Глава 1

Едва войдя в верхний слой стратосферы Австранта, десантный катер Велта замер с теневой стороны планеты, наблюдая за продвижением границы между светом и тенью.

Полуостров, на который предполагалось совершить высадку, еще освещался лучами заходящего солнца. Не зная, что можно ждать от своих предков, Велт не хотел рисковать быть замеченным и ждал, сначала – пока полоска тени скользнет по горным склонам и затянет их темным покрывалом, а затем – пока тень не помрачнеет, сгущаясь в настоящую темноту.

Два часа ожидания Велт и Сергей потратили каждый по-своему. Велт тщательно изучал карту. Землянин восхищался открытым космосом, от которого его отделяли только прозрачные стены кабины, а когда это занятие ему наскучило, бесцельно осматривал грузовой отсек. Что касается пантеры, то Ветер использовал свободное время по назначению – безмятежно спал, словно находился на твердой земле у себя дома.

Наконец тьма опустилась на полуостров, и Велт закончил расчеты. Сергей вернулся в кабину. Катер, опустив нос, нырнул вниз, выпустив вокруг себя облако серого газа.

– Как мы приземлимся в такой темноте? – поинтересовался Сергей.

– Вот так… – космодесантник переключил рычажок на пульте, после чего за стеклом стало светло, как днем.

К удовольствию Сергея, Велт не был предрасположен шутить и сразу объяснил:

– Кабина вовсе не «стеклянная» – на нее проецируется изображение с камер сверху и снизу катера. В такой, по твоим меркам, «темноте» камеры обрабатывают отраженное и собственное излучение земли и объектов на ней во всех существующих частотах, а затем, на основании известных шаблонов, преобразуют картинку к спектру частот, привычному для человеческих глаз… Это понятно?

Земля быстро приближалась. Прямо под ними текла река, выше по течению разбивавшаяся на множество рукавов. Велт повернул влево. Снизу выплыли горы с редкими остроконечными пиками, лишь изредка покрытыми снегом. Когда катер опустился так низко, что стали различимы деревья, растущие на склонах гор, Сергей разглядел внизу долину с деревушкой, показавшейся вымершей, стоило только забыть, что сейчас ночь. На самом деле деревушка спала, погруженная во мрак Австрантийской ночи, лишенной луны.

Велт продолжал снижаться. Скоро, за очередным перевалом, горы посторонились, оставив равнине широкое пространство, тянувшееся до горизонта. Горы окаймляли это пространство с левой стороны, спускаясь к нему зелеными пологими склонами. Вдали, справа, возникли размытые очертания стен города…

Австрантиец протянул Сергею карту, ткнув пальцем в обведенное место.

– Прибыли! – заявил он.

Сверясь с картой, землянин убедился, что океан не так далеко, как ему казалось. Океан находился справа, там, где должна была закончиться равнина. Нетрудно понять, почему Велт выбрал именно это место: тут, на площади не многим более двадцати тысяч квадратных километров разместились сразу три города, обозначенные Ан-тэром, как культурные центры, и еще несколько городов, размером поменьше. Сергей ничего не имел против: природа внизу очень постаралась, не пожалев ни красок (если можно было верить «глазам» катера), ни фантазии.

Обнаружив в горах дорогу, Велт отлетел чуть в сторону от нее и мягко опустил катер на поляну среди густого леса.

Люк-дверь кабины мягко и беззвучно ушел в сторону от прикосновения десантника. Свет салона выхватил из темноты дремлющего леса несколько хвойных деревьев с толстыми красноватыми стволами, раскидистыми, словно у дуба, ветками и большими круглыми шишками. Велт поспешил выключить освещение, и катерок укутал мрак – полный, без малейшего просвета.

Постепенно глаза привыкали к темноте. Ночь была звездной. Подняв голову, землянин ощутил себя совсем чужим на этой зеленой и цветущей планете – на всем небосклоне не нашлось ни одного знакомого созвездия – если последние и оставались на своих местах, то, расположенные под другими углами, оказались неузнаваемыми. Лишь Млечный путь сохранил верность земным традициям – светлым поясом опоясывал ночное небо именно в том месте, где и положено.

Встревоженный появлением неожиданных гостей, лес молчал. Его шорохи и звуки были неуловимы сейчас для человеческого уха. Зато пантера настороженно подняла голову, едва только отрылся люк наружу, и, как локаторами, стала обводить лес острыми подвижными ушами.

Запахло свежей хвоей, сухой травой и еще чем-то неопределимым. Ночь отдавала сыростью и прохладой. Воздух был чист и свеж, как нигде на Земле.

Велт свернул в трубку и воткнул в карман сапога электронный планшет с картой. Затем, вдвоем с Сергеем, они укрыли катер ветками и поваленными бурей или местным зверьем молодыми деревьями.

– Теперь мы с тобой расстанемся, – тихо сказал Велт катеру. И уже обратясь к Сергею, добавил: – Машина управляется дистанционно – если понадобится, вызовем катер в любой момент, только лучше, чтобы не понадобилось. Нужно использовать местные средства передвижения. Гамасов, например.

– Кто такие «гамасы»?

– Скоро увидишь. Теперь слушай: делай все так, чтобы не привлекать внимание: держись расслабленно, не оглядывайся, не останавливайся, ничего подолгу не изучай. Мы выйдем к дороге, затем – попробуем приблизиться к городу. Каждый прохожий, каждый встречный – источник информации, но пока – только визуальной. Никаких контактов, пока не поймем, за кого себя выдавать. Потом доверим ход событий твоей фортуне, как того ждут заказчики… Пошли – до рассвета нужно быть далеко!

Ветер, как хорошая служебная собака, бежал впереди, указывая дорогу. Темнота не мешала ему, ночному хищнику, вести людей по едва заметной звериной тропе, часто преграждаемой стволами поваленных деревьев или зарослями кустарника, пробираясь через которые, Сергей выставлял вперед щит и налегал на него, а Велт прятался за спину землянина.

Иногда тропинка петляла, и Сергей оглядывался, сомневаясь в верности выбираемого пантерой курса.

Через пятнадцать минут ходьбы лес неожиданно оборвался у песочного склона, за которым только узкая полоска «ельника» отделяла путешественников от белеющей в темноте песочной утрамбованной дороги. Тропинка в этом месте поворачивала, возвращаясь в лес, но Велт стал решительно спускаться вниз по склону, совершенно не беспокоясь впотьмах сломать себе шею.

Ступив на дорогу, десантники и Ветер тренированным походным шагом двинулись на восток.

 

Глава 2

Ночь прошла без приключений, не считая появления большого волка-одиночки, набравшегося наглости подкарауливать путешественников. Ветер загрыз беднягу с ловкостью, достойной его хозяина.

Около полуночи дорога, по которой они шли, вышла на другую, широкую и мощеную каменными плитами. Ночных прохожих и на этой дороге десантники не заметили.

Австрантийский рассвет ничем не отличался от земного. Солнце, такое же красно-золотистое в хрустальном предутреннем воздухе, окрасило золотом верхушки гор, заставило засверкать снежные шапки самых высоких из них, багровой бахромой покрыло легкие кружева редких облаков, вернуло природе ее цвета и звуки, и, наконец, само поднялось над великолепной картиной вечной гармонии, ослепляя идущих на восток космодесантников.

Ветер, всю ночь шаривший в придорожных кустах, вернулся к хозяину довольным и сытым. О себе люди не могли сказать того же. Ночной переход хоть и не утомил десантников, но возбудил их аппетит.

Чем выше поднималось солнце, тем осторожнее вел себя Велт.

Просыпался лес, просыпалась дорога. Где-то через час после восхода, позади послышался стук деревянных колес о каменные плиты, и странников обогнала повозка, запряженная существом, показавшимся Сергею ошибкой генетиков. Издалека эту тварь можно было принять за лошадь – та же большая голова, те же мощные ноги и сильная грудь, но стоило тележке приблизиться, как стали заметны разительные отличия – подвижные широкие острые уши; глаза с круглыми грязно-желтыми радужками; зубы и челюсти, по которым угадывался если и не хищник, то существо, не брезгующее ничем; и, наконец, не ноги, а лапы, оканчивающиеся не копытами, а заросшими мехом подушечками, почти такими же, как у Ветра, едва удостоившего незнакомца равнодушным взглядом. И хотя незнакомое существо и показалось Сергею каким-то не правильным, но и ему нельзя было отказать в прирожденной грации и благородстве.

– Это гамас, – мысленно объяснил Велт. – Придай походке статность и ступай четче, но так, чтобы видели, что мы давно в пути, устали и погружены в размышления – усталый человек с рассеянным взглядом не для кого не представляет опасности, а потому не привлекает внимания и быстро вылетает из памяти. Нужно, чтобы кучер видел, кто мы, но не придавал этому значения. По его реакции определим, как вести себя дальше.

Человек в простой, но чистой и аккуратной одежде, правивший гамасом, как раз посмотрел на них. Когда повозка приблизилась, «кучер» поднялся на козлах и почтительно поклонился, глядя в землю и не помышляя ни о чем спрашивать. Жест выполнялся отработанным автоматическим движением – глаза кучера остались заспанными и ничего не выражали. Велт и Сергей продолжали размеренно шагать дальше, словно никого не заметили. Повозка скоро скрылась из виду.

– Мы знатные персоны, – констатировал Велт, закрываясь плащем от поднятой повозкой пыли. – Не просто зажиточные и не просто офицеры, а знатные персоны… Это может усложнить ситуацию. Необходима хорошая легенда.

За очередным поворотом их ждал большой двухэтажный дом, сложенный из толстых поленьев и окруженный деревянной стеной с навесом. Дом располагался у самой дороги посреди небольшой вырубки. Его ворота гостеприимно распахнулись перед обогнавшей десантников повозкой.

– Постоялый двор? – спросил Сергей.

– Очень похоже.

В открывшемся их взорам внутреннем дворе стояло несколько повозок, в основном ветхих, и семь или восемь гамасов. В стороне, за отдельной оградой, на подстилках «возлежало» еще десять животных, но куда более породистых, стройных, с гибкими шеями. Сергей догадался, что эти гамасы верховые, в отличие от остальных, которых, использовали для перевозки тяжестей. Мальчишка лет пятнадцати, в одной простой длинной рубашке, распрягал гамаса вновь прибывшего. Сам же прибывший отряхнулся и вошел в дом.

– Войдем! – предложил Велт, подзывая пантеру.

За тяжелой из темного дерева дверью оказалось помещение, убедившее десантников, что они действительно на постоялом дворе или в любом другом месте, которое могло бы значиться на карте, как «пункт общественного питания» плюс «гостиница или мотель». Первый этаж напоминал трактир – свободное пространство заставляли массивные деревянные столы, расставленные безо всякого порядка, а в большом камине, очевидно служившем жаровней, горел огонь, на котором что-то пощелкивало и истекало жиром. Вверх, на второй этаж и на чердак вела ветхая лестница, покрытая чем-то похожим на остатки ковра.

Обогнавший десантников кучер присаживался за столом в дальнем углу комнаты. Копошившаяся возле него полная женщина заметила новых гостей и пронзительно закричала кому-то наверху.

Мужчина, бегом спустившийся по лестнице, являлся, очевидно, хозяином заведения. Как и положено, в ярком с бахромой халате, с густой светлой шевелюрой на голове, но, в понимании Сергея, не достаточно упитанный. Землянин всегда представлял трактирщиков древности толстыми, с лоснящимися лицами. Этот же оказался крепким, поджарым и очень шустрым. Он подбежал к десантникам, кланяясь и без конца болтая стал размахивать руками, вероятно расхваливая свое заведение, затем постелил цветастую скатерть на самый приличный столик у окна, выложил скамьи вокруг подушками, и убежал пятясь, так же быстро, как и появился.

Велт и Сергей переглянулись.

– Наш вид осчастливил его, но не озадачил, – констатировал Велт. – Вроде, все в порядке.

– Мне кажется, я понял последнюю фразу, – Велт спокойно и непринужденно опустился на подушки, и Сергей последовал за ним. – Трактирщик говорил что-то о холодных блюдах, оставленных вечером для неких знатных господ, вроде бы отказавшихся от ужина.

Велт кивнул.

– Мы начинаем адаптироваться к местным диалектам. Еще немного послушать и можно смело говорить, не боясь, что нас не поймут… Кстати, ты заметил, какие гамасы отдыхали в отдельном загоне? Уверен, их хозяева и есть те самые «знатные господа», которые сейчас еще спят наверху, и ужин которых нам пытаются подсунуть. Попробуем сторговаться с ними – их гамасы – как раз то, что нам нужно, а торговля – тема разговора, вызывающая меньше всего подозрений.

Хозяин очень скоро вернулся. Он нес в каждой руке по блюду, полному закусок вполне аппетитного вида. На столе перед десантниками оказались: несколько сортов чего-то твердого, желтого и по запаху больше всего напоминающего сыр, окорок, холодная рыба, паштеты и салаты, непонятно из чего приготовленные, фрукты, орехи и бронзовый кувшин с вином красивого янтарного цвета. Выставив все это, хозяин долго извинялся за скудость стола и умолял подождать, пока он приготовит свои фирменные блюда. После этого поставил перед устроившейся у ног Велта пантерой тарелку с кусочками мяса, отделенными от костей, и вежливо ждал реакции зверя, словно тот был человеком и мог потребовать чего-то другого. Сытый Ветер не оценил такой любезности и лениво отвернулся, а хозяин сразу же бросил испуганный взгляд на Сергея, готовясь встретить недовольство или даже гнев гостя. Но лицо землянина, которому, откровенно говоря, было наплевать, чем питается кошка Велта, осталось бесстрастным, и трактирщик нашел возможным удалится с миром.

Десантники не спеша принялись за еду, стараясь сохранять достоинство, несмотря на отсутствие каких-либо столовых принадлежностей. Постепенно помещение харчевни заполнялось как постояльцами – людьми, которые приходили, не на кого не глядя садились и ели или пили с таким видом, словно делали это уже тысячи раз – так и редкими путешественниками – оглядывающимися, не знающими, какой столик лучше выбрать – и теми и другими в основном бедно одетыми людьми.

Хозяин ни на кого не обращал внимания, предоставив обслуживать простой люд полной женщине – возможно, своей жене. Он суетился у камина, готовя что-то вроде горячей колбасы, и поминутно возвращался к столу десантников, чтобы узнать, не надо ли им чего-то еще.

Все же, несмотря на старания хозяина, Сергей и Велт утолили голод прежде, чем колбаса была готова. А когда хозяин в очередной раз подошел к их столу, Велт приказал (именно так истолковал тон десантника Сергей) сесть напротив. Тот поспешно подчинился.

– Ну, что у вас нового? – спросил Велт. Он строго и даже зло смотрел прямо в глаза бедному трактирщику, чем сглаживал любую некорректность вопроса, хоть и лишался непринужденной доверительной беседы.

– А давно ли господа не были в наших краях? – осторожно уточнил хозяин, при этом бросив взгляд на Сергея, словно проверяя, разрешает ли тот продолжать разговор с десантником. Оба, и Велт и Сергей заметили этот взгляд.

– Достаточно, – ответил австрантиец.

– И ничего не слышали о…

– Что мы слышали, то слышали, – вмешался Сергей, почувствовав, что золотые латы внушают трактирщику куда больше уважения, чем серый плащ Велта. – Один говорит одно, другой – другое. Расскажи, все что знаешь, а мы решим, что из этого интересно.

– Тогда, господин, осмелюсь заметить, что одежда вашего слуги, – при этих словах Велт мысленно воскликнул: «Вот те раз!» – как послушника ордена эпоритов, не пользуется былым уважением. И, если бы я поехал в город Каборс – я говорю «если бы» потому, что не смею спрашивать, куда господа изволят путешествовать – это только их дело и ничье больше – то на вашем месте остерегался бы в таком виде проезжать через Уирильский лес и Санорскую долину…

– В «таком виде»? – не понял Сергей.

– Ой, поверьте, я не хотел оскорбить вас, у меня даже в мыслях не было, я не сомневаюсь в… но если вам ничего… времена сейчас неспокойные…

Сергей мягко улыбнулся, чуть-чуть гипнотически воздействуя на трактирщика и стараясь его успокоить. Психология не была любимым коньком землянина на тренировках, но, во всяком случае, он ее учил, а, значит, мог и обязан был использовать.

– Продолжай. Почему мой слуга должен опасаться своего сана?

Лицо трактирщика покрылось багровыми пятнами – Сергей против желания зацепил больную струну, и все его успокаивающее воздействие пошло прахом. Землян уловил перемену и понял, что ключевое слово фразы, напугавшей трактирщика – «сан». Возможно, «должность», «звание», «сан» были в эпоху Хранителей каноническими китами, на которых держалась цивилизация, а комбинация слов «опасаться сана» воспринималось, как богохульство?

– Не его сана, нет, что вы! Орден эпоритов – орден воинов, и эпоритам нечего было бы здесь опасаться, если бы служение культу высших сановников ордена не возбудило недоверия со стороны…

– Со стороны кого?! – Сергей осторожно повысил голос – теперь, когда спокойный разговор не получился, оставалось только поддерживать возбуждение трактирщика – иначе тот вообще мог замолчать, оставив десантников в неведении.

– Я же не хотел ничего… – хозяин опять заскулил, но, видя, что от него ждут ответа, продолжил с затравленным видом: – Во всей провинции мятеж, вельможи Расверда привели армию ко стенам Каборса, а Каборс закрыл ворота – наши правители из страха перед Хранителями остались верны Герцогу, но народ города возмущен и во всей провинции волнения… Сами ведь знаете, Каборс и раньше сочувствовал Цевелам… – трактирщик прервался, а на его лбу заметно выступили капли пота. Сергей понял, что хозяин сказал что-то лишнее, возможно, дал намек, чью сторону поддерживает сам. – Не все, конечно, господин, конечно же, не все… Тут, у нас еще тихо. Мы люди мирные. Нам ведь не до… А вот в Уирильском лесу, скажу я вам, крестьяне да горожане, вооружившиеся, кто чем придется, устраивают западни курьерам самого Герцога! И не щадят никого в одеянии служителя культа! Даже эпориты, несмотря на их обычную храбрость, держатся в стороне и не выходят за ворота Каборса…

– А Санорская долина?

– Там, господин, стоят легионы из Расверда.

– Хорошо бы еще узнать, что он называет Санорской долиной и Уирильским лесом, и где находятся Каборс и Расверд, – услышал Сергей мысль Велта. – Этому парню бесполезно показывать карту – все равно ничего не разберет.

– Если спросим об этом, – так же мысленно ответил Сергей. – То раскроем, что никогда тут не были.

– Не страшно – хозяин трус и не любопытен – видишь, ему наплевать кто мы и откуда, лишь бы убрались с миром. Нам и так повезло с таким болтуном: по его словам, Хранители существуют и настолько реальны, что против них поднимают мятежи. Для первого контакта неплохо. Скажи трактирщику, что ты им доволен и пусть займется остальными гостями, а то, гляди – совсем разволновался.

Молчание десантников наверняка было истолковано бедным трактирщиком неверно, потому, что тот совсем побелел и поглядывал то на великолепный меч Сергея, то на дремлющую пантеру, словно хотел заранее угадать, каким способом его прикончат.

Сергей поспешил успокоить радушного хозяина:

– Хорошо. Спасибо, что предупредил. Мы со слугой подумаем. Сейчас оставь нас одних.

– Колбасы готовы, – пролепетал хозяин. Он и не прочь был бы убраться подальше от опасных вельмож, но стремился выполнить свой долг до конца и загладить возможную вину от излишней болтливости или неудачно подобранного угощения. – Если господа позволят…

– Не надо, – отрезал Сергей. – Мы удовлетворены.

– Что будем делать? – спросил землянин у Велта, зачем-то достававшего свой рулон с картой.

– Нам нужны гамасы, – лаконично отозвался тот, указывая на людей, спускающихся по лестнице.

Их было шестеро. Первым шел толстый, уже не молодой человек, в панцире, подвязанном поверх черного бархатного камзола с золотой вышивкой. Панцирь из светлой стали украшал большой рубин, вставленный в золотую оправу в виде некого магического знака или герба. Красные шаровары забраны за голенища кожаных сапог с алмазными застежками. Всем своим видом человек изображал усталость и презрение к окружающему.

За толстяком следовал высокий юноша с орлиным взглядом черных глаз и темными кудрями, пробивающимися из-под высокого золоченого шлема. На парне были доспехи, очень напоминающие доспехи землянина, но выглядевшие победнее, а на поясе в ножнах висел длинный с широким лезвием двуручный меч, и из-за которого темный дорожный плащ, который юноша еще не успел застегнуть, одеваясь после сна, смешно топорщился.

Остальные четверо – коренастые крепкие люди в полированных шлемах, кольчугах без украшений и в помятых плащах – являлись, судя по всему, простыми солдатами.

– Посмотри, – сказал Велт, – у толстяка вид зазнавшегося богача. Украшения заставляют его кичиться, а состоят только из шлифованных камней и золотых оправ. Вывод?

– Толстяк высоко ценит как золото, так и камни – мы без труда купим все, что нам необходимо, за несколько золотых слитков… Интересно, почему и на Австранте так любят этот желтый металл?..

В это время юноша, обводя надменным взглядом помещение харчевни, остановил внимание на стоящем у стены усыпанном бриллиантами щите землянина, вздрогнул и торопливо закивал оглянувшемуся на его возглас толстяку.

Сергею доставило немало удовольствия увидеть волну чувств, мгновенно отразившихся на вытянувшемся лице богача. Землянин невольно подумал, как мало изменили шестьдесят тысяч лет человеческую сущность. На некрасивом круглом лице за какой-то миг сменились удивление, зависть, неуверенность, страх, целая цепь не исполнившихся желаний, обида, наконец, возбуждение и радость. Удивление победило – глаза под высоко поднятыми бровями стали обшаривать харчевню в поисках владельца столь дорогой вещи.

Десантники сидели на видном месте, так что заметить их не составляло труда. Сергею показалось, что толстяк облегченно вздохнул, изучив серое одеяние Велта. Во всяком случае, богач смело поспешил к столу космодесантников, и лицо его расцвело.

– Какое чудо! – тонким, почти женским голосом закричал толстяк. – За одиннадцать дней пути от Нагаты ни одного цивилизованного лица! В такой глуши!.. Я так рад!..

Велт не изменился в лице, но Сергей угадал его досаду. Слишком словоохотливый богач мог за разговором раскусить в десантниках чужаков – это не осторожный, вежливый и пугливый трактирщик! Положение исправил Ветер – мгновенно возникшая между толстяком и столом грозно рычащая пантера охладила пыл знатного австрантийца не хуже ведра ледяной воды.

– Проходите, – улыбнулся Велт. Дело было сделано. – Зверя встревожил стук ваших сапог.

Теперь атмосфера стала напряженней, а толстяк – осторожнее, что и требовалось десантникам.

Толстяк послушно уселся на предоставленное место, но вопрос так и застрял у него в горле. Только выпив стакан вина, поданный следовавшим за ним юношей, богатый австрантиец смог справиться с испугом.

– В наших краях только у графа Тосата живет пантера, но она не такая огромная… Простите мой испуг, – толстяк тяжело выдохнул и после еще одного стакана смог говорить спокойно. – Разрешите представиться: барон Гурс из Небесной Таролы. Уже вторую декаду болтаюсь по бездорожью и прячусь от разбойников… И угораздило же меня взять с собой только племянника да еще четверых бездельников из гарнизона! Кабы знал, что здесь творится, ни за какие деньги не взялся бы за эту работу без настоящей охраны!.. Не поверите, так рад нашей встрече! Вы ведь направляетесь в Каборс, не так ли? Тут больше и некуда, по этой-то дороге. Судя по одежде вашего спутника, он эпорит, а значит Вы, как и Ваш покорный слуга, не из тех обезумевших глупцов, что осмелились восстать против первооснов порядка. Вот я и подумал, не попросить ли мне разрешения примкнуть к Вашему эскорту, и уж поверьте, Гурс умеет быть благодарным. Все эти опасности не для его старых костей. Понимаете, я художник, творец. Мне ничего не надо, ни денег, ни славы, ни приключений – лишь иногда проводить время в праведных размышлениях для поддержания гармонии несчастной израненной души… А эти дороги, лишения, эти страхи…

Толстяк говорил быстро, наверное, опасаясь, что его перебьют отказом. За время излияний, прерываемых заглатыванием новых порций вина, Сергей получил от Велта совет действовать по своему усмотрению. А так как целью их путешествия пока тоже был Каборс, то, имея такого провожатого, как толстый барон, десантники много выигрывали и ничем особенно не рисковали – толстяк уже считал их своими, ни в чем не подозревал и вообще, вроде бы, подозрительностью не отличался, да и вино глотал, словно уже давно не мог так расслабиться, как в присутствии новых знакомых.

– Мы действительно направляемся в Каборс, господин Гурс, – осторожно перебил барона Сергей. – Но я путешествую без эскорта.

– Как?! – Гурс даже оторвался от стакана, который едва успел пригубить.

– Меня сопровождает только мой товарищ…

– Вдвоем? Вы хотите добраться до Каборса вдвоем?! Воистину, до чего храбрые встречаются люди! Впрочем, велика ли разница, двое или пятеро, плюс один старый добрый Гурс… А у бедного Гурса совсем уже пропала надежда умереть в своей постели… И зачем он согласился, кто его заставлял?.. За что…

– Мы придерживаемся другого мнения. – Сергей равнодушно пожал плечами. – Два хорошо вооруженных мужчины могут проникнуть куда угодно. Кроме того, пантера предупреждает нас об опасности.

– Да? – Гурс с недоверием посмотрел на Ветра. – Вы, наверное, издалека?

– Нет, не очень. У меня, как и у вас, господин барон, срочное дело в Каборсе. Но если вы, человек мирный, зная о беспорядках в городе, решились проделать путь от Таролы до Каборса под охраной пятерых солдат, то стоит ли удивляться, что я, привыкший мечом служить делу, отправился в дорогу в сопровождении только своего товарища? К сожалению, ночью в горах пали наши гамасы, и теперь мы передвигаемся несравнимо медленнее. Намного медленней, чем планировали.

– Что правда, то правда. Тут никто не понимает толка в настоящих гамасах! Даже в самом Каборсе нельзя купить хорошего скакуна. То ли дело в моей провинции… – неожиданно толстяк прервал размышления серьезным вопросом: – Но пешком вам точно не выбраться из проклятого Уирильского леса! Эти мерзавцы готовы поубивать друг друга за все, что блестит, или за рясу служителя, за которую мошенники Расверда платят золотом…

– Поэтому я тоже рад встрече – мы заметили во внутреннем дворе десять превосходных скакунов и теперь понимаем, кто их хозяин.

– О! Мои «скакуны», как Вы их назвали, быстро устают, их нужно часто менять – длинные ноги привыкли к просторным равнинам, а не к горным склонам. Не удивительно, что в этих треклятых горах вы лишились гамасов, как еще шеи не свернули!

– Мне бы хотелось купить у вас двух.

– Купить?! – барон, как будто, удивился.

Вместо аргумента Сергей швырнул на стол два золотых слитка.

– Мои гамасы не продаются… – уверенно, но с жалобным вздохом выдавил Гурс. Видно было, что отказаться от золота этому «художнику» также тяжело, как и расстаться со скакунами. – Даже за такую цену.

– Тогда я не покупаю их, а еду с вами. Вы получаете еще двух храбрых охранников, а мы – приятного собеседника.

Барон, как будто, еще колебался, с показной грустью поглядывая на темноволосого юношу, делавшего ему восторженные знаки. Сергей пододвинул к толстяку слитки.

– И это ваше, в счет неприятностей, которые причиним гамасам!

Барон удивленно поднял брови, а затем залпом опрокинул в себя полный стакан вина, произнеся самым блаженным голосом:

– Какой замечательный все-таки начинается день!

 

Глава 3

У хозяина постоялого двора удалось купить два седла, отличавшихся от земных конструкцией стремян и наличием спинки, так, что при езде в них всадник упирался главным образом на спину…

Восемь верховых отправились в путь еще до полудня. Два запасных гамаса бежали следом, ничем не привязанные, как верные собаки.

Сергей, ездивший верхом на лошади в деревне еще ребенком (про тренажеры эрсэрийцев даже вспоминать не хотелось!), был приятно удивлен удобством езды на гамасе. Благородное животное двигалось мягкой кошачьей иноходью, легко преодолевая неровности и кочки, и удержаться в седле ничего не стоило. Когда гамас переходил на галоп, то сохранять равновесие помогали спинки седел. Через какие-то полчаса знакомства с новым видом транспорта землянин уже чувствовал себя отменным наездником.

День становился жарким. Желтое солнце Австранта приближалось к зениту, а латы солдат так нагревались, что обжигали кожу, из-за чего путешественники старались держаться в тени, которой было много, пока они пересекали лес, и стало совсем мало, когда дорога вышла на голое скалистое плато, лишь кое-где украшенное пучками растительности.

Толстый барон, к удивлению десантников, держался в седле очень уверенно. Оставалось гадать, откуда в его неуклюжем теле появлялась такая слаженность движений. Но, на протяжении всего перехода через плато, Гурс не переставал стонать, плакать, вытирать пот с лица шелковым платком и проклинать богов, пославших на его голову еще и жару.

– Почему Вы не путешествуете ночью? – спросил Велт, которому порядком наскучили завывания.

– Ночью я боюсь разбойников, – вздохнул барон.

Космодесантники держались чуть в стороне от своих спутников. Со стороны, по гордой осанке, мускулистым телам и спокойным уверенным взглядам, эту двойку можно было принять за предводителей своего маленького отряда из восьми человек. Ветер легко и спокойно бежал рядом с гамасом Велта, хотя жара и доставляла ему не меньше неприятностей, чем толстому барону.

– О чем задумался? – мысленно обратился к землянину Велт.

– О том, какая странная вещь эта история. Мы пересекли шестьдесяттысячелетний барьер, а попали в эпоху, похожую на начало нашего тысячелетия на Земле.

– Что за эпоха?

Преимущество обмена мыслями заключалось в том, что собеседникам не надо было подыскивать подходящие точные слова, и не надо было стараться правильно выражать свои мысли. Сергей легко дал понять, что он представляет под «началом нашей эры» на Земле. Люди, их одежда, их занятия, их поклонение множеству богов и кастовые различия, почтение к богатству и власти, наконец, оружие – все словно проникло на Австрант из древнего Рима, с той лишь разницей, что десантникам не довелось пока встретить элементов рабовладельческого строя.

– Ты ожидал увидеть дикарей с дубинками? – подытожил Велт. – Может, через десять тысяч лет они и вернуться к дикости, как должно быть и вернулись повсюду, кроме нашего полуострова. Не забывай, с момента гибели Империи прошло не так много времени… То ли еще будет!

– Меня беспокоит совсем другое, – продолжил мысль космодесантник. – Ты ступил на очень зыбкую дорогу, заведя такого знакомого, как наш барон. Этот почтенный добряк только на первый взгляд безобиден. У него очень проницательный и умный взгляд, и не совсем понятно, что за затеи вынашиваются в его большой голове для нас с тобою. Кроме того, ты ведь заметил, что Гурс не просто какой-то посыльный. Он привык быть на самой верхушке власти. Вспомни, как решительно, без тени раболепства, направился этот тип к тебе, едва завидел бриллианты на золоченых латах. Гурс наверняка относится к тем людям, что не идут на поводу у истории, а сами делают ее. Мы рискуем попасть в самый стремительный круговорот событий.

– Что ты предлагаешь?

– Я только предупреждаю, чтобы ты не увлекался и был настороже. Любая оплошность может привести к осложнениям…

– Почему бы тогда не прозондировать Гурса и расстаться с ним? Барон наверняка многое знает о Хранителях – не отпускать же его просто так?

– Потому, что не знаем его парапсихологических способностей – если толстяк что-то почувствует, придется выкручиваться из неприятной ситуации, если можно так мягко выразиться. Кроме того, зондирование является насилием над личностью, а потому использовать его без особой надобности не рекомендуется – плохо же ты учил устав!

– Значит, следуем с бароном до города?

– Ты же слышал, Эр-тэр надеется только на твою интуицию. Действуй, как считаешь правильным, но будь осторожней…

Неожиданно мысленный диалог десантников прервал племянник Гурса. Юноша всю дорогу как-то странно поглядывал на них, а теперь решил приблизиться.

– Дядя не представил меня, – произнес юноша, когда его гамас в пару прыжков поравнялся с гамасами десантников. – Мое имя – Делс – я тысячник армии Великого Герцогства, – последнее было произнесено твердо и с холодной гордостью, как обычно представлялись на Земле ГАИшники – не хватало только резкого и одновременно ленивого движения руки к фуражке. – Вы ведь тоже офицеры, и наверняка недавно оставили северную провинцию вместе с легионами, еще не преодолевшими Нирского хребта? Верно?

Сергей промолчал, поймав на себе красноречивый взгляд Велта.

– Простите мою нескромность, но нам незачем таиться друг от друга. Я состою в личной охране графа Тосата и прекрасно осведомлен. – Делс улыбнулся. – Дядюшка не так глуп, чтобы путешествовать без охраны среди не усмиренных бунтовщиков. На его беду наши гамасы бежали так быстро, что обогнали армию, посланную с севера Великим Герцогом. Для его безопасности стоило бы немного подождать в таверне – может день, может два, а там уже трогаться в путь по следам наших легионов. Правда, если бы повстанцы узнали… – юноша бросил через плечо насмешливый взгляд на охающего толстяка. – Я был бы вам очень обязан, если бы вы успокоили бедного дядюшку, а то совсем извелся, столько дней не замечая признаков наших войск…

– К сожалению, – Сергей ответил то, что мог ответить. – Пока ему придется довольствоваться только нашим обществом.

Делс опять улыбнулся с понимающим видом.

– Вы мне не доверяете. Признаюсь, я тоже подозревал вас… – юноша прервался, как бы извиняясь за свою дерзость. – Вы ведь вовсе не эпорит, – эти слова были адресованы Велту. – Я никогда не видел такого гордого эпорита, и потом, ваша одежда из дорогой ткани и сшита хорошим мастером…

Десантники продолжали хранить молчание. Юноша тоже задумался на некоторое время.

– Признаюсь, – продолжил он минуты через три. – Больше всего меня удивила ваша скрытность. Барон Гурс – имя достаточно известное среди приверженцев Герцога. Но когда я понял, что вам знакома тайна бессловесного общения…

Велт и Сергей изумленно переглянулись.

– То последние сомнения развеялись, – закончил юноша, не заметивший замешательства десантников, так как в это время опять оглядывался на барона.

– И ты слышал, о чем мы говорили? – стараясь спрашивать непринужденно, поинтересовался Сергей.

– Значит я не ошибся? – в свою очередь воскликнул Делс. Он вдруг понял смысл вопроса и покраснел. – Что вы, в таинство общения без слов посвящены только избранные! Я ведь пока только тысячник…

– Делс, бездельник, не хочешь же ты, чтобы я умер от жажды?! – тонкий голос барона заставил юношу развернуть гамаса, обронить какое-то ругательство и вернуться к «дядюшке». Все фляги с вином приторочили к седлу племянника, так как «скакун» Гурса итак выбивался из сил, а ловить сменных каждый раз, когда барон просил пить, казалось слишком хлопотным делом.

– Вот так! – многозначительно заявил Велт, не открывая разума, так, что Сергей так его и не понял.

Привал устроили только к вечеру. Деревенька, стоявшая у излучены горной реки, гостеприимно приняла богатых путешественников. Барон утверждал, что ему лучше хорошо поспать и подождать пропавшую армию, чем спешить наткнуться на бунтовщиков.

Велт решился показать Гурсу свой планшет с картой. Как он и ожидал, барон рассматривал карту очень внимательно, со всей серьезностью, и похвалил художника, изобразившего все так точно. Как выяснилось, Уирильский лес начинался в двух часах пути от той деревушки, где они остановились, и узкой полоской тянулся на двести километров на восток, спускаясь на равнину и кольцом опоясывая отдаленные предместья Каборса. Санорская долина располагалась как раз за полосой леса и граничила с ней. Путник, пожелавший попасть в город с гор, должен был либо пересечь десять километров леса и спуститься в Санорскую долину, либо прошагать едва ли не сотню километров по лесу. Толстый барон одинаково боялся как леса, так и долины, а объезд и того и другого занял бы не меньше трех суток. День или два сидеть и ждать барон тоже не хотел – то ли он был уверен, что подкрепления обгонят с минуты на минуту, то ли ждать в этих местах ему было еще страшнее, чем по ним двигаться – в каждом невинном бедняке Гурсу виделся предатель и доносчик. В конце концов, остановились на решении добраться до долины, а там уже подумать, что делать дальше, – во всяком случае, извилистые горные склоны и холмы, окружавшие долину с севера, позволяли оставаться незамеченными, тогда как долго укрываться в лесу от разбойников не стоило и думать.

Придя к соглашению о завтрашних действиях, все отправились спать. Переход под жарким солнцем утомил как десантников, так и их менее выносливых провожатых.

 

Глава 4

Деревеньку покинули за три часа до рассвета. Ехали молча, боясь нарушить тишину ночи. Гамасы мягко ступали по плитам дороги, и только ветки деревьев шуршали, цепляясь за плащи солдат.

Лес обступил путешественников, когда на востоке небо стало сереть в преддверии появления светила.

По совету Велта, в лесу гамасов пустили галопом, чтобы быстро пересечь опасное место.

Деревья, как хвойные, так и могучие лиственные гиганты, вплотную прижимались к дороге, вытягивали свои ветки, кажущиеся в темноте причудливыми руками мифических чудовищ, над головами путников, закрывали небо, где постепенно растворялись звезды в предрассветном свете. Таких девственных, диких, непролазных лесов на Земле почти не осталось. По крайней мере, Сергею не довелось побывать в них. Чуть отклонившись от дороги, уже ничего не стоило заблудиться. Не приходилось удивляться, почему такой лес стал оплотом недовольных крестьян и горожан, а страх барона легко переходил и к остальным.

Велт оставался спокойным до того момента, пока Ветер темной тенью бежал впереди. Как только пантера стала проявлять беспокойство, принюхиваясь и ворочая головой из стороны в сторону, десантник натянул поводья своего гамаса, делая остальным знак остановиться.

К счастью, причиной волнений стал всего лишь большой рогатый зверь, рогами похожий на лося, а сложением на зубра, стремглав умчавшийся ломая ветки, едва люди приблизились к нему. Дальше лес не преподносил путешественникам неожиданностей, и, когда солнце поднялось на востоке, десять гамасов и Ветер уже мерили шагами каменистую почву ущелья.

Когда же путники преодолели крутой подъем на холм, отделявший их от зловещей долины, взорам предстал расположенный внизу лагерь.

Лагерь напоминал макет, который Сергей видел на картинке школьного учебника истории. Красные и черные шатры, расположенные в строгом порядке, волнами расходились от центра лагеря. Со стороны выхода из долины их защищала насыпь из земли и каменных глыб. Маленькие фигурки людей ходили взад-вперед по этой насыпи. Солнце отражалось иногда от их лат и оружия…

– Дурачье! – заявил барон, презрительно глядя вниз на лагерь. – Они закрыли вход в долину и думают, что защитили себя со всех сторон!

Действительно, насыпь была только с одной стороны. С других сторон долину закрывали высокие горы с почти отвесными склонами, несколько холмов, на одном из которых сейчас стояли путешественники, и Уирильский лес. Казалось разумным, что защитники лагеря посчитали фланги и тыл надежно защищенными самой природой.

Как вчера решили Велт и Гурс, они должны были выбраться из долины, прячась в подлеске, находящемся между ополчениями в лесу и армией в лагере. Как опытный разведчик, Велт рассчитал, что именно эта зона охраняется хуже всего: солдаты не станут заострять на ней внимание, зная, что лес полон их сторонниками, а лесные ополченцы, убежденные, что подлесок охраняют солдаты, поленятся лишний раз бесцельно прочесывать кусты. Опасность заключалась только в контактах между армией и ополченцами, но Велт рассудил, что лучше поднять вероятность наткнуться на неготовых к встрече с врагом связных обеих сторон, зато уменьшить вероятность встречи с разъездами часовых и патруля.

