[1]

О том, как скончался герцог Бретонский, и о том, как граф де Монфор самовольно объявил себя его наследником

Теперь оставим рассказ о двух королях — на то время, пока длилось перемирие, которое довольно хорошо соблюдали всюду, кроме отдаленных приграничных земель, — и углубимся в большую тему, посвященную истории Бретонских войн. Она очень сильно украсит эту книгу благодаря прекрасным ратным подвигам и великим приключениям, которые там случились, как вы услышите далее. И дабы вы достоверно знали, что послужило причиной и поводом для начала этой войны, я всё по порядку вам объясню, и тогда вы скажете ваше собственное мнение на этот счет. Я расскажу, какие права и основания были у мессира Карла де Блуа на то, чтобы требовать великое бретонское наследство, и, с другой стороны, чем руководствовался граф де Монфор, который стал его соперником и противником, вследствие чего в герцогстве Бретонском и сопредельных землях случилось так много схваток, сражений и других великих ратных свершений.

Да будет ведомо, что когда под городом Турне был заключен и скреплен печатями договор о перемирии, в обеих армиях все сеньоры и прочие люди снялись с лагеря и разъехались по своим краям. Герцог Бретонский находился в лагере под Турне, при короле Франции, и содержал отряд I-более многочисленный и лучше снаряженный, чем у любого другого принца-II. Он тоже выступил в путь с намерением вернуться в свои земли, однако не смог этого сделать, ибо в дороге его охватил какой-то недуг, из-за которого ему пришлось слечь в постель и умеретьIII–IV. Его смерть стала большим несчастьем, ибо она повлекла за собой великие войны как между знатными, так и между простыми жителями его страны, и разрушение многих городов и замков. И дабы каждому из вас стало более понятно, почему случились эти великие беды и несчастья, я буду опираться на сведения, собранные мною непосредственно в Бретани, где я путешествовал, чтобы лучше узнать истину, а также на рассказы тех людей, которые бывали там еще раньше, и потому видели и знали то, что мне было совсем недоступно.

Герцог Бретонский покинул этот мир, не оставив детей. У него никогда их не было в браке с его женой-герцогиней, и он не имел ни малейшей надежды на их появление. Однако у него был брат по матери, рожденный от другого брака. Его звали граф де Монфор. Он прожил дольше герцога, и его супругой была сестра графа Людовика Фландрского. Герцог Бретонский имел еще одного брата, который был ему родным и по отцу и по матери, но этот брат скончался раньше него, оставив юную дочку. Герцог выдал эту свою племянницу за монсеньора Карла де Блуа, младшего сына монсеньора Ги, графа Блуаского, и сестры короля Филиппа Французского, правившего в ту пору. При заключении брака герцог пообещал, что после его кончины герцогство отойдет к монсеньору Карлу де Блуа, ибо опасался, как бы граф де Монфор не пожелал заявить о своих наследственных правах, даже не будучи его родным братом. Герцогу казалось, что дочь его родного брата, по разуму, должна иметь больше наследственных прав на герцогство, чем его [единоутробный] брат граф де Монфор, который вовсе не был отраслью Бретонского дома. И поскольку герцог опасался, что после его смерти граф де Монфор может силой нарушить права юной племянницы, он выдал ее замуж за монсеньора Карла де Блуа, с тем чтобы дядя оного, король Филипп, более решительно и охотно помог отстоять его права, если их пожелает оспорить граф де Монфор.

Однако в итоге случилось именно то, чего герцог всегда опасался. Как только граф де Монфор узнал, что его брат скончался по пути в Бретань, он сразу направился в Нант — самый главный и большой город Бретани. И так он поладил с горожанами и окрестными жителями, что они признали его ближайшим наследником почившего герцога, принеся ему клятву верности и оммаж как своему сеньору, герцогу Бретонскому. Когда граф принял присягу у горожан Нанта и окрестных жителей, то посоветовался со своей супругой-графиней, у которой сердце было поистине мужское и львиное. Вместе они решили, что устроят в Нанте большое придворное празднество с торжественным пиром и известят всех баронов, знатных людей земли Бретонской, а также советников из добрых городов и крепостей, чтобы они соизволили явиться на это празднество и принесли графу клятву верности и оммаж как своему законному сеньору. Приняв такое решение, они отправили внушительные послания ко всем сеньорам, во все добрые города и крепости страны.

Пока время шло в ожидании праздника, граф де Монфор выехал из Нанта с большим количеством латников и направился в добрый город Лимож. Ведь ему было известно и ведомо, что именно там хранится великая казна, которую его брат-герцог копил с давних пор. Когда он туда прибыл, то въехал в город с великой торжественностью и нашел почетный прием у именитых горожан, а также у всего клира и городского простонародья. Затем все лиможцы принесли ему клятву верности как своему законному сеньору. Кроме того, ему была выдана вся великая казна, по дружному согласию именитых горожан, коего граф добился с помощью даров и обещаний.

Погостив и повеселившись на пирах в Лиможе, сколько ему было угодно, граф выехал оттуда с великой казной и вернулся прямо в Нант. Госпожа графиня при встрече со своим супругом очень обрадовалась, что он добыл такие сокровища. Затем они спокойно провели время в Нанте, занятые приготовлениями к тому дню, на который было назначено придворное празднество и великий пир; и собрали для этого обильные припасы.

Когда настал день празднества, никто туда не явился, несмотря на разосланные приглашения, за исключением одного только рыцаря, знатного и влиятельного мужа, коего звали монсеньор Эрви де Леон. Граф де Монфор и его жена-графиня были из-за этого крайне огорчены и растеряны. Тем не менее, в течение трех дней они постарались как можно лучше справить свое торжество с добрыми горожанами Нанта и окрестными жителями.

Супруги были весьма раздосадованы на всех остальных, кто пренебрег их приглашением. Поэтому на совете было решено, что они наймут всех солдат, конных и пеших, которые пожелают прийти, и выделят для этого часть великой казны, добытой в Лиможе, дабы граф мог лучше осуществить свой замысел относительно герцогства Бретонского и принудить всех мятежников сдаться на его милость. С этим решением согласились все, кто там присутствовал, — рыцари, клирики и именитые горожане. И были наняты за щедрое жалованье воины, приходившие со всех сторон, так что уже вскоре их собралось там большое количество, конных и пеших, знатных и простых, из многих земель.

 

[2]

О том, как граф де Монфор выступил в поход и осадил город Брест

Когда граф де Монфор увидел, что людей у него предостаточно, то решил на совете идти в поход, дабы силой или полюбовно подчинить всю страну и сокрушить мятежников, используя для этого все свои возможности. Затем он выступил из города Нанта с большим войском и направился к очень мощному замку, который стоит на морском берегу и называется Брест. Его стражем и кастеляном был благородный рыцарь, монсеньор Гарнье де Клиссон. Он доводился кузеном почившему герцогу, равно как и монсеньору Оливье де Клиссону, знатному рыцарю, одному из самых видных баронов Бретани.

Двигаясь по направлению к Бресту, граф де Монфор так строго принуждал к повиновению селян, живших вне крепостей, что все они следовали за ним верхом и пешком, не смея ослушаться. Благодаря этому, под его началом собралось такое большое войско, что можно было подивиться!

Придя с войском под замок Брест, граф велел, чтобы находившийся при нем монсеньор Эрви де Леон вызвал к нему на переговоры вышеназванного рыцаря, монсеньора Гарнье де Клиссона. При встрече граф потребовал, чтобы рыцарь выказал повиновение и сдал ему город и замок как своему законному сеньору, герцогу Бретонскому. Однако рыцарь ответил, что, не имея на то совета, вовсе так не сделаетI–II. Он признает его власть, только если получит дозволение и указание от сеньора, III-коему должен повиноваться по праву-IV.

Тогда граф отступил назад и послал вызов рыцарю, а также другим защитникам замка и города.V–VI

 

[3]

О том, как мессир Гарнье де Клиссон получил смертельные раны, обороняя Брест, и о том, как гарнизон сдал крепость графу де Монфору

На следующий день, отслушав мессу, граф I-распорядился-II, чтобы все вооружились и шли штурмовать замок, который был очень сильно укреплен, хорошо снабжен припасами и подготовлен к обороне. В свою очередь, рыцарь мессир Гарнье де Клиссон тоже велел вооружиться всем своим людям, средь коих насчитывалось не менее 300 латников и добрых бойцов. Каждому из них было велено занять свое место на укреплениях, определенное и указанное заранее. Однако, видя, что штурмующие наступают боевым строем, мессир Гарнье отобрал примерно 40 самых отважных воинов, а затем вышел с ними из замка прямо к барьерам, дабы попытаться их отстоять. В ходе этого первого приступа была очень большая схватка, ожесточенная перестрелка и битва на копьях, и многие из нападавших были убиты и ранены. Названный рыцарь совершил там столько прекрасных подвигов и выдержал столько ударов, тяжких и опасных, что его следует почесть за героя.

Однако нападавшие подступили с очень большими силами. Граф поторапливал их так яростно, что каждый старался отличиться и штурмовал барьеры, не жалея себя и не считаясь с опасностью. Поэтому в итоге барьеры были захвачены, и защитникам с большим трудом пришлось отступить к крепости, ибо штурмующие вклинились между ними и убили некоторых из них. При этом мессир Гарнье де Клиссон, совершал удивительные подвиги и поддерживал своих людей всеми силами, стараясь довести их до главных ворот.

Когда те, кто был на воротах, увидели эту великую беду, то испугались, что замок может быть потерян. Поэтому они опустили большую решетку и закрыли путь рыцарю и некоторым своим соратникам, которые стойко сражались с нападавшими. Так оказался рыцарь в большой опасности, III-и получил много тяжелых ран-IV, а его соратники, которые были отрезаны вместе с ним, почти все погибли. Однако он отказывался сдаться в плен, несмотря на все предложения, с коими к нему обращались.

Когда защитники замка увидели, в какую большую беду попал рыцарь и как [упорно] он обороняется, то принялись яростно пускать стрелы и бросать большие тяжелые камни, так что заставили штурмующих отпрянуть назад. Затем они слегка приподняли решетку, и рыцарь вошел в ворота, жестоко израненный и поврежденный во многих местах. Вместе с ним спаслись и некоторые его соратники, тоже все израненные.

Тогда нападавшие вернулись в свое расположение чрезвычайно утомленные. Некоторые из них имели раны и ушибы, а сам граф де Монфор был весьма расстроен из-за того, что рыцарь от него вырвался.

На следующий день граф велел подготовить приспособления и орудия, дабы штурмовать Брест более мощно. И сказал он твердо, что не уйдет ни по-хорошему, ни по-плохому, пока не получит замок в свою полную волю. V-Спустя три дня-VI он проведал через одного соглядатая, что добрый рыцарь, мессир Гарнье де Клиссон, скончался от ран и повреждений, полученных при обороне города. Так в действительности и было, что явилось весьма печальной утратой.

Тогда граф немедленно приказал, чтобы все шли вооружаться и возобновили штурм. Выполняя приказ, все как можно скорей подготовились и очень рьяно пошли на приступ. Затем граф велел выдвинуть вперед некоторые орудия, что были изготовлены, и перебросить через рвы большие бревна, дабы подступить по ним к стенам. Воины гарнизона оборонялись долго, примерно до полуденного часа, пуская стрелы, бросая камни, бочонки и горшки, полные извести. Затем граф велел им сказать, чтобы они соизволили сдаться, признали его своим сеньором, и он простит им их прежнее неповиновение. Они устроили долгое совещание, а граф велел на это время прекратить штурм. Наконец, после продолжительного обсуждения, они по дружному решению сдали замок в обмен на сохранность своих жизней, здоровья и имущества. Затем граф вступил в замок Брест с малым сопровождением, принял клятву верности у всех людей этого кастелянства и назначил кастеляном одного рыцаря, коему очень доверял. После этого он вернулся к своим шатрам, сияя от радости.

 

[4]

О том, как граф де Монфор осадил город Ренн, а также о том, как комендант города, мессир Анри де Пенфор, сделал вылазку и попал в плен

Назначив охрану в замке Бреста, граф де Монфор вернулся к своим людям и решил на совете, что направится к городу Ренну, который находился неподалеку. Затем он велел, чтобы все снялись с лагеря и двинулись по дороге на Ренн. Где бы граф ни проезжал, он заставлял людей всякого положения присягать ему на верность как законному сеньору и уводил с собой всех, кто мог ему пригодиться, дабы усилить свое войско. Никто не смел отказываться или мешкать, опасаясь расправы.

Граф ехал до тех пор, пока не прибыл под город Ренн. Затем он велел натянуть шатры и раскинуть лагерь вокруг города и предместий. Когда жители Ренна увидели, что их взяли в осаду, то выказали решимость обороняться. С ними был один дворянин, рыцарь доблестный и чрезвычайно отважный, которого звали мессир Анри де Пенфор. У него было поместье неподалеку от Ренна. Горожане, очень любившие рыцаря за его верность, избрали и назначили его своим управляющим и капитаном.

Вскоре рыцарь задумал совершить набег на осадный лагерь и так постарался, что сумел набрать I-двести-II добровольцев. Они вышли из города тайно, на рассвете, ворвались в одну из частей лагеря, повалили там шатры, палатки и убили некоторых врагов. В лагере тотчас поднялся шум и гам, все закричали «К оружию!» и стали обороняться.

III-Как раз в ту пору в лагерь со своим отрядом возвращался рыцарь, несший дозор минувшей ночью. Пришпоривая коня, он помчался в ту сторону, откуда доносились крики и возгласы, и увидел мессира Анри де Пенфора с его отрядом, уже отступавшим к городу Ренну.-IV Тут он стремительно напал на них, и завязалась добрая, яростная схватка. Вслед за ним примчались воины из лагеря, уже успевшие вооружиться. Когда реннцы увидели, что вражеский натиск усиливается, то дрогнули и со всех ног побежали в сторону города. Однако очень многие из них были убиты или взяты в плен. Среди прочих в плен попал и рыцарь, коего так любили горожане, мессир Анри де Пенфор. Его отвели к графу, и тот с удовольствием на него поглядел.

Когда все воины вернулись в лагерь, графу посоветовали, чтобы он поставил пленного рыцаря перед городскими укреплениямиV–VI и обратился к горожанам с требованием: пусть они присягнут ему на верность как своему сеньору, а иначе он велит повесить мессира Анри перед воротами; ибо было известно, что рыцарь пользуется очень большой любовью у всего простонародья.

Граф последовал этому совету.

 

[5]

О том, как простые жители города Ренна взбунтовались против именитых и признали графа де Монфора своим сеньором

Когда горожане услышали это требование и увидели, что рыцарь, столь сильно ими любимый, оказался в такой беде, то возымели к нему великую жалость. Поэтому они собрались на городской площади, чтобы посовещаться по поводу требования, выдвинутого графом. Они совещались очень долго, ибо средь них было великое несогласие. Люди из простонародья испытывали большое сострадание к рыцарю, так как очень любили его, а кроме того, у них было слишком мало продовольственных запасов, чтобы выдержать долгую осаду. Поэтому в конце концов всё простонародье высказалось за мир. Однако именитые горожане, у которых запасов было достаточно, не желали с этим согласиться. Ссора разгорелась столь сильно, что именитые горожане, — а все они были из одного линьяжа, — собрались на краю площади и дружно прокричали, чтобы все, с ними согласные, примкнули к ним. И собралось там добрых две тысячи тех, кто был с ними согласен и принадлежал к их линьяжу, — все единого мнения.

Увидев это, другие горожане, из простонародья, начали волноваться и очень громко кричать на именитых, говоря слова гадкие и оскорбительные. В конце концов они набросились на них и многих убили. Когда именитые горожане увидели себя в такой опасности, то запросили пощады и сказали, что согласны с желанием простого народа. Схватка прекратилась. Простонародье побежало открывать ворота и сдало город графу де Монфору. Все, именитые и простые, принесли графу клятву верности, оммаж и признали его за сеньора. Так же сделал и рыцарь, мессир Анри де Пенфор, и был зачислен в графский совет.

Тогда вступил граф де Монфор в город Ренн с великой торжественностью и велел своему войску спокойно расположиться в поле. Восстановив мир и согласие между именитыми горожанами и простонародьем, граф назначил там бальи, прево, эшевенов, сержантов и всех других служащих. Затем он задержался в городе на три дня, чтобы поразмыслить, как действовать дальше, и чтобы все его воины могли отдохнуть.

 

[6]

О том, как мессир Анри де Пенфор хитростью захватил для графа де Монфора мощный замок Энбон

На четвертый день граф велел своему войску сворачивать лагерь. Он решил на совете, что направится к Энбону, который, без всякого преувеличения, был наиболее укрепленным городом и самым мощным замком во всей Бретани. Прямо в этом городе находился добрый морской порт, а вокруг него, по большим рвам, текла морская вода.

Мессир Анри де Пенфор, перейдя на сторону графа, поклялся быть ему верным советником. Однако, узнав графский замысел, он испугался, как бы с его братом Оливье де Пенфором, который с давних пор был управляющим Энбона, не приключилась какая-нибудь беда. Поэтому он отвел графа в сторону, чтобы посовещаться, и сказал ему:

«Сир, я вхожу в число ваших советников и обязан верно служить вам. Я вижу, что вы желаете направиться к Энбону. Знайте же, что замок и город очень сильно укреплены, и взять их будет вовсе не так легко, как вы, наверное, думаете. Вы можете без толку просидеть под Энбоном целый год, прежде чем возьмете его силой. Но если вы пожелаете мне довериться, я скажу, как им завладеть. Лучше использовать хитрость, когда нельзя идти напролом. Если угодно, отдайте под мое начало I- до шести сотен -II [1218] латников. Я поеду с ними впереди вашего войска, на расстоянии четырех лье, и велю держать перед собой знамя Бретани. У меня в Энбоне есть брат, который является управляющим замка и города. Лишь только он увидит знамя Бретани и узнает меня, то велит распахнуть предо мною ворота. Я въеду туда с отрядом, завладею городом и воротами, захвачу врасплох своего брата и, если он не послушается меня сразу, сдам его пленным в ваше распоряжение. Но только обещайте, что не причините ему никакого телесного вреда». — «Клянусь своей головой, — сказал граф, — конечно! Вы хорошо придумали! Я возлюблю вас больше прежнего и навсегда, если таким путем стану господином Энбона — города и замка».

Затем мессир Анри де Пенфор отделился от войска графа де Монфора, взяв с собой III-добрых шесть сотен латников-IV. Он провел в пути целый день и под вечер прибыл к Энбону. Когда брат мессира Анри, Оливье де Пенфор, узнал, что он подъезжает к городу, то испытал очень большую радость. Нисколько не сомневаясь, что брат собирается помочь ему охранять город, он впустил его вместе с латниками и вышел их встречать на улицу. Лишь только мессир Анри его увидел, то V-подошел к нему и сказал-VI:

«Оливье, вы мой пленник». — «Как?! — ответил Оливье, — мессир Анри, я доверился вам, полагая, что вы прибыли сюда, дабы помочь мне охранять и защищать этот город и замок!» — «Милый брат, — сказал мессир Анри, — всё обстоит иначе. Я захватил это владение от имени графа де Монфора, который ныне является герцогом Бретонским и которому я, как и большая часть страны, принес клятву верности и оммаж. VII–VIII [1221] Вам тоже придется подчиниться, и было бы намного лучше, если бы вы сделали это по любви, а не по принуждению. За это монсеньор выкажет вам самую большую признательность».

Монсеньор Анри так настойчиво убеждал и уговаривал своего брата Оливье де Пенфора, что тот послушался и перешел на сторону графа де Монфора.

Граф вступил в Энбон с ликованием. Взяв и подчинив его, он обрадовался сильнее, чем если бы захватил 40 других замков, расположенных в Бретани. Ибо Энбон — это добрый город с большим и хорошим морским портом. Немедленно завладев мощным замком и городом, граф разместил там свои гарнизоны.

 

[7]

О том, как граф де Монфор взял под свою власть Ванн и другие бретонские крепости

Затем граф де Монфор подступил со своим войском к городу Ванну. Он велел вести переговоры с именитыми и простыми горожанами до тех пор, пока они не покорились ему и не принесли клятву верности и оммаж как своему сеньору. Граф назначил новых служащих на все городские должности и провел там два дня.

На третий день граф выступил из Ванна и пошел осаждать очень мощный замок, который стоял на высоком холме, прямо над морем, и назывался Ла-Рош-Перью. Его кастеляном был храбрый рыцарь и очень благородный человек, коего звали монсеньор Оливье де Клиссон. Он приходился двоюродным братом сеньору де Клиссону.

Ведя осаду, граф пробыл под замком Ла-Рош-Перью более I-десяти-II дней, но так и не смог отыскать способ, чтобы его захватить, — настолько мощным он был! Также и благородного рыцаря не сумел граф склонить к покорности — ни посулами, ни угрозами. Поэтому граф прекратил осаду замка и ушел до той поры, пока его могущество не возрастет.

Он пошел осаждать другой замок, расположенный в десяти лье от Ла-Рош-Перью и называемый Орэ. Кастеляном замка был очень благородный рыцарь, коего звали монсеньор Жоффруа де Малетруа, а в товарищах у него был монсеньор де Тигри.

Граф III-дважды-IV приказывал штурмовать замок. Однако, ясно увидев, что может больше потерять, чем выиграть, он согласился, чтобы в ходе однодневного перемирия были проведены переговоры при посредничестве монсеньора Эрви де Леона, который находился тогда при нем. Переговоры прошли столь успешно, что их участники стали добрыми друзьями. Оба рыцаря, монсеньор Жоффруа де Малетруа и монсеньор де Тигри, принесли графу клятву верности и остались от его имени блюстителями замка и окрестных земель.

Затем граф де Монфор выступил из Орэ и привел свое войско под другой мощный замок, расположенный поблизости и называемый Гуи-Ле-Форе. Местный кастелян увидел, что у графа большое войско и вся страна покорилась ему. Поэтому, вняв советам и уговорам монсеньора Эрви де Леона, который был его близким соратником в Гранаде, Пруссии и других дальних краях, он поладил с названным графом, принес ему клятву верности и остался блюстителем замка от его имени.

Сразу после этого граф выступил оттуда и направился к Карэ — доброму городу и крепкому замку. Его сеньором был местный епископ, который доводился дядей названному монсеньору Эрви де Леону. Епископ вступил в соглашение с графом и признал его сеньором до той поры, пока кто-нибудь другой не предъявит более весомые права на владение герцогством Бретонским.V–VI

 

[8]

О том, как граф де Монфор съездил в Англию и принес королю Эдуарду оммаж за герцогство Бретонское

К чему затягивать рассказ? Таким вот образом, как вы слышали, граф де Монфор завоевал все земли Бретани. Везде добившись повиновения, он заставил величать себя герцогом Бретонским.

Затем граф прибыл в морской порт, именуемый Гредо, и разослал всех людей по своим городам и крепостям, дабы они помогали их охранять. После этого он вышел в море с двадцатью рыцарямиI–II и плыл, пока не достиг Корнуолла. Причалив в одном порту под названием Чипси, он спросил о короле Англии — где можно его найти? Ему сказали, что большую часть времени король проводит в Виндзоре. Тогда граф направился туда со всеми сопровождающими и ехал, пока не прибыл ко двору. Король, госпожа королева и все находившиеся там бароны приняли графа с великой радостью. Узнав, с чем он пожаловал, они стали на славу его чествовать и потчевать.

Прежде всего, граф изложил свое дело королю Англии, монсеньору Роберу д’Артуа и всем королевским советникам. Он рассказал, что вступил во владение герцогством Бретонским, которое отошло к нему по наследству от его брата-герцога, недавно покинувшего этот мир. Однако oн опасается, что мессир Карл де Блуа станет ему противодействовать, а король Франции, его дядя, пожелает отнять у него герцогство силой. Потому-то и прибыл он сюда, чтобы принести клятву верности и оммаж королю Англии и впредь всегда держать названное герцогство от него. Король же пусть обеспечит ему безопасность от короля Франции и от всех других, кто пожелает ему досаждать.

Король Англии весьма охотно внимал таким речам. Он сразу понял и сообразил, что благодаря этому его война с французами может пойти намного успешней, ибо самый удобный путь для вторжений в королевство Французское пролегает через Бретань. Ведь, воюя с помощью немцев, фламандцев и брабантцев, король до сих пор ничего не достиг, а только очень сильно издержался да вконец потратился. Сеньоры Империи кормили его пустыми обещаниями: брали у него золото и серебро, сколько хотели, а сами ничего не делали.

Поэтому король весело и легко снизошел к просьбе графа де Монфора, который считал и называл себя герцогом Бретонским. Он принял из его рук оммаж за герцогство Бретонское в присутствии баронов и рыцарей, как английских, так и бретонских, приехавших с графом. При этом король условился, что будет помогать ему всеми силами, защищая и оберегая его как своего вассала от всех людей, будь то король Франции или кто иной. В подтверждение этих договоренностей и вассальной присяги были составлены, заверены и скреплены печатями грамоты, и каждая из сторон получила их копии. Кроме того, король и госпожа королева пожаловали графу де Монфору и его людям большие подарки и прекрасные драгоценности, ибо знали в этом толк. Поэтому все гости, очень довольные, говорили, что у англичан благородный отважный король и благородная королева, которым, по всей вероятности, суждено править средь великого процветания.

Когда всё это было сделано и исполнено, граф де Монфор простился с королевской четой и поехал назад через Англию. Выйдя в море из того же самого порта, в котором прежде причалил, граф плыл, пока не достиг Гредо, что в Нижней Бретани. Затем он приехал в Нант и, найдя там графиню, свою жену, рассказал о своих делах. Графиня была крайне обрадована и сказала, что он поступил очень хорошо и обдуманно.

А теперь я немного о них помолчу и расскажу о монсеньоре Карле де Блуа, который, как вам уже объяснялось, должен был владеть герцогством Бретонским в силу наследственных прав своей супруги.

 

[9]

О том, как король Филипп Французский вызвал графа де Монфора в Париж на судебное разбирательство, и о том, как граф вернулся в Бретань вопреки королевскому повелению

Когда мессир Карл де Блуа, считавший свою супругу законной бретонской наследницей, прослышал, что мессир Жан, граф де Монфор, силой захватил крепости, которые по праву и разуму должны принадлежать ему, то приехал в Париж и пожаловался королю Филиппу, своему дяде.

Король Филипп устроил совещание со своими двенадцатью пэрами о том, что ему следует предпринять.I–II Они ему посоветовали через достойных посланников вызвать графа де Монфора на судебное разбирательство в Париж к определенному дню, дабы выслушать его доводы. Так и было сделано.

Названный граф получил приглашение и вызов от знатных посланников, которые застали его в Нанте за проведением большого празднества. Он оказал посланникам очень радушный прием и хорошо их попотчевал, но передумал много разных мыслей, прежде чем согласился отправиться в Париж по приказу короля Франции. Тем не менее он ответил, что желает быть покорным королю и охотно приедет по его вызову. Снарядившись очень пышно и богато, он выехал из Нанта с большим кортежем, в котором было много рыцарей, оруженосцев и насчитывалось более трехсот лошадейIII–IV. Граф продолжал свой путь, пока не въехал в Париж со всей своей свитой. Затем он очень чинно проследовал в свой особняк и провел там весь день, а также и ночь. На другой день, в час терций, он сел на коня и, сопровождаемый многими рыцарями и оруженосцами, направился во дворец. Там его ожидали: король Филипп, все двенадцать пэров, великое множество французских баронов, а также и сам мессир Карл де Блуа.

По прибытии граф де Монфор осведомился, в каком дворцовом пределе он может найти короля и баронов, и направился в палату, где заседало их собрание. Все бароны очень строго посмотрели на графа и поприветствовали его. Затем он подошел к королю, весьма смиренно поклонился и сказал:

«Сир, я прибыл сюда по вашему велению и вашему желанию».

Король молвил в ответ:

«Граф де Монфор, я вам за это признателен, но меня крайне удивляет, как и почему вы посмели самовольно хозяйничать в герцогстве Бретонском, на которое у вас нет никаких прав. Ведь есть и более близкий наследник, коего вы желаете обездолить. Кроме того, как мне сказали и донесли, чтобы упрочить свое положение, вы съездили к моему противнику, королю Англии, и принесли ему клятву верности и оммаж за герцогство Бретонское».

Граф сказал в ответ:

«О! Дорогой сир, не верьте этому, ибо на самом деле вы плохо осведомлены! Я сделал бы это крайне неохотно! А насчет наследственных прав, о коих вы говорите, — сир, не извольте гневаться, но мне кажется, что вы заблуждаетесь, ибо я не знаю никого, кто доводился бы более близкой родней почившему герцогу, нежели я — его брат. Однако, если судебным путем, по закону, будет установлено и объявлено, что есть другой, более близкий наследник, я без всякого стыда и возмущения откажусь от наследства».

Выслушав это, король ответил:

«Сир граф, вы сказали достаточно. Но я повелеваю вам, под угрозой потерять всё, что вы держите от меня и должны держать: не покидайте Париж в течение пятнадцати дней, до тех пор, пока бароны и пэры не вынесут суждение и постановление об этом родственном споре. Вот тогда вы и узнаете, какие наследственные права у вас есть. А если вы поступите иначе, то знайте, что я буду разгневан».

Граф ответил:

«Сир, я повинуюсь».

Затем он отбыл от короля и поехал обедать в свой особняк. Там, войдя в свой покой, граф начал раздумывать и прикидывать в уме, что, если он дождется постановления баронов и пэров Франции, оно вполне может оказаться не в его пользу. Ведь граф почти не сомневался, что король займет сторону монсеньора Карла де Блуа, своего племянника. Кроме того, он ясно предвидел, что, если суд будет против него, король велит его задержать до тех пор, пока он не отдаст все замки, города и крепости, коими завладел, а также всю великую казну, которую нашел и растратил. Поэтому граф решил, что меньшим злом для него будет прогневить короля и потихоньку уехать в Бретань, нежели оставаться в Париже в столь опасном и ненадежном положении. Как он задумал, так и сделал.

V-Взяв с собой очень малую свиту, он сел на коня и выехал из Парижа столь тихо и незаметно, что даже ко времени его возвращения в Бретань ни королю, ни кому-либо другому, кроме близких советников графа, ничего не было известно о его отъезде. Все думали, что он лежит больной в своем особняке.-VI Когда он вернулся к своей супруге-графине, находившейся в Нанте, то описал ей всё, что с ним приключилось. Затем, по совету жены, у которой сердце было поистине мужское и львиное, он проехался по всем крепостям, замкам и добрым городам, что были ему сданы. Граф повсюду назначил добрых капитанов, разместил необходимое количество солдат, пеших и конных, и снабдил их большими запасами продовольствия на будущее. И столь хорошо заплатил он всем наемникам, пешим и конным, что каждый служил ему с охотою.

Должным образом всё уладив, граф де Монфор вернулся в Нант к госпоже своей супруге и к именитым горожанам, которые делали вид, что очень сильно любят графа за великие любезности, оказанные с его стороны. Однако теперь я немного помолчу о нем и вернусь к королю Франции и его племяннику, монсеньору Карлу де Блуа.

 

[10]

О том, как двенадцать пэров Франции присудили герцогство Бретонское мессиру Карлу де Блуа

Каждому должно быть понятно, что король Франции и мессир Карл де Блуа были жестоко разгневаны, узнав, что граф де Монфор ускользнул и скрылся от них, как уже было сказано. Тем не менее они дождались, когда наступит пятнадцатый день, в который пэры и бароны Франции <…>

Пропущенный фрагмент полностью соответствует главе 18 «Амьенского манускрипта»:

«Тем не менее, они дождались…||…поблагодарил своего дядю-короля за эти слова и обещания».

<…> Сразу после этого он попросил помощи у своего кузена, герцога Нормандского; своего дяди, монсеньора Карла, графа Алансонского; герцога Бургундского; своего брата, графа Блуаского; герцога Бурбонского; мессира Людовика Испанского; монсеньора Жака де Бурбона; графа Э, коннетабля Франции; его сына графа Гинского; виконта де Рогана, а также всех других графов, принцев и баронов, которые там находились. Каждый пообещал ему, что охотно пойдет вместе с ним и монсеньором герцогом Нормандским, собрав как можно больше людей и соратников. Затем принцы и бароны разъехались в разные стороны и повсюду разослали своих служащих, дабы надлежащим образом снарядиться и подготовиться к далекому походу во враждебные земли Бретани. При этом они не сомневались, что смогут достичь своей цели, лишь преодолев очень большое сопротивление.

 

[11]

О том, как французские сеньоры выступили в поход, чтобы войти в пределы Бретани, и о том, как им сдался замок Шантосо

I-Но вот собрались в поход герцог Нормандский, граф Алансонский, герцог Бургундский, герцог Бурбонский и другие сеньоры, бароны и рыцари, которые, как вы уже слышали, должны были пойти с монсеньором Карлом де Блуа, дабы помочь ему отвоевать герцогство Бретонское. Когда сеньоры были готовы, а их люди снарядились, то некоторые выступили в путь из Парижа, а другие — из своих мест. Прибывая один за другим, они собрались в городе Анжере, а затем проследовали до самого Ансени, который стоит на приграничной окраине королевства. Они задержались там на [1-]три дня[-2] дабы навести полный порядок в своем войске и обозе. Когда они это сделали, то выступили из Ансени, чтобы войти в пределы Бретани. Оказавшись в поле, они устроили смотр своему войску и насчитали в нем [3-]пять тысяч[-4] латников, помимо генуэзцев, коих, как я слышал впоследствии, было [5-]три тысячи[-6]. Их возглавляли два рыцаря из Генуи. Одного звали мессир Отон Дориа, а другого — мессир Карло Гримальди. Кроме того, там было большое количество бидалей и арбалетчиков, коих возглавлял мессир Галлуа де Ла-Бом.-II

Когда все эти люди выступили из Ансени, то направились к очень мощному замку, который стоит на высокой горе, над рекой. Он называется Шантосо и является ключом от входа в Бретань. В местном гарнизоне было много латников, и над ними начальствовали два очень храбрых рыцаря. Одного звали мессир Миль, а другого мессир Валеран. И были они из Лотарингии. <…>

 

[12]

О том, как французские сеньоры подвергли осаде город Нант, в котором находился граф де Монфор

Итак, вы уже слышали, что герцог Нормандский и другие сеньоры завоевали замок Шантосо. Сразу после этого герцог Нормандский, имевший верховные полномочия над всеми другими, передал замок монсеньору Карлу де Блуа, как его [достояние], и тот оставил там своего кастеляна и большое количество латников, дабы они охраняли вход в страну и сопровождали тех, кто прибудет туда вслед за ними.

Затем сеньоры снялись с лагеря и направились к Нанту — туда, где, как они полагали, находился их враг, граф де Монфор. И так случилось, что маршалы войска и передовые разъезды встретили на своем пути добрый и большой город, хорошо защищенный рвами и палисадами. Тогда они устроили мощный приступ. В городе находилось мало людей, и вооружены они были плохо. Поэтому они не смогли выстоять против нападавших, и особенно против генуэзских арбалетчиков. Город был тотчас захвачен, полностью разграблен и наполовину сожжен, а всех людей в нем предали мечу, что было весьма печально. Этот город, именуемый Каркефур, стоял в четырех или пяти лье от Нанта. Сеньоры заночевали вокруг него, а на следующий день снялись с лагеря и подступили к городу Нанту. Затем они осадили его со всех сторон и велели расставить шатры и палатки очень красиво, в отменном порядке, — ведь вы знаете, что французы большие умельцы по этой части.

Среди воинов, которые вместе с горожанами находились в Нанте для его охраны, насчитывалось много латников. Все они полностью вооружились и держались в тот день превосходно — каждый на своем боевом посту, как было велено.

В тот день осаждавшие занимались тем, что обустраивали свой лагерь и ездили за фуражом, а некоторые бидали и генуэзцы подступили к барьерам, дабы завязать стычку и перестрелку. Против них вышли некоторые из наемников и молодых горожан, так что с обеих сторон не обошлось без убитых и раненых, стрелами и копьями, как это часто бывает в таких делах. Подобные стычки случались дважды или трижды, пока войско находилось под городом.

I-Наконец произошло событие, довольно страшное, как я слышал от тех, кто там был. Однажды поутру некоторые наемники и горожане вышли из Нанта наудачу-II и повстречали обоз, который направлялся в лагерь и состоял из III-пятнадцати повозок-IV, нагруженных продовольствием и другими припасами. В обозном сопровождении насчитывалось до шестидесяти человек, а вышедших из города было добрых две сотни. Поэтому они напали на конвоиров и, одержав верх, убили некоторых из них. Затем они велели направить повозки в сторону города.

Однако крики и возгласы долетели до лагеря. Все воины в нем как можно скорее вооружились и помчались вслед за обозом, дабы отбить его. Довольно близко от городских барьеров они его настигли, и разгорелась там очень жестокая схватка. Воины из лагеря прибыли туда в столь большом количестве, что наемникам пришлось очень туго. Тем не менее они успели выпрячь лошадей из повозок и укрыть их за воротами, дабы в том случае, если противник одержит верх, ему было нелегко увезти обратно повозки с припасами. Когда другие наемники, находившиеся в городе, увидели, что их соратники попали в серьезную переделку, то поспешили к ним на выручку. Так же сделали и горожане, чтобы помочь своим родственникам. Разгорелась очень яростная схватка: с обеих сторон было полно убитых и раненых, и многие отличились, хорошо обороняясь и нападая. Битва длилась очень долго, ибо силы воинов из лагеря постоянно росли, и к ним на помощь приходили все новые люди, отдохнувшие перед этим.

Мессир Эрви де Леон, который был одним из главных советников графа де Монфора, а также и всей городской общины, очень отважно вел себя в этой схватке и сильно воодушевлял своих людей. Наконец он увидел, что пора отступать, ибо, оставаясь там, они могли больше потерять, чем выиграть. Приказав немедленно отходить в город, он изо всех сил защищал и прикрывал своих людей, однако противник преследовал их неотступно, и они понесли большие потери убитыми. В плен попали добрых V-200 горожан, если не больше-VI, из-за чего их отцы, братья и друзья были весьма огорчены и рассержены. Так же воспринял это событие и граф де Монфор. Разгневанный, он сурово порицал монсеньора Эрви де Леона VII-за то, что тот велел отступить слишком быстро. Графу казалось, что именно по этой причине было потеряно столько людей.-VIII

После этого мессир Эрви был глубоко опечален и уже ни разу не пожелал присутствовать на заседаниях графского совета. Люди очень удивлялись: почему он так ведет себя?

 

[13]

О том, как французские сеньоры взяли в плен графа де Монфора, и о том, как графиня де Монфор обратилась с воззванием к своим сторонникам

Однако затем, как я слышал, произошло следующее. Именитые горожане Нанта видели, что их имущество уничтожается как в самом городе, так и за его пределами, а их дети, друзья и наследники попали в плен. И опасались они, что худшее еще впереди. Поэтому, поразмыслив и посовещавшись между собой, они решили вступить в тайные переговоры с французскими сеньорами, дабы достичь мира и получить назад из плена своих сыновей и друзей полностью свободными, без всякого выкупа. Затем они очень тихо и скрытно провели переговоры, и было согласовано, что им вернут пленников без всякого выкупа, а они оставят открытыми одни из ворот, дабы сеньоры могли войти в город и захватить графа де Монфора в замке, не чиня другим обитателям Нанта никакого ущерба — ни телесного, ни имущественного. Как договорились и условились, так и сделали.

Однажды утром, по договоренности с горожанами, сеньоры и те, кого они пожелали взять с собой, вошли в город и направились прямо в замок или дворец. Затем они сломали двери, взяли под стражу графа де Монфора и увели его за пределы города, к своим шатрам. Всё было сделано столь спокойно, что горожане не понесли никакого ущерба — ни телесного, ни имущественного.

Некоторые люди уверяли, что тайный сговор произошел с согласия, подстрекательства и одобрения монсеньора Эрви де Леона, поскольку, как вы слышали, граф его оскорбил. Я не знаю, насколько справедливы были их подозрения. Однако вполне очевидно, что после этих событий мессир Эрви всегда действовал по совету и согласию с монсеньором Карлом де Блуа.

Так, как вы слышали и как я сам знаю из чужих рассказов, был взят в плен граф де Монфор в городе Нанте, в год милости 1341, примерно на праздник Всех Святых. Сразу после того, как граф де Монфор был арестован и доставлен в лагерь, сеньоры Франции, сняв доспехи, вошли в город с большим ликованием. Горожане и все жители окрестных земель принесли клятву верности и оммаж монсеньору Карлу де Блуа как своему законному сеньору. I-Затем сеньоры провели в городе три дня средь великих торжеств, дабы отдохнуть и решить на совете, как им действовать дальше. В итоге они почли за лучшее вернуться во Францию, к королю, и сдать ему графа де Монфора в качестве пленника. Ведь им казалось, что они великолепно справились со своей задачей, а кроме того, наступавшая зима уже не позволяла им хорошо воевать в поле и, на их взгляд, действовать можно было только из крепостных гарнизонов. Поэтому они посоветовали монсеньору Карлу де Блуа, чтобы до следующего лета он вместе со своими солдатами держался в городе Нанте и его округе и делал что сможет, опираясь на уже завоеванные крепости.

С этим уговором сеньоры уехали и вернулись в Париж, к королю Франции. Когда они сдали ему пленного графа де Монфора, он очень обрадовался и велел заточить его в башне Лувра, поблизости от Парижа. Как я знаю из достоверных рассказов, граф оставался там долгое время — до тех пор, пока не умер.

Однако я желаю вернуться к графине де Монфор, у которой отвага была мужская, а сердце — львиное. Она находилась в городе Ренне, когда услышала, что ее господин пленен при обстоятельствах, о коих вы уже слышали. Как всякий может понимать и догадываться, она была огорчена и расстроена, ибо полагала, что ее господина скорее предадут смерти, нежели посадят в темницу. Но, хотя на сердце у нее была великая скорбь, она повела себя вовсе не как безутешная женщина, а как муж, рьяный и смелый. Горячо ободряя своих друзей и сторонников, она показывала им своего маленького сына, которого, как и отца, звали Жан, и говорила:

«О! Господа, нисколько не отчаивайтесь и не пугайтесь из-за того, что мы потеряли нашего сеньора! Ведь это всего лишь один человек! Вот мой маленький сын, который, если угодно Богу, станет его преемником и сделает вам еще много добра! У меня хватит имущества, чтобы щедро вас одарить, и я подыщу вам такого капитана и предводителя, который сумеет всех вас воодушевить!»

Укрепив дух своих друзей и наемных воинов в городе Ренне, вышеназванная госпожа графиня стала ездить по всем своим добрым городам и крепостям. Она всюду возила своего юного сына и увещевала и ободряла местных жителей точно так же, как делала это в Ренне. Пополнив гарнизоны людьми, графиня снабдила их всеми припасами, которые могли понадобиться, и везде щедро платила и дарила большие подарки, когда видела, что это пойдет ей на пользу. Затем она прибыла в Энбон, который стоял у моря и был большим, укрепленным городом с мощной крепостью. Вместе со своим сыном графиня провела там всю зиму. Она часто посылала проведать свои гарнизоны и, ободряя своих людей, платила им очень щедрое жалованье.

Однако теперь я помолчу об этих делах и вернусь к королю Англии, чтобы рассказать, какие события случились с ним после завершения осады Турне.-II

 

[14]

О том, как король Эдуард выступил в поход на шотландцев, и о том, как между Англией и Шотландией было заключено предварительное перемирие

Выше вам уже было подробно рассказано, как за время осады Турне шотландские сеньоры отвоевали многие города и крепости, захваченные англичанами в королевстве Шотландском. В частности, благодаря находчивости и хитрости монсеньора Вильяма Дугласа, они вновь завладели Эдинбургом, гарнизон которого больше всех остальных беспокоил и тревожил их набегами. Английским по-прежнему оставался Стерлинг, который стоит в двадцати лье от Эдинбурга, а также город Бервик и Роксбург. А больше там не осталось таких крепостей, которые не были бы полностью отвоеваны. Теперь шотландцы сидели под замком Стерлингом и держали его в осаде. Вместе с ними там находились и некоторые французские сеньоры, коих прислал к ним король Филипп, дабы помочь завершить эту войну. И поставили они англичан, охранявших замок, в такое трудное, тяжелое и опасное положение, что те уже не могли держаться.

Однако случилось, что когда англичане прекратили осаду Турне и вернулись в свою страну, король Эдуард, их государь, был точно и достоверно извещен о том, что шотландцы выступили в поход, взяли города и замки Шотландии, завоевание коих обошлось ему так дорого, и до сих пор сидят под Стерлингом. Тогда король Англии решил на совете идти походом в Шотландию, что и сделал. Выступив между I-днем Святого Михаила-II и днем Всех Святых, он издал весьма внушительное, грозное повеление, чтобы все латники и лучники последовали за ним и прибыли в Эбрюик, ибо там он хотел устроить военный сбор.

Тогда по всей Англии воины всякого положения двинулись в путь и направились, куда было велено и приказано. Сам король Англии приехал в Эбрюик раньше всех и задержался там в ожидании своих людей, которые прибывали с великой поспешностью, один за другим.

Шотландские сеньоры, осаждавшие названный замок Стерлинг, были извещены о том, что король Англии собирается в поход против них. Поэтому, весьма поспешив, они так стеснили гарнизон с помощью осадных машин и пушек, что тот уступил пред их силой. Замок был сдан на том условии, что англичане уйдут, сохранив свои жизни и телесные члены, но не унесут ничего из своего добра. Так вернули себе шотландцы замок Стерлинг.

Вести об этом быстро достигли короля Англии, который всё еще находился в Эбрюике, и были они не слишком ему приятны. Тогда он выступил из названного города и, проследовав через Дарем, прибыл в Ньюкасл-на-Тайне. Его люди расположились в самом городе или вокруг него и провели там более месяца, поджидая свои припасы, которые были отправлены к ним по морю. Однако мало чего пришло, ибо между днем Всех Святых и днем Святого Андрея английские корабли попали в такую большую бурю, что многие из них утонули, а остальным из-за встречного ветра пришлось волей-неволей причалить в Голландии и Фризии. Поэтому англичане, находившиеся в Ньюкасле и его округе, весьма страдали от нехватки еды и большой дороговизны. При этом они не могли следовать дальше, ибо в самой Шотландии добыть фураж и продовольствие было нельзя. Ведь уже наступила зима, а шотландцы укрыли всё свое добро, хлеб и овес, в крепостях. Между тем у короля Англии уже было великое войско (добрых 6 тысяч всадников и 40 тысяч пехоты), которому требовалось большое количество продовольствия.

После взятия Стерлинга шотландские сеньоры отступили к Джедуортскому лесу. Они хорошо знали, что король Англии собрал в Ньюкасле-на-Тайне великое войско и полон решимости люто разорить и выжечь их страну, как уже делал ранее. Поэтому в ходе долгого совещания они обсудили, что им следует предпринять. Ведь людей у них было мало, и они уже очень долго, на протяжении семи лет и более, вели войну и терпели великие невзгоды, живя в полях и лесах. С ними до сих пор не было их государя-короля, и они были совсем утомлены и раздражены. Поэтому шотландские сеньоры сошлись на том, что пошлют к королю Англии одного епископа и одного аббата, чтобы просить о каком-нибудь перемирии. Эти посланники отбыли из Шотландии и ехали до тех пор, пока не оказались в городе Ньюкасле-на-Тайне, где пребывал король Англии со множеством баронов. Предъявив свои охранные грамоты, два прелата Шотландии обратились с речью к королю и его совету. Они изложили свое дело столь хорошо и мудро, что перемирие было заключено. Однако его срок ограничивался тремя месяцами и то с условием, что шотландцы пошлют достойных представителей во Францию, к своему королю Дэвиду. Его надлежало уведомить, что если он не вернется в Шотландию к ближайшему месяцу маю с силами, достаточными для того, чтобы противостоять англичанам и защищать страну, то шотландцы уже никогда не станут почитать его за сеньора и сдадутся королю Англии.

Так было заключено и утверждено перемирие. Вернувшись к своим людям в Шотландию, послы поведали, как они управились. Очень довольные, шотландцы тотчас избрали людей, которые должны были съездить во Францию и рассказать эти новости их государю-королю. То были монсеньор Роберт Вереи, монсеньор Саймон Фрезел и еще два рыцаря.

Между тем король Англии и все его люди еще находились в Ньюкасле-на-Тайне, испытывая большие трудности из-за нехватки продовольствия. Потому-то и согласился король так быстро на заключение перемирия. Затем он отбыл оттуда и, вернувшись в Англию, дал отпуск всем своим людям. И разошлись они по своим краям.

 

[15]

О том, как король Дэвид вернулся в Шотландию и решил продолжить войну с англичанами

После того, как это перемирие было заключено, шотландцы, посланные к королю Дэвиду, приехали в Дувр Приморский, чтобы отплыть во Францию. Однако случилось так, что именно в это время король Дэвид, который уже I-более семи лет-II находился во Франции, решил на совете, что простится с королем Филиппом Французским и вернется в свое королевство, дабы повидать и утешить своих людей. Ибо он знал, что его страна крайне опустошена и разорена, а его люди терпят из-за англичан великие бедствия. Приняв это решение, он вместе с госпожой-королевой, своей женой, отправился в путь еще раньше, чем до него добрались шотландские вестники. Разминувшись с ними, III-король вышел в море из какого-то другого порта, и управлял его кораблем один мореход, коего звали монсеньор Ричард Ле-Фламенк. Король причалил в шотландском порту Монтроуз неожиданно для сеньоров, которые за ним посылали. Но тем сильней была их радость, когда они узнали об этом. Все отправились в путь и прибыли с великим ликованием туда, где находился король. Затем его весьма почетно и торжественно препроводили в город под названием Сент-Джон, где ловят доброго лосося в большом количестве.-IV

 

[16]

О том, как король Шотландии собрал большое войско, а затем вторгся в земли Нортумберленда

Когда юный король Дэвид Шотландский и его госпожа-супруга, королева Изабелла, прибыли в город Сент-Джон, весть об этом немедленно разнеслась по стране. Со всех концов туда стали съезжаться люди, дабы повидать короля и воздать ему почести, ибо они не видели его уже долгое время. Каждый должен понимать, что по этому поводу устроили великое пиршество. А когда торжества миновали, все люди постарались как можно подробней рассказать королю о своих бедах, утратах и пожаловаться на всеобщее разорение, которое король Эдуард и англичане учинили в его стране.

Юный король Дэвид Шотландский испытал великую скорбь и великую жалость, когда увидел свою страну очень сильно опустошенной и выслушал множество горестных рассказов об этом. Не менее опечалена была и его жена-королева, которая тогда изрядно наплакалась.

Полностью выслушав жалобы самых разных людей, король как мог их утешил и сказал, что обязательно постарается отомстить — даже если при этом потеряет то, что у него осталось, а сам умрет в тяжких трудах. Затем он решил на совете, что отправит знатных посланников ко всем своим друзьям, далеким и близким, и обратится к ним со смиренными мольбами и просьбами, чтобы каждый был готов помочь ему в его деле.

По этому призыву явился I-граф Оркнейский, великий и могущественный правитель, который был женат на сестре шотландского короля. Он привел большой отряд латников. На сбор также прибыли другие бароны и рыцари из Швеции, Норвегии и Дании, — одни по любви, а другие по найму. И столько их прибыло в Шотландию с разных сторон, что когда все они собрались вокруг города Святого Иоанна в день, назначенный королем, их оказалось добрых 60 тысяч человек, пеших и конных, а также добрых 3 тысячи латников — рыцарей и оруженосцев — считая сеньоров и [простых] жителей Шотландской страны.-II

Когда все собрались и подготовились, то выступили в поход, чтобы разорить всё, что смогут, в королевстве Английском. Ибо срок перемирия уже истек: со дня его заключения миновали четыре месяца и даже более.III–IV

Шотландцы говорили твердо, что сразятся с королем Эдуардом, который причинил им столько бедствий и горестей. Соблюдая строгий порядок, они выступили из города Сент-Джона, что в Шотландии, и прибыли в первый день ночевать в город Данфермлайн. Затем, на следующий день, они стали переправляться через один малый морской залив между Данфермлайном и Стерлингом. Когда все переправились, то двинулись скорым маршем и, миновав стороной Эдинбург, проследовали через всю Шотландию. Они также прошли возле мощного замка Роксбург, который удерживали англичане, но вовсе не стали его штурмовать, поскольку не знали, что из этого выйдет. Они хотели поберечь своих людей и боеприпасы, надеясь, что смогут совершить что-нибудь значительное прежде, чем вернутся назад в Шотландию.

Шотландцы проследовали довольно близко от города Бервика, капитаном и управляющим которого был мессир Эдуард Балиоль, а затем, не устраивая никакого штурма, поехали дальше и вторглись в королевство Нортумберленд. Выжигая и разоряя всё вокруг, они прибыли на реку Тайн и V-двигались вдоль нее, пока не подступили к Ньюкаслу, который стоит на названной реке. Король Дэвид и всё его войско раскинули возле города ночной лагерь, дабы следующим днем посмотреть и узнать, нельзя ли там чего-нибудь захватить.

Когда уже близилось утро, на рассвете, некоторые английские воины-дворяне, собравшиеся в городе из окрестных земель, тихо вышли через одну потерну, чтобы совершить набег на лагерь. Их было добрых двести человек или более, храбрых и решительных. Затем ворвались они в лагерь с одного края, прямо в стан графа Морэйского, герб которого являл собой серебряное поле с тремя червлеными ромбами. Застав графа в постели, они взяли его в плен и убили многих его людей. Прежде чем войско пробудилось и всполошилось, они захватили очень большую добычу, а затем вернулись в город, бодро и с ликованием, и сдали графа Морэйского кастеляну Джону Невилю, который устроил по этому поводу большое торжество.

Между тем воины в шотландском лагере встали по тревоге, вооружились и узнали о том, что случилось. Тогда, совсем разъяренные, они примчались к самым барьерам города и устроили большой штурм, который продолжался очень долго. Однако они мало чего добились и потеряли при этом много своих людей, ибо в городе было большое количество добрых латников, которые оборонялись хорошо и умело. И пришлось нападавшим отступить с немалым уроном.-VI

Когда король Дэвид и его советники увидели, что дальнейшее пребывание под Ньюкаслом не принесет им ни выгоды, ни чести, то ушли оттуда. Они вторглись в земли епископства Даремского, полностью их выжгли и разорили, а затем подступили к самому городу Дарему, осадили его и совершили много больших приступов. Шотландцы действовали как люди остервенелые, потому что потеряли графа Морэйского, а кроме того, они знали, что в городе собрано очень много разного добра, ибо туда сбежались жители со всей окрестной страны. Поэтому с каждым днем они штурмовали город всё более яростно, и король Шотландии велел изготовить осадные орудия и машины, чтобы под их прикрытием можно было подступить к самым стенам.

Когда шотландцы ушли из-под Ньюкасла, мессир Джон Невиль, в то время кастелян и верховный управляющий города, выехал из него ночью на превосходном скакуне и миновал врагов стороной, ибо как местный житель знал все потаенные пути. Он так спешил, что уже через пять дней прибыл в Чертей, к находившемуся там королю Англии. Затем он рассказал и поведал ему о том, что король Шотландии с великим войском вторгся в его страну, опустошил всё на своем пути и уже находится под городом Даремом.

Очень разгневанный и огорченный этими вестями, король Англии немедленно задал работу гонцам. Разослав их повсюду, он велел, чтобы все годные к войне рыцари, оруженосцы и прочие люди старше 15 и моложе 60 лет, не смели отговариваться, но, увидев его грамоты и услышав призыв, тотчас шли бы к нему, в северный приграничный край, дабы помочь защищать его королевство, опустошаемое шотландцами. Тогда все бароны, рыцари, оруженосцы и ополчения из добрых городов выступили в путь и очень поспешно, с великим воодушевлением направились к Эбрюику, повинуясь призыву своего государя короля. Сам же король прибыл туда прежде всех, никого не дожидаясь, — так сильно он спешил! Однако в пути к нему постоянно приходили и присоединялись всё новые люди, со всех сторон.

 

[17]

О том, как шотландцы захватили и опустошили город Дарем

Когда английский король ехал в сторону города Эбрюика, все воины, как могли, поспешали за ним следом. А тем временем король Шотландии велел так мощно штурмовать город Дарем с помощью изготовленных осадных орудий и машин, что осажденные не смогли выстоять и отбить приступ. Город был взят силой, полностью разграблен и сожжен, а люди всех сословий преданы смерти без малейшей пощады. Женщины и мужчины, священники, монахи, каноники и малые дети, которые бежали в главную церковь, были сожжены и погублены, ибо шотландцы предали церковь огню. Это было ужасное горе. В городе Дареме не осталось тогда ни мужчины, ни женщины, ни малого ребенка, ни дома, ни церкви, которые не были бы преданы уничтожению. Лютая свирепость и великая скорбь всегда идут рядом, когда так уничтожается святое христианство и церкви, где служат Богу и воздают Ему хвалу.

 

[18]

О том, как гарнизон замка Солсбери отбил у шотландцев часть добычи, а затем выдержал большой приступ и оказался в осаде

Глава 18 почти дословно дублирует главу 34 «Амьенского манускрипта». Разночтения приведены в примечаниях к соответствующей главе «Амьенского манускрипта».

 

[19]

О том, как мессир Вильям Монтэгю известил короля Эдуарда Английского о тяжелом положении, в котором оказался гарнизон замка Солсбери

Глава 19 почти дословно дублирует главу 35 «Амьенского манускрипта». Разночтения приведены в примечаниях к соответствующей главе «Амьенского манускрипта».

 

[20]

О том, как шотландцы прекратили осаду замка Солсбери и отступили в свою страну, не дожидаясь прихода английского войска

Глава 20 почти дословно дублирует главу 36 «Амьенского манускрипта». Разночтения приведены в примечаниях к соответствующей главе «Амьенского манускрипта».

 

[21]

О том, как король Эдуард прибыл в замок Солсбери и влюбился в его прекрасную хозяйку

Глава 21 почти дословно дублирует главу 37 «Амьенского манускрипта». Разночтения приведены в примечаниях к соответствующей главе «Амьенского манускрипта».

 

[22]

О том, как король Эдуард пытался добиться от графини Солсбери взаимности, но был вынужден уехать ни с чем

Пропущенный фрагмент соответствует первой части главы 38 «Амьенского манускрипта»:

«Когда дама обо всем позаботилась…||…не сделаю этого ради какого бы то ни было мужчины, рожденного на свет».

<…> И, если бы я это сделала, вы должны были бы меня выбранить, и не только лишь выбранить, но казнить и расчленить в назидание другим, чтобы хранили верность своим мужьям».

После этих слов храбрая дама удалилась и оставила короля крайне встревоженным. Войдя в зал, она велела поторопиться с обедом, а затем вернулась к королю, приведя с собой некоторых его рыцарей, и сказала ему:

«Сир, идите в зал. Рыцари вас ждут, чтобы омыть руки, ибо они уже слишком проголодались, да и вы тоже».

После этих слов король вышел из покоя и направился в зал. Омыв там руки, он сел обедать средь своих рыцарей, и дама тоже. Но король мало тогда поел, ибо иное его заботило, нежели питье и еда. Весь обед он только и делал, что размышлял. Лишь изредка осмеливался он бросить взор в сторону дамы, чтобы полюбоваться на нее и подметить выражение ее лица. Тогда все его люди, непривычные к этому, были весьма удивлены. Они никогда прежде не видели короля в таком состоянии. Некоторые полагали, что причиной всего стали шотландцы, которые от него ускользнули, однако иное чувство волновало короля. Оно столь прочно обосновалось у него в сердце, что никак не могло покинуть его очень долгое время. И, несмотря на отказ, который дама сумела дать королю, он в дальнейшем становился всё более весел, радостен и задорен, и устроил множество прекрасных торжеств, турниров и собраний для сеньоров, дам и девиц, — всё ради любви к названной графине Солсбери. Далее вы об этом еще услышите.

Тем не менее, весь тот день король Англии провел в замке в больших размышлениях и тяжелом сердечном томлении, ибо не знал, что делать. Иной раз он одумывался, ибо Честь и Верность запрещали ему впускать в свое сердце такое вероломное желание — обесчестить столь отважную даму и столь верного рыцаря, ее супруга, который всегда очень преданно ему служил. Но сразу за этим Любовь охватывала его столь сильно, что побеждала и одолевала Честь и Верность. Так боролся король сам с собой весь день и всю ночь. Поутру он поднялся и велел, чтобы всё его войско снялось с лагеря и двинулось за шотландцами, дабы их преследовать и изгнать из его королевства. Затем он простился с дамой, сказав ей:

«Моя дорогая госпожа! Препоручаю вас Богу до моего возвращения! Я прошу, чтобы вы соизволили подумать и принять иное решение, нежели то, о коем мне сказали». — «Дорогой сир, — ответила дама, — Славный Отец да изволит вас вести и отвращать от низких и бесчестных помыслов. Ибо я всегда полна решимости и готовности служить вам — к вашей чести и моей собственной!»

После этих слов король уехал от нее, чрезвычайно пристыженный и смущенный.

 

[23]

О том, как король Эдуард преследовал шотландцев до самого Джедуортского леса, а затем заключил с ними предварительное перемирие

Продолжая преследовать шотландцев, король Англии со своим войском продвинулся так далеко, что оставил позади добрый город Бервик. Наконец он раскинул лагерь в четырех лье от Джедуортского леса, куда отступил король Дэвид и все его люди по причине больших крепостей, которые там есть.

Король Англии оставался в лагере три дня, ожидая, что шотландцы выйдут из леса на битву. И знайте, что на протяжении трех дней там, [в поле] между войсками, произошло столько перестрелок и стычек, что было бы утомительно рассказывать о каждой из них. С обеих сторон было много убитых и пленных. Более всех остальных там отличился мессир Вильям Дуглас, чей герб являл собой лазурный щит с главой серебряной и тремя червлеными звездами во главе.

Именно он совершил больше всего смелых деяний и прекрасных подвигов, часто выручая своих людей и сильно тревожа английское войско набегами.

В течение этих трех дней некоторые благородные люди вели переговоры между двумя королями. Они продолжали обсуждения до тех пор, пока не было заключено перемирие сроком I-на два года-II, правда, с тем условием, чтобы его одобрил король Филипп Французский. Ведь король Шотландии был связан с ним столь большими союзными обязательствами, что не мог заключать ни мира, ни перемирия без его согласия. А если бы король Филипп не изволил согласиться на это перемирие между Англией и Шотландией, оно должно было бы соблюдаться только до первого дня месяца августа. Кроме того, король Англии обещал отпустить из плена без выкупа графа Морэйского, если король Шотландии сможет уговорить короля Франции, чтобы граф Солсбери был освобожден таким же образом. По этим вопросам надлежало определиться ко дню Святого Иоанна Крестителя.

Король Англии довольно легко согласился на этот договор. Ведь всякий, кто ведет сразу три или четыре войны, должен прилагать большой ум к тому, чтобы завершить две или три из них миром или перемирием. У короля Англии были веские основания думать над такими вещами, ибо он вел войну во Франции, Гаскони, Пуату, Сентонже и Бретани, и повсюду держал своих людей и наемников.

Так, как вы уже слышали, было утверждено и заключено это перемирие с Шотландией. Затем король Англии распустил своих людей, и все разошлись по своим краям.

Король Шотландии отправил видных послов к королю Филиппу Французскому, дабы он одобрил условия заключенного соглашения, если ему угодно. Король Франции отнесся к этому благосклонно, ибо желал сделать приятное королю Шотландии. Нисколько не возражая против условий перемирия, он отослал графа Солсбери в Англию. Сразу после этого король Англии, в свой черед, отослал графа Морэйского в Шотландию, к королю Дэвиду, который, узнав об этом, испытал большую радость.

Итак, обмен двумя сеньорами состоялся, две великие армии распались, ничего более не сделав, и все разошлись по своим краям. Однако вернемся к рассказу о приключениях и военных событиях, происходивших в Бретани.

 

[24]

О том, как с наступлением летней поры французские сеньоры вернулись в Нант, а затем осадили город Ренн

Вы уже знаете, что герцог Нормандский, герцог Бургундский, граф Алансонский, герцог Бурбонский, граф Блуаский, коннетабль Франции, его сын граф Гинский, мессир Жак де Бурбон, I–II мессир Людовик Испанский и другие графы и бароны Франции отбыли из Бретани. Завоевав мощный замок Шантосо и город Нант, они захватили в плен графа де Монфора и сдали его королю Филиппу Французскому. Как уже было сказано, король велел поместить пленника в темнице Лувра, что близ Парижа, а мессир Карл де Блуа остался спокойно жить в городе Нанте и подчиненных ему окрестных землях, дабы дождаться летней поры, когда воевать в поле легче, нежели зимой. И вот, с наступлением теплого времени года, все вышеназванные французские сеньоры и множество других людей снова направились в Бретань с великими силами, дабы помочь монсеньору Карлу де Блуа отвоевать остальную часть Бретани. Как вам будет рассказано, из-за этого случились великие и удивительные военные события.

Когда французские сеньоры прибыли в Нант, где находился монсеньор Карл де Блуа, то решили на совете, что подвергнут осаде город Ренн. Затем они выступили из Нанта и, подойдя к Ренну, осадили его со всех сторон.

Графиня де Монфор заблаговременно пополнила город латниками и столь хорошо снабдила всеми припасами, что там ни в чём не было недостатка. Капитаном гарнизона был назначен один доблестный и отважный рыцарь, чрезвычайно благородный человек из Бретонской земли, коего звали монсеньор Гильом де Кадудаль. Графиня также разместила большие гарнизоны по всем другим подчинявшимся ей крепостям, замкам и добрым городам. Она всюду назначила добрых капитанов из местных дворян, которые ей повиновались, ибо она смогла привлечь их на свою сторону красивыми речами, обещаниями и подарками, ничего не жалея ради этого. Средь них были: епископ Леонский, мессир Амори де Клиссон, мессир Ивэйн де Тигри, сир де Ландерно, III-кастелян Генгана, мессир Анри и мессир Оливье де Пенфор, мессир Жоффруа де Малетруа, мессир Гильом де Кадудаль, два брата де Кирик-IV и многие другие благородные рыцари и оруженосцы, коих я не могу назвать поименно.

Монсеньор Карл де Блуа тоже пользовался поддержкой многих рыцарей Бретани, которые воевали на его стороне вместе с монсеньором Эрви де Леоном. Как вы уже слышали, монсеньор Эрви одним из первых стал приверженцем графа де Монфора и главенствовал в его совете до тех пор, пока город Нант не сдался французам и граф не попал в плен. Из-за этого мессир Эрви был жестоко порицаем, ибо утверждали, V-что именно он всё подстроил и был подстрекателем горожан-VI. Впоследствии это проявилось в том, что он больше всех старался досадить графине де Монфор и ее сторонникам.

Мессир Карл де Блуа и вышеназванные сеньоры просидели под городом Ренном довольно долго и причинили ему великий ущерб, совершая множество больших и мощных приступов, в которых участвовали испанцы и генуэзцы. Однако, благодаря советам сеньора де Кадудаля, гарнизон оборонялся столь упорно, рьяно и продуманно, что нападавшие чаще теряли, чем выигрывали.

 

[25]

О том, как графиня де Монфор послала мессира Амори де Клиссона в Англию с просьбой о помощи

Когда графиня де Монфор узнала, что французские сеньоры прибыли в Бретань с большими силами, то сразу послала мессира Амори де Клиссона в Англию, дабы он переговорил с королем Эдуардом и настоятельно попросил у него поддержки и помощи. При этом предлагалось условие, что юный мальчик, сын графа де Монфора и названной графини, возьмет в жены одну из дочерей короля Англии, и будет она наречена герцогиней Бретонской.

Король Эдуард находился тогда в Лондоне и, как мог, чествовал графа Солсбери, который только что вернулся из плена. Когда монсеньор Амори де Клиссон предстал перед ним, он оказал ему очень радушный, почетный прием, поскольку посланник был весьма благородным человеком. Король довольно быстро согласился исполнить все его просьбы, видя в этом двойную выгоду. Ему казалось, что герцогство Бретонское станет для него большим и славным приобретением, если он сумеет его покорить, а кроме того, оно послужило бы ему широкими воротами для вторжений во Францию, которую король так стремился завоевать.

Затем король Англии позвал монсеньора Готье де Мони, коего очень любил, поскольку он весьма хорошо и верно послужил ему во многих опасных делах. Рыцарю был отдан приказ, чтобы он, по согласованию с мессиром Амори, набрал достаточное количество латников, три или четыре тысячи лучников, самых умелых во всей Англии, и незамедлительно отправился на помощь к графине де Монфор.

Мессир Готье очень хорошо исполнил повеление своего государя. Снарядившись как можно скорее, он вышел в море с монсеньором Амори и отрядом воинов такой численности, которая показалась достаточной бретонскому сеньору. Вместе с ними в плавание отправились два брата де Лефдаль, мессир Луи и мессир Жан, Ле-Хаз Брабантский, мессир Хъюберт де Френэ, мессир Алэн Суинфорд и многие другие, коих я не могу перечислить поименно. Всего в походе участвовало 6 тысяч лучников. Однако в пути их застигла большая буря со встречным ветром, из-за чего им пришлось провести в море 60 дней, прежде чем они смогли причалить в Энбоне. А тем временем графиня де Монфор изо дня в день ожидала их в Энбоне, томясь великой сердечной тревогой, поскольку чувствовала, что ее люди, осажденные в городе Ренне, подвергаются большим испытаниям.

 

[26]

О том, как мессир Карл де Блуа завладел городом Ренном

Вам надлежит знать, что мессир Карл де Блуа и французские сеньоры просидели под городом Ренном столь долго, что причинили ему великий ущерб. Поэтому горожане были весьма удручены и охотно договорились бы о сдаче города, если бы у них хватило смелости. Но мессир Гильом де Кадудаль никак не соглашался на это.

