэтому, больше думая о будущем, чем о настоящем, мессир Жан д’Эно взвесил всё это в уме, а затем послал уведомление королю Англии об отмене своего оммажа и стал вассалом короля Франции. Взамен ежегодного английского пенсиона король Франции пожаловал ему ничуть не меньший, а то и более значительный. Его было предписано получать с доходов земли Велли, и, пока мессир Жан д’Эно был жив, все выплаты шли исправно, из года в год.

Однако теперь мы воздержимся говорить об этих делах и вернемся к событиям, происходившим в Гаскони.

 

Глава 62

О том, как король Франции назначил своего сына герцога Нормандского верховным предводителем войск, посланных в Гасконь против англичан, и о том, как французы подвергли осаде Ангулем

Король Филипп Французский был хорошо осведомлен о вторжениях и завоеваниях, которые граф Дерби, его кузен, совершил в землях Гаскони, захватив там города, крепости, замки и жестоко опустошив многие области. Поэтому король решил на совете, что примет против этого меры, и велел устроить очень большой военный сбор: нормандцам, французам и пикардийцам — в городе Орлеане, лотарингцам, барцам и бургундцам — в Лионе-на-Роне, а провансальцам и воинам Лангедока — в Монпелье. Там же, в названных городах, было велено провести войсковые смотры в указанные для этого дни. Верховным предводителем этого войска король назначил своего сына, герцога Нормандского, и дал ему в соратники герцога Эда Бургундского с его сыном, мессиром Филиппом Бургундским, герцога Бурбонского с его братом, мессиром Жаком де Бурбоном, графом Понтьё, графа-дофина Оверньского, графа Форезского, графа Вандомского, графа Осеррского, графа Сансеррского, сеньора де Шатийона и большое количество баронов и рыцарей из разных земель.

К концу сборов в войске насчитывалось 6 тысяч латников и 40 тысяч других воинов с копьями и павезами, коих в нынешние времена называют «большая прислуга». На Рождество, в год вышеназванный, все были уже в Тулузе, и герцог Нормандский отметил там праздник.

Прежде чем герцог Нормандский выступил из Тулузы, к нему с большим отрядом латников присоединился коннетабль Франции, граф Э и Гина. Сразу после рождественских торжеств они выступили в поход и направились, прежде всего, к городу Мирмону, который удерживали англичане. Маршалами войска герцога Нормандского были сир де Сен-Венан и сир де Боже. Двигаясь во главе авангарда, они самые первые подступили к Мирмону, чтобы подвергнуть его осаде. К отряду маршалов также примкнул мессир Людовик Испанский, при котором находилось 500 арбалетчиков — генуэзских и испанских.

Затем эти латники и арбалетчики начали штурмовать замок Мирмон. Взяв его приступом, они убили всех, кто там находился, кроме капитана и пяти-шести дворян, которые были уведены в плен. Оставив замок совсем пустым, маршалы проследовали далее, подступили к городу Ангулему и взяли его в осаду. Вскоре туда прибыл герцог Нормандский и все французские сеньоры, находившиеся в его войске. Они окружили город со всех сторон.

 

Глава 63

О том, как граф Дерби разместил сильные гарнизоны в Вильфранше и Эгийоне

Между тем граф Дерби, проведя некоторое время в Либурне, вернулся в Бордо. Когда он прослышал, что герцог Нормандский с очень большими силами вошел в Лангедок и намерен отвоевать у него всё, что он захватил за два года с таким великим трудом и старанием, то решил, что вышлет вперед своих рыцарей и латников, дабы пополнить гарнизоны подчиненных ему крепостей.

Взглянув на мессира Томаса Кока, граф сказал ему:

«Томас, чем вы тут заняты? Я назначил вас капитаном Вильфранша, что в Аженэ, а теперь слышу, что французы его захватили и направились к Ангулему [988] . Но тем лучше для нас, ибо они оставили замок без охраны, не придав ему большого значения. Я хочу, чтобы вы с достаточным количеством ваших людей вновь заняли этот замок и велели его укрепить. Он стоит в приграничной области и может стать источником больших неприятностей для французов».

Мессир Томас сказал в ответ так:

«Сир, я исполню ваше повеление. Когда я прибыл к вам, то полагал, что скоро вернусь назад. При том положении дел, которое я вам описал, вы должны были послать меня туда намного раньше, ибо Вильфранш был плохо снабжен всеми припасами, что и привело к его потере».

Граф Дерби ответил ему:

«Время терять, и время захватывать. Мы господствовали в поле два лета подряд. Теперь пришел черед французов, ибо их военные силы слишком велики по сравнению с нашими; разве только король Англии, наш государь, явится сюда из-за моря с могучим войском, набранным из латников и лучников. Я срочно дам ему знать о нашем положении, и он примет решение в своем совете».

Мессир Томас Кок отбыл из Бордо с сотней латников и двумя сотнями лучников. Они поехали скрытно и заняли под покровом ночи замок Вильфранш-ан-Аженэ. Сразу после этого они велели его заново укрепить и собрали в нем запасы вина, мяса, зерна и всего, что было необходимо. Так обосновался в Вильфранше сильный гарнизон, который впоследствии нанес и причинил много вреда французам. Из-за его нападений те осмеливались ездить за фуражом только большими отрядами.

Продолжая отдавать приказы, граф Дерби назначил графа Пемброка капитаном города и замка Эгийона и распорядился, чтобы вместе с ним туда направились мессир Готье де Мони, мессир Франк де Халь, мессир Джон де Лиль, мессир Роберт Невиль, мессир Джон де Ла-Зуш, мессир Ричард Роклиф, мессир Филипп Боверс и многие другие рыцари и оруженосцы — в общей сложности 300 воинов, считая лучников. Когда они прибыли в замок Эгийон, то нашли там еще 120 воинов, которых граф Дерби оставил перед своим отъездом. Англичане постарались как можно сильней укрепить Эгийон и пополнить его припасами. С этой целью они совершили набеги на окрестности и укрыли всю захваченную добычу в замке; ведь поля и речной берег были им пока доступны.

Англичане прибыли в Эгийон с внушительными силами, поскольку не сомневались, что им придется выдержать осаду. Они думали, что своим упорным сопротивлением расстроят многие военные замыслы французов, которые были достаточно сильны, чтобы господствовать в поле. А тем временем король Англии, по их расчетам, должен был принять необходимое решение и высадиться в Бордо с могучим войском, набранным из латников и лучников, дабы сразиться с герцогом Нормандским и французами.

 

Глава 64

О том, как сенешаль Бокера заманил в засаду англичан, охранявших Антени

В лагерь герцога Нормандского, державшего в осаде Ангулем, пришли вести о том, что англичане завладели замком Вильфранш. Найдя его совсем пустым и без охраны, они снова его укрепили и пополнили припасами, поэтому теперь замок можно будет взять обратно лишь по очень большой цене. Два маршала французского войска были весьма сурово порицаемы из-за того, что по их небрежению замок вновь оказался в руках противника, который мог теперь наносить французам великий вред и ущерб (что он и делал потом всё лето, нападая на фуражиров). Маршалы, как умели, постарались оправдаться. Всё осталось по-прежнему, и осада Ангулема была продолжена. В городе было достаточно латников и лучников, чтобы его надежно охранять и удерживать. Всякий раз, когда французы подступали к барьерам, их встречали копьями и стрелами, и множество ратных подвигов было там совершено.

Пока продолжалась осада Ангулема, предстал однажды перед герцогом Нормандским сенешаль Бокера, очень отважный человек, и сказал ему:

«Сир, я хорошо знаю все области этой страны. Если вы с вашими советниками одобрите мой замысел и соизволите послать со мной в разъезд 500 латников, я приведу их в такое место, где вы обретете честь и выгоду». — «И как же это будет сделано, сенешаль? Укажите нам способ». — «Охотно, монсеньор, — ответил он. — Вы знаете, что для прокормления вашего войска требуется много скота. Согласно тому, что я слышал, у нас очень скоро возникнет его нехватка. Раньше чем это случится и прежде, чем жители области, в которую я хочу отвести ваших людей, спрячут скотину, вам было бы неплохо ею завладеть. Тогда ваш лагерь будет снабжен в изобилии». — «Сенешаль, — ответил герцог, — вы говорите хорошо и разумно. Мы поступим в соответствии с вашим замыслом».

Призвав к себе коннетабля Франции и маршалов, герцог пересказал им предложение бокерского сенешаля. Все с ним согласились и тотчас отобрали 500 латников, у которых были добрые кони и стремление к подвигам. Однажды вечером они покинули лагерь и ехали всю ночь, ведомые названным сенешалем. На рассвете они оказались довольно близко от Антени — доброго, укрепленного города, который недавно был сдан англичанам. В его гарнизоне находилось большое количество латников и лучников. Они разорили окрестные земли и, пригнав отовсюду скотину, велели пасти ее на лугах под Антени.

Бокерский сенешаль знал, какие силы находятся в гарнизоне — примерно 100 латников и 100 лучников. Он сказал сеньорам, которые были в его отряде, — герцогу Бурбонскому, его брату мессиру Жаку де Бурбону и маршалам:

«Господа, уже в час прим жители города погонят скотину на выпас. Если мы нападем на них, то вернее верного, что англичане поспешно кинутся из города на выручку. Учитывая это, нам следует устроить засаду, чтобы поймать их в ловушку и захватить город. Вон там — маленький лес. Мы в нем укроемся, пошлем 200 наших воинов захватить добычу и поглядим, как поведут себя англичане».

Французские сеньоры распорядились, как предлагал сенешаль, который был очень отважным человеком, и послали 200 латников на добрых лошадях.

Стада были уже полностью выведены за пределы города, на луга, как вдруг появляются французы и мчатся в их сторону (тем временем остальные, как было сказано, притаились в засаде). Когда люди, охранявшие скотину, увидели, что на них сплоченным строем надвигаются французы, то совсем перепугались и бросились наутек: одни побежали в сторону города, а другие от страха укрылись в травяных зарослях и кустарниках.

Шум и крик поднялся в городе. И вот англичане уже бросились к оружию, сели на коней, выехали из Антени и устремились в погоню за французами, которые уводили скотину прочь, сбив ее в одно стадо.

Когда воины, ждавшие в засаде, увидели происходящее, то ринулись вперед, пришпоривая коней, и зашли англичанам в тыл. Таким образом, те оказались атакованы и спереди и сзади, ибо как только французы, захватившие скотину, увидели, что подоспела подмога, то развернулись в сторону англичан и напали на них.

Видя, что их атакуют с двух сторон настоящие латники, англичане очень встревожились, но, тем не менее, как люди отважные, оказали стойкое сопротивление. Однако они не смогли продержаться долго, ибо французы сразу врезались в их строй и раздробили его. Всех англичан либо убили, либо взяли в плен. Насколько смогли заметить участники битвы, мало кто спасся.

Французы снова подступили к Антени и захватили его, пощадив при этом местных жителей. Они задержались там всего на один день и отрядили капитана с людьми для охраны города. Затем они выступили назад, уведя своих пленников и захваченную добычу, и прибыли под Ангулем. Весьма удачно исполнив свой замысел, сенешаль Бокера снискал большое уважение и известность у всех воинов в осадном лагере. Английскими пленниками распорядились как можно лучше и обменяли некоторых на своих.

 

Глава 65

О том, как в ходе короткого перемирия англичане оставили город Ангулем

Французские сеньоры держали в осаде город Ангулем долгое время. При этом они совершали конные рейды по стране, захваченной англичанами в минувшее лето, и всюду сеяли великое смятение. Наконец капитан Ангулема, которого звали Джон Норвич, увидел и понял, что герцог Нормандский даже не думает уходить, а между тем припасы в городе уже на исходе, и граф Дерби явно не спешит к нему на помощь. С другой стороны, жители города очень склонялись к тому, чтобы снова стать французами, и оплакивали свое добро, которое находилось в сельской округе и с приходом противника было для них потеряно. Поэтому Джон Норвич решил не доводить дело до крайности и задумал одну большую хитрость.

В канун дня Сретения он вышел к зубцам городской стены и помахал своей шапкой в знак того, что желает вести переговоры. Едва это заметив, сеньоры послали к нему узнать, чего он хочет. Он сказал, что охотно побеседует с герцогом Нормандским, если тот согласится. У него спросили, кто он таков, что желает говорить с самим герцогом. Он ответил: «Джон Норвич. Капитан Ангулема от имени графа Дерби». — «Хорошо, — ответили говорившие с ним, — монсеньору будет об этом доложено».

Выслушав донесение, герцог самостоятельно решил, что сядет на коня и подъедет к укреплениям. Сделав так, он велел сказать этому Джону, чтобы он вышел поговорить с ним у барьеров. Джон спустился со стены, подошел к барьерам и увидел герцога. Тот спросил его:

«Чего ты хочешь сказать?» — «Сир, — ответил он, — я вас прошу, от себя лично и от имени моих людей, дать нам перемирие на сегодня и завтра, из благоговейного почтения к торжеству Богородицы». — «А ничего другого ты не хочешь?» — «Бог мой, нет!» — «Ну, так я тебе его даю сразу на три дня — сегодня, завтра и послезавтра».

Затем герцог вернулся в лагерь, а Джон — в город.

Когда настал день Сретения, Джон Норвич вооружился сам и велел сделать так же всем английским воинам, находившимся в гарнизоне. Сев на коней, англичане приказали открыть ворота и дружно выехали из города. Перед тем как покинуть Ангулем, Джон сказал его жителям:

«Поступайте, как знаете и умеете, ибо я уезжаю без намерения вернуться».

Когда воины в лагере увидели, что к ним приближаются англичане, то решили, что это вылазка с целью нападения. По сигналу тревоги все вскочили на ноги, вооружились и вышли англичанам навстречу. Однако Джон Норвич, ничуть не испуганный, подъехал к ним и спокойно сказал:

«Господа, сегодня и завтра у нас с вами перемирие — по слову и согласию вашего сеньора, герцога Нормандского».

Некоторые из французов хорошо знали, что это так; поэтому они сдержали остальных и позволили англичанам беспрепятственно проехать.

К герцогу пришли вести о том, что англичане уехали из Ангулема. Тогда он молвил:

«Они больше не могли тут оставаться. Если бы они попросили: дескать, мы желаем уйти, сохранив наши жизни и имущество, — я легко оказал бы им эту милость. Ибо в подобных случаях противники, которые держат гарнизоны на границе, должны именно так поступать между собой».

Таким вот образом, как я вам сказал, англичане оставили Ангулем и отправились в путь. Герцог Нормандский послал своих маршалов провести переговоры с жителями Ангулема, дабы узнать, что они теперь пожелают сказать и сделать. Испытывая теплые чувства к французам, именитые горожане и вся община сдались немедленно. Сеньоры в тот же день вошли в город и поужинали с великой радостью. Так овладели они Ангулемом и провели в нем сколько-то дней (я точно не знаю), а затем решили, что придут под Эгийон и подвергнут его осаде. С этой целью они снарядились и выступили из Ангулема большим и внушительным походным порядком. Избрав путь на Эгийон, они двигались до тех пор, пока его не достигли.

 

Глава 66

О том, как герцог Нормандский и французские сеньоры осадили Эгийон

Когда сеньоры и великие бароны Франции, находившиеся в войске герцога Нормандского, прибыли под Эгийон, то прежде всего рассмотрели и учли, что не смогут подступить к крепости, если не перейдут реку, которая широка, протяжённа и глубока; а потому надлежит им навести мост. Тогда герцог распорядился и повелел, чтобы мост был построен любой ценой. И вот созвали множество плотников, которые стали трудиться днем и ночью.

Когда рыцари, оборонявшие Эгийон, увидели, что мост уже построен, сколочен и доведен до середины реки, то велели оснастить и вооружить три судна. Взойдя на них с большим количеством лучников, они обратили в бегство рабочих вместе с их охраной, а затем сразу и немедля уничтожили всё, что было сделано и построено ценой великих усилий, за немалое время.

Увидев это, французские сеньоры жестоко разгневались и тоже приказали снарядить корабли и лодки, погрузить на них латников, арбалетчиков и вывести их на реку против нападавших. Плотникам было велено трудиться, полагаясь на это прикрытие.

Когда прошел еще один день строительных работ, мессир Готье де Мони и его соратники взошли на свои нефы и в час нон напали на плотников и их охранников. Там было много убитых и раненых. Плотникам снова пришлось оставить работу и уйти с берега, а всё ими сделанное было полностью разрушено.

Это противостояние и состязание возобновлялось каждый день. Наблюдая за ним, французские сеньоры испытывали великий стыд. Наконец, они пришли туда с такими большими силами и стали так хорошо охранять рабочих, что мост был наведен — красивый и прочный. Затем сеньоры и все воины проследовали по нему на другой берег, вооруженные и построенные к бою, и сразу начали упорно, не щадя себя, штурмовать замок Эгийон. Там было ранено много людей, ибо воины гарнизона оборонялись столь рьяно, что рассказ об этом вызвал бы удивление. Штурм продолжался весь день напролет, но нападавшие не снискали ничего, кроме тяжких трудов и усталости, жестоких ударов и ран. Вечером они вернулись в свои расположения, чтобы отдохнуть и подкрепиться, ибо в провианте у них недостатка не было.

 

Глава 67

О том, как защитники Эгийона отбивали все приступы

Когда настало утро, французские сеньоры вновь собрались вместе и обсудили, какой порядок и способ действий избрать, чтобы сильней досадить врагу. Они решили, что разделят свое войско на четыре части. Первая часть будет вести штурм с рассвета до часа прим, вторая — с прим до полудня, третья — с полудня до вечерни, а четвертая — с вечерни до самой ночи. Ведь они думали, что осажденные не вынесут такого великого бремени — день-деньской отражать непрерывный натиск, оставаясь в доспехах без смены и отдыха, без питья и еды. По правде говоря, это был очень хитроумный замысел — заставить англичан потрудиться до полного изнеможения.

На первый приступ, длившийся с утра до часа прим, были посланы испанцы, генуэзцы, провансальцы, савойцы и бургундцы. В этом отряде, считая также добровольно примкнувших сеньоров с их людьми, было добрых 8 тысяч человек. В час прим, как только они прекратили штурм, их сменили воины из Нарбонна, Монпелье, Безье, Монреаля, Фуго, Лиму, Капестана, Сент-Юбера, Олемпи и Каркассона. С полудня до вечерни шли на штурм воины из Тулузы, Руэрга, Керси, Аженэ и Бигора. С вечерни до самой ночи, совсем свежие и полные сил, сражались воины из Лимузена, Велэ, Жеводана, Оверни, Пуату и Сентонжа.

Все люди выполняли свой долг очень честно и продолжали эти приступы в течение шести дней, но ничего не захватили, а лишь понесли весьма большие потери убитыми и ранеными. Ведь защитники замка, хотя их и утруждали безмерно, при всей своей усталости оборонялись с такой беззаветной отвагой, что даже сами французские сеньоры удивлялись: как они могут терпеть и выносить такие тяготы? И отзывались о них как о храбрых людях, хотя и были их врагами.

Несмотря на все усилия нападавших, им так и не удалось захватить подъемный мост, который был перед замком, — столь хорошо его охраняли, обороняли и удерживали. Видя это, французские сеньоры прекратили штурм и велели позаботиться о раненых и покалеченных.

 

Глава 68

О том, как французы установили напротив Эгийона большие осадные орудия, и о том, как осажденные их разрушили

По количеству ратных подвигов осада Эгийона была самой прекрасной из всех, что когда-либо велись в королевстве Французском в ходе войн с англичанами. Осада длилась долго — с начала марта до самого конца августа; и участвовало в ней добрых 60 тысяч человек. Представьте же, каких великих затрат она потребовала! Мне рассказывали, и это вполне заслуживает доверия, что на деньги, которые там были выплачены наемникам, можно было бы основать и построить на голом месте два превосходнейших замка, еще более красивых и мощных, чем Эгийон.

Когда французские сеньоры увидели, что все штурмы, которые они устраивали, ни к чему не приводят, то были совсем озадачены и удивлены. Теперь они точно знали, что в замке находится самый цвет воинства; защитники хорошо это показали, ибо не пугались никаких осадных новшеств, коими их испытывали.

Наконец французские сеньоры приняли на совете новое решение и послали в Тулузу за восемью осадными машинами — самыми большими из тех, что там были. В дополнение к этому они велели сделать и сколотить четыре машины, еще более крупных, а затем приказали, чтобы с помощью двенадцати оных машин замок непрестанно, ночью и днем, забрасывали камнями. Однако воины гарнизона были защищены укреплениями столь надежно и продуманно, что эти камни досаждали им, только если попадали в кровли жилищ.

У защитников замка тоже были хорошие орудия, которые своей стрельбой разносили на куски машины противника. На восьмой день перестрелки они разрушили до шести из них. Французы очень расстраивались из-за этого. Тем не менее они постоянно, с великой находчивостью и упорством, придумывали новые способы, чтобы нанести англичанам как можно больше ущерба.

 

Глава 69

О том, как французы и англичане встретились и сразились под Эгийоном

Как я вам уже рассказывал, французы штурмовали замок Эгийон, используя разные подходы и средства. Почти каждую неделю они изобретали что-нибудь новое. Также и воины гарнизона, защищаясь, постоянно придумывали новые способы обороны.

В ходе осады Эгийона неоднократно случалось, что мессир Готье де Мони выезжал из замка с сотней или ста двадцатью соратниками. Совершая набеги на земли, расположенные на их берегу реки, они часто пригоняли в замок большую добычу на виду у французов, из-за чего те испытывали великую досаду.

Случилось однажды, что мессир Шарль де Монморанси и сеньор де Сен-Венан тоже совершили конный рейд, имея в своем отряде добрых 500 воинов. Захватив в округе большую добычу, они повели ее в лагерь, дабы обеспечить войско продовольствием. И вот под Эгийоном французы и англичане встретились. Мессир Готье де Мони не пожелал уклониться от боя. Хотя его отряд был меньше по численности, он ринулся навстречу наступавшим французам. Завязалась лютая и упорная схватка. Многие люди были сброшены наземь, ранены и убиты, и множество ратных подвигов было там совершено. Тем не менее, уступая противнику числом, англичане погибли бы, если бы это столкновение не случилось столь близко от замка. Увидев, что происходит, граф Пемброк, мессир Джон де Лиль и другие воины сделали вылазку и вступили в бой в самое подходящее время. Их помощь оказалась как нельзя более кстати, ибо они нашли мессира Готье де Мони в плотном кольце врагов, которые очень старались взять его в плен. Тут англичане, бодрые и свежие, ворвались в порядки французов и отбросили их назад, подальше от мессира Готье де Мони, а затем дали ему другого коня [взамен убитого].

В то время как эти французы и англичане сражались, стараясь победить друг друга оружием, французские слуги непрестанно гнали захваченную добычу и укрыли ее в безопасном месте, к выгоде для своего войска. Англичанам же не досталось ничего, кроме ратной забавы.

Наконец противники разъехались в разные стороны: мессир Готье де Мони и его соратники вернулись в гарнизон Эгийона, а французы — в свой лагерь. И не знали те, кто беседовал об этом столкновении, кому присудить честь победителей — французам или англичанам.

 

Глава 70

О том, как Эгийон подвергся великому приступу, который продолжался с рассвета до заката, и о том, как подъемный мост замка был опущен силой

В ходе осады такие столкновения и схватки происходили часто, не считая еще штурмов и стычек, которые устраивались против защитников замка почти каждый день. Герцог Нормандский и французские сеньоры были уже очень раздражены. Под Эгийоном они сидели больше из упрямства, нежели по иной причине, ибо замок вместе со всеми относящимися к нему сеньориями не стоил и четверти тех средств, которые были потрачены на осаду. Однако сеньоры изо дня в день надеялись получить Эгийон в свою волю вместе со всеми, кто в нем находился. Была и другая причина, по которой французы так долго там задержались. Они опасались продвинуться дальше и оставить позади себя вражеский гарнизон, ибо он мог перехватывать провиант, доставляемый к ним как по суше, так и по воде. Из-за этого и ради своей чести французы прилагали великое старание, чтобы его захватить. Очень сильно раздосадованный таким упорным и отважным сопротивлением гарнизона, герцог Нормандский поклялся, что не снимет осаду ни при каких условиях, пока не получит англичан, затворившихся в замке, в свою волю, если только его не отзовет король, его отец.

И вот придумали французы еще один способ штурма. Однажды утром они велели всем в лагере вооружиться. Когда это было сделано, сеньоры приказали, чтобы все латники и другие воины из Тулузского, Каркассонского и Бокерского сенешальств вели штурм с утра до полудня, а воины из Бигора, Руэрга, Керси и Аженэ, в свой черед, до самых сумерек; и тому, кто первым сумеет прорваться на подъемный мост, было обещано 100 экю.

Желая лучше подготовить этот штурм, герцог Нормандский велел пригнать и стянуть к берегу большое количество нефов и челнов. Многие погрузились на них, чтобы переправиться через реку, а другие перешли по наведенному ранее мосту.

Когда защитники замка увидели, что затевается штурм, то немедленно приготовились обороняться. Затем начался такой яростный приступ, какого прежде еще не было. Самоотверженно рискуя жизнью и телом, люди рвались к мосту. Подгоняемые желанием получить 100 экю, они напирали друг на друга, словно из ревности. Кто поглядел бы тогда на них, а также на воинов гарнизона, которые оборонялись не менее рьяно, тот мог бы прийти в великое изумление от всего увиденного.

Наконец, в самый разгар дела, несколько смельчаков вышли на реку в одной барке. Подойдя вплотную к подъемному мосту, они забросили на него большие железные крючья и скобы, а затем потянули столь мощно, что порвали цепи, удерживавшие мост в поднятом положении, и силой опустили его вниз.

Тогда великое удивление мог бы испытать тот, кто видел, как люди сражаются копьями на этом мосту и валятся целыми грудами, по 10 или 12 человек, а защитники ворот бросают сверху камни и ранят штурмующих. Очень многие там попадали в воду, и хотя в итоге французы захватили мост, он обошелся им слишком дорого — намного дороже, чем стоил; ибо они не смогли найти способ, чтобы захватить ворота. С тем и вернулись французы в свой лагерь, так как было уже поздно и они очень нуждались в отдыхе. Когда они отступили, защитники замка тотчас вышли наружу, занялись починкой моста и укрепили его лучше прежнего.

 

Глава 71

О том, как герцог Нормандский велел построить четыре большие «кошки», и о том, как осажденные их повредили и разрушили

На следующий день прибыли два осадных дел мастера, коих герцог Нормандский призвал издалека за очень большие деньги. И сказали они герцогу и сеньорам:

«Велите предоставить в наше распоряжение лес и рабочих. Мы построим и отладим четыре осадные машины, называемые “кошки”. Высокие, мощные и хорошо укрепленные, они будут стоять на четырех прочных нефах, чтобы их можно было подвести к самым стенам замка. И будут они столь высоки, что превзойдут высотой стены. В этих “кошках” будут уровни, на которых разместятся латники, дабы сразиться врукопашную с защитниками замка. Таким вот образом и будет взят Эгийон, если это вообще должно произойти».

Герцог Нормандский и сеньоры охотно прислушались к этим речам и сочли их разумными. Тотчас рабочим дали задание, лес был доставлен и привезен, и к строительству приступило не менее 200 плотников. Следуя замыслу и распоряжению двух мастеров, руководивших работами, они соорудили на четырех крупных нефах оные машины, именуемые «кошками». По завершении строительства в эти «кошки» вошли латники, которые должны были сразиться с защитниками замка. Но, когда они уже миновали середину реки, воины гарнизона разрядили в них четыре мартине, незадолго до этого изготовленные по их приказу для противодействия «кошкам». Эти четыре мартине бросали очень большие камни, да столь часто, что «кошки» весьма скоро были повреждены и разбиты. Находившиеся в них латники и те, кто правил судами, уже не могли уберечься от обстрела, и пришлось им повернуть назад, прежде чем они смогли достичь противоположного берега. При этом одна из «кошек» рухнула в водную пучину, и большинство из тех, кто в ней был, утонули. Это была скорбная утрата, ибо там находились добрые рыцари и оруженосцы, которые горели желанием отличиться в бою и снискать почет.

 

Глава 72

О том, как граф Гинский и граф Танкарвильский покинули осадный лагерь, чтобы поведать королю Франции, как обстоят дела под осажденным Эгийоном

Видя эту великую беду, герцог Нормандский и французские сеньоры поняли, что таким путем не смогут достичь своей цели. Весьма огорченные, они велели, чтобы три других нефа с «кошками» прекратили штурм, отступили, а все, кто в них находился, сошли на берег. Теперь сеньоры уже не могли придумать путь, способ и хитрость для того, чтобы взять и разрушить замок Эгийон. И всё равно ни один принц иль барон, будь он даже великим сеньором и близкой родней герцога Нормандского, не смел говорить о том, чтобы сняться с лагеря и идти воевать в другое место. Ибо ранее герцог уже высказался очень твердо, что не уйдет оттуда, пока не получит в свою волю замок и всех осажденных, сколько бы времени ни пришлось на это потратить; разве только его отзовет сам король, его отец. Поэтому решили сеньоры, что граф Гинский, коннетабль Франции, и граф Танкарвильский покинут осадный лагерь и вернутся во Францию, дабы поведать королю, в каком положении его сын, герцог Нормандский, оказался из-за этой осады, которая уже обошлась в такую цену и с каждым днем стоила всё дороже.

С благосклонного согласия герцога, два вышеназванных графа выехали из осадного лагеря и продолжали свой путь, пока не прибыли в Париж, ко двору. Там тогда находились король, королева, герцогиня Нормандская и разные дамы. Все они оказали приехавшим сеньорам радушный, благожелательный прием, а затем спросили, как обстоят дела герцога в связи с осадой. Им поведали предостаточно, однако всё осталось без изменений, и осада Эгийона была продолжена. Мы воздержимся пока говорить о герцоге Нормандском и расскажем о короле Англии.

 

Глава 73

О том, как король Англии устроил великий сбор латников, чтобы оказать помощь защитникам Эгийона, и о том, как мессир Годфруа д’Аркур убедил его высадиться в Нормандии

Король Англии слышал много донесений о том, что французы хозяйничают в землях Гаскони и герцог Нормандский с большим войском осаждает Эгийон. Его кузен, граф Дерби, подробно описал ему положение гасконских дел, чтобы он об этом поразмыслил и посовещался; ибо страна будет потеряна точно так же, как была завоевана, если не принять против этого мер. А если Гасконь будет потеряна, ее невозможно будет отвоевать в течение долгого времени или уже никогда, ибо теперь города в ней укрепляются и пополняются гарнизонами не в пример лучше, чем это делалось прежде. Кроме того, рыцари, которые перейдут на сторону французов, уже никогда не вернутся в подчинение короля Англии, и это послужит плохим примером для всех остальных, кто, быть может, еще колеблется.

Учитывая всё это, король Англии решил и постановил, что отправится за море с войском, набранным из латников и лучников, дабы причалить в Бордо и снять осаду с Эгийона, — по крайней мере, он сделает всё, чтобы исполнить свой долг. Затем он объявил военный сбор и велел, чтобы его латники уже были в Лондоне к осьмице Святого Иоанна Крестителя. Туда явились все, кто был призван и получил письменный приказ. Названный король выехал из замка Виндзор и прибыл сначала в Шин, а оттуда — в Элтем. При этом королева постоянно находилась в его обществе.

Когда все необходимые распоряжения были отданы, походные припасы собраны, а флот стоял уже полностью готовый в Вестмуте, Плимуте и Дартмуте, король велел, чтобы все его люди мало-помалу туда стягивались и грузились на корабли. Простившись с королевой, он доверил охранять ее лондонцам, а затем выехал из Элтема, взяв с собой старшего из своих сыновей, принца Уэльского, которому было тогда примерно 15 лет.

В ближайшем окружении короля находился мессир Годфруа д’Аркур, который, как вам уже рассказывалось в этой истории, бежал из королевства Французского и был объявлен изгнанником. Этот Годфруа д’Аркур был рыцарем великой отваги и очень многого стоил как в совете, так и в бою, несмотря на свои ограниченные возможности. Он очень сильно хромал, но это не мешало ему быть отважным и предприимчивым. Никогда не бежавший от врага, он с великим возмущением и негодованием воспринял то, что его заставили покинуть Францию и объявили изгнанником. По его утверждению, лживые и злобные завистники нанесли ему это оскорбление только потому, что он старался беречь, охранять и поддерживать в законной силе нормандские кутюмы и вольности; и поскольку он слишком смело высказывался против королевского величества, его и подвергли этой опале. Однако у него весьма посветлело бы на душе и он успокоился бы, если бы увидел себя отомщенным, — так говорил мессир Годфруа королю Англии и некоторым английским баронам. Мессир Годфруа с великой настойчивостью советовал, чтобы король Англии пристал со своим флотом к нормандскому берегу, и уверял, что легко приведет англичан в самые лучшие земли на свете: тучные, изобильные и богатые всяким добром. «Сир, — говорил он королю, — в один прилив мы будем уже там и не найдем человека, который бы нам воспрепятствовал!»

Король Англии внимательно прислушивался к речам мессира Годфруа д’Аркура, считая их довольно убедительными, и многие, кто при нём находился, советовали ему сделать именно так. Однако душою король склонялся к тому, чтобы помочь людям, которые были заперты в замке Эгийон, ибо их положение было тяжелым и опасным. Король отвечал:

«Годфруа, я хорошо знаю, что вы мне советуете искренне. Однако в первую очередь надлежит позаботиться о наиболее нуждающихся. Если мы окажемся по ту сторону моря и посетим Бордо с окрестными землями, то не вернемся в Англию до тех пор, пока вы не увидите исполненной хотя бы некоторую часть ваших желаний».

Так беседовали между собой король Англии и мессир Годфруа д’Аркур. Наконец, дело дошло до того, что они оказались в месте отправления, где, в соответствии с приказом, стояли все нефы, снаряженные и нагруженные. По прибытии они не стали задерживаться, ибо уже полностью подготовились к походу, а ветер был попутным. Все дружно взошли на корабли, снялись с якоря и отчалили, подняв паруса повыше. Король был намерен направиться в открытое море, чтобы высадиться в гасконском городе Бордо. Но когда англичане уже были на морском просторе и надеялись продолжить плавание при попутном ветре, тот внезапно переменился так сильно, что двигаться вперед было уже нельзя. И пришлось им так долго стоять на якоре возле Нормандских островов, что король был от этого совсем раздосадован. Тогда мессир Годфруа д’Аркур сказал ему:

«Сир, будьте совершенно уверены: Бог желает, чтобы мы отправились в Нормандию. Я прошу вас довериться Богу и ветру, и уже очень скоро вы увидите, сколь сильно выиграют от этого ваши дела!» — «Годфруа, — ответствовал король Англии, — если бы замок Эгийон и те, кто в нем заперт, находились в Нормандии, я очень легко согласился бы туда направиться. Однако надлежит и следует, чтобы мы сначала поспешили к наиболее нуждающимся и помогли тем, кто пребывает в тяжелом затруднении и опасности».

В ответ на эту речь мессир Годфруа д’Аркур молвил:

«Сир, разве можете вы помочь им сильнее, чем если немедленно войдете во Францию и начнете там большую войну? Вы дойдете с вашим войском до самых ворот Парижа и ни разу не встретите никого, кто отважился бы преградить вам путь. Благодаря этому походу, который вы совершите через Францию, будет прекращена осада Эгийона, ибо всех французских латников, где бы они ни находились, призовут на сбор, чтобы выступить против вас и дать вам битву. Герцог Нормандский и великие французские сеньоры, которые сидят под Эгийоном, тоже не будут забыты и оставлены в стороне: их, несомненно, отзовут назад».

Поглядев на стоявших рядом графа Уорика и графа Арундела, король спросил:

«Как вы находите совет Годфруа д’Аркура?»

Они ответили:

«Сир, мы не видим в нем ничего, кроме добра. Ведь и впрямь он говорит верно: долог путь отсюда в Гасконь, и к тому же дует встречный ветер, из-за которого вы не можете двигаться дальше. Если же, как он говорит, вы высадитесь в Нормандии и вторгнетесь вглубь королевства Французского, то тем скорее снимутся с лагеря те, кто держит в осаде Эгийон».

Тогда сказал король:

«Итак, вперед! Велите повернуть в сторону Нормандии, ибо мы желаем следовать этим путем. Бог да пребудет с нами в этом походе!»

На тот день, по решению короля и его совета, морским адмиралом Англии был граф Уорик, коннетаблем — сир Бошем, маршалом — мессир Томас Холланд, а верховным камергером — граф Хантингдон. В целом же в корабельной рати английского короля насчитывалось 4 тысячи латников и 12 тысяч лучников.

Как только, по королевскому распоряжению и повелению, нефы были направлены в сторону Нормандии, подул столь сильный попутный ветер, что моряки даже были бы довольны, если бы он ослабел. И пристали они к берегу полуострова Котантен, в Ла-Уг-Сен-Ва. Видя всё это, мессир Годфруа д’Аркур был настолько обрадован, что никак не мог взять себя в руки и повторял:

«Мы входим в самый тучный и изобильный край на свете! И мы свершим над ним нашу волю, ибо его населяют простые люди, которые не знают, что такое война!»

 

Глава 74

О том, как король Англии причалил в Ла-Уг-Сен-Ва, и о том, как он распределил силы своего войска

Когда английский флот пристал к побережью полуострова Котантен в Ла-Уг-Сен-Ва, все люди стали высаживаться с кораблей, спрыгивая на песок, ибо тогда был морской отлив. Король Эдуард Английский, который был во цвете лет, поставил ногу на борт своего нефа и спрыгнул вниз. Однако при этом он поскользнулся и так ударился, упав на песок, что кровь ручьем хлынула у него из носа. Тогда сказали рыцари, находившиеся рядом с ним: «Сир, вернитесь на ваш корабль. Это знак беды и несчастья». — «Почему? — ответил король, — это очень хороший знак: сама земля меня хочет!» От такого ответа все, кто его слышал, успокоились и очень развеселились.

Англичане мало-помалу высадились с кораблей и расположились возле них как можно лучше. Когда все нефы были разгружены, король Англии, посовещавшись, решил отрядить на них латников и лучников, дабы они постоянно следовали за войском вдоль берега. Затем был определен походный порядок. Английские военачальники распределили своих людей по трем ратям. Одна из них должна была двигаться в [левой] стороне, вдоль берега, а другая, передовая рать, которую вели маршалы, должна была ехать с правой стороны. Королю же с основной ратью следовало держаться посередине. И было условлено, что каждый вечер маршалы с их силами должны съезжаться в королевский полевой лагерь.

Затем эти рати поехали и пошли, как было приказано. Те, кто плыл по морю вдоль берега, захватывали и уводили с собой все суда, которые им встречались, большие и малые. Шедшие вдоль берега лучники и пехотинцы тоже брали и уносили всё [ценное], что находили. Так двигались они морем и сушей, пока не прибыли в один добрый морской порт и крепкий город, именуемый Барфлёр. Англичане вошли в него, ибо горожане под угрозой смерти сдались им. Однако гарнизон замка, полагаясь на мощные укрепления, и не думал сдаваться. Это не помешало англичанам разграбить город и взять всё найденное там добро, — а нашли они золото и серебро в большом количестве. Нагрузив добычей свои корабли, они велели взойти на них всем боеспособным горожанам и увезли их с собой, дабы они не собрались в отряд и не стали их преследовать.

 

Глава 75

О том, как король Англии, захватив Барфлёр, подступил к Валони и Карантану

После того как англичане взяли и разграбили, не учиняя пожаров, город Барфлёр, они рассеялись по его округе, вдоль побережья, и творили там, что хотели, ибо не встречали никого, кто мог бы им воспрепятствовать. Продолжая свой путь, они пришли в добрый, большой и богатый город с морским портом, который называется Шербур. Англичане разорили и спалили одну его часть, но в замок войти не смогли, ибо он оказался очень мощным и в его гарнизоне было много добрых латников и арбалетчиков, присланных из графства Эврё, которое в ту пору относилось к наследственным владениям короля Наварры. Эти воины затворились в Шербурском замке, готовые к обороне. Поэтому англичане проследовали дальше и прибыли сначала в Монтебур, а оттуда — в Валонь. Взяв эти города, они их полностью разграбили и сожгли вместе со многими окрестными местечками и деревушками. При этом они захватили столь много превосходного имущества, что трудно даже представить!

Затем англичане приблизились к еще одному доброму городу, который расположен на морском побережье и называется Карантан. Там стоит один замок, который в то время полностью принадлежал королю Наварры и относился к графству Эврё. Подступив к городу, англичане обнаружили, что он довольно хорошо укреплен и охраняется многими латниками и солдатами. Тогда они сразу построились к бою и двинулись на приступ. Увидев это, горожане Карантана очень испугались, что могут потерять свои жизни и имущество, и сдались, выговорив безопасность себе, своим женам и детям. Поскольку они сделали это вопреки желанию находившихся там латников и наемников, те отступили в замок и затворились.

Войдя в город Карантан, англичане отдохнули, а затем решили не оставлять замок у себя в тылу непокоренным. Они тут же с великим пылом начали его штурмовать и провели под ним два дня. Когда защитники замка поняли, что англичане твердо намерены взять их силой, а помощи и избавления не видно ни с какой стороны, то стали опасаться, как бы им не пропасть. В конце концов они вступили в переговоры и сдали замок в обмен на сохранность своих жизней и имущества.

Став полными хозяевами города и замка, английские сеньоры рассудили, что не смогут их удержать, и потому разрушили там все укрепления. Затем сеньоры велели здоровым и боеспособным жителям Карантана взойти на корабли и увезли их с собой так же, как и горожан Барфлёра, дабы они не могли нанести урон английскому войску, объединившись с окрестными жителями. Сходным образом были увезены и жители Шербура, Монтебура и других соседних городов. Разорив, разграбив и опустошив прибрежные земли, англичане нагрузили свои корабли сукном, полотном, шерстью, пряжей и сосудами. Добыча была столь велика, что трудно даже представить!