Спускаться к лесу и двигаться дальше пришлось по бездорожью, часто, ведя гамасов на поводу. Избранный путниками путь был не только самым безопасным, но и самым коротким. Зато идти приходилось медленно, осматривая каждую полянку, закрываясь плащами, чтобы не выдал блеск оружия. За шесть часов движения они едва преодолели двадцать километров. Все устали, но думать о привале пока не приходилось.

Еще на холме Сергей почувствовал, что браслет связи с кораблем излучает энергию. Когда сообщил Велту, тот, усмехнувшись, заметил, что на «Страннике» решили полюбоваться землянином, пошутил на счет фотогеничности Сергея, а потом добавил, что подобная связь не является обязательным элементом снаряжения десанта. И с этого момента Сергея преследовала и раздражала мысль о постоянной слежке – он даже хотел избавиться от браслета, но сдержался, поймав насмешливый взгляд Велта…

Когда это произошло, путешественники, успокоенные постоянной тишиной и почти притупившие от усталости бдительность, думали, что основные опасности уже позади. Они выбрались на открытое, поросшее высокой травой пространство с километр в радиусе и, как уже не раз в этот день, попытались быстро пересечь его, когда на самой границе травы и подлеска показался отряд из тридцати вооруженных всадников, шагом двигавшийся в противоположном направлении. Ни шестое чувство Велта или Сергея, ни чутье Ветра не подсказали опасности, словно какая-то телепатическая завеса намеренно скрывала приближение патруля – когда люди увидели друг друга, прятаться было уже поздно.

И те и другие пустили гамасов галопом. Однако расстояние оказалось небольшим, а гамасы догонявших – свежими и отдохнувшими – преследователи уверенно нагоняли.

– Мы погибли! – с неподдельным отчаянием закричал барон, просверлив укоризненным взглядом племянника, словно только тот и был во всем виноват. Измученный тяжелой ношей скакун Гурса давно нуждался в смене, и теперь приходилось жалеть, что об этом не подумали раньше – если бы люди барона не проявили преданность и пустились во всю прыть своих скакунов, Гурс бы непременно отстал. В результате же весь отряд сгрудился вокруг барона, лишая себя последней надежды.

И, несмотря на всю бессмысленность этого, скачку продолжали еще минут пять, рискуя загнать гамасов до смерти или сломать им ноги, а себе шею.

И тут, неожиданно для остальных, Велт и Сергей, не сговариваясь, словно по команде, резко замерли и развернулись к преследователям. Их спутники проскакали еще метров двадцать, но затем, удивленные подобным маневром, перешли на шаг и тоже остановились.

– Что вы хотите сделать? – крикнул Делс Сергею.

– Что мы хотим сделать? – спросил у Велта Сергей.

– Они действительно восстали против Хранителей? – спокойным голосом, от которого Сергея чуть не вывернуло наизнанку, поинтересовался Велт.

– Вроде бы…

– Тогда, если нам с кем и по пути, то точно не с ними. – Велт снял с пояса безобидную на вид стальную дубину и растянул ее до размеров шеста.

– Будем сражаться? – удивился землянин.

– Ты же слышал – что бы я не сделал, мало вероятно, что от этого измениться история. Решение о драке принял я… А, потом… думаешь, у тебя есть выбор?

Действительно, тридцать солдат, сверкая полированными латами и прижатыми к ушам гамасов мечами, были уже в нескольких десятках метров.

Впереди, на пегом благородном скакуне, с высоко поднятым мечом, в дорогих латах мчался стройный юноша, может даже мальчишка. Он сидел в высоком, покрытом красным бархатом седле и двигался с такой грацией и с таким благородством, что на какое-то мгновение приковал внимание землянина. От хрупкого предводителя исходила вполне ощутимая волна телепатического воздействия, какая-то вполне ощутимая сила…

Тем временем Ветер, повинуясь мысленной команде своего хозяина, стремглав рванулся к ближайшим зарослям, в одно мгновение растворяясь в траве.

– Послушай-ка, парень, – к Велту явно не вовремя вернулся его шутливый тон. – Кто из нас меченосец, ты или я?

– Ну и что? – не понял Сергей.

– Их ведь только тридцать. Не хочу лишать тебя работы.

– Что?!

Прежде, чем ошарашенный землянин нашел, чем возразить, Велт развернул скакуна в направлении леса и демонстративно-медленным шагом поехал в сторону.

– Вы сошли с ума! – закричал десантникам Делс. – У нас неравные силы!

– А ты можешь предложить что-то другое? – не поворачивая головы, поинтересовался Велт…

Весь этот диалог уложился в несколько секунд. И тут, в одно мгновение, все смешалось, закружилось, превратилось в ревущую и звенящую массу, нахлынувшую сразу отовсюду. В кутерьме лиц, фигур, блестящих лат, разгоряченных морд гамасов Сергей потерял из вида и стройного предводителя, и Велта, и своих спутников. Какой-то солдат на скаку попытался стукнуть землянина по голове большим медным шаром на цепи и промахнулся. Прежде, чем Сергей опомнился, его натренированное тело машинально подняло меч и совершенно неуловимым движением продырявило латы неудачника. Тот с криком, потрясшим, как показалось землянину, всю природу вокруг, схватился за рану и рухнул в траву, ошарашив и разъярив своего скакуна, метнувшегося прочь. Крик прозвучал словно гонг к атаке – мир, если и был возможен, растворился в предсмертном вопле, как само понятие.

Четырех солдат и Делса едва не смели в первые же секунды – каким то чудом эта пятерка сдержала натиск нахлынувшей толпы. Сдержала, но не на долго – ни при какой храбрости защищавшихся такое чудо не могло длиться вечно.

Велт же продолжил шагом ехать по полю по намеченному им курсу – неторопливым шагом пасущейся коровы, вздыхая и как-то лениво выбивая из седел тех, кто ему мешал. Когда Сергей на мгновение поймал взгляд десантника, тот подмигнул ему.

«Черт бы побрал этого Велта, что он делает?! Опять эти выходки с тестами! Он „принял решение“! И что теперь?!..» Нужно было собраться и немедленно. Где-то в подсознании Сергей понял десантника: если сейчас они (то есть он!) смогут выстоять против тридцати человек, что, кстати, казалось куда более вероятным, чем думали барон и его спутники, то репутация землянина (как главного в их с Велтом паре) возрастет, а ценой победы станет безграничное доверие со стороны новых знакомых – Велт намеренно давал Сергею возможность отличиться. Времени на размышления не оставалось – «тренировка» уже началась!

Для землянина все сразу погрузилось в туман. Он видел меч, только фиолетовое, уже выпачканное кровью, сверкающее лезвие. Он видел лезвие и слился с ним воедино. Меч стал его органом, его рукой. Весь окружающий мир Сергей воспринял как ищущий цель радар. Он почувствовал приближение опасности, почувствовал, когда нужно будет обернуться или пригнуться, почувствовал, когда противник раскроется перед ним и сделается беззащитным для удара. Эрсэрийцы превратили землянина в машину, способную выжить в любых условиях, и эта машина ожила сейчас, заслонив собой человека.

Сергей не увидел ни насмешливой улыбки Велта, все еще чудом ухитрявшегося не влезать в драку, не расширившихся от потрясения и страха глаз барона, спрятавшегося за спинами своих пятерых охранников, двое из которых хоть и держались на ногах, но уже истекали кровью. В землянина вселился демон. Его затуманенный взгляд вспыхивал только тогда, когда фокусировался на цели. Его правая рука выпрямлялась только для того, чтобы пронзить нового врага и каждый раз одним врагом становилось меньше. Сергею даже не приходилось драться или заслоняться щитом, оказавшимся бесполезным – в состоянии транса землянин двигался в другом измерении, на совсем других скоростях. Нападавшие не успевали замахнуться – их оружие двигалось слишком медленно. Меч из эрсэрийской стали легко перерубал сталь щитов и протыкал кольчуги и панцири – казалось, нужна была нечеловеческая сила, чтобы делать то, что делала одна единственная рука.

Словно ангел смерти воцарился землянин на поле боя. Те десять смельчаков, что первыми набросились на него, не могли подняться с земли или были мертвы. Все они погибли быстро, один за другим, и даже не поняли, что их убило. И когда поблизости никого не оказалось, землянин стал охотиться сам…

Через какие-то пару минут столкновения были мертвы два солдата барона, ранен Делс… убиты и ранены четырнадцать нападавших. Еще один нападавший пал от руки солдата барона. Лишь Велт никого не убивал. Он только опрокидывал своим шестом гамасов, или выбивал из седел самих всадников, после чего австрантийцы вскакивали ошарашенные таким мастерством, и, как правило, искали других жертв, попроще.

Если бы так продолжалось дальше, скоро число нападавших и защищающихся должно было сравняться. Но Сергей находился в непривычной для себя обстановке. На тренировках он не слышал стонов раненых и криков боли и ужаса, он не видел крови и не чувствовал дурманящего запаха. Все это выводило из транса. Кроме того, землянин ловил на себе взгляды невидимых эрсэрийцев, в очередной раз воспользовавшихся сканером, и еще чей-то взгляд, почему-то нервировавший его больше прочих.

Когда осталось только двенадцать из тридцати нападавших «мятежников», Сергей наконец понял, кто сверлил его взглядом, и невольно вернулся в обычное состояние. В это самое время меч землянина скрестился с мечом молодого командира.

Теперь, когда контроль над сознанием восстановился, на землянина нахлынула слабость – скорее от эмоциональной перегрузки, чем от физического напряжения – но сейчас Сергея взволновало совсем другое. Ему не хватило воли отделаться от мысли, что новый противник как-то странно смотрит глаза в глаза. Обыкновенный взгляд справлялся с мечом Сергея лучше, чем легкий клинок, сжатый в руке юноши!

А, между тем, предводитель патруля оказался и ловким фехтовальщиком. Узкий клинок его меча двигался на редкость проворно, а державшая клинок рука была осторожной и гибкой. И все же, даже ослабевший землянин значительно превосходил своего противника. Меч юноши всюду натыкался на меч или бессильно рубил пустоту. Наконец Сергей ударил. Что-то, скорее всего гипнотическая сила парня, заставило землянина бить не сильно, но и этого удара оказалось достаточно, чтобы легкий клинок юноши разлетелся, как стекло, а пальцы, сжатые на рукояти меча, разжались от боли. Какой-то солдат попытался закрыть собой командира, но левая рука землянина автоматически метнулась к дротику, и желание героя не исполнилось.

Правая рука заносилась для нового и последнего удара, но тут взгляд землянина случайно замер на тонких и словно вырезанных из белого мрамора ногах противника, ниже колен прикрытых легкими кружевными наколенниками, золочеными и не способными служить не для чего другого, кроме украшения. Опустив взгляд еще ниже, Сергей увидел то, что и должно было завершать такие красивые ноги – маленькие ступни с нежными пальчиками в золотых с зелеными камешками сандалиях. Землянин сразу заметил то, чего до сих пор не замечал: и высокую грудь за лепестками кольчуги, и грациозно выгнутую спинку, и тонкую талию…

Сергей задрожал, натянул поводья и попятился вместе с гамасом. Надвинутое на лицо забрало смогло скрыть бледность лица, но не очумелый блеск в глазах. Противник замахнулся кинжалом, но землянин не среагировал, рассеянно замечая вопросительный взгляд Велта. Рука, сжимавшая рукоять смертоносного эрсэрийского клинка, опустилась. К счастью, и кинжал противника вовремя замер, так и не начав движения к цели. Заметив, что противник не только не воспользовался временной победой, но даже не защищается, а также догадавшись или почувствовав, что остановило незнакомца, молодой командир сделал изящное движение рукой, призывая своих людей.

Солдаты, занятые эскортом барона и Велтом (и, возможно, именно поэтому еще живые), но постоянно и с тревогой следившие за подвигами землянина и то и дело поглядывавшие в его сторону, заметили движение руки полководца и подчинились. Затем та же призвавшая их рука в тонкой перчатке отвязала подвязки и сняла шлем.

Золотистые, как покрытие шлема, локоны упали на плечи и закрыли точеную шею. Взору землянина предстал сперва гордый мраморный подбородок, затем красиво очертаные ярко алые губы, ровный носик и наконец большие, ясные, ярко-зеленые, как у Велта, глаза, искрящиеся игривым блеском…

Командир оказался девушкой лет семнадцати-восемнадцати, очаровательной блондинкой, которой золоченые латы тонкой работы придавали неповторимую прелесть! Изящная, гибкая фигурка, уверенно и грациозно державшаяся в седле, могла очаровать кого угодно. Но это было не все. За красивой внешностью землянин увидел то, чего не мог заметить никто другой на его месте – не просто красавицу, не просто желанный прекрасный цветок, притягивающий молодостью и неиссякаемой жаждой жизни – он увидел перед собой самую большую мечту, свой самый сказочный сон. Перед Сергеем восседала на гамасе не идеальная эрсэрийка, уверенная в себе и все знающая о жизни, и не расчетливая землянка, постоянно в заботах или наоборот оглупевшая от беззаботности. На лице австрантийки замечались неуверенность и стеснение, а глаза, наполненные непонятной силой, смотрели на мир с бескорыстным интересом ребенка. Идеальная для Земли и незавершенная для Космоса. Уже обученный читать в сердцах людей, Сергей, сейчас, когда его чувства обострились, как никогда раньше, ощутил каждый порыв души прекрасной незнакомки и понял, что рядом с ним та душа, которую искал всю жизнь.

– Я показала свое лицо, почему ты медлишь? – говоря, она улыбнулась, открывая такие зубы, каких, по мнению Сергея, не могло быть в природе. Звонкий, нежный, срываемый тяжелым дыханием уставшей красавицы, голос заставил землянина вздрогнуть.

В растерянности, Сергей откинул забрало и поблагодарил небо за то мгновение, в которое уловил перемену в ее взгляде. Ее взгляд стал серьезным, насколько он мог таким быть.

– Ты хорошо сражаешься! – как-то мягко произнесла она, изучая лицо землянина. – Не то, что он.

Реплика предназначалась Велту. Остальных красавица даже не считала нужным упомянуть, словно их и не было.

– Так кажется… – рассеянно бросил Сергей.

– Кажется? – какая-то мысль опять зажгла ее глаза. – Но теперь вы оба мои пленники!

– Я так точно… – эти слова Сергей произнес тихо, но она должна была услышать.

– Как твое имя? – казалось, австрантийка не могла решить, смеяться ей или сохранять серьезность.

– Сергей.

– Сергей? Никогда не слышала такого. Странное имя… Чем занят твой товарищ?!

Землянин оглянулся. Велт достал из своего богатого арсенала короткую пластиковую трубку и с самым занятым видом передвигал на ней цветные кольца.

В это время из молодняка, отделявшего поле битвы от широкого пространства долины, появились новые действующие лица. Пять всадников во главе с усатым могучим парнем в серебристых латах галопом мчались к девушке и ее окружению.

– Лита, что тут происходит?! – еще издалека заорал богатырь.

– А, Кернг. Ты все-таки нашел меня.

– Что тут происходит?! Гелм мне голову оторвет! – приблизившись, богатырь спешился и схватил под узцы гамаса девушки.

– Мы захватили пленных, – с досадой в голосе сообщила Лита.

– Захватили?.. Пленных… – Кернг ошарашено обвел глазами поляну, усыпанную телами девятнадцати солдат «победителей».

– Ты всегда так берешь пленных? – только спросил он.

– Во всем виноват Сергей, – объяснила блондинка, указывая на землянина. – Его захватила лично я. И его товарищ, эпорит, тоже мой. Остальных…

В это время Велт приблизился. Закончив передвигать кольца на трубке, десантник прижимал прибор к виску.

– Возможно, Сергей и действительно твой пленник, но я дорожу свободой, – пояснил он.

Неожиданно, даже землянин почувствовал сильный телепатический удар. Лита же побледнела и покачнулась, а глаза Кернга стали огромными и стеклянными.

– Вам нужно немедленно возвращаться в лагерь! Спешите!!! – очень убедительно прогремели слова десантника. Через мгновение все люди австрантийки и пятеро вновь прибывших подхватили раненых, перебросили их через седла, развернули скакунов и унеслись прочь с целеустремленными обалдевшими физиономиями…

Некоторое время землянин еще не мог прийти в себя, потрясенный исчезновением своего видения.

– Зачем ты это сделал?! – вдруг резко спросил он.

Велт пожал плечами.

– Поехали, – отозвался он, трогаясь с места. Из травы метнулась темная тень, и, словно материализовавшийся из ничего, Ветер поравнялся с гамасом хозяина.

Землянин почувствовал ком в горле. Он не мог себе представить, как кто-то мог вмешаться в ЕЕ мысли, или сделать ЕЙ больно…

– Как ты посмел так поступить с ней?! – сквозь зубы прорычал он.

Велт лениво оглянулся и окинул напарника изучающим взглядом.

– Ты очень плох, – холодно заметил десантник. – Если хочешь, могу вылечить, – последнее было сказано тоном предложения.

– Да пошел ты! – Сергей мотнул головой, словно прогоняя видение, все еще стоявшее перед глазами, и дал шпоры гамасу.

Велт усмехнулся и поскакал за ним.

 

Глава 5

– Слышал, что такое возможно, но вижу впервые! – заявил барон – единственный, кто, не считая десантников, не получил ни одной царапины. – Прошу простить моего племянника. Признаюсь, мы с ним думали, что вы просто богатые офицеры, оторвавшиеся от армии и ведущие себя как-то неестественно. Но такое! – Гурс имел в виду и гипноз Велта и боевое искусство землянина. Он был потрясен и не находил слов. – Я никак не ожидал, что воины Золотого Легиона встретятся мне здесь, в нашей глуши!!! Обещаю, что не я, не мой племянник не станем больше беспокоить вас пустыми вопросами… И, как только доберемся до города, буду счастлив пригласить вас, господа, на пир, по случаю нашей общей победы!

Толстяк остался очень удивлен и доволен тем обстоятельством, что по прежнему цел и невредим. Гибель двух охранников нисколько не обеспокоила Гурса.

– Ваш племянник, кажется, ранен, – хмуро заметил ему Велт.

Латы на плече юноши были разорваны, а из глубокой раны, оставленной мечом, текла кровь, которую Делс с хладнокровием, делавшим ему честь, пытался остановить обрывками плаща погибшего солдата.

– Мой племянник – солдат – ничего страшного, переживет, – равнодушно парировал барон. Он жадно втягивал в себя жаркий воздух, словно приговоренный к смерти, помилованный перед самой казнью. – Да, а почему Ваш зверь сбежал – он ведь тоже мог быть полезен?

– Не мог! – огрызнулся Велт, оглядываясь на своего четвероногого монстра. – Мы сами справились. Не хватало еще, чтобы Ветра подстрелили в этой сумятице. Он следопыт, а не легионер.

Сергея все еще окружал какой-то туман. Землянин с ужасом поглядывал на несчастных, зарезанных его рукой. За один день Сергей впервые в жизни совершил убийство и впервые в жизни влюбился с первого взгляда. От мысли о первом его тошнило, о втором – кружилась голова, тоже усиливая желания очистить желудок. Осознание того, что все происходящее нереально, что все окружающие люди давным-давно умерли каждый своей смертью, совершенно не помогало успокоить расстроенные нервы…

Следующие полтора часа пути оказались самыми тяжелыми. Только Велт и его пантера сохраняли прежнюю бодрость. Все остальные были измучены как физически, так и душевно. Небо уже окрашивалось в багровые краски заката, когда шестеро мужчин, девять гамасов и пантера наконец одолели подъем на высокий холм, поросший густым ельником – последнее препятствие перед выходом из долины. Оставалось только спуститься с холма и незамеченными выбраться на главную дорогу, выходящую из леса. На это ушло бы еще часа три, а люди и животные нуждались в отдыхе. Было решено сделать привал на опушке леса, откуда открывался прекрасный вид на лагерь противников власти Герцога и на высокую насыпь у входа в долину.

Велт и Сергей охотно согласились разделить припасы барона, перевозимые в седельных мешках его гамасов. Все отдыхали, наслаждаясь вечерней прохладой и слабым ветерком, обдувающем лица.

– Почему армия расвердцев закрылась в долине, как в крепости? Почему не штурмуют стен города? – спросил Велт у Делса, прислонившегося в изнеможении к стволу старого дерева.

– Стены Каборса высоки. Ждут осадных орудий. Заняв Уирильский лес, бунтовщики перекрыли главную северную дорогу к городу. Возможно также, надеются, что горожане сами откроют ворота…

Толстый барон задремал, положив под голову свернутый плащ своего племянника. Два измученных солдата переговаривались некоторое время, сидя под кустом дикой розы, а потом последовали примеру своего господина.

Сергея ничего не интересовало и спать ему не хотелось. Он бездумно смотрел вдаль, бессмысленно пытаясь разглядеть внизу, в лагере, хрупкий силуэт зеленоглазой воительницы. Иногда голоса из лагеря долетали до его ушей, но это были грубые мужские шутки или окрики часовых…

– Вот они! – вдруг приглушенно произнес Велт. Воспользовавшись тем, что и Делс заснул, десантник спустил на глаза прозрачную ленту, поддерживающую его волосы, и служившую на самом деле контактным устройством дальнего видения. Его глаза смотрели на юг, в сторону скалистых утесов за лагерем. Как Сергей не старался, он не смог разглядеть ничего, кроме серого камня.

– Что там? – спросил землянин.

– Долгожданная армия Герцога.

– Армия?

Велт снял повязку и подал Сергею. При стократном увеличении Сергей ясно различил легионеров, спускающихся со скал по канатам. Выправка и слаженность действий указывали на регулярную армию. Вернув повязку, Велт заметил, что скалолазов маловато. Но уже невооруженным глазом можно было видеть море копий и шлемов, размеренно колыхающихся на юго-востоке, как раз с той стороны, где должны были находиться стены Каборса.

– Наконец-то! – это был голос проснувшегося барона. – Вот хитрецы – обошли лес с востока. А бедный Гурс чуть не умер под ножами этих мясников, никак не беря в толк, где же его защитники…

Ровные шеренги перестраивались в боевом порядке. Серебристое море быстро и синхронно меняло цвет, когда легионеры поднимали щиты, перебегая с места на место. Подобное зрелище на Земле можно было увидеть на открытиях летних олимпиад, когда из цветных флажков тысячи зрителей на трибунах образовывали законченные цветовые картины. Но тут все выглядело куда торжественнее, куда серьезнее, а в ритмичном стуке ног и звоне оружия чувствовался ужас приближения смерти. Легионы Герцога образовали несколько полос, параллельных насыпи противника, и замерли, поставив длинные прямоугольные щиты на землю. Затем пробелы между этими полосами заполнили легкие воины с луками и чем-то подобным на арбалеты, образовав как бы слоеный пирог. Вперед, за первую линию выкатились, запряженные гамасами, развернулись и остановились в ожидании команды большие метательные орудия, имевшие весьма грозный вид, несмотря на кажущуюся простоту конструкции. Фланги заняла нарядная кавалерия. Все эти передвижения делались в полном молчании, под скрип колес, шелест лат и бряцание мечей, а затем, вдруг, все совсем замерло, затихло, как затихает природа перед бурей.

Расвердцы тоже следили с высокой насыпи за подготовкой врага. Их лагерь ожил, между палатками суетились люди, строились отряды, объединяясь в легионы.

– Течения Ворга! – пробормотал Велт. – Вот они, эти течения! Убивая, Сережа, ты не изменил истории – тем бедолагам суждено было умереть сегодня, часом раньше или позже. От судьбы не уйдешь!..

– Чего они ждут?! – нетерпеливо зарычал барон, не видевший того, что видели Сергей и Велт, и не знавший, что в зарослях за лагерем сейчас строилась еще одна армия, спустившаяся с отвесных скал по канатам.

– Вы, дядюшка, ничего не понимаете в стратегии, – объяснил разбуженный Делс. – Штурмовать хорошо обороняемую насыпь – самоубийство!

Барон удостоил племянника пренебрежительным взглядом.

– А вы как думаете? – Делс посмотрел на десантников, ожидая поддержки.

Велт какое-то время хмуро изучал лагерь.

– Думаю увидеть не сражение, а резню, – наконец сообщил он, на что Делс удивленно поднял брови, а Гурс самодовольно кивнул.

В это время резкий свист разрезал наступившую в ожидании боя тишину – заработали метательные машины герцогских легионеров. Большие стальные с острыми с зазубринами краями диски вращались, а затем с силой срывались с особых катапульт и стремительно проносились над валом, непредсказуемо меняя траекторию и продолжая вращаться стремительно падали вниз и, удерживаясь в восходящем воздушном потоке, разрывали полотна шатров, с легкостью срубая и молодые деревца и застигнутых врасплох людей. История Земли не знала такого оружия. Да и для Делса оно оказалось в диковинку – тысячник с восхищением смотрел на переполох, поднятый в стане врага. Только видавший виды Велт следил за происходящим с пугающим равнодушием. Даже когда лезвие диска врезалось в плотные ряды защитников лагеря, еще не успевавших перестроиться, и застревало в круговороте разбрасываемых в разные стороны человеческих тел, взгляд космодесантника не терял холодного выражения.

Диски все еще срывались с метательных орудий, когда к ним присоединились настоящие тучи стрел, маленькие диски, выпускаемые ручными арбалетами, и круглые глиняные кувшины с уже обыкновенных земных катапульт, либо разрывающиеся с грохотом, либо раскалывающиеся, выпуская клубы белого ядовитого газа.

Непрерывный обстрел продолжался минут десять. В лагере разносились истошные крики офицеров, пытавшихся сдержать панику. Затем ряды слоеного пирога герцогских войск расступились, пропуская прямоугольник пехотинцев, одетых во все черное и вооруженных одними широченными кривыми лезвиями. Этот прямоугольник рванулся к насыпи и скоро на самом верху разгорелось сражение.

– Черный легион! – потрясенно прошептал Делс. – Бессмертные солдаты! Говорят, их души находятся далеко…

Сергей, вновь взявший повязку космодесантника и видевший битву словно в пяти шагах от себя, заметно изменился в лице. Серые, с безумными фанатичными глазами лица ничего не выражали. Защитники насыпи наносили удар за ударом, обрубали руки, насквозь протыкали грудь, а черные легионеры продолжали неумолимо шагать вперед. Непонятно, какая сила заставляла искалеченные, полумертвые тела вновь подниматься, фанатично двигаться дальше и бездумно, глядя куда-то в никуда, наносить чудовищные удары. При этом каждый взмах широких двуручных мечей обладал такой мощью, что в одном касании сносил головы или разрубал противника от плеча до самого живота, невзирая ни на кольчуги, ни на латы, ни на щиты…

– Это же невозможно!!! – в потрясении, Сергей перешел на русский язык.

– Смотри! Еще не такого насмотришься! – прорычал Велт. Десантник не мог знать, что видит землянин, но догадывался о происходящем по душераздирающим крикам суеверного ужаса.

За Черным легионом в строгом порядке двинулась основная армия. Высыпавших из леса крестьян и горожан отрезал стремительный удар конницы…

Дальше на какое-то время все стало на свои места. Едва регулярные части перешагнули через насыпь, истекающий кровью Черный легион неожиданно пропал – все его легионеры, словно по команде, рухнули замертво. С защитниками лагеря теперь сражались обыкновенные люди, но хорошо обученные и отлично вооруженные. И только теперь началось настоящее сражение.

Несмотря на большие потери, расвердцы бросились в атаку с исступлением, едва ли не большим, чем фанатизм черных легионеров. Несмотря на потери, они успели перестроиться в ровную фалангу и яростно защищали свои позиции, периодически сменяя первый ряд со вторым, второй с третьим, а третий с четвертым. Бой шел с переменным успехом. Незаметно, шаг за шагом, герцогские войска все же наступали.

Так продолжалось более часа. И вдруг все изменилось. На стройную фалангу расвердцев напали с тыла. Напали отборные тренированные части, состоящие из людей достаточно сильных и смелых, чтобы спуститься по отвесной скале высотой в несколько сотен метров. Никак не ожидавшие этого, воины Расверда потеряли уверенность в себе. Каждому казалось, что в каком-то месте за пределами видимости противник уже прорвал оборону и окружил их. Как всегда бывает в таких случаях, паника постепенно овладевала людьми. Первые ряды фаланги все еще продолжали сражаться, не понимая доносящихся до них криков и не зная, что сзади уже все кончено.

Буквально через пять-десять минут фаланга рассыпалась. Отдельные отряды разбежались по лагерю, преследуемые сохраняющими боевое построение легионами герцогской армии. Только небольшая конная часть расвердского войска все еще сохранила порядок. Продолжая драться, эта часть отступала к лесу…

Сергей ни на миг не переставал разыскивать Литу. Девушки нигде не было. Землянин видел загорелых и обнаженных по пояс богатырей в два метра ростом, видел блистающих золотыми кружевами лат полководцев, видел почти безоружных пехотинцев в кожаных нагрудниках, видел треугольные знамена обеих армий, видел совсем молодых знаменосцев, совсем мальчишек, для которых это сражение стало первым и последним в жизни… Сердце Сергея обливалось кровью от бессильного ужаса, а со лба стекали струйки холодного пота. Он разыскивал среди хаоса сражения хрупкую фигурку Литы, и молился, чтобы с той ничего не случилось. Как правильно заметил Велт, Сергей заболел – подхватил вирус – после нескольких минут общения с женщиной, которой никогда не видел и не знал раньше и которой просто не существовало в его реальности, землянина била дрожь, у него кружилась голова, кожа горела, а воздух поступал в легкие рывками, такими порциями и в таком ритме, что можно было и задохнуться. И он ни на миг не задумался, как поступит, если поиск увенчается успехом…

Наконец землянин увидел ее. Роскошные, тонкой работы латы выделялись на фоне тяжелой брони окружающих мужчин. Лита находилась в отряде, отбитом от отступающей верховой части и тонущем в волнах сиреневых касок герцогской кавалерии. Отряд насчитывал всего человек пятьдесят – отборных могучих парней, среди которых выделялся сегодняшний усач, названный Литой Кернгом. На голову выше самого высокого бойца в своем отряде, огромный как стена, на таком же, как и он сам, здоровенном гамасе, Кернг рубил во все стороны, и, на какое-то время даже казалось, что под такой защитой девушке нечего опасаться. Сама Лита выглядела изнуренной и выбивалась из последних сил. Ее движения уже не были так быстры и уверенны, как при встрече с землянином, а меч, куда более тяжелый, чем тот, что разлетелся от удара Сергея, двигался с трудом, как бы нехотя. Землянин ощутил горечь вины – именно он сегодня днем разоружил девчонку, лишив привычного и, вероятно, единственного подобного в лагере оружия, тем самым обрекая на гибель. Во всяком случае, зеленые глаза Литы, мелькнувшие на миг сквозь прорези в шлеме, светились неподдельным отчаянием и страхом.

Сергей увидел, что от основной части к отряду Кернга пытается прорваться молодой светловолосый полководец с непокрытой головой, но в усыпанной драгоценными камнями броне. Вероятно, именно этот человек командовал отступлением. Но, несмотря на отчаянные попытки как основного отряда, так и пятидесяти человек Кернга опять сомкнуть ряды, их все дальше относило друг от друга людское море.

Неожиданно Лита вздрогнула и упала. Сергей не разглядел, что случилось, но увидел испуг на лице красного от возбуждения усача. Землянин не выдержал. Сорвавшись с места с единственной целью спасти свою мечту или умереть за нее, землянин бросился вниз по склону, слыша за спиной, как Велт объясняет барону и его племяннику:

– Горячий парень – не может видеть, как сражаются другие, и оставаться в стороне…

 

Глава 6

Скинув с глаз повязку, Сергей бежал вниз с холма, продираясь или прорубаясь сквозь сплетенные ветки кустарника. Постепенно шум битвы становился ближе, а когда ноги землянина оперлись о ровную поверхность долины, битва захлестнула Сергея хаосом звуков и беспорядком тел и красок. Вокруг раздавались крики, звенели мечи, хрустели кости, рвалась ткань, дурным голосом вопили раненные гамасы, лишившиеся седоков. Кто-то от кого-то убегал, кто-то преследовал, кто-то сражался, кто-то кричал и размахивал флагом, кто-то стрелял из арбалета, кто-то метался без смысла и видимой цели…

Сергей не пытался разобраться в происходящем. Ему было совершенно все равно, где противники Герцога, а где его сторонники. Едва оказавшись на открытом пространстве, он бросился бежать, стремясь как можно скорее добраться до места, где только что с холма видел Литу.

К несчастью, нужно было пересечь километровый участок долины, а это оказалось не так просто. Дорогие латы землянина слишком бросались в глаза, а так как Сергей не имел ни малейшего желания кому-то что-то объяснять, на него набрасывались как расвердцы, принимавшие землянина за приближенного Герцога, так и солдаты Герцога, уверенные, что перед ними знатный повстанец. К счастью для Сергея, они, по крайней мере, не нападали все сразу. Но, стоило землянину отделаться от трех-четырех лиловых легионеров, как какой-нибудь разъяренный житель Расверда с проклятием рассекал топором воздух над его головой, или непонятно чей ловкач метал в него дротик. В этом аду Сергей тоже не выбирал между своими и чужими – он двигался к цели и так размеренно и хладнокровно срубал мечом всех, кто мешал, словно все еще продирался через кустарник. Он спешил, он задыхался от нетерпения, он приходил в ярость и, несмотря на все усилия, едва продвигался с места.

В какой-то момент нападающих стало слишком много – Сергей понял, что отражает атаки сразу семерых или восьмерых. Выяснилось, что не он один сражается с этой группой, и даже не на него, судя по всему, нападали. Идя напролом, землянин сам влез в гущу какой-то драки, где семеро расвердцев стремились прикончить молодого герцогского офицера, защищенного одним серебряным нагрудником и уже порядком уставшего. Не зная, что кого-то спасает, Сергей принял нападавших на свой счет и, окончательно рассвирепев, заколол их всех, одного за другим. Только затем, обернувшись, землянин обнаружил за спиной юношу, не только не собирающегося нападать, но смотрящего с такой трогательной благодарностью, что в любое другое время землянин не сразу бы оправился от потрясения. Сейчас же, Сергей только отшатнулся, решив, что перед ним ненормальный, и побежал дальше.

Когда он наконец добрался до места, Литы там не оказалось. К этому времени битва уже затихала. Верховому отряду расвердцев удалось скрыться, рассеявшись по лесу – на опушке леса герцогская кавалерия топталась на месте, не решаясь продолжить погоню. Ни усача, ни кого другого из отряда блондинки Сергей не обнаружил ни среди мертвых, ни среди живых. Чтобы как-то справиться с собой, он взялся бесцельно бродить по полю и разглядывать лежавших на земле раненных или убитых. Ему попадались только мужчины, иногда представлявшие настолько ужасное зрелище, что землянин едва сдерживал тошноту. Расвердцы, способные держать в руках оружие, встречались все реже, а легионеры Герцога, занятые взятием пленных, теперь уступали Сергею дорогу – для человека обреченного, войско которого разгромлено, а жизнь или свобода уже не стоят и ломанного гроша, Сергей имел слишком отсутствующий вид – он не суетился, не реагировал на окрики или взгляды и не обращал никакого внимания на встречных, словно те были частью декораций, не стоящей даже взгляда – землянина принимали за своего, причем за такого своего, которого лучше не трогать.

Разглядывая очередного умирающего, встречаясь глазами с новым молящим взглядом, Сергей проклинал все на свете и шел дальше. В своем эгоизме землянин чувствовал, что найди он сейчас труп той белокурой красавицы, его заболевшая душа получит порцию необходимого лекарства, а вся жизнь станет проще и спокойнее. Одновременно, Сергей просто знал, что все не закончится так скоро…

Землянин добрел уже до кустарника, окаймлявшего тот самый подлесок, что днем служил ему и его спутникам укрытием. Тут шагом разъезжали герцогские всадники в нарядных кирасах. Их скучающие взгляды останавливались на молодом храбреце, сверкающем в последних красных лучах заката бриллиантами на своих забрызганных, кажущейся черной, кровью латах и отводились в сторону, видя, что землянину нет до них никого дела.

Сергей же все больше понимал бесплодность своих поисков. Заходящее солнце уже не освещало поле боя, и лишь на западе все еще гуляло пламя его бледно-розовых лучей. Велт периодически требовал связи, но Сергея мало волновало, что сейчас мог сказать десантник. Землянин брел куда-то, с кажущимся спокойствием философа обводил взглядом поле битвы, постепенно погружающееся во тьму, отчужденно изучал остывающие тела под ногами, перешагивал их и шел дальше, не представляя, как бороться с воцаряющимся в душе опустошением.

…В какой-то момент со стороны леса донесся шум голосов, и землянин побрел на звук, даже не надеясь увидеть что-то интересное.

Спорили четверо всадников, все четверо – офицеры, судя по золотым повязкам через грудь и ярким попонам, покрывающим спины их гамасов. Двое спорщиков стояли на земле, один из них наклонялся над чем-то. Еще двое жестикулировали, не слезая с седел. Спор шел жестокий и грозил перерасти в драку. Сергей не понимал и не старался понять ни слова из долетающих до него криков. При приближении землянина, спорщики одновременно замолчали, глядя на непрошеного гостя с нескрываемой неприязнью. Им явно не понравилась бесцеремонность десантника, но, до того момента, пока землянин не прошел между ними и не посмотрел на то, что стало причиной спора, офицеры не задали ни одного вопроса, не сделали ни одного предупредительного движения и вообще не шелохнулись, сомневаясь, кто перед ними и какими привилегиями обладает.

То, что Сергей обнаружил, заставило его замереть от неожиданности. Он увидел Литу. Девушка лежала без шлема, ее золотые волосы в беспорядке рассыпались по траве. Ногу уродовала глубокая рана от копья, само копье лежало тут же, извлеченное одним из спорщиков. Лицо австрантийки казалось мертвенно бледным, глаза были закрыты, всю одежду покрывала кровь. Лита лежала рядом с тем самым богатырем, Кернгом, меж лопатками которого торчал сейчас арбалетный диск. Богатырь был мертв. Кроме него можно было насчитать еще шестерых мужчин, павших рядом со своей госпожой. Тут же, в больших черных лужах крови, затихал красивый гамас, окраску которого нельзя было различить в вечерних сумерках. Сама Лита лежала так близко к благородному животному, что ее кровь смешалась с кровью гамаса. Казалось, девушка потеряла больше крови, чем могло уместиться в ее маленьком организме.

– Она мертва? – выдавил из себя Сергей.

– Жива.

На звук его голоса ресницы Литы, как будто, дрогнули, и губы шевельнулись, но глаза так и не открылись. С неимоверной осторожностью Сергей стал поднимать на руки тело девушки, оказавшееся совсем невесомым, когда его остановил голос офицера, не отличавшийся особой мягкостью тона:

– Господин, девчонка принадлежит нам. По закону военного времени она станет наложницей одного из нас.

– Кто из вас ее ранил? – спокойствию Сергея позавидовал бы сейчас даже Дит-тэр.

Офицеры заколебались.

– Мы нашли ее совсем недавно, – признался один из них.

– Тогда свободны!

Землянин поднялся и зашагал прочь, неся девушку на руках и еще не представляя, что станет делать со столь драгоценной ношей. Так неожиданно для себя достигнув цели, Сергей вообще не представлял, к чему теперь стремиться – на какое-то время все вокруг стало таким бессмысленным и глупым…

Среди мужчин пробежало волнение. Каким бы знатным типом не оказался этот нахальный вельможа, никто из четверых не хотел лишаться своей доли прибыли. К тому же их было четверо, а пришелец всего один. Никакого другого закона в подобной ситуации не существовало. Самый горячий из офицеров ударил гамаса и первым преградил Сергею дорогу с холодной решимостью вернуть добычу.

