Винс вернулся в гостиницу, заказал себе в номер кофе и решил позвонить Сиду по мобильному.

– Сид слушает.

– Это я.

– Дай мне пяток минут, сынок, я тут играю в чехарду с Барбарой. Я тебе перезвоню.

– Понял, – сказал Винс и нажал кнопку отбоя.

Значит, Сид снова с этой своей старой, вернее, молодой блядешкой с площади Св. Георгия. У него всегда имелись про запас одна-две-три. Винс не мог понять, что находит Сид в этих вечно хихикающих, безмозглых юных шалавах. Станки что надо, это верно, но за какую цену? Перетрах на одну ночь, но регулярно?

Принесли кофе, и Винс налил себе большую чашку черного, бросил три пакетика нерафинированного сахарного песку.

Он зажег сигарету, сделал несколько затяжек, но тут же потушил.

Надо обдумать, осмыслить происходящее. Решить, что делать дальше.

Надо обсудить это с Сидом.

Он уже начинал клевать носом и скоро заснул.

Примерно через двадцать минут его разбудил звонок мобильника. Это был Сид.

– Ну и что ты мне скажешь, Винс?

– Ну во-первых, у меня есть номер машины, которую надо проверить. Мне нужны имя и адрес, причем нужны срочно, чтобы я смог добраться до них прежде, чем они доберутся до меня. Идет?

– Говори номер.

Винс дважды произнес номер машины и добавил:

– За мной сегодня следили. Честно говоря, я предполагаю, что и в другие дни за мной следили тоже. Хотя не уверен. Проверь этот номер.

– Я займусь этим немедленно, – сказал Сид, – но результат будет, скорее всего, не раньше завтрашнего утра. Зависит от того, кто на вахте. Сечешь, о чем я?

– Да, но ты постарайся.

– Сделаем. Есть еще что-нибудь важное?

– Я виделся сегодня с коппером, с Эвелингом.

– Ах с этим. Ну и что он тебе напел?

– В общем, фуфло, но подкинул полезный адресок и шепнул кое-что путевое. В какой-то момент я даже подумал, что это он сдал меня парню, который следит за мной, но сейчас я в этом не уверен.

– Почему? – спросил Сид.

– Потому что… ну, я подумал, что за мной следили с момента встречи с Терри. Но этот тип, что следил, припарковал свою тачку у моей гостиницы, поэтому я думаю, что, может, он повел меня прямо от дома. По правде говоря, не знаю. Надо еще малость покопать. Выяснить, что за сила. Ты слушаешь?

– Ну.

– По всей вероятности, где-то сифонит – утечка. Насчет моего приезда тоже. Я прошел по тем же местам, где были Фил и Лео. Похоже, кто-то сливает информацию.

– Но кто бы это мог быть?

– Я говорю, днем мне показалось, что это наш коппер, но теперь я не уверен. Надо покопаться.

– Что-нибудь еще?

– Нет.

– Будь осторожен там, Винс.

– Ты меня знаешь.

– Да уж знаю.

– Звякни, как только раздобудешь имя и адрес.

– Конечно.

Винс выключил телефон и снова закрыл глаза. Потом резко поднял веки. Он не мог позволить себе заснуть в постели – надо было подниматься на чердак.

Вечер превратился в ночь.

Как жаль, что он не может позвонить сейчас Мэрилин.

Как жаль.

* * *

Шум. Странный шум. Такого он прежде не слыхал. Похоже на щелчок или словно распрямилась пружина.

Странный звук.

Послышался и сразу прекратился.

Подожди.

Подожди.

Прислушайся.

Вот он снова.

Приглушенный металлический щелчок.

Подожди. Прислушайся. Щелк. Что это?

Вот снова – щелк.

Тишина. Тянется целую вечность.

Оглушающая, обволакивающая, удушающая тишина.

Какая угодно, только не та, которая – вечный покой.

Только не эта.

Винс поднес к глазам руку с часами и нажал кнопку подсветки. Жидкокристаллический экранчик показал ему, что было 04:31:22. Утра.

Винс продолжал слушать.

Потом снова посмотрел на часы: 04:31:42.

Тишина.

Снова металлический щелчок.

Винс ждал. На чердаке было душно, пыль щекотала ноздри, хотелось чихнуть. Подожди.

Вот еще звук. Теперь уже какой-то другой. Звук медленно открывающейся двери. Это не могло быть ничем иным. Винс достал из кобуры вальтер.

Снял его с предохранителя: один в стволе и пять в магазине.

Если этого не хватит, значит, с ним будет покончено. Он перекатился на бок и глянул вниз, под чердачную дверцу.

В лунном свете он увидел свою кровать и слева – очертания двери.

Он слышал, как кто-то открывает дверь, но никакого движения не замечал.

Он ждал.

Дверь раскрыли чуточку пошире.

А потом вдруг – совершенно неожиданно – в комнату бросили скачущую петарду. Петарду, которая не трещала. И, судя по всему, не прыгала.

Пут-пут-пут-пут-пут-пут.

Пут-пут-пут-пут-пут-пут.

Теперь Винс уже ощущал поднимающийся по спирали дым. Тяжелый, едкий запах пороха, по густоте похожий на сигарный дым.

Петарда – так он подумал вначале.

Теперь он уже понял, что ошибся.

Это была очередь из автомата с глушителем.

Пули распарывали простыни и вонзались в прикроватный шкаф, несколько попало в окна, и стекла разлетелись на тысячу осколков.

И вдруг тишина.

Убийца ушел.

Винс решил выждать, чтобы убедиться, что все в порядке, но тут сработала сигнализация. Пожарная сигнализация. Детекторы среагировали на пороховой дым. Через пару минут здесь будет не только полиция, но и пожарная команда. Не говоря уже о других гостях.

Винс поспешно оделся, покидал в чемодан вещи и скатал спальный мешок. Нужно было уходить, и уходить быстро. Ну что, он ничего не забыл? Ах да, его зубная щетка. Еще что-нибудь? Он не мог припомнить. Но конечно, ничего важного. Да пошло оно к черту!

Он пробежал по потолочным балкам и через слуховое окно выбрался на крышу.

Была холодная лунная ночь.

Внизу мерцали огоньки Маргейта.

Еще один ноктюрн.

Он промчался вдоль парапета по крышам примыкающих один к другому домов и добрался до гостиницы в конце квартала. Там была пожарная лестница, и Винс без труда залез на нее.

В отдалении послышался вой полицейской сирены. Патруль мчался в направлении пансиона «Пассат». Потом он услышал звон колокола пожарной машины. Бог ты мой! Похоже, это происшествие переполошило весь Маргейт.

Винс еще раз уверился, что найти его они не смогут. Он платил наличными, удостоверение у него было поддельное, и он не оставил в номере ничего, что помогло бы полицейским установить его личность.

Вот если только кто-нибудь явится в пансион и будет о нем расспрашивать… назовет его имя.

Но кто станет это делать?

И кто подумает, что он тот самый человек, который исчез из номера 26?

Неопределенность остается, но все же можно надеяться, что никто.

Так что на этот счет волноваться незачем.