Однако теперь мы не менее подробно расскажем о том, как действовала в походе рать короля Англии.

 

Глава 76

О том, как король Англии назначил мессира Годфру а д’Аркура проводником своего войска, и о том, как он продвинулся в сторону Сен-Ло

Вскоре после того как король Англии, по совету мессира Годфруа д’Аркура, послал своих людей в береговой рейд, он выступил из Ла-Уг-Сен-Ва — места своей высадки. Монсеньор Годфруа знал в герцогстве Нормандском все входы и выходы. Поэтому король назначил его одним из маршалов и проводником всего войска. Отделившись от основной королевской рати с пятью сотнями латников и двумя тысячами лучников, мессир Годфруа отъехал на шесть-семь лье, выжигая и опустошая страну. Англичане нашли, что она богата и изобильна всяким добром. Их взорам предстали амбары, полные муки, особняки, ломящиеся от ценного убранства, откормленные быки, самые тучные на свете коровы, а также многочисленные стада овец, баранов и свиней. Они находили столько провианта, что даже не знали, как быть. Дивясь на такое великое богатство и изобилие, которое постоянно находили у себя под рукой, англичане брали, что приглянулось, а остальное не трогали. Скота они уводили сколько хотели и целыми стадами пригоняли его в королевскую рать для ее прокормления.

Мессир Годфруа д’Аркур ехал так каждый день, с правой стороны от большой королевской рати, а вечером прибывал с отрядом туда, где, как он знал, король собирался остановиться на ночь. Но иногда случалось, что, найдя в какой-нибудь местности много добычи, он задерживался там на два дня.

Меж тем король со всем своим обозом направился по дороге на Сен-Ло-ан-Котантен. Однако прежде чем туда приехать, он три дня простоял лагерем на берегу одной речки, поджидая своих людей, которые, как вы уже слышали, совершали рейд вдоль побережья. Когда они прибыли и погрузили всю добычу на повозки, граф Солсбери, граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем и мессир Томас Холланд снова направились в левую сторону, выжигая и опустошая страну так же, как мессир Годфруа д’Аркур делал справа. Король же ехал между двумя этими крыльями своего войска, которые каждый вечер возвращались к основной рати. И двигались они вперед столь неспешно, что проходили за день лишь два лье или от силы три.

 

Глава 77

О том, как король Франции велел собрать в Кане сильный отряд латников, дабы сражаться с англичанами

Таким вот образом в ту пору, о которой я веду речь, в год Милости по счету 1346, были разорены и опустошены добрые, тучные земли Нормандии. Многочисленные горестные жалобы об этом пришли к королю Филиппу де Валуа, пребывавшему в парижском дворце. И было ему сказано:

«Сир, король Англии высадился в Котантене с могучим войском, набранным из латников и лучников. Теперь он идет по стране, сжигая и опустошая всё на своем пути, и скоро достигнет Кана; а путь ему указывает никто иной как мессир Годфруа д’Аркур.

Вам нужно позаботиться о встречных мерах». — «Клянусь моей душой и телом, — ответил король, — меры обязательно будут приняты!»

Тогда была задана работа секретарям, дабы скорее составить письма, а затем военные сержанты и гонцы были посланы ко всем сеньорам и прочим, кто держал земли от Французской короны. Не забыли также позвать и доброго короля Богемии вместе с его сыном мессиром Карлом, который уже подписывался королем Германским, хотя Людвиг Баварский был еще жив. При поддержке Церкви и некоторых выборщиков Римской империи Карл Богемский был избран королем Германии и императором Рима, поскольку Баварец уже совсем состарился, а кроме того, он не сумел угодить римлянам, как уже было написано и рассказано в этой истории.

Еще были приглашены герцог Лотарингский, граф Саарбрюккенский, граф Намюрский, граф Савойский со своим братом мессиром Луи Савойским, граф Женевский и все влиятельные бароны, на чью службу король мог справедливо рассчитывать.

Кроме того, много писем было отправлено к жителям добрых городов, крепостей, превотств, бальяжей, кастелянств и мэрий королевства Французского, дабы все они были готовы выступить. И были назначены дни и места, в которые всем надлежало явиться на смотр, ибо король желал сражаться с англичанами, вторгшимися в его королевство. Все, кто получил приказы и письма, запаслись и снарядились надлежащим образом, но это было сделано не сразу. Поэтому англичане, продолжая свой поход, успели очень сильно выжечь и разорить королевство Французское.

Как только пришли вести о том, что король Англии высадился в Котантене, король Филипп и его совет распорядились, чтобы мессир Рауль, граф Э и Гина, коннетабль Франции, и граф Танкарвильский, шамбеллан Франции, срочно поехали в Нормандию, в добрый город Кан, и, собрав из латников сильную рать, создали рубеж на пути англичан. Им также было велено, под залог их чести, чтобы они всеми силами постарались помешать англичанам перейти реку Орн, которая протекает через Кан и впадает затем в море. Сеньоры повиновались и сказали, что сделают всё возможное, чтобы исполнить свой долг. Выступив с большим отрядом из Парижа, они приехали в Руан и задержались на четыре дня, поджидая латников, которые прибывали со всех сторон. Однако, прослышав, что король Англии уже дошел до Сен-Ло-ан-Котантен, сеньоры продолжили свой путь и прибыли в Кан. Там они остановились и начали надлежащим образом готовиться, как воины, желающие исполнить свой долг и сразиться с врагами.

Король Филипп послал также письменный призыв к мессиру Жану д’Эно, который, как вы знаете, перешел на французскую сторону. Вскоре он прибыл служить королю с превосходно снаряженным отрядом, где были добрые рыцари и оруженосцы из Эно, Брабанта и Хесбена. Король Филипп был очень доволен, что он приехал.

Тем временем латники широкими потоками прибывали со всех сторон, дабы служить королю Франции и королевству. Некоторых обязывал к этому принесенный оммаж, а других привлекала возможность заработать деньги наемника. Однако воины из дальних областей не смогли туда явиться столь быстро, как это сделали живущие рядом. Англичане же неуклонно продвигались вперед.

 

Глава 78

О том, как город Сен-Ло был захвачен англичанами

Выше вам уже был подробно описан походный порядок англичан и то, как они ехали тремя ратями: маршалы — по правую и левую стороны, двумя крыльями, а король и его сын, принц Уэльский — посередине. И скажу вам, что король, а равно и все его рати, продвигались вперед малыми переходами и каждый день делали привал уже между часом терций и полуднем. Ведь страна оказалась настолько изобильна фуражом и всяким иным добром — самыми тучными быками на свете, коровами, свиньями, овцами, — что англичане даже не знали, как с этим быть. С изумлением глядя на такое великое довольство, они брали, что хотели, а прочее оставляли нетронутым.

Нисколько не ломая своего походного порядка, англичане не стали сворачивать к Кутансу, но избрали путь на Сен-Ло-ан-Котантен — большой город, который в ту пору был чрезвычайно богат и полон суконных тканей. В нем проживало 9 или 10 тысяч горожан, занимавшихся всевозможными ремеслами, но большинство из них обеспечивало себя за счет сукноделия.

Подойдя к Сен-Ло достаточно близко, король Англии остановился и послал вперед своих маршалов с латниками и лучниками, чтобы они завязали стычку и посмотрели, что пожелают местные жители сказать или сделать в защиту своего города. И были горожане тотчас побеждены, разбиты и обращены в бегство. Войдя в Сен-Ло, англичане вытворяли всё, что хотели. Многие, однако, возымели жалость к мужчинам, женщинам и детям, которые плакали и кричали громкими голосами. Им было позволено беспрепятственно покинуть город, но англичане дочиста выгребали из домов всё ценное имущество, которое там находили, обращая внимание прежде всего на золото и серебро. В их отряде даже самые ничтожные слуги безудержно предавались сбору великой добычи, которую там узрели.

 

Глава 79

О том, как король Англии раскинул лагерь поблизости от Кана

Когда король Англии и его люди свершили свою волю над Сен-Ло-ан-Котантеном, они выступили оттуда и направились к другому нормандскому городу, который был в три раза больше, чем Сен-Ло, и назывался Кан. В ту пору Кан почти не уступал по величине и богатству городу Руану. В нём было полным-полно суконных тканей и всяких иных товаров, а средь его жителей было много богатых, почтенных горожан и горожанок. Кан украшали великолепные церкви, а также два славных аббатства. На редкость красивые и богатые, эти аббатства стоят в разных концах города. Одно из них, мужское, названо в честь Святого Стефана, а другое, женское, в честь Святой Троицы. В женском аббатстве должны жить на полном содержании 120 монахинь.

На другом краю города стоит замок — один из самых красивых и мощных во всей Нормандии. В ту пору его капитаном был добрый, храбрый, умный и решительный рыцарь, которого звали мессир Робер де Варньи. Вместе с ним в гарнизоне замка находилось 300 генуэзцев. А в пределах города просторно и со всеми удобствами были расквартированы коннетабль Франции, граф Танкарвильский и более двухсот рыцарей, которые прибыли туда по приказу, дабы охранять и оборонять Кан и создать рубеж на пути англичан.

От мессира Годфруа д’Аркура король Англии хорошо знал, что город Кан чрезвычайно богат, велик, а в его гарнизоне насчитывается много добрых латников. Поэтому король поехал в ту сторону, соблюдая все меры предосторожности, и собрал воедино все свои рати. Тогда же он разбил полевой лагерь и заночевал в двух малых лье от Кана. Тем временем его флот, постоянно следуя в стороне от него, тоже приблизился к Кану на расстояние всего двух лье и остановился в гавани, именуемой Уистреам. Как раз там, возле Уистреама, в море впадает река Орн, которая перед этим протекает через город Кан. Предводителем и начальником этой флотилии был граф Хантингдон.

Коннетабль Франции и другие сеньоры, охранявшие Кан, выставили на ночь большую стражу, ибо чувствовали, что англичане находятся уже совсем близко. Когда настало утро, коннетабль и граф Танкарвильский отслушали мессу. Так же поступили и все другие рыцари, которых было немало. Еще накануне вечером они посовещались и решили, что выйдут из города на битву с англичанами. Поэтому рано утром зазвучали трубы коннетабля, и самые разные люди, включая горожан, вооружились. Выйдя из города в поле, они построились в боевой порядок. Своим видом и речами все показывали, что горят желанием сразиться с врагом, и это весьма радовало коннетабля.

 

Глава 80

О том, как англичане легко разгромили горожан Кана и, войдя в город, взяли в плен коннетабля Франции и графа Танкарвильского

Тем утром англичане тоже поднялись очень рано. Король и все сеньоры отслушали мессу, а затем снарядились, построились и двинулись в путь, чтобы идти на Кан. Они наступали весьма осторожно, их полки были построены в один ряд, а знамена маршалов двигались впереди всех остальных. Так подступили они к городу Кану.

Французские латники, рыцари и оруженосцы, были выведены в поле и построены в добрый боевой порядок. Все горожане Кана тоже стояли рядом в отдельном строю и показывали своим видом, что только и ждут, как бы сразиться с англичанами. Однако, когда они увидели, что те подъезжают, построившись к бою сплошной стеной, с развевающимися знаменами и флажками, то, непривычные к такому зрелищу, стали поддаваться страху, каковой лишь возрос, когда начали стрелять лучники. Почувствовав на себе их стрелы, горожане пришли в такое замешательство, что уже никто на свете не смог бы удержать их от бегства. Тогда можно было видеть, как люди дрожат от ужаса, а их ратный строй распадается без боя, ибо каждый стремился назад в город, прочь от опасности. Во время этого всеобщего бегства люди сбивали друг друга с ног и целыми грудами валились наземь, одни поверх других — столь силен был их страх!

Коннетабль Франции, граф Танкарвильский, сир де Гравиль, сир д’Эстутвиль, сир де Сакенвиль, сир де Курси и сир д’Иври явственно видели эту великую беду и жителей Кана, бегущих и падающих друг на друга. Поэтому они тоже повернули назад кто быстрей, без строя и порядка. Надеясь спастись, они взошли на ворота, стоявшие при входе на мост. При этом все — и бароны, и рыцари — были крайне напуганы бедствием, которое творилось у них на глазах, ибо англичане уже вошли в город и сильно продвинулись вперед. И по мере того, как входили, они строились рядами на мостовой. Никто не пытался от них обороняться, но все бежали, ища спасения. Мертвые и убитые лежали на мостовой грудами.

Некоторые рыцари, оруженосцы и особенно местные жители, хорошо знавшие расположение улиц, выбрались из толпы, свернули в сторону с пути англичан и поспешно укрылись в замке. Все люди, которые успели воспользоваться случаем и отступить в замок, были спасены. Кроме того, множество мужчин, женщин и детей бежали из города через открытые ворота и устремились в поля — подальше от беды. О вещах, оставленных дома, они не тревожились, хорошо понимая, что всё потеряно. Еще счастливы были те, кто сумел спастись таким образом! Ведь английские латники и лучники, преследуя бегущих, устроили великую резню. Никто из попавших к ним в руки не снискал пощады.

Тем временем коннетабль Франции и граф Танкарвильский, взойдя на предмостные ворота, обозревали окрестности и городские пределы, куда постоянно входили всё новые английские силы. И видели они пред собою на улицах такие великие ужасы и такую людскую погибель, что смотреть на это можно было лишь с большим содроганием. Поэтому они стали опасаться, что подвергнутся такой же участи, если попадут в руки лучников, которые вовсе их не знали. И вот, когда сеньоры с великой тревогой наблюдали сверху, как убивают и валят людей, они вдруг заметили благородного английского рыцаря, у которого не было одного глаза. Его звали мессир Томас Холланд, и под его знаменем было еще пять или шесть рыцарей. По этому знамени, которое очень ровно нёс один рыцарь, сеньоры его и узнали, ибо не раз видели прежде. Тут они оба высунули из окон ворот свои флажки и принялись громко кричать, подавая знаки, чтобы с ними поговорили. Английские дворяне, сопровождавшие мессира Томаса Холланда, сразу обратили на это внимание и сказали:

«Монсеньор, постойте! Там, наверху, укрылось много французских баронов, которые опасаются за свои жизни. Давайте поднимемся к ним, ибо они вас зовут и желают сдаться. Пользуясь случаем, вы можете сильно преуспеть!»

Мессир Томас и его знамя остановились. Сойдя с коней, рыцари начали по ступеням подниматься наверх ворот, но прежде, чем они это сделали, два французских графа вышли им навстречу и сказали:

«Мессир Томас Холланд, уделите нам внимание и возьмите нас в плен, дабы спасти наши жизни от этих лучников!» — «Кто вы?» — спросил мессир Томас. — «Перед вами Рауль, граф Э и Гина, коннетабль Франции, и я, Жан де Мелён, граф Танкарвильский, шамбеллан Франции».

Когда мессир Томас Холланд услышал эти слова, то сразу понял и смекнул, какая удача ему привалила. Он был крайне обрадован по двум причинам: во-первых, потому что брал хороших пленников, с коих мог получить 100 тысяч мутонов, а во-вторых, потому что спасал им жизни, ибо они пребывали в великой опасности из-за лучников и уэльсцев, которые были столь свирепы, что не желали никого признавать.

Оба графа немедленно поклялись мессиру Томасу Холланду, что не сбегут, и все остальные бароны и рыцари, укрывавшиеся в воротах, последовали их примеру. Посмотрите же, какой счастливый случай и везение выпали мессиру Томасу: получить таких добрых пленников, которые сами отдались в его руки! Он сразу отрядил трех своих рыцарей и иных людей, чтобы они оставались при пленниках, и поместил свой флажок на воротах в знак того, что они принадлежат ему вместе со всеми, кто в них находится. Затем он спустился вниз, сел на коня и занял место в общем боевом порядке, дабы продолжить движение вперед.

Все люди бежали перед англичанами. А ведь у города Кана имелись большие возможности к сопротивлению, ибо он был весьма велик, обширен и густо населен. Очень тогда повезло англичанам: они проследовали по мосту беспрепятственно и ходили через реку Орн туда-обратно, как хотели, ибо морская вода в тот час стояла очень низко, не создавая никаких помех. Это обстоятельство тоже весьма способствовало быстрому завоеванию города.

 

Глава 81

О том, как король Англии приказал предать мечу всех жителей Кана, и о том, как мессир Годфруа д'Аркур обуздал его гнев

Так взял и захватил король Англии добрый город Кан и стал его хозяином. Однако это стоило ему очень многих людей, ибо некоторые горожане, взойдя на верхние этажи и крыши своих домов, стали бросать оттуда камни, балки и иные вещи, и покалечили и убили изрядное число нападавших. Вечером королю Англии было точно сказано и доложено, что он потерял добрых 500 человек.

Жестоко разгневанный, король приказал и повелел, чтобы на следующий день всех жителей Кана предали мечу, а сам город — огню и пламени. При этом присутствовал мессир Годфруа д’Аркур, который любил город Кан, хотя и участвовал в походе англичан. Он выступил вперед и унял королевский гнев, представив такие доводы:

«Дорогой государь, сдержитесь! Зачем уничтожать город, если вы и так завладели его богатствами? В нём осталась еще уйма народу, многие люди попрятались и затаились в комнатах, на чердаках, в башнях и подвалах. Они начнут обороняться, если увидят, что всех их желают предать мечу, и это может стоить жизни многим вашим людям, которые вам еще весьма пригодятся, прежде чем поход будет завершен. Поэтому велите объявить и возвестить по всему городу, чтобы все ваши люди располагались на постой и вели себя мирно. Ведь они и так уже столько всего захватили, что даже самые бедные стали весьма богаты».

Обуздав себя, король последовал совету Годфруа д’Аркура.

 

Глава 82

О том, как король Англии избрал путь на Лувье и отослал пленников в Англию

Король Английский и его люди оставались хозяевами в городе Кане целых три дня. После просьбы, высказанной мессиром Годфруа д’Аркуром, они не чинили зла ни мужчинам, ни женщинам. Однако англичане уже захватили и набрали столько добра и ценного имущества, что им следовало успокоиться. Все они были до отказа нагружены и пресыщены добычей, захваченной в других городах и селениях.

За три дня сеньоры решили и постановили, что всю захваченную добычу и пленников они отошлют в Англию на тех кораблях, которые бросили якорь поблизости от Кана, на реке Орн. Поэтому англичане в своем большинстве только тем и занимались, что складывали на повозки и доставляли к кораблям всевозможное добро: сукна, холсты, полотна, занавеси, ковровое убранство для комнат и разную ценную утварь. Мелкие дешевые вещи они уже не брали в расчет и часто продавали друг другу награбленную добычу и пленников с очень большими скидками.

Наконец, всё было погружено на повозки и фуры и доставлено на корабли. К этому времени мессир Томас Холланд уступил коннетабля Франции и графа Танкарвильского королю Англии. Они хорошо поладили насчет этих сеньоров, а также других рыцарей, плененных в городе Кане.

Когда погрузка на корабли была завершена, графа Хантингдона назначили главным капитаном этой флотилии и отдали под его начало 200 латников и 400 лучников. Граф должен был доставить флотилию в Англию. Англичане приняли такое решение, поскольку им еще предстоял долгий путь, и они не желали, чтобы добыча стала для них обременительной обузой.

На четвертый день англичане выступили из Кана. Когда король садился на коня, вокруг столпилось великое множество мужчин и женщин, пришедших на него посмотреть. Поэтому он сказал им, возвысив голос:

«Все вы, кто здесь есть! За любезность, которую я вам оказал, благодарите вашего доброго друга, Годфруа д’Аркура! Именно благодаря ему ваш город не был сожжен!»

Все и вся преклонили перед королем колени и рекли в один голос:

«Дражайший сеньор! Господь да вознаградит вас за это, а также мессира Годфруа!»

Тогда выступил король в путь вместе со своим сыном, принцем Уэльским. При этом большое количество трубачей, горнистов и менестрелей ехало перед ними, показывая свое мастерство. Так проследовали они через весь Кан. Однако на то, чтобы город смогла покинуть вся английская рать, ушел почти целый день: только ближе к вечеру арьергард оказался за городскими пределами. В тот же день, после оставления Кана, англичане избрали путь на Лувье и раскинули лагерь в одном лье от него.

Тем временем граф Хантингдон со своим отрядом дождался морского прилива, снялся с якоря и отчалил. Когда же прилив кончился, он снова встал на якорь в одной маленькой морской бухте. И вёз он столь великую добычу, захваченную в Нормандии, что чудно и помыслить! Среди пленных было не менее 500 богатых людей, захваченных в городах, через которые проследовали англичане, а также граф Э и Гина, коннетабль Франции, граф Танкарвильский и еще добрых 60 рыцарей и оруженосцев.

Затем, с помощью Бога и ветра, они продолжили плаванье и пристали к английскому берегу. Вся страна обрадовалось их прибытию, и особенно — королева Филиппа Английская. После того, как она приветствовала пленных рыцарей, их весьма просторно, со всеми удобствами разместили и поселили в Лондонском замке, ибо так распорядился король в своем письме к королеве, а она соблюдала указания своего супруга, никогда их не преступая.

 

Глава 83

О том, как король Англии продвинулся столь далеко вперед, что прибыл в Пуасси

Выступив из города Кана, король Англии и его люди ехали до тех пор, пока не приблизились к Лувье — доброму городу, в котором изготавливали большое количество тканей. В то время он был богат и полнился всяким добром. Англичане легко вошли в него, ибо тогда, как и позднее, у Лувье не было укреплений. Город был захвачен и разграблен, но англичане брали в нем только самые ценные вещи. Они не желали обременять себя добычей столь сильно, как делали прежде, поскольку их флот больше за ними не следовал. Однако полностью воздержаться от грабежей они не могли. Взламывая сундуки и ларцы, выгребали всё золото и серебро, что находили. А когда собрали очень много сукна, полотна и ценной утвари, то заключили соглашение о перемирии с местными жителями, убежавшими прочь из города. Очень хорошо соблюдая это соглашение, англичане продавали горожанам всё, что награбили из крупного имущества. За сотню флоринов они отдавали то, что стоило всю тысячу, и таким образом, походя, выручили очень большие деньги.

Когда англичане извлекли всю выгоду, какую хотели, то покинули город, и последние из уходящих пустили огонь гулять по домам.

Затем они вошли в пределы графства Эврё и выжгли там всё, за исключением крепостей. Проследовав через Паси и Пон-де-Л’Арш, они приблизились к городу Руану. В нем тогда находилось много латников и сеньоров, которые, однако, не собирались выходить за укрепления, поскольку им уже сообщили, что город Кан был захвачен из-за гордыни именитых горожан, пожелавших выйти на бой. Гарнизоном Руана руководили граф Аркурский, брат мессира Годфруа, и граф Дрё, чей город был сожжен англичанами.

Воины английского авангарда, а вернее, их предводители, не смогли удержаться от того, чтобы подступить поближе к Руану и выжечь его предместья. Тем временем король Англии со своей ратью остановился примерно в одном лье от города. Англичане построились в боевой порядок так, чтобы их было видно из Руана, и через одного герольда предложили битву его защитникам. Однако те не согласились на это.

Тогда англичане направились к городу Вернону, где есть добрый и мощный замок. Даже не пытаясь его штурмовать, они спалили город, а затем сделали то же самое с Вернеем и всеми землями окрест Руана и Пон-де-Л’Арша. Так, постоянно чиня пожары справа, слева и пред собой, дошли они до самого Манта и Меляна. При этом англичане проследовали довольно близко от замка Рольбуаз, не штурмуя его, и повсюду на реке Сене они видели разрушенные мосты.

Продолжая свой путь, англичане прибыли в Пуасси и обнаружили, что тамошний мост тоже разрушен. Однако в реке еще оставались сваи и опоры моста. Поэтому король и его войско задержались там на пять дней. В то время как английские плотники, которых взяли в поход, старались починить мост, фуражиры совершали набеги на все окрестные земли. Дымы пожаров, полыхавших в открытых селениях, были видны из Парижа.

 

Глава 84

О том, как король Филипп выехал из Парижа в Сен-Дени

Король Филипп и французские сеньоры, которые уже в немалом числе собрались в Париже и продолжали прибывать со всех сторон, очень удивлялись тому, что делали англичане. Некоторые говорили между собой:

«Диву даваться можно от этого похода англичан! Что они задумали и где рассчитывают перейти реку Сену?»

Отвечая на эти рассуждения, другие говорили:

«Они собираются переправиться в Бургундии, которая сама им навстречу не выйдет». — «Что ж, пусть попробуют! — отвечали другие. — Это вовсе не в их силах — совершить такой поход. Прежде чем они доберутся до Бургундии, им успеют четыре раза дать битву».

Велико же было изумление в Париже, когда туда пришли вести о том, что англичане починили мост в Пуасси и полностью переправились через реку Сену! Общая молва гласила, что они придут под Париж. Тогда король Филипп выступил со своим весьма многочисленным рыцарством и прибыл в Сен-Дени. Из-за этого парижские горожане были очень встревожены, но король велел распространить среди них речи, объяснявшие, что он уезжает, дабы идти навстречу англичанам и сразиться с ними. Благодаря этому, народ Парижа успокоился.

Король Англии задержался в Пуасси на пять дней и отметил там день Богородицы, что в середине августа. Устроив торжественный пир в аббатстве Дам-де-Пуасси, он сидел за столом в одеянии из пунцового эскарлата, подбитого горностаем, и в безрукавном сюрко. С помощью разных вещей он подчеркнул свое королевское достоинство столь хорошо, как если бы находился в Англии, или даже еще лучше.

 

Глава 85

О том, как англичане опустошили земли вокруг Парижа и поехали дальше в сторону земли Вексен

Проведя в Пуасси пять дней и достаточно отдохнув, король Англии со своими людьми выступил оттуда и поехал дальше, в сторону Парижа. Мессир Годфруа д’Аркур, граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем и мессир Томас Холланд вели авангард, в котором насчитывалось 500 копий и 12 сотен лучников. Они ехали, сжигая и опустошая всё на своем пути. Еще находясь в Пуасси-Ле-Дам, англичане спалили Сен-Жермен-ан-Лэ, Ле-Монжуа, Сен-Клу, Булонь и совершили набеги до самых предместий Парижа. Потому-то и были так встревожены парижане. Ведь в ту пору Париж был защищен одними лишь цепями. Когда король Филипп уехал в Сен-Дени, все они были натянуты и сцеплены между собой.

И вот поехали англичане и вторглись в землю Вексен. Воины авангарда спалили предместья Понтуаза, Бомон-сюр-Уаз, Кормей-ан-Вексен, Сас-ан-Вексен и все окрестности, ничего не пощадив. Затем англичане избрали путь на Жизор и Гурне, выжгли все их предместья, а также Гамаш и вообще всю землю Вексен. После этого они вошли в пределы Бовуазена. Там, поблизости от Сен-Жюста, воины авангарда повстречали горожан Амьена, которые шли на сбор, объявленный королем Франции, и намеревались перейти через Уазу по мосту в Крее. Когда на амьенцев напала рать маршалов, они стали обороняться. Ведь в их отряде насчитывалось добрых 4 тысячи человек, а возглавляли их виконт де Кен, сир де Бозо, сир де Сокур и мес-сир Пьер де Мелленкур. Держа хороший строй, амьенцы храбро оборонялись, но в конце концов были разгромлены. Многие из горожан были убиты или взяты в плен. Остальные же, обратясь в бегство, укрылись в Ла-Эрель и укрепленных местечках, расположенных по соседству. В плен попали четыре вышеназванных рыцаря и более двух сотен других людей. Впоследствии все они заплатили выкупы.

Тем же вечером воины авангарда вернулись к королю Англии, туда, где он расположился лагерем. На другой день всё войско проследовало довольно близко от города Бове. При этом были сожжены его предместья и одно очень богатое аббатство, которое стоит неподалеку и называется Сен-Люсьен. Вечером англичане расположились в Гранвилье, а на следующий день перешли через реку Терен и прибыли в Даржи. Воины авангарда не встретили никого, кто стал бы охранять и оборонять замок Даржи. Без труда овладев им, они разрушили укрепления и сожгли всё, что могло гореть. Затем англичане проследовали дальше, всюду выжигая и опустошая страну, и подступили к доброму городу Пуа. Там стояли два замка, но в них не было ни сеньоров, ни охраны, а только две красивые юные барышни, дочери сеньора де Пуа, Жанна и Мария. Они тотчас были бы изнасилованы, если бы не вмешались два благородных английских рыцаря — мессир Джон Чендос и мессир Рейнольд Бассет. Едва услышав весть о том, что барышни попали в руки лучников, они немедленно их освободили, по причине их благородного происхождения, и доставили к королю. Возымев к ним жалость, король спросил, где бы они желали оказаться. Они ответили: «В Корби». Туда и велел он их безопасно проводить и доставить.

Король остановился на ночлег в городе Пуа, а все его люди расположились там же или в округе, как могли. Ночью обитатели Пуа пришли переговорить с маршалами войска, мессиром Годфруа д’Аркуром и графом Уориком. Они хотели уберечь город и оба замка, ибо весьма опасались, что их предадут огню после того, как король оттуда уедет. В итоге условились, что город и замки останутся невредимы за определенную сумму флоринов, причем весьма умеренную. Горожане обещали выплатить ее на следующий день.

Утром король и всё его войско выступили в путь, оставив позади немного латников и лучников, чтобы те получили деньги. Однако, когда войско удалилось примерно на одно лье, жители Пуа отказались платить и соблюдать какие-либо соглашения. Напав на оставшихся англичан, они убили и покалечили некоторых из них.

К воинам арьергарда, ехавшим в самом конце войска, пришла весть о том, что простолюдины Пуа оказались обманщиками. Об этом сообщили королю, дабы узнать, что он пожелает предпринять. Король велел, чтобы всё войско остановилось и разбило лагерь уже до конца дня, и послал в Пуа двух своих маршалов. Когда они туда прибыли, то нашли взбунтовавшихся простолюдинов. Едва увидев подъезжающих англичан, толпа обратилась в бегство, однако многие были пойманы, убиты и ранены. Город Пуа и оба замка были полностью сожжены и обращены в руины. После этого маршалы вернулись туда, где располагался король Англии.

 

Глава 86

О том, как король Эдуард искал возможность перейти реку Сомму, зная, что король Филипп преследует его с войском

Когда настал следующий день, король и все его воины направились к Амьену, выжигая и разоряя земли по обе стороны от себя. Примерно в час терций они прибыли в Эрен и остановились, ибо еще не знали, где и когда смогут переправиться через реку Сомму. Мессир Годфруа д’Аркур не раз говорил им, что под Абвилем должен быть один брод, но только надо застать его в пору морского отлива. Его спросили, что это за брод, и ходил ли он по нему когда-нибудь сам. Он ответил: «Никогда я по нему не ходил, а знаю о нём только с чужих слов. Но, в любом случае, на реке Сомме между Амьеном и Абвилем есть множество переправ. Нужно проверить, разобраны ли там мосты, и если нет, то надежно ли их охраняют».

Тогда король решил послать вперед разъезд. Для этого дела выбрали графа Уорика и мессира Годфруа д’Аркура, отдав под их начало 1000 латников и 2000 лучников на хороших лошадях. Покинув Эрен, они проследовали через Лонпре и подъехали к Понт-а-Реми, однако обнаружили, что его хорошо охраняет большое количество рыцарей, оруженосцев и окрестных жителей, которые там собрались. Их капитанами были сир де Донва, сир д’Авескерк, сир де Бримё, сир де Бубер и сир де Сампи. Они очень сильно укрепили мост и основательно подготовились к бою. Увидев это, англичане проследовали дальше, прибыли в большой город Фонтен-сюр-Сомм и полностью сожгли его, ибо там не было никаких укреплений. Затем они подъехали к Лон-ан-Понтьё и нашли, что мост надежно охраняется многими латниками и лучниками, и это невозможное дело — одолеть их и проехать на другой берег.

Когда они увидели, что все мосты столь надежно охраняются и стерегутся, то вернулись в Эрен, где их поджидал король со всем своим войском, и доложили о том, что узнали.

Король Англии и его советники были наслышаны о том, что король Филипп со всем своим воинством очень быстро их преследует и уже прибыл в Амьен; поэтому им надлежало посовещаться и принять подходящее решение. В итоге они постановили на совете, что покинут Эрен и направятся в сторону Абвиля, к броду Бланш-Так, где они рассчитывали перейти на другой берег; ибо намного лучше им было своевременно потревожиться о свободной переправе, чем потом страдать из-за ее отсутствия.

Поутру англичане выступили из Эрена и поехали в сторону Абвиля, выжигая и опустошая страну. Воины авангарда доскакали до самого города Омаля и спалили его, а затем направились к Уазмону, где тем днем расположился король Англии. На их пути оказался большой неукрепленный город, который называется Сенарпон и всё благосостояние которого зависит от суконного промысла. Воины авангарда полностью его разорили, сожгли, а затем проследовали дальше и прибыли в Уазмон. Найдя там короля и его войско, они расположились на постой.

 

Глава 87

О том, как король Филипп преследовал англичан, и о том, как король Эдуард прибыл к броду Бланш-Так

В тот же день, когда король Англии выступил из Эрена и прибыл в Уазмон, король Филипп Французский выехал из города Амьена и избрал путь на Эрен. Он был твердо намерен сразиться с англичанами, где бы их ни встретил, и послал вперед большой отряд латников во главе с мессиром Годмаром дю Фэ, дабы охранять брод Бланш-Так; ибо короля уведомили, что англичане могут перейти реку только в этом месте.

Когда король Франции достиг Эрена, то обнаружил, что англичане ушли оттуда еще утром. Французы нашли большое количество оставленного продовольствия: хлеб в печах и мясо на вертелах. Многие этим и пообедали.

Король Франции задержался в Эрене. Латники и генуэзские арбалетчики стягивались туда со всех сторон. Еще были на подходе граф Аме Савойский и его брат мессир Луи Савойский. Они вели с собой не менее 500 латников.

Добрый король Богемский и его сын мессир Карл тоже следовали за королем Франции со своими отрядами и располагались так близко к нему, как могли. Со всех сторон стекалось так много народа, что трудно даже представить! Все поля были покрыты людьми и повозками, которые двигались за королем.

Королю сказали:

«Сир, езжайте в боевом порядке! Англичане отрезаны. У них никак не выйдет быстро воспользоваться бродом Бланш-Так. Кроме того, мессир Годмар дю Фэ и большой отряд латников находятся на другом берегу Соммы. Они будут охранять и защищать переправу, а вы с вашими людьми зайдете англичанам в тыл с другой стороны. Считайте, что они уже у вас в руках, ибо представляют собой лишь горстку людей по сравнению с вашими силами. На этот раз вы их проучите. Они не смогут от вас бежать или спрятаться — разве только зарыться в землю!»

Однако вернемся к королю Англии, который находился в Уазмоне, в четырех лье от Абвиля. От некоторых пленных, захваченных его людьми, он узнал, что король Франции с великим воинством прибыл в Эрен и быстро его преследует. Король Англии очень хотел перейти реку Сомму прежде, чем французы нападут на него. Поэтому поздним вечером, еще находясь в Уазмоне, он постановил, что после полуночи войско снимется с места, и повелел, чтобы все следовали за знаменами маршалов.

Всё было точно исполнено. Сразу после полуночи зазвучали трубы маршалов. Англичане собрались в путь и построились в боевые порядки, как надлежало. По третьему звуку трубы все сели на лошадей и выступили уже при ясно видневшемся утреннем рассвете.

Не оставив после себя никаких вещей, англичане выдвинулись в поле, а затем свернули с пути, который вел к Абвилю, и направились в сторону Бланш-Така. Они столь хорошо подгадали время, что в момент солнечного восхода прилив был наиболее высок, а когда они прибыли к броду, то обнаружили, что начался отлив и вода убывает. Тогда сказали они:

«Вот хорошая новость! Прежде чем подойдет арьергард, авангард уже переправится!»

Мессир Годмар дю Фэ и его воины находились на другом берегу Соммы. Перед этим они собрали латников со всей округи и велели им следовать за собой. Кроме того, в их отряде были арбалетчики из Амьена, Абвиля, Сен-Рикье и всех окрестных городов, а также все боеспособные местные жители. В целом у них насчитывалось 12 тысяч человек, и всё же они потерпели неудачу в своем намерении отстоять переправу. Однако прежде чем рассказать вам об этом, я хочу немного поговорить о короле Франции.

 

Глава 88

О том, как король Франции выступил в сторону Бланш-Така, горя желанием настичь англичан

Когда настало утро четверга, король Франции, ночевавший в Эрене, выступил оттуда и послал вперед разъезды, чтобы разведать местность и узнать новости об англичанах. Посланные прибыли в Уазмон и снова нашли очень много теста в печах и большое количество мяса, оставленного либо совсем не готовым в котлах и котелках над кострами, либо полусырым на вертелах. Некоторые французы говорили:

«Англичане коварны! Они нарочно оставили это продовольствие в таком виде, чтобы мы здесь застряли. Они ушли отсюда недавно».

Тем временем король Франции ехал из Эрена в сторону Уазмона, и мессир Жан д’Эно находился в его ближайшей свите. Когда королю сказали и доложили о местонахождении англичан, он велел поторопить своих людей и прибыл в Уазмон примерно в час терций. Он спешился в отеле Тамплиеров, который стоит в пределах города, и всё его войско тоже сделало остановку. Взяв провиант, доставленный на вьючных лошадях и повозках, французы немного попили, поели, а затем быстро сложили всё оставшееся в мешки и погрузили обратно. Тогда же было приказано, чтобы все направились по дороге на Абвиль: впереди — знамена маршалов, за ними — латники и пехотинцы, а следом — обозники с повозками и грузовыми лошадьми. Как было приказано, так и сделали. Задержавшись в Уазмоне всего на один час, все французы выступили оттуда и двинулись в боевом порядке, показывая своим видом, что полны желания настичь врага.

Теперь у англичан было столько времени на переправу, сколько французам требовалось, чтобы доехать от Уазмона до Бланш-Така, — это расстояние равнялось примерно пяти лье. Однако расскажу вам, что случилось в тот день, когда англичане достигли брода, чтобы перейти реку Сомму.

 

Глава 89

О том, как англичане перешли реку Сомму, разгромив при этом отряд мессира Годмара дю Фэ

Мессир Годмар дю Фэ с войском стоял на одной стороне реки, в пределах земли Понтьё: все французы были построены в боевой порядок вдоль берега. Напротив них стоял король Англии со своими людьми; он всё еще находился в пределах земли, которая называется Вимё. При этом противники хорошо видели друг друга. Наконец англичане дождались, когда вода в реке сильно спала. Они так спешили, что начали переправляться при первой же возможности, ибо хорошо знали, что французы преследуют их, а на другом берегу их тоже поджидают враги.

Случилось так, что многие рыцари и оруженосцы, желавшие выдвинуться на ратном поприще, ударили коней шпорами и ринулись в реку: копья в руках, тарчи на шеях. С другой стороны, французские рыцари и оруженосцы, видя, что англичане наступают, тоже захотели отличиться и устремились в реку, им навстречу. Там, в речной лагуне, сразились они на копьях, и многие из тех, кто был сброшен с коней, упали в воду и утонули, не получив помощи.

Наконец уже все англичане вошли в реку, торопясь переправиться. Тогда пришлось им показать себя добрыми воинами и действовать очень слаженно, ибо французы со своей стороны им препятствовали и мешали всеми силами.

Прежде чем англичане переправились, там была великая стычка, и множество людей было опрокинуто в воду. Тем не менее англичане пересекли реку вброд, не считаясь с потерями; и по мере того, как выходили на берег, они строились в поле.

Мессир Годмар привел туда простолюдинов, чтобы они помогали охранять переправу. Однако они полностью смешались, как только почувствовали, что в них вонзаются английские стрелы. Утратив строй и порядок, они обратили к врагу спины и оставили дворян сражаться без всякой поддержки. Если бы англичане потрудились преследовать бегущих и брать пленных, то нанесли бы французам значительно больший урон. Но они заботились прежде всего о том, чтобы вывести из реки повозки и грузовых лошадей.

Годмар дю Фэ видел, какая стряслась беда: все англичане уже переправились, а от его войска ничего не осталось, ибо множество людей бежало, ища спасения. И решил он спастись тоже, поскольку дело было бесповоротно проиграно. Устремившись в поле, он велел везти свое знамя рядом с ним. Однако мне говорили, что тот, кто держал это знамя, воткнул его в один куст, ибо оно мешало ему резво пришпоривать коня, и англичане нашли его там в тот же день.

Мессир Годмар, полностью разбитый и упавший духом, вместе с некоторыми рыцарями своего отряда прибыл в Сен-Рикье, что в Понтьё. Там они задержались, чтобы узнать новости и выяснить, где находится король Франции. Однако расскажем вам теперь о короле Англии: как он действовал, перейдя с боем на другой берег Соммы.

 

Глава 90

О том, как англичане остановились в Креси-ан-Понтьё

Когда король Англии и его люди, перейдя реку, разгромили и обратили в бегство своих противников, то не увидели больше никого, кто преградил бы им путь. Затем они спокойно, соблюдая порядок, собрались вместе, построили обоз и поехали с развернутыми знаменами: впереди — авангард с маршалами, после — король и его сын, а в самом конце — арьергард. Они ехали в том же порядке, какого придерживались в землях Вексена и Вимё, и ничего уже не опасались, поскольку знали, что за спиной у них река Сомма. Теперь им оставалось лишь перейти реку Канш, которая протекает под городом Монтреем. Сначала они хотели направиться к Нуайелю, чтобы взять замок штурмом и заночевать в пределах города. Однако, узнав, что Нуайель принадлежит госпоже Омальской, сестре почившего мессира Робера д’Артуа, они повернули в другую сторону и обеспечили безопасность замку и всему городу. Тем не менее маршалы доехали до самого Кротуа и, взяв город, сожгли его. Замку же они не причинили вреда, ибо он был очень мощным. Затем они поехали к Сент-Эспри-де-Рю, взяли этот город и спалили его. На ночлег англичане расположились возле Лабруа, имея большое количество доброго вина, которое было захвачено у купцов из Сентонжа и Ла-Рошели, стоявших на якоре в Кротуа.