Опустошение сменилось злостью. Глаза землянина сверкнули. Он аккуратно положил Литу в траву под деревом, испытывая какую-то звериную радость, что возник таки повод разделаться с тварями, которые (или такие как они, какая разница?!) едва не убили нежное и красивое существо, еще совсем ребенка, никому не причинившее зла…

Увидев, что десантник вытащил меч, и остальные офицеры осмелели. Тот из них, что был верхом, ударил скакуна пятками, стоявшие на земле схватились за оружие.

Сергей не видел, что хотел сделать ближайший к нему всадник – это не имело значения. Со всей яростью, накопившейся за сегодняшний вечер, землянин схватил за шкирку налетевшего на него гамаса и швырнул на землю и скакуна и всадника. Остальные удивились, но не одумались. Второй всадник летел на Сергея, высоко подняв меч. Увернувшись от удара, землянин проткнул офицера мечом, и тот понесся дальше, увлекаемый неуправляемым животным. Двое оставшихся ничему не научились и даже не замедлили шага, окружая землянина с разных сторон и все еще на что-то надеясь.

В это время и Сергей и офицеры увидели группу всадников, приближающуюся к ним со стороны долины. Трое из этой группы держали в руках факелы – становилось совсем темно.

– Что здесь происходит?!! – проревел молодой командный голос, который, похоже, был знаком офицерам – те с досадой переглянулись, неохотно опуская оружие. Землянин тоже замер, с трудом подавляя в себе приступ агрессивности.

К ним приблизился юноша в серебряном нагруднике, сопровождаемый шестерыми офицерами. Увидев Сергея, этот юноша спрыгнул с гамаса, бросился к землянину и обнял его, предварительно сделав отрывистый кивок головой в знак почтения. Сергей готовился ко всему, но такого не ожидал. Он не узнал спасенного час назад «ненормального» и поспешил отстраниться.

– Благодарю вас! – на глазах юноши сверкнули слезы, но когда тот обернулся к офицерам, голос стал твердым и повелительным с нотами гнева.

– Что здесь происходит, Кавт?!

– Нашли девушку, из расвердцев. Ранена в ногу, – сообщил тот, которого звали Кавтом. Этот офицер только что выбрался из под гамаса и выглядел помятым и смущенным. – Этот господин присвоил себе наш трофей.

– Трофей?!! – Сергей крикнул это таким голосом, что напугал всех.

– Этот господин, – произнес юноша, – только что спас мне жизнь. Его слово – закон и для вас и для меня! Он легионер Золотого Легиона Хранителей!

То, как подействовали слова юноши на офицеров, удивило бы землянина, если бы у того оставались силы удивляться – все трое спорщиков упали на колени, задрожав и с какой-то обреченностью уставившись в землю под собой.

Из темноты возникли новые лица: Велта, Делса и толстого барона, шумно дискутирующего с каким-то величавым чудовищем в черной сутане. Лицо последнего уродовали три старых шрама, каким-то чудом не лишившие его зрения. Барон и человек в сутане остановились на расстоянии, тогда как и Велт и Делс подошли вплотную.

– Вы уже познакомились? – спросил Делс.

– Ты?! Здесь?!

– Не ожидал? – Делс и юноша в кирасе бросились обнимать друг друга.

Сергей смотрел то на молодых полководцев, то на офицеров, все еще стоящих на коленях. Он ничего не понимал.

– Граф Лерас, начальник храброго гарнизона Каборса. – Делс наконец представил друга. – Это он закрыл ворота перед расвердцами, рискуя быть убитым в собственной постели восставшими горожанами. Увидев наши легионы, Лерас не стал ждать победы, а присоединился к армии со всеми своими головорезами – узнаю старого друга!

– Какими судьбами здесь? – Лераса переполняли эмоции.

– Потом, – остановил Делс. – Интересно же, что тут происходит – вон стоят на коленях бледные, как смерть, даже смотреть противно… Велт успел предупредить?

– Угу… – неожиданно Лерас рассмеялся. Смех получился неестественный и нервный – вероятно, не каждый день находишься на грани гибели, а потом встречаешь друзей, которых не видел целую вечность. – Боюсь, иначе мой спаситель уничтожил бы весь гарнизон. И поспорили-то из-за какой-то девчонки…

В это время Сергей вновь поднял Литу на руки, так что вопрос «о какой» отпал автоматически.

– Клянусь, – воскликнул Делс. – Ее я знаю. Я ее видел! Но тогда – все правильно – господин Сергей сразил эту даму еще до того, как твои молодцы пересекли ворота Каборса! – Делс так расхохотался, что с трудом верилось, что он все еще тяжело ранен.

Велт ничего не захотел сказать, но глаза десантника горели таким гневом, что, казалось, вот-вот начнут высекать искры.

Лита оставалась без сознания. Кроме нее, землянина сейчас ничего больше не интересовало. Сергей держал на руках хрупкое прекрасное тело, смотрел в затянутое холодом смерти нежное бледное лицо и, к своему ужасу, не мог услышать ни единого импульса жизни. Он не знал, что делать, но, почему-то, не ощущал и грусти – только усталость и опустошение – Лита, к которой зачем-то так стремился весь этот день и вечер, оказалась рядом, зависела от него и принадлежала ему. Цель была достигнута, сделано все, что можно…

Лерас заглянул девушке в лицо.

– Она ранена, – пожаловался Сергей умоляющим тоном.

– У меня во дворце есть лекарь, один из лучших… – юноша неожиданно загорелся. – Умоляю вас, не откажите в чести отдохнуть в моем доме!

– Господин Велт уже принял наше приглашение, – напомнил Делс.

Сергей заставил себя улыбнуться.

– Буду очень рад, – ответил он.

…Землянин не видел, кто подал ему гамаса. Он не заметил, как сам уложил Литу в колесную повозку и как запрыгнул в седло.

Победители покидали поле боя. Сергей ехал в окружении офицеров гарнизона Лераса, самого Лераса, Делса, Велта и его бурой пантеры. Метрах в двухстах за ними следовал болтливый барон, человек в сутане и их многочисленная охрана. Дорогу освещали верховые факельщики.

В душе землянина царила пустота. Он ни о чем не думал и ничего не хотел.

– Тебе не кажется, что нам есть о чем поговорить? – мысль Велта на малом расстоянии обходилась без передатчиков, спрятанных у десантников за ушами, и Сергей не смог бы, если бы и захотел, просто отключиться. Он не ответил.

– Надеюсь, ты знаешь, что делал? То есть, ты хоть немного в курсе? – Велт на секунду прервался, управляя гамасом, а затем продолжил: – Такого напарника у меня еще не было! Ты вообще способен контролировать чувства? Чему тебя там учили? Еще и категорию дали… Зачем понадобилась девчонка?! Что, если она моя про-про-бабушка, про которую тебе рассказывал – у нее глаза, как у моей матери – хочешь испортить другу генеологическое дерево?! – даже высказывая недовольство, десантник не мог обойтись без шуток.

Сергей подумал, что Велт бредит – какая там бабушка, если бы Лите дали умереть на поле боя еще девчонкой? Но подумал про себя, беззлобно и не желая ни обсуждать, ни спорить.

– Ты можешь понять, что она житель другого времени? Другого, не твоего! Если бы мы прилетели всего на сорок лет позже, ты бы даже не посмотрел в сторону своей «нимфы»! Она не существует, по крайней мере для нас! А ты – не существуешь для нее! Хоть иногда заставляй себя думать! Если так тянет к женщинам, закончи задание и выбирай любую – обещаю организовать такую «любовь», что жить расхочется!

Велт ждал если не оправданий, то хотя бы реакции, но Сергей продолжал думать про себя. Космодесантнику ничего не оставалось, как мыслить спокойнее.

– Ладно, делай как знаешь. Должен признаться, не я, не на «Страннике» такого поворота событий не ожидали, но, по мнению принцессы, дела пока идут не плохо, а ее мнение решающее. Вроде: «ты и нужен, чтобы все происходило неожиданно». Только запомни хорошенько две вещи: никогда больше не отключай приемника, когда тебя вызывают, и, если вновь пожелаешь что-то натворить, хотя бы предупреди меня! Ты рванул в гущу сражения, ситуация накалилась, у людей возникли вопросы, и, если раньше их держали при себе, то тут как бы снялись все запреты – такой простой импульсивный рубаха-парень, без намека на превосходство! Откуда мы, были ли раньше в Каборсе, как часто у нас тренировки, насколько красива Рагона, нет ли у Золотого Легиона споров с Хранителями… Конечно, вслух никто ничего не спросил – к счастью для нас обоих! – время было не подходящее – но вслух промыслили – и Делс и барон решили для себя интересно побеседовать с нами при первом же удобном случае. Что я мог бы ответить? Пришлось прозондировать мозг Делса – правда, очень осторожно и постепенно, так, чтобы только узнать, какие ответы парень ждет на свои вопросы – к счастью, мысли солдата заняло сражение, и Делс ничего не заметил. Позже, когда понял, что прямо сейчас вопросов не последует и есть время подготовиться, я занялся совсем уже отвратительным делом – вклинивался в мысли умирающих: одного смертельно раненного герцогского полководца, одного служителя и двух наемников из Каборса. Говоря иначе: мне пришлось так поступить. Конечно, от них я не скрывал своего вмешательства, как от Делса – лез быстро и напролом – беднягам уже не суждено кому-то пожаловаться. И, поверь моему опыту, нет ничего омерзительней, чем слышать, как внутри тебя задыхается последний стон, как захватывает сознание уже непобедимая волна ужаса; видеть обрывки неисполненных надежд и вспышки воспоминаний… В следующий раз, мой дорогой, поручу процедуру тебе – в конце концов, ты же у нас спец по этой части, да и по части заваривания каш тоже!

Сергей и на этот раз не откликнулся. Велт смерил его взглядом и продолжил, задумчиво:

– Ладно – что с тобой сделаешь. Возможно, рано или поздно все равно пришлось бы кого-то зондировать. Раз так сложилось, значит, так было нужно – любимая теория наших заказчиков… Теперь запоминай.

То, что нас принимают за легионеров Золотого Легиона, очень неплохо. Золотой Легион – особые войска, составленные из самых избранных мастеров боевых искусств. Войска, непосредственно охраняющие святилища Света и Тьмы, и иначе: если не сами Хранители, то их ближайшие подчиненные. Солдаты Легиона набираются со всех концов мира, поэтому могут относиться к какой угодно расе, говорить на любом языке, могут ничего не знать или наоборот, знать очень много. Только Герцог и непосредственные командиры способны уличить в нас самозванцев. Сам Герцог и Хранитель и не Хранитель – он выше всех, бессмертен и вообще какой-то полубог. Не утверждаю, что во все это нужно верить, но мои информаторы верили. Наш добряк барон – один из самых безжалостных судей герцогства, с самой дурной славой. Не даром его заставили проделать путь от Таролы до Каборса – Герцог потребовал жестоко наказать восставших. Вот уж где никогда бы не догадался! Не удивительно, что Гурс так боялся разбойников – уж кого-кого, его бы точно не пощадили…

И еще: одна неприятная деталь – заметил человека в черном одеянии со шрамами на лице?

Сергей, невольно заинтересовавшийся сведения Велта, оглянулся назад, где ехали Гурс и его странный товарищ.

– Этот человек – личный посланник Герцога по имени Тимор. Он Хранитель и жрец Тьмы. Будь с ним осторожен. Наше с тобой появление здесь его не удивило, но, кто знает? И потом, мне не понравилось, как это чудище смотрело на Ветра… При Тиморе не пользуйся мысленным обменом и, если не хочешь, чтобы тебя подслушали, лучше говори на своем родном языке или на любом галактическом, кроме австрантийского.

– Этот человек читает мысли?

– Даже больше. Помнишь Черный Легион? Рабы – их напоили сильным наркотиком и загипнотизировали. Я подозреваю, что сделал это сам Герцог или кто-то из его приближенных. Тимор следовал за армией и своей волей руководил солдатами, погруженными в гипнотический сон. Для этого нужна такая телепатическая мощь, какой не обладаем ни ты, ни я, ни, даже, Эр-тэр или Лен-ера. Когда рабы выполнили свою функцию, с них нужно было снять воздействие, да так, чтобы потом не набросились на своих, а это, вероятно, не так легко. Поэтому Тимор всего-навсего умертвил весь легион – разом остановил сердца почти тысячи человек – я осмотрел одного такого бедолагу – представляешь, какая сила?! Теперь, как понимаю, этот дьявол свою задачу выполнил, проследит за судом и отправится назад, к себе в логово, а нам с тобой нужно постоянно следить за ним, если не хотим расстаться с жизнями и провалить операцию.

– И что будем делать?

– Наконец-то проснулся! Слушай. Мы легионеры Золотого Легиона, и нам полагается беречь некие реликвии. Вполне возможно, что Корона в их числе. Если и дальше сумеем изображать тех, за кого себя выдаем, никого не удивит наше желание вернуться к прежним обязанностям. К сожалению, ни Делс, ни тот умирающий полководец, ни служитель и ни, тем более, солдаты, толком не знали географии – понятия не имею, куда мы должны «возвращаться». Резиденция Герцога где-то на севере, но где, еще предстоит узнать. Пока Тимор – единственная путеводная нить, только использовать такую ниточку рискованно – может в любой момент затянуться на шее, и хорошо, если тогда успеем унести ноги. Пока же немного погостим у судьи в Каборсе – выждем время, оценим ситуацию…

– Я принял приглашение Лераса.

– Отлично. В городе в любом случае стоило бы разделиться – больше узнаем.

– Ответь на два вопроса.

– Ну?

– Как Лита добралась до леса? Ее ведь ранили совсем в другом месте?

– Усатый силач, тот, что нагнал страху на атаковавших нас днем ребят, поднял подругу на седло и держал там, пока ему самому не прострелили спину из арбалета. Как раз тогда, когда остатки отряда твоей красотки уже готовились улизнуть в чащу.

– Откуда ты знаешь?

– Следил и за девчонкой и за тобой.

– А откуда взялся Лерас?

– Лерас? Ты же его спас.

– Я?

– Даже не помнишь? Невменяемый напарник… Этого паренька готовы были разорвать в клочья сразу семь расвердцев – видно знали, кто именно достался. А тут сваливается какой-то землянин, перерезает всем глотки и, как ни в чем небывало, ломится дальше, ничего и никого вокруг не видя… Если бы не ты, Лерасу не долго оставалось.

Сергей поморщился – он действительно не помнил.

– Хорошо. А дальше?

– Сразу, как ты ушел, Лераса подобрал конный отряд, и наш милый паренек в гневе заехал по носу самому пышному франту, а тот даже не выказал недовольства. Следовательно, понял я, твой должник обладает репутацией среди победителей. Кроме того, было заметно, что Лерас никогда не откажется возвратить долг – видел бы, с каким лицом граф провожал тебя взглядом! Кстати, такая написанная на лбу преданность – ярчайшее доказательство, что мы переломили судьбу парня, а, может быть, (совсем бы не хотелось!), и историю всего Австранта… Ну да ладно… Дальше, я отвлекся от Лераса, вновь занялся тобой и скоро понял, что ты поставишь и себя и меня в идиотское положение, поскольку чаще набрасываешься на победителей, чем на побежденных, да и выбираешь, главным образом, офицеров (или они тебя выбирали?) – нас могли принять за повстанцев, в наглую маскирующихся под легионеров Герцога. Нужно было что-то делать. Наконец, я уговорил барона спуститься вниз (благо у подножия холма уже все стихло), а сам отправился вперед, просить у Лераса навести порядок. Тебе повезло, что Лерас оказался понятливым: достаточно было намекнуть, что его недавний спаситель поспорил с его же подчиненными – через мгновение этот парень сидел в седле, готовый мчаться куда угодно… Вот так. Во всяком случае, имей в виду: Лерас твой друг. Глядишь, еще пригодится…

 

Глава 7

Армия входила в город с триумфом, символизируя несокрушимость государства. Была уже ночь, но Каборс не спал. Освещенный тысячами факелов, город шумел и волновался. Горожане глазели на уставших солдат с балконов своих трехэтажных домов, встречали их на улицах – кто проклятиями, кто плачем, кто криками радости и приветствиями.

Город окружала высоченная каменная стена с нависающими сторожевыми башнями, казавшаяся в свете факелов часовых еще более грозной, чем была на самом деле. Северной своей стороной стена наклонялась над рекой, спокойная темная гладь которой отражала звезды.

Город утопал в зелени, от чего и без того неширокие улочки становились совсем узкими. Сергей толком не замечал, какой дорогой они едут. Еще две стены открыли перед ними ворота. И тогда город стал совсем другим: элегантным и богатым. Он словно раздвинулся. Тянущиеся к небу белоснежные постройки, легкие и нарядные, казались беззащитными, словно полностью доверяли трем городским стенам, закрывавшим их от посягательств врагов. Роскошные дворцы возвышались один над другим и, казалось, соперничали друг с другом в стремлении первыми достичь солнца. В этой части города горело столько огней, что было светло, как на земной автомагистрали. И здесь все кричали, хлопали и прыгали, не скрывая радости…

Дворец Лераса оказался едва ли не самым красивым. Все: и стены, и портики, и балюстрады, было сложено из полированного бирюзового мрамора, а многочисленные башенки выглядели хрупкими и легкими, как из китайского фарфора.

Когда Сергей, Лерас и сопровождавшие их офицеры приблизились к парадному крыльцу главного здания, на улицу высыпало не меньше сотни нарядных мужчин и женщин в пышных платьях из множества деталей, выполненных из золотой парчи и атласа, украшенных блестками и драгоценными камнями. Культура, определенная землянином, как культура эпохи Древнего Рима, по сложности и роскоши туалетов не уступала концу эпохи Возрождения.

Все кланялись перед Лерасом и его знатным гостем, а сам Лерас со сверкающими глазами суетился вокруг Сергея, угождая ему с едва ли не с сыновней нежностью. Сергей же был настолько измучен впечатлениями и событиями последнего дня, что перестал различать границу между явью и собственной фантазией. Мысленно он признавал реальным только то, что происходило с ним на Земле. Все вокруг сверкало, цвело, пахло тонкими духами и совсем не походило на правду. Землянин хотел только одного: отдохнуть, выспаться, собраться с мыслями.

Он спросил на счет Литы, но Лерас с готовностью заявил, что о девушке уже позаботились. Тогда землянин послушно пошел туда, куда его вели, не мешал, когда раздевали, и, едва голова коснулась чего-то мягкого, а тело провалилось в успокаивающую бездну кровати, мгновенно забылся сном.

Открыв глаза, Сергей увидел свет, падающий из большого окна с цветными витражами. Землянин лежал на широкой кровати посреди круглой комнаты, пол которой покрывал черный, полированный до блеска паркет, стены увешивали гобелены, а с потолка спускалась скульптурная композиция, выполняющая функции подсвечника. Под собой Сергей нащупал тонкую подстилку, искусно сшитую из пуха какого-то местного животного, голова покоилась на богато вышитой подушке, сверху накрывала ткань, похожая на кружевную земную тюль, по недоразумению сшитую из очень ворсистых ниток.

Сергей с недоумением посмотрел на окно. С момента загрузки программы биоконтроля он потерял способность спать больше, чем было необходимо. Но солнце стояло высоко, и день наверняка достиг своей середины…

Присев на постели, землянин обнаружил рядом на подушках свою одежду, выстиранную и выглаженную. Рядом лежали латы, с которых сняли пыль и кровь, и которые сверкали, как в день их создания синтезатором. Стоило Сергею подняться на ноги, как в высокую резную дверь вбежали восемь мужчин в кружевных рубашках и длинных юбках, подали ему праздничный наряд и предложили услуги для «утреннего туалета». От принесенных вещей Сергей отказался, объяснив, что в своих латах везде чувствует себя уютней. Брадобрей не понадобился, так как с начала тренировок на «Страннике» у землянина перестали расти волосы на лице, а от парикмахера Сергей потребовал только таз воды и расческу. Затем землянин избавился от прислуги и сам привел себя в порядок, размышляя над странными переплетениями своей жизни.

Едва одевшись, Сергей получил приглашение графа разделить с ним завтрак и послушно последовал за молодой дамой в пышном платье.

Лерас, молодой, бодрый и жизнерадостный, ждал землянина за большим круглым столом, уставленным блюдами и бутылями в таком разнообразии и в таких количествах, словно хотел накормить целый полк. Как объяснил граф, все предназначалось только для них двоих.

– Очень рад, что могу хоть как-то отблагодарить вас за мое спасение! Признаюсь, дорогой друг: до сих пор вчерашняя драка приводит меня в ужас! Даже не знаю, как могло случиться, что я попал в самую гущу сражения совершенно один, без гарнизона, без охраны, без друзей, и… если бы не вы…

– Поверьте, меня не за что благодарить. – Сергей пожал плечами, подумав, что не стоит доказывать Лерасу, насколько буквально нужно понимать его слова. Правда звучала естественно скромно, как обычное: «какая мелочь – не стоит благодарности!». – Так получилось.

– Угощайтесь!

Оба приступили к еде. Ели золотыми лопатками и щипцами, и землянину большого труда стоило не выглядеть смешным. Ни одного из предложенных кушаний Сергей не узнал. Все было обильно покрыто соусом, посыпано зеленью и специями и так хитро сервировано, что землянин мог только догадываться, что пробует в очередной раз: растительное или мясное, рыбу или птицу. Во всяком случае, повара являлись мастерами своего дела, и, если бы можно было просто есть, обо всем забыв и ни о чем не думая, то Сергей не скоро согласился бы встать из-за стола.

– Пока вы спали, – говорил Лерас, накладывая на сушеную хрустящую корку большого желтого овоща розовый крем, пахнущий рыбой, и поливая все это грибным соусом. – Мне принесли последние новости. Наша победа была полной и быстрой. Почти две тысячи расвердцев взяты в плен. Уже произведены аресты главных бунтовщиков в городе, а сегодня днем весь свет Каборса отправится на охоту за бандитами в Уирильский лес – их возглавит сам Тимор. Обещают, что там будет весело. Может быть, словят и самого Гелма – каким-то образом ему опять удалось ускользнуть.

– Гелма? – это имя Сергей уже где-то слышал.

– Он возглавлял кавалерию, да и всю армию Расверда тоже. Вы не слышали о Гелме? Самый неукротимый бунтарь по эту сторону гор.

– Он скрылся один? – Сергей вспомнил парня, командовавшего расвердским отступлением.

– Нет. С Гелмом ушло еще человек семьсот-восемьсот отборных, закаленных воинов. Но сейчас уже это не имеет значения. Что-либо предпринять они не смогут, будь их даже три-четыре тысячи. Теперь, когда в городе наведен порядок, я мог бы выстоять против Гелма одним своим гарнизоном. А у нас под стенами отборные части Северной армии, не понесшие вчера особых потерь. На этот раз судьба Расверда предрешена.

Говорят, вчера вечером Гурс поспорил с Тимором по поводу дня торжеств, и барон настоял на том, чтобы празднества начинались уже сегодня и длились все время, пока он не покинет Каборса. Странный человек – вокруг него всегда должен быть праздник, пусть даже по самому нелепому поводу. За это Гурс пообещал подготовить публичные казни бунтовщиков в таком виде, что «у всех глаза на лоб выскочат и там и останутся». И тут и Тимор и Гурс сошлись во мнении, что пощадить хоть одного повстанца, значит дать поверить другим, что неповиновение воле самого Герцога может сойти с рук. На этот раз все пленные, даже личные, должны будут предстать перед судом. Знать сперва возмутилась таким решением, но, когда нам пообещали выкупить пленных, а не отбирать силой, и выкупить по высокой цене, все успокоились…

– А как же Лита?

Лерас вскинул на него глаза, отрываясь от еды.

– Лита – это ваша блондинка?

– Да. Я не намерен ее продавать, высокая там у вас цена или не очень!

Граф помрачнел, отодвигая от себя блюда.

– Возможно, вам ее уступят – все же легионер Золотого Легиона. Если Тимор не будет знать, о какой девчонке идет речь… Но боюсь, Сергей, вам не из-за чего спорить.

– Как это?

– Лита еще не приходила в себя. Она бледна как смерть и едва дышит.

– А как же знаменитый лекарь?

– Сказал, что красавица потеряла слишком много крови. Он промыл рану, наложил мазь, но говорит, что не в его власти предсказывать, выживет девушка или умрет. Я пообещал хорошую награду – он старался как никогда.

Сергей почувствовал, что голова пошла кругом. Не столько от слов Лераса, сколько от его тона. Он стал подниматься, опираясь на стол и едва не упал – ноги показались ватными.

– Я хочу посмотреть на нее, – пробормотал землянин, злясь на себя за непонятную слабость.

– Конечно! – Лерас с готовностью поднялся на ноги. По его хлопку прибежала прислуга. – Немедленно разыщите Покта! Пусть идет к больной и побыстрее!

 

Глава 8

Галереи дворца с высоким сводчатым потолком привели землянина и графа в башенку, находящуюся вдали от главных покоев, в тиши парка, окружающего дворец. Комнатка, куда Лерас поместил Литу, оказалась небольшой, но чистой, светлой, и выглядела очень уютно. Окно было открыто, и в комнате витал аромат цветов, росших под окном. Беглый осмотр убедил Сергея, что граф действительно выделил для рабыни, как он, должно быть, думал, лучшее, что мог выделить.

Лита лежала на большой мягкой кровати без одеяла. Она была обнажена и лишь на ноге, на месте раны, топорщилась повязка из зеленой ткани, и на груди искрилось красивое ожерелье из мерцающего темно-синего сплава. Вероятно, так ее оставили после осмотра врача. Сергей наклонился над девушкой.

Глаза Литы были закрыты, а дыхание почти не ощущалось. Нежная светлая кожа, сейчас, казалось, имела синеватый оттенок. Красивое тело безжизненно. И лишь волосы сохранили свою свежесть и золотистый блеск.

– Бедняжка! – Сергей вложил в это слово больше чувства, чем хотел бы.

Лерас внимательно посмотрел на него и, не выдержав, сочувственно отвел взгляд. В это время вбежал лекарь – маленький подвижный чернокожий с мягкими чертами лица. На этом типе красовались широкие шаровары, шитая золотом рубашка и парчовая жилетка, и напоминал он скорее франта, чем врача, жертвующего собою ради людей.

– Чем ты нас обрадуешь, Покт? – спросил граф.

Пробормотав что-то невнятное, Покт подошел к больной. Он снял повязку с ноги девушки, обнажая рану, нанесенную широким наконечником копья. Осмотрев ногу, врач послушал сердцебиение, опять занялся раной и наконец понуро повернулся к мужчинам.

– Что? – почти шепотом спросил Сергей.

– До вечера не доживет.

– Ты совершенно уверен? – строго потребовал Лерас.

Покт посмотрел удивленно, словно не понял, как кто-то здесь может сомневаться в его компетенции.

– Конечно, уверен! Что я могу сделать, если такова природа? Ни одно живое существо не выживет, потеряв столько крови. Если вы понимаете, кровь – такая субстанция, которую очень легко извлечь и совершенно невозможно вернуть! Мои скромные усилия и так помогли ей дожить до утра – немало, очень немало, смею вам заметить! Если еще учесть…

– Но ведь она еще жива! – Сергей не смог отделаться от немного наивного земного убеждения своего времени и своего возраста, что пока в человеке теплится жизнь, за эту жизнь нужно бороться. Фатализм лекаря его взбесил.

Покт только развел руками, поклонился графу и торопливо вышел.

– Он действительно хороший лекарь, – сочувственно произнес Лерас. – И, поверьте, сделал все, что мог. Это правда…

Сергей смотрел на Литу и не мог заставить себя поверить, что все кончено. Не могло быть так, чтобы назло десяткам тысячелетий и биллионам парсеков они встретились только для того, чтобы расстаться, едва узнав о существовании друг друга. Такого не могло быть!!!

Лерас стоял рядом, глядя под ноги.

– Оставь меня с ней, – хриплым от волнения голосом попросил землянин, не замечая, что перешел на «ты».

Граф кивнул и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.

И тогда Сергей в первый раз грубо нарушил устав. Он вскрыл свою аптечку экстренной помощи, достал из нее тюбик с мазью и осторожно нанес мазь толстым слоем в глубокую рану на ноге Литы и вокруг нее. Затем ритмичными движениями пальцев стал втирать мазь в гноящуюся ткань, молясь, чтобы чудодейственное лекарство помогло. Неожиданно закончив, он поднялся, понимая, что больше ничего сделать не сможет. Оставалось только ждать…

Минут пятнадцать Сергею казалось, что ничего не меняется. Затем он заметил, что кожа вокруг раны начинает вздуваться, а мышечная ткань едва заметно поддергивается. Можно было предположить, что мазь вызвала активизацию деятельности клеток, ускорив их деление, рост и помогая бороться с инфекцией. Сергей вспомнил, что процесс должен был управляться программой биоконтроля космодесантника, использовавшего столь сильное средство. Лита не имела подобной программы – полагаться приходилось только на правильную естественную реакцию организма австрантийки.

Еще минут двадцать с раной происходило что-то страшное – землянин даже отвернулся, чтобы не видеть этого ужаса. Но уже через полчаса процесс стал затихать. Рана затянулась. Некоторое время кожа над ней образовывала большой пузырь, как от ожога, а затем натянулась, восстановилась и стала такой, какой была до ранения. От пореза не осталось и следа, лишь шелушение кожи и засохшая вокруг кровь напоминали о недавнем лечении.

Сергей так возбудился, что ничего уже не соображал. Его нисколько не интересовало, как эрсэрийцы отнесутся к тому, что дорогие медикаменты пошли не по назначению, и какое взыскание полагается за это по уставу. Землянин даже не заметил, что обновилась кожа его пальцев, вымазанных мазью. Он смотрел на Литу и радовался как ребенок…

Однако в себя девушка не приходила. Дыхание ее не стало не чаще, не глубже, и Сергей не знал, что делать дальше. Он понятия не имел о причинах беспамятства своей пациентки, ничего не знал об ее болезни – всего лишь рана, всего лишь потеря крови… Говоря откровенно, Сергей вообще ничего не понимал в медицине, и краткий курс эрсэрийцев здесь не спасал. Сергей понял, что еще немного, и потеряет самообладание – он все равно был бессилен!

Ему оставалось только одно, но землянин никогда не делал подобного и даже не знал, возможно ли это. Идея возникла как-то сама собой. Сконцентрировав внимание на рангмере, Сергей подошел к окну, так, чтобы свет солнца упал на кристаллики прибора, положил правую руку на холодный лоб девушки и всеми силами воли заставил солнечную энергию проникать в свой организм.

Рангмер действовал несравнимо слабее лестеля, но и он мог не только помочь, но и убить. Огромного труда стоило землянину сдержать в себе избыток сил и медленно, постепенно передавать его австрантийке. Скорее инстинктивно, чем интеллектом, Сергей понял, что перестараться, значит погубить девушку.

Удивительно, но новое лечение подействовало быстро. Лоб под рукой землянина потеплел, щеки покраснели, а рот Литы приоткрылся, впуская в легкие струю свежего воздуха.

Получилось!!! Теперь наконец Сергей смог расслабиться. Он выпрямился, с удивлением обнаруживая, что не только не устал, а наоборот накопил в себе много энергии и долгое время сможет пользоваться только ею. На тренировках Ди-тэр знакомил немного с дополнительными источниками питания, но тогда на руке землянина не было рангмера, силы накапливалось совсем не много, а упражнения казались глупыми и бесполезными. Сергей не представлял тогда своих способностей…

Обнаружив на диванчике у стены свернутую «тюль», землянин накрыл ею австрантийку, чтобы не смущать девчонку, когда та проснется.

И это слабое прикосновение разбудило Литу.

Заспанные зеленые глаза уставились в потолок. Когда осмысленное выражение вдруг вернулось к ним, эти глаза испуганно пробежали по комнате, на мгновение задержались на землянине, опустились к кровати, опять вернулись к Сергею и остановились на окне, словно боясь встречаться с глазами десантника. И в них застыла тревога.

Оба молчали. Сергей с вожделением смотрел на Литу, боясь спугнуть этот прекрасный мираж. Ему ничего не хотелось говорить, он боялся даже шевельнуться, чтобы не нарушить своего зыбкого счастья. Лита же пыталась сосредоточиться и соединить в памяти последние события.

– Я не чувствую боли? – жалобно и еще слабым голосом произнесла она, обращаясь сама к себе.

– Моя мазь заставила рану затянуться. Не осталось даже шрама, – тихо сообщил Сергей.

Лита удивленно посмотрела на него, словно до сих пор надеялась, что образ землянина всего лишь ей привиделся. Наверное, на девушку нахлынули воспоминания, потому, что, когда она отвела взгляд, этот взгляд оказался уже печальным.

– Как я сюда попала?

– Тебя нашли после сражения. Без сознания от потери крови.

– Кернг… Где он?

– Кернг погиб. Все твои защитники пали.

– Погиб… – она отозвалась как эхо. – Кернг погиб…

– Кто он тебе?

– Друг моего брата. Он был мне и за брата и за отца. Отец погиб пять лет назад, а брат часто покидал дом, оставляя меня Кернгу… Мой бедный силач…

Словно вдруг вспомнив, она вскрикнула, ослепляя Сергея вспышкой зеленых глаз:

– А брат, он жив?! Он свободен?!

– А он кто?

– Гелм, вел в атаку всадников, такой…

Лита хотела продолжить описание брата, но Сергей прервал ее:

– Гелм скрылся в лесу с отрядом в восемьсот человек. Сегодня его попытаются поймать.

Девушка внимательно посмотрела на него.

– Значит правда? – с задумчивой грустью сказала она, отвернувшись. – Я в Каборсе. Я наложница… твоя наложница.

– Ты в Каборсе, но ты свободна! – с жаром сообщил землянин.

– Но ведь ты солдат Герцога?

– Нет!

– А я принадлежу тебе? Ты привез меня сюда?

– Нет – первое и да – второе.

Лита опять посмотрела на Сергея, на этот раз недоверчиво.

– Я где-то видела тебя раньше… Но не могу вспомнить…

– Это Велт… – начал Сергей и замолчал. Он понял, что космодесантник заставил расвердцев забыть о встрече в пролеске перед Уирильским лесом. – Если закроешь глаза и постараешься ни о чем не думать, я попробую помочь тебе вспомнить.

Ответом был еще более недоверчивый взгляд, но девушка послушалась. Осмелев от предыдущего успеха, Сергей телепатически проник в сознание Литы и снял запрет, поставленный Велтом. На самом деле, он просто напомнил некоторые моменты, которые, на его взгляд, могли оказаться ключевыми. Остальное всплыло само. Резкие воспоминания словно доставили Лите боль – девушка сжала зубы, чтобы не вскрикнуть. Но теперь, Сергей точно знал, она вспомнила об их первой встрече, вспомнила те первые ощущения, что возникли в ней тогда. И Лита действительно посмотрела на него по-новому, но почему-то с еще большей тоской.

– Ты солдат Герцога, а я рабыня, – повторила она. – Ты спас меня и теперь я твоя пленница… Я твоя, а не ты мой.

– Поверь, – голос Сергея прозвучал неестественно тихо и мягко – землянин и сам не знал, что сейчас скажет. – Я не солдат Герцога. Мне нет до него никакого дела. Я солдат другого времени и другой эпохи. Я приехал издалека и совсем не для того, чтобы служить Герцогу.

– Тогда зачем же? – вопрос был логическим продолжением его же слов, и Сергею пришлось ответить.

– Те, кому я служу, хотят получить Корону Древних Императоров Космоса… Я выполняю задание… – сказав про Корону, Сергей совершил второе нарушение устава, причем куда более серьезное. Лита так удивилась, что поверила. Отступать было поздно, и землянин продолжил: – Там, откуда я пришел, совсем другие порядки, другие законы, другие возможности. Поэтому-то я так хорошо сражался, а мой товарищ настолько силен в гипнозе. Мне жаль погибшей расвердской армии, жаль Кернга, потому, что все это заставляет страдать тебя. Когда мы встретились в первый раз, я и мой товарищ вместе с бароном Гурсом пытались добраться до Каборса – совершенно случайного города, попросту ближайшего к нам. Ты и твои люди сами набросились на нас – можно ли винить меня, что я защищался? С бароном мы встретились два дня назад, и я не испытываю к этому человеку никаких дружеских чувств. Каборс гостеприимно принял нас, но это не значит, что мы сторонники Герцога. Поверь, ты для меня сейчас значишь гораздо больше, чем все эти герцоги, бароны, графы и прочая шушера!

Запутанное признание землянина совсем сбило девушку с толку.

– Я? – спросила она. – Почему?

Вопрос был задан так открыто и бесхитростно, что Сергей растерялся.

– Потому, что я нашел больше, чем искал.

– Что нашел?

– Нашел свою мечту, – почему-то и это прозвучало просто и бесхитростно, тон в тон Лите. Сергей удивился сам себе – настолько легко сорвались с его губ такие слова.

– И эта мечта – я?

– Да!

Лита рассеянно посмотрела на него, хотела что-то сказать, но не сказала. Она задумалась, глядя в окно на низко склоненные зеленые ветви дерева.

– Как все странно! – чуть слышно прошептали ее губы. Через минуту Лита опять подняла глаза, и на этот раз они блестели от почти сдержанных слез. В них светилась благодарность на фоне какой-то совершенно безнадежной роковой печали. – Каборсцы не отпустят меня. Они не простят мне своего страха последних дней перед штурмом и не простят, что брат опять ушел от них… Если то, что ты сказал, правда, если ты действительно хочешь помочь мне, то оставь меня, Сергей, и беги. Беги или отдай меня властям – тогда ты сам останешься жив, а мне будет не так… больно. Ты еще не понимаешь, что из этого города нам двоим нет дороги. Беги из Каборса, Сергей, иначе и ты погибнешь!

В словах австрантийки звучала такая мольба, что Сергей почувствовал себя на вершине блаженства: его судьба волновала Литу, он был не безразличен австрантийке уже сейчас, после нескольких минут знакомства! Но в музыке ее слов основным мотивом звучали до дрожи пугающая безнадежность и абсолютная покорность судьбе.

– Мы убежим вместе, – твердо заявил землянин. – Тебе нечего опасаться!

Лита не стала спорить – она сменила тему.

– Ты действительно хочешь найти Корону?

– Да. Она нужна тем, кто меня послал.

– Мой отец говорил, что если бы у Герцога удалось похитить Корону, тот лишился бы своей власти над Тьмой. А дедушка утверждал, что у Герцога нет никакой Короны, да и не может быть…

Девушка замолчала, стараясь восстановить дыхание. Она еще не совсем оправилась от болезни, едва не лишившей ее жизни, а сдерживаемое всеми силами волнение, то и дело вырывалось, разрушая еще хрупкое здоровье.

Сергей встревожился.

– Ничего не говори, – попросил он, дотрагиваясь до ее волос и рискнув положить руку на пылающий теперь лоб. Он излучал телепатическое успокоение, насколько умел это делать. Лита не отстранилась, а глаза даже блеснули благодарностью. – Я ничего не хочу знать. Ты для меня дороже и Короны и тех, кому она нужна.

– Странно… Ты совсем не такой… как все. У меня странное чувство… я должна тебе рассказать…

– Не надо…

– Я хочу. Ты странный человек, Сергей, и имя у тебя странное. Я никогда не знала, что мужчины могут быть такими… преданными и терпеливыми. Ты очень сильный, я это чувствую, и дело совсем не в том, как ты владеешь оружием… С самого детства я мечтала найти такого друга, а теперь боюсь верить, что он у меня есть… Быть может, ты действительно спасешь меня…

– Я обещаю!!!