Наконец именитые горожане и простонародье уже так натерпелись, что, не видя никакой помощи на подходе, твердо решили сдаться. Поскольку мессир Гильом был против, они схватили его и посадили в темницу. Затем горожане известили монсеньора Карла де Блуа, что следующим днем сдадутся на том условии, что все сторонники графини де Монфор смогут беспрепятственно уехать, куда пожелают. Мессир Карл ответил согласием.

Так был город Ренн сдан монсеньору Карлу де Блуа в год Милости 1342, в начале мая. Однако мессир Гильом де Кадудаль наотрез отказался перейти на сторону противника и немедленно уехал в Энбон — туда, где находилась графиня де Монфор. Узнав о том, что город Ренн сдался, графиня была крайне огорчена. И до сих пор не слышала она никаких вестей о монсеньоре Амори де Клиссоне и его спутниках.

 

[27]

О том, как мессир Карл де Блуа осадил Энбон, и о том, как графиня устроила пожар во французском лагере и умчалась в Брест

Когда, как вы слышали, город Ренн сдался, а именитые горожане принесли клятву верности и оммаж монсеньору Карлу де Блуа, тот стал совещаться, в какую сторону ему следует направиться, дабы как можно скорее завоевать остальные земли Бретани. Советники рассудили, что нужно идти к Энбону, в котором находилась графиня де Монфор. Ведь если бы монсеньор Карл смог взять город и замок вместе с графиней и ее сыном, то война скоро закончилась бы, ибо сам граф де Монфор уже находился в плену.

Этому совету последовали. Всё войско направилось к Энбону и осадило город и замок как можно плотнее, но только со стороны суши.

Графиня имела в своем распоряжении столько добрых рыцарей и других испытанных латников, сколько было необходимо для обороны города и замка. Однако она постоянно пребывала в великих сомнениях насчет ожидаемой помощи из Англии, ибо до сих пор не слышала о ней никаких вестей. Графиня опасалась, как бы великая беда не постигла ее посланников — либо из-за морской бури, либо из-за встречи с врагами.

Вместе с графиней в Энбоне находился епископ Леона Бретонского, который был дядей мессира Эрви де Леона, державшего сторону монсеньора Карла де Блуа. Еще там были Ив де Тигри, сир де Ландерно, кастелян Генгана, два брата де Кирик, мессир Анри и мессир Оливье де Пенфор и многие другие. Когда графиня и эти рыцари прослышали, что французские сеньоры собираются их осадить и уже находятся неподалеку, то велели бить в городской набат, дабы каждый вооружился и шел на укрепления, в заранее указанное место. Всё это было сделано без возражений.

Подступив к городу Энбону, мессир Карл де Блуа и французские сеньоры увидели, что он сильно укреплен. Тогда велели они своим людям раскинуть лагерь, дабы начать осаду. Некоторые молодые воины — генуэзцы, испанцы и французы — дошли до самых барьеров, чтобы завязать стычку, а некоторые из воинов гарнизона выступили против них, как это часто бывает в таких делах. Там было много схваток, и генуэзцы потеряли в них больше, чем выиграли, как это нередко происходит, когда в бой бросаются слишком безрассудно. С наступлением сумерек каждый вернулся в свои расположения.

На следующий день французы решили на совете, что прикажут мощно штурмовать барьеры, дабы поглядеть, какова стойкость защитников, и нельзя ли там что-нибудь захватить. Так они и сделали. На третий день осады, поутру, примерно в час прим, они начали очень мощно штурмовать барьеры, а некоторые из самых отважных защитников вышли наружу и стали сражаться так рьяно, что штурм затянулся до часа нон. Наконец нападавшие слегка отступили, оставив возле барьеров много мертвых и уведя большое количество раненых.

Когда сеньоры увидели, что их люди отступают, то жестоко разгневались. Затем они велели начать новый приступ, сильнее прежнего, а воины Энбона, в свой черед, стали напрягать все силы, чтобы отбить их натиск. При этом графиня, облаченная в доспех, верхом на добром боевом скакуне, ездила по городу из улицы в улицу и призывала своих людей стойко обороняться. Кроме того, она велела горожанкам, дамам, девицам и прочим, разбирать мостовую и носить камни к бойницам, дабы воины бросали их во врагов. И велела притащить бомбарды и горшки, полные «живой» извести, дабы метать их сверху в штурмующих.

Названная графиня де Монфор совершила еще одно отважное деяние, которое никак нельзя предать забвению, но обязательно следует почесть за смелый и дерзкий подвиг. Она взошла на одну башню, дабы лучше видеть, как держатся ее люди. Вглядевшись, дама заметила, что все вражеские воины, сеньоры и прочие, покинули свои станы и ушли смотреть на штурм. Тогда замыслила она великое дело: спустившись вниз, села на боевого коня в тех доспехах, что на ней были, и приказала, чтобы примерно I-триста человек-II из охранения ворот, которые не подвергались штурму, тоже сели верхом. Затем она выехала из этих ворот со всем своим отрядом и стремительно напала на лагерь французских сеньоров. III-Все шатры и станы тотчас были преданы огню-IV, ибо их стерегли только слуги и пажи, которые обратились в бегство, едва завидев разгоравшийся пожар и графиню, ворвавшуюся в лагерь со своими людьми.

Французские сеньоры увидели, что их станы горят, и услышали крики и возгласы, доносившиеся оттуда. Тогда, крайне встревоженные, все побежали к лагерю, восклицая: «Измена! Измена!» Уже вскоре продолжать штурм было некому.

Видя, что войско всполошилось и люди со всех сторон бегут к лагерю, графиня собрала весь свой отряд воедино. Она хорошо понимала, что не сможет вернуться в город без очень больших потерь, и потому направилась прямой дорогой к замку Брест, который стоял V-в трех лье от Энбона-VI.

Мессир Людовик Испанский, который был маршалом французского войска, примчался в горевший лагерь и увидел графиню и ее людей, отступавших с крайней поспешностью. Тогда устремился он в погоню, дабы настичь их, если сумеет. С ним было большое количество латников. Ведя преследование, они убили и ранили нескольких противников, которые скакали на плохих лошадях и не могли поспевать за теми, у кого лошади были резвые. Тем не менее графиня мчалась так быстро, что успела укрыться в добром замке Брест с большей частью своего отряда. Жители города и замка приняли и чествовали ее с великой радостью.

Когда мессир Людовик Испанский узнал от захваченных пленников, что это сама графиня совершила вылазку и ускользнула от него, то вернулся в лагерь и поведал о случившемся сеньорам и прочим. Те испытали великое изумление. Ничуть не меньше были поражены и защитники Энбона. У них в уме не укладывалось, как их госпожа смогла придумать и отважилась исполнить такое дело. Однако они всю ночь провели в великих терзаниях из-за того, что ни сама дама, ни люди из ее отряда не возвращались. И если осажденные не знали, что думать и на что решиться, в этом не было ничего удивительного.

На следующий день французские сеньоры, потерявшие свои шатры и припасы, решили на совете, что расположатся еще ближе к городу, в шалашах из бревен и листвы, и впредь будут вести себя осмотрительней. Затем они с немалым трудом стали разбивать лагерь как можно ближе к Энбону. При этом они часто кричали его защитникам:

«Ступайте, сеньоры! Ступайте поискать вашу графиню! Конечно, она пропала, — вы уже никогда ее не найдете!»

Когда латники и другие осажденные услышали эти речи, то пришли в смятение и ужас, думая, что с их госпожой случилась большая беда. Они не знали, чему верить, поскольку графиня до сих пор не возвращалась и не было от нее никаких вестей. В этом страхе оставались они на протяжении пяти дней.

 

[28]

О том, как графиня де Монфор вернулась в Энбон, а также о том, как мессир Карл де Блуа разделил свое войско на две части и пошел осаждать Орэ

Графиня не сомневалась, что ее люди пребывают из-за нее в великой тревоге и большом опасении. Поэтому она расстаралась так, что собрала не менее 500 латников на добрых конях. Затем, примерно в полночь, она покинула Брест и как раз в пору солнечного восхода подъехала к Энбону, миновав стороной осадный лагерь. Графиня приказала открыть ворота города и вступила в него с великой радостью, под громкое звучание труб и барабанов, из-за чего в лагере поднялась большая тревога. Все в нём вооружились и побежали к городу, чтобы начать штурм, а воины гарнизона бросились к бойницам, чтобы обороняться. Начался большой и мощный приступ, который продолжался до часа ранних нон, однако у нападавших потерь было больше, чем у оборонявшихся. Примерно в час нон сеньоры велели прекратить штурм, ибо их люди гибли и получали раны без пользы. И отступили они в свой лагерь. Там, на совете, они согласовали и постановили, что мессир Карл де Блуа пойдет осаждать замок Орэ, некогда построенный и укрепленный по приказу короля Артура. Вместе с ним туда отправятся герцог Бурбонский, брат мессира Карла граф Блуаский, маршал Франции, мессир Робер Бертран, мессир Эрви де Леон и часть генуэзцев. В то же время мессир Людовик Испанский и виконт де Роган со всеми остальными генуэзцами и испанцами задержатся под Энбоном, велят привезти к ним 12 больших осадных машин, оставленных ими в Ренне, и начнут забрасывать камнями город и замок. Ведь они хорошо видели, что иначе Энбон не захватить и все их приступы будут бесполезны.

Итак, всё войско разделилось на две части. Одна осталась под Энбоном, а другая пошла осаждать замок Орэ, находившийся неподалеку. О нём-то мы сейчас и поведем рассказ, отложив на время все другие.

 

[29]

О том, как юный капитан Динана, мессир Рено дe Генган, взял в плен бургундских воинов из гарнизона Ла-Рош-Перью

I-Мессир Карл де Блуа пришел со своим войском под замок Орэ, стоявший неподалеку от Энбона-II. Раскинув вокруг него лагерь, он велел устраивать штурмы и стычки. У осажденных было достаточно латников и припасов, чтобы выдержать такую осаду. Поэтому, желая и дальше служить графине, которая уже сделала им много добра, они отказались сдаться и подчиниться монсеньору Карлу де Блуа, несмотря на его щедрые обещания. Всего в крепости было 200 боеспособных воинов. Их начальниками и капитанами были два местных рыцаря, весьма отважных и решительных — мессир Анри де Пенфор и мессир Оливье, его брат.

В четырех лье от замка Орэ находится добрый город Ванн, который тогда твердо стоял за графиню. Его капитаном был мессир Жоффруа де Малетруа, благородный и чрезвычайно отважный человек. III-В другой стороне стоит город Динан-ан-Бретань, который в ту пору был защищен лишь рвами и палисадами. От имени графини, его капитаном был очень храбрый человек, коего звали кастелян Генганский.-IV Однако как раз в то время он находился в осажденном Энбоне вместе с графиней. В Динане же, в своем особняке, он оставил супругу с дочерьми, а капитаном вместо себя назначил своего сына, монсеньора Рено, отважного и весьма горячего башелье.

Между двумя этими городами, Ванном и Динаном, стоит очень мощный замокV–VI. В ту пору он подчинялся монсеньору Карлу де Блуа, который велел разместить там латников и солдат. Все они были бургундцами, а их верховным предводителем был славный молодой оруженосец, по имени Жерар де Малэн VII–VIIII. При нем также находился храбрый рыцарь IХ-Х, коего звали монсеньор Пьер де Портебёф. Эти двое со своими соратниками разоряли и грабили все окрестные земли. Они столь часто тревожили набегами добрые города ХI-Ванн -IIX и Динан, что никаких припасов и товаров невозможно было туда доставить или, наоборот, оттуда вывезти, не подвергаясь при этом великой опасности и угрозе. Ведь они постоянно совершали рейды: один день — к Ванну, другой — к Динану.

Вышеназванные бургундцы со своими отрядами разъезжали так до тех пор, пока, наконец, юный башелье, мессир Рено де Генган, не устроил на них засаду. Он взял в плен Жерара де Малэна и весь его отряд, численностью в 25 воинов, и освободил до пятнадцати купцов вместе с их имуществом, коих бургундцы захватили и уводили в свой замок, называемый Ла-Рош-Перью. Одержав победу благодаря находчивости и отваге, юный башелье, мессир Рено де Генган, доставил пленных бургундцев в Динан и посадил в темницу. Все жители окрестных земель были тогда очень обрадованы, и снискал названный мессир Рено много похвал и великий почет.

 

[30]

О том, как защитники Энбона, подстрекаемые епископом Ги де Леоном, едва не сдали город мессиру Людовику Испанскому, но передумали, увидев, что английская помощь уже на подходе

А теперь я ненадолго прерву свой рассказ об этих людях из Ванна, Динана и Ла-Рош-Перью, чтобы вернуться к графине де Монфор, осажденной в Энбоне. Монсеньор Людовик Испанский, продолжая осаду, столь сильно повредил и разрушил городские укрепления камнеметными орудиями, что воины гарнизона поддались страху и пожелали договориться с противником, ибо не видели никакой помощи на подходе и не слышали о ней никаких вестей.

Между тем в Энбоне находился епископ мессир Ги де Леон, дядя того самого монсеньора Эрви де Леона, по чьему наущению и совету, как поговаривали, было подстроено пленение графа де Монфора в городе Нанте. Однажды случилось, что епископ получил ручательство безопасности от своего племянника, монсеньора Эрви, и, выйдя из города, долго беседовал с ним о разных делах. В итоге они условились, что епископ постарается добиться согласия у своих товарищей на то, чтобы город Энбон был сдан монсеньору Карлу де Блуа, а мессир Эрви, со своей стороны, похлопочет, чтобы осажденные получили у монсеньора Карла полное, безусловное прощение и ничего не потеряли бы из своего имущества. На этом их переговоры завершились.

Когда епископ вернулся в город, чтобы потолковать с другими сеньорами, графиня немедленно заподозрила, что готовится худой сговор. Поэтому она попросила сеньоров Бретани, чтобы они, из любви к Богу, не допустили никакой оплошности, ибо она уповает на Господа, что получит помощь в ближайшие три дня. Однако с наступлением ночи названный епископ провел с бретонскими сеньорами долгую беседу [о неизбежном падении Энбона] и представил им столько доводов, что посеял средь них большое смятение. На следующий день он продолжил настойчиво склонять сеньоров к сдаче города, и они почти полностью с ним согласились. Тем временем мессир Эрви уже довольно близко подступил к Энбону, дабы взять его по соглашению с гарнизоном.

И тут графиня, которая всматривалась в море из окна замка, вдруг принялась кричать что было сил, с великой радостью в голосе:

«Я вижу, сюда идет помощь, которую я так ждала!»

Дважды она так воскликнула, и все в городе бросились к окнам и крепостным бойницам, дабы посмотреть, что там такое. И увидели они явственно великое множество судов, больших и малых, с хорошим боевым оснащением. Тогда все очень сильно воспрянули духом, ибо не сомневались, что это мессир Амори де Клиссон ведет из Англии помощь, которая, как вам прежде было сказано, на целых шестьдесят дней задержалась в море из-за встречного ветра.

Когда кастелян Генгана, мессир Ив де Тигри, мессир Галеран де Ландерно и другие рыцари увидели плывущую к ним флотилию, то сказали епископу, что он может объявить противнику о прекращении переговоров, ибо теперь они не считают нужным делать то, к чему он их призывал.

Названный епископ, мессир Ги де Леон, был от этого крайне расстроен и молвил:

«Сеньоры, в таком случае нам придется расстаться. Вы останетесь здесь, при госпоже, а я перейду на сторону того, кто, как мне кажется, имеет больше прав на Бретань».

Затем епископ покинул Энбон и послал вызов графине и всем ее сторонникам. Придя к монсеньору Эрви, он сказал ему о прекращении переговоров и поведал, как теперь обстоят дела. Жестоко разгневанный, мессир Эрви приказал тотчас поставить самую большую машину как можно ближе к замку и метать камни непрестанно, днем и ночью. Затем он привел своего дядю, епископа Леонского, к монсеньору Людовику Испанскому, который встретил его приветливо и любезно. Так же потом сделал и мессир Карл де Блуа, когда епископ предстал перед ним.

Тем временем графиня велела с радушным гостеприимством подготовить залы, покои и гостиницы, чтобы удобно разместить там английских сеньоров, которые вот-вот должны были высадиться в Энбоне. Она послала устроить им очень торжественную встречу, а, когда они ступили на берег, сама вышла приветствовать их с великой учтивостью. Дама чествовала и привечала их весьма горячо, и этом не было ничего удивительного, ибо она крайне нуждалась в их помощи, как вы слышали. Поэтому и тогда, и в дальнейшем она делала для них всё, что могла.

Графиня отвела всех рыцарей и оруженосцев в замок, чтобы они жили там, пока им не предоставят удобные квартиры в городе. На другой день она устроила в их честь торжественный обед.

Между тем осадные машины непрестанно стреляли всю ночь, равно как и следующим днем.

 

[31]

О том, как мессир Готье де Мони совершил из Энбона вылазку и разрушил большую осадную машину

Когда обед, на котором дама чествовала сеньоров, подошел к концу, мессир Готье де Мони, как верховный предводитель всех прибывших англичан, отозвал в сторону монсеньора Ивона де Тигри и расспросил его о положении дел в городском гарнизоне и во вражеском лагере. Затем, обозрев окрестности, он сказал, что испытывает большое желание сходить и разрушить великую машину, которая была установлена совсем близко к городу и очень сильно им досаждала. Но только нужно, чтобы за ним последовали другие. Мессир Ив де Тигри сказал, что не подведет его в этой первой вылазке, и сир де Ландерно тоже поддержал его. Тогда благородный рыцарь мессир Готье де Мони немедленно пошел вооружаться. Узнав об этом, его примеру последовали все английские соратники, а также бретонские рыцари и оруженосцы, находившиеся в гарнизонеI–II. Затем они беспрепятственно выступили из ворот и велели, чтобы III-триста-IV лучников двигались впереди. Наступая, лучники стреляли так, что заставили V-тех, кто охранял большую машину-VI, бежать от них по дороге. Двигавшиеся за лучниками латники убили некоторых врагов и, повалив большую машину, разнесли ее на куски. Затем они стремительно домчались до вражеских станов и шатров, пустили по ним огонь и спокойно повернули назад. При этом они убили и ранили многих неприятелей прежде, чем войско всполошилось.

Когда воины во французском лагере поднялись по тревоге и вооружились, то, крайне разгневанные, стремительно помчались за отступавшими. Видя, что враги несутся за ними с великим шумом и криком, мессир Готье де Мони очень громко сказал:

«Пусть моя дорогая подруга никогда меня не приветствует, если я вернусь в замок или крепость, прежде чем повергну одного из этих противников на землю или же буду повержен сам!»

Тут развернулся он в сторону своих врагов, сжимая в руке копье, и так же сделали два брата де Лефдаль, Ле-Хаз Брабантский, мессир Ив де Тигри, мессир Галеран де Ландерно и многие другие воины. Уставив копья на передних нападавших, они многих опрокинули ногами кверху, но и средь них тоже были поверженные. Началась очень мощная схватка, ибо из лагеря постоянно прибывали всё новые воины и усиливали натиск, так что англичанам и бретонцам пришлось постепенно отступить в сторону своей крепости.

И с той, и с другой стороны можно было видеть смелые атаки, прекрасные примеры взаимовыручки, славные ратные подвиги и множество доблестных деяний. Превыше всех остальных там отличился благородный рыцарь мессир Готье де Мони, снискав за это похвалу и крики восхищения, и все его соратники тоже вели себя очень отважно и превосходно сражались. Когда они увидели, что пора отступать, то неспешно и осмотрительно отошли к крепостным рвам. Давая отпор всем нападавшим, они продержались там до тех пор, пока их люди не укрылись за стенами Энбона. И знайте, что другие лучники, которые не участвовали в разрушении машин, выступили из города и, построившись возле рва, начали стрелять так сильно, что противнику пришлось попятиться, теряя при этом большое количество людей и коней, убитыми и ранеными. Когда французские сеньоры увидели, что их люди находятся под обстрелом и несут напрасные потери, ничего при этом не захватывая, то велели им отступить в свои расположения. После того как все отступили, воины гарнизона тоже разошлись по своим квартирам.

Кто тогда увидел бы, как графиня выходит из замка в город и с великой радостью целует монсеньора Готье де Мони и его соратников, одного за другим, по два или три раза, вполне мог бы сказать: вот это смелая дама!

 

[32]

О том, как мессир Людовик Испанский пошел осаждать Динан и попутно взял замок Конке, который, однако, тут же был отвоеван англичанами

На следующий день мессир Людовик Испанский призвал к себе виконта де Рогана, епископа Леонского, монсеньора Эрви де Леона и начальника генуэзцев, дабы посовещаться и решить, как им действовать дальше. Ведь они видели, что город Энбон сильно укреплен, а в его гарнизон прибыло большое пополнение, и в частности лучники, которые полностью брали над ними верх. Они напрасно теряли время и силы, не находя путей и способов, чтобы захватить город. Поэтому все сошлись на том, что следующим днем снимутся с лагеря и направятся к замку Орэ, осаду которого вели мессир Карл де Блуа и другие сеньоры Франции.

На следующий день, ранним утром, они, как и постановили, собрали свое снаряжение и выступили в путь. Видя, что враги уходят, защитники Энбона стали очень громко горланить им вслед, а некоторые сделали вылазку, чтобы попытаться захватить добычу. Однако их отогнали назад, и они потеряли некоторых своих товарищей, прежде чем смогли укрыться в городе.

Когда мессир Людовик Испанский со своим войском прибыл в лагерь монсеньора Карла де Блуа, то объяснил ему причину, по которой прекратил осаду Энбона. После очень обстоятельного совещания они решили, что названный мессир Людовик I-и все прибывшие вместе с ним-II пойдут осаждать добрый город Динан, который был защищен лишь рвами с водой и палисадами. Таким образом, Энбон был надолго оставлен в покое, что позволило сделать укрепления города более мощными и пополнить его припасами.

Мессир Людовик Испанский пошел со своим войском осаждать Динан. Направляясь туда, он проследовал довольно близко от старого замка, называемого Конке. Кастеляном замка, от имени графини, был один рыцарь из III-Ломбардии-IV, добрый и чрезвычайно храбрый воитель, коего звали мессир Мансион. При нем находилось много солдат-наемников.

Когда названный мессир Людовик услышал, что замок Конке держит сторону графини, то велел, чтобы войско подступило к нему и устроило мощный штурм. Гарнизон оборонялся столь хорошо, что приступ продолжался до самой ночи, а затем войско расположилось вокруг замка.

На следующий день мессир Людовик приказал возобновить штурм. Поскольку рвы были не очень глубокими, нападающие подступили к стенам столь близко, что смогли проделать там одну большую брешь. Через нее они силой ворвались в замок и предали смерти всех его защитников, кроме рыцаря, коего взяли в плен. Для охраны замка отрядили нового кастеляна, доброго и надежного, с шестьюдесятью воинами. Затем мессир Людовик выступил из Конке и пошел осаждать добрый город Динан.

Графиня де Монфор и мессир Готье де Мони услышали весть о том, что мессир Людовик Испанский и всё его войско остановились под замком Конке. Тогда мессир Готье де Мони призвал всех соратников-наемников и сказал им, что, если они смогут снять осаду и разбить монсеньора Людовика, это будет очень славное приключение, и никогда еще воинам не выпадала столь великая честь, какая достанется им.

Все воины с ним согласились. Следующим утром они выступили из Энбона и двинулись в путь с великим воодушевлением — лишь немногие остались в городе. Так ехали они, пока примерно в час нон не прибыли под замок Конке. Однако выяснилось, что противник захватил замок днем ранее, перебив всех его защитников, кроме рыцаря монсеньора Мансиона, который был кастеляном; французы пополнили Конке всеми припасами и отрядили туда новый гарнизон.

Когда мессир Готье де Мони услышал, что мессир Людовик ушел осаждать город Динан, то испытал большое огорчение, поскольку упустил возможность с ним сразиться. Тогда сказал он своим соратникам, что не уйдет из-под замка, пока не узнает, как он был потерян и что за люди в нем находятся. Затем он и все его соратники приготовились штурмовать Конке и полезли наверх, прикрываясь тарчами.

Когда испанцы, находившиеся в замке, увидели, что противник идет на приступ, то стали, как могли, обороняться. Однако нападавшие штурмовали Конке столь мощно и держали его под таким плотным обстрелом, что, несмотря на сопротивление, смогли подступить к самым стенам. Найдя пролом, через который замок был захвачен днем ранее, они точно так же ворвались в него и перебили почти всех испанцев: рыцари взяли в плен только десятерых из них. Затем англичане и бретонцы отступили назад к Энбону, не решаясь слишком сильно от него удаляться, и оставили замок Конке совсем пустым и без охраны, поскольку ясно видели, что его не стоит удерживать.

 

[33]

О том, как город Динан сдался мессиру Людовику Испанскому, и о том, как был захвачен город Гарланд

Теперь вернусь к монсеньору Людовику Испанскому. Приказав, чтобы его войско немедля расположилось вокруг Динана Бретонского, он велел срочно изготовить малые лодки и челноки, дабы штурмовать город сразу со всех сторон — по суше и по воде. Увидев эти приготовления, горожане, именитые и простые, испугались, как бы им не потерять имущество и саму жизнь, ибо город был укреплен лишь палисадами. В итоге они дружно постановили, что сдадутся в обмен на полную безопасность. Так они и сделали на четвертый день осады, вопреки своему капитану, монсеньору Рено де Генгану. И поскольку он не желал на это согласиться, они убили его посреди рыночной площади.

В городе Динане мессир Людовик Испанский провел два дня. Приняв клятву верности у именитых горожан, он дал им в капитаны того самого оруженосца Жерара де Малэна, который сидел у них в темнице, а вместе с ним и монсеньора Пьера Портебёфа.

Затем мессир Людовик Испанский направился со своим войском к очень большому городу, который стоит на берегу морского залива и называется Гарланд. Осадив его с суши, он нашел поблизости большое количество нефов и кораблей, полностью нагруженных бочками с вином, которое купцы привезли из Пуату и Ла-Рошели на продажу. Купцам пришлось тотчас продать всё вино, и заплатили им плохо. После этого названный мессир Людовик велел забрать у купцов все нефы, дабы на них погрузились латники, а также часть испанцев и генуэзцев. На следующий день он приказал штурмовать город и с суши и с моря. Гарланд не смог выстоять и довольно быстро был взят приступом. Его сразу же полностью разграбили, предав мечу без малейшей пощады всех женщин, мужчин и детей. При этом были сожжены и поруганы пять церквей, из-за чего мессир Людовик жестоко разгневался и велел тотчас повесить две дюжины из числа поджигателей. Там было захвачено немало сокровищ: каждый взял, сколько мог унести, ибо город был велик и полон товаров.

Захватив, разграбив и опустошив этот большой город под названием Гарланд, они уже не знали, куда бы отправиться за добычей. Тогда названный мессир Людовик, в компании с монсеньором Отоном Дориа, Тудалем и некоторыми генуэзцами и испанцами, погрузился на те корабли, которые нашел поблизости, дабы поплыть наудачу вдоль побережья.

 

[34]

О том, как мессир Карл де Блуа завоевал Орэ и Ванн, а затем пошел осаждать замок Карэ

Тем временем виконт де Роган, епископ Леонский, его племянник мессир Эрви и все остальные вернулись в лагерь монсеньора Карла де Блуа, который всё еще осаждал замок Орэ. Они нашли там многих французских рыцарей и оруженосцев, приехавших недавно, — таких как монсеньор Луи де Пуатье, граф Валансский, граф Осеррский, граф Порсьенский, граф Жуаньи, граф Булоньский, и многих других. Король Филипп прислал их туда, чтобы поддержать своего племянника, а некоторые прибыли по собственной воле, ибо хотели повидать монсеньора Карла де Блуа и послужить ему.

Мощный замок Орэ до сих пор еще не был захвачен, но его защитники, сдавленные в тисках голода, были доведены до того, что съели за восемь дней всех своих лошадей. При этом противник отказывался их пощадить, если они не сдадутся по-простому. Когда они увидели, что им грозит верная гибель, то отдали себя на волю Господа и, выйдя из замка под покровом ночи, проследовали прямо через лагерь, в одной из его сторон. Некоторые при этом были замечены и убиты, но мессир Анри де Пенфор, его брат мессир Оливье и многие другие спаслись и бежали через одну рощу, находившуюся рядом. Затем они направились прямо в Энбон, к графине и своим соратникам, английским и бретонским. Те устроили им радостную встречу.

Так отвоевал мессир Карл де Блуа мощный замок Орэ, изведя голодом его защитников и просидев под ним целых десять недель, если не больше. Он велел починить и восстановить укрепления замка и разместил в нем достаточное количество латников со всеми необходимыми припасами. Затем он выступил оттуда и направился со своим войском осаждать город Ванн, капитаном которого был мессир Жоффруа де Малетруа. Окружив город, войско разбило лагерь.

Следующим утром некоторые бретонские воины и наемники, находившиеся в городе под названием Плоэрмель, выступили оттуда и поехали наудачу за добычей. Решив напасть на лагерь монсеньора Карла де Блуа, они внезапно ворвались в одну из его частей. Однако французское войско быстро поднялось по тревоге и взяло их в окружение. Там потеряли они многих людей, а тех, кто вырвался, французы преследовали до самого Плоэрмеля, который стоит неподалеку от Ванна.

Когда воины монсеньора Карла, на коих были доспехи, вернулись из этой погони, то сразу пошли штурмовать город Ванн. Наступая упорно и мощно, они захватили барьеры и прорвались к городским воротам. Весьма яростный приступ продолжался до самой ночи, и многие были ранены с обеих сторон. Наконец противники договорились о передышке на весь следующий день, дабы именитые горожане посовещались о том, желают они сдаться или нет. Следующим днем они решили, что сдадутся вопреки воле своего капитана, монсеньора Жоффруа де Малетруа. Узнав об этом, он, пока продолжались переговоры, незаметно выбрался из города и направился в Энбон I–II. Переговоры закончились тем, что мессир Карл де Блуа и все французские сеньоры вступили в город Ванн и приняли клятву верности у именитых горожан. Они отдохнули там пять дней, а затем пошли осаждать другой добрый город и крепость под названием Карэ. Теперь я оставлю ненадолго рассказ о них и вернусь к монсеньору Людовику Испанскому, который, как вам уже говорилось, вышел в море.

 

[35]

О том, как мессир Людовик Испанский отправился в морской рейд, и о том, как он потерпел поражение от людей мессира Готье де Мони

Знайте, что, выйдя в море из порта Гарланда, мессир Людовик Испанский и его отряд плыли вдоль берега до тех пор, пока не причалили в порту Кемперле, который расположен в Бретонской Бретани, поблизости от Кемпер-Корантена и Сен-Майё-де-Фин-Потерн. Сойдя с кораблей на берег, они стали жечь и грабить все окрестности и захватили столь большую добычу, что рассказ о ней вызвал бы удивление. Они доставили ее на корабли, а затем направились грабить в другую сторону и не встретили никого, кто бы им воспрепятствовал.

Когда мессир Готье де Мони и мессир Амори де Клиссон услышали весть о монсеньоре Людовике Испанском и его соратниках, то решили между собой, что выступят против них. Затем они открыли свой замысел монсеньору Ивону де Тигри, кастеляну Генганскому, сеньору Ландерно, монсеньору Гильому де Кадудалю, двум братьям де Пенфор и всем остальным рыцарям, которые находились тогда в Энбоне.

Все поддержали их с большим воодушевлением. Тогда они погрузились на свои корабли и взяли с собой 3 тысячи лучников. Отчалив, они продолжали плавание, пока не прибыли прямо в порт, где стояли на якоре корабли монсеньора Людовика. Англичане их захватили, перебили всю охрану и нашли столь большую добычу, доставленную туда генуэзцами и испанцами, что крайне изумились. После этого они высадились на сушу и всюду увидели горящие дома и селения. Дабы скорее найти своих врагов, они весьма продуманно разделили свои силы на три полка, но при этом оставили 300 лучников охранять корабли и захваченное имущество. Затем они выступили по отдельности, разными путями, туда, где виднелись дымы пожаров.

К монсеньору Людовику Испанскому пришла весть о том, что англичане прибыли с большими силами и ищут его. Тогда он собрал всех своих людей и двинулся назад к кораблям, дабы взойти на них. Когда он возвращался, за ним следовали все местные жители, мужчины и женщины, потерявшие свое имущество, а он спешил, как только мог. И вот встретил он один из трех вражеских полков I–II и увидел ясно, что битва неизбежна. Тогда, как рыцарь отважный и весьма твердый духом, он хорошо построил свой отряд к бою и посвятил в рыцари нескольких воинов, в первую очередь — своего племянника, коего звали Альфонс.

Затем мессир Людовик Испанский и его люди врезались в первый английский полк столь стремительно, что многих сбросили наземь, и был бы этот полк сразу весь разгромлен, начисто и бесповоротно, если бы туда не подоспели два других полка, привлеченные криками и возгласами местных жителей. Тогда схватка разгорелась с новой силой, и английские лучники стали стрелять так рьяно, что генуэзцы и испанцы были разгромлены, почти полностью перебиты и беспощадно умерщвлены. Ибо местные жители, которые шли за ними следом с дубинами и мотыгами, стали их всех добивать и вернули себе из захваченного имущества то, что смогли. Тогда названный сеньор Людовик потерпел полное поражение и вышел из битвы с большими потерями. Получив много тяжелых ран, он бежал к своим кораблям. Из III-шести тысяч человек -IV, что были с ним, он увел не более трехсот, и оставил среди мертвых своего племянника, коего очень любил, монсеньора Альфонса Испанского. По этой причине тогда и впоследствии у него очень больно сжималось сердце, но он ничего не мог исправить.

Когда мессир Людовик прибыл к своим кораблям и уже собирался взойти на них, то обнаружил, что этого невозможно сделать, — столь хорошо их стерегли англичане. И всё же с великим трудом он и другие, кто вырвался из сечи, смогли погрузиться на один корабль, называемый «линь», и отчалили, усиленно гребя.

Разгромив противника, английские и бретонские рыцари заметили, что мессир Людовик спасся и мчится по направлению к кораблям. Тогда все устремились за ним и предоставили местным жителям самим управиться с уцелевшими врагами — отомстить и отбить часть награбленного.

Когда они прибыли к своим судам, то обнаружили, что названный мессир Людовик взошел на один попавшийся ему «линь» и теперь убегает по морю с великой поспешностью. Они немедля взошли на наиболее готовые к плаванию корабли, подняли паруса и устремились за монсеньором Людовиком, ибо им казалось, что они еще ничего не сделали, раз он от них ускользнул. Ветер дул попутный, как по заказу, но, хотя англичане постоянно видели противника перед собой, тот плыл так быстро, что настичь его не удавалось.

V-Изо всех сил налегая на весла, моряки монсеньора Людовика гребли до тех пор, пока не достигли одного порта, именуемого [1-]Гредо [-2] Мессир Людовик и те, кто бежал вместе с ним, высадились на берег и вошли в город. Они провели там совсем немного времени, когда услышали, что англичане уже причалили и высадились, дабы сразиться с ними. Видя, что его силы несопоставимы с вражескими, мессир Людовик поспешно сел на маленького коня, коего позаимствовал [3-]в Гредо [-4], и направился прямо в сторону города [5-]Ренна [-6] находившегося неподалеку. Его люди, сумевшие раздобыть лошадей, тоже уехали вместе с ним, а те, кто не смог, отправились в путь пешком, следуя за своими хозяевами. Поэтому многие, кто выбился из сил или ехал на плохой лошади, были настигнуты и схвачены. Их ждала злая участь, когда они попадали в руки своих врагов. Тем не менее названный мессир Людовик Испанский спасся, и не смогли англичане и бретонцы его настичь. Он прибыл с горсткой людей в город Ренн, а преследователи вернулись назад в Гредо и заночевали там. -VI

 

[36]

О том, как мессир Готье де Мони штурмовал замки Ла-Рош-Перью и Фауэт

На следующий день англичане и бретонцы отправились в обратный путь по морю, дабы вернуться в Энбон к своей госпоже графине. Однако ветер был встречным, поэтому им пришлось высадиться на берег в трех лье от города Динана. Разорив земли вокруг него, они, как могли, продолжили свой путь по суше. При этом каждый захватил лошадей, которые ему попались: одни под седлами, иные — нет. Так двигались они, пока однажды ночью не оказались довольно близко от Ла-Рош-Перью. Когда они сделали привал, Готье де Мони твердо сказал своим соратникам:

«Господа, если бы вы мне составили компанию, то я, несмотря на свою усталость, охотно пошел бы штурмовать этот мощный замок, дабы попытаться что-нибудь захватить».

Все рыцари дружно ему ответили:

«Сир, идите смело! Мы последуем за вами даже на смерть!»

Затем, полностью подготовившись к штурму, они начали восхождение на вершину горы.

В ту пору кастеляном Ла-Рош-Перью был тот самый оруженосец по имени Жерар де Малэн, который прежде, как вы уже слышали, сидел в динанской темнице. Он немедленно велел всем своим людям вооружиться и идти в сторожевые башенки и к бойницам на стены. Сам он при этом не остался позади, но вышел на укрепления вместе со всеми, дабы оборонять замок. Начался приступ, мощный, упорный и опасный. В ходе него получили ранения многие рыцари и оруженосцы. Среди нападавших были тяжело ранены мессир Джон Батлер и мессир Хъюберт де Френэ, поэтому их пришлось отнести вниз и оставить лежать на одном лугу вместе с другими ранеными.

У Жерара де Малэна был брат — смелый и чрезвычайно находчивый оруженосец, коего звали Ренье де Малэн. Он был кастеляном малого замка под названием Фауэт, находившегося менее чем в одном лье от Ла-Рош-Перью. Когда этот Ренье прослышал, что бретонцы и англичане осаждают его брата, то велел вооружиться своим товарищам, числом до сорока, а затем выехал в сторону Ла-Рош-Перью, дабы попытать счастья и посмотреть, не может ли он принести пользу и оказать помощь своему брату. И так ему повезло, что он наткнулся на раненых рыцарей и оруженосцев, которые лежали на лугу под присмотром прислуги. Тогда Ренье напал на них, взял в плен двух рыцарей и оруженосцев, а затем, несмотря на их раны, велел увезти и доставить пленников в гарнизон Фауэта.

Некоторые слуги прибежали к монсеньору Готье де Мони, монсеньору Амори де Клиссону и другим рыцарям, чье внимание было полностью отдано штурму, и сказали им о случившемся: мол, рыцарей и оруженосцев взяли в плен и увозят в Фауэт. Когда сеньоры услышали эту новость, то были крайне разгневаны. Распорядившись прекратить штурм, они, кто быстрей, устремились в погоню, в сторону Фауэта, дабы настичь врага, если смогут. Но, как они ни спешили, названный Ренье де Малэн успел укрыться в замке со всеми своими пленниками. Когда преследователи туда примчались, одни раньше, другие позже, то, несмотря на свою усталость, начали штурм. Однако они ни в чем не преуспели, ибо названный Ренье и его соратники защищались отважно, время было позднее, а все нападавшие были жестоко утомлены. Поэтому они решили раскинуть лагерь и отдохнуть эту ночь, дабы лучше вести штурм следующим днем.

Сразу после того, как эти сеньоры ушли из-под Ла-Рош-Перью, Жерар де Малэн узнал, какой превосходный подвиг совершил его брат Ренье, чтобы помочь ему. Он был очень рад этому, но понимал, что противник направился к Фауэту и непременно попытается его захватить. Поэтому Жерар де Малэн решил, в свою очередь, оказать брату не менее превосходную услугу. Уже глубокой ночью он сел на коня и прибыл, незадолго до рассвета, в Динан. Там он немедленно переговорил с монсеньором Пьером де Портебёфом, своим добрым товарищем, который, как вы уже слышали, вместе с ним был верховным капитаном города Динана, и рассказал ему о причине своего приезда. Посовещавшись, они решили, что сразу после восхода солнца соберут всех горожан, разъяснят им, как обстоит дело, и призовут их к оружию, дабы снять осаду с замка Фауэта.

Когда полностью рассвело, все люди собрались в крытых торговых рядах. Жерар де Малэн объяснил дело столь превосходно, что горожане и наемники согласились немедленно выступить и идти туда, куда он их поведет. Приказав бить в городской набат, они вооружились, а затем вышли из города и двигались до тех пор, пока не оказались поблизости от Фауэта. В целом у них насчитывалось добрых I-шесть тысяч-II человек. Мессир Готье де Мони и другие сеньоры быстро узнали об этом через лазутчиков. Тогда они сошлись на совет, чтобы подумать и решить, как им лучше действовать. В итоге, взвесив все «за» и «против», они дружно постановили, что немедленно отступят к Энбону, ибо, если они задержатся под Фауэтом, их может постигнуть большая беда: враги их окружат, а затем всех пленят или перебьют, по своему усмотрению. Лучше им оставить своих товарищей в плену до перемены обстоятельств, чем потерять всё.

Затем англичане и бретонцы выступили оттуда и направились по пути, который вел к Энбону.

 

[37]

О том, как мессир Готье де Мони, возвращаясь в Энбон, взял замок Гуи-Ле-Форе

Возвращаясь в Энбон, они проследовали рядом с одним замком, именуемым Гуи-Ле-Форе. Пятнадцать дней назад монсеньор Карл де Блуа получил под свою власть этот замок и доверил охранять его монсеньору Эрви де Леону и монсеньору Ги де Гуи, который владел им и прежде. Однако в то время, когда рядом проезжали английские и бретонские сеньоры, два названных рыцаря в замке отсутствовали, ибо находились вместе с сеньорами Франции в войске монсеньора Карла де Блуа, осаждавшего город Карэ.

Когда мессир Готье де Мони увидел замок Гуи-Ле-Форе, который был удивительно мощным, то сказал находившимся при нем рыцарям и сеньорам Бретани, что, несмотря на свою усталость, он двинется дальше лишь после того, как совершит приступ на замок и испытает его гарнизон на стойкость. Затем он тотчас велел, чтобы за ним следовали все лучники, а также его товарищи. Повесив свой тарч на шею, он взошел наверх до самых барьеров и замковых рвов. Все другие бретонцы и англичане последовали за ним и устроили мощный штурм, а воины гарнизона, несмотря на то, что с ними не было их капитанов, начали стойко обороняться. Приступ был весьма упорным, в ходе него отличились очень многие воины с обеих сторон, и длился он долго — до самых сумерек. Добрый рыцарь, мессир Готье де Мони, очень сильно воодушевлял нападавших и постоянно находился впереди, где была самая большая опасность. Английские лучники стреляли столь часто, что защитники замка не осмеливались хотя бы чуть-чуть показаться из-за укреплений. Затем, по приказу мессира Готье и его соратников, рвы с одной из сторон замка были заполнены соломой и лесом. Благодаря этому они смогли подступить к самой стене и так разворотили ее молотами, кирками и кувалдами, что в ней образовалась брешь в один туаз шириной. Силой войдя в замок Гуи-Ле-Форе, англичане и бретонцы убили всех, кого нашли, и расположились там. На следующий день они выступили в путь и ехали до тех пор, пока не прибыли в Энбон.

Тем временем Жерар де Малэн, который съездил в Динан за помощью, вел городских ополченцев по направлению к Фауэту. Когда они подошли к замку, то обнаружили, что англичане и бретонцы уже ушли. Ренье де Малэн выступил им навстречу и оказал радушный прием. Горожане сделали привал там же, поблизости, чтобы пообедать, а затем вернулись в Динан.

Когда графиня де Монфор услышала новость о возвращении в Энбон англичан и бретонцев, то очень сильно обрадовалась. Выйдя их встречать, она с веселым приветствием каждого поцеловала и обняла от всего сердца. Дабы лучше их почтить, она велела надлежащим образом подготовить замок и дала роскошный обед для всех рыцарей и оруженосцев, заслуживших известность. Там графиня весьма обстоятельно расспросила их о недавних приключениях, хотя уже слышала о большинстве из них. Каждый поведал ей то, что знал, называя тех, кого считал наиболее отличившимися. Тогда пирующие вспомнили еще множество доблестных деяний, тяжких трудов, опасных предприятий и ратных подвигов, совершенных теми, кто там присутствовал, — это понятно любому, кто часто бывал на войне. Их надлежит признать и почесть за героев, но над всеми другими главный венец почета носил мессир Готье де Мони.

 

[38]

О том, как графиня де Монфор и мессир Готье де Мони послали королю Англии письма с просьбой о помощи, и о том, как мессир Карл де Блуа, подчинив Карэ, вновь осадил Энбон

К тому времени, когда эти английские и бретонские сеньоры вернулись в Энбон, мессир Карл де Блуа отвоевал добрый город Ванн. Затем он подступил к доброму городу Карэ и так стеснил его осадой, что защитники не могли бы продержаться долго без помощи со стороны. Графиня де Монфор и мессир Готье де Мони срочно отправили знатных послов к королю Эдуарду, дабы поставить его в известность о том, что мессир Карл де Блуа и французские сеньоры отвоевали Ренн, Ванн, а также другие добрые города и замки Бретани. Если король срочно не придет к ним на помощь, всё остальное тоже будет захвачено. Посланники как можно скорее отплыли из Энбона в Англию. Причалив в Корнуолле, они осведомились, где можно найти короля. Им было сказано, что он находится в Виндзоре. Туда они и поехали, нимало не медля.

Теперь мы ненадолго воздержимся рассказывать об этих посланниках, чтобы вернуться к монсеньору Карлу де Блуа и его людям, которые осаждали город Карэ. Они так извели горожан штурмами и осадными машинами, что они больше не могли держаться и сдались в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Мессир Карл помиловал жителей Карэ, а они принесли ему клятву верности, оммаж и признали его сеньором. Затем мессир Карл де Блуа назначил там новых служащих, принял у них присягу и дал им в капитаны одного доброго рыцаря, коему весьма доверял. Дабы его люди могли отдохнуть, он задержался в Карэ на целых 15 дней. За это время он посоветовался и решил, что направится к городу Энбону.

Затем вышеназванные сеньоры, бароны и рыцари Франции выступили из Карэ и, соблюдая очень хороший походный порядок, прибыли под крепкий город Энбон. Несмотря на то, что в Энбоне было много воинов, продовольственных запасов и всевозможной артиллерии, французы осадили его со всех сторон столь плотно, сколь только могли.

На четвертый день после того, как эти сеньоры начали осаду Энбона, к ним прибыл мессир Людовик Испанский, который перед этим задержался в городе Ренне на целых шесть недель, чтобы его там вылечили и исцелили от ран. Все сеньоры были весьма рады его видеть и оказали ему самый теплый прием, ибо он пользовался среди них большим уважением, любовью и справедливо считался очень добрым и отважным рыцарем. У них был и другой важный повод, чтобы его чествовать, ибо со времени вышеописанной битвы они его еще не видели. Компания французских сеньоров очень быстро пополнялась, возрастая в числе, ибо весьма многие сеньоры и рыцари Франции изо дня в день возвращались от короля Испанского, который вел войну с королем Гранады и сарацинами. Следуя через Пуату, они узнавали новости о войне, шедшей в Бретани, и направлялись в сторону Энбона.

Названный мессир Карл велел воздвигнуть 15 или 16 больших осадных машин. С их помощью в стены Энбона и в пределы самого города стали бросать крупные камни. Однако осажденные не принимали этого в особый расчет, так как были надежно защищены крепостными сооружениями. Они быстро выходили на стены и, дразня противника, протирали и надраивали зубцы своими шаперонами, а затем кричали что было сил:

«Идите, идите! Отыщите и принесите назад ваших товарищей, которые отдыхают на поле Кемперле!»

От этих речей мессир Людовик Испанский и генуэзцы испытывали великий гнев и тяжелую досаду.

 

[39]

О том, как мессир Людовик Испанский потребовал у мессира Карла де Блуа выдать ему на казнь двух пленных английских рыцарей

Эта глава соответствует по содержанию главе 67 «Амьенского манускрипта».

 

[40]

О том, как мессир Готье де Мони совершил вылазку и спас двух рыцарей, приговоренных к смерти мессиром Людовиком Испанским

Благодаря лазутчикам, которые постоянно ходили от одной стороны к другой, все речи, просьбы и ответы, с самого начала сказанные монсеньором Карлом и монсеньором Людовиком по поводу двух пленных рыцарей, стали тотчас известны монсеньору Готье де Мони и монсеньору Амори де Клиссону. Так же было и после того, как двух рыцарей привели в шатер монсеньора Карла.

Когда мессир Готье де Мони и мессир Амори де Клиссон услышали эти вести и убедились в их достоверности, то испытали великую жалость. Дабы посовещаться и решить, что можно сделать, они позвали некоторых соратников и поведали о беде, в которой оказались два их товарища-рыцаря. Тогда все начали рассуждать — одни так, другие этак, и не знали, на что решиться.

Наконец слово взял храбрый рыцарь, мессир Готье де Мони, и сказал он так:

«Господа и соратники! Великая честь для нас будет, если мы сможем спасти двух этих рыцарей! А если мы испытаем судьбу и потерпим неудачу, то всё равно король Эдуард, наш государь, будет нам очень признателен, равно как и все достойные люди, которые в грядущие времена услышат рассказы об этом, ибо мы сделаем всё, что в наших силах. Итак, если вы желаете участвовать в деле, я скажу вам свой замысел, ибо мне кажется, что нам надлежит рискнуть собой, чтобы спасти жизни двух смелых рыцарей.

Если вы согласны, мы пойдем вооружаться и разделимся на два отряда. Один из них выступит через эти ворота прямо сейчас, пока противник будет обедать, и открыто построится возле рвов, дабы вызвать в лагере тревогу и завязать стычку. Я уверен, что все враги немедленно побегут в ту сторону. Вы, мессир Амори, если вам угодно, возглавите этот отряд и возьмете с собой тысячу добрых лучников, чтобы сдерживать нападающих и заставлять их пятиться. Я же возьму 100 наших соратников и 500 лучников. Мы скрытно выйдем с другой стороны через потерну и зайдем врагам в тыл, чтобы напасть на их расположения, которые найдем пустыми. При мне есть люди, хорошо знающие путь к тем шатрам Карла де Блуа, где находятся два рыцаря. Поэтому я направлюсь в ту сторону, и ручаюсь вам: я и мои соратники приложим все силы, чтобы вызволить пленников и доставить их сюда невредимыми, если то будет угодно Богу».

Этот совет и замысел всем понравился. Воины пошли вооружаться и немедленно подготовились к вылазке. Точно в обеденный час мессир Амори де Клиссон велел открыть главные ворота города Энбона, дорога от которых вела прямо в лагерь, и выступил с тремя сотнями латников и тысячей лучников. Издавая великий шум и крик, англичане и бретонцы домчались на лошадях до самого лагеря. Тут начали они валить и опрокидывать шатры и палатки, разить и убивать всех людей, что им попадались. Войско, сильно встревоженное, пришло в движение. Все люди вооружились, поспешая изо всех сил, и устремились на англичан и бретонцев, I-каковые сразу приняли бой -II. Там была лютая, крепкая схватка, и много людей было повержено с обеих сторон.

Когда мессир Амори де Клиссон увидел, что почти все воины во вражеском лагере всполошились, вооружились и вышли в поле, то постепенно отвел своих людей назад, к самым городским барьерам, продолжая при этом сражение. Там они остановились, а их лучники уже стояли полностью построенные вдоль дороги, по обе стороны, и пускали стрелы, что было сил. Генуэзцы же, в свой черед, стреляли в них. Разгорелась большая и жаркая схватка, и сбежалось туда столько воинов из лагеря, что в нём не осталось никого, кроме слуг.

Между тем мессир Готье де Мони и его отряд скрытно выступили через одну потерну и подъехали с тыльной стороны к станам и шатрам французских сеньоров. Они не встретили там ни одного человека, который бы преградил им путь, ибо все враги участвовали в стычке возле рвов. У мессира Готье де Мони был хороший проводник, который привел его прямо в шатер монсеньора Карла де Блуа. Там нашел он двух рыцарей, монсеньора Хъюберта де Френэ и монсеньора Джона Батлера, которые вовсе не были в легком расположении духа. Но они, разумеется, сразу воспрянули, как только увидели монсеньора Готье де Мони и его отряд. Затем их немедля усадили на добрых скакунов, приведенных для этого, и они уехали. Так были они спасены и вступили в город Энбон через ту же потерну, из которой отряд монсеньора Готье прежде выехал. Графиня де Монфор, выйдя навстречу, приняла их с великой радостью.

Англичане и бретонцы, которые находились перед барьерами и умышленно отвлекали на себя воинов из лагеря, сражались до тех пор, пока два рыцаря не были спасены. Весть об этом достигла французских сеньоров, участвовавших в стычке, и было им сказано:

«Господа, Господа! Вы плохо стережете ваших пленников! Воины из Энбона их уже отбили и увозят в свою крепость!»

Когда мессир Людовик Испанский, который вел наступление, услышал это, то жестоко разгневался и счел себя полностью обманутым. Он спросил, в каком месте находятся англичане и бретонцы, спасшие пленников. Ему ответили, что они уже укрылись или вот-вот укроются в крепости. Тогда мессир Людовик Испанский, совсем раздосадованный и огорченный, вышел из боя и направился в свой стан. Все другие воины тоже начали отступать. Однако при этом они взяли в плен двух бретонских рыцарей, которые сражались на стороне графини и слишком далеко выдвинулись вперед. То были сир де Ландерно и кастелян Генгана. Мессир Карл де Блуа испытал от этого большую радость.

После того как противники отступили в разные стороны — в Энбон и в лагерь, англичане устроили большое веселье и ликование по поводу благополучного возвращения двух своих рыцарей. При этом они очень сильно хвалили монсеньора Готье де Мони, утверждая, что пленники были спасены благодаря его находчивости и отважной решимости. Так обстояли дела на той и на другой стороне.

Когда наступила ночь, двух пленных бретонских рыцарей привели в шатер монсеньора Карла де Блуа. Там их стали весьма умело и настойчиво уговаривать перейти на его сторону. В конце концов пленники принесли ему клятву верности, оммаж и отступились от графини, которая прежде сделала им много добра и пожаловала немало подарков. Поэтому в городе Энбоне очень сильно возмущались, обсуждая их поступок.

 

[41]

О том, как французские сеньоры прекратили осаду Энбона и разъехались по своим краям, а мессир Карл де Блуа удалился в Карэ

Эта глава соответствует по содержанию главе 69 «Амьенского манускрипта».

 

[42]

О том, как мессир Карл де Блуа овладел городом Жюгоном благодаря предательству одного местного горожанина

Когда мессир Карл де Блуа прибыл в Карэ, то постарался навести порядок в своих делах и гарнизонах. И вот случилось, что его маршалу, монсеньору де Бомануару, повстречался один богатый, видный купец из города, именуемого Жюгон. Его схватили, доставили в Карэ и отвели к монсеньору Карлу де Блуа. Этот купец поставлял всевозможные припасы госпоже графине де Монфор в Энбон и другие места. Он пользовался большой любовью и доверием у себя в городе Жюгоне, который был весьма удачно расположен и сильно укреплен. Так же обстояло дело и с местным замком, красивым и мощным. От имени графини де Монфор, кастеляном замка был один рыцарь, весьма благородный человек, коего звали монсеньор Жерар де Рошфор.

Будучи схвачен, жюгонский купец очень испугался, что его казнят, и предложил за себя выкуп. Однако мессир Карл де Блуа велел устроить ему строгий допрос и дознание о разных делах. В конце концов купец согласился предательски сдать крепкий город Жюгон и открыть французам одни из ворот под покровом ночи, ибо он пользовался в городе таким доверием, что хранил ключи у себя. В подтверждение договора он оставил своего сына в заложниках, а названный мессир Карл обещал отписать ему пятьсот ливров наследственной земельной ренты.

Когда назначенный срок настал, ворота были открыты. В полночный час мессир Карл де Блуа и его люди вошли в город Жюгон с большими силами. Стража замка их заметила и начала кричать: «К оружию! К оружию! Измена! Измена!» Горожане, не готовые к такому событию, всполошились. Увидев, что город захвачен, они толпами бросились бежать в сторону замка. Купец, который их предал, тоже побежал вместе со всеми для отвода глаз.

Когда настал день, мессир Карл и его люди расположились на постой в домах горожан и взяли там всё ценное. Видя, что замок очень мощно укреплен, но при этом до отказа набит горожанами, мессир Карл сказал, что не уйдет до тех пор, пока не получит его в свою волю.

Кастелян и горожане сразу сообразили, что их предал означенный купец. Поэтому они его схватили и немедленно повесили на зубце стены. Однако мессир Карл и его люди всё равно не собирались уходить. Они стали снаряжаться и готовиться к тому, чтобы вести штурм — упорно и мощно.

Когда осажденные увидели, что мессир Карл не уйдет до тех пор, пока не овладеет замком, и что продовольствия у них хватит лишь на десять дней, то дружно решили сдаться. Начав переговоры, они условились с монсеньором Карлом, что сдадутся полностью и безоговорочно, лишь бы им оставили их жизни и имущество. Затем все принесли монсеньору Карлу де Блуа клятву верности и оммаж, признали его сеньором и стали его людьми. Так овладел мессир Карл де Блуа крепким городом и мощным замком Жюгоном. Он разместил в гарнизоне добрых латников, снабдил их припасами и оставил за капитана монсеньора Жерара де Рошфора. Узнав об этом, графиня де Монфор и ее сторонники были очень расстроены, но исправить ничего не могли. Поэтому пришлось им стерпеть эту досаду.

В то время как происходили эти события, некоторые достойные люди Бретани предложили заключить перемирие между монсеньором Карлом де Блуа и графиней де Монфор. Дама и все ее сторонники легко согласились на это, ибо так велел король Эдуард через посланников, которых к нему прежде отправили графиня и мессир Готье де Мони.

Как только перемирие было заключено, графиня вышла в море и поплыла в Англию. Она желала переговорить с королем и подробно описать ему свое положение, что и сделала. Теперь я помолчу о графине де Монфор и расскажу о короле Эдуарде.

 

[43]

О том, как король Эдуард, тайно мечтая увидеть графиню Солсбери, созвал английскую знать в Лондон на большое празднество

Ранее в этой истории вам уже было подробно рассказано о том, что король Англии вел большие войны во многих краях и землях. Ценой великих затрат он повсюду содержал гарнизоны со своими людьми, а именно: в Пикардии, Нормандии, Гаскони, Сентонже, Пуату, Бретани и Шотландии. Вы также слышали о том, что он воспылал такой пламенной любовью к красивой и благородной даме, госпоже Алисе, графине Солсбери, что не мог оставить мечты о ней. Любовь днем и ночью заставляла его вспоминать красоту и изящество графини и влекла к ней столь сильно, что он не мог образумиться. И не знал он, как поступить, хотя граф Солсбери был самым близким его советником и одним из тех в Англии, кто служил ему наиболее преданно.

И вот случилось, что из-за любви к названной даме и страстного желания ее видеть король велел возвестить о проведении великого торжества с джострою в середине месяца августа, в добром городе Лондоне. Он велел объявить об этом также и за морем — во Фландрии, Эно, Брабанте и Франции, обещая всем рыцарям и оруженосцам, из какой бы страны они ни были, безопасный проезд в оба конца. По всему своему королевству он разослал самые настоятельные приглашения, чтобы все сеньоры, бароны, рыцари, оруженосцы, дамы и барышни прибыли к нему с радостью и без всяких отговорок, если действительно его любят. Графу Солсбери он повелел отдельно, чтобы он ни в коем случае не позволил отсутствовать на этом празднике госпоже своей супруге, и пусть она привезет с собой всех дам и девиц, которых сможет набрать в свою свиту. Граф согласился весьма охотно, не подозревая в этом никакой низости, а добрая дама, хотя и не осмелилась ему прекословить, отправилась на торжество без всякой радости, ибо хорошо понимала, к чему оно затевается. Однако она решила не открывать этого своему супругу, поскольку считала себя достаточно осмотрительной и сдержанной, чтобы отвратить короля от его помыслов.

Вы должны знать, что к тому времени там уже находилась графиня де Монфор, которая совершила плавание и высадилась в Англии. Она очень настойчиво высказала свои жалобы королю, а тот пообещал графине усилить свою поддержку и предложил ей погостить подле госпожи королевы, своей супруги, дабы дождаться празднества и заседаний парламента, которые должны были пройти в Лондоне.

Это празднество было настолько большим и замечательным, что прежде в Англии никогда такого не видывали. На нем присутствовали граф Гильом д’Эно, его дядя мессир Жан д’Эно, а также большое количество эннюерских баронов и рыцарей. В общей сложности собралось 12 графов, 800 рыцарей, 500 дам и барышень — все из знатных семейств. В течение 15 дней там славно танцевали и состязались на джостре. И всё было бы прекрасно, но один весьма любезный, благородный и молодой башелье был убит на ристалище.I–II Его очень сильно оплакивали. То был мессир Джон, старший сын монсеньора Генриха, виконта Бъюмонта Английского. Прекрасный рыцарь, молодой и отважный, он носил герб: лазурь, усеянная золотыми цветками лилии, с одним восстающим львом и одним червленым жезлом посреди щита.

Все дамы и барышни нарядились столь богато, сколь только могли, каждая соответственно своему положению, исключая лишь госпожу Алису, графиню Солсбери. Она прибыла туда одетой настолько просто, насколько это было возможно, ибо не хотела, чтобы король слишком на нее заглядывался. Ведь у нее не было ни помысла, ни желания повиноваться ему в каком-либо низком деле, которое могло обернуться бесчестьем для нее самой и для ее супруга.

Однако назову вам английских графов, которые присутствовали на этом празднестве: прежде всего, мессир Генрих Кривая Шея — граф Ланкастер, его сын мессир Генрих — граф Дерби, мессир Робер д’Артуа — граф Ричмонд, граф Нортгемптон и Глостер, граф Уорик, граф Солсбери, граф Пемброк, граф Херифорд, граф Арундел, граф Корнуолл, граф Оксфорд, граф Саффолк, барон Стаффорд, а также многие другие бароны и рыцари, которых я не могу перечислить поименно.

 

[44]

О том, как король Эдуард решил на совете, что пошлет военные силы в Бретань и Гасконь, а саж отправиться в поход на Шотландию

Прежде чем это великое и славное празднество завершилось, король Эдуард получил письма от многих сеньоров из разных земель: из Гаскони, из Байонны, из Бретани, из Фландрии — от своего большого друга Якоба ван Артевельде, а также из шотландских областей — от сеньора Росса, сеньора Перси и монсеньора Эдуарда Балиоля, капитана Бервика. Последние из названных сообщали королю, что шотландцы плохо соблюдают перемирие, заключенное в минувшем году, и проводят какие-то большие совещания и сборы, но пока неизвестно, что именно они затевают. Также и наемники, которых король держал в Пуату, Сентонже, Ла-Рошели и Борделэ, писали ему, что французы очень деятельно готовятся к войне, ибо вскоре должно закончиться перемирие между Францией и Англией, заключенное в Аррасе после прекращения осады Турне.

Таким образом, король нуждался в добром и взвешенном совете, ибо со всех сторон у него предвиделись одни только войны. Поэтому он хорошо и подобающе ответил названным посланникам и решил срочно, все другие дела отложив, оказать поддержку и помощь графине де Монфор.

Затем он попросил своего дорогого кузена, монсеньора Робера д’Артуа, чтобы он взял по своему выбору латников и лучников, а затем вышел из Англии в море, дабы высадиться в Бретани вместе с графиней де Монфор. Мессир Робер весело согласился исполнить его просьбу. Со всей возможной поспешностью он приготовился к походу и собрал отряд из латников и лучников. Они прибыли на сбор в приморский город Хантон, но были вынуждены задержаться там на долгое время, пока не подул попутный ветер. Наконец, примерно на Пасху, они взошли на свои корабли, отчалили и вышли в море. Вместе с монсеньором Робером д’Артуа в поход отправились бароны Англии: граф Солсбери, граф Саффолк, граф Пемброк, граф Оксфорд, барон Стаффорд, сеньор Диспенсер, сеньор Бурсье и многие другие. Однако оставим ненадолго рассказ о них и поговорим о короле Англии, который объявил большой воинский сбор по всему королевству, приказав, чтобы к Пасхе все были в городе Эбрюике или в пределах Нортумберленда. Король намеревался вторгнуться в Шотландию и полностью ее опустошить. А причину этого я вам сейчас объясню.

 

[45]

О том, как между Англией и Шотландией было заключено двухгодичное перемирие

В ту пору, когда в Лондоне проходили совещания по уже перечисленным вопросам, английские бароны и сеньоры приняли во внимание, что королю предстоят великие дела за морем. Поэтому они искренне посоветовали, чтобы он послал епископа Линкольнского к своему зятю, королю Шотландии, и заключил, если это возможно, какое-нибудь перемирие, прочное и надежное, сроком на два или три года. Король весьма неохотно согласился на это. Ему казалось великим позором предлагать перемирие, учитывая недавние действия противника. Однако английские сеньоры сказали: пусть его милость не гневается, но это вовсе не так, если вспомнить, что он уже полностью разорил королевство Шотландское, а кроме того, ему потребуется много сил для войны в других землях. Дескать, следует почесть за великий ум, если какой-нибудь сеньор, ведя одновременно несколько войн, сумеет одну завершить перемирием, другую — миром, а третью — продолжать.

Советники привели еще столько доводов, что король, наконец, согласился с ними и попросил вышеназванного прелата, чтобы он исполнил эту задачу. Не желая ему прекословить, епископ отправился в путь и прибыл в Шотландию. Однако он зря потратил время и вернулся назад, ни в чем не преуспев. Затем он доложил королю Англии, что король Дэвид Шотландский вовсе не собирается заключать мир или перемирие ни на долгий, ни на короткий срок без согласия и одобрения короля Филиппа Французского. От этого донесения король Англии был раздражен больше прежнего и сказал во всеуслышание, что скоро поставит шотландцев на место и так опустошит их страну, что она уже никогда не оправится. Затем повелел он по всему своему королевству, чтобы все были в Эбрюике к празднику Пасхи, готовые идти, куда он пожелает, за исключением тех, кто должен был отправиться в Бретань с монсеньором Робером д’Артуа и графиней де Монфор.

Когда настал день Пасхи, назначенный для военного сбора, король Эдуард уже находился с большой свитой в Эбрюике. Там собрались все принцы, сеньоры и рыцари, что были в ту пору в Англии, а также великое множество английского простонародья. Однако они провели там три недели, не двигаясь дальше, ибо добрые люди взялись посредничать между королем Англии и королем Шотландии, дабы избежать войны. В итоге перемирие, сроком на два года, было заключено, согласовано, скреплено клятвами, и шотландцы получили на это одобрение у короля Франции. Таким образом, большой поход в Шотландию не состоялся. Король Англии распустил своих людей и дал им дозволение вернуться в свои дома. Сам же он вернулся в Виндзор, а затем послал в Байонну монсеньора Томаса Холланда и монсеньора Джона Хардшелла I-с двумя сотнями латников -II и четырьмя сотнями лучников, дабы они охраняли границу от французов.

Однако расскажем вам о том, как монсеньор Робер д’Артуа высадился с войском в Бретани. В ту пору пасхальные праздники выпали на такое раннее время, что их конец пришелся примерно на начало мая. Таким образом, срок перемирия между Карлом де Блуа и графиней де Монфор должен был истечь уже в середине этого месяца.

Мессир Карл де Блуа был хорошо осведомлен о переговорах, проведенных графиней де Монфор в Англии, а также о том, какую помощь и поддержку решил оказать ей король Эдуард. Поэтому мессир Людовик Испанский, мессир Карло Гримальди и мессир Отон Дориа вышли в море с тремя тысячами генуэзцев и тысячей латников на тридцати двух больших испанских судах при полной боевой и защитной оснастке. III-Дрейфуя возле острова Гернси-IV, они стали поджидать возвращения графини.

Между тем мессир Готье де Мони, а также другие бретонские и английские сеньоры, находившиеся в Энбоне, очень удивлялись, почему графиня так долго задерживается в Англии, и при этом о ней не слышно никаких достоверных известий. Однако они были уверены, что графиня не прохлаждается там в свое удовольствие, и опасались только одного: не пришлось ли ей вступить в жестокую битву на море со своими врагами? Поэтому не знали они, что и думать.

 

[46]

О том, как две флотилии вступили в яростный бой, но были вынуждены разойтись из-за ночной темноты и морской бури

А тем временем мессир Робер д’Артуа, граф Пемброк, граф Солсбери I–II, вместе с другими английскими рыцарями, своими людьми и графиней де Монфор, при попутном ветре плыли по морю в сторону Бретани. И вот возле острова Гернси, в час пополудни, они заметили большой генуэзский флот, предводителем которого был мессир Людовик Испанский. Тогда сказали им мореходы: «Сеньоры, вооружайтесь и готовьтесь к бою! Ибо вот наступают и приближаются генуэзцы и испанцы!» Тут затрубили англичане в свои трубы и выставили на вид флажки и вымпелы, покрытые их гербами и крестами Святого Георгия. Затем они очень умело распределили силы, построив лучников вдоль бортов, и поплыли на раздутых парусах, поскольку погода этому благоприятствовала. У них насчитывалось примерно 46 кораблей, как больших, так и малых, но ни один из них не мог сравниться по величине и мощи с девятью кораблями, которые были у мессира Людовика Испанского. Среди всех его кораблей особенно возвышались три галеры, и на каждой находился кто-нибудь из сеньоров: сам мессир Людовик, мессир Карло или мессир Отон.