В пятницу англичане продолжали свой путь до тех пор, пока не прибыли в Креси-ан-Понтьё. Там все три рати остановились и собрались вместе.

 

Глава 91

О том, как король Эдуард велел выбрать место для построения полков, и о том, как король Филипп расположился с войском в Абвиле

Король Англии был хорошо осведомлен, что его противник, король Франции, всё еще гонится за ним с великим войском. Поэтому, оказавшись в Креси-ан-Понтьё, он сказал своим людям:

«Займем этот участок земли и дождемся наших врагов, которые нас преследуют. Я нахожусь в моем законном наследственном владении, которое отошло мне от моей матери. Поэтому я желаю его защищать и готов противостоять всем, кто захочет его у меня оспорить!»

Тогда англичане расположились средь поля и привели себя в надлежащий порядок. В их обозе было достаточно продовольствия, и фуражиры еще немало нашли его после того, как перешли через Сомму. Король велел, чтобы его рыцари, наиболее опытные в ратном деле, выбрали и присмотрели позицию, где бы он мог построить свои полки в ожидании врагов. Это задание получили граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Годфруа д’Аркур и граф Саффолк. Субботним утром четыре этих барона хорошо изучили местность и после обсуждения доложили королю:

«Сир, нам выгодно дождаться наших врагов именно здесь!»

И король ответил:

«Да будет так, во имя Бога и Святого Георгия!»

Так было принято постановление о месте битвы.

Однако расскажем о короле Филиппе Французском. Выступив в четверг из Уазмона, он преследовал англичан почти до самого Бланш-Така. Когда он был в пути, ему сказали:

«Сир, англичане уже за рекой, а морской прилив возвращается. Вы не сможете переправиться вброд. Вам надо повернуть к Абвилю: там, по мосту, перейдете вы реку Сомму со всеми вашими воинами».

Король доверился совету и приехал ночевать в Абвиль со своей свитой. То был четверг, а в следующую пятницу король задержался в Абвиле на весь день, поджидая своих людей, великое множество коих еще находилось позади.

В ту пятницу король послал в поля дозоры, дабы разведать местоположение англичан. Посланные сообщили, что англичане заняли позицию возле города Креси-ан-Понтьё. И было сказано королю так:

«Сир, судя по их виду и расположению, они вас дождутся, чтобы дать битву».

Очень обрадованный этой новостью, король Филипп приказал своим маршалам и начальнику арбалетчиков проследить, чтобы все воины привели себя в порядок, ибо в субботу он поведет их сражаться с англичанами. Повинуясь королевскому приказу, французские сеньоры и их люди подготовились с особым тщанием.

Из тех сеньоров, что прибыли служить королю Франции, в пределах Абвиля расположились, прежде всего, король Богемский, его сын, Карл Богемский, король Германский, граф Алансонский, граф Фландрский, граф Блуаский, герцог Лотарингский, граф Аркурский, граф Намюрский, граф Омальский, граф Форезский, граф Осеррский, граф Сансеррский, дофин Оверньский, граф Булоньский и еще столько знатных влиятельных сеньоров, что слишком долгим делом было бы называть и перечислять их поименно. Город Абвиль велик, обширен и вместителен, но, несмотря на это, он оказался полностью занят латниками, равно как и все деревни в его округе.

Мессир Годмар дю Фэ оставался в городе Сен-Рикье, не смея приехать в Абвиль к королю Филиппу, ибо чувствовал, что тот люто разгневан. Ведь англичане перешли реку, используя брод Бланш-Так, охрана которого была возложена на него. Мессир Годмар дю Фэ рассудил верно: если бы он предстал перед королем в пору его наибольшего гнева, то был бы повешен без всякой пощады и милости. Король сам об этом очень громко заявлял в присутствии мессира Жана д’Эно.

Король Франции всё еще поджидал графа Савойского и его брата, мессира Луи Савойского, которые шли к нему с доброй тысячей копий — савойцев и женевцев. Но даже без них французское войско было весьма велико по сравнению с английским, ибо у короля Франции насчитывалось добрых 20 тысяч латников, 60 тысяч пехотинцев из общин королевства Французского и добрых 20 тысяч генуэзских арбалетчиков, тогда как у короля Англии было всего 4 тысячи латников и 12 тысяч лучников.

Теперь мы вернемся к королю Англии и расскажем, как он действовал.

 

Глава 92

О том, как король Англии отдал все необходимые распоряжения, чтобы подготовить войско к битве

В ту пятницу, как я вам сказал, король Англии расположился в чистом поле со всеми своими воинами, и подкрепились они тем, что было. А было у них всего вдоволь, ибо они нашли страну тучной и изобильной всяким продовольствием — вином и снедью. Кроме того, на своих грузовых лошадях они привезли большое количество припасов, захваченных в Нормандии, Вексене и Вимё.

Вечером король Англии с веселым радушием дал ужин для всех баронов и капитанов своего войска, а затем позволил им пойти на отдых, что они и сделали. Ночью, когда все разошлись и при короле остались лишь рыцари его покоя, он вошел в свою походную молельню. Там его камергеры установили алтарь, как это обычно делается для государей, когда они располагаются в поле. Проведя перед ним некоторое время на коленях, король препоручил Богу все свои дела, горячо помолился о том, чтобы ему удалось с честью вернуться в Англию, а затем пошел почивать.

В субботу поутру он встал и облачился в доспехи. Так же сделал его сын, принц Уэльский, и все в его войске. Отслушав мессу, король с сыном и большинство людей исповедались, причастились и привели себя в доброе состояние духа, ибо хорошо знали, что этот день не пройдет без битвы.

Когда всё это было сделано, настал час поесть, выпить по кружке, а затем привести себя в порядок и построиться к бою. Неспешно поев и выпив, все англичане вышли в поле, на то самое место, которое присмотрели днем ранее.

Рядом с лесом, позади своего войска, король велел устроить один большой обозный парк, чтобы разместить и укрыть там все повозки, фуры и грузовых лошадей. Кроме того, он велел отвести в этот парк и других лошадей, так что все его люди остались пешими. И был в этом парке лишь один-единственный выход.

Тогда же, не мешкая, король приказал своему коннетаблю, графу Херифорда и Нортгемптона, и своим маршалам построить войско тремя ратями. В первую рать был послан и направлен сын короля, Эдуард, принц Уэльский. Для того, чтобы охранять принца и давать ему советы, при нем должны были находиться граф Уорик, граф Оксфорд, мессир Годфруа д’Аркур, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Томас Холланд, мессир Ричард Стаффорд, сир Моэн, сир де Ла-Вар, сир Фелтон, мессир Джон Чендос, мессир Бартоломью Бергерш, мессир Роберт Невиль, мессир Томас Клиффорд, мессир Вильям Пеньел, мессир Джон Хоквуд, сир де Бурсье, мессир Джеймс Одли, мессир Питер Одли, сир Бассет, сир Беркли, сир Пойнингс, сир Моулинс и многие другие, каждого из коих я назвать не могу. Всего же в рати принца насчитывалось примерно 12 сотен латников, 4 тысячи лучников и 1 тысяча уэльсцев, весьма горячих людей. И построилась эта рать к бою очень правильно — все сеньоры под своими знаменами и флажками.

Во второй рати находились: граф Херифорда и Нортгемптона, граф Арундел, сир Росс, сир Ласи, сир Перси, сир Невиль, сир Брэдстоун, сир Хелинтон, сир Мултон, сир Фитц-Уолтер, сир Фитц-Уорен и многие другие. В целом там насчитывалось 12 сотен латников и 4 тысячи лучников.

Третью рать король взял под свое начало. В ней было много добрых рыцарей и оруженосцев, а всего насчитывалось 15 сотен латников и 6 тысяч других людей, вместе с лучниками.

Когда рати были надлежащим образом построены и каждый знал, что ему следует делать, к королю подвели маленького белого иноходца. Сев на него, он стал объезжать полки, прося и призывая воинов, чтобы каждый постарался хорошо исполнить свой долг, ибо все они к тому обязаны. Он ручался душой и телом, что ради своих законных прав на наследство, которое Филипп де Валуа у него отнял и до сих пор удерживает, пересек он море и теперь собирается испытать судьбу в битве. Все, кто слышал речь короля, отвечали, что верно исполнят свой долг, дабы стяжать почет и заслужить его признательность. Король поблагодарил их за такие ответы, а затем вернулся в свой полк. Сойдя с иноходца, он присоединился к своим людям, которые стояли в пешем строю, и призвал своего сына, принца. Его привели к нему в сопровождении четырех рыцарей-телохранителей, которых звали так: мессир Джон Чендос, мессир Бартоломью Бергерш, мессир Джеймс Одли и мессир Вильям Пеньел. Юноша преклонил колени перед своим отцом-королем, а тот поднял его за руку, поцеловал и посвятил в рыцари. Затем король отослал принца в его ратный строй, настоятельно попросив четырех вышеназванных рыцарей, чтобы они хорошо его оберегали. Они же ответили королю с поклоном, что до конца исполнят свой долг.

Когда все рати были приведены в полное спокойствие и, как вы слышали, расставлены в строгом порядке, маршалы отдали приказ, чтобы каждый уселся на землю, поместив свой лук и басинет перед собой, дабы быть более свежим, когда подойдет время битвы. Всё было сделано в точном соответствии с приказом: англичане поберегли силы, отдыхая тем способом и манером, который я вам описал.

Теперь расскажем о действиях короля Франции и французов, располагавшихся в Абвиле.

 

Глава 93

О том, как король Франции выступил из Абвиля, и о том, как он послал четверых рыцарей разведать позиции англичан

Проведя ночь в пределах Абвиля, в аббатстве Святого Петра, король Франции субботним утром отслушал там мессу. Затем королевским трубачам было велено проехать по всем городским улицам, играя подъем, дабы латники пробудились, вооружились и выступили в поле. По этому сигналу снарядились и собрались в путь все сеньоры и другие люди. Их было такое великое множество, что потребовалось больше половины дня, чтобы все покинули город. И надо сказать вам, что еще никогда благородные люди, коим следовало бы смыслить и разбираться в таких делах, не строились и не выступали из города столь бестолково, как это сделали тогда французы.

В сопровождении мессира Жана д’Эно и сеньора де Монморанси, король выступил из Абвиля и направился в поле. Уже довольно скоро после него выступили король Богемский и мессир Карл, его сын. Однако все сеньоры двигались беспорядочно, нисколько не дожидаясь друг друга. Когда король уже слегка удалился от Абвиля, ему сказали:

«Сир, было бы хорошо, если бы вы послали вперед дозор, чтобы разведать позиции ваших врагов».

Король молвил в ответ:

«Пусть пошлют!»

Тогда были выбраны четыре рыцаря, опытные в военном деле, коих я вам назову: первый — Ле-Монн де Базель, затем — сеньор де Боже, мессир Миль де Нуайе и мессир Людовик Испанский. Отделившись от французского войска, эти рыцари поехали по полю и настолько приблизились к англичанам, что те вполне могли достать их стрелами, если бы пожелали. Но ведь нет! Ничуть не меняя своего положения, они хранили полное спокойствие и продолжали сидеть, посматривая на разведчиков.

Когда четверо рыцарей оглядели и изучили английские построения, то пустились в обратный путь. Возвращаясь назад, они встретили своих людей, которые двигались беспорядочно, кто верхом, кто пешком. Поэтому разведчики многим приказывали остановиться и спокойно ждать в поле, говоря при этом:

«Безумцы, почему вы идете вперед, не дожидаясь знамен маршалов? Вы идете на верную гибель: ведь враги совсем близко, перед вами!»

Когда четверо рыцарей подъехали к тому месту, где их ждал король, то остановились. Они увидели его в окружении знатных сеньоров, средь которых были граф Алансонский, граф Фландрский, граф Блуаский, герцог Лотарингский, мессир Жан д’Эно, сеньор де Монморанси и многие другие. Все стояли, поскольку остановился король. Увидев рыцарей пред собой, король, разумеется, пожелал узнать, что они разведали и выяснили. Однако рыцари лишь переглядывались, и никто не желал говорить первым. Тогда король посмотрел на Ле-Монна де Базеля и сказал ему:

«Монн, говорите, я желаю выслушать вас».

Ле-Монн поклонился королю и сказал:

«Сир, я охотно выскажусь, поскольку вы так велите, и пусть монсеньоры, мои товарищи, меня поправят и дополнят. Мы заехали так далеко вперед, что разглядели и изучили позиции англичан. Они расположились и построились тремя ратями, хорошо и правильно. Совсем не похоже на то, что они собираются бежать: напротив, судя по их виду, они вас дождутся. Поэтому, ничуть не исключая возможность лучшего совета, я со своей стороны предлагаю, чтобы вы велели всем вашим людям остановиться здесь, среди поля, и раскинуть лагерь до следующего дня. Ибо стемнеет раньше, чем подтянутся все ваши силы, и полки не будут надлежащим образом построены и приведены в порядок. Станет поздно, не ко времени идти в наступление и сражаться с врагами. Ваши люди будут уже совсем усталые, а врагов вы найдете бодрыми, свежими и полностью сознающими, что им надлежит делать. Именно такой совет я вам даю, и никакой иной. А кто знает лучший — пусть скажет».

Посмотрев на своего брата, графа Алансонского, и на мессира Жана д’Эно, король сказал:

«Нам кажется, этот рыцарь говорит правильно. Мы желаем, чтобы к его словам прислушались и действовали соответственно». — «Монсеньор, — ответили двое вышеназванных, — он сказал хорошо и разумно, как надлежит по военным обычаям. Последуйте его совету».

Итак, сеньоры остановились на том решении, которое предложил Ле-Монн де Базель — рыцарь очень отважный и опытный в ратном деле, самый близкий телохранитель доброго короля Богемского. Было приказано, чтобы два маршала Франции немедленно отдали необходимые распоряжения. Маршалы, разумеется, повиновались и поехали, один вперед, другой назад, говоря и приказывая знаменам:

«Остановитесь, знамена! Волею короля! Во имя Бога и монсеньора Святого Дионисия!»

Услышав это повеление, те, кто двигался впереди, остановились. Однако ехавшие следом и не думали так поступить. Продолжая двигаться, они говорили, что не остановятся до тех пор, пока не окажутся столь же далеко, сколь и передние. И когда воины, находившиеся впереди, увидели, что тылы догоняют, то поехали дальше, желая тем самым показать:

«Я — первый! Первым и останусь!»

Таким образом, великая гордыня и бахвальство стали заправлять в этом деле, ибо каждый старался опередить своих товарищей. И поскольку французы не последовали совету отважного рыцаря, их постигло великое несчастье, о котором вам будет рассказано вскоре.

Король Франции и его маршалы уже не могли начальствовать над своими людьми, ибо там было огромное количество народа, и все знатные господа ревниво хотели выказать свое могущество. Им слишком долго не представлялась такая очевидная, замечательная возможность сразиться с врагом, тем более что в этот раз Англия и Франция выставили для битвы все свои силы. Ведь там были все воины из двух королевств, за исключением англичан, находившихся с графом Дерби в Гасконии и Эгийоне, а также французов, которые осаждали Эгийон с герцогом Нормандским. Поэтому французы желали друг перед другом выдвинуться, дабы потом их не называли среди тех, кто остался позади. Без строя и порядка они заехали столь далеко, что оказались совсем близко от врагов и увидели их перед собой.

Однако это обернулось большой укоризной для ехавших впереди, и лучше уж им было остановиться, как советовал вышеназванный отважный рыцарь, чем сделать по-своему. Ибо лишь только они увидели врагов, то начали пятиться — все одной толпой и столь беспорядочно, что те, кто двигался следом, встревожились. И решили многие, что битва уже началась и передовые силы разбиты. Тогда для всех желающих освободилось довольно пространства, чтобы ехать вперед, и некоторые так и сделали. А другие спокойно замерли на месте, не выказывая никакой спешки, но при этом давали пройти вперед всем желающим, говоря:

«Мы останемся здесь и дождемся короля с его боевыми порядками, ибо так велели маршалы».

Между тем из добрых городов и других общин Франции туда стекалось такое великое множество народа, что все поля и дороги между Абвилем и Креси были покрыты людскими толпами. И когда более 20 тысяч из этих простолюдинов оказались в поле, они выхватили свои мечи и воскликнули:

«Смерть подлым англичанам! Никто из них вовек не вернется в Англию!»

 

Глава 94

О том, как генуэзцы по приказу короля Франции пошли в наступление, но тотчас были разбиты

Вам следует знать, и это вполне понятно и легко объяснимо, что со стороны французов никто из множества людей не имел времени постичь и охватить умом весь ход сражения, дабы потом точно поведать истину. Поэтому то, что я написал, мне сообщили отважные люди, рыцари Англии, которые, находясь там, приложили великое старание, чтобы разглядеть боевые порядки французов. То были мессир Джон Чендос и мессир Бартоломью Бергерш. Со стороны же французов моими рассказчиками были сир де Монморанси и некоторые рыцари мессира Жана д’Эно, ибо два этих знатных барона находились в тот день у поводьев короля Франции.

Когда опытные в ратном деле рыцари, которые находились на стороне англичан, увидели плохое построение французов, они сразу сказали:

«Эти люди — в нашей воле» [1050] .

Также и мудрые рыцари Франции, испытанные на войне, молвили сходным образом:

«Нам грозит полный разгром, ибо в нашем войске нет должного порядка».

Англичане, разделенные на три рати, совершенно спокойно сидели на земле, но лишь только увидели приближающихся французов — сразу поднялись на ноги и очень собранно, без малейшего страха построились к бою. В рати принца был наведен особенно строгий порядок, ибо там твердо полагали, что примут на себя главное бремя битвы. Лучников построили в виде бороны на переднем крае, а латников — в глубине. Вторую рать поместили поодаль, дабы она поддержала первую, если будет нужда. Король Англии со своей ратью расположился еще дальше. Заняв холм, на котором стояла ветряная мельница, он находился там, на самом верху, дабы обозревать всё вокруг себя. Королю было тогда примерно 36 лет. Находясь в расцвете молодости, он вёл себя очень уверенно во всех своих делах.

Когда король Филипп Французский довольно близко подъехал к тому месту, где построились англичане, и увидел их, то в нем взыграла кровь, ибо он питал к ним лютую ненависть. И вылетел у него из головы весь порядок действий, предложенный Ле-Монном де Базелем. Он очень громко воскликнул:

«Клянусь душой и телом, я вижу моих врагов и желаю сразиться с ними! Велите, чтобы генуэзцы выдвинулись вперед и начали битву, во имя Бога и монсеньора Святого Дионисия!»

Тогда арбалетчикам дали дорогу, но некоторые из них показали, что вовсе не горят желанием идти в бой, поскольку они уже совсем устали, пройдя шесть лье пешком от самого Абвиля и неся на себе свои арбалеты. Начальник генуэзских арбалетчиков сказал во весь голос:

«Нас заставляют действовать вопреки распоряжению маршалов! Прежде нам сказали, что сегодня мы здесь отдохнем и приведем в порядок снаряжение. А теперь от нас хотят, чтобы мы, совсем усталые, немедленно шли в бой!»

Эти речи были переданы и доложены графу Алансонскому, который из-за них жестоко разгневался и сказал тем, кто находился рядом:

«Поглядите! Приходится обременять себя таким сбродом! Они хороши только за столом! Убить их всех! От них больше помех, чем пользы!»

Пока продолжались эти разговоры да задержки, и пока генуэзцы собирались вместе, с небес хлынул ливень — такой сильный и беспросветный, что удивительно было поглядеть! Засверкала молния, загрохотал гром, и казалось, что близится настоящий конец света. В то же время появилась стая ворон. Очень большая и густая, она пролетела над двумя войсками, издавая великий шум. Тогда сказали некоторые рыцари и с той, и с другой стороны:

«Прежде чем наступит ночь, здесь будет великая битва, кровопролитие и людское смертоубийство, к кому бы ни склонилась победа».

После этих событий, незадолго до заката, буря стихла и засияло солнце, красивое и яркое. Французам оно светило в глаза, а англичанам — в спину. Когда все генуэзцы собрались вместе и уже должны были наступать на англичан, они дружно, многими голосами начали вопить, да столь громко, что это было удивительно! Они так делали, чтобы напугать англичан, но те не придавали этому значения. После короткого перерыва генуэзцы закричали второй раз, а затем точно так же и третий, ибо у них это в обычае. Они продвинулись еще дальше, натянули тетивы своих арбалетов и начали стрелять. Когда английские лучники увидели, что происходит, то сделали один шаг вперед и выпустили свои стрелы, которые стали падать и сыпаться на генуэзцев столь густо, что это напоминало снег. Генуэзцы вовсе не привыкли иметь дело с такими лучниками, какими были эти из Англии. Когда они почувствовали стрелы, вонзавшиеся им в руки, грудь и летевшие им в лица, причем с такого дальнего расстояния, на которое они сами стрелять не могли, то пришли в смятение и тотчас были разбиты. Многие перерезали тетивы своих арбалетов, а другие их побросали. Повернувшись спиной к противнику, они хотели бежать, но не смогли этого сделать, ибо путь им преграждали латники. Когда король Франции и его брат, граф Алансонский, увидели, сколь худо держатся генуэзцы, то сказали:

«Убивайте пехоту! Убивайте пехоту! Они нам мешают и без нужды загораживают дорогу!»

Тут увидели бы вы, как французские латники, крутясь среди пехотинцев, бьют, разят и убивают их; многие храбрые люди вместе со своими конями падают наземь, барахтаются в давке, и никто не в силах к ним пробраться, чтобы помочь встать. Тем временем английские лучники мощно и без перерыва стреляли вверх, и ни одна из их стрел не пропадала даром. Они насквозь пронзали и пробивали тела людей и лошадей, головы, руки и ноги латников, нанося им тяжкие увечья, раны и смерть. И при этом латники даже не знали точно, откуда летят стрелы.

Так началась эта битва в субботу, в час позднего заката, совершенно беспорядочно и вопреки воле отважных людей, которые советовали расположиться в ту субботу лагерем перед англичанами, дабы в воскресенье решить, как нужно действовать.

 

Глава 95

О том, как благородный король Богемский вступил в сражение и погиб

Отважный, благородный король Богемский, граф Люксембургский, сир Амери и Рема, который был сыном императора Генриха и называл себя Иоанном (хотя, по словам некоторых, он был крещен заново и получил имя Карл), услышал от своих людей, что битва началась.

«Эх! — сказал Ле-Монн де Базель, который находился при нем у поводьев. — Не доверились и не последовали моему совету! Теперь нам грозит полный разгром». Благородный король расслышал слова рыцаря и потому спросил: «Монн, который теперь час, и что там с нашими врагами?» — «Сир, — ответил рыцарь, — уже час позднего заката, и солнце светит нам в глаза. Наши люди находятся в бедственном положении: они попали под обстрел лучников и идут погибать без нужды. Но, коль скоро битва началась, ничего уже не исправить».

Тогда благородный король, который был совершенно незряч, сказал Ле-Монну де Базелю и другим своим рыцарям:

«Милые сеньоры, я горячо вас прошу, заклиная вашим вассальным долгом: проведите меня в битву столь далеко, чтобы я мог нанести один удар мечом».

И все ему ответили:

«Монсеньор, охотно».

Затем все королевские рыцари связали вместе поводья своих коней, дабы им нельзя было ни разъехаться порознь, ни потерять из вида своего сеньора-короля, ни вернуться одному без другого. И когда они привели себя в такой боевой порядок, то Ле-Монн де Базель, который был наиболее опытен в ратном деле и ездил поутру на разведку вражеских позиций, велел, чтобы отряд с королевскими знаменами повернул в сторону. Он повел его туда, где стояли английские латники, которые, согласно приказу, всё еще держались на прежнем месте.

Король Богемский, его люди и знамена ехали стороной до тех пор, пока не достигли места, где стояли английские латники. Когда они начали бой и вклинились во вражеские порядки, было уже темно. Люди, находившиеся в рати принца Уэльского, храбро встретили этих богемцев и немцев. Схватка была лютой, жестокой и весьма упорной. Там исполнил король Богемский свое желание, ибо его провели в бой впереди всех. Если бы англичане знали, что это сам король Богемии, то не стали бы разить его насмерть. Но отважный муж, благородный король, был убит вместе со всеми его сопровождающими, за исключением только двух оруженосцев — Ламбекена дю Пе и Пьера д’Овилье. Каким образом они спаслись, я не знаю, но именно от них потом стало известно о решении, которое принял король со своими людьми, и о том, как они вступили в бой и сразились с врагами.

Правда истинная, что столь великое множество латников и знатных рыцарей, которое было у короля Франции, совершило слишком мало громких подвигов, так как битва началась поздно, и к тому времени французы уже очень сильно устали и притомились. Тем не менее, прибывая к месту битвы, отважные люди ради своей чести и во исполнение долга неуклонно следовали вперед, хотя и знали, что едут туда лишь затем, чтобы умереть. Помыслите, какая жестокая и суровая участь выпала в этой битве французам!

 

Глава 96

О тому как мессир Жан д’Эно дал королю Франции совет отступить

Вам следует знать, что король Франции с великой горечью в сердце смотрел на то, как его люди падают друг на друга и терпят такой разгром от горстки англичан. И спросил он совета у мессира Жана д’Эно, находившегося при нем. Названный мессир Жан молвил в ответ:

«Монсеньор, я не знаю, что вам еще посоветовать. Лучше всего вам будет отступить и держаться вдали от битвы. Из-за отсутствия порядка и плохого подчинения приказам с вашими людьми случилось именно то, о чем говорил и предупреждал сегодня утром храбрый рыцарь Ле-Монн де Базель. Проиграв на этот раз, вы отыграетесь в другой: так чередуются в этом мире военные удачи и поражения. Кроме того, вам грозит очень большая опасность. Сейчас уже будет поздно, и опустится ночной мрак. Поэтому вы, король Франции, легко можете сбиться с верного пути и попасть к вашим врагам вместо ваших друзей. Всё равно вы, в одиночку, никак не можете исправить дело».

Король Франции весь трясся от гнева и досады. Ничего не ответив, он проехал еще немного вперед. Ему казалось, что он должен направиться к своему брату, графу Алансонскому, чье знамя виднелось на одном пригорке. Граф Алансонский там уже спешился и, собрав своих людей, очень хорошо их построил. Затем, нисколько не пятясь, он пошел сражаться с англичанами, и граф Фландрский поступил точно так же.

Вам следует знать, что эти великие сеньоры и множество храбрых людей отважно исполнили свой долг и выказали совершенную доблесть во всем ее блеске. На следующий день их нашли мертвыми: они лежали не как убитые в бегстве, но с мечом в руке, лицом к врагу.

В субботу поутру король Франции пожаловал мессиру Жану д’Эно вороного скакуна, на редкость красивого и рослого. На этом скакуне один рыцарь из Эно, по имени Тьерри де Сансель, возил знамя названного мессира Жана д’Эно. И случилось, что конь вместе со своим всадником прорвался через все английские порядки, и при этом знамя ни разу не вылетело из гнезда, в которое было вставлено. Когда рыцарь оказался вне битвы, средь поля, у него не возникло никакого желания вернуться назад, ибо всё равно он был бессилен что-либо сделать и притом не знал, что случилось с его господином. Поэтому он избрал дорогу, которая вела к Дуллану и Аррасу. Уже в воскресенье рыцарь был в Камбре и доставил туда знамя.

Мессир Жан д’Эно и мессир Шарль де Монморанси, находясь в ближайшей свите короля Франции, имели задание его оберегать и помогать ему советом.

Поэтому они почти силой заставили его покинуть опасное место. Там находился один рыцарь из Эно, которого звали сир Анри д’Уффализ, сеньор дю Пти-Варньи. Очень отважный, испытанный воин, он был зачислен в отряд и свиту сеньора де Монморанси. Однако, когда он увидел, что его сеньор поворачивает назад, то не почувствовал никакого желания отступить вместе с ним. I-Ударив коня шпорами, он ринулся в битву и сражался, сколько мог, но там и остался.-II Боже, храни его душу и всех других! В ту субботу там погибло великое множество людей.

 

Глава 97

О том, как многие знатные сеньоры Франции погибли, и о том, как юный принц Уэльский оказался в большой опасности

Эта битва, состоявшаяся в субботу, между Лабруа и Креси, была очень лютой и ужасной. И было там совершено множество великих подвигов, из которых далеко не все получили известность, ибо, когда началась битва, было уже очень темно. Это ухудшило положение французов больше, чем что-либо другое, ибо многие латники, рыцари и оруженосцы потеряли в ночной темноте своих сеньоров и хозяев. Блуждая по полю, они не знали, куда идти, и часто, на свою беду, попадали в расположения англичан.

Вы должны знать, что если бы три рати короля Англии собрались вместе и начали преследование, то все французы там и остались бы, мертвыми или пленными. Но их и так полегло очень много — даже слишком. Вряд ли можно узнать, как сражались те рыцари, которые там погибли, — такие как граф Карл Алансонский, брат короля Франции, его племянник граф Людовик Блуаский, граф Людовик Фландрский, герцог Лотарингский, граф Аркурский, брат мес-сира Годфруа д’Аркура, находившегося на стороне англичан, граф Омальский, великий приор Франции и многие другие. Однако следует верить и полагать, что столь великие сеньоры не дали себя сразить и убить без боя. Наверняка они со своими людьми совершили великие ратные подвиги, которые, однако, остались неизвестны тем, от кого я получал сведения. Но в таких делах лучше узнавать истину от победителей, нежели от побежденных: время их не подгоняет, а потому их суждения более взвешены, и они проявляют намного больше наблюдательности, чем их бегущие, падающие и помышляющие о спасении противники.

Когда вышеназванные великие сеньоры Франции, блюдя свою честь и долг, вступили в битву, с ними было множество храбрых рыцарей и оруженосцев, которые им служили, выполняя разные задачи: одни должны были находиться у поводьев сеньора, другие, держась рядом, нести его знамена, оказывать помощь, защищать и оберегать его. Поэтому они, конечно, были многочисленны и, приближаясь, должны были своим внушительным видом вызвать страх у противника. И действительно, когда англичане, которым надлежало охранять особу принца Уэльского, увидели, как много врагов на них надвигается, то испугались, что не сдержат натиска. Они приняли решение послать за помощью к королю, отцу принца, что и сделали, несмотря на то, что вторая рать уже объединилась с первой.

Между тем король стоял в отдалении от рати принца, на холме с ветряной мельницей. Его воины построились в стороне, а за спиной у них находилась большая изгородь, так что напасть на них можно было только спереди. И вот, с тем чтобы король соизволил спуститься и пришел на помощь к своему сыну, туда был послан один рыцарь от графа Уорика. Ему дали дорогу, и сказал он, обратившись к королю:

«Дорогой сир, я послан теми, кто оберегает принца, вашего сына. Они вас извещают, что имеют опасение, как бы военная мощь французов не одолела их, ибо слишком она велика». — «А мой сын, — спросил король, — в каком он состоянии?» — «Во имя Бога, сир, — ответил рыцарь, — он еще силен, здрав и бодр духом».

Тогда сказал король:

«Итак, ступайте, ступайте обратно к тем, кто вас послал, и скажите от меня, что для юноши настал час заслужить себе шпоры! И не приходите больше меня просить до тех пор, пока у него будут силы держать в руке копье или меч. Ибо, если угодно Богу и монсеньору Святому Георгию, победа будет за нами!»

С этим ответом и вернулся рыцарь назад.

Однако скажу вам, почему король ответил именно так. Оттуда, где он стоял, было хорошо видно, как французы ведут наступление. Внимательно вглядевшись, король и его люди сочли способ их действий настолько неудачным и плохим, что хуже некуда. Ибо, когда французы подходили и вступали в битву, то безоглядно бросались вперед и губили себя…

Здесь из «Римского манускрипта» вырван один лист. Названия двух следующих глав являются условными и заключены в квадратные скобки, так как реконструированы на основании текстов «Амьенского манускрипта» и манускриптов «семейства А/В».

 

[Глава 98]

[О том, как король Франции отступил с малой свитой в Лабруа, а затем в Амьен]

 

[Глава 99]

[О том, как англичане зажгли великое множество факелов, и о том, как король Англии пришел обнять своего сына, принца Уэльского]

…[Король обнял принца], а принц — его. Затем король молвил:

«Милый сын! Господь наделил вас изрядной стойкостью! Вы — мой наследник, ибо вы очень отважно себя вели и достойно выполнили свой долг!»

Принц после этих слов нижайше поклонился и выказал смирение, воздавая почет своему отцу, как и следовало.

Вы должны знать, что всех англичан охватила великая сердечная радость, когда они поняли и точно удостоверились, что поле боя осталось за ними и ночь принесла им победу. Сочтя это прекрасной удачей, они возблагодарили Бога, который ее ниспослал, и провели там ночь до самого рассвета.

 

Глава 100

О том, как англичане разгромили ополчения, пришедшие из Руана, Бове и Амьена, а затем еще один французский отряд, который возглавляли архиепископ Руанский и великий приор Франции

Когда настало воскресное утро, стоял такой густой туман, что едва ли можно было видеть дальше одного арпана земли. Тогда, по распоряжению короля и маршалов, от войска отделились 500 латников и 2 тысячи лучников, дабы провести разведку и выяснить, не пытаются ли какие-нибудь французы снова собраться в отряды.

В то воскресенье, поутру, из городов Абвиль и Сен-Рикье-ан-Понтьё выступили ополчения Руана, Бове и Амьена, которые ничего не знали о разгроме, случившемся в субботу. На свою беду эти люди повстречали англичан, совершавших рейд. Они сразу к ним устремились, думая поначалу, что это свои. Англичане же, едва их заметив, очень быстро на них напали, и были эти французы тотчас разбиты и обращены в бегство. Когда они бежали, ища спасения, примерно 8 тысяч из них было убито между изгородями и кустарниками. А если бы стояла ясная погода, без тумана, никто из них вообще не уцелел бы.

В скором времени эти же самые англичане повстречали еще один французский отряд, в котором находились архиепископ Руанский и великий приор Франции. Они тоже ничего не знали о недавнем разгроме, ибо им сказали, что король Франции не станет сражаться до воскресенья. С этой уверенностью они заночевали в поле со своими людьми и обозом. Когда англичане их заметили, то испытали большую радость и ринулись в бой. Французы тотчас были разгромлены. При этом погибли оба их предводителя, а также еще один человек, очень отважный, которого называли кастеляном Ампоста. Он недавно прибыл с Родоса и прежде много раз встречался с турками в смертельных битвах, но всегда выходил из них с честью для себя. И погиб этот рыцарь вместе с названным великим приором Франции.

Так разъезжали англичане в то воскресное утро вправо и влево, выискивая приключений, и валили французов наземь целыми толпами и отрядами. И да будет известно, что в субботу вечером и ночью был великий разгром баронов и рыцарей Франции, а в воскресенье утром — городских ополченцев.

 

Глава 101

О том, как король Англии велел найти и погрести мертвых, и о том, как он, одетый в черное, присутствовал на похоронах

Воскресным утром, когда король Англии выходил с мессы, вернулись из разъезда латники и лучники, которые довершили разгром противника. Их капитаны, мессир Ричард Стаффорд и мессир Рейнольд Кобхем, доложили королю обо всем увиденном и сделанном. В заключение они сказали, что нет никаких признаков, что противник вновь собирается с силами.

Тогда король решил на совете, что пошлет осматривать мертвых, дабы выяснить, какие сеньоры остались на поле брани. По устному распоряжению короля туда направились мессир Томас Холланд, сир Перси, сир Гай Брайэн и мессир Ульфар де Гистель. Им в помощь были приданы все герольды войска и четверо клириков, дабы они записывали имена знатных людей.

Вышеназванные сеньоры покинули лагерь, взяв с собой отряд, насчитывавший более 400 человек. Эти люди должны были переворачивать и перетаскивать мертвых. Когда они прибыли на поле, где прошла битва, английские герольды встретили много разных французских герольдов, которые приехали, чтобы искать своих мертвых хозяев и сеньоров. Английские господа очень им обрадовались и отнеслись к ним приветливо. Эти герольды, английские и французские, обыскали всё поле и нашли мертвых сеньоров во множестве мест. Многие из них были опознаны по гербам. Как только мертвых осматривали и опознавали, королевские клирики вносили их в списки. Там были найдены 12 предводителей высшей знати, 83 банерета, 1212 однощитных рыцарей, — и это еще не считая мелкого люда, коего полегло более тридцати тысяч.

Уже на закате бароны, посланные разыскивать мертвых, вернулись к королю Англии и для большей достоверности привели с собой пятерых французских герольдов. Я назову вам их. Это были, прежде всего, Валуа, затем Алансон, Аркур, Домпьерр и Боже. Король Англии смотрел на них с благожелательностью, равно как и все остальные господа. И были там названы все погибшие сеньоры: в первую очередь, король Богемский, граф Алансонский, граф Блуаский, граф Фландрский, герцог Лотарингский, граф Осеррский, граф Аркурский, граф Сен-Поль, граф Омальский, архиепископ Руанский и великий приор Франции. Перечисление же баронов и рыцарей заняло бы слишком много времени. Скажу только, что участвовавший в битве граф Намюрский сумел отступить, когда увидел, что пора, но при этом был убит находившийся подле него мессир Филипп де Жюплё.

Король Англии и сеньоры из его войска были крайне поражены, выслушав доклад, сделанный английскими баронами, рыцарями и приглашенными герольдами. Особенно сильно они оплакивали смерть доброго короля Богемского, и сочли его деяние за великий подвиг. Из любви к нему и другим павшим, которые доводились им родней, король и его сын, принц Уэльский, оделись в черное. Так же поступил и мессир Годфруа д’Аркур, скорбя по своему брату и своему племяннику, графу Омальскому.

Тем же вечером король дал ужин в своем стане всем английским баронам и рыцарям, которые находились в лагере и пожелали прийти. Они провели всю ночь средь великой радости и ликования. При этом были выставлены надежные дозоры, чтобы стеречь мертвых.

На следующий день англичане приготовились выступить оттуда по направлению к Монтрей-сюр-Мер. Но перед уходом король Англии постановил и велел возвестить через французских герольдов, что он дает четырехдневное перемирие всем, кто захочет потрудиться, чтобы похоронить мертвых. И были тела высокородных сеньоров немедленно подняты с земли и отнесены в одно аббатство, расположенное неподалеку и называемое Мэнтене. Там для них были устроены похороны, на которых присутствовали король Англии и его сын, одетые в черное, а также большинство английских баронов из королевской свиты. И вам следует знать, что французские герольды получили очень щедрое вознаграждение от самого короля, от его сына и английских баронов. Они увезли с собой, не считая драгоценностей, больше двух тысяч ливров звонкой монетой.

Мы ненадолго прервем рассказ о короле Англии, дабы поговорить о короле Франции.

 

Глава 102

О том, как король Франции велел устроить в Амьене торжественную заупокойную службу, и о том, как мессир Жан д’Эно оправдал перед королем Годмара дю Фэ

Как выше сказано, король Филипп выступил из замка Лабруа с очень маленькой свитой. Затем он и его немногочисленный отряд ехали ночью и воскресным утром, пока не прибыли в город Амьен. Король расположился в аббатстве Дюгар, которое стоит за пределами Амьена. Мало-помалу туда прибывали люди, сумевшие покинуть поле боя вслед за своими сеньорами и хозяевами. До сих пор король ничего достоверно не знал о том, каковы потери средь его кровных родственников, оставшихся на поле брани. Лишь воскресным вечером ему сообщили о большинстве из них, но самые точные сведения он получил во вторник утром, когда вернулись французские герольды, участвовавшие в розыске мертвых. Очень сильно восскорбел по ним король и долго оплакивал их одного за другим. Затем, перед своим отъездом, он велел устроить в церкви Амьена очень торжественную поминальную службу. Но нет горя, которое не проходит и не сменяется забвением. Король Франции постарался пережить это несчастье как можно спокойней и занялся своими делами.

Тогда же мессир Жан д’Эно очень удачно вступился за мессира Годмара дю Фэ. Ведь король хотел приказать, чтобы мессира Годмара схватили и повесили. Однако благородный рыцарь остановил короля и унял его гнев. Дабы оправдать мессира Годмара, он привел столько убедительных доводов, что король на сей раз успокоился и, обратившись к неотложным делам, дал отпуск всем своим латникам. Тогда мессир Жан простился с королем и поехал назад в Эно, имея вид человека, который очень многое потерял в этом походе, равно как и множество других его участников. Никто не возвращался домой довольным.

Людская молва весьма далеко, по многим краям, разнесла новость о том, что король Англии, имея лишь горстку людей, сокрушил воинство короля Франции, хотя французов было не менее десяти против одного. Так снискал английский король великую похвалу, а король Франции и французы — великую укоризну. Очень возвысилось тогда имя короля Англии. Однако вернемся к нему и поведаем, как он действовал дальше.

 

Глава 103

О том, как король Англии очень продуманно разбил осадный лагерь под Кале

Выше вам уже было сказано, что в понедельник король Англии приказал объявить по всей округе о четырехдневном перемирии, дабы мертвые могли быть преданы земле. Затем он велел отслужить очень красивую заупокойную службу в церкви монастыря Мэнтене, из любви к своему кузену, королю Богемскому, чье тело было туда принесено, и ко всем другим высокородным и знатным сеньорам. После этого англичане выступили из-под Креси-ан-Понтьё и поехали дальше, избрав дорогу на Монтрей-сюр-Мер. Однако еще воскресным вечером в этот город прибыли граф Савойский, его брат мессир Луи Савойский, граф Женевский и добрых 500 копий савойцев. Они не смогли поспеть на битву вовремя, но, прослышав, что французов постиг разгром, укрылись в городе Монтрее, который стоял на пути неприятеля.