– Мне было семь лет, когда я впервые увидела Герцога. Этот человек тогда еще не называл себя «Хранителем». Тогда еще он для всех оставался человеком, а его культ Тьмы казался слабым и не находил столько приверженцев, сколько сейчас. Герцог выглядел молодым и красивым, хоть все знали, что ему более трехсот лет. Мой дедушка был еще старше. И он был единственным, кто мог противостоять воле Герцога. Дедушка знал многие тайны наших далеких предков, покоривших когда-то этот материк. Он хранил реликвии, оставшиеся ему от его отца, и построил красивый город – Расверд, в котором хранил реликвии в храме Света. Дед презирал Тьму и поклонялся Свету, он говорил, что материальный свет сильнее нематериальной тьмы, что Герцог ошибается, выбрав этот путь, и потому рано или поздно проиграет в их споре, длившемся почти двести пятьдесят лет… А победил, почему-то, Герцог…

Неожиданно дедушка стал стареть, и никто не знал почему. Но никто не знал и причин его долголетия. По словам деда, произошла какая-то невидимая катастрофа – равновесие полей планеты сместилось, и силы Света потеряли былую доступность. Но мы во всем обвиняли Герцога – незадолго до того дня, когда дед почувствовал первое недомогание, из храма Света похитили все культовые ценности. Еще говорили, что в это время Герцог смог наконец проникнуть в подземелья Рагоны – легендарного острова предков, заклятие которого никто не преодолевал уже много веков – что Вечный Город открыл свои ворота и сделал Герцога по-настоящему всесильным. Тогда, не веря в случайность «невидимой катастрофы» и надеясь вернуть деду прежние силы, мой отец собрал армию и отправился на поиски Рагоны – острова, откуда теперь правил этот ужасный человек. Отец так и не вернулся, не вернулся живым. Его легионы были полностью разбиты колдовской силой герцогской армии. Дедушка тогда выглядел уже совсем дряхлым. Он заверил меня и Гелма, поклявшегося любой ценой отомстить Герцогу, а главное – Тимору, тому, кто собственной рукой отсек отцу голову – что колдовства не существует, а мир подчиняется только строгим законам математики. Он сказал нам, что Герцога нельзя победить силой оружия, только силой сознания и верой в нерушимость законов природы. Он сказал, что сила Герцога точно так же доступна и нам, нужно всего лишь почувствовать ее источник и правильно воспользоваться им. И еще: никогда не использовать силовые поля Тьмы настолько, чтобы сказалось на внутреннем мире… Я была еще девчонкой и не могла понять деда. Не знаю, понял ли Гелм, но с того момента, как дедуля скончался, брат не слезал с седла и проигрывал сражение за сражением…

Мне исполнилось двенадцать, когда Герцог увидел меня и говорил со мной. Он был страшен. Торжественным голосом заявил, что я должна принадлежать ему и Тьме. Что в этом мое «Великое предназначение», которым награждаются лишь самые избранные, один раз в тысячелетие. Я испугалась, но это случилось еще до того, как умер дедушка и погиб отец. Они успокоили меня, а дедушка долго и яростно спорил с Герцогом и даже выгнал его… Но с тех пор призрак этого чудовища повсюду преследует меня, а его слова каждую ночь мешают заснуть…

Стены Каборса не в первый раз видят перед собой армию Гелма. С того момента, как Герцог распространил свою империю на весь полуостров, это шестой поход моего брата и, наверное, самая большая его неудача. Каборс – столица власти Герцога по эту сторону гор. Он лучше всех укреплен, лучше других обеспечен водой и провизией на случай осады. Брат не мог отважиться на поход через горы, оставив в тылу такую, как он говорил, «занозу». В ночь после того вечера, когда на нас обрушились стальные диски с Герцогских катапульт, горожане сами должны были открыть ворота. Нам не хватило только одной ночи!..

Гелм говорил, что я принесу ему удачу, а я принесла большое несчастье! Скучно сидеть одной в пустом дворце и ждать, как и все другие женщины города, вестей от армии. Гелм оставлял меня с Кернгом, а сам уходил, собрав новые легионы и окрыленный новыми надеждами. А я ждала и скучала, скучала и ждала. Изучение астрономии и математики еще больше нагоняло на меня скуку. От ментальных упражнений я быстро уставала, а настоящего учителя после смерти дедушки у меня не было да и быть не могло. Однажды я заставила Кернга фехтовать со мной. Кернг долго не соглашался, но у меня было много времени, чтобы его переубедить. Кернг научил меня военным хитростям, научил держать меч и побеждать врага не силой и не гипнозом, а быстротой и ловкостью. Так, когда Гелм вернулся домой, я показала брату, что многому научилась, и уговорила взять с собой в следующий же раз. Брат всегда уступал мне. В этот раз он сказал, что я принесу нам победу…

Лита перевела дыхание. Ее глаза лихорадочно блестели. Сергей содрогнулся – только теперь он начинал представлять, насколько реален и темен мир, в который попал. Только теперь землянин начинал понимать, с какими силами готовится вступить в борьбу.

Минуты три в комнате было слышно только пение птички с ярким оперением, сидевшей на ветке фруктового дерева под окном, и шепот листьев под дуновением ветерка. Затем девушка произнесла, указывая на ожерелье на своей шее:

– Не знаю, насколько это важно, но вот это – последняя реликвия, сохранившаяся у нашего деда. Герцог не знает о ней. Дедушка подарил мне ожерелье из теплого металла, хорошо видного даже в темноте, сказав, что это самое дорогое, что у него осталось. Наверное, сказал он, Герцог не знал ценности этого предмета, поэтому и не покушался на него. Это ожерелье – талисман, имеющий великую силу, но только во внешней сфере. Дедушка не знал, как он может помочь мне сейчас, но предсказал, что рано или поздно этот предмет погубит жалкого жреца Тьмы, скрывающего свое настоящее имя…

Девушка опять замолчала, то ли от усталости, то ли потому, что сказала все, что хотела.

– Что такое «внешняя сфера»? – не удержался Сергей.

– Ты не знаешь? – она опять посмотрела недоверчиво. – Это ведь все знают… Мне казалось, что тебе известно намного больше, чем мне, потому, что ты сильнее и меня и Гелма и… отца, – она передернула плечами под покрывалом. – Слушай, если хочешь. Мир состоит из сфер, одна над другой – сфер пространства и времени. Вселенная не плоская, она плавно изгибается, замыкаясь сама с собой. Каждая сфера – свой мир, не похожий на наш и непонятный нашим чувствам и мыслям. Мы живем на одной из сфер. Внутренние сферы – это сферы, ниже нашей, сферы, в которые легко проникнуть, но трудно вернуться. На внутренних сферах другое представление расстояния и времени, а пройдя малый участок во времени или пространстве и вернувшись назад, можно обнаружить, что попал в совсем другой кусочек вселенной, намного дальше, чем мог бы предположить. Это так просто: шарик в шарике. Всего лишь математика… Внутренняя сфера всегда обладает меньшей энергией, во внешней сфере всегда больше состояний и превращений. Попасть во внешнюю сферу всегда намного труднее, чем во внутреннюю. Чтобы совершить прыжок внутрь, нужно всего лишь отдать часть своих сил, но, чтобы перейти во внешнюю сферу, нужно накопить их столько, чтобы покинуть нашу. Так говорил мой дед. Герцог иногда использует внутренние сферы, в основном, чтобы показывать «чудеса» доверчивым жителям – появляется то в одном городе, то в другом в один и тот же день или час. Но ни Герцог, ни дедушка не могли перейти во внешнюю от нас сферу. Они говорили, что секрет этого утерян, и лишь механизмы смогут когда-нибудь перенести нас в миры лучше нашего…

Рассказывая, Лита все больше погружалась в мир собственных воспоминаний. Когда она смолкла, Сергей ждал продолжения, но вдруг понял, что австрантийка заснула. Он поднялся и подошел к окну.

– Невероятно… – прошептал землянин, обводя сад невидящим взглядом.

 

Глава 9

Переданные Литой сведения оказались очень важными – Сергей попытался оценить их и не смог. И дело не только в том, что австрантийка говорила о предмете поисков десантников, как о чем-то общеизвестном. Знания Литы не могли быть знаниями женщины бронзового века – их широта потрясла землянина. Лита говорила, что занятия астрономией и математикой навевают на нее скуку, что законы природы нерушимы. Ею владело убеждение, что Герцог путешествует по пространствам, что ему помогают силы некой оккультной Тьмы, что древние реликвии способны обладать сверхъестественной силой. Она заявляла, что Герцог и ее дедушка прожили более двухсот пятидесяти лет каждый, так как по крайней мере столько лет «длился их спор». Она представляла вселенную в виде замкнутых пространств, многомерной и многогранной. Она воспринимала и замечала в людях их внутренний мир, способная оценить то, чего не видно… Сергей не знал, можно ли верить всему этому!!!

Если да, то опасения девушки не так уж беспочвенны. Невольно вспоминался Черный Легион, управляемый одним единственным человеком, без помощи каких бы то ни было устройств и усилителей…

Сергей вызвал Велта.

– Случилось что? – послышалась мысль десантника.

– Есть информация. Нужно поговорить.

– Наконец-то занялся делом! Я-то думал, все еще не отходишь от своей блондинки.

– Можешь меня выслушать?

– Угадай, где я сейчас?

– Откуда мне знать?

– А-а. Ну да, конечно. Отсиживаешься у Лераса, развлекаешься, давишься изысканной кухней, слушаешь музыку, ухаживаешь за моими прабабушками, а мне тут приходится сопровождать Тимора на охоте за людьми – симпатяга все время искоса поглядывает на меня, видно сомневается в рассказах Гурса. Вот, проявляю себя героем, притупляю бдительность. Сейчас въезжаем в тот самый знаменитый Уирильский лес. Мы – охотники. Весь лес окружен «гончими», «дичь» должна вот-вот объявиться…

Слушай, Тимор направляется в мою сторону – лучше прекратим разговор. Поговорим позже. Если что-то срочное, свяжись с фрегатом.

Велт пропал. Сергей прижал к виску браслет связи с кораблем и тут же четко представил образ Лен-еры. Он предпочел бы увидеть кого-нибудь другого.

– Ты галантный кавалер! – тут же выпалила принцесса, хитро улыбаясь. – Как очаровательно добиваешься у женщин доверия!

– Я же ничего не сделал?

– Я все видела.

– И слышали рассказ Литы?

– Ее зовут Лита? Красивая девушка! Восхитительная фигура, кроткий взгляд и глаза такого приятного изумрудного цвета, что их можно не красить. Сильная, умная. Жаль, что родилась не в наше время – с удовольствием взяла бы к себе фрейлиной… Ах да, Сергей, я слушала рассказ Литы от начала и до конца.

– И что? Насколько это серьезно?

– Не знаю. Теория «шарика в шарике», конечно, красивая. Только нету ничего такого. Нами открыто превращение, вызывающее переход в гиперпространство или подпространство, то есть, во внутреннюю сферу, как сказала бы Лита. Про переходы в другие «миры», или в некие «внешние сферы», мне слышать не приходилось. Скорее всего, поклонение Свету и Тьме и теория пространства – части религиозно-философского воззрения, обыкновенного красивого культа.

– А математика и астрономия?

– Откуда ты знаешь, что Лита понимала под этими терминами?

– Я думаю, что понял правильно.

– Не ты понял, а перевела программа биоконтроля. Отсутствие техники, довольно простых механизмов – результат слабого развития математики в нашем ее понимании. А потом, эта девушка даже презирает машины: «только с помощью техники когда-нибудь люди смогут…» Но в одном согласна: что-то тут не так – я это чувствую. Что – пока не знаю. Вокруг тебя аномально высокая напряженность. Слишком много информации, слишком быстрые результаты, слишком много событий. Вас с Велтом увлекают течения, которых мы не прогнозировали.

– Да, но как Герцог перемещается между сферами? Как Тимор руководит армией сомнамбул? Откуда у солдат Золотого Легиона такие же возможности и способности, как у нас с Велтом? Откуда в бронзовом веке искусные гобелены на стенах, дворцы, словно на Земле в эпоху Ренессанса, наряды, подавляющие своей роскошью, откуда тонкая изысканная кухня, откуда, наконец, катапульты, диски с которых ведут себя более, чем странно?!

Лен-ера посмотрела задумчиво. У нее наверняка не нашлось ни одного ответа.

– Некоторые знания рухнувшей цивилизации могли сохраниться. Вас предупреждали. Нету у нас времени загадывать загадки – нужно искать Корону. Просто будьте начеку и все… Кстати, полностью одобряю поступок с Литой – полученная информация оправдывает нарушение устава… на мой взгляд. Хуже, что ты действовал по наитию – вряд ли стоило совершать преступление лишь оттого, что Лита могла что-то знать – могла ведь и не знать. Таково мнение Кам-тэна. Но с ним разберемся. Пока, Сергей, твое везение приближает нас к цели, я заставлю ассоциацию простить любой проступок. Не думай о мелочах и действуй. Пока, удачи!

Образ пропал. Когда в комнату неслышно вошел Лерас, Сергей не шелохнулся, продолжая размышлять, уставившись в окно и ничего там не видя. Он обернулся только на изумленное восклицание графа:

– Она же спит!

– Спит, – согласился Сергей. – Но, если будешь так орать, проснется.

– Но она совсем не похожа на умирающую! – граф произнес уже тише, но даже не пытался скрыть, насколько потрясен.

– Я сам сделал то, что не под силу вашему шарлатану. Моя мазь воскресила Литу.

– Вы знаете только ее имя? – получив логическое объяснение, Лерас сразу сменил тему. Сергей с удивлением понял, что граф не обрадован выздоровлением девушки – юноша помрачнел, задумался, перестал смотреть в глаза.

– Да, только имя.

– А кто она и откуда, вам тоже известно?

– Меня это не интересует.

– Конечно, прошу прощения!

Лерас не задавал больше никаких вопросов. Он прислал со слугами одежду для девушки, как и просил Сергей, самую изысканную, и отказался от платы за нее.

Целый день землянин просидел у постели Литы, ожидая, пока девушка проснется. Ему было, о чем подумать, и он убивал время, с наслаждением разглядывая тонкие черты лица спящей австрантийки.

Вечером граф в очередной раз предложил землянину отобедать с ним, и Сергей, до сих пор чувствовавший избыток солнечной энергии, в очередной раз отказался.

– Вам, должно быть, интересно узнать, что Тимор и его люди вернулись не с чем, – сообщил Лерас. – То есть, конечно, они привели почти шесть тысяч мятежников из горожан и расвердцев, но самого Гелма не видели – скорее всего, в Уирильском лесу того просто не было…

Солнце зашло, а Лита продолжала спать. Несколько часов Сергей сидел на стуле у стены, но постепенно и сам не заметил, как отключился.

Проснулся землянин от ощущения, что на него смотрят. Первое, что он увидел, были два изумруда литиных глаз, в упор смотрящих ему в лицо. Теперь в зеленых глазах сверкало озорство и неиссякаемая энергия молодой здоровой девчонки. Долгий сон полностью вернул австрантийке ее силы.

В комнате было холодно. В открытое настежь окно проникали слабые лучи утреннего австрантийского солнца. Лита полулежала на кровати и ждала только, когда проснется ее рыцарь. Видя, что землянин открыл глаза, девушка скинула одеяло и встала, поеживаясь. Сергей затаил дыхание, ожидая увидеть краску смущения на лице австрантийки, когда она вдруг обнаружит, что совершенно обнажена. Но Лита родилась дочерью совсем другого времени. Она держалась так же естественно, как тогда, когда от взгляда Сергея защищали кованные латы.

– Помоги мне одеться! – просто попросила Лита.

Сергей вспомнил ее рассказ. Наверняка, подумал он, девушка выросла в окружении мужчин, к тому же грубых воинов, неспособных дать понять, насколько она прекрасна. Наверняка, Лита не привыкла скрываться от мужских глаз. А может быть, в ее эпоху люди еще не стыдились друг друга?..

Он стал помогать, хотя на самом деле только мешал.

Наряд, принесенный графом для Литы, состоял из широких шароваров, сшитых из чередовавшихся друг с другом полос прозрачного шелка и зеленого атласа, украшенного богатой вышивкой, из золотых туфелек без каблуков с изумрудными застежками, из кружевной, вышитой золотом, тонкой блузки, из накидки из золотой парчи, из голубого кружевного воротника с маленькими шлифованными изумрудами и хрустальной заколки для волос. Было и еще несколько деталей, таких, как батистовый платочек, закрепляемый особым образом на рукаве или хрустальные палочки с углублениями для пальцев, но Сергей не подозревал об их назначении, как и не знал их названий.

Когда Лита наконец закончила туалет, землянин вынужден был признать, что тонкая ткань женского платья делает австрантийку еще более привлекательной, чем золотые кружева лат. Помогая застегнуть воротник с изумрудами, Сергей не удержался и коснулся губами губ Литы. Австрантийка не ответила, но и не отстранилась. Скорее всего, она была удивлена и растеряна, словно не знала, что означает движение землянина.

Возможно, Сергею пришлось бы и пожалеть о дерзком поступке, но в это время вошел граф, одетый по военному, словно не ложился спать этой ночью. В руках Лерас держал красивое блюдо с фруктами, странно смотревшееся на фоне пыльных лат. Увидев графа, Лита мгновенно забыла и о землянине и о поцелуе; ее лицо из розового стало белым, как мел.

– Лерас?!!

Сергей удивленно перевел взгляд с Литы на графа. Эти двое точно знали друг друга.

– Не бойся, глупышка, – сухо и с какой-то неприязнью в голосе выдавил граф. – С женщинами не воюю. Я знаю, кто ты, все время знал, но не волнуйся – вреда не причиню. Даже больше: ради этого человека, если понадобится, окажу любую помощь, какую он попросит.

– Сергей, это Лерас! Это он дважды разбил армию брата! – жалуясь землянину, Лита все еще выглядела бледной, хотя в глазах засветилась смешная в такой ситуации воинственность.

– Ну и что? И горжусь этим. Твой брат – достойный противник, и сражались мы честно, без тайных знаний и разных сверхестественных хитростей. И победил-то я его всего раз – позавчера моего участия не потребовалось.

– Он служит Тимору! – не унималась Лита. Она словно просила Сергея защиты от человека, которому на самом деле обязана своим спасением.

Граф скорчил гримасу отвращения.

– Я служу не Тимору, а Великому Герцогству и городу своих отцов! – гордо выпалил он. – А Тимор, этот облезлый стервятник, этот сумасшедший маньяк, давно заслуживает смерти! Говорю это при воине Золотого Легиона, как сказал бы в лицо самому Тимору, если бы тот перешел мне дорогу! Пока же, – Лерас произнес это едва ли не с сожалением, – мы с Тимором в одной лодке – нет ни одной причины драться с этим негодяем, как, впрочем, и с вашим знакомым Гурсом… Просто удивительно, как такие разные люди, как Гурс и Делс, могут быть родственниками!

Лита все еще смотрела недоверчиво. Граф протянул ей фрукты, но девушка отпрыгнула от него к окну, как от ядовитого насекомого, чем вызвала улыбки на лицах молодых людей.

Лерас пожал плечами.

– Мне не нужно твоего доверия, Лита. Зачем оно мне? Сергей спас мою жизнь, а я умею быть благодарным. Если ты нужна Сергею, я помогу тебе, как помог бы любой другой на твоем месте. Кроме того, у меня есть для тебя кое-что поубедительнее слов!

По хлопку графа за дверью послышалась возня. Затем дверь распахнулась, и трое солдат впихнули в комнату человека лет двадцати пяти, с грязным лицом и слипшимися от пота и крови светлыми кудрями. На парне красовались дорогие, но сильно порубленные латы, его мускулистые руки были завернуты за спину и связаны узкими врезающимися в кожу ремнями. Этот человек исподлобья и без тени страха поглядывал на окружающих. Сергей узнал в нем полководца, возглавлявшего отступавшую к лесу расвердскую конницу. Посмотрев на Литу, землянин поспешил поддержать ее, вовремя сообразив, что девушка едва держится на ногах. Пленником был Гелм.

– Когда вчера вечером Тимор вернулся в город с пустыми руками, – объяснил Лерас Сергею. – Я понял, что Гелма просто не там искали. Я понял, что единственное место, где Тимор с его чутьем мог упустить врага – это у него же под носом, то есть в самом Каборсе. Я понял, что Гелм знает, где его сестра, и попытается спасти ее, не считаясь ни с каким риском. Потому-то этой ночью мы хорошо приготовились к приему дорогого гостя!

Сергею больно было смотреть на расвердца. Он едва выдержал взгляд Гелма – затравленный взгляд человека, которому давно не везет, но которого только недавно заставили понять, что все кончено.

– Прости меня! – глухо прозвучал голос Гелма, а глаза расвердского полководца смотрели на ошеломленную, испуганную Литу. – Я не должен был…

– Перестань извиняться! – грубо оборвал Лерас. – Иначе пожалею о том, что собираюсь сделать.

Гелм бросил на него подозрительный взгляд, но замолчал.

– Ждите за дверью! – скомандовал граф солдатам, и те послушно удалились.

Лита вскрикнула, увидев, как Лерас вытаскивает из ножен меч, но граф смерил ее жалостливым взглядом, а затем быстрым точным ударом разрубил веревку на руках Гелма. Расвердец удивился, но ничего не сказал. Он принялся молча растирать затекшие красные руки.

– Ты ведь хотел спасти сестру, не так ли?

Гелм не ответил.

– Тебе дадут возможность попробовать еще раз.

– Вам, – теперь Лерас обращался к Сергею, – нужно выбирать: уходить из Каборса или расстаться с этой девчонкой. Понимаю: после того, что вы для нее сделали, вряд ли можно надеяться на второй вариант. Жаль только, что не смогу удержать вас у себя. Первое время мне казалось, что все уляжется, что про сестру Гелма забудут. Но теперь, когда Тимор потерпел неудачу, даже вам не укрыть у себя Литу… Что вы об этом думаете?

Сергей отпустил девушку, почувствовав ее желание стоять самостоятельно. Лита больше других ждала от него ответа.

– Я готов уйти!

Лерас кивнул.

– Так и думал… Этой ночью я переодену вас троих: Сергея, Литу и Гелма, своими офицерами и, во время смены караула на восточных воротах, спущу за стену. Днем оставить город не подняв шума и думать нечего – Тимор так обозлен неудачей вчерашней охоты, что отдал приказ никого не впускать и не выпускать из Каборса без его собственной визы. Может быть, заподозрил то же, что и я, только, в отличие от меня, не знает причины, по которой Гелм так скоро покинул лес. За стенами города Гелм и его люди станут вашей защитой на первое время – не думаю, Сергей, что теперь у вас возникнет желание вернуться на Рагону к повелителю…

– Что мне делать сейчас? – спросил землянин.

– Сейчас? Сейчас ничего. Гелма с вами не оставлю – он слишком опасен даже для самого себя – его запрем в башне тех самых ворот, из которых выберетесь этой ночью. Во всяком случае, никто не станет искать беглеца там, то есть в заточении. Лита подождет здесь, в комнате, а мои слуги постараются ее развлечь. Для нас с вами тоже есть занятие – сегодня даем пир во дворце – так было заранее условлено между мною и Гурсом – это барон напросился со своим вечным праздником. Так вот, и я и вы должны присутствовать на пиру, чтобы не вызвать ненужных кривотолков. Все знают, что Легионер стал моим гостем, и, если вдруг сказать, что мы расстались, никто не поверит – это против общего мнения о графском гостеприимстве.

Лерас опять хлопнул в ладоши. Вбежали те же три солдата, что привели Гелма.

– Этим людям я могу доверять, – сказал граф. – Гелм, пойдешь с ними!

– Ты «можешь». Но почему Я должен доверять ТЕБЕ?! – делая ударение на «я» Гелм, со свободными руками, обрел уверенность и спрашивал с гордым высокомерием.

– У тебя есть выбор? – поинтересовался граф с тонкой улыбкой придворного.

Вместо ответа, Гелм повернулся к своим стражам, и, прежде, чем те успели пошевельнуться, выхватил у двоих из них мечи и отскочил к окну, становясь между Сергеем и Литой и готовясь защищать и сестру и себя от землянина, от Лераса и от всех его людей, сколько бы их там не появилось. Солдаты не выглядели новичками – их угрюмые лица сорокалетних мужчин покрывали шрамы – но они только отпрянули назад, вопросительно глядя на командира.

– Глупец, – спокойно заключил Лерас – вероятно, о ловкости и безрассудстве своего врага он давным-давно знал. – Если бы я хотел отдать тебя Тимору, то не стал бы разыгрывать душевных сцен. Такова, значит, благодарность?! Хорошо, Гелм, решай сам: ты действительно хочешь остаться тут и подвергнуть сестру опасности? Или, может быть, убежишь с ней сейчас, и попробуешь незаметно выбраться из города, где тебя в лицо знает каждый мальчишка и каждая торговка мясом?

Гелм вытер вспотевший лоб, обращаясь к Лите с трогательной мягкостью, как к маленькому ребенку:

– Ты не ранена, сестренка?

– Я была ранена…

– Была? – Гелм говорил так, словно никого кроме него и Литы в комнате не существовало.

– Рана зажила… Вот мой спаситель. – Лита указала на Сергея.

Гелм смерил землянина таким взглядом, словно Сергей не спас, а оскорбил его сестру.

– Гелм! – устало произнес граф. – Не валяй дурака, иди с ними, куда скажут… Если изменяет мужество, оставь себе мечи – на память о нашей встрече. Только скорее!

Гелм не шелохнулся.

– Я пойду, – спокойно согласился он. – Но сначала объясни: зачем тебе спасать нас?

– Побежденный враг – уже не враг…

– Бред! – отмахнулся Гелм. – Не верю! Пустого великодушия у вас не бывает!

– Потому-то и проиграл, что не верил. Только победа в равном бою достойна мужчины – так говорили мой прадед, дед и отец. Подарить тебя Тимору – омрачить совесть подлостью. Пусть лучше этот зверь сам ловит тех, кто ему нужен, а поймает – моей вины в том не будет. Если тебе этого мало, есть и вторая причина: жизнь и свобода Литы нужны человеку, спасшему меня от смерти.

– Ему?! – заключил расвердец, в упор глядя на землянина. Сергей ясно прочел, что спасение Лераса не считалось в глазах Гелма благородным поступком, тем более – посягательство на «жизнь и свободу» сестры. Но, что Гелм на самом деле думал обо всем происходящем, оставалось пока при нем – сознание автрантийца не поддавалось взгляду землянина.

– Да ему.

Гелм поколебался с полминуты, а затем решительно вышел из комнаты, сопровождаемый тремя конвоирами, но с таким гордым видом, словно сам командовал своим караулом.

 

Глава 10

Только начавшийся день омрачился массовыми казнями.

Скорый суд состоялся наутро. Барон Гурс, восседавший на троне перед городской площадью, окруженной тройным кольцом легионеров, выслушивал обвинение каждого горожанина или расвердского солдата, главным образом заключавшееся в том, что того или иного поймали в таком-то месте и в такое-то время. Никаких доказательств вины не требовалось. Выслушав обвинение, барон решал, какой казни предать обвиняемого: распять на колесе, утопить, сжечь на костре, колесовать, четвертовать, растянуть на рогатке, сбросить с городской стены или другой, более изощренной и жестокой. Приговор приводили в исполнение тут же, на глазах у собравшейся толпы горожан, оттесняемой солдатами.

К двенадцати часам казнили почти тысячу несчастных. Если среди пленных попадались молодые женщины или юноши младше семнадцати, приговор доставался особый – приговоренные должны были последовать на Рагону – столицу Великого Герцогства – где им надлежало сыграть некую роль в надвигающихся религиозных празднествах.

Все это Сергею передал Велт, попавший на площадь вместе с Тимором и Гурсом. По мысленному рассказу десантника выходило, что, не глядя на омерзительную жестокость победителей, в городе поддерживается праздничная атмосфера: каждый новый приговор встречается изрядно подвыпившей чернью с восторгом, как новое зрелище; на всех площадях бесплатно разливают вино и раздают копчености и пряности на закуску; на рынках и крышах бань играют музыканты и танцуют актеры, зазывая зевак на бесплатное шоу…

Сергей радовался, что знает о событиях в городе только по рассказам. У него не было ни малейшего желания видеть весь этот ужас. Лерас также не выходил из дворца, но признался, что ему-то на суде побывать еще придется: казнь простых пленных должна была затянуться на несколько дней, а только затем наступала очередь полководцев и офицеров – весь цвет Каборса готовился к этому дню…

Лите новости дня передавать не стали. Девушка и так извелась от ожидания. Ее горячая натура требовала действий и движений. Автрантийка заметно нервничала, хотя и пыталась улыбаться, шутить и даже посмеиваться над всеми: над землянином, Лерасом, придворными. Развлечения, придумываемые графом, ее занимали мало. В основном ими были фокусы придворного факира; игра на больших струнных инструментах, напоминающих пустые бочонки со струнами из жил; или акробатические трюки мальчиков-гимнастов. Чуть больше удовольствия Лите доставила настольная игра, по виду фигурок напоминающая шахматы, но с неравномерным полем и запутанными правилами – девушка развлекалась, легко выигрывая Сергея, которому никто толком не объяснил, что нужно делать…

В три часа дня Лерас примчался с сообщением, что на сегодня суд закончил работу, и что с минуты на минуту все блестящее общество явится к нему во дворец. Лита только тут почувствовала себя пленницей – пышный праздник и бал должен был проходить совсем рядом, а она не только не имела ни малейшей надежды побывать там, но и ненавидела всех тех, кто его устраивал. Она едва не заплакала от мысли, что теперь, возможно, навсегда лишена тех празднеств, что так часто устраивались в ее родном Расверде, теперь изнуренном долгой войной, обнищавшем и голодном.

Прежде, чем расстаться, Лита выпросила у землянина кинжал, говоря, что так покажется самой себе не такой беззащитной. На всякий случай, Лерас поставил у дверей комнаты часовых, и оба, и Сергей и граф, теперь уже сияющий нарумяненным лицом и сверкающий парчой и бриллиантами, отправились в главные покои дворца, где в огромном колонном зале уже ждали гостей накрытые столы, и скучали придворные музыканты и слуги.

Затем все закружилось кувырком. Откуда-то нахлынули люди, купающиеся в золоте своих нарядов, заиграла музыка, послышались песни. Кто-то уволок Сергея к вершине стола и усадил на почетное место, выделенное для городских старейшин. Воздух наполнился запахом духов, цветов, благовоний и горячих блюд, неожиданно возникших на столах. Сергей не заметил, как полившееся рекою вино развязало всем языки, как послышались шутки и забавные истории, как женщины стали чопорно вздыхать, пересказывая эпизоды своих биографий. Все зашумело, взволновалось и поплыло во времени. Скоро между столами возникли танцующие пары, которых закидывали ворохами маленьких лепестков фиалок и роз (или чего-то очень похожего). От световых эффектов, для которых, оказывается, совсем не обязательно было электричество, рябило в глазах…

Сергей очнулся, когда пиршество уже достигло своего апогея. Он неожиданно обнаружил, что пьет чуть ли не в обнимку с толстым Гурсом, уже порядком пьяным и красным. Гурс что-то нечленораздельно мычал и бросал в танцующих цветы сразу с корзинками, что только забавляло и его и остальных. Судя по тому, что свет во вращающихся светильниках с цветными стеклами казался до боли ярким, на улице вечерело – увидеть окна не удавалось из-за спин и голов веселившихся людей. Сергей рассердился на себя, что дал хмелю отуманить голову. Одной такой мысли оказалось достаточно, чтобы сознание окончательно прояснилось. «Программа биоконтроля» – понял Сергей, немного досадуя, что уже никогда не вернет былые земные загулы – пусть редкие, но по-студенчески бесшабашные – когда-то горячительные напитки служили одним из немногих доступных его сверстникам удовольствий.

Протрезвевшему Сергею праздник показался уже не таким пышным, веселье не таким бурным, а барон стал совсем противен со своей пьяной физиономией. Землянин разыскал глазами Велта – десантник сидел за другим столом, рядом с Тимором. Оба словно окаменели – совершенно не шевелились, не пили, и оба казались какими-то темными тучами на сверкающем небосводе праздника. Осторожно коснувшись сознания Велта, Сергей понял, что общество Тимора тяготит десантника, и что настроение у Велта такое, что лучше будет не привлекать его внимания.

Обернувшись, землянин заметил, что его уже довольно долго пытается пригласить дама приятной наружности – ее платье так сверкало в огнях светильников, что больно было смотреть. Сергею ничего не оставалось, как принять приглашение. Не разбирая лица партнерши, землянин закружился по залу, выручаемый врожденным чувством ритма, усиленным тренировками. Ему с обворожительной улыбкой заметили, что он великолепно танцует. Заметила уже не та, пригласившая – совсем другая женщина, стройная и румяная. Эту сменила третья, за ней – еще одна, и еще… Сергей быстро превратился в самого популярного кавалера, не слишком раздумывая, что за этим стоит его эрсэрийская выправка и сверкающее драгоценностями обмундирование…

Мотаясь в танце по залу, в какой-то момент землянин наконец вырвался из цепких рук женщин и вернулся на свое место. К нему сразу же пристал Гурс с рассказом, какая великолепная родилась идея нового публичного истязания. Неожиданно сменив тему, барон ошарашил Сергея вопросом, задаваемым с ехидной понимающей улыбкой:

– А я слышал, ваша красавица не попала в число обвиняемых? Уж сделайте милость, отдайте ее мне, доставьте старику удовольствие! Только, знаете: мне, а не Тимору… Это же нестерпимо – наказывать разных нищих, раненных, больных, уродов… А тут красавица, сильная, полная соков… Проклятый Тимор, он отобрал у меня лучший материал!.. А ведь с хорошим материалом… Можно ведь заставить зрителя рыдать от сострадания и восторга, терять сознание, дрожать и покрываться потом и даже кричать вместе с приговоренным от одной с ним боли! – Гурс вытер платком пот со лба, а его маленькие мутные от вина глазки засверкали от восторга и гордости. – Я! Я делал такое! И не раз делал! Ах, какое наслаждение, скажу вам! Во всяком деле есть свои тонкости. Для искусной казни необходим, во-первых: опытный умелый палач-профессионал; во-вторых: здоровый крепкий обвиняемый, лучше красивый, а еще лучше красивая; нужна публика, веселая и жаждущая развлечений. Вот тогда и получается праздник! Только тогда, Сергей! Только тогда и только так! А они не понимают, они не ценят… Подавай зрелище, а все самое лучшее спрячут, словно и не им это надо…

Сергей с отвращением отшатнулся, испытывая сильное желание воткнуть кинжал в толстое говорящее справа от себя брюхо. «Хорошо еще, – подумал он. – что этот дурак пьян и не соображает, что несет!»

Только барону, похоже, очень понравилась своя мысль.

– Ну так как же? Когда вы мне ее отдадите? – потребовал он. – Вы должны мне ее отдать, такова воля народа!

Потом он сменил тон с требовательного на умоляющий, чуть ли не плаксивый:

– Ну пожалуйста! Ну отдайте… Зачем она вам? Старый Гурс хорошо заплатит, очень хорошо! Только не говорите Тимору, а то он и эту утянет, что ему… Пусть потом… пусть сюрприз…

«Старый маньяк!» – подумал Сергей, силой воли вынуждая руку убраться с рукояти меча.

– Ах, вам она еще нужна? – барон вдруг понял, и его глазки хитро заблестели. – Но ведь не на долго, а? Правда? Успокойте меня, не такое же она чудо, чтобы быстро не надоесть? Они все, всегда надоедают – я-то знаю, я пожил, поверьте мне – Гурс знает толк…

Сергей глубоко вздохнул, чтобы сдержаться.

– Дайте мне хотя бы на нее посмотреть! – барон даже попытался встать и закричал, требуя позвать Лераса. – Мой негодяй племянник говорил, что на вашу пленницу можно просто смотреть и получать от этого удовольствие… Я не верю, конечно… Лерас! Где Лерас?!

Когда появившийся граф узнал требование барона, он на мгновение растерялся. Этой задержки оказалось достаточно, чтобы барон оповестил о своем желании весь зал, то умоляя, то требуя, в зависимости от того, как менялось нестабильное от винных паров настроение, но все это – во всю мощь своих легких.

Сергей начинал не на шутку волноваться. К счастью, Лерас быстро смекнул, что надо сделать. Позвав слуг, чтобы помогли Гурсу идти, он вместе с Сергеем отвел барона во внутренние покои и показал там некую симпатичную придворную, согласившуюся сыграть роль пленницы землянина.

Гурс остался недоволен. Он заявил, что племянник заслуживает наказания, так как «эта особь вовсе не златоволосая, и глаза у нее не зеленые, и вообще не на что смотреть». Сергей удивился, насколько просто оказалось провести толстяка – ведь Гурс и сам видел Литу так же близко, как и Делс, но, наверное, перепуганный тогда за свою жизнь, никого не замечал и не помнил. Гурс тут же выкинул новую штуку. Он позвал стражу и потребовал связать показанную ему девушку и отправить в башню. Пришлось и Лерасу и Сергею уговаривать выжившего из ума судью. Ничего не получалось. К счастью, землянин вспомнил о бриллиантах-архителксах в своей аптечке и, не долго думая, вручил барону один такой камешек, вспыхнувший на свету вращающимся клубком семи цветов радуги. Барон застыл в таком экстазе, что позабыл обо всем на свете. Его удалось благополучно отправить в спальню, напоить успокоительной настойкой и уложить в постель.

Избавившись от одной напасти, Сергей вдруг понял, что забыл о другой. В колонном зале он нашел Велта, мысленно сообщившего:

– Тимор оправился в восточное крыло дворца, в сторону парка. Услышав крики барона, этот тип сделал такое лицо, словно решил сложную задачу, давно не дававшую покоя. Вскочил, приказал прислать караул и ринулся в восточное крыло, никому ничего не объяснив…

– И что? – Сергей почувствовал, как холодеют пальцы.

– Что? Разве не там твоя нимфа? Разве не оттуда ты выходил со мной на связь?

Последних слов землянин уже не слышал. Он мчался через коридоры и галереи в сторону парка, к башенке, где оставалась Лита.

Галереи левого крыла оказались пусты. Шум праздника не проникал сюда через толстые стены, украшенные тяжелыми коврами, и большие двери из мягкого дерева. Тишина вернула Сергею ощущение реальности, усилив чувство тревоги. Он побежал быстрее.

Дверь комнаты в башенке была распахнута настежь. Караул, выставленный Лерасом, отсутствовал. Почувствовав недоброе, Сергей влетел в комнату.

Лита стояла на коленях. Ноги ее были стянуты сыромятным ремнем, рот закрывала темная повязка. В комнате оказались только два человека – солдаты из гарнизона Лераса. Один из них держал руки вырывавшейся девушки, а другой затягивал на них ремень. Все это землянин разглядел за долю секунды. Еще ему бросился в глаза собственный кинжал, лежащий на полу у окна…

Не останавливаясь, Сергей прыгнул, наклоняя корпус к полу, подогнув одну ногу и приготовив вторую для удара. Пятка должна была угодить в голову солдату, державшему Лите руки. По опыту тренировок землянин знал, что от подобного удара легко раскалывается бетонная плита. Уже ощущая тепловое излучение цели, Сергей понял, что убийство не в его интересах. Он успел опустить ногу немного ниже, к защищенной кирасой груди солдата, и смягчить удар, переходя с пятки на носок.

Все произошло за одно мгновение. Солдат, вязавший узлы на руках девушки, услышал хруст, а затем грохот и увидел, как его товарищ мешком перелетает через комнату и неуклюже бьется спиной о подоконник, не успев издать ни звука. Тут же он почувствовал, что кадык щекочет острие фиолетового меча землянина.

– Развяжи руки! – голос выдал ожесточенную внутреннюю борьбу с самим собой: Сергей испытывал сильнейшее желание наказать обоих мерзавцев.

– Но, приказ самого Тимора… – попытался объяснить солдат.

– А мой приказ ты слышал?! – Сергей заскрипел зубами, чтобы сдержать ярость. – Или тебе жизнь наскучила?!

Солдат как будто уже подчинялся, но в это время в комнату ввалился сам Тимор, сопровождаемый десятью здоровенными воинами с пустыми, ничего не выражающими физиономиями. Сергея оттеснили к окну с такой бесцеремонностью, словно на него вообще не стоило обращать внимания. Землянин попробовал прорваться назад, к все еще стоявшей на коленях Лите, но натолкнулся на твердую стену каменных фигур солдат, каждый из которых оказался на голову выше Сергея и почти в два раза шире в плечах. Землянин понял, что с таким же успехом может ломиться через мраморную стену дворца.