И вот корабли сблизились. Генуэзцы открыли яростную стрельбу из своих арбалетов, но английские лучники не остались в долгу. Между ними завязалась большая, долгая перестрелка, и много людей было ранено и изувечено. Когда же корабли сошлись вплотную, сеньоры, бароны, рыцари и оруженосцы смогли сразиться на копьях и мечах. Разгорелась битва, упорная и жестокая, в ходе которой обе стороны держались очень хорошо и достойно. Тогда мессир Робер д’Артуа показал себя превосходным рыцарем, а графиня де Монфор в своих доспехах ни в чем не уступала мужчинам. Ибо сердце у нее было львиное, а в руке она держала глефу, очень прочную и острую, и сражалась превосходно, с великим пылом.

Находясь на своей галере, мессир Людовик Испанский, как добрый рыцарь, отважно и рьяно бросался в бой. Он очень хотел разгромить англичан и отомстить за потери, которые понес в том же году, довольно близко от этого места, на поле Кемперле. И совершил там названный мессир Людовик великое множество прекрасных ратных подвигов.

Испанцы и генуэзцы, находившиеся на больших кораблях, бросали сверху тяжелые брусья железа и аршиге, коими очень досаждали англичанам. Поэтому английским баронам и рыцарям пришлось изрядно потрудиться в упорном встречном бою, и нашли они вражескую флотилию очень мощной, а самих испанцев и генуэзцев — весьма стойкими и отважными.

Эта битва началась очень поздно, примерно в час сумерек, и противников разделила ночь, ибо после заката стало совсем темно, и небо заволокло плотными тучами, так что люди с трудом могли узнавать друг друга. Тогда все противники разошлись в разные стороны, встали на якорь и позаботились о том, чтобы оказать помощь раненым и поврежденным. Однако они вовсе не снимали доспехов, ибо полагали, что битва возобновится.

Незадолго до полуночи поднялся ветер, и разбушевалась буря столь великая и ужасная, что казалось, будто близится настоящий конец света. Даже самые дерзкие смельчаки и с той, и с другой стороны, пожелали тогда оказаться на суше. Ибо баржи и нефы ударялись друг о друга так сильно, точно вот-вот должны были треснуть и развалиться.

Английские сеньоры спросили совета у своих мореходов: как им лучше поступить? Те ответили, что следует быстрее пристать к берегу. Ведь буря столь велика, что если ветер отнесет их на морской простор, то всем грозит опасность утонуть. Тогда они дружно постарались вытащить якоря из воды, подняли паруса примерно на полчетверти и немедленно ушли с того места, где стояли.

Между тем испанцы и генуэзцы тоже не были уверены в своей безопасности. Поэтому они, как и англичане, снялись с якоря, но вышли в открытое море, ибо суда у них были крупней и мощней, чем у англичан, и потому могли лучше выдержать удары шторма. А если бы их большие корабли налетели на берег, им грозило крушение и гибель. Поэтому, действуя очень умело и осмотрительно, они устремились в открытое море, на глубоководье. Но, уходя, повстречали они четыре английских нефа, которые держались в стороне от битвы, поскольку на них находились кони и припасы. Несмотря на бурю, генуэзцы умудрились захватить эти четыре корабля, прицепить их к своим и увести за собой. И знайте, что прежде чем рассвело, сильный ветер и шторм отогнали их более чем на 100 лье от того места, где они сражались. А нефы монсеньора Робера д’Артуа причалили в одном порту, довольно близко от города Ванна. Оказавшись на суше, все были крайне обрадованы.

 

[47]

О том, как англичане отправили свой флот к Энбону, а сами осадили город Ванн

Эта глава соответствует главе 79 «Амьенского манускрипта».

 

[48]

О том, как флот мессира Людовика Испанского был отнесен бурей к землям Наварры, а затем поплыл назад и причалил в Кемпер-Корантене

Знайте, что когда великая буря и шторм подхватили, подняли и понесли в море корабли вышеназванного монсеньора Людовика, люди там всю ночь и следующий день, до самых нон, очень мучились, а их жизни находились в великой опасности. Из-за бури они потеряли два своих корабля вместе с теми, кто был на них. Когда настал третий день, примерно в час прим, буря стихла и море успокоилось. Тогда рыцари спросили у мореходов, к побережью какой страны они находятся ближе всего. Те ответили: «К побережью королевства Наварры». Предводители флотилии крайне изумились и сказали, что ветер отнес их от Бретани более чем на 120 лье. Затем они встали на якорь и подождали прилива. Когда морские воды прихлынули, ветер был уже достаточно благоприятным, чтобы направиться в сторону Ла-Рошели. Они проследовали мимо Байонны, не приближаясь к ней, но при этом повстречали четыре байоннских нефа, которые плыли из Фландрии. Напав на эти нефы, воины мессира Людовика Испанского тотчас их захватили и отправили за борт всех, кто там находился. Затем они поплыли дальше в сторону Ла-Рошели и уже через несколько дней причалили в Гарланде. Сойдя на берег, они услышали новость о том, что мессир Робер д’Артуа и его люди находятся в осадном лагере под городом Ванном. Тогда они отправили посланников к монсеньору Карлу де Блуа, пребывавшему в Ренне, дабы узнать, каковы будут его дальнейшие распоряжения. Теперь оставим ненадолго рассказ о французах и поговорим о тех, кто осаждал Ванн.

 

[49]

О том, как мессир Робер д’Артуа захватил город Ванн, и о том, какие меры предпринял мессир Карл де Блуа для охраны своих земель

Первая часть этой главы соответствует по содержанию главе 81 «Амьенского манускрипта»:

«Как вы уже могли слышать, мессир Робер д’Артуа с войском…||…что враги уже ходят по улицам и нападают и сзади, и спереди».

<…> Тогда не нашлось среди них такого храброго и рассудительного, кто не поддался бы страху. Все обратились в бегство, помышляя лишь о своем спасении, ибо сразу решили, что беда более велика, чем это было на самом деле. А если бы они вернулись и стали отважно обороняться, то вполне могли бы выбить англичан, вошедших в Ванн. Но, поскольку ничего подобного не было сделано, они злосчастным образом потеряли свой город. У рыцарей-капитанов вовсе не было времени, чтобы отступить в замок. Поэтому они немедленно сели на коней, покинули город через одну потерну и выехали в поле, дабы спастись. И еще счастливы были те, кто смог уйти. Тем не менее сир де Клиссон, мессир Эрви де Леон, сир де Турнемин и сир де Лоеак вырвались с некоторой частью своих людей. А все, кого англичане нашли и настигли, были убиты или взяты в плен. И был город Ванн полностью разорен и разграблен. Вслед за монсеньором Робером д’Артуа туда вошли все желающие, и в частности — сама графиня де Монфор, которая испытала от этого великую радость.

Так, как я вам описал, благодаря замыслу монсеньора Робера д’Артуа, был в ту пору взят город Ванн. Из-за этого все жители окрестных земель были крайне удивлены и очень сильно возмущались поведением рыцарей, которые находились в городе, когда он был захвачен. Однако я уверен, что это была великая напраслина, ибо рыцари потеряли там больше, чем все остальные. И уже довольно скоро они, весьма раздраженные такими упреками, доказали их несправедливость. Далее вы об этом еще услышите.

На пятнадцатый день после взятия города Ванна графиня де Монфор вернулась в Энбон. Мессир Готье де Мони, мессир Ив де Тигри и многие другие рыцари Англии и Бретани поехали туда вместе с ней, опасаясь, как бы ей в пути не повстречался противник.

Кроме того, от монсеньора Робера д’Артуа отбыли граф Солсбери, граф Пемброк, граф Саффолк и граф Корнуолл с доброй тысячей латников и I-тремя тысячами-II лучников. Они направились к Ренну, чтобы осадить его. Четырьмя днями ранее мессир Карл де Блуа и его супруга уехали из этого города в Нант, но они оставили там большой гарнизон, в коем насчитывалось много рыцарей и оруженосцев.

Между тем мессир Людовик Испанский со своими испанцами и генуэзцами постоянно находился в море. Он стерег морские рубежи столь бдительно и ревностно, что никто не мог прибыть из Англии в Бретань или отчалить обратно, не подвергаясь при этом великой опасности. В тот сезон он нанес англичанам много вреда и ущерба.

 

[50]

О том, как сир де Клиссон и мессир Эрви де Леон отвоевали город Ванн, а также о том, как скончался мессир Робер д’Артуа

Потеря города Ванна очень сильно возмутила и рассердила жителей окрестных земель. Они твердо полагали, что сеньоры и капитаны, которые находились тогда в городе, обязаны были его защищать и оборонять долгое время от любого противника, ибо Ванн был хорошо укреплен, снабжен всевозможной артиллерией и другими припасами, а в его гарнизоне было достаточно латников. Сир де Клиссон и мессир Эрви де Леон были совсем пристыжены от такой неудачи, ибо их I-завистники-II, в добавление ко всему, грубо о них высказывались. Поэтому два сеньора вовсе не пожелали долго сидеть сложа руки и почивать в худой славе. Собрав немало добрых воинов — рыцарей и оруженосцев Бретани, они попросили у капитанов крепостей, чтобы те тоже соизволили выйти в поле со всеми своими людьми в определенный день, дружно ими выбранный и назначенный. Все на это согласились весьма охотно. И так ополчились самые разные жители Бретани, что в один день их собралось под городом Ванном III-более 12 тысяч-IV, как свободных, так и вилланов, и все были при оружии. Мессир Робер де V-Бомануар-VI, маршал Бретани, тоже прибыл туда с хорошим отрядом. Затем, осадив город Ванн со всех сторон, они начали мощно его штурмовать.

Когда мессир Робер д’Артуа увидел, что его осадили, то не очень встревожился и с бодрым видом стал руководить обороной города. Бретонцы были совсем разъярены, поскольку им казалось, что они потеряли Ванн слишком просто. Бросаясь на штурм весьма самоотверженно и рьяно, они спешили воспользоваться удобным случаем, чтобы враги, сидевшие под Ренном и в Энбоне, не успели сорвать их затею.

Наконец осаждавшие Ванн бретонцы, и особенно простые жители той местности, устроили один приступ, весьма упорный и хорошо подготовленный. Они так мощно теснили оборонявшихся, что захватили барьеры бурга, а затем и ворота города, и вошли туда благодаря своей силе и доблести. Несмотря на сопротивление англичан, они обратили их в бегство, очень многих убив и ранив. Даже сам мессир Робер д’Артуа был там очень тяжело ранен, и лишь с великим трудом смогли его спасти и уберечь от плена. Он покинул город через потайную потерну вместе с мессиром Ричардом Стаффордом и другими, сумевшими вырваться, и поехали они в сторону Энбона. А сир Диспенсер Английский, сын покойного монсеньора Хъюга Диспенсера, о коем упоминалось в начале этой книги, попал в плен, сдавшись монсеньору Эрви де Леону. Однако он был так тяжело ранен в ходе этого штурма, что прожил всего три дня.

Так, действуя с умом и отвагой, французы отвоевали добрый город Ванн и изгнали оттуда всех своих врагов. Из-за этого английские сеньоры, сидевшие под Ренном, были крайне расстроены. Столь же сильно опечалилась и графиня де Монфор, пребывавшая в Энбоне, но исправить ничего не могла, по крайней мере на сей раз.

Как вы уже слышали, мессир Робер д’Артуа, тяжело раненый, оставался какое-то время в Энбоне. Наконец ему сказали и посоветовали, чтобы он, ради скорейшего выздоровления и исцеления, вернулся в Англию, ибо там он найдет хирургов и лекарей, каких пожелает. Он доверился этому совету и тем самым поступил опрометчиво. По пути в Англию мессира Робера извела и измучила морская качка, а его раны разбередились еще сильней. Когда он причалил к берегу и был доставлен в Лондон, то уже не прожил долго и скончался от ран. Это было весьма печально, ибо он был рыцарем любезным, храбрым, отважным и самых благородных кровей на свете. Его похоронили VII-в соборе Святого Павла-VIII в Лондоне. Король Англии велел устроить ему погребение столь торжественное, как если бы речь шла о его двоюродном брате, графе Дерби. Очень горько оплакивали мессира Робера король, госпожа королева, английские сеньоры и дамы.

 

[51]

О том, как король Эдуард высадился с войском в Бретани и осадил город Ванн

Едва узнав о том, что мессир Робер д’Артуа ушел из этого мира, король Англии люто разгневался и поклялся во всеуслышание, что не станет помышлять ни о чем ином, пока не отомстит за его смерть: он лично явится в Бретань и так разорит эту страну, что она не оправится и за сорок лет.

I-Приказав немедленно написать письма, король возвестил по всему королевству, чтобы каждый, знатный и незнатный, был готов выступить с ним в поход через месяц. Он также велел собрать множество нефов и кораблей, хорошо нагрузить их припасами и надлежащим образом снарядить.

Когда миновал один месяц, король с большой флотилией и внушительным войском вышел в море и причалил в порту, расположенном довольно близко от Ванна, — там, где прежде высадился мессир Робер д’Артуа со своим отрядом. Затем англичане сошли на берег и в течение трех дней выгружали коней и припасы. На четвертый день они поехали в сторону Ванна.-II А тем временем граф Солсбери и граф Пемброк с другими англичанами постоянно находились в осадном лагере под городом Ренном.

Высадившись в Бретани, король Англии двигался до тех пор, пока не прибыл со своим войском под город Ванн. Затем он осадил его со всех сторон. В ту пору в городе находились мессир Оливье де Клиссон, мессир Эрви де Леон, сир де Турнемин, мессир Жоффруа де Малетруа и мессир Ги де Лоеак. Эти рыцари еще задолго до осады предполагали, что король Англии прибудет в Бретань с очень большими силами, как это и случилось. Готовясь к обороне, они основательно снабдили город и замок Ванн всеми необходимыми припасами и разместили там добрых латников. Сделано это было весьма своевременно, ибо как только король Англии прибыл под Ванн и раскинул лагерь, по его приказу начался яростный штурм. Лучники выдвинулись вперед и принялись очень сильно и часто пускать стрелы в защитников. Этот штурм длился добрых полдня, но нападавшие ничего не добились, а лишь устали и утрудились, — столь надежной была оборона города. Тогда англичане отступили в свои расположения.

Как только графиня де Монфор узнала о прибытии короля Англии, то очень обрадованная выехала из Энбона в сопровождении монсеньора Готье де Мони, а также многих других рыцарей и оруженосцев. И прибыла она под Ванн, чтобы приветствовать и чествовать короля Англии и баронов из его войска. Король оказал даме очень теплый прием, и между ними состоялось много совещаний, которые невозможно полностью здесь описать. Когда графиня провела в королевском лагере под Ванном три или четыре дня (я точно не знаю), она уехала со своими людьми назад в Энбон.

Однако расскажем вам о монсеньоре Карле де Блуа, который находился в городе Нанте. Едва узнав, что король Англии высадился в Бретани с большими силами, он сообщил об этом своему дяде, королю Франции. Дабы лучше объяснить положение дел, он отправил к нему видных бретонских послов с просьбой о помощи. Король принял и выслушал послов с великим радушием и очень любезно сказал в ответ, что пошлет своему племяннику большое подкрепление, которого вполне хватит, чтобы противостоять врагам и выбить их из Бретани. И действительно, он послал туда герцога Нормандского, своего сына, с большим войском, но это случилось не сразу. Прежде успели англичане очень сильно опустошить и разорить добрые земли Бретани, как вы узнаете далее из этой истории.

 

[52]

О том, как король Эдуард прибыл под осажденный Ренн, а затем осадил Нант и Динан

Король Англии, осаждая Ванн, видел, что город сильно укреплен, и его защищает хороший гарнизон латников. При этом он слышал, что окрестные земли совсем оскудели от разорения, и его люди даже не знают, где добывать продовольствие для себя и фураж для большого количества лошадей. Поэтому король решил, что часть войска продолжит осаду, а он тем временем с остальными силами направится к Ренну и навестит своих людей, которые сидят там в лагере и которых он уже давно не видел. В соответствии с этим король распорядился, чтобы осаду Ванна продолжили 500 латников и 1000 лучников во главе с графом Уориком, графом Арунделом, бароном Стаффордом, монсеньором Готье де Мони, монсеньором Ивоном де Тигри и I-двумя братьями де Пен-фор-II. Затем он выступил с остальной частью своего войска, в которой насчитывалось добрых 15 сотен латников и 6 тысяч лучников. Выжигая и опустошая всю местность вокруг себя, он ехал, пока не прибыл под город Ренн. Его люди, которые провели там уже долгое время, очень ему обрадовались и устроили превосходную встречу. Проведя там примерно III-пять дней-IV, король услышал, что мессир Карл де Блуа находится в городе Нанте и собирает латников. Тогда сказал король, что отправится в ту сторону.

В осадном лагере под Ренном король оставил тех, кто находился там до его прибытия. Он ехал со всем своим войском, пока не подступил к Нанту. Затем он осадил его как можно плотнее, но полностью окружить не сумел, — столь велик и обширен этот город. Тогда королевские маршалы с отрядами стали совершать набеги на окрестности. Очень сильно разоряя и опустошая сельскую местность, они захватывали продовольствие и припасы везде, где их удавалось найти. Как-то раз воины короля Англии построились в боевой порядок и простояли на одной горе с утра до самых нон. Они были уверены, что мессир Карл де Блуа и его люди выйдут из города, но этого не случилось. Ничего не дождавшись, англичане отступили в свои расположения. Однако их передовые разъезды доскакали до самых городских барьеров и на обратном пути сожгли предместья.

Итак, король Англии задержался под Нантом. Между тем мессир Карл де Блуа, находясь в городе, часто отправлял посланников с письмами, чтобы сообщить о положении дел королю Франции, своему дяде, и герцогу Нормандскому, своему кузену, который должен был ему помочь, ибо имел такое поручение. Герцог Нормандский уже выехал в город Анжер и начал собирать латников, которые прибывали со всех концов. Пока проходил этот сбор, король Англии оставался под Нантом, осаждая его с одной из сторон. Он часто приказывал устраивать приступы, а также донимать и испытывать защитников города стычками. Однако все эти штурмы не приносили успеха, и король только терял своих людей, что сильно его раздражало.

Наконец он увидел и понял, что мессир Карл де Блуа вовсе не выйдет в поле, чтобы сразиться с ним. Поэтому он решил, что оставит под Нантом для продолжения осады большую часть своих людей, а сам двинется дальше, постоянно опустошая и разоряя страну. V-Затем король распорядился, чтобы граф Оксфорд, монсеньор Генрих, виконт Бъюмонт, сеньор Перси, сеньор Росс, сеньор Моубрей, сеньор де Ла-Вар, монсеньор Рейнольд Кобхем и монсеньор Джон де Лиль остались там и продолжали осаду с шестью сотнями латников и двумя тысячами лучников-VI. Остальные же воины, примерно 400 копий и 2 тысячи лучников, выступили в путь с королем. Англичане двигались, постоянно выжигая и опустошая добрые земли Бретани по обе стороны от себя, пока не прибыли под добрый город Динан, капитаном которого был мессир Пьер Портебёф. Подступив к Динану, король велел взять его в осадное кольцо и устроить мощный штурм, а те, кто был в городе, приготовились обороняться.

Таким образом, король Англии и его люди одновременно, в один и тот же сезон, осадили в Бретани сразу три цитадели и один добрый город.

 

[53]

О том, как в стычке под Ванном англичане пленили сеньора де Клиссона и мессира Эрви де Леона, а французы — барона Стаффорда

Пока король Англии разъезжал с войском по землям Бретани, его люди, сидевшие под городом Ванном, каждый день устраивали много приступов. Они очень стремились захватить Ванн силой оружия, поскольку рыцари, находившиеся в городе, именно так отвоевали его у них в тот же сезон.

Как-то раз в ходе этой осады возле одних ворот начался очень большой приступ. Туда направились все добрые латники с обеих сторон, и было там совершено множество прекрасных подвигов. Защитники Ванна, как добрые и храбрые рыцари, открыли свои ворота и держались возле барьеров по причине того, что видели знамена графа Уорика, графа Арундела, барона Стаффорда и монсеньора Готье де Мони, которые, на их взгляд, бросались в бой довольно безрассудно. Из-за этого сир де Клиссон, мессир Эрви де Леон и другие рыцари тоже рисковали более отважно. Там было совершено столько прекрасных подвигов, что рассказ о них вызвал бы удивление, ибо многие англичане, видя ворота открытыми, почли это за великую издевку, и лишь некоторые — за доблесть.

Очень долгое время стороны находились в противостоянии, сражаясь на копьях. В конце концов защитники отбили штурм, оттеснив и отбросив нападавших весьма далеко от барьеров. Пока англичане пятились, рыцари Бретани открыли барьеры и выдвинулись вперед, сжимая копья в руках. Для охраны укреплений они оставили шесть своих рыцарей с большим количеством других людей. Затем они, все пешие, стали преследовать английских рыцарей, которые, постоянно пятясь, продолжали вести бой. В этой превосходной схватке наносились крепкие удары копьями, и было совершено множество прекрасных подвигов.

Наконец к англичанам подошло столь большое подкрепление, что пришлось попятиться уже бретонцам, и сделали они это не в таком хорошем порядке, в каком спустились вниз. Там была тяжелая борьба и упорное преследование. Рыцари Бретани, сир де Клиссон и мессир Эрви де Леон, отступали наверх с великим трудом. При этом было убито и ранено много людей. Когда те, кто охранял барьеры, увидели, что их людей теснят и преследуют, то заперли створы. Они сделали это в столь неудачный момент, что сеньор де Клиссон остался снаружи. Он был захвачен в плен возле барьеров вместе с мессиром Эрви де Леоном.

В то же время англичане, которые очень быстро взошли наверх, следуя за бароном Стаффордом и его знаменем, оказались зажаты между барьерами и воротами. В упорной схватке воины сильно смешались в кучу, и был сир Стаффорд захвачен в плен, никто не смог его выручить. Так же случилось и со многими его людьми, сражавшимися рядом с ним; никто не вырвался — все были пленены или убиты.

На этом штурм завершился. Англичане отступили в свои расположения, а бретонцы разошлись по своим жилищам в городе Ванне.

Таким вот образом, как вам было рассказано, попали в плен вышеназванные бретонские рыцари. Англичане устроили бы по этому поводу большое празднество, если бы сир Стаффорд тоже не оказался в плену. После этого штурма больше не совершалось никаких столь же громких ратных деяний, так как обе стороны проявляли осторожность.

 

[54]

О том, как король Англии разорил город Динан и вернулся под Ванн, а также о том, как мессир Людовик Испанский совершил нападение на английскую флотилию

Теперь поведаем о короле Англии, который осадил Динан. Просидев под городом три дня, король обдумал и рассмотрел, как бы им овладеть, и решил, что его вполне можно взять, ибо он укреплен лишь палисадами. Тогда король велел разыскать и раздобыть большое количество челнов. Лучники погрузились на них, подплыли к самым палисадам и начали яростно их штурмовать. Они столь густо стреляли в защитников, что едва ли кто-нибудь осмеливался показаться из-за укреплений. Среди этих лучников были и другие воины, вооруженные большими и хорошо заточенными секирами. Пока лучники стреляли по защитникам, они рубили палисады и в короткое время сильно повредили большой их участок. Обрушив его наземь, они ворвались в город.

Когда горожане увидели, что палисады сломаны и англичане наступают с великим напором, то совсем перепугались и стали сбегаться на рыночную площадь. Однако они не смогли там сплотиться, ибо англичане, которые высадились из челнов, пришли к воротам и открыли их. Затем в город вступили и все другие воины. Так был Динан Бретонский полностью захвачен, разорен и разграблен. Англичане взяли в плен местного капитана, мессира Пьера Портебёфа, и всех, кого пожелали. Они захватили большую добычу, ибо город был чрезвычайно богат и полон всякого добра и товаров.

Исполнив свой замысел и желание относительно Динана Бретонского, король Англии выступил из города, оставив его совершенно пустым, ибо решил на совете, что его не стоит удерживать. Затем он избрал путь на Ванн. Когда он ехал туда, к нему пришли вести о пленении сеньора де Клиссона и монсеньора Эрви де Леона. Очень обрадованный, король вернулся под Ванн и расположился в осадном лагере.

Однако расскажем вам немного о монсеньоре Людовике Испанском, мессире Карло Гримальди и монсеньоре Отоне Дориа. В ту пору они были морскими адмиралами и распоряжались восемью галерами, тринадцатью баржами и тридцатью нефами, на которых было много генуэзцев и испанцев. Плавая по морю между Бретанью и Англией, они много раз наносили тяжелый ущерб англичанам, которые везли припасы для войска, осаждавшего Ванн. Однажды они совершили нападение на флот короля Англии, который стоял на якоре в малом порту поблизости от Ванна и не слишком хорошо охранялся. Они убили почти всех, кто стерег корабли, и нанесли бы еще больший ущерб, если бы туда не примчались англичане, сидевшие под Ванном. Когда весть о нападении пришла в лагерь, все наперегонки устремились к кораблям. Тем не менее они не успели помешать названному мессиру Людовику и его воинам увести в море четыре нефа, нагруженных припасами. Три из них были потоплены, а те, кто на них находился, погибли.

Тогда королю посоветовали, чтобы он велел отвести I-свой флот в гавань Энбона-II. Именно так и было сделано. А тем временем осада городов Ванна, Нанта и Ренна продолжалась.

 

[55]

О том, как король Англии отозвал своих людей из-под Нанта, узнав, что герцог Нормандский идет туда с большим войском

Теперь мы вернемся к герцогу Нормандскому и расскажем о том, как он совершил поход в Бретань в тот же сезон, дабы поддержать своего кузена, монсеньора Карла де Блуа. Герцог устроил сбор латников в городе Анжере. I-Он торопился, как мог, ибо слышал, что король Англии тяжко изводит земли Бретани, осаждая три цитадели, и уже взял добрый город Динан. Наконец герцог выступил из Анжера с очень внушительным войском, в котором было более четырех тысяч латников и тридцати тысяч других людей -II. Весь обоз направился по большой дороге к Нанту. И вели его два маршала Франции — сир де Монморанси и сир де Сен-Венан. Затем ехал сам герцог, его дядя граф Алансонский и его кузен граф Блуаский. В походе также участвовали герцог Бурбонский, мессир Жак де Бурбон, граф Понтьё, граф Булоньский, граф Вандомский, граф Даммартенский, сир де Кран, сир де Куси, сир де Сюлли, сир де Фьенн, сир де Руа и столько еще баронов и рыцарей из Нормандии, Оверни, Берри, Лимузена, Анжу, Мэна, Пуату и Сентонжа, что я никогда бы не смог перечислить их всех поименно. И каждый день их число возрастало, ибо король Франции объявил дополнительный призыв, поскольку слышал, что король Англии прибыл в Бретань с очень большими силами.

Английские сеньоры, которые сидели под городом Нантом, будучи оставлены там своим королем, получили вести, что герцог Нормандский ведет на них рать — добрых 40 тысяч человек. Полагая, что он хочет заставить их снять осаду, они срочно сообщили об этом своему государю-королю, дабы узнать, каковы будут его распоряжения: дожидаться ли им французов или отступить?

Услышав эти вести, король Англии стал очень задумчив и некоторое время склонялся к тому, чтобы прекратить осаду Ванна и Ренна и направиться к Нанту. Однако, когда он посовещался, ему сказали, что его лагерь расположен в хорошем месте, на выгодной, надежной позиции, поблизости от его флота. Поэтому ему следует оставаться здесь и дальше, поджидая своих врагов. Пусть он отзовет всех своих людей из-под Нанта, но позволит другим продолжать осаду Ренна. Ведь расстояние до этого города не так велико, чтобы король не мог вовремя оказать своим людям помощь или отозвать их, если потребуется.

Король последовал этому совету. Все, кто сидел под Нантом, были отозваны назад и вернулись в осадный лагерь под Ванн.

Тем временем герцог Нормандский с воинами и баронами Франции двигался, пока не прибыл в город Нант. Находившиеся там мессир Карл де Блуа и множество рыцарей Бретани встретили их с великой радостью. Затем сеньоры расположились в городе, а их люди — в округе, по деревням, ибо далеко не всем нашлось место в Нанте и его предместьях.

 

[56]

О том, как войско герцога Нормандского раскинуло лагерь возле Ванна, напротив англичан, а также о том, как король Эдуард велел своим людям прекратить осаду Ренна

В то время как герцог Нормандский находился в Нанте, английские сеньоры, сидевшие под Ренном, устроили один приступ, очень большой и хорошо продуманный. Еще задолго до этого они подготовили необходимые осадные орудия и приспособления. Приступ длился весь день напролет, но англичане так ничего и не захватили, а лишь потеряли многих своих людей убитыми и ранеными. Ведь в гарнизоне находились добрые рыцари и оруженосцы Бретани: барон д’Ансени, сеньор дю I-Понс-II, мессир Жан де Малетруа, Ивэйн III-Шарю-эль-IV и Бертран дю Геклен, оруженосец. Вместе с местным епископом они столь ревностно и отважно обороняли город, что он не понес никакого ущерба. Как бы то ни было, англичане упорно продолжали осаду Ренна и опустошили все окрестные земли.

Тогда герцог Нормандский решил на совете, что выступит из Нанта со своим великим войском и направится к Ванну, дабы как можно скорее встретиться с противником. Ведь он хорошо знал, что осажденные жители Ванна находятся в еще более трудном и опасном положении, чем жители Ренна. Затем латники выступили из Нанта и поехали большим походным порядком, соблюдая хороший строй. Их вели два маршала и мессир Жоффруа де Шарни; граф Гинский, коннетабль Франции, возглавлял арьергард, а верховными предводителями войска были герцог Нормандский и мессир Карл де Блуа. Французские латники двигались до тех пор, пока не подступили к Ванну довольно близко. Остановившись напротив английских расположений, французы немедленно раскинули лагерь во всю ширину одного прекрасного луга, большого и раздольного. Там были расставлены шатры, палатки, павильоны и все прочие походные жилища. Сеньоры также велели выкопать вокруг лагеря большие, глубокие рвы, дабы враг не мог внезапно нанести им урон. Маршалы французского войска и мессир Робер де Бомануар, маршал Бретани, часто отправлялись в разъезды и завязывали стычки возле вражеского лагеря. Англичане тоже наведывались к ним, и нередко то одна, то другая сторона терпела поражение.

Когда король Англии увидел, что герцог Нормандский выставил против него такие большие силы, то отозвал к себе графа Солсбери, графа Пемброка и других рыцарей, державших в осаде Ренн, дабы его войско было сильней и сплоченней, если придется сражаться. Теперь в лагере англичан и V-монфорских бретонцев-VI насчитывалось примерно 25 сотен латников, VII-6 тысяч лучников-VIII и IX-4 тысячи пехотинцев-X. Однако французы превосходили их по численности в четыре раза, и все имели добротное снаряжение.

 

[57]

О противостоянии двух армий возле города Ванна, а также о том, как между сторонами было заключено трехгодичное перемирие

Два этих лагеря, раскинутых под Ванном, были очень велики и красивы. Король Англии расположил свой лагерь таким образом, что у французов не было удобных путей для наступления. После того, как прибыл герцог Нормандский, король больше не приказывал штурмовать город Ванн, ибо хотел поберечь своих людей и артиллерию. Противники оставались в таком положении долгое время, а когда настала зима, папа Климент VI, правивший в ту пору Церковью, прислал туда двух легатов — кардинала Пенестра и кардинала Клермонского. Они стали часто ездить из одного лагеря в другой, дабы склонить стороны к соглашению, однако столкнулись с такой твердой неуступчивостью, что ни на шаг не приблизились к заключению мира.

Пока длились эти переговоры, фуражиры из двух лагерей часто встречались в поле. Схватки и стычки между ними не обходились без пленных и поверженных. Из-за этого англичане осмеливались ездить за фуражом только большими отрядами, ибо всякий раз, выезжая из лагеря, они рисковали попасть в засаду. В то же время мессир Людовик Испанский и его воины очень ревностно стерегли морские пути. Поэтому в английский лагерь если что и поставлялось, то лишь с очень большими трудностями, и многие там страдали от нехватки продовольствия.

Намерение герцога Нормандского и его людей состояло в том, чтобы держать лагерь короля Англии словно бы в осаде, ибо они хорошо знали, что у противника большая нужда в припасах. И они действительно довели бы англичан до крайности, если бы сами тоже не страдали от ненастной погоды, ибо ночью и днем шел дождь, причинявший им великие неудобства. Они потеряли большую часть своих лошадей, и пришлось им перенести свой лагерь подальше в поле из-за большого разлива воды, затопившего их расположения.

Наконец сеньоры рассудили, что не смогут долго терпеть такие тяготы. Поэтому кардиналы провели переговоры о перемирии и успешно их завершили. Между сторонами было согласовано и заключено перемирие сроком на три полных года. Король Англии и герцог Нормандский поклялись не нарушать его.

 

[58]

О том, как король Эдуард вернулся со своим войском в Англию, и о том, как король Франции казнил мессира Оливье де Клиссона и других знатных сеньоров

Так завершилось это великое противостояние, и осада Ванна была прекращена. Взяв с собой двух кардиналов, герцог Нормандский отступил к Нанту, а король Англии — к Энбону, где пребывала графиня де Монфор. Тогда же был произведен обмен пленниками: барона Стаффорда обменяли на сеньора де Клиссона. Однако мессир Эрви де Леон, к огорчению его друзей, остался в плену у короля Англии. Мессир Карл де Блуа тоже намного сильнее обрадовался бы, если бы свободу получил монсеньор Эрви, а не сеньор де Клиссон, но король Англии не изволил на это согласиться.

Проведя некоторое время в Энбоне с графиней де Монфор и уделив внимание ее делам, король простился с ней. При этом он поручил заботиться о графине бретонским рыцарям, которые держали сторону Монфоров против монсеньора Карла де Блуа, — таким как два брата де Пенфор, монсеньор Гильом де Кадудаль и другим. Затем король вышел в море со своим многочисленным рыцарством и примерно на Рождество вернулся в Англию. Также и герцог Нормандский уехал во Францию и дал отпуск всем своим латникам. Все разъехались по своим краям.

Довольно скоро после возвращения герцога во Францию и роспуска войск был схвачен сир де Клиссон по подозрению в измене. Так, по крайней мере, гласила громкая молва. Я не знаю, был он виновен или нет. Однако мне очень трудно поверить, что столь знатный, благородный рыцарь и столь богатый человек мог замыслить измену и строить коварные козни. Тем не менее, из-за этой гнусной молвы, он был взят под стражу и немедленно посажен в парижскую темницу Шатле.

Все, кто слышал разговоры об этом, были крайне удивлены и не знали, что думать. Беседуя между собой, бароны и рыцари Франции говорили: «Что могут ныне спрашивать с сеньора де Клиссона?» Но никто не мог дать правдивый и точный ответ. Предполагали только, что причиной ненависти к нему стало его освобождение из плена. Ибо правда заключалась в том, что король Англии согласился обменять на барона Стаффорда именно его, а не монсеньора Эрви де Леона. Кроме того, в плену король Англии выказал ему больше любви и учтивости, чем названному монсеньору Эрви. Вероятно, это случилось потому, что последний, как никто другой, был враждебен королю, его людям и графине де Монфор. Однако завистники иначе истолковали то предпочтение, которое король Англии отдал сеньору де Клиссону, и посчитали его не случайным. Подозрения были столь велики, что в итоге мессира Оливье де Клиссона обвинили в измене и обезглавили в Париже. Никак не смог он оправдаться, и многие весьма о нем горевали.

В скором времени были задержаны по сходному обвинению и обезглавлены в городе Париже многие сеньоры и благородные рыцари Бретани и Нормандии, а именно: сир де Малетруа со своими сыновьями, сир д’Авогур, мессир Тибо де I-Морийон-II и многие другие сеньоры Бретани — III-до десяти-IV рыцарей и оруженосцев. По этому поводу были великие пересуды во многих землях. Кроме того, довольно скоро после этого были преданы смерти из-за худой молвы — я не знаю, правдивой или нет — четыре рыцаря, очень знатных мужа Нормандии: мессир Анри де Малетруа, мессир Гильом Бакон, сир де Рош-Тиссон и мессир Ришар де Перси. Родственники казненных были крайне возмущены, и впоследствии множество великих бед случилось из-за этого в Бретани и Нормандии, как вы узнаете далее из этой истории.

Сир де Клиссон оставил после себя одного юного сына, которого, как и отца, звали Оливье. Он немедленно направился в замок Энбон к графине де Монфор и ее сыну, Жану де Монфору, который был одного с ним возраста и тоже потерял отца, ибо к тому времени граф де Монфор уже умер в темнице парижского Лувра.

 

[59]

О том, как король Эдуард решил учредить рыцарский Орден Голубой Подвязки и проводить ежегодные празднества в день Святого Георгия

Эта глава соответствует по содержанию главе 94 «Амьенского манускрипта».

 

[60]

О том, как король Эдуард велел мессиру Эрви де Леону съездить в Париж и объявить договор о перемирии утратившим силу, а также о том, как названный рыцарь исполнил поручение ценой своей жизни

В то время как король Англии вел большие приготовления, дабы принять сеньоров, дам и девиц, съезжавшихся на празднество, пришли к нему точные вести о казни сеньора де Клиссона и других вышеназванных рыцарей, обвиненных в измене и вероломстве. От таких вестей король Англии был жестоко разгневан, и показалось ему, что король Франции сделал это ему назло. Рассудив, что перемирие, заключенное в Бретани, следует считать разорванным и нарушенным, он замыслил поступить сходным образом с монсеньором Эрви де Леоном, которого держал у себя в плену. Охваченный гневом, он отдал бы приказ немедленно, если бы не его кузен, граф Дерби. Сурово укорив короля, граф Дерби, в присутствии советников, привел ему множество веских доводов, дабы уберечь его честь и обуздать его ярость. Он сказал:

«Монсеньор, если король Филипп оказался столь несдержан и гневлив, что велел предать смерти таких отважных рыцарей, то вы-то не извольте наносить ущерб вашей славе! Ведь, если здраво помыслить, ваш пленник не должен расплачиваться за чужую свирепую выходку. Соблаговолите назначить за него разумный выкуп, как хотели бы, чтобы поступили с одним из ваших людей».

Король Англии почувствовал и понял, что его кузен говорит верно. Поэтому, успокоившись и обуздав свою ярость, он повелел, чтобы бретонский рыцарь предстал перед ним. Когда король увидел его пред собой, то сказал ему:

«Эх, мессир Эрви, мессир Эрви! Мой противник, Филипп де Валуа, выказал свою злобу слишком свирепо, когда велел предать позорной смерти таких рыцарей, как сеньор де Клиссон, сеньор д’Авогур, сеньор Малетруа и его сын мессир Анри де Малетруа, I–II [1304] мессир Тибо де Монморийон, сеньор де Рош-Тиссон, а также многих других. Тем самым он причинил мне очень большую досаду, и некоторые наши сторонники полагают, что он сделал это мне назло. Если бы я не желал отставать от него в жестокости, то велел бы расправиться с вами сходным образом. Ведь вы нанесли мне и моим людям в Бретани больше вреда, чем кто-либо другой. Однако я стерплю: пусть он творит свою волю, а я сделаю всё, чтобы сберечь свою честь, и любезно позволю вам освободиться за легкий выкуп, соответствующий вашему положению. Я сделаю это из любви к моему кузену графу Дерби, который здесь присутствует и который за вас просил, — но только если вы соизволите выполнить то, что я скажу».

Рыцарь испытал великую радость, когда услышал, что ему не надо бояться смерти. Затем он ответил с крайним смирением:

«Дорогой сир! Не щадя своих сил, я честно исполню всё, что вы повелите».

Тогда сказал король мессиру Эрви:

«Я хорошо знаю, что вы — один из богатейших рыцарей Бретани, и если бы я пожелал настаивать, вы заплатили бы мне целых 30 или 40 тысяч III- экю -IV [1305] . Но я вам скажу, что вы сделаете. Вы отправитесь к моему противнику, Филиппу де Валуа, и скажете ему от меня, что поскольку он, мне назло, предал позорной смерти столь отважных и благородных рыцарей Бретани и Нормандии, я говорю и утверждаю, что он разорвал и нарушил перемирие, заключенное между нами. Поэтому я, со своей стороны, тоже отказываюсь его соблюдать и бросаю ему вызов отныне и впредь. С тем условием, что вы исполните мое поручение, я отпускаю вас за 10 тысяч V- экю -VI [1306] , которые вы мне выплатите лично или пришлете в Брюгге в течение пяти месяцев после того, как переправитесь за море. И скажите еще всем рыцарям и оруженосцам по ту сторону моря, чтобы, несмотря на разрыв перемирия, они всё равно приехали на наше празднество, ибо мы будем весьма рады их видеть; им будет обеспечен безопасный проезд сюда, а также обратно в течение пятнадцати дней после празднества».

«Монсеньор! — сказал тогда мессир Эрви, — я исполню ваше поручение всеми силами! Бог да изволит вознаградить вас за любезность, которую вы мне оказываете, а также монсеньора графа Дерби!»

После этой договоренности названный мессир Эрви де Леон не задержался в Англии слишком долго. Простившись с королем и баронами, он отправился в путь и прибыл в Хантон. Там он взошел на корабль и отчалил, намереваясь пристать в Барфлёре. Однако в море его застигла и задержала буря, которая бушевала VII-более десяти дней-VIII. Все кони, находившиеся на судне, издохли и были выброшены за борт, а сам названный мессир Эрви был так измучен, что уже никогда не поправился. Тем не менее, на пятнадцатый день мореходы с великим трудом причалили в Кротуа. Тогда названный мессир Эрви и его люди прошли весь путь пешком до самого Абвиля. Там они приобрели коней, но названный мессир Эрви был столь изнурен, что не мог выдержать поездки верхом и был помещен на носилки. Явившись в Париж, к королю Франции, он хорошо и точно пересказал ему послание. После этого, как я слышал, он не прожил долго и умер IХ-в городе Анжере, возвращаясь в свои края-X. ХI-ХII

 

[61]

О том, как в Виндзоре состоялось великое празднество по случаю учреждения Ордена Голубой Подвязки, а также о том, как король Эдуард отправил военные отряды в Гасконь, Бретань и Ирландию

Но вот приблизился день Святого Георгия, когда должно было состояться великое празднество в замке Виндзор. К этому времени король Англии уже провел большие приготовления, I-и съехались туда со всей его страны графы, бароны, рыцари, дамы и барышни. Праздник длился целых пятнадцать дней и удался на славу. Состоялось великое пиршество, а на превосходную джостру приехало много рыцарей из заморских земель — Фландрии, Эно и Брабанта, однако из Франции там не было никого.-II

Когда торжества были в самом разгаре, к королю поступило много донесений из разных земель. В частности, к нему прибыли рыцари из Гаскони — сир де Леспар, сир де Комон и сир де Мюсидан. Их прислали бароны и рыцари, которые держали английскую сторону и повиновались королю Англии, — такие как сеньор д’Альбре, сеньор де Поммье, сеньор де Монферран, сеньор де Ландира, сеньор де Кюртон, сеньор де Лонжеран, сеньор де Грайи, а также многие другие вместе с горожанами Бордо и Байонны. Эти посланники нашли очень радушный, почетный прием у короля Англии и его советников. Они поведали королю, насколько малая помощь и слабая поддержка до сих пор оказывалась его сторонникам в гасконским землях и добром городе Бордо. Затем они попросили короля послать к ним капитана с достаточно сильным отрядом латников, чтобы он мог противостоять французам, господствовавшим в поле, и всем другим врагам, коих найдет в том краю. Король сказал в ответ очень приветливо, что так и сделает.

III-В скором времени король Англии обратился с поручением к своему кузену графу Дерби. Назначив его верховным предводителем над всеми, кто отправится в поход, король назвал рыцарей, которых желал видеть под его началом и в его распоряжении. Прежде всего он зачислил в это войско графа Пемброка, графа Оксфорда, барона Стаффорда, монсеньора Готье де Мони, монсеньора Франка де Халя, монсеньора Джона де Лиля, монсеньора Джона Грея, монсеньора Джона де Ла-Зуша, монсеньора Томаса Кока, сеньора Феррерса, двух братьев де Лефдаль, Ле-Льевра Брабантского, монсеньора Эдмунда де Форти, мессира Хъюга Гастингса, мессира Стивена Торнби, сеньора Моэна, монсеньора Ричарда Хебдона, монсеньора Нормана Суинфорда, монсеньора Роберта Элтема, монсеньора Джона Норвича, монсеньора Ричарда Роклифа, монсеньора Роберта Квентона и многих других-IV. Всего же в этом войске насчитывалось 300 рыцарей и оруженосцев, 600 латников и V-2000 лучников-VI. VII–VIII Король Англии велел своему кузену графу Дерби взять из казны достаточное количество золотой и серебряной монеты, а затем щедро раздать и распределить ее среди рыцарей и оруженосцев, дабы таким образом снискать их любовь и расположение.

Кроме того, в ходе этого празднества король распорядился, чтобы монсеньор Томас Дагворт отправился в Бретань к графине де Монфор и помог охранять ее страну, несмотря на заключенное перемирие. Ибо английский король опасался, что IХ-король Филипп-X может начать там войну, ссылаясь на слова, переданные ему через монсеньора Эрви де Леона. Вместе с монсеньором Томасом король послал в Бретань сотню латников и две сотни лучников.

Еще повелел король, чтобы монсеньор Вильям Монтэгю, граф Солсбери, отправился в графство Ольстер, ибо ирландцы очень сильно восстали против него: пройдясь с пожарами по Корнуоллу, они совершили набег до самого Бристоля и осадили город Ольстер. Потому-то и послал туда король графа Солсбери с тремя сотнями латников и шестью сотнями лучников.

 

[62]

О том, как граф Дерби с английским отрядом причалил в Байонне, а затем прибыл в Бордо, и о том, как наместник короля Франции, граф де Л'Иль, устроил военный сбор в городе Бержераке

Как вы уже слышали, король Англии разделил своих людей на тех, кто отправится в Гасконь, Бретань и Ирландию. Он велел, чтобы его казначеи выдали предводителям отрядов довольно золота и серебра, дабы они могли вести себя с надлежащим достоинством и платить жалованье воинам. В соответствии с приказом, отряды выступили в поход.

Итак, расскажем в первую очередь о графе Дерби, ибо он получил самое трудное задание, и ему довелось участвовать в самых прекрасных военных приключениях. Когда все его дела были улажены и приведены в порядок, воины явились на сбор, а корабли были снаряжены и подготовлены к плаванью, граф простился с королем и прибыл в Хантон, где находился весь его флот. Затем он вышел в море вместе с воинами своего отряда; и плыли они, сообразуясь с ветром и звездами, пока не причалили в гавани Байонны — доброго и крепкого приморского города, который всегда держал сторону англичан. Там, в пятый день июня, в год 1344, они сошли на берег и выгрузили все свои припасы. Именитые горожане Байонны оказали им радушный прием. Затем англичане провели там семь дней, чтобы дать отдых себе и своим лошадям.

На восьмой день граф Дерби и все его люди выступили из Байонны и поехали в сторону Бордо. Когда граф уже был на подступах к этому городу, местные жители вышли ему навстречу большой процессией, очень радуясь его приезду. Графу было предоставлено жилье в аббатстве Святого Андрея, а все его люди расположились в городе, ибо он достаточно велик, чтобы принять на постой отряд даже более многочисленный.

Между тем граф де Л’Иль находился в четырех лье от города Бордо, в Бержераке. К нему пришли вести о том, что граф Дерби прибыл из Англии с таким большим количеством латников и лучников, которое позволит ему господствовать в поле и осаждать замки и добрые города. Едва услышав эти вести, граф де Л’Иль призвал графа Комменжского, графа Перигорского, графа Кармэнского, виконта Вильмюрского, графа Валентинуа, графа Мюрандонского, сеньора де Дюраса, сеньора де Тарида, сеньора де Ла-Барта, сеньора де Пенкорне, виконта де Кастельбона, сеньора де Шательнёфа, сеньора де Лескёна I–II, аббата Сен-Сильвье и всех сеньоров, которые находились в повиновении у короля Франции. Когда они собрались, он сообщил им все, что знал о прибытии войска графа Дерби. Затем он потребовал совета, и сеньоры прямо ему ответили, что они достаточно сильны, чтобы охранять от англичан мост через реку Гаронну в Бержераке. Этот ответ пришелся весьма по нраву графу де Л’Илю, который в ту пору был в Гаскони словно бы король. Поэтому вышеназванные сеньоры собрали дополнительные силы, срочно призвав людей со всех концов, и обосновались в предместьях Бержерака, которые обширны, хорошо укреплены и окружены рекой Гаронной. В эти предместья они свезли наибольшую часть своих припасов.

 

[63]

О том, как граф Дерби захватил город Бержерак

Проведя в городе Бордо примерно 15 дней, граф Дерби прослышал, что бароны и рыцари Гаскони находятся в Бержераке. Поэтому он сказал, что направится в ту сторону. Ранним утром он уладил все свои дела и назначил маршалами войска монсеньора Готье де Мони и мессира Франка де Халя. В то утро англичане проехали всего I-три лье-II до замка под названием Монкюк, который держал их сторону и стоял в одном лье от Бержерака. Англичане провели там весь день, а также и ночь. На следующее утро их передовой разъезд доехал до самых палисадов Бержерака. Вернувшись, разведчики доложили монсеньору Готье де Мони, что они изучили и рассмотрели часть французских боевых позиций, и те показались им ненадежными.

В тот же самый день, ранним утром, англичане сели обедать. За этим застольем случилось так, что мессир Готье де Мони, который уже слышал донесения разведчиков, посмотрел на графа Дерби и сказал:

«Монсеньор, если мы настоящие, храбрые воины, то сегодня за ужином будем пить вино тех французов, которые сидят гарнизоном в Бержераке».

Граф Дерби сказал в ответ только следующее:

«За мною дело не станет».

Соратники, слышавшие эти слова графа, склонились друг к другу и сказали:

«Пойдемте вооружаться. Мы сейчас же поедем к Бержераку!»

Без дальнейших разговоров все вооружились, оседлали коней и сели верхом. Когда граф Дерби увидел, что его люди столь воодушевлены, то очень обрадовался и сказал:

«Итак, поедем к нашим врагам, во имя Бога и Святого Георгия!»

Тогда построились все ратные люди и поехали с развернутыми знаменами, в самый разгар дневного зноя. Они двигались до тех пор, пока не подступили к палисадам Бержерака, которые вовсе не легко было захватить, ибо река Гаронна окружала их [немалую] часть.

Те латники и французские сеньоры, которые находились в городе Бержераке, прослышали, что англичане пришли их штурмовать. Очень обрадованные, они сказали между собой, что встретят врага, и выступили из города хорошим строем. Однако вместе с ними вышло много бидалей и местных жителей, которые были вооружены очень плохо.

Наступая тесно сомкнутыми рядами, англичане приблизились настолько, что горожане увидели их. Тут начали английские лучники стрелять — сильно и часто. Когда пехотинцы почувствовали на себе их стрелы и увидели непривычные вражеские знамена и флажки, то, очень испуганные, стали пятиться назад, прямо на латников. Продолжая яростно стрелять, лучники привели пехоту в полное расстройство. Тогда английские сеньоры накренили копья и устремились в бой верхом на добрых и резвых скакунах. Напав на бидалей с великой силой, они валили их в разные стороны и убивали, как хотели. В то же время французские латники не могли двигаться вперед, чтобы помочь пехотинцам, ибо те преградили им путь, отступая без всякого порядка. Там была большая бойня и лютая схватка, и множество людей осталось лежать на земле. Ибо английские лучники стояли сбоку, по обе стороны от дороги, и стреляли столь дружно, что никто не осмеливался выйти [против них].

Так были отброшены в свои предместья жители Бержерака, и это обернулось для них великой бедой, ибо англичане силой захватили первый мост, палисады и вошли в предместья вместе с ними. Там, на мостовой, было убито и взято в плен множество рыцарей и оруженосцев из тех, кто стоял впереди и оборонял вход, желая верно и всеми силами исполнить свой долг. Первым в предместья вошел монсеньор Готье де Мони, и тогда же, под его знаменем, был убит сир де Мирпуа.

Граф де Л’Иль, граф Комменжский, граф Кармэнский и гасконские бароны видели, что случилась беда: англичане силой вошли в предместья и беспощадно убивают и валят людей. Поэтому они в строгом порядке отступили к городу и прошли по мосту, не считаясь с потерями. Возле моста завязалась упорная и долгая схватка. На стороне гасконцев в ней участвовали граф де Л’Иль, граф Комменжский, граф Кармэнский, граф Перигорский, сир де Дюрас, виконт Вильмюрский и превосходный рыцарь сир де Тарид. А со стороны англичан там были граф Дерби, граф Пемброк, мессир Готье де Мони, мессир Франк де Халь, мессир Хъюг Гастингс, сир Феррере и мессир Ричард Стаффорд. Рыцари сражались врукопашную с великой отвагой. При этом было совершено множество прекрасных подвигов, многие попали в плен, а иные были спасены. Рыцари и башелье безудержно рвались в бой, и особенно сир де Мони. Сражаясь среди врагов, он иногда выдвигался так далеко вперед, что лишь с великим трудом удавалось его выручить. На стороне французов там были взяты в плен виконт де Боскантен, сир де Шательнёф, виконт де Кастельбон и сир де Лескён, а все остальные отступили в крепость, затворили ворота и опустили решетку. Затем они взошли на сторожевые башенки и стали отгонять врагов, бросая в них камни и разя их копьями.

Штурм, преследование и схватка длились до позднего вечера. Уже в сумерках англичане, совсем утомленные, отступили и расположились в захваченных ими предместьях. Там оказались такие большие запасы вина и еды, что, при необходимости, сеньоры и все их воины могли бы только ими хорошо питаться целых два месяца. Проведя ночь очень весело и беззаботно, они выпили много этого доброго вина, которое, на их взгляд, досталось им очень дешево.

Когда настало утро, граф Дерби велел трубить в трубы, дабы все его люди вооружились, построились в боевой порядок и шли на штурм города. И сказал он, что пришел туда вовсе не для того, чтобы прохлаждаться. Тогда отряды со знаменами и флажками построились перед рвами и дошли до самого моста. Затем лучники выпустили очень много стрел, ибо другим способом оборонявшихся было не достать. Этот приступ длился до самых нон, но англичане мало что сделали. Ведь в ту пору в Бержераке были добрые латники, которые обороняли его с великим упорством.

В час нон англичане отступили назад и прекратили штурм, поскольку хорошо видели, что напрасно тратят силы. Сойдясь на общий совет, сеньоры решили, что пошлют на реку Жиронду за нефами и лодками и станут штурмовать Бержерак по воде, ибо возле реки город был защищен лишь палисадами. Когда посланники прибыли в Бордо, мэр города, как и следовало, повиновался распоряжению графа Дерби. Он немедленно направил к нему по реке более 40 нефов и барж, которые стояли на якоре в гавани Бордо. Уже на следующий день, вечером, этот флот прибыл под Бержерак. Очень обрадованные, англичане за ночь успели подготовить всё необходимое, чтобы утром начать штурм.

В час солнечного восхода англичане, которым было поручено штурмовать город с воды, уже в полной готовности были на судах. Их возглавляли граф Пемброк и граф Оксфорд. С ними было много молодых рыцарей и оруженосцев, которые рвались в бой, чтобы отличиться. На этих судах также находилось большое количество лучников. Они быстро двинулись в наступление и приблизились к большим руллеям, расположенным перед палисадами. Эти руллеи тотчас были сломаны и повалены наземь. Именитые жители Бержерака и городское простонародье рассудили, что им никак не сдержать такой натиск. Поэтому, весьма напуганные, они пришли к графу де Л’Илю и его рыцарям и сказали:

«Сеньор, подумайте, что вы хотите сделать! Нам всем грозит гибель! Если город будет захвачен, мы потеряем и наше добро, и наши жизни. Будет лучше, если мы сдадим его графу Дерби, не дожидаясь беды».

Тогда граф де Л’Иль сказал в ответ:

«Пойдемте, пойдемте в то место, где, по вашим словам, есть опасность. Мы не сдадим город так просто!»

Затем рыцари и оруженосцы Гаскони вышли к палисадам и начали оборонять их с великим пылом. Английские лучники, находившиеся на баржах, стреляли так дружно и быстро, что всякий, кто осмеливался показаться из-за укреплений, подвергался великой опасности погибнуть или получить тяжелую рану. Однако в городе, вместе с гасконцами, находилось добрых две сотни генуэзских арбалетчиков, которые принесли им весьма немалую пользу: хорошо защищенные от стрел павезами, они весь день очень сильно досаждали английским лучникам. Поэтому много раненых было и на той, и на другой стороне. Наконец англичане, находившиеся на судах, расстарались так, что сломали большой участок палисада. Когда жители Бержерака увидели эту беду, то вышли вперед и попросили у англичан короткую передышку, чтобы посовещаться о том, следует ли им сдать город. Англичане позволили горожанам совещаться остаток дня и всю ночь до солнечного восхода, но с условием, что они не будут сооружать никаких укреплений. Затем все вернулись в свои расположения.

Той ночью бароны Гаскони устроили большой совет, дабы решить, как им действовать дальше. Хорошо посовещавшись, они велели седлать лошадей и собрать в дорогу свое имущество. Примерно в полночь они сели верхом, покинули Бержерак и поехали в сторону города Ла-Реоля, который находился неподалеку. Им открыли ворота, они въехали и расположились на постой по всему городу.

Теперь расскажу, что сделали жители Бержерака.

Англичане уже не сомневались, что войдут в город — либо мирно, либо силой. Когда настало утро, они вновь погрузились на суда и прибыли на веслах к тому месту, где сломали палисады. Там они увидели толпу горожан, которые уже окончательно решили сдаться и попросили английских рыцарей: пусть, мол, они скажут графу Дерби, чтобы он соизволил оказать им милость и пощадил их жизни и имущество; а они в дальнейшем станут повиноваться королю Англии. Граф Пемброк и граф Оксфорд ответили, что сделают это охотно, а затем спросили, где находится граф де Л’Иль и другие бароны. Горожане ответили:

«Мы точно не знаем. В глухую полночь они собрались, погрузили на лошадей свое добро и уехали, вовсе не сказав нам, в какую сторону направляются».

После этих слов два сеньора вернулись к графу Дерби, который находился поблизости, и пересказали ему просьбу жителей Бержерака. Граф Дерби, будучи весьма благородным и великодушным, ответил:

«Кто просит милости, должен ее получить. Скажите им, чтобы они открыли ворота и впустили нас в город. Мы ручаемся за нас и наших людей».

Граф Пемброк и граф Оксфорд вернулись к жителям Бержерака и пересказали всё, что вы слышали. Горожане были крайне обрадованы, когда узнали, что могут завершить дело миром. Придя на площадь, они зазвонили в колокола, собрали всех мужчин и женщин, а затем открыли ворота и весьма смиренно выступили процессией навстречу графу Дерби и его людям. Препроводив графа в большую церковь, они принесли ему клятву верности, оммаж и признали его своим сеньором, действующим от имени короля Англии на основании выданной доверенности. Так покорил в ту пору граф Дерби добрый город Бержерак, каковой впоследствии всегда держал сторону англичан.

Однако поговорим теперь о сеньорах Гаскони, которые под покровом ночи отступили в город и замок Ла-Реоль, и опишем вам, как они повели себя дальше. В ту же ночь граф де Л’Иль вместе с баронами и сеньорами устроил совещание, которое продолжалось и следующим днем. Наконец они решили, что разъедутся по разным крепостям, чтобы вести гарнизонную войну. Кроме того, они создадут полевой заслон, отрядив для этого 400–500 латников. Их предводителями будут граф Комменжский и виконт Кармэнский.

Затем они разъехались: граф Перигорский направился в Перигё, сенешаль Тулузы — в Монтобан, виконт Вильмюрский — в Оберош, мессир Бертран де Пре — в Пеллагрю, мессир Филипп де Дион — в Ламужи, Робер де Мальмор — в Бомон-ан-Лиллуа, мессир Карл де Пуатье — в Пенн-ан-Аженэ, а другие рыцари распределились по разным гарнизонам.

Простившись с ними, граф де Л’Иль остался в Ла-Реоле и велел починить и сделать более мощными укрепления города и замка, чтобы они могли выдержать любые приступы в течение одного или двух месяцев.

Теперь вернемся к графу Дерби, который находился в Бержераке.

 

[64]

О том, как граф Дерби захватил многие города и замки в землях Гаскони

Вступив во владение городом Бержераком и отдохнув там два дня, граф Дерби спросил у сенешаля Бордо, куда ему лучше направиться, ибо он вовсе не хотел сидеть без дела. Сенешаль ответил, что было бы хорошо пойти в Перигор и Верхнюю Гасконь. Тогда граф велел, чтобы все воины подготовились и выступили в сторону Перигора. В Бержераке он оставил за капитана одного своего рыцаря, которого звали мессир Джон де Ла-Зуш.

Когда англичане уже находились в пути, они увидели замок под названием Ланго, капитаном которого был вигье Тулузский — очень опытный воин. Сделав привал, англичане сказали, что не оставят непокоренный замок у себя в тылу. Затем отряд маршалов начал штурм, который затянулся на весь день. Он был удивительно упорным и мощным, ибо англичане наступали с великим порывом, а гарнизон Ланго оборонялся очень рьяно. Тем не менее, в первый день англичане ни в чем не преуспели. На следующий день уже почти всё войско подступило к замку и начало его штурмовать с великой силой и натиском. Нападавшие бросали во рвы большое количество бревен и хвороста, чтобы иметь возможность беспрепятственно подходить к самым стенам. Это сильно встревожило воинов гарнизона. Тогда мессир Франк де Халь спросил у них: сдадутся ли они? Ведь они могут так затянуть с этим, что будет уже поздно.

Защитники Ланго попросили время, чтобы подумать над ответом, и получили согласие. Насколько мне известно, они посовещались и в итоге ушли из крепости, ничего не унеся с собой. Они направились в Монсак, державший французскую сторону.

Так завладели англичане замком Ланго. Граф Дерби назначил там капитаном одного I-оруженосца по имени Эдмунд де Лион-II, и оставил вместе с ним в гарнизоне до тридцати лучников. Затем англичане выступили из Ланго и направились к городу, который называется Ле-Лак.

Когда жители Ле-Лака узнали, что англичане, взяв Бержерак и замок Ланго, идут к ним с очень сильным войском, то настолько перепугались, что не оказали никакого сопротивления. Выйдя графу Дерби навстречу, они поднесли ему ключи от города и признали его своим сеньором, действующим от имени короля Англии. Граф Дерби принял у них клятву верности, а затем двинулся дальше и, подступив к Модюрану, захватил его штурмом у жителей той области. При этом был взят в плен один местный рыцарь, коего звали сир де Монбрандон. Оставив в крепости Модюран латников, граф Дерби проследовал дальше и прибыл под замок Ламужи. Англичане пошли на приступ и тотчас взяли замок вместе с находившимся в нем рыцарем, которого они отослали в Бордо сидеть в плену. Затем они поехали к Пинаку и захватили его, а также город и замок Ла-лиен. Отдохнув три дня в Лалиене, они на четвертый день выступили оттуда, прибыли под Форсак и довольно легко им завладели. Взяв также башню Прюдэр III–IV, они поехали к доброму большому городу, который называется Бомон-ан-Лиллуа. В ту пору он находился в тесной вассальной зависимости от графа де Л’Иля. Англичане провели под ним три дня, устраивая много больших приступов, ибо в городе было достаточно как артиллерии, так и латников, которые держали оборону, сколько могли. V-Наконец город был взят, и это сопровождалось полным истреблением всех, кто там находился. Граф Дерби разместил в гарнизоне латников, а затем поехал дальше и прибыл под Монтагре. Взяв замок штурмом, он захватил в плен находившегося там рыцаря и отослал его в Бордо.-VI

Не останавливаясь на этом, англичане прибыли под Лиль, главный город графа де Л’Иля, в котором капитанами были мессир Филипп де Дион и мессир Арно де Дион VII–VIII. Когда англичане окружили город, граф Дерби решил, что его вполне можно взять. Лучникам было велено выдвинуться вперед и приблизиться к самым барьерам. Они начали стрелять столь сильно, что никто из воинов гарнизона не осмеливался показаться из-за укреплений, чтобы их защищать. В первый же день англичане захватили барьеры и все подступы к воротам, а назад отошли только под вечер. Когда же настало утро, они снова начали штурмовать город — отчаянно, мощно и сразу с нескольких сторон. Они так доняли защитников, что те уже не знали, к какому месту укреплений надо спешить. Именитые горожане, опасаясь потерять свое добро, своих жен и детей, рассудили, что долго им не продержаться. Поэтому двух рыцарей, оборонявших Лиль, попросили вступить в переговоры с англичанами, дабы обеспечить горожанам мир и сохранить их добро. Рыцари хорошо понимали, что им грозит большая опасность, и потому легко согласились с горожанами. Они послали от себя герольда к графу Дерби, дабы получить передышку всего на один день и обсудить условия сдачи. Найдя графа в поле, довольно близко от города, герольд изложил ему то, ради чего был послан. Граф ответил согласием. Чтобы переговорить с горожанами, он приказал своим людям отступить, а сам подошел к барьерам вместе с бароном Стаффордом и сеньором де Мони. Переговоры были долгими и трудными, ибо граф Дерби хотел, чтобы горожане сдались по-простому, а их это нисколько не устраивало. Тем не менее, в итоге поладили на том, что жители Лиля перейдут в подданство к королю Англии и пошлют заложниками в добрый город Бордо 12 самых почтенных мужей. В то же время французские рыцари и оруженосцы могли покинуть город и направиться в любую сторону, куда хотели.

Так завладел граф Дерби в ту пору городом Лиль-ан-Гасконь. Полагаясь на слово графа, все французские латники выехали оттуда и направились в сторону Ла-Реоля.

 

[65]

О том, как гарнизон города Перигё совершил вылазку и захватил в плен графа Оксфорда

После завоевания Лиля граф Дерби оставил I-там от своего имени латников и лучников-II и ради пущей надежности отослал заложниками в город Бордо 12 именитых горожан. Затем он поехал дальше и прибыл под Бониваль. Состоялся большой и упорный приступ, и многие люди были ранены с обеих сторон. Наконец англичане захватили город, но пощадили его от разорения. Они оставили там латников с капитаном, а затем поехали дальше и вторглись в графство Перигор. Проследовав возле Бурдея, они не стали его штурмовать, ибо ясно видели, что напрасно потратят на это силы. Они двигались до тех пор, пока не достигли Перигё. В городе находились граф Перигорский, его дядя мессир Роже де Перигор, сир де Дюрас и добрых 120 рыцарей и оруженосцев, которые собрались в Перигё со всей округи, рассчитывая на надежность городских укреплений, а также на свои силы.

Когда граф Дерби и другие английские сеньоры подступили к Перигё, то внимательно рассмотрели и обдумали, где и как его будет удобней штурмовать. Однако, увидев, что город укреплен очень сильно, они решили не утруждать своих людей. Ничего не совершив, англичане отступили назад и удалились от Перигё на два лье. Затем они расположились на ночь вдоль маленькой речки, чтобы следующим днем подступить к замку Пеллагрю.

В тот же вечер латники, находившиеся в замке Перигё, переговорили между собой и сказали так:

«Эти англичане явились проведать нас и рассмотреть вблизи, но затем ушли, ничего не сделав. Будет хорошо, если ночью мы съездим разбудить их. Они расположились неподалеку отсюда».

Все согласились с этим предложением. Примерно в полночь из Перигё выступили добрых 200 копий, верхом на превосходных скакунах. Они ехали резво и перед рассветом уже были рядом с лагерем англичан. Стремительно ворвавшись туда, гасконцы убили и ранили многих врагов. Они проникли в расположение графа Оксфорда и застали его в тот момент, когда он вооружался. Напав на графа, его взяли силой вместе с тремя или четырьмя рыцарями из его свиты, я точно не знаю. А если бы он не сдался, его убили бы. Затем гасконцы осмотрительно отступили, прежде чем всё войско всполошилось, и направились назад в Перигё. Тогда для них было очень важно застать ворота открытыми, ибо противник неотступно преследовал их до самых барьеров. Как только гасконцы оказались за барьерами, они спешились и, сжав копья, смело двинулись сражаться с англичанами врукопашную. Стойко обороняя подступы к воротам, они действовали так, что не понесли никакого ущерба. Англичанам пришлось отступить. Крайне опечаленные из-за того, что граф Оксфорд попал в плен, они вернулись в свой лагерь, а ранним утром снялись с места и поехали в сторону Пеллагрю.

 

[66]

О том, как граф Дерби захватил города Оберош и Либурн, а затем вернулся в Бордо

Англичане ехали до тех пор, пока не прибыли под замок Пеллагрю. Окружив его со всех сторон, они начали мощный штурм, а воины гарнизона стали обороняться с великой решимостью, ибо капитаном у них был отважный рыцарь, коего звали монсеньор Бертран де Пре. Англичане задержались под Пеллагрю на шесть дней и совершили много приступов. За это время были проведены переговоры об освобождении графа Оксфорда и его соратников в обмен на виконта де Боскантена, виконта де Кастельбона, сеньора де Лескёна и сеньора де Шательнёфа. При этом было поставлено условие, что землю графа Перигорского на три года оставят в покое. Рыцари и оруженосцы графства Перигор вполне могли воевать, не нарушая договора, но англичанам ничего нельзя было там захватывать, опустошать, жечь, грабить и разорять в течение означенного срока. Так вернулись в английское войско граф Оксфорд и все, кто был захвачен в плен воинами Перигора. И тогда же, по условиям соглашения, были отпущены вышеназванные рыцари Гаскони. Поскольку замок Пеллагрю стоял на земле графа Перигорского, англичане ушли из-под него и поехали в сторону Обероша — I-красивого и мощного замка, подчинявшегося архиепископу Тулузскому. Как только англичане прибыли под Оберош, они разбили лагерь столь основательно, словно хотели провести там весь сезон. Они послали сказать защитникам замка, чтобы те сдались и перешли в подчинение к королю Англии, ибо если их возьмут силой, то перебьют без всякой пощады.