Английские разъезды проследовали возле Монтрея и спалили Вабан, Этапль и Сен-Жосс. Затем англичане перешли реку Канш и выжгли все земли вокруг Булони. Продолжая двигаться, они подступили к городу Кале и осадили его.

Придя под Кале, король Англии и все его люди раскинули лагерь на одной большой пустоши, которая находится за пределами города. Затем англичане начали мало-помалу возводить жилые дома и другие постройки. При этом они были хозяевами местной гавани и всякий раз, когда им было угодно, посылали свой флот в Англию, откуда к ним по морю доставляли продовольствие и другие припасы. Тем временем английские конные отряды изъездили всё графство Булоньское, графство Гинское и другие земли до самого Сент-Омера, Эра и Теруана, но так и не встретили никого, кто преградил бы им путь.

Тогда в Кале был послан в качестве капитана мессир Жан де Вьенн, рыцарь Шампани и Бургундии. Ночью он выступил из Виссана с отрядом и, двигаясь по песчаным дюнам, доехал до самого Кале. Все городские жители вышли встречать мессира Жана де Вьенна и очень обрадовались его приезду. В ходе осады этот рыцарь вел себя отважно и осмотрительно. По морскому пути город Кале более полугода удавалось поддерживать и снабжать продовольствием.

Затем той же дорогой туда прибыли мессир Арнуль д’Одрегем, мессир Жан де Сюри, мессир Бодуэн де Бельбурн, мессир Жоффруа де Ла-Мот, мессир Пепен де Вьер, мессир Жерар де Везьер, который был тогда юным оруженосцем, и многие другие рыцари и оруженосцы. Все они выказали себя очень достойно.

Король Англии, очень сильно желая завоевать Кале, сразу повел осаду с большим размахом и весьма продуманно. Между городом, рекой и мостом Нюлэ он велел возвести и обустроить особняки и дома. Застройку было приказано вести строго по улицам, а дома сооружать из больших бревен и покрывать их тростником, соломой, дроком и всем, что можно было раздобыть в той местности. Со стороны казалось, словно король задумал провести там 10 или 12 лет. Он не собирался уходить до тех пор, пока не овладеет Кале силой или по соглашению.

Всех вещей, необходимых для войска, в этом новом королевском городе было более чем достаточно. Там подготовили рыночную площадь, чтобы вести торговлю по пятницам и субботам. На ней стояли суконные и галантерейные ряды, а также мясные и хлебные лавки. Любые товары можно было приобрести столь же легко, как, например, в Брюгге или Лондоне. В тавернах было вино на любой вкус — из Гранады, Греции, Мальвазии, Ривьеры, Гаскони, Пуату, Франции и с берегов Рейна, а добрые харчевни хорошо снабжались мясом, птицей и рыбой. По морю туда поставлялись полностью готовые ремесленные товары из Фландрии, Голландии, Зеландии и Германии. И проживало в этом осадном городе множество работников: портных, отделочников, сапожников, скорняков, пекарей, содержателей таверн и харчевен. Им жилось там намного лучше, вольготней и прибыльней, чем если бы они оставались на своих прежних местах.

Они были очень расстроены, когда осада закончилась, ибо вместе с ней миновала пора высоких доходов.

Когда мессир Жан де Вьенн прибыл в Кале, то внимательно оглядел осадный лагерь и отметил для себя, что англичане отстроили его столь основательно, словно собрались задержаться там на 20 или 30 лет. Поэтому он велел провести учет всех имевшихся в Кале продовольственных запасов, а затем, желая облегчить положение города, приказал, чтобы его покинули более 1400 мужчин, женщин и детей. Все эти люди вышли из Кале, надев на себя белые рубашки и неся церковные хоругви в знак смирения. Увидев такую процессию, некоторые англичане сначала решили, что это вражеская вылазка. Поэтому лучники собрались напротив горожан и заставили их отпрянуть к самым городским рвам. Однако средь англичан нашлись достойные благочестивые мужи, которые сразу поняли, что эти люди не могут причинить им никакого вреда. Они велели другим прекратить наступление и спросили горожан, куда те идут. Горожане ответили, что их выставили вон из Кале, поскольку своим присутствием они слишком обременяют город и создают в нем нехватку продовольствия. А идут они теперь куда глаза глядят, искать лучшей доли, как бедные люди, безвозвратно всё потерявшие.

К королю Англии и сеньорам пришли вести о том, что бедный люд Кале оказался в отчаянном положении. Тронутый жалостью, король велел впустить горожан в лагерь и хорошенько накормить всех обедом. Его приказ исполнили. Кроме того, прежде чем они ушли из лагеря, король велел, что бы всем, от мала до велика, выдали по одному английскому стерлингу. Затем эти добрые люди разделились и разошлись в разные стороны, дабы искать пропитание и средства к существованию.

Благодаря этому случаю, король Англии и его советники получили представление о том, насколько сильно в городе Кале истощились продовольственные запасы. И это их ничуть не расстроило.

Однако вернемся к герцогу Нормандскому, который всё еще держал в осаде Эгийон.

 

Глава 104

О том, как мессир Филипп Бургундский скончался по несчастному случаю, и о том, как французы прекратили осаду Эгийона

Герцог Жан Нормандский провел в лагере под Эгийоном всю летнюю пору. Однако осажденные в замке добрые английские рыцари — мессир Готье де Мони и другие — по-прежнему отважно и стойко держали оборону. Они не боялись никаких приступов, которые против них устраивали, и всегда были преисполнены уверенности в своих силах.

Герцог Нормандский задержался там не столько по причине очень большого значения Эгийона, сколько из-за своего откровенного упрямства и мрачного расположения духа. Ведь на те средства, в которые осада обошлась Французскому королевству, можно было возвести четыре таких замка, как Эгийон. В довершение всего, примерно в середине августа, когда король Англии уже шел через королевство Французское, в лагере под Эгийоном стряслось большое несчастье. О нём я сейчас расскажу вам.

Случилось так, что рыцари и оруженосцы из осадного лагеря завязали возле замка стычку с воинами гарнизона, которые всякий раз отважно отбивали все нападения и приступы. Незадолго до этого в лагерь прибыл мессир Филипп Бургундский — сын герцога Эда Бургундского и двоюродный брат герцога Нормандского, в то время граф Артуа и Булони. Будучи очень молодым рыцарем, он горел желанием сражаться и показал это на деле. Лишь только началась стычка, он не пожелал остаться в стороне, но велел надеть на себя латы и, дабы скорей вступить в бой, сел на своего скакуна — сильного, весьма ретивого и очень быстрого.

Выбрав путь через поле, мессир Филипп Бургундский пришпорил коня. Тот пустился вскачь и понес рыцаря, совсем не слушаясь узды. Перепрыгивая через один ров, конь споткнулся, упал и придавил собой всадника. Мессира Филиппа никак нельзя было уберечь и спасти. Он получил такие повреждения, что уже не оправился и умер спустя три дня. Разумеется, герцог Нормандский и все сеньоры были этим крайне расстроены.

В скором времени после смерти мессира Филиппа Бургундского пришло в лагерь письмо с известиями о битве, проигранной при Креси. В этом письме король Франции и королева отзывали назад своего сына, герцога Нормандского, и велели ему, внушительно и настоятельно, чтобы он без всяких отговорок прекратил осаду и вернулся во Францию, дабы помочь защищать и охранять свое наследство. Кроме того, ему сообщили о великом уроне, понесенном в битве при Креси знатью Французского королевства.

Полностью прочтя письмо, герцог надолго задумался, а затем спросил совета у находившихся при нём графов и баронов. Ведь ему очень не хотелось уходить по той причине, что ранее, говоря об осаде, он сделал слишком громкие заявления. Сеньоры ему сказали, что всё это теперь не в счет. Поскольку отец и мать его отзывают, он может уйти, соблюдя достоинство и без урона для своей чести. Тогда было решено, что на следующий день все люди снимутся с лагеря и выступят обратно во Францию.

От этой новости большинство воинов очень обрадовалось, ибо осада уже стала для них весьма тягостным и постылым делом.

Ночь прошла, и когда забрезжил рассвет, все начали сниматься с лагеря. Сворачивая шатры и палатки, их складывали на повозки и фуры. Каждый спешил уйти как можно скорее, и примерно на восходе солнца все уже отправились в путь.

Защитники Эгийона заметили, что происходит, и весьма удивились. Об этом сообщили мессиру Готье де Мони, который всегда вставал с постели одним из первых, а ложился — одним из последних. Нисколько не медля, он вооружился и снарядился. Все соратники последовали его примеру и сели на коней.

«Итак, скорее! — сказал он, — французы уходят, даже не сказав «адьё». Нужно, чтобы они как-нибудь заплатили нам напоследок. К ним наверняка пришли какие-то вести из Франции. Ведь король, наш государь, уже находится по сю сторону моря, и может статься, что он и его люди сразились с французами и потерпели большое поражение. Нам непременно следует узнать истину, ибо нет никакого сомнения, что французы уходят отсюда до конца зимы».

Англичане выступили из крепости Эгийон с великой отвагой. Их было добрых три сотни, и мессир Готье де Мони мчался впереди отряда. Когда они ударили и врезались в хвост уходящего французского войска, им случайно попался навстречу один нормандский рыцарь, который был дворецким герцога и его ближайшим советником. Он задержался позади, чтобы поторопить слуг, уводивших обоз и вьючных лошадей. Англичане взяли в плен его и всех, кто был при нём, а также многих других людей.

Вернувшись в Эгийон, англичане доставили туда всю добычу и пленников. От нормандского рыцаря мессир Готье де Мони узнал обо всём, что случилось во Франции: как король Англии высадился в Нормандии и прошел весь свой путь, выжигая и опустошая страну, как он, всем препятствиям вопреки, переправился через реки Сену и Сомму, а затем остановился возле Креси-ан-Понтьё, подождал два дня короля Франции с его воинством и, дав сражение, разгромил его и обратил в бегство. На поле брани полегло 12 предводителей высшей знати, 80 банеретов, 12 сотен рыцарей и более 30 тысяч человек из других сословий. После этого король пошел осаждать крепкий город Кале.

Мессир Готье де Мони так обрадовался этим вестям, что не пожалел бы ради них и сотни франков. И молвил он рыцарю, коего звали Мутон де Шамбли:

«Шамбли, сказав мне такие драгоценные, славные вести, вы очень сильно облегчили свое положение!».

 

Глава 105

О том, как мессир Готье де Мони получил охранную грамоту от герцога Нормандского, чтобы проследовать через королевство Французское до самого Кале

По прошествии недолгого времени мессир Готье де Мони, который очень хотел съездить под Кале и повидать своего сеньора, короля Англии, завел разговор с пленным рыцарем и сказал ему:

«Шамбли, я хорошо знаю, что вы — очень близкий придворный герцога Нормандского. А мне весьма не терпится съездить под Кале и повидать моего естественного сеньора, короля Англии. Можете ли вы этому посодействовать в обмен на послабление, которое я вам сделаю? Оно будет таким: я временно выпущу вас из плена, любезно поверив вам на слово. Вы же отправитесь к герцогу, вашему сеньору, и испросите для меня надежную охранную грамоту, дабы я мог проследовать через королевство Французское до самого Кале, всего лишь сам-двадцатый [1073] . В любом городе, где мне придется останавливаться, я обязуюсь спать не более одной ночи, если только очень большая необходимость не заставит меня поступить иначе, и буду всюду хорошо платить. Позаботьтесь, чтобы содержание этой грамоты позволяло мне быть вполне уверенным за свою безопасность, и возвращайтесь ко мне назад. В том случае, если вы ее привезете, я возьму с вас такой умеренный выкуп, какой вы сами пожелаете назначить».

Испытав большую радость от этих слов, рыцарь ответил:

«Дорогой сир, знайте, что я охотно повидал бы свою родню, и ради этого готов постараться! Вы сделаете черновой набросок охранной грамоты в том виде, в каком желали бы ее получить, и укажете всех, кого намерены взять себе в спутники. Сообразуясь с записью, которую вы мне вручите, я и буду для вас просить и ходатайствовать».

Мессир Готье ответил:

«Вы говорите верно». Он тотчас велел составить письмо, содержавшее примерный набросок охранной грамоты, а затем вручил его рыцарю со словами: «Вот, Шамбли, держите! Когда вы прибудете на место, распорядитесь, чтобы какой-нибудь сведущий клирик заново переписал грамоту в том виде и порядке, как это принято во Франции. И велите составить ее столь надежно (если, конечно, герцог изволит на это согласиться), чтобы она имела для меня охранную силу на всем пути моего следования». — «Разумеется, сир, — ответил рыцарь, — я во всех отношениях хорошо исполню свое обязательство».

Покинув Эгийон, рыцарь ехал до тех пор, пока не прибыл в Париж. Когда он предстал перед своим сеньором, герцогом Нормандским, тот очень обрадовался его приезду и сразу спросил, как ему удалось оказаться на воле. После того, как рыцарь описал события, о которых уже говорилось выше, герцог тотчас согласился исполнить его просьбу и сказал:

«Велите составить грамоту как можно лучше. Мы скрепим ее печатью. От нас не убудет, если мессир Готье де Мони, всего лишь сам-двадцатый, чинно проследует через королевство Французское. Ведь этот рыцарь настолько благороден и честен, что даже если бы ваша судьба не зависела от этого, я всё равно исполнил бы его просьбу и пожелание. Это не нанесет нам никакого ущерба».

Рыцарь весь просиял от такого ответа, ибо думал благодаря этому сильно выиграть, что он и сделал. Охранная грамота была составлена и переписана самым наилучшим образом, с предельным тщанием, согласно обычаю и порядку, заведенному во Франции: туда не забыли внести ничего из того, что следовало. Скрепив грамоту печатью, герцог Нормандский вручил ее рыцарю, который немедля отправился в путь и ехал, пока не вернулся в Эгийон.

Очень обрадовался мессир Готье де Мони его возвращению и привезенной охранной грамоте. Он велел ее зачитать, и показалась она ему очень надежной и весьма толково составленной, как в действительности и было. Все его советники думали так же. Поэтому мессир Готье сказал рыцарю:

«Шамбли, вы хорошо управились, к моему удовольствию, и я сдержу данное вам обещание. Я освобождаю вас из плена и от вашей клятвы. Вы можете уехать в любое время, когда пожелаете». — «Сир, — сказал рыцарь, — большое спасибо! Я бы не осмелился зайти в своей просьбе так далеко!»

Затем рыцарь провел там всего один день и отправился назад во Францию, полностью освобожденный и выпущенный из плена.

Оцените по достоинству, я вас прошу, благородство и великодушие мессира Готье де Мони, а также горячее желание, с которым он стремился повидать своего сеньора, короля Англии! Ведь если бы он захотел, то получил бы с пленного рыцаря 5 или 6 тысяч флоринов, а он с легкостью позволил ему уехать при обстоятельствах, которые я вам описал.

 

Глава 106

О том, как мессир Готье де Мони был взят под стражу в Орлеане, а затем доставлен в Париж и заключен в темнице Шатле

Уладив свои дела, мессир Готье де Мони прибыл в Либурн к находившемуся там графу Дерби и сообщил, что желает проехать через Францию до самого Кале, дабы повидать своего государя-короля, его сына принца Уэльского, а также других сеньоров и рыцарей Англии. Граф Дерби довольно легко дал на это согласие и написал письма для короля, а мессир Готье де Мони взялся доставить их по назначению. Уже в скором времени он собрался в путь и покинул пределы Аквитании всего лишь сам-двадцатый, как и говорилось в охранной грамоте. Он проехал через Аженэ и Лимузен, предъявляя грамоту во всех местечках и добрых городах, стоявших на пути его следования. Из почтения к герцогу Нормандскому его всюду пропускали, и доехал он без каких-либо задержек до самого города Орлеана.

По прибытии в Орлеан рыцарь остановился со своими людьми на отдых в одной гостинице. При этом он распорядился об обеде и ужине и велел перековать своих лошадей, дабы выехать следующим днем. Ему молчаливо позволили воспользоваться всеми удобствами, а поутру, когда рыцарь отслушал мессу, к нему явился бальи Орлеана и, от имени короля Франции, взял его под стражу. Мессир Готье де Мони сразу предъявил свою охранную грамоту, думая, что его отпустят, но этого не случилось. Бальи сказал, что ему строжайше приказано доставить мессира Готье в Париж. Сопротивление, уговоры, ссылки на грамоту и любые иные попытки освободиться не принесли бы никакой пользы, поскольку бальи действовал не по своей воле. Проявляя крайнюю обходительность, он доставил мессира Готье и его людей в Париж под большим военным конвоем. По прибытии в город, людей и лошадей мессира Готье разместили на постоялом дворе, а самого рыцаря заключили в темнице Шатле. Ему отвели там довольно приличную комнату, оставив при нём двух или трех его слуг, чтобы они обеспечивали рыцаря всем необходимым.

Когда к герцогу Нормандскому пришли сведения о том, что мессир Готье де Мони, которому он дал охранную грамоту с ручательством безопасности, терпит неудобства и огорчения, будучи арестован и помещен в темницу Шатле, куда обычно сажают воров, то был он жестоко рассержен. Явившись к королю, своему отцу, герцог спросил, почему рыцаря задержали, несмотря на то, что он выдал охранную грамоту за печатью для него и всех его спутников. Ведь мессир Готье вёл себя в пути благопристойно и всюду хорошо платил, — никто на него не жаловался!

Король Франции, смертельно ненавидевший рыцаря за его великие подвиги, сказал в ответ своему сыну:

«Жан, я действительно велел взять его под стражу. Пока я жив, вы не можете располагать во Франции столь большой властью, чтобы выдавать и скреплять печатью охранные грамоты для моих противников. Но коль скоро вы на это дерзнули, я велю повесить его за шею, в назидание остальным». — «Монсеньор, — ответил герцог, — если вы прикажете это сделать, я больше никогда, до конца своей жизни, не стану воевать за Францию против англичан и постараюсь отвратить от этого всех, кого только можно! И велю я повесить столько ваших советников, которые из зависти вредят рыцарю, что для всех остальных это тоже послужит уроком!»

Затем, полный негодования, герцог Нормандский покинул покой короля, своего отца, и целых 15 дней воздерживался от того, чтобы ходить к нему. Король же иногда говорил, что повесит рыцаря, вызывая тем самым великие пересуды в Париже. По субботам, три или четыре раза на день, возле Шатле собиралась большая толпа, и бежали по городу слух и молва:

«Сегодня Готье де Мони повесят! Пойдем посмотрим!»

Благородный рыцарь чувствовал себя в темнице Шатле весьма неуютно, ибо знал, что король Франции жесток и суров до лютости, а его совет — неразумен. Когда на него находили мысли об этом, он испытывал великую сердечную тоску. Поэтому каждый день он приказывал петь перед ним мессы в Шатле и раздавать милостыню серебром — по шесть экю Филиппа в день. Бедные люди молились за него и, из любви к деньгам, очень хотели, чтобы он оставался в Шатле как можно дольше.

Один кузен мессира Готье, рыцарь Эно и Камбрези, которого звали мессир Мансар д’Эн, как только узнал о его аресте, сразу явился в Париж и стал горячо просить за него герцога Нормандского. Герцог благосклонно внимал таким просьбам, ибо в те дни участь пленника тревожила его сердце больше всего на свете. И говорил он твердо всем, кто хлопотал за названного рыцаря:

«Нисколько не опасайтесь за Готье де Мони. Кроме монсеньора моего отца, во Франции нет никого, столь же дерзкого, кто осмелился бы осудить его на смерть и казнить. Но уже в ближайшие дни монсеньор уймет свой гнев, и вы увидите мессира Готье совершенно свободным и невредимым».

Мессир Готье де Мони провел в опасной неволе и неопределенности целых семь недель. Всё это время герцог Нормандский не удалялся из Парижа, но лишь изредка наведывался ко двору, так что теперь даже самые большие зложелатели рыцаря стали говорить королю:

«Сир, вам нужно решить дело с этим англичанином, коего вы держите в темнице, ибо монсеньор Нормандский, ваш сын, твердо стоит за него. И, здраво помыслив, надо сказать правду: мало чего он сделает и добьется во Франции, если даже не имеет возможности выдать какую-то охранную грамоту. И если вы велите казнить этого рыцаря или даже сотню таких, как он, ваша война с англичанами всё равно не закончится. Но ваш сын будет возмущен столь сильно, что покажет это на деле, и мы уже видим внешние приметы этого».

Король прекрасно понял и постиг смысл этих речей. Он хорошо сознавал, что советники говорят правду и ему совсем ни к чему затевать вражду со своим наследником из-за одного рыцаря. Поэтому король приказал, чтобы мессир Бусико и мессир Гишар д’Англь, которые в ту пору были молодыми рыцарями, забрали мессира Готье де Мони из темницы Шатле и отвели в гостиницу Шато-Фетю, что в Ле-Круа-ан-Тируа, ибо именно там постоянно находились его люди, пока он был в заключении. Королевские рыцари оставили мессира Готье в этой гостинице, однако под вечер ему пришли сказать, что следующим днем король желает видеть его у себя на обеде в Нельском отеле, где он обычно пребывал. Мессир Готье ответил согласием.

Когда настал следующий день, король послал своих рыцарей, чтобы они весьма достойно проводили к нему мессира Готье. Они проехали с ним верхом по улицам Парижа, по Большому и Малому мостам, а затем прибыли в Нель, который стоит возле Августинской обители. Там мессира Готье очень почетно встретили все придворные рыцари. На места за королевским столом уселись в такой очередности: сначала архиепископ Сансский, затем сам король, а далее мессир Жак де Бурбон и мессир Готье де Мони. Больше никого за этим столом не было.

В конце обеда мессиру Готье де Мони поднесли от имени короля роскошные драгоценности, золотые и серебряные. Они были разложены и поставлены перед ним на столе. Рыцарь, как очень мудрый, достойный человек, выразил большую признательность тем, кто принес подарки, а именно сиру де Боже и мессиру Шарлю де Монморанси. Однако, когда пришло время убирать со стола, драгоценности всё еще оставались на прежнем месте. Мессиру Готье сказали:

«Сир, велите своим людям собрать эти драгоценности, ибо они — ваши».

Мессир Готье молвил в ответ:

«Я не заслужил столь больших подарков от короля Франции. Когда я окажу ему равноценную услугу, то с легкостью приму эти пожалования или какие-нибудь иные».

По этому поводу возникла небольшая заминка, и король пожелал узнать, что ответил мессир Готье де Мони. Ему сказали. Тогда король поразмыслил и молвил:

«Он прямой и честный человек. Однако спросите его от нашего имени, на каких условиях он мог бы принять подарки, ибо мы хотим, чтобы они остались у него».

Вернувшись к мессиру Готье де Мони, ему передали слова короля. Он ответил на это весьма рассудительно:

«Я возьму драгоценности на том условии, что покажу их королю, своему сеньору, когда приеду под Кале. Если ему будет угодно, чтобы я оставил их у себя, я это сделаю, а в противном случае — нет».

Эти слова были пересказаны королю и пришлись ему по душе. Он сказал:

«Велите собрать драгоценности со стола. Мы этого желаем».

Тогда мессир Готье распорядился, чтобы его кузен, мессир Мансар д’Эн, собрал драгоценности, — а стоили они добрую тысячу флоринов!

По завершении обеда мессир Готье попросил у короля дозволение на отъезд, и тот его дал. Королевские рыцари проводили его от Нельского отеля до гостиницы и там оставили. Однако вскоре герцог Нормандский пригласил мессира Готье к себе на ужин вместе со всеми его людьми. Выказав гостям очень большое радушие, герцог подарил каждому серебряный кубок или чашу, а затем его рыцари снова проводили мессира Готье в гостиницу. И велел король Франции подсчитать и возместить ему всё то, что он потратил в Париже, — как в темнице, так и в других местах, где это удалось узнать. Когда же поутру мессир Готье де Мони уже должен был сесть на коня, герцог Нормандский прислал ему жеребца, гарцевавшего иноходью, и хорошего скакуна ценою в 1000 ливров. Затем мессир Готье де Мони покинул Париж и вполне безопасно ехал через разные области Франции, пока не прибыл под Кале, в новый город короля.

 

Глава 107

О том, как мессир Готье де Мони, прибыв под Кале, отослал назад все подарки короля Франции

Король, его сын, принц Уэльский, и все сеньоры английского войска крайне обрадовались приезду мессира Готье де Мони, поскольку были уже наслышаны о том, какой опасности он избежал. Вскоре мессир Готье рассказал королю, по порядку и весьма рассудительно, множество новостей. Среди прочего, он поведал, как его, уже вышедшего на свободу, чествовали в Париже, и как король Франции, сидя за обеденным столом, велел поднести ему множество роскошных, ценных подарков, а он, однако, согласился оставить их у себя лишь в том случае, если это будет угодно королю Англии, и никак иначе.

Король Англии сказал в ответ на всё это:

«Готье, мы достаточно богаты, чтобы вас одарить. Отошлите всё назад. Мы не желаем, чтобы вы оставили у себя хоть что-нибудь».

После этих слов мессир Готье немедленно взял драгоценности, поднесенные ему по приказу французского короля, и сказал своему кузену, мессиру Мансару д’Эну:

«Вам надлежит съездить в Париж и отдать эти драгоценности королю или же его уполномоченным; ибо король Англии, мой сеньор, вовсе не желает, чтобы я оставил у себя хоть что-нибудь».

Мессир Мансар д’Эн с готовностью согласился исполнить это поручение. Соответственно снарядившись, он уехал из-под осажденного Кале и продолжал свой путь, пока не прибыл в Париж. Часто появляясь при французском дворе, он был там хорошо известен, и ему не пришлось долго просить, чтобы его отвели к королю.

Мессир Мансар исполнил свое поручение хорошо и умело. От имени мессира Готье де Мони он очень поблагодарил короля за драгоценности, но при этом сказал, что привез их назад. Тогда король спросил, где они находятся. Мессир Мансар ответил:

«Сир, они здесь, и я готов сейчас же поместить их, куда прикажете».

Король посмотрел на рыцаря и сказал:

«Ступай, ступай! Я тебе их дарю. У нас еще довольно других».

Так обогатился мессир Мансар д’Эн королевскими драгоценностями. Однако теперь мы ненадолго прервем рассказ об этих делах и вернемся к событиям, происходившим в Гаскони.

 

Глава 108

О том, как граф Дерби, проведя военный сбор, выступил в поход и захватил город Пуатье

Вам уже говорилось, что когда французы осаждали Эгийон, граф Дерби постоянно находился в Бордо-на-Жиронде или в Либурне. Вскоре после того как мессир Готье де Мони с ним простился и уехал из Гиени при обстоятельствах, о коих вы уже слышали, названный граф решил и сказал, что слишком долго он там засиделся, а потому желает совершить поход в Пуату и Сентонж. Затем разослал он призывы ко всем, на чью помощь рассчитывал, и назначил день ратного сбора в Бордо. Откликаясь на зов, из Гаскони приехали: сир д’Альбре, сир де Мюсидан, сир де Копан, сир де Поммье со своим братом, мессиром Эли, сир де Леспар, сир де Розан, сир де Дюрас, сир де Ландира, сир де Кюртон, сир де Ла-Барт, сир де Тарид, сир де Грайноль и де Карль, сир де Лонжеран и многие другие. Всего у них насчитывалось 12 сотен латников и 2 тысячи ратной прислуги с копьями и павезами.

Все латники и прочие переправились через большую реку Жиронду и выбрали путь на город Мирабель. Подступив к нему, они начали штурм и взяли город приступом, однако местному замку не смогли причинить никакого вреда, ибо он очень мощный и всегда находится под надежной охраной, как приграничный оплот Гиени. После этого они поехали в сторону города Онэ и захватили его вместе с замком, а затем взяли Сюржер и Бенон. Когда же они прибыли под Маран, расположенный в четырех лье от Ла-Рошели, то нашли его столь сильно укрепленным, что не стали тратить время на штурм и двинулись дальше. Подступив к Лузиньяну, они сожгли город, но замку не причинили никакого вреда. На города Понс-ан-Пуату и Сент они не стали совершать никаких приступов, поскольку у них были мощные укрепления и большие гарнизоны.

Так же, не штурмуя, англичане оставили позади себя города Ньор и Шизе и прибыли под Тайлебур, что на реке Шаранте. Взяв этот город вместе с замком, они полностью его разграбили, сожгли и снесли там все укрепления.

Англичане переправились через реку и, придя под город Сен-Жан-д’Анжели, стали готовиться к осаде. В тот день, когда они подступили к городу, там не было никаких латников, ибо все рыцари и оруженосцы Пуату и Сентонжа укрылись в своих крепостях. Они, как могли, охраняли их, но никаких воинских сборов не устраивали, словно страна уже была покорена врагом.

Когда жители Сен-Жана увидели, что им предстоит выдержать осаду, то стали опасаться, что они пропадут вместе с женами, детьми и имуществом, а город погибнет в пламени, ибо помощи не предвиделось ниоткуда. В итоге они вступили в переговоры с англичанами, обещая им сдаться и подчиниться в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Англичане прислушались к их предложению. Войдя в город Сен-Жан, они стали там хозяевами и приняли клятву верности и присягу у именитых горожан. После трехдневного отдыха они проследовали дальше и двигались в сторону города Пуатье, пока не достигли его. Когда жители Пуатье прослышали, что англичане идут на них, то очень встревожились.

Однако, прежде чем подступить к Пуатье, граф Дерби и находившиеся в его войске гасконцы и англичане прибыли под Монтрей-Бонен. В то время там трудилось более двухсот монетчиков, которые производили и изготавливали королевскую монету. Эти монетчики были уроженцами разных земель, и говорили они: «Мы находимся в хорошо укрепленном месте и превосходно оборонимся».

Когда англичане туда прибыли, то послали сказать монетчикам, чтобы они изволили сдаться, а иначе их ждет штурм. Монетчики горделиво ответили, что не придают значения их угрозам. Услышав это, англичане крайне разгневались и сказали, что вовсе не уйдут так просто. Затем они начали штурмовать Монтрей-Бонен очень яростно, ибо стремились к обогащению и рассчитывали найти там великое множество денег, коль скоро в крепости находились и оборонялись монетчики. В первый день они не смогли ничего захватить, но во второй день все люди пошли на приступ с таким великим порывом и столь хорошо себя выказали, что взяли город силой. Войдя в него, англичане и гасконцы убили всех, кого нашли, и захватили великие запасы звонкой монеты. И далеко не вся добыча была предана огласке.

Перед тем как выступить из Монтрей-Бонена, англичане подожгли город, но удержали за собой местный замок и оставили для его охраны 40 лучников с капитаном по имени Ричард Фук. Затем они проследовали дальше и прибыли под Пуатье.

Жители Пуатье были прекрасно осведомлены о скором приходе англичан и о том, какие города и замки они уже взяли на своем пути. Тем сильнее была их тревога, ибо они чувствовали, что город недостаточно защищен. Однако они приободрились, выслушав заверения некоторых рыцарей и оруженосцев той области, которые вместе со своими людьми собрались и укрылись в городе, — таких как сир де Таннэ-Бутон, сир де Пюиссанс и сир де Коре. Тем не менее, самые богатые горожане собрали свои лучшие вещи и отослали их вместе с женами и детьми в Шательро и другие места, которые считали безопасными.

Вам следует знать, что город Пуатье очень велик, в нём очень много церквей, монастырей, и оборонять его — весьма непростое, рискованное дело.

Еще до выступления в поход англичане, рассчитывая на очень большую добычу, задумали, что пойдут к Пуатье и постараются его захватить. Когда они прибыли на место, сеньоры оглядели город и решили, что, несмотря на внушительные укрепления, его вполне можно взять. Затем они раскинули под городом лагерь и в первый день не устраивали ничего похожего на штурм. По всем окрестным землям были разосланы разъезды, которые нашли много провианта и фуража, ибо в полях паслись большие стада скота, амбары полнились всяким добром — хлебом, мукой и овсом, а погреба — добрым вином. Поэтому англичане брали, что хотели, а остальное не трогали.

Когда настал следующий день, граф Дерби разделил англичан и гасконцев на шесть отрядов и велел им устроить штурм сразу в шести местах. В каждом из этих отрядов было подразделение, состоявшее только из лучников, и начали они все разом штурмовать город с шести сторон. Тогда горожане пришли в полное смятение, ибо не знали, какую сторону нужно больше защищать. Находившиеся в Пуатье дворяне стали храбро обороняться, но не могли поспеть всюду. А тем временем английские лучники стреляли столь часто, что никто не осмеливался встать под их стрелы. Со второго приступа, опережая всех, в пределы Пуатье вошли сир де Копан и сир де Поммье со своими знаменами. Когда рыцари и оруженосцы увидели, что враги сломили их защиту и входят в город, то как можно скорее отступили к замку и укрылись там вместе с очень многими жителями Пуатье. В то же время большая толпа мужчин, женщин и детей устремилась через открытые ворота в поля и там спаслась. А те, кто замешкался, оказались во власти своих врагов, которые не испытывали к ним никакой жалости и учинили в тот день великое смертоубийство.

Так завладели в ту пору англичане и гасконцы городом Пуатье и сделали с ним, что хотели. Полностью разграбив город, они захватили очень большую добычу и провели там четыре дня. Когда они выступили, до предела нагруженные золотом, серебром, сукном, полотном и драгоценностями, то подожгли город, ибо решили на совете, что его не стоит удерживать. Пожар был столь велик и полыхал так сильно, что многие церкви в нем сгорели и погибли. Это стало горькой потерей.

Назад в Бордо англичане направились другим путем, а не тем, которым прибыли в Пуатье. И вернулись они в Бордо изрядно разбогатевшие, с мешками, набитыми всякими ценностями. Кроме того, в этом походе гасконцы и англичане захватили более четырехсот пленников, за коих, по прибытии в Бордо, назначили выкупы по своему усмотрению. Некоторых они отпустили, любезно поверив на слово, и те потом расплатились, как им было удобней, ибо в таких делах англичане и гасконцы очень великодушны.

Когда граф Дерби вернулся в Бордо, то дал отпуск всем латникам и приготовился выйти в море, чтобы высадиться под Кале и навестить своего сеньора и кузена, короля Англии, ибо очень хотел его повидать. И были погружены припасы на нефы, суда и баланжье, стоявшие на реке Жиронде, возле доброго города Бордо.

Однако теперь мы вернемся к английским делам и расскажем о короле Дэвиде Шотландском, который устроил в ту пору года большой военный сбор, дабы вторгнуться в Англию и опустошить ее земли.

 

Глава 109

О том, как король Франции побудил шотландцев вторгнуться в Англию

Король Франции и его советники видели, что король Англии, придя под Кале, столь надежно укрепился и обустроился, что теперь невозможно нанести ему урон и снять осаду. По этой причине они были весьма огорчены. Ведь падение такого города, как Кале, могло обернуться слишком большим позором и ущербом для Французского королевства, и особенно для порубежных областей Пикардии. Поэтому замыслили французы побудить короля Шотландии, чтобы он с сильным войском вторгся из своих пределов в Английское королевство, сжигая и опустошая всё на своем пути. Они не видели другого средства исправить положение, считая, что если англичане получат об этом вести, то прекратят осаду Кале и вернутся в Англию воевать с шотландцами.

Находясь под Кале, король Англии и его советники хорошо учитывали и обдумывали все эти возможности. Они понимали, что шотландцы, желая отомстить за урон и обиду, понесенные от англичан, действительно могут вторгнуться в Англию, к великому для нее ущербу. При этом в стране не хватало сил, чтобы защищать и охранять ее от шотландцев, ибо король держал на осаде Кале весь цвет английского рыцарства. Также и его кузен, граф Дерби, имел немало рыцарей в своем отряде, действовавшем в Гаскони. Поэтому, опасаясь столь неблагоприятного хода событий, король Англии — сразу после того, как пришел под Кале и отстроил осадный лагерь в том виде и порядке, как вам было рассказано, — распорядился, чтобы сир Перси, сир Невиль, сир Росс и сир Ласи вернулись в Англию с двумя сотнями копий и пятью сотнями лучников, а затем направились в Нортумберленд охранять границу от шотландцев.

У короля Англии оставалось еще довольно людей, чтобы надлежащим образом вести осаду. Это было возможно благодаря тому, что противник не мог подступиться к английскому лагерю — так хорошо он был укреплен. В то же время жители Фландрии часто отправляли к королю Англии посланников с письмами. Как его подданные, друзья и союзники, они заверяли, что лишь только он сочтет нужным призвать их — уже на следующий день они пойдут служить ему с шестидесятитысячным войском. Король Англии не отказывался от этой помощи и всеми способами старался беречь свою дружбу с фламандцами. Именно полагаясь на их заверения и поддержку, он решился отослать четырех вышеназванных баронов в Англию. По прибытии посланники явились к доброй королеве Филиппе Английской, которая, не поддаваясь страху, как отважная дама, стягивала и собирала людей со всех концов и уже приехала для этого в город Эбрюик, сиречь Йорк.

Королева очень обрадовалась прибытию четырех рыцарей, а также добрым вестям, полученным от ее сеньора и супруга, короля Англии. Они согласовали свои действия в ожидании шотландцев, которые, выйдя из своей страны, уже вторглись в пределы Нортумберленда и, как могли, выжигали и опустошали все земли. В шотландском войске было более 40 тысяч человек, — никто не остался дома, от кого на войне могла быть какая-то польза.

 

Глава 110

О том, как шотландцы пришли под Ньюкасл-на-Тайне, и о том, как королева Английская подготовила свое войско к битве

Пока королева Англии, находясь в области Йорка, проводила военный сбор, король Дэвид и шотландцы вторглись со стороны Роксбурга в земли сеньора Перси. В их войске насчитывалось три тысячи латников — рыцарей и оруженосцев, и не менее 30 тысяч других людей. Все они были добрыми воинами и намеревались пройти по всей Англии, поскольку полагали, что она не имеет защиты из латников и лучников. Подступив к Олнвику, они не смогли причинить этому замку никакого вреда и двинулись дальше, чтобы перейти вброд реку Тайн и вторгнуться вглубь английских земель, пройдя возле Дарема и Йорка.

Шотландцы действовали по своему замыслу, вовсе не думая, что кто-нибудь может выступить им навстречу и преградить путь, — так они были горделивы и самоуверенны! Однако они просчитались, ибо королева Английская, находясь в Йорке, уже собрала всех людей, каких могла. Лишь только она узнала, что король Шотландии и шотландцы с огнем и мечом вторглись в Нортумберленд, то, желая показать, сколь это важно, отбыла из Эбрюика с имевшимися у нее людьми. В ее свите находились граф Хантингдон, коего она сделала коннетаблем войска, и сеньор Моубрей, назначенный маршалом. В походе также участвовали архиепископ Кентерберийский, архиепископ Йоркский, епископ Лондонский, епископ Херифордский, епископ Норвичский, епископ Линкольнский и епископ Даремский. Ибо в Англии при необходимости все прелаты и клирики берутся за оружие, чтобы помочь охранять и защищать свою страну.

Король Шотландии и шотландцы двигались, пока не оказались в трех малых лье от Ньюкасла-на-Тайне. Они раскинули там лагерь, вовсе не зная, что королева Англии уже прибыла в этот город на военный сбор англичан. И не считали они ее за столь отважную даму, какой она на самом деле была и вскоре себя показала. Однако шотландцы хорошо знали, что англичане собрались в Ньюкасле. Поэтому они остановились в трех малых лье от этого города и известили англичан через одного герольда, что если они пожелают выступить в поле, то найдут шотландцев готовыми к битве. Если же они не выступят, то пусть будут уверены: шотландцы сами придут поискать их в Ньюкасле-на-Тайне.

Граф Хантингдон и бароны Нортумберленда, к коим были обращены эти речи и предложения, ответили, что непременно выступят, но только когда сочтут нужным, а не по воле своих врагов. Выслушав этот ответ, шотландцы решили между собой так:

«Эти англичане нас опасаются. Людей-то у них — чуток. Они не осмелятся выйти из Ньюкасла. Если мы хотим до них дотянуться, нам следует самим сходить к ним. Мы возьмем их в осаду, и они будут наши. Сейчас мы хозяева в полях Англии. Прежде чем английский король и его воинство, занятое осадой Кале, прибудут сюда, мы выполним свою задачу и опустошим всю страну. Нам хорошо известно, что по количеству людей мы вшестеро превосходим англичан, ибо земля Англии в настоящее время совсем пуста. Кроме того, в их войске полно клириков, которые никак не могут против нас выстоять, ибо война — не их дело».

Так рассуждали шотландцы, считая, что англичане уже совсем пали духом. Однако те и не думали унывать. Напротив, они навели в своем войске разумный порядок и выказали волю сражаться. Дав ответ герольду, вызвавшему их на битву, они посовещались и решили, что не станут дожидаться, когда шотландцы осадят их в городе, но сами выступят из него ранним утром, готовые немедленно начать битву, если потребуется. Выдвинувшись в поле, они используют преимущество внезапности и таким образом смутят своих врагов. Так они и сделали, в том виде и порядке, как предполагали.

Тем же вечером граф Хантингдон, коннетабль войска, и сир Моубрей, маршал, послали возвестить по всему городу Ньюкаслу-на-Тайне, из дома в дом, чтобы на рассвете, по звуку трубы, каждый был готов сесть на коня и следовать с войском туда, куда двинутся знамена. С этим все согласились.