Тимор, будто бы не заметивший ни землянина, ни тела солдата, безжизненно завалившегося у окна, ни изменений на лице второго стражника, по-прежнему державшего ремень на запястьях австрантийки, с отрешенным задумчивым видом склонился над связанной девушкой. Его интересовала грудь – расстегнув блузку, он недовольно воскликнул:

– Почему нет клейма?!

Солдат замялся. Не дожидаясь ответа, Тимор откинул назад голову Литы, чтобы ее волосы не мешали ему смотреть.

– Принесите штифт, я сам…

С самой глубокомысленной отрешенностью Тимор поцарапал ногтем кожу на левой груди девушки. Лита была вне себя от ужаса и только дернулась, в бессилии отодвинуться от страшного садиста.

– Раскалите до красна еще и клинок кинжала, – потребовал Тимор, указывая пальцем на лежащее на полу оружие. – Нужно сделать глубокий надрез вот тут… – он опять царапнул по коже девушки, на этот раз с силой, так что на груди Литы появились капельки крови.

Сергей почувствовал, что голова пошла кругом от такой бессмысленной жестокости.

– Что вы делаете? – глухо спросил он.

Тимора не удивило, что кто-то тут в комнате задает вопросы. Он стал терпеливо объяснять, подняв глаза к потолку.

– Глубокие раны соединяют тело с космосом. Если тело красиво, оно портит душу, удаляет ее от настоящих ценностей вселенной, не дает космосу соединиться с сущностью. У этой женщины слишком красивое тело – с таким душа расстается неохотно, с содроганием и мукой, как с чем-то дорогим и полезным. Так ей не выдержать всех испытаний Восхождения. Лишь истязания плоти заставляют забыть о бессмысленных и уходящих ценностях, заставляют думать о возвышенном. Только истерзанная, ноющая, некрасивая плоть делает душу покорной и ясно видящей…

– Мир сумасшедших! – отчаянный стон землянина на этот раз вернул Тимора к действительности. Глаза под шрамами загорелись, отыскивая говорившего.

Сергей не заставил себя долго искать. Он и так находился на грани между яростью и отупением. Вскочив на подоконник, землянин оттолкнулся и перелетел в сальто через головы мешавших ему солдат, опускаясь на ноги лицом к лицу с Тимором.

– А, это ты… – насмешливо произнес монах, скривив губы. – Что ж, ты должен был прийти сюда…

Он поднял голос, и слова зазвенели под сводом потолка, а страшное лицо приняло торжественное выражение:

– Эта девчонка не может быть твоей избранницей, воин! Она последняя из рода Цевелов, она принадлежит Тьме и будет отдана Тьме на Великом Празднике Восхождения! Такова воля Герцога, такова воля Тьмы!

В это время в комнату внесли раскаленный до красна штифт и кинжал. В дверях появилось встревоженное лицо Лераса.

– Клеймо на груди, над сердцем, не дает избранникам другого мира забыть о своем великом предназначении…

Тимор не договорил, отвлеченный зазвеневшим от напряжения державших его рук длинным фиолетовым клинком, возникшим перед самым его носом. Монах презрительно посмотрел на землянина.

– Хорошее лезвие, но плохой воин. Сердце солдата должно быть таким же закаленным, как меч в его руках, легионер! Чувства – враги силы! Если Герцог узнает, что чувства одержали верх над воином Золотого Легиона, тебя уничтожат с позором!

Говоря нараспев, словно читая заученную молитву, Тимор еще больше бесил землянина, едва сдерживающегося от искушения отсечь говорящую уродливую голову от поддерживающих ее плеч.

Лерас понял, что положение критическое. Он попытался принять огонь на себя. Твердым голосом, не допуская возражений, граф произнес:

– Отпустите девушку, Тимор! Сергей – мой гость. Лита появилась в этом доме вместе с ним, и только с ним уйдет отсюда!

– Ребенок! Ты знаешь, о чем говоришь?! – когда сопротивление встретилось еще с одной стороны, лицо Тимора окаменело.

– Даже враг, придя ко мне в дом с миром, с миром его покинет. Никто не нарушит законов гостеприимства этого дворца!

– Ты делаешь ошибку! – невзирая на слова графа, монах послал мысленную команду своим людям взять девушку и следовать наружу. Сергей перехватил мысль Тимора и сразу ощутил на себе его пронизывающий взгляд, поражающий телепатически нагнетаемым страхом. Лерас не мог знать, какой приказ отдал людям Тимор, но увидел, что один из солдат поднимает Литу на руки, и понял все. Пока Сергей закрывал сознание, уходя в пустоту и стараясь ни о чем не думать, чтобы не выдавать способностей рвущейся к его сознанию мысли Тимора, граф громко крикнул, призывая стражу.

Монах резко обернулся. Его взгляд обдал молодого графа такой волной презрения, что парень схватился за кинжал с широким лезвием, украшавший его наряд и служивший больше указателем ранга, чем оружием. И вдруг Тимор ударил. Лита, Лерас и вбежавшие на зов графа стражники почувствовали проникновение чужой воли. Сильный удар волны ненависти и страха обрушился и на Сергея через завесу скрывающей разум пустоты. Попытка сопротивляться сразу причинила такую сильную головную боль, что задрожали колени и надрывно заныли зубы. Граф же, Лита и солдаты оказались совсем не способными противостоять телепатическому удару – их глаза мгновенно остекленели, руки безвольно упали, а тела как-то вяло обмякли на пол. Лита повисла на могучих руках воина Тьмы.

Вряд ли Сергей чувствовал себя намного лучше – ему казалось, что голова вот-вот лопнет. Жесткий, холодный как лед взгляд Тимора изнутри сверлил сознание, как сверлит зубы ненавистная с детства бор-машинка. Землянину казалось сейчас, что он жалок и слаб; ему хотелось, чтобы рядом появилась мама; расплакаться перед мамой, попросить защиты, спрятаться за ее спиной… Глупо закрываясь руками, Сергей случайно коснулся виска шершавой поверхностью рангмера…

Пелена с глаз упала, голова прояснилась, а изо всех сил сопротивляющийся разум, усиленный внешними биотоками, получил вдруг энергетический импульс, слишком мощный, чтобы удержать его внутри. Неожиданно для самого себя Сергей обрушился на Тимора, разнес защитный барьер, ворвался в мир вражеского сознания, слился с ним воедино и с жестокой яростью стал давить в себе чужое второе «я», так, чтобы нигде, ни в каких тайных уголках сдвоенной сейчас натуры не осталось ничего незнакомого, отталкивающего, нового. Сергей стал рушить в себе чужой мир, окончательно стирая грани между собою и Тимором. Тимор же, настроившись на атаку, ничего не смог противопоставить. Случайно отыскав в густой запутанной сети чужих ощущений ключи к сознанию находящихся в комнате людей, Сергей приказал всем очнуться – приказ исходил от обоих сразу – от покоренной воли Тимора и от торжествующей воли парня с далекой Земли. Неожиданно Тимор сник, его глаза потухли, и Сергей потерял ниточку, связывающую свой разум с разумом врага…

Потрясенно заглянув напоследок в стекленеющие мертвые глаза монаха, Сергей вдруг потерял остаток сил и осел на пол, не удержавшись на ватных ногах. Тимор тяжело рухнул головой вниз. Воины Тьмы смотрели на происходящее с широко открытыми глазами – в этих глазах застыло выражение птенцов, только что вылупившихся из скорлупы яиц – эти люди уже много лет не пользовались собственным разумом.

Все пришли в себя, все, кроме затихшего на полу Тимора и Сергея, у которого все плыло перед глазами, и все еще нервно стучали зубы.

Лерас испустил тяжелый болезненный вздох. Лита заскулила через повязку на губах. Стражники тяжело задышали, сдерживая эмоции в присутствии графа.

– Тимор мертв? – без интонации спросил Лерас, все еще находясь во власти пережитого ужаса.

– Не знаю… – что-то подсказало землянину, что Тимор жив и должен когда-нибудь очнуться. Если для Сергея сражения волей представлялись чем-то совершенно противоестественным, то для монаха удары телепатов могли стать вполне обыденными, как для боксера-профессионала – удары по подбородку.

– Тогда… – граф застонал, хватаясь одной рукой за голову, а другой опираясь о стену, чтобы не упасть. – Вам нужно бежать… Бежать как можно скорее!

 

Глава 11

Вспоминая много позже события на Австранте, Сергей всякий раз убеждался, что история не оставляла ему тогда выбора. Что бы не говорили эрсэрийцы о нарушении исторической гармонии, землянин ничего не нарушал. Он делал только то, что требовала ситуация. Увидев Литу в пролеске Уирильского леса, Сергей не мог попросту отмахнуться от своего видения. Он не мог оставить Литу умирать на поле боя. Не смог бы уступить эту девушку Тимору или Гурсу, то есть позволить ей погибнуть на его же глазах. События увлекали землянина бурным потоком, не оставляя времени, чтобы подумать над следующим шагом, чтобы сказать себе «стоп!». Впрочем, анализируя происходящее, Сергей понимал, что ему не о чем не приходится сожалеть…

Лерас довел землянина и Литу до городских ворот. Литу с головой укрывала темная сутана служителя культа. Гелм в лиловом офицерском обмундировании, с опущенным на лицо забралом шлема, выглядел, как обыкновенный стражник городского гарнизона.

Сразу за воротами ждали пять оседланных гамасов и два солдата в лиловых латах, судя по всему, товарищи расвердца, захваченные вместе с командиром прошлой ночью.

– К рассвету вы будете далеко, – сказал граф.

– Что станет с тобой, когда очнется Тимор? – спросил Сергей.

– Ничего. В Каборсе мое влияние сильнее влияния этого чудовища, – граф говорил беззаботно, но землянин уловил в его голосе нотки неуверенности.

– Когда все уляжется, – на лице графа мелькнула улыбка. – Ворота этого города и моего дома всегда для вас открыты!

Плотно обхватив локоть Сергея, Лерас ненадолго прижался своей щекой к щеке землянина, что, должно быть, являлось выражением самых дружеских чувств, а затем резко развернулся и твердой поступью солдата скрылся за воротами…

Через минуту в ушах свистел холодный ночной ветер, и монотонно топали по мостовой лапы гамасов. Серая громада городской стены Каборса постепенно растворялась во тьме за спиной.

Отвлекшись от происходящего, Сергей сделал то, что должен был сделать давным-давно: мысленным усилием заставил включиться передатчик – пустое украшение, когда сознание не желает его использовать – и стал шарить впотьмах в поисках разума Велта. Велт тут же отозвался.

– Ты где?! Что у тебя стряслось?!

– Скачу на юго-восток, к Расверду.

– Ну нет, только не сейчас! Ты что, с ума сошел?!

– Почему?

– Вернись в город! На суде оставили более пятисот молодых людей для отправки в Рагону. Сразу по окончанию празднеств караван должен отправиться в путь. Все, что нам нужно – пойти следом, а у тебя опять температура и галлюцинации в тяжелой форме! Что ты там задумал?!

– Теперь поздно, Велт! Ничего не исправишь. Тимор попытался загипнотизировать меня, а я сломил его волю…

Велт мыслил про себя, но Сергей ясно ощутил его волнение.

– Хорошо, что предупредил, – мысль десантника опять пульсировала в спокойном ритме. – Делай, как знаешь, но выходи на связь, как только вызову! И не теряйся – не сможешь связаться со мной, информируй командование на фрегате.

– На что-то решился? – понял Сергей.

– Будет видно…

Над дорогой склонились ветви кустарника, видимость, и без того ограниченная темнотой, сжалась до нескольких метров. Гамасы мчались быстро, и ветки иногда больно стегали по лицу, неожиданно возникая прямо перед глазами. Сергей недоумевал, к чему такая спешка. Все, что касалось внутренних нематериальных сил человека, было пока для землянина новой землей, где он, как первооткрыватель, делал первые осторожные шаги, но Сергей наверняка знал, что в их ментальном поединке Тимор получил тяжелое ранение, от которого скоро не оправится. Значит, опасаться погони, если, конечно, никто не следил за ними в городе, не приходилось. Но, то ли Гелм не знал об этом, то ли у него были свои причины спешить – расвердец непрестанно понукал своего гамаса, а остальные вынуждены были делать то же, чтобы не отстать от горячего командира.

Попытки Сергея мысленно соединиться с сознанием Литы ничего не давали – девушка находилась в шоке, даже удивляло, как она еще не выпала из седла…

Сразу за полосой кустарника начинались возделанные поля, поделенные на маленькие участки деревянными настилами. Поля тянулись достаточно далеко и в солнечную погоду отлично просматривались с башен Каборса – не стоило и думать незамеченным выбраться из города в южном направлении днем.

За полем, в овраге, вымытом в рыхлой почве бегущим с гор ручьем, к беглецам присоединился отряд из двадцати человек, со сменными отдохнувшими гамасами. Произошла заминка: солдаты, дожидавшиеся здесь не первый день, явно не надеялись увидеть своего полководца живым и невредимым, а потому не подготовились к встрече. Пересев на свежих скакунов и потратив минут пять-десять на сборы, маленький отряд помчался дальше. Никто не обменялся ни словом.

Дорога повернула, гамасы ступили на мягкую траву поля. По бездорожью бег замедлился – боялись повредить лапы гамасам на незаметных в темноте кочках и канавках с водой. Неожиданно Сергей обнаружил, что горы, оказывается, совсем рядом. Вот они уже и слева и справа, а отряд движется по лощине, разделяющей два пологих склона. Оглянувшись, землянин увидел, что их стало намного больше – неслышной тенью на некотором расстоянии следовал отряд человек в двести. Некоторые из вновь прибывших то и дело оглядывались, словно ожидая погони. Слаженность действий – никто так и не произнес ни звука – просто поражала.

Они вновь мчались по дороге. Через какое-то время та вывела на открытое пространство, поросшее редкими деревцами и пучками жесткой травы. Тут стало светлее, землянин вновь оглянулся. Теперь – не было сомнений – сзади двигался весь гарнизон Гелма. Более восьми сотен – как показалось Сергею, число всадников перевалило за тысячу. Как эти люди смогли так далеко уйти от преследования и незаметно пробраться до самых гор, оставалось только гадать.

Гелм даже не оглядывался. Он не сомневался в беспрекословном подчинении солдат и только бил по спине своего скакуна, когда тот пытался сбавить шаг.

Уже светало, когда прямо на пути показалась река. Гелм ожидал этого, потому, что сразу направил гамаса к невидимому из-за сада, окружавшего спящую поблизости деревеньку, плоскому мосту. Река, широкая, сильная, спокойная, отражала в своей темной воде звезды и едва заметные размытые тени воинов.

Сразу за мостом сделали остановку. Солдаты попрыгали на землю и бегом бросились к мосту, волоча большие охапки сена, словно заранее приготовленного на обеих берегах реки. Скоро позади уже трещало растущее пламя, озаряя дрожащим оранжевым светом крепкие деревянные крестьянские домики с закрытыми на ночь ставнями.

Было непонятно, зачем Гелму, так старавшемуся поскорее удалиться подальше от Каборса, понадобилось привлекать к себе внимание, уничтожая не в чем не повинные мосты, но очень скоро все разъяснилось. Сойдя с дороги, отряд опять выбрался к реке – наверняка той же самой. В этом месте река разлилась так широко, что больше напоминала искусственное водохранилище, чем естественную заводь. Тут, выстроившись в линию, люди и гамасы переправились по тонкой полоске брода. Кое-где вода доходила гамасам до груди, но животных это не смущало – они только опускали в воду морды и ворчали, скорее по-собачьи, чем по-лошадиному. Когда под ногами опять побежали ровные плиты дороги, уводящей от реки прочь, стал понятен и замысел расвердцев: пустить погоню по ложному следу. Действительно, какой смысл беглецам сжигать за собой мост, если не для того, чтобы задержать преследователей? У Сергея, правда, такая хитрость вызвала лишь мрачное предчувствие – познакомившись с методами Тимора, он не сомневался, что шестое чувство укажет монаху, где искать врага.

Между тем, занимался рассвет, а гамасы выбивались из сил от бешеной скачки. Гелм наконец оглянулся. Он смотрел не за тем, все ли на месте, а обводил взглядом горизонт. Сергей понял смысл его удовлетворенной усталой улыбки – за ночь они проскакали не менее ста пятидесяти километров и наверняка могли почувствовать себя в безопасности. По приказу Гелма все остановились на отдых.

Только тут послышались первые неброские фразы, роняемые друг другу солдатами. На изможденных, усталых лицах светилась слабая радость, скорее даже простое облегчение, что командир снова с ними, а сами они по-прежнему живы. Было заметно, что все эти люди еще совсем недавно считали положение безнадежным.

Под деревьями заброшенного сада, где остановился отряд, стали ставить палатки. Это делали следующим образом: вбивали в землю копье – острием вниз – а затем нанизывали на него петли своих плащей. Каждый плащ пуговицами пристегивали к соседнему, а полы, также с петлями, кинжалами или заостренными ветками прижимали к земле. Образовывались шатры из почти треугольных прочных полотен. Измученные воины забирались в них и валились прямо на траву – очевидно, они уже не первую ночь проводили без сна. Человек пятьдесят со слегка разочарованным видом, но без малейшего недовольства, разбрелись по округе, занимая наиболее удобные для наблюдения посты.

Пока шла подготовка ко сну, Сергей помог Лите спуститься с гамаса, ловя на себе недовольный взгляд Гелма. Девушка оперлась на предложенную руку, даже не посмотрев, кто ее подал. А когда стала на землю, неожиданно разрыдалась, опустив голову на колени. Сергей понял, что лучше всего ее сейчас не трогать. Ему больно было смотреть на лицо, залитое слезами бессилия перед пережитым страхом. Было больно, но он смотрел.

«Откуда такая сила? Тимор… наверняка, не нечто особенное. Способности монаха никого не удивляли, словно так и нужно, в порядке вещей… Значит, будут другие… Только когда – уже завтра или попозже? Выстоит ли он так легко в следующий раз?..»

Задумавшись, землянин не сразу услышал, что к нему обращаются.

– Эй, Хранитель, ты что оглох?

На него насмешливо смотрел Гелм.

– Это я – «Хранитель»? – не понял Сергей.

– Нет, я! Тебе не кажется, что пора бы убраться?! Нам, знаешь ли, нужно в Расверд, а тебе – куда-то совсем в другую сторону!

Сергей не ожидал такого. Гелм всем своим видом выражал насмешливое презрение.

– Или дорогу показать?

Землянин пожал плечами. Велт наверняка хотел того же. Что они, сговорились?

– Если Лита попросит, я уйду.

Гелм вздрогнул и оглянулся на сестру – та выглядела такой бледной и уставшей, что возмущение расвердца лишь усилилось.

– Незачем ждать, пока она скажет – и так все ясно! Ты не тот, кто ей нужен!

– Это еще почему?!

Гелм явно намеревался сорвать на землянине злобу за все последние неудачи. Напрасно – настроение у Сергея не располагало служить боксерской грушей – бал, борьба с Тимором и ночь сумасшедшей скачки не способствовали развитию доброжелательности и всепрощения.

– Почему? – Гелм смерил землянина взглядом с головы до ног. – Потому, что по предсказанию Цевела Мудрого, если ты о таком слышал, малышка Лита станет избранницей человека благородного, великого и сильного. А я уж постараюсь, чтобы предсказание деда исполнилось слово в слово! Теперь смотри: ты не отвечаешь ни одному из трех условий. Первое отпадает само собой – все Хранители – мерзавцы, отупевшие от фанатического служения Тьме. Величия в тебе не больше, чем в моем немом слуге, оставшемся дома. Ну а о силе и говорить не надо – только посмотри на себя!

Сергей увидел, что на повышенный голос Гелма, как на мед мухи, слетаются солдаты. Став полукругом с одной стороны и подавляя в себе усталость, они лениво ухмылялись. У землянина не было желания выглядеть посмешищем, да еще на глазах у Литы – к своему удивлению, Сергей обнаружил, что ситуация не раздражает его, а наоборот, кажется достаточно забавной. После Тимора Гелм выглядел таким безобидным!

Добрая улыбка землянина сильно контрастировала с задиристой насмешкой брата Литы.

– Начнем с того, – Сергей видел, как от его тона Гелм буквально звереет. – Ты не угадал – я не Хранитель.

– Неужели? Тогда кто же ты? Может быть, мамочка Рапса?

Солдаты загоготали, а громче всех, тот, которого, вероятно, звали Рапсом.

– А во вторых, – эту фразу Сергей начал таким слащавым голосом, что едва сдержался от злой усмешки, представив, как бы сам среагировал на такое. – Во вторых, мне нисколько не интересно, что обо мне думает какой-то простой побитый деревенский мальчуган – ничего, подрастет – поумнеет.

Лицо Гелма неожиданно окаменело. Солдаты, словно по команде, перестали пересмеиваться и насторожились в ожидании развязки.

– В одном убедил, – вдруг совершенно спокойно произнес Гелм. – Ты не трус. Впрочем, это я и так подозревал.

Резким движением расвердский полководец швырнул под ноги землянину свой меч, словно Сергей стоял безоружным, а сам взял здоровенную секиру у все того же Рапса.

– Нам, кажется, ничего не остается… – говоря ледяным голосом, Гелм провел пальцем по острому лезвию. – Если победишь меня, ребята ничего тебе не сделают. – Он окинул солдат повелительным взглядом, но видно было, что те настолько уверены в командире, что даже не допускают мысли о подобном исходе. – Если нет – похороним, как мужчину.

С этого момента Сергею стало не до шуток. Он поймал на себе растерянный непонимающий взгляд Литы – австрантийка сидела у шатра и не слышала их разговора. Гелм ждал, насмешливо скривив губы.

– Ну нет уж! – носком ноги Сергей отшвырнул меч. – Если тебя убить, Лита останется сиротой.

Гелм с деланным изумлением поднял брови.

– Какое тебе дело до Литы? О ней ты вот-вот забудешь!..

Насмешливость расвердца сменилась действительным удивлением, когда Гелм увидел, что ошибся: землянин не отказался из страха за свою жизнь драться с ним – он отвязывал с пояса шест из гибкого, как веревка, голубовато-белого металла, сразу же спружинившего и вытянувшегося в сжавших его руках.

Почему-то Сергею расхотелось драться. В присутствии Литы, да еще с ее братом. Но он вполне сознавал, что, отказавшись от поединка, потеряет все. Было как-то неприятно от мысли, что придется хвастаться перед любимой девушкой тем, что, по его мнению, ему не принадлежало – эрсэрийским умением владеть собой. «А, впрочем, какая теперь разница?» – рассудил Сергей, занимая позицию и концентрируясь.

Сразу же обострившимся чутьем Сергей ощутил молчаливое одобрение солдат и понял, что ему нельзя проиграть, но лучше и не выигрывать. Лучше всего было бы подвести дело к ничьей.

Землянин попробовал проникнуть в сознание Литы – не зондировать, знакомясь с содержащейся там информацией, а только соединиться с аурой поверхностных чувств – и тут же понял, почему девушка только смотрит на него и не пытается ничего предпринять – Тимор так сильно повредил ее внутренний мир, что страх подавлял все остальные мысли. Такой страх доводит людей до самоубийства или помешательства. Лите хотелось закричать, броситься между братом и Сергеем… но внутренний ужас перед тем, что уже произошло и еще могло бы произойти, подавлял все, делал даже гибель близких людей только еще одним штрихом к и без того ужасному портрету ужасно несправедливой реальности. Какой-то внутренний барьер заставлял Литу оставаться на месте и обреченно ждать непоправимого. Сергей подумал, что можно было бы этот барьер и снять, если раскопать в глубине сознания Литы какое-нибудь приятное незабываемое воспоминание и заставить девушку обратиться к нему, отодвинуть события последнего дня на задний план, рассеять гнетущие впечатление своего бессилия простой волной дружбы, любви, теплоты…

Сергей переключился на Гелма – брат и сестра мыслили на одной волне – и понял, что расвердец тверд в намерении прикончить противника быстро, одним ударом – у парня было плохое настроение, он устал, долгая борьба была бы ему неинтересна и даже неприятна. Пока его сдерживало только врожденное чувство собственного достоинства – из благородства Гелм не хотел бить первым…

Но… Лита важнее. Руководствуясь единственным желанием помочь как можно скорее и лучше, действуя по чистой интуиции, землянин решительно воздействовал на ауру австрантийки, расслабил сознание Литы и смешал ее последние воспоминания, добавив каких-то бессмысленных посторонних картин и образов, каких-то несуществующих ощущений и фантазий, первых пришедших к нему в голову…

Сидевшая неподвижно Лита вдруг насупилась и помотала головой, отгоняя наваждение. Потом она словно что-то поняла и вскинула на Сергея взгляд полный теплоты и признательности. Еще через долю секунды, ее глаза расширились – она вдруг пришла в себя – и тут же все чувства австрантийки выплеснулись наружу.

Крик был таким, что некоторые солдаты успели выхватить мечи из ножен. Ничего не подозревавший Гелм чуть не поперхнулся собственной слюной и не уронил секиру. Еще через мгновение Лита, прорвавшись сквозь полукруг растерянных солдат, возникла между готовыми сцепиться противниками и возмущенно посмотрела в глаза брату.

– Ты что?! Что с тобой?! Остановись! – испуганным, тонким голосом закричала девушка.

– Тебе жалко этого Хранителя? – Гелм свел брови, намереваясь как можно быстрее разобраться с ситуацией, понять, что происходит, а потом прикончить землянина и пойти спать.

– Если бы не он, ни тебя, ни меня уже бы не было!

Гелм недовольно дернулся, отстраняя сестру.

– Не должен же я благодарить Хранителя, – слово «Хранитель» прозвучало как отборное ругательство, – за снисходительность его дружка Лераса! Я в ней не нуждался!

– Ты ничего не понял! Он спас меня от Тимора, никакой он не Хранитель! Послушай, Гелм!.. Мне нужно тебе рассказать… ты все поймешь!

Сергею показалось, что Гелм смутился. Удивленно перешептывались и зрители – заметно, что Лита тут всеобщая любимица.

– Ты не понимаешь… – начал Гелм.

– Нет, это ты не понимаешь!

В Лите проснулся бойцовый дух, тот самый, что горел в ее зеленых глазах в день первой встречи с землянином. Она демонстративно развернулась, подошла к Сергею, поднялась на носки и нежно глядя ему в глаза потерлась носом о его нос.

– Сестренка, да ты с ума сошла! – послышался в установившейся тишине потрясенный возглас Гелма.

Сергей ничего не понял. Лита смотрела на него так, словно совершила нечто очень важное и интимное, такое, как признание в любви. Она заметно ожидала ответного движения, но увидела на лице землянина одно недоумение. С некоторой досадой австрантийка опустилась с носков, и теперь ее глаза расположились на уровне подбородка Сергея.

Удивление ошеломленного Гелма достигло предела.

– Теперь я точно убью его! – проорал расвердец в запале.

Лита испуганно обернулась, посмотрела на Сергея снизу вверх и многообещающим шепотом произнесла:

– Только, пожалуйста, не убивай брата, он ведь не понимает…

У Гелма от такого выпада открылся рот, а глаза вылезли из орбит.

– Что? – пробормотал он, рассеянно глядя на ноги сестры. – Не убивать меня?!

Ярость, накопившаяся за все последние дни: дни лишений, надежд, неудач, дни унижения; опять вспыхнула в расвердце, отразившись яркой краской на его лице. В запале, Гелм отшвырнул в сторону свою секиру и потребовал, чтобы принесли «ветроруб». Через мгновение ему подали оружие, состоящее из двух широченных обоюдоострых лезвий, насаженных с двух сторон на одно деревянное древко.

Жестко ухватившись за деревяшку посередине, Гелм грозно бросил:

– Защищайся… парень!

Лита отбежала в сторону.

Оружие завертелось в руках расвердца, быстро, очень быстро, почти так же, как у автомата для единоборств. Свист, разнесшийся по саду, тоже внушил уважение. Солдаты одобрительно заулыбались.

Сквозь сверкающий в лучах восходящего солнца диск вращающихся лезвий Сергей ясно ощутил давление яростного взгляда противника. Прокрутив оружие еще и за спиной, Гелм сделал шаг вперед. Сталь взвизгнула совсем рядом – отскочив и бросив беглый взгляд себе на плечо, Сергей увидел, что короткий рукав его прорезиненной рубашки пересечен длинным порезом – кожи «ветроруб» не достал. Тут же последовал еще выпад и еще. Ставя блоки, землянин отступил на шаг, но Гелм быстро наступал, нанося точные и просчитанные удары. Неожиданно ясно вспомнился непреложный закон двоеборства – человеческий мозг не может обрабатывать одновременно два действия: невозможно в одно и то же мгновение и нападать и защищаться. Нужно увеличить частоту восприятия – соображать вдвое быстрее Гелма, так, чтобы за один выпад расвердца успеть и защититься и ударить. Какой-то миг, чтобы расслабить сознание, и шест проходит сквозь кажущуюся сплошной плоскость вращения острых лезвий, послушно становится мягким как веревка, захлестывает деревянное древко, словно нечаянно соскальзывает Гелму на руку, затягивается на ней, твердеет и быстро двигается в обратном направлении.

Со стороны казалось, что Гелм намеренно убрал одну руку с рукояти оружия, а вторую, продолжая вращать ветроруб, непонятно зачем отвел в сторону, открываясь. Вместо того, чтобы ударить в возникшую в обороне брешь, Сергей прыгнул через голову противника. Правая рука Гелма, цепко сжатая стальным кольцом десантного оружия, оказалась завернутой за спину.

Расвердец не успел даже сообразить, что происходит. Он видел землянина, видел, как тот прыгает, и вдруг – резкая боль в суставе, а противник становится невидим. Миг, и упруго выпрямившийся шест отпускает правую руку и концом ударяет левую. Ветроруб на полной скорости зацепил землю, глубоко пропахал ее, и, изменив таким образом центр вращения, вырвался из держащей его руки. Гелм только сейчас оглянулся, едва ли сообразив, от чего его левая рука дернулась, непростительно выпустив оружие. Он тут же потерял равновесие, связанный по ногам хлестким ударом шеста. Падая на спину вверх ногами, Гелм чертыхнулся – он видел, что ноги уже свободны. И тут же, завершая шок от удара спиной о грунт, холодный тупой металл надавил на грудь, тяжело прижимая к земле.

Все. Ошалелые глаза Гелма уставились на шест и на нависшего сверху землянина. Расвердец попробовал вырваться, но понял, что не может не только повернуться, но даже пошевелиться – шест защемил нервный узел.

Солдаты не дышали. Они отлично все видели со стороны. Видели, как мгновенно был повержен их командир. Теперь на Сергея смотрели с нескрываемым восхищением.

– Я проиграл? – глухо – легкие были придавлены – поинтересовался Гелм, увидев над собой лицо сестры.

Лита хмыкнула – так только сестра может хмыкнуть брату: «Вот всегда не послушает!..»

Сергей убрал шест и подал руку.

Гелм поднялся растерянный, задумчивый, но не уничтоженный и даже не униженный – его, казалось, меньше всего волновало мнение зрителей.

– Я опять чего-то не заметил? – смешно наморщив лоб спросил полководец у Литы.

– Ты ведь не захотел меня выслушать!

– Теперь хочу.

– Идем, дурачок… – взяв брата за руку, Лита поволокла его к шатру. Гелм послушно поплелся следом.

Сергей так и стоял с опущенным к земле шестом. Все получилось настолько быстро, что землянин не успел ни устать, ни, даже, занять поединком все мысли. Сергея все еще волновало другое: что же могло означать касание носом носа?

 

Глава 12

Вернувшись минут через десять, Гелм без всякой неприязни подошел к Сергею, сжал его локоть и прикоснулся щекой к щеке землянина. Сергей изумлено взглянул на улыбающуюся Литу – что такого она рассказала брату? Но, исполнив ритуал братания, Гелм потерял к землянину интерес – очевидно, расвердец уступал требованиям Литы, но своего мнения менять не собирался. Сделав солдатам знак расходиться, он бросил Сергею:

– Снимаемся через три часа (время измеряли по солнцу, приставляя к глазам несложный прибор). Если ты с нами – пока отдыхай…

Скоро весь лагерь заснул. Сергей отправился искать куда-то пропавшую Литу и нашел ее сладко спящей под специально для нее собранным навесом из круглых щитов.

Солнце уже взошло. Было часов восемь утра, и Сергею совсем не хотелось спать. Несмотря на физическую и душевную усталость он чувствовал сильное возбуждение и только лежал, глядя в лазоревое небо, теребимый воспоминаниями пережитых впечатлений.

Через какое-то время, чтобы чем-то заняться, землянин стал играть с солнечными лучами, пропуская их через рангмер и наслаждаясь растекающимся по жилам теплом и охватывающим чувством опьяняющей сладкой неги. Ощущение оказалось приятным и необычным. Однако, когда энергии внутри накопилось слишком много, ее избыток выплеснулся наружу, как показалось Сергею, яркой вспышкой, а сознание в это мгновение стало каким-то другим – на несколько секунд Сергей словно заглянул в свое будущее. Лента тревожных и радостных видений мелькнула перед ним, он испугался, спрятал левую руку за спину и постарался больше ни о чем не думать.

Ему даже удалось задремать.

Около одиннадцати часов лагерь ожил, солдаты перекусили у кого чем было, набрали воды из ручья, оседлали гамасов. В половину двенадцатого сад покинули, продолжив путь на юго-восток, в глубь материка. В течении семи часов, сделав всего одну остановку, чтобы напоить скакунов, верховая часть Гелма быстро двигалась по старинной заброшенной дороге, потрескавшиеся огромные плиты которой верно служили путешественникам никак не меньше десяти поколений подряд.

Сергей ясно представлял, что делает совсем не то, что требует от него контракт с эрсэрийцами, но, глядя на неутомимую фигурку Литы, появляющуюся то в авангарде части, то в ее хвосте, смеющуюся, сыплющую остротами, рассказывающую невероятные истории, заставляющую угрюмые лица солдат светлеть и улыбаться, играющую на ярком солнце золотом своих волос, землянин не хотел даже думать о будущем. Ему нравился чистый воздух, нравилось голубое небо, нравился салатовый цвет молодой травы и насыщенно-зеленый цвет листьев деревьев, нравилось жаркое чужое солнце, нравилась царящая вокруг атмосфера теплоты и доброжелательности, и он ничего больше не хотел от жизни – только, чтобы так продолжалось как можно дольше.

В семь часов вечера, то есть за три часа до заката, отряд остановился на склоне холма, где заросли орешника освобождали синюю от бархатистых бутончиков лесных цветков поляну. На вершине холм имел ложбинку, от чего со стороны походил на двугорбого верблюда. В этой ложбине расположилось живописное озерцо с хрустальной сладковатой на вкус водой.

Солдаты разбрелись по своим делам, караульные заняли посты у подножия холма. Гамасы устало завалились в траве, лениво шевеля ушами на раздающиеся в кустах шорохи. Подходящий к концу день выдался жарким и сухим. Шатры поставили, но прятаться в них не спешили – ткань быстро нагрелась на солнце и жар под навесами казался нестерпимым – на поляне, по крайней мере, гулял ветерок.

Сергей сидел, прислонившись спиной к замшелому стволу орехового дерева и грыз травинку, глядя на редкие облака на самом горизонте, когда услышал, что его окликнули. За спиной, за деревом, стояла Лита – уставшая, запыхавшаяся, с раскрасневшимся лицом и веселыми глазами.

– Мне нужна охрана, – просто сказала она.

– Какая охрана? – не понял Сергей. Лита обращалась к нему мягким голосом, безо всяких ужимок, как к другу.

– Я иду к озеру и хочу, чтобы меня охраняли.

– Это опасно? – пошутил землянин. Лита улыбнулась и молча зашагала по тропинке вверх. Сергей подхватил четыре дротика, пристегнул меч и поспешил следом.

Гладкое, как стекло, озеро, неожиданно выглянувшее из-за пушистых веток хвойных великанов, показалось землянину ожившим фрагментом какой-то сказки. Его берега тонули в цветах, а на открытых солнцу бугорках прямо с земли поднимались унизанные сладкими, как клубника, красными ягодами тонкие стебельки. «Сосны» и ореховые деревья с красно-желтыми прожилками на листьях кое-где склонялись до самой воды и отражались в ней. Сама же вода сверкала, словно сознавая свою близость к солнцу и небу.

Лита улыбнулась Сергею мягкой улыбкой, словно между ними все давно было сказано, без тени стеснения скинула с себя прозрачные ткани, оставив только синее украшение на шее, с которым никогда не расставалась, и побежала по песчаной косе к воде, гибкая и легкая. Прозрачная вода укрыла на мгновение ее поразительно красивую фигуру, и все озерко покрылось легкой зыбью.

Но Сергей сильно ошибался, полагая, что сможет безнаказанно разглядывать красавицу, сидя себе на берегу. С деланным возмущением Лита обдала его потоком брызг, и продолжала атаку, пока Сергей не разделся и не погнался за ней. Нырнув, как большая рыбка, беззвучно и красиво, Лита с удивительным проворством поплыла к середине озера. Сергей мог бы сразу настичь ее, но предпочел сделать вид, что у него ничего не получается, а потом, вдруг, опустившись почти к самому песчаному дну, заработал руками и всплыл прямо под не ожидавшей подвоха девушкой. Взвизгнув, австрантийка оттолкнулась от него, как от бревна, надавив пяткой на солнечное сплетение, и гонка возобновилась…

Лита беззаботно веселилась, и глаза ее горели огнем глубокого удовлетворения жизнью. Сергею же казалось, что нигде на Земле не могло бы встретиться ему такое чистое небо, такая первозданная, благосклонная к людям природа, такой райский уединенный уголок и такая очаровательная русалка. Ему казалось, что Лита – это все, что необходимо для счастья. Лита – это все, что он мог сейчас просить у жизни…

Играя, они шумели и плескались часа два. Оба словно позабыли, что весь день тряслись в седле по пыльной дороге, что вдыхали тяжелый раскаленный воздух и обливались потом. Оставалось лишь удивляться, откуда взялась такая неиссякаемая энергия.

Лита устала первой. Со смехом она улеглась в воду у самого берега, отбиваясь от попыток Сергея вынести ее на сушу.

Закат был великолепен, как никогда. Землянин и австрантийка сидели рядом на пригорке, с восторгом провожая глазами огромное красное светило, опускавшееся за склоном напротив. Дотронувшись до плеча Литы, Сергей почувствовал, что та дрожит от возбуждения. Землянин взглядом скользнул по обнаженным бедрам с капельками еще не высохшей влаги, по тонкой стройной талии, по нежным, как у ребенка, рукам, по налитым грудям, по гладкой прямой шее, по золотисто-красным в лучах заката мокрым волосам, по прелестному лицу, обращенному к диску солнца, и понял, что не может и не хочет сдерживаться. Лита положила голову ему на колени, а он размахнулся и далеко в озеро забросил так не к стати включившийся браслет связи с кораблем.

Девушка касалась бархатистой щекой его бедра, ее губы что-то шептали, а полные какой-то тайны глаза смотрели в даль. Приподняв ее голову обеими руками, Сергей нежно и страстно коснулся губ Литы в поцелуе. Она не сопротивлялась, а затем, прикрыв рот рукой, прошептала: «Не так…», и глядя снизу вверх в глаза землянина, потерлась носом о его нос. Изумруды литеных глаз так пьянили, что Сергей потерял в них самого себя…

…Эта ночь была самой чудесной ночью в жизни землянина. Никогда он не испытывал такого пьянящего счастья, никогда его душа не парила так высоко, никогда он не получал такого наслаждения от жизни и никогда не был ей так благодарен!..