Видя, что помощи нет ни с какой стороны, жители Обероша стали опасаться за свое добро и жизни. Наконец они сдали город и замок в обмен на свою безопасность. Изъявив покорность графу Дерби, они признали его своим сеньором, действующим от имени короля Англии на основании письменной доверенности.-II Тогда граф Дерби решил неспешно отступить в сторону города Бордо. III-В Обероше он оставил гарнизон во главе с монсеньором Франком де Халем, монсеньором Алэном Суинфордом и монсеньором Жаном де Лефдалем-IV.

Затем, на обратном пути, граф подступил к большому и доброму городу Либурну, который стоял в двенадцати лье от Бордо. Граф, осадив город, решил, что не уйдет, пока не овладеет им, и твердо сказал об этом всем, кто мог его слышать. Когда жители Либурна увидели, что их город осажден большими силами и вся страна сдается на милость графа Дерби, то городские мужи сошлись на совет, дабы обсудить свое положение. Рассмотрев и взвесив все «за» и «против», они решили сдаться, не дожидаясь штурма. Горожане открыли ворота, принесли присягу и оммаж графу Дерби, действовавшему от имени короля Англии, и поклялись оставаться добрыми англичанами отныне и впредь. Затем граф Дерби вступил в Либурн и, проведя там четыре дня, дал своим людям указания о дальнейших действиях. Прежде всего, он распорядился, чтобы граф Пемброк и его отряд отправились в Бержерак, а мессир Ричард Стаффорд, мессир Стивен Торнби и мессир Александр Ансель V-со своими людьми-VI остались в Либурне. Все охотно с ним согласились. После этого граф Дерби, граф Оксфорд, мессир Готье де Мони и другие выступили из Либурна и уехали в Бордо.

 

[67]

О том, как граф де Л'Иль и другие гасконские сеньоры осадили Оберош

По возвращении в город Бордо граф Дерби нашел радушный прием у всех местных жителей. Чтобы приветствовать его, клирики и именитые горожане большой процессией вышли из города. Выказав графу всевозможные знаки почета и уважения, они предложили ему сколько угодно продовольствия и других запасов. Граф очень поблагодарил их за теплую встречу и любезное предложение. Задержавшись в городе Бордо со своими людьми, он стал развлекаться и тешиться в обществе именитых горожан и местных дам.

Теперь оставим ненадолго рассказ о нем, чтобы поговорить о графе де Л’Иле, который находился в Ла-Реоле. Он хорошо знал о том, какие завоевания совершили англичане под руководством графа Дерби, но ничего не мог предпринять против этого. И вот прослышал граф де Л’Иль, что граф Дерби завершил свой поход и вернулся на постой в Бордо, распределив людей по разным местам, и нет никаких признаков, что он собирается совершить еще что-нибудь в эту пору года. Тогда граф де Л’Иль решил, что бросит клич, срочно соберет войско и пойдет осаждать Оберош. Как он задумал, так и сделал. Он написал графам Перигорскому, Кармэнскому, Комменжскому, Брюникельскому, Вильмюрскому и всем баронам Гаскони, державшим французскую сторону, чтобы они собрались к назначенному дню под Оберошем, ибо он желает подвергнуть его осаде. Вышеназванные гасконские графы, виконты и бароны повиновались ему, ибо в пределах Гаскони он был словно бы король. Собрав своих людей и вассалов, они были полностью готовы к назначенному дню I–II. Гасконцы подступили к Оберошу столь внезапно, что охранявшие его рыцари не успели спохватиться, как уже увидели себя осажденными со всех сторон. Однако, приученные к доброму порядку и крепкой сплоченности, воины нисколько не растерялись, но позаботились об охране и обороне города.

Граф де Л’Иль и другие бароны, пришедшие с очень большими силами, расположились вокруг города так, что никто не мог в него войти или, наоборот, выйти, оставаясь незамеченным. Они также послали в Тулузу за четырьмя великими осадными машинами, приказав доставить их на повозках и воздвигнуть перед крепостью. Французы штурмовали Оберош только с помощью этих машин, день и ночь бросая в замок тяжелые камни. Его защитников это тревожило больше, чем что-либо другое, ибо за шесть дней у них были разрушены почти все крыши на башнях. Рыцари и другие обитатели замка осмеливались находиться лишь на нижнем этаже, в помещениях с вогнутыми стенами; а французы были намерены всех уничтожить, если они не сдадутся по-простому.

В Бордо, к графу Дерби и монсеньору Готье де Мони, приходило много вестей о том, что их соратники осаждены в Обероше, однако они не знали, что их сдавили и стеснили настолько сильно.

Когда мессир Франк де Халь, мессир Алэн Суинфорд и мессир Жан де Лефдаль увидели, как их донимают французы, то начали тревожиться, поскольку не было заметно, что им собираются оказать помощь и поддержку со стороны. Совещаясь между собой о дальнейших действиях, они говорили:

«Не может такого быть, чтобы граф Дерби не помог нам, узнав об опасном положении, в котором мы находимся. Было бы хорошо известить его об этом, надо только найти посланника».

Затем они спросили своих слуг, не желает ли кто-нибудь за вознаграждение доставить в Бордо письмо, которое они написали для графа Дерби. Тут выступил вперед один слуга и сказал, что охотно доставит письмо по назначению, и сделает это не столько ради награды, сколько ради их избавления от опасности. Рыцари были очень обрадованы, что нашелся человек, готовый выполнить их поручение.

Вечером, когда стемнело, рыцари вручили слуге письмо, которое было скреплено тремя их печатями и вшито в его одежду. Затем они велели спустить слугу в крепостной ров. Оказавшись на дне рва, слуга выкарабкался наверх и двинулся прямо через лагерь, ибо другого пути не было. У первой же заставы его остановили. Однако он умел хорошо говорить на гасконском и назвал одного сеньора из войска, сказав, что состоит при нём. Поэтому ему дали пройти, и он уже полагал, что проскочил, но нет! Возле шатров он был задержан другими слугами, которые отвели его к рыцарям на заставу. Там он не смог подыскать никаких объяснений, которые бы его выручили. Тогда слугу обыскали, ощупали и нашли у него письмо. Его отвели в узилище и стерегли там до утра. Когда все сеньоры в лагере встали, их немедленно известили о поимке лазутчика. Они дружно направились к шатру графа де Л’Иля, и там было зачитано письмо, которое рыцари из Обероша послали графу Дерби. Все испытали радость, узнав достоверно, что английские рыцари и воины уже так стеснены осадой, что не могут больше держаться. Поэтому, желая досадить им еще сильней, гасконцы схватили слугу, повесили ему на шею письмо, полностью затолкали его в подъемную пращу одной осадной машины, а затем послали его назад в Оберош. Слуга упал мертвый прямо перед рыцарями, находившимися в замке. Видя это, они очень встревожились и дрогнули духом:

«Ох! — сказали они, — наш посыльный не выполнил поручения. Теперь мы не знаем, что еще придумать и какое решение принять».

Тем временем граф Перигорский, мессир Роже де Перигор, его дядя, мессир Карл де Пуатье, виконт де Кармэн и сир де Дюрас сели на коней и поехали вдоль крепостных стен, держась к ним как можно ближе. При этом они с издевкой кричали осажденным такие слова:

«Сеньоры! Английские сеньоры! Спросите у вашего посыльного, где он нашел графа Дерби так быстро! Только ночью отбыл из крепости и уже вернулся назад!»

Тогда мессир Франк де Халь не смог сдержаться и сказал в ответ:

«Клянусь верой, сеньоры! Если мы и заперты здесь ныне, то обязательно отсюда выйдем, когда того пожелает Господь и граф Дерби! И дай-то Бог, чтобы граф узнал, в каком положении мы находимся. Будь он об этом извещен, то не стал бы осторожничать и не побоялся бы выступить в поле против вас! И если вы согласитесь его известить, один из наших сдастся вам в плен, дабы потом освободиться за выкуп, как это принято средь благородных людей!»

Тогда ответили французы:

«Нет уж, нет! Такие сделки не пройдут! Граф Дерби узнает об этом в самую подходящую пору, — когда мы своими машинами снесем замок до основания, и вы, ради спасения ваших жизней, сдадитесь по-простому!»

« Этого, разумеется, никогда не будет , — ответил мессир Франк де Халь. — Мы не сдадимся на таких условиях, даже если всем нам придется здесь умереть ».

После этого французы вернулись в свои расположения; и, по правде говоря, английские рыцари, осажденные в Обероше, были тогда не на шутку встревожены. Ведь камни, пущенные из орудий, обрушивались сверху с таким великим грохотом, что казалось, будто небесные молнии разят в стены замка.

 

[68]

О том, как граф Дерби разгромил гасконских сеньоров в битве при Обероше, а затем с добычей и славой вернулся в Бордо

В осадном лагере было много пересудов и разговоров о посыльном из Обероша, о содержании найденного при нем письма и о бедственном положении защитников замка. Находившиеся в Бордо граф Дерби и монсеньор Готье де Мони узнали обо всем этом через одного соглядатая, которого они заслали во вражеский лагерь. Он им сказал:

«Монсеньоры, насколько я смог разведать, если ваши рыцари не получат помощи в течение ближайших трех дней, они будут убиты или захвачены в плен. Они охотно бы сдались, если бы противник согласился их пощадить, но, похоже, на это не стоит рассчитывать».

Отнюдь не обрадованные такими вестями, граф Дерби и мессир Готье де Мони сказали между собой:

«Будет малодушием и низостью, если мы дадим пропасть трем добрым рыцарям, которые так отважно держатся в Обероше. Мы направимся туда, выступив прежде всех остальных, и призовем из Бержерака графа Пемброка, чтобы он присоединился к нам в условленное время в Либурне. Там нас уже будут ждать монсеньор Ричард Стаффорд и монсеньор Стивен Томби».

Затем, весьма поспешая, граф Дерби отправил посыльных с письмами к графу Пемброку, а сам выступил из Бордо со всеми людьми, что у него были. Он поехал к Оберошу, соблюдая полную скрытность, благо у него был проводник, хорошо знавший местность. Достигнув Либурна, граф Дерби целый день прождал там графа Пемброка, который так и не прибыл. Граф Дерби был сильно этим огорчен, но, понимая, что больше медлить нельзя, выступил в путь. Он горел желанием помочь своим рыцарям, осажденным в Обероше, ибо хорошо знал, что они имеют в этом великую нужду.

Итак, из Либурна выступили граф Дерби, граф Оксфорд, мессир Готье де Мони, мессир Ричард Стаффорд, мессир Хъюг Гастингс, мессир Стивен Томби, сир Феррере и другие воины-соратники. Они ехали всю ночь и оказались на следующий день в двух малых лье от Обероша. Укрывшись в одном лесу, англичане спешились, привязали своих коней к деревьям и кустарникам и дали им пастись на травяных полянах. Так, постоянно поджидая графа Пемброка, они провели всё утро до самых нон. При этом англичане очень сильно удивлялись тому, что не слышали никаких вестей о названном графе. Когда же солнце стало клониться к закату, они, видя, что графа до сих пор нет, сказали между собой:

«Что будем делать: нападем на наших врагов или же повернем назад?»

Англичан одолевали большие сомнения, ибо они считали, что людей у них слишком мало, чтобы сражаться с таким войском, какое было в осадном лагере под Оберошем. Ведь у них насчитывалось не более 300 копий и 600 лучников, а у французов могло быть от 10 до 12 тысяч человек. Однако англичане не хотели отступать, ибо хорошо знали, что если они уйдут, не сняв осаду, то потеряют замок Оберош и своих товарищей рыцарей, которые в нём находились.

Наконец, учтя и взвесив все «за» и «против», они дружно постановили, что, во имя Бога и Святого Георгия, поедут сразиться со своими врагами. Тогда они обсудили, как это лучше сделать, и решение, на котором остановилось большинство, исходило от монсеньора Готье де Мони. Он сказал так:

«Господа! Мы все сядем на коней и поедем вдоль кромки этого леса, пока не окажемся на другом его краю, рядом с вражеским лагерем. Подъехав уже совсем близко, мы пришпорим коней, громко прокричим наши кличи и нагрянем прямо в час ужина. Вот увидите: от нашего внезапного появления враги так растеряются и перепугаются, что будут побеждены без боя».

Тогда ответили рыцари, приглашенные на этот совет:

«Мы сделаем именно так, как вы предлагаете».

Все подошли к своим коням, подтянули им подпруги, велели покрепче пристегнуть себе латы и распорядились, чтобы все пажи и слуги с дорожным снаряжением оставались на прежнем месте. Затем они очень осторожно ехали вдоль кромки леса, пока не прибыли на другой его край. Там, в долине, возле небольшой реки, располагался французский лагерь. Немедленно развернув свои знамена и флажки, англичане ударили коней шпорами, выехали широким строем на открытый простор и помчались на врага. Гасконские сеньоры, а также их люди оказались застигнутыми врасплох, ибо нисколько не остерегались внезапного нападения. I-Они как раз собирались ужинать, и многие уже уселись за столы, уверенные в своей безопасности, ибо вовсе не думали, что граф Дерби собирается к ним пожаловать в такой час.-II

И вот англичане, полностью продумав свои действия, стремительно ворвались в лагерь, восклицая: «Дерби! Дерби! За графом!», «Мони! Мони! За сеньором!» И начали они рубить, крушить и опрокидывать шатры, палатки и павильоны, валить с ног, убивать и ранить людей, и устроили великий погром. Французы не знали, куда податься, — так сильно их гнали и поторапливали. Когда же они отступали в поле, чтобы собраться и сплотиться в отряд, там, в полной готовности, их ждали лучники, которые разили и убивали их стрелами без всякой пощады и жалости.

Так, внезапно, свалилась на гасконских сеньоров большая беда, ибо у них совсем не было времени, чтобы вооружиться и выйти в поле. Граф де Л’Иль, очень тяжело раненый, был захвачен в плен в своем шатре, и так же случилось с графом Перигорским и его дядей, мессиром Роже. Граф Валентинуа тоже попал в плен, а его брат мессир Эмар де Пуатье и сир де Дюрас были убиты. Короче говоря, прежде еще не видывали, чтобы столько добрых людей, рыцарей и оруженосцев, погибло, так мало сделав, ибо все бежали кто быстрей.

Правда истинная, что располагавшиеся в другой стороне от замка граф Комменжский, виконты Кармэнский, Вильмюрский и Брюникельский, сир де Ла-Барт и сир де Тарид собрались в отряд, подняли свои стяги и решительно выехали в поле. Однако англичане с громкими кличами помчались к этому отряду и врезались в него на полном скаку. Разгромив уже большую часть гасконского войска, англичане были исполнены воодушевления и ясно видели, что, если фортуна не будет к ним слишком сурова, победа останется за ними. Там было совершено множество прекрасных подвигов. Постоянно выручая друг друга, англичане пленили многих гасконцев.

Услышав шум и крик, мессир Франк де Халь, мессир Алэн Суинфорд и мессир Жан де Лефдаль вышли на укрепления Обероша и увидели знамена и флажки своих людей. Тогда они подняли весь гарнизон, быстро вооружились, сели на коней, выехали из крепости и напали на гасконцев там, где битва была самой жаркой. Это послужило большим подкреплением и ободрением для англичан.

К чему затягивать рассказ? Потерпев разгром, сторонники графа де Л’Иля были почти все перебиты или взяты в плен. Никому из них не удалось бы спастись, если бы вскоре не настала ночь. III-В плен попало до девяти графов и виконтов, а баронов и рыцарей — такое множество, что среди англичан не было латников, которые не взяли бы по меньшей мере двух или трех пленников, с коих потом получили большие выкупы.

Эта битва под Оберошем состоялась в канун дня Святого Лаврентия, в августе, в год милости Нашего Господа 1344.-IV

Для гасконцев этот разгром был весьма тяжелым, сокрушительным и губительным. Ведь они прибыли туда с большими силами и в добром порядке, но, как видно, собственная беспечность привела их к поражению. Теперь хозяевами и господами в поле были англичане. Они занялись своими пленниками и, всегда любезные в таких случаях, обошлись с ними весьма великодушно. Многих отпустили, поверив на слово, что они вернутся к определенному дню в Бордо или Бержерак, а остальных увели с собой в Оберош. Там граф Дерби дал ужин для большинства пленных графов и виконтов, а также для рыцарей своего отряда. Поэтому вы можете не сомневаться, что они провели ту ночь очень весело, воздавая великую хвалу Нашему Господу за прекрасную победу, которую они одержали. Ведь они представляли собой лишь горстку людей — примерно 1000 бойцов, считая лучников, — когда разгромили 10 тысяч врагов, если не больше, и спасли город и замок Оберош вместе с рыцарями, своими товарищами, которые, находясь в крайне тяжелом положении, уже в течение двух ближайших дней были бы взяты штурмом и оказались бы во власти противника.

Утром, вскоре после восхода солнца, прибыл граф Пемброк с 300 копий и 400 лучников. Еще находясь в пути, он был извещен о прошедшей битве и крайне расстроился из-за того, что не участвовал в ней. Сильно нахмурившись, он обсудил это с графом Дерби, говоря так:

«Конечно, кузен, мне кажется, что нынче вы не оказали мне ни чести, ни любезности, коль скоро сразились с врагом без меня, хотя сами меня для этого позвали весьма настоятельно. Ведь вы должны были хранить уверенность, что я прибуду сюда во что бы то ни стало!»

Тогда граф Дерби молвил в ответ, широко улыбаясь:

«Честное слово, кузен, мы очень хотели, чтобы вы приехали, и терпеливо поджидали вас с утра до самых сумерек. Видя же, что вас до сих пор нет, мы были очень удивлены. Тогда мы решили больше не ждать, опасаясь, что враги узнают о нашем местонахождении, ибо в этом случае они получили бы над нами преимущество. Однако — благодаренье Господу! — победа осталась за нами. Так что теперь помогите нам стеречь пленников и доставить их в Бордо».

Кончив этот разговор, они взялись за руки и вошли в один зал. Как раз наступил обеденный час. Поэтому, усевшись за стол, все неторопливо поели, выпили и хорошо отдохнули. Тут весьма пригодились обильные запасы продовольствия, свезенные под замок Оберош французами.

Задержавшись в Обероше на весь день и следующую ночь, англичане хорошо выспались и набрались новых сил. Утром все уже были в полном вооружении и сидели верхом. Перед тем как покинуть Оберош, они назначили его капитаном и блюстителем одного гасконского рыцаря, который всегда держал их сторону. Его звали мессир Александр де Комон. Затем англичане уехали в Бордо и увезли с собой большинство своих пленников.

 

[69]

О том, как граф Дерби выступил в поход па Ла-Реоль и попутно завоевал Септ-Базей, Ла-Рош-Мийоп и Монсегюр

Английские сеньоры ехали со своими отрядами до тех пор, пока не прибыли в город Бордо, где их встретили с великой радостью. Местные жители даже не знали, как лучше чествовать графа Дерби и монсеньора Готье де Мони. Ведь бежала громкая молва, что именно благодаря их решительности под Оберошем были разбиты гасконцы и взят в плен сам граф де Л’Иль, а также более двухсот его рыцарей. Поэтому им выказывали великое радушие и воздавали высокую честь. Так провели они в Бордо всю зиму. За это время в землях, расположенных по сю сторону моря, не было совершено никаких дел, достойных упоминания.

Между тем король Англии часто слышал добрые вести о своем кузене графе Дерби, который пребывал в Бордо-на-Жиронде и его округе. Эти вести очень радовали короля, и по веской причине. Ведь граф вел себя в Гаскони так, что все друзья души в нём не чаяли, а враги испытывали пред ним страх.

Когда миновала Пасха, в год 1345, примерно в середине мая, граф Дерби, который провел всю зиму в Бордо или поблизости от него, бросил клич и устроил сбор латников и лучников. Он сказал, что желает совершить поход к Ла-Реолю, державшему французскую сторону, и осадить его, ибо этот город вполне можно взять. Когда все приготовления были завершены и люди графа явились на сбор, они выступили из Бордо большим походным порядком и в этот же день прибыли в город Бержерак. Там нашли они графа Пемброка, который к этому времени тоже провел военный сбор.

Эти сеньоры вместе со своими людьми оставались в Бержераке три дня, а на четвертый выступили в путь. Оказавшись в поле, они устроили войсковой смотр и, оценив свои силы, I-насчитали 1000 латников и [1-]2000 лучников [-2]-II. Затем они поехали, как прежде, и двигались, пока не прибыли под один замок, называемый Сент-Базей. Подступив к нему, они осадили его со всех сторон и повели большие приготовления к штурму. Жители Сент-Базея увидели, что англичане господствуют в поле и никто не преграждает им путь. А, кроме того, после битвы при Обероше еще оставались в плену все самые видные гасконцы, которые могли бы оказать им помощь и поддержку. Поэтому, всё взвесив, они изъявили покорность графу Дерби, представлявшему особу короля Англии, принесли ему клятву верности, оммаж и признали его своим сеньором. После этого граф спокойно проследовал дальше в сторону Эгийона, однако, находясь в пути, он увидел один замок, который называется Рош-Мийон. Несмотря на то, что в гарнизоне замка было довольно много добрых солдат и артиллерии, граф приказал его штурмовать. Тогда английские латники и лучники выдвинулись вперед и начали приступ, упорный и мощный. Воины гарнизона стали рьяно обороняться, кидая камни, бревна, большие бруски железа и горшки, полные извести. Действуя так, они ранили многих нападавших, которые лезли наверх с безумной отвагой, стремясь отличиться.

Когда граф Дерби увидел, что его люди себя утомляют и губят напрасно, то велел им отступить и вернуться в лагерь. На следующий день он приказал, чтобы местные вилланы привезли на повозках и притащили вручную как можно больше бревен, веток и хвороста, а затем побросали и свалили всё это во рвы и насыпали сверху большое количество земли. Часть рвов была полностью засыпана, так что можно было безопасно подходить к самому подножию крепостной стены. Тогда, по приказу сеньоров, триста лучников выстроились в ряд, а перед ними пошли в наступление 200 бригандов, которые были полностью прикрыты павезами и держали в руках большие кирки и железные крючья. Бриганды подступили к стенам, чтобы их разворотить и разрушить, и пока они орудовали кирками и крючьями, лучники, стоявшие позади, так густо стреляли в защитников замка, что едва ли кто-нибудь осмеливался показаться в бойницах.

Оставаясь на этой позиции большую часть дня, лучники вели непрерывный обстрел, что позволило воинам, вооруженным кирками, проделать в стене очень большую, широкую брешь, через которую могли пройти шеренгой 10 человек. Тогда встревоженные жители города начали отступать к церкви, а некоторые покинули город через тыльную часть. Так была крепость Рош-Мийон захвачена и полностью разграблена. Большинство тех, кто в ней находился, было убито, за исключением мужчин и женщин, укрывшихся в церкви. Граф Дерби велел их пощадить, ибо они отдались на его волю по-простому. Затем он разместил в гарнизоне новых людей и назначил капитанами двух оруженосцев, прибывших из Англии, — Ричарда Уилла и Роберта Л’Эско.

После этого граф выступил из Рош-Мийона и поехал вдоль реки Ло в сторону города Монсегюра. Когда англичане прибыли под Монсегюр, граф велел своим людям раскинуть лагерь. Расположившись, они обустроили походные жилища для себя и стойла для своих лошадей. В городе Монсегюр был капитаном один рыцарь из Гаскони, посланный туда графом де Л’Илем. Его звали мессир Юг де Батфоль. Он очень ревностно и превосходно позаботился о защите города, и местные жители испытывали к нему большое доверие.

Граф Дерби просидел под городом Монсегюром 15 дней. III-И знайте, что в течение этого срока ни один день не обходился без штурма. Граф велел воздвигнуть большие машины, привезенные и доставленные из Бордо и Бержерака.

Это чрезвычайно угнетало и изводило горожан, ибо машины бросали тяжелые камни, которые разрушали крепостные башни, стены, крыши залов и домов. В добавление к этим бедам, граф Дерби каждый день им заявлял, что если они будут завоеваны силой, то не получат никакой пощады, но будут все перебиты и уничтожены, неумолимо и безжалостно. Однако, если они сдадутся по-хорошему, изъявят покорность королю Англии и признают его сеньором, он простит им их вину и будет относиться к ним как к добрым друзьям.

Жители Монсегюра хорошо слышали эти графские обещания и неоднократно обсуждали их между собой. Поскольку помощи не предвиделось ниоткуда, они крайне опасались, что враг возьмет город штурмом и отнимет у них имущество и жизни. Наконец они поделились своими страхами с капитаном Монсегюра, делая вид, что хотят посоветоваться и узнать его мнение. Мессир Юг жестоко их укорил и сказал, что они боятся напрасно, ибо сил и запасов у них вполне хватит, чтобы продержаться еще полгода, если потребуется. Услышав это, горожане не стали ничего отвечать и ушли от него, словно бы успокоенные. Однако в сумерках они его схватили и посадили в надежное узилище под строгий надзор, а затем сказали ему, что он никогда не выйдет оттуда, если не склонится перед их волей. «Какова же она?» — спросил мессир Юг де Батфоль. «Она такова, что вы должны нам помочь мирно поладить с графом Дерби и англичанами».

Рыцарь хорошо чувствовал, что они сильно расположены к англичанам, и видел себя в их власти. Поэтому он сказал: «Выпустите меня. Я сделаю всё, что в моих силах». Тогда они заставили его поклясться, что он сдержит слово. Рыцарь поклялся и с этим уговором был освобожден. Затем он вышел к барьерам города и подал знак, что желает говорить с графом Дерби. Находившийся поблизости мессир Готье де Мони выступил вперед, чтобы побеседовать с названным рыцарем. Тот начал переговоры такими словами:

«Сир де Мони, вы не должны удивляться, что мы затворились от вас, ибо мы принесли клятву верности и оммаж королю Франции. Однако теперь мы видим, что никто от его имени не преграждает вам путь, и, надо думать, вы проследуете еще дальше. Поэтому я, за себя лично и за жителей этого города, хотел бы просить вас о таком соглашении: пусть в течение одного месяца между нами не будет никаких военных действий. Если за указанный срок король Франции или его сын, герцог Нормандский, придут с войском в этот край, чтобы сразиться с вами, наш договор утратит силу. А если никто из них не придет, мы изъявим покорность королю Англии».

Мессир Готье сказал в ответ:

«Я охотно пойду сообщить об этом монсеньору графу Дерби».

Рыцарь прибыл к графу Дерби, находившемуся неподалеку, и пересказал ему весь разговор, который вы уже слышали. Граф немного поразмыслил, а затем молвил:

«Мессир Готье, меня вполне устроит такое соглашение. Но только возьмите у горожан добрых заложников, чтобы они никак не могли нарушить договор в течение означенного срока. И если нам понадобится продовольствие, для нас и наших лошадей, мы сможем за деньги беспрепятственно приобретать его у жителей Монсегюра». — «Сир, — ответил мессир Готье, — я думаю точно так же!»

Затем он оставил графа Дерби и подъехал к крепостным барьерам, где его поджидал мессир Юг де Батфоль. Когда рыцарю были изложены все вышеназванные условия, он пересказал их горожанам, которые не принимали личного участия в переговорах. Жители Монсегюра охотно на всё согласились. Двенадцать самых именитых и почтенных горожан тотчас вызвались стать заложниками, дабы выполнить условия соглашения и обеспечить мир своему городу. Их отослали в Бордо.

Так, по соглашению, Монсегюр был на время оставлен в покое. Получив продовольственные припасы из города, войско не стало в него входить.-IV После этого англичане проследовали дальше, разоряя и опустошая страну. Они находили ее тучной, изобильной и покрытой большими городами без коммунальных прав, в коих они с избытком пополняли свои запасы продовольствия.

 

[70]

О том, как кастелян замка Эгийон сдал его графу Дерби, а также о том, как названный граф взял штурмом замок Соргат и прибыл под Ла-Реоль

Войско графа Дерби двигалось до тех пор, пока не подступило довольно близко к Эгийону. В ту пору там находился кастелян, который был не слишком отважным воителем, как стало ясно из его поведения. Едва узнав, что граф Дерби приближается к нему с войском, он очень встревожился и испытал такой великий страх за свою жизнь и имущество, что не стал дожидаться штурма. Он вышел навстречу графу Дерби и сдал ему Эгийон, выговорив безопасность для своего имущества, а также для обитателей города и замка.

Поскольку Эгийон считался в то время одним из самых мощных и неприступных замков на свете, жители окрестных земель крайне удивились, когда услышали, что он был сдан англичанам сразу. Особенно сильно были изумлены и встревожены жители Тулузы, ибо замок стоял всего в семи лье от них. Поэтому, когда оруженосец, сдавший замок, прибыл в Тулузу, горожане его схватили, обвинили в измене и повесили без всякой жалости.

Овладев Эгийоном, граф Дерби обрадовался сильнее, чем если бы захватил для короля Англии 100 тысяч флоринов. Ведь он видел, что замок на редкость удачно расположен — в хорошем краю, у слияния двух больших судоходных рек. Граф пополнил Эгийон всеми необходимыми припасами, желая расположить в нем свою ставку и сделать из него надежный оплот. Перед тем как выступить из замка, он вверил его под охрану одного доброго, мудрого и отважного рыцаря, которого звали мессир Джон Гомбри. Затем названный граф поехал дальше со своим войском и, подступив к одному замку, именуемому Сагра, захватил его штурмом. При этом были перебиты все иноземные наемники, которые там находились. Прямо оттуда граф прибыл под город Ла-Реоль.

 

[71]

О том, как жители города Ла-Реоля сдали его англичанам, а местный комендант, мессир Аго де Бо, затворился с гарнизоном в замке

Итак, граф Генрих Дерби прибыл с войском под Ла-Реоль и осадил его со всех сторон, сильно и плотно. На всех путях он разместил бастиды таким образом, чтобы в город нельзя было подвезти и доставить никаких припасов.

В ту пору капитаном города и замка Ла-Реоль был один рыцарь из Прованса, коего звали мессир Аго де Бо. Под его началом было много добрых воинов, которые удерживали город длительное время. Поэтому скажу вам, что англичане совершили много больших приступов, и редкий день обходился без штурма. Лучники вели стрельбу и затевали стычки с воинами гарнизона. При этом с обеих сторон было много раненых.

Эта осада затянулась надолго, ибо защитники Ла-Реоля надеялись на помощь со стороны короля Франции и герцога Нормандского, но так и не получили ее. Тогда пришла пора жителям Монсегюра изъявить покорность королю Англии, в соответствии с заключенным соглашением. Оставаясь под Ла-Реолем, граф Дерби послал в Монсегюр сеньора де Мони, поскольку именно он изначально вел переговоры с горожанами. Мессир де Мони напомнил им об условиях соглашения и о выданных ими заложниках. Жители Монсегюра ясно видели, что не смогут больше тянуть время. Поэтому они сдались, принесли клятву верности, оммаж и стали людьми графа Дерби, представлявшего особу короля Англии. И даже сам мессир Юг де Батфоль, вместе с жителями Монсегюра, признал себя вассалом названного графа, принеся ему клятву верности и оммаж. В силу этого он остался на должности капитана и блюстителя города Монсегюра и в дальнейшем получал от графа Дерби определенное жалованье для себя и своих воинов.

Осаждая Ла-Реоль, англичане провели под ним более девяти недель. Наконец, по приказу сеньоров, из больших бревен соорудили и построили две осадные башни. Обе они были трехэтажными и передвигались на четырех колесах. Их бока, обращенные к городу, полностью покрыли вареной кожей для защиты от стрел и огня. И помещалось на каждом этаже I-по сто лучников-II. С помощью людской силы англичане подвели эти башни к самым стенам, ибо пока шло строительство, они велели заполнить рвы настолько, чтобы башни можно было совсем легко прокатить через них.

Тогда лучники, стоявшие на этажах, начали упорно и яростно стрелять в тех, кто держался за укреплениями. Они стреляли так быстро и густо, что никто не осмеливался оттуда выглянуть и показаться, если не был надежно защищен доспехами и павезой.

Между этими двумя осадными башнями, установленными перед стенами, находилось 200 воинов с кирками, большими железными ломами и другими орудиями для разрушения стен. Им удалось выбить и выломать много камней. Ведь башни, на которых стояли лучники, возвышались над крепостными стенами, и обстрел был таким сильным, что никто из осажденных не решался туда подойти, чтобы вести оборону.

Штурмуя Ла-Реоль таким способом, англичане непременно его захватили бы. Но тут именитые горожане, совсем испуганные, подошли к одним из ворот и попросили позвать мессира Готье де Мони или какого-нибудь другого знатного сеньора, с которым они могли бы начать переговоры. Весть об этом дошла до графа Дерби. Поэтому он послал сеньора де Мони и III-барона Стаффорда-IV, дабы узнать, что желают сказать и предложить обитатели города. И выяснилось, что они хотят сдаться в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Рыцари, посланные к горожанам, ответили, что без ведома графа Дерби не примут никаких условий:

«Поэтому мы пойдем переговорить с ним, а затем сразу вернемся к вам и сообщим о его решении».

Когда мессир Аго де Бо увидел, что горожане готовы сдаться, то никоим образом не пожелал участвовать в их переговорах. Отделившись от них, он укрылся в замке Ла-Реоль с теми воинами, что у него были. Пока продолжались переговоры, он велел принести и доставить туда из города большие запасы вина и продовольствия. Затем воины затворились и сказали, что вовсе не сдадутся так просто.

Тем временем вышеназванные рыцари пришли к графу Дерби и доложили, что горожане Ла-Реоля хотят ему сдаться в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Граф спросил, участвует ли в переговорах капитан города. Они ответили, что нет, только городские представители.

« Итак , — сказал граф, — идите и узнайте, почему его нет, и как он собирается поступить ».

Рыцари ответили:

«Сир, охотно».

Затем они вернулись назад, к самым барьерам, и спросили горожан:

«Где ваш капитан? Он что, совсем не хочет участвовать в переговорах?»

Горожане ответили:

«Мы говорим лишь за самих себя, а он поступает по-своему. Он уже укрылся в замке и показывает, что будет его удерживать, даже если мы станем англичанами».

Рыцари вернулись к графу Дерби и доложили, как обстоит дело. Услышав это, граф задумался еще сильней и после некоторых размышлений сказал:

«Идите, идите! Окажите им милость. Взяв город, мы овладеем и замком».

Тогда вышеназванные рыцари оставили графа и, снова придя к горожанам Ла-Реоля, приняли их сдачу на том условии, что они выйдут в поле и поднесут ключи от города графу Дерби. Горожане это сделали со словами:

«Дорогой и высокочтимый сеньор! Отныне и впредь мы обязуемся быть вашими верными подданными и переходим в полное подчинение королю Англии».

Так, в силу завоевания, жители Ла-Реоля стали в ту пору людьми короля Англии. Вместе с тем, граф Дерби велел им поклясться своими головами, что они никак не будут помогать гарнизону замка Ла-Реоль, но, напротив, будут досаждать и вредить ему изо всех сил. Они торжественно поклялись и, таким образом, обрели мир. Граф Дерби велел объявить, чтобы под страхом веревки никто не чинил зла жителям города.

 

[72]

О том, как один старец показал монсеньору Готье де Мони место захоронения его отца, который был убит под Ла-Реолем людьми из дома Мирпуа

Так граф Дерби завладел городом Ла-Реолем. Однако гарнизон замка не собирался сдаваться, ибо в нем было достаточно воинов во главе с храбрым, надежным капитаном и много военного снаряжения. Вступив в город Ла-Реоль, граф Дерби велел, чтобы его люди окружили замок и воздвигли возле него все осадные орудия, которые у них были. Эти орудия день и ночь обстреливали замок, но наносили ему очень мало повреждений. Ведь его стены, на редкость высокие, были некогда возведены и сложены из очень крепкого камня руками сарацин, которые делали столь прочный раствор и такую необычную кладку, что это не идет ни в какое сравнение с нынешним строительством.

Когда граф Дерби и мессир Готье де Мони увидели, что они с этими орудиями напрасно теряют время, то велели прекратить обстрел и решили действовать иным способом. С самого начала похода в их войске постоянно находились саперы. Господа спросили у них, могут ли они подвести подкоп под замок Ла-Реоль. Саперы ответили, что охотно постараются это сделать. Затем, наметив путь, они стали копать, и закипела у них работа. Однако для того, чтобы пройти подо рвами, им понадобилось некоторое время.

Пока англичане осаждали замок, а саперы вели подкоп, мессир Готье де Мони вспомнил о своем отце, который некогда был убит под Ла-Реолем на обратном пути из Сантьяго. В детстве мессир Готье слышал, что его отца похоронили в самом Ла-Реоле или поблизости от него. Поэтому он дал знать по городу, что если кто-нибудь из старожилов может точно указать место погребения, то пусть его приведут, и он даст ему 100 экю. Эта новость распространилась повсюду. Тогда объявился один глубокий старец, который считал, что кое-что знает об этом. Придя к монсеньору Готье де Мони, он молвил: «Конечно, сир, я полагаю, что смогу привести вас в то самое место, или довольно близко к нему, где некогда был погребен господин ваш отец». Крайне обрадованный, мессир Готье де Мони сказал, что, если слова старца окажутся правдой, он сдержит свое обещание и даже увеличит вознаграждение.

Однако расскажу вам историю отца сеньора де Мони, чтобы затем вернуться к основному повествованию.

Некогда епископом Камбрези был один гасконец, принадлежавший к семействам Бо и Мирпуа, которые на то время были в Гаскони самыми большими и влиятельными. И вот случилось при этом епископе, что возле Камбре состоялся очень большой турнир. В нем участвовало добрых 500 рыцарей. Был среди них и племянник епископа, юный рыцарь с дорогим вооружением и конем. Он выбрал себе в противники монсеньора Ле-Борна де Мони, отца вышеназванного монсеньора Готье и его братьев. Будучи стойким, крепким, сильным рыцарем и хорошим турнирным бойцом, сир де Мони так отделал и помял юного гасконца, что тот уже не оправился и умер вскоре после турнира. Епископ Камбре и его родня обвинили сира де Мони в умышленном убийстве и затаили против него злобу и ненависть.

Примерно два или три года спустя, благодаря вмешательству добрых людей, дело уладили миром. В знак искупления и примирения сир де Мони должен был совершить паломничество в Сантьяго, что в Галисии. Он так и сделал.

Как раз в ту пору, когда он отправился в путешествие, брат короля-красавца Филиппа [IV], мессир Карл, граф Валуа, осаждал город Ла-Реоль и провел под ним уже долгое время. Ведь Ла-Реоль, вместе со многими другими городами и цитаделями, держал сторону короля Англии — отца того, который осаждал ТурнеI–II.

Поскольку дочь графа Валуа была замужем за графом Гильомом д’Эно, сир де Мони на обратном пути из Сантьяго заехал его повидать и представил ему свою верительную грамоту, ибо граф Валуа был в Гаскони наместником короля Франции. Однако тем же вечером случилось, что, когда сир де Мони возвращался к себе в гостиницу, его выследили и подстерегли родственники того рыцаря, из-за смерти которого он совершил паломничество. Прямо возле расположения графа Валуа его схватили и преступным образом убили. Так и не удалось достоверно узнать, кто именно был убийцей, кроме того, что упомянутые родственники были к этому причастны. Однако в то время они были столь влиятельны, что вышли сухими из воды и оправдались. Никто не встал на сторону сеньора де Мони. Тогда граф Валуа велел временно похоронить его в одной маленькой часовне, которая в ту пору находилась за пределами города. Когда же граф Валуа захватил Ла-Реоль, часовня была обнесена городскими стенами.

Вышеназванный старец хорошо помнил все эти события, ибо сам видел, как сеньора де Мони предавали земле. Потому-то и говорил он об этом с такой уверенностью.

Тогда сир де Мони вместе с почтенным старцем прибыл в то самое место, где некогда был погребен его отец, и увидел одно малое надгробие из мрамора, помещенное на могиле по просьбе слуг покойного. Когда они приблизились к надгробию, старец сказал сеньору де Мони:

«Несомненно, сударь, что под этой плитой похоронен и упокоен мессир ваш отец. На плите еще сохранилась надпись, которая свидетельствует, что я говорю истину».

Склонившись над плитой, мессир Готье внимательно всмотрелся и, действительно, заметил надпись, высеченную на латыни. Он велел прочесть ее одному своему клирику, и оказалось, что почтенный старец сказал чистую правду. От этой новости сир де Мони крайне обрадовался. Спустя три дня он велел снять надгробие, собрать отцовские кости и сложить их в один ларец. После этого, по его приказу, кости были доставлены в Валансьенн и с большими почестями погребены III-в церкви братьев-миноритов, довольно близко от середины храма-IV. Мессир Готье также распорядился, чтобы по отцу сотворили очень торжественную поминальную службу, и потом эта служба стала ежегодной, ибо монастырская братия получала за нее хорошую ренту.

 

[73]

О том, как граф Дерби покорил замок Ла-Реоль

Однако вернемся к осаде замка Ла-Реоль. Граф Дерби провел под ним более одиннадцати недель. Саперы, которым он задал работу, так трудились, что сделали очень длинный подкоп под замок и обрушили одну низкую башню из тех, что опоясывали донжон. Однако главной башне они не могли причинить никакого вреда, ибо она была построена на естественном утесе, под который нельзя подкопаться.

Мессир Аго де Бо заметил, что под него ведут подкоп, и стал тревожиться, ибо, по правде говоря, это великий страх — сидеть в осаде и чувствовать, что под тебя подводят мину. Поэтому мессир Аго устроил со своими соратниками что-то вроде совещания, дабы решить, как им выйти из положения. Он прямо сказал, что они находятся в большой опасности, поскольку к ним применили такой способ осады. От его речей у соратников вовсе не прибавилось желания обороняться до конца, ибо никто не хочет умирать, если есть возможность этого избежать. Они сказали:

«Дорогой сир, вы — наш капитан и наш предводитель. Поэтому все мы должны вам повиноваться и действовать по вашему указанию. До сих пор мы очень достойно здесь держались и не навлечем на себя никакого укора, если вступим в соглашение с графом Дерби. Поговорите с ним, чтобы узнать, позволит ли он нам уйти. В обмен на сохранность наших жизней и имущества, мы сдадим ему крепость, поскольку другого выхода у нас нет».

Мессир Аго де Бо согласился с этими речами. Затем он спустился вниз большой башни и, высунув голову в окошко, подал знак, что желает говорить с кем-нибудь из вражеского войска. К нему немедленно приблизились и спросили, что он желает сказать. Он объяснил, что хочет побеседовать с графом Дерби I-или монсеньором Готье де Мони. Говорившие с ним люди ответили, что охотно передадут это названным сеньорам, и отправились к графу Дерби. Выслушав их, граф сразу сел на коня. Ему было весьма любопытно, что предложит противник. Поэтому, взяв с собой монсеньора Готье де Мони и монсеньора Ричарда Стаффорда, он сказал им:

«Надо поглядеть и узнать, чего хочет от нас капитан». -II [1355]

Когда они подъехали к башне, мессир Аго снял свой шаперон и, опустив его вниз, красиво приветствовал сеньоров одного за другим. Затем он сказал:

«Господа, истинная правда, что король Франции прислал меня в Ла-Реоль, чтобы я охранял и оборонял его изо всех своих сил. Вы знаете, что я исполнил свой долг и желал бы делать это и дальше. Однако невозможно всегда оставаться на одном месте. Я и все мои товарищи охотно ушли бы отсюда, если вам угодно. Мы будем рады удалиться на жительство в другие края, но на это нужно ваше разрешение. Позвольте же нам уйти невредимыми вместе с нашим имуществом, и мы сдадим вам крепость».

Граф Дерби молвил в ответ:

«Мессир Аго, мессир Аго, так просто вам не уйти! Мы хорошо знаем, что вы уже стеснены осадой до крайности. Мы заполучим вас, когда пожелаем, ибо ваш замок держится лишь на куске скалы. Сдавайтесь по-простому, мы примем только такие условия».

Тогда сеньор Аго сказал в ответ:

«Конечно, господа, вынужденные вступить в переговоры, мы рассчитывали увидеть с вашей стороны лишь честь и благородство. Мы думали, что вы окажете нам такую же любезность, какую вы ожидали бы от короля Франции или герцога Нормандского для ваших рыцарей и себя лично, если бы оказались в тяжелых обстоятельствах, сходных с нашими. Поэтому, если угодно Богу, не унижайте свое благородство и знатность из-за горстки солдат, которые с великим трудом заработали свои деньги и которых я привел с собой из Прованса, Савойи и дофината Вьеннского. Ибо знайте, что я предполагаю следующее: если самым простым нашим воинам не будет обещана безопасность наравне с самыми знатными, мы продадим свои жизни так дорого, как этого еще никогда не делали люди, осажденные в крепости. Я вас прошу, чтобы вы соизволили это учесть и принять во внимание. Проявите к нам чувство воинского товарищества, и мы будем вам за это признательны».

Тогда три сеньора дружно отошли в сторону и очень долго совещались о разных вопросах. Наконец они приняли во внимание верность монсеньора Аго де Бо, а также то, что он был иноземным рыцарем, приехавшим в королевство Французское издалека. Кроме того, он очень резонно напомнил им о честных воинских правилах и о том, что осада еще могла затянуться на долгое время, ибо подвести подкоп под главную башню замка было нельзя. Поэтому сеньоры прислушались к его просьбе и любезно ему ответили:

«Мессир Аго, мы стараемся по-дружески обходиться со всеми иноземными рыцарями. Мы согласны, милый сударь, на то, чтобы вы и все ваши люди ушли отсюда. Однако вы унесете с собой только ваши доспехи».

«Да будет так!» — подвел итог рыцарь. Затем он вернулся к своим товарищам и поведал, о чем договорился. Крайне обрадованные этой новостью, все как можно скорее собрались в путь и вооружились. У кого были кони, сели верхом, однако в общей сложности коней насчитывалось всего шесть. Поэтому некоторым пришлось обратиться за ними к англичанам, и те охотно продали коней по высокой цене. III-Так покинул мессир Аго де Бо замок Ла-Реоль и сдал его англичанам. Те немедленно им завладели, а рыцарь уехал в город Тулузу.-IV

 

[74]

О том, как граф Дерби захватил замки Монпеза, Морон и Вилъфранш

После того как граф Дерби исполнил свое желание и намерение относительно города и замка Ла-Реоль, на осаду которых ушло много времени, он оставил там одного английского рыцаря, мудрого и очень отважного. Ему было приказано позаботиться о городе и замке: привести их в порядок и восстановить всё, что было сломано и разрушено в ходе осады.

Затем граф поехал со своим войском в сторону Монпеза. Когда он прибыл под город, то приказал его штурмовать, упорно и сильно. В замке находилось только простонародье из окрестных сел. Эти люди укрылись там вместе со своими пожитками, полагаясь на надежность укреплений. Они очень хорошо оборонялись до тех пор, пока могли держаться. Наконец замок был взят приступом с помощью штурмовых лестниц, но это дорого стоило графу и его лучникам. Во время штурма был убит один английский дворянин, несший знамя сеньора Стаффорда. Его звали Ричард Пенневорт. Из-за его смерти все сеньоры были крайне огорчены, но ничего не могли исправить.

Затем граф Дерби отдал замок и кастелянство Монпеза своему оруженосцу, очень отважному воину, по имени Томас Бочестер, и оставил вместе с ним в гарнизоне 60 лучников. Сам же он направился к городу Морону. Подъехав к нему, граф велел своим латникам и лучникам идти в наступление и начать штурм, упорный и мощный. Однако все приступы были неудачны, и англичанам пришлось заночевать возле города. На следующее утро они всё-таки захватили Морон благодаря уму и находчивости одного гасконского рыцаря из их войска, которого звали мессир Александр де Комон. Я вам объясню, как это случилось.

Рыцарь сказал графу Дерби:

«Сир, сделайте вид, что снимаетесь с лагеря и направляетесь в другое место, но при этом оставьте немного ваших людей возле города. Его защитники немедленно сделают вылазку, — уж я-то их знаю! — и ваши люди увлекут их за собой ложным отступлением. Мы же тем временем будем сидеть в засаде под этими оливами. Лишь только враги проследуют мимо нас, одна часть войска ударит им в тыл, а другая направится к городу. Так мы сразу захватим и город, и его гарнизон. Я вам ручаюсь!»

Граф Дерби одобрил замысел рыцаря. Приказав графу Оксфорду задержаться под городом с сотней человек, он объяснил при этом его задачу. Затем граф велел, чтобы все собрали в мешки походное имущество и погрузили его на повозки, фуры и вьючных лошадей. Сделав вид, что желает уйти в другое место, граф удалился от города примерно на пол-лье. Там, в одной долине, между оливами и виноградниками, он устроил большую засаду, а сам поехал дальше.

Увидев, что граф Дерби ушел, оставив позади себя лишь горстку людей, защитники Морона сказали друг другу:

«Давайте скорей выйдем из города и сразимся с англичанами, которые отстали от своих. Мы сразу их разобьем и вынудим сдаться. Это принесет нам великую честь и выгоду!»

Все согласились с этим предложением и, срочно вооружившись, наперегонки выступили из города. В их отряде могло насчитываться добрых I-400 воинов-II.

Когда граф Оксфорд и находившиеся при нем люди увидели, что противник выходит из города, то помчались прочь, изображая бегство. Французы устремились в погоню, прилагая все усилия, чтобы настичь их. Ведя преследование, он пронеслись мимо засады, которую возглавлял мессир Готье де Мони. Англичане тут же ринулись из укрытия, пронзительно крича: «Мони! Мони!» Одна их часть ударила в тыл французам, а другая помчалась к городу. Они прибыли туда в столь удачный момент, что застали барьеры и ворота полностью открытыми и почти без охраны, — там было не более десяти человек, которые к тому же приняли англичан за своих. Сходу захватив ворота и мост, они стали хозяевами города. В то же время французы, атакованные сзади и спереди, подверглись очень сильному натиску; ни один из них не смог вырваться, — все были убиты или взяты в плен.

Так получил граф Дерби город Морон в свою волю. Местные обитатели, мужчины и женщины, сдались ему, и он всех помиловал. Великодушно пощадив город от сожжения и разорения, граф отдал его вместе с округой сеньору Александру де Комону, чей совет помог его захватить. Капитаном Морона рыцарь назначил одного своего брата, оруженосца, по имени Антон де Комон. Граф оставил ему надежную охрану: III-100 лучников-IV и 60 бидалей с павезами.

Затем граф проследовал дальше и, придя под город Вильфранш-ан-Аженэ, взял его штурмом вместе с замком. Управляющим и капитаном он назначил одного английского рыцаря, которого звали монсеньор Томас Кок.

Так ехал граф Дерби по стране, из одного края в другой, завоевывая города, цитадели и замки, и никто не преграждал ему путь. Его люди всюду захватывали столь большую добычу, что чудно и помыслить!

 

[75]

О том, как граф Дерби завоевал Мирмон, Топнен и Ангулем, а затем, после неудачной осады Блава, вернулся в Бордо

Когда граф Дерби свершил свою волю над Вильфраншем, то поехал к Мирмону. При этом он держался ближе к Бордо, и его разъезды ни разу не проехали через Пор-Сент-Мари. Граф провел под Мирмоном три дня, а на четвертый день город сдался. Тогда граф Дерби отдал его своему оруженосцу, по имени Джон Бристоль. После этого его люди взяли укрепленный городок на Гаронне, именуемый Тоннен, а затем и мощный замок Дамазан. Оставив там хороший гарнизон, состоявший из латников и лучников, граф поехал дальше, к городу Ангулему.I–II Когда он подступил к нему, то осадил его со всех сторон и сказал, что не уйдет, пока не получит город в свою волю.

Жители Ангулема посчитали свое положение ненадежным, когда увидели, что их осадил граф Дерби. Они не собирались долго держаться против него, ибо помощи не предвиделось ниоткуда. В итоге они договорились с графом, что отошлют в Бордо заложниками двадцать четыре самых богатых горожанина с тем условием, что Ангулему будет дана мирная отсрочка на один месяц. Они получат назад своих заложников и будут освобождены от всяких обязательств, если в течение указанного срока король Франции пришлет своего человека с большими силами, которые смогут противостоять в поле графу Дерби. Если же этого не случится, они изъявят покорность королю Англии.

Так остался город Ангулем на мирном положении.

Граф Дерби проследовал дальше и, подступив к Блаву, осадил его со всех сторон. Капитанами и блюстителями этого города были два рыцаря из Пуату. Одного из них звали монсеньор Гишар д’Англь. В ту пору он был молодым и весьма горячим рыцарем. Другого звали монсеньор Гильом де Рошуар. Они держались превосходно и смело, говоря, что не сдадутся никому на свете.

III-Пока продолжалась осада Блава, англичане совершили рейд к Мортань-ан-Пуату, капитаном которого был мессир Бусико. Они устроили большой штурм, но ни в чем не преуспели, а лишь потеряли многих своих людей убитыми и ранеными. Тогда, повернув назад, они наведались под Мирабель и Онэ, а затем возвратились под осажденный Блав, где почти каждый день совершались какие-нибудь ратные подвиги.-IV

Осада Блава затягивалась, и уже миновал месячный срок, по истечении которого жители Ангулема должны были сдаться, если к ним не придет помощь. Поэтому граф Дерби послал туда двух своих маршалов, сеньора де Мони и барона Стаффорда, чтобы напомнить горожанам об их обязательствах. Жители Ангулема не могли, да и не хотели как-нибудь против этого возражать. Они вышли из города и изъявили покорность королю Англии; через двух вышеназванных маршалов они принесли клятву верности и оммаж графу Дерби, представлявшему особу короля на основании полученной от него доверенности. Так обрели они мир и получили назад заложников. Тогда же, по их просьбе, граф Дерби прислал им одного капитана, умного и чрезвычайно отважного человека, по имени Джон Норвич.

Между тем осада Блава всё еще продолжалась. Она затянулась настолько, что англичане уже совсем устали и затосковали, ибо зима была на пороге, а они еще ничего не захватили у защитников Блава. Поэтому, всё обдумав, они дружно решили, что отступят в город Бордо и перезимуют там. Когда же наступит весна, они решат, куда им лучше совершить поход и как использовать летнее время.

Затем все люди снялись с лагеря, переправились на другой берег реки Жиронды и велели доставить туда всё свое снаряжение. Когда они прибыли в Бордо, именитые горожане и горожанки устроили им очень радостную и почетную встречу.

Вскоре после своего возвращения в Бордо граф Дерби разделил всех латников на отряды и разослал их по своим гарнизонам, чтобы границы охранялись более надежно, а в самом Бордо было просторней.

Теперь немного расскажем о событиях, случившихся в Пикардии, а затем поведем речь о герцоге Жане Нормандском, старшем сыне короля Филиппа, ибо он совершил большой поход в Лангедок и отвоевал многие города, цитадели и замки, захваченные англичанами в том же году или предыдущим летом.

 

[76]

О том, как мессир Годфруа д’Аркур, спасаясь от гнева короля Франции, нашел прибежище при дворе короля Эдуарда

В то время король Франции воспылал сильным гневом и ненавистью к одному знатному банерету из Нормандии, мессиру Годфруа д’Аркуру, который доводился братом графу Аркурскому и был сеньором Сен-Совер-Ле-Виконта, а также многих других нормандских городов. Причиной всего стали наветы завистников. Незадолго до этого мессир Годфруа был с королем и герцогом Нормандским в самых превосходных отношениях, но теперь его публично объявили изгнанным из всех земель королевства Французского. И скажу вам, что если бы король Франции успел его задержать, то в пылу гнева обошелся бы с ним ничуть не лучше, чем с монсеньором Оливье де Клиссоном и другими господами, которые в предыдущем году были обезглавлены в Париже. Однако у мессира Годфруа были друзья, которые тайно сообщили ему, когда он был в пути, сколь сурово король настроен против него. Поэтому названный рыцарь как можно скорее уехал и скрылся из королевства Французского. Он прибыл в Брабант к своему кузену, герцогу Жану Брабантскому, который оказал ему радушный прием. Задержавшись там на долгое время, мессир Годфруа жил только на свои брабантские доходы, ибо во Франции у него уже ничего не было: король конфисковал все его земли в Котантене и велел отчислять доходы от них в свою казну. Таким образом, мессир Годфруа д’Аркур оказался в очень тяжелом положении. Несмотря на все просьбы и ходатайства герцога Брабантского, король Франции отказывался вернуть рыцарю свое благоволение.I–II Впоследствии эта вражда столь дорого стоила королевству Французскому и особенно земле Нормандской, что ее следы были заметны даже спустя сто лет, как вы узнаете далее из этой истории.

 

[77]

О том, как король Англии прибыл в Эклюз в расчете на то, что его сына принца Уэльского сделают герцогом Фландрским, и о том, как советники из добрых городов попросили у него некоторую отсрочку

В ту пору в земле Фландрской всё еще правил, весьма успешно и могущественно, тот самый гентский горожанин, Якоб ван Артевельде. Он умело поддерживал с королем Англии самые хорошие отношения и обещал помочь ему стать полновластным сеньором графства Фландрского, дабы король сделал из него герцогство и передал его в наследственное владение своему сыну, принцу Уэльскому.

С этим намерением, в то же лето, примерно на день Святого Иоанна Крестителя, в год 1345, король Англии прибыл в Эклюз с большим количеством английских баронов и рыцарей. Полагаясь на обещание Артевельде, он привез с собой также и сына, юного принца Уэльского.

Король и вся его свита постоянно оставались на своих кораблях в гавани Эклюза, и друзья короля со всей Фландрии приезжали его повидать и навестить. По поводу вышеназванной затеи король Англии и Артевельде провели много переговоров с советниками из добрых городов. Однако представители земли Фландрской не отвечали полным согласием ни королю, ни Артевельде, который убеждал, что нужно лишить наследства их природного сеньора, графа Людовика, и его юного сына, дабы передать власть сыну короля Англии. I-Этого они не сделали бы никогда. Поэтому в конце переговоров, проходивших в Эклюзе на королевском корабле (он назывался «Катрин» и был столь большим и внушительным, что вид его вызывал удивление), фламандские представители по дружному решению дали такой ответ-II:

«Дорогой сир, вы просите нас об очень тяжелом деле, которое в грядущие времена может весьма сильно отразиться на земле Фландрской и на наших наследниках. Правда, что ныне на всем белом свете мы не знаем другого сеньора, который бы, подобно вам, удостоил нас стольких выгод и преимуществ. Однако мы не можем исполнить вашу просьбу самочинно, не получив на это полного согласия у всей общественности Фландрии. Поэтому каждый из нас вернется в свой город и подробно изложит вопрос перед горожанами. То, что согласится утвердить самая здоровая часть общества, мы одобрим тоже и вернемся сюда через месяц с таким подходящим ответом, что вы останетесь вполне довольны».

Это было всё, чего король Англии и Артевельде смогли добиться от фламандцев. Тогда они пожелали получить ответ поскорей, если это возможно, но не тут-то было! Наконец король молвил: «В добрый час!» Переговоры завершились, и советники разъехались по своим городам.

Однако Якоб ван Артевельде еще немного задержался при короле, поскольку тот доверительно посвящал его в свои дела. При этом Якоб постоянно обещал и уверял, что доведет задуманное дело до конца. Однако вышло иначе, как вам будет рассказано далее. Артевельде допустил ошибку, когда задержался при короле и не вернулся в Гент так же быстро, как и другие именитые горожане, посланные в Эклюз на переговоры от всей городской общины.

Когда городские советники вернулись в Гент, то, пользуясь отсутствием Артевельде, велели собрать влиятельных и простых горожан на рыночной площади. И там самый мудрый из них по порядку рассказал, какой вопрос обсуждался в Эклюзе и о чем просил их король Англии, по наущению и при содействии Артевельде. Тут все люди начали роптать, ибо королевская просьба пришлась им совсем не по нраву. Они сказали, что, если угодно Богу, их никогда не уличат и не обвинят в таком вероломном желании — лишить наследства своего природного сеньора в пользу какого-то иноземца. И разошлись все с рынка весьма недовольные и обозленные на Артевельде.

 

[78]

О том, как Якоб ван Артевельде был убит в Генте в своем особняке

Итак, посмотрите, какие бывают случаи! Ведь если бы Артевельде сначала приехал в Гент, вместо того, чтобы выступать с речами в поддержку короля Англии в Брюгге и Ипре, он мог бы столько всего наговорить гентцам о том и о сем, что они согласились бы с его мнением, как и жители двух вышеназванных городов. Однако он, в своем преуспеянии и величии, был настолько самоуверен, что твердо рассчитывал вернуться вполне ко времени. Когда Артевельде завершил поездку, то прибыл в город Гент со всей своей свитой, примерно в полуденный час. Жители города, хорошо знавшие о его скором возвращении, столпились на улице, по которой он должен был проехать к своему особняку. Лишь только его увидев, они стали ворчать и шептаться между собой:

«Вот тот, кто обрел слишком большую власть и хочет распоряжаться графством Фландрским по своей воле. Этого никак нельзя стерпеть».

В довершение ко всему, по городу поползли недобрые слухи о великой фландрской казне, которую Якоб ван Артевельде собирал в течение девяти лет и более, — всё то время, пока в его руках было руководство и управление Фландрией. Ведь он не тратил ничего из графских доходов, постоянно откладывая и помещая их в запас, а свою свиту в течение вышеназванного срока содержал только за счет штрафов, взимаемых во Фландрии за различные преступления. Так вот, по слухам, эту великую казну, где денег было без счета, он тайно отослал в Англию. Именно это разозлило и распалило жителей Гента сильнее всего.

Проезжая по улице, Якоб ван Артевельде сразу заметил, что в городе появилось что-то новое, враждебное ему. Ибо те, кто обычно ему кланялся и снимал перед ним шляпу, теперь поворачивались к нему боком и уходили в свои дома. Поэтому он стал опасаться и сразу по прибытии в свой особняк велел затворить и запереть на засовы все ворота, двери и окна. Едва его слуги успели это сделать, как вся улица, на которой он жил, оказалась с обеих сторон запружена народом, и особенно много там было мелкого ремесленного люда. Затем толпа окружила особняк Артевельде и стала осаждать его спереди и сзади, силой ломясь внутрь. Правда истинная, что обитатели особняка весьма долго оборонялись и при этом повергли наземь и ранили многих нападавших. Но в конце концов они не смогли выстоять, ибо штурм был очень яростным, и в нём участвовала почти треть города.

Когда Якоб ван Артевельде увидел, что толпа напирает и давит всё сильней, то подошел к одному окну, смотревшему на улицу, и начал говорить весьма смиренно, с непокрытой головой, очень приветливым голосом:

«Добрые люди, чего вам надобно? Кто вас так взбудоражил? Почему вы так на меня ополчились? Каким образом мог я вас разгневать? Скажите мне, и я исправлю это в полном соответствии с вашей волей!»

Все люди, а вернее те, кто его расслышал, ответили в один голос:

«Мы желаем получить отчет о великой казне Фландрии, которую вы отослали в другое место без всякого разумного повода!»

Тогда ответил Артевельде очень вкрадчиво:

«Поверьте, господа, я никогда не брал из казны Фландрии ни одного денье! Поэтому я вас прошу: спокойно разойдитесь по домам, а завтра поутру возвращайтесь сюда. К этому времени я буду готов дать настолько хороший отчет, что вы с полным основанием останетесь довольны».

Тогда ответили они в один голос:

«Нет уж, нет! Мы желаем получить отчет немедленно! Так вы от нас не отделаетесь! Нам достоверно известно, что вы без нашего ведома вывезли казну отсюда и переправили ее в Англию. По этой причине вам надлежит умереть!»

Услышав эти слова, Артевельде сложил свои руки в мольбе, очень горько расплакался и сказал:

«Господа, именно вы сделали меня тем, кто я есть! Некогда вы поклялись мне, что будете охранять и защищать меня от всех людей, а теперь хотите меня убить безо всякой причины! Вы можете это сделать, если хотите, ибо я — в положении обороняющегося, один против всех вас. Но, ради Бога, одумайтесь и вернитесь мыслями в былые времена! Вспомните великие милости и любезности, которые я вам некогда оказал! Худую награду вы желаете дать мне за великое благо, которое я принес вам в прошлом. Неужели вы забыли, как в этой стране замерла вся торговля? Я вам ее наладил! Затем я обеспечил вам такую мирную жизнь, что в пору моего правления у вас всего было вдоволь: хлеба, шерсти и самых разных товаров, коими вас снабжают бесперебойно и по сходной цене».

Тут начали они кричать, все в один голос:

«Спускайтесь! Хватит вещать нам с такой высоты! Мы желаем получить отчет и объяснения по поводу великой казны Фландрии, которой вы распоряжались слишком долго и безотчетно. Ни одному служащему не пристало собирать доходы какого-нибудь сеньора или какой-нибудь страны, никак не отчитываясь!»

Когда Артевельде увидел, что их уже не остудить и не обуздать, то закрыл окно. Он решил, что покинет дом через тыльную часть и укроется в одной церкви, стоявшей по соседству с его особняком. Однако толпа уже сломала и выбила двери с тыльной стороны, и в особняк ворвалось более 400 человек, которым не терпелось добраться до Артевельде. Наконец он был ими схвачен и тут же убит без всякой милости. И смертельный удар ему нанес один трепальщик, коего звали Тома Дени.

Так закончилась жизнь Артевельде, который в свое время был великим властителем Фландрии. Бедные люди его сначала возвысили, а злые люди его в конце концов убили.

Весть об этом немедленно разнеслась по многим краям. Некоторые оплакивали Артевельде, но многие были вполне довольны. В ту пору граф Людовик Фландрский находился в Дендермонде. Он очень обрадовался, узнав об убийстве Якоба ван Артевельде, который был ему крайне враждебен во всех его делах. Однако, несмотря на случившееся, граф еще не настолько доверял фламандцам, чтобы вернуться в город Гент.

 

[79]

О том, как король Англии отчалил из Эклюза крайне разгневанный, и о том, как представители добрых городов Фландрии принесли ему извинения

Между тем король Англии, ожидая ответа фламандцев, до сих пор безотлучно находился в Эклюзе. Когда он услышал, что гентцы убили его большого друга и дорогого кума, Якоба ван Артевельде, то был так разъярен и возмущен, что словами не передать! Немедленно отчалив из Эклюза, король поплыл назад в Англию. При этом он очень сильно грозился фламандцам и земле Фландрской, заявляя, что они весьма дорого заплатят за это убийство.

Советники из добрых городов, хорошо всё чувствуя и понимая, сразу сообразили, что король Англии очень люто на них разгневан. Поэтому было решено отправить к нему посольство с извинениями за смерть Артевельде, и в частности представителей Брюгге, Ипра, Куртре, Ауденарде и Вольного Округа. Однако перед этим фламандцы попросили короля Англии и его совет прислать им охранную грамоту, чтобы они могли, не опасаясь за себя, приехать и извиниться. Король, который уже слегка остыл от своего гнева, исполнил эту просьбу. И вот, примерно на день Святого Михаила, прибыли к нему в Англию представители от всех добрых городов Фландрии, за исключением Гента. Фламандцы остановились в Вестминстере, за пределами Лондона. Там они очень умело принесли свои извинения и торжественно поклялись, что ничего не знали о готовящемся убийстве Артевельде, — в противном случае они непременно уберегли бы его и защитили. Ведь смерть Артевельде крайне их расстроила и опечалила. Они очень горько его оплакивают и тяжело скорбят, ибо признают, что участие Артевельде во всех делах было весьма полезным и необходимым, а его правление и руководство землей Фландрской было превосходным и мудрым. Но раз уж гентцы, по своей дерзости, его убили, их заставят дать за это столь большое возмещение, что король будет полностью удовлетворен.

Кроме того, фламандские представители объявили королю и его совету, что, потеряв Артевельде, он вовсе не утратил расположение и любовь жителей Фландрии, за одним лишь вычетом и исключением. Королю не следует стремиться отнять графство Фландрское ни у графа Людовика, их природного сеньора, хотя бы тот и был французом, ни у его сына, прямого наследника, с тем, чтобы править в графстве самому или передать его своему сыну, принцу Уэльскому. Жители Фландрии на это не согласятся ни в коем случае.

«Но, дорогой сир, — продолжали они, — у вас нет недостатка в прекрасных детях, как сыновьях, так и дочерях. Ваш старший сын, принц Уэльский, не может вас подвести: он еще станет великим сеньором и без фламандского наследства. Однако среди ваших дочерей есть одна незамужняя барышня, а мы растим и охраняем одного юношу, который является наследником Фландрии. Брак между ними вполне возможен. В этом случае графство Фландрское навсегда останется за вашим потомством».

Эти и другие речи очень сильно смягчили и уняли гнев короля Англии. В итоге он и фламандцы остались вполне довольны друг другом, и постепенно между ними было забыто о смерти Якоба ван Артевельде.

Теперь же оставим рассказ о фламандцах и короле Англии, чтобы немного поговорить о графе Гильоме д’Эно и его дяде, монсеньоре Жане д’Эно.

 

[80]

О том, как граф Гильом д’Эно погиб в битве с фризами, а также о том, как мессир Жан д’Эно перешел на сторону короля Франции

В ту пору граф Гильом д’Эно, сын графа, умершего в Валансьенне, осаждал город Утрехт, требуя от него соблюдения некоторых своих прав. Проведя под Утрехтом долгое время, граф так стеснил его жителей осадой и штурмами, что навязал им свою волю и поставил их на место.