Когда настал рассвет, зазвучали трубы, и все люди пробудились. По второму сигналу все вооружились, а по третьему — сели на коней те, у кого они были. Пехотинцы тоже были полностью готовы выступить и следовать за всадниками. Выйдя из Ньюкасла, войско направилось через поле прямо к шотландцам. Добрая королева Английская, очень храбрая дама, тоже была там, и все еще больше воодушевились, узнав, что она едет с ними.

Шотландцы не держались настороже в то утро, когда к ним пришла внезапная весть. И было им сказано:

«Там англичане! Они идут на нас, чтобы дать битву».

От таких слов шотландцы были изумлены, и некоторые не хотели в это поверить. Они послали дозорных, дабы разведать и выяснить, верны ли известия. Посланные доложили, что видели англичан, которые построились в боевой порядок вдоль одной изгороди, поставив лучников на флангах. Тогда граф Дуглас и граф Морэйский спросили в присутствии короля, очень ли их много? Разведчики ответили с осторожностью:

«Мы не могли их всех сосчитать, ибо они укрылись и укрепились за изгородью. Мы не знаем, так ли их много за ней, сколько мы увидели перед ней».

Тогда сказали и рассудили между собой шотландцы:

«Что ж, оставим их в этом положении. Они не смеют выдвинуться вперед, ибо не чувствуют себя достаточно сильными. Ближе к вечеру они устанут, притомятся, и тогда мы пойдем сразиться с ними, выбрав самый удачный момент».

Этому совету последовали, и шотландцы спокойно остались на прежнем месте. Англичане, до ранних нон не получая вестей о шотландцах, были очень удивлены, почему они не идут в наступление.

 

Глава 111

О том, как началась битва между англичанами и шотландцами

Во время этой задержки бароны и прелаты Англии решили на своем совете, что лучше и надежней будет, если их госпожа королева вернется в Ньюкасл: так у них одной тревогой и заботой станет меньше. Затем они представили свое мнение королеве, указав на опасность, которой она могла подвергнуться, и на свое желание сделать как лучше. Добрая дама не отвергла их совет, хотя и желала быть рядом со своими людьми. Перед тем как уехать, она попросила их, добросердечно и с большим чувством, чтобы все набрались решимости и хорошо сражались, если будет битва. Все ей обещали, клянясь верой, заключенной в их сердцах, что ни в коем случае не дрогнут, но сделают всё, чтобы обрести честь и выгоду. Затем королева покинула войско и вернулась в Ньюкасл, предоставив своим людям действовать самостоятельно.

Когда королева уехала, сеньоры и прелаты собрались на совет. И сказали те, кто был наиболее опытен в ратном деле:

«Если мы задержимся тут до самой ночи, эти шотландцы, численность коих весьма велика, смогут напасть на нас и нанести нам очень большой урон. Поэтому будет хорошо, если мы пошлем вперед до пятисот копий. Пусть они выманят шотландцев с их позиции и заставят их гнаться за собой вдоль всей этой изгороди, за которой построены наши лучники. Шотландцы горячи, запальчивы, горделивы, и в настоящее время они очень низко оценивают наши возможности. Поэтому весьма вероятно, что они сразу сюда пожалуют, преследуя наших людей. И тогда наши лучники, совсем бодрые и полные сил, начнут стрелять по ним прицельно и в упор [1106] , а мы, латники, тоже окажем врагам достойный прием. Действуя так, мы вполне можем одержать победу. А если враги пожелают и дальше оставаться на своем месте, то тем самым дадут понять, что собираются напасть на нас ночью. Но тогда мы уйдем отсюда еще раньше и укроемся в Ньюкасле, ибо нам вовсе не выгодно здесь их дожидаться и ночевать».

Этому совету последовали и отрядили добрых 500 копий, чтобы они съездили проведать шотландцев. Они выступили сплоченным отрядом и ехали до тех пор, пока не приблизились к лагерю шотландцев, которые тоже держали в поле свои дозоры, дабы следить за передвижениями англичан. Как только шотландские дозорные увидели вражеский отряд, то поспешили вернуться к своим людям и объявить эту новость. Шотландцы поднялись по тревоге; те, кто был еще без доспехов, вооружились и привели своих коней в полную готовность.

И вот появились англичане в сплоченном строю и проехали один раз перед шотландцами. Когда те их увидели, то сразу сели на коней, взялись за копья и ринулись в наступление. Однако англичане не стали их дожидаться, но весьма осмотрительно повернули назад. Видя, что они бегут, шотландцы с очень громкими криками и возгласами помчались за ними, пришпоривая коней. Англичане, точно зная, что им надлежит делать, проследовали вдоль всей изгороди, за которой находились их лучники. И когда шотландцы оказались возле самой изгороди, лучники начали стрелять, очень сильно и часто. Пронзая людей и коней, они привели их в крайне бедственное состояние. Тут пятьсот английских копий все разом повернулись лицом к шотландцам, и к ним присоединились еще более тысячи копий, готовых действовать в соответствии с замыслом.

Так началась эта битва, которая была большой и долгой. Все шотландцы выступили из своих расположений, а английские лучники растянули свой строй в длину и оказали очень большую поддержку латникам, чиня великие трудности шотландцам, которые весьма полагались на свое превосходство в силах. Англичане хорошо понимали, что противник велик числом, и если победа будет не с ними, они понесут такой урон, от коего уже никогда не оправятся, ибо вся Англия будет опустошена, по крайней мере ее сельская местность, а король Англии, занятый осадой Кале, никак не сможет поспеть на помощь вовремя. Всё это им хорошо и мудро объяснила названная королева, прежде чем уехать от них, и предупредила, что вся честь королевства Английского зависит от исхода этого дня. Без всякого преувеличения, англичане хорошо показали тогда, как, впрочем, и во всех других местах, где оказывались, что они люди очень храбрые и действуют с великой отвагой и решительностью. Чем дольше они видят, как брызжет и хлещет кровь, тем более смелыми и дерзкими становятся.

Эта битва была столь же замечательна, как и та, которую король Англии и его люди выдержали при Креси, когда они, имея всего 15 тысяч человек, разгромили стотысячного противника. Сходным образом в битве, о которой я вам сейчас повествую, англичане, будучи лишь горсткой людей по сравнению с шотландцами, нанесли им полный разгром. И был там пленен король Дэвид, который очень отважно сражался. Его ранили в голову двумя стрелами, когда он шел в бой. Сами стрелы были вынуты, но их наконечники застряли в мышцах и костях черепа. Впоследствии один из них удалось извлечь через нос с помощью особых средств, а другой остался с королем до конца его жизни. Таким образом, король носил его в себе очень долгое время, ибо он попал в плен в год Милости 1346.

Я, Жан Фруассар, автор этих исторических хроник, побывал в королевстве Шотландском в год Милости 1365 и провел при дворе названного короля пятнадцать дней. Ведь моя досточтимая дама, госпожа королева Филиппа Английская, написала обо мне королю и баронам Шотландии, каковые из любви к моей госпоже оказали мне весьма радушный прием, и особенно сам король. Он умел очень красиво говорить по-французски, ибо с юных лет рос во Франции, как уже рассказывалось в нашей истории. И вышло так, что я находился при нём, в его свите, когда он посетил большую часть своего королевства. Участвуя в его поездках, я оглядел и изучил всю страну. При этом я не раз слышал, как он, в беседах со своими придворными и некоторыми рыцарями, говорил об этой битве и о своем пленении. Там находились непосредственные участники битвы: мессир Роберт Вереи, который был взят в плен сеньором Саем Нортумберлендским, мессир Вильям Глодигевин, мессир Роберт Бурм и мессир Александр Рамсей. Но граф Дуглас и граф Морэйский, коих я повидал в Шотландии, были сыновьями тех, кто участвовал в сражении.

Я говорю об этом, поскольку король Шотландии тогда всё еще носил наконечник стрелы в своей голове и, когда наступало новолуние, обычно очень мучился головными болями. После того, как я побывал в Шотландии, он прожил двенадцать лет. Стало быть, носил он в себе застрявший наконечник целых 32 года.

Однако вернемся к рассказу о битве и поведаем, как она проходила, и о милости, которую Бог оказал в тот день англичанам.

 

Глава 112

О том, как Джон Коупленд взял в плен короля Шотландии и заявил, что не выдаст его никому, кроме самого короля Англии

Вам следует знать, что шотландцы в битвах наступают необычайно мощно, рьяно, упорно и отважно. Поэтому надо было совершить великие ратные подвиги, чтобы одержать над ними победу и при этом ранить и пленить их короля. Ведь шотландцы, по обычаю, идут в бой с секирами, коими раздают и наносят превосходные удары, и любой человек, сколь бы хорошо его ни защищали латы, будет уложен наземь, если его поразить такой секирой со всего маху.

Ряды англичан колебались два или три раза. Они были близки к полному разгрому и потерпели бы поражение, если бы Бог, удача и добрый случай не помогли им. Епископ Даремский, дядя сражавшегося там сеньора Перси, очень смелый человек, придерживал в стороне один полк, который оказывал помощь дрогнувшим рядам, и это, вместе со стрельбой лучников, послужило им весьма большим подкреплением. Наконец, шотландцы были разгромлены, перебиты, пленены и обращены в бегство. Сразу после этого стемнело, и погоня длилась совсем недолго.

Король Шотландии попал в руки оруженосца из Нортумберленда по имени Джон Коупленд, который взял его в бою благодаря своей личной отваге. Король был вынужден вручить ему свою перчатку и признать себя пленником. Когда этот Джон Коупленд узнал, что ему выпала такая великая, прекрасная удача — взять в плен короля Шотландии, то стал опасаться, как бы пленника не отобрали у него силой. Ведь там было довольно много знатных баронов и рыцарей Англии, куда более влиятельных, чем он. И вот, учитывая, что зависть и алчность в этом мире весьма велики, он утаил короля Шотландии и доставил его не к королеве в Ньюкасл, а в другое место — довольно мощный замок, принадлежавший его большому другу. И сказал Джон Коупленд твердо, что не отдаст пленника ни одному человеку на свете, кроме своего короля, который является его сеньором и от которого он держит свои наследственные владения.

Когда королева Англии, находившаяся в Ньюкасле, услышала, что победа досталась ей и ее людям, то, разумеется, очень сильно обрадовалась. И вот прибыли ее люди, один за другим, как обычно возвращаются после таких дел: граф Хантингдон, коннетабль войска, сеньор Моубрей, маршал, сеньор Перси, сеньор Невиль, прелаты, бароны и рыцари. Когда они входили в город, королева весело их приветствовала и ласково приглашала:

«Вы пойдете ужинать вместе со мной! Вы этого заслужили!»

Сеньоры отвечали согласием, а добрая дама, сидя верхом на жеребце, оставалась там вместе с придворными барышнями до тех пор, пока все рыцари, или почти все, не вошли в город.

Но вот сказали королеве, что король Шотландии попал в плен. Тогда добрая дама спросила:

«И когда же я увижу моего пленника, короля Шотландии, равно как и того, кто его захватил?»

Наконец, видя, что его до сих пор не приводят, она сказала находившимся при ней рыцарям:

«Почему тот, кто взял в плен короля Шотландии, моего противника, не приводит его ко мне? Я с большой охотой посмотрела бы на него!» — «Мадам, — ответили рыцари, — где бы пленник ни был, он всецело ваш. Нисколько в этом не сомневайтесь. Наверно, его приведут к вам на ужин, чтобы сильней вас почтить и порадовать».

Королева на время успокоилась и вернулась в свой отель. И был там приготовлен ужин, очень большой и превосходный. На нем присутствовали все рыцари, а вернее, те, кто пожелал явиться: ведь некоторые были ранены, изувечены, крайне утомлены, и потому остались у себя на квартирах, чтобы отдохнуть и подлечиться.

Когда королева увидела, что Джон Коупленд так и не привел короля Шотландии, то весьма помрачнела и рассердилась. Однако рыцари ее успокоили, говоря:

«Мадам, где бы король ни был, это ваш пленник. Джон Коупленд обеспечит ему надежную охрану».

Так прошла ночь, а когда настал день, по поводу случившегося провели хорошее расследование и доложили королеве, что Джон Коупленд увез короля Шотландии в один замок, довольно удаленный, и намерен содержать его там под стражей до тех пор, пока король Англии, его государь, не вернется в страну. И не выдаст он пленника никому — ни мужчине, ни женщине, а только лишь самому королю или его посланнику.

Дабы лучше узнать намерения этого Джона Коупленда, королева Англии послала переговорить с ним графа Хантингдона и некоторых своих рыцарей. Они ехали, пока не прибыли в замок, где Джон находился вместе со своим пленником, королем Шотландии. В беседе господа объяснили Джону, с какой целью их прислала его государыня, королева Английская, и сделали ему весьма обстоятельное внушение, как того требовал случай.

Джон Коупленд не побоялся ответить и молвил:

«Мои дорогие сеньоры, я хорошо понимаю, что вы произносите все эти увещевания ради моего блага, и я действительно должен уступить. Однако скажите моей прегрозной госпоже, государыне Английской, что я еще мало постерег моего пленника, короля Шотландии. Когда известие об этом дойдет до моего прегрозного государя, короля Англии, и он решит, что я постерег пленника достаточно и должен выдать и поместить его, куда он пожелает, — я это сделаю, но не раньше. Разве только его отнимут у меня силой, вопреки моей воле. Ведь я получаю столь великое удовольствие, глядя на него, что весь исполняюсь воодушевления! Мне кажется, я должен возносить величайшие хвалы Нашему Господу за то, что он послал этого пленника именно мне, всего-навсего бедному башелье, когда в битве сражалось еще столько отважных мужей, рыцарей и оруженосцев королевства Английского! И мне кажется, что никто не должен из-за этого на меня сердиться или завидовать мне.

Вы можете сказать госпоже королеве, что я буду надежно стеречь пленника и представлю об этом хороший отчет. Пусть она и все остальные не опасаются и не сомневаются по этому поводу.

Кроме того, король Шотландии ранен и не может вынести поездки верхом или в повозке. Ему вообще опасно находиться на открытом воздухе. Те, кто за ним ухаживает, дабы исцелить и избавить его от хвори в голове, говорят, что должно пройти больше трех месяцев, прежде чем он сможет выйти из комнаты. Если же он здесь умрет по моей оплошности, я буду столь же сильно расстроен его смертью, сколь был обрадован его пленением, и по веской причине.

Все эти доводы, которые я привел из лучших побуждений, извольте пересказать и благовидно представить госпоже королеве. Я прошу вас об этом. Ведь если бы вы сюда не приехали, я бы сам послал к ней или явился лично, дабы себя оправдать, поскольку желаю с неизменной преданностью исполнять свой долг в отношении государыни и королевства Английского. Во мне никогда не видели ничего противного долгу, и не увидят, пока я жив. Бог дал делу доброе начало, за что я его благодарю, и да поможет он мне его хорошо завершить!»

«Решено, Джон! — ответил граф Хантингдон, который вёл всю беседу. — Я представлю ваше дело в таком свете, что государыня и ее совет останутся вами довольны. Но я прошу, если возможно, дать мне повидаться с королем Шотландии». — «Хорошо», — ответил Джон Коупленд. Затем, выбрав удобный час, он провел графа Хантингдона в комнату, где лежал на постели король Шотландии. Представившись, граф сказал королю, что приехал от государыни Английской, дабы его повидать и навестить. Выразив удовлетворение, король ответил:

«Поприветствуйте от меня королеву Англии. Я считаю себя ее пленником, несмотря на то, что пребываю здесь под стражей этого оруженосца, взявшего с меня слово». — «Сир, — сказал граф, — думайте о вашем здоровье и нисколько не кручиньтесь, — вам это вредно! Всё разрешится для вас хорошо. Вспомните, что в этом деле у вас есть добрая посредница, а именно госпожа королева Шотландская, которая приходится родной сестрой нашему сеньору, королю Англии».

Тогда молвил в ответ король Шотландии:

«Граф Хантингдон, хотел бы я, чтоб всё было иначе [1117] . А что касается моего здоровья, я выправлюсь, но только прошу вас, скажите королеве, чтобы она велела меня осмотреть добрым лекарям и врачевателям, ибо, если к вечеру я умру, шотландцы уже завтра сделают королем кого-нибудь другого».

На эти слова граф Хантингдон очень мягко ответил, что охотно всё исполнит, и попросил дозволение удалиться. Король его дал. После того, как граф простился с Джоном Коуплендом и обитателями замка, он вернулся в Ньюкасл-на-Тайне, где находилась королева Английская и все сеньоры.

 

Глава 113

О том, как королева Англии известила своего супруга о пленении короля Шотландии

Граф столь умело пересказал ответ Джона Коупленда, что королева и все сеньоры остались довольны. Королеве посоветовали немедленно послать письмо к своему супругу, королю Англии, дабы известить его о новом положении дел и о пленении короля Шотландии. Секретари были посажены за работу, и королева продиктовала послание к королю, а также к своему сыну и английским баронам, которые находились под Кале. Когда письма были написаны и запечатаны, их вручили весьма исполнительным людям с повелением доставить по назначению. Отправившись в путь, посланцы быстро ехали ночью и днем, пока не прибыли в Дувр. Там они сразу взошли на корабль и за один прилив переправились через море. Прежде всего, они явились к королю и вручили ему письмо. Король его раскрыл и прочел от начала и до конца. В нём описывался ход сражения, перечислялись имена знатных людей, убитых и взятых в плен, и сообщалось о том, что Джон Коупленд, оруженосец из Нортумберленда, захватил короля Шотландии, его зятя и противника, и теперь держит в одном замке, не желая выдать его ни мужчине, ни женщине, будь то даже сама королева, его супруга.

Королева очень ясно изложила все эти новости, и, как вы понимаете, по ознакомлении с ними король испытал великую радость. Он тотчас призвал мес-сира Годфруа д’Аркура, который находился при нём, и зачитал ему письмо во всю длину. От этих вестей мессир Годфруа был очень обрадован и сказал:

«Сир, госпожа королева Английская — отважная женщина! Знатная пара вышла из вас двоих! Бог присутствует в ваших трудах и деяниях! Всегда упорно двигайтесь вперед, и вы добьетесь исполнения всех или большинства ваших замыслов и требований. Если вы завладеете — а вы это сделаете! — городом Кале, то получите великое преимущество над противником и будете носить ключи от королевства Французского у себя на поясе! Я прибыл в Англию в добрый час: с очень большим трудом я вас расшевелил и привел сюда из-за моря. Посмотрите же, какой прекрасный поход вы совершили, разгромив при этом своих врагов! А по другую сторону моря, в ту же самую пору, ваша супруга самостоятельно одержала победу настолько прекрасную, что взяла в плен короля Шотландии и весь цвет его рыцарства. На вашем веку шотландцы уже никогда не оправятся. Все дела идут в прямом и точном соответствии с вашими желаниями». — «Годфруа, — сказал король, — вы говорите верно. Я, вместе с моим королевством, обязан возносить великую хвалу Богу за ниспосланную победу».

 

Глава 114

О том, как англичане восхваляли королеву Английскую, и о том, как король послал письма ей, а также Джону Коупленду

Когда по войску, осаждавшему Кале, распространились вести о том, что король Шотландии взят в плен, а вся военная мощь шотландцев начисто разгромлена в битве, состоявшейся поблизости от Ньюкасла-на-Тайне, люди всякого положения были очень обрадованы, и по веской причине. Англичане возлюбили свою королеву больше прежнего и говорили по всему лагерю:

«Да здравствует добрая Филиппа д’Эно, королева Англии, наша дорогая и грозная государыня! Она привезла с собой в Англию честь, выгоду, милость и спокойствие. И пока она жива, почести, щедроты, добро и прибыль будут у нас в изобилии. Она родом из очень доброй страны, такой благодатной, гостеприимной и дружественной по отношению к нам! И там полно добрых людей, которые во всем склонны нас любить и почитать! Отец королевы был столь добрым, мудрым и отважным сеньором, что она не может творить ничего, кроме добра!»

Такой общий глас и молва бежали средь англичан, находившихся под Кале, да и не только там, но и по всему королевству Английскому.

Королю Англии посоветовали послать письменный приказ Джону Коупленду, чтобы он явился к нему под Кале побеседовать. Король написал сразу и королеве, своей супруге, и Джону Коупленду, повелевая, чтобы тот, увидев письмо, не подыскивал никаких отговорок и прибыл к нему под Кале, ибо он хочет его видеть. Когда эти письма были написаны и запечатаны, король велел вручить их тем же посланникам, которые приехали к нему от королевы. Нисколько не медля, они отплыли обратно за море, высадились в Дувре, а затем ехали, пока не прибыли к королеве, которая всё еще находилась в пределах Нортумберленда. Вручив предназначенное ей письмо, посланники поехали к Джону Коупленду. Когда они его нашли, то переговорили с ним и, выполняя задание, предъявили королевскую грамоту. Джон прочел ее от начала и до конца, а затем сказал в ответ, что охотно повинуется приказанию короля, поскольку это его обязанность. Оказав посланникам очень радушный прием, он срочно уладил все дела и отдал короля Шотландии, своего пленника, под охрану надежных стражей. Затем он отправился в путь и ехал, пока не прибыл в Дувр. Выйдя оттуда в море на одном пассажирском судне, он причалил возле Кале, сошел на берег и направился к королю.

 

Глава 115

О том, какой прием король Англии оказал Джону Коупленду, и о том, как король Шотландии был доставлен в Лондон

Надо сказать вам, что когда англичане узнали о прибытии Джона Коупленда, то устроили большую давку, чтобы только взглянуть на него. Ведь многие люди в лагере никогда его раньше не видели и теперь очень хотели на него посмотреть из-за громкой молвы, которая гласила, что он настолько храбрый человек, что взял в плен короля Шотландии. Когда он дошел до королевского жилища, большое количество английских сеньоров собралось в толпу, чтобы его лицезреть, ибо сам король призвал его ради этого.

Представ перед королем, Джон Коупленд опустился на одно колено и молвил:

«Дражайший государь! Вы мне написали и повелели, чтобы я прибыл к вам на разговор. Я это сделал, ибо обязан вам полным повиновением. Дражайший и прегрозный государь, если Бог пожелал удостоить меня столь великой милости, что послал и отдал в мои руки короля Шотландии, дабы я победил его в честном бою, — никому не следует испытывать по этому поводу ни досады, ни зависти. Ведь Господь так же волен отмечать своими милостями каких-нибудь бедных, но отважных башелье, как он это делает со знатными сеньорами».

«Вы говорите верно, Джон, — ответил король. — Хотел бы я, чтобы в моем королевстве было побольше таких башелье! Вы сослужили мне очень важную службу, и я вызвал вас сюда не потому, что хотел вам зла, а только ради вашей выгоды и продвижения. Ведь я никогда вас прежде не видел и не был знаком с вами лично. Поэтому я рад вашему приезду, и вы от этого только выиграете».

Король взял Джона Коупленда за руку и велел ему встать. Затем граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Ричард Стаффорд, мессир Джон Чендос и другие английские рыцари немедленно с ним познакомились и вовлекли его в беседу. При этом король никак не мог оторвать от него свой взор. И молвил он, обращаясь к мессиру Годфруа д’Аркуру и мессиру Готье де Мони:

«Посмотрите, какое удивительное приключение! Какой-то бедный башелье победил и взял в плен самого короля Шотландии!» — «Сир, — ответили на эту речь оба рыцаря, — Бог послал ему эту милость и счастье. Поэтому вы должны его так хорошо наградить, чтобы все другие башелье, рыцари и оруженосцы, которые вам служат, могли брать с него пример». — «Как раз в этом и состоит наше намерение», — ответил король.

Так был принят и обласкан Джон Коупленд королем и сеньорами. И возвысился он, снискав милость, известность и всеобщий почет.

Когда Джон Коупленд провел при короле столько времени, сколько было удобно для них обоих, король сказал ему:

«Джон, вы отправитесь в Англию и по возвращении домой передадите своего пленника, короля Шотландии, моей жене в качестве подарка. Вам никто не ставит в вину то, что вы его удерживали и стерегли. Напротив, за вашу службу, которую мы считаем большой и важной, мы зачисляем вас в свою ближайшую придворную свиту и назначаем вам содержание — 500 фунтов стерлингов в год. Когда мы вернемся в Англию, то дадим вам письменное подтверждение этого, так что вы останетесь весьма довольны».

Джон Коупленд поблагодарил короля Англии за это пожалование. А еще, в добавление ко всему, когда Джон уезжал от короля и сеньоров, ему вручили грамоту от королевского имени на получение 2000 марок звонкой монетой с шерстяного склада.

Простившись с королем, Джон Коупленд вернулся в Англию, в свои края. Когда король Шотландии был уже в состоянии вынести поездку, Джон с хорошим сопровождением доставил его к королеве Английской, как ему поручил король. Королева, будучи дамой исполненной чести и разумения, приняла Джона Коупленда ласково и спокойно, ни единым словом не выказав суровости или досады. В то же время она надлежащим образом приветствовала короля Шотландии.

После того, как Джон Коупленд выдал короля Шотландии в полное распоряжение королевы Английской, она не стала долго задерживаться в пределах Нортумберленда и препоручила весь этот край заботам четырех баронов, у которых были там самые обширные наследственные владения. Проведя дорожные сборы, королева взяла с собой короля Шотландии и с хорошим сопровождением направилась назад в Лондон. Так ехала она, пока туда не прибыла.

Лондонцы узнали, что королева скоро должна к ним приехать и привезти с собой короля Шотландии; поэтому они, как и надлежало, всем миром постарались устроить ей почетный прием. Когда она уже была на подступах к Лондону, горожане выехали ей навстречу процессией, в которой было более 2000 всадников. Под игру великого множества музыкальных инструментов королеву, вместе с находившимся при ней шотландским королем, проводили через весь Лондон до самого Вестминстерского дворца. Там королева и король Шотландии спешились. Затем король в одной барке был доставлен по реке Темзе в мощный Лондонский замок, где его и затворили, приставив к нему надежных охранников. Ибо названная королева намеревалась в ближайшем времени отправиться за море и высадиться возле Кале, дабы повидать своего господина, короля Англии. Она провела необходимые приготовления, и так же сделали многие английские дамы, которые испытывали горячее желание повидать своих мужей, находившихся с королем под Кале.

И вот королева и дамы собрались в путь, дабы переправиться за море, и выслали свои припасы вперед по реке Темзе, которая впадает в море у Маргита. Затем они сели на иноходцев с красивой поступью, доехали до города Кентербери и сделали подношения к гробнице Святого Томаса. Приехав оттуда в Дувр, они взошли на корабли, переправились через море и причалили возле Кале. Всё войско было очень обрадовано их прибытием. Королева высадилась там незадолго до дня Всех Святых. В этот праздник она держала свой двор открытым для всех сеньоров и дам.

 

Глава 116

О том, как в ходе осады Кале состоялось множество стычек, и о том, как фламандцы осадили Бетюн

Осада Кале была весьма затяжной. В ходе нее случилось столько великих приключений и было совершено столько прекрасных подвигов с обеих сторон, как на суше, так и на море, что я не могу написать и поведать не то что обо всех, но даже о половине из них. Ведь король Франции разместил превосходных латников на рубежах Артуа, Булоннэ и в графстве Гин, которое в ту пору еще полностью было французским. Он также послал и отрядил в море генуэзцев, нормандцев и испанцев. Поэтому, когда англичане желали выйти из осадного лагеря, им приходилось брать очень большое военное сопровождение, чтобы их не отбросили назад. Если же они превосходили силой своих врагов, то отгоняли их в крепости, такие как Гин, Ам, Нель, Уа, Бавелинген, Фьенн, Монтуар, Сент-Омер, Теруан и Булонь, ибо англичане, осаждая Кале, совершали набеги за фуражом вплоть до этих мест.

В ту пору сир д’Ажимон, сеньор Рё-ан-Эно, прибыл под Кале, чтобы повидать короля Англии, и стал его вассалом в обмен на 200 фунтов стерлингов годового дохода, которые король предписал выплачивать из своей казны. И платили сиру д’Ажимону исправно, пока он оставался на службе у англичан. В то время он был сильным, молодым, храбрым и предприимчивым рыцарем, а звали его — Арнуль. Вместе с англичанами он совершил много удачных рейдов и снискал у них большое уважение и любовь своими ратными подвигами. Он и мес-сир Рейнольд Кобхем стали товарищами и никогда не отправлялись в разъезды один без другого.

Король Англии провел в лагере под Кале всю зиму. За это время он и его люди рассмотрели, как им скорее продвинуться к цели и сильнее сдавить защитников города в тисках осады. Король тратил много трудов на то, чтобы поддерживать дружбу с общинами земли Фландрской, ибо полагал, что с их помощью ему будет намного легче прийти к исполнению своих замыслов. Он часто слал им большие обещания и говорил через посредников, а также и сам, когда фламандцы приезжали его повидать в осадный лагерь, что если они согласятся помочь ему в достижении цели относительно города Кале, он непременно отвоюет для них Лилль, Дуэ, Бетюн и все относящиеся к ним владения, которые исстари подчинялись властителям Фландрии. Увлеченные этими обещаниями, фламандцы ополчились и пришли под Бетюн, чтобы подвергнуть его осаде. Их капитаном был один рыцарь из Артуа, которого звали мессир Удар де Ранти. Его изгнали из Франции, и он не осмеливался там появляться, ибо в случае поимки был бы повешен. Когда он перебрался во Фландрию, фламандцы приняли его и сделали своим капитаном, поскольку Якоб ван Артевельде, как вы уже знаете, был убит.

Пришедших под Бетюн фламандцев было более 60 тысяч; а в городе, чтобы его охранять и защищать, находились четыре отважных рыцаря: мессир Жоф-фруа де Шарни, мессир Эсташ де Рибемон, мессир Жан де Ланда и мессир Бодуэн д’Аннекен. Под их началом было добрых две сотни копий рыцарей и оруженосцев. Город очень нуждался в том, чтобы эти испытанные воины о нем порадели, и много раз он мог быть захвачен, если бы не их предусмотрительность и усердие. Фламандцы устраивали множество больших и ужасных приступов, но, проведя под городом одиннадцать недель, так ничего и не захватили. Когда они увидели, что город столь хорошо обороняют и защищают, то потеряли терпение. Прекратив осаду, они вернулись во Фландрию и разошлись по домам. Четыре вышеназванных рыцаря снискали большую милость за то, что столь хорошо обороняли Бетюн от фламандцев.

 

Глава 117

О том, как велись переговоры о браке юного графа Фландрского с дочерью короля Эдуарда

Король Англии был бы весьма доволен, если бы юный Людовик Мальский, наследник графа Фландрского, взял в жены его дочь Изабеллу. Ради этой цели и некоторых иных он выказывал очень большую любовь всей земле Фландрской. Наконец, с помощью подарков, обещаний и добрых посредников, он сумел сделать так, что вся земля Фландрская полностью согласилась на его предложение. Тогда король Англии очень обрадовался, ибо рассчитывал, что благодаря этому браку фламандцы начнут помогать ему более решительно. Фламандцам тоже казалось, что, если англичане будут на их стороне, они смогут лучше противостоять французам, а дружба с королем Англии для них намного выгодней, чем с королем Франции. Однако их юный сеньор, Людовик Мальский, который вырос при французском дворе и до сих пор там находился, решительно отказывался от такого брака, прямо заявляя, что никогда не возьмет в жены дочь того, кто убил его отца.

В то же самое время герцог Жан Брабантский, хотя и доводился двоюродным братом королю Англии, с великим усердием хлопотал о том, чтобы юный граф Фландрский соизволил взять в супруги его дочь Маргариту. Герцог обещал, что в том случае, если граф на ней женится, он обеспечит ему — силой или как-нибудь иначе — всю полноту власти и спокойное правление в графстве Фландрском. Вместе с тем, герцог давал понять королю Франции, что, если этот брак между его дочерью и юным графом состоится, он сделает так, что все фламандцы займут его сторону против короля Англии. Вняв этим обещаниям, король Франции согласился на означенный брабантский брак.

Когда герцог Брабантский заручился согласием короля Франции, он тотчас отправил видных послов во Фландрию, к самым влиятельным жителям добрых городов. По его указанию послы произнесли там столько красивых и затейливых речей, что в итоге советники из добрых городов пригласили юного графа вернуться во Фландрию. При этом они дали ему знать, что, если он станет действовать, сообразуясь с их советами, они, как добрые друзья и подданные, наделят и обеспечат его всеми судебными, юридическими и властными полномочиями, которыми когда-либо располагали графы Фландрские, или даже еще более значительными.

Те, кто руководил графом, а также его мать, посоветовали ему отправиться во Фландрию и довериться своим людям, коль скоро они сами обещают ему любовь и повиновение. Вняв этому совету, он приехал во Фландрию и был там принят с большим ликованием. Затем он стал ездить из одного доброго города в другой, и всюду ему подносили большие дары и прекрасные драгоценности.

Как только король Англии, находившийся под Кале, узнал эту новость, то послал во Фландрию графа Нортгемптона, графа Арундела, мессира Джона Чендоса и мессира Рейнольда Кобхема. Проведя переговоры с общинами Фландрии, послы убедили их, что для них будет намного лучше, если граф возьмет в жены дочь короля Англии, нежели дочь герцога Брабантского. Затем фламандцы попросили об этом своего юного сеньора и представили множество прекрасных доводов, чтобы привлечь его на свою сторону. Именитые горожане, которые раньше выступали за предложение герцога Брабантского, не посмели высказаться против тех, кто поддерживал сторону короля Англии. Однако юный граф Людовик никак не желал на это согласиться и говорил, что никогда не возьмет в жены дочь того, кто убил его отца, даже если король Англии посулит ему в приданое половину своего королевства.

Услышав эти речи, фламандцы поняли, каково умонастроение графа. Весьма огорченные, они сказали, что этот сеньор — сущий француз; им не будет от него никакого проку, поскольку взглядами он слишком походит на своего отца и никогда не станет слушать советников, желающих ему добра. Затем гентцы взяли графа под стражу и посадили под учтивый арест, твердо сказав, что он вовек не выйдет на свободу, если не доверится их совету. Кроме того, они часто ему внушали, что если бы мессир его отец не любил так сильно французов, а слушался их советов, фламандцы сделали бы его одним из самых великих правителей Христианского мира и отвоевали бы вместе с ним Лилль, Дуэ и Бетюн.

 

Глава 118

О том, как граф Дерби прибыл под Кале, и о том, как граф Фландрский был вынужден прибегнуть к притворству

Некоторое время дела оставались в таком положении. На Рождество король Англии, постоянно находившийся в осадном лагере под Кале, устроил большое и пышное придворное празднество. Когда же настал Великий Пост, прибыли из Гаскони граф Дерби, граф Пемброк и граф Оксфорд. С ними было много рыцарей и оруженосцев, и бросили они якорь возле Кале. Король, сеньоры и все прочие люди были обрадованы их прибытием, и некоторые господа потеснились, чтобы они могли расположиться в пределах лагеря. Таким образом, английское войско получило значительное подкрепление.

Однако вернемся к нашей прежней теме и расскажем о юном графе Людовике Фландрском, которого держали в плену его люди. Несмотря на любезное обхождение, он сносил всё это не с легкой душой, а с великим неудовольствием, однако поделать ничего не мог. Тем не менее, будучи весьма проницателен и находчив, он временами обдумывал свое положение и говорил сам себе:

«Я достаточно видный правитель, но при этом совсем лишен власти, раз мои люди мне не подчиняются. Хочу я или нет, мне придется скрепя сердце прибегнуть к притворству. Я имею множество свидетельств того, что мой народ меня любит. Если я сумею с ним сладить, он и впредь будет меня любить и выполнит все мои пожелания. Мне лучше временно сдержаться и притвориться, чем сидеть здесь в плену, хотя я намного больше склоняюсь к браку с брабантской невестой, нежели с английской. Ведь благодаря этому браку Фландрия в грядущие времена могла бы заключить очень важные союзы.

Если бы я находился в Брабанте, графстве Невер или графстве Ретель [1131] , то непременно женился бы на брабантской невесте вопреки воле некоторых моих людей, уверяющих меня, что брачный союз с Англией мне намного выгодней и нужней. Король Эдуард, вернувшись в Англию, выдал бы свою дочь за кого-нибудь другого, две земли, Фландрия и Брабант, поладили бы между собой, а я помирился бы со своими людьми. Поэтому сделаю-ка я вид, что внял их советам. Скажу, что готов им довериться и выполнить их пожелания».

Придумав эту хитрость, юный граф призвал тех людей, которые распоряжались насчет его охраны и чьи советы во Фландрии имели наибольший вес. Он сказал им:

«Я — ваш сеньор, а вы держите меня в неволе, к которой я совсем непривычен. Мне даже нельзя сходить по нужде, чтобы при этом надо мной не стояли три или четыре сторожа! Пока я здесь находился, у меня было очень много времени, чтобы глубоко поразмыслить о своем положении, и вот что я надумал.

Трудно мне идти против рожна! [1132] Как я понимаю, вы хотите женить меня на дочери короля Англии, потому что любите меня и дорожите честью моей земли Фландрской. Я готов вступить в этот брак, но только пусть Церковь даст на него разрешение».

Когда фламандцы услышали от него именно те слова, которых так ждали, то очень обрадовались. Немедленно выпустив графа из-под ареста, они позволили ему некоторые из его развлечений, в том числе даже поездки с ловчими птицами на берег реки. Он был очень к этому склонен, но при нём постоянно находились добрые сторожа, следившие, чтобы он не сбежал и не был похищен. Эти сторожа, ручаясь своими головами, дали обязательство надежно стеречь его, а кроме того, они пользовались особым благоволением короля Англии. Поэтому они проявляли крайнюю бдительность и стерегли графа столь неотступно, что едва ли мог он справить нужду в одиночестве.

Короля Англии известили, что положение дел изменилось: юный граф Фландрский выпущен из-под ареста и изъявляет желание взять в супруги его дочь. Крайне обрадованный этой новостью, король вновь послал во Фландрию епископа Херифорда, графа Нортгемптона и мессира Джона Бошема. Они прибыли в Брюгге с большой свитой и были радушно приняты городскими главами. Оттуда они поехали в Гент, сопровождаемые наиболее влиятельными горожанами Брюгге. Те, кто в ту пору руководил юным графом Фландрским и городом Гентом, устроили веселый прием всей компании; состоялся обмен очень большими любезностями и знаками близкой дружбы.

Итоги встречи были таковы: граф притворно уступил уговорам своих людей и английских сеньоров; с добровольным видом он сказал, что охотно вступит в этот брак, но только пусть Святая Церковь даст свое разрешение, ибо невеста приходится ему очень близкой родственницей. Англичане уверенно взялись это уладить и сказали, что за разрешением на брак дело не станет. После того как их вволю попотчевали, они вернулись под Кале и рассказали королю и его совету обо всем, что увидели, услышали и узнали во Фландрии. Король остался весьма доволен. С большой любовью отзываясь о фламандцах, он говорил, что они — его настоящие друзья.

Дело было продолжено в соответствии с теми условиями, которые юный Людовик, граф Фландрский, оговорил с послами короля Англии и своими людьми в городе Генте. Вскоре английским королю и королеве было торжественно вручено письменное приглашение, которое дружно составили и скрепили печатями все советники из добрых городов Фландрии и Вольного Округа Брюгге. В нём говорилось, чтобы для заключения брака королевская чета соизволила приехать вместе со своей дочерью в город Берг, расположенный между Сент-Омером и Бурбургом, а фламандские представители привезут туда своего сеньора.

Надо сказать вам, что король и королева Английские были тогда очень обрадованы. Они ничего не пожалели, чтобы показать себя на должной высоте в день свадьбы. Фламандцы же сначала прибыли в Ньивпорт, а затем подъехали к назначенному месту еще ближе и остановились в добром городе, который стоит рядом с дюнами и называется Фюрн. С разрешения местных властей, всю округу заполнили добрые люди, прибывшие туда как от имени короля Англии, так и от имени земли Фландрской. И вот, наконец, самые почтенные, именитые представители добрых городов Фландрии с большим и внушительным сопровождением прибыли в названный город Берг и привезли туда своего сеньора, юного графа, который внешне изображал очень большую радость.

Граф приблизился к королю и королеве Англии и почтил их поочередно нижайшим поклоном. Очень ласково взяв юного графа за правую руку, король поднял его, а затем обратился к нему с радушным приветствием и крайне вежливо извинился за смерть его отца. Призывая Бога в свидетели, он сказал, что за все время битвы при Креси ни разу не видел графа Фландрского и не слышал о нём ни слова; а если бы его заметил, то непременно взял бы под свою защиту. Однако такие несчастья суть случайности войны: «Всех их следует, милый зять, пережить и забыть». Юный граф показал наружно, что считает себя вполне удовлетворенным этими извинениями.

Затем речь пошла о свадьбе. Были предложены и обсуждены условия брачного договора. В итоге вопрос о женитьбе юного Людовика Мальского, графа Фландрского, на мадемуазель Изабелле Английской был решен полностью, и стороны поклялись довести дело до конца под угрозой выплаты великой денежной неустойки. Добрые города Фландрии поручились за своего графа, а король Англии — за свою дочь. Однако надлежало еще послать в Авиньон, дабы получить церковное разрешение на брак. По дружному согласию, это дело взяли на себя король Англии и добрые города Фландрии. И был день свадьбы отложен до того времени, пока разрешение не будет испрошено и получено. Затем все люди выехали из Берга: король Англии и королева вместе со своей дочерью вернулись в осадный лагерь под Кале, а фламандцы увезли своего графа назад во Фландрию.

 

Глава 119

О том, как граф Фландрский во время соколиной охоты сбежал от фламандцев и обосновался при дворе короля Франции

Обо всех этих событиях было очень хорошо известно королю Франции и его советникам. И не знали они, что и думать. Им оставалось только надеяться, что у графа Фландрского, несмотря на его молодость, хватит ума и находчивости, чтобы украдкой вырваться из неволи, благодаря умению притворяться.