И что ему делать теперь?

Что он может сделать?

Заночевать в машине? Нет. Это привлечет внимание. Если копперы начнут прочесывать район, им наверняка захочется расспросить того, кто в этот час сидит в припаркованной машине.

Выехать из города и припарковаться где-нибудь неподалеку, где никого нет? Нет, его все равно могут найти, да к тому же полицейские наверняка останавливают сейчас все, что движется.

Искать другую гостиницу до утра никак нельзя.

Значит, что же ему остается?

Не так много вариантов.

Остается лишь одна возможность. Заночевать на пляже.

Винс спустился по пожарной лестнице и оказался во внутреннем дворике.

Полицейских сирен завывало уже несколько, причем одна машина, судя по звуку, промчалась совсем рядом со стеной, за которой он прятался.

Деревянная калитка запиралась на задвижку. Винс отодвинул ее и выглянул в переулок. Пойти налево – выйдешь на Форт-Кресент и назад к пансиону. Исключено. Направо? Нет другого выбора. Только туда.

Винс побежал по переулку. У него было всего пять или шесть минут на то, чтобы убраться отсюда подальше. Через пять минут фараоны поймут, как ему удалось скрыться.

Переулок вывел его на узенькую улочку. Винс направился вниз по холму. В отдалении все еще завывали сирены.

Теперь он понял, где находится. Это была старая рыночная площадь. Она была пуста. Он стал держаться южной стороны и вскоре вышел туда, откуда было видно море.

Перед тем как повернуть за угол, Винс внимательно осмотрелся. Ни полицейских, ни машин, ни пешеходов. Все тихо.

Сейчас или никогда.

Он быстро перебежал дорогу и скатился по ступенькам к пляжу.

Теперь он в безопасности.

Лучше заночевать здесь, под мирную мелодию моря. Здесь его никто не найдет.

Он раскатал коврик и спальный мешок, справил нужду и улегся досыпать остаток ночи. Было очень холодно, но в спальнике он быстро согрелся.

Засыпая, Винс подумал, что никогда нельзя экономить на спальных мешках.

Такое вложение себя оправдывает.

Разбудил его дождь. Холодные легкие капли у него на лице.

Винс открыл глаза и увидел песчаную пустыню, а за ней – темно-серое море. Поблизости сидела черно-белая дворняжка, она поводила в воздухе носом и явно не знала, как ей отнестись к присутствию Винса.

Винс проверил, здесь ли его чемоданчик со всеми вещами. Благодарение богу, он оказался на месте.

Так что же случилось прошлой ночью?

Он припомнил все события, в результате которых ему пришлось провести ночь на пляже.

Черт-те что… просто… невероятно.

Да уж.

Который час?

Десять минут девятого.

Винс очень устал и хотел спать, но остаться здесь дольше значило искушать судьбу. К тому же дождь усиливался.

Винс вылез из спального мешка, свернул его вместе с ковриком и поднялся по ступенькам к набережной. На приморском бульваре было малолюдно. Кругом тишина и покой.

Винс пошел в направлении Форт-Кресент, а затем по боковой улочке к своей машине. Он проехал несколько кварталов и повернул на Белгрейв-роуд. Накануне он приметил в этом районе несколько дешевых пансионов и решил заглянуть в один из них, позавтракать, выспаться и на остаток дня залечь на дно.

Мотель «Гнездышко» подходил для этого как нельзя лучше. Это была обшарпанная гостиничка с облезлой вывеской и запущенным палисадником. Мигающий неоновый знак возвещал: ЕСТЬ СВО-ДНЫЕ МЕСТА.

Миссис Теребихер, тучная тетка лет шестидесяти с лишним, с выжженными перекисью волосами и сигаретой в углу рта, радушно приветствовала Винса. Разумеется, для вас наша лучшая комната, просторная, на втором этаже прямо над входом.

– Вы можете даже загорать на балконе на солнышке, золотко. Если оно тут когда-нибудь выглянет. Пожалуйста, идите и устраивайтесь, – сказала она, – а я приготовлю вам замечательный омлет-ассорти.

Винс пояснил, что он только что приехал из Бристоля в поисках подходящего жилища, поскольку авиакомпания, в которой он работает, намерена командировать его сюда в качестве своего представителя.

– Боже, как это интересно, милый. Потрясающе любопытно.

После завтрака и душа Винс завалился спать и проспал часов до трех, когда его разбудил звонок мобильного телефона. Это был Сид.

– Ну как самочувствие, сынок?

– Нормально, Сид. Даже отлично, – ответил Винс, у которого просто не было сил, чтобы подробно объяснять, что произошло накануне.

– Насчет твоей просьбы. Могу дать тебе имя и адрес.

– Давай, – сказал Винс, потянувшись к прикроватному столику за записной книжкой.

– Малый по имени Леонард Генри Типпер. Те-И-Пе-Пе-Е-Эр. Усек?

– Ага. Адрес?

– Полуподвал, Перси-стрит, 33, Рамсгейт.

– Тридцать три?

– Да, точно. Хочешь, чтобы мы навели о нем справки?

– Да. Попытайтесь. А я попробую с этого конца.

– Идет.

– До связи.

– Заметано, Винс.

Винс набрал один-девять-два и попросил номер телефона Типпера. Номер ему дали, и он записал его к себе в блокнот.

Он послюнявил грифель и на отдельной страничке написал следующее:

Повидать Кэнди Грин.

Навести справки о Типпере.

Поговорить с Эвелингом по поводу Типпера и расклада на воскресенье.

Выходить сегодня за порог и тем более разгуливать по городу было неблагоразумно. Гораздо предусмотрительнее отлежаться, а завтра встать пораньше. Посмотреть, как будут развиваться события.

Будет новый день.

Винс проснулся в десятом часу утра, а когда принял душ и позавтракал, было уже половина одиннадцатого.

Он вышел из гостиницы и прогулялся до угла, а потом по набережной, чтобы убедиться, что никто за ним не следит. «Хвоста» не было. Сегодня он был вольной птицей.

Затем Винс сел в машину и доехал до Итон-роуд, а оттуда направился на юг по Рамсгейтскому шоссе, чередуя подъемы и спуски, столь характерные для ландшафта острова Занет. Небо было сплошь затянуто облаками, казалось, вот-вот пойдет дождь.

Винс остановился на дороге А254, не доехав немного до высокого железнодорожного виадука, и развернул карту, чтобы найти адрес Типпера. До нужной улицы было недалеко: оставалось миновать еще два-три поворота, а затем налево и вверх, на холм.

Он надел черные очки и, приехав в Рамсгейт, припарковался, не доезжая нескольких кварталов до дома Типпера.

Перси-стрит оказалась грязноватой поздневикторианской улицей с шедшими сплошным рядом домами с цокольными этажами. Район был настолько запущен, что здесь не нашлось места даже для самых дешевых пансионов, к тому же расположен слишком далеко от проторенных путей. «Форды», «воксхоллы», парочка небольших грузовых фургонов да старый БМВ были припаркованы по обе стороны улицы – каждой машине, какую ни возьми, было на вид не меньше десяти лет. Белого «Мерседеса-универсала» на горизонте не наблюдалось.