Вскоре после завершения осады Утрехта, тем же летом, примерно в день Святого Ремигия, граф созвал на великий сбор латников, рыцарей и оруженосцев из Эно, Фландрии, Брабанта, Голландии, Гельдерна и Юлиха. Отчалив из голландского города Дордрехта на множестве нефов и кораблей, граф и его латники поплыли под парусами во Фризию, ибо графы Эно называли себя ее сеньорами. Действительно, если бы жители Фризии были из тех, кого можно привести к покорности, графы Эно по праву имели бы там большие владения. И вот названный граф, который был весьма предприимчивым и на редкость отважным рыцарем, попытался настоять на этих притязаниях. Однако его постигла неудача, равно как и всех, кто участвовал в походе вместе с ним. Это была большая беда: там погиб сам граф и полегло множество добрых рыцарей. Боже, храни их души!I–II

Там едва не погиб и мессир Жан д’Эно, дядя названного графа. Высадившись во Фризии отдельно от племянника, в другой стороне, он упорно не желал покинуть то место, где сошел на берег. Совсем разъяренный, он уже хотел идти сражаться и отомстить фризам, однако приближенные, видя неминуемый разгром, удержали его насильно. Не считаясь с его волей, они втащили рыцаря на один неф, и при этом особенно отличился мессир Робер де Глен, очень сильный и ловкий оруженосец из его личной охраны. Спасая мессира Жана д’Эно, этот Робер сам едва не был убит и утоплен фризами.

Затем мессир Жан д’Эно вернулся в Мон-Сент-Гертруд, что в Голландии. Там его ожидала супруга погибшего графа, госпожа Жанна, которая была дочерью герцога Жана Брабантского. Разумеется, когда эта дама узнала о смерти мужа, ее охватило смятение и великая скорбь. Она направилась в землю Бенш, где ей был отписан вдовий удел. После этого престол графства Эно некоторое время пустовал. Мессир Жан д’Эно управлял графством до тех пор, пока госпожа Маргарита д’Эно, мать монсеньора герцога Альбрехта, не прибыла туда и не вступила во владение как законная наследница. Все сеньоры, бароны, прелаты, рыцари и представители добрых городов принесли ей клятву верности и оммаж. Как уже объяснялось в начале книги, эта госпожа Маргарита, графиня Эно, была супругой монсеньора Людвига Баварского, императора Рима и короля Германии.

Довольно скоро после этого король Филипп Французский поручил графу Блуаскому провести переговоры с монсеньором Жаном д’Эно, чтобы тот соизволил перейти на французскую сторону. Король обещал, что обеспечит ему такой же доход, какой он получал из Англии, и даст такие надежные обязательства, какие пожелает его совет. Однако названный мессир Жан не мог с легкостью принять такое предложение, поскольку лучшую пору своей молодости он провел на службе у короля Англии, который всегда выказывал ему большую любовь.

Граф Людовик Блуаский был женат на дочери мессира Жана д’Эно и имел в браке с ней трех сыновей — Луи, Жана и Ги, но, несмотря на это, он видел и понимал, что не сможет исполнить королевское поручение, действуя в одиночку. Тогда он нашел посредника в лице сеньора де Фаньоля, который был боевым товарищем монсеньора Жана д’Эно и самым главным его советником. Дабы перетянуть монсеньора Жана с английской стороны на французскую, они долгое время давали ему понять, что в Англии больше не хотят выплачивать его пенсион. Тогда названный мессир Жан д’Эно так огорчился, что отказался от клятвы верности и письменных обязательств за печатями, которые он давал королю Англии. Едва узнав об этом, король Франции послал к нему достаточно представительных людей, сообщая, что берет его в придворные советники за определенное жалованье и назначает ему доход с французских земель, равноценный потерянному в Англии, и даже еще более значительный.

Так мессир Жан д’Эно, сеньор де Бомон, стал французом до конца своей жизни. В этой истории мы еще увидим, что он участвовал в военных предприятиях и походах, возглавляемых королями Франции, а именно королем Филиппом и его сыном, королем Иоанном. Теперь вернемся к рассказу о войне, шедшей в Гаскони и Лангедоке.

 

[81]

О том, как герцог Нормандский с большим войском прибыл из Парижа в Тулузу и провел сбор в землях Лангедока

Король Филипп был хорошо осведомлен о том, что граф Дерби совершил поход и вторжение в земли Гаскони, захватил города, замки, крепости и жестоко опустошил сельскую местность. Крайне разгневанный, король объявил очень большой и срочный военный сбор, дабы все знатные и незнатные люди, годные к ратному делу, собрались в Орлеане и Бурже или в округах этих городов к определенному дню, который был назван. Чтобы противодействовать английскому войску, король желал послать в пределы Гаскони герцога Нормандского, своего старшего сына. Тогда, по призыву короля, отправилось в путь великое множество герцогов, графов, баронов и рыцарей со всего Французского королевства, и особенно из Бургундии и Нормандии. Прежде всех в Париж прибыли герцог Эд Бургундский, родной дядя герцога Нормандского, и его сын, Филипп Бургундский, граф Артуа и Булони. Отдав себя в распоряжение короля, они сказали, что привели ему на службу тысячу копий. На приеме король выразил им очень большую признательность за эту услугу. Затем два сеньора велели, чтобы их люди проследовали дальше. Вслед за ними, тоже с большим количеством латников, прибыли герцог Бурбонский и его брат, мессир Жак де Бурбон, граф Понтьё. Потом подошел с очень большим отрядом граф Э и Гина, коннетабль Франции, а также граф Танкарвильский, дофин Оверньский, граф Форезский, граф Даммартенский, граф Вандомский, сир де Куси, сир де Кран, сир де Сюлли, епископ Бове, сир де Фьенн, сир де Боже, мессир Жан де Шалон, сир де РуаI–II и столько еще баронов и рыцарей, что мне никогда не перечислить их всех поименно.

Затем все сеньоры и их люди, которые прибыли из земель, расположенных к северу от Луары, собрались в Орлеане и его округе, а те, кто ехал с другой стороны — из Пуату, Сентонжа, Ла-Рошели, Керсена, Лимузена, Оверни и соседних земель — должны были собраться в округе Тулузы.

Из Орлеана все скорым маршем проследовали в сторону Руэрга, и там, в городе Родезе, нашли еще множество воинов, прибывших из пределов Оверни и Прованса. После этого сеньоры и латники двигались до тех пор, пока не прибыли в город Тулузу и его округу. Каждый как можно лучше расположился на постой либо в самой Тулузе, либо в окрестных деревнях. Ведь в городе могли поместиться далеко не все — столь велика была их численность: 100 тысяч шлемов и даже более!

Это было примерно на Рождество, в год 1345.

 

[82]

О том, как герцог Нормандский выступил из Тулузы и захватил замки Мирмон и Вильфранш, а затем осадил город Ангулем

Сразу после Рождественских празднеств герцог Нормандский выступил из Тулузы со всем своим войском и повелел, чтобы его маршалы, сеньор де Монморанси и сеньор де Сен-Венан, ехали впереди. Они тотчас отправились в путь и подступили в первую очередь к замку Мирмон, который был захвачен англичанами в тот же сезон. Затем воины из отряда маршалов стали его штурмовать, сильно и упорно. На тот день в гарнизоне находилось примерно 100 англичан вместе с их капитаном, очень добрым оруженосцем, коего звали Джон Бристоль. Они оборонялись, сколько могли, однако приступ был очень яростным и мощным, ибо мессир Людовик Испанский привел туда много генуэзских арбалетчиков, которые вовсе себя не щадили. Как хорошо гарнизон ни держался, замок был захвачен силой. При этом было убито большинство защитников, в том числе и сам капитан. Затем два маршала разместили там новый гарнизон и, двигаясь дальше, прибыли под Вильфранш-ан-Аженэ. Войско остановилось, окружило город, а затем начало сильно его штурмовать. В ту пору там не было капитана, мессира Томаса Кока, ибо он уехал в Бордо по вызову графа Дерби. Тем не менее гарнизон сражался отважно. В конце концов город был полностью захвачен, разорен и сожжен без всякой пощады. Оборонявших его наемников французы большей частью перебили. Когда они так управились, то проследовали дальше и оставили замок Вильфранш совсем пустым, без охраны и неразрушенным, о чем впоследствии им пришлось пожалеть. Затем французы подступили к городу Ангулему и взяли его в осадное кольцо, ибо у них было столько людей, что они вполне могли это сделать. В английском гарнизоне Ангулема находилось большое количество добрых воинов, а капитаном там был один оруженосец, коего звали Джон Норвич.

 

[83]

О том, как граф Дерби послал отряды в замки Вильфранш и Эгийон

Тем временем находившийся в городе Бордо граф Дерби прослышал, что герцог Нормандский и французские сеньоры прибыли с очень большим войском, дабы отвоевать у него гасконские города, замки и крепости. Они уже взяли Мирмон и Вильфранш, полностью разорив и спалив их, кроме замка в Вильфранше. Тогда созрел у графа один замысел, который показался ему хорошим. Он тотчас призвал к себе четырех рыцарей из своего окружения, коим особенно доверял, и отдал под их начало 60 или 80 латников и 300 лучников. Граф велел, чтобы они направились в Вильфранш, захватили замок, который был оставлен пустым и неразрушенным, и привели его в порядок вместе с городскими стенами и воротами; а если французы снова придут штурмовать Вильфранш, то пусть они хорошо обороняются, ибо он их выручит во что бы то ни стало. Рыцари охотно с ним согласились и отбыли из города Бордо, как им было поручено. Однако назову вам их имена: мессир Стивен Томби, мессир Ричард Хебдон, мессир Ральф Гастингс и мессир Норман Суинфорд.

После этого граф Дерби попросил графа Пемброка, монсеньора Готье де Мони, мессира Франка де Халя, монсеньора Томаса Кока, монсеньора Джона де Лиля, монсеньора Роберта Невиля, монсеньора Томаса Бисета, монсеньора Джона де Ла-Зуша, монсеньора Филиппа Боверса, монсеньора Ричарда Роклифа и многих других рыцарей и оруженосцев, чтобы они отправились охранять Эгийон, ибо он очень расстроится, если эта крепость будет потеряна. Названные сеньоры выступили с отрядом, в котором насчитывалось I-40 рыцарей и оруженосцев и 300 латников, считая лучников-II. По прибытии в мощный замок Эгийон их встретили 120 воинов, которых граф Дерби оставил там ранее. Затем они вдоволь и впрок запаслись хлебом, мясом, мукой, вином и всяким иным провиантом.

Тем временем четыре рыцаря, посланные в Вильфранш, ехали по стране и захватывали многочисленные стада быков, коров, свиней, баранов, а также большие запасы хлеба, овса, муки и другого продовольствия. Всю эту добычу они велели гнать и везти пред собой в Вильфранш. Снова захватив замок, они его укрепили хорошо и надежно и восстановили городские стены и ворота. Благодаря их стараниям, в гарнизоне теперь находилось более 150 боеспособных людей с запасом еды на целых 6 месяцев.

 

[84]

О том, как сенешаль Бокера совершил рейд к городу Аптени и захватил его, устроив засаду

В осадный лагерь, раскинутый под городом Ангулемом, пришли вести о том, что англичане вновь захватили Вильфранш, пользуясь тем, что французы оставили его неразрушенным. Узнав об этом, герцог Нормандский очень сильно пожалел, что ушел из Вильфранша так просто, не спалив и не снеся замок, однако исправить уже ничего не мог.

После этого он провел под осажденным Ангулемом еще много времени и неоднократно приказывал его штурмовать, но без всякого успеха, ибо город хорошо обороняли. Когда герцог Нормандский и его советники увидели, что не могут захватить Ангулем силой и каждый день теряют много людей, то велели объявить приказ, чтобы никто больше не ходил на приступ, но вместо этого пусть все перенесут свои станы ближе к городу. Все воины, как и следовало, повиновались приказу своих сеньоров.

Пока продолжалась осада города Ангулема, пришел однажды к герцогу Нормандскому сенешаль Бокера, отважный рыцарь, и сказал ему:

«Сир, я хорошо знаю все области этого края. Если вам угодно, извольте дать мне 6 или 7 сотен латников, и я поеду наудачу, чтобы захватить скот и провиант, ибо довольно скоро мы начнем испытывать в них нужду».

Это предложение весьма понравилось герцогу и его советникам. На следующий день сенешаль набрал отряд из многих рыцарей и оруженосцев, которые желали отличиться. К нему также присоединились герцог Бурбонский, его брат граф Понтьё, граф Танкарвильский, граф Гинский, граф Форезский, дофин Оверньский, сир де Куси, сир д’Обиньи, сир д’Оффемон, сир де Боже, сир де Понс, сир де Партене, мессир Гишар д’Англь, мессир Сентре и многие другие рыцари и оруженосцы, так что в целом собралось I-от 900 до 1000 копий-II. Затем, в вечерних сумерках, они сели на коней и ехали всю ночь до утра. Когда начал заниматься рассвет, они оказались довольно близко от одного большого города, который недавно был сдан англичанам и назывался Антени. К сенешалю прибыл один лазутчик и сказал, что в Антени находится добрых 120 латников, гасконских и английских, и 300 лучников, которые будут хорошо оборонять город в случае штурма.

«Но я видел, — сказал лазутчик, — как из города выводили стада. В них 700 или 800 голов крупного скота, и пасутся они под городом, на лугах».

Услышав это, сенешаль Бокера сказал присутствовавшим там сеньорам:

«Господа, я советую вам притаиться в этой долине. Я же с шестьюдесятью воинами поеду захватить большое стадо и приведу его прямо сюда. Если англичане выйдут из города, чтобы отбить добычу, — а они это сделают! — я обманным отходом завлеку их прямо к вам. У меня нет сомнений, что они неосмотрительно погонятся за мной. Вы отважно выйдете им навстречу, и вся добыча по справедливости будет вашей».

Все одобрили этот замысел.

Тогда сенешаль отделился от них с шестьюдесятью латниками, сидевшими на добрых лошадях. Ведомые лазутчиком, они ехали вокруг города скрытными путями, пока не прибыли на прекрасные широкие луга, где пасся скот. Тотчас рассыпавшись в разные стороны, они собрали скотину в одно стадо, а затем погнали ее перед собой вблизи от города, но уже не тем путем, коим приехали. Стража ворот и дозорные в замке, видя всё это, начали бить в набат и трубить тревогу, чтобы поднять жителей города и воинов гарнизона, которые, вероятно, еще спали по причине раннего времени. Лишь только воины заслышали набатный звон, то быстро вскочили на ноги, оседлали коней и собрались на площади. Когда все были в сборе и пришел их капитан — очень опытный английский рыцарь, коего звали мессир Стивен Ласи, — они покинули город кто быстрей, но при этом не оставили там никого, кроме простолюдинов, тем самым совершив безрассудство.

Англичане, которые выехали в поле, чтобы отбить добычу, крайне спешили и кричали французам: «Так просто вам не уйти!» Тут сенешаль и воины его отряда стали поторапливать скотину в сторону засады и успели подойти к ней довольно близко. Среди французских сеньоров было много великих господ и отважных мужей, которые искали ратных приключений. Увидев, что добыча уже рядом, а их доброго сенешаля преследуют, каждый из них прокричал свой клич и велел выставить вперед свое знамя. И помчались они, чтобы на полном скаку ударить по англичанам, которые слишком увлеклись погоней и были ошеломлены, когда увидели засаду. Теперь они весьма охотно вернулись бы в город, но у них не было такой возможности, ибо они скакали столь разрозненно, что в короткое время были побеждены, пленены и перебиты. В плен попал капитан и все дворяне, что были с ним, а остальные погибли. Затем французы быстро помчались к городу и с наскока ворвались в него, ибо он был без охраны. Знамя герцога Бурбонского оказалось там прежде всех остальных.

Так завладели сеньоры городом Антени и разместили в нем новый гарнизон во главе с капитаном. Затем они поехали назад со всей своей добычей и пленниками. Уже на следующий день они прибыли в осадный лагерь под город Ангулем, где их встретили с великой радостью. Хотя в этом рейде участвовали весьма знатные сеньоры, именно сенешаль Бокера снискал наибольший почет, поскольку всё было сделано по его замыслу.

 

[85]

О том, как капитан Ангулема, Джон Норвич, заключил с герцогом Нормандским перемирие и беспрепятственно уехал со своим отрядом в Эгийон

Французские сеньоры держали в осаде город Ангулем долгое время. При этом они совершали набеги на земли, захваченные англичанами, сеяли там смятение и часто приводили в свой лагерь пленников и большие стада, если те им попадались. Два брата де Бурбон снискали много похвал, поскольку всегда были одними из первых в этих набегах.

Наконец Джон Норвич, верховный капитан Ангулема, увидел и понял, что герцог Нормандский вовсе не намерен уходить, пока не получит город в свою волю. Было очевидно, что продовольственные запасы у осажденных подходят к концу, а граф Дерби ничего не предпринимает, чтобы снять осаду. Кроме того, жители города намного больше склонялись на сторону французов, нежели на чью-то иную, и уже давно сдались бы им, если бы набрались смелости. Поэтому Джон Норвич стал опасаться измены, от которой ему с товарищами пришлось бы худо. Решив заранее принять против этого меры, он замыслил одну большую хитрость.

В начале февраля, как раз накануне Сретения, Джон Норвич, никому не открывая своих намерений, совсем один вышел к зубцам на крепостной стене. Затем он подал знак своим шапероном, что желает говорить с кем-нибудь из осадного лагеря. Заметив его, некоторые из противников выступили вперед и спросили, чего он хочет. Он ответил, что охотно переговорил бы с монсеньором герцогом Нормандским или с одним из его маршалов. Ему сказали:

«Подождите тут немного. Мы сходим к герцогу и непременно сообщим о вашей просьбе».

Затем они явились в расположение герцога и доложили, что капитан Ангулема охотно переговорил бы с ним или с одним из его маршалов. «А о чём именно, вы знаете?» — спросил герцог. Они ответили: «Монсеньор, никак нет». Поразмыслив, герцог сказал, что отправится туда лично. Затем он сел на коня и вместе с некоторыми придворными подъехал к самым стенам города. Джон Норвича поджидал их, опершись о крепостной зубец. Едва увидев герцога, он снял свой шаперон и поприветствовал его. Тогда герцог спросил:

«Джон, как дела? Хотите ли вы сдаться?»

Он ответил:

«Сир, я еще не решил. Но я хотел бы просить, чтобы из почтения к завтрашнему празднику Богородицы вы согласились дать нам передышку сроком лишь на один день, благодаря чему ваши и наши люди не досаждали бы друг другу, но провели бы завтрашний день в мире».

Герцог, не подозревая ничего худого, весело с ним согласился и молвил:

«Быть по сему!»

Так получил Ангулем мирную передышку.

В день Сретения, поутру, Джон Норвич вооружился и велел своим товарищам, всем до единого, тоже надеть доспехи, оседлать коней и погрузить на них всё снаряжение. Затем он приказал открыть ворота и выехал из города. Когда воины в осадном лагере увидели, что английские латники выезжают за ворота, то были весьма удивлены и встревожены. Полагая, что англичане собираются на них напасть, все начали спешно готовиться к бою. Тогда Джон Норвич, возглавлявший отряд, выехал вперед и сказал:

«Господа, господа! Успокойтесь! Не чините нашим людям никакого вреда! Ведь вы знаете, что, с согласия монсеньора герцога Нормандского и нашего собственного, на весь этот день заключено перемирие. Если же вам об этом неизвестно, то сходите спросить. По условиям перемирия, мы можем свободно ходить и ездить в любую сторону, куда захотим».

Весть об этом донесли герцогу, дабы узнать, что он пожелает сказать и сделать. Он ответил:

«Позвольте им проехать, во имя Господа, куда бы они ни пожелали. По справедливости, мы не можем принудить их остаться — ни оружием, ни как-нибудь иначе. Я сдержу обещание, которое дал им».

Так уехал из Ангулема Джон Норвич со своим отрядом. Проследовав через лагерь герцога Нормандского без всякого ущерба для себя, англичане прибыли в Эгийон, где их приняли с великой радостью. Затем поведал Джон, как он покинул город Ангулем, сохранив при этом имущество — свое и своих товарищей. Рыцари, находившиеся в Эгийоне, сказали, что он удачно выкрутился и хитрости ему не занимать.

 

[86]

О том, как герцог Нормандский завладел Ангулемом, а затем осадил замок Эгийон, попутно взяв Дамазан, Тоннен и Ле-Пор-Сен-Мари

На следующий день после праздника Сретения именитые горожане Ангулема собрались вместе, чтобы решить, как им действовать. Всё рассмотрев, они постановили, что сдадутся и изъявят покорность герцогу Нормандскому на прежних условиях. Затем они послали в осадный лагерь некоторых уполномоченных, которые управились столь хорошо, что герцог Нормандский оказал горожанам милость и простил их былые провинности. Вступив в город и замок, он принял клятву верности и оммаж у жителей Ангулема. После этого он назначил капитаном одного из своих рыцарей, по имени Антон де Виллер, и оставил при нем сто наемников, дабы город и замок охранялись лучше, чем прежде.

Отдав эти распоряжения, герцог снялся с лагеря и направился к замку Дамазан. Ему пришлось провести под замком 15 дней, прежде чем он смог овладеть им, и ни один из этих дней не обходился без штурма. Наконец Дамазан был завоеван силой, а все, кто в нем находился, англичане и гасконцы, были перебиты. Затем герцог вверил замок и всё кастелянство под охрану одного оруженосца из Боса, на редкость отважного воина, коего звали Ле-Борн де Мийи.

После этого герцог Нормандский прибыл под Тоннен, стоявший на реке Гаронне. Там оказался хороший гарнизон, набранный из англичан и гасконцев, который долго и рьяно отстаивал замок. Штурмы и стычки устраивались почти каждый день. Проведя там много времени, герцог так сильно стеснил защитников, что те сдали Тоннен по соглашению, в обмен на сохранность своих жизней и имущества. Под свою ответственность, герцог обещал им безопасный проезд до самого Бордо. Иноземные воины уехали, но жители Тоннена остались в повиновении у герцога Нормандского. Вместе со своим войском он задержался там, на реке Гаронне, до тех пор, пока не миновала Пасха. Затем французы снялись с лагеря и направились к замку Ле-Пор-Сент-Мари, расположенному на той же реке. Этот замок и мост через реку охраняло примерно 200 англичан и гасконцев.

Они очень сильно укрепились, но их так штурмовали, что Ле-Пор-Сент-Мари был взят силой. Перебив всех защитников, французы дополнительно укрепили замок, разместили в нем латников и выступили по направлению к Эгийону.

Французские сеньоры во главе с герцогом Нормандским ехали до тех пор, пока не прибыли под замок ЭгийонI–II. Тогда раскинули они лагерь на красивых широких лугах, вдоль реки, по которой плавает очень много судов. В соответствии с указаниями войсковых маршалов, все сеньоры расположились средь своих людей, отдельными отрядами.

Вам следует знать, что под мощным замком Эгийоном в красивейшем лагере расположилось самое прекрасное войско из всех, какие с давних пор можно было видеть в королевстве Французском или где-нибудь еще. Эта осада длилась до самого дня Святого Ремигия, и в ней участвовало добрых III-сто тысяч-IV воинов, конных и пеших. Ни в какой истории, посвященной осаде, невозможно было бы описать столько прекрасных ратных подвигов и великих деяний, сколько было совершено там с обеих сторон. Ибо никогда осажденные люди не претерпевали стольких тягот и не оборонялись столь рьяно, как те, кто был заперт в Эгийоне. Далее вам еще будет об этом рассказано. Каждый день им приходилось вести бой с осаждавшими по два или три раза, а чаще всего с утра и до самой ночи, непрестанно. Ибо на них постоянно наступали всё новые люди, генуэзцы и прочие, которые не давали им отдыхать. Порядок и способ ведения осады — как и чем их штурмовали, я желаю вам подробно описать и объяснить.

 

[87]

О том, как французы, осаждая замок Эгийон, с великим трудом навели мост через реку, совершили много приступов и применили большие осадные машины, но так и не достигли успеха

Когда французские сеньоры и бароны прибыли под Эгийон, они, прежде всего, рассудили и учли, что не смогут подойти к самой крепости, если не переправятся через реку, которая широка, глубока и протяжённа. Итак, чтобы переправиться, надлежало им навести мост. Тогда герцог приказал, чтобы мост построили, чего бы это ни стоило. Поэтому прибыли туда более 300 плотников и стали работать день и ночь. Когда рыцари, находившиеся в Эгийоне, увидели, что мост доведен уже до середины реки, то велели приготовить три нефа. Взойдя на них, они обратили в бегство всех рабочих вместе с их охраной, а затем сразу и немедля разрушили всё, что было построено и сооружено с великим трудом, за немалое время. Увидев это, французские сеньоры жестоко разгневались и велели, чтобы против англичан тоже снарядили нефы и разместили на них большое количество латников, генуэзцев, бидалей и арбалетчиков. Плотникам было приказано продолжить работы под прикрытием этой охраны.

Когда строители потрудились один день до самого полудня, мессир Готье де Мони и некоторые из его товарищей снова взошли на нефы и напали на рабочих и охранников. Потеряв многих убитыми и ранеными, плотники вынуждены были прекратить работы и отступить от берега. Всё, что они успели сделать, опять было уничтожено, и немалое их количество было убито и утонуло.

Это противостояние и состязание возобновлялось каждый день. В конце концов французские сеньоры пришли туда с такими внушительными силами и стали так хорошо охранять своих рабочих, что мост всё-таки был наведен — надежный и прочный. Тогда сеньоры со всеми своими воинами, вооруженными и построенными к битве, перешли на другой берег и сразу стали упорно и сильно, не щадя себя, штурмовать замок Эгийон. В тот день состоялся очень мощный приступ, в ходе которого множество людей было ранено, ибо воины гарнизона оборонялись так рьяно, что рассказ об этом вызвал бы удивление. И хотя штурм длился весь день напролет, нападавшие ничего не достигли. Тогда, под вечер, они вернулись в свои расположения, чтобы отдохнуть и подкрепиться. В провианте у них недостатка не было, ибо войско хорошо снабжалось всеми припасами.

Тем временем оборонявшиеся тоже отступили и привели в порядок то, что было сломано и разрушено, благо в замке находилось большое количество рабочих.

Когда настал следующий день, французские сеньоры собрались, чтобы рассмотреть и решить, как они могут быстрей одолеть защитников замка. В итоге они постановили разделить войско на части, чтобы довести врагов до изнеможения: первая часть будет штурмовать замок с утра до часа прим, вторая — с часа прим до полудня, третья — с полудня до вечерни, а четвертая — с вечерни I-до ночи-II. Они думали, что осажденные не смогут столько продержаться, потому и приняли такое решение, всё тщательно обсудив.

Придерживаясь установленной очередности, французы вели штурм пять или шесть дней, но не достигли никакого успеха, а лишь потеряли множество своих людей. Ибо защитники замка, хотя и были безмерно утомлены, никогда не падали духом и оборонялись рьяно и самоотверженно. По этой причине нападавшие не смогли захватить не то что замок, но даже один только мост, находившийся перед ним. Когда французские сеньоры увидели, что все приступы ни к чему не приводят, то были совсем озадачены. Затем, на совете, они решили действовать иначе и послали в Тулузу за восемью самыми большими осадными машинами, которые там находились, а также велели сколотить и построить еще четыре, даже более крупных. Согласно приказу, эти 12 машин днем и ночью, непрестанно, бросали в замок камни. Однако воины гарнизона были столь хорошо защищены укреплениями, что ни один из камней не причинил им вреда, III-не считая лишь повреждений в крышах жилых построек-IV. Кроме того, у защитников замка тоже были хорошие орудия, которые поражали все машины противника и за малый срок разрушили до шести из них, так что французы были немало огорчены. Они постоянно раздумывали и ломали голову, как бы сильней донять осажденных.

 

[88]

О том, как отряд сира де Монморанси потерпел поражение в стычке под Эгийоном, а также о том, как французы устроили мощный штурм замка и захватили подъемный мост

Так штурмовали французы замок Эгийон многими различными способами, почти каждую неделю придумывая и изобретая что-нибудь новое. Однако осажденные принимали встречные меры для своей защиты.

Пока продолжалась осада, неоднократно случалось, что мессир Готье де Мони выезжал из замка с сотней или ста двадцатью воинами. Отправляясь на другой берег реки за провиантом, они часто приводили большую добычу на виду у вражеских воинов, из-за чего те испытывали великую досаду.

Случилось однажды, что мессир Шарль де Монморанси, маршал войска, совершил рейд с 500 конными воинами. Захватив в сельской местности большую добычу, он погнал ее в лагерь, дабы обеспечить войско продовольствием. И вот возле Эгийона два отряда, английский и французский, встретились. У мессира Готье де Мони людей было мало, однако он не пожелал уклониться от схватки и сразу ринулся навстречу наступавшим французам. Завязалась жаркая и упорная битва, много людей было сброшено наземь, убито и ранено. Храбро сражаясь, оба предводителя совершили там великие подвиги. Тем не менее англичане в конце концов потерпели бы поражение, ибо французов было пятеро против одного. Но тут к защитникам Эгийона пришла весть, что их товарищи сражаются, сильно уступая французам в числе. Тогда англичане наперегонки выступили из замка, и граф Пемброк мчался впереди всех. Они поспели в самый разгар боя и прорвались к монсеньору Готье де Мони, который стоял на земле, окруженный врагами, и совершал удивительные подвиги. С прибытием графа Пемброка рыцарь тут же был спасен и усажен на коня.

Однако скажу вам, что сделали французы. Пока одна их часть сражалась, отвлекая англичан на себя, они отогнали свою добычу подальше и укрыли ее в безопасном месте, а иначе она была бы потеряна. Ведь англичане, которые выехали из Эгийона, дабы выручить своих товарищей, — граф Пемброк, мессир Франк де Халь, мессир Хъюг Гастингс, мессир Роберт Невиль и другие, — вели себя столь доблестно, что сразу рассеяли французов, спасли всех своих соратников и захватили многих пленников. Мессир Шарль де Монморанси спасся с большим трудом и вернулся в осадный лагерь почти полностью разбитым. Англичане же отступили в Эгийон.

Такие столкновения и схватки случались там часто, не считая штурмов и стычек, коими французы почти каждый день донимали защитников замка. Герцог Нормандский был крайне раздражен тем, что гарнизон держится столь упорно. Он твердо решил, что при любых обстоятельствах уйдет лишь тогда, когда завоюет замок и получит англичан в свою волю, если только его не отзовет король Франции, его отец.

И вот французы придумали еще один способ штурма и велели однажды вооружиться всем воинам в лагере. Сеньоры распорядились, чтобы воины из Тулузского, Каркассонского и Бокерского сенешальств штурмовали замок с утра до самого полудня, а воины из Руэрга, Кагора и Аженэ, в свой черед, до самых сумерек. И было объявлено, что тому, кто первым сумеет прорваться на мост у ворот замка, немедленно дадут 100 экю.

Желая лучше подготовить этот штурм, герцог Нормандский велел собрать на реке большое количество нефов и челнов. Многие погрузились на них, чтобы переправиться через реку, а некоторые перешли ее по мосту. Видя эти приготовления, все защитники замка заняли свои места на укреплениях. Тогда начался такой мощный штурм, какого прежде еще не было. Самоотверженно рискуя жизнью и телом, люди рвались к мосту. Подгоняемые желанием получить 100 экю, они напирали друг на друга, словно из ревности. Кто поглядел бы тогда на них, а также на воинов гарнизона, которые оборонялись не менее рьяно, тот мог бы весьма подивиться.

Наконец, в самый разгар дела, некоторые воины на одном челне подошли прямо под подъемный мост. Забросив на него большие тяжелые крючья и скобы, они потянули за них столь мощно, что порвали цепи, удерживавшие мост в поднятом положении, и силой опустили его вниз. Кто тогда увидел бы, как люди, устремившись на этот мост, падают грудами по 10 или 12 человек, как защитники ворот бросают сверху большие камни, горшки, полные извести, и крупные бревна, и как искалеченные и убитые люди валятся с моста в воду, — тот вполне мог бы испытать великий ужас. В конце концов мост был захвачен силой, но за него пришлось заплатить очень многими жизнями — намного дороже, чем он действительно стоил. Захватив мост, нападавшие столкнулись с еще большими трудностями, ибо они не могли придумать, как захватить ворота. Тогда французы отступили в свои расположения, так как было уже поздно и они очень нуждались в отдыхе. После этого защитники замка вышли наружу и укрепили мост лучше прежнего.

 

[89]

О том, как французы пытались штурмовать Эгийон с помощью четырех осадных башен, поставленных на нефы, но потерпели неудачу, и о том, как король Франции распорядился, чтобы его сын, герцог Нормандский, продолжил осаду

Эта глава соответствует по содержанию главе 123 «Амьенского манускрипта».

 

[90]

О том, как король Англии, по совету мессира Годфруа д’Аркура, провел большие военные сборы и вышел с флотилией в море, чтобы вторгнуться во Францию

Король Англии был хорошо осведомлен о том, что его людей очень крепко и сурово стеснили осадой в замке Эгийон, а его кузен граф Дерби, находясь в Бордо, не располагает такими силами, чтобы противостоять в поле герцогу Нормандскому и заставить его снять осаду. Поэтому король задумал, что снарядит большую флотилию и пошлет ее с войском в Гасконь. Затем он спокойно стал готовить припасы и созывать воинов со всего королевства, а также из других земель, где надеялся набрать их за жалованье.

В ту пору прибыл в Англию мессир Годфруа д’Аркур, который, как вы уже слышали, был изгнан из Франции. Он сразу направился к королю с королевой.

Супруги тогда находились в Чертей, который стоит на реке Темзе, в одиннадцати лье от города Лондона. Они оказали монсеньору Годфруа весьма радушный прием. Король сразу зачислил его в свои придворные советники и отписал ему в Англии превосходные, обширные земли, дабы он был хорошо обеспечен и мог содержать роскошную свиту.

Довольно скоро после этого король Эдуард уладил и привел в порядок некоторые свои дела, а затем велел собрать в гавани Хантона множество кораблей и направить туда всех латников и лучников. Примерно на день Святого Иоанна Крестителя, в год 1346, король простился с госпожой королевой, своей супругой, и вверил ее под охрану графа Кента, своего кузена. Блюстителями королевства он назначил сеньора Перси, сеньора Невиля, а также четырех прелатов: архиепископа Кентерберийского, архиепископа Йоркского, епископа Линкольнского и епископа Даремского. При этом в королевстве оставалось достаточно воинов, которые могли хорошо его оборонять, если потребуется. Затем король приехал в округ Хантона и задержался там со всеми своими людьми, пока не подул попутный ветер. I-Тогда он взошел на корабль вместе с сыном, принцем Уэльским. Мессир Годфруа д’Аркур и все другие сеньоры, графы и бароны тоже заняли места на кораблях средь своих людей, как было приказано. Всего же там было примерно [1-]7 тысяч[-2] латников и 10 тысяч лучников, не считая еще ирландцев и некоторых уэльсцев, которые в походах следовали за всадниками пешком.-II

Теперь перечислю вам некоторых знатных сеньоров, отплывших с королем за море. Прежде всего, следует назвать его сына, принца Уэльского, которому тогда было III-тринадцать лет-IV или около того, затем графа Херифорда, графа Нортгемптона, графа Арундела, графа Корнуолла, графа Уорика, графа Хантингдона, графа Саффолка, графа Оксфорда; из баронов — мессира Джона Мортимера, который впоследствии стал графом Марча, мессира Джона, мессира Льюиса и мессира Роджера Бошемов, мессира Рейнольда Кобхема, сира Моубрея, сира Росса, сира Ласи, сира Фелтона, сира Брэдстоуна, сира Мултона, сира де Ла-Вара, сира Моэна, сира Бассета, сира де Сюлли, сира Беркли, сира Уилоуби и многих других; а из башелье — мессира Джона Чендоса, мессира Вильяма Фитц-Уорена, мессира Питера и мессира Джеймса Одли, мессира Роджера Вествала, мессира Бартоломью Бергерша, мессира Ричарда Пембриджа и многих других, коих я не могу перечислить поименно.

Иноземцев там было мало. Так, из графства Эно прибыл только мессир Ульфар де Гистель, а из Германии — 5 или 6 рыцарей, чьих имен я вовсе не знаю.

В первый день англичане плыли под парусами, направляемые Богом, ветром и мореходами в сторону Гаскони, куда король и стремился попасть. Они продвинулись уже довольно далеко, однако на третий день плавания ветер переменился и отогнал их к берегам Корнуолла. Им пришлось простоять там на якоре шесть дней.

За этот срок король Англии принял новое решение, уступив настоятельным уговорам монсеньора Годфруа д’Аркура, который советовал ему высадиться в Нормандии, чтобы добиться наибольших военных успехов. Мессир Годфруа твердо сказал королю:

«Сир, земля Нормандии — одна из самых тучных на свете. Я вам ручаюсь своей головой, что если вы там высадитесь, то вторгнетесь в страну так далеко, как пожелаете. Никто не сможет выстоять против вас и преградить вам путь. Люди в Нормандии непривычны к войне, а весь цвет французского рыцарства сейчас находится под Эгийоном, с герцогом. Вы найдете в Нормандии большие города без коммунальных прав [1393] , совсем лишенные укреплений. Ваши люди соберут там столь богатую добычу, что им хватит ее на 20 последующих лет. Кроме того, ваш флот может следовать за вами до самого Кана, что в Нормандии. Поэтому прошу вас: послушайте меня и доверьтесь мне в этом походе V–VI [1394] ».

Находясь в расцвете молодости, английский король искал только случая сразиться с врагами. Поэтому он с большой охотой прислушался к речам монсеньора Годфруа д’Аркура, которого называл кузеном, и повелел мореходам, чтобы они развернули корабли в сторону Нормандии. Тогда же, взяв адмиральский вымпел у графа Уорика, он сам пожелал быть адмиралом в этом походе и занял место впереди всей флотилии как ее верховный предводитель. И поплыли они под парусами, влекомые ветром, который был уже попутным. Затем флот короля Англии причалил к полуострову Котантен, в определенном порту, который называется Ла-Уг-Сен-Ва.

Весть о том, что король Англии причалил, немедленно разнеслась по стране, и срочные гонцы, посланные из городов Котантена, помчались в Париж, к королю Франции. Тем летом король Франции получал много донесений о том, что король Англии снаряжает большую военную флотилию. Ее своевременно заметили с берегов Нормандии и Бретани, однако было неизвестно, в какую сторону она направится. Лишь только названный король услышал, что англичане высадились в Нормандии, то велел поспешить туда своему коннетаблю, графу Гинскому, и графу Танкарвильскому, которые недавно прибыли из-под Эгийона. Король сказал, чтобы они направились в Кан и охраняли город и область от англичан. Сеньоры ответили, что сделают всё возможное. Простившись с королем, они выехали из Парижа со многими латниками, число которых постоянно увеличивалось. И ехали они, пока не прибыли в добрый город Кан, где их приняли с большой радостью именитые горожане и простые люди, собравшиеся со всей округи. Тогда сеньоры стали наводить военный порядок в городе, который в ту пору не был укреплен, и приказали, чтобы местные жители приготовились сражаться и обзавелись доспехами, согласно своему положению.

Однако вернемся к королю Англии, который причалил в Ла-Уг-Сен-Ва, довольно близко от Сен-Совер-Ле-Виконта — наследственного владения монсеньора Годфруа д’Аркура.

 

[91]

О том, как английское войско высадилось в Ла-Уг-Сен-Ва и двинулось в поход по землям Нормандии

Когда английская флотилия причалила к песчаному берегу в Ла-Уг-Сен-Ва и твердо встала на якорь, король Англии сошел со своего корабля. Однако, едва ступив ногой на землю, он столь тяжело упал, что кровь потекла у него из носа. Тогда находившиеся рядом рыцари помогли ему подняться и сказали:

«Дорогой государь, возвращайтесь на ваш неф и не сходите сегодня на берег, ибо это — худой знак для вас».

Тут ответил король весьма находчиво и без заминки:

«Отчего же? Это весьма добрый знак для меня: сама земля меня хочет!»

От такого ответа были его люди крайне обрадованы.

Расположившись на песчаном берегу, король провел там два дня и две ночи. За это время англичане выгрузили из судов коней и всё снаряжение и решили на совете, как они будут действовать дальше. Маршалами войска король назначил монсеньора Годфруа д’Аркура и графа Уорика, а коннетаблем — графа Арундела. И повелел король, чтобы граф Хантингдон оставался на кораблях с сотней латников и I-четырьмя сотнями лучников-II. Затем сеньоры начали совещаться о том, как войско будет действовать в походе. Разделив свои силы на три части, они решили, что одна будет двигаться в правой стороне, совсем близко от побережья, другая — в левой, а король и принц, его сын, — посередине. И каждый вечер полки маршалов должны будут возвращаться в основное королевское войско.

Затем все воины поехали и пошли, как было приказано. Плывшие по морю, вдоль побережья, захватывали все попадавшиеся им суда, большие и малые, и уводили их с собой. Тем временем лучники и пехотинцы двигались с ними рядом по берегу, грабя, разоряя и захватывая всё, что встречали. Так, по морю и по суше, двигались они до тех пор, пока не подступили к одному доброму морскому порту и очень укрепленному городу, называемому Барфлёр. Они тотчас его захватили, ибо горожане, боясь погибнуть, сдались им. Однако это не избавило город от полного разоренияIII–IV. Англичане захватили золото, серебро и драгоценности в таком количестве, что даже их слуги уже не обращали внимания на ткани, подбитые мехом. Они велели горожанам покинуть Барфлёр и взойти на корабли, чтобы плыть вместе с ними. Ведь они вовсе не желали, чтобы эти люди собрались и досаждали им с тыла, когда они проследуют дальше.

После того как англичане взяли и разграбили город Барфлёр, не подвергая его, однако, сожжению, они рассеялись по прибрежной местности. И вытворяли они там, что хотели, ибо не встречали никого, кто бы им воспрепятствовал. Так двигались они до тех пор, пока не подступили к одному доброму, большому и богатому городу с морским портом, который называется Шербур. Англичане сожгли и разграбили одну его часть, но в замок войти не смогли, ибо он оказался очень мощным, а в его гарнизоне было много латников. Следуя дальше, англичане прибыли в Монтебур, а оттуда — в Валонь. Взяв эти города, они их разрушили и полностью сожгли, а затем поступили так же с большинством селений в той области. При этом они захватили столь хорошую и большую добычу, что трудно перечислить и представить. Потом они приблизились к весьма большому, хорошо укрепленному городу, который называется КарантанV–VI. В нём также есть очень хороший замок, который в ту пору находился под охраной многих воинов-наемников.

Английские сеньоры и латники сошли со своих кораблей, подступили к городу Карантану и стали его штурмовать, быстро и мощно. Когда горожане это увидели, то испытали великий страх за свои жизни и имущество. Поэтому, вопреки желанию французских латников, находившихся в гарнизоне, они сдались, выговорив безопасность для себя, своих жен и детей, и отдали свое имущество на волю англичан, ибо хорошо знали, что оно пропадет в любом случае. Увидев это, французские воины укрылись в замке, который был очень сильно укреплен. Однако английские сеньоры не пожелали оставить дело так. Войдя в город, они на протяжении двух дней штурмовали замок столь упорно, что осажденные, не видя никакой помощи на подходе, сдали его в обмен на сохранность своих жизней и имущества, а затем ушли оттуда и направились в другое место. Когда англичане свершили свою волю над этим добрым городом и мощным замком, то рассудили, что не смогут их удержать. Поэтому они их полностью сожгли и разрушили. Затем англичане велели именитым горожанам Карантана взойти на корабли и увезли их с собой точно так же, как уже сделали это с горожанами Барфлёра, Шербура и соседних прибрежных местечек, которые были ими захвачены и разграблены.

Однако расскажем не менее подробно, как действовала рать короля Англии.

 

[92]

О том, как король Англии назначил мессира Годфруа д’Аркура проводником своего войска, и о том, как он продвинулся в сторону Сен-Ло

Как вы уже слышали, король Англии послал часть своих людей вдоль побережья с одним из своих маршалов, графом Уориком, и монсеньором Рейнольдом Кобхемом. Вскоре после этого он и сам выступил из Ла-Уг-Сен-Ва, места своей высадки. Мессира Годфруа д’Аркура он сделал проводником своего войска, поскольку тот знал в Нормандии все входы и выходы. Взяв с собой пять сотен латников и две тысячи лучников, мессир Годфруа отъехал от королевской рати на расстояние шести или семи лье, выжигая и опустошая при этом страну. Англичане нашли ее тучной и изобилующей всяким добром. Там были амбары, полные хлеба, дома, ломившиеся от всевозможных богатств, повозки, кареты, кони, свиньи, овцы, бараны и самые прекрасные на свете телята, коих выращивают в том краю. Отбирая скотину по своему выбору и усмотрению, англичане уводили ее в королевское войско. Однако слуги вовсе не показывали и не сдавали людям короля найденное золото и серебро, оставляя его при себе.

Так, каждый день, мессир Годфруа д’Аркур совершал конные рейды поодаль, с правой стороны от основной королевской рати. Под вечер он прибывал со своим отрядом туда, где, как он знал, король должен был расположиться на ночлег. Но иногда случалось, что он задерживался на два дня, если находил богатую местность, где было много добычи.

Затем король вместе со своим обозом выбрал путь на Сен-Ло-ан-Котантен. Однако прежде, чем туда приехать, он три дня простоял лагерем на берегу одной речки, поджидая своих людей, которые, как вы уже слышали, двигались вдоль побережья. Когда они подошли, и вся их добыча была помещена в обоз, граф Уорик, граф Саффолк, мессир Томас Холланд и мессир Рейнольд Кобхем со своим отрядом снова поехали в левую сторону, выжигая и опустошая страну так же, как это делал мессир Годфруа д’Аркур с другой стороны. Король же поехал между этими полками, и каждый вечер они сходились вместе.

Так выжигали, опустошали, губили, грабили и разоряли англичане добрый и тучный Нормандский край.

 

[93]

О том, как король Франции, извещенный об английском вторжении, устроил великий воинский сбор под Парижем

Эта глава соответствует по содержанию главе 128 «Амьенского манускрипта».

 

[94]

О том, как король Англии, двигаясь по Нормандии, захватил город Сен-Ло-ан-Котантен

Выше вам уже был подробно описан походный порядок англичан — как они двигались тремя ратями: маршалы справа и слева, а король и принц Уэльский, его сын, посередине. И скажу вам, что король совершал малые переходы, всегда разбивая лагерь между часом терций и полуднем. Англичане нашли страну столь изобильной и богатой всяким продовольствием, что им не приходилось делать никаких запасов, кроме, разве что, вина, но, разумеется, его они тоже находили достаточно. Вовсе не удивительно, что страна пребывала в страхе и смятении, ибо прежде там никогда не видели вражеских латников и не знали, как ведутся войны и сражения. Все бежали от англичан без оглядки, едва заслышав разговоры о них, и оставляли свои дома и амбары полными всякого добра, не имея ни сноровки, ни навыка, чтобы его спрятать и уберечь.

В войске короля Англии и его сына, принца Уэльского, было примерно 3 тысячи латников, 6 тысяч лучников и 10 тысяч пеших сержантов, не считая тех, кто двигался вместе с маршалами. Так совершал свое вторжение названный король, выжигая и опустошая страну и при этом нисколько не нарушая своего походного порядка. Он вовсе не стал сворачивать в сторону Кутанса, но направился к большому городу Сен-Ло-ан-Котантен, который благодаря оживленной торговле был чрезвычайно богат и стоил трех таких городов, как Кутанс. В названном городе Сен-Ло был очень развит суконный промысел и проживало большое количество богатых горожан. Всего там насчитывалось I-восемь или девять-II тысяч обитателей, как именитых горожан, так и простых ремесленников.

Когда король Англии подступил к Сен-Ло достаточно близко, III-то раскинул возле него лагерь-IV, ибо не желал располагаться в городских пределах, опасаясь пожара. Затем он послал вперед своих людей. Город сразу был взят без большого трудаV–VI и полностью разорен и разграблен. На свете нет человека, который мог бы вообразить и представить огромную добычу, которая была там награблена и захвачена. Великое множество добрых тканей оказалось тогда в руках англичан. Они продали бы их с большой скидкой, если бы знали кому. Кроме того, множество ценностей было присвоено без всякой огласки.

 

[95]

О том, как англичане, войдя в город Кан, захватили огромную добычу и множество пленников

Свершив свою волю над добрым городом Сен-Ло-ан-Котантен, король Англии и его люди выступили оттуда и направились к другому городу, который называется Кан. Почти такой же большой, как Руан, он превосходит Сен-Ло по величине в три раза.

Город Кан полон великих богатств, тканей и всевозможных товаров. В нем проживает много богатых горожан и благородных дам, и украшен он многими церквами. В разных концах города расположены два больших и чрезвычайно богатых аббатства — мужское и женское. Одно из них названо в честь Святого Стефана, а другое — в честь Святой Троицы. В женском аббатстве должно находиться 120 монахинь на полном обеспечении.

Кроме того, в другой стороне города стоит замок, один из самых красивых и мощных во всей Нормандии. В ту пору его капитаном был нормандский рыцарь, храбрый и отважный, коего звали мессир I-Робер де Варньи-II. Вместе с ним в гарнизоне замка находилось добрых три сотни генуэзцев. А в городском гарнизоне находились граф Э и Гина, коннетабль Франции, граф Танкарвильский и большое количество латниковIII–IV, коих прислал туда король Франции, дабы они охраняли город и мост от англичан.

Король Англии был хорошо осведомлен о том, что город Кан чрезвычайно велик, богат и находится под охраной значительного гарнизона. Поэтому он поехал в ту сторону, соблюдая все меры предосторожности, и собрал воедино все свои рати. Затем он расположился на ночь в поле, в двух лье от города. Тем временем его флотилия, постоянно следуя за ним вдоль берега, достигла одного города с гаванью, который называется Уистреам и находится в двух лье от Кана. Король велел графу Хантингдону, верховному предводителю флотилии, прямо из Уистреама войти в реку Орн, протекавшую через Кан.

Коннетабль Франции и другие сеньоры, собравшиеся в КанеV–VI, очень бдительно стерегли город той ночью и не слишком опасались англичан. На следующий день, поутру, сеньоры, бароны и рыцари вооружились и велели сделать это всем своим людям и горожанамVII–VIII. Затем они сошлись на общий совет, дабы решить, как им действовать. Замысел коннетабля Франции и графа Танкарвильского состоял в том, чтобы никто не покидал пределов города. Пусть все охраняют ворота, речной мост и берег, уступив англичанам дальние предместья, у которых нет укреплений. Хорошо еще, если удастся отстоять сам город, который защищен лишь рекой.

Горожане ответили, что так не сделают, а вместо этого выйдут в поле и дождутся воинства короля Англии, ибо они достаточно многочисленны и сильны, чтобы с ним сразиться. Когда коннетабль увидел их воодушевление, то ответил: «Да будет так, во имя Господа! И вы не вступите в бой без меня и моих людей». Затем, выйдя из города, они построились в боевой порядок, поначалу довольно хороший, и внешне показали, что полны решимости стойко обороняться и подвергнуть свои жизни опасности.

В то утро англичане поднялись очень рано и приготовились идти в сторону Кана. Еще до восхода солнца король отслушал мессу. Затем он, его сын, принц Уэльский, и мессир Годфруа д’Аркур, королевский советник, сели на коней. Все англичане построились в полки и начали неторопливо двигаться за знаменами маршалов. И вот подступили они совсем близко к французским латникам, которые стояли в поле перед большим городом Каном и, казалось, держали хороший строй.

Как только именитые горожане Кана увидели англичан, наступавших тремя ратями, тесно сомкнутым строем, со множеством знамен и флажков, плескавшихся и реявших на ветру, и услышали грозные крики лучников, которые были для них совсем непривычны, то настолько перепугались и пали духом, что уже никто на свете не удержал бы их от бегства. Все беспорядочно начали отступать к своему городу, хотел того коннетабль или нет. Тогда можно было видеть, как люди трепещут от страха, а рать, так хорошо построенная, рушится без боя, ибо каждый старался уйти в город, прочь от опасности. Из-за великой спешки множество людей было сбито с ног и повалено наземь, и падали они грудами, один на другого, — настолько силен был их ужас.

Коннетабль Франции, граф Танкарвильский и IХ-некоторые рыцари-X, ища спасения, укрылись в воротах, стоявших у входа на мост, ибо ясно видели, что их люди бегут и дело бесповоротно проиграно. Ведь англичане уже ворвались на мост вместе с бегущими и убивали их, как хотели, без всякой жалости.

Некоторые рыцари и оруженосцы, знавшие дорогу к замку, устремились туда. Мессир Робер де Варньи впустил их всех, ибо замок был чрезвычайно велик и вместителен. Кто сумел туда войти, обрел безопасность. Англичане же, латники и оруженосцы, преследуя бегущих, учинили великое смертоубийство: пощады не давали никому.

Тем временем коннетабль Франции и граф Танкарвильский укрывались наверху ворот, у входа на мост, и, обозревая вдаль всю улицу, видели столь великую беду и погибель, что страшно даже в мыслях представить. Тогда стали они опасаться, как бы им тоже не угодить в руки лучников, которые вовсе их не знали. И вот, с великой тревогой глядя вниз на эту бойню, они вдруг заметили благородного английского рыцаря, у которого не было одного глаза. Его звали монсеньор Томас Холланд, и при нем находилось еще пять или шесть добрых рыцарей. Французские сеньоры сразу вспомнили этого монсеньора Томаса, ибо прежде с ним уже виделись и, как это нередко случается среди рыцарей, были его соратниками в Гранаде, Пруссии и в других походах. Поэтому они весьма обнадежились и, когда он проезжал через ворота, окликнули его со словами:

«Монсеньор Томас! Монсеньор Томас, поговорите с нами!»

Услышав свое имя, рыцарь остановился и спросил:

«Кто вы, сеньоры, раз меня знаете?»

Сеньоры представились и сказали:

«Мы такие-то и такие-то. Идите переговорить с нами в этих воротах и возьмите нас в плен!»

Услышав эти слова, мессир Томас очень обрадовался, так как ему представлялся прекрасный случай спасти знатных господ и взять с них 100 тысяч ХI-мутонов-XII выкупа. Как можно скорее он направился к ним.

Спешившись, мессир Томас и 16 человек из его отряда поднялись наверх ворот, где находились названные сеньоры и еще добрых 25 рыцарей. Французы вовсе не были уверены в своей безопасности, видя, какое смертоубийство творится на улице. Дабы спастись, они все немедленно сдались монсеньору Томасу, и тот взял с них слово, что они не сбегут. Оставив для их охраны довольно много людей, рыцарь снова сел на коня и поехал по улицам. В тот день он не дал случиться многим жестокостям и ужасным деяниям, которые были бы совершены, если бы он не вмешался, проявив милосердие и благородство. Вместе с ним ехало большое количество знатных английских рыцарей, которые тоже предотвратили немало бед и спасли от изнасилования многих красивых горожанок и монахинь.

Королю Англии и его людям выпала большая удача, ибо вода в реке, которая протекает через Кан и по которой обычно плавает много больших судов, стояла тогда очень низко и почти без движения. Поэтому они спокойно ходили с одного берега на другой, не опасаясь за надежность моста.

Так взял и захватил английский король добрый город Кан и стал в нем хозяином. Но, по правде говоря, за это пришлось заплатить жизнями очень многих его людей. Ибо горожане, взойдя на верхние этажи и чердаки домов, стоявших на узких улицах, бросали оттуда камни, балки и кадки. В тот день они таким образом убили и покалечили более 500 англичан. Вечером королю Англии сказали об этом правду, и он, крайне разгневанный, постановил и приказал, чтобы на следующий день всех местных жителей предали мечу, а сам город — огню и пламени. Однако мессир Годфруа д’Аркур выступил против этого распоряжения и сказал:

«Дорогой сир, извольте немного умерить вашу ярость и довольствуйтесь тем, что вы уже сделали. Вам еще предстоит совершить очень большой поход, прежде чем вы окажетесь под Кале, коего стремитесь достичь. В Кане есть еще множество горожан, которые станут обороняться в своих особняках и домах, если на них нападут. Уничтожение города может вам стоить очень многих людей, так что поход придется прервать. А если вы возвратитесь в Англию, не исполнив главного замысла, XIII- для вас это станет большим укором -XIV [1408] . Поэтому поберегите своих людей и знайте, что они вам весьма пригодятся в течение ближайшего месяца. Ибо не может такого быть, чтобы ваш противник, король Филипп, не выступил против вас со всеми своими силами. Он сразится с вами во что бы то ни стало! На вашем пути вас ждет еще много теснин, переправ, сражений и штурмов, поэтому чем больше людей у вас будет, тем лучше! Мы и так станем господами и хозяевами всего города, не устраивая поголовной резни. Местные мужчины и женщины сами отдадут свое добро в наше распоряжение».

Внимательно выслушав речь монсеньора Годфруа д'Аркура, король Англии хорошо понял, что он говорит верно, и всё может случиться именно так, как он предсказывает. Поэтому он совладал с собой и молвил:

«Мессир Годфруа, вы — наш маршал. Распоряжайтесь впредь так, как сочтете нужным. Я вовсе не желаю за вами приглядывать, по крайней мере на сей раз».

Тогда названный мессир Годфруа д’Аркур велел проехать с его знаменем по городским улицам и объявить, чтобы никто, под страхом веревки, не смел устраивать поджоги, убивать мужчин и насиловать женщин. Когда жители Кана услышали этот указ, то почувствовали себя более уверенно и впустили некоторых англичан в свои особняки без всякого сопротивления. Некоторые из них открыли свои сундуки и ларцы и отдали англичанам всё, что имели, лишь бы уберечь свои жизни. Однако, несмотря на это, вопреки указу короля и маршала, в городе Кане совершалось множество низких деяний, убийств, грабежей, взломов, поджогов и краж, ибо, конечно, в таком большом войске, какое привел король Англии, было довольно подлецов, негодяев, злодеев и бессовестных людей.

Оставаясь хозяевами доброго города Кана на протяжении трех дней, англичане захватили и собрали столь огромную добычу, что чудно и помыслить! За это время они постарались навести порядок в своем обозе. Всё награбленное — ткани, драгоценности, золотые и серебряные сосуды и великое множество других богатств, — они отослали по реке на баржах и лодках в Уистреам, который находился в двух лье от Кана и в котором стояла их большая флотилия. После продолжительного обсуждения сеньоры решили на совете, что отошлют назад в Англию все корабли с добычей и пленниками. Граф Хантингдон был назначен верховным предводителем этой флотилии и получил под свое начало 200 латников и 400 лучников. Тогда же названный король Англии выкупил графа Гинского, коннетабля Франции, и графа Танкарвильского у монсеньора Томаса Холланда и его товарищей, сразу внеся за них 20 тысяч ноблей звонкой монетой.

XV-Так уладил король свои дела, находясь в городе Кане, и отослал назад в Англию свой флот, нагруженный золотом и всякой иной добычей. На этих же кораблях были отправлены ценные пленники, средь которых насчитывалось более [1-]шестидесяти рыцарей[-2] и трехсот богатых горожан. Кроме того, король послал великое множество приветов и знаков любви своей супруге, благородной королеве Английской, госпоже Филиппе.-XVI

Теперь оставим рассказ о графе Хантингдоне, который с флотом отплыл в Англию, и поговорим о том, как король продолжил свой поход.

 

[96]

О том, как английское войско перешло реку Сену возле Пуасси и, разорив окрестности Парижа, направилось в Бовези

Как вы уже знаете, король провел в городе Кане три дня, и его люди вволю там похозяйничали. Затем он продолжил поход и велел, чтобы маршалы двигались, как и прежде, по двум сторонам от основного войска, выжигая и опустошая сельскую местность. Англичане избрали путь на Эврё, но не стали к нему сворачивать, поскольку он был укреплен слишком мощно и надежно. Вместо этого они поехали к другому большому городу, который называется Лувье. Обширный и богатый, этот город во всей Нормандии производил больше всего тканей и вел весьма оживленную торговлю. Однако англичане захватили его без особого труда, ибо у него не было никаких укреплений. Город был полностью разорен, разграблен, опустошен и разрушен без всякой пощады. И захватили там англичане очень большую добычу. Свершив свою волю над Лувье, они проследовали дальше и вступили в пределы графства Эврё. Они спалили там всё, за исключением крепостей; укрепленный город и замок Эврё штурмовать даже не пытались. Король хотел поберечь своих людей и артиллерию, твердо полагая, что они ему еще очень понадобятся, как говорил и предупреждал мессир Годфруа д’Аркур.

Затем король Англии и всё его войско вышли к берегу реки Сены поблизости от города Руана, в котором тогда находилось большинство латников Нормандии. Капитанами руанского гарнизона были граф Аркурский, брат монсеньора Годфруа, и I-граф Дрё-II.

Англичане не стали сворачивать к Руану и направились III-к Вернону-IV, где есть хороший и мощный замок. Сам город они сожгли, но замку не смогли причинить никакого вреда. После этого они спалили V-Вренуэль-VI, все замки вокруг Руана, в том числе Пон-де-Л’Арш, и, дойдя до Манта и Меляна, разорили их окрестности.

Затем англичане проследовали возле замка Рольбуаз, но не стали его штурмовать. Все мосты на реке Сене они находили разрушенными. Так двигались они, пока не прибыли в Пуасси. Мост, который стоял там, тоже оказался разобранным и сломанным, но из реки еще торчали сваи и опоры. Тогда король сделал остановку и провел там 5 дней. За это время мост был восстановлен, хорошо и надежно, дабы королевское войско могло перейти на другой берег легко и безопасно. Тем временем маршалы совершили рейд до самого Парижа и сожгли Сен-Жермен-ан-Лэ, Ле-Монжуа, Сен-Клу, VII-Булонь-дале-Пари-VIII и Ле-Бур-Ла-Рен. Жители Парижа испытывали большую тревогу за свой город, у которого в ту пору не было никаких укреплений. Они опасались, как бы англичане, по своей дерзости, не пришли прямо к ним.

Тут король Филипп начал действовать и велел снести все пристройки домов в Париже, дабы через него легче было ездить. Сам же он прибыл в Сен-Дени, где уже находились король Богемский, мессир Жан д’Эно, герцог Лотарингский, граф Фландрский, граф Блуаский и множество баронов и рыцарей. Когда обитатели Парижа увидели, что король, их сеньор, уезжает, то были испуганы пуще прежнего. Придя к нему, они бросились на колени и молвили:

«О! Дорогой государь и благородный король! Что вы желаете сделать? Покинуть и бросить ваш добрый город Париж? И это когда враги находятся в двух лье от него! Англичане тотчас будут в городе, если узнают, что вы уехали и нет никого, кто защитил бы нас от них! Сир, извольте остаться и помогите охранять ваш добрый город!»

Тогда король сказал в ответ:

«Мои добрые люди, не опасайтесь ничего! Враги никогда не подступят к вам так близко! Я отправляюсь в Сен-Дени, к моим латникам, ибо желаю выступить в поход против англичан и дать им сражение во что бы то ни стало».

Так успокоил король Франции жителей парижской общины, которые очень сильно тревожились, что англичане придут их штурмовать и истреблять, как это сделали уже с жителями Кана.

А тем временем король Англии находился в аббатстве Пуасси-Ле-Дам. Он провел там день Богородицы, что в середине августа, и, устроив торжество, сидел за столом в безрукавном одеянии из пунцового эскарлата, подбитого горностаем.

 

[97]

О том, как король Англии, пройдя с войском через Бовези и Амьену а, прибыл на постой в Эрен

В то время как король Эдуард Английский, ведя основную рать, продолжал поход, мессир Годфруа д’Аркур, один из его маршалов, ехал особняком, в стороне, и вел авангард, в котором было 500 латников и I-1200 лучников-II. Ему случайно встретился большой отряд горожан из Амьена, конных и пеших, которые, по призыву короля Филиппа, шли к Парижу в строгом походном порядкеIII–IV. Тогда мессир Годфруа со своим отрядом немедленно ринулся в бой и напал на них. Амьенцы оборонялись рьяно, ибо в их отряде было много добрых воинов, хорошо вооруженных и правильно построенных, а капитанами у них были два рыцаря из земли Амьенуа. Поэтому битва длилась довольно долго, и уже при первом столкновении многие были повержены наземь и с той, и с другой стороны. Но в конце концов поле боя осталось за англичанами, а названные горожане были разгромлены, почти все перебиты или пленены. Англичане захватили обоз с припасами, где было множество хороших вещей, ибо амьенцы шли на сбор к королю, очень тщательно снарядившись, поскольку уже давно не покидали пределов своего города по такому поводу. Добрых V-12 сотен-VI из них было убито на месте. Под вечер мессир Годфруа вернулся в основное королевское войско и поведал о своем приключении. Король очень обрадовался, когда услышал, что его люди одержали победу.

Затем король поехал дальше и вступил в пределы земли Бовези, сжигая и опустошая сельскую местность, как делал это в Нормандии. Он двигался таким образом до тех пор, пока не прибыл на постой в одно очень красивое, богатое аббатство, которое называется VII-Сен-Люсьен-VIII и находится довольно близко от города Бове. Там провел король одну ночь.

На другой день, едва выступив в путь, король оглянулся назад и увидел, что всё аббатство объято пламенем. Крайне разгневанный, он остановился средь поля и сказал, что дорого поплатятся те, кто совершил это злодейство вопреки его приказу. IX-Ведь король запретил под страхом веревки, чтобы кто-нибудь вламывался в церковь и предавал огню аббатство и монастырь. Поэтому он приказал схватить до двадцати из тех, кто устроил поджог, и повесить их тотчас и немедля, дабы другие извлекли для себя урок.-X

Выступив из Сен-Люсьена, король Англии поехал вперед по области Бовези. Он проследовал возле города Бове, но не пожелал остановиться, чтобы его осаждать или штурмовать, ибо не хотел без особой нужды утомлять своих людей и расходовать артиллерию. В тот же день, ранним часом, король прибыл на постой в один город, который называется Мийи-ан-Бовези. Однако два маршала войска проследовали столь близко от города Бове и его предместий, что не удержались — поехали атаковать барьеры и завязать стычку с противником. Разделив свои силы на три полка, они повели штурм сразу против трех ворот. Этот приступ длился до середины дня, но англичане ни в чем не преуспели, ибо город Бове надежно защищен укреплениями, и в ту пору его охраняли добрые латники и арбалетчики. А кроме того, там находился сам епископ Бовеский, что придавало защитникам еще больше стойкости.

Когда англичане поняли, что не смогут ничего захватить, то ушли, но при этом дотла спалили все предместья возле ворот. Затем, уже вечером, они прибыли туда, где расположился король. На следующий день король и всё его войско снялись с лагеря и двинулись по стране, сжигая и опустошая всё на своем пути. Ночевать же они прибыли в одно большое селение, под названием Гранвилье.

На следующий день король снялся с места и проследовал возле ДаржиХI-ХII. Передовые разъезды англичан не заметили никого, кто охранял бы эту крепость. Поэтому, пойдя на штурм, они взяли ее без большого труда и спалили. Затем они двинулись дальше, выжигая и опустошая все окрестности, и дошли так до самого Шато-Пуа, где увидели добрый город и два замка. Однако там не было ни сеньоров, ни охраны, а только две красивые барышни — дочери сеньора де Пуа. Они тотчас были бы изнасилованы, если бы не два благородных английских рыцаря, которые взяли их под свою защиту и, дабы уберечь, отвели к королю. Этими сеньорами были мессир Джон Чендос и сир Бассет. Ради чести и благородства, король отнесся к барышням очень приветливо и спросил, где бы они хотели оказаться. Они ответили: «В Корби». Туда и велел король их безопасно проводить и доставить. Затем он расположился на ночь в городе Пуа, а его люди — в округе, как смогли.

Ночью простолюдины из Пуа и тамошних замков повели переговоры с маршалами войска о том, чтобы их избавили от пожаров. В итоге они условились, что ХIII-на следующий день выплатят определенный денежный выкуп, но только уже после отъезда короля-XIV. Когда настало утро, король выступил и отправился в путь со своим войском. По распоряжению маршалов в Пуа остались лишь некоторые англичане, чтобы получить с местных жителей обещанные деньги. Когда обитатели города Пуа собрались и увидели, что от королевского войска осталась лишь горстка людей, то отказались платить, заявив, что ничего не дадут. Они напали на англичан, желая убить их.

Англичане заняли оборонительную позицию и послали за помощью в основное войско. Гонцы так спешили и торопились, что нагнали арьергард, предводителями коего были мессир Рейнольд Кобхем и мессир Томас Холланд. Своими криками «Измена! Измена!» гонцы заставили их обернуться и всполошили войско. Те, кто услышал этот крик, вернулись в Пуа и нашли своих соратников, которые еще вели бой. Горожане сразу были яростно атакованы и почти все перебиты. Сам город был сожжен, а два замка — разрушены. Затем англичане вернулись в королевское войско, которое уже прибыло в Эрен. Король приказал, чтобы все люди расположились там, не двигаясь больше вперед, и запретил под страхом веревки чинить в городе какие-либо злодейства, поджоги и иные беспорядки. Он хотел задержаться в Эрене на один-два дня, чтобы решить на совете, в каком месте ему легче будет перейти реку Сомму. Как вам будет рассказано далее, этот вопрос требовал серьезного обсуждения.

 

[98]

О том, как король Франции выступил с войском из Сен-Дени и прибыл в Копеньи Л’Эскиссъе, что под Амьеном

Теперь я желаю вернуться к королю Филиппу Французскому. Он находился в Сен-Дени, а его люди — в тамошней округе. Каждый день к нему прибывали воины со всех сторон, так что их уже было без счета. И вот, наконец, король со множеством баронов выступил из Сен-Дени, дабы настичь короля Англии и сразиться с ним, ибо он стремился отомстить за пожары и великие опустошения, учиненные в его королевстве.

Король Франции ехал до тех пор, пока не прибыл в местечко Копеньи Л’Эскиссье, расположенное в трех лье от города Амьена. Там он остановился, чтобы разведать местоположение англичан и подождать своих людей, которые приходили со всех концовI–II.

 

[99]

О том, как маршалы короля Англии съездили на разведку вдоль берега Соммы, но не нашли ни одного места, где можно было бы переправиться

Эта глава соответствует по содержанию главе 134 «Амьенского манускрипта».