Когда граф вернулся в Гент, фламандцы, видя, что он согласен действовать по их совету, позволили ему вволю тешиться всякими забавами и развлечениями. Теперь над ним не было такого строгого надзора, как прежде, поскольку он обручился с дочерью короля Англии и поклялся жениться на ней в определенный день, хотя и ставил как непременное условие получение папского разрешения.

Тем временем король и королева Английские, несмотря на то, что они находились в осадном лагере, развернули великие свадебные приготовления и задали много работы мастерам. Супруги не жалели никаких денег на богатое комнатное убранство, роскошные наряды и красивые драгоценности, которые они собирались дарить в день свадьбы. Также и все остальные сеньоры и дамы, находившиеся в лагере, старались, как могли, дабы выглядеть в дни торжеств величаво и блеснуть крайней роскошью.

Как вы знаете, юный граф, вернувшись во Фландрию со своими людьми, каждый день ездил на реку и показывал внешне, что предстоящий брак с Изабеллой Английской ему весьма по душе. Поэтому фламандцы почти совсем уверились в графе и не следили за ним так строго, как прежде. И вот увидел граф, что близится день, к которому ему надлежало вернуться в Берг, дабы жениться на английской принцессе, чего он не желал делать ни в коем случае, хотя и дал клятвенное обещание при помолвке. И решил он поставить на кон сразу всё.

Случилось ему однажды ехать вдоль реки. Его сокольничий послал сокола вдогонку за цаплей, граф тоже пустил своего, и скрылись оба сокола в тростнике. Тогда граф устремился за ними следом, торопя коня и показывая, что желает их вернуть. При этом он восклицал: «Хэй! Хэй!» Когда он отъехал подальше в чистое поле, то ударил коня шпорами и помчался вперед, ни разу не останавливаясь и никуда не сворачивая. Уже очень скоро сторожа потеряли его из виду. Не знаю вовсе, была ли тут их вина, но они выказали великий страх и огорчение. Тоже сбежав из Фландрии, они не осмеливались вернуться до тех пор, пока дело не приняло другой оборот.

Между тем граф Фландрский прибыл в Сен-Венан и застал там местного сеньора, который оказал ему очень теплый прием. Ведь раньше сеньор де Сен-Венан был наставником графа и больше, чем кто-либо иной, обучал его искусству соколиной охоты. Он очень обрадовался, что граф сумел уйти из-под власти короля Англии и фламандцев, и доставил его с хорошим сопровождением в Перонн, в Вермандуа, ибо именно там пребывал тогда король Франции.

Увидев своего кузена, графа Фландрского, король Филипп внимательно выслушал его рассказ о том, как он провел англичан и фламандцев, выйдя из-под их надзора благодаря великой находчивости. Крайне обрадованный, король сказал ему:

«Милый кузен, с удачным возвращением! Вы поступили превосходно! Пусть англичане, наши противники, выдают своих дочек замуж в другом месте. Вам это ни к чему! Я женю вас в Брабанте. Вам и вашей земле брабантский брак принесет намного больше выгоды и пользы, чем этот английский».

Полностью согласный с королем, юный граф Фландрский молвил так:

«Монсеньор, именно потому, что я более склонен к браку с дочерью герцога Брабантского, чем с английской принцессой, я так и поступил — уехал из моей земли, от моих людей, не спрашивая разрешения. Я не знаю, вернусь ли туда когда-нибудь».

Король ответил:

«Вы очень хорошо сделали, и я вам за это весьма признателен. Все, кто вас любит и дорожит вашей честью, будут того же мнения».

Так остался юный граф при короле Франции на долгое время и не получал никаких рент и доходов с земли Фландрской.

Меж тем фламандцы рассудили, что они оказались обмануты, поскольку стерегли графа не лучшим образом. И дабы король Англии, коего они весьма боялись прогневать, не осерчал на них, советники из добрых городов Фландрии, участвовавшие в заключении брачного договора, прибыли под Кале с извинениями. Своими речами и своим видом они ясно показали королю, что очень огорчены из-за того, что их сеньор нарушил клятву и разорвал помолвку.

Король Англии хотел поддерживать дружбу с фламандцами, ибо они могли очень сильно ему пригодиться для достижения его цели относительно Кале. Поэтому он счел их извинения убедительными и твердо сказал, что снимает с земли Фландрской всякую ответственность за действия графа и за его клятвопреступление, которое он, похоже, не намерен исправлять. Фламандцы поблагодарили короля за этот ответ и с готовностью предложили свои услуги, обещая прийти под Кале уже через три дня после того, как он их призовет и потребует. Сочтя это предложение весьма хорошим, король не стал его отвергать и поблагодарил фламандцев. Затем фламандцы с ним простились и вернулись во Фландрию. Король же остался под Кале.

Как вам известно, герцог Брабантский уже давно замыслил выдать свою дочь Маргариту замуж за юного графа Фландрского. Поэтому, хотя английский король и доводился ему двоюродным братом, он крайне обрадовался, узнав правду о том, как граф обманул англичан и фламандцев и разорвал помолвку с английской принцессой. Не имея ни малейшего желания на ней жениться, граф уклонился от этого, сбежав во Францию, и теперь находился подле короля и госпожи своей матери, которая, люто ненавидя англичан, часто говорила ему:

«Луи, если бы вы пожелали еще дальше зайти в этом деле с английским браком и взяли бы в жены дочь того, кто убил вашего отца, я вскоре умерла бы от горя, а вы уже никогда не имели бы чести в этом мире!» [1139] — «Сударыня, — отвечал граф, — я ни за что на это не согласился бы! Во всех делах, которые затеяли мои люди, я участвовал лишь насильно и по принуждению. Мне пришлось изыскать хитрую уловку, чтобы от них вырваться. И вот я здесь. Теперь, даже если мне придется потерять все мои доходы и ренты во Фландрии, я уже никогда не отдам себя в их распоряжение».

Так успокаивал граф Фландрский госпожу свою мать. А герцог Брабантский, упорно стремясь к исполнению своего замысла, очень хлопотал через разных добрых посредников, вхожих к королю Франции, дабы его дочь Маргарита могла сочетаться браком с графом Фландрским. Герцог обещал королю, что если этот брак состоится, он будет решительно пресекать все попытки немцев ему вредить и досаждать войной, а также поможет мессиру Карлу Богемскому достичь высшей власти в Империи. Король Франции благосклонно внимал таким речам и слал герцогу приветливые письма, давая понять, что юный граф Фландрский возьмет в жены его дочь.

Дела оставались в таком положении еще долгое время, а осада Кале всё продолжалась.

Незадолго до этого благородный рыцарь Робер де Намюр совершил путешествие к Священной Гробнице, а также к горе Синай и монастырю Святой Екатерины. Там, в Священной Гробнице, сир де Спонтен посвятил его в рыцари.

Когда мессир Робер де Намюр вернулся из этого путешествия в графство Намюрское, он прослышал, что король Англии осаждает Кале. Поэтому, собравшись в путь, он прибыл туда с очень пышной свитой и поступил на службу к королю Англии. Король удержал его при себе и пожаловал ему 200 фунтов стерлингов ежегодного дохода. И, пока он был жив, ему платили исправно.

 

Глава 120

О том, как мессир Томас Дагворт и мессир Джон Хардшелл были посланы в Бретань, и о том, как, благодаря совету мессира Гарнье де Кадудаля, они сумели разбить и пленить мессира Карла де Блуа под Ла-Рош-Дерьеном

Я уже давно воздерживался рассказывать о войне, шедшей в Бретани между мессиром Карлом де Блуа и графиней де Монфор. Причиной этого стало перемирие, заключенное под городом Ванном. Его условия хорошо соблюдались и выполнялись обеими сторонами, и каждая из них довольно спокойно распоряжалась тем, чем владела прежде. Однако, как только перемирие закончилось, они начали воевать с новой силой. При этом король Франции помогал мессиру Карлу де Блуа, а король Англии — графине де Монфор, в соответствии с данным ей обязательством и обещанием.

И вот прибыли в Бретань два очень отважных рыцаря с двумя сотнями латников и четырьмя сотнями лучников. Они были посланы королем Англии из осадного лагеря, раскинутого под Кале, а звали их так: мессир Томас Дагворт и мессир Джон Хардшелл. Рыцари обосновались в городе Энбоне, подле графини де Монфор, и там же, с ними, находился один рыцарь из бретонских бретонцев, очень отважный человек, коего звали мессир Танги дю Шатель. Англичане и бретонцы часто совершали набеги на людей мессира Карла де Блуа и на земли, признававшие его власть, а люди мессира Карла платили им тем же. В какой-то раз теряла одна сторона, в какой-то — другая.

Случилось однажды, что три этих рыцаря, собрав большое количество латников и пеших наемников, пошли осаждать город Ла-Рош-Дерьен, который держал сторону мессира Карла де Блуа. Они устраивали много приступов, но те, кто находился в городе, оборонялись столь отважно, что ничего не теряли. Капитаном гарнизона, от имени мессира Карла, был один оруженосец из Пикардии, весьма опытный воин, коего звали Тассар де Гин. Однако случилась с ним большая беда, ибо целая треть городских жителей более поддерживала графиню де Монфор, нежели мессира Карла. Эти люди схватили капитана и сказали, что убьют его, если он не примет их сторону. Оказавшись в опасном положении, Тассар, дабы избежать смерти, ответил, что сделает всё по их воле. С этим обещанием они отпустили капитана, довольствуясь его честным словом, и вступили в переговоры с английскими рыцарями. В конце концов поладили на том, что все осажденные перейдут на сторону графини, а названный Тассар де Гин по-прежнему останется капитаном Ла-Рош-Дерьена. После этого англичане прекратили осаду и вернулись в Энбон к графине де Монфор, которая была крайне рада, что ее люди столь хорошо управились.

К мессиру Карлу де Блуа, пребывавшему в городе Нанте, пришли вести о том, что город Ла-Рош-Дерьен стал английским, поскольку Тассар де Гин был схвачен и поневоле подчинился врагу, а иначе его убили бы. Выслушав эти донесения, мессир Карл очень разгневался и клятвенно пообещал, что не станет помышлять ни о чем ином, пока не отвоюет Ла-Рош-Дерьен, чего бы это ни стоило. Те, кто заключил договор с англичанами, понесут наказание, и расплата их будет столь сурова, что всем другим это послужит хорошим уроком.

Затем он немедленно объявил повсюду большой ратный сбор, и разнеслись его призывы до самой Нормандии. На этот сбор, проведенный в городе Нанте и его округе, прибыли 16 сотен латников, из которых более четырех сотен были рыцарями, и примерно 12 тысяч пехотинцев, считая арбалетчиков. А средь означенных четырехсот рыцарей было 23 банерета.

И вот выступил мессир Карл из города Нанта с большим войском, в коем были все эти сеньоры и его люди. Они двигались до тех пор, пока не пришли под город Ла-Рош-Дерьен. Затем раскинули лагерь, большой и хорошо укрепленный. По приказу сеньоров напротив города были воздвигнуты большие осадные машины, которые денно и нощно стали бросать в него камни. Местные жители из-за этого крайне встревожились. Оценив свое положение и военные силы противника, они хорошо поняли, что не смогут продержаться долго без помощи со стороны. Горожане известили об этом графиню де Монфор, английских и бретонских рыцарей, находившихся в Энбоне, и потребовали помощи в соответствии с тем договором, который они заключили, перейдя на их сторону.

Услышав этот призыв, графиня и три вышеназванных рыцаря решили ни в коем случае не бросать горожан, чтобы не уронить своей чести. Графиня разослала гонцов с письмами всюду, где думала набрать людей. Обращаясь с повелением к подданным и с просьбой к друзьям, она сумела за малое время набрать тысячу латников с хорошими доспехами и конями и 8 тысяч пехотинцев. Когда все воины прибыли, графиня доверила руководить и начальствовать над ними трем вышеназванным рыцарям, которые охотно взяли на себя это бремя и поручение. И выступили они в поход с тем намерением, чтобы заставить французов, сидевших под Ла-Рош-Дерьеном, снять осаду. Не доходя двух малых лье до осажденного города, они разбили лагерь вдоль одной маленькой речки; а между тем мессир Карл де Блуа ничего не знал об их местонахождении.

Итак, когда мессир Томас Дагворт, мессир Джон Хардшелл, мессир Танги дю Шатель и все прочие рыцари и оруженосцы, собранные в их войске, оказались всего в двух лье от французского лагеря, то расположились вдоль речки, чтобы провести там ночь, а следующим днем пойти сражаться с врагами. Однако потом, довольно легко поужинав, три рыцаря снова обсудили, как им действовать в их предприятии, и сказали:

«Мы прикажем, чтобы часть наших людей вооружилась и села на коней, а затем, ровно в полночь, поедем к французскому лагерю, ворвемся туда и нанесем очень большой ущерб. Действуя так, мы можем лучше преуспеть, нежели в том случае, если сойдемся с французами завтра, при свете дня, в открытом бою. Ведь у них много простых воинов и большое количество знатных богатых сеньоров. Поэтому весьма вероятно, что мы застанем их завтра в очень хорошем порядке и ничего не сможем сделать».

Следуя этому решению, они разделили своих людей на тех, кто отправится в набег, и тех, кто останется. Воины вооружились и, сев на коней, совсем тихо поехали под предводительством трех названных рыцарей. Ровно в полночь они ворвались с одной стороны в лагерь мессира Карла де Блуа и убили, ранили и повергли наземь многих людей. Войско стало подниматься по тревоге. Самые расторопные быстро вооружились и начали с силой наступать на англичан и бретонцев. Те же, видя, что всё войско уже пришло в движение, попытались отступить назад, но безуспешно. По крайней мере на сей раз, не смогли они снести и выдержать французского натиска. Мессир Томас Дагворт, будучи тяжело ранен, попал в плен, а мессир Джон Хардшелл спасся бегством, поспешая изо всех сил; так же сделал и мессир Танги дю Шатель. Однако они потеряли там некоторую часть своих людей — убитыми и пленными.

Два рыцаря вернулись в свой стан почти совсем упавшие духом. Они были едины во мнении, что следует немедленно выступить назад в Энбон, как вдруг приехал и спешился возле них один отважный рыцарь, бретонский бретонец, которого звали мессир Гарнье де Кадудаль. Он привел с собой отряд в 100 копий, и все воины у него были как на подбор. При виде рыцаря соратники испытали великую радость, но, несмотря на его приезд, всё равно желали покинуть это место, считая свое положение слишком ненадежным.

Видя их в таком смятении, мессир Гарнье де Кадудаль спросил, что с ними. Два рыцаря, которые вернулись из дела, в краткой речи описали ему, как они съездили под Ла-Рош-Дерьен и, потерпев разгром, оставили в плену мессира Томаса Дагворта, а также многих других рыцарей и оруженосцев:

«Мы не видим никакой возможности их спасти, — заключили они, — и потому желаем отступить и вернуться в Энбон. Если Ла-Рош-Дерьен будет потерян в этот раз, в другой может случиться так, что мы его отвоюем. Иногда побеждаешь, иногда проигрываешь, — это в порядке вещей на войне».

Когда мессир Гарнье выслушал рассказ двух рыцарей, то очень удивился. Сначала он немного поразмыслил над их речами и положением, а затем молвил, побуждаемый великой доблестью:

«Милые господа и соратники! Приведите свои мысли в иной строй и порядок! Доверьтесь моему совету, и будет вам от этого великое благо! Мы велим, чтобы все, у кого есть кони, вооружились и сели верхом, а пехотинцам прикажем двигаться следом. По вашим словам, отсюда до лагеря французов всего лишь два малых лье. Мы нападем на них с великим пылом! Ведь они полагают, что бой полностью закончен и им ничто не грозит. Сейчас они либо спят и отдыхают, либо едят и выпивают. Они столь преисполнены тщеславия из-за победы над вами, что не выставили никакой стражи. Их можно очень легко разбить и победить тем способом, который я вам указал».

Выслушав речь мессира Гарнье, два рыцаря сразу согласились с его предложением. Всем людям было сказано вооружиться и следовать за флажками трех названных рыцарей, куда бы те ни направились. Согласно приказу, все, и конные и пешие, выступили в путь, горя желанием испытать судьбу. Мессир Гарнье и мессир Джон Хардшелл ехали впереди, а мессир Танги вел пехотинцев и поторапливал их, как мог. Прямо на рассвете они подошли к лагерю мессира Карла де Блуа. Над ним стояла такая тишина, как если бы весь он был погружен в дремоту. В большинстве своем французы действительно спали, не выставив никаких дозоров. Ведь, как и предсказывал мессир Гарнье, они уже никого не опасались и очень радовались, думая, что полностью разгромили своих врагов и захватили их капитана. Это-то их и подвело, ибо враги напали снова. Бодрые и полные сил, они ворвались в лагерь столь стремительно, что застали французов врасплох и не дали им никакого времени вооружиться. Распространившись по всему лагерю, эти бретонские воины, пешие и конные, начали опрокидывать вповалку шатры и палатки, а людей сбивать с ног, ранить и убивать.

Великих баронов Бретани и Нормандии они застигли в станах вместе с их людьми, спящими или греющимися у костров, без всякого оружия. В итоге дело обернулось настолько плохо для мессира Карла де Блуа и его людей, и настолько хорошо для нападавших, что мессир Карл был схвачен и признал себя пленником, а иначе его убили бы. Так же случилось с большинством французских и бретонских баронов и рыцарей. А мессир Томас Дагворт, который лежал весь израненный на постели в палатке мессира Карла де Блуа, был освобожден вместе со всеми остальными, кто прежде попал в плен.

Разные бывают приключения, но это оказалось совсем необычным!

Все, кто держал в осаде Ла-Рош-Дерьен, были разбиты и обращены в бегство. Захватив очень большую добычу, англичане и бретонцы многое из нее отдали и оставили воинам гарнизона, а затем вернулись со своими трофеями и пленниками в Энбон, к графине. Однако мессир Джон Хардшелл увез своего пленника, мессира Карла де Блуа, в другое место, где он имел над ним больше власти, чем в Энбоне. Графиня де Монфор спокойно позволила своим людям распорядиться их пленниками, как, впрочем, всегда поступала и раньше. Ведь иначе они не стали бы ей служить. Всё, что они захватывали, должно было оставаться у них, а если они попадали в плен, то сами вносили за себя выкуп. В любом случае, названная графиня была очень обрадована пленением своего противника, Карла де Блуа, ибо полагала, что теперь ее война пойдет намного успешней, и король Англии пожелает выкупить пленника у английского рыцаря, его захватившего.

Если графиня де Монфор испытывала радость, то жена мессира Карла де Блуа, которая находилась в Нанте и именовала себя герцогиней Бретонской, была жестоко опечалена, и по веской причине, ибо лишилась совета и поддержки. Тем не менее, она закусила удила и показала стойкость мужскую и львиную. Удержав при себе всех воинов, рыцарей и оруженосцев, которые были на ее стороне, дама сделала виконта де Рогана и мессира Робера де Бомануара капитанами и предводителями своего рыцарства. Когда рыцари и оруженосцы прибывали к ней на службу, она показывала им двух прекрасных сыновей, Жана и Ги, коих родила от своего супруга, мессира Карла де Блуа, и говорила:

«Вот мои дети и наследники! Их отец сделал вам немало добра, но я с сыновьями сделаю еще больше!»

Названная дама ездила по всем городам и крепостям, державшим ее сторону, чтобы придать стойкости и уверенности тем, кого оставил там ее супруг. И повела она войну против графини де Монфор так же упорно, как это прежде делал мессир Карл де Блуа со своими людьми.

Король Филипп, дядя мессира Карла де Блуа, очень любил его и крайне сокрушался из-за событий, случившихся под Ла-Рош-Дерьеном. Желая поддержать свою кузину, он постоянно посылал людей в Бретань, дабы они охраняли и обороняли страну от англичан.

К королю Англии и сеньорам, осаждавшим Кале, пришли вести о том, что мессир Карл де Блуа потерпел поражение в Бретани под Ла-Рош-Дерьеном. Когда они узнали все обстоятельства случившегося, то сочли, что это — великая, замечательная победа и прекрасная удача. Король немедленно написал мессиру Джону Хардшеллу, повелевая, чтобы он как можно скорее прибыл его повидать, а своего пленника, мессира Карла де Блуа, доставил в Англию.

Рыцарь, разумеется, повиновался письменному приказу своего государя-короля. Доставив мессира Карла в Англию, он поместил его в Лондонском замке вместе с королем Дэвидом Шотландским. Там эти пленники играли друг с другом в шахматы и коротали время за столом. Затем мессир Джон Хардшелл вышел в море и причалил возле Кале, чтобы повидать короля Англии, королеву и сеньоров. Те оказали ему очень добрый прием. Однако теперь мы поговорим о короле Филиппе Французском.

 

Глава 121

О том, как король Филипп Французский объявил великий воинский сбор в своем королевстве, дабы сразиться с англичанами и снять осаду с Кале, и о том, как французы раскинули лагерь на горе Сангат

Король Филипп Французский понимал, что положение его людей, запертых в Кале, очень тяжелое и опасное, а заставить короля Англии снять осаду можно только силой. Раньше король Филипп надеялся, что король Эдуард прекратит осаду, узнав о шотландском вторжении в Англию. Однако случилось совсем наоборот: король Шотландии попал в плен, и при этом было разгромлено всё его воинство. Поэтому многие стали говорить королю Филиппу:

«Дорогой государь, нужно оказать помощь вашим добрым людям. Если вы потеряете крепкий город Кале, это обернется очень большим ущербом для вас и вашего королевства. Ведь тогда англичане смогут спокойно причаливать и высаживаться в Кале, чтобы совершать набеги на Францию, а затем отступать назад и возвращаться в свою страну».

Король Франции, который был весьма отважен и опытен в ратном деле, ибо с юности ему обучался и постоянно упражнялся, хорошо понимал и чувствовал, что ему говорят правду. Поэтому он отвечал:

«Клянусь душой и телом! У вас есть основание так говорить, и мы примем надлежащие меры, ибо потеря Кале действительно обернется для нас очень большим укором и ущербом».

И случилось так, что, в надежде снять осаду и помочь защитникам Кале, король Франции снова устроил очень большой военный сбор в сердце своего королевства. При этом он заявил, что поведет воевать лишь французских дворян, а брать с собой простонародье — это лишь одни потери да помехи, ибо люди такого положения только и могут, что таять в бою, как снег на солнце. Они совершенно ясно показали это в битве при Креси, при Бланш-Таке, в Кане Нормандском и во всех других местах, куда их приводили. Поэтому больше он не желает видеть никого из них в своем войске, за исключением арбалетчиков из крепостей и добрых городов. А от горожан он хочет только их золото и серебро, дабы выплачивать дворянам военное жалованье, и не более того. Пусть они остаются дома, охраняя своих жен и детей, и довольно с них. Пусть трудятся и ведут торговлю, а заниматься военным делом должны знатные люди, которые к нему приучены и привычны.

Намереваясь оказать помощь городу Кале и тем, кто в нем находился, король Франции вошел в пределы Пикардии и прибыл в город Амьен. Он провел там день Пятидесятницы и все празднества. В то же время он распространил свои воззвания и повеления по всему королевству, объявляя и строжайше приказывая, чтобы, увидев его письма, все незамедлительно прибыли в город Амьен или его окрестности.

В те дни должность коннетабля Франции исполнял мессир Жак де Бурбон, граф Понтьё, маршалами были сир Эдуард де Боже и сир де Монморанси, а начальником арбалетчиков — сир де Сен-Венан. При этом во Франции не было слышно никаких вестей о мессире Годмаре дю Фэ, ибо он удалился в Нормандию, откуда был родом, и оставался в своих владениях, полностью утратив королевское благоволение.

Призыву короля повиновались все, кто получил письменные приказы. И прибыли сеньоры в Амьен с большими отрядами: прежде всего, герцог Бургундский, герцог Бурбонский, граф Савойский, его брат мессир Луи Савойский, мессир Жан д’Эно, граф Намюрский, граф Форезский, дофин Оверньский, граф Булоньский, граф Нарбоннский, граф Перигорский, граф Валентинуа, граф Сен-Поль и столько знатных баронов и сеньоров, что их перечисление вызвало бы удивление и большую задержку. Со времени битвы при Креси не прошло и года, но казалось, что в королевстве так же много знатного могучего рыцарства, как было и до нее. Когда всё войско собралось, в нем насчитали 12 тысяч шлемов.

Представьте же, какое великое множество благородных дворян туда съехалось! Ведь каждый шлем должен был иметь при себе, по меньшей мере, пять человек. А кроме того, там было еще 24 тысячи генуэзских арбалетчиков, испанцев и людей из цитаделей и добрых городов королевства Французского. Когда же это войско прибыло на гору Сангат, что в двух лье от Кале, в нём насчитали более ста тысяч человек. Однако они прибыли и собрались не сразу: пришлось подождать еще сеньоров из Гаскони, таких как граф Арманьяк, граф Фуа и Беарна и граф Кармэнский. Король Франции обращался с просьбами и призывами ко всем сеньорам, на помощь которых рассчитывал. Его намерение состояло в том, чтобы снять осаду и сразиться с англичанами, потому-то и затеял он столь великие приготовления.

В то же время король Филипп послал французских прелатов и рыцарей на переговоры с фламандцами, дабы те соизволили явиться к своему сеньору, графу Фландрскому, и выполнили перед ним свой долг, поскольку юный граф участвовал в воинском сборе, объявленном королем. Однако фламандцы ответили королю через его же людей, что у них вовсе нет сеньора, ибо граф их чуждается и не хочет им доверять. По этой причине они не сделают для графа ничего и не дадут ему никаких рент и доходов из Фландрии. Если он желает получать эти деньги, то пусть вернется назад, чтобы спокойно и любезно тратить их внутри страны. Однако граф и не думает этого сделать. Если же он решит и дальше стоять на своем, фламандцы будут с ним еще более суровы и непреклонны, чем были с его отцом.

Когда король Франции выслушал ответ фламандцев, то оставил их в покое. Ведь, внимательно рассмотрев их доводы, он ясно увидел, что ничего не добьется. В том положении, которое они заняли, подступиться к ним и привлечь их на свою сторону можно было только при посредничестве герцога Брабантского. Однако в ту пору герцог и его советники были обременены столь большими заботами, что не могли похлопотать о фламандских делах. Поэтому король отложил этот вопрос до другого раза и стал готовиться к тому, чтобы снять осаду с Кале.

 

Глава 122

О том, как король Англии укреплял свой осадный лагерь, раскинутый под Кале

Как вы знаете, король Англии уже долгое время, ценой великих затрат, находился в лагере под Кале. Он денно и нощно искал способы, как бы сильнее сжать и сдавить защитников города в тисках осады, ибо часто слышал донесения о том, что его противник, король Филипп Французский, проводит очень большой военный сбор и желает сразиться с ним. При этом король Англии чувствовал, что город Кале столь мощно укреплен, что силой его взять невозможно. Эти мысли и раздумья часто вызывали у него тревогу, но вместе с тем ему придавали бодрости сведения о том, что город плохо обеспечен всеми видами продовольствия, и в нём уже не осталось почти никаких запасов.

Кроме того, дабы перекрыть и перерезать осажденным морской путь, король велел соорудить и собрать большой высокий замок из толстых, длинных и крепких бревен. Их ходили рубить в Булоньский лес, а затем с помощью людской и лошадиной силы доставляли в Виссан или близко к нему. После этого бревна сталкивали в море и сплавляли под конвоем до того места на песчаном побережье, где стоит Кале. Там-то и был возведен и собран означенный замок. Его укрепили настолько надежно и мощно, что повредить его было никак нельзя.

Когда замок был полностью собран, король и советники велели поставить и воздвигнуть его прямо у входа в гавань, в устье морской бухты. И был он снабжен спрингалдами, бомбардами, крепостными самострелами и другими орудиями, хорошо и искусно сделанными. Для охраны гавани и замка отрядили 60 латников и 200 лучников, дабы никто не вошел в гавань вопреки их воле. Именно эти меры ударили по защитникам Кале сильнее всего и быстро довели их до голода.

Как сказано выше, король Франции попытался склонить фламандцев к союзу с ним и графом Фландрским, их юным сеньором. Однако в то же самое время король Англии призвал фламандцев выйти за пределы их земель, чтобы воевать на его стороне. И вот целых 100 тысяч фламандцев выступили из добрых городов Фландрии и Вольного Округа и пришли под город Эр, чтобы его осадить. При этом они выжгли и опустошили всю округу, включая Сен-Венан, Мёрвиль, Ла-Горг, Эстер, Лаванти, Ла-Бассе и всю местность, именуемую Л’Алё. По этой причине король Франции, проводивший великий воинский сбор, был вынужден разослать немалое число латников по гарнизонам Сент-Омера, Лилля, Бетюна и всех прочих замков, стоявших в пределах Артуа и Булоннэ. Ведь королю было неизвестно, что на уме у фламандцев. Однако они, учинив пожары, мало-помалу отступили назад и разошлись по своим краям.

Когда фламандцы отступили, король Франции покинул Амьен и приблизился к окрестностям Кале, намереваясь поддержать мессира Жана де Вьенна, добрых рыцарей и оруженосцев, сидевших в осаде. Однако сначала король прибыл в Эден и задержался там, чтобы подождать свое войско. И было у него народа без числа. Когда прибыли все, на чью помощь король рассчитывал, он выступил из Эдена, доехал до города Теруана и провел в нем два дня. Затем он проследовал через всю равнинную местность, которая называется Л’Алекин, и расположился лагерем между Кале и Виссаном, прямо на горе Сангат.

Когда защитники Кале, находившиеся в замке и на городских стенах, впервые увидели, что французы появились на горе Сангат с флажками и знаменами, реявшими на ветру, то испытали очень большую радость и решили, что их избавят и спасут от английской угрозы. Однако, увидев, что французы разбивают лагерь, они огорчились сильнее прежнего, поскольку им показалось, что те не собираются сражаться. Теперь они не знали, что и сказать о приходе французского войска.

Однако поведаю вам, как поступил король Англии, узнав, что король Франции идет с очень большим войском, дабы сразиться с ним и заставить его прекратить осаду, которая стоила ему таких потерь, денежных и людских, а также телесных трудов. Король хорошо знал, что он уже так сильно извел и стеснил Кале осадой, что город не продержится долго. Поэтому, если бы ему пришлось уйти ни с чем, это стало бы для него большой неудачей.

Он учел и предусмотрел, что король Франции может подступить к его лагерю и городу Кале лишь по одной дороге, которая представляла собой совершенно прямой и широкий путь. А иначе французам пришлось бы наступать либо по морским дюнам, либо со стороны Гина, Мелька и Уа, где было очень много рвов и иных препятствий, непреодолимых для такого большого войска. Единственный путь, по которому французы могли проследовать наиболее быстро, пролегал через мост Нюлэ, а по обе стороны от него тянулись болота и торфяные топи — столь большие и глубокие, что пройти там было нельзя.

Поэтому король Англии велел подвести все свои корабли и суда к дюнам, а затем разместил на них много лучников и снабдил их бомбардами и всевозможным оборонительным снаряжением, благодаря чему французское войско не смогло и не посмело бы там пройти. Кроме того, король велел своему кузену, графу Дерби, чтобы он расположился на мосту Нюлэ с большим количеством латников и лучников, дабы не пустить на него французов и оставить им только путь через болота, которые были непроходимы. Так укрепился король Англии, ожидая прихода короля Филиппа.

Вместе с этим король Англии, который всегда старался беречь свою дружбу с фламандцами, послал просить их о выполнении союзных соглашений и обязательств. Пусть они соизволят хорошо снарядиться, а затем выйдут из Фландрии и раскинут лагерь в местности, расположенной между Гравлином и Кале. Он, король, будет им за это крайне признателен и сочтет себя еще более перед ними обязанным.

В то время фламандцы были полностью готовы подчиниться воле короля Англии, ибо очень в нём нуждались. Они выступили в поход, и первыми на место прибыли ополчения из Вольного Округа. Перейдя реку возле Гравлина, они расположились поблизости от Кале. Их было примерно 5 тысяч. Позднее прибыли ополчения из Брюгге, Куртре и Ипра, а еще немного спустя — из Гента, Граммона, Ауденарде, Алоста и Дендермонде. Все эти отряды проследовали в сторону Кале, перейдя реку рядом с Гравлином, а затем раскинули и обустроили свои станы между этими двумя городами. Таким образом, Кале был теперь осажден со всех сторон: даже курица не смогла бы из него выбежать так, чтобы ее не заметили и не схватили.

 

Глава 123

О том, как ополченцы из Турне захватили одну высокую башню, которую охраняли английские лучники

В другой стороне от Кале, между горой Сангат и морем, стояла высокая башня. Тридцать два английских лучника охраняли ее и держали путь через дюны закрытым для французов. По своему усмотрению, они очень сильно укрепили башню и обнесли ее большим двойным рвом.

Когда, как уже сказано, французы расположились на горе Сангат, ополченцы из Турне, которые прибыли служить королю Франции в количестве примерно пятнадцати сотен, заметили эту башню. Подойдя ближе, они окружили ее и устроили штурм. Находившиеся там англичане стали обороняться. Осыпая противников стрелами, они сразили и ранили некоторых из них. Когда воины Турне это увидели, то совсем разъярились и начали с еще большим пылом штурмовать башню и этих англичан. Преодолев рвы, они с кирками и ломами подступили к земляной насыпи и подножию башни. Там был большой и упорный приступ, и хотя многие воины Турне были ранены, они не ослабили натиска и в конце концов, напрягая все силы, захватили башню. Всех, кто в ней находился, они убили, а саму башню снесли и обрушили во рвы. Французы сочли это дело великим подвигом и отзывались о воинах Турне с большой похвалой.

 

Глава 124

О том, как король Филипп Французский обратился к королю Англии с предложением выбрать место для битвы

Когда французское войско расположилось на горе Сангат, король Франции послал своих маршалов и начальника арбалетчиков на разведку, чтобы они узнали, как и где войску будет легче подступить к противнику и сразиться с ним. Эти сеньоры поехали и всюду разведали пути и подступы к английским позициям. Затем они вернулись к королю Франции и доложили в краткой речи, что никоим образом не могут найти и придумать, как ему приблизиться к англичанам, не потеряв при этом большинство своих людей. Так и остался этот вопрос нерешенным до следующего дня.

Когда настало утро, король Филипп решил на совете послать к королю Англии видных парламентеров. Сеньоры-посланники проехали по мосту Нюлэ с дозволения графа Дерби, который его охранял. Назову вам этих сеньоров, их было четверо: прежде всего, мессир Эдуард де Боже, затем мессир Эсташ де Рибемон, мессир Жоффруа де Шарни и мессир Ги де Нель.

Посланники двигались по укрепленному пути, где могли проехать бок о бок только четыре всадника, а если больше — гибель, ибо по обе стороны от дороги всюду была трясина. Следуя вперед, сеньоры хорошо рассмотрели укрепленный проезд, который тянулся на добрую четверть лье, оценили, сколь хорошо латники и лучники охраняют мост Нюлэ, и очень похвалили про себя этот оборонительный порядок. Когда они проехали по мосту, то увидели рыцарей английского короля, средь коих были мессир Джон Чендос, мессир Ричард Стери, мессир Ричард де Ла-Ваш и многие другие. Соблюдая очень хороший строй, эти рыцари встретили парламентеров и отвели их прямо к жилищу короля, в окружении которого не было недостатка в великих баронах и отважных людях.

Четверо французских баронов сошли с коней, и английские рыцари провели их в королевский дворец. Как я вам уже сказал, они застали короля в обществе очень достойных людей. Подойдя к нему, посланники поклонились, а он, с весьма чинным видом, сказал им приветствие. Мессир Эсташ де Рибемон выступил с речью и молвил:

«Сир! Король Франции послал нас к вам сообщить, что он прибыл сюда и остановился на горе Сангат, дабы сразиться с вами. Однако он не может разглядеть и найти путь, чтобы к вам подойти. Испытывая горячее желание снять осаду с доброго города Кале, он велел своим людям посмотреть, разведать и выяснить, как бы ему подступить к вам, но они доложили, что это дело невозможное. Поэтому король был бы рад, если бы вы соизволили назначить своих представителей, а он бы прислал своих, и они вместе, по дружному решению, выбрали бы место, подходящее для сражения. Вот что нам поручено вам сказать и предложить. Соизвольте же нам ответить — сами или через ваших советников» [1165] .

Внимательно выслушав эту речь, король Англии сразу нашелся и определился с ответом. Он сказал:

«Господа, я внимательно выслушал всё, что вы просите от имени моего противника, который, к моей тяжелой досаде, несправедливо удерживает мое законное наследство. Поэтому, если угодно, скажите ему от меня, что вот он я — провел здесь почти целый год. Мой противник хорошо это знает и, если бы хотел, вполне мог прийти сюда значительно раньше. Однако он позволил мне оставаться здесь столь долго, что я потратил огромные средства. Но теперь я думаю управиться так, что уже довольно скоро стану сеньором города и замка Кале. Я вовсе не собираюсь поступать по замыслу противника, к его удобству. Я не выпущу из рук то, что считаю уже почти завоеванным, то, чего я так сильно желал и за что так дорого заплатил. Скажите ему, что если он и его люди не могут пройти здесь, то пусть получше оглядятся вокруг, чтобы найти путь».

Французские рыцари ясно видели, что не получат иного ответа, и попросили дозволения удалиться. Король его дал и велел, чтобы посланников проводили те же самые рыцари из его свиты, которые их привели. Они сели на коней и проводили французов до моста Нюлэ, где находился граф Дерби и его люди. Проехав весь путь без каких-либо задержек, сеньоры прибыли на гору Сангат и явились в шатер короля Франции. В присутствии многих знатных баронов они поведали ему всё, что увидели и узнали, и пересказали ответ короля Англии. От этих вестей король Франции совсем помрачнел, ибо, придя под Кале, он надеялся отстоять город в открытом бою. Он мог достичь и добиться этого, только одержав победу в сражении.

 

Глава 125

О том, как папа прислал двух кардиналов, чтобы вести переговоры о мире, и о том, как французы снялись с лагеря и ушли

Пока король Франции находился на горе Сангат и пытался выяснить, каким образом он мог бы сразиться с англичанами, которые столь сильно против него укрепились, в его войско прибыли два прелата — кардинал Испанский, очень отважный мудрый человек, и кардинал Остийский. Их прислал в качестве легатов папа Климент, который правил в то время Церковью. Выполняя его поручение, эти два кардинала сразу взяли на себя великий труд — ездить из одного войска в другое. Они были бы очень рады, если бы по их настоянию король Англии прекратил осаду, но этого он никогда бы не сделал. Тем не менее, кардиналы вели переговоры и ездили от одной стороны к другой до тех пор, пока не добились, на основании некоторых статей и мирных соглашений, чтобы между двумя королями и их людьми, находившимися в осадном лагере и в поле, было заключено короткое перемирие, сроком всего лишь на три дня. При этом восемь знатных сеньоров получили от королей задание участвовать в переговорах вместе с кардиналами. Четверо из них представляли особу короля Франции: герцог Эд Бургундский, герцог Пьер Бурбонский, мессир Жан д’Эно и мессир Луи Савойский, а четверо — особу короля Англии: граф Дерби, граф Нортгемптон, мессир Рейнольд Кобхем и мессир Готье де Мони. Два же кардинала, как парламентеры и посредники, продолжали ездить от одного войска к другому. Большую часть времени в течение трех дней названные сеньоры присутствовали на общих заседаниях и высказали много мнений и предложений, из коих, однако, ни одно не возымело силы.

В ходе краткого перемирия и переговоров король Англии велел постоянно укреплять свой лагерь и выкопать большие рвы в дюнах, дабы французы не могли застать его людей врасплох. И знайте, что эти переговоры и задержки очень сильно удручали защитников Кале, которые ждали своего избавления с великим нетерпением, ибо их заставляли поститься слишком долго. Когда три дня миновали, никакого мирного соглашения так и не было достигнуто, ибо король Англии твердо стоял на своем, заявляя, что вовсе не откажется от намерения стать сеньором Кале; а король Франции желал, чтобы город остался под его властью. Не сойдясь в этом, стороны разъехались, и кардиналы больше не могли свести их вместе. Видя, что к ним не желают прислушаться, кардиналы отбыли из-под Кале и вернулись в Сент-Омер.

Когда король Франции понял, что ему придется потерять Кале, то крайне расстроился. Лишь скрепя сердце мог он допустить такую потерю. Но, всё учтя, он и его люди не знали, как оказать помощь и поддержку городу, ибо пробиться силой к лагерю короля Англии было невозможно из-за великих болот, которые окружали Кале повсюду, а также из-за того, что противник очень сильно стерег морской берег. Сначала французские сеньоры задумали и предложили вернуться в Сент-Омер, чтобы зайти со стороны Берга и Бурбурга. Однако, когда они рассмотрели, какими узкими, плохими и опасными путями им придется проследовать возле Гравлина, и учли, что там, с другой стороны от Кале, стоят лагерем 60 тысяч фламандцев, то отбросили и оставили эти замыслы. И сказали они:

«Все наши раздумья напрасны. Нам придется потерять Кале. Лучше нам лишиться одного города, чем подвергнуть опасности 100 тысяч человек. Если в этот раз мы его потеряем, то в другой — отвоюем, ибо чего только не случается! [1169] О Кале недостаточно позаботились загодя. Следовало собрать в нём столько припасов и такую превосходную охрану, чтобы он мог продержаться 10 или даже 20 лет, поскольку его укрепления это позволяют. Или же город следовало полностью разрушить и сровнять с землей, ибо теперь он принесет много зла королевству Французскому, прежде чем его удастся отвоевать».