Цокольный этаж, где находилось полуподвальное обиталище Типпера, выглядел обшарпаннее, чем все прочие. Перед парадной дверью стояли металлические мусорные баки и валялись черные пластиковые мешки с отбросами, а дверь выглядела так, будто кисть маляра не касалась ее со времен последней коронации.

Занавески были задернуты, так что заглянуть внутрь не представлялось возможным. И занавески, и само окно были очень грязными. Типпер явно не был приверженцем солнца и свежего воздуха, равно как не был образцово-показательным жильцом.

Винс прошел до конца улицы и повернул налево – посмотреть, нет ли у жилища Типпера бокового входа. Но его не оказалось. Ни проулка, ничего. За домом сразу через дорогу начинались сады.

Винс набрал номер Типпера, чтобы проверить, дома ли он. На его звонок ответил автоответчик.

«Спасибо, что позвонили, – это автоответчик Пенни Типпера. Извините, что не могу ответить на ваш звонок, пожалуйста, оставьте сообщение. Я всегда регулярно проверяю оставленные сообщения, даже если не нахожусь в непосредственной близости от автоответчика, и смогу быстро с вами связаться. Прошу вас, назовите ваше имя, номер телефона и время вашего звонка. Заранее благодарю».

Выговор был не лондонский. Провинциал. Голос вполне заурядный, но все же… Пожалуй, местами чересчур растягивает гласные. Рисуется, подумал Винс, а может, он голубой.

Так кто же такой Ленни Типпер и какую роль играет он в этом деле?

Винс снова подошел к дому. Он подумал, что, может быть, стоит для пущей уверенности расспросить соседей. Послушать, что они скажут.

Он поднялся на второй этаж и поискал кнопку звонка. Дверь открыла старуха, согнутая ревматизмом почти вдвое.

– Да?

– Здравствуйте, я приятель Ленни Типпера. Вы не знаете, где мне его найти?

Женщина недоуменно посмотрела на него и ничего не сказала.

– Ленни. Он живет под вами. Я его друг. Вы не знаете, где он?

– А его нет? – спросила она наконец.

– Нет, он куда-то ушел.

– Откуда мне знать. Он то приходит, то уходит. На вашем месте я бы подбросила под дверь записку.

– Я так и поступлю, – ответил Винс.

Не могло же ему так сразу и повезти.

Типпер может подождать, решил он.

Винс вернулся к машине и поехал из Рамсгейта на юг, по Сандвич-роуд, через Пегуэлл-Бей, мимо устья реки Стаур. Справа мелькали гигантские градирни электростанции Ричборо, их вершины терялись в невесть откуда набежавших дождевых облаках.

На дорогу закапали скудные тяжелые капли.

Винс приехал в Сандвич и остановился у паба на берегу реки. Он нашел на карте адрес, где жила Кэнди Грин, это была южная часть города недалеко от железной дороги.

Из-за дождя и развороченных дорожными рабочими улиц, сильно испортивших этот старинный городишко, он добрался туда только через десять минут.

Муниципальные дома, довоенной еще постройки, на той улице выстроились полумесяцем; все они были какие-то невзрачные, облезлые, неухоженные. Палисадники при них были запущенные, в траве кое-где ржавели сломанные стиральные машины и холодильники.

Перед домом, где жила Кэнди Грин, палисадника не было, или, точнее, он был залит цементом, и там прочно обосновался бесколесый, дожидающийся починки «Форд-капри».

Винс припарковал машину и направился ко входу. Кнопка звонка была выдрана с мясом, и он воспользовался дверным молоточком.

Внутри послышались какие-то звуки. Сквозь матовое стекло он различил движение. Хлопнула дверь.

Ему открыла темноволосая женщина лет тридцати с небольшим; на ней был фиолетово-красный, в обтяжку, спортивный костюм из тонкого нейлона. Она вытирала руки о розовое полотенце. У женщины были маленькие глазки, которые внимательно изучали Винса. Она молчала, и Винсу пришлось начать разговор самому – в конце концов, это ведь он постучал к ней в дверь.

– Простите, что беспокою, – сказал он, – Кэнди Грин здесь?

Женщина по-прежнему хранила молчание.

Винс вспомнил старую каргу из Рамсгейта. Может, это местный кентский обычай – не отвечать на вопросы.

– Кэнди Грин. Она здесь?

Женщина еще немного помолчала, потом сказала:

– Как мне вас представить?

Стоит ли называть свое настоящее имя?

– Скажите, что пришел Винс. Я знакомый ее приятеля.

– Подождите, – сказала женщина и закрыла дверь.

Винс буквально прижался к двери, чтобы не промокнуть, но дождь все усиливался, и за ворот текла вода.

Затем дверь снова открылась.

На пороге стояла девушка. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать. Волосы у нее выкрашены в оранжевый цвет, на губах – белая помада. Глаза большие и темные. На ней была черная кожаная юбка и темная маечка, на которой печатными буквами было написано слово «ДРЯНЬ».

– Да? – сказала она.

– Вы – Кэнди Грин?

– А вы кто?

– Винс. Я друг семьи Лайонела Блаттнера.

– Что вам тут нужно?

– Просто хотел задать вам парочку вопросов.

– Мне уже задавали кучу вопросов в полиции. И вообще все.

Винс улыбнулся и сладчайшим голосом произнес:

– Я знаю. А мне все-таки хочется попробовать самому. Это не отнимет у вас много времени.

Ее глаза внимательно изучали Винса. Наконец она сказала:

– И сколько дадите?

Винс догадался, что она имеет в виду.

– Пятьдесят нормально?

– Семьдесят пять лучше.

– Идет.

Она молча уставилась на Винса. Он не сразу сообразил, что она ждет, чтобы ей заплатили сейчас же.

Прямо сейчас.

Винс вынул бумажник и дал ей три банкноты – пятьдесят, двадцать и пять фунтов. Она очень тщательно их осмотрела, чтобы убедиться, что деньги не фальшивые, потом сказала:

– Мы не можем говорить прямо здесь.

– Я на машине. Может, поедем в паб?

– Идет. Подождите, я только надену плащ.

Она закрыла дверь, и Винс снова остался на крыльце один. Он подождал… потом подождал еще немного.

И еще немного.

Потом снова постучал в дрерь.

Ему отворила другая, первая, женщина, и посмотрела так, будто спрашивала: «Вы все еще здесь?»

– Где Кэнди? Я ее жду.

– Кэнди? Она вышла через заднюю дверь.

Винс оттолкнул ее и бросился в коридор, потом в кухню и крохотный сад на задворках. За ним открывалось целое море огородиков. Кэнди нигде не было видно. Он повернулся к женщине.

– Где она?

– Я же вам сказала: она ушла. Очень спешила.

– Так она наверху?

– Нет, она ушла, – ответила женщина. – Я же вам сказала.

Винс не знал, верить ей или нет. Оттолкнув ее, не слушая окриков, он ринулся наверх. Там было две спальни и ванная. Кэнди там не оказалось.