…Целая неделя прошла, как в сказочном сне. Сергей проводил с Литой и дни и ночи. Днем они скакали рядом, касаясь друг друга коленями и встречаясь друг с другом глазами, и посмеивались над недовольным ворчанием косо поглядывавшего на них Гелма. Ближе к вечеру, когда шатры лагеря только начинали ставиться, они осматривали окрестности, охотились в лесу, собирали ягоды, купались в реке или в редко попадавшихся озерах, били копьями рыбу или поднимали со дна раковины, просто нежились под уже не жгучими лучами солнца. Ночью, уставшие за день от длительной скачки и бурно проведенного вечера, но счастливые от одного существования друг друга, они погружались в море любви, никем не тревожимые, бдительно охраняемые тысячей могучих и преданных людей…

На вторую ночь их путешествия Лита сидела у входа в шатер и обняв руками колени смотрела на звезды – черный купол неба был весь усыпан серебром далеких светил. Придвинувшись к возлюбленной и проследив за ее взглядом, Сергей ощутил сильную тоску по далеким неведомым пока еще мирам, призывно звавшим из черной бесконечной бездны космоса. Нечто подобное Сергей испытывал и на Земле, но сейчас чувство стало намного сильнее и от того, что сама Земля терялась где-то там, среди далеких зовущих миров, и от того, что рядом сидел самый дорогой во вселенной человек и в то же самое мгновение ощущал то же, что и он. Оба затаили дыхание и боялись обронить хоть слово в эту тихую ночную Вселенную, частицами которой служили сами.

– Ты мне так ничего и не рассказал о себе, – тихим звоном прозвучали слова Литы.

– О себе? – эхом повторил Сергей. – Это не так просто…

– Почему?

– Ты мне не поверишь.

– Ты ведь издалека?

– Дальше некуда. Я оттуда, – рука землянина указала в небо.

Лита посмотрела на него как-то странно, не с недоверием, а, скорее, восхищенно.

– Ты со звезд?

– Где-то там есть маленькая звезда по имени Солнце и планета по имени Земля – там моя Родина.

Лита вздрогнула.

– Значит правда! – торжественно прошептала она. – Правда, что маленькие ночные звезды не одиноки, правда, что рядом с ними крутятся в пустоте планеты, а глаза живущих там людей смотрят на нас и зовут к себе… Я ведь никогда всерьез не верила словам деда, который рассказывал, что яркие точечки на небе могут на самом деле оказаться огромными пылающими светилами, что там, на похожем на стеклянный купол небосводе, есть вторая земля, вторые такие горы, вторые такие реки, такие деревья, такой ветер, такие запахи, что и там могут жить, бороться, любить… А ведь как хотелось верить!..

– Откуда ты знаешь?

– Дедушка говорил, что, когда еще отец его отца был молод, люди могли говорить со своими братьями во вселенной. Тогда мир казался совершенней, а разум правил космосом… Но потом все пропало: связь между мирами прервалась, и никто не знал, что случилось. А потом умер последний из рода Великих, прибывший на нашу планету очень давно, как говорят, чтобы сохранить реликвии Вечного Города Рагоны и те, что достались моему дедушке от его отца. Тот Великий был последним, кто чувствовал связь миров и мог проникнуть во внешнюю сферу…

– Сколько лет назад это было?

– Много… – очевидно, Лита никогда не задавала себе подобного вопроса. Она тут же попросила, уводя разговор в другую сторону: – Расскажи мне о Земле!

Сергей задумался.

– Ну… Там такое же небо, как и тут, такой же воздух. Такое же солнце. Там четыре океана и они занимают три четвертых всей поверхности планеты. Пять материков, один из них – Евразия – больше всех материков на Австранте, вместе взятых…

На полюсах свирепые морозы и огромные скалы льда, от которых отрываются иногда большие глыбы – айсберги – и плавают по холодному морю, как исполинские серебряные корабли. Там, среди снега живут странные, чем-то похожие на людей птицы – пингвины, и ловят рыбу большие бородатые моржи и тюлени с добродушными мордами и рыбьими хвостами. В спокойные морозные ночи небо там вспыхивает самоцветами северного сияния, и снег сверкает каждой хрустальной снежинкой. Дальше к экватору меняются времена года: холодная снежная зима, нежная ласковая весна – время, когда просыпаются звуки и краски и усиливаются чувства, лето – теплое, дождливое – время роста и созревания, осень – когда зеленая краска уступает желтой и красной, и природа вспыхивает своей красотой, прежде чем опять встретить зиму. Там, в средних широтах, в сосновых лесах живут белки с пушистыми хвостами, в густых ельниках встречаются бурые медведи, среди озер и болот прячутся лоси, олени, желтые и бурые лисы… – все слова Сергей подкреплял образами, передаваемыми мысленно – сознание Литы настолько сблизилось с ним, что Сергей даже не всегда знал, в чьей голове рождалась та или иная идея. Соединяться с Литой ничего не стоило. – Еще дальше – жаркие страны, где у берега моря растут волосатые пальмы с треугольными сочными листьями и сладкими плодами, где много фруктов, много солнца и воздуха…

Перестав говорить вслух, Сергей передал образы австралийских кенгуру и африканских слонов, дельфинов, китов и кашалотов, показал водопад Викторию и непроходимые леса Амазонии, показал каньоны в Колорадо, показал все, что только мог вспомнить – все, что большей частью и сам видел только по телевизору.

Лита околдовано слушала и даже не замечала, когда голос землянина звучал уже не в ушах, а внутри ее сознания. Встрепенувшись, как ото сна, она спросила:

– Но ведь это не все? А люди?

Сергей открыл было рот, но не нашелся, что сказать. Сразу почувствовалась разделяющая их пропасть. Стоило ли говорить Лите, что между ними не только парсеки, но и тысячелетия? Стоило ли говорить, что только через шестьдесят тысяч лет появятся на свет и он, и все те люди, о которых она спрашивает; что он и сам не знает, какая она сейчас, его далекая родина? Лите так просто было поверить, что есть где-то во вселенной люди, еще не разучившиеся перемещаться в пространстве между звездами, но как отнесется к нему эта зеленоглазая красавица, когда узнает, что ее любимого и не существует еще в реальности? Когда узнает, что он всего лишь бесправный десантник, заброшенный через океаны времени на эту планету совсем не для того, чтобы встретиться с нею, с Литой? В конце концов, когда-нибудь, (в этом Сергей почему-то даже не сомневался) он заберет свою возлюбленную в свое будущее и покажет все, чего не может сейчас передать словами. Когда-нибудь он подарит ей весь этот космос с его безграничными пространством и временем – зачем же сейчас впустую тратить слова?

Лита все еще ждала продолжения и не понимала причины затянувшегося молчания.

– Они похожи на тебя – свободные, красивые и сильные?

«Я для нее – персонаж дедовской сказки – прекрасный сказочный принц» – усмехаясь одними глазами, подумал Сергей.

– Там разные люди, Лита. Там другой мир… Совсем другой… Когда-нибудь ты обязательно поймешь.

– Но я хочу все знать о тебе уже сейчас! – она требовательно повернулась к нему.

– Слишком многого хочешь! – шутливо заявил землянин, крепко обнимая неудовлетворенную незаконченным рассказом воительницу и не давая ей произнести ни слова…

За последующие дни они ни разу не вернулись к теме этого разговора, и Сергей был благодарен за это своей подруге. Правда, в их отношениях появилось что-то новое, словно оба они знали какую-то тайну, а в нежном взгляде Литы Сергей обнаружил вдруг еще и потаенное уважение к себе. С того вечера Лита в тайне гордилась своим инопланетным избранником.

 

Глава 13

На протяжении своего семидневного путешествия Сергей часто связывался с Велтом. Космодесантник сообщал, что Тимор быстро оправился от ранения и, на второй день после ухода землянина, выехал с караваном пленных на юг. По всей вероятности, монах не собирался преследовать Гелма и его людей, что удивляло, но имело вполне логичное объяснение – раненный Сергеем, Тимор потерял целые сутки и при всем желании не смог бы нагнать беглецов, двигавшихся предельно быстро. Оставшись один, Велт принял решение выйти из контакта с австрантийцами. Первый день десантник скрывался в зарослях Уирильского леса, а на второй последовал за Тимором, держась от того на почтительном расстоянии. Судя по всему, из-за выходок землянина, у десантника почти пропала надежда выполнить задание вовремя, но, по складу характера, Велт не спешил расстраиваться и продолжал делать свое дело. Первое время десантник пытался убедить Сергея оставить австрантийку в покое и присоединиться к нему, но потом понял, что это бесполезно, и махнул на землянина рукой, предупредив только, что ассоциация редко прощает подобные выходки. Еще Велт сообщил о странной смерти Лераса – на следующий вечер после побега Литы, Гелма и Сергея расвердский полководец внезапно умер от инсульта…

На восьмой день движения ландшафт изменился. Горы остались к западу, мягкая плодородная почва уступила место каменистой безжизненной равнине, а на горизонте появились очертания огромного плато, нависавшего над равниной, подобно палубе авианосца над причалом. Казалось странным, как природа могла создать такие правильные формы, аккуратно разместив один плоский пласт суши над другим. Еще едва различимые отвесные склоны навевали какое-то мрачное предчувствие.

На девятый день стало ясно, что все плато, кроме приграничного его края, покрыто буйной растительностью и обитаемо – люди видели напоминающих чаек птиц, от крика которых болела голова, и быстрых травоядных существ, похожих одновременно на диких лошадей и горных коз – стоя на самой кромке плато, они подолгу неподвижно смотрели вниз на приближающихся людей, а потом вдруг стремглав уносились прочь, встряхивая большими безрогими головами.

На десятый день отряд вступил в ущелье, уродливо рассекающее поверхность плато с северо-запада на юго-восток. Как объяснил Сергею Ринс – разговорчивый девятнадцатилетний солдат – Расверд находился за плато, у внутреннего моря (скорее даже соленого озера), ущелье как раз выводило к нему. Был и другой путь – подняться вверх по старой дороге к востоку от ущелья, но этот путь был едва ли не в два раза длиннее и изнурительнее…

Когда почти отвесные, до километра высотой, склоны обступили их, обдав прохладой и сыростью и погрузив в густую, почти осязаемую тень, Сергей, как, впрочем, и все остальные, заметил перемену в поведении Гелма. Расвердец стал нервничать. Он не мог спокойно сидеть в седле – каждые полчаса ни с того ни с сего пуская вскачь своего гамаса, Гелм уносился далеко вперед, затем возвращался с бегающими глазами, раздувающимися, как у быка, ноздрями и свирепо поджатыми губами и надоедал своими претензиями всем без исключения: разведчикам, авангарду, прикрытию, офицерам и простым солдатам. Лита поглядывала на брата с тревогой, но ни она, ни Сергей не ощущали того чувства нависшей над ними угрозы, которое за время пути по ущелью так изводило Гелма.

Внимая приказам своего командира, вперед высылались два-три отряда дозорных по сотне человек в каждом. Растянувшись на расстояние полета стрелы друг от друга, эти отряды обменивались сигналами и обшаривали каждую трещину в скале и каждый поворот ущелья, где могла бы затаиться опасность. Основная часть двигалась с бесконечными предосторожностями, крадучись. А когда Гелм замечал, что какой-то воин расслабился, прятал оружие или снимал шлем, полководец грубо набрасывался на нарушителя с потоком брани.

Поведение Гелма вызывало всеобщее недоумение. Тревога полководца казалась необоснованной – до Расверда оставалось каких-то двое суток, вокруг все спокойно, природа жила своей обычной жизнью, не обращая внимания на копошащихся на дне ущелья человечков, а самый непримиримый и опасный враг – Тимор – находился далеко на северо-западе. Но когда Гелму задавали вопросы, тот только сердито огрызался…

К полудню третьего дня движения по ущелью Сергей пил воду из кожаного бурдюка, когда к нему, возмущенный до предела, подлетел Гелм.

– Какого черта тут прохлаждаешься?!

– А в чем дело?

– Совсем раскисли! Сколько можно повторять, чтобы…

– Да что случилось, Гелм? – вмешалась Лита. – Чего ты так боишься?

Гелм поморщился.

– Не знаю! – отрезал он. – Предчувствие!

Лита пожала плечами, а Сергей посмотрел удивленно – он, специально подготовленный, чтобы предчувствовать опасность, никаких предчувствий не испытывал.

– Да не смотрите на меня так! – пробормотал Гелм, оглядываясь. Сейчас его становилось даже жалко. – А ты, – он опять обратился к Сергею. – Чем развлекать мою сестру, возьми лучше пятьдесят человек и отправляйся вперед, за первый дозор, обследуй все сам – у тебя глаз острый…

– Я не пойму… – начала Лита, но Гелм, устало улыбнувшись, остановил ее:

– Упаси тебя Свет, сестренка, меня понять!

Лита рассеянно хмыкнула, а Сергей натянул шлем, поправил меч и послушно поскакал вперед по каменистому дну ущелья, слыша далеко разносящееся эхо бряцания собственных лат. Его новые подчиненные догнали и последовали за ним, не задавая вопросов.

Небольшие отряды дозорных приветствовали их, поднимая руки. Обгоняя первый, самый дальний дозор, Сергей обернулся на оклик его командира – коренастого мужчины с уже седеющими усами по имени Накд.

– Тоже в разведку?

– Да. – Сергей пустил гамаса шагом, решив задать Накду, с которым за время пути завязались неплохие отношения, пару вопросов.

– Чего так опасается Гелм? – спросил землянин.

– Кто его знает? – солдат пожал плечами, но его опытный проницательный взгляд говорил: «Все может быть!»

Сергей огляделся. Склоны, базальтовые, покрытые дерном и редкой травой, в густых трещинках, сходились со дном ущелья под углом не меньше семидесяти градусов, а в высоту редко где опускались до пятисот метров. Только самоубийца или альпинист-профессионал мог попробовать спуститься здесь в ущелье. Хотя… под Каборсом нечто такое уже было…

– Везде так? – землянин обвел рукой вокруг.

– Склоны? Везде.

– Если нас поджидает засада, то откуда ей взяться?

– Только войти со стороны Расверда или пройти той же дорогой, что и мы. С плато в ущелье не спустишься.

– А можно забросать нас камнями сверху?

– Почему нельзя? Только малоэффективно – ущелье широкое, мы настороже, склоны крепкие – обвала не получится. Гелм не об этом беспокоится.

– Тогда о чем же?

Накд сузил глаза и многозначительно посмотрел в лицо землянину:

– Откуда мне знать?

После паузы он продолжил, и Сергей почувствовал глубокую веру сотника в своего командира:

– У нашего Гелма нюх на опасность – никогда не подводит!

Сергей задумался.

– Он опасается погони? Тимора?

– Тимора? – словно не понял солдат.

– Я уверен, что Тимор не сможет нас догнать, – пояснил Сергей.

– Может и не сможет. – Накд пожал плечами. Он остановился и подождал, пока отряд проедет вперед, оставив их одних. – Послушай, что я тебе скажу: я знал Тимора – этот человек мерзавец и негодяй, но он не опасен. И Гелм знает об этом не хуже меня.

– Тогда почему они такие непримиримые враги?

– Тимор подлостью, под видом переговоров, заманил в западню нашего господина, Цевела Сильного.

– Отца Гелма?

– И Литы… Прикончить Тимора – благородное дело. Земле станет легче…

– А кто он такой, этот Тимор?

– Так, мелкая сошка. Когда-то был жрецом Тьмы – монахи изгнали его за чрезмерное коварство и религиозный фанатизм – жрецы строго следят, чтобы среди них оставались только светлые головы. Тимор же не только приносил в жертву людей, когда нужно и не нужно, что могли делать лишь посвященные служители высокого сана, но и жестоко расправлялся со своими философскими оппонентами, такими же служителями, как и он сам. Лицо Тимора изувечено шрамами, и это не раны в сражениях – будь так, у этого зверя и глаз бы не осталось. Как говорят, фанатик сам изуродовал себе лицо, чтобы легче соединяться с космическими течениями. Когда монахи узнали об этом, Тимора выставили из храма. После негодяй явился к самому Герцогу и попросил взять его в Золотой Легион. Тому понравилось умение Тимора рушить сознание людей и животных ударом воли. А потом, Герцог увидел, что более беспринципного и верного человека ему не найти на всем Австранте и перевел мерзавца на особые поручения. С тех пор Тимор у него, как охотничья пантера – трется о ноги и приносит дичь. Каждый из нас желал бы его смерти…

Только сам Тимор не страшен – без приказа он ничего не сделает, да и не так силен, как некоторые думают – а вот Герцог, стоящий за каждым шагом своего фанатика, опасен по-настоящему. Говорят, Герцогу подвластна сама Тьма, и он бессмертен – никто не в силах лишить его жизни.

– Как это?

Накд пожал плечами.

– Да вот так! Я так понимаю, Герцог и сейчас-то не живет – так, тень какая-то…

Сергей нагнал своих пятьдесят человек. Склоны вокруг выглядели все такими же неприступными, ущелье – таким же широким, солдаты держались так же спокойно и уверенно. И все же что-то изменилось. Землянин ощутил необъяснимый и пока слабый беспричинный страх. Он толком не мог сказать, что так подействовало на него: поведение Гелма, слова сотника или своя интуиция. Но на душе стало тревожно и холодно.

Он включил передатчик – никакого ответа. Велт куда-то запропастился. Попробовал еще раз – результат тот же. В общем-то ничего странного в молчании десантника не было – Велт мог находиться в ситуации, когда ему нельзя отвлекать внимания на посторонние мысли. И все же, Сергей почувствовал, как внутреннее волнение усиливается. Поправив бусинку за ухом, он кожей лица ощутил, что рука стала холодной.

Его настороженный взгляд поймал один из подчиненных.

– Что то случилось? – отрывисто спросил солдат. Остальные тут же потянулись за мечами.

– Нет, все в порядке…

Метров пятьсот все продолжалось по-прежнему: серые скалы, камни под ногами и ни одного закоулка или бугорка, где мог бы спрятаться враг. А потом до них вдруг донесся слабый шум откуда-то сзади, из-за поворота ущелья. Все остановились. В этот момент к ним подлетел Накд с криком:

– Нападение! – тут же развернул гамаса и умчался обратно.

Сергей и остальные рванулись следом.

Когда дорога повернула, и стало можно разглядеть силуэты верховых основной части, солдаты опешили: там шла жестокая сеча. Уже через двести метров стало понятно, что нападающие пешие, и их никак не меньше тысячи. Сергей подумал о Лите, и его сердце болезненно сжалось. Казалось, гамас не понимает беспокойства землянина – он никак не хотел скакать еще быстрее.

С первого взгляда стало ясно, что, несмотря на все старания Гелма, нападение получилось внезапным. Около пятидесяти гамасов без седоков испуганно шарахались из стороны в сторону, и с каждой минутой их становилось все больше. Одновременно все больше расвердцев лежало на земле мертвыми. Несмотря на яростное сопротивление защищавшихся, Сергею сперва показалось, что число нападавших не уменьшается. Их черные спины суетились между гамасами, а длинные багры скидывали всадников на землю.

Когда Сергей понял, что там происходит, все внутри похолодело – бессмысленные бледные физиономии, горящие глаза – землянин узнал солдат Черного Легиона.

– Да откуда же они взялись?! – в отчаянии выронил он. Ближайший к нему солдат, принявший обращение на свой счет, на скаку пожал плечами.

Сотня Накда уже слилась с общей массой сражающихся. Очередь была за людьми Сергея. Подлетев к первым шеренгам черных мундиров, землянин наклонился и со всей силой опустил меч. Лезвие прошло до самого живота легионера, но тот даже не крикнул. Зато, посмотрев в ничего не выражающие глаза, Сергей увидел, что огонь в них погас – этот готов! Значит, и черные легионеры уязвимы!

У других получалось похуже. Если легионера не удавалось убить сразу, одним ударом, то второй удар доставался уже расвердцу. Даже после очень тяжелых ран легионеры механически поднимались и продолжали сражаться, пока совсем не истекали кровью и не падали окончательно, лишившись жизненных сил. Могучие бойцы Гелма не могли похвастаться подобной стойкостью. Кроме того, можно было понять, что они с трудом сдерживают панику. Их лица были бледными и мокрыми от пота, а расширившиеся глаза испуганно бегали. Суеверный страх оказался куда сильнее животного страха за свою жизнь.

Лита находилась в окружении лучших бойцов, под командованием самого Гелма. Гелм, со своим ветрорубом, кроил черепа налево и направо. Если бы все действовали также, победа была бы не за горами.

Сергей попытался прорваться к ним, но ничего не получилось. Мешали не столько чужие, сколько свои.

И тут землянин заметил, что те легионеры, что случайно оказываются в кольце людей Гелма, теряют ссверхъестественную целеустремленность и гибнут, не успевая даже понять, что происходит. Выходило, расвердцы создают какие-то помехи той воле, что управляет четкими действиями Черного Легиона.

Кричать о своем открытии было бесполезно – в аду сражения землянина никто бы не услышал. Вместо этого, Сергей стал мысленно передавать свою идею расвердским командирам, преподнося ее так, словно та исходила от них самих. Минут через пять сказался первый результат – всадники намеренно оцепили ровный прямоугольник легионеров, человек в двести, а затем быстро смяли его, почти не встречая сопротивления.

Сам Сергей все еще хотел присоединиться к Лите, но добраться до девушки не получалось. Тогда он стал защищать Литу на расстоянии. Приложив к виску левую руку с рангмером, и отбиваясь от врагов правой, землянин начал отдавать четкие мысленные команды ближайшим к Лите черным легионерам. Получилось эффективней, чем размахивать мечом: легионеры либо теряли ориентацию, либо послушно бросались на своих. Некоторые, правда, через какое-то время вновь разворачивались, но уже в основном изрядно пораненные своими же однополчанами.

Одного за другим, Сергей «обращал солдат Герцога в свою веру». Неожиданно он понял, что внес смятение в управляющее легионом сознание – его действие заметно ослабло. Да и легионеров теперь становилось все меньше.

Когда пал еще один большой отряд – человек в четыреста, случилось то же, что в Санорской долине – все легионеры, кроме тех, что перешли в подчинение землянина, пали замертво. Оставшиеся – человек семьдесят – обалдело озирались. Расвердцы сбили их в кучу и прижали к склону ущелья.

Теперь наконец землянин добрался до возлюбленной. Гелм вытирал пот с лица, хмуро озираясь по сторонам.

– Это ты придумал? – спросил он у Сергея.

– Что?

– Замыкать черных в кольца?

– Откуда ты знаешь?

– Я много чего знаю! – мысль Гелма громыхнула в сознании Сергея, как обухом топора по голове.

– Молодец! – пробормотал Гелм, теперь уже вслух. – Жаль только, поздно…

Сергей огляделся и понял, что имел в виду полководец – пало больше половины всех его людей. Смотреть вокруг было страшно. Тела в беспорядке покрывали камни, гамасы рычали и орали, чувствуя запах крови, раненные молили спасти их, или наоборот требовали прекратить свои страдания ударом милосердия… В воздухе стоял резкий запах крови и пота…

– Откуда они взялись? – повторил Сергей прежний вопрос, на этот раз перепуганной девушке.

– Не знаю. – Лита развела руками.

– А ты не догадываешься?! – выпалил Гелм, свирепо оглядывая неприступные склоны. – Герцог открыл ворота между сферами, вот откуда!!!

«Чушь!» – подумал Сергей, но промолчал.

 

Глава 14

До самого вечера Велт так и не отозвался, а землянину было, что ему сказать. У Сергея накопилось множество вопросов, сам решить которые он был не в состоянии. Но космодесантник молчал.

После сражения расвердцы наскоро похоронили погибших, прогнали пленных и поплелись дальше вдоль ущелья. Если бы сейчас на пути встретился еще один отряд врагов, пусть даже обыкновенных людей, сопротивление было бы не долгим. Все измотались, и что еще ужасней, пали духом. Всем стало понятно, что Герцог, пожелай он того, легко достанет их где угодно.

До вечера преодолели миль сорок. А когда поставили шатры, все в изнеможении повалились спать, кто в чем был, не раздеваясь. Даже есть никто не хотел.

Лита выглядела бледной, но поддалась на успокоения землянина и, засыпая, даже улыбнулась ему.

Самому Сергею долго мешала заснуть головная боль, но, в конце концов, усталость взяла свое…

Ему показалось, что не прошло еще и нескольких минут, как забылся сном, когда в голове прозвучал сигнал вызова. Сергей сел на колени, прислушиваясь. Рангмер точно показал – сейчас четыре часа утра. Вызов повторился.

Сергей поспешил включить передатчик. Тут же к нему в сознание ворвалось сильное беспокойство.

– Сергей! – прозвучал голос Велта. – Бросай все и беги! Беги, если хочешь жить! Твоей подружке уже не поможешь! Все оказалось намного сложнее, чем мы думали! Беги, у тебя еще есть время!

– Объясни…

– Не сейчас… запеленгуют…

– Запеленгуют?! Кто?!

– Не задавай вопросов, спасай свою жизнь! И на этот раз без шуток! Я найду тебя позже…

– Подожди!.. – но Велт уже выключился.

В голове воцарилась пустота. Сергей мрачно смотрел в одну точку, пытаясь осмыслить услышанное. Что собственно здесь происходит?!

На первый взгляд, картина складывалась понятная. Сохранив на протяжении тысячелетий некоторые знания, к власти пришли те, кто знал больше прочих и мог этим воспользоваться. Потом эти умники перессорились или по другой причине вымерли, и остались только двое – сторонники разных религиозных течений – любитель Света с большой буквы и Тьмы, тоже с большой – Герцог да дед Литы, Цевел Мудрый. Между собой они делили всю власть на полуострове, а, может быть, и на континенте, до тех пор, пока одному из них не показалось этого мало. Герцог победил в поединке, выкрал реликвии и теперь добивает последних противников, чтобы распространить собственное господство повсеместно. А для этой цели не гнушается ничем: гипнотизирует рабов, создавая Черные Легионы; использует разные старинные фокусы, забрасывая своих людей, куда ему нужно; свое долголетие возводит в культ бессмертия, чтобы привлечь сторонников и так далее и тому подобное… Лита и Гелм, скорее всего, и есть последние недовольные властью Герцога, и потому их один раз уже попытались и еще не раз попытаются уничтожить…

Получился грубый черновой набросок реальности, а вовсе не реальное положение дел, но уставший в сражении и разбуженный среди ночи, Сергей не мог представить себе ничего более вразумительного. Что хотел сказать Велт? Что «оказалось сложнее, чем мы думали»? От кого он должен бежать? От Герцога? Кто там у Велта может запеленговать его? Опять Герцог?

Сергей посмотрел на Литу. Та безмятежно откинулась на шкуры, распустив золотые волосы, и тихо спала, так, что ее дыхание почти не ощущалось. Сергей коснулся волос. Они пахли душистой пыльцой и еще чем-то едва уловимым и сладким. Безмятежное лицо казалось необыкновенно очаровательным.

Вызвал Велта – молчание.

От чего он должен бежать? Что за глупость! Оставить Литу?! Да и что такое «бежать» здесь в ущелье? Единственное подходящее под этот термин действие заключалось в попытке подняться по одному из склонов, а там, наверху, двигаться по ночам, прячась среди растительности. Можно было бы и попробовать, но как объяснить Лите то, чего он и сам не понимает? Как убедить ее бросить брата и попытаться спастись вдвоем, где не в силах спастись целая армия из тысячи человек? Или «бросай все» означало, что лишь Лита и Гелм привлекают опасность, а без них землянин для Герцога и яйца выеденного не стоит? Тогда бежать – это остаться одному. Оставить Литу…

Голова все еще побаливала, наверное, сказалось вчерашнее перенапряжение. Думать не хотелось, а близость Литы создавала приятное чувство теплоты и беспричинной радости. Махнув на все рукой, Сергей лег рядом с ней и вернулся к прерванному отдыху.

Утром провели перекличку – отряд составлял теперь четыреста двенадцать человек – разобрали шатры, поели и продолжили путешествие. Теперь настороже были все, а Гелм, наоборот, стал безучастным и задумчивым. К полудню ландшафт так и не изменился. Зато обнаружилось место, где когда-то отвалилась огромная базальтовая глыба – дорога переваливала через образовавшееся возвышение, и склон с правой стороны выглядел не таким уж неприступным – он не превышал ста метров в высоту и казался гораздо более пологим, чем остальные. Кто-то сказал, что на плато с этого места открывается вид на Расверд, и всем, особенно Лите, захотелось взглянуть на родной город. Шестеро смельчаков вызвались попробовать подняться по скалам. Сергей предложил сделать для Литы тоже самое – едва ли кто-нибудь из солдат был лучше подготовлен для альпинизма.

Упираясь в камень магнитными подошвами сандалий, цепляясь пальцами за каждую удобную трещинку и прижимаясь к скале всем телом, Сергей первым преодолел крутой склон и выпрямился над плоскостью плато. Вид действительно зачаровывал. Все плато покрывали густые заросли в несколько ярусов, и чувствовалось, что в этих зарослях бурлит жизнь. Лишь по кромке зияющей под ним пропасти оставалась широкая – метров в пятнадцать – черная полоса, со спекшимся, словно выжженным грунтом – словно какая-то космическая сила пропахала немыслимым оружием всю возвышенность, образовав то самое ущелье… Эта полоса, поворачивая вместе с ущельем вправо, открывала проход для обзора, и там, у самого горизонта белела блестящая полоска моря. Там же, только чуть ближе, на возвышенности, раскинулся своими белыми стенами и высокими янтарными куполами зданий красивый большой город. Сергею показалось, что город этот охватывает какое-то свечение, возможно, свет играл на белоснежных камнях. Разобраться в деталях не получалось – Расверд находился слишком далеко. Землянин пожалел, что не имеет при себе прозрачной повязки Велта.

Внизу крикнули, и Сергей скинул взбирающимся по склону солдатам взятый с собой канат.

– Что там? – как из колодца, усиленный эхом, донесся голос Литы. Девушка задрав голову ждала ответа, но Сергею не хотелось кричать. После унылого ущелья он не мог насладиться красотой дикого пейзажа. Да кричать было бы и бесполезно. Он послал вниз мысленный образ, но не был уверен, что на таком расстоянии Лита получит четкую картинку.

Крякнув от напряжения, на плато выбрался первый «скалолаз». Через минуту четверо из шести солдат – двое не выдержали подъема и предпочли спуститься – стояли рядом с землянином, с восторгом взирая в даль.

– Что это? – неожиданно воскликнул молодой расвердец.

Всем пятерым показалось, что над городом взвилась едва заметная струйка дыма.

– Мало ли…

На их глазах дымок поднялся выше, утолщаясь и темнея. Они не знали, что и думать, когда к первой струйке присоединилась вторая, с другого конца города.

– Там что-то происходит! – все, в том числе говоривший, почувствовали смутное беспокойство. – Вон еще дымок и еще…

За какую-то минуту город накрыла шапка серого с черным тумана, сносимая ветром от моря. Еще через минуту, на горизонте висело только темное облако, и даже стены не угадывались. Сергей вопросительно посмотрел на потемневшие лица солдат.

– Расверд горит! – приговором прогремели слова одного из них.

Большими от ужаса четыре человека вглядывались в серую гарь, скрывшую от их взоров родной город. Внизу, в ущелье, терпеливо ждали новостей их товарищи.

Вспыхнул желтым цветом, колыхнулся на ветру и стойко выпрямился первый язычок пламени. То, что отсюда казалось маленьким огоньком, на самом деле могло быть страшным пожаром, охватившим не один квартал…

Если сомнения или надежды еще были, теперь они растаяли, как снега весной – стало очевидно: Расверд пал.

– Невозможно!.. – прошептал черноглазый богатырь Рапс.

Минут двадцать все не отрывали глаз от чернеющего облака на горизонте. Когда спустились в ущелье, уныние и скорбь охватили всех. Герцог победил! Он обвел их вокруг пальца: выманив армию Гелма из родного города, на голову разбил ее в Санорской долине, и в это же самое время напал на лишенный охраны Расверд. Вероятно, осада длилась до самого сегодняшнего дня – трагическое совпадение…

Могучие здоровенные парни отводили друг от друга глаза, чтобы скрыть слезы – там, в горящем городе оставались их семьи. Никто из них уже не надеялся увидеть живыми ни жен ни детей.

Спор между Светом и Тьмой, длившийся несколько столетий, закончился в пользу Тьмы.

Отряд продолжил медленно двигаться вперед – останавливаться боялись, зная, что ноющая тоска сразу же превратится в безудержную скорбь.

– Что теперь? – спросила Лита. Она за последнее время так привыкла к ударам судьбы, что, казалось, стала сносить их безропотно, как само собой разумеющееся.

– Есть еще Ворас, Торринг, Лапорс, Гийонт… Не мог же Герцог захватить сразу все наши города! Прорвемся… – слова Гелма прозвучали не слишком убедительно.

К трем часам дня дорога выпрямилась, и стал виден яркий свет на том конце ущелья, где плато неожиданно обрывалось. Через час они должны были увидеть пылающий Расверд – самый большой и некогда самый красивый город планеты…

Сергею показалось, что в ушах стоит какой-то отдаленный барабанный бой, гулкий, в ритме марша – это не мог быть шум морского прибоя. Оглядевшись, землянин понял, что слышит не он один.

Неожиданно вся тишина разорвалась мощными, ритмичными ударами. Замерев, все подняли головы.

На краях плато, прямо над ними, по сотне человек с каждой стороны, стояли великолепно сложенные барабанщицы. Отрешенные взгляды красивых глаз смотрели вдаль, латы, как будто золоченые, словно светились изнутри, руки бодро двигались в такт марша, ноги широко расставлены, длинные барабаны на кожаных перевязях через плечо… Строгий четкий ритм потрясал, пугал и гипнотизировал.

– Что это?! – от крика Литы все расвердцы, как один, очнулись, переглядываясь в недоумении.

– Бараб… барабанщицы Зол… золотого Легиона! – по слогам, запинаясь, выговорил Накд. – Мы погибли…

Сразу за его словами и впереди и сзади все ущелье заполнилось солдатами в светящихся фосфоресцирующим светом латах, возникших прямо из пустоты.

Таких людей землянин еще не видел! Каждый одет по-своему, у каждого – своя прическа, свои манеры, свое оружие. Жесткие, бесстрастные, чуть насмешливые взгляды. Могучие мускулистые тела, здоровенные бицепсы…

Легионеров не было много – не больше двухсот – но они шагали на расвердцев под непрекращающийся барабанный бой с холодной уверенностью в своем превосходстве. Даже Сергею стало страшно – какое-то страшное предчувствие непоправимого сдавило виски.

Ошарашенные, уставшие, удрученные падением родного города расвердцы все же готовились к сопротивлению. Они слезали с гамасов – легионеры были пешими – лишая себя последней возможности спастись бегством. Сверкнули обнаженные мечи.

Лита тоже сжала в руках рукоять тонкого клинка. На этот раз Сергей находился рядом и был полон решимости отдать за инопланетянку свою жизнь…

Барабанный бой смолк, легионеры бросились в атаку. И тут, с нарастающим ужасом, Сергей понял, что сопротивление бесполезно – на расвердцев напали профессионалы. Мгновенные, меткие удары посыпались на защищавшихся, а наносившие их оставались так надменно равнодушны, словно закалывали свиней. Быстро, уверенно, без малейшего напряжения легионеры убивали богатырей Гелма, словно те были беззащитными детьми. Даже Велт не смог бы, наверное, двигаться с такой скоростью!

Если бы сейчас еще били барабаны, их бы все равно заглушили крики и стоны обреченных и победный рев наступающих.

Сергей и Лита стояли у самого склона, в самом центре полукруга расвердцев и дальше всех от нападавших. Сердце землянина все больше наполнялось яростью, по мере того, как гордые самоуверенные физиономии легионеров становились ближе к перепуганной, прижавшейся к скале и к нему Лите. Сергей видел, как совсем рядом на куски разрубили беднягу Накда – кров солдата брызнула в лицо землянину. Гелм, в самом пекле побоища, защищался с яростью, но безуспешно – темнокожий гигант с кнутом в руках, улыбаясь сопротивлению, стегал полководца по лицу, как-то совершенно естественно и легко блокируя все ответные выпады. Накаченная и гибкая, как змея, девчонка добивала ногами извивающегося в агонии Рапса…

…Какой-то золотоволосый наглец с циничной улыбкой поднял глаза на Литу и направился к ней. Сергей заставил себя сдержать дрожь нетерпения. Не доходя шагов десять, легионер заметил рядом с Литой вооруженного землянина, насмешливо улыбнулся и прыгнул, так, чтобы по дуге перелететь через голову Сергея. В полете он ловко рубанул мечом. Если бы не чрезмерная самоуверенность, возможно, легионер и пронзил бы землянина этим красивым, но чрезмерно театральным жестом, однако солдат Герцога не посчитал нужным особо стараться. Это его и подвело. Напряженные нервы Сергея сработали, тело отклонилось от удара, а рука с ошеломляющей скоростью нащупала рукоять кинжала и всадила его между позвонками опускающегося на ноги мерзавца. Тот хоть и попытался отреагировать, но не успел.

Лита благодарно подняла на Сергея глаза. Но тут все легионеры, занятые кровавой резней, в один момент повернулись и уставились на землянина, словно убитый товарищ успел включить невидимую сирену и дать сигнал тревоги. Человек пять со свирепым мстительным видом зашагали к Сергею.

Все, что мог сейчас сделать Сергей, это сосредоточить энергию внутри себя и войти в транс. Но он не успел. Предательская, неизвестно откуда взявшаяся воля обрушилась на расслабленное для транса сознание как электрический хлыст. Неожиданная страшная боль словно расколола его голову, и, заорав не своим голосом, совсем напугав бедную Литу, Сергей понял сквозь боль, что тело больше ему не принадлежит. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни, даже, моргнуть. И все это словно происходило не с ним, а с кем-то другим. А насмешливо-снисходительно улыбающиеся убийцы находились уже в двух шагах…

Все попытки совладать с собой ни к чему не приводили. Сергей не мог даже дотянуть руки с рангмером до головы. Тут он увидел глаза возникающего из ничего Тимора, и понял, что это они – источник парализовавшей воли. Но бледность монаха, его взор, словно принадлежавший другому человеку, и, главное – мощь обрушившейся на землянина сознания, несравненно более могучего, чем сознание самого Тимора, дали Сергею понять, что не Тимор – причина его мучений. Кто-то другой, куда более опасный, использовал монаха, как передатчик мыслительной энергии.

Сергей согнулся от сильного, словно тараном, удара в живот. Не успев еще втянуть в себя воздух, он получил еще один, и понял, что бьют ногами. Как сквозь туман собственной боли до него донесся крик Литы. Еще удар – и Сергей поперхнулся от рвоты. Тут же удар по лицу, резкая колючая боль в спине, в шее, в почках, хрустнули кости заломленных за спину рук – и все это, еще и под напором раскалывающей голову боли от вторгнувшегося чужого сознания…

Когда глаза Тимора стали только глазами Тимора, а сознание землянина освободилось от оков, Сергей понял, что его удерживали от падения только парализованные ноги. Он сразу же рухнул лицом на камни, но даже от этого получил удовольствие, охладив лицо на холодном влажном грунте. Тут же обжигающий удар ногой в бок и голос Тимора:

– Достаточно.

Крепкие руки подхватили Сергея и поставили на ноги, а затем продолжали поддерживать, пока землянин наконец не заставил себя пересилить порывы боли в животе и не восстановил дыхание. Отряда Гелма уже не существовало – уничтожив Расверд, Герцог поспешил расправиться и с остатками его армии. Светящиеся, как призраки, легионеры лениво бродили среди трупов, пренебрежительно разглядывая лица своих жертв. Как оказалось только один сам легионер погиб – тот самый блондин, что попытался подойти к Лите. Теперь возлюбленную землянина держала убившая Рапса девчонка. Лита плакала, но ее большие, чистые от слез глаза, похоже, никого тут не трогали. Еще был жив и Гелм – его, как мешок соломы, приволокли двое темнокожих. Все трое: Сергей, Гелм и Лита стояли у стены ущелья, и на них удовлетворенно взирал Тимор.

Легионеры один за другим исчезали в воздухе, так же как и появились. Осталось человек двенадцать, нетерпеливо топтавшихся в ожидании Тимора. Тимор вплотную подошел к Лите, за подбородок поднял ей голову – девушка отвернулась, не скрывая отвращения. Монах перевел взгляд на землянина и долго смотрел ему в глаза.