Так рассуждали и толковали французы, когда увидели, что переговоры не удались и кардиналы вернулись в Сент-Омер.

И было тогда приказано, чтобы назавтра все снялись с лагеря, отступили из-под Кале и разъехались, куда им будет угодно. Затем, поутру, все собрались в путь. Сеньоры сели на коней, а слуги задержались еще позади, чтобы собрать шатры и палатки, уложить их в мешки и погрузить на повозки и фуры. Там были застигнуты врасплох многие из провиантской службы и потеряли людей и припасы, ибо англичане сделали вылазку из своего лагеря, чтобы разжиться добычей. Они захватили пленников, верховых лошадей, вьючный скот, запасы вина и еды, а затем доставили их в осадный лагерь под Кале. Тем временем французские сеньоры и другие воины разъехались по своим краям.

 

Глава 126

О том, как мессир Жан де Вьенн, капитан Кале, дал противнику знать, что желает вступить в переговоры

После того как король Франции и его войско ушли с горы Сангат, жители Кале ясно увидели, что не получат помощи, на которую так надеялись. К тому времени они дошли уже до такого голодного истощения, что даже самые влиятельные и сильные могли держаться лишь с великим трудом. Поэтому, посовещавшись, они рассудили, что лучше им сдаться королю Англии в расчете на его милость, чем позволить уморить себя голодной смертью, одного за другим. Ибо многие могли потерять и тело, и душу из-за голодной ярости. Затем они дружно попросили мессира Жана де Вьенна, своего капитана, чтобы он соизволил начать от их имени переговоры с противником. Благородный рыцарь ответил согласием и, выйдя к зубцам крепостной стены, подал знак осаждавшим, что желает говорить. Когда к нему направили дозорных, он попросил передать королю Англии, чтобы тот соизволил прислать к нему какого-нибудь значительного человека, ибо он желает начать переговоры. Это сделали тотчас и без задержки.

Услышав эту новость, король Англии велел, чтобы перед ним предстал мессир Готье де Мони. Когда тот явился, он молвил:

«Готье, узнайте, что хотят сказать горожане Кале. Через своего капитана они обратились ко мне с просьбой, чтобы я послал к ним на переговоры своего представителя».

Мессир Готье сказал в ответ:

«Сир, охотно!»

Затем он отбыл от короля и верхом на коне, с хорошим сопровождением, состоявшим только из его приближенных, доехал до самых барьеров города Кале. Там он увидел мессира Жана де Вьенна, который уже вышел за ворота через сторожевую калитку и стоял, облокотившись об ограду.

При встрече два рыцаря легко узнали друг друга, ибо уже виделись прежде.

«Мессир Готье, — сказал мессир Жан де Вьенн, — вы отважный и очень опытный в ратном деле человек, а значит, тем более должны внять разуму. Король Франции с полным основанием прислал нас сюда — меня и моих соратников, осажденных в городе, ибо он наш государь, а мы его подданные. Когда мы его покидали, он строжайше нам повелел охранять Кале так, чтобы не навлечь на себя никакого укора и уберечь город и замок от всякого ущерба. Ради этого мы до сих пор не жалели сил и усердия, постоянно храня надежду на то, что нас выручат и снимут осаду. Однако случилось так, что наши надежды нисколько не оправдались, и мы вынуждены отдать себя во власть вашего сеньора, короля Англии. Мы столь стеснены осадой, что нам уже нечем питаться. Нам всем придется умереть злой смертью, если благородный король, ваш государь, не сжалится над нами. Поэтому, мессир Готье, я вас горячо молю, чтобы вы соизволили сходить к нему и попросили за нас, объяснив при этом, сколь верно мы послужили нашему сеньору, королю Франции, как его солдаты и подданные. Попросите также за бедных жителей этого города, которые не могли и не смели делать ничего иного, кроме как сидеть в осаде. Пусть король позволит нам, рыцарям и оруженосцам, запертым в городе, уйти из него в другое место, на поиски лучшей доли; и пусть он смилуется и сжалится над бедным людом Кале, коего тут немного; и возьмет город и замок, золото, серебро и всё, что найдет».

Мессир Готье де Мони ответил на эту речь:

«Мессир Жан, мессир Жан, я довольно хорошо знаю желания и помыслы нашего государя-короля. Будьте уверены, что это нисколько не входит в его намерения — позволить вам уйти так просто, как вы сейчас сказали. Напротив, в соответствии с его волей и замыслом, вы должны полностью отдать себя в его власть, дабы он за одних назначил выкуп, а других велел казнить, по своему усмотрению. Жители Кале причинили ему столько вреда, ущерба и огорчений, убили стольких его людей и заставили его потратить такие большие средства на осаду, что нет ничего удивительного, если его терпение иссякло. До настоящего времени я постоянно видел его таким раздраженным и гневным, что даже не знаю, сможете ли вы отделаться выкупом или он пожелает взять ваши жизни».

Тогда мессир Жан де Вьенн молвил в ответ:

«Мессир Готье, со стороны короля Англии это будет слишком суровой мерой и великой жестокостью, если нас, посланных сюда королем Франции, предадут смерти. Мы послужили нашему сеньору точно так же, как вы в сходном случае послужили бы своему. Вникните в наше положение, мы вас об этом просим! Королю должно быть достаточно, если он возьмет нас в плен и получит в свое распоряжение столь желанные для него город и замок. Бедным же людям пусть будет позволено покинуть город и идти своей дорогой».

Мессир Готье де Мони несколько смягчился и, принимая во внимание смиренные речи мессира Жана де Вьенна, молвил:

«Конечно, мессир Жан, ради рыцарской чести и личного расположения к вам я поговорю об этом с королем Англии и попрошу его столь настоятельно, сколь смогу. Однако я хорошо знаю, что король очень зол на всех вас, и даже не представляю, как можно смягчить и умерить его гнев. Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь к вам с ответом».

Затем названный мессир Готье де Мони поехал назад и прибыл к королю Англии, который поджидал его перед своим дворцом. Там же присутствовало большое количество сеньоров: граф Дерби, королевский кузен, граф Арундел, граф Нортгемптон, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Ричард Стаффорд и многие знатные бароны Англии, коих король пригласил послушать и узнать, что скажут защитники Кале. Король почти не сомневался, что они хотят сдаться, но не знал, каким образом они это сделают. Поэтому ему нетерпелось услышать новости.

 

Глава 127

О том, как король Англии потребовал к себе шестерых самых именитых горожан Кале, чтобы свершить над ними свою волю

Когда мессир Готье де Мони подъехал к королевскому дворцу, то сошел со своего жеребца. Все рыцари перед ним расступились и дали пройти. Представ перед королем, он поклонился. Как только он воздал королю почет, тот спросил:

«Мессир Готье, что говорят калезцы?» — «Дражайший государь, — ответил рыцарь, — они хотят сдаться. По этому поводу у меня была продолжительная беседа с их капитаном, мессиром Жаном де Вьенном. Они обращаются к вам с общей мольбой и просьбой, чтобы вы согласились взять город, замок и всё, что там есть, за исключением их собственных тел, и позволили им уйти своей дорогой».

«Мессир Готье, — молвил король, — вам отчасти известны мои намерения на этот счет. Что же вы им ответили?» — «Дражайший государь, я вам скажу, заранее принимая все ваши поправки. Я ответил, что вы крайне разгневаны, поскольку они предали смерти многих ваших людей на море, а также потому, что они продержали вас тут слишком долго и заставили потратить уйму денег. Вам трудно будет их простить и взять город на тех условиях, которые они предлагают». — «Мессир Готье, — ответил король, — вы хорошо сказали, ибо моя воля такова, что все они здесь умрут».

Довольно хорошо зная нрав короля, мессир Готье отступил немного назад, посмотрел на присутствовавших там баронов и подал им глазом один-единственный знак, дабы они соизволили ему помочь и поддержали его речь. Затем он снова предстал перед королем и сказал:

«Дражайший и грозный государь! Если вы сделаете так, как говорите, об этом пойдет очень большая молва, и зачтут вам это за слишком большую жестокость. Так вы дадите мне и вашим людям слишком плохой пример, и в дальнейшем вам трудно будет найти воинов, желающих от вашего имени оборонять какую-нибудь крепость, ибо если вы, как говорите, прикажете казнить этих людей, то противники будут поступать с нами сходным образом».

Эти доводы и предостережения сильно смягчили сердце короля Англии, ибо большинство находившихся там баронов поддержало мессира Готье, говоря:

«Дорогой сир, мессир Готье де Мони говорит разумно и верно. Мы вас просим к нему прислушаться! Сломите и смягчите острие вашего гнева!»

Король Англии посмотрел на своих людей и ясно увидел, что они говорят совершенно твердо. Поэтому он обуздал себя и молвил:

«Милые господа! Я не хочу быть против вас в одиночестве. С рыцарей и оруженосцев, которые находятся в Кале, будет взят выкуп, а уроженцев города предадут смерти, ибо они вполне того заслужили».

Тогда мессир Готье де Мони сказал:

«Дражайший государь! Так нельзя делать ни в коем случае! Это будет слишком большой жестокостью — обречь на смерть стольких людей! Среди них есть множество таких, кто ни в чем не повинен, хотя они и сидели в осаде. Явите смирение: возьмите город и замок и дайте дозволение уйти всем оставшимся. Они за вас помолятся, расскажут о вашей доброте в дальних землях, куда уйдут искать средства к существованию, и почтут эту милость за щедрый дар».

«Готье, Готье, — ответил король, — это невозможно. Калезцы заставили умереть так много моих людей, что теперь следует казнить столько же из их числа. Но, раз вы так настойчиво за них просите и радеете, они имеют в вашем лице очень большого заступника. Я решу дело следующим образом. Вы вернетесь туда и скажете капитану, что ради великой милости, которую я согласен им оказать, надлежит, чтобы шестеро самых именитых горожан Кале — одетые только в холстяные рубашки, босые, с непокрытыми головами и веревками на шеях — пришли сюда и принесли в своих руках ключи от города и замка. Над ними я свершу свою волю, а что до остальных горожан — их я помилую». — «Дорогой государь, — ответил мессир Готье де Мони, — я сделаю всё это охотно».

 

Глава 128

О том, как шестеро именитых горожан добровольно пошли на смерть ради народного спасения, и о том, как благородная королева Английская смогла разжалобить короля своими мольбами

С этим решением мессир Готье де Мони отбыл от короля Англии и вернулся к барьерам Кале — туда, где его ожидал капитан гарнизона, мессир Жан де Вьенн. Затем он описал ему весь разговор с королем, о коем вы уже знаете, и сказал, что это всё, чего он смог испросить.

«Мессир Готье, — ответил мессир Жан, — я вполне вам верю. Однако я прошу, чтобы вы соизволили здесь остаться до тех пор, пока я не объясню всё дело городской общине. Ведь меня сюда послали горожане, и, на мой взгляд, это им решать, как поступить».

Сир де Мони сказал в ответ:

«Я готов подождать вас».

Тогда мессир Жан де Вьенн ушел от барьеров и, придя на рыночную площадь, велел звонить в колокол, чтобы собрать всех людей в крытых торговых рядах. По звуку колокола явились все — и мужчины, и женщины. Ведь они были уже так измождены голодом, что дальше некуда, и очень желали услышать новости. Когда все пришли и собрались на площади, мессир Жан де Вьенн очень мягко пересказал им все речи, приведенные здесь выше. Он прямо сказал, что по-другому быть не может, и пусть они посовещаются и примут решение, ибо ответ надлежит дать немедленно. Выслушав это сообщение, все и вся начали так скорбно кричать и горько плакать, что не нашлось бы в целом свете такого черствого сердца, которое бы не дрогнуло от жалости, видя и слыша, как они убиваются. Сначала у них не было никаких сил сказать что-нибудь в ответ. И даже сам мессир Жан де Вьенн исполнился такого сострадания к ним, что проливал очень горькие слезы.

Наконец, спустя некоторое время, поднялся на ноги самый богатый и почтенный гражданин города Кале, коего звали сир Эсташ де Сен-Пьер. И сказал он пред всеми мужчинами и женщинами:

«Добрые люди! Великая жалость и великая беда будет, если весь народ, что здесь есть, погибнет голодной или иной смертью, когда можно найти средство, чтобы этого избежать. И будет великим благодетелем и милостивцем в глазах нашего Господа тот, кто сможет спасти и уберечь людей от этой беды. Относительно себя я имею столь великую надежду обрести милость и прощение у нашего Господа, если умру ради общего спасения, что желаю быть в этом деле первым. И отдамся я охотно, лишь в одной моей рубахе, с непокрытой головой, босыми ногами и веревкой на шее, на волю благородного короля Англии».

Когда сир Эсташ де Сен-Пьер произнес эту речь, все люди поспешили выразить ему свое участие, и многие мужчины и женщины бросились к его ногам с горестным плачем. Великая жалость охватила бы всякого, кто тогда их увидел бы и услышал.

Вслед за ним, вторым по счету, поднялся еще один почтенный горожанин, у которого в Кале было большое дело и две барышни-дочки, юные, красивые и изящные. Он высказался точно так же и объявил, что составит компанию своему куму и родичу, сиру Эсташу де Сен-Пьеру. А звали этого горожанина Жан д’Эр.

Затем поднялся и вызвался пойти вместе с ними третий горожанин, коего звали сир Жак де Виссан. Он владел очень богатым движимым имуществом и наследственными владениями в самом Кале и за его пределами. К нему также присоединился его брат, сир Пьер де Виссан. Пятым стал сир Жан де Фьенн, а шестым — сир Андре д’Ардр.

Эти шестеро горожан были в Кале самыми богатыми и влиятельными. Они владели самой большой наследственной собственностью в городе и за его пределами и более всех остальных снабжали Кале по морю и по суше. Однако, побуждаемые жалостью и стремлением спасти своих жен, детей и остальных обитателей города, они совершенно добровольно предложили себя и сказали капитану:

«Сир, исполняйте свой долг! Ведите нас к королю Англии в том виде, как это оговорено в вашем соглашении, ибо мы все готовы умереть, если так суждено, и примем смерть со спокойной душой».

От всего увиденного и услышанного мессир Жан де Вьенн испытал столь великую скорбь, что плакал так же горько, как если бы увидел всех своих друзей лежащими в гробах. Тем не менее, чтобы не затягивать дело, раз это было неизбежно, он велел там же, в крытых рядах, полностью раздеть этих мужей до самых брэ и рубашек и оставить их босыми, с непокрытыми головами. Туда были принесены все ключи от ворот и сторожевых калиток города Кале, а также от замка. Затем шестерым почтенным горожанам надели веревки на шеи, и они в таком виде покинули крытые ряды и рыночную площадь Кале. Шествовавший впереди мессир Жан де Вьенн очень горько плакал от великой жалости к ним, равно как и все другие рыцари и оруженосцы, которые там находились. Мужчины, женщины и дети, коренные уроженцы города, следовали за ними, столь громко крича и стеная, что больно было их слушать. Шестеро горожан, уходя оттуда, внешне держались довольно бодро, хотя у них почти не было надежды вернуться назад. Дабы утешить остающихся, они говорили им:

«Добрые люди, не плачьте! То, что мы делаем, послужит благой цели и спасет остальных жителей города! Намного лучше умереть только нам, раз надлежит тому быть, чем погибнуть всем добрым горожанам. И Бог да смилуется над нашими душами!»

Так, средь рыданий, стенаний и великой скорби болящих сердец, мессир Жан де Вьенн довел горожан до самых ворот, и по его приказу их открыли. Горожане вышли, а рыцарь направился к барьерам. Мессир Готье де Мони ждал его там, опершись об ограду и посматривая в сторону города. Увидев, что из ворот выходят шестеро горожан, он выпрямился, а они обернулись к провожавшим и молвили: «С Богом, добрые люди! Молитесь за нас!» Тут ворота вновь были заперты под столь великие рыдания, стенания и крики, исходившие от жен, детей и друзей этих добрых людей, что слушать их можно было только с великим ужасом. И даже сам мессир Готье де Мони, хорошо слыша эти голоса, испытал великую жалость.

Когда мессир Жан де Вьенн подошел к нему, то сказал:

«Мессир Готье, я, как капитан Кале, по согласованию с бедными людьми этого города, передаю вам этих шестерых горожан. Я вам клянусь, что вплоть до сегодняшнего дня они были, и по деньгам, и по земельным владениям, самыми почтенными, именитыми людьми в городской общине. И несут они с собой все ключи от города и замка Кале. Поэтому я вас прошу: соблаговолите просить за них короля Англии, чтобы он возымел к ним жалость, сочувствие и не стал их казнить».

Тогда мессир Готье де Мони сказал в ответ:

«Я не знаю, как пожелает с ними поступить мой сеньор-король, но я обещаю сделать для них всё, что в моих силах».

Затем барьеры были открыты. Шестеро горожан вышли за них в том виде, как я вам уже описал, и двинулись дальше вместе с мессиром Готье де Мони, который спокойно довел их до самого дворца короля Англии. Тем временем мессир Жан де Вьенн вернулся в город Кале через сторожевую калитку.

Король Англии тем часом находился в зале своего дворца, в обществе многих графов и баронов, которые пришли, чтобы поглядеть, как поведут себя горожане Кале. Туда пришла и сама королева, но только не сразу.

Королю сказали:

«Государь! Мессир Готье де Мони ведет людей из Кале».

Тогда король вышел из своего дворца на расположенную рядом площадь, и все сеньоры последовали за ним. Там уже столпилось множество людей, подоспевших, чтобы посмотреть на горожан Кале и узнать, как с ними поступят. Королева Англии, которая была на последнем сроке беременности, тоже вышла из дворца вслед за своим господином, королем.

И вот подъехал мессир Готье де Мони, ведя за собой шестерых горожан, и сошел на землю со своего низкорослого жеребца. Все люди на площади расступились перед ним. Тогда мессир Готье проследовал через толпу с шестью горожанами и, представ перед королем, сказал ему на английском языке:

«Дражайший государь! Вот представители города Кале — в вашем распоряжении!»

Король ответил полным безмолвием и лишь очень свирепо посмотрел на горожан, ибо люто ненавидел их и вообще всех обитателей Кале за тот великий вред и ущерб, который они нанесли ему в прошлом.

Шестеро горожан немедленно опустились перед королем на колени и, просительно сложив руки, молвили так:

«Благородный господин и великодушный, славный король! Вот мы, шестеро потомственных граждан Кале, которые прежде вели большую торговлю по морю и суше, подносим вам ключи от города и замка Кале и отдаем их в ваше полное распоряжение, а себя вверяем в том виде, как вы велели, в вашу безусловную волю, дабы спасти остальных жителей Кале, которые очень страдают от тягот осады. Соизвольте же нас пожалеть и помиловать, по вашему великому благородству».

Конечно, на площади тогда не нашлось такого графа, барона, рыцаря и любого иного отважного человека, который смог бы удержаться от слёз искренней жалости и не утратил способность говорить на долгое время. Король же взирал на горожан очень яростно и тоже потерял дар речи, но это было из-за великого гнева, ожесточившего его сердце. А когда он заговорил, то приказал на английском языке, чтобы горожанам немедля отрубили головы. Все присутствовавшие там бароны и рыцари с плачем просили короля, так настоятельно, как могли, чтобы он изволил сжалиться и смиловаться над горожанами, но он не хотел никого слушать.

Тогда заговорил любезный рыцарь, мессир Готье де Мони, и сказал:

«О благородный государь! Извольте обуздать вашу ярость! Вы знамениты и известны как образец высочайшего благородства и великодушия! Так не совершайте же поступка, который хотя бы слегка повредит вашему доброму имени и даст повод обвинять вас в жестокости или низости. Все люди сочтут за великую свирепость, если вы безжалостно велите казнить этих почтенных горожан, которые по собственной воле отдались в ваше распоряжение и на вашу милость, дабы спасти остальных».

Тогда король поморщился и сказал:

«Мони, Мони, хватит вам. По-другому не будет».

Мессир Готье не осмелился больше говорить, ибо король очень гневно воскликнул:

«Пусть позовут палача! Жители Кале заставили умереть стольких моих людей, что этим надлежит умереть тоже!»

Тут благородная королева Английская, которая была на последнем сроке беременности, выказала великое смирение. Она так горько разрыдалась от жалости, что ее невозможно было успокоить. Бросившись на колени перед королем, своим господином, отважная и добрая дама сказала:

«О! Дражайший государь! После того, как я вопреки великой опасности переправилась сюда через море, я, как вы знаете, ничего у вас не просила и ни разу не вела речь о подарках! Однако теперь я нижайше прошу и молю вас: вместо подарка, во имя Сына Святой Марии и ради любви ко мне, извольте помиловать этих шестерых человек!»

Король немного помедлил, прежде чем ответить, и посмотрел на добрую даму, свою супругу, которая, будучи уже близка к родам, стояла перед ним на коленях и очень трогательно плакала. От этого зрелища его сердце смягчилось, ибо он не хотел ее огорчать в том положении, в коем она была. Наконец, он вымолвил:

«Ах, сударыня! Сейчас я предпочел бы, чтобы вы находились в каком-нибудь другом месте, но только не здесь! Вы просите столь прямо, что я не смею отказать вам в подарке, который вы желаете от меня получить. И, хотя я делаю это скрепя сердце, — держите, я вам их дарю! Поступайте с ними, как вам угодно!»

Смелая дама ответила:

«Монсеньор, большое спасибо!»

Затем королева поднялась с колен и велела встать шести горожанам. Приказав снять веревки, повязанные у них на шеях, она отвела их в свой отель и распорядилась, чтобы их одели в новое платье, накормили обедом и держали весь день в полном довольстве. Следующим утром она велела выдать каждому их них по шесть ноблей и сказала, чтобы мессир Санш д’Обресикур и мессир Паон де Роэ под своей охраной проводили горожан за пределы лагеря столь далеко, сколь они пожелают. Когда два рыцаря точно убедились, что горожане находятся вне опасности, то препоручили их Господу и вернулись в лагерь; а горожане направились в Сент-Омер.

 

Глава 129

О том, как король и королева Англии вступили в город Кале

Итак, крепкий город Кале был осажден королем Эдуардом Английским в год милости Нашего Господа 1346, примерно в день Усекновения Главы Святого Иоанна, в месяце августе, а завоеван в год милости Нашего Господа 1347, в месяце сентябре.

Когда король Англии свершил свою волю над шестью горожанами Кале, подарив их, как выше сказано, королеве, своей супруге, то призвал мессира Готье де Мони и своих маршалов, графа Уорика и мессира Ричарда Стаффорда, и сказал им:

«Господа, вот вам ключи от города и замка Кале. Идите и завладейте ими. Всех рыцарей, которые там находятся, возьмите в плен и поместите в темницу, или же заставьте их клятвенно обещать, что они не сбегут из плена. Они — дворяне, им вполне можно верить на слово. А всем остальным, наемникам и прочим, велите уйти, — я их отпускаю».

Два барона вместе с мес-сиром Готье де Мони ответили:

«Будет сделано!»

Затем два маршала и мессир Готье де Мони направились к городу Кале, взяв с собой только сотню латников и две сотни лучников. Перед воротами, которые, не считая калитки, были полностью закрыты, они увидели французских рыцарей — мессира Жана де Вьенна, мессира Арнуля д’Одрегема, мессира Жана де Сюри и других. Спокойно встретив англичан, рыцари спросили о шестерых горожанах: как с ними обошлись, и помиловал ли их король? Англичане ответили:

«Да, помиловал, по просьбе госпожи королевы Английской».

От этих слов французы были совершенно обрадованы.

Затем ворота и барьеры Кале были открыты. Англичане вошли туда и завладели городом и замком. Мессир Жан де Вьенн и французские рыцари были с учтивостью взяты в плен, а все остальные — мужчины, женщины и дети — выдворены вон. Когда некоторые из них следовали через осадный лагерь, то английские рыцари и другие достойные люди, тронутые жалостью, кормили их обедом и давали еще денег на дорогу. И шли они, как бродяги, искать лучшей доли в иных местах. Были там и такие, кто проследовал через лагерь фламандцев, расположенный между Кале и Гравлином. Побуждаемые великим состраданием, фламандцы тоже выказали им довольно участия и доброты. Так рассеялись эти бедные люди в разные стороны, но большинство из них удалились в Сент-Омер и получили там немалую помощь.

Посланные королем в Кале, английские маршалы и мессир Готье де Мони велели, чтобы город вместе с замком полностью и немедля очистили [от людей], привели в порядок и надлежащим образом подготовили к приему королевской четы. Всё это было сделано: замок привели в порядок, чтобы там могли остановиться король с супругой, а все особняки, покинутые прежними обитателями, были подготовлены к тому, чтобы принять людей короля. Когда ему дали об этом знать, он сел на коня и велел сделать так же королеве, своему сыну-принцу, баронам и рыцарям. Они с великой славой поехали к городу и вступили в него под игру такого большого количества инструментов — труб, барабанов, рожков, волынок и свирелей, что любо-дорого было послушать и посмотреть. Они доехали так до самого замка. Там король, королева, принц и граф Дерби спешились. Некоторые сеньоры остались при короле и расположились в замке, а другие направились в особняки, приготовленные для них.

В тот первый день, сразу после своего вступления в Кале, король устроил в замке пиршество для королевы, дам, барышень, графов, баронов и рыцарей. Однако при этом использовались не городские, а лагерные запасы, которые были привезены ранее и продолжали ежедневно поставляться из Фландрии и Англии. Вам следует знать, что в ходе осады множество разных товаров постоянно и с избытком поставлялось в английский лагерь из земли Фландрской по морю и суше. А если бы не фламандцы, англичане имели бы в них большую нужду.

В тот же день все ворота Кале были открыты, и множество фламандцев пришло посмотреть на двор английского короля. Все покои, залы и галереи в замке Кале были очень богато, соответственно королевскому достоинству, увешаны и украшены тканями превосходной выделки. Особняки, в которых расположились английские графы и бароны, тоже были роскошно убраны; и провели они тот день средь великой радости и веселия.

На второй день после своего вступления в Кале король Англии дал в замке обед для самых именитых фламандских горожан, по настоянию которых ополчения из добрых городов Фландрии пришли ему служить. И было это пиршество большим, красивым и хорошо подготовленным. При расставании король очень поблагодарил фламандцев за службу. Фламандцы вернулись в свой лагерь, а на следующий день все дружно выступили в путь и разошлись по своим краям. Так закончилась осада Кале. Король дал всем своим латникам и лучникам дозволение вернуться в Англию. Он удержал при себе только своего сына, принца Уэльского, свой совет, свою супругу-королеву вместе с дамами и девицами, составлявшими ее свиту, а также своего кузена, графа Дерби.

Кроме того, король пожаловал многим своим баронам прекрасные особняки в пределах Кале, каждому согласно его достоинству, чтобы им было где остановиться и расположиться, когда они захотят переправиться из Англии в Кале. Некоторые из этих особняков были пожалованы в наследственное владение, а другие остались в зависимости от королевской воли.

В тот же день, когда город Кале был сдан, всех его обитателей выдворили вон и оставили только трех старцев, средь которых один был священником. Эти старцы достаточно хорошо знали городские обычаи и кутюмы, чтобы точно указать границы наследственных владений. Ведь новые хозяева и обитатели города вряд ли смогли бы верно определить и сказать: «Вот здесь находится мое владение!» А между тем намерение короля и его советников заключалось в том, чтобы полностью заселить город одними лишь англичанами. Они решили, что пришлют туда двенадцать именитых горожан, богатых людей и добрых купцов из города Лондона, а также двадцать четыре горожанина из добрых городов и крепостей Англии, вместе с их женами, детьми и всеми семьями, — итого, значит, тридцать шесть, не считая еще других людей и самых разных работников. Благодаря этому город должен был полностью преобразиться и стать чисто английским. В нём также было решено основать склад английской шерсти, свинца и олова; и чтобы вошло в обычай поставлять эти три вида товаров именно в Кале, надлежало построить там новую гавань и пристань.

Желая навести во всех делах должный порядок, король не стал спешить с возвращением в Англию и задержался в Кале на добрую четверть года, так что его жена-королева разрешилась там от бремени прекрасной девочкой, которой дали имя Маргарита. Впоследствии она стала графиней Пемброк, но умерла молодой.

За то время, пока король Англии находился в Кале, были заново отстроены и восстановлены все укрепления, разрушенные в ходе осады. И прежде чем король вернулся в Англию, туда были отосланы мессир Жан де Вьенн, мессир Арнуль д’Одрегем и другие рыцари, находившиеся в Кале в день его сдачи.

 

Глава 130

О том, как между двумя королями было заключено перемирие, и о том, как Эмери Павийский был назначен капитаном Кале

Однако невозможно, мне кажется, без великой печали и жалости думать и вспоминать о том, какая участь постигла влиятельных горожан, знатных горожанок и их милых детей. Как и их предки, они были уроженцами и коренными жителями Кале, и в день сдачи города их насчитывалось там большое количество. То было великое горе, когда им пришлось покинуть прекрасные особняки, наследственные владения, движимое и иное имущество, ибо они ничего не унесли с собой и впоследствии не получили никакого возмещения или вспоможения от короля Франции, ради которого всего лишились. В заключение скажу о них коротко: они пристроились, где смогли, но большинство из них направилось в город Сент-Омер.

Пока король Англии всё еще оставался в Кале, дабы как можно лучше позаботиться о городских делах, король Франции пребывал в добром городе Амьене. При нём на весьма высоком положении находился один его кузен, кардинал, мессир Ги Булоньский. Он приехал во Францию недавно, будучи прислан из Авиньона папой Климентом, который правил в то время Церковью. Этот названный кардинал содержал на церковные средства весьма красивую, пышную свиту и разъезжал с кортежем, в котором было более 200 лошадей. Ни Святой Петр, ни Святой Павел, ни Святой Андрей никогда так не делали.

Найдя радушный прием у короля Франции, этот кардинал Булоньский стал при помощи посредников и друзей наводить пути, чтобы повидать короля Англии в Кале. Когда он туда прибыл, то сумел так поладить с названным королем и его советниками — графом Дерби, мессиром Рейнольдом Кобхемом, мессиром Ричардом Стаффордом и мессиром Готье де Мони, что было заключено двухгодичное перемирие между королями Франции и Англии, всеми их союзниками и сторонниками, на суше и на море. Однако из этого договора были исключены две бретонские дамы — супруга мессира Карла де Блуа и графиня де Монфор. В пределах Бретани эти две госпожи непрестанно вели между собой войну.

Когда перемирие, сроком всего лишь на два года, было заключено и скреплено клятвами, кардинал Булоньский вернулся в Амьен к королю Франции. Вскоре после этого король Эдуард привел в порядок все дела и отплыл в Англию. С собой он взял королеву, свою супругу, всех своих детей, придворных, дам и барышень — никого из них не оставил. Капитаном Кале он назначил одного ломбардского рыцаря, коего звали мессир Эмери Павийский. Этот рыцарь был у короля в особой милости, поскольку служил ему уже долгое время. Полностью ему доверяя, король отдал под его охрану драгоценность, которую в те дни любил больше всего на свете, а именно город и замок Кале. Из-за этого его едва не постигло несчастье, как вам будет рассказано далее в этой истории.

 

Глава 131

О том, как многие бриганды и грабители стали хозяйничать в отдаленных пределах Франции

Договор о перемирии хорошо соблюдался королями Франции и Англии и теми, на кого распространялись их властные распоряжения и приказы. Однако многие дерзкие бриганды-грабители уже начали совершать набеги в отдаленных пределах Франции и захватывать города и замки в тех местах, где, как они чувствовали, рыцари были слабыми и невоинственными. Собираясь в определенном количестве, эти грабители, немецкие и прочие, под предлогом войны творили свои собственные дела и затеи, ибо никто им не препятствовал. Некоторые даже утверждали, что местные чиновники, рыцари и оруженосцы их терпят и скрытно поддерживают, так как имеют долю с награбленной добычи. Поэтому скажу я вам, что, в дополнение к военным бедам и неудачам, люди в королевстве Французском страдали от всевозможных несправедливостей и злодейств. Ибо слишком сильно возросла численность этих грабителей благодаря широкому попустительству и раздолью, которое было им дано с самого начала, как вам будет рассказано далее в этой истории.

Средь них был один бриганд-грабитель, немец, как я полагаю, коего звали Бакон. Он очень сильно самоуправствовал в Лимузене и Лангедоке. Под его началом находились другие бриганды, которые держали его за хозяина и предводителя, поскольку он был самым отъявленным и дерзким злодеем из всех. Он хорошо платил им из месяца в месяц и был чрезвычайно опытен и изобретателен в том, что касалось захвата городов и крепостей внезапными налетами, с помощью веревочных лестниц.

Бывало, ночью, он с товарищами проезжал скрытными путями 20 или 30 лье и на рассвете прибывал в намеченное место. Затем с помощью веревочных лестниц они захватывали город, который присмотрели и выбрали заранее. Оказавшись в нём, они поджигали пять или шесть домов. Испуганные местные жители всё бросали и бежали. А грабители взламывали сундуки и ларцы, выгребали всё ценное, что находили, брали в плен самых богатых горожан и назначали за них выкуп. Захваченные города они продавали жителям окрестных земель или же тем, кого изгнали, и брали за это большие суммы, в зависимости от того, как удавалось договориться. Действуя таким образом, эти грабители скопили огромные денежные средства. В Лимузене Бакон захватил и полностью ограбил город Донзенак, а затем, уже уходя, продал его за 10 тысяч экю звонкой монетой.

После этого Бакон и его люди захватили город и замок Комборн вместе с находившимися там виконтом, виконтессой и их детьми. Они отпустили пленников за выкуп в 24 тысячи экю, но замок удержали за собой и нашли хитрый предлог для того, чтобы вести военные действия в той местности. Они сослались на то, что виконт де Комборн воевал на стороне графини де Монфор, тогда как Бакон был сторонником супруги мессира Карла де Блуа. В конце концов, Бакон продал замок королю Франции, получив за него сразу наличными 24 тысячи экю, но взысканы они были с сельской округи. Тогда виконт де Комборн пришел к примирению с королем Франции, а король пожелал приблизить к себе этого Бакона и сделал его своим привратником при оружии. В дальнейшем Бакон пользовался очень большой милостью как у короля Филиппа, так и у короля Иоанна. У него никогда не переводились хорошие боевые скакуны, ронсены, иноходцы, изрядные запасы золотых и серебряных монет; и оставались его дела в добром положении до самого конца жизни.

 

Глава 132

О том, как один германский воин по имени Крокарт сколотил большое состояние, и о том, как он скончался

В то же время сходным образом действовал в Бретани один воин, немец по имени Крокарт. Изначально он был слугой сеньора Эркля в Голландии, однако на войне в Бретани сумел очень сильно поправить свои дела, захватывая города и замки, беря отступное с простых жителей и выкупы с дворян. К тому времени, когда Крокарт уже довольно напромышлял этой хитростью и устал творить зло на войне, он сколотил состояние в 60 тысяч старых экю. Он был одним из тех, кто сражался за англичан в Битве Тридцати и показал себя лучшим бойцом на их стороне. Благодаря этому Крокарт снискал большую известность, и король Франции дал ему знать, что если он изволит перейти на французскую сторону, то он, король, сделает его рыцарем, выгодно женит и пожалует ему 1000 экю ежегодного дохода. Но Крокарт отказался от этого.

Затем Крокарт прибыл в Голландию и стал держать себя на высоком положении. Однако местные сеньоры, которые хорошо его знали, нисколько с ним не считались. Видя это, Крокарт вернулся в Бретань. Как раз в ту пору герцог Генрих Ланкастер, прежде именуемый графом Дерби, находился в осадном лагере под городом Ренном. Герцог оказал Крока рту весьма радушный прием и сделал его своим придворным о дюжине коней. И случилось с Крокартом то, что я вам скажу.

Однажды он ехал на скакуне, который стоил ему три сотни экю. Крокарт приобрел его совсем недавно и теперь испытывал, чтобы посмотреть и узнать, на что он может быть годен при необходимости. Поскольку конь оказался очень сильным, резвым и строптивым, Крокарт пришпорил его посильнее, заставляя перескочить через один ров. Конь споткнулся и сломал своему хозяину шею. Такова была кончина Крокарта.

 

Глава 133

О том, как мессир Жоффруа де Шарни попытался подкупить Эмери Павийского, чтобы он сдал ему Кале, и о том, как король Англии, предупрежденный об этом, прибыл туда собственной персоной

Однако вернемся к теме, от которой я отвлекся, чтобы рассказать о Баконе и Крокарте. Вам следует знать, что в городе Сент-Омере находился очень отважный рыцарь, коего звали мессир Жоффруа де Шарни, и, судя по его гербу, он был из Шампани. Весьма сокрушаясь сердцем из-за потери города-замка Кале, мессир Жоффруа устремлял все думы и помыслы к тому, чтобы отвоевать его у англичан. Ему было ведомо, что капитаном Кале поставлен человек не слишком знатный и не англичанин по рождению. Поэтому мессир Жоффруа де Шарни решил выяснить, нельзя ли с означенным капитаном, коего звали мессир Эмери Павийский, как-нибудь столковаться, посулив и выплатив ему деньги за сдачу города. Он склонялся к этому замыслу в особенности потому, что мессир Эмери Павийский был ломбардцем и чужеземцем; а если бы тот был англичанином или эннюерцем, мессир Жоффруа никогда не решился бы так поступить. Он тайно послал одного ломбардца, который жил в [Париже] и называл себя кузеном этого мессира Эмери, чтобы он завязал с ним переговоры.

Эмери со вниманием отнесся к сделанному предложению, но, как потом стало ясно, за этим таилось великое притворство. Он ответил ломбардцу-парижанину, коего звали Амброзен, что сдаст Кале французам за 20 тысяч экю, ибо ему надоело служить королю Англии и не терпится уехать в свою страну. Всё, что он говорил, было выдумкой, ибо он никогда бы так не сделал, однако Амброзен и мессир Жоффруа полностью ему поверили. Дело зашло так далеко, что даже был назначен определенный день, когда Эмери сдаст замок Кале французам, дабы через него они вошли в город. Насчет этого мессир Жоффруа и его советники не имели никаких сомнений.

Явившись в Париж, мессир Жоффруа де Шарни рассказал о готовящейся сделке ближайшим советникам короля. Некоторые соглашались ему поверить, а другие отказывались, говоря, что тут есть какой-то скрытый подвох, и за 20 тысяч экю Кале никогда не вернуть назад. Те же, кто хотел осуществления сделки, говорили, что она вполне возможна. Как бы то ни было, мессир Жоффруа отстаивал свой замысел столь упорно, что ему, наконец, поверили. Казначей Франции отсчитал и выдал 20 тысяч экю, после чего они были доставлены в аббатство Сен-Бертен, что в Сент-Омере. Затем мессир Жоффруа де Шарни устроил тайный сбор латников в Артуа, Булоннэ и соседних землях. При этом еще никто из них не знал, куда он намерен пойти.

В то время как мессир Жоффруа де Шарни с великим пылом и рвением старался исполнить свой замысел, мессир Эмери Павийский, желая провести его, вышел в море и прибыл в Англию. Найдя короля в Элтеме, он описал ему всё дело, как оно проходило и сколь далеко зашло. Когда король выслушал его речь, то очень удивился. Немного поразмыслив, он призвал к себе мессира Готье де Мони, который в те дни находился подле него, и велел мессиру Эмери снова описать все обстоятельства сделки. Затем он спросил совета, как лучше поступить.

Мессир Готье высказал свое мнение в таких словах:

«Государь, французы очень сильно сглупили и просчитались, когда в ходе честного перемирия повели против вас предательский торг, желая завладеть городом и замком, которые стоили вам так дорого. Этого никак нельзя стерпеть. Вы спросили у меня совета, и я его дам. Пошлите в Кале необходимое количество добрых латников, дабы противостоять французам, и скажите Эмери, чтобы он продолжал выполнять свой уговор с ними. Но пусть он остерегается допустить в отношении вас обман или измену, ибо однажды вы уже доверились ему и намерены сделать это вновь». — «Готье, — ответил король, — вы хорошо сказали. Я так и сделаю, а вас назначу верховным предводителем этого отряда. Направляйтесь в округ Дувра, я пришлю вам людей достаточно».

Мессир Готье ответил королю:

«Сир, я это охотно сделаю!»

Затем король подозвал Эмери Павийского и сказал ему в стороне от других:

«Я желаю, чтобы ты довел эту сделку до конца. Готье де Мони вернется в Кале вместе с тобой. Во всех делах поступай по его совету».

Эмери ответствовал:

«Охотно повинуюсь».

Мессир Эмери и мессир Готье отбыли от короля Англии, приехали в Дувр и, отчалив, высадились поздним вечером в Кале. Затем король Англии послал в Дувр и Сэндвич латников и лучников из Эссекса, Сэссекса и графства Кент. Они мало-помалу переправились через море и неприметно вошли в Кале, так что теперь в городе был многочисленный гарнизон. А за день до выполнения сделки с французами, прямо на рассвете, в Кале собственной персоной прибыл сам король Англии, втайне от большинства людей. При виде него мессир Готье де Мони был весьма изумлен. Тем не менее они выказали взаимную радость, и король сказал:

«Готье, я хочу видеть и знать, что за люди придут отнять у меня Кале, который обошелся мне так дорого. Я желаю помочь его охранять и защищать, но встану под вашим флажком как один из ваших рыцарей, ибо пока не желаю, чтобы мои люди знали, что я прибыл сюда по такому делу». — «Сир, это разумно, — ответил мессир Готье. — Итак, пусть будет сделано по вашему замыслу, он мне нравится».

 

Глава 134

О том, как мессир Удар де Рапти вошел в замок Кале и был брошен в темницу, и о том, как англичане выступили в поле, чтобы напасть на французов

Множество людей, сопровождавших короля Англии, не знали, почему он туда прибыл. Их укрыли в комнатах и подвалах замка, а те, что уже находились в городе, сидели по домам совсем тихо. Им было сказано: «Не выходите отсюда, пока не получите новых распоряжений». Все согласились с указанным порядком действий.