Винс клял себя на чем свет стоит. И как он мог быть таким идиотом? Как? Заплатил вперед. Дал ей уйти в дом. Ну что за кретин! Боже милосердный!

Женщина кричала и требовала, чтобы он убирался.

Винс спустился вниз и подошел к ней.

– Когда в следующий раз увидите ее, скажите ей, что я вернусь за семьюдесятью пятью фунтами, которые она у меня выцыганила.

– Семьдесят пять фунтов? – воскликнула женщина. – Вы дали ей семьдесят пять фунтов!

– Еще бы.

– Может, теперь она уплатит мне за проживание.

– Только не моими деньгами. Я хочу получить их обратно.

Женщина молчала.

– И давно она здесь у вас жила? – спросил Винс.

– Недель шесть, – ответила женщина. – Когда могла, она платила.

– Ясно. Она ваша знакомая?

– Да нет.

– А как же она у вас поселилась?

– Она знакомая моей сестры в Маргейте. Сестра попросила меня ее пустить.

– Понятно. А кто ваша сестра?

– Вики Браун. Она очень успешная деловая женщина.

Да уж, подумал Винс, оч-чень успешно делает бабки на том, что дрочит у стариков и покрывает их грязные страстишки.

– Ладно, – сказал Винс и ушел.

Под проливным дождем он добежал до машины, провозился с ключами и окончательно вымок. Наконец включил зажигание и рванул прочь, задыхаясь от злости и отчаяния.

Торчать в этом чертовом Сандвиче и дожидаться, когда объявится эта лахудра, было просто глупо. Ну нет.

Но ведь теперь мы знаем, где найти маленькую мисс Кэнди, не так ли?

Все верно. Нанесем-ка мы визит достопочтенной Вики Браун.

Она в курсе. У нее там строгий учет.

Слегка надавим на Вики Браун, и она расколется, как спелый арбуз.

Но это подождет.

А что теперь?

Ленни Типпер, ясное дело.

Ленни – это заманчиво.

А Эвелинг подождет.

Назад Винс возвращался той же дорогой – обратно через Сандвич и по шоссе А256 через Рамсгейт. Ливень хлестал все сильнее и сильнее, по шоссе метались ревущие потоки, а видимость была хуже некуда.

Рамсгейт выглядел еще более серым, чем сегодня утром. Гораздо более серым.

Винс проехал вдоль Перси-стрит и свернул налево. Белого «Мерса-универсала» видно не было. Он набрал номер Типпера и вновь напоролся на автоответчик.

Где же этот Типпер?

Хреном груши околачивает в Маргейте после вчерашнего или как?

Винс припарковался, снова надел свои черные очки, на случай если Типпер где-то рядом, и направился к его цокольной берлоге. Там все было как прежде. Никаких признаков жизни. Занавески задернуты, а перед дверью – мусорные баки и черные мешки.

Что же делать?

Было заманчиво залезть в квартиру и перевернуть там все вверх дном. Кто знает, что там можно найти. Может статься, и самого Типпера.

Но это было слишком рискованно. Чтобы проникнуть, дверь придется взломать, и Типпер может это заметить, когда – и если – вернется… но он в любом случае войдет в квартиру, ведь верно? Если он даже заметит повреждение, он не повернется и не убежит куда глаза глядят. Он, как любой нормальный человек, пройдет внутрь, чтобы поглядеть, что творится в квартире.

И тут я возьму его тепленьким, подумал Винс.

Слишком большой риск?

А есть другие варианты?

Сидеть в машине и ждать, когда этот хмырь соизволит явиться? Звонить ему, к примеру, раз в час, чтобы засечь в том случае, если он сумел прошмыгнуть незамеченным?

М-мм…

Ну так как же?

Ладно, пока суд да дело, надо заморить червячка, подумал Винс. Перекусить, одним словом.

Ливень поутих, так что Винс прошелся пешком сначала по шоссе, а потом вверх, на холм – к центральной части старого Рамсгейта. На Хай-стрит, в том месте, где она спускается к бухте, он нашел дешевую рыбную забегаловку с покрытыми пластиком под мрамор столиками. Это будет в самый раз, решил Винс.

За столиком у окна сидела молодая пара с двумя ребятишками и никого больше. Винс прошел в дальний конец зала и заказал большую порцию трески с жареной картошкой и чашку чая.

Заказ принесли очень быстро, и голодный как волк Винс проглотил еду в мгновение ока. Чай он пил медленно, перелистывая экземпляр «Дейли экспресс», который кто-то оставил на соседнем столике. Счет составил четыре с половиной фунта – по мнению Винса, вполне приемлемо.

Затем он прогулялся по берегу рамсгейтской бухты. Весьма живописно. Множество больших частных яхт говорило о том, что кое-кто здесь делает хорошие деньги.

Он выпил двойную порцию водки в пабе на набережной, а потом снова прошел вверх по Хай-стрит. Заглянул в книжный магазин и порылся на полках с карманными изданиями, рассчитывая найти что-нибудь стоящее. Сотни изданий о преступлениях, реальных и вымышленных, но Винса ни одно из них не заинтересовало. Вместо этого он купил сборник современных юмористических афоризмов. Книжка оказалась достаточно забавной и не требовала вдумчивого внимания. Оптимальное чтиво, чтобы убить часок-другой, сидя в машине.

На подходе к Перси-стрит он еще раз набрал номер Типпера. Снова автоответчик.

Винс подошел к своей машине и забрался внутрь. Было немного зябко, поэтому он включил мотор и печку. Потом он задремал и проспал почти час.

Проснулся он весь в поту. В салоне было как в сауне. Все окна были закрыты, и печка жарила, словно адские горны. Он выключил мотор и вылез из машины глотнуть свежего воздуха. Воздух в самом деле был прохладен, немного солоноват и очень свеж.

Что ему делать дальше?

Попытаться убить еще время в ожидании, когда появится Типпер? Или на час-другой вернуться в Маргейт?

Попробуем еще раз, а потом решим.

Винс нажал на мобильнике кнопку «повтор». Номер появился на дисплее, затем пошли звонки.

Винс уселся обратно в машину.

– Алло? – раздался голос в трубке.

Потом, после небольшой паузы, снова: «Алло? Алло!» – на этот раз с раздражением.

Винс молча слушал и ждал.

– Да есть там кто-нибудь? – голос нетерпеливый, раздраженный, злой.

Потом послышался глубокий вздох, и говоривший повесил трубку.

Винс выключил мобильник и улыбнулся своим мыслям.

Ленни Типпера ждет большой сюрприз, и говорить ему придется долго и много. Он будет говорить до тех пор, пока не сорвет голос, черт бы его побрал.

В ближайший час он наговорит столько, сколько не сказал за всю свою поганую жизнь.

И выбора у этого Ленни Типпера не было и нет.

Ни малейшего.

Винс вылез из машины и запер дверцы. Потом огляделся вокруг. На улице было пусто и тихо.

Час настал.

Винс перешел улицу и остановился на противоположном тротуаре; его решительные шаги эхом отдавались во влажном вечернем воздухе.

Вальтер на месте, убедился Винс, легонько похлопав по наплечной кобуре. В подобной ситуации это лучший помощник.