– Вас, – монотонно заявил он Сергею. – Я прикончил бы с особым удовольствием, но вы нужны господину живыми… – его лицо еще более изуродовала слабая улыбка. Тимор перешел к Гелму, окровавленному, в синяках и порезах, едва стоящему самостоятельно.

– Готов ли ты согласиться, что проиграл? – громко и торжественно спросил Тимор.

Гелм молча кивнул, скорее самому себе, чем Тимору – он действительно проиграл и смешно было бы сейчас об этом спорить, даже с самим собой. Все было кончено!

– Хорошо! – улыбка мрачного торжества на лице монаха стала заметней. – Признаешь ли ты наконец и то, что Герцог – величайший из всех людей, живших когда-либо на этом свете?

– Герцог такая же свинья, как и ты! – можно было удивляться, откуда в парне нашлись силы говорить с таким презрением.

– На колени! – гаркнул Тимор, величественно поднимая меч над головой.

Гелм устало усмехнулся, глядя на него исподлобья.

– Пошел ты…

Легионер сильно ударил расвердского полководца по ногам древком копья. Ноги сами подогнулись, и Гелм, против воли, упал на колени. В то же мгновение Тимор с торжествующим выражением своего уродливого лица одним ударом отсек парню голову. Лита пронзительно закричала, лишаясь сил на руках легионерки.

Подняв на Тимора глаза, Сергей произнес:

– Тимор, ты ведь знаешь, что скоро умрешь! – и сам не узнал своего голоса, ставшего сиплым и булькающим – каждый звук давался с большим трудом, сопровождаясь резкой болью в горле и легких.

Последовал удар чем-то тяжелым по лицу. Прежде, чем кровь из рассеченной брови застелила глаза и сознание отключилось, полностью предоставляя своего обладателя регенерирующей программе биоконтроля, Сергей успел запомнить гримасу плохо скрываемой тревоги, всего на одно мгновение отразившуюся на исковерканном шрамами лице…

 

Глава 15

– Смотри-ка, очухался! А ты говорил «отошел»…

В неровном свете факела Сергей увидел говорившего. Им был здоровенный детина в черной рясе, с толстой, обитой медью, дубиной на поясе. Он и его товарищ, одетый и вооруженный также, склонились над землянином и дышали ему в лицо.

Сергей находился в темном сыром коридоре, лежал на полу, отдававшем холодом. Серые мрачные стены из гранитных блоков покрывала слизь и низкорослый мох. Было темно, как в склепе, и свет факела терялся вдали коридора, как свет луны в колодце.

На землянине красовался то ли саван, то ли балахон из грубой белой ткани. Ни лат, ни оружия, ни аптечки. Даже ноги босые. К счастью, на руке оставался браслет рангмера – наверняка снять его оказалось не так-то просто. Зато к этому браслету прибавилось еще по одному на каждой руке и ноге – и руки и ноги заковали в ржавые цепи с такими толстыми звеньями, что Сергей ужаснулся – в таких цепях не убежал бы и слон!

Землянин прислушался к себе. Боли в голове и животе не ощущалось. Даже раны затянулись – программа биоконтроля сделала свое дело. Зато, стоило пошевелиться, напала такая слабость, что из глаз посыпались искры, а пол, как показалось, сам ударил холодными плитами по лицу. То ли слабость, то ли голод, то ли и то и другое…

Туповатые лица над ним ухмылялись. Сколько времени он провел без сознания? Рангмер не ответил – то ли недостаточно энергии, то ли вообще не работает. Где он? Что произошло после того, как он угрожал Тимору? Где Лита?

Последний мысленный вопрос вырвался наружу. Детина довольно загоготал.

– Только что хотели его закопать, а теперь ему уже подавай бабу! Во молодец!

– Куда его?

– Отнесем назад…

Сергея подняли за руки вместе с тяжеленными цепями с такой легкостью, словно склеенного из папье-маше. Цепи тяжело брякнули о пол. Два служителя поплелись по коридору, продолжая переговариваться и оказывая Сергею не больше внимания, чем слизи на стенах.

Оказавшись над полом, землянин почувствовал, что, если в самое ближайшее время не поест, у него не много шансов выжить. Увлекшись восстановлением поврежденных тканей, программа биоконтроля вытянула из организма все резервы, высосала все жизненные соки, но, почему-то, не рассчитала, что и здоровому Сергею нужно чем-то питаться. Голова кружилась; в глазах то темнело, то светлело; конечности не ощущались; в груди царствовал холод.

– Куда вы меня тащите? – голос показался слабым, но нормальным, не хриплым. Ответом его не удостоили.

– Дайте поесть! Сволочи! Я же не могу…

– Что он лопочет? – спросил один детина у второго. – Может, бредит?

– Я ничего не понимаю.

– Я тоже.

Они опять перестали обращать на землянина внимание. Подумав, что бы такое могло случиться, Сергей вдруг понял, что говорит, оказывается, по-русски. Язык австрантийцев он понимал как и прежде, но сам сказать не мог – в голове все путалось. Такая слабость, что охватывало отчаяние.

Ему ничего не оставалось, как поискать «чистой энергии», то есть вытянуть жизненные силы из окружающего. Но и это оказалось не так-то просто. Рангмер вместе с руками болтался внизу – цепи оттягивали руки вниз, едва не разрывая сухожилий, а за плечи держали здоровенные ручищи служителей – а сосредоточиться и обойтись без помощи рангмера никак не получалось.

Тут вдруг оказалось, что энергии вокруг и нет вовсе. Стены и пол не излучали никакой ауры, они поглощали даже слабый свет факелов, а организмы служителей, вероятно, привыкнув к жизни в гиблых коридорах, держали жизненную энергию внутри себя, почти не теряя ее во внешнюю среду. Сергей понял, что погибнет. Отчаяние заставило его остатками воли внушить волочившим тело истуканам, что те истекают потом от жары. Получилось далеко не сразу. Но затем усилия оправдались – Сергей получил наконец доступ к спасительной энергии и подсознательно взахлеб стал поглощать ее. В груди приятно потеплело, стали ощущаться затекшие руки и покалывание в ногах. Несравненное удовольствие!

– У меня закружилась голова… Да и жарко! – неожиданно удивился первый детина.

– С чего бы, а? – согласился второй. – Может этот? – он указал на землянина.

– Может… Но как?

Поняв, что говорят о нем, Сергей расслабил волю. Полученного «топлива» могло хватить на несколько часов… Впрочем, они все равно пришли.

Толстая решетка поднималась вверх на канатах, наматываемых на барабан третьим служителем. За ней пряталось темное квадратное помещение с торчащими из стены кольцами. К своей радости, Сергей увидел Литу. Девушку приковали к стене, к счастью, куда более легкими цепями, чем те, что украшали землянина.

Австрантийка встретила потрясенным возгласом:

– Ты жив?!!

– Конечно…

Его подтащили к стене и вставили цепи в кольца. Затем служители удалились, погасив факелы, а решетка с грохотом стукнула о пол. Стало совсем темно.

– Мы тут уже долго, может не один день, – прозвенел рядом голосок Литы. – Ты не приходил в себя. Они сказали, что не дышишь…

– Где мы?

– Наверное, в подземелье храма Тьмы. Не знаю. Когда вели, мне завязали глаза… Ты как?

– Нормально. Только есть хочется… А ты?

Лита вздохнула.

– Я напугал тебя?

– А ты как думаешь?

– Не нужно так волноваться. Я живучий.

– Да уж…

Опять вздох – едва различимый.

Глаза чуть привыкли к темноте. Почувствовался сильный запах плесени. Ноги стояли на холодном, мокром полу. Воздух – застоявшийся и сырой. Лита закашляла. Разглядеть ее лицо Сергей пока не мог. Вспомнив, какой была любимая еще совсем недавно, как радовалась жизни, как смеялась и острила, как сверкала глазами с озорством и беззаботностью красивого маленького ребенка, Сергей задрожал от ненависти. Он готов был разломать решетку, перебить охрану, задушить самого Герцога хоть голыми руками, заставить Тимора на коленях молить о прощении… Но едва подняв руки, ощутил лишь прилив бессильной злобы и такую тоску, что захотелось рыдать – тяжелый металл сделал его неподвижным. «Эрсэрийский десантник» ничего не мог сделать для любимой – безоружный, ослабевший, голодный, закованный в цепи…

Сергей только кончиками пальцев смог дотянуться до австрантийки, сидевшей совсем рядом. Когда он коснулся ее плеча, Лита вздрогнула и открыла глаза. Затем, вглядываясь в серую мглу, скрывающую противоположную стену, наверняка такую же мокрую, холодную, черную и поросшую грязным мхом, как и та, к которой их приковали, задумчиво произнесла:

– Отсюда не возвращаются…

Сергей не нашел, что ответить, несмотря на то, что глаза Литы с печальным ожиданием смотрели ему в лицо.

– Ты боишься?

– Про храм Тьмы ходят такие слухи… Но теперь, когда ты рядом… Больше меня не оставишь?

Он услышал, что Лита тихонько всхлипывает. Девчонка плакала.

– Перестань! Пожалуйста!

– Ты не понимаешь… У меня ведь ничего и никого не осталось. У меня нет ни города, ни дома, ни родных, ни друзей… Никого нет! Только ты…

– У меня тоже, – говоря, чтобы успокоить любимую, Сергей понял, что сказал правду.

– У тебя? – в голосе Литы послышалось недоверие.

– Мой дом, мои друзья и родные далеко… так далеко, что существуют лишь в воспоминаниях!

– Но они ведь живы?

– Может быть… – Сергей грустно усмехнулся. – Черт! Живы – да они еще даже не родились!..

Лита молчала, но было понятно, что девушка ждет объяснений. И землянин почувствовал решимость совершить любое преступление только бы вернуть австрантийке ее счастье.

– Лита, я ведь не просто с другой планеты. Я из будущего.

Опять тишина, но уже ощущаемое удивление во взгляде.

– Я появлюсь на свет через шестьдесят тысячелетий.

– Это невозможно. – Лита не поверила. – Времена не могут соединяться – закон Вселенной.

– Но ведь мы соединились?

– Да… – чувствовалось, что она растерялась. – Но тогда должно произойти что-то ужасное!

– Ничего ужасного уже не произойдет. Раз мы встретились, значит так должно быть! И не отдам я тебя ни людям, ни природе с ее законами! Поверь – мы выберемся отсюда и тогда…

– Времена не могут соединяться, так говорил мой дед!

– Выходит, ошибся!

Лита задумалась.

– Но если так…

– Скажи лучше, хочешь отправиться со мной?

– Куда?

– В мое время.

– Ты смешной, Сергей. Сначала нужно выйти на свободу. Попали в когти самого Герцога!

– А что он может, этот Герцог? Ничтожный колдун, сказочник, маньяк!.. Если бы мне только получить у Велта оружие!

– Меч?

– Какой «меч»?! Я говорю про настоящее оружие, ломающее стены, рушащее города, бьющее дальше, чем видят глаза, сжигающее, разрывающее, пронзающее, разметающее в клочья! От которого не спасут ни латы, ни крепости! – презрение к жестокому прошлому наконец вырвалось наружу – презрение землянина двадцатого века, униженного, оскорбленного, обездвиженного, лишенного счастья простыми аборигенами. И Сергей не говорил, он кричал.

– Оружие Тьмы, – встревожено заключила Лита. – Откуда оно у тебя?

– Да пойми ты, не знаю я никакой Тьмы! Я говорю про механизмы, про устройства уничтожения, про автоматы, лазеры, ракеты… В наше время нет такой религии, как у вас. Тьмой мы называем только отсутствие света.

– И можете перемещаться во времени?

– Да.

– Но как?

– На космических кораблях.

– Механизмах?

– Да.

– И ты веришь, что с механизмами победишь Герцога?

– Я не верю, я знаю!

– Но, если вы, в будущем, пользуетесь механизмами, значит вы не можете обойтись без них? Вы не умеете управлять природой с помощью воли?

– А вы умеете?

– Герцог умеет! – Лита сделала ударение на первом слове, словно подводя черту под их спором.

Через несколько минут раздумий она произнесла:

– Если бы ты появился на Австранте на сто лет позже или раньше, – ее голос заметно задрожал от волнения. – Мы ведь не смогли бы увидеть друг друга, так ведь?

– Да, – удивленно согласился землянин, не понимая, к чему Лита клонит.

– Ты мог бы прилететь и через двадцать-тридцать лет (немножко раньше, немножко позже – какая разница), и тогда я стала бы совсем взрослой, может быть, старой – ты даже не посмотрел бы в мою сторону. А мы встретились и сразу полюбили друг друга. Такое могло случиться? Это невероятно!

Сергей кивнул.

– Но тогда… просто не может быть, чтобы мы погибли. Если мы соединились назло расстояниям, назло тысячелетиям и законам природы, значит не может быть, чтобы нас разлучили какие-то люди?

Выводы австрантийки потрясли Сергея. Он думал точно также.

– Конечно! – уверенно заявил землянин, и скорее почувствовал, чем различил в темноте слабую улыбку на лице Литы, едва пробившуюся сквозь слезы.

Неизвестно, как долго царило молчание. Сергей думал о своей странной судьбе, о доме, о Земле. Когда посмотрел на Литу, увидел, что та спит, устало склонив голову на грудь. Жалость подавила все прочие мысли – в глазах сами собой возникли слезы…

Вдруг послышался сигнал вызова – значит, передатчик в порядке! Сергей поспешил включиться.

– О, ты еще жив! – послышалась в голове насмешливая мысль десантника.

– Велт!.. – если бы напарник прятался где-то рядом, Сергей бы точно кинулся его обнимать, плача от радости.

– Спокойно, приятель! Что там у тебя?

– Сижу в подземелье.

– Безоружный и крепко связанный?

– Откуда ты знаешь?

– Догадываюсь. Почему меня не послушал?

– Я не мог.

– Что значит, не мог?

– Не мог бросить Литу.

– Конечно, ты ей сильно теперь поможешь, сидя связанный.

– Но откуда ты мог знать, что на нас нападут?

– Да ладно, долгая история. Следуя за Тимором и его караваном, я за пять суток добрался до Рагоны. Рагона – даже не остров, а кусок гранитной породы, поднимающийся над океаном в километре от берега. Тогда началось самое интересное. Тимора встретили с целой армией тех самых «золотых легионеров», которых мы с тобой пытались изображать – эти парни так профессионально расставили караулы и прочесали окрестности, что едва меня не выловили. А затем, на моих глазах, какой-то монах силой воли превратил воздух в плазму, раздвинул ее и отправил туда полк солдат с осадными машинами – могу поклясться, глядя им вслед, я видел белые крепостные стены какого-то большого города…

– Расверда. Он пал на следующий день после твоего предупреждения.

– Ага. А потом я увидел тебя с друзьями… Но дело не в этом. Я понял, да и на «Страннике» тоже поняли, что мы недооценили предков. Они не слабее нас! Просто эволюция их цивилизации шла не в том направлении. Мы с самого начала стали изменять мир вещей с помощью самих вещей, а они двигались в сторону познания нематериального мира и, в том числе, самих себя. То, что за нас делают сложные приборы, предки выполняют усилием воли, то есть меняют мир вещей снаружи, с помощью управляемой волей энергии… Понимаешь, они сильнее нас и больше нас знают! Они воспринимают мир целиком, а не только его материальную часть, и их возможности не ограничены, как наши. И если этот самый Герцог решил прибрать к рукам Литу с Гелмом, то уж ты, с твоими возможностями и полномочиями простого десантника, уж точно не смог бы ему помешать!

– Зато овладев нематериальным миром, они ничего не знают о материальном. – Сергей очень хотел верить в то, что сказал.

– Почти так же думают и на «Страннике». Они все еще на что-то надеются… Кстати, а зачем ты выбросил браслет связи с кораблем? – мысль десантника наполнилась иронией. – Ее Высочество огорчилась!

– Бог с ней.

– Да?.. Ну, тебе виднее. Будь у тебя, дурачок, связь со «Странником», тебя бы подкормили энергетически. Или мне кажется, или чье-то сознание просто кричит от голода!

– Сомневаюсь, что подкормили бы. Тут даже стены всасывают энергию, как пиявки… Ты знаешь, где я?

– Думаю, да. Видел, как эти «золотые» волокли тебя и твою красавицу. Ты в храме Трех Миров, точнее в том, что под ним – тут на острове тридцать храмов, храм Трех Миров самый большой и находится посередине. Если правильно понимаю, Корона, если она вообще существует, должна храниться как раз там.

– Можешь помочь мне?

– Чем, по-твоему, занимаюсь уже третьи сутки?

– Третьи сутки?!

– Ну да. А твои дела так плохи?

– Да. Хуже некуда. Я не могу пошевелиться и мне нечего есть. А еще мне нужен лестель… пока Герцог про нас не вспомнил.

– Лестель? Собрался сражаться с Герцогом его же оружием? Думаешь, этот доброжелательный и справедливый вельможа не сплющит одного маленького землянина вместе с его лестелем? Ты, дружок, и так уже внес вклад в историю, о чем тебя, кстати, не просили!

– Без оружия я погибну…

Вместо того, чтобы подбодрить, Велт сразу же согласился:

– Скорее всего.

– Не можешь что-нибудь посоветовать?

– Мог, и советовал – когда ты был на свободе. Терпи, раз попался… Для тебя тут, кстати, есть новость: послезавтра должен состояться праздник, ради которого и везли пленных из Каборса – судя по приготовлениям, нечто грандиозное. У меня такое предчувствие, что твоя красавица сыграет там не последнюю роль – помнится, она настолько хорошо выглядит, что вполне сгодится для сольного выступления в местном ритуале…

– Да замолчи ты!!! Какое предчувствие?!

– Скажем так: кое что услышал.

– Что слышал?!!

– Сейчас неважно. Хотел совет? Так вот – постарайся пока не высовываться. И, наконец, оставь в покое Литу – у нее своя судьба, у тебя – своя! Во всяком случае, ее судьбу разделять не советую – точно не понравится… – Велт тут же сменил тему, словно до этого просто трепались о погоде. – Как там с информацией?

– Какая тут информация?! Могу описать стены камеры…

– Спасибо, не надо. Красавица далеко?

– Рядом.

– Прозондируй ей мозг, когда уснет. В этом ведь нет ничего особо плохого – я вот уже так поступал, если помнишь – зато девчонка наверняка знает что-то такое, что поможет тебе выпутаться.

– Нет!

– Почему? В твоей ситуации любые сведения пригодятся. Если такой щепетильный, усиль импульс передатчика – сделаю все сам.

– Я не дам тронуть ее ни тебе, ни кому другому.

– Сережа! А ты совсем там рехнулся! У тебя, что – есть выбор? В конце концов, кто у нас командует: ты или я?

– Все, Велт!

– Понял. Знаешь, ты – неплохой парнишка! Только в следующий раз я лучше прострелю висок, чем возьмусь за дело, если тебя предложат напарником!

Сергей примирительно сменил тему.

– Еще не все потеряно – двадцать дней не прошло, а мы в двух шагах от Короны.

– Это верно. На корабле тоже все удивляются, как это мы пришли к одной точке и почти в одно время такими разными путями, и ломают головы, нет в ли в этом скрытого смысла… Только, Сережа, двадцать ни двадцать, а один из нас – связанный в темнице, а второй – за скользкими стенами пирамиды, бьющимися статикой с силой хорошей молнии и очень замечательно охраняемыми. А знаем мы ровно столько же, сколько и двадцать дней назад!.. Ладно, не падай там духом – что-нибудь придумаем…

Передатчик выключился. Землянин бессильно отклонился к стене. Лита спокойно спала, не подозревая, какие страшные подозрения на ее счет передали единственному оставшемуся у нее на Австранте человеку.

 

Глава 16

А часа через три Литу увели. За ней явилась целая процессия из шести факельщиков в золотых ливреях, четверых служителей в черном и одного монаха в белой мантии с клобуком, скрывающем лицо. В землянине все клокотало от ярости, когда на все его вопросы ответили молчанием. Лита попыталась сказать что-то вроде «без Сергея я никуда не пойду!», но ее согласия идти никто и не спрашивал, хотя обращались с нею достаточно вежливо, даже с почтением.

– Что будет с ним? – уже выходя, Лита обернулась для прощального взгляда.

– То же, что со всеми, – монах пожал плечами.

После этого девушку подхватили под локти и увели.

– Передайте Герцогу, если с ней что-то случится, я из него душу вытрясу! – крикнул Сергей вдогонку.

Решетка стукнула, и землянин остался один в темноте камеры. На душе сразу стало совсем темно и тоскливо. От бессилия хотелось выть и плакать.

Время шло, а ничего не менялось. О нем словно забыли. Теперь, без Литы, Сергей не мог сидеть на месте и ждать – его бил озноб нетерпения и страха за жизнь девушки. Ему казалось, что каждая потерянная минута – это еще одна нереализованная возможность что-то сделать, как-то помочь. Он обязан был действовать, обязан был сделать что угодно: бежать, драться, уговаривать, подкупать… но только вместе с цепями и со стеной в придачу – расстаться с этой компанией не стоило даже и думать…

Наверное, прошло несколько часов, когда включился передатчик.

– Что нового? – спросил Велт.

Сергей особо не обрадовался – вряд ли Велт собирался сообщить о спасении.

– Литу забрали.

– Что ж, теперь ты, по крайней мере, начнешь думать головой, а не другим местом… Есть тут одна идея… Только не отключайся – размышляй о чем захочешь, но поинтенсивней.

– Зачем?

– Скоро узнаешь.

Сергей стал ждать, не выключая передатчика. Ничего не происходило. Минут через десять он начал злиться на Велта – неужели не понимает, что работающий передатчик расходует его собственную энергию, которой итак мало? Где потом взять силы? Кто вообще знает, кормят в этом морге узников или нет?

Прошло почти полчаса. Еще минут пять, решил землянин, и он отключится. Решил уже в третий или в четвертый раз, но в это время его насторожил скребущийся шорох, доносящийся из дальнего угла камеры.

Кто-то скребся совсем рядом. В темноте ничего нельзя было различить – это мог быть как человек, так и зверь. Только теперь Сергей ощутил, насколько он беззащитен, вынужденный сохранять неподвижность. Кем бы ни было это создание, лучше всего с ним не встречаться!

Насторожившимся в темноте слухом, землянин уловил ритмичное ворчание и посапывание – стало очевидно – за стеной скребется животное. Сергей вспомнил слова Литы – «о подземельях храма Тьмы ходят такие слухи…» – и почувствовал, что страх вот-вот завладеет всем мозгом. Он не знал, что лучше сделать: крикнуть, звякнуть цепями, чтобы отогнать непрошеного гостя, или наоборот затаится в надежде, что существо за стеной отправится по своим делам, не заметив узника. Телепатически же воздействовать на зверей землянин никогда не пробовал – кто знал, что из этого выйдет…

Недовольное ворчание становилось все отчетливей. Тот, кто его издавал, должен был уже копошиться в самом углу, уже в комнате. Темнота рисовала воображению землянина огромных зубастых чудовищ, питающихся человеческим мозгом, вампиров, оборотней… Почему бы всему этому бреду не оказаться на Австранте? Водятся же здесь Тиморы и Герцоги…

Капля холодного пота капнула на нос. Кто же это мог быть?! Сергей уже готовился закричать о помощи, когда понял, что зверь уже в камере. Чей-то мокрый холодный нос ткнулся в его ногу, и землянин в ужасе дернулся, пытаясь отодвинуться. Сердце бешено застучало, но в это же время Сергей разглядел обладателя носа и сперва выдохнул с облегчением, а затем зашелся нервным смехом.

– Велт! Нельзя что ли было… Так ведь можно сдохнуть от разрыва сердца!

– Так, – заключила мысль Велта в передатчике. – Значит добрался. Отлично!

Пушистый, мягкий и теплый Ветер положил лапы на колени землянину и с довольным ворчанием терся ротовыми железами о звенья цепи. Его большая голова приятно щекотала руки. Забыв, что Ветер тоже может быть достаточно опасным, Сергей ласкал и обнимал его, как старого друга. Пантера отвечала ему тем же, урча, как большая кошка.

– Как он меня нашел? – радуясь, словно сам уже был на свободе, спросил землянин.

– Он не такое делал в свое время… Знаешь, где находится твоя камера? В лабиринте. Весь верхний уровень Рагоны пронизан туннелями высотой в два человеческих роста. На северном берегу часть породы откололась когда-то, открыв вход на второй ярус подземных ходов – я нашел его с первого дня на Рагоне, когда искал способ незаметно проникнуть в храм…

– И проник?

– Нет, конечно. Я же сказал: на второй ярус. Выше пути нету.

– А как же тогда Ветер…

– Мы с ним… точнее – он со мной, нашли трещину в скале, через которую Ветер и прополз выше. К тебе шел на импульс передатчика – за ухом у малыша сигнальное устройство – если бы ты отключился, бедному Ветерку пришлось бы туго… К сожалению, ни мне, ни тебе через ту трещину не пробраться – чтобы там проскользнуть, нужно быть либо кошкой либо тенью – разве только попробуем расширить ее сразу с обеих сторон, как – потом объясню…

Пантера ласкалась, обнюхивая землянина. Пошарив по одетой в латы спине Ветра, Сергей обрадовано воскликнул – его рука нащупала короткий шест, закрепленный на перевязи. Едва сжал руку на рукояти оружия – слабость усилилась, в темноте возник слабый язычок света, а Ветер испуганно отпрыгнул. Лестель!

– Спасибо! – отвязывая оружие со спины зверя, Сергей не смог скрыть, как сильно обрадован.

– Это ты кому, мне или Ветру?

– Вам обоим!

– Спокойно, не нервничай. Не радуйся раньше времени – нам еще многое предстоит… Эй! Ты там так развеселился, словно тебе передали какой-нибудь «барвап» – есть-то, что будешь?..

– Что такое – «барвап»?

– Неважно, потом узнаешь. У меня, скажу сразу, его нет… Ты там еще жив?

Сергей как раз сжимал оружие в руках, напряженно управляя волнами собственных ощущений.

– Не хватает энергии, – констатировал он. – Я слишком слаб.

– Тебя предупреждали, чтоб не радовался? Только не вздумай подпитываться от Ветра – Малыш заслужил от тебя другой благодарности, да ему еще и назад возвращаться.

– Что же тогда делать? – Сергей действительно растерялся. В темном холодном мертвом помещении лестель оказался бесполезным.

– Почему я должен все думать за тебя?

Сергей стал размышлять, откуда бы взять энергию. Все, что приходило на ум, это позвать стражника и напасть на него с оружием в руках. Рискованно, учитывая, что руки в цепях едва шевелились, но ничего другого не оставалось.

– Ладно, – примирительно промыслил Велт. – Не расстраивайся. На животе у Ветра есть кармашек. Там – таблетка экстренного питания. Жалко, конечно, но не умирать же тебе с голоду…

– Если малыш сам не проголодался по дороге, – пошутил десантник после паузы.

Подозвав Ветра, уже занятого обследованием камеры, Сергей нашел карман, а в нем таблетку. Сразу поспешил проглотить. По телу разлилось приятное тепло, кожа порозовела, даже спать захотелось, как после сытного ужина.

– Велт, ты спас мне жизнь!

– Отлично! – отозвался десантник. – С тебя Корона! Теперь слушай: отключись – Ветер пойдет на мои позывные, а ты следуй за ним и не отставай. Не включай передатчика, что бы не случилось. Когда будет нужно, я сам свяжусь с тобой.

– Послушай, я должен разыскать Литу! Может быть, уже поздно… И ты ведь не требуешь…

– Опять?! Что б тебе… Не все ли равно, что я требую, если ты не желаешь подчиняться?! Ладно, делай, как знаешь – может у тебя и вправду такой идиотский «стиль работы», как это почему-то называет Лен-ера – только вот помощи больше не проси! Пока! Отключайся!

Сознание Велта пропало. Тут же Ветер настороженно поднял голову и рванулся к лазу в стене, откуда десять минут назад выбрался. И через минуту все стихло.

Теперь, чувствуя себя сытым и здоровым, Сергей раскалил плазменный кончик на острие оружия. Осторожное движение – одно из звеньев цепи распалось. Левая рука высвободилась от оков. Еще движение – ноги ничего не держит.

Сергей спешил. Прошло уже несколько часов, как увели Литу – он старался не думать, сколько всего могло с случиться с девушкой за это время. Скинув цепи, землянин приблизился к решетке. За толстыми ржавыми прутьями не раздавалось ни единого шороха. Яростный напор воли, и вся решетка осыпалась на плиты пола искрящимся красными огоньками железным порошком. В коридоре было темно и тихо. Его никто не охранял, полагаясь на надежность цепей и решеток. Лестель, с чуть накаленным красным кончиком, с грехом пополам осветил дорогу.

Тихо ступая, Сергей добрался до первого пересечения коридоров. Никого. Решил свернуть. Быстро меряя шагами влажный холодный пол, иногда замечал в стенах решетки, но за ними никого не держали. Минут через десять стали одолевать сомнения, верный ли путь выбран. Не останавливаясь для раздумий, землянин вскоре был вознагражден за решительность – за тяжелой железной дверью, которую пришлось сжечь, вверх шла лесенка. Став взбираться по ней, Сергей различил впереди слабый свет. И тут что-то подхватило его, пол ушел из под ног, стены побежали и разошлись, свет ударил в глаза, едва не ослепив. Ничего не успев сообразить, ухватившись за рукоять своего оружия, как за последнюю соломинку, Сергей вдруг рухнул на пол, точнее на ковер, ничего не воспринимая, кроме моря света…

Боли ничто не причиняло. Ничто не пыталось напасть на него или ударить. Поднимаясь, Сергей огляделся, болезненно щурясь. Он оказался в зале, огромном, как ромашка миров на «Страннике» – на горизонте различались массивные колонны, перламутровая сфера потолка терялась в призрачной дымке, пол покрывал мягкий теплый ковер фантастических расцветок. Этот ковер тянулся до самых колонн и обхватывал их. Свет струился отовсюду, слепящими сплошными потоками. С самого начала складывалось впечатление, что все вокруг – глупая мистификация…

Прямо из света к нему выступил человек, а свет соединился в нем, вбежал в него вихревыми струями. Освещение зала сразу стало нормальным.

Человек стоял над землянином, на возвышении, перед огромным черным троном, едва ли не в десять раз большем его самого. У него было белое холеное лицо, казавшееся молодым, утонченным, по-женски красивым, белые руки, высокий лоб, выдававший недюжинный ум, и темные глаза, смотревшие с проницательностью и медлительностью глаз старика. Если бы не утонченность и холеность, человек казался бы худощавым, а так выглядел стройным и статным. Одет во все белое, золота и дорогих камней не много, но все украшения подобраны с тщательностью и со вкусом, так, что еще больше подчеркивали благородство их владельца. Человек взирал на землянина сверху-вниз из под густых черных бровей изучающим взглядом ученого, перед которым появился необычный экспонат. В первую же секунду Сергей почувствовал легкую, вкрадчивую попытку проникнуть к нему в сознание, но не для того, чтобы сломить защиту, а только чтобы убедиться в самом существовании сопротивления.

Едва посмотрев в лицо незнакомцу, Сергей ощутил невольный трепет. Этот человек буквально лучился силой и энергией, каких землянин не замечал даже в эрсэрийцах.

Человек размышлял, вглядываясь, как казалось, в саму суть Сергея. Видя, что к нему не проявляют агрессивности, землянин спрятал за спину свое оружие.

Наконец человек заговорил, чистый баритон загремел под сводами огромного зала:

– Ты искал МЕНЯ, не так ли?

В голосе не было ни ненависти, ни неприязни, ни угрозы, только заинтересованность и доброжелательность.

– Ты хочешь отдать жизнь за наследницу Цевела Мудрого, красавицу Литу? – продолжил голос.

– Да, – согласился Сергей. Он удивился, насколько его собственный голос показался тихим и слабым рядом с раскатами баритона собеседника.

– Знаю. Чувство сильнее тебя. Тебе неизвестны его истоки, но ты слепо повинуешься ему. Твоя судьба, человек. Жаль, что она такая.

– Какая?

– Ты ведь пришел издалека? Не слышал наших законов, не знаешь о великих силах, двигавших нашими предками, ничего не знаешь о космосе, о мире вокруг тебя. Для тебя все просто, ты готов поверить во все и принять все как есть. Ты дикарь, а в простом сердце дикаря рождаются порой чувства куда более сильные, чем желания людей цивилизованных… Мне жаль, что мир так жесток к тебе, но так он устроен!

Сергей понял, что жалостливый тон беспрепятственно проникает в сознание сквозь все заслоны, заставляя поверить в безысходность, все равно чего, в безысходность всего существования, всей предыдущей и будущей жизни. При этом человек ничего не пытался ему внушить, он просто размышлял вслух.

– О чем вы? – у Сергея не хватило наглости сказать «ты».

– Природа жестоко обошлась с тобой, заставив полюбить избранницу другого мира. Лита рождена, чтобы быть отданной Тьме и будет ей отдана. Так должно быть.

– Нет! – Сергей пересилил чувство фатальной безысходности, навеваемое голосом, но человек не услышал его.

– Я забрал у тебя твою возлюбленную, потому, что мне поручено служить орудием судьбы. Но взамен могу наградить тебя. Хочешь знать обо мне? Ты узнаешь. А затем, я лишу тебя жизни – так ты излечишься от любви и других сердечных желаний, и полученное от меня знание останется только твоей тайной. Ты станешь свободным и счастливым. Жизнь не имеет смысла: с таким глубоким чувством, как твое, она принесет только муки.

Тон, каким это было сказано, настолько ошарашил Сергея, что он не нашелся, что возразить. Это был тон врача, говорящего: я ничего не могу сделать, и устало разводящего руками. Сергей понял, что для человека в белом он – маленькая букашка. Можно было подумать, что обязанность вершить судьбы таких вот букашек ложилась на странного незнакомца тяжелым бременем, которое этому человеку приходится влачить против своего желания.

– Я тот, кого ты искал – люди называют меня Герцогом. Я служу Тьме, а Тьма служит мне. Я владею знанием невидимых сил Тьмы, я могу управлять ими и заставить их подчиняться мне, но за это и я должен выполнять их волю, – человек говорил торжественно и медленно, равнодушно взирая на землянина сверху вниз.

– Есть только свет и только тьма. Ничего кроме света и тьмы. Между ними бесконечность цветов и проявлений, которую ты называешь вселенной. Материя – это свет. Много света создает мельчайшие частицы материи, свет – сама материя. Я говорю не о том свете, что видят твои глаза, а об абсолютном свете, наполняющем космос. Твой мир существует там, где кончается тьма. Свет – это существование. Человеческие органы способны ощутить только свет и то, что порождено им, ибо само человеческое тело – лишь материя в мире материи. Тьма – небытие. Но вселенная органична, многомерна, она совершенна. Вселенная не в чем не имеет границ, она не может ограничиваться узким промежутком между светом и тьмой. Ты никогда не задумывался, что есть до тьмы? Что есть за существованием, за светом? Там мир, другой мир, параллельный нашему, питающий его и неотделимый от мира вещей. Мир, который мы называем Тьмой и Светом. Ничтожен и слаб тот, кто не замечает гармонии всех миров и измерений, кто не видит связи между мирами. Вселенная не изменится, если смотреть на нее из скорлупы своих ощущений, но можно и вырваться наружу и тогда обрести истинную власть, власть из вне. Я проник в нематериальную сущность мира Тьмы, мира ниже нашего, и потому подвластного нам. Я жрец Тьмы, раб Тьмы и повелитель Тьмы! Я довольствуюсь малым и не поднимаю глаз к Свету. Когда-то, вечность назад, Императоры не смогли задушить в себе стремление к истине, они поднялись над Светом и Свет погубил их, ибо был сильнее их жалкой материальной сущности. Свет уничтожил Императоров и тех, кто шел за ними. Лишь верные слуги Тьмы смогли сохранить за собой этот мир.

Теперь ты увидишь, что в одном измерении не место двум стихиям. Силы Тьмы и Света так немыслимо глобальны, что даже планеты не способны колебаться между ними. Вся энергия Австранта должна участвовать в соединении потоков, чтобы подчинить мне силы Тьмы, чтобы дать им ожить в мире людей. Любое же обращение к Свету лишало меня сил, закрывало врата вечности, открытые еще нашими предками. Те, кто несмотря ни на что продолжали идти к Свету, должны были победить или погибнуть. Я уничтожил их, выполняя волю Тьмы. Мы не могли сосуществовать вместе – и я и они становились слабее и отдалялись от истинного могущества, доступного только одной стихии. Лита, дочь Цевела – последний образец человеческой невинности и глупости. Она не сможет изменить своему пути. Она будет отдана Тьме, человек! Так должно быть и так будет!

Он замолчал, не замечая волнения землянина. На какое-то время, глаза Герцога закрылись – Герцог думал, поглощая свет вокруг себя. Сергей смотрел на него с ужасом и восхищением, и не знал, какое из этих двух ощущений сильнее. Открыв глаза, Герцог с тоской посмотрел в лицо землянину, делая рукой некий знак в воздухе.

– Я сказал тебе слишком много и ничего не сказал. Все зависит от тебя. Одно слово может решить судьбу человека и изменить мир, и тысячи слов могут утечь, как вода в песок, не оставив следа… Прощай, человек. Я не знаю обычаев твоего народа, но у тебя есть возможность уйти достойно.

Им больше не интересовались. Сергей оглянулся. За спиной стояли неизвестно откуда взявшиеся легионеры в светящихся золотых латах. Их было трое. Высокие, могучие и покорные. Все трое не смели поднять на Герцога глаз. Герцог сделал знак – послал импульс воли – и легионеры синхронно выхватили оружие, хищно вглядываясь в землянина. У первого, светловолосого с благородными чертами лица и честным взглядом, сверкали два тонких и длинных, почти в полтора метра длиной, кривых лезвия. Второй, похожий на голодного медведя, держал в каждой руке по ветрорубу. Третий, стройный, с хитрым холодным взглядом, вращал за двухметровые шнуры привязанные за оси диски с острыми с зазубринами краями; шнуры то разматывались, и диск вращаясь резко вылетал в нужном направлении, то накручивались, и тогда оружие послушно возвращалась к владельцу…

Каждый из троих мог играя прикончить хоть пятерых таких землян – даже для золотых легионеров эти парни выглядели грозно. Сергей сделал шаг назад, к трону Герцога, но ощутил за спиной твердую силовую стену. Чудовище с ветрорубом напало первым – легкий ветерок возле лица, и как сами по себе возникли царапины на руках и шее. Сергей даже не успел понять, что случилось. И тут он догадался – с ним будут играть, как кошки с мышкой – развлекают Герцога. Сергей был только что так подавлен сознанием неподдельного могущества человека, лишившего его счастья, что минуту назад мог бы позволить легко убить себя, но такой оборот его взбесил. Он не какой-нибудь первобытный варвар, он землянин! К черту – умрем, так все вместе!!!

Однако, таких противников у землянина еще не было! Ощущение сжатой в руке гладкой теплой рукояти лестеля не дало поддаться панике, но одновременно оно же внушило тревогу – Сергей попал в ситуацию, когда одной ошибки достаточно, чтобы умереть – сейчас он предпочел бы пусть менее эффективное, но зато испытанное оружие. Лестель же требовал длительного ознакомления с его действием, специальных навыков, привычки…

Пока землянин топтался у силовой стены, не решаясь нанести первый удар и сразу разоблачить свои возможности, каждый из троих легионеров, по очереди, испробовал на нем свое оружие. Грудь, ноги и руки, прикрытые только грубой белой материей сутаны, зудели от длинных неглубоких царапин. Царапина появилась даже на лбу. В это время легионеры пошли на второй круг – игра должна была стать серьезней. Медведеподобный богатырь изящно прошелся колесом совсем рядом, а из глубокого пореза на ноге землянина хлынула кровь.