Между тем мессир Жоффруа де Шарни продолжал очень настойчиво и скрытно идти к своей цели, вовсе не думая, что может потерпеть неудачу при попытке вернуть Кале, — столь сильно он полагался на слова и обещания мессира Эмери Павийского. Он послал призывы ко многим добрым рыцарям и оруженосцам Артуа, Булоннэ и Пикардии — таким как мессир Жан де Ланда, мессир Эсташ де Рибемон, мессир Пепен де Вьер, виконт де Кен, Ле-Шатлен де Бове, сеньор де Креки, сеньор де Крезек, сеньор де Бримё, сеньор де Сампи, сеньор де Франсюр и многим другим. Когда эти капитаны прибыли в аббатство де Лик, мессир Жоффруа де Шарни рассказал об условиях сделки, которую заключил с Эмери Павийским. Некоторые довольно уверенно рассудили, что, поскольку Эмери — ломбардец, он возьмет деньги и сдаст им замок Кале, а уж коли они овладеют замком, то захватят и город. Другие же подозревали обратное и опасались измены. Те, кто был такого мнения, постоянно держались позади.

Проведя сбор латников и арбалетчиков, мессир Жоффруа де Шарни объединил их в один отряд и в день накануне нового 1348 года направился в сторону Кале. Они ехали ночью и незадолго до рассвета подступили довольно близко к Кале, как было условлено. Затем названный мессир Жоффруа де Шарни послал вперед двух своих слуг, дабы они переговорили с мессиром Эмери и узнали, каково положение дел в Кале. Слуги нашли мессира Эмери возле тех ворот замка, которые открывались в сторону моря. Он ответил им:

«Да, скажите сеньорам, чтобы они выдвинулись вперед».

Слуги вернулись и передали эти слова мессиру Жоффруа. Очень обрадованный, он сказал рыцарям, которые были рядом:

«Кале — наш! Смело следуйте за мной, ибо сейчас я завладею замком!»

Они так и сделали, и было их добрых пять сотен воинов в тесном строю, не считая арбалетчиков, которые шли сзади. Однако затем мессир Жоффруа передумал и сказал мессиру Удару де Ранти, находившемуся подле него:

«Удар, вот вам флорины. Отнесите их в замок и расплатитесь. Я желаю вступить в Кале через полностью распахнутые ворота. Ни я сам, ни мое знамя никогда не войдем туда через калитку».

Мессир Удар де Ранти согласился взять флорины, сложенные в двух мешках, и велел нести их двум своим слугам. Подойдя к замку, он нашел открытой сторожевую калитку в воротах, а мессира Эмери — при входе. И вошли туда те, кто желал это сделать, и те, кому было велено завладеть замком. Как только они все оказались внутри, мессир Эмери велел закрыть калитку и запереть на засов. Тогда мессир Удар де Ранти сказал ему:

«Почему вы заперли калитку? Ей надлежит быть открытой, дабы все наши люди могли войти в замок». Мессир Эмери ответил: «Они войдут не иначе как через полностью открытые ворота. Сейчас это будет сделано, но только я должен получить причитающиеся мне деньги. С вами ведь довольно людей, — добавил он лицемерно, — и вы хорошо видите, что замок уже находится в вашем распоряжении».

Успокоенный этими словами, мессир Удар де Ранти последовал за мессиром Эмери, и так же сделали все остальные. Они нашли подъемный мост опущенным, а ворота — открытыми. Пройдя по мосту, они не увидели и не услышали ничего, что говорило бы о чьем-то лишнем присутствии. Мессир Эмери привел мессира Удара де Ранти в комнату привратника, расположенную у ворот, и сказал:

«Поставьте деньги сюда».

Мессир Удар де Ранти выполнил его требование — мешки с деньгами были помещены на один стол. Затем мессир Эмери спросил:

«Здесь вся сумма?» — «Да, даю слово, — сказал мессир Удар, — мессир Жоффруа де Шарни велел мне взять всё». — «Я полностью вам доверяю, — сказал мессир Эмери. — Итак, подождите немного здесь. Я схожу за ключами от городских ворот. Вчера вечером я велел принести их в замок».

Мессир Удар де Ранти поверил этим словам.

Мессир Эмери вошел в один зал, который был полон латников. Как только дверь в зал была открыта, все они ринулись наружу. Так же сделали и те, кто вместе с королем Англии находился в главной башне. Мессир Удар де Ранти и его сопровождающие не имели никакой возможности сопротивляться. Всех их схватили за руки и затолкали в тюремное помещение башни.

Я вам скажу, что сделал мессир Эмери Павийский, приветствуя входящих французов: он выставил из замка наружу знамена короля Франции. Но как только западня захлопнулась и французы, пришедшие овладеть замком, попали в плен, он сменил французские знамена на английские. Всё это случилось очень ранним утром, примерно в пору солнечного восхода.

Когда французы, стоявшие на песчаной равнине перед Кале, увидели, что происходит, то сразу поняли, что их предали. Мессир Жоффруа де Шарни, горячо желая войти в замок, был со своими людьми под своим знаменем. Он посмотрел в сторону одних из ворот и увидел, что оттуда выходит большой отряд латников и лучников и движется бодрым шагом на французов. Тогда сказал он мессиру Эсташу де Рибемону и мессиру Жану де Ланда, которые находились поблизости от него:

«Сеньоры и соратники! Нас предали! Этот лживый ломбардец меня обманул. К своему огорчению, я вовлек вас в опасное дело. Но теперь уже поздно. И поскольку нам надлежит сражаться, покажем, что мы люди стойкие и решительные». — «Сир, — ответили они, — таково же и наше намерение!»

Тогда они объединили три своих знамени и построили воинов в добрый боевой порядок. Показав готовность к битве, французы накренили копья.

И вот подошли англичане. Флажок мессира Готье де Мони был впереди, и король Англии находился под ним. Среди англичан лишь очень немногие знали, что король присутствует там лично. Свои копья англичане подрубили до длины в пять футов. Надвигаясь твердым шагом, они вступили с французами в бой. Противники стали теснить друг друга копьями, и прежде чем их порядки перемешались, между ними было очень мощное противостояние. Каждая из сторон превосходно держала строй и долгое время нисколько не отступала, но и потеснить другую тоже не могла. Французы были многочисленны, и, если бы все они выказали отвагу и стойкость, как три вышеназванных рыцаря, сражение могло бы завершиться для них лучше, чем это случилось на самом деле. Однако французы, находившиеся позади, продвигались вперед нерешительно. Услышав, что случилась измена и их товарищи уже сражаются, большинство повернуло назад. Те же, кто всё-таки хотел идти вперед, были не в силах этого сделать, поскольку находились на узкой дороге, по которой могли пройти или проехать бок о бок не более четырех человек. Им волей-неволей приходилось пятиться вместе с другими, испуганными и бегущими. Наконец, некоторые отважные люди оказались в поле на просторе. Хорошо зная, что мессир Жоффруа де Шарни, мессир Эсташ де Рибемон и мессир Жан де Ланда ведут бой, они остановились, поджидая друг друга. Средь них были такие рыцари, как мессир Пепен де Вьер, мессир Анри де Креки и сир де Рели. Они говорили:

«Если мы уйдем отсюда без наших капитанов, которые остались под Кале и сражаются, мы будем обесчещены на все времена».

Благодаря речам и призывам этих отважных людей, сплотились вместе более семисот воинов, которые уже собирались показать врагу спины. Однако поговорим о схватке и битве, завязавшейся под Кале.

 

Глава 135

О том, как король Англии сражался с мессиром Эсташем де Рибемоном, и о том, как французы были разгромлены

Благородный король Эдуард хорошо показал, что горит желанием сражаться и любит ратное дело, когда занял такое скромное положение под флажком своего рыцаря, мессира Готье де Мони. В бою он вышел один на один против мессира Эсташа де Рибемона. Скрестив мечи, они долгое время обменивались ударами, поскольку оба хорошо умели играть оружием и рубиться. Однако король Англии делал выпады намного лучше и искусней, чем мессир Эсташ, ибо учился этому сызмальства. Мессир Эсташ не ведал, с кем сражается, а король сразу признал его по гербу. Сам король был вооружен просто, как обыкновенный рыцарь, но его всё-таки оберегали другие рыцари и оруженосцы, коих определили ему в телохранители, дабы на него не нападали слишком сильно с разных сторон.

Из Кале вышло столько латников, что французы, стоявшие на песчаной равнине, были оттеснены в то место, где в предыдущем году располагался английский осадный лагерь. Французы не смогли сдержать этого натиска, большинство из них было убито или взято в плен. В частности, там остались трое рыцарей-предводителей. Король Англии лично взял в плен мессира Эсташа де Рибемона. Названный рыцарь ему сдался и поклялся, что не сбежит. Позднее он крайне обрадовался, узнав, что его победил и пленил сам король Англии. Там же были захвачены в плен мессир Жоффруа де Шарни и мессир Жан де Ланда. Мало кто спасся из тех, кто сражался вместе с ними в первых рядах.

Тогда многие англичане сели на коней, которые были рядом в полной готовности, и стремительно переправились через реку — одни по мосту, а другие вброд, ибо вода стояла низко. Мчась по полю за французами, они настигли между Амом и Кале таких добрых рыцарей, как мессир Анри дю Буа, мессир Пепен де Вьер, сир де Креки, сир де Рели, сир де Бримё, сеньор де Франсюр, и многих других. Встретив врага лицом, французы стали отважно обороняться, и некоторые из них спешились, чтобы лучше вести бой, ибо в тот день из-за сильной оттепели земля была такой сырой, что кони не могли стоять твердо. Разгорелась очень большая схватка на копьях и мечах. Французы бились хорошо и отважно, но в конце концов были побеждены, ибо их становилось всё меньше, а число врагов росло. Там, как ни жаль, были убиты мессир Пепен де Вьер и мессир Анри дю Буа, а сир де Креки и сир де Рели попали в плен. Однако мессир Моро де Фьенн, сир де Крезек, сир де Сампи, виконт де Кен, Ле-Шатлен де Бове, сир де Франсюр и некоторые другие спаслись благодаря хорошим лошадям и укрылись в ближайших крепостях. Тогда англичане не поехали дальше и повернули назад.

Эта битва состоялась в самый канун нового 1348 года, и пошла о ней громкая молва по Франции и Англии, поскольку в ней лично участвовал английский король.

 

Глава 136

О том, как король Англии пожаловал мессиру Эсташу де Рибемону жемчужный венец со своей головы

Прекратив погоню, все преследователи вернулись обратно в Кале. Пленных рыцарей отвели в башню, в прекрасные комнаты. Там же разместили мессира Удара де Ранти и некоторых других, которые, как вы знаете, были взяты в плен еще раньше. Тогда по многим местам города Кале разнеслась новость о том, что король Англии участвовал в битве. Некоторые сначала в этом усомнились, а другие — нет. Однако когда стали известны подробности, в это поверили все — и англичане, и французы.

Тем временем мессир Жоффруа де Шарни, мессир Жан де Ланда, мессир Эсташ де Рибемон и другие, сойдясь в одной комнате, обсуждали, как коварно, лицемерно их предал и обманул этот лживый ломбардский рыцарь, мессир Эмери Павийский. И вот входит к ним в комнату мессир Готье де Мони, только лишь сам-четвертый. Весьма учтиво познакомившись с пленными рыцарями, он сказал:

«Милые господа, приободритесь! Король Англии, наш государь, желает видеть вас вечером у себя на ужине».

После этих слов французские рыцари с крайним удивлением посмотрели друг на друга, ибо не предполагали, что король Англии находится в Кале. Заметив, что они удивлены, мессир Готье де Мони сказал им снова:

«Да, это так. Вы его увидите сегодня за ужином, и он окажет вам радушный прием. Я сам слышал, как он об этом говорил, несмотря на то, что вы украдкой хотели отнять у него Кале, столь им любимый». — «На всё воля Божья! — ответили они, — мы охотно к нему придем».

Затем мессир Готье де Мони простился с ними и ушел, а они остались очень обрадованные, ибо теперь надеялись на лучшее.

Когда настал час ужина, всё уже было готово и столы накрыты. Король послал мессира Готье де Мони звать пленных французских рыцарей, и тот привел их с хорошим сопровождением.

Король ожидал пленников, находясь в обществе многих английских рыцарей. Французы увидели его стоявшим посреди зала, перед посудным шкафом, и всюду вокруг него горело великое множество свечей и факелов. Подойдя к нему, французы склонились в нижайшем поклоне. Король велел им всем подняться, одному за другим, и сказал: «Добро пожаловать». Тотчас придворные рыцари принесли воду. Король омыл руки, а затем оруженосцы поднесли воду французам. Заняв свое место за столом, король велел сесть по бокам от него всем пленным рыцарям. И обслужили их хорошо и спокойно, честь по чести.

Когда отужинали и столы были убраны, король остался в зале среди этих рыцарей, английских и французских. Вместо головного убора на его волосах, которые были чернее ночи, красовался венец из чистого жемчуга. И начал король прохаживаться среди участников ужина, вступая в веселые разговоры как со своими людьми, так и с французами. Однако, поравнявшись с мессиром Жоффруа де Шарни, он слегка изменился в лице и сказал ему, глядя искоса:

«Мессир Жоффруа, мессир Жоффруа! По вашей собственной вине я должен вас недолюбливать, ибо вы пожелали ночью похитить то, что так дорого мне обошлось и стоило стольких денег. Я очень рад, что поймал вас с поличным. Вы хотели приобрести Кале по более низкой цене, чем это сделал я, раз предложили за него всего 20 тысяч экю. Но Бог мне помог, а вы потерпели неудачу с вашей затеей. И я твердо уповаю, что Он мне поможет и впредь, если Ему угодно, к досаде всех моих врагов».

Мессир Жоффруа, совсем пристыженный, не ответил ни слова.

Проследовав дальше, король остановился напротив мессира Эсташа де Рибемона и сказал ему очень весело:

«Мессир Эсташ, к настоящему времени вы больше всех остальных рыцарей на свете смогли потешить меня в бою на мечах! Я был рад на вас поглядеть и считаю, что сегодня вы лучше всех наступали и нападали на своих противников! Именно вам я присуждаю награду за эту битву, с дружного согласия всех рыцарей моего двора».

Затем король снял со своей головы венец, красивый и роскошный, и возложил его на голову рыцаря со словами:

«Мессир Эсташ, я дарю вам этот венец как лучшему из всех воинов, которые сражались сегодня на той и на другой стороне. Прошу вас носить его весь этот год из расположения ко мне. Я хорошо знаю, что вы игривы, любвеобильны и охотно вращаетесь среди дам и девиц. Поэтому говорите всюду, где бы вы ни оказались, что это мой подарок. С этим условием я отпускаю вас из плена без выкупа. Вы свободны и можете уехать завтра, если желаете».

Рыцарь был совершенно обрадован от этих двух подарков: во-первых, из-за почета, который король Англии ему оказал, подарив столь роскошную драгоценность — венец со своей головы, а во-вторых, оттого, что король отпустил его из плена даром. Поэтому он поспешил преклонить перед королем колени, но тот не пожелал этого допустить. Тогда мессир Эсташ весьма горячо его поблагодарил и сказал:

«Дражайший сир и благородный король, я всё сделаю, как вам угодно».

Тут принесли вино и сласти. Король и рыцари их отведали, а затем разошлись по комнатам и провели там ночь.

На следующий день, простясь с пленными соратниками, мессир Эсташ де Рибемон с дозволения короля отбыл из Кале — полностью свободный и при почете, как вы знаете. Когда он вернулся во Францию, то поведал о своем приключении королю Филиппу и герцогу Нормандскому, очень его любившему. И в течение целого года он носил на своей голове жемчужный венец, что стало поводом для очень многих разговоров во Франции и других землях.

Тем временем король Англии покинул Кале, но перед отъездом назначил мессира Джона Бошема капитаном и блюстителем города. Он сместил с этой должности мессира Эмери Павийского и пожаловал ему взамен землю в кастелянстве Кале с укрепленным особняком, именуемым Фретён. Затем король со своими людьми отплыл в Англию и увез всех пленников. По прибытии в Лондон эти пленники встретились с графом Гинским, графом Танкарвильским, мессиром Карлом де Блуа, а также другими баронами и рыцарями Франции, которые были пленены в Бретани, Гаскони и прочих местах, где шла война. При встрече они радостно приветствовали и чествовали друг друга. Их ни разу не сажали в тюремный затвор, любезно поверив на слово, что они не сбегут. В поисках забав и увеселений они могли ездить по всему Лондону.

Когда мессир Карл де Блуа, граф Гинский и граф Танкарвильский желали потешиться охотой, то выезжали за пределы Лондона в поля с соколами и другими ловчими птицами. Им было разрешено оставаться за городом четыре дня, а на пятый день они должны были показаться в Лондоне. Проведя там один день, они снова могли уехать и вернуться к своим развлечениям.

 

Глава 137

О тому как король Франции и герцог Нормандский овдовели, а затем снова вступили в брак

В том же самом году ушла из этого мира королева Франции, жена короля Филиппа и родная сестра герцога Эда Бургундского. Тогда же скончалась и госпожа Бонна, герцогиня Нормандская, которая доводилась дочерью благородному королю Богемскому. Так стали отец и сын вдовцами, потеряв своих жен.

Довольно скоро после этого король Филипп Французский вступил в новый брак с госпожой Бланкой, дочерью короля Наварры. Так же сделал и герцог Нормандский, женившись на графине Артуа и Булони, которая была вдовой мессира Филиппа Бургундского, сына герцога Эда Бургундского. Как рассказано прежде в нашей истории, этот мессир Филипп умер под Эгийоном, и после него остался один сын, именем Филипп. Он умер в юности, но перед этим его женили на дочери графа Фландрского, о коем я очень скоро вновь поведу речь. Ведь тот клятвенно обещал в Бергском аббатстве во Фландрии, что женится на госпоже Изабелле, дочери короля Англии, но так и не сделал этого.

Вышеназванная графиня Артуа и Булони была герцогу Жану Нормандскому двоюродной сестрой и дважды кумой. Однако несмотря на все эти близкие родственные связи папа Климент, правивший в ту пору Церковью, дал разрешение на их брак.

 

Глава 138

О том, как граф Фландрский женился на дочери герцога Брабантского

Выше я подробно рассказывал и совсем недавно вновь упомянул о том, что юный Людовик, граф Фландрский, обручился с дочерью короля Англии, а затем, используя хитрость и великую сообразительность, сбежал из Фландрии во Францию, чтобы жить подле короля Филиппа и госпожи своей матери.

Герцог Жан Брабантский был осведомлен обо всех этих событиях. Они его ничуть не расстроили, но даже обрадовали, ибо он сам собирался выдать свою дочь замуж за юного графа. Однако он хорошо видел, что сможет достичь этой цели лишь при посредничестве короля Франции. Поэтому видные послы, отправленные герцогом в Париж, попросили короля, чтобы он изволил согласиться на брак юного графа Фландрского с брабантской невестой. В этом случае граф останется подле короля и будет добрым французом во все времена; силой или полюбовно он сделает так, что графство Фландрское будет у короля в повиновении, и поможет ему отвоевать город Кале. Герцог прислал еще много больших обещаний и заманчивых предложений, дабы склонить короля Филиппа к исполнению своего желания.

Когда король увидел, что герцог Брабантский столь настойчиво просит и смиренно заискивает перед ним, то дал себя уговорить и поверил его обещаниям. Ведь ему было сказано, что герцог Брабантский — правитель великий и очень искусный; с его помощью он, король, сможет весьма надежно пресечь происки немцев и сильно досадить фламандцам. Потому-то он и согласился на этот брак. В конце концов юный граф был послан в Аррас, и туда же доставили дщерь Брабанта. Затем были проведены большие переговоры и заключены секретные соглашения — между герцогом Брабантским, с одной стороны, и юным графом Фландрским и его советом, с другой. В брачном договоре были очень сильно защищены интересы графства Фландрского. Видя, что герцог испытывает горячее желание устроить этот брачный союз, его заставили письменно обещать, что в случае его смерти города Мехельн и Антверпен со всеми относящимися к ним владениями и сеньориями навсегда отойдут к графу и графству Фландрскому. Герцог скрепил это обязательство печатью и столь прочно связал себя клятвой, сказанной в присутствии короля Франции и записанной в грамотах, что условия договора полностью удовлетворили графа Фландрского и его совет. Таким образом, брак был заключен, свадьбу сыграли в городе Амьене, и папа освободил графа Фландрского от всех обязательств, которые он прежде дал королю Англии, заключив с ним постатейный договор. При этом в Авиньоне были рады-радешеньки, что граф обманул короля и хитростью ускользнул от фламандцев. Папа и кардиналы говорили, что графу помог всё это сделать хороший природный ум.

К королю Англии пришли сведения о том, что его двоюродный брат, герцог Брабантский, выдал свою дочь за юного графа Фландрского при посредничестве короля Филиппа, и теперь, благодаря этому браку, названный герцог будет в большом союзе с французами. Король остался весьма недоволен поступком герцога и сказал, что уже никогда не окажет ему полного доверия. Однако он перенес досаду как можно спокойнее и часто говаривал, что из Людовика Мальского выйдет еще тот плут.

 

Глава 139

О том, как король Англии вышел в море, чтобы сражаться с испанцами

В ту пору между королем Англии и испанцами была великая вражда, так как англичане подвергались на море злодействам и грабежам со стороны испанцев. И в том же году случилось, что испанцы, прибывшие во Фландрию по своим торговым делам, были поставлены в известность, что им никак не вернуться назад без дозволения англичан, ибо те намереваются перекрыть им морской путь. Однако испанцы не придали этому никакого значения. Дружно посовещавшись в Брюгге и других местах, где их застала новость, они устроили общий сбор и дождались один другого. При этом они весьма основательно запаслись всем, что было необходимо для обороны: пушками, брусами железа с остро заточенными концами, луками и арбалетами. Хотя у них были свои арбалетчики, они набрали еще более 500 фламандцев, французов и голландцев. Наняли за деньги всех, кто к ним приходил.

Король Англии, у которого во Фландрии были свои осведомители, узнал, что время пришло: скоро испанцы должны отплыть назад в свою страну. Тогда он вышел в море с превосходным английским войском, где было много рыцарей, оруженосцев и великих сеньоров. В том году король произвел своего кузена графа Дерби в герцоги Ланкастера, а барона Стаффорда — в графы Стаффорда. Вместе с ним в этом войске были два его сына: принц Уэльский и Джон, граф Ричмонд. Хотя последний был тогда еще слишком юн, принц взял его с собой, чтобы показать ему ратные свершения, ибо очень его любил. В море также вышли граф Арундел, граф Херифорд, граф Нортгемптон, граф Солсбери, граф Саффолк, граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Готье де Мони, мессир Робер де Намюр с хорошим отрядом, набранным из рыцарей и оруженосцев его земли, сир Бассет, мессир Томас Холланд, мессир Гай Брайэн, сир Моэн и множество других, каждого из коих я не могу назвать поименно. Поджидая испанцев, король и сеньоры со своими людьми держались средь моря на кораблях, соединенных между собой канатами.

 

Глава 140

О том, как англичане вступили в бой с испанцами

Завершив торговые дела, испанцы собрались отплыть назад в свою страну и нагрузили корабли шерстяным сукном, холстом и всякими иными товарами, которые считали хорошими и прибыльными. Они были уверены, что англичане преградят им путь, но не придавали этому большого значения, поскольку хорошо запаслись боевым снаряжением и пушками. И скажу вам, что испанцы очень сильно полагались на свои корабли, которые были намного крупнее и мощнее английских. Они все собрались под Эклюзом и, соблюдая порядок, взошли на суда. Видя, что пора отплывать, они подняли якоря и отчалили одной внушительной флотилией, в которой было не менее шестидесяти больших кораблей. Затем вышли на морскую глубину и поплыли мимо английского побережья.

Некоторые говорят, что испанцы при желании могли бы удачно там проскочить, избежав каких-либо встреч с англичанами, но среди них возобладала гордыня и самонадеянность. Твердо рассчитывая нанести поражение королю Англии и разгромить англичан, они говорили, что достаточно сильны для этого. В любом случае, они заставили короля Англии и его людей так сильно потрудиться в жаркой битве и схватке, как никому еще не удавалось. Уже довольно скоро я расскажу вам об этом.

Король Англии, находясь в море со своим флотом, уже отдал все необходимые приказы и подробно объяснил, как желает вести сражение. Он сделал монсеньора Робера де Намюра начальником одного нефа под названием «Ла-Саль дю Руа», на котором располагался весь его двор. Сам король держался на носу своего корабля. Он был одет в черный бархатный жак, а на голове носил черную шапочку бобрового меха, которая была ему очень к лицу. Люди, находившиеся при короле, рассказали мне, что он был тогда таким веселым, каким его еще никогда не видели. Он велел своим менестрелям играть перед ним на рожках немецкий танец, который недавно привез из Германии мессир Джон Чендос, присутствовавший там же. И еще, развлекаясь, король сказал названному рыцарю петь вместе с менестрелями и получал от этого большое удовольствие. Однако время от времени он поглядывал наверх, ибо держал одного дозорного в «замке» на мачте, чтобы тот возвестил, когда появятся испанцы.

В то время как король был увлечен этой забавой, а все его рыцари очень радовались, видя его таким веселым, дозорный заметил испанский флот, который шел по ветру, вытянувшись вереницей.

«О-о! — сказал он. — Я вижу один неф, плывущий сюда, и полагаю, что он испанский!» Тогда перестали играть менестрели, и дозорного быстро спросили, видит ли он еще что-нибудь. «Да, — ответил он, — я вижу два… три… четыре… — а затем воскликнул: — Я вижу флот, и он стремительно приближается!»

Тут на кораблях зазвучали трубы и рожки — любо-дорого послушать! И тогда все нефы короля Англии собрались и построились в боевой порядок, в коем они должны были двигаться. Граф Уорик был у англичан морским адмиралом.

Когда испанцы приблизились, было уже позднее время. Король велел принести вина и выпил вместе со всеми рыцарями, находившимися на его корабле. Затем он надел на голову басинет, и так же сделали все остальные. Сразу после этого подоспели испанцы, которые, при желании, легко могли пройти стороной, не вступая в битву. Ведь, имея большие корабли с хорошим защитным оснащением и пользуясь попутным ветром, они не встретились бы с англичанами, если бы сами того не хотели. Но гордыня и самонадеянность заставили их пойти в наступление, и, судя по их виду, они начали битву с великой решимостью, придерживаясь хорошо продуманного порядка.

 

Глава 141

О том, как король, подвергаясь великой опасности, захватил один большой испанский неф

Когда король Англии увидел, как действует противник, то решил направить свой корабль на один испанский неф, который двигался прямо к нему, и сказал своим кормчим:

«Нацельте нас на тот, что приближается, я хочу столкнуться ним».

Они так и сделали. И вот столкнулись два нефа с великой силой, ибо они были крупными, мощными и хорошо оснащенными. Было удивительно, что они не развалились на части от взаимного удара. Мачта с «замком» на нефе короля задела вражеский «замок», в котором было 12 человек. Испанский «замок» разрушился, а люди с него попадали в море и утонули.

В то же время королевский неф получил пробоину и стал так быстро наполняться водой, что английские рыцари это заметили. Однако они вовсе не сказали об этом королю, и некоторые позаботились о том, чтобы вычерпать воду.

Когда король оглядел неф, с которым сшибся, тот ему очень понравился. Поэтому он сказал:

«Притянем этот неф крючьями и перейдем на него! Он более мощный, чем наш!»

Однако рыцари ответили:

«Сир, позвольте ему уйти! Вы возьмете какой-нибудь получше!»

Испанский неф проследовал дальше, и подошел другой — внушительный, красивый и хорошо оснащенный. Тогда рыцари сцепили с ним свой неф железными крючьями на цепях, и началась битва, чрезвычайно упорная и яростная. Лучники стали стрелять в испанцев, а те — в них. Противники бились копьями с великим пылом, и не только в одном месте, а в двадцати или тридцати. Дабы им было легче сражаться, они сцепили нефы крючьями между собой. И скажу вам, что у англичан не было превосходства в вооружении, ибо испанцы бросали сверху тяжелые камни и куски железа, коими хорошо запаслись. Их корабли были выше английских, что являлось большим преимуществом и позволяло хорошо обороняться.

Испанцы на том нефе, с которым сцепился король Англии, превосходно защищались, пока могли держаться. Но в конце концов корабль был захвачен, и все, кто на нем находился, были отправлены за борт. Король и рыцари перешли на него, а слуги постарались забрать их вещи с поврежденного корабля и перенести на мощный испанский неф. Когда все люди покинули английский корабль, с него сняли крючья и пустили его идти по воле случая. Я уверен, что он где-нибудь затонул, ибо имел очень большую течь. Король же до сих пор ничего об этом не знал. Но рыцари, наконец, сообщили ему об опасности, которой он подвергался. Затем они позаботились о том, чтобы идти дальше и биться с врагами.

Между тем испанцы сражались превосходно и, судя по их поведению, не брали англичан ни в какой расчет. У них были арбалетчики, которые пускали болты из мощных арбалетов и очень сильно досаждали англичанам.

 

Глава 142

О том, как юный принц Уэльский и герцог Ланкастер отважно сражались с испанскими кораблями

Эта морская битва между испанцами и англичанами была очень упорной, поскольку оба этих народа суть корабельщики и хорошо знают, как надлежит действовать в море. Однако битва началась слишком поздно, а если бы им выпал случай встретиться утром, в пору прилива, то еще до наступления темноты они нанесли бы друг другу намного больше урона, чем смогли в этот раз.

Юный принц Уэльский и воины его отряда сражались в изрядном отдалении от других. Они сцепили свой неф с двумя испанскими, на которых было много сильных, крепких людей, бившихся с великой отвагой. Наконец неф принца был так поврежден большими заостренными кусками железа, брошенными на па-лубу, что получил пробоины в трех или четырех местах и дал большую течь. Люди, радевшие о сохранности корабля, не могли его спасти и крайне встревожились, видя, что он оседает всё глубже и глубже.

Герцог Ланкастер сражался с испанцами неподалеку и услышал крики на английском языке:

«Помогите! На помощь к принцу Уэльскому!»

Тогда сказал он своим рыцарям:

«Поспешим к моему кузену-принцу: я хорошо вижу, что он в беде».

Кормчие спешно развернули неф герцога, а другие моряки подставили парус ветру. И так, постоянно сражаясь, хотел того враг или нет, подошли они к самому нефу принца, над коим нависла угроза. Когда герцог подоспел, принц перескочил на его неф, и так же сделали все его рыцари. Затем они повели долгое сражение с этими двумя испанскими нефами. В конце концов один из них был захвачен в жарком бою, а все, кто на нем находился, были отправлены за борт. Другой же спасся бегством и ушел на раздутых парусах, не понеся ущерба.

 

Глава 143

О том, как король одержал победу и вернулся к королеве

В то же время в другой стороне сражались рыцари и бароны Англии, каждый на своем корабле и со своим отрядом, как надлежало. И пришлось им проявить всю свою силу, ловкость и великую удаль, ибо они столкнулись с людьми суровыми, которые невысоко их ставили. Тем не менее, когда испанцы испытали, изведали и познали на себе великую английскую доблесть, то стали сражаться, проходя мимо, как коршуны в полете, и не возвращались назад, поскольку уже исполнили свой замысел.

Мессир Робер де Намюр был начальником судна «Ла-Саль дю Руа», и случилось так, что два внушительных испанских нефа зажали его с двух сторон и зацепили крючьями. Они силой повлекли корабль за собой и беспрепятсятвенно увели бы его, но тут люди на нем стали громко кричать: «Спасите! Спасите “Ла-Саль дю Руа!”» Призыв был услышан, и пришли к ним на помощь сир Бъюмонт Английский и сир Бассет.

Кроме того, один из слуг мессира Робера де Намюра совершил там великий подвиг. Видя, что корабль взяли на абордаж и уводят прочь, он перескочил на испанский неф с обнаженным мечом в руке и перерубил главный канат, управлявший парусом. Парус упал вниз, и неф не мог больше идти вперед. Благодаря этому английские рыцари и их люди смогли подоспеть на помощь в самую пору. Два испанских нефа были яростно атакованы и захвачены, а все, кто на них находился, отправлены за борт.

Во многих местах было совершено изрядное количество ратных подвигов, из коих не все получили известность. В тот вечер испанцы мощно нападали и сражались с англичанами. И погибло в ходе этого морского боя множество людей с обеих сторон, но испанцев значительно больше, чем англичан, как это стало ясно потом, ибо они потеряли 14 нефов вместе с находившимися на них людьми и имуществом. Наконец, испанская флотилия стала удаляться, и надо сказать, что не все ее корабли приняли участие в битве. Когда англичане это увидели, то повернули паруса в сторону Англии и пристали к берегу Эссекса.

Между тем королева Англии, находясь в Эссексе в одном аббатстве, выслала вперед слуг, дабы услышать вести о своем господине-короле и своих детях. Она хорошо знала, что в этот час они ведут бой, и потому пребывала в молитвах, прося Господа ниспослать и даровать им победу. Но вот пришли к ней вести о том, что король и два ее сына, принц Уэльский и граф Ричмонд, возвращаются, и что победа осталась за ними. Крайне обрадованная, королева велела тотчас зажечь фонари, факелы и растолкать людей, чтобы они наперегонки шли встречать ее господина, сыновей и других прибывающих. Ведь в том месте, где они высадились, не было ни порта, ни гавани, и корабли там обычно не причаливали, разве только случайно.

Когда король приехал в аббатство к королеве, было уже примерно два часа ночи. Их встреча, разумеется, была очень радостной. Большинство сеньоров и других людей провели всю ночь на кораблях и подкрепились тем, что нашлось. Однако король заночевал у королевы. На следующий день, в честь новой победы, его менестрели — Флайоле из Шимэ и Жан де Перрен из Савойи — переоделись в котты, которые были сшиты из валансьеннских тканей, захваченных на испанских кораблях.

Поутру все бароны и рыцари, участвовавшие в битве, прибыли к королю в аббатство. Оказав им веселый, радушный прием, король с королевой поблагодарили их за верную службу. Затем все получили отпуск и разъехались по своим краям, а королевская чета покинула аббатство и направилась в Лондон.

 

Глава 144

О том, как Эмери Павийский был схвачен и обезглавлен

Раньше вам уже было подробно рассказано о том, как Эмери Павийский, ломбардец, пообещал сдать французам замок и крепкий город Кале, и что случилось с теми, кто попытался совершить эту сделку.

В ту пору мессир Жоффруа де Шарни пребывал в Сент-Омере. И вот прослышал он, что этот ломбардец обосновался поблизости от Кале в одном маленьком, красивом и не слишком укрепленном особняке, именуемом Фретён, который был пожалован ему королем Англии. Эмери Павийский хорошо проводил там время среди многих приятных утех, ибо в его обществе постоянно находилась одна очень красивая барышня, англичанка. Он уже не думал, что когда-нибудь услышит грозные вести о французах, но это случилось, ибо мессир Жоффруа де Шарни не мог забыть измены, которую оный Эмери Павийский совершил против него. Узнав, где он обосновался, мессир Жоффруа устроил тайный сбор рыцарей и оруженосцев из окрестных земель и взял с собой всех арбалетчиков из Сент-Омера. Выступив ночью, они подъехали на рассвете к Фретёну и окружили его.

Когда настал ясный день, те, кто охранял замок, увидели вокруг него латников и арбалетчиков, полностью готовых к штурму. Крайне встревоженные, дозорные срочно известили своего хозяина, говоря:

«Сир, поберегитесь! Вот французы — пришли повидать вас с утра! Их более пятисот, и, как нам кажется, во главе этого отряда стоит мессир Жоффруа де Шарни, ибо мы видели его знамя — червленое полотнище с тремя серебряными щитками».

Когда мессир Эмери Павийский услышал эти слова о мессире Жоффруа и французах, к нему вернулись все прежние тревоги и воспоминания о ложной сделке, которую он заключил насчет замка Кале. Не зная, что и сказать, он сразу поднялся, ибо в ту пору находился еще в постели, рядом со своей подругой, которая была столь красива, что диву даваться можно. И молвил он ей, вставая:

«Маргарита, я уверен, что настало время нашей разлуки, ибо в этом замке мне не продержаться до подхода помощи».

Барышня после этих слов стала очень горько плакать, а рыцарь оделся, вооружился и велел сделать так же всем своим слугам, коих насчитывалось только двенадцать.

Оборонялись они недолго, ибо у нападавших было добрых 100 арбалетчиков и 500 латников. Дом Фретён был взят сходу вместе с находившимися в нем Эмери Павийским и барышней. Всех пленников доставили в Сент-Омер. Там названный ломбардец был обезглавлен, четвертован, и его части выставили в разных воротах. Некоторые из слуг Эмери были повешены, а другие — нет. Барышне не пришлось за себя опасаться. Сеньоры возымели к ней жалость, а кроме того, за ней не было никакой вины. Ее попросил для себя один оруженосец из тамошней округи, коего звали Робер де Фрелан. Ему ее дали, и прожила она с ним до конца дней своих.

 

Глава 145

О том, как во многих землях появились самобичеватели

В год милости Нашего Господа 1349 начали ходить самобичеватели, и появились они прежде всего в Германии. Эти люди устраивали публичные покаяния, стегая себя кнутами с грубыми кожаными узлами, утыканными мелкими железными шипами. Некоторые добивались того, что их спины весьма жестоко кровоточили, а иные глупые женщины держали при этом тряпицы наготове и, собрав кровь, возлагали себе на глаза. И говорили они, что эта кровь — чудодейственная.

Творя свое покаяние, самобичеватели пели очень жалостливые песни о Рождении Нашего Господа и Его Святых Муках. Все это они задумали делать, чтобы донести до Бога мольбу о прекращении повального мора, ибо тогда была пора смерти из-за эпидемии бубонной чумы. Люди умирали стремительно, и вымерла в ту пору по всему свету третья часть населения.

Эти самобичеватели, о коих я веду речь, ходили группами из города в город, из селения в селение, и носили на головах высокие войлочные шапки. У каждой группы они были какого-нибудь одного цвета. По своему строгому уставу и правилу, они не могли спать в каком-либо городе больше одной ночи, а срок их шествия был такой: тридцать три с половиной года ходил Господь Иисус Христос по земле, как Святые Писания свидетельствуют, вот и они ходили, каждая группа, по тридцать три с половиной дня, а затем возвращались в свои города, селения и замки, из коих прежде вышли. В пути они вовсе не тратили много денег, ибо добрые люди в тех городах и местечках, куда они забредали, сами просили их отобедать и отужинать. Спали же они только на соломе, если болезнь не вынуждала их поступить иначе. Прежде чем войти в дом тех людей, которые приглашали их поесть, они смиренно вставали на колени перед порогом и произносили трижды «Отче Наш» и «Аве Мария», а затем так же делали, уходя.

Пока эти самобичеватели ходили среди людей, состоялось множество прекрасных примирений по поводу убийств, которые случились раньше и до сих пор оставались причиной вражды. Растроганные поведением самобичевателей, люди мирились между собой.

В действиях самобичевателей было довольно много разумного и объяснимого, если говорить о природной человеческой склонности странствовать и творить покаяние. Однако они вовсе не вошли в королевство Французское, ибо папа Иннокентий, правивший в ту пору Церковью из Авиньона, вместе с кардиналами рассмотрел эту затею и весьма решительно выступил против нее. Он выдвинул такой довод, что самобичевание, совершаемое публично и своевольно, не является законным и разумным. За свои действия самобичеватели были отлучены от Церкви, и особенно те из духовенства, кто вместе с ними в этом участвовал. Многие кюре, каноники и капелланы, которые разделяли их взгляды, были лишены своих бенефициев, а тому, кто желал получить отпущение, следовало просить о нем в Авиньоне. Когда стало ясно, что папа и король Франции относятся к этому движению враждебно и с осуждением, оно полностью распалось и сошло на нет. В Эно самобичеватели даже не заглянули, так как, если бы они дошли до Камбре или Сент-Омера, перед ними закрыли бы ворота.

Как только распространились вести о появлении этих самобичевателей, иудеи в своих общинах стали мысленно готовиться к гибели. Ведь еще за двести лет до этого они прорицали, говоря иносказательно:

«Должны прийти рыцари, которые будут носить железные молоты и будут очень жестоки. Однако у них вовсе не будет голов, и не распространятся нисколько их силы и деяния за пределы Германской Империи. Но когда они придут, мы все будем уничтожены».

Эти предсказания сбылись, ибо и впрямь в ту пору иудеев повсеместно уничтожали, и в одних краях больше, чем в других. Ведь папа, король Испанский, король Арагонский и король Наваррский приняли к себе большое количество иудеев и временно держали их под своей защитой.

 

Глава 146

О том, как король Филипп Французский скончался, и о том, как был коронован его старший сын, герцог Нормандский

В год милости Нашего Господа 1350 ушел из этого мира король Филипп Французский, и был он погребен с великой торжественностью в аббатстве Сен-Дени, во Франции. Затем его старший сын Жан, герцог Нормандский, был миропомазан и коронован в соборе Богоматери в Реймсе, с очень большой торжественностью. Вернувшись в Париж, он позаботился о том, чтобы заготовить припасы и привести в порядок свои дела, ибо еще длилось перемирие…

(Конец «Римского манускрипта» )

Битва при Невилз-Кроссе между англичанами и шотландцами (1346). Королева Филиппа Английская воодушевляет своих воинов. Миниатюра из «Безансонского манускрипта» (Безансон. Муниципальная библиотека, ms № 864, fo 145v)