А что вообще может рассказать ему этот Ленни Типпер? Как много он знает? Какую часть общей картины он в состоянии изложить Винсу? Не всю – это уж наверняка, – потому как у Винса нюх на подобную шваль, и этот нюх подсказывает ему, что этот хмырь – шестерка, последняя спица в колеснице. Этот тип – мелкая рыбешка, но никак не кит. Он выполняет, а не отдает приказы.

И все же меня может ждать сюрприз, подумал Винс: возможно, он знает больше, чем я думаю. В любом случае, он знает больше, чем знаю я. Наверняка.

Подходя к жилищу Типпера, Винс замедлил шаг. Оглядел улицу из конца в конец – ни души. Он был один как перст. Свидетелей небольшого допроса с пристрастием не будет.

Он остановился на верхней ступеньке лестницы, ведущей в полуподвал. Внутри горел свет, но что-либо разглядеть было невозможно: занавески в помещении, которое Винс поначалу принял за кухню, были задернуты, а стекло входной двери было закрашено белилами. Любопытный прохожий не мог заглянуть с улицы во внутренний мир Ленни Типпера.

Таинственный мистер «Т» занят там… да бог его знает, чем он там занят, не имея понятия о «законе о свободе информации», который сформулировал и принял для собственного потребления незнакомый ему – пока – мистер N.

Винс колебался. Как проиграть эту сцену и при этом не проиграть? Заранее он ничего не спланировал. Что, если Типпер не откроет ему дверь? Что, если он откроет, но дверь у него на цепочке? Что тогда?

Он не мог себе позволить дать Типперу время для размышлений. Тот может предпринять что угодно. Может позвонить кому угодно, может исчезнуть, может… и Винс окажется с носом. Мудрено!

Винс повернулся и поспешил обратно к машине. Он отпер дверцу, порылся под сиденьем, вытащил ломик, который нашел в багажнике «роллс-ройса» (спасибо Лео), и сунул его под куртку. Это поможет избежать помех при осуществлении его плана.

Когда Винс уже подходил к дому, из парадной двери вышел пожилой мужчина и начал спускаться по ступенькам – прямо над входом в жилище Типпера. Винс перешел на другую сторону улицы и подождал, пока старик, медленно переставляя ноги, выйдет на тротуар, а затем завернет за угол и скроется из виду.

Винс бросился к дому, быстро огляделся и спустился по ступенькам к двери Типпера. Свет внутри по-прежнему горел и частично освещал нижние ступени и дверь. Винс бегло осмотрел ее. Краска местами облезла, и было видно, что это грошовая деревянная дверь, висящая здесь с незапамятных времен. С левой стороны виднелись две замочные скважины. На один замок больше, чем у большинства людей, значит, безопасность у Типпера не на последнем месте. Остекление верхней части двери несколько умаляло наличие двух замков. Тем не менее даже если разбить стекло, забраться внутрь будет не так просто, если замки блокируются. Непросто, но все же возможно.

Винс обругал себя за медлительность.

Пора действовать.

Звонка не было. Только молоточек над почтовым ящиком.

Винс решительно постучал. Глухой металлический звук отозвался эхом.

Стукнул и подождал.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Ничего.

Еще. Теперь два раза подряд и сильнее.

Винс дотронулся до наплечной кобуры – на счастье – и опустил фомку, которую крепко сжимал в правой руке.

Внутри послышался скрип открываемой – или закрываемой – двери. Какой-то шорох. Шаги. Шаги приближаются к двери. Покашливание. Затем голос:

– Погоди, Ларри.

Тот самый голос. Та же мерзкая интонация, манерность, голубизна.

Замки открылись изнутри, цепочки сняты, задвижки отодвинуты. Дверь постепенно отворяется. Винс мгновенно признал в Типпере свою «тень» – запавшие глаза, облик покойника. Он самый.

Снова скрипучий голос:

– Ты, как всегда, или рано, или поздно… так… оно?

Типпер начал эту вопросительную фразу, рассчитывая увидеть на пороге Ларри, а дойдя до последних двух слов, поднял глаза и увидел Винса, а точнее, прямо перед носом выброшенный вперед кулак.

Кулак Винса встретился с носом Типпера, а свободной рукой он толкнул дверь вперед.

Типпер отлетел назад, закрыл лицо руками, издал истошный вопль и рухнул спиной на вешалку, а затем сполз на пол.

Не сводя с Типпера глаз, Винс резким ударом пяткой захлопнул дверь и задвинул пару засовов. Похоже, Типпер кого-то ждал, и Винс не хотел, чтобы запланированному им рандеву помешали.

Входная дверь открывалась в коридор полуподвального помещения. Слева, через открытую дверь, Винс увидел кухню: грязные, замызганные шкафчики полувековой давности, газовая плита на ножках, немытые кастрюли и миски. Со стен в коридоре клочьями свисали обои, на полу – истертый ветхий ковер, в воздухе – нестерпимый запах гнили и сырости. В конце коридора – еще одна дверь. Надо затолкать туда Типпера – так будет спокойнее.

Типпер лежал на спине и глухо стонал. Он по-прежнему закрывал лицо руками, и кровь из его носа сочилась между пальцев. Только теперь Винс заметил его одеяние, хотя это слово вряд ли было уместно. Скорее, это был маскарадный костюм.

На Типпере были черные кожаные брюки в обтяжку и кожаный пиджак, открывавший его украшенные колечками соски. Грудь его была перепоясана кожаными ремнями с заклепками и металлическими цепями. На ногах сапоги на высоченных каблуках. На голове – лихо заломленная назад кожаная фуражка с высокой тульей, удивительным образом все еще держащаяся на затылке, хотя, возможно, заломлена она была еще до того, как кулак Винса обрушился на его голову.

Странный запах исходил и от самого Типпера, запах столь резкий, что он, казалось, перебивал затхлое сырое зловоние подвала. Это было похоже на запах прогорклого дешевого одеколона, который надолго застревает в ноздрях. Приторный, липкий, тошнотворный.

Винс ухватил Типпера за ворот и, оторвав от пола, начал толкать в конец коридора. Типпер уже не стонал, а всхлипывал.

– Давай, сволочь, – прошипел Винс, – давай туда, и чтоб ни звука.

Типпер, спотыкаясь, повиновался, а Винс подталкивал его сзади, держа фомку на уровне груди.

Дверь в конце коридора была открыта. По всей видимости, это была спальня Типпера, если наличие в комнате широкой кровати не имело иного объяснения. Пол был покрыт коричневым линолеумом, старым и потрескавшимся, а в центре лежал розовый пушистый коврик в форме полумесяца – такие можно встретить в логовах проституток предпенсионного возраста в Сохо. В комнате стоял громоздкий гардероб образца тридцатых, с болтавшейся на одной петле дверцей и белого цвета комод. Ярко-зеленые стены были заклеены большими плакатами с изображением полуголых мужчин. Натертые маслом тела. Вызывающие позы. Недвусмысленные взгляды.

Винс закрыл за собой и Типпером дверь.