 

[100]

О том, как король Англии выступил из Эрена и, пройдя через область Вимё, захватил

Когда король Англии услышал донесение своих маршалов, радости и спокойствия у него не прибавилось. Он погрузился в тревожные мысли и раздумья, а затем повелел, чтобы на следующий день, ранним утром, все в его войске были готовы следовать за знаменами маршалов, куда бы те ни направились. Королевское повеление было исполнено.

Утром, перед восходом солнца, король отслушал мессу. Трубы пропели сигнал к выступлению, и все люди отправились в путь, следуя за знаменами маршалов, которые ехали впереди войска, как было приказано. В таком порядке они двигались через область Вимё в сторону доброго города Абвиля, пока не подступили к Уазмону. Большинство местных жителей укрылось там под защитой небольших укреплений. Они намеревались стойко оборонять и удерживать город, но ошиблись в своих надеждах: вражеский натиск оказался таким стремительным и мощным, что они не выстояли. Англичане захватили Уазмон и всё, что в нем находилось. При этом были убиты и взяты в плен очень многие жители города и его окрестностей. Затем король Англии расположился в большом госпитале.

В тот день король Франции находился в Амьене, а его дозорные и разведчики ездили по стране и доносили ему сведения о местоположении англичан. Вечером он узнал от них, что король Англии выступил поутру из Эрена (как на самом деле и было) и направляется теперь к Абвилю, ибо его маршалы совершили разведку вдоль всей реки Соммы и не нашли подходящего места для переправы.

Король Франции очень обрадовался этим вестям и твердо задумал, что поймает короля Англии в ловушку между Абвилем и рекой Соммой, дабы принудить его к сдаче или сразиться с ним по своему желанию. Затем король немедленно повелел одному знатному барону Нормандии, коего звали мессир Годмар дю Фэ, чтобы он шел охранять брод Бланш-Так, расположенный I-под Абвилем-II, ибо англичане если и могли где-нибудь переправиться, то именно там. Тогда мессир Годмар отбыл от короля с 1000 латников и 5000 пехоты, считая генуэзцев. Двигаясь к Бланш-Таку, он сначала прибыл в Сен-Рикье, что в Понтьё, а оттуда — в Кротуа, рядом с которым и находился означенный брод. Кроме того, по пути он собрал многих местных жителей и призвал горожан Абвиля, чтобы они явились к нему и помогли охранять переправу. Они пришли туда, весьма хорошо снарядившись, в большом походном строю. Всего же против англичан возле названного брода собралось 12 тысяч человек, из которых добрых 2 тысячи были III-бойцами с турникелями-IV.

После этих распоряжений король Филипп, горя желанием настичь англичан и дать им битву, выступил из Амьена со своим войском. Направившись в сторону Эрена, он прибыл туда в полуденный час или около того. Но король Англии покинул Эрен еще в начале часа прим, и французы нашли там большое количество провианта: мясо в жаровнях, хлеб и тесто в печах, вино в бочках и бочонках, а также множество расставленных столов. Англичане бросили всё это, ибо уходили в великой спешке.

Едва оказавшись в Эрене, король Франции провел совещание о том, где ему следует остановиться. Ему сказали: «Сир, располагайтесь здесь и подождите ваших баронов. Ведь англичанам, в любом случае, от вас не уйти». Тогда король остановился в самом городе, и по мере того, как прибывали сеньоры, они располагались там же.

 

[101]

О том, как пленный француз Гобен Агас сообщил королю Англии о броде Бланш-Так на реке Сомме

Теперь поговорим о короле Англии, который находился в городе Уазмоне. Он хорошо знал, что король Франции его преследует со всеми своими силами и горит желанием дать ему сражение. Поэтому он был бы рад поскорей перейти через реку Сомму со своими людьми. Когда настал вечер, возвратились два его маршала, которые совершили рейд по всей округе до самых ворот Абвиля и, побывав под Сен-Валери, устроили там большую стычку. Затем король собрал своих советников и велел, чтобы перед ним предстало множество пленников, коих его люди захватили в землях Вимё и Понтьё. Король очень любезно спросил их:

«Нет ли среди вас человека, который знает какой-нибудь брод под Абвилем, где бы мы с нашим войском могли безопасно перейти на другой берег? Если найдется желающий указать нам путь, мы, в благодарность, бесплатно отпустим из плена его самого, а также 20 его товарищей».

Там был один слуга по имени I-Гобен Агас-II. Он вызвался говорить, ибо знал о броде Бланш-Так лучше, чем кто-либо другой. Ведь он родился и вырос поблизости от него и в том же году много раз переправлялся туда-обратно. Он сказал королю:

«Да, во имя Господа! Я обещаю и ручаюсь своей головой, что приведу вас в такое место, где вы и ваше войско безопасно перейдете через реку. Там есть определенный участок, где дважды в сутки могут пройти шеренгой 12 человек, и при этом вода будет им не выше колен. Когда морской прилив растет, река вздувается так сильно, что никто не может через нее перейти. Но когда прилив, который бывает дважды в сутки, полностью спадает, река в этом месте становится столь мелкой, что ее легко переходят вброд, пешком и верхом. Это невозможно сделать нигде, кроме как там, — разве только по мосту в Абвиле, но этот город велик, хорошо укреплен и его охраняет большой гарнизон латников. Дно брода, о котором я вам рассказал, монсеньор, покрыто галькой из белого рухляка, крепкого и плотного, так что по нему можно смело возить повозки. Потому-то и называют этот брод Бланш-Так».

Выслушав речь этого слуги, король Англии обрадовался больше, чем если бы кто-нибудь подарил ему 20 тысяч экю. Он сказал:

«Приятель, если я смогу убедиться в правдивости твоих слов, я, в благодарность за это, бесплатно отпущу из плена тебя, всех твоих товарищей и велю выдать тебе III- 100 ноблей -IV [1431] ».

Гобен Агас ответил:

«Сир! Да не сносить мне головы! Однако приготовьтесь соответственно, чтобы быть на берегу перед восходом солнца».

Король молвил:

«Охотно».

Затем он дал знать по всему своему войску, чтобы каждый вооружился и снарядился по звуку трубы, дабы выступить и направиться в другое место.

 

[102]

О том, как английское войско переправилось через реку Сомму, разгромив отряд мессира Годмара дю Фэ в бою при Бланш-Таке

Той ночью король Англии спал мало. Встав уже в полночь, он велел трубить сигнал к выступлению. Все люди тотчас были готовы, дорожные кони навьючены, а повозки — нагружены. Затем, на рассвете, англичане выступили из Уазмона и поехали, ведомые пленным слугой. И столь быстро и ходко они продвигались, что уже примерно на восходе солнца оказались довольно близко от брода, именуемого Бланш-Так. Однако морской прилив был тогда еще столь высок, что они не могли начать переправу немедленно. Кроме того, королю надлежало дождаться своих людей, которые двигались позади него. Поэтому он оставался на берегу, пока не миновал час прим и прилив не отхлынул назад. Но прежде чем вода полностью спала, с противоположной стороны к броду Бланш-Так подоспел мессир Годмар дю Фэ с большим количеством латников, посланных королем Франции, как уже было сказано выше. Приближаясь к Бланш-Таку, названный мессир Годмар собрал множество местных селян, так что в целом у него насчитывалось добрых 12 тысяч человек. Они тотчас построились на берегу, дабы охранять и оборонять переправу. Однако король Эдуард Английский вовсе не отказался от своего намерения переправиться и велел, чтобы его маршалы немедленно ринулись в воду, а лучники сильно стреляли бы по французам, стоявшим в воде и на берегу. Тогда два маршала приказали своим знаменам ехать вперед, во имя Бога и Святого Георгия, а сами двинулись следом. Англичане устремились в реку на полном скаку, впереди — самые горячие, на лучших конях. Там, прямо в реке, разыгралось много схваток на копьях, и множество людей было сброшено в воду с обеих сторон. Бой разгорелся жаркий, ибо мессир Годмар и его люди рьяно обороняли переправу. Некоторые французы из Артуа, Пикардии и из отряда монсеньора Годмара, дабы стяжать почет, стремительно въехали в реку. Они больше предпочитали сражаться в воде, нежели на суше, ибо вовсе не хотели, чтобы противник напал на них в поле. Тогда, скажу я вам, состоялось множество поединков на копьях, и множество прекрасных подвигов было совершено.

В начале боя англичане столкнулись с очень упорным сопротивлением, ибо все воины, посланные оборонять переправу вместе с монсеньором Годмаром, были как на подбор и держались в добром строю, в узком месте речного брода. Поэтому, когда англичане достигали другого берега и старались выйти на сушу, их ждал сильный отпор. Кроме того, там были генуэзцы, которые причиняли им большой вред своей стрельбой. Однако английские лучники стреляли столь сильно и густо, что нельзя было не подивиться! И в то время как они донимали французов, латники переправлялись через реку.

Знайте, что англичане напрягали все свои силы, чтобы победить, ибо им было сказано, что король Франции их преследует с войском, в котором насчитывается более 100 тысяч человек. Некоторые конные разведчики с французской стороны уже подъехали к английскому войску совсем близко, а затем донесли о нем верные сведения королю Франции, как было сказано выше.

Битва за переправу Бланш-Так была упорной и лютой, ибо французы защищали и обороняли ее очень стойко. В тот день было совершено множество прекрасных подвигов с обеих сторон, но в конце концов англичане прорвались на другой берег, всем препятствиям вопреки. И по мере того, как переправлялись, они выдвигались в поле.

И вот уже переправился сам король, а также его сын, принц Уэльский, и все сеньоры. После этого французы перестали соблюдать какой-либо строй, и те из них, кто сумел, отступили от брода как побежденные. Когда мессир Годмар увидел эту беду, то умчался, поспешая изо всех сил, и так же сделали очень многие из его отряда. Некоторые избрали путь на Абвиль, а другие — на Сен-Рикье. Там было великое смертоубийство, и погибло очень много людей, ибо те, кто был пеш, не смогли убежать. Множество людей из Абвиля, Монтрея, I-Рю-II и Сен-Рикье было перебито и взято в плен, а погоня продолжалась на расстоянии, превышавшем III-одно большое лье-IV.

Еще не все англичане перешли на другой берег, когда некоторые оруженосцы и сеньоры — французские, и особенно из Империи, служившие королю Богемскому и монсеньору Жану д’Эно, — напали на английский арьергард. Они захватили несколько лошадей со снаряжением, убив и ранив на берегу многих, кто старался переправиться на другую сторону реки.

К королю Франции, который тем утром выступил из Эрена и двигался скорым маршем, пришли донесения. И было ему сказано, что англичане переправились в Бланш-Таке, разгромив монсеньора Годмара дю Фэ и его отряд. От этих вестей король Франции был очень разгневан, ибо твердо рассчитывал, что найдет англичан на берегу Соммы и даст им бой. Затем он остановился среди поля и спросил у своих маршалов совета, как лучше поступить. Они ответили:

«Сир, вы можете переправиться лишь по мосту в Абвиле, ибо уже наступил морской прилив».

Тогда король Франции повернул назад, совершенно расстроенный, и в тот же четверг прибыл ночевать в Абвиль. Все его люди последовали за ним. Принцы и знатные сеньоры со своими свитами расположились в названном городе, а их люди — по окрестным деревням. Многим в Абвиле не хватило места, столь велика была их численность!

Однако расскажем о том, как действовал король Англии после того, как разбил монсеньора Годмара дю Фэ у брода Бланш-Так.

 

[103]

О том, как король Англии вступил в пределы Понтьё и раскинул лагерь возле Креси, чтобы дать сражение королю Филиппу Французскому

Когда король Англии и его люди переправились через реку и прогнали врагов с берега, то спокойно, соблюдая порядок, собрались в полки. Построив обоз, они поехали так же, как делали это до сих пор в землях Вексена и Вимё, и не тревожились ни о чем, поскольку река Сомма была теперь у них за спиной.

В тот день король Англии много раз возблагодарил и восславил Бога за то, что по его великой милости он нашел хороший, надежный речной брод и захватил его у врагов, одержав победу в бою. Тогда же велел король, чтобы перед ним предстал слуга, указавший место для переправы. В благодарность за это он отпустил его из плена вместе со всеми его товарищами, приказав выдать ему 100 золотых ноблей и одного доброго ронсена. Больше об этом слуге я ничего не знаю.

Затем король и его люди поехали дальше уверенные в своей безопасности и очень веселые. В тот же день они задумали расположиться в одном добром и большом городе, который находился неподалеку и назывался Нуайель. Но когда они узнали, что Нуайель принадлежит графине Омальской, I-сестре почившего монсеньора Робера д’Артуа-II, то из любви к нему обеспечили безопасность городу и земельным владениям дамы, за что она выразила очень большую признательность королю и его маршалам. Затем англичане расположились несколько дальше, ближе к Лабруа, а королевские маршалы доехали до самого Кротуа, который стоит на морском берегу. Захватив этот город, они полностью сожгли его и обнаружили в порту большое количество барж, нефов и других судов, которые были нагружены бочками с вином, привезенными из Пуату купцами Сентонжа и Ла-Рошели. Купцы тотчас [не торгуясь] продали англичанам весь свой товар, и лучшее вино маршалы велели отвезти в войско короля Англии, раскинувшее лагерь в двух малых лье от Кротуа.

На следующий день, ранним утром, король Англии снялся с лагеря и поехал в сторону Креси, что в Понтьё. При этом два его маршала ехали с отрядами по правую и левую стороны от него. Один из них совершил набег до самых ворот Абвиля, а затем повернул к Сен-Рикье, выжигая и опустошая страну. Другой же, следуя вдоль побережья, доехал до города Сент-Эспри-де-Рю. Так, в ту пятницу, двигались английские рати до тех пор, пока в полуденный час вновь не объединились. Тогда король Эдуард раскинул лагерь довольно близко от Креси-ан-Понтьё.

Король Англии был хорошо осведомлен, что его противник, король Франции, спешит за ним с великим войском и горит желанием дать ему битву, ибо он быстро его преследовал почти до самого Бланш-Така, а затем вернулся в Абвиль. Поэтому сказал король Эдуард своим людям:

«Займем позицию здесь [1435] . Я не двинусь дальше, пока не увижу своих врагов. Есть хорошая причина, чтобы я их дождался. Сейчас я нахожусь в законном наследственном владении моей матери, которое было дано ей в приданое, поэтому я хочу его оборонять и отстаивать от моего противника, Филиппа де Валуа».

Все люди подчинились его решению и не пошли дальше.

Тогда расположился король в чистом поле со всем своим войском. Он хорошо знал, что у него нет и восьмой части от того количества людей, которое есть у короля Франции. И поскольку он желал испытать судьбу и удачу в битве, ему надлежало основательно к ней подготовиться. Он велел, чтобы два его маршала, граф Уорик и монсеньор Годфруа д’Аркур, а также монсеньор Рейнольд Кобхем, чрезвычайно отважный рыцарь, подыскали и присмотрели место и участок земли, где бы он мог построить свои полки. Вышеназванные господа объехали всё поле кругом, учтя и отметив выгодные особенности местности. Затем они сказали, чтобы король и все люди выдвинулись на выбранные ими позиции, и послали конные разъезды к Абвилю. Ведь им было хорошо известно, что король Франции находится в этом городе и перейдет через Сомму именно там, но им нужно было знать, выступит ли он в эту пятницу. Разведчики донесли, что никаких признаков этого нет.

Тогда король дал всем своим людям дозволение вернуться в лагерь, приказав при этом, чтобы следующим днем, рано утром, по звуку трубы все были готовы немедленно вступить в бой на указанном месте. После этого распоряжения все вернулись в свои станы и постарались привести в полный порядок и начистить до блеска свои доспехи. Однако расскажем немного о короле Филиппе, который вернулся в Абвиль вечером, в четверг.

Король Франции провел в добром городе Абвиле всю пятницу, поджидая своих людей, которые постоянно к нему прибывали со всех сторон. Он также велел некоторым из них проследовать дальше, за город, и переночевать в поле, чтобы к утру быть в полной готовности, ибо он намеревался выступить из Абвиля и сразиться с врагами при любых обстоятельствах. В ту пятницу король послал из Абвиля в разведку своих маршалов, сеньора де Сен-Венана и монсеньора Шарля де Монморанси, дабы они изучили местность и узнали достоверные сведения об англичанах. В час вечерни эти сеньоры доложили королю, что англичане расположились в поле, довольно близко от Креси-ан-Понтьё, и показывают своими построениями и действиями, что дождутся врагов.

Король Франции очень обрадовался этому донесению и сказал, что, если угодно Богу, он даст битву на следующий день. Затем, в ту же пятницу, король попросил отужинать с нимIII–IV всех высокородных сеньоров, которые тогда находились подле него в Абвиле: в первую очередь, короля БогемскогоV–VI, своего брата графа Алансонского, своего племянника графа Блуаского, графа Фландрского, герцога Лотарингского, графа Осеррского, графа Сансеррского, графа Аркурского, монсеньора Жана д’Эно и многих других. Тот вечер они провели в большом отдохновении, за многими разговорами о войне. А после ужина король попросил всех сеньоров, чтобы они были между собой дружны и любезны, без зависти, вражды и гордыни. И каждый пообещал ему это.

Король поджидал еще графа Савойского и его брата монсеньора Луи Савойского, которые должны были привести целую тысячу копий — савойцев и дофинесцев, ибо с этим уговором они были призваны, наняты и получили жалованье за целых три месяца вперед в Труа, что в Шампани. Однако вернемся к королю Англии и расскажем вам о его военных приготовлениях.

 

[104]

О том, как король Англии построил свое войско к бою

В ту пятницу, как вам уже было сказано, король Англии со своим войском расположился в чистом поле. Англичане подкрепились тем, что было, а было у них всего достаточно, ибо они нашли страну тучной и изобилующей всяким провиантом — вином и снедью. Кроме того, на случай нехватки, которая могла бы возникнуть, за ними следовал большой обоз с припасами. Вечером король дал ужин графам и баронам своего войска, выказав при этом очень большую приветливость, а затем позволил им разойтись на отдых, что они и сделали.

Как я знаю по рассказам, в ту же ночь, когда все разошлись и возле короля остались только рыцари, состоявшие в его личной охране и при его покое, он вошел в свою молельню. Встав на колени перед алтарем, он истово молил Господа дать ему выйти из дела с честью в том случае, если будет битва. Помолившись, примерно в полночь он пошел спать и поднялся на следующий день довольно ранним утром, как и следовало. Затем он и его сын, принц Уэльский, отслушали мессу и причастились. Большинство его людей поступило таким же образом, исповедовавшись и приведя себя в доброе состояние.

После мессы король приказал всем людям вооружиться, выйти из лагеря и выдвинуться в поле на то самое место, которое было выбрано днем раньше. Позади войска, поблизости от одного леса, король велел собрать и расставить все повозки и фуры так, чтобы выстроился большой обозный парк. В пределах этого парка он приказал укрыть всех лошадей, оставив всех латников и лучников пешими. И был в означенном парке лишь один вход.

Затем король велел своему коннетаблю и маршалам построить всё войско тремя ратями. В первую рать, по распоряжению короля, встал его сын, принц Уэльский. При нем должны были находиться граф Уорик, граф Оксфорд, мес-сир Годфруа д’Аркур, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Томас Холланд, мессир Ричард Стаффорд, сир Моэн, сир де Ла-Вар, I-мессир Джон Чендос, мессир Бартоломью Берегерш, мессир Роберт Невиль, мессир Томас Клиффорд, сир де Бурсье, сир Латимер и многие другие добрые рыцари и оруженосцы, каждого из коих я назвать не могу. Всего в рати принца было примерно 800 латников, 2 тысячи лучников и тысяча бригандов, считая уэльсцев. Затем, соблюдая очень строгий порядок, эта рать выдвинулась в поле. Каждый сеньор находился под своим знаменем или флажком, средь своих людей.

Во второй рати были граф Нортгемптон, граф Арундел, сир Росс, сир Ласи, сир Уилоуби, сир Бассет, сир де Сент-Обен, мессир Льюис Туэтон, сир Мултон, сир Аласель и многие другие. И было в этой рати примерно [1-]500 латников[-2] и 12 сотен лучников.

Третью рать король взял под свое начало. Хотя она считалась резервной, в ней было большое количество добрых рыцарей и оруженосцев. Всего же в этом боевом порядке насчитывалось примерно 700 латников и 2 тысячи лучников-II.

Когда три рати были построены, и каждый сеньор, барон, граф и рыцарь уяснил, как он должен действовать в бою, король Англии сел на одного невысокого белого жеребца. Сжимая в руке белый жезл, король поехал медленной поступью из ряда в ряд, сопровождаемый двумя маршалами. При этом он призывал и просил графов, баронов и рыцарей, чтобы они соизволили набраться решимости, дабы защитить его честь и отстоять его право. Он произносил эти речи с такой приветливой улыбкой и с таким веселым задором, что если бы кто-нибудь совсем приуныл, то мог бы воспрянуть духом, глядя на него и внимая ему. Когда он так объездил все рати, призывая людей хорошо исполнить свой долг, уже стоял час ранних терций. Затем король направился в свою рать и отдал распоряжение, чтобы все люди хорошо поели и выпили по кружке. Как он повелел, так и было сделано. Все неспешно поели и выпили, а затем вновь уложили кувшины, бочонки и другие припасы на повозки и вернулись в свои рати, выполняя приказания маршалов. Там все уселись на землю, положив пред собой свои луки и басинеты, чтобы отдохнуть и быть бодрыми и свежими, когда подойдут враги. Король Англии был твердо намерен дождаться своего противника, короля Франции, и сразиться с его воинством.

 

[105]

О том, как король Франции выступил из Абвиля в сторону англичан, но после донесения разведчиков велел отложить битву на другой день, и о том, почему его приказ не был исполнен

В ту субботу поутру король Франции встал довольно рано и отслушал мессу в своем отеле, который находился в пределах Абвиля, в аббатстве Святого Петра. Так же сделали и все сеньоры: король Богемский, граф Алансонский, граф Блуаский, граф Фландрский, герцог Лотарингский и другие знатные предводители, остановившиеся в Абвиле. Однако знайте, что в минувшую пятницу из-за нехватки места там смогли расположиться далеко не все. Поэтому очень многие заночевали в добром и укрепленном городе Сен-Рикье.

В субботу, после восхода солнца, король Франции выступил из Абвиля и выехал за ворота. Там было такое великое множество людей, что чудно и помыслить! Затем король Филипп, в сопровождении короля Богемского и мес-сира Жана д’Эно, поехал неторопливо, чтобы за ним могли поспевать все его люди.

Когда французский король с основной ратью удалился от города Абвиля примерно на 2 лье и приблизился к своим врагам, ему сказали:

«Сир, было бы хорошо, если бы вы велели позаботиться о построении ваших полков, а всем пехотинцам приказали бы проследовать дальше, чтобы их не затоптала конница. Соблаговолите также послать вперед трех или четырех ваших рыцарей, дабы они разведали, где и в каком положении находится противник».

Эти речи пришлись по душе королю, и он послал в разведку четырех очень отважных рыцарей: Ле-Монна де Базеля, сеньора де Нуайе, сеньора де Боже и сеньора д’Обиньи.

Проехав далеко вперед, рыцари настолько приблизились к англичанам, что смогли хорошо разглядеть и понять большую часть их боевых построений. Между тем англичане ясно видели, что рыцари ведут разведку, но, храня полную невозмутимость, позволили им беспрепятственно отступить.

Затем четверо рыцарей вернулись к королю Франции и сеньорам из его совета, которые, в ожидании донесений, ехали медленным шагом. Едва увидев, что разведчики возвращаются, все сеньоры остановились средь поля. Когда рыцари пробились сквозь толпу и приблизились к королю, тот спросил как можно громче:

«Сеньоры, каковы ваши новости?»

Однако они лишь переглянулись и не сказали ни слова, ибо никто не желал говорить прежде своих соратников.

«Сир, начните вы, ответьте королю, — побуждали они друг друга, — я не стану говорить прежде вас».

Так препирались они какое-то время. Ради чести, никто не желал выступить вперед и начать докладывать. Наконец король лично повелел, чтобы свое мнение высказал Ле-Монн де Базель, I-коего в те дни считали самым доблестным и отважным рыцарем на свете за его великий труд на ратном поприще-II. Этот рыцарь был из отряда короля Богемского, который относился к нему как к равному.

«Сир, — сказал Ле-Монн де Базель, — поскольку вам это угодно, я выскажусь, но с поправками от моих товарищей. Мы заехали так далеко, что разглядели и изучили позиции врагов. Знайте, что они встали и построились тремя ратями, хорошо и тщательно. Незаметно, чтобы они собирались бежать, — напротив, судя по их виду, они вас дождутся. Поэтому со своей стороны я предлагаю (всегда, однако, допуская возможность лучшего совета), чтобы вы велели всем вашим людям остановиться здесь, среди поля, и расположиться лагерем до завтра. Прежде чем сюда подтянутся отстающие и ваши полки будут построены, станет уже темно. Ваши люди, усталые и утомленные, будут наступать беспорядочно, а врагов вы найдете свежими, бодрыми и полностью сознающими, что им надлежит делать. Однако завтра утром вы сможете хорошо и продуманно построить ваши полки и намного лучше изучить позиции врагов, чтобы знать в каком месте их можно атаковать. И будьте совершенно уверены: они вас дождутся».

Это мнение и предложение очень понравилось королю Франции. Поэтому он приказал поступить именно так, как советовал названный Ле-Монн. Тогда два маршала поехали — один вперед, другой назад, говоря и приказывая банеретам:

«Стойте, знамена! Волею короля! Во имя Бога и монсеньора Святого Дионисия!»

Ехавшие впереди подчинились приказу, но те, кто был сзади, вовсе так не сделали и продолжали ехать вперед. И говорили они, что не остановятся, пока не будут столь же далеко, как и передние. Так, с великой гордыней, вершилось это дело, III-ибо каждый желал обойти своего товарища-IV. Не доверились и не вняли они совету отважного рыцаря, из-за чего обрушилось на них великое несчастье, как вам будет рассказано уже довольно скоро.

Ни король, ни маршалы не могли тогда сдержать своих людей, ибо там было такое большое количество знатных сеньоров, что каждый ревниво хотел выказать свое могущество. Без строя и порядка они заехали столь далеко вперед, что приблизились к своим врагам и узрели их пред собой.

Однако это обернулось очень большим укором для ехавших впереди, и лучше им было бы остановиться, как предлагал отважный рыцарь, чем поступить по-своему. Едва завидев своих врагов, они все разом беспорядочно попятились. Ехавшие сзади встревожились и решили, что передние уже вступили в бой и потерпели разгром. Теперь у них было довольно пространства, чтобы двигаться вперед, и некоторые так и сделали, но многие замерли на месте.

Там, на поле, было такое огромное количество простонародья, что и не счесть! Все дороги между Абвилем и Креси были покрыты людскими толпами. И когда эти люди уже находились поблизости от врагов, на расстоянии трех лье, они выхватили свои мечи и вскричали: «Смерть им! Смерть!» — хотя еще никого не видели.

 

[106]

О том, как генуэзские арбалетчики завязали перестрелку с английскими лучниками, но потерпели поражение и стали препятствием для наступавшей французской конницы

Ни один человек, даже если он лично участвовал в этой битве и имел достаточно времени, чтобы наблюдать и запоминать все события, как они происходили, не смог бы составить о них точное представление, особенно если он находился на стороне французов, — так мало было строя и порядка в их войске! Поэтому то, что мне об этом известно, я узнал по большей части от англичан, которые внимательно следили за передвижениями французов, а также от людей монсеньора Жана д’Эно, постоянно находившегося подле короля Франции.

Англичане, разделенные на три рати, совершенно спокойно сидели на земле, но лишь только увидели приближающихся французов — сразу поднялись на ноги и очень собранно, без малейшего страха построились к бою. Рать принца находилась на переднем крае. Своих лучников сеньоры построили в виде бороны, а латников — за ними.

Граф Нортгемптон и граф Арундел со своими воинами составляли вторую рать и держались поодаль в строгом порядке, готовые немедленно оказать принцу помощь, если потребуется.

Вам следует знать, что французские сеньоры — короли, герцоги, графы и бароны — прибыли туда не одновременно, а кто раньше, кто позже, без строя и порядка.

Когда король Филипп приблизился к тому месту, где построились англичане, и увидел их — в нём взыграла кровь, ибо слишком он их ненавидел. Теперь король уже нисколько не хотел сдерживать себя и откладывать битву. Он сказал своим маршалам:

«Велите нашим генуэзцам выдвинуться вперед и начать сражение, во имя Бога и монсеньора Святого Георгия!»

Этих генуэзских арбалетчиков было там примерно 15 тысячI–II. Тогда они были бы рады ничего не делать, вместо того, чтобы начать бой, ибо крайне утомились и выдохлись, пройдя пешком более шести лье в полном вооружении и неся свои арбалеты. И сказали они своим капитанам, что не способны сейчас на какой-либо ратный подвиг. Их речи долетели до графа Алансонского, который от этого крайне разгневался и сказал:

«Стоит ли обременять себя таким сбродом, который подводит в самый важный момент!»

В то время, как эти речи бежали по войску, а генуэзцы собирались вместе и медлили, — с небес хлынул ливень, такой сильный и плотный, что удивительно! Он сопровождался раскатами грома и молниями, очень грозными и страшными, а перед его началом над ратями, как с одной стороны, так и с другой, пролетело такое великое множество ворон, что и не счесть! И шум от них заглушил все другие звуки. Тогда сказали некоторые мудрые рыцари, что это знамение великой битвы и великого кровопролития.

После всех этих событий небо стало проясняться, и засветило солнце, красивое и яркое. Его лучи били французам прямо в глаза, а англичанам — в спину.

Когда генуэзцы, которые уже полностью стянулись и собрались вместе, должны были наступать на врага, они начали столь громко вопить, что это было удивительно! Они делали это, чтобы смутить англичан, III-но те держались совершенно спокойно, словно бы не обращая на них никакого внимания.-IV Тогда генуэзцы завопили второй раз, а затем прошли немного вперед. Англичане же, оставаясь невозмутимы, нисколько не двигались со своих мест. В третий раз завопили генуэзцы, очень громко и пронзительно, и, пройдя еще дальше, натянули тетивы своих арбалетов и начали стрелять. Видя, что происходит, английские лучники сделали один шаг вперед и выпустили великое множество стрел, которые полетели и посыпались на генуэзцев столь густо, что это было похоже на снег. Генуэзцы вовсе не привыкли иметь дело с такими лучниками, какими были эти английскиеV–VI. Когда они почувствовали, что стрелы пронзают им руки, тела и головы, то сразу пришли в смятение. Многие из них перерезали тетивы своих арбалетов, некоторые побросали их наземь, и все обратились в бегство.

У них за спиной находился большой заслон из латников, которые сидели на превосходных конях и имели очень богатое снаряжение. Наблюдая за действиями генуэзцев, всадники видели, как они ведут наступление. А когда генуэзцы попытались повернуть назад, им не дали этого сделать, ибо король Франции, видя, что они не выстояли и бегут, с великим раздражением сказал и повелел:

«Ну-ка, живо перебейте весь этот сброд! Они нам мешают и преграждают путь без всякой причины!»

Тут увидели бы вы, как латники, крутясь среди генуэзцев, разят их и бьют, и многие [кони] спотыкаются и падают, чтобы уже никогда не подняться.VII–VIII Тем временем англичане непрестанно вели яростную стрельбу, метя в самую большую давку. Ни одна из их стрел не пропадала даром, ибо они насквозь пронзали тела и члены коней и латников, которые валились там грудами и не могли подняться без большой и сильной помощи.

Так началась эта битва в поле между Лабруа и Креси-ан-Понтьё, в субботу, в час вечерни.

 

[107]

О том, как благородный король Богемский вступил в сражение и погиб

Отважный король Богемии, которого звали мессир Карл Люксембургский, так как он был сыном императора Генриха Люксембургского, услышал от своих людей, что битва уже началась. Облаченный в доспех, он возглавлял большой отряд, но при этом не видел ни зги, будучи слеп. Он спросил у рыцарей, находившихся рядом, как идет сражение для их стороны. Ему доложили и молвили правду:

«Так-то и так-то. В самом начале потерпели разгром генуэзцы, и король Франции приказал их всех перебить. И всё равно между генуэзцами и французами идет такая великая толчея, что удивительно! Они падают, спотыкаясь друг о друга, и очень сильно преграждают нам путь». — «Эх! — ответил король Богемский. — Худое для нас начало». Затем спросил он о своем сыне, короле Германии: «Где мессир Карл, мой сын?» — Те, кто его слышал, ответили: «Монсеньор, мы точно не знаем, но полагаем, что он сражается в другой части поля».

Тогда отважный рыцарь обратился к своим людям с речью, исполненной великой доблести:

«Господа! Вы — мои вассалы, друзья и соратники! Я вас прошу и горячо заклинаю провести меня в сегодняшней битве столь далеко вперед, чтобы я мог нанести врагу один удар мечом».

Все, кто находился рядом с королем, желая ему почета, а себе известности, согласились на это. Ле-Монн де Базель и многие добрые рыцари I-из графства Люксембург-II, которые были в ближайшей свите короля, не пожелали его оставить. Дабы исполнить свой долг и не потерять короля в гуще битвы, они связали вместе поводья всех своих лошадей, и поместили короля, своего сеньора, впереди, дабы лучше исполнить его желание. И так двинулись на врагов.

Правда истинная, что столь многочисленное воинство и знатное рыцарство, которое было у короля Франции, совершило в тот день очень мало великих подвигов. Ведь битва началась поздно, и французы вступали в нее весьма утомленные и обессилевшие. Тем не менее отважные мужи и добрые рыцари, ради своей чести, постоянно ехали вперед, предпочитая лучше умереть, чем опозорить себя бегством. Там были граф Алансонский, граф Блуаский, граф Фландрский, герцог Лотарингский, граф Аркурский, граф Сен-Поль, III-граф Намюрский-IV, граф Осеррский, граф Омальский, граф Сансеррский, граф Саарбрюккенский и столько еще графов, баронов и рыцарей, что и не счесть. V-Там был и мессир Карл Богемский, который уже именовался и подписывался королем Германии и носил соответствующий герб. В очень строгом порядке он доехал до самого места битвы, но когда увидел, что дело идет плохо для французов, то отступил. Я не знаю, какой путь он для этого избрал.-VI Его отец, добрый король, поступил иначе: заехав далеко вперед, он нанес по врагу несколько ударов мечом и сражался очень отважно. Так же сделали и все его сопровождающие. Они столь хорошо ему послужили и так глубоко вклинились в порядки англичан, что все там и остались — никто не вырвался. На следующий день их нашли на том месте: они лежали вокруг короля, своего сеньора, и все их кони были связаны между собой.

 

[108]

О том, как мессир Жан д’Эно дал королю Франции совет отступить

Вам следует знать, что король Франции с великой горечью в сердце смотрел на то, как его люди падают друг на друга и терпят разгром от горстки людей, каковой были англичане. Тогда спросил он совета у монсеньора Жана д’Эно, находившегося рядом с ним. Мессир Жан молвил ему в ответ:

«Конечно, сир, я не могу вам посоветовать ничего, кроме следующего. Лучше всего для вас будет отступить и укрыться в безопасном месте, ибо я не вижу способа как-нибудь исправить положение. Скоро станет темно, и если вы случайно заедете не к своим друзьям, а к противнику, то пропадете».

Король весь трясся от гнева и досады. Ничего не ответив, он проехал еще немного вперед. Ему казалось, что следует направиться к его брату, графу Алансонскому, знамя которого он видел на одном пригорке. Оный граф Алансонский, превосходно построив своих людей, двинулся на англичан и вступил с ними в бой, а граф Фландрский сделал так же с другой стороны. И скажу я вам, что эти два сеньора и их отряды, обойдя стороной лучников, добрались тогда до самой рати принца, и сражались там очень долго и очень отважно. Король Филипп охотно бы к ним присоединился, если бы мог, но перед ним стоял такой большой заслон из английских лучников и латников, что прорваться через него было никак нельзя. Ведь чем ближе король подъезжал, тем яснее врагу становилось, куда движется его боевой порядок.

В тот день, поутру, король Филипп подарил монсеньору Жану д’Эно вороного скакуна, необычайно рослого и красивого. Названный мессир Жан отдал его одному своему рыцарю, монсеньору Тьерри де Санселю, который носил его знамя. Тогда случилось, что рыцарь, сидя верхом на этом коне и держа знамя, промчался через весь боевой порядок англичан. Когда он уже был вне битвы, в тылу противника, и собирался повернуть назад, его конь, будучи ранен стрелой из лука, споткнулся и упал в один ров. Там бы и погиб неминуемо рыцарь, но его паж на другом скакуне последовал за ним и, обогнув стороной место битвы, нашел его как раз в тот момент, когда он лежал во рву и не мог подняться. У рыцаря не было иной помехи, кроме коня, который его придавил, ибо англичане не выходили за пределы своих построений, чтобы кого-нибудь захватить в плен или добить. Тогда паж спустился в ров, помог своему хозяину встать и усадил его на [своего] коня. Такую вот прекрасную службу он ему сослужил! И знайте, что сир де Сансель не пожелал вернуться назад тем путем, который уже проделал. Да, по правде говоря, он и не смог бы.

 

[109]

О том, как многие знатные сеньоры Франции погибли, и о том, как юный принц Уэльский оказался в большой опасности

Эта битва, разыгравшаяся в субботу, в поле между Лабруа и Креси, была весьма ожесточенной и ужасной. Там было совершено много доблестных деяний, которые, однако, остались в безвестности. Ведь когда началась битва, было уже очень поздно, и это повредило французам больше, чем что-либо другое. Многие латники, рыцари и оруженосцы теряли в темноте своих сеньоров и хозяев. Беспорядочно блуждая по полю, они часто наталкивались на англичан, которые тут же их убивали. Ведь англичане еще утром постановили никого не щадить и не брать в плен ради выкупа, I-поскольку было известно, что противник преследует их с очень большими силами.-II

Граф Людовик Блуаский, племянник короля Филиппа и графа Алансонского, вступил в бой вместе со своими людьми, под своим знаменем, и вел себя очень отважно. Так же сделал и герцог Лотарингский. Многие говорят, что если бы сражение началось утром, а не в сумерках, французы могли бы вновь собраться с силами и совершили бы великие ратные подвиги, коих там вовсе не было. И, тем не менее, некоторые французские рыцари и оруженосцы, а также их сторонники, как немцы, так и савойцы, силой оружия прорвали строй лучников в рати принца и, выйдя прямо на латников, очень храбро сразились с ними на мечах врукопашную. И было там совершено множество прекрасных подвигов.

На стороне англичан сражались очень славные рыцари — мессир Рейнольд Кобхем и мессир Джон Чендос, а также многие другие, каждого из коих я не могу назвать поименно, ибо там, рядом с принцем, находился весь цвет английского рыцарства. Тогда граф Нортгемптон и граф Арундел, которые руководили второй ратью и стояли поодаль, пришли поддержать рать названного принца, и в самую пору, ибо иначе ей пришлось бы весьма тяжело. Те, кто руководил принцем и служил ему, видя грозившую опасность, послали из своих рядов одного рыцаря за помощью к королю, который стоял выше всех остальных, на холме с ветряной мельницей.

Когда рыцарь прибыл туда, то сказал:

«Монсеньор! Граф Уорик, граф Оксфорд и мессир Рейнольд Кобхем, находясь рядом с принцем, вашим сыном, выдерживают сильный натиск французов, которые яростно наступают. Поэтому они просят, чтобы вы с вашей ратью оказали им помощь и отвели бы угрозу. Ибо они опасаются, что если натиск усилится и продлится долго, вашему сыну не выстоять».

Тогда король спросил у рыцаря, коего звали мессир Томас Норвич:

«Мессир Томас, разве мой сын убит, повержен наземь или так тяжело ранен, что стал беспомощен?» — Рыцарь ответил: «Никак нет, монсеньор! Бог миловал! Но он попал в суровую переделку и очень нуждается в вашей помощи». — «Итак, мессир Томас, — сказал король, — возвращайтесь к нему и к тем, кто вас послал, и передайте им от меня: что бы ни случилось, до тех пор, пока мой сын будет жив, пусть за мной сегодня больше не посылают. Я велю, чтобы мальчику дали заслужить себе шпоры. Ибо я желаю, если Бог так решит, чтобы победу одержал он сам, и вся честь досталась ему и тем, кому я поручил заботиться о нём».

После этих слов рыцарь вернулся назад и пересказал своим предводителям всё, что вы слышали. Этот ответ очень сильно их воодушевил, и они мысленно себя отругали за то, что послали к королю. Затем стали они сражаться еще более доблестно и совершили множество подвигов, как это явствует из того, что поле боя осталось за ними, к их чести.

Следует твердо верить и полагать, что тем вечером в битве, где сошлось столько отважных людей и полегло такое количество французов, было совершено множество великих подвигов, из которых далеко не все получили известность. Правда, что мессир Годфруа д’Аркур, находившийся рядом с принцем в его рати, очень хотел спасти своего брата, графа Аркурского, ибо слышал от некоторых англичан-очевидцев, что граф вступил в бой вместе со своими людьми, под своим знаменем. Однако мессир Годфруа не смог поспеть к нему вовремя. И был там убит граф Аркурский, а также его племянник, граф Омальский.

В другой стороне очень отважно сражались с англичанами граф Алансонский и граф Фландрский, каждый под своим знаменем и средь своих людей. Но не смогли они противостоять английской мощи и пали на бранном поле. Рядом с ними полегло множество добрых рыцарей и оруженосцев, которые служили им и сопровождали их в битве.

Граф Людовик Блуаский, его зять, герцог Лотарингский, со своими людьми и знаменами сражались в другой стороне очень отважно. Их окружили англичане и уэльсцы из одного отряда, которые никому не давали пощады. Французские сеньоры лично совершили много ратных подвигов, поскольку были очень смелыми рыцарями и хорошими воинами, но всё равно их доблесть оказалась бесполезна, ибо они полегли там вместе со всеми, кто при них находился. Такая же участь постигла графа Осеррского, который был очень отважным рыцарем, графа Сен-Поля и еще стольких сеньоров, что рассказ об этом вызвал бы удивление.

 

[110]

О том, как король Франции отступил с малой свитой в Лабруа, а затем в Амьен

В поздних сумерках, на исходе дня, король Филипп отбыл оттуда совершенно упавший духом, имея на то вескую причину. При нем находилось лишь пять баронов: в первую очередь, самый близкий к нему мессир Жан д’Эно, сир де Монморанси, сир де Боже, сир д’Обиньи и сир де Монсо.

Постоянно стеная и сокрушаясь о своих людях, король прибыл под замок Лабруа. Когда он подъехал к воротам, то обнаружил, что они заперты, а мост — поднят, поскольку уже была глухая ночь и на землю опустилась тьма. Желая въехать в замок, король велел позвать кастеляна. Когда это сделали, кастелян вышел на укрепления и громко спросил, кто шумит в такой час. Услышав его, король Филипп сказал в ответ:

«Открывайте, кастелян, открывайте! Это несчастный король Франции!»

От некоторых беглецов, которые уже проследовали мимо замка, кастелян слышал, что французы разбиты. Поэтому, узнав голос короля Франции, он бросился его встречать — опустил мост и открыл ворота. Король въехал в замок со всей своей свитой, которая была не слишком большой. Однако он пробыл там лишь до полуночи, ибо решил на совете, что ему не следует долго задерживаться и почивать. Выпив по кубку вина, король и его спутники сели на лошадей, взяли проводника, хорошо знавшего местность, и выехали из замка. На рассвете они прибыли в добрый город Амьен. Король там остановился в одном аббатстве и сказал, что не поедет дальше, пока не узнает правду о своих людях: кто остался на поле боя, а кто сумел спастись.

Теперь вернемся к рассказу о побоище при Креси и поведаем, как англичане действовали дальше — в субботу, когда была битва, и в следующее воскресенье, поутру.

 

[111]

О том, как англичане провели ночь, одержав победу над врагом

Вам следует знать, что этот разгром обернулся для французов великими и ужасными потерями. На поле боя осталось лежать множество знатных и отважных людей, герцогов, графов, баронов и рыцарей, из-за чего королевство Французское впоследствии очень сильно ослабело в чести, могуществе и совете. И знайте, что если бы англичане устроили погоню, как потом сделали при Пуатье, французов осталось бы там намного больше, не исключая также и самого короля Франции. Но нет! В ту субботу никто из англичан не покинул своих боевых порядков, чтобы кого-то преследовать. Они оставались на местах, удерживая позиции и обороняясь от тех, кто на них нападал. Это-то и спасло короля Франции от плена. Ведь, как сказано выше, он находился на поле боя, поблизости от врагов, так долго, что уже совсем стемнело, а когда он отъезжал, при нем было не более 60 человек. К тому времени мессир Жан д’Эно, который должен был охранять короля и советовать ему, уже пересадил его на другого коня, поскольку прежний был убит стрелой. Наконец он взял королевского скакуна за поводья и сказал:

«Сир, уезжайте отсюда! Сейчас самое время! Не губите себя так просто. Если вы потерпели поражение в этот раз, то в другой отыграетесь».

И увел короля названный мессир Жан почти что силою.

Теперь скажу вам, что в тот день английские лучники оказали очень большую помощь своему войску. Многие говорят, что именно их стрельба решила исход всего дела. Конечно, среди англичан были отважные рыцари, которые доблестно сражались врукопашную и совершили много прекрасных подвигов и славных деяний. Однако следует хорошо понимать и учитывать, что лучники совершили там великое дело, ибо благодаря их стрельбе в самом начале были разбиты генуэзцы, коих насчитывалось добрых 15 тысяч, и это дало англичанам великое преимущество над противником. Ведь очень большое количество французских латников, имевших, как тогда было принято, богато украшенное вооружение и добрых лошадей, потерпели разгром и погибли из-за генуэзцев, ибо спотыкались среди них и барахтались, будучи не в силах подняться. А среди англичан были грабители и всякий сброд, уэльсцы и корнуэлльсцы. Следуя за войском, они носили большие ножи. Во время боя латники и лучники давали им пройти вперед. Заставая французских воинов в беспомощном положении, они без всякой пощады убивали графов, баронов, рыцарей и оруженосцев, какими бы знатными те ни были. Таким образом, они погубили и умертвили многих господ, что было жалко и печально. Король Англии потом очень расстроился, что их не взяли в плен ради выкупа.

Когда в субботу на землю опустился ночной мрак, и не стало слышно ни кличей, ни воплей, ни криков команд, ни имен каких-либо сеньоров, англичане посчитали, что поле боя осталось за ними, а противник — разгромлен. Тогда зажгли они в своем войске великое множество пучков хвороста и факелов, поскольку было уже очень темно. Король Эдуард, который за весь день так и не одел свой I-басинет-II, спустился с мельничного холма и в строгом порядке прибыл со своей ратью к сыну, принцу Уэльскому. Обняв и расцеловав его, король сказал:

«Милый сын, Бог наделил вас изрядной стойкостью! Вы — мой сын, ибо сегодня вы верно исполнили свой долг и тем самым подтвердили, что достойны владеть землей!»

После этих слов принц нижайше поклонился и выказал скромность, воздавая отцу почет, как и следовало.

Вам надлежит знать, что сердца англичан охватила великая радость и ликование, когда они увидели и почувствовали, что поле боя осталось за ними, и даже ночь на их стороне. Они решили, что им посчастливилось одержать великую и славную победу. Тогда сеньоры и другие мудрые люди многократно и весьма горячо возблагодарили и восславили Нашего Господа, который ниспослал им такую милость. И провели они ту ночь без каких-либо громких торжеств, ибо король Англии не пожелал их устраивать.

 

[112]

О том, как воскресным утром англичане разбили ополчения, пришедшие из разных городов Франции

Когда наступило воскресное утро, в воздухе висел такой густой туман, что едва ли можно было видеть дальше одного боньера земли. Тогда, по распоряжению короля и маршалов, от войска отделились примерно 500 латников и 2000 лучников, чтобы съездить и узнать, не собираются ли поблизости какие-нибудь французы.

В то же воскресенье, поутру, из Абвиля и Сен-Рикье-ан-Потьё выступили городские ополчения, пришедшие туда III-из Руана и Бове-IV. Они еще ничего не знали о разгроме, постигшем французов в минувшую субботу. И вот, к несчастью для себя, повстречали они на своем пути англичан, совершавших рейд, и двинулись к ним, решив сначала, что это свои. Лишь только англичане их заприметили, то сразу напали на них. Снова началась большая и яростная битва, и были французы тотчас разгромлены и пустились бежать, не соблюдая никакого строя. Во время этого бегства в поле, возле живых изгородей и кустарников, было убито более V-семи тысяч-VI французов. А если бы стояла ясная погода, никто бы вообще не спасся.

Довольно скоро после этого англичанам повстречался еще один отряд, который возглавляли архиепископ Руанский и великий приор Франции. Те тоже ничего не знали о недавнем разгроме и полагали, что король не станет сражаться раньше воскресенья. Увидев англичан, они приняли их за своих и направились прямо к ним. В свою очередь англичане немедленно ринулись в бой и напали на французов с великим пылом. Снова началась большая и лютая битва. Во французском отряде насчитывалось довольно много добрых латников, но они не смогли выстоять. Англичане быстро разгромили их и почти всех перебили, мало кто спасся. Там же погибли и оба их предводителя, ибо в плен ради выкупа не брали никого.

Так разъезжали тем утром англичане в поисках приключений. Они повстречали многих французов, которые накануне сбились с пути, заплутали и заночевали в поле. Эти французы еще ничего не знали о том, что случилось с их королем и другими предводителями. Очень им не повезло, когда они оказались среди англичан, ибо те без малейшей пощады и жалости всех предали мечу. Мне рассказывали, что ополченцев и пехотинцев, пришедших из добрых городов и крепостей, в то воскресное утро было убито в четыре раза больше, нежели в субботу, когда состоялась решающая битва.

 

[113]

О том, как король Англии приказал опознать и похоронить воинов, павших в битве при Креси, и о том, как английское войско пришло под Кале

В то воскресенье, когда король Англии выходил с мессы, вернулись конные латники и лучники, которые были посланы разведать местность и узнать, не собираются ли французы где-нибудь в отряд. Они доложили королю обо всем, что увидели и сделали, и заверили его твердо, что никакой вражеской угрозы нет.

Тогда король решил на совете, что пошлет осматривать мертвых, дабы узнать, какие сеньоры остались на поле брани. Для этого дела были назначены два очень отважных рыцаря, и к ним отрядили I-трех герольдов-II для распознавания гербов, а также двух клириков, чтобы они заносили в список имена тех, кого найдут. Двумя этими рыцарями были мессир Рейнольд Кобхем и мессир Ричард Стаффорд. Покинув королевский стан, они постарались обойти и осмотреть всех убитых; и узрели их столь великое множество, что были совершенно изумлены. В тот день они обыскали поле битвы со всей тщательностью, на которую были способны, и оставались там до самых поздних сумерек.

Вечером, когда король Англии уже должен был идти ужинать, два рыцаря вернулись к нему и дали полный отчет обо всем, что увидели и нашли. При этом они сказали, что на поле боя остались III-11 предводителей высшей знати-IV, 80 банеретов, 12 сотен однощитных рыцарей и примерно V-30 тысяч-VI других людей. VII-Тогда король Англии, его сын, принц, и все сеньоры весьма горячо, с великим воодушевлением воздали хвалу Господу за прекрасную победу, которую он им послал, коль скоро горстка людей, каковой они были по сравнению с французами, так разгромила своих врагов. Но вместе с тем король Англии и его сын долго оплакивали смерть отважного короля Богемского, и отзывались с глубоким уважением о нем, а также о тех, кто полег рядом с ним. После этого они задержались там еще на одну ночь, а в понедельник, поутру, собрались в путь.

Тронутый жалостью, английский король милостиво повелел, чтобы тела всех великих сеньоров подняли с земли, отнесли [1-]в стоявший поблизости монастырь, называемый Мэнтене[-2] и похоронили в освященной земле.-VIII Кроме того, он велел объявить местным жителям, что дает им трехдневное перемирие для того, чтобы они обошли всё поле Креси и похоронили всех мертвых. Затем король поехал дальше в сторону Монтрей-сюр-Мер. Тем временем его маршалы совершили рейд в сторону Эдена и спалили Вабан и Серен, но замку не смогли причинить никакого вреда, ибо он был очень мощным и притом хорошо охранялся.

IX-В тот понедельник англичане заночевали на берегу реки возле Эдена, ближе к Бланжи, а на следующий день проследовали дальше и направились в сторону Булони. По пути они предали огню города Сен-Жосс и Невшатель, а затем Этапль, Ле-Делю и всю землю Булоннэ. Пройдя через Булоньский лес и лес Ардело, они прибыли в большой город Виссан. Английский король и принц расположились там со своим войском и отдохнули один день, а во вторник выступили из Виссана и пришли под крепкий город Кале.-X

Теперь же поговорим немного о короле Франции и расскажем, как он действовал.

 

[114]

О том, как король Франции оплакивал своих родственников, погибших при Креси, и том, как мессир Жан д'Эно вступился за мессира Годмара дю Фэ

Как выше сказано, король Филипп выступил из Лабруа с очень малым сопровождением. Он ехал всю ночь, пока не прибыл воскресным утром в добрый город Амьен. Затем король остановился за городскими пределами, в аббатстве Дюгар. Узнав об этом, туда стали съезжаться французские бароны и сеньоры из королевского совета. Они располагались там по мере прибытия. Король еще не знал, как много знатных людей и кровных родственников он потерял. Но уже под вечер, в воскресенье, ему сказали правду. Тогда оплакал король очень горько своего брата, монсеньора Карла, графа Алансонского, своего племянника, графа Блуаского, своего родственника, доброго короля Богемского, графа Фландрского, герцога Лотарингского и всех баронов и сеньоров, одного за другим.

И скажу вам, что мессир Жан д’Эно находился тогда рядом с королем, поскольку пользовался у него наибольшим доверием. Он оказал превосходную услугу монсеньору Годмару дю Фэ. Ведь король был так сильно разгневан на мессира Годмара, что хотел его повесить, и непременно сделал бы это, если бы не мессир Жан д’Эно, который сумел унять его ярость и оправдать рыцаря. Король утверждал, что мессир Годмар плохо исполнил свой долг, охраняя Бланш-Так. Его оборона была недостаточно стойкой, и потому англичане смогли перейти на другой берег, в пределы Понтьё, а затем нанесли королю поражение и великий урон.

С мнением короля полностью соглашались некоторые его советники. Желая навлечь кару на мессира Годмара, они называли его изменником. Однако благородный рыцарь мессир Жан д’Эно оправдал его, приведя самый разумный довод: как же мог мессир Годмар продержаться и выстоять против английской мощи, если весь цвет Франции оказался не в силах этого сделать?

Тогда король Франции стерпел досаду как можно спокойней и велел устроить похороны своим близким, одному за другим. После этого он отбыл из Амьена, дав отпуск всем своим латникам, и направился в сторону Парижа.

А тем временем король Англии уже осадил крепкий город Кале.

 

[115]

О том, как король Эдуард Английский построил под Кале целый осадный город, а также о милости, которую он оказал бедным людям, покинувшим Кале

Капитаном города Кале был I-один благородный и отважный рыцарь, по гербу шампанец,-II коего звали мессир Жан де Вьенн. Вместе с ним там находились многие добрые рыцари из Артуа и графства Гин — такие как мессир Арнуль д’Одрегем, мессир Жан де Сюри, мессир Бодуэн де Бельборн, монсеньор Жоф-фруа де III-Ла-Мот-IV, монсеньор Пепен де Вьер и многие другие рыцари и оруженосцы. Как будет рассказано далее, они очень верно исполняли свой долг во всех делах, касавшихся обороны города.

Король Англии прибыл под город Кале с большим желанием завоевать его, и потому сразу повел осаду с великим размахом, придерживаясь хорошо продуманного плана. Он велел возвести и обустроить особняки и дома между городом, рекой и мостом Нюлэ. Эти дома было приказано построить из больших бревен, расположив их по улицам прямыми рядами, хорошо и красиво, и покрыть сверху V-соломой и дроком-VI, как если бы король собирался провести там VII-10 или 12 месяцев-VII он был твердо намерен оставаться под Кале и зимой и летом, до тех пор, пока его не завоюет, — неважно, сколько сил и времени придется на это израсходовать и потратить.

В новом городе, построенном по приказу короля, были все вещи, необходимые для войска, и даже с избыткомIХ-Х. Там была подготовлена площадь, чтобы вести торговлю по пятницам и субботам. На ней стояли галантерейные и мясные лавки, суконные и хлебные ряды, и шла бойкая торговля всеми другими товарами, так что их можно было приобрести за деньги совсем легко. Продовольственные и ремесленные товары ежедневно поставлялись туда по морю из Англии, а также из Фландрии. Кроме того, английские воины очень часто совершали набеги на земли графства Гин, на округ Теруана и доезжали до самых ворот Сент-Омера и Булони. При этом они захватывали и уводили в свой лагерь большое количество скота, пополняя таким образом запасы продовольствия.

Названный король ни разу не велел своим людям штурмовать город Кале, ибо хорошо знал, что все их труды и старания будут напрасны. Он берег людей и артиллерию, говоря, что изведет осажденных голодом, сколько бы времени на это ни потребовалось; разве только король Филипп снова придет с ним сразиться и снять осаду.

Капитан города Кале, мессир Жан де Вьенн, видел, что король Англии весьма основательно обустраивается, готовясь к ведению долговременной осады, и его намерения совершенно очевидны. Поэтому он издал указ, в соответствии с которым весь мелкий людХI-ХII, не имевший запасов продовольствия, должен был покинуть город незамедлительно. И вот однажды в среду, поутру, более семнадцати сотен мужчин, женщин и детей вышли из Кале и приблизились к лагерю короля Англии. У них спросили, почему они оставили город. Они ответили, что им нечего есть. Тогда король милостиво позволил этим людям проследовать через лагерь, обещая им полную безопасность. Он также распорядился, чтобы всех накормили обедом, хорошо и сытно, а затем выдали им XIII-по два стерлинга-XIV. Многие с полным основанием расценили это как прекрасный пример великодушия и милосердия.

Теперь мы ненадолго воздержимся рассказывать об осаде Кале и вернемся к герцогу Нормандскому, который сидел под Эгийоном.

 

[116]

О том, как под Эгийоном погиб наследник герцога Бургундского, и о том, как герцог Нормандский прекратил осаду замка и ушел с войском во Францию

Находясь под Эгийоном, герцог Нормандский держал в осаде добрых рыцарей Англии — монсеньора Готье де Мони и других. Как сказано выше, на протяжении всей осады эти рыцари очень отважно оборонялись и совершили множество превосходных ратных подвигов. Раздраженный этим, герцог весьма решительно заявил, что не уйдет, пока не захватит крепость вместе со всеми ее защитниками.

И вот случилось, что в ходе осады, примерно в середине августа, возле замка Эгийон завязалась стычка. Она разгорелась так сильно, что большинство воинов из осадного лагеря, побуждаемые ратным пылом, поспешили принять в ней участие. Незадолго до этого в лагерь прибыл двоюродный брат герцога Нормандского, мессир Филипп Бургундский, в то время граф Артуа и Булони. Он был очень молодым и горячим рыцарем, что тогда и показал. Лишь только началась стычка, он не пожелал остаться в стороне, но вооружился и, дабы скорее вступить в бой, сел на скакуна, очень сильного, норовистого и резвого.

I-Мессир Филипп избрал путь через лагерь и пришпорил коня, каковой, будучи рослым и сильным, пустился вскачь и понес рыцаря вопреки его воле. В конце концов, перепрыгивая через один ров, конь споткнулся, упал и придавил своего седока. Никак нельзя было спасти и уберечь названного монсеньора. Он получил такие сильные повреждения, что уже не оправился и умер от ушиба. Герцог Нормандский был тогда крайне опечален, и по веской причине.-II

Вскоре после кончины монсеньора Филиппа в лагерь пришло письмо с известием о разгроме, постигшем французов при Креси. Этим письмом король и королева Французские отзывали назад своего сына, герцога Нормандского, и строжайше ему наказывали, чтобы он без всяких отговорок и задержек прекратил осаду Эгийона и вернулся во Францию, дабы помочь охранять свое наследство, которое уничтожали англичане. И еще они ясно ему сообщили о том, какой великий ущерб понесла знать страны, и сколько его кровных родственников полегло при Креси.

Прочитав письмо, герцог Нормандский весьма надолго задумался, а затем спросил совета у находившихся при нем графов и баронов. Он очень не хотел уходить, ибо уже сделал громкие заявления насчет осады, но также и не осмеливался нарушить приказ своего отца, короля. Насколько мне известно, самые близкие советники убедили герцога, что, если король-отец столь настоятельно зовет его к себе, он может уйти, никак не нарушив словаIII–IV. Затем было решено и объявлено, что на следующий день все снимутся с лагеря и выступят назад, во Францию.

Когда занялся рассвет, все начали сниматься с лагеря. Они поспешно складывали на повозки шатры, палатки и прочее снаряжение и отправлялись в путь-дорогу. Воины, защищавшие Эгийон, были крайне удивлены, почему французы решили уйти столь внезапно? V-Как можно скорее вооружившись, они сели на коней, и монсеньор Готье де Мони со своим флажком встал во главе отряда. Затем они ворвались во французский лагерь, где еще не все успели собраться и выступить в путь. Многих они повергли наземь, порубили и посекли, а остальных рассеяли в разные стороны, захватив при этом [1-]более шестидесяти пленников[-2], коих потом увели в свою крепость.-VI

Среди захваченных в плен оказался один знатный рыцарь из Нормандии, кузен герцога и очень близкий его советник. Мессир Готье спросил его, по какой причине герцог Нормандский ушел столь внезапно, и что такое случилось у французов. Рыцарь очень не хотел на это отвечать. Тем не менее монсеньор Готье так умело втянул его в разговор, что вызнал все необходимые сведения. Пленник подробно ему рассказал, как король Англии высадился в Нормандии, совершил поход, переправляясь через разные реки, и разгромил всё войско короля Франции при Креси, что в Понтьё. Кроме того, рыцарь перечислил всех принцев и сеньоров, которые там погибли, и сказал, что в конце похода король Англии осадил крепкий город Кале.

Когда мессир Готье де Мони и его соратники услышали всё это, то возликовали. Ради таких вестей они обошлись со своими пленниками наилучшим образом.

Тем временем герцог Нормандский вернулся во Францию к своему отцу, королю Филиппу, и к своей матери-королеве, которые были очень рады его видеть.

 

[117]

О том, как мессир Готье де Мони получил охранную грамоту от герцога Нормандского, чтобы проследовать через королевство Французское до самого Кале

Мессир Готье де Мони испытывал горячее желание побывать под Кале и повидать своего сеньора короля Англии. Поэтому уже в скором времени он завел разговор с нормандским рыцарем, сидевшим у него в плену, и спросил, как много денег он может выплатить за себя в качестве выкупа. Рыцарь, который охотно вышел бы на свободу, ответил, что готов выплатить до трех тысяч экю. Тогда мессир Готье очень любезно сказал ему:

«Сир, я хорошо знаю, что вы, будучи родственником герцога Нормандского, весьма им любимы и занимаете особое место в его совете. Поэтому я вам скажу, что вы сделаете. Поверив вам на слово, я выпущу вас отсюда. Вы съездите к герцогу, вашему сеньору, и испросите охранную грамоту всего для двадцати человек. Я со своими сопровождающими хотел бы проехать через Францию, честно оплачивая все дорожные услуги. Если вы сможете получить такую грамоту у герцога или короля — мне неважно у кого, я освобожу вас от необходимости платить выкуп и буду вам признателен. Я так стремлюсь повидать моего дорогого сеньора, короля Англии, что мне доставит великое удовольствие, если вы привезете этот пропуск. И имейте в виду: я не собираюсь задерживаться в каком-либо городе более одной ночи до тех пор, пока не окажусь под Кале. А если вы не сможете выполнить моего поручения, то возвращайтесь назад не позднее чем через месяц, дабы сидеть в плену в этой крепости».

Рыцарь ответил, что приложит ради этого все свои силы, и мессир Готье поверил его честному слову. Затем рыцарь покинул Эгийон и ехал, пока не прибыл в Париж. Там нашел он герцога Нормандского, своего сеньора, который выказал ему большое радушие и спросил, как обстоят его дела и как он оказался на свободе. Рыцарь рассказал о своем случае и объяснил, что мессир Готье де Мони согласен отпустить его даром, но только если получит охранную грамоту, чтобы он мог беспрепятственно, сам-двадцатый, проехать через королевство Французское до самого Кале. Герцог на это согласился и велел составить грамоту именно так, как того желал мессир Готье, а затем скрепил ее своей печатью. Взяв грамоту, рыцарь поехал назад и продолжал свой путь пока не вернулся в Эгийон. Там он поведал названному монсеньору Готье, как всё устроил и уладил. Получив пропуск, мессир Готье де Мони испытал великую радость и немедленно освободил рыцаря без всякого выкупа. Затем, полагаясь на эту грамоту, он собрался в путь, чтобы проследовать через королевство Французское.

 

[118]

О том, как мессир Готье де Мони был заключен в парижской темнице Шатле, но затем получил свободу и прибыл в осадный лагерь под Кале

Уже в скором времени мессир Готье де Мони выехал из города и замка Эгийон всего лишь с девятнадцатью сопровождающими, как и говорилось в охранной грамоте. Благородный рыцарь выбрал путь, пролегавший через Овернь. Проезжая по королевству, он нисколько не таился и всюду называл свое имя, а когда рыцаря останавливали, он предъявлял охранную грамоту, и его тотчас отпускали. Так ехал рыцарь, пока не прибыл в Орлеан. Однако там его взяли под стражу и отказались освободить, несмотря на предъявленный пропуск. Затем он был доставлен в Париж и посажен в темницу Шатле, поскольку французы очень сильно ненавидели его за великие подвиги, коими он был знаменит.

Когда герцог Нормандский об этом узнал, то жестоко разгневался. Тотчас придя к королю, своему отцу, он самым решительным образом потребовал, чтобы из любви к нему король соизволил отпустить рыцаря. А иначе он, герцог, будет обесчещен, и скажут, что он предал рыцаря, поскольку обещал ему безопасность и дал в подтверждение этого надежную грамоту, скрепленную его печатью. При этом герцог объяснил королю причину, по которой так поступил (о ней вы уже слышали). Однако король не пожелал что-либо сделать, несмотря на все требования и просьбы герцога, но ответил, что велит казнить рыцаря, поскольку считает его слишком опасным противником. Тогда герцог ответил, что если король так сделает, то пусть не сомневается: никогда не будут сражаться против короля Англии он сам и те, кого он сможет отговорить от этого.

Король и герцог обменялись резкими словами. Уже уходя, герцог сказал в сердцах, что больше не явится ко двору, покуда мессир Готье де Мони будет сидеть в темнице.

Дела оставались в таком положении долгое время. Тогда похлопотать за узника взялся один его кузен, рыцарь из Эно, коего звали мессир Мансар д’Эн. Он потратил много трудов и стараний, разъезжая между герцогом Нормандским и королем. Наконец короля удалось убедить, чтобы он выпустил монсеньора Готье из темницы и оплатил ему все издержки. Поскольку король пожелал его видеть, мессир Готье отобедал у него в Нельском отеле, в Париже. Король одарил его тогда драгоценностями, которые стоили добрую сотню флоринов. Из почтения к королю, мессир Готье принял подарки, но с условием, что по прибытии в лагерь под Кале он переговорит об этом с королем Англии, своим сеньором. Если тому будет угодно, он оставит подарки при себе, а в противном случае отошлет их назад. Такой ответ вполне устроил короля Франции и герцога Нормандского, и сказали они, что это слова честного рыцаря.

Простившись с ними, рыцарь уехал в Эно. Там он три дня отдыхал в Валансьенне, а затем поехал дальше и продолжал свой путь, пока не прибыл под Кале. Король и все бароны, разумеется, устроили ему радостную встречу. Мессир Готье описал им всё, что с ним приключилось после того, как он покинул Эгийон. Он также показал королю, своему сеньору, прекрасные драгоценности, которые ему пожаловал король Франции, и доверительно спросил, как с ними лучше поступить, ибо он принял подарки с условием, что если королю Англии будет угодно, он оставит их у себя, а если нет — отошлет обратно. Насколько мне известно, король Англии ответил ему:

«Мессир Готье, до настоящего времени вы всегда верно служили нам и, надеемся, будете делать это и впредь. Отошлите королю Франции его подарки; у вас нет никаких причин оставить их при себе. Благодаренье Богу, мы ни в чем не имеем нужды и полны желания отблагодарить вас за верную службу». — «Монсеньор, — ответил мессир Готье, — большое спасибо!»

Сразу после этого разговора он взял все драгоценности и вручил их своему кузену, монсеньору Мансару, со словами:

«Поезжайте во Францию, к королю. Передайте ему от меня множество учтивых приветствий и скажите, что я очень благодарен за прекрасные подарки, которые он мне пожаловал. Однако королю Англии, моему сеньору, не по нраву и не по душе, чтобы я оставил их у себя». — «Я сделаю всё это охотно», — ответил мессир Мансар.

Взяв драгоценности, он уехал от монсеньора Готье из-под осажденного Кале и продолжал свой путь, пока не прибыл в Париж. Он исполнил поручение хорошо и точно. Однако король не взял ничего назад и не пожелал выслушивать никаких объяснений. Все драгоценности, как они были, он отдал названному монсеньору Мансару, а тот, I-даже и не думая отказываться-II, принял их с благодарностью.