Все случилось очень быстро. Ошалев от неожиданной боли, Сергей выставил наперевес свое оружие и, чтобы не закричать, всей грудью втянул сквозь зубы струю воздуха, почти не сознавая, что вместе с воздухом втягивает жизненную энергию солдата. Только через пять секунд боль отпустила, воля полностью овладела телом, и Сергей медленно выдохнул, с подсознательным удивлением обнаруживая, что легионер с ветрорубом обалдело смотрит на него, бледный, с посиневшим лицом, с судорожно вздрагивающими конечностями. Тут же белки глаз солдата закатились и богатырь рухнул, как подрубленное дерево. Два его товарища смотрели со стороны, чтобы не мешать первому. Увидев, что один из их тройки повержен, оба насторожились, как львы перед прыжком.

Тут боль нахлынула вновь, неожиданная, жгучая, исходящая сразу отовсюду. Обернувшись, как ошпаренный, Сергей понял, что Герцог тут не при чем – последний взирал на него с некоторым интересом, но не больше. Неожиданно землянин догадался, что скопил в себе больше энергии, чем может удержать, и поспешил расстаться с ней, выплеснув наружу. Солдат с дисками как раз нападал. Невидимое пламя обожгло ему лицо. Волосы вспыхнули голубоватым огоньком. Сдержав боль, легионер откатился в сторону, уступая место товарищу.

Но теперь остановить Сергея стало уже невозможно. Расставшись с избытком сил, он сохранил их достаточно, чтобы наслаждаться могуществом собственных мышц и чувствовать себя необыкновенно невесомым. Неожиданно легкая победа привела землянина в исступление. Чувства обострились, скорость восприятия возросла. Слившись с оружием, Сергей ощутил, почти увидел, энергетические волны вокруг себя. Их испускал пол, потолок, их же, только на другой частоте распространяли легионеры, тяжелая сильная волна исходила от силовой стены, бывшей, по сути, всего лишь состоянием энергии.

Прижавшись спиной к силовой стене, Сергей словно перебросил мощный поток через себя. Плазменный кончик лестеля ослепительно вспыхнул, показывая высокий уровень излучения. Как косой Сергей описал оружием круговую дугу, вздохнув поглубже, прыгнул вперед, с яростным криком вращая лестель вокруг себя, так, что сам превратился в клубок невидимого пламени. Ковер под ногами сгорел моментально. Перед Сергеем на мгновенье возникли застывшие лица легионеров, и он увидел, как словно ветром сдуло превратившийся в спекшуюся крошку кривой клинок одного из них. Вот прозвучал крик – крик боли и ужаса – храбрость красавца с честными глазами была наказана: он лишился руки и чего-то там еще. Второй легионер запустил в землянина диск – диск растворился в воздухе, не достигнув цели. Сергей перестал ощущать самого себя – он вдыхал и выдыхал энергию, словно воздух. Сам землянин стал красным, как сталевар, белая туника обгорела, оставив его обнаженным. Никогда Сергей не испытывал такого желания сжечь все живое и себя в том числе!

 

Глава 17

– Хватит! – спокойный размеренный баритон остудил, как ведро ледяной воды. Сергей обернулся к Герцогу, прервавшему поединок, испытывая сильнейшее желание броситься на него, но стон боли за спиной отвлек внимание.

Стонал тот легионер, что лишился руки. Оказывается, он весь обгорел – даже лицо покрывали водянистые пузыри. Бедняга лежал на полу и издавал душераздирающие вопли, которые до сих пор не достигали ушей землянина. Метатель дисков оказался приваренным к полу – он не мог не стонать, не кричать, а только смотрел на Сергея расширенными от боли глазами.

– Что я натворил… – прошептал землянин, с трудом веря, что один мог совершить такое.

За его спиной в полу тянулся ров, в полметра глубиной – изо рва клубами вздымались языки ядовитого дыма – след движения лестеля. Шикарный ковер весь обгорел, и кое-где все еще тлел и дымился. Одну из колонн покрывали трещины со спекшейся по краям крошкой – туда пришлось попадание плазменного удара… Сергей понял, насколько крепкие люди ему противостояли – они все еще оставались в живых! Сейчас землянин не верил, что такое вообще возможно – посмотрев вокруг, можно было подумать, что тут только что разорвалась ракета.

Меньше всех пострадал медведеподобный – он так и лежал в том самом месте, где недавно пересекала зал силовая стена – легионер пребывал в глубокой коме, но дышал, вздымая и опуская могучую грудь.

При всем при этом, Герцог смотрел на землянина точно так же, как и пять минут назад, к взгляду прибавилась лишь слабая искорка любопытства.

– Они не куда не годились, – задумчиво произнес Герцог, сужая глаза и вглядываясь в тела обреченных легионеров. Все трое растаяли, рассыпались в воздухе. Вибрация потрясла весь зал, и волосы на голове Сергея встали дыбом, как от сильного электрического разряда.

Герцог опять смотрел на землянина.

– Теперь ты будешь жить, – равнодушно произнес он, тем же тоном, каким говорил: ты должен умереть.

– Постоянство – главная добродетель в этом мире, – пояснил Герцог. – Золотой Легион не должен меняться в числе. Мне нужно столько легионеров, сколько их было. Ты убил четверых моих людей – троих сейчас, одного раньше. Легион лишился четверых. Твоим наказанием будет не смерть, а жизнь и верная служба силам Тьмы. Ты сам сделал выбор – захотел жить – живи – вольно или невольно, станешь тем, кого сейчас не стало. Служба в Золотом Легионе – почетная награда для любого смертного, тебе же, я знаю, покажется наказанием менее достойным, чем смерть…

Герцог сделал паузу. Он разглядывал землянина, на этот раз внимательно. Его сознание настойчивей устремилось к мозгу Сергея, но и на этот раз, наткнувшись на барьер, не стало его ломать.

– Скажи мне, – в голосе впервые появилась вопросительная интонация. – Кто научил тебя сражаться сознанием, превращая его в пламя?

– Не важно! – Сергей испытывал что-то похожее на жалость к погибшим от огня лестеля австрантийцам, и нечто большее, чем ненависть к Герцогу, так легко отправляющему на смерть тех, кто ему служит.

– Ты говоришь невежливо, и смотришь мне в лицо, – опять спокойно и даже равнодушно заметил Герцог, – так не подобает солдату Золотого Легиона. Я накажу тебя.

– Разве я согласился служить тебе? – Сергей намеренно перешел на «ты» и произнес это с гримасой призрения на темном от сажи лице. Вообще-то сажа покрывала не только лицо – обнаженный и грязный землянин стоял перед одетым в шелк Герцогом, как индейский вождь перед испанским королем.

– Чего ты хочешь? – казалось, Герцог устало вздохнул.

– Смерти Тимора! – Сергей не поверил своим ушам – у него не было намерения говорить ничего подобного. Конечно, хотелось наказать того садиста в монашеской рясе, но сейчас, когда перед ним стоял сам Герцог, все деяния Тимора казались лишь забавами жестокого ребенка.

– Пожалуйста. – Герцог не удивился такой просьбе, наоборот, удовлетворенно кивнул, что попросили так мало. – Ничего не может быть проще. Тимор выполнил свою миссию, он мне не нужен. В новом мире ему нет места.

Тимор возник из пустоты – неподвижный, в коконе энергии, с закрытыми глазами. Руки плотно прижимались к бедрам, ноги составлены вместе. Изуродованное шрамами лицо казалось неживым.

– Вот он. Если хочешь, убей.

Равнодушный спокойный тон вывел Сергея из итак очень слабого равновесия.

– Нет! – закричал он. – Я хочу его смерти, а не убийства!

Герцог поднял брови, словно говоря: тебя трудно понять.

– Освободить Тимора от оков? – спросил он. – Но тогда почему ты уверен, что ты убьешь Тимора, а не он тебя? Я не могу рисковать еще одним легионером из-за такого пустяка. Золотой Легион только на заре своей великой роли, тогда как этот раб уже сделал свое дело. А потом, почему убийство в поединке кажется тебе лучше убийства мгновенного и беспрепятственного? Подумай: человек сражается с тобой, верит, что победит, надеется, думает о будущей жизни. Зачем так, ведь он все равно должен погибнуть? Это жестоко. Ты жесток, солдат, а жестокость вредна, она ослабляет разум и портит волю…

Сергей понял, что слушая Герцога, начинает сомневаться в верности прописных человеческих истин. Он тряхнул головой, отметая услышанное.

– Ты не хочешь убивать его так? – понял Герцог. – Ну что ж.

Сознание Герцога оставило землянина и переключилось к Тимору. Любопытство оказалось таким сильным, что Сергей стал следить за сознанием хозяина Австранта, не решаясь проникнуть в него поглубже. Это сознание, полностью исчезнув на какое-то время, вдруг вернулось и стремительно бросило что-то в сторону монаха. Волна воли и энергии, пронесшаяся через зал, имела уже мало что общего с сознанием, вроде бы, породившем ее.

Сергей обернулся на хруст. Те самые воля и энергия как невидимый пресс давили Тимора к еще горячему после сражения полу. Хрустели ломаемые кости. Сергей с отвращением отвернулся.

– Ему не больно, – успокоил Герцог. – Он без сознания. Это урок для тебя.

Интересно, но силы продолжали делать свое дело, когда сам Герцог уже не управлял ими. Эти силы словно обладали собственным разумом. Сам Герцог уже вернулся в мыслях к своему гостю.

– Теперь ты доволен? Ты предупреждал его, что он умрет, и Тимор умер. Ты удовлетворен?

– Нет. Я буду удовлетворен только, когда увижу Литу счастливой и свободной!

– Не горячись. Горячие люди глупы – они не успевают думать. Ты забыл, что я сказал тебе? Ты не понял меня? Лита будет отдана Тьме – в этом ее счастье. Человеческие свобода и счастье – иллюзия, фикция – сегодня кажется, что они в одном, завтра – в другом… – Герцог прервался и его взгляд сверкнул, хотя голос остался таким же бесстрастным. – Ты должен говорить с опущенными глазами, легионер!

– Герцог! Я не буду легионером и не могу служить тебе, потому, что ты не стоишь даже Тимора! Ты хуже его! Неужели ты так глуп, что не понимаешь?! – Слова Герцога разносились на весь зал, тогда как слова землянина оставались едва слышны. Поэтому Сергей орал, а не говорил, и вся его ненависть открыто выливалась наружу.

Герцог не сделал ни одного движения, но Сергею показалось, что тот пожал плечами.

– Тогда ты станешь рабом.

Еще не представляя, что должно произойти, Сергей инстинктивно заслонился заряженным энергией лестелем. Некая сила ворвалась к нему в сознание, легко прорвав заслон, и уже чужой разум соединился с его разумом. Это чужое «я» должно было сломить сопротивление, уничтожить все личностное, что жило в Сергее, но вместо этого, землянин ощутил, что оно не действует, а только с каким-то удивлением знакомится с тем, что захватило. Потом почувствовалась неуклюжая попытка гипнотического воздействия, как ни странно, не имевшая успеха. Боясь радоваться, Сергей сосредоточил все внимание на энергетических потоках вокруг себя, и, напрягшись, очистил разум от мыслей. Чужое «я» пропало!

Герцог смотрел с недоумением.

– Что это? – воскликнул он.

– Я не в твоей власти, древнее чудовище! – Сергей зашелся нервным смехом, прозвучавшим по-настоящему дьявольски из уст голого вымазанного сажей мужчины со светящимся шестом в руках.

– Кто ты?! – в глубоком взгляде Герцога появились первые огоньки гнева.

– Где Лита?!

– Я спросил: кто ты?!

– Тогда ты умрешь! – едва не теряя сознание от избытка чувств, Сергей рубанул лестелем, направляя удар в сторону трона. Энергетический поток наткнулся на в то же мгновение возникшую силовую стену и разошелся по ней синими всполохами. Герцог холодно улыбнулся.

– Глупый человечек! Маленькое глупое органическое существо, вообразившее себя героем времени. Есть тысячи способов уничтожить твою тонкую материальную оболочку и ввергнуть в муку твое сознание! Я могу заставить тебя дрожать так, что мышцы сами отделятся от костей, я могу ослепить тебя таким светом, что лопнут сосуды, могу заставить слушать звуки, от которых нервы покажутся тебе чужими, могу убить тебя запахом, страхом, газом, холодом и жарой, могу раздавить тебя, как раздавил Тимора, и растворить в воздухе, как растворил нерадивых легионеров! Я могу заставить тебя отречься от самого себя, унизить в собственных глазах, заставить презирать то, что было тобой! Но, кажется, ты спросил меня: «где Лита»?! И еще подумал «где Корона»?!

Сергей оторопело посмотрел в сверкающие сейчас над ним каким-то адским блеском глаза – ярость вдруг сошла и теперь землянин ясно почувствовал, что существо перед ним действительно намного сильнее, чем все, что он мог бы себе представить.

– Ни про какую корону я не думал, – пробормотал Сергей, перебирая последние воспоминания.

Герцог расхохотался уже как настоящий демон – только телом – глаза не смеялись, накаливаясь злобой с каким-то непонятным в такой ситуации восторгом.

– Ты сам выбрал себе погибель, чужак – ты сам убьешь себя, и более изощренной смерти мне не придумать! Чтобы попасть туда, куда ты хочешь, мне понадобилось несколько столетий трудов, учебы, пыток, крови, слез и пота! У тебя не будет столько времени! У тебя ничего не будет! Хочешь пройти в Вечный Город? Хорошо, дай мне посмотреть на это!!! – Опять демонический смех, на этот раз полный торжества. – Я хочу увидеть, как далеко пройдет твое жалкое тело, прежде чем душа начнет искать дорогу в царство Тьмы! Дай мне посмотреть на эту душу!!!

Неожиданно все смолкло и на землянина смотрел прежний холодно-равнодушный взгляд прежнего Герцога.

– Ты хотел увидеть Литу, не так ли? Я покажу, где ее искать. Она в лабиринте, в святилище Вечного Города. Там, чужак, ты и погибнешь!

– Идем! – сильный поток подхватил Сергея и вынес на площадь. Был вечер, солнце еще не зашло, но на западе небо посерело, набухая темными тучами приближающегося дождя. За спиной возвышалась громадная, в несколько сот метров высотой, правильная многогранная пирамида, сверкающая полупрозрачными скользкими гранями, по которым то и дело пробегали цепочки синих всполохов и желтых разрядов статического электричества. Вершинами многоугольника, центром которого служила пирамида, вокруг нее размещались пирамидки поменьше, с усеченными верхушками, на верхних плоскостях которых фосфоресцирующим светом светились пустые алтари. Остроконечная стена, даже издалека кажущаяся покрытой чем-то слизким и скользким, из-за чего взобраться на нее казалось совершенно немыслимым, описывала вокруг многоугольника пирамид правильную окружность и завораживающе переливалась разрядами, словно тропическая грозовая туча. Пространство перед главной пирамидой и вокруг нее занимали невзрачные каменные строения. Сергей оказался перед входом в одно из них – плоское, приземистое и большое, как стадион.

По взмаху руки Герцога здоровенный каменный блок стены строения отодвинулся, открывая уходящие вниз широкие, вырубленные в грунте ступени. Герцог недвусмысленно указал на них, произнеся со сталью в голосе:

– Там!

В это мгновение раздался сигнал вызова. Сергей и Герцог вздрогнули одновременно – первый от неожиданности, второй, вообще непонятно как услышавший мысленный сигнал передатчика, настороженно.

– Ты где? – мысль Велта тоже слышали оба. Герцог посмотрел вопросительно, словно спрашивая: «Вас двое?!»

– Перед храмом, – отозвался землянин, злорадствуя над удивлением последнего.

– Я на катере, иду к тебе!

В небе над ними возник изящный корпус десантной машины Велта. Он камнем падал вниз.

– Мне приказано любыми средствами вытянуть тебя отсю… – Велт осекся. – Кто это рядом с тобой?

Взглянув на Герцога, Сергей увидел на его холеном лице гримасу бешеной ярости.

– Осторожно! – успел предупредить он. Было видно, как катер качнуло, и как в след за этим из открывшегося порта в его борту щелкнул выстрел. Там, где стоял Герцог, вверх взлетели осколки черного гранита, но самого Герцога уже не было – он исчез за секунду до удара.

Катер замер над землей, дверца отъехала.

– Давай скорее! – скомандовал Велт. – Операция сворачивается!

Сергей покачал головой.

– Мне туда, – он указал на отверстие в стене строения и ступени.

– Что это значит? – не понял Велт. Он уже стоял на земле, бегло озираясь и держа в руках портативный бластер.

– Нам туда, – повторил Сергей.

– Если там твоя девчонка, уволь. Тебя приказано доставить на корабль.

– Тебе уже не нужна Корона?

– Поздно, на корабле решили… А в чем дело?

– Корона в этом здании. Там святилище.

Велт замялся.

– Рискнуть можно, – заключил он. – На твое вызволение дали двое суток, значит сутки-полторы у нас в запасе.

Велт уже сделал шаг к ступеням, но Сергей удержал его за руку.

– Герцог сказал, что там я погибну.

– Герцог? Ты говорил с Герцогом?

– А ты в него стрелял.

Велт присвистнул, но вернулся в машину. Сергей вошел следом. Склонившись над пультом, десантник кивнул:

– Над этим зданием сильное излучение. Никогда в жизни не видел подобного, но аж датчик зашкаливает.

– Оно опасно?

– По-моему, не особенно. Живые клетки к этой части спектра нечувствительны. Предостеречься, конечно, стоит.

Все вокруг будто вымерло. Вечер опускал покрывало сумерек, и очертания пирамид становились мрачными и таинственными в своих синих сполохах. Казалось, что за окружностью стены нет ничего живого. Расстроенные нервы делали тишину зловещей. Даже Ветер, забившийся в угол салона катера, казалось, не дышал, глядя на людей сквозь чуть приподнятые веки.

Велт подал Сергею легкий защитный скафандр из металлоткани. Когда землянин одевался, десантник оглядел его с усмешкой:

– Что ни говори, а одет ты был стильно, да и раскрасили тебя неплохо!

Все обнаженное тело Сергея покрывали ссадины и кровоподтеки. Кровоточащих царапин насчитывалось столько, словно землянина заставили играть с сотней сиамских котят. Зато все они, как и рана на бедре левой ноги, заживали и рубцевались просто на глазах – вероятно, организму и программе вполне хватало сейчас жизненных сил и ресурсов.

– Это Герцог?

– Нет. Но по его приказу.

– Что ты скажешь о нем самом?

– Как-нибудь в другой раз, ладно?

– Ладно. – Велт кивнул. – Тебе много чего еще придется рассказывать, напарник! – Оба опустили на головы зеркальные колокола шлемов.

– Теперь нам не страшна любая радиация, – заявил Велт. – Остается только надеяться, что мы действительно у цели.

– Это точно, – заверил Сергей, и встретил недоверчивый взгляд десантника.

Ветра заперли в салоне, где тот жалобно заныл, как щенок, которого оставляют одного дома; катер, чтобы никто не обнаружил, дистанционно спустили с острова и окунули в воду океана, а сами ступили на гранит черных ступеней.

 

Глава 18

Когда десантники спустились на несколько ступеней, их окутал мрак. Чем ниже они спускались, тем темнее становилось. Наконец стало так темно, что идти дальше стало просто невозможно. Велт включил фонарь на своем шлеме.

– Вот ерунда! – выпалил он. – Сергей, ты что-нибудь видишь?

– Только тебя.

Действительно, сам Велт освещался отлично, но вот пол и стены разглядеть не получалось – их по-прежнему окутывала тьма.

– Камни поглощают свет, – предположил Сергей.

– Они абсолютно черные?

– Скорее, абсолютно голодные, как все на этом острове.

– Ладно, попробуем в инфракрасной области. – Велт и Сергей переключили приемники своих шлемов на инфракрасное, а затем, так как это не помогло, на ультрафиолетовое излучение – на всех частотах одно и то же.

– Как тебе это нравится? – поинтересовался Велт. – Придется ориентироваться, как ночным хищникам – по звуку. Хорошо еще, что в этих шлемах есть эхолокаторы.

Не отключая приемники отраженного света, картинку соединили с контурным одноцветным изображением с приемников-передатчиков ультразвука. Получилось непривычно, но терпимо. Друг друга десантники видели цветными, с четко обведенными контурами и складками скафандров, а все вокруг казалось карандашным наброском.

Ступеней через сто они догадались, что спускаются в воронку. Дальше лестница переходила в спираль и уходила глубоко вниз. Наклонившись над пустотой между ступенями, Велт засек время, за которое звук дошел до дна и вернулся обратно.

– Глубина километров десять, – подытожил он. – Если даже побежим бегом, на дно спустимся часа через два с половиной, не раньше.

– Что же делать?

Велт прищурился, вглядываясь вниз.

– Ты уверен, что нам туда надо?

– Уверен.

– Тогда придется вернуться. Кое-что мы забыли в катере.

Они развернулись и поплелись наверх. Тут оказалось, что перед ними сплошная стена – выход исчез. Велта это нисколько не обеспокоило. Он перехватил руку Сергея, потянувшуюся за лестелем.

– Прежде, чем выберемся наружу, нужно кое-что тебе рассказать.

Сергей остановился.

– Что пообещал Герцог, отправляя сюда?

– Он не мог придумать, как меня прикончить. Сказал, пусть «я сам убью себя» и показал, где искать святилище.

– Чудесно! – Велт иронически усмехнулся. – Твой Герцог похож на шутника?

– Не очень.

– Я так и думал. – Велт взвешивал в руках устройство из трех соединенных трубок. – Знаешь что это?

– Понятия не имею.

– Быстрый поляризатор – одно из самых опасных ручных орудий. Все, что попадает в полосу действия волны излучателя, распадается сперва по границам зерен, а затем на молекулы – компенсируется энергия межмолекулярных связей. Материя рассыпается в доли секунды. Если образующиеся молекулы активны, то процесс сопровождается взрывом… Обычно поляризаторы не входят в экипировку десанта – слишком сильное средство.

– Ну и что?

– А вот что. Два часа назад со мной вышли на связь с фрегата. Я получил указание использовать любое оружие и любые подручные средства, какие есть в наличии, чтобы вызволить тебя и закрыть операцию! На корабле решили наплевать на историческую гармонию и на все, что за этим последует, и совсем не потому, я думаю, что мы с тобой им там так дороги.

Ан-тэр обнаружил быстрое смещение космических масс, какую-то солнечную бурю и еще чего-то… и в общем заявил, что самое позднее через двое суток наступит последний срок, когда он еще сможет гарантировать возвращение в наше будущее. Энергетики и техперсонал, так, между делом, исследовали строение Рагоны и спектр магнитного излучения над ней и составили отчет, от которого у Лен-еры и Эр-тэра волосы встали дыбом. Оказывается, эта самая Рагона, вероятнее всего, представляет собой мощнейшее из известного в обозримой истории оружие космической безопасности – по утверждению техперсонала, если бы кто-то знал как и когда, то энергетика, строение и направленность Рагоны позволили бы этому «кому-то» контролировать космос в пределах всей солнечной системы Автранта! И все это – просто естественные силы планеты, просто сконцентрированные и направленные совершенно непонятным образом… Веришь, нет – но я родился и вырос на Австранте и никогда не слышал ничего подобного! Оказывается, мы с австрантийцами этого времени в лучшем случае на равных, а это надменно-покровительственное «не вмешиваться в ничью историю, не нарушать ничьего менталитета…» больше не актуально – как говорят у вас на Земле: «не до жиру, быть бы живу!». Короче говоря, мне заявили: «делай что хочешь, выпутывайся, как можешь, никаких запретов, никаких ограничений! Если завяжутся открытые военные действия, вызывай помощь, но что бы через двое суток вас там не было!!!» Правда, так сказал Кам-тэн, и все это очень утрировано и преувеличено. Естественно, если мы с тобой развернем «открытые военные действия», нас по головке не погладят…

– Велт! – Сергей не мог слушать так долго. – Ты хочешь сказать, что можно делать все, что захочется?

– Нет, конечно. Но – во-первых: все очень серьезно. Во-вторых: у нас очень мало времени. В-третьих: я делаю гигантскую, невероятно большую глупость, что слушаю тебя, а не командование, и лезу за какой-то Короной в жерло какой-то космической пушки. И в-четвертых: раз уж я это делаю, раз я решился приземлиться прямо в центре острова на глазах у всех этих Хранителей, раз уж у меня в руках поляризатор, а не игрушечный дротик, то давай попробуем наплевать на все течения Ворга и перестанем церемониться со всякими Герцогами, Тиморами…

– С Тимором и не придется – опять перебил Сергей. – Тимор мертв.

– Неужели? Кто его убил?

– Я… То есть Герцог.

Велт понимающе усмехнулся.

– Это я и имел в виду… Вперед, напарник! – он навел дула поляризатора на каменные плиты с той стороны, где раньше располагался вход в строение. В воздухе появилась вибрация, ощущаемая кончиками пальцев даже через перчатки скафандра; стена слой за слоем осыпалась мельчайшей летучей пылью. Через какое-то мгновение в ней зияла здоровенная дыра.

Сергей невольно поморщился.

– В чем дело? – не понял Велт.

– Точно так же Герцог уничтожил обожженных лестелем легионеров. Только он сделал это не поляризатором, а взглядом!

Велт искоса посмотрел на землянина и что-то несуразное пробормотал себе под нос, предварительно отключив мысленную связь.

В грузовом отсеке катера они взяли продолговатые металлические ранцы. Повесив их на спину и вновь отправив катер в море, десантники вернулись к спиральной лестнице в темноте здания. Щелкнув переключателями на ранцах, они отрегулировали гравитацию и попрыгали с лестницы в темную бездну. Ближе к земле увеличили уже антигравитацию, чтобы сбавить скорость. Полет продолжался секунд тридцать – тридцать секунд сумасшедшего падения в колодце из ступеней. Если бы ранцы не притягивались к земле сильнее, чем их владельцы, то есть центр тяжести размещался не на спине десантников, им пришлось бы еще изрядно потрудиться, балансируя, чтобы не удариться о края колодца или вообще не вылететь на ступени и разбиться в лепешку – а так основной задачей стало не потерять сознание и вовремя выключить притяжение, плавно сбросив его до нуля – тоже достаточно сложная задача для тех, кто решает ее в первый раз в жизни, спиной вниз да еще в темноте…

Внизу, под лестницей, открывалось широкое пространство, протяженностью напоминающее туннель. Этот туннель дугой уходил в даль.

Над полом клубился туман, светящийся голубоватым светом. Через две минуты ходьбы через него, и скафандры до пояса засверкали голубым огнем.

Велт согнулся, разглядывая вещество, густо покрывшее ткань скафандра.

– Герцог не шутил, – хмуро заметил десантник. – Без скафандров мы бы тут не долго протянули. Вокруг не туман – это скопление фосфоресцирующих микроорганизмов – каких-то мелких энергетических вампиренышей.

– Откуда ты знаешь?

– Увеличь изображение в сто тридцать раз – сам увидишь. Того и гляди, что эти твари растворят металлоткань!

Туннель постепенно сузился и стал заметно закругляться. Затем он разветвился, пересек три других туннеля, еще раз разветвился, и так все время. В конце концов, десантники уткнулись в тупик.

– Лабиринт, – констатировал Велт. – Точно такой же, как наверху. Два нуль в пользу Герцога…

Теперь, когда они поняли, что коридоры расположены специально, чтобы запутать непосвященного, десантники пошли, опираясь исключительно на интуицию. Когда между ними возникал спор – Сергей хотел отправиться в одну сторону, а Велт в другую – то сходились на выборе землянина. Больше двух часов они блуждали по узким коридорам и широченным туннелям, по несколько раз оказываясь на одном и том же месте. Под ногами клубился светящийся туман, а стены и пол отражались только на эхолокаторе.

– Мне все это надоело, – признался Велт, когда очередной коридор закончился тупиком. – Куда нам, как ты думаешь, теперь двигаться?

Сергей со злости заехал кулаком по стене.

– Наверняка прямо! Какого черта…

– Что, интуиция, да? Мы сейчас в самом центре лабиринта – все туннели ведут к одному месту и оканчиваются тупиками… Кому пришло в голову строить такое бестолковое сооружение?

– Готов поспорить, что Герцог этой дорогой не ходит.

– Отойди-ка, – Велт навел на стену дула поляризатора. – Говоришь, стены тут быть не должно? – Оружие беззвучно заработало. С шипением и треском стена, толщиной метров в пять, наконец рухнула, образовав гору пыли. За ней эхолокаторы угадывали пустое пространство. Не думая долго, десантники шагнули в проем и едва удержались, чтобы не упасть.

– Смотри! – они находились на краю вертикального, круглого туннеля, диаметром около сотни метров. Это в его стены упирались коридоры лабиринта. Глубина туннеля выходила за пределы фантазии – звук вообще не возвращался. Зато выше, где-то на трехкилометровой высоте, угадывались неясные очертания горизонтальной плоскости.

– Кому понадобилась такая архитектура? – пожал плечами Велт. – Нам куда?

– Наверное, наверх.

– Тогда включай ранец… – Велт потянулся к переключателю.

– Стой! – Сергей нервно огляделся. – У тебя нет ощущения, что мы на волосок от смерти?

Десантник прислушался к себе.

– Нет, нету.

– Такое чувство, что на нас со всех сторон смотрят.

– Вообще-то, мне тоже не по себе… Что так и будем стоять и ждать?

Они включили антигравитацию и медленно поплыли вверх, придерживаясь в вертикальном положении, касаясь пальцами стен. Едва поднявшись на несколько метров, оба переглянулись – и у одного и у другого зрачки глаз расширились от смутной тревоги. С каждым метром выше чувство страха усиливалось. Волосы на голове встали дыбом, ладони вспотели, внутри все сжалось.

Сергей не мог сказать, чего боится – пугала бездна внизу, откуда не возвращается не только свет, но и звук, пугала мысль, что антигравитаторы могут неожиданно выйти из строя; мучило предчувствие, что обратной дороги уже не будет; он трепетал от мысли, что все в пустую, что Лита уже несколько часов, как мертва; он дрожал от воспоминания о пронзительном взгляде Герцога и от мысли, что одного желания этого человека достаточно, чтобы расправиться и с ним, и с Литой, и с Велтом. У него было чувство, что он маленький, слабый, глупый, наивный. Чем больше Сергей прислушивался к себе, стараясь определить источник опасности и справиться с ситуацией, тем сильнее сдавливало виски предчувствие непоправимого. Когда взгляд случайно встретился с глазами Велта, Сергей отшатнулся, увидев в зеленых глазах звериную панику, и понял, что еще мгновение, и сам закричит от ужаса и тогда уже не сможет сопротивляться страху. С неимоверным трудом Сергей заставил себя выдавить:

– Велт, мы сходим с ума! Это Герцог! – даже язык разбух и не слушался.

Велт только с мычанием мотнул головой – наверное, десантнику приходилось еще туже.

Когда они преодолели лишь половину пути, страх все же вынудил остановиться. Вены на лицах вздулись от напряжения, но десантники не могли заставить себя двигаться дальше, потому, что там находился источник страха. Но возвращаться было еще страшнее.

– Я понял… – Сергей тяжело дышал. – Самое страшное, это сознание, что я могу не справиться с самим собой. Все остальное – глупость!

– Резонатор чувств, – подтвердила догадку землянина мысль Велта. – Туннель усиливает наше чувство самосохранения. Неимоверно усиливает!!! – было видно, что десантник на пределе – его била сильная дрожь, и руки все время стучали по стене, вместо того, чтобы просто на нее опираться. – Нужно дотянуться до переключателя!

Сергей подумал, что Велт сейчас включит гравитацию, и едва удержался от желания самому сделать это и рухнуть вниз, в надежде, что страх пройдет вместе с жизнью – эта идея выглядела такой заманчивой! Но десантник не уменьшил, а наоборот, усилил антигравитацию своего ранца – он заскользил вдоль стены вдвое быстрее, успев ухватить землянина за руку. Тогда Сергей тоже вынудил пальцы другой руки щелкнуть переключателем на спине – они оба стали двигаться с одинаковой скоростью – один под другим. Сразу показалось, что Велт совершил безрассудную и непростительную глупость, так как ужас усилился в несколько раз, совершенно лишая возможности думать. Но туннель должен был когда-нибудь кончиться!!!

…Сергей уже твердо решил покончить с собой и тянулся непослушными руками к выключателю, рыча и рыдая от того, что переключатель располагался так далеко и неудобно, когда вдруг страх пропал. Пропал так резко, словно его выключили. И сразу наступила пустота. Оба десантника ничего не помнили и ничего не хотели. Они глупо смотрели друг на друга, не только не узнавая в соседе напарника, но даже не понимая, что за твари есть они сами. Вокруг них не было ничего. Не было ни мыслей ни желаний. Ранцы продолжали тянуть вверх, а мужчины бездумно задирали головы, уверенные, что смотрят себе под ноги и вот-вот туда упадут.

Ощущение полной тупости сменила ярость. Она постепенно накапливалась в людях, когда те видели идиотское выражение лица товарища, когда пытались понять, что им сейчас нужно сделать, но не могли ничего сообразить, потому, что ничего не могли вспомнить. В обычной ситуации, когда сознание десантников отключалось, управление организмом принимала на себя программа биоконтроля, но теперь та предательски бездействовала, оставляя хозяев на произвол судьбы.

Ошалело, не соображая, что делают, десантники потянулись друг к другу, желая только одного – прикончить один другого. К большому счастью для них, оба настолько отупели, что не понимали, что держат в руках грозное оружие. Для них сейчас и лестель и поляризатор были всего лишь тяжелыми металлическими предметами, пригодными, чтобы швырнуть или ударить. Сергей первым ухитрился стукнуть Велта по шлему. Велт неуклюже перевернулся лицом вниз, но оттолкнул таки землянина ногой. Еще больше обозленный сопротивлением, Сергей стал неистово колотить находившегося теперь под ним австрантийца по спине, совершенно не беспокоясь, что попадает главным образом по ранцу и, таким образом, может действительно погубить друга…

И в это время антигравитаторы выбросили обоих на твердую поверхность. Десантники прошли через нечто вязкое, жидкое, вырвались наружу, увидели вокруг себя свет и продолжили подниматься, пока наконец не уперлись спинами в светящийся потолок.

По инерции Сергей ударил еще раз, сам удивляясь, зачем это делает.

– Ты что, рехнулся! – Велт завопил от боли – скафандр не мог до конца смягчить удар.

И тут оба поняли, что все кончилось. Они стали сами собой. Под ними плескался фонтан, а вокруг фонтана, на полу из хрустальных плит, раскинулся целый город. Материал, из которого строились его здания, больше всего походил на разноцветное стекло, только что вышедшее из трубки стеклодува-гиганта и оставленное им в той форме, в которой явилось на свет. Все строения выглядели причудливыми, фантастическими, не годными для использования, но сверкающими и завораживающими взгляд. Большей частью они нависали над хрусталем своих фундаментов или постаментов (смотря как назвать), подобно кронам деревьев. Сразу бросалось в глаза, что архитектура не имеет ничего общего с архитектурой других городов Австранта. Высотные здания не имели окон или балконов, а круглые арки дверей, если такие вообще существовали, располагались ниже уровня хрустальных улиц, в толще постаментов-фундаментов. И, не смотря на то, что город скорее напоминал картинку из будущего, в нем явственно ощущалась некая таинственность древности.

– Что с нами было? – сиплым голосом мученика спросил Велт.

– Нас что-то напугало… – неуверенно предположил Сергей.

Воспоминания вернулись к обоим сразу.

– Мы живы! – подытожил Велт, закрывая тему происшедшего.

– Герцогу на это понадобились столетия… – оставалось только подивиться их удачливости. Несмотря на то, что десантники не растворились, благодаря скафандрам; не заблудились, благодаря интуиции; проломали стену колодца, благодаря мощному оружию Велта; и, наконец, смогли взлететь вверх вдоль отвесных стен, благодаря антигравитационным устройствам ранцев – то есть сделали то, чего не мог сделать ни один современный австрантиец – даже несмотря на все это, настоящее чудо, что им обоим удалось выбраться из колодца живыми и невредимыми. Тренировка или везение, но ни один из десантников не потерял рассудка, ни один не успел нанести другому серьезных увечий, ни один не выключил ранец, когда так сильно хотелось… Встретившись взглядами, они вздрогнули, ощутив, как близко только что приблизились к смерти – та буквально смотрела им в глаза, сводя с ума от ужаса.

– А у меня болит спина, – неожиданно пожаловался Велт, красноречиво глядя на лестель в руках Сергея. Оба облегченно расхохотались.

– Так и будем висеть? – устав смеяться, поинтересовался Сергей. Он вспомнил о Лите и теперь внимательно оглядывался. Вокруг не было не души. Город казался брошенным много веков назад.

– Ну нет, – кивнул десантник. – Иначе я сверну себе шею, – он упирался в потолок, очевидно заменявший тут небо, плечами, опустив голову, и не мог повернуться. – Нужно думать, мы у цели?

Велт первым переключил ранец и плавно спустился на пол у самого бассейна фонтана.

 

Глава 19

Над мрачной громадой Рагоны поднималось солнце, а на «Страннике», живущем по собственному корабельному времени, было десять часов вечера.

Свободный от работы экипаж и именитые пассажиры, исключая тех, кто отвечал за работу десантной группы или проявлял к ней какое-то участие, убивали время, кому где нравилось; коридоры пустовали, а машинные отделения тонули в темноте. В центре управления хозяйничали автоматы – все управление кораблем взяла на себя электроника.

Ан-тэр и его второй помощник Сирол Текорс, алголец по происхождению, сидели перед главной картой Австранта в центре управления, пили медовый напиток и разговаривали, поглядывая на цветовую диаграмму энергетического состояния планеты.

– Вроде стабилизируется? – спросил капитан.

– Трудно сказать, сэр, может быть…

Все расчеты давным-давно сделали и перепроверили и людьми и Мозгом, и сейчас обсуждение технических деталей не имело ни смысла ни интереса. И вопрос и ответ были произнесены просто так, для поддержания беседы. Все теперь зависело от двух человек внизу, на планете, которым оба офицера в тайне от самих себя немного завидовали – успеют вернуться, или нет. Что-то заставило десантников пренебречь приказом и, рискуя остаться на Австранте навсегда, спуститься в подземные лабиринты какого-то каземата… Но и об этом говорить не хотелось…

– Так всегда, – произнес капитан. – Смотришь на планету с высоты палубы – душа разрывается. Хочется ступить на твердую почву, пожить нормальной спокойной жизнью, насладиться нежностью природы, дать нервам расслабиться, долго-долго ни о чем не думать – даже иногда ловишь себя на желании выпрыгнуть в шлюз в одном скафандре… А потом оказываешься там, внизу, живешь, живешь… и так быстро забываешь, что, собственно, туда тянуло! Обычное небо, обычная природа, обычные люди. Начинаешь томиться от скуки и уже смотришь в небо, как недавно смотрел оттуда на землю… И почему, человек – такое эмоционально неустойчивое создание?

Текорс, человек на целое столетие старше Ан-тэра, понимающе улыбнулся.

– На Эрсэрии тоже так?

– Там сильнее всего.

– У тебя два пристрастия, а надо выбрать одно… Не понимаю, почему бы тебе не взять Гель-еру с собой?

– Куда, на «Странник»?

– Почему нет? Эр-тэр не откажет. «Странник» – не военный крейсер.

– Я подумывал об этом.

– И что?

– Сейчас слишком опасно – сам посмотри, куда забрались.

– Опасно будет всегда. Не зря же ты здесь. А потом, что толку от жизни, если в ней нет ничего рискованного?

– Это я, а Гель-ера…

– Эрсэрийка, как и ты! Ты хоть раз говорил с ней об этом?

– О чем?

– Она не меньше тебя обрадуется испытать иногда приток адреналина. Готов поспорить, Гель-ера была бы счастлива подрожать от страха где-нибудь рядом с тобой, например здесь и сейчас.

– Текорс, ты…

Ан-тэра перебил звук сирены. Оба собеседника сорвались с мест, разворачиваясь к пульту.

– Не понимаю, что происходит? – капитан изучил сообщения компьютера.

Текорс окончил осмотр диаграмм технических средств и двигателей корабля и обернулся, пожимая плечами.

– Все в порядке…