Типпер повалился на кровать и лежал лицом вниз, всхлипывая и не отрывая рук от разбитого лица.

Подойдя к кровати, Винс сказал:

– Ты знаешь, кто я, верно? И ты знаешь, зачем я здесь, так?

Типпер издал хриплый звук, отдаленно напоминавший «да».

– Итак, – продолжал Винс, – сейчас ты начнешь говорить и будешь давать ответы быстрее, чем я буду задавать вопросы… усек?

Типпер что-то пробормотал.

Винс дал ему хорошего пинка, чтобы немного поднять настроение.

Однако реакция была не той, что ожидал Винс.

Типпер резко перевернулся, издал душераздирающий вопль и сделал молниеносный выпад в сторону Винса, застав того врасплох. В руке у него был длинный обоюдоострый боевой кинжал, острие которого распороло Винсу брючину чуть повыше колена и нанесло глубокий – не меньше четверти дюйма – порез.

Винс молнией отскочил назад. Он мысленно обругал себя за недостаток бдительности, за то, что не обыскал Типпера, когда тот лежал на полу, и вообще за разгильдяйство и расхлябанность.

Типпер уже вскочил на ноги и надвигался на Винса. Его глаза горели злобой и ненавистью.

Винс еще дальше отступил назад; боль в ноге с каждой секундой становилась все нестерпимее.

Острие кинжала прыгало перед его глазами, целилось, целилось ему в грудь. Типпер кровожадно осклабился, словно безумный убийца-араб, вершащий кровную месть.

Надо собраться, перевести дух. Просчитать ходы, взять под контроль ситуацию. Сейчас, сию же секунду.

Кинжал по-прежнему мелькал перед глазами; Винс еще отступил назад и заметался по комнате. Типпер был в экстазе – это было именно то, что давало ему высшее наслаждение. Теперь его глаза светились наслаждением. Это, именно это было сутью его фантазий куда чаще, чем вымазанные маслом юные мужские тела со стенных плакатов, которые сейчас были единственными свидетелями этого смертельного вальса.

Винс сделал несколько глубоких вдохов и попытался внушить себе, что он спокоен. Он ослабил напряжение мышц, снизил температуру тела (по крайней мере, убедил себя в этом) и вселил спокойствие в собственный мозг.

Затем он улыбнулся Типперу. Улыбнулся неширокой, ни к чему не обязывающей улыбкой. Достаточно явственной, чтобы вызвать у этого извращенца и садиста ответную реакцию.

– Сейчас я сделаю так, что на твоем лице уже никогда не будет улыбки. Никогда! Ты понял? Никогда! – проговорил Типпер злобным, срывающимся голосом.

Винс знал, что улыбка в такой момент всегда раздражает нападающего. Они способны противостоять грубой силе, но только не улыбке.

Типпер сделал серию молниеносных выпадов. Винс отступал назад и уклонялся. Каждый раз он пытался держаться открытого пространства в середине комнаты. Если противник прижмет его спиной к стене, ему наверняка не жить.

Еще один выпад Типпера, на этот раз он едва не достал грудь Винса.

Винс вовремя отскочил назад.

– Надолго тебя не хватит, сопляк! Учись, пока жив, но жить тебе всего ничего! – визжал Типпер.

– Ну давай, давай, сделай меня, старый пидор!

– Сделаю! – выкрикнул Типпер и снова рассек кинжалом воздух. – А когда ты сдохнешь, прямиком в мусорную печь! Даже праха от тебя не останется, понял? Ни-че-го!

Винс знал, что, хотя оружие и дает определенные преимущества нападающему, есть для него в этом и недостатки, причем последние подчас перевешивают, особенно когда оружие находится в руках неопытного и плохо владеющего собой человека. Что касается Типпера, то он был не более чем скандалист и драчун. Винс знал это с самого начала.

Оружие – это фокусная точка. Все внимание сконцентрировано на нем. Оно – альфа и омега. Жизнь Ленни Типпера зависела от этого кинжала целиком и полностью. Оружие поглотило его, как поглотило бы любого подобного ему уличного бойца. И таким образом, поскольку оно поглотило все его внимание и сознание, у него не осталось, или почти не осталось, возможности думать о поединке.

Типпер являл собой автомат, запрограммированный на одну операцию.

Именно это обстоятельство могло сыграть на руку Винсу. О большем нельзя было и мечтать.

Выпады Типпера, нацеленные в грудь и живот Винса, стали более частыми и менее осмотрительными.

Винс по-прежнему проворно отступал и уклонялся, но он понимал, что времени у него в обрез. Надо поскорее атаковать, иначе он вскоре окажется на металлическом столе в морге.

Винс приказал себе успокоиться.

Он снова улыбнулся Типперу, понимая, что или сейчас, или никогда.

Типпер сделал выпад, целя ножом в грудь Винса.

Сейчас!

Винс не отпрянул назад, острие ножа неумолимо приближалось к его груди. Он стоял как вкопанный. Затем чуть согнул руки в локтях, вытянул их вперед, слегка присел и отвел назад нижнюю часть торса.

Кинжал в правой руке Ленни Типпера стремительно двигался вперед.

Ленни уверен, что победа у него в кармане.

Ленни уверен.

Винс продемонстрировал намерение захватить противника в клещи, но в то время как его правая рука начала сгибаться к груди, левая, напротив, протянулась к Ленни.

Когда острие ножа находилось в каких-нибудь шести дюймах от его груди, правой рукой Винс намертво схватил Типпера за запястье, а левой изо всех сил ударил его сложенной чашечкой кистью под локоть. Раздался щелчок.

Что-то треснуло.

Рука Типпера.

Перелом. Кость пополам.

Дикий вопль сотряс комнату. Потом стон.

Винс скользнул рукой вниз по запястью Типпера к его кисти, сжимающей рукоятку, и нанес ему удар в висок. Типпер полетел носом вниз и ударился о белый комод.

Мгновение, и Винс уже сидел верхом на поверженном противнике, прижимая кончик кинжала к его горлу.

– Вот так. Ну и что теперь? Прикончить тебя или будешь говорить?

Типпер то ли застонал, то ли пробормотал что-то невнятное.

– А знаешь что? – продолжал Винс. – Мне наплевать, что ты выберешь. Мне насрать, получу я ответы или прикончу тебя. Ты понял? Я сговорчив. Но нетерпелив.

И на слове «нетерпелив» Винс ткнул Типпера кинжалом в подбородок так, что нож пропорол кожу.

Типпер истошно вскрикнул.

– Ну хватит. Скажи дяде «до свидания», Ленни. Мое терпение кончилось.

– Нет! Нет! НЕТ!

– Тогда рассказывай. Начни с самого верха.

Типпер продолжал стенать. Винс не мог разобрать ни слова.

– Мое терпение на исходе. Довольно. Прощай.

– Я все расскажу. Только не убивай меня! – взмолился Типпер.

– Говори!

– Ты сломал мне руку!

– Говори!

– Что говорить? Я не знаю, с чего начинать!

– Давай начнем сначала. Ты следил за мной? Зачем?

– Мне приказали следить за тобой. Выяснить, что ты здесь делаешь. Они велели мне это сделать.

– Они, Типпер? Они?

– Да. Это приказали они.

– Зачем?

– Я не знаю. Клянусь, я не знаю. Они собирались убрать тебя, как они убрали тех, других. Это потому, что ты связан с Сидом Блаттнером. Я это понял, но зачем им это – не знаю. Поверь мне – не знаю.

– Значит, тебе известно о Гарри? О Филе и Лео? О Лайонеле?

– Я никого не убивал. Никогда. Никого. Я не имею отношения к убийствам. Я только следил за людьми. И все.

– А затем передавал информацию людям, которые убивали. Верно?

– Но я сам никого не убил.

– Ты был их сообщником. Значит, ты виноват не меньше. Ничуть не меньше, тварь!

Типпер снова захныкал и застонал, жалуясь на нестерпимую боль в руке. Винс и в самом деле начинал терять терпение. Этот ублюдок не заслуживал снисхождения.

Винс был взбешен: до сих пор ни одного содержательного ответа.

– Говори! Что тебе известно о смерти Лайонела?

– Ничего. Я прочитал об этом в газетах. Еще до того, как они на меня вышли.

– А почему они на тебя вышли?

– Прежде я жил в Бристоле. У меня было небольшое детективное агентство – гражданские, семейные дела, кредитные заморочки. Ничего крупного. Мелочевка, одним словом. Но потом я угодил за решетку. Когда я вышел, вернуться домой уже не мог. Куда угодно, только не в Бристоль. Вот я приехал сюда, в Рамсгейт. Примерно пять лет назад. Никто тут меня не знал. Я начал новый бизнес. С чистой страницы, так сказать. Когда они вышли на меня, они уже все знали о моем житье-бытье за решеткой, а я понимал, что, если я не буду делать то, чего от меня хотят, они раззвонят о том, что знают, и я снова окажусь на нуле. Все, что я с таким трудом построил, рухнет как карточный домик. Вероятно, они знали того, с кем я сидел в одной камере…

– Дальше.

– Короче, я согласился. И они заплатили мне вдвое больше, чем я брал с клиентов.

Винс спросил, за что Типпер получил срок.

Типпер задержался с ответом, и Винс снова ткнул ему острием кинжала в подбородок.

– Я сидел за… посягательства.

– Посягательства?

– Да.

– Какие еще, на хрен, посягательства?

– Сексуального характера.

– Ну и на что ты там посягал, ублюдок?

Типпер молчал.

Винс повторил свой вопрос:

– Отвечай: на что ты посягал, скотина?

Помедлив, Типпер пробормотал:

– Мне нравились… молоденькие.

Винс не стал требовать деталей. «Молоденькие» могло означать «подростки», а могло и «дети». От такого, как этот Триппер, можно было ожидать чего угодно.

Винс определенно не желал этого знать. Видя перед собой эту мразь, он боялся сорваться, прикончить Типпера прямо сейчас, но ведь он ехал сюда не для этого. Он приехал, чтобы получить информацию, выяснить, наконец, что происходит. И именно этим он сейчас занят. Этим и ничем другим.

– Как они на тебя вышли?

– Они мне позвонили. Потом появился этот мужчина – Ларри. Он голландец. Мачо, блондин, лет тридцать с небольшим. Он там, конечно, не шишка, а так, посредник. Связник. Они хотели, чтобы я приглядывал за людьми здесь, в Маргейте. Докладывал им. Больше ничего.

– Ларри, значит? – переспросил Винс. – Это тот, кого ты ждал сегодня?

– Да, он приходит и расплачивается со мной. Наличкой. Всегда наличкой.

– И больше ты ничего о нем не знаешь?

– Не знаю. Клянусь.

– А любопытство так и не взыграло? Ты не пробовал его отследить?

– Нет. Я не хотел ничего знать. Какого черта лезть на рожон? Делай, что говорят, и точка. Без геморроя. Наше дело – сторона.

Два главных вопроса, стоявших перед Винсом в рамках его расследования, были: ПОЧЕМУ? и КАК? Почему были убиты Лайонел и остальные? Откуда им было известно, кто прибыл в Маргейт и когда? На вопрос ПОЧЕМУ? Типпер наверняка ответить не мог, разве что насчет связи этих убийств с Сидом Блаттнером, но что он знает по поводу КАК?

Винс плотнее прижал острие кинжала к горлу Типпера и сказал:

– Колись, сука. Откуда они знали, кто приезжает в Маргейт и где останавливается? Кто им это сообщал или кто сообщал про это тебе?

Выпученные глаза Типпера были полны ужаса.

– Никто. Это было несложно.

Было несложно? Никто? Было несложно? Но тогда как им это удалось? КАК?!

– Они попросили поставить «клопа» в доме у этой старухи, миссис Спунер, – продолжал Типпер, – я и поставил. И не одно, а несколько устройств, реагирующих на голос. Она жила одна, у нее даже канарейки не было. Люди приходят, начинают разговор – запись включается автоматически.

Боже, подумал Винс. Так просто. Просто, как два пальца обоссать. Проще не бывает. Любой, кто приезжал из Лондона, чтобы навести справки, прежде всего созванивался с миссис Спунер. Она знала Лайонела лучше, чем кто-либо. Она была рядом с ним каждый божий день на протяжении более тридцати лет. Поэтому к ней первой обращались. Именно к ней. К старой миссис Спунер. Так, разумеется, поступили и Фил и Лео. Первым делом к ней, к кому же еще? Здрасьте, мы от Сида Блаттнера. Мы тут остановились в гостинице за углом, и вы можете с нами связаться в любое время. Как мотыльки на лампу. Подставлялись, как дети малые. Вот и все дела. Так просто и так чертовски изящно. Фил и Лео сразу помчались туда. Как, между прочим, и ваш покорный слуга, подумал Винс.

Вот так они и узнали, кто приезжал и где останавливался.

Прослушка в доме миссис Спунер.

А что насчет Эвелинга? Был он каким-нибудь образом задействован?

– Ты знаешь в Маргейте человека по имени Терри Эвелинг?

Типпер помотал головой.

– Впервые слышу. Кто он такой?

Винс вытащил свой вальтер.

– Спрашиваю тебя в последний раз: ты знаешь Терри Эвелинга?

Глаза Типпера были переполнены страхом, он взвизгнул и прокричал:

– Нет! Нет! Говорю тебе – впервые слышу!

Винс приблизил дуло пистолета ко лбу Типпера:

– Последний раз, гнида!

– Не знаю, клянусь! Не знаю!

Винс убрал пистолет и сунул его обратно в кобуру. Теперь понятно: Эвелинг ни при чем.

– Значит, это ты пас Фила и Лео, когда они приехали в Маргейт?

– Да, я.

– И сообщал им.

– Да. Я понятия не имел, что с ними потом случится. Я узнал после. Из газет, по ящику. Ларри сказал, что их пришлось убрать.

– А что ты знаешь о нашем Гарри?

Типпер взглянул на него с удивлением, склонив голову набок, как собачонка.

– А кто такой Гарри?

– Водитель Сида, вот кто.

– Гарри? О нем я понятия не имею. При чем тут какой-то водила?