 

[119]

О том, как граф Дерби выступил в поход из Бордо и захватил Сен-Жан-д’Апжели, Моптрей-Бонен и Пуатье

Прежде вам уже говорилось, что граф Дерби находился в городе Бордо всё время, пока французы держали в осаде Эгийон. Лишь только он достоверно узнал, что герцог Нормандский прекратил осаду и ушел во Францию, то задумал совершить поход в Пуату. Объявив ратный сбор для всех баронов, рыцарей и оруженосцев Гаскони, державших английскую сторону, граф назначил день, когда им надлежало прибыть в Бордо. I-По призыву и велению названного графа, туда приехали сир д’Альбре, сир де Леспар, сир де Розан, сир де Мюсидан, сир де Поммье, сир де Кюртон, сир де Лонжеран, мессир Эмери де Тарст и многие другие.-II Всего же граф Дерби сумел собрать 12 сотен латников, 2 тысячи лучников и 3 тысячи пехотинцев.

III-Затем все эти люди переправились через реку Гаронну между Бордо и Блавом. Оказавшись на другом берегу, они избрали путь на Сентонж и ехали, пока не прибыли под Мирабель. Едва подступив к нему, они начали штурм и захватили город вместе с замком. Они также взяли Сюржер и Бенон, однако замку Маран, стоявшему в четырех лье от Ла-Рошели, не смогли причинить никакого вреда. После этого они прибыли под Мортань-сюр-Мер, что в Пуату, и, устроив большой приступ, захватили его.-IV Они оставили в гарнизоне своих людей и поехали в сторону Лузиньяна. Там они сожгли нижний город, но замку не смогли нанести никакого ущерба. Затем англичане прибыли под Тайлебур, который стоит на реке Шаранте, и захватили мост, город и замок. При этом они уничтожили всех, кто там находился, поскольку во время штурма оборонявшиеся убили одного из их рыцарей, очень отважного воина. Проследовав далее, англичане направились к городу Сен-Жан-д’Анжели.

Знайте, что из-за вторжения графа Дерби все жители той местности были крайне напуганы. Ни у кого из них не хватило смелости и решимости, чтобы обороняться. Оставляя совсем безлюдными свои особняки и дома, они бежали перед англичанами и затворялись в добрых городах. Рыцари и оруженосцы Сентонжа и Пуату тоже укрывались в своих крепостях и гарнизонах, никак не показывая, что собираются сражаться с противником.

Граф Дерби и его отряд двигались до тех пор, пока не оказались под добрым городом Сен-Жан-д’Анжели. Проведя все необходимые приготовления, они начали осаду. В тот день, когда пришли англичане, в городе не было никаких латников, рыцарей или оруженосцев, чтобы его оборонять и давать советы горожанам, которые были совсем непривычны к войне. Увидев, что англичане пришли в таком количестве и сразу затеяли большой приступ, горожане весьма испугались за себя, за своих жен и детей, ибо помощи и подкреплений не ожидалось ниоткуда. Наконец они решили, что надо вступить с англичанами в переговоры, пока не случилось самое худшее.

Вечером англичане прекратили атаки и отступили от Сен-Жана в свой лагерь, чтобы отдохнуть, ибо твердо намеревались продолжить штурм следующим днем. Тогда мэр города, которого звали Гильом де Рьон, посоветовался с влиятельными горожанами и послал просить у графа Дерби пропуск для шести из них, дабы они могли ходить между сторонами и вести переговоры. Благородный граф легко на это согласился и объявил перемирие на ближайшую ночь и весь следующий день. Когда настало утро, в час прим, именитые горожане Сен-Жана прибыли в шатер графа и переговорили с ним после того, как он отслушал мессу. Насколько мне известно, итог переговоров был таким, что они полностью подчинились графу, сдали ему город и поклялись быть добрыми англичанами отныне и впредь, — до тех пор, пока у короля Англии или его полномочного представителя будет желание и возможность охранять их мирную жизнь от французов. С этим условием и уговором граф Дерби принял их капитуляцию и вступил в город. Там они принесли ему присягу, оммаж и стали его людьми.

Граф Дерби и англичане отдохнули в городе Сен-Жане четыре дня, а на пятый оттуда выступили и поехали в сторону Ньора — очень укрепленного города. В ту пору его капитаном и верховным управляющим был мессир Гишар д’Англь, весьма благородный рыцарь. Англичане совершили до трех приступов, но ничего не захватили. Тогда они снялись с лагеря и направились к городу Пуатье. Однако на своем пути они увидели бург Сен-Максимийан. Взяв его штурмом, англичане перебили всех, кто в нем находился. V-Затем они свернули в левую сторону и прибыли под Монтрей-Бонен, где в ту пору было более двухсот монетчиков, чеканивших и отливавших королевские деньги.-VI Не желая сдаться по требованию англичан, эти мастера сказали, что превосходно могут за себя постоять, и выказали великую решимость обороняться.

Граф Дерби и его люди, для которых брать крепости было привычным делом, сразу повели штурм с большим размахом. Лучники, находясь впереди, стреляли в защитников столь часто, что едва ли кто-нибудь мог показаться из-за укреплений. Англичане продвинулись так далеко вперед и столь хорошо постарались, что силой захватили Монтрей-Бонен. Всех, кто там находился, они перебили, пленных не брали.

Удержав замок за собой, англичане разместили в нем новый гарнизон. VII-Затем они поехали дальше в сторону города Пуатье, который весьма велик и обширен. Когда они, наконец, до него добрались, то повели осаду лишь с одной из сторон, ибо у них не было столько людей, чтобы окружить город полностью. Не теряя времени, они начали с великим пылом его штурмовать, а местные жители стали обороняться. В Пуатье находилось большое количество простонародья, мало пригодного к войне, и в ту пору горожане еще не знали, как надо обороняться. Тем не менее, в ходе первого штурма они держались так хорошо и отважно, что англичане ничего не смогли захватить. Весьма усталые и утомленные, они отступили в свои расположения и заночевали там.

Когда настало утро, некоторые рыцари графа Дерби вооружились, сели на коней и поехали вокруг городских укреплений, держась к ним как можно ближе, чтобы высмотреть и разведать наименее защищенные места. И вот нашли они как раз такое место, которое, по их мнению, можно было захватить без большого труда, ибо в городе не было ни одного дворянина, разбиравшегося в военном деле. Вернувшись, рыцари доложили графу Дерби обо всем, что увидели и обнаружили. Поэтому вечером на совете англичане решили, что следующим днем поведут штурм сразу с трех сторон и направят большую часть своих латников и лучников в то место, которое казалось самым уязвимым. Так они и сделали на следующее утро, после восхода солнца, пойдя на приступ с трех разных сторон.

Город Пуатье велик и обширен, но в ту пору он не был густо населен, и его защитники не могли быстро перейти или перебежать от одного места укреплений к другому. Из-за этой беды город, после упорного штурма, был захвачен, и ворвались в него англичане через самый слабый участок.

Когда жители Пуатье увидели, что город взят и захвачен, то как можно скорее устремились из него прочь через те ворота, где еще не было неприятеля, ибо там есть много выходов. Однако вырваться успели не все: [1-]более 600 человек остались лежать мертвыми и убитыми. Англичане предавали мечу всех, не щадя ни женщин, ни детей, что было весьма печально[-2]

Так был город Пуатье завоеван, полностью разорен и разграблен. Англичане нашли в нем превосходную добычу, ибо Пуатье был необычайно богат и полон всякого добра, принадлежавшего как самим горожанам, так и сельским жителям, которые собрались и укрылись там вместе со своим имуществом из опасения перед англичанами.

Тогда англичане сожгли, разрушили и уничтожили много церквей и учинили великий погром. Граф Дерби был жестоко разгневан, видя, сколько там творится бесчинств. Их было бы еще больше, если бы граф не вмешался и не запретил, под страхом веревки, устраивать поджоги в церквах и любых домах, ибо он хотел там задержаться и отдохнуть десять-двенадцать дней. Никто не осмелился нарушить его повеление, и явные злодеяния по большей части прекратились. Однако украдкой, без всякой огласки, их совершали еще довольно много.

Итак, пока король Англии осаждал Кале, граф Дерби взял и захватил город Пуатье. Он удерживал его целых [3-]12 дней[-4], а мог бы и дольше, если бы захотел, ибо никто не приходил с ним сразиться. Вся страна, до самой реки Луары, дрожала перед англичанами. [5-]Они совершили набеги на все окрестные земли, разорив и опустошив их так сильно, что за пределами крепостей и больших гарнизонов ничего не уцелело [-6]-VIII

Затем граф Дерби решил на совете, что уйдет из Пуатье и оставит его совсем пустым, ибо удержать город не представлялось возможным, — такой большой гарнизон для этого требовался!

Англичане собрались в путь и, покидая город, вынесли всё ценное имущество, которое там нашли. Они были столь им нагружены, что уже не обращали внимания IХ-на ткани-X, а лишь на золото, серебро и меха. Затем они вернулись малыми переходами в Сен-Жан-д’Анжели. ХI-Местные именитые горожане и дамы устроили графу Дерби очень радостную и почетную встречу-XII. Граф и его люди некоторое время отдохнули в городе Сен-Жане и набрались новых сил. Пока они там находились, граф снискал великое расположение и любовь у именитых горожан, дам и барышень. Щедро жалуя прекрасные, роскошные подарки, он добился того, что все единодушно отзывались о нем как о самом благородном принце, которому пристало ездить на парадном жеребце. И почти каждый день граф Дерби устраивал для дам и барышень обеды и ужины, большие и красивые, и постоянно развлекал их веселыми забавами.

Когда граф провел в Сен-Жан-д’Анжели XIII-столько времени, сколько ему было угодно-XIV, то собрался в путь со всеми своими людьми. Прощаясь с именитыми горожанами и дамами, он велел им беречь Сен-Жан от враговXV–XVI. Перед своим отъездом граф велел местному мэру и самым богатым горожанам еще раз присягнуть, что они будут хорошо и надежно охранять и удерживать город, как законное владение короля Англии. Они ему это пообещали.

Затем названный граф выступил оттуда XVII-со своим войском и двигался малыми переходами, останавливаясь в уже завоеванных крепостях, пока, наконец, не прибыл в город Бордо. Там он дал отпуск всем своим латникам — гасконским и прочим, и весьма поблагодарил их за добрую службу-XVIII.

В скором времени граф Дерби собрался выйти в море, чтобы высадиться возле Кале и повидать своего благородного сеньора, короля Англии. Однако воздержимся пока говорить о нем и расскажем о короле Шотландии.

 

[120]

О том, как король Франции побудил шотландцев вторгнуться в Англию

Я уже давно хотел повести речь о короле Шотландии, но до настоящего времени у меня не было для этого никакого повода, ибо, как рассказывалось выше, перемирие, заключенное по согласию сторон, соблюдалось хорошо, без каких-либо срывов и нарушений. Однако после того как король Англии осадил крепкий город Кале, шотландцы решили, что возобновят войну с англичанами и отомстят за великие обиды, которые те им причинили. Ведь в английских краях тогда почти не осталось латников, ибо король Англии держал их во множестве под Кале, и немалое их количество находилось в Бретани, Пуату и Гаскони.

Для разжигания этой войны много сил отдал король Филипп Французский, который состоял в большом союзе с королем Шотландии. Ведь он хотел, если удастся, так озаботить англичан с помощью шотландцев, чтобы король Англии был вынужден прекратить осаду Кале и вернуться в свою страну.

И вот король Шотландии, под строжайшей тайной, отдал приказ о проведении военного сбора в городе Сент-Джон-Стоун, что в Шотландии. Туда прибыли, чтобы посовещаться, шотландские графы, прелаты и бароны. Они были единодушны в том, что им следует как можно скорее и всеми силами вторгнуться в королевство Английское со стороны Роксбурга; и сделать это надо так продуманно и мощно, чтобы разгромить все воинство, еще оставшееся в землях Англии. В этом с королем были согласны все бароны, прелаты, рыцари и оруженосцы королевства Шотландского, — в общей сложности 50 тысяч бойцов. Дабы сильней досадить врагам, они провели свой сбор совсем тихо и попросили присоединиться к ним Джона Островного, который самостоятельно управлял тогда Дикой Шотландией, никому не повинуясь. Он легко согласился и прибыл на сбор с тремя тысячами воинов — самых отчаянных из тех, что жили в его краю.

Однако шотландский король и бароны не смогли распространить свое воззвание и провести сбор в полной тайне от госпожи королевы Филиппы Английской, которая пребывала тогда на севере Англии, в округе Эбрюика. I-Едва получив донесения об этом, добрейшая дама посоветовалась и позаботилась о встречных мерах. Она решила послать письменные просьбы к своим друзьям и созвать всех, кто держал земли от короля Англии. И дабы собственным примером показать, сколь это важно, добрая дама приехала в город Йорк, иначе именуемый Эбрюик-II.

Когда король Англии отправился за море, четыре великих барона — сир Перси, сир Росс, сир Невиль и сир Моубрей — остались в краях Нортумберленда, чтобы защищать страну, если потребуется. Узнав о военных замыслах шотландцев, эти сеньоры немедленно снарядились и прибыли в Эбрюик к своей госпоже, которая приняла их с великой радостью. По призыву отважной дамы, в путь выступило большое количество добрых латников и лучников, находившихся тогда в Англии. Они всеми силами старались успеть вовремя, ибо смысл воззвания королевы состоял в том, что шотландцам будет дано сражение, и пусть каждый, блюдя свою честь, как можно скорее явится на сбор в Ньюкасл-на-Тайне.

 

[121]

О том, как шотландцы пришли под Ньюкасл-на-Тайне, и о том, как королева Английская подготовила свое войско к битве

В то время как королева Английская проводила военный сбор, шотландцы, уже полностью продумав свои действия, выступили из Сент-Джон-Стоуна большим походным порядком. В первый день они прибыли ночевать в Данфермлайн, а затем переправились через находившийся на их пути малый морской залив. Король же прибыл в Стерлинг и переправился через водную преграду в ее самом узком месте. На второй день он приехал в Эдинбург. I-Туда же стянулось и прибыло всё шотландское войско, в коем насчитывалось 3 тысячи латников, рыцарей и оруженосцев, и добрых 30 тысяч других воинов. Все они сидели верхом на приземистых лошадках, ибо в Шотландии никто не передвигается пешком, а только на лошадях.-II Затем они ехали, пока не прибыли под Роксбург — первую английскую крепость на пути из Шотландии в Англию. Мессир Вильям Монтэгю некогда укрепил ее против шотландцев и теперь держал под своей охраной и управлением. Замок Роксбург имеет очень мощные и красивые укрепления, и взять его совсем не просто. Поэтому шотландцы не стали его штурмовать. Проследовав дальше, они расположились между Перси и Урколем, вдоль одной речки, которая там протекает; и начали они очень свирепо жечь и опустошать земли Нортумберленда. Их передовые разъезды доскакали до самого Бервика и спалили всё, что находилось вне крепостных стен и возле морского берега. Затем они вернулись в основное войско, которое раскинуло лагерь в одном дневном переходе от Ньюкасла-на-Тайне.

Королева Английская горячо желала защитить и уберечь свою страну от всех напастей. Дабы показать, что радеет об этом лично, она прибыла в добрый город Ньюкасл-на-Тайне и остановилась там, дожидаясь всех своих людей. III-Вместе с доброй дамой туда приехали архиепископ Йоркский, архиепископ Кентерберийский, епископ Даремский, епископ Линкольнский, а также сир Перси, сир Росс, сир Моубрей и сир Невиль. Эти четверо великих баронов и четверо великих прелатов расположились в городе с большинством своих людей-IV. К ним постоянно прибывали всё новые воины из северных областей — из Нортумберленда и соседнего Гэлльса. Все, кто был извещен, старались успеть на битву с шотландцами, побуждаемые любовью к доброй госпоже-королеве, которая очень мягко просила, чтобы они всеми силами помогли уберечь страну от беспощадного вражеского нашествия.

Король Шотландии и его люди, которые с большими силами вторглись в Англию, достоверно узнали, что англичане собираются в городе Ньюкасле, дабы выступить против них. Очень обрадованные, шотландцы направились в ту сторону и послали передовые разъезды совершить набег на окрестности города. Прежде чем вернуться, посланные сожгли там все до единой деревушки. Пепел и искры от этих пожарищ залетали в Ньюкасл, так что англичане едва сдерживались. Они хотели выйти из города и внезапно напасть на тех, кто творил эти бесчинства, однако их предводители не позволяли им этого.

На следующий день король Шотландии и всё его войско, насчитывавшее добрых 40 тысяч человек, расположились в трех английских лье от Ньюкасла-на-Тайне, в земле сеньора Невиля. Затем шотландцы с великим высокомерием дали знать воинам, находившимся в Ньюкасле, что, если те пожелают выйти наружу, они их дождутся и охотно с ними сразятся. Прелаты и бароны Англии уже были готовы с ответом и сказали: да, они выйдут на бой и рискнут своими жизнями и владениями своего сеньора, короля Англии. После этого они выдвинулись в поле и насчитали у себя примерно 12 сотен латников, 8 тысяч лучников и 5 тысяч других людей, включая гэлльсцев.

Хорошо зная английские силы, шотландцы оценивали их весьма невысоко, говоря, что, даже если бы их было вчетверо больше, всё равно они с ними сразились бы. В тот же день они построились в поле и образовали боевой порядок. Англичане, со своей стороны, сделали так же.

Когда добрая дама, королева Англии, услышала, что ее люди будут сражаться и шотландцы уже выстроились перед ними в поле, то приехала из города Ньюкасла туда, где англичане готовились к битве. Она оставалась там до тех пор, пока английское войско полностью не построилось, разделенное на четыре рати. Первой ратью руководили епископ Даремский и сир Перси, второй — архиепископ Йоркский и сир Невиль, третьей — епископ Линкольнский и сир Моубрей, а четвертой — мессир Эдуард Балиоль, управляющий Бервика, и архиепископ Кентерберийский. При этом в каждой рати было правильное соотношение латников и лучников для их лучшего взаимодействия. Находясь среди воинов, добрая королева Английская просила и призывала их хорошо исполнить свой долг, дабы отстоять честь их сеньора-короля и королевства Английского: пусть каждый, ради Бога, всеми силами постарается быть добрым воином.

Англичане, дорожа своей честью, и не думали малодушничать. Они заверили добрую даму, что верно и всеми силами исполнят свой долг, — так же хорошо, как если бы король, их государь, был с ними, или даже еще лучше. Тогда королева препоручила своих людей Богу и Святому Георгию и вернулась в Ньюкасл-на-Тайне.

 

[122]

О том, как англичане одержали победу, и о том, как воин Джон Коупленд захватил в плен короля Шотландии

Вскоре после того, как добрая дама уехала, противники, желавшие битвы, двинулись в наступление; первыми атаковали шотландцыI–II. Тут лучники с обеих сторон начали стрелять, но стрельба шотландцев вовсе не была продолжительной. Английские же лучники, умелые и проворные, стреляли столь искусно, слаженно и с такой быстротой, что, глядя на это, можно было испытать великий ужас. И скажу вам, что когда рати сблизились и сошлись вплотную, там завязалась такая лютая схватка, такая упорная и ожесточенная битва, какой уже давно не было ни на виду, ни на слуху.

Сражение началось примерно в час терций и длилось до ранних нон. Поэтому можете не сомневаться, что в ходе него было совершено множество ратных подвигов, многих захватили в плен и многих красиво спасли. Ибо шотландцы III-наносили славные удары, сражаясь секирами, увесистыми и острыми-IV. В то же время англичане оборонялись изо всех сил, дабы уберечь свою страну и снискать милость короля, своего государя, которого с ними не было. По честному рассуждению, все они вели себя так доблестно, что даже самый простой воин вполне стоил какого-нибудь рыцаря. И так они старались друг перед другом, словно бы из ревности, что в конце концов разбили своих врагов. Ценой многих жизней поле боя осталось за англичанами.

Из шотландцев там полегли граф Файф, граф Бъюкен, граф Патрик, граф Сатерленд, граф Стратерн, граф Марский, мессир Джон Дуглас, мессир Томас Дуглас, мессир Саймон Фрезел, мессир Александр Рамсей, носивший королевское знамя, и многие другие бароны, рыцари и оруженосцы. Сам король Шотландии, отважно сражаясь, был тяжело раненV–VI и взят в плен одним оруженосцем из Нортумберленда, чрезвычайно отважным воином, коего звали Джон КоуплендVII–VIII. Этот Джон, едва пленив шотландского короля, сразу поступил с ним по-умному. Он как можно скорее выбрался из гущи боя с девятнадцатью соратниками, которые были под его началом, IХ-а затем ехал, пока не удалился от бранного поля примерно на 15 лье. В тот же день он прибыл в свой замок, именуемый Шатель-Оргийе-X, и твердо сказал, что не выдаст пленника ни мужчине, ни женщине, а лишь своему сеньору, королю Англии.

В тот же день попали в плен граф Морэйский, граф Марч, мессир Вильям Дуглас, мессир Арчибальд Дуглас, мессир Роберт Вереи, епископ Абердинский, епископ Сент-Эндрю и многие другие бароны и рыцари. Всего же на поле боя погибло примерно 15 тысяч шотландцев, а остальные спаслись, поспешая изо всех сил.

Эта битва состоялась довольно близко от Ньюкасла-на-Тайне, в год 1346, во вторник, ближайший после дня Святого Михаила.

 

[123]

О том, как король Англии велел Джону Коупленду явиться к нему в осадный лагерь, раскинутый под Кале

Когда королева Английская, находившаяся в Ньюкасле, услышала, что победа досталась ей и ее людям, то, разумеется, крайне обрадовалась. Она тотчас села на своего парадного жеребца и как можно скорее приехала на поле битвы. Четверо прелатов и трое баронов, которые были главами и предводителями английского войска, очень ласково и радостно встретили благородную королеву и рассказали ей по порядку, что, благодаря Божьей милости, они, с горсткой людей, разбили короля Шотландии и всю его мощь.

I-Королева спросила о короле Шотландии: что с ним сталось? Ей ответили, что один английский оруженосец, по имени Джон Коупленд, его взял и увез, но невозможно сказать, куда и в какую сторону. Тогда королева решила на совете, что напишет названному оруженосцу и строжайше от него потребует, чтобы он выдал ей своего пленника, короля Шотландии, ибо вовсе неподобающе и неприятно для нее он поступил, увезя его так, без всякого дозволения. Это письмо было быстро написано и послано с одним рыцарем королевы. Пока посланник был в пути, англичане привели себя в порядок и весь день оставались на поле боя, которое они отважно удержали за собой. Находясь среди них, королева на славу чествовала и потчевала добрых и смелых рыцарей, участвовавших в этом деле. Там же ей были выданы граф Морэйский, граф Марч и все прочие пленники. На следующий день королева и все сеньоры с великой радостью вернулись в город Ньюкасл-II.

Однако расскажем вам о Джоне Коупленде — как он ответил на письмо, посланное королевой. Он-де не намерен выдавать своего пленника, короля Шотландии, никакому мужчине и никакой женщине, а лишь своему сеньору, королю Англии. И пусть нисколько не сомневаются: он будет охранять его со всей надежностью и даст об этом хороший отчет.

Госпожа королева Английская не смогла добиться от него ничего иного. Не сочтя себя удовлетворенной, она велела тотчас написать письма за печатями и послала их к своему дорогому сеньору, королю Англии, который сидел под Кале. Из этих писем король узнал обо всех событиях, случившихся в Англии, и о пленении короля Дэвида Шотландского. Король очень обрадовался прекрасной удаче, которую Бог послал его людямIII–IV, и немедленно велел съездить к этому Джону Коупленду и передать ему строжайший приказ, чтобы он явился переговорить с ним под Кале. Когда Джон Коупленд увидел, что его зовет сам король Англии, его сеньор, то повиновался с великой радостью. Поместив пленника под надежную охрану в одном мощном замке, стоявшем на границе Нортумберленда и Гэлльса, он отправился в путь через Англию и ехал, пока не прибыл в Дувр. Оттуда он вышел в море и, причалив возле Кале, прибыл в королевское расположение.

 

[124]

О том, как король Шотландии был помещен в Лондонском замке, и о том, как королева Филиппа прибыла в осадный лагерь под Кале

Когда благородный король Английский увидел оруженосца и узнал, что это и есть Джон I-Коупленд-II, то выказал ему большое радушие. Взяв его за руку, он сказал:

«Добро пожаловать, мой оруженосец, который благодаря личной отваге взял в плен нашего противника, короля Шотландии!» — «Монсеньор, — сказал Джон, опустившись перед королем на одно колено, — если Бог удостоил меня столь великой милости, что послал в мои руки короля Шотландии, и я победил его в честном бою, то никто не должен испытывать ко мне ни досады, ни зависти. Ибо, при случае, Бог может точно так же послать милость и удачу какому-нибудь бедному оруженосцу, как и любому великому сеньору. И, государь, не извольте сколь-нибудь сердиться на меня за то, что я сразу не выдал пленника госпоже королеве, ибо я держу свою землю от вас, и связан присягой с вами, а не с ней, за исключением лишь особых случаев».

Тогда сказал король в ответ:

«Джон, Джон, вовсе нет! Добрая служба, которую вы мне сослужили, и ваша отвага вполне стоят того, чтобы извинить вас за всё III–IV [1522] . И позор тому, кто питает к вам недобрую зависть!»

«Джон, — молвил еще король, — я вам скажу, что вы сделаете. Вы вернетесь к себе домой, возьмете пленника и доставите его к моей супруге. В виде возмещения я вам пожалую и отпишу землю, приносящую 500 фунтов стерлингов ежегодного дохода, настолько близко к вашему дому, насколько удастся подыскать. И зачислю вас в свои личные оруженосцы и придворные».

Разумеется, Джон был очень обрадован этим пожалованием и горячо поблагодарил за негоV–VI. После этого он задержался на два дня подле короля и баронов, которые весьма достойно его чествовали как отважного мужа. VII-На третий-VIII день он отчалил обратно в Англию и продолжал свой путь, пока не прибыл домой. Там он собрал своих IХ-друзей-X и описал, какой прием оказал ему король и какие сделал пожалования. И сказал, что король желает, чтобы пленник был доставлен к госпоже королеве, которая всё еще находилась в городе Эбрюике. Все приглашенные изъявили готовность поехать с ним и составить ему компанию. Затем короля Шотландии подобающим образом, хорошо и почетно, усадили ХI-верхом на коня-XII и доставили прямо в вышеназванный город. XIII-Выполняя волю короля Англии, Джон выдал пленника госпоже королеве, которая прежде была на него очень рассержена. Однако она даровала ему прощение, когда получила короля Шотландии в свое распоряжение; а кроме того, Джон столь умело перед ней извинился, что она сочла себя полностью удовлетворенной.

После этого события государыня Английская позаботилась о том, чтобы хорошо и надолго обеспечить припасами город Бервик, замок Роксбург, город Дарем, город Ньюкасл-на-Тайне и все гарнизоны, пограничные с Шотландией. В землях Нортумберленда она оставила в качестве блюстителей и верховных наместников сеньора Перси и сеньора Невиля, дабы они порадели там обо всех делах. Затем королева выступила из Эбрюика и направилась назад в Лондон, взяв с собой своих пленников: короля Шотландии, графа Морэйского и всех баронов, захваченных в битве.

Дама продолжала свой путь, пока не прибыла в Лондон, где ее ждал очень радостный прием, равно как и всех участников сражения, приехавших вместе с ней. Следуя доброму совету своих людей, государыня Английская велела, чтобы короля Шотландии, графа Морэйского и других пленников содержали в Лондонском замке под хорошим надзором-XIV.

Затем королева постаралась уладить свои дела, поскольку очень хотела выйти в море и высадиться возле Кале, дабы навестить короля, своего супруга, и принца, своего сына, по которым крайне соскучилась. Поспешая, сколь можно, она отчалила из Дувра XV-и быстро переправилась, ибо ветер, благодарение Господу, был попутным-XVI. Как вы и сами понимаете, в осадном лагере под Кале королеву ждала очень радостная встреча. Ей, вместе со всеми ее дамами и барышнями, сразу отвели апартаменты столь же почетные и просторные, как если бы это было в Лондоне.

Королева прибыла под Кале за три дня до праздника Всех Святых. А когда настал праздник, король Англии, из любви к супруге, держал свой двор открытым XVII-и пригласил на обед всех сеньоров, что там были, но, в первую очередь, всех дам. Королева привезла их из Англии очень много, как для того, чтобы иметь достойную свиту, так и для того, чтобы они повидали своих мужей, отцов, братьев и друзей, осаждавших Кале-XVIII.

 

[125]

О том, как велась осада Кале

Осада Кале была затяжной. В ходе нее случилось множество великих приключений, и было совершено столько прекрасных подвигов с обеих сторон, как на суше, так и на море, что я не мог бы рассказать и поведать даже о четверти из них. Ведь король Франции разослал по всем крепостям, стоявшим вокруг Кале, в графствах Гин, Артуа и Булонь, много превосходных латников, а на кораблях отправил стеречь море множество генуэзцев, нормандцев и других моряков. Поэтому англичане, которые желали верхом или пешком отправиться из лагеря за фуражом и на поиски приключений, не имели преимущества в силах и часто подвергались жестоким и яростным нападениям. Кроме того, возле городских ворот и рвов часто случались большие перестрелки и стычки, которые не обходились без убитых и раненых. Иногда потери несла одна сторона, иногда — другая, как это нередко бывает в таких делах.

В то же время король Англии и его советники денно и нощно напрягали ум, изобретая машины и орудия для того, чтобы сильнее сдавить и стеснить защитников Кале; однако те, в свою очередь, принимали встречные меры и оказывали такое противодействие, что эти машины и орудия не наносили им никакого урона. Ничто другое их так не угнетало и не могло донять так сильно, как голод. Ведь любые припасы к ним доставлялись только украдкой, благодаря двум мореходам, которые были верховными предводителями всех остальных. Одного из них звали Маран, а другого — Местрель. Их корабли обычно укрывались в порту Абвиля.

Стараниями этих двух моряков в Кале часто доставлялись припасы, но только украдкой и благодаря их отважной готовности рисковать. Ради этого моряки много раз подвергали себя смертельной опасности. Их неоднократно преследовали и уже почти настигали между Кале и Булонью, но они всегда ускользали и I-уничтожили очень многих англичан-II в ходе этой осадыIII–IV.

 

[126]

О том, как фламандцы осаждали Бетюн, и о том, как велись переговоры о браке юного графа Фландрского с дочерью короля Эдуарда

Всю зиму король Англии оставался с войском в осадном лагере под укрепленным городом Кале, и почти каждый день воины с обеих сторон участвовали во множестве удивительных приключений.

В ходе этой осады названный король постоянно размышлял, как бы упрочить дружбу с фламандцами, ибо ему казалось, что достичь цели с их помощью будет намного легче. Прежде он часто отправлял к ним посланников с великими обещаниями и заверял, что если он сможет прийти к осуществлению своего замысла относительно Кале, то обязательно отвоюет для них Лилль, Дуэ и относящиеся к ним области. Поверив его обещаниям, фламандцы еще летом пришли под Бетюн и подвергли его осаде. В ту пору их капитаном был мессир Удар де Ранти, ибо его изгнали из Франции; а сам король Англии тогда двигался с войском по Нормандии, и ему еще только предстояло дойти до Креси и Кале.

Фламандцы вели осаду Бетюна с большим размахом и очень донимали его гарнизон приступами. Однако от имени короля Филиппа там находились четыре добрых рыцаря: монсеньор Жоффруа де Шарни, монсеньор Эсташ де Рибемон, монсеньор Бодуэн д’Аннекен и монсеньор Жан де Ланда. Они обороняли город Бетюн столь надежно и ревностно, что фламандцы ничего не захватили и вернулись во Фландрию с пустыми руками.

Тем не менее, когда король Англии прибыл под Кале, он не перестал слать к фламандским общинам знатных представителей с великими обещаниями. Он старался упрочить свою дружбу с ними и разрушить замыслы короля Филиппа, который оказывал на фламандцев очень большое давление, желая перетянуть их на свою сторону.

Король Англии был бы весьма доволен, если бы юный граф Фландрский, коему тогда не было и 15 лет, соизволил жениться на его дочери Изабелле. Он так настойчиво добивался этого брака, что фламандские общины дали на него свое полное согласие. Тогда король Англии крайне обрадовался, ибо ему казалось, что теперь фламандцы станут помогать ему намного решительней. В то же время фламандцы считали, что если они будут действовать заодно с англичанами, то смогут лучше противостоять французам; и потому дружить с королем Англии для них необходимо и выгодно. Однако их сеньор с детства рос при французском дворе и всё еще оставался там. Наотрез отказываясь от предложенного брака, он прямо говорил, что никогда не возьмет в жены дочь того, кто убил его отца.

Между тем герцог Жан Брабантский очень хлопотал, чтобы юный граф Фландрский соизволил взять в жены именно его дочь, и обещал, что поможет ему стать полновластным правителем в графстве Фландрском — полюбовно или как-нибудь иначе. А королю Франции герцог давал понять, что если этот брак состоится, он сделает так, что все фламандцы будут за него и против короля Англии. Польстившись на такие обещания, король Франции дал свое согласие на брабантский брак.

Когда герцог Брабантский заручился согласием короля Франции, он тотчас отправил видных послов во Фландрию, к самым влиятельным жителям добрых городов. Выполняя его приказ, послы привели в пользу брабантского брака столько превосходных, убедительных доводов, что в итоге советники из добрых городов пригласили своего сеньора, юного графа, приехать во Фландрию. При этом они заверили, что, если он будет действовать по их совету, они станут ему добрыми друзьями и подданными и наделят его всеми судебными полномочиями и законными правами, коими когда-либо обладали графы Фландрские, или даже еще более широкими.

При французском дворе юному графу посоветовали, чтобы он постарался поладить с фламандцами. Поэтому он приехал во Фландрию и был там принят с великой радостью. От имени добрых городов ему преподнесли большие и прекрасные подарки.

Как только король Англии узнал эту новость, то послал во Фландрию графа Нортгемптона, графа Арундела и сеньора Кобхема. Они так хорошо столковались с общинами Фландрии, что те передумали и захотели, чтобы их сеньор взял в жены дочь короля Англии, а не дочь герцога Брабантского. Затем фламандцы принялись весьма задушевно просить об этом юного графа. Стараясь его убедить и уговорить, они приводили так много прекрасных доводов, что диву даваться можно; поэтому именитые горожане, державшие сторону герцога Брабантского, не посмели высказаться против. Однако юный граф Людовик никак не давал на это согласия. Несмотря на все доводы и речи, с которыми к нему обращались, он постоянно отвечал, что никогда не возьмет в жены дочь того, кто убил его отца, даже если за ней в приданое дадут половину королевства Английского.

Услышав такие слова, фламандцы сказали, что этот сеньор — слишком явный француз и упрямец; он никогда не сделает им добра, поскольку не желает следовать их советам. Затем они поместили графа под учтивый арест и твердо сказали, что он оттуда не выйдет, пока не доверится их совету. Там они часто втолковывали ему, что если бы мессир его отец не любил французов так сильно, а вместо этого послушался их совета, то стал бы величайшим правителем Христианского мира; с их помощью он отвоевал бы Лилль, Дуэ, БетюнI–II и был бы все еще жив.

 

[127]

О том, как граф Дерби прибыл под Кале, и о том, как граф Фландрский был вынужден прибегнуть к притворству

Дела оставались в таком положении некоторое время. На Рождество король Англии, безотлучно находившийся в осадном лагере под Кале, устроил большое и замечательное придворное празднество. А когда настал Пост, граф Дерби, граф Пемброк и граф Оксфорд взяли большое количество рыцарей и оруженосцев из тех, что прибыли с ними в Гасконь, и снова отправились в морское плавание. Затем они высадились возле Кале. Король с королевой, сеньоры и дамы, находившиеся в осадном лагере, оказали им очень теплый и радушный прием. Все прибывшие сеньоры немедленно расположились в лагере со своими людьми. Таким образом, английское войско получило значительное подкрепление.

Однако вернемся к рассказу, который я недавно повел о юном графе Фландрском. Граф оставался во власти фламандцев, под учтивым арестом, долгое время. Это очень его раздражало, ибо он был совсем не привычен к такому обращению. Наконец он вдруг круто изменил свое поведение. Не знаю, по хитрости или искренне, но он сказал своим людям, что доверится их совету, ибо от них к нему может прийти больше благ, чем от жителей любой другой страны. Эта речь очень обрадовала фламандцев. Они тотчас выпустили графа из-под ареста и даже позволили ему некоторые развлечения, в частности, ездить на реку. Граф очень любил это делать, I-но при нем постоянно находились добрые сторожа, дабы он не сбежал или не был похищен. Эти люди пользовались особым благоволением короля Англии и ручались своими головами за надежность охраны. Поэтому они стерегли графа столь пристально, что едва ли мог он без них отойти помочиться-II.

Между тем дела не стояли на месте. Юный граф дал обязательство своим людям, что охотно возьмет в жены дочь короля Англии. Поэтому фламандцы известили короля и королеву, которые находились под Кале, чтобы они соизволили направиться в Берг и доставили в местное аббатство свою дочь. Фламандцы же привезут туда своего сеньора, и будет между ними заключен брак.

Вам следует знать, что король и королева были очень обрадованы этой новостью и сказали, что фламандцы — хорошие люди. Тогда, по согласию всех сторон, был назначен день для встречи в приморском городе Берге, расположенном между Ньивпортом и Гравлином. Самые известные и почтенные люди из добрых городов Фландрии прибыли туда с большой и внушительной свитой и привезли своего сеньора.

При встрече граф учтиво поклонился королю Англии и королеве, которые еще раньше приехали в Берг с великим эскортом. Король Англии очень ласково пожал графу правую руку и обратился к нему с приветствием. Затем он весьма смиренно извинился за смерть его отца и сказал, что Бог свидетель: в тот день, когда состоялась битва при Креси, а равно и на следующий, он ни разу не видел графа Фландрского и ничего о нем не слышал. Юный граф внешне показал, что считает себя вполне удовлетворенным этими извинениями.

Затем начались переговоры о браке, и были согласованы, набросаны и составлены определенные статьи договора о создании великой союзной конфедерации между королем Англии, с одной стороны, и юным графом Людовиком и землею Фландрской, с другой. Все клятвенно обязались их соблюдать. Тогда же названный граф обручился с госпожой Изабеллой, дочерью короля Англии, обещая на ней жениться. Однако день свадьбы был отложен до более подходящего времени. Фламандцы очень дружелюбно простились с королем Англии, королевой и их советом. Увезя с собой своего сеньора, они возвратились во Фландрию, а король, весьма довольный ими, вернулся под Кале.

Дела остались в этом положении. Желая отпраздновать свадьбу с небывалой пышностью, король Англии велел развернуть такие большие приготовления, что рассказ о них удивил бы любого. Он распорядился отложить про запас прекрасные, роскошные драгоценности, чтобы дарить их в день торжества. Королева тоже очень старалась, чтобы хорошо себя выказать. Ведь в свое время она превзошла честью и щедростью всех остальных государынь.

 

[128]

О том, как граф Фландрский во время соколиной охоты бежал от фламандцев и обосновался при дворе короля Франции

Юный граф Фландрский, вернувшись в свою страну и находясь средь своих людей, постоянно ездил на реку и делал вид, что английский брак ему весьма по душе. Фламандцы уже почти в нем уверились и не держали его под таким строгим надзором, как прежде. Однако они еще плохо знали нрав своего сеньора! Ибо, как вскоре выяснилось, I-в глубине души он оставался настоящим французом, что бы там ни показывал внешне-II!

Однажды поехал граф охотиться с соколами на реку, и случилось это как раз в ту неделю, когда он должен был жениться на английской принцессе. Его сокольничий пустил сокола за цаплей, а граф — еще одного. III-Оба сокола скрылись в тростнике,-IV и граф, словно бы желая их вернуть, устремился туда, восклицая: «Хэй! Хэй!» Когда он немного отъехал и оказался на просторе в чистом поле, то ударил коня шпорами и помчался вперед, не оборачиваясь, так что вскоре охранники потеряли его из виду. Затем граф приехал в Артуа, где был уже в безопасности, а оттуда — во Францию, к королю Филиппу и его советникам. Когда граф поведал о своем приключении и о том, как благодаря великой хитрости ему удалось бежать от фламандцев и англичан, король Франции испытал большую радость и сказал, что он поступил превосходно. Того же мнения были и все другие французы, но англичане, со своей стороны, сказали, что граф их предал и обманул.

V-Как бы то ни было, король Англии не перестал благоволить фламандцам, ибо хорошо понимал, что граф действовал не по их совету, и они сами весьма огорчены из-за случившегося. Фламандцы принесли королю извинения, и он довольно легко их принял-VI.

 

[129]

О том, как мессир Робер де Намюр встал на сторону короля Англии

В ту пору, пока продолжалась осада Кале, повидать короля и королеву приезжали многие молодые бароны и рыцари из Фландрии, Брабанта, Эно и Германии. Никто не возвращался назад без великой выгоды для себя, ибо король и королева Английские были столь исполнены чести, щедрости и гостеприимства, что одаривали всех. Благодаря этим добродетелям они завоевали всеобщее расположение и высочайший почет.

Незадолго до этого благородный и отважный рыцарь, мессир Робер де Намюр, вернулся в графство Намюрское, совершив путешествие в Пруссию, а так же в Святую Землю ко Гробу Господню, где его посвятил в рыцари сир де Спонтен. I-Мессир Робер был тогда очень молод, и его не приглашал на службу еще ни один из двух королей. Тем не менее он был намного более склонен воевать за англичан, нежели за французов. К этому его побуждала память о дорогом дяде, монсеньоре Робере д’Артуа, коего также очень любил и король Англии. И вот решил мессир Робер де Намюр, что съездит под Кале повидать короля Англии, королеву и находившихся там сеньоров.

Собираясь в путь, мессир Робер снарядил подобающий ему почетный и роскошный эскорт, с которым он обычно всегда путешествовал. Затем, сопровождаемый рыцарями и оруженосцами, он ехал, пока не прибыл в осадный лагерь под Кале. Когда он предстал перед королем, тот вместе с госпожой королевой оказал ему радушный прием. Мессир Робер сразу очень полюбился и понравился супругам, ибо он получил свое имя в честь монсеньора Робера д’Артуа, коего они так любили при его жизни и в коем нашли великого советника.

Так стал мессир Робер де Намюр стал вассалом короля Англии. И пожаловал ему король 300 фунтов стерлингов ежегодного дохода, письменно повелев выплачивать их из своей казны в городе Брюгге. Мессир Робер задержался подле короля и королевы в осадном лагере до тех пор, пока город не был покорен. Далее вам будет об этом рассказано — II.

 

[130]

О том, как мессир Карл де Блуа был разбит и пленен под Ла-Рош-Дерьеном

Я уже давно воздерживался говорить о монсеньоре Карле де Блуа, тогдашнем герцоге Бретонском, и графине де Монфор. Это было из-за перемирия, заключенного между ними под городом Ванном. Оно очень хорошо соблюдалось, и в ходе него каждая сторона довольно спокойно владела тем, что захватила прежде. Но, как только перемирие закончилось, противники стали воевать с новой силой. При этом король Франции поддерживал монсеньора Карла де Блуа, своего племянника, а король Англии — госпожу графиню де Монфор, в соответствии с данным ей обязательством и обещанием.

И вот, по распоряжению короля Англии, из-под осажденного Кале в Бретань отбыли два очень знатных и весьма отважных рыцаря с двумя сотнями латников и четырьмя сотнями лучников. То были мессир Томас Дагворт и мессир Джон Хардшелл. Они обосновались при графине де Монфор в городе Энбоне, и вместе с ними там был еще один добрый рыцарь, бретонский бретонец, чрезвычайно отважный и умелый воитель, коего звали Танги дю Шатель. Эти двое англичан и бретонец стали часто совершать конные рейды и вылазки против людей монсеньора Карла де Блуа и вторгаться в земли, державшие его сторону, а монсеньор Карл платил им тем же. Иной раз потери несла одна сторона, иной — другая. Но латники с обеих сторон разоряли, грабили, опустошали страну и вымогали выкупы, а расплачивались за всё бедные люди.

Случилось однажды, что три вышеназванных рыцаря собрали большое количество конных латников, пеших солдат и отправились осаждать добрый и крепкий город с хорошим замком, который называется Ла-Рош-Дерьен. Они много раз приказывали его штурмовать, но гарнизон города и замка оборонялся столь рьяно, что ничего не терял. От имени монсеньора Карла де Блуа капитаном Ла-Рош-Дерьена был один оруженосец, на редкость отважный воитель, коего звали Тассар де Гин. Однако там была такая беда, что целая треть жителей города больше тяготела сердцем к англичанам, нежели к французам. Поэтому они схватили капитана и сказали, что убьют его, если он вместе с ними не перейдет на английскую сторону. Тассар убоялся смерти и сказал, что сделает всё по их воле. С этим условием горожане отпустили его и начали переговоры с английскими рыцарями. Переговоры завершились тем, что они перешли на сторону графини де Монфор, а названный Тассар по-прежнему остался капитаном Ла-Рош-Дерьена. Перед тем как уйти обратно в Энбон, англичане разместили в крепости большое количество латников и лучников, дабы они помогали ее охранять.

Когда мессир Карл де Блуа услышал весть о том, что Ла-Рош-Дерьен стал английским, то, крайне разгневанный, сказал и поклялся, что так просто этого не оставит. Он созвал со всей Бретани и Нормандии сеньоров, державших его сторону, и устроил великий военный сбор в городе Нанте. Уже вскоре в его войске насчитывалось добрых 16 сотен латников и 12 тысяч пехотинцев. И было там добрых 400 рыцарей, в том числе 23 банерета. Затем названный мессир Карл и все его люди выступили из Нанта и двигались, пока не прибыли под Ла-Рош-Дерьен. Полностью осадив город и замок, они велели установить перед ними большие осадные машины, с помощью которых стали день и ночь метать камни, весьма донимая жителей города. Тогда горожане срочно послали гонцов к графине де Монфор. Сообщая, что их крепко стеснили осадой, они требовали, чтобы им оказали помощь в соответствии с уговором.

Графиня и рыцари никогда бы не оставили защитников Ла-Рош-Дерьена без помощи. Поэтому дама разослала гонцов повсюду, где думала набрать людей. В скором времени у нее уже было 1000 латников и 8 тысяч пехотинцев. Руководить и начальствовать над всем войском графиня доверила трем вышеназванным рыцарям, которые бодро и решительно приняли это назначение. При расставании они сказали графине, что не вернуться, пока не снимут осаду, или же все полягут в тяжелом бою. Затем они выступили в путь и двигались скорым маршем, пока не оказались довольно близко от лагеря монсеньора Карла де Блуа.

Когда мессир Томас Дагворт, мессир Джон Хардшелл, мессир Танги дю Шатель и другие рыцари, собранные в их войске, находились уже всего в двух лье от французского лагеря, они расположились возле одной реки с тем намерением, чтобы дать битву на следующий день. Однако после того, как они раскинули лагерь и разошлись на покой, мессир Томас Дагворт и мессир Джон Хардшелл отобрали примерно половину своих людей; им было велено вооружиться и сесть на коней, соблюдая полную тишину. Затем, точно в полночный час, они поехали и ворвались с одной из сторон в лагерь монсеньора Карла де Блуа. I-Рыцари нанесли там великий урон, убив и повалив множество людей, но при этом слишком задержались. Все воины в лагере всполошились, вооружились и не дали англичанам отступить без битвы. Попав в окружение, они не смогли выдержать бремени французского натиска и, потерпев разгром, были выбиты из лагеря, свирепо и яростно. Мессир Томас Дагворт, очень тяжело раненый, попал в плен, а мессир Джон Хардшелл спасся, поспешая изо всех сил, с некоторой частью своих людей. Однако большинство из них остались лежать мертвыми.

Так, совершенно разбитый, вернулся названный монсеньор Джон к своим соратникам, располагавшимся возле реки. Найдя монсеньора Танги дю Шателя и прочих, он описал всё, что с ним приключилось. Тогда, весьма удивленные и встревоженные, они решили на совете, что снимутся с лагеря и вернутся в Энбон.-II

В тот самый час и момент, когда они на большом совете постановили сняться с лагеря, прибыл туда с тысячей латников от графини де Монфор один рыцарь, коего звали Гарнье, сир де Кадудаль, ибо он не смог поспеть раньше. Лишь только рыцарь узнал, в каком тяжелом положении они оказались и какие понесли потери, то, ничуть не смутившись, дал им совсем другой совет. Он сказал монсеньору Джону и монсеньору Танги:

«Итак, быстро вооружайтесь и велите вооружиться вашим людям. Пусть сядут на коней те, у кого они есть, а у кого нет — идут пешком. Мы отправимся навестить наших врагов. Я ничуть не сомневаюсь, что они теперь считают свое положение совершенно безопасным. Поэтому мы разобьем их и поквитаемся за наши потери и за наших людей».

Доверившись этому совету, все вооружились и сказали, что снова попытают счастья. Самыми первыми выступили те, у кого были кони, а пехотинцы — за ними следом. И вот, примерно на восходе солнца, напали они на лагерь монсеньора Карла де Блуа, в котором все спали и отдыхали, даже не думая, что их могут опять потревожить. Бретонцы и англичане начали стремительно валить шатры, палатки и павильоны, убивать и ранить людей, и посеяли средь них великое смятение. III-Поскольку французы не выставили никаких дозоров, то оказались застигнутыми врасплох, и некому было прийти к ним на помощь. Монсеньор Карл и все находившиеся при нем бароны Бретани и Нормандии потерпели великий разгром, потеряв убитыми более 200 рыцарей и добрых 4 тысячи других людей. Сам мессир Карл де Блуа и все бароны Бретани и Нормандии попали в плен, а мессир Томас Дагворт и все его товарищи были освобождены.-IV Никаким другим воинам еще не выпадала столь прекрасная удача, какая выпала этим англичанам и бретонцам. В одно утро они победили столько знатных людей! Это обязательно следует почесть за великую доблесть и великий ратный подвиг.

Итак, люди короля Англии и графини де Монфор взяли в плен мессира Карла де Блуа и весь цвет его земли. Пленника доставили в замок Энбон, а осада Ла-Рош-Дерьена закончилась ничем. Графиня де Монфор, наконец-то, добилась внушительного успеха в этой войне. Однако многие города, цитадели и крепости по-прежнему держали сторону монсеньора Карла, ибо госпожа его супруга, которая именовалась герцогиней Бретонской, с великой решимостью продолжила войну. Таким образом, эта война стала противостоянием двух дам.

Вам следует знать, что когда вести об этом пришли под Кале к королю Англии и баронам, они крайне обрадовались и посчитали, что их людям выпала превосходная удача. Однако поговорим о том, какие решения принял король Филипп со своими советниками по поводу осады Кале.

 

[131]

О том, как король Филипп Французский с великим войском пришел под Кале и раскинул лагерь на горе Сангат

Из поступавших донесений король Филипп Французский знал, что его люди в Кале очень сильно сдавлены и стеснены осадой, и что король Англии не уйдет, пока не захватит город. Поэтому, крайне огорченный, он решил и сказал, что поможет защитникам — даст королю Англии сражение и постарается снять осаду. Затем он повелел по всему своему королевству, чтобы к празднику Пятидесятницы все рыцари и оруженосцы собрались в городе Амьене или поблизости от него.

Этот призыв и приказ распространили повсюду. Никто не осмелился оставить его без внимания — все явились, куда было велено, ко дню Пятидесятницы или сразу после него. Сам король тоже прибыл в Амьен и торжественно отметил там праздник со своим двором. При нем находилось множество принцев и знатных баронов, ибо королевство Французское так велико и в нем есть столько славных, благородных рыцарей и оруженосцев, что оно не может совсем оскудеть ими. I-Там присутствовали королевские сыновья — старший, герцог Нормандский, младший, герцог Орлеанский, а также герцог Эд Бургундский, герцог Бурбонский, граф Фуа, мессир Луи Савойский, мессир Жан д’Эно, граф Арманьяк, граф Форезский, граф Понтьё, граф Валентинуа-II и и столько еще графов и баронов, что диву даваться можно.

Когда все съехались и собрались в Амьене и его округе, король Франции провел много совещаний о том, с какой стороны он мог бы напасть на англичан и дать им битву. Он был бы рад, если бы оказались свободны пути со стороны Фландрии, ибо в этом случае он послал бы часть своих людей, чтобы они прошли возле Гравлина и пополнили гарнизон Кале. Ведь напасть на англичан с той стороны, через Кале, было бы удобней всего. Дабы вести переговоры об этом с фламандцами, король отправил во Фландрию видных послов. Однако в ту пору король Англии имел средь фламандцев столько добрых друзей, что они никогда не оказали бы его противнику такой любезности. Увидев, что этот замысел невыполним, король Филипп всё равно не пожелал оставить свое предприятие и бросить без поддержки добрых жителей Кале. И сказал он, что продвинется вперед со стороны Булони.

Вы уже знаете, что король Англии постоянно, ценой больших затрат, находился в осадном лагере. Он денно и нощно выискивал способ, как бы еще сильнее стеснить и донять защитников Кале, поскольку был наслышан, что его противник король Филипп проводит большой сбор латников и желает сразиться с ним. Кроме того, он понимал, что не сможет силой захватить крепкий город Кале, несмотря на все штурмы и стычки, которые устраивали его люди. Из-за этого его часто посещали тяжелые мысли и сомнения. Однако ничто на свете так сильно не обнадеживало его, как то, что город Кале, по имевшимся сведениям, был плохо снабжен продовольствием. Желая, в дополнение к этому, перекрыть и перерезать осажденным морские пути снабжения, король велел построить и сколотить один замок, большой и высокий, из длинных бревен, и укрепить его столь мощно, чтобы ему невозможно было нанести вред. Этот замок он велел возвести прямо на берегу моря и снабдить его спрингалдами, бомбардами, крепостными самострелами и другими орудиями. Король отрядил туда III-60 латников-IV и 200 лучников, которые стали стеречь гавань и порт Кале столь бдительно, что никакое судно не могло пройти мимо них, избежав потопления. Именно эти меры больней всего ударили по защитникам Кале и вскоре заставили их голодать.

Пока король Франции, как сказано выше, пытался привлечь на свою сторону фламандцев, король Англии обратился к ним с такими настойчивыми призывами, что они вышли за пределы Фландрии, численностью в 100 тысяч, V-и явились под добрый город Эр, чтобы его осадить. При этом они выжгли всю округу, включая Сен-Венан, Манревиль, Ла-Горг, Эстер, Лаванти и область, именуемую Л’Алё, — вплоть до самых ворот Сент-Омера и Теруана.

Тогда король Франции прибыл в Аррас и разослал большое количество латников по гарнизонам Артуа. В частности, своего коннетабля, монсеньора Карла Испанского, он послал в Сент-Омер. Ведь, как вы знаете, прежний коннетабль Франции, граф Э и Гина, находился тогда в английском плену-VI. За этими делами прошла немалая часть летней поры, и фламандцы, прежде чем уйти назад, очень сильно отвлекли на себя французов.

Когда фламандцы, разорив приграничную область Л’Алё, отступили, король Франции решил, что пойдет со своим великим войском к Кале, дабы снять осаду, если это вообще возможно, и сразится с королем Англии и всем его воинством, которое уже столь долго там находилось. Ибо он понимал, что монсеньор Жан де Вьенн со своими товарищами и все добрые жители Кале оказались в крайне тяжелом положении. VII-Из многих рассказов и донесений было известно, что им перекрыли морской путь снабжения, и есть большая опасность потерять город по этой причине-VIII. Тогда король выступил из города Арраса и, взяв направление на Эден, двигался, пока не достиг его. Французское войско, вместе с обозом, растянулось на три больших лье. IХ-Отдохнув один день в Эдене, король прибыл на следующий день в Бланжи и остановился там, чтобы выяснить, какую дорогу ему надлежит избрать. Затем он решил на совете, что пойдет прямо через область, именуемую Алекин, и выступил в путь, а следом — всё его войско, в котором было добрых 200 тысяч человек.

Король и его люди проследовали через графство Фокамберг и прибыли прямо на гору Сангат, что возвышается между Кале и Виссаном. Французы ехали в полном вооружении, с развернутыми знаменами, при ясном свете дня, словно бы собираясь немедленно вступить в бой; и было очень отрадно смотреть и любоваться на их могучий боевой порядок.

Тем временем защитники Кале стояли на крепостных стенах, облокотившись о зубцы. Едва увидев, что французы появились и показались на горе Сангат с развевающимися знаменами и флажками, они испытали очень большую радость, ибо твердо полагали, что скоро их вызволят из осады. Но когда они поняли, что французы разбивают лагерь, то были огорчены больше прежнего, сочтя это худым знаком-X.

 

[132]

О том, как король Англии укреплял свой осадный лагерь, раскинутый под Кале

Однако скажу вам, что сделал король Англии в дополнение к уже совершенному, когда узнал, что король Франции идет с великим войском, чтобы дать ему битву и снять с города Кале осаду, которая стоила ему стольких денег, людей и трудов. Он хорошо знал, что город находится уже в таком бедственном положении, что не продержится долго. Поэтому для него обернулось бы великим уроном, если бы пришлось уйти ни с чем.

Названный король рассудил и решил, что французы могут близко подступить к его лагерю и городу Кале лишь по одному из двух путей: либо по дюнам вдоль морского берега, либо выше, двигаясь среди множества рвов, торфяных топей и трясин. На втором из этих путей был один-единственный мост, по которому могло проследовать войско, и назывался он Нюлэ.

Тогда король Англии велел стянуть все нефы и корабли к дюнам, отрядить на них лучников и хорошо оснастить их бомбардами, арбалетами, спрингалдами и всяким иным снаряжением, так чтобы французское войско не смогло и не осмелилось там проследовать. Король также велел, чтобы граф Дерби, его кузен, занял мост Нюлэ с большим количеством латников и лучников. Таким образом, французам оставался лишь один путь — через болота, которые были непроходимы.

 

[133]

О том, как ополченцы из Турне захватили одну высокую башню, которую охраняли английские лучники

В другой стороне от Кале, между горою Сангат и морем, стояла высокая башня, которую охраняли 32 английских лучника, дабы держать в этом месте путь через дюны закрытым для французов. Они очень сильно укрепили башню, по своему усмотрению, окружив ее двумя большими рвами. Когда французы, как вы слышали, расположились на горе Сангат, люди из городских ополченцев заметили эту башню. Ополченцы Турне, коих было добрых 12 сотен, отделились от войска и очень решительно туда направились. Увидев, что они приближаются, охранявшие башню англичане стали по ним стрелять и некоторых ранили. Из-за этого ополченцы Турне весьма разъярились и с великим пылом пошли на приступI–II. Преодолев рвы, они с кирками и ломами подступили к земляной насыпи и подножию башни. Там был большой и упорный штурм, и хотя многие ополченцы Турне получили ранения, они не остановились и в конце концов, благодаря своей великой самоотверженности, захватили башню. Все, кто в ней находился, были убиты, а сама она — снесена и разрушена.

Французы сочли это деяние за большой подвиг.

 

[134]

О том, как король Филипп Французский обратился к королю Англии с предложением выбрать место для битвы

Когда французское войско расположилось на горе Сангат, король послал своих маршалов, сеньора де Боже и сеньора де Сен-Венана, чтобы они разведали и выяснили, где и как его войско может легче всего подступить к англичанам и сразиться с ними. Два этих сеньора — в то время маршалы Франции — поехали, всюду высматривая и выискивая удобные пути и проходы, а затем вернулись к королю и сказали ему в краткой речи, что ума не приложат, где бы он мог подступиться к англичанам, не потеряв при этом большинство своих людей. Так и остался этот вопрос нерешенным до следующего дня.

Утром, после мессы, король Филипп, по совету своих людей, отправил знатных посланников к королю Англии. С дозволения графа Дерби они проехали по мосту Нюлэ. Их было четверо: I-мессир Жоффруа де Шарни, мессир Эсташ де Рибемон, мессир Ги де Нель и сир де Боже-II. Следуя по укрепленному пути, сеньоры хорошо разглядели и оценили, насколько сильно защищен проезд и сколь надежно охраняется мост. Им позволили спокойно проделать весь путь до конца, ибо так распорядился король Англии. Проезжая, они составили очень высокое мнение о боевой позиции людей графа Дерби, охранявших мост Нюлэ.

Посланники ехали до тех пор, пока не достигли отеля короля, при котором находилось много великих баронов. Все четверо немедленно спешились и, пройдя вперед, приблизились к королю. Затем они ему поклонились, а он их приветствовал надлежащим образом.

Мессир Эсташ де Рибемон взялся говорить за всех и сказал:

«Сир! Король Франции послал нас к вам сообщить, что он прибыл сюда и остановился на горе Сангат, дабы сразиться с вами. Но он не может найти и отыскать путь, чтобы подойти к вам, а между тем он испытывает к тому великое стремление, ибо хочет снять осаду со своего доброго города Кале. Для этого он велел своим людям посмотреть и выяснить, как бы он мог подойти к вам, но оказалось, что это невозможно. Поэтому он будет рад, если вы соизволите послать представителей от своего совета, и он сделает так же, дабы по решению этих людей было выбрано место, где можно сразиться. Вот какую просьбу нам поручено вам передать».

Внимательно выслушав эту речь, король Англии сразу нашелся с ответом. Он молвил так:

«Господа! Я внимательно выслушал всё, о чем вы просите от имени моего противника, который, к моей тяжелой досаде, несправедливо удерживает мое законное наследство. Поэтому, если угодно, скажите ему от меня, что вот он я — провел здесь почти целый год. Всё это он хорошо знает, и вполне мог бы прийти сюда значительно раньше, если бы пожелал. Однако он позволил мне оставаться здесь столь долго, что я очень сильно потратился. Теперь я рассчитываю уже в скором времени стать сеньором города и замка Кале. Я вовсе не собираюсь поступать по замыслу противника, к его удобству. Я не выпущу из рук то, что считаю уже почти завоеванным, то, чего я так сильно желал и за что так дорого заплатил. Скажите ему, что если он и его люди не могут пройти здесь, то пусть получше оглядятся вокруг, чтобы найти путь».

Бароны, посланные королем Франции, ясно видели, что не получат иного ответа. Поэтому они попросили разрешения уехать, и король велел проводить их за мост Нюлэ. Вернувшись в свое войско, они с дословной точностью пересказали королю Франции всю речь, произнесенную королем Англии. От такого ответа король Франции совсем расстроился, ибо он понимал, что ему придется потерять крепкий город Кале, и никоим образом не мог этого предотвратить.

 

[135]

О том, как папа прислал двух кардиналов, чтобы вести переговоры о мире, и о том, как французы снялись с лагеря и ушли

Пока король Франции находился на горе Сангат и пытался выяснить, где и как он мог бы сразиться с англичанами, которые столь сильно против него укрепились, в его войско прибыли два кардинала, посланные легатами от папы Климента, правившего в ту пору Церковью. Эти два кардинала сразу взяли на себя великий труд ездить из одного лагеря в другой. Они хотели, чтобы король Англии прекратил осаду, но он этого никогда бы не сделал. Тем не менее, ссылаясь на некоторые статьи и мирные соглашения, легаты добились того, что между двумя королями и их людьми было заключено короткое перемирие, распространявшееся только на тех, кто участвовал в осаде и находился в прилегающей к городу местности. По настоянию кардиналов, обе стороны избрали по четыре сеньора, которые должны были сообща договориться о мире. Со стороны короля Франции это были I-герцог Бургундский, герцог Бурбонский, мессир Луи Савойский и мессир Жан д’Эно-II, а со стороны англичан — граф Дерби, граф Нортгемптон, мессир Рейнольд Кобхем и мессир Готье де Мони. Два же кардинала, будучи посредниками в переговорах, ездили от одной стороны к другой. Затем все эти сеньоры провели вместе три дня, почти с утра до вечера, и выдвигали много предложений насчет взаимных уступок, но ни одно из них не было принято.

В то время как шли эти переговоры и продолжалось перемирие, король Англии велел постоянно укреплять свой лагерь и выкопать в дюнах большие рвы, чтобы французы не могли застать англичан врасплох. И знайте, что эти переговоры и задержки очень сильно раздражали защитников Кале, которые хотели увидеть свое избавление как можно скорее, ибо их заставляли слишком долго поститься.

И вот три дня миновали без заключения какого-либо мирного соглашения, ибо король Англии упорно держался того мнения, что он должен стать сеньором Кале, а король Франции желал сохранить город за собой. Поспорив об этом, стороны разъехались, и собрать их вместе больше не удалось. Тогда кардиналы вернулись в Сент-Омер.

Когда король Филипп увидел, что ему придется потерять Кале, то чрезвычайно расстроился. Ему тяжело было уходить, ничего не сделав, однако продвинуться вперед и сразиться с англичанами он мог, только потеряв большую часть своего войска. При таких обстоятельствах дальнейшее пребывание под Кале не давало королю Франции никаких выгод. Поэтому он принял решение сняться с лагеря и выступить в обратный путь. Уже на следующее утро после завершения переговоров король велел в большой спешке собрать шатры, палатки и сложить их в обоз. Распустив всех своих латников и ополченцев, он направился в сторону города Амьена.

Когда защитники Кале увидели, что французы снимаются с лагеря, то совсем упали духом и растерялись. И не нашлось бы на свете такого жестокосердного человека, который, видя их горе и отчаянье, не проникся бы к ним жалостью.

Во время отступления французов некоторые англичане решили испытать удачу и ударили в хвост их войску.III–IV Из англичан при этом никто не погиб, и захватили они повозки, вьючных и верховых лошадей, вино, припасы и пленных, кои были доставлены в лагерь под Кале.

 

[136]

О том, как жители Кале пожелали вступить в переговоры с противником, и о том, как король Эдуард потребовал к себе шестерых именитых горожан, чтобы свершить над ними свою волю

После ухода короля Франции и его войска с горы Сангат защитники Кале ясно увидели, что все их надежды на помощь пошли прахом. К тому времени они уже так страдали от голода, что даже самые влиятельные и крепкие держались из последних сил. Поэтому, посовещавшись, они рассудили, что лучше им сдаться королю Англии в расчете на его милость, чем позволить уморить себя голодной смертью, одного за другим. Ибо многие могли потерять и тело, и душу из-за голодной ярости. Затем они так горячо попросили монсеньора Жана де Вьенна вступить в переговоры с противником, что он согласился. Выйдя на городскую стену к зубцам, он подал знак осаждавшим, что желает говорить с ними.

Услышав эту новость, король Англии немедля послал на переговоры I-монсеньора Готье де Мони и сеньора Бассет-II. Когда они подъехали к стенам, мессир Жан де Вьенн сказал им:

«Дорогие господа, вы — очень отважные рыцари и опытные воины. Как вам известно, король Франции, которого мы считаем своим государем, послал нас сюда с повелением охранять Кале так, чтобы мы не заслужили никакого укора, а город и замок не понесли никакого ущерба. Мы сделали для этого всё, что было в наших силах. Однако наши надежды на помощь не оправдались, а вы так плотно нас осадили, что нам уже нечем питаться. Поэтому нам всем придется умереть или взбеситься от голода, если благородный король, ваш государь, не сжалится над нами. Дорогие господа, во имя милосердия, извольте его просить, чтобы он соблаговолил пощадить и отпустить нас такими, какие мы есть. А за это пусть он возьмет город и замок вместе со всем имуществом, что там имеется, — его он найдет достаточно».

Тогда молвил в ответ мессир Готье де Мони:

«Мессир Жан, мессир Жан, нам отчасти известны замыслы нашего сеньора, короля Англии, ибо он говорил с нами о них. Знайте, что в его намерения вовсе не входит отпустить вас отсюда так, как вы сказали. Его воля состоит в том, чтобы вы отдали себя в его полное распоряжение, дабы он, по своему выбору, отпустил вас за выкуп или обрек на смерть. Жители Кале причинили ему столько неприятностей и огорчений, отняли у него столько денег и людей, что вовсе не удивительно, если он крайне раздосадован».

Тогда сказал в ответ мессир Жан де Вьенн:

«Нам слишком трудно согласиться на то, что вы сказали. Ведь мы — простые рыцари и оруженосцы, которые верно и всеми силами послужили нашему государю, как вы в сходном случае послужили бы вашему. Мы вынесли множество тягот и лишений, но скорее пойдем на новые — такие, каких люди еще никогда не выносили, нежели согласимся на то, чтобы самый простой слуга или конюх в этом городе претерпел большее зло, чем самый знатный из нас. Однако мы взываем к вашему великодушию: сходите к королю Англии и попросите его сжалиться над нами. Тем самым вы окажете нам любезность, ибо мы надеемся, что он, в силу своего благородства, проявит к нам милосердие». — «Даю слово, мессир Жан, — ответил мессир Готье, — я сделаю это охотно. И дай-то Бог, чтобы король соизволил ко мне прислушаться! В этом случае для вас всё кончится хорошо».

Затем сир де Мони и сир Бассет уехали, а монсеньор Жан де Вьенн остался стоять, облокотившись о стену, ибо сеньоры обещали скоро вернуться. Когда они прибыли к королю Англии, тот ждал их у входа в свой отель, так как ему нетерпелось услышать новости о защитниках Кале. Подле него находились граф Дерби, граф Нортгемптон, граф Арундел и многие знатные английские бароны.

Поклонившись, мессир Готье де Мони и сир Бассет приблизились к королю. Сир де Мони, который был мудро-красноречив, начал говорить, ибо король, в первую очередь, желал послушать его. Он сказал:

«Монсеньор, мы вернулись из-под стен Кале после долгой беседы с его капитаном, монсеньором Жаном де Вьенном. Как я понял, капитан, его соратники и вся городская община готовы сдать вам город и замок Кале вместе со всем, что там находиться, лишь бы им самим было позволено уйти оттуда».