– Значит, о нем ты ничего не знаешь?

– Честное слово, нет.

Винс поверил. Вероятно, Типпера привлекли к «работе» вскоре после похорон. Тот, кто стоял за всем этим, скорее всего, понимал, что Сид не станет переворачивать вверх дном весь город и привлекать к себе внимание в то время, когда полиция стояла на ушах и проявляла демонстративное рвение, расследуя безвременную кончину Лайонела.

– Хорошо, допустим, ты ничего не знаешь о Гарри, но обо мне ведь ты знаешь. Знаешь, гад? – процедил Винс сквозь зубы.

Типпер кивнул.

– Итак, ты узнал обо мне из прослушки в доме миссис Спунер и начал меня пасти. Верно?

– У меня дико болит рука, – простонал Типпер.

Винс проигнорировал его жалобу и переспросил:

– Верно?

Типпер едва кивнул.

– Да, тебя собирались замочить прямо в номере. Но что-то там не сложилось. Потом мне приказали выяснить, куда ты делся. Велели найти… Мне надо в больницу… Рука.

– Всему свое время, солнце. У меня еще остались вопросы. Что ты знаешь о Кэнди Грин?

– Сикушка из Маргейта?

– Ну?

– Подвизалась в массажном салоне. Раз в неделю дрочила обрез Лайонелу… да хоть кому, у кого завалялось несколько фунтов.

– А ее роль во всем этом деле?

– Она пару раз навещала Лайонела дома. Брала у него взаймы, как я полагаю. В тот вечер она заявилась к нему поздно, ближе к ночи. Он открыл ей, и они прошли внутрь. Тут его и сцапали.

– А потом?

– Я не знаю. Его замочили, так ведь? Известное дело.

– А как получилось, что у мисс Кэнди железное алиби?

– Ларри говорил, что они запросто надавили на эту их Вики, хозяйку борделя. Там у них творилось черт знает что. Словом, было что скрывать. Снабдить Кэнди алиби – плевое дело, – подытожил Типпер.

– А зачем они потащили Лайонела в красильню?

– В красильню? – удивился Типпер.

– Ну да. Ты и там меня пас.

– А, верно. Рядом с железкой. Так ведь?

– Угу.

– Не знаю.

– Так зачем?

– Куда-то ж надо было его везти. Не мочить же его рядом с «Дримлендом»? А вообще, не знаю.

Винс чувствовал, что продолжать задавать этому куску дерьма вопросы бессмысленно. Он уже выкашлял все, что знал. Не бог весть что, но на несколько клеток вперед Винс все-таки продвинулся.

Но что делать с Типпером?

Пулю ему в башку и выкинуть в море? Это было бы лучшее решение, но, на Винсову беду, это было не в его стиле, как ни хотелось ему поступить именно таким образом.

А как тогда?

Связать его и пусть подыхает, собака?

Опять же не в его, Винса, стиле.

Связать его, убраться отсюда, а затем навести Старину Билла на этот вонючий подвал?

В точку. Это – лучшее решение. Типпер не признается, кто его так разукрасил. Иначе он зароется еще глубже в дерьмо. Слишком много будет к нему вопросов, а кроме того, полиция перевернет эту клоаку вверх дном и наверняка найдет что-нибудь незаконное, а это чревато для него кучей новых проблем.

– Теперь ты позовешь врача? – взмолился Типпер.

– Теперь нет, придется подождать, пока я уеду.

– А что сделаешь сейчас?

– Перевязку, блин.

Винс оглядел комнату. Он не ожидал найти бечевку или веревку, но что-то же должно быть… Ага! – Типперова коллекция ремней: они свисали с крючка за дверью, кучей были навалены на комоде. Винс порылся в них, ища подходящий, и нашел несколько узких ремешков из мягкой кожи.

Он вернулся к Типперу и присел на корточки. Связал ему руки за спиной и ноги на лодыжках. Со сломанной рукой эта сволочь далеко не убежит.

– Ты что – меня тут бросаешь? – заныл Типпер.

– Не волнуйся – к тебе придут, – ответил Винс, выходя из комнаты. – Будь здесь.

Винс плотно затворил дверь Типперова будуара и внимательно оглядел коридор. Он предпочел бы уйти через заднюю дверь и через садик, но, как оказалось, сквозного прохода не было, а перспектива перелезать через дюжину заборов и стен не прельщала его, во-первых, необходимостью немалых физических усилий, а кроме того, таила в себе угрозу быть замеченным каким-нибудь законопослушным местным жителем, вышедшим во двор выкурить перед сном сигарету или позвать домой загулявшуюся кошку. Так что выбора у него не было. Придется уходить тем же путем, каким пришел: через парадную дверь.

Теперь в логове Типпера было тихо. Влажное зловоние коридора казалось еще сильнее.

Винс медленно и осторожно шел по коридору к выходу. Подойдя к двери, он пригнул голову и тихонько приподнял крышку почтового ящика. Сквозь прорезь он смог разглядеть лишь две-три ступеньки, ведущие вверх, на тротуар. Ничего подозрительного. И никого. Слава богу, предполагаемый любовник Ленни Типпера так и не появился.

Винс опустил крышку ящика.

Белая краска, которой изнутри было выкрашено стекло в верхней части двери, не позволяла ему как следует оценить обстановку на улице, поэтому он прошел в кухню, оперся на раковину, переполненную гниющими картонками из-под еды, и, вытянув шею и встав на цыпочки, заглянул за верхний край занавесок. Щель была узкой, но все же он смог убедиться, что ни на ступеньках, ни на ближайшем участке тротуара никого нет.

Винс вернулся к двери и плавно, бесшумно повернул ручку замка. Он отворил дверь на несколько дюймов и выглянул в щель. Все чисто.

Тогда он отворил дверь целиком и, не поворачиваясь, плотно прикрыл ее за собой. Ночной воздух был свеж и напоен ароматами осени. Где-то вдали отчаянно дрались кошки.

Он победил, он в безопасности и очень скоро окажется далеко отсюда.

Он прямиком вернется в Маргейт, приведет себя в порядок и позвонит Мэрилин. Возможно, она захочет поужинать с ним или сходить куда-нибудь. Это будет приятный вечер.

Винс поставил левую ногу на нижнюю ступеньку, но затем, когда он приподнимал правую, что-то привлекло его внимание. Какое-то движение слева.

Непонятное и неожиданное.

Нечто из ниоткуда.

Винс повернулся.

Что-то стремительно приближалось к нему.

Он не успел среагировать.

Что-то обрушилось на его череп сбоку.

Перед глазами пошли круги.

Винс охнул.

По виску и по щеке потекла какая-то жидкость, по шее вниз, за воротник рубахи. Жидкость была теплой и шелковистой, и текла она из раны над ухом.

Время для Винса остановилось. Левая нога на ступеньке, страшные пароксизмы боли. Теплая жидкость.

Мир вокруг Винса съежился. Это было похоже на то, что испытывает пассажир последнего вагона поезда, нырнувшего в туннель. Круг света сузился до точки.

И исчез.

Сознание покинуло Винса.