Тогда молвил король:

«Мессир Готье, вы знаете большую часть наших намерений на этот счет. Что же вы им ответили?» — «Видит Бог, монсеньор, — сказал мессир Готье, — я ответил, что вы примете капитуляцию, только если они сдадутся на вашу волю безоговорочно, дабы остаться жить или умереть в соответствии с вашим решением. И когда я это им объяснил, мессир Жан де Вьенн прямо признал, что они очень сильно сдавлены в тисках голода, однако, вместо того, чтобы пойти на такое соглашение, они постараются продать свои жизни столь дорого, сколь никому еще не удавалось».

«Мессир Готье, — сказал король, — у меня нет ни намерения, ни желания поступать из-за этого как-нибудь иначе».

Тогда благородный сир де Мони снова взял слово и обратился к королю с весьма рассудительной речью. Дабы помочь защитникам Кале, он сказал:

«Монсеньор, вы можете совершить большую ошибку и подать нам плохой пример. В дальнейшем, когда вы пожелаете послать нас в какую-нибудь из ваших крепостей, мы уже не пойдем туда столь охотно, как раньше. Ведь если вы, как говорите, прикажете предать смерти этих людей, то противник в сходном случае поступит с нами так же».

Этот довод сильно смягчил гнев короля Англии, ибо большинство баронов, которые там находились, поддержали мессира Готье. Тогда сказал им король:

«Я вовсе не хочу быть один против всех. Готье, вы пойдете к защитникам Кале и скажете их капитану, монсеньору Жану де Вьенну, что вы, вместе со всеми моими баронами, очень постарались для них, и я крайне неохотно уступил. Самая большая милость, которую они могут получить от меня, такова: пусть из города Кале выйдут шесть самых почтенных горожан — босые, с непокрытыми головами и веревками на шеях, с ключами от города и замка в руках. Над ними я свершу свою волю, а остальных — помилую». — «Монсеньор, — ответил мессир Готье, — я сделаю это охотно».

 

[137]

О том, как шестеро именитых горожан сами вызвались пойти на смерть, чтобы спасти остальных, и о том, как благородная королева Английская смогла разжалобить короля своими мольбами

После этих слов благородный сир де Мони отбыл от короля и вернулся к стенам Кале, туда, где его ожидал мессир Жан де Вьенн. Затем он описал ему весь разговор с королем, о коем вы уже знаете, и сказал, что это всё, чего он смог испросить.

«Мессир Готье, — ответил мессир Жан, — я вполне вам верю. Однако я прошу, чтобы вы соизволили здесь задержаться до тех пор, пока я не объясню всё дело городской общине. Ведь меня сюда послали горожане, и, на мой взгляд, это им решать, что ответить». — «Я охотно подожду вас», — молвил сир де Мони.

Тогда, уйдя со стены, мессир Жан де Вьенн прибыл на рыночную площадь и велел звонить в колокол, дабы собрать всех людей в крытых торговых рядах. По звуку колокола пришли все — и мужчины, и женщины, ибо, изнуренные голодом до невыносимого состояния, они очень хотели услышать новости. Когда все сошлись и собрались на площади, мессир Жан де Вьенн очень мягко пересказал им речи, приведенные выше, и прямо объяснил, что, поскольку иного выхода нет, надо быстро посовещаться и дать ответ. I-Выслушав это сообщение, все начали так скорбно кричать и горько плакать, что не нашлось бы в целом свете такого черствого сердца, которое бы не дрогнуло от жалости, видя и слыша, как они убиваются. Сначала у них не было никаких сил сказать что-нибудь в ответ. И даже сам мессир Жан де Вьенн исполнился такого сострадания к ним, что проливал очень горькие слезы.

Наконец, спустя некоторое время поднялся-II на ноги самый богатый горожанин, коего звали сир Эсташ де Сен-Пьер, и сказал перед всеми так:

«Господа, великая жалость и великая беда будет, если весь народ, что здесь есть, погибнет голодной или иной смертью, когда можно найти средство, чтобы этого избежать. И будет великим благодетелем и милостивцем в глазах нашего Господа тот, кто сможет уберечь людей от этой беды. Относительно себя я имею столь великую надежду обрести милость и прощение у нашего Господа, если умру ради общего спасения, что желаю быть в этом деле первым. И отдамся я охотно, лишь в одной моей рубахе, с непокрытой головой, босыми ногами и веревкой на шее, на волю благородного короля Англии».

Когда сир Эсташ де Сен-Пьер произнес эту речь, все люди поспешили выразить ему свое участие, и многие мужчины и женщины бросились к его ногам с горестным плачем. Великая жалость охватила бы всякого, кто тогда их увидел бы и услышал.

Вслед за ним, вторым по счету, поднялся еще один почтенный горожанин, у которого в Кале было большое дело и две красивые барышни-дочки. Он высказался точно так же и объявил, что составит компанию своему куму, сиру Эсташу де Сен-Пьеру. А звали этого горожанина Жан д’Эр.

Затем встал третий, коего звали сир Жак де Виссан. Владелец дорогого движимого имущества и земельной собственности, он сказал, что составит компанию двум своим кузенам. Так же сделал и сир Пьер де Виссан, его брат, а потом еще двое — пятый и шестой. Прямо там, в торговых рядах Кале, эти шестеро горожан полностью разделись, оставив на себе только брэ и рубахи, повязали веревки на шеях, как того требовали условия, и взяли ключи от города и замка Кале — каждый по связке.

Когда они так приготовились, мессир Жан де Вьенн, сидя на приземистом иноходце (ибо пешком он мог передвигаться лишь с великим трудом), выступил впереди процессии и направился к городским воротам. Всякий, кто увидел бы тогда мужчин, женщин и детей, которые рыдали по уходящим, заламывая руки и очень горестно причитая громкими голосами, — будь у него даже самое черствое сердце на свете, всё равно поддался бы жалости! Так дошли они до самых ворот, провожаемые скорбными рыданиями и стенаниями. По приказу мессира Жана де Вьенна, ворота были открыты настежь, а когда он с шестью горожанами вышел к барьерам, их снова заперли.

Подойдя к ожидавшему его монсеньору Готье де Мони, рыцарь сказал:

«Монсеньор Готье, я, как капитан города Кале, с согласия его несчастных жителей выдаю вам этих шестерых горожан. Я вам клянусь, что вплоть до настоящего дня они были самыми почтенными и влиятельными во всей городской общине, как по своему денежному состоянию, так и по наследственным владениям. И несут они все ключи от названного города и замка. Поэтому прошу вас, благородный сеньор: постарайтесь уговорить благородного короля Англии, чтобы он не казнил этих добрых людей». — «Я не знаю, — ответил сир де Мони, — как мессир король пожелает с ними поступить, но обещаю вам, что сделаю для них всё от меня зависящее».

Затем барьеры были открыты, и вышли за них шестеро горожан в том виде, как я сказал. Монсеньор Готье де Мони потихоньку довел их до королевского дворца, а мессир Жан де Вьенн вернулся в город Кале.

Тем временем король находился в своем покое в обществе многих графов, баронов и рыцарей. И вот услышал он, что к нему идут горожане Кале — в том виде, как он потребовал и повелел. Тогда вышел он из дворца на расположенную рядом площадь, и все сеньоры последовали за ним. Там также столпилось множество людей со всего лагеря, дабы поглядеть на горожан Кале и на то, как с ними поступят. И даже сама королева Английская, будучи уже на последнем сроке беременности, последовала за королем, своим господином.

И вот появился монсеньор Готье де Мони, ведя за собой горожан. Сначала он спешился на площади, а затем подошел к королю и сказал:

«Монсеньор, вот представители города Кале — в вашем распоряжении».

Король в ответ не проронил ни звука и лишь очень свирепо посмотрел на горожан, ибо люто ненавидел всех обитателей Кале за тот великий вред и ущерб, который они нанесли ему в прошлом на море.

Шестеро горожан немедля опустились перед королем на колени и, сложив свои руки в мольбе, сказали так:

«Славный государь и благородный король, вот нас шестеро, потомственных граждан Кале и видных купцов. Мы принесли вам ключи от города и замка Кале и сдаем их в ваше распоряжение, а себя вверяем такими, как вы нас видите, в вашу безусловную волю, дабы спасти остальных жителей Кале. Извольте сжалиться и смилостивиться над нами, по вашему высочайшему благородству».

Конечно, на всей площади не нашлось тогда сеньора, рыцаря или иного отважного мужа, который смог удержаться от слёз искренней жалости и не утратил способность говорить на долгое время. Однако сам король взирал на горожан очень гневно. Он тоже не мог разговаривать, но это было оттого, что его сердце слишком ожесточилось и распалилось от ярости. А когда он заговорил, то повелел, чтобы горожанам немедля отрубили головы. Все находившиеся там бароны и рыцари, плача, просили его столь настоятельно, сколь только могли, чтобы он соизволил пожалеть и помиловать горожан, но он не желал ничего слушать.

Тогда заговорил мессир Готье де Мони и сказал:

«О! Благородный государь, извольте обуздать вашу ярость. Вы знамениты и известны как образец высочайшего благородства и великодушия! Соблаговолите воздержаться от поступка, который может хотя бы слегка повредить вашему доброму имени и послужить поводом к тому, чтобы вас обвинили в низости. Все люди сочтут за великую свирепость, если вы безжалостно велите казнить этих почтенных горожан, которые по собственной воле отдались в ваше распоряжение и на вашу милость, дабы спасти остальных».

Король поморщился и сказал:

«Мессир Готье, успокойтесь. По-другому не будет! Пусть сюда позовут палача. Жители Кале погубили столько моих людей, что этим надлежит умереть тоже».

Тут благородная королева Английская, которая была на последнем сроке беременности, выказала великое смирение. Она столь горько разрыдалась от жалости, что ее невозможно было успокоить. Бросившись на колени перед королем, своим господином, она воскликнула:

«О! Благородный государь! После того, как я вопреки великой опасности переправилась сюда через море, я, как вы знаете, ничего у вас не просила и ни разу не вела речь о подарках! Однако теперь я нижайше прошу и молю вас: вместо подарка, во имя Сына Святой Марии и ради любви ко мне, извольте помиловать этих шестерых человек!»

Король немного помедлил, прежде чем ответить, и посмотрел на добрую даму, свою супругу, которая, будучи уже близка к родам, стояла перед ним на коленях и очень трогательно плакала. От этого зрелища его сердце смягчилось, ибо он не хотел ее огорчать в том положении, в коем она была. Наконец он вымолвил:

«Ах, сударыня! Сейчас я предпочел бы, чтобы вы находились в каком-нибудь другом месте, но только не здесь! Вы просите столь прямо, что я не смею отказать вам в подарке, который вы желаете от меня получить. И, хотя я делаю это скрепя сердце, — держите, я вам их дарю! Поступайте с ними, как вам угодно!»

Отважная дама ответила:

«Монсеньор, превеликое спасибо!»

Затем королева поднялась с колен и велела встать шести горожанам. Приказав снять веревки, повязанные у них на шеях, она отвела их в свой покой и распорядилась о том, чтобы их одели в новое платье и сытно накормили обедом. После этого она дала каждому из них по III-шесть ноблей-IV и велела проводить их из лагеря в безопасное место.

 

[138]

О том, как король и королева Английские вступили в город Кале

Итак, крепкий город Кале был осажден королем Эдуардом Английским в год милости Нашего Господа 1346, примерно в день Усекновения Главы Святого Иоанна Крестителя, в середине августа, а завоеван в год 1347, в том же месяце.

Когда король Англии свершил свою волю над шестью горожанами Кале, подарив их, как выше сказано, королеве, своей супруге, то призвал мессира Готье де Мони и двух своих маршалов, графа Уорика и мессира Ричарда Стаффорда, и сказал им: «Господа, вот вам ключи от города и замка Кале. Идите и завладейте ими. Всех рыцарей, которые там находятся, возьмите в плен и отведите в темницу, или же пусть они дадут клятву, что не сбегут. Они — дворяне, и я готов поверить им на слово. А всем другим воинам, которые пришли туда заработать денег, велите уйти по-простому, равно как и всем остальным обитателям города — мужчинам, женщинам и детям, ибо я желаю заново населить Кале одними лишь англичанами.

Всё было сделано в точном соответствии с королевским повелением, которое вы уже слышали. Два маршала Англии и сир де Мони заняли Кале всего лишь с сотней человек. При этом они велели пройти за ворота и остаться в плену монсеньору Жану де Вьенну, монсеньору Арнулю д’Одрегему, монсеньору Жану де Сюри, монсеньору Бодуэну де Бельборну и другим. Кроме того, маршалы распорядились, чтобы воины-наемники отнесли всё свое вооружение в торговые ряды и побросали его в одну кучу. Затем сеньоры велели, чтобы люди всякого положения, именитые и простые, покинули город. Они удержали там лишь трех человек: одного пожилого священника и двух других старцев, хорошо знавших законы и порядки Кале. Их оставили, чтобы они указали границы земельных владений.

I-Когда всё это было сделано, замок приготовили к тому, чтобы в нем расположилась королевская чета, а все другие особняки были очищены от их обитателей и убраны так, чтобы принять английских сеньоров. Королю доложили об этом. Тогда он сел на коня и велел сделать так же королеве, своему сыну-принцу, баронам и рыцарям-II. Они с великой славой подъехали к Кале и вступили в него под игру такого большого количества инструментов — III-труб, барабанов и волынок, что рассказ об этом вызвал бы удивление-IV. Так доехал король до самого замка и нашел, что он хорошо убран и украшен, а обед — полностью готов.

В тот же день, сразу после вступления в Кале, король дал в замке обед для своих графов, баронов, рыцарей, а также для королевы, всех дам и барышень, которые прибыли из-за моря в осадный лагерь. И можно не сомневаться, что они пировали там очень весело.

Так обстояло дело с Кале. Король задержался в городе и замке до тех пор, пока королева не разрешилась от бремени девочкой, которая получила имя Маргарита. За это время, дабы скорей заселить Кале, король пожаловал прекрасные городские особняки своим рыцарям — сеньору де Мони, барону Стаффорду, сеньору Кобхему, монсеньору Бартоломью Бергершу и многим другим. Король намеревался по возвращении в Англию сразу послать в Кале 36 богатых горожан вместе с их женами и детьми, чтобы они прочно там обосновались. В частности, он думал привлечь к делу 12 лондонских горожан, богатых и именитых, дабы заселить Кале только англичанами. И этот замысел он привел в исполнение.

Тогда новый город и бастида, построенные возле Кале для его блокады, были полностью разобраны. V-Замок, возведенный в гавани, тоже был снесен, а большие бревна от него — доставлены в Кале-VI. VII-Затем король отрядил людей, чтобы они позаботились о воротах, стенах, башнях и барьерах города-VIII. Со временем, хотя и не сразу, они починили всё, что было сломано и разрушено в ходе осады. Еще находясь в Кале, король отослал за море пленников — мессира Жана де Вьенна и его соратников. Проведя в Англии примерно полгода, они были отпущены IХ-за выкуп-X.

 

[139]

О том, как между двумя королями было заключено перемирие, и о том, как Эмери Павийский был назначен капитаном Кале

Однако невозможно, мне кажется, без великой печали и жалости думать и вспоминать о том, что стало с именитыми горожанами, знатными горожанками и их милыми детьми. Как и их предки, они были уроженцами и коренными жителями Кале, и в день сдачи города их насчитывалось там большое количество. То было великое горе, когда им пришлось покинуть свои прекрасные особняки и всё имущество, ибо они ничего не унесли с собой и впоследствии не получили никакого возмещения или вспоможения от короля Франции, ради которого всего лишились. Я скажу о них коротко: они устроились, где смогли, но большинство из них направилось в добрый город Сент-ОмерI–II.

Король Англии задержался в Кале, чтобы как можно лучше позаботиться о городских делах. А тем временем король Филипп всё еще пребывал в городе Амьене. При нем находился кардинал Ги Булоньский, приехавший во Францию в качестве легата. III-Благодаря его посредничеству, король заключил с противником перемирие сроком на два года-IV, но его условия не распространялись на земли герцогства Бретонского, ибо там до сих пор непрестанно шла война между двумя дамами — графиней де Монфор и супругой мессира Карла де Блуа.

V–VIЗатем король Эдуард вместе с королевой и своими детьми вернулся в Англию. Покидая Кале, он назначил капитаном одного ломбардца, которого очень любил и сильно продвинул по службе. Его звали Эмери Павийский. Король доверил ему охранять весь город и замок, из-за чего с ними едва не случилась беда. Скоро вам будет об этом рассказано.

Когда король Англии вернулся в Лондон, он проявил великую настойчивость в том, чтобы снова заселить город Кале, и послал туда 36 богатых и мудрых горожан вместе с их женами и детьми, а также VII-более 400 других людей-VIII меньшего достатка. В дальнейшем их число постоянно возрастало, ибо король издал и скрепил печатями указ о даровании жителям Кале столь больших вольностей и свобод, что каждый ехал туда охотно.

В ту пору был доставлен в Англию мессир Карл де Блуа, который именовался герцогом Бретонским. Как рассказывалось выше, он попал в плен под Ла-Рош-Дерьеном. Его стали учтиво держать в заточении в Лондонском замке вместе с королем Шотландии и графом Морэйским. Однако уже в скором времени, по просьбе госпожи королевы Английской, он был выпущен оттуда под честное слово. Теперь, при желании, он мог ездить по окрестностям Лондона, но ему нельзя было ночевать за пределами города более одной ночи, если только он не находился в обществе короля Англии и королевы.

В ту же пору в плену у короля Англии находился граф Э и Гина. Однако, будучи очень живым и веселым рыцарем, он умел так хорошо ладить со всеми людьми, что ему повсюду были рады — и король, и королева, и дамы, и барышни Англии.

 

[140]

О том, как многие бриганды и грабители стали хозяйничать в отдаленных пределах Франции

После заключения перемирия, о коем вы уже слышали, два короля целый год не тревожили друг друга нападениями. Однако храбрый рыцарь мессир Вильям Дуглас и другие шотландцы, укрывавшиеся в Джедуортском лесу, продолжали воевать с англичанами при любой возможности, невзирая на то, что их государь король Шотландии находился в плену, и нисколько не считаясь с перемирием, которое заключили между собой король Англии и король Франции.

С другой стороны, французы и англичане, находившиеся в Гаскони, Сентонже и Пуату, тоже никогда твердо не соблюдали это перемирие и часто захватывали друг у друга города и мощные замки — силой или хитростью, внезапными наскоками или украдкой, с помощью штурмовых лестниц, ночью или при свете дня. Нередко с ними случались превосходные приключения, один раз — с англичанами, другой — с французами. При разграблении городов и замков постоянно наживались бедные бриганды, которые захватывали столь большую добычу, что удивительно! Некоторые на этом так разбогатели, что стали предводителями и капитанами других бригандов. Среди них было довольно много таких, кто располагал средствами в 40 тысяч экю.

По правде сказать и молвить, это было великое диво, что они вытворяли. Случалось, и довольно часто, что они присматривали какой-нибудь добрый город или замок, удаленный от них на один-два дневных перехода. Затем эти бриганды собирались в количестве 20–30 человек и ехали укромными путями, как ночью, так и днем, пока прямо на рассвете не входили в заранее выбранный ими город иль замок. Там они поджигали какой-нибудь дом, а местные жители бросались наутек, полагая, что на них напал отряд в сотню латников, который сейчас будет жечь всё подряд. Тем временем бриганды врывались в дома, взламывали сундуки и ларцы, забирали всё ценное, что находили, а затем отправлялись в обратный путь, полностью нагруженные добычей. Так похозяйничали они в Донзенаке и во многих других городах. Кроме того, они захватили немало замков, чтобы затем продать их прежним владельцам.

Среди прочих в пределах Лангедока действовал один бриганд, который таким же образом высмотрел и разведал мощный замок Комборн, расположенный в Лимузене, в почти неприступном месте. Однажды он поехал с тридцатью товарищами и прибыл под этот замок. Внезапно захватив его с помощью веревочных лестниц, бриганды взяли в плен местного сеньора, которого звали виконт де Комборн. Всю челядь они перебили, а виконта посадили в темницу в его собственном замке. Они держали его там, пока он не дал выкуп — 24 тысячи экю звонкой монетой. Обосновавшись в замке Комборн, оный бриганд очень хорошо его укрепил и стал донимать войной все окрестные земли. Впоследствии король Франции, наслышанный о подвигах этого бриганда, пожелал приблизить его к себе и выкупил у него замок за 20 тысяч экю. Бриганд получил у короля Франции должность вооруженного привратника и пользовался большим почетом при его особе. А звали этого бриганда Бакон. Он всегда разъезжал на превосходных скакунах, чалых ронсенах и рослых жеребцах, носил доспехи под стать любому графу и одевался очень богато. В этом добром положении он оставался до самой смерти.

 

[141]

О том, как один германский воин, именем Крокарт, сколотил большое состояние, и о том, как он скончался

Таким же образом обстояли дела и в герцогстве Бретонском. Действовавшие там бриганды захватывали крепкие города и добрые замки, а затем либо просто их грабили, либо удерживали за собой, либо перепродавали местным жителям, выгодно и дорого. Те же из них, кто вставал во главе отрядов, так обогащались, что это было удивительно!

Среди прочих там особенно выдвинулся один, по имени КрокартI–II. Вначале он был бедным мальчишкой-слугой и долгое время состоял пажом при сеньоре Эркле в Голландии. Однако когда этот Крокарт повзрослел, он отпросился и уехал на войну в Бретань. Там он поступил на службу к какому-то латнику. Ему так повезло, что в одном столкновении, где он сражался вместе с хозяином, последний был убит. Зная отвагу Крокарта, соратники избрали его капитаном вместо погибшего, и он стал их постоянным предводителем. Потом, захватывая города, замки и беря выкупы, он за очень малый срок награбил и скопил столько денег, что стал весьма богат. Говорили, что у него есть добрых III-60 тысяч-IV экю, и это еще не считая лошадей, ибо в его конюшне стояло от 20 до 30 добрых скакунов и чалых ронсенов. Вместе с тем он пользовался в Бретани славой самого опытного воина и был избран для участия в Битве ТридцатиV–VI. Сражаясь там за англичан, он показал себя наилучшим бойцом на их стороне и снискал великую похвалу. Тогда король Франции пообещал Крокарту, что если тот согласится стать французом, он посвятит его в рыцари, подыщет ему благородную, богатую невесту и пожалует 2 тысячи ливров годового дохода. Однако Крокарт отказался от всего этого. А потом, как я вам расскажу, с ним случилось несчастье.

Этот Крокарт однажды ехал на молодом, сильно взнузданном скакуне, коего он купил за VII-300 экю-VIII и теперь проверял в беге. Он так распалил скакуна, что тот, вопреки его воле, понес. Перескакивая через один ров, конь споткнулся и сломал своему хозяину шею. Я не знаю, что стало с имуществом Крокарта и кто взял его душу, но мне точно известно, что его жизнь кончилась именно так.IХ-Х

 

[142]

О том, как мессир Жоффруа де Шарни попытался подкупить Эмери Павийского, чтобы он сдал ему Кале, и о том, как король Англии, предупрежденный об этом, прибыл туда собственной персоной

В ту пору I–II в городе Сент-Омере находился отважный рыцарь мессир Жоффруа де Шарни. Король Франции послал его охранять границу, и он распоряжался там всеми делами, касавшимися войны, словно бы сам король.

Мессир Жоффруа очень сильно сокрушался сердцем по поводу взятия англичанами города Кале. Судя по его виду, эта потеря огорчала его больше, чем любого другого рыцаря Пикардии. Поэтому все свои мечты и помыслы он устремлял к тому, чтобы придумать, как отвоевать город. И вот проведал он, что капитаном Кале назначен человек не слишком знатный и не англичанин по рождению.

Тогда названный мессир Жоффруа решил выяснить, нельзя ли с этим капитаном, коего звали Эмери Павийский, за деньги столковаться о том, чтобы он сдал Кале французам. Рыцарь пришел к такому решению, поскольку Эмери был ломбардцем, а ломбардцы по своей природе очень алчны. Крепко ухватившись за этот замысел, мессир Жоффруа проявил большое упорство в его осуществлении. Для ведения тайных переговоров он посла л к Эмери своего человека, ибо в ту пору было перемирие, и жители Сент-Омера могли свободно ездить в Кале, а жители Кале — в Сент-Омер, что они и делали, дабы вести торговлю.

И вот завязались тайные переговоры и денежный торг. В итоге они завершились тем, что Эмери согласился на предложенную сделку и сказал, что за 20 тысяч экю сдаст французам замок Кале, в котором он был капитаном.

Мессир Жоффруа де Шарни уже пребывал в полной уверенности насчет этой сделки. Однако случилось, что король Англии проведал о ней, — я не знаю, как и при каких обстоятельствах, — и призвал Эмери к себе на беседу в Лондон. Ломбардец вовсе не думал, что королю что-нибудь известно, ибо дело велось очень скрытно. Поэтому он взошел на один неф, причалил в Дувре и явился в лондонский Вестминстер, к королю.

Когда король увидел своего ломбардца, то III-отвел его в сторону и сказал:

«Эмери, давай начистоту. Ты знаешь, что я отдал под твою охрану то, чем дорожу больше всего на свете после своей жены и детей, — замок и город Кале. -IV [1575] А ты всё продал французам и желаешь меня предать. Ты вполне заслуживаешь смерти».

От этих королевских слов Эмери совсем перепугался, ибо чувствовал себя виновным. Поэтому он бросился перед королем на колени и, моля о пощаде со сведенными вместе руками, сказал:

«О благородный государь! Ради Бога, помилуйте! Всё, что вы говорите, — правда. Но эту сделку можно полностью расстроить, ибо я не получил еще ни одного денье!»

Благородный король Английский сжалился над ломбардцем, коего прежде очень любил, ибо тот с детства рос при его дворе. Поэтому молвил он:

«Эмери, если ты согласен сделать то, что я скажу, я прощу тебе твою вину».

Очень сильно приободрившись от этих слов, Эмери сказал:

«Монсеньор, да! Я сделаю всё, что вы прикажете, чего бы мне это ни стоило!» — «Я хочу, — сказал король, — чтобы ты продолжил выполнять условия сделки. К назначенному дню я буду в Кале с такими большими силами, что французы, вопреки своим надеждам, ничего не получат. А в твое оправдание скажу, что я, видит Бог, сильнее сержусь на мессира Жоффруа де Шарни, чем на тебя, ибо он затеял всё это в ходе доброго перемирия».

Эмери Павийский до сих пор стоял перед королем на коленях, охваченный великим страхом. Теперь же он поднялся на ноги и сказал:

«Дорогой государь! Действительно, все эти происки исходили с его стороны — не с моей! Сам я никогда бы не осмелился об этом даже помыслить!» — «Итак, ступай, — сказал король, — и действуй, как я сказал. Извести меня о том дне, когда ты должен будешь сдать замок».

С этим уговором и повелением Эмери Павийский отбыл от короля и вернулся назад в Кале. Там он никак не выдал своим товарищам, что собирается сделать. А тем временем мессир Жоффруа де Шарни, который не сомневался, что замок Кале будет ему сдан, уже приготовил деньги. Я полагаю, что он ничего не сказал об этом королю Франции, поскольку тот никогда не одобрил бы его затеи, которая вела к разрыву перемирия. Однако мессир Жоффруа с большими предосторожностями открылся некоторым рыцарям Пикардии, таким как монсеньор де Фьенн, монсеньор Эсташ де Рибемон, монсеньор Жан де Ланда, сир де Креки, монсеньор Пепен де Вьер, монсеньор Анри дю Буа и многим другим. Они полностью его поддержали, ибо потеря Кале их тоже очень глубоко задела.

Мессир Жоффруа столь хорошо подготовил свое предприятие, что у него насчитывалось не менее 500 копий. В большинстве своем латники не знали, куда он желает их повести, за исключением тех великих баронов и добрых рыцарей, коим полагалось об этом знать.

Наконец дело зашло так далеко, что было решено всё исполнить как раз в предновогоднюю ночь. Названный Эмери пообещал французам сдать замок Кале под покровом темноты, а затем немедленно сообщил об этом королю Англии через одного своего брата.

Получив точные сведения о назначенном сроке, король, дабы лучше исполнить свой замысел, вызвал монсеньора Готье де Мони, к которому испытывал большое доверие, а также многих других рыцарей и оруженосцев. Когда мессир Готье прибыл, король поведал ему о причине вызова и о своем желании отправиться с ним в Кале. Мессир Готье охотно согласился на это.

Затем король Англии взял с собой своего сына, юного принца, 3 сотни латников, 6 сотен лучников и прибыл в Дувр. Выйдя из дуврского порта в море, они причалили поздним вечером в Кале и высадились столь тихо, что никто там не узнал, с какой целью они прибыли. После этого король и его люди укрылись в замке, в башнях и комнатах. И повелел король монсеньору Готье де Мони так:

«Мессир Готье, я хочу, чтобы вы встали во главе отряда. Я и мой сын будем сражаться под вашим знаменем».

Мессир Готье сказал в ответ:

«Монсеньор, да поможет нам Бог! Вы оказываете мне высокую честь!»

 

[143]

О том, как мессир Удар де Рапти вошел в замок Кале и был брошен в темницу, и о том, как англичане выступили в поле, чтобы напасть на французов

Однако расскажу вам о монсеньоре Жоффруа де Шарни, который вовсе не позабыл, в какой час ему следует быть под Кале. Проведя сбор латников и лучников в Сент-Омере, он выступил вечером и ехал со своим отрядом до тех пор, пока примерно в полночь не оказался поблизости от города. Затем мессир Жоффруа подождал остальных и послал двух своих оруженосцев под самые стены замка Кале, дабы они переговорили с кастеляном и узнали, не пора ли уже французам войти. Оруженосцы совершенно тайно подъехали к замку и увидели поджидавшего их Эмери. Тот спросил, где мессир Жоффруа. Они ответили, что совсем неподалеку — послал их узнать, не пришло ли условленное время. Мессир Эмери Ломбардец сказал:

«Да, ступайте к нему и скажите, чтобы он двигался вперед. Я сдержу свое обещание, но только если он сдержит свое».

Оруженосцы вернулись и доложили обо всем, что увидели и услышали.

Тогда мессир Жоффруа поехал вперед и велел, чтобы за ним, соблюдая порядок, следовали все латники, а также арбалетчики, коих у него было большое количество. По мосту Нюлэ все перешли через реку и приблизились к Кале. Дабы завладеть замком, мессир Жоффруа выслал вперед 12 своих рыцарей и сотню латников. Ведь он полагал, что если станет хозяином замка, то завладеет и городом, поскольку людской силы у него было достаточно, а если бы потребовалось, он всего за один день получил бы значительное подкрепление. Посылая латников, мессир Жоффруа велел вручить монсеньору Удару де Ранти, участвовавшему в предприятии, 20 тысяч экю для того, чтобы расплатиться с Эмери. Сам же он со своими людьми и своим знаменем, выставленным впереди, остался тихо ждать в поле, возле города и замка. И было его намерение таково, чтобы войти в город Кале только через ворота, и никак иначе.

Эмери Павийский, прекрасно знавший, что ему делать, опустил мост у тех ворот замка, которые открывались в поле. Затем он совершенно беспрепятственно дал войти туда всем желающим. Когда французы поднялись в замок, то решили, что он уже в их власти. Тут Эмери спросил у монсеньора Удара де Ранти, где находятся флорины. Ему их выдали сразу и полностью, в одном мешке, говоря при этом:

«Они все хорошо сосчитаны. Проверьте, если хотите».

Эмери ответил:

«У меня нет столько времени, ибо скоро рассвет».

Взяв денежный мешок, он бросил его в одну комнату со словами:

«Я не сомневаюсь, что они все тут».

Затем он запер дверь комнаты и сказал монсеньору Удару:

«Подождите меня здесь со всеми вашими товарищами. Я пойду отворить вам эту главную башню, чтобы вы чувствовали себя полными хозяевами замка».

Подойдя к башне, он вынул засов из ворот, и те сразу распахнулись. В башне находились король Англии, его сын, мессир Готье де Мони и добрых 200 воинов, которые немедля ринулись наружу, сжимая в руках мечи, секиры и восклицая:

«Мони! Мони! К бою!»

При этом они приговаривали:

«Эти французы вздумали безо всякого труда отвоевать замок и город Кале!»

Атакованные столь внезапно, французы совсем испугались и ясно увидели, что сопротивление бесполезно. Поэтому они сдались в плен почти без боя. Лишь немногие из них были ранены. Затем англичане велели им войти в башню, из которой только что вышли сами, и затворили пленников со всей надежностью, дабы больше о них не тревожиться. Приведя себя в порядок, англичане вышли из замка и построились рядом на площади. Когда все уже были в сборе, они сели на коней, ибо хорошо знали, что у французов они тоже имеются, и поставили своих лучников впереди. Затем, в таком боевом порядке, они двинулись к Булоньским воротам.

Как раз напротив этих ворот находился мессир Жоффруа де Шарни, и перед ним было выставлено его знамя: червленое полотнище с тремя серебряными щитками. Ему не терпелось войти в город первым. Из-за того, что ворота долго не открывали, он очень сильно дивился, ибо желал, чтоб это сделали поскорей. И говорил он рыцарям, находившимся рядом:

«Чего этот ломбардец так тянет? Он заставит нас тут помереть от холода!» — «Ей-богу, сир, — ответил мессир Пепен де Вьер, — ломбардцы — люди весьма дотошные. Он осматривает ваши флорины — нет ли средь них какого фальшивого, и, наверное, пересчитывает всю сумму».

Так шутливо болтали между собой рыцари, но вскоре им пришлось заговорить по-другому. Ибо вот уже едет король под знаменем сеньора де Мони, его сын рядом с ним, а также другие сеньоры со своими знаменами: граф Стаффорд, граф Оксфорд, монсеньор Джон Монтэгю — брат графа Солсбери, сеньор Бошем, сеньор Беркли и сеньор де Ла-Вар. Кроме этих баронов, никаких других банеретов в деле не участвовало. I-Большие ворота немедленно были распахнуты настежь, и все вышеназванные выехали наружу.

Когда французы увидели, что англичане выступают из ворот, и услышали возгласы: «Мони! Мони! К бою!», то сразу поняли, что их предали. Тогда мессир Жоффруа де Шарни обратился с возвышенной речью к монсеньору Эсташу де Рибемону и монсеньору Жану де Ланда, которые находились не слишком далеко от него:

«Господа! Бежать бесполезно, ибо если побежим — большинство погибнет. Лучше с твердой решимостью обороняться от наступающего врага, чем потерпеть разгром, убегая, как малодушные и разуверившиеся, и попасть в плен. Возможно, победа еще будет нашей!» — «Именем [1-] Святого Георгия [-2] [1577] , — ответили оба рыцаря, — сир, вы говорите верно! [3-] Злая хворь на того [-4] [1578] , кто побежит!»

Тогда все французские воины сплотились вместе, спешились и отогнали своих лошадей в тыл, ибо чувствовали, что те уже слишком устали. Увидев их действия, король Англии велел, чтобы знамя, под которым он находился, остановилось, и сказал:

«Здесь я желаю вступить в бой и сражаться. Но пусть велят, чтобы большая часть наших людей поехала вперед, к мосту на реке Нюлэ, ибо я слышал, что там много пеших и конных врагов».

Было сделано в точном соответствии с его приказанием. До шести знамен и трехсот лучников отделились от королевской рати и направились к мосту Нюлэ, который стерегли мессир Моро де Фьенн и сир де Крезек. Между Кале и этим мостом находились арбалетчики из Сент-Омера и Эра. Они подверглись нападению первыми. Более ста двадцати арбалетчиков было убито и утоплено, ибо англичане их сразу разбили и преследовали до самой реки.

Тогда стояло раннее утро, и уже вскоре занялся рассвет. Пикардийские рыцари — сир де Фьенн и другие — удерживали мост долгое время. При этом было совершено много подвигов с обеих сторон. Однако названный мессир Моро де Фьенн, сир де Крезек и другие сражавшиеся там рыцари хорошо видели, что всё равно не смогут отстоять мост, ибо силы англичан, выходивших из Кале, постоянно росли, а их собственные — убывали. Тогда те, у кого были кони, сели на них и показали спины. Англичане устремились в погоню. Началась большая, упорная скачка, и хотя преследователи сбросили наземь многих французов, те, кто мчался на резвых конях, спаслись. Среди них были сир де Фьенн, сир де Крезек, сир де Сампи, сир де Лонгвийе, сир де Монье и многие другие. Однако было немало таких, кто попал в плен из-за своей горячности, хотя вполне мог бы спастись, если бы пожелал.

Когда уже совсем рассвело, и французы могли узнавать друг друга, некоторые рыцари и оруженосцы сплотились вместе и стали очень отважно сражаться с англичанами. Иные французы во время этой погони даже захватили добрых пленников, что послужило к их чести и выгоде.-II

 

[144]

О том, как король Англии сражался с мессиром Эсташем де Рибемоном, и о том, как французы были разгромлены

Теперь мы поговорим о короле Англии, который, не открываясь противнику, вступил в сражение под знаменем монсеньора Готье де Мони, и расскажем, как он действовал в тот день. Он и его люди, все пешие, в добром строю, атаковали своих врагов, которые держались очень сплоченно, выставив перед собой копья, укороченные в длину до пяти футов. Первое столкновение вышло очень жестоким, и стороны мощно теснили друг друга копьями.

Король устремился на Эсташа де Рибемона, который был рыцарем великой силы, отваги и удали. Встретив короля очень доблестно, мессир Эсташ не узнал его и потому не ведал, с кем имеет дело. Они сражались один на один столь долго и хорошо, что любо-дорого было ни них поглядеть. Но затем эта схватка была прервана в самом разгаре, ибо с обеих сторон туда подошли два больших отряда и оттеснили их друг от друга.

Там было большое, упорное противостояние и славная битва. Французы и англичане, каждый в своем боевом порядке, показали себя превосходными рыцарями. При этом было совершено великое множество ратных подвигов, и король Англии нисколько себя не берег, постоянно находясь в самой гуще битвы. Однако больше всего он потрудился в тот день, сражаясь с монсеньором Эсташем де Рибемоном. Его сын, принц Уэльский, тоже показал себя превосходным рыцарем.

Как мне рассказывали, король дважды был повержен на колени вышеназванным монсеньором Эсташем, но находившиеся рядом мессир Готье де Мони и мессир Рейнольд Кобхем помогали ему подняться. Там бились такие славные рыцари, как мессир Жоффруа де Шарни, мессир Жан де Ланда, мессир Эктор и мессир Говен де Байёль, сир де Креки и другие. Однако мессир Эсташ де Рибемон, хорошо и отважно сражаясь, превзошел их всех.

К чему затягивать рассказ? I-Победа осталась за англичанами, а все, кто пришел под Кале с монсеньором Жоффруа, были взяты в плен или убиты.-II Там погибли, как это ни печально, мессир Анри дю Буа и мессир Пепен де Вьер, два очень отважных рыцаря, а в плен попал мессир Жоффруа де Шарни и все прочие. Мессир Эсташ де Рибемон, совершивший в тот день множество подвигов, сдался в последнюю очередь. Король Англии победил его в бою один на один, и названный мессир Эсташ отдал ему свой меч, еще не зная, что перед ним сам король, но полагая, что это один из товарищей монсеньора Готье де Мони. Рыцарь сдался королю по той причине, что именно он в тот день постоянно сражался с ним. А кроме того, мессир Эсташ хорошо видел, что ему придется либо сдаться, либо умереть. Поэтому протянул он королю свой меч, говоря: «Рыцарь, я сдаюсь вам в плен». И король принял у него меч с великой радостью.

Так завершилась эта битва, состоявшаяся под Кале, III-в год милости Нашего Господа 1348, как раз в последний день декабря-IV.

 

[145]

О том, как король Англии пожаловал мессиру Эсташу де Рибемону жемчужный венец со своей головы

Когда сражение полностью завершилось I–II, король Англии направился в Кале, прямо в замок, и велел отвести туда всех пленных рыцарей. Тут-то и узнали французы, что король Англии лично участвовал в битве под знаменем монсеньора Готье де Мони. Тогда все пленники повеселели, ибо надеялись, что это сильно облегчит их положение. Король велел сказать им от себя, что в эту новогоднюю ночь он желает видеть их всех на ужине в своем замке Кале. Это пришлось им весьма по душе.

И вот настал час ужина. Столы были накрыты, а король и его рыцари привели себя в надлежащий вид, сменив свои одежды на новые, богатые и нарядные. Так же поступили и пленные французы. Несмотря на свое положение, они старались держаться как можно бодрей, ибо так было угодно королю.

Когда ужин был готов, король омыл руки и сказал, чтобы воду для омовения поднесли всем французским рыцарям. Затем он сел за стол и, оказывая пленникам великую честь, пригласил их занять места рядом с ним. Первым блюдом их обслужил принц Уэльский и английские рыцари, а ко второму блюду они пересели за другой стол, и там их обслужили вновь — хорошо, спокойно и неторопливо.

После ужина столы убрали, и король остался в зале среди этих рыцарей, французских и английских. Он был с непокрытой головой и носил на ней венец из отборного жемчуга. Прохаживаясь между рыцарями, король вступал в разговоры с ними; но когда он поравнялся с монсеньором Жоффруа де Шарни, то слегка изменился в лице и, глядя на него искоса, молвил:

«Мессир Жоффруа, мессир Жоффруа. У меня есть причины вас недолюбливать, ибо вы пожелали под покровом ночи похитить то, что так дорого мне обошлось и стоило стольких денег. Я очень рад, что поймал вас с поличным. Вы хотели приобрести Кале намного дешевле, чем это сделал я, раз предложили за него всего 20 тысяч экю. Но Бог мне помог, а вы потерпели неудачу с вашей затеей. И он еще поможет мне, если ему угодно, в моих более крупных замыслах».

Сказав это, король проследовал дальше, а монсеньор Жоффруа остался стоять в безмолвии. Затем король подошел к монсеньору Эсташу де Рибемону и сказал ему очень весело:

«Мессир Эсташ, во всем свете я не видел рыцаря, который нападал бы на своих врагов более рьяно и оборонялся лучше, чем вы сегодня! Еще никто, ни в одной битве, не заставил меня так потрудиться! Поэтому я присуждаю вам награду с единодушного согласия всех рыцарей моего двора!»

Тут король снял со своей головы венец, который был хорош и богат, и возложил его на монсеньора Эсташа, говоря ему так:

«Мессир Эсташ, я дарю вам этот венец как лучшему из воинов, сражавшихся сегодня и на той, и на другой стороне. Я вас прошу носить его весь этот год из расположения ко мне. Я хорошо знаю, что вы игривы, любвеобильны и охотно вращаетесь среди дам и барышень. Поэтому говорите всюду, куда ни придете, что этот венец подарил вам я. И, поскольку вы мой пленник, я отпускаю вас на волю без выкупа. Вы можете уехать уже завтра утром, если вам угодно».

Когда мессир Эсташ де Рибемон услышал эти слова благородного короля Англии, то можете не сомневаться, что был он очень обрадован. Во-первых, потому, что король оказал ему великую честь, когда на виду у стольких знатных рыцарей, что там находились, присудил ему награду дня и возложил на него свой венец, сделанный из серебра и жемчужин, весьма богатый и роскошный. Другая причина состояла в том, что благородный король отпускал его из плена даром. Поэтому мессир Эсташ очень низко поклонился королю и ответил так:

«Благородный государь, вы оказываете мне чести больше, чем я заслуживаю, и Бог да вознаградит вас за вашу любезность! Я — бедный человек, желающий себе продвижения, и вы даете мне хороший урок и повод, чтобы я трудился ради этого еще более ревностно. Дорогой сир, я с радостью готов сделать всё, что вы мне поручили. После моего дражайшего и прегрозного государя-короля я не знаю никого, кому бы я стал служить охотней и усердней, чем вам». — «Большое спасибо, Эсташ, — ответил король Англии, — я искренне верю всему этому».

Вскоре принесли вино и сласти, а затем король дозволил всем людям разойтись и удалился в свой покой.

На следующий день, поутру, король велел дать мессиру Эсташу де Рибемону двух ронсенов и 20 экю, дабы он мог вернуться домой. Тогда мессир Эсташ простился с французскими рыцарями, которым пришлось остаться в плену и отплыть с королем в Англию.

Вернувшись во Францию, мессир Эсташ всюду, куда приезжал, говорил так, как ему было наказано и поручено, и носил венец весь год, в соответствии с королевским пожалованием.

 

[146]

О том, как король Франции и герцог Нормандский овдовели, а затем снова вступили в брак

В ту пору ушла из этого мира королева Французская, жена короля Филиппа и родная сестра герцога Эда Бургундского. Тогда же скончалась и госпожа Бонна, герцогиня Нормандская, дочь благородного короля Богемии, погибшего при Креси. Так овдовели сразу и отец, и сын.

Довольно скоро после этого король Филипп женился на госпоже Бланке, дочери короля Людовика Наваррского, скончавшегося под Альжезирой. Герцог Жан Нормандский, старший сын короля Франции, тоже вступил в новый брак, женившись на графине Булоньской, вдове его двоюродного брата монсеньора Филиппа Бургундского, который умер под Эгийоном в Гаскони. Обе дамы приходились королю и его сыну очень близкими кровными родственницами, и тем не менее всё было сделано с дозволения папы Климента, правившего в ту пору Церковью.

 

[147]

О том, как граф Фландрский женился на дочери герцога Брабантского

Прежде вам уже было подробно рассказано о том, как юный граф Людовик Фландрский обручился в Бергском аббатстве с госпожой Изабеллой Английской, дочерью короля Эдуарда, но потом коварно и расчетливо сбежал во Францию и нашел там радушный прием у короля и всех баронов, каковые сказали ему, что он поступил превосходно и очень мудро, ибо этот брак ему совсем ни к чему, коль скоро его хотели принудить к нему насильно. И обещал король, что удачно женит графа в другом месте, к его великой чести и выгоде. Затем дела оставались в таком положении один год или около того.

Герцог Жан Брабантский вовсе не был расстроен всеми этими событиями, поскольку норовил выдать за юного графа Фландрского свою старшую дочь (старшую, если не считать той, на которой женился граф Эно). Он немедля отправил видных послов во Францию и попросил, чтобы король Филипп соизволил способствовать заключению этого брака, а он, герцог, будет ему добрым другом и соседом на все времена, и уже никогда не станут воевать за короля Англии ни он сам, ни его возможные наследники.

Король Франции понимал, что герцог Брабантский — это великий сеньор, который может ему сильно досадить или, наоборот, помочь, если пожелает. Поэтому он был более склонен принять его предложение, чем какое-либо иное. И дал он знать герцогу Брабантскому, что если он сможет сделать так, чтобы графство Фландрское перешло на его сторону, то он, король, охотно даст свое согласие на этот брачный союз и убедит вступить в него графа Фландрского, своего кузена. Герцог Брабантский ответил, что постарается ради этого.

Затем герцог Брабантский сразу отправил знатных послов в добрые города Фландрии, чтобы вести переговоры о браке. И просил герцог с мечом в руке, ибо он велел сказать фламандцам, что если они женят графа на какой-либо другой барышне, а не на его дочери, он начнет против них войну. А если дело сладится, он будет действовать с ними в крепком единстве и станет их помощником и заступником от всех других сеньоров.

Советники из добрых городов Фландрии внимательно выслушали речи и обещания, с коими к ним обращался их сосед, герцог Брабантский. При этом они видели, что юный граф находится не в их воле, а в распоряжении короля Франции и госпожи его матери, а кроме того, сердце у него — насквозь французское. Поэтому, всё рассмотрев, они решили уступить перед настойчивостью герцога, который был в ту пору очень могущественным и весьма предприимчивым властителем: лучше им женить графа на брабантской невесте, а не какой-нибудь другой, ибо благодаря этому браку они сохранят для себя мир и получат назад своего сеньора, возвращение которого их очень обрадует.

Итак, в конце концов они ответили герцогу согласием, и дело дошло до того, что юный граф Фландрский был доставлен в Аррас, а герцог Брабантский прислал туда своего старшего сына, монсеньора Годфруа, графа Бергского, графа Лоозского и весь свой совет. Собрались там и все советники из добрых городов Фландрии. Затем начались большие переговоры о браке и великом союзе. В итоге юный граф поклялся, и все представители его земли за него поручились, что он возьмет в жены дочь герцога Брабантского, но только с одобрения Церкви. Это значило «да», ибо разрешение от папы было уже получено.

По прошествии недолгого времени граф прибыл во Фландрию, и его наделили всеми фьефами, владениями, вольностями, сеньориальными и судебными полномочиями, коими в свое время пользовался граф, его отец, в пору своего наибольшего процветания, радости и могущества, или даже еще более значительными. Затем граф женился на дочери герцога Брабантского.

По условиям брачного договора, добрые города Мехельн и Антверпен после смерти герцога должны были отойти к графу Фландрскому. Однако это соглашение было заключено настолько тайно, что лишь очень немногие знали о нем. Таким образом, герцог Брабантский купил графа Фландрского в мужья для своей дочери. Впоследствии из-за этого между Фландрией и Брабантом начались великие войны, которых я еще коснусь в своем рассказе, но, поскольку это не относится напрямую к моей главной теме, я довольно быстро перейду к другим событиям.

Из-за этого брака король Англии был в ту пору очень сильно рассержен на все стороны: на герцога Брабантского, который, будучи его двоюродным братом, увел выгоду от его дочери, обрученной прежде с графом Фландрским, а также на самого графа, нарушившего свой уговор с королем. Однако герцог Брабантский впоследствии очень хорошо и умело извинился перед ним, и так же сделал граф Фландрский.

 

[148]

О том, как король Англии вышел в море, чтобы сражаться с испанцами

В ту пору между королем Англии и испанцами была великая вражда, так как англичане подвергались на море злодействам и грабежам со стороны испанцев. И вот случилось в том же году, что испанцы, прибывшие во Фландрию по торговым делам, узнали, что они не смогут вернуться в свою страну, избежав при этом столкновения с англичанами. Проведя между собой совещание и обсуждение, испанцы решили не придавать этому слишком большого значения. Тем не менее они хорошо и основательно подготовились к плаванию, снабдили свои нефы и корабли, стоявшие в Эклюзе, всевозможным вооружением и артиллерией, а также наняли всяких людей — солдат, лучников и арбалетчиков, которые были готовы служить за жалованье. Затем они все дождались друг друга и завершили свои торговые дела надлежащим образом.

Король Англии, люто их ненавидевший, узнал, что они с большим размахом ведут военные приготовления. Тогда сказал он, возвысив голос:

«Мы уже давно грозились этим испанцам, которые нанесли нам множество обид. Однако они до сих пор никак не возместили нам ущерб, но вместо этого собирают против нас новые силы. Поэтому надлежит их встретить на обратном пути».

С этим замыслом согласились все его люди, которые очень желали, чтобы испанцам было дано сражение. Тогда король объявил большой и чрезвычайный сбор всех своих дворян, находившихся в ту пору в Англии. Покинув Лондон, он прибыл в графство Эссекс, расположенное на морском побережье, между Хантоном и Дувром, напротив земли Понтьё и Дьеппа. Там он остановился со своим двором в одном аббатстве на берегу моря, и туда же приехала госпожа королева, его супруга.

Как раз в ту пору прибыл к королю в это аббатство благородный рыцарь, мессир Робер де Намюр, который недавно переправился в Англию из-за моря. Ему весьма повезло, что он смог участвовать в готовившемся походе, и король Англии очень обрадовался его приезду.

Когда король узнал, что время приспело и испанцы собираются отплыть домой, то вышел в море с превосходнейшими латниками, рыцарями и оруженосцами. При нем находилось столько знатных сеньоров, сколько никогда еще не было ни в одном из его походов.

В том году он произвел своего кузена, графа Дерби, в герцоги Ланкастерские, а барона Стаффорда — в графы Стаффордские. Оба они находились тогда в его войске, равно как и два его сына, принц Уэльский и Джон, граф Ричмондский.

Последний был еще столь юн, что не принял никакого участия в сражении, но принц держал его при себе на своем нефе, поскольку очень его любил. I-Кроме того, в этом войске были граф Арундел, граф Нортгемптон, граф Херифорд, граф Саффолк, граф Уорик, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Готье де Мони, мессир Томас Холланд, мессир Льюис Бошем, мессир Джеймс Одли, мессир Бартоломью Бергерш, сир Перси, сир Моубрей, сир Невиль, сир Клиффорд, сир Росс, сир Грейсток, сир Беркли и многие другие.-II В общей сложности короля сопровождало четыре сотни рыцарей. Прежде, ни в одном из своих военных предприятий, не имел он при себе сразу столько великих сеньоров!

Затем король и все его люди вышли в море на кораблях, полностью оснащенных и снаряженных, чтобы подстеречь врагов, поскольку были осведомлены, что те уже собрались в обратный путь и не заставят себя долго ждать. Так простояли они на якоре между Дувром и Кале три дня.

 

[149]

О том, как англичане вступили в бой с испанцами

Наконец испанцы завершили свои I-торговые дела-II и нагрузили III-корабли-IV сукном, холстом и всеми иными товарами, доставка которых в свою страну казалась им выгодной. Они хорошо знали, что в море их подстерегают англичане, но не придавали этому большого значения. Собравшись в городе ЭклюзеV–VI, они взошли на свои корабли, которые были столь хорошо и основательно снабжены всевозможной VII-артиллерией-VIII, что трудно представить! Среди прочего испанцы припасли большие, тяжелые брусья кованого железа с заостренными концами, а также камни и булыжники без числа, чтобы, бросая их, разрушать вражеские корабли.

Когда они заметили, что подул попутный ветер, то снялись с якоря. У них насчитывалось 40 больших нефов — все как на подбор, столь мощные и красивые, что можно было залюбоваться! На вершинах корабельных мачт находились укрепленные «замки», в коих несли дозор бриганды с запасами камней и булыжников для метания. А еще на этих мачтах были вымпелы, расцвеченные испанскими гербами и другими символами. Они развевались, трепетали и реяли на ветру, и было сущее удовольствие — смотреть и любоваться на столь великую красоту. Мне кажется, если англичане горячо желали встречи с противником, то испанцы стремились к этому еще сильнее, что и показали своим поведением, как я расскажу вам далее. У испанцев насчитывалось добрых 10 тысяч воинов, включая тех, что были набраны и наняты за жалованье во Франции. Поэтому они чувствовали и считали себя достаточно сильными, чтобы сразиться на море с королем Англии и его воинством. Именно с этим намерением они и поплыли в сторону Кале на всех парусах, раздуваемых попутным ветром.

Король Англии, находясь в море со своим флотом, уже отдал все необходимые приказы и сказал, как желает вести сражение. Он сделал монсеньора Робера де Намюра начальником одного нефа под названием «Ла-Саль дю Руа», на котором располагался весь его двор. Сам король держался на носу своего корабля. Он был одет в черный бархатный жак, а на голове носил черную шапочку бобрового меха, которая была ему очень к лицу. Согласно тому, что мне рассказали люди, находившиеся при короле, в тот день он был так весел, каким его еще никогда не видели. Он велел своим менестрелям играть перед ним на рожках немецкий танец, который недавно привез из Германии мессир Джон Чендос, присутствовавший там же. И еще, развлекаясь, король сказал названному рыцарю петь вместе с менестрелями и получал от этого большое удовольствие. Однако время от времени он поглядывал наверх, ибо держал одного дозорного в «замке» на мачте, чтобы тот возвестил, когда появятся испанцы.

В то время как король Англии был увлечен этой забавой, а все рыцари радовались, видя его таким веселым, дозорный заметил появление испанского флота и сказал:

«Хо! Я вижу, сюда плывет один корабль, и мне сдается, что он испанский!» Тогда смолкли менестрели, и у дозорного спросили, видит ли он еще что-нибудь. Довольно скоро после этого он ответил: «Да, я вижу два… а за ними три… а потом еще четыре… — и, наконец, узрев всю флотилию: — Боже правый! Я вижу их столько, что не могу сосчитать!»

Тогда поняли король и его люди, что это точно испанцы. Король велел горнистам играть тревогу, и все английские нефы собрались и стянулись вместе, чтобы построиться наилучшим образом и занять более выгодное положение. Ведь они хорошо понимали, что их ждет битва, коль скоро испанцы надвигаются такой большой флотилией. Время было уже позднее, почти час вечерни или около того. Тогда король велел принести вина и выпил вместе со всеми своими рыцарями. Затем он надел на голову басинет, и так же сделали все остальные.

Сразу после этого подоспели испанцы, которые, при желании, легко могли пройти стороной, не сражаясь. Ведь, учитывая, что они плыли на больших, хорошо укрепленных кораблях и при попутном ветре, им вовсе не было нужды толковать с англичанами. Однако из-за гордыни и самонадеянности они не пожелали уклониться от встречи и подошли все разом, в строгом боевом порядке, чтобы начать сражение.

 

[150]

О том, как король подвергся большой опасности, и о том, как он захватил один большой испанский неф

Когда король Англии увидел, как действует противник, то решил напасть на испанский неф, шедший впереди всех остальных, и сказал тому, кто управлял его кораблем:

«Нацельтесь на ближайший к нам неф! Я желаю с ним столкнуться».

Мореход не посмел ослушаться короля и направил судно на испанский неф, который шел по ветру с большой скоростью. Если бы королевский неф не был мощным и хорошо скрепленным, то непременно развалился бы, ибо он и испанский неф, массивный и крупный, столкнулись настолько стремительно, что казалось, словно пронеслась буря. При ударе «замок» на мачте королевского нефа задел «замок» испанский, да с такой силой, что тот отломился и рухнул в море. Все, кто в нём был, утонули и погибли.

От этого столкновения королевский неф был столь сотрясен, что в нём образовалась большая течь. Рыцари, находившиеся при короле, заметили это. Однако, ничего ему не сказав, они распорядились, чтобы воду вычерпали и вылили за борт. Тут сказал король, глядя на неф, с которым он сшибся и который еще стоял перед ним:

«Сцепите мой неф с этим, ибо я желаю его захватить!»

Рыцари ему ответили:

«Сир, позвольте ему уйти! Вы еще захватите какой-нибудь получше!»

Испанский неф проследовал дальше, и подошел другой, не менее внушительный. Тогда королевские рыцари забросили на него железные крючья на цепях и притянули его к своему кораблю.

Началась битва, упорная, яростная и лютая. Английские лучники открыли стрельбу, а испанцы стали обороняться, сражаясь с великим пылом, и не только лишь в одном месте, а в десяти или двенадцати. Когда они видели, что их силы не уступают вражеским или даже превосходят их, то шли на абордаж и совершали удивительные подвиги. При этом англичане не имели никакого преимущества. Ведь испанские суда значительно превосходили английские по высоте, величине и мощи. Сверху испанцам было намного удобней стрелять, разить копьями и кидать тяжелые брусья железа, нанося, таким образом, большой урон англичанам.

Рыцари, находившиеся на нефе английского короля, очень спешили захватить судно, с которым они сцепились; им грозила опасность пойти ко дну, потому что, как выше сказано, в их нефе была течь. Там было совершено множество доблестных деяний. В конце концов король и его люди так хорошо постарались, что испанский корабль был захвачен, а все его защитники отправлены за борт.

Тогда сказали королю, что он подвергается опасности, поскольку в его неф прибывает вода, и пусть он перейдет на захваченный корабль. Король послушался этого совета, взошел на испанский неф, и так же сделали все его рыцари и другие люди. Оставив свой корабль совсем пустым, они постарались продвинуться вперед и атаковать врагов снова.

Между тем испанцы тоже очень рьяно сражались. У них были арбалетчики, которые стреляли болтами из мощных арбалетов и очень сильно досаждали англичанам.

 

[151]

О том, как юный принц Уэльский, герцог Ланкастер и мессир Робер де Намюр отважно сражались с испанскими кораблями

Эта битва на море между испанцами и англичанами была чрезвычайно упорной и ожесточенной. Однако началась она поздно, и потому англичане делали всё возможное, чтобы скорей управиться и разгромить врагов. Также и испанцы, будучи опытными мореходами и располагая большими, мощными кораблями, сражались на совесть, не щадя своих сил.

Юный принц Уэльский и люди его отряда сражались в стороне от других. Их корабль был притянут крючьями к одному крупному испанскому нефу. Тогда пришлось им изрядно натерпеться, ибо их неф был пробит и поврежден во многих местах, из-за чего вода наполняла его с большой скоростью; и, хотя ее старались вычерпывать, корабль оседал всё ниже и ниже. Крайне этим встревоженные, люди принца очень яростно пытались захватить испанский неф, но без всякого успеха, ибо испанцы оборонялись превосходно, с великим упорством.

Как раз тогда, когда принц и его люди находились в этом опасном положении, к ним с боем прорвался неф герцога Ланкастера. Герцог сразу понял, что люди принца проигрывают, а их корабль — не в лучшем состоянии, ибо из него выплескивали воду во все стороны. Тогда, обойдя кругом, герцог остановился возле нефа испанского и воскликнул: «Дерби, вперед!» Англичане ринулись в бой и стали теснить испанцев с таким великим напором, что те долго не продержались. Их неф был захвачен, а сами они отправлены за борт, — никто не получил пощады. Затем принц Уэльский и его люди перешли на захваченный корабль. Лишь только они это сделали, их неф затонул. Тогда осознали они еще более ясно, какой великой опасности подвергались.

Тем временем все другие бароны и рыцари Англии тоже сражались в соответствии с общим замыслом, принятым и утвержденным. И пришлось им показать всю свою силу и расторопность, ибо нашлось много желающих с ними «потолковать».

Уже совсем стемнело, когда с английским нефом «Ла-Саль дю Руа», над коим начальствовал мессир Робер де Намюр, сцепился один большой испанский неф, и была там схватка упорная и яростная. Испанцы желали завладеть кораблем вместе со всеми находившимися там людьми, а также имуществом, поэтому они очень постарались увести его за собой. Подставив свой парус попутному ветру, они быстро поплыли, несмотря на сопротивление мореходов и других людей монсеньора Робера. Ведь, поскольку испанский неф был намного крупней и массивней английского, испанцы были хозяевами положения. Уходя со своей добычей, они проследовали мимо королевского судна. Тогда люди мессира Робера закричали: «Спасите “Ла-Саль дю Руа”!» Но их не услышали, так как было уже слишком поздно, а если бы и услышали, то всё равно не смогли бы выручить. Полагаю, что испанцы увели бы их беспрепятственно, но тут один слуга монсеньора Робера, коего звали Анекен, совершил великий подвиг. Сжимая в руке обнаженный меч, он весь собрался и перескочил на испанский неф. Затем он устремился прямо к мачте и перерубил канат, державший парус, так что тот бессильно повис. Кроме того, действуя с великой удалью, слуга обрубил четыре главных троса, управлявших мачтой, после чего парус упал на палубу, и неф замер в полной неподвижности, не способный более идти вперед. Когда мессир Робер де Намюр и его люди увидели столь выгодную перемену, то, охваченные великим воодушевлением, попрыгали на испанский неф с обнаженными мечами в руках. И так они налетели и напали на врагов, что всех перебили, отправили за борт и завладели нефом.

 

[152]

О том, как король одержал победу и вернулся к королеве

Я не могу рассказывать и говорить о каждом: «Этот сражался хорошо, а тот — еще лучше». Однако вся битва, от начала и до конца, была очень упорной и яростнойI–II. Испанцы заставили изрядно потрудиться короля Англии и его людей. Тем не менее победа осталась за англичанами, и потеряли там испанцы 14 кораблей; остальные же проследовали дальше и спаслись.

Когда весь вражеский флот уплыл, и англичанам стало не с кем сражаться, их горнисты протрубили отбой. Затем они направились к берегам Англии и вскоре после заката причалили в Райе и Винчестере.

В тот же час сошли с кораблей король, его сыновья, принц Уэльский и граф Ричмонд, герцог Ланкастер и некоторые бароны, находившиеся при них. Они взяли в городе лошадей и поехали к королеве. Весь путь до нее составил менее двух лье. Увидев своего господина и своих детей, королева неимоверно обрадовалась. Минувший день она провела с великой тревогой на сердце, опасаясь возможной победы испанцевIII–IV. Поскольку стояла превосходная, очень ясная погода, с возвышенностей английского побережья можно было легко наблюдать за ходом битвы. Отвечая на вопросы королевы, дозорные сказали, что у испанцев насчитывается более сорока крупных нефов. Поэтому королева полностью успокоилась лишь тогда, когда вновь увидела супруга и сыновей невредимыми. Затем сеньоры и дамы провели ночь с великим веселием, беседуя о войне и любви.

На следующий день к королю прибыли почти все бароны и рыцари, принявшие участие в битве. Король весьма горячо поблагодарил их за славный труд и службу, а затем они с ним простились и разъехались по своим краям.

 

[153]

О том, как Эмери Павийский был схвачен и казнен

Прежде вам уже было подробно рассказано о том, как один ломбардец, Эмери Павийский, пообещал сдать французам город и замок Кале за определенную сумму денег, и что из этого вышло. Тем не менее мессир Жоффруа де Шарни и другие рыцари, увезенные в английский плен, как можно скорее договорились о выкупе и, выплатив его, вернулись во Францию. После этого мессир Жоффруа прибыл в город Сент-Омер, чтобы, как и прежде, исполнять назначение, полученное от короля Филиппа Французского.

И вот прослышал он, что этот ломбардец обосновался в округе Кале, в одном маленьком замке под названием Фретён, который был пожалован ему королем Англии. Эмери там тихо жил-поживал и приятно проводил время со своей подругой, привезенной из Англии, — очень красивой женщиной. Он полагал, что французы уже позабыли о той «любезности», которую он им оказал. Однако вскоре стало ясно, насколько он ошибался.

Едва узнав, где проживает оный Эмери, мессир Жоффруа де Шарни тайно расспросил местных жителей, можно ли захватить замок Фретён. Ему объяснили, что сделать это очень легко, ибо Эмери, ничего не опасаясь, обходится без дозора и стражи — ведет себя столь самоуверенно, как если бы находился в Лондоне или Кале. Тогда, нисколько не медля и соблюдая полную скрытность, мес-сир Жоффруа де Шарни устроил в городе Сент-Омере сбор латников. Однажды вечером он выступил с ними оттуда, взяв также арбалетчиков из местного гарнизона, а затем ехал всю ночь, пока не прибыл под Фретён.

На рассвете французы окружили замок, который был не слишком большим, и пешком перебрались через рвы. Слуги в замке пробудились от шума и, придя к спящему хозяину, сказали:

«Сир, скорее вставайте! Там, снаружи, большой отряд латников, который упорно стремится сюда войти!»

Очень испуганный, Эмери быстро поднялся, но прежде, чем он успел это сделать, весь двор уже был полон латников. Затем ломбардца схватили вместе с его подругой. Кроме них, никого в замке не тронули, ибо между французами и англичанами было перемирие, а мессир Жоффруа стремился лишь к тому, чтобы заполучить Эмери. Весьма радуясь, он приказал немедленно доставить пленника в Сент-Омер. Там он не стал слишком долго держать Эмери под стражей и велел предать его очень мучительной казни посреди рыночной площади, на виду у созванных со всей округи рыцарей, оруженосцев, а также простонародья.

Так закончил свою жизнь Эмери Павийский, но его подруге нечего было опасаться, ибо ее сочли невиновной. Впоследствии эта барышня сошлась с одним французским оруженосцем.

 

[154]

О том, как во многих землях появились самобичеватели

В год милости Нашего Господа 1348 стали ходить самобичеватели, и появились они прежде всего в Германии. Эти люди творили публичное покаяние и били себя плетьми с кожаными узлами и железными шипами так, что раздирали в клочья свои спины и плечи. При этом они пели очень жалостливые песни о рождении и муках Нашего Господа. По своим правилам, они не могли спать больше одной ночи в каком-нибудь добром городе. Выходя из городов группами, иногда большими, иногда не очень, они странствовали и творили покаяние в течение тридцати трех дней, что равнялось количеству лет, проведенных Христом на земле, а затем возвращались в свои края.

Они начали это дело с великим смирением, желая донести мольбу до Нашего Господа, чтобы он соизволил смягчить свой гнев и отменил ниспосланную кару. Ибо в ту пору по всему миру стремительно распространилась болезнь, которую называли эпидемией. Из-за нее вымерла добрая треть всех людей.

Эти самобичеватели прекрасно помогли многим людям уладить миром вражду из-за былых убийств, чего прежде не удавалось сделать ни с помощью посредников, ни как-либо иначе. I-Однако их деятельность продолжалась совсем недолго, так как против них выступила Церковь. Никто из них не вошел в королевство Французское, ибо король не позволил им этого, прислушавшись к запретам и возражениям папы, который никак не хотел подтвердить, что действия самобичевателей полезны для душевного спасения. При этом папа приводил множество весомых и разумных доводов, которые я не буду сейчас пересказывать.-II Все церковные бенефициарии и клирики, принявшие участие в этом деле, были отлучены от Церкви. Многим из них пришлось идти в Римскую курию, чтобы очиститься и получить отпущение грехов.

В ту же пору по всему свету хватали и сжигали иудеев, а их имущество отходило к тем сеньорам, в чьих владениях они проживали. Исключением стал лишь Авиньон и церковные земли, находившиеся под управлением папских наместниковIII–IV. Когда этим бедным иудеям, коих так преследовали, удавалось туда добраться, они могли уже не опасаться за свои жизни. Еще за добрую сотню лет до этих событий V-среди иудеев было предсказано-VI, что в мире должен появиться некий вид людей, которые будут носить железные бичи. И когда это случится, — так вещали их прорицатели, — все иудеи будут уничтожены. Смысл этого предсказания стал им ясен с появлением кающихся самобичевателей, о коих говорилось выше.

 

[155]

О том, как после смерти короля Филиппа Французского был коронован его старший сын, герцог Нормандский

I-В год милости Господа Нашего 1350 ушел из этого мира король Филипп Французский. Он был погребен в аббатстве Сен-Дени. После него королем стал его старший сын Жан, герцог Нормандский, который был миропомазан и коронован в соборе Богоматери в Реймсе с очень большой торжественностью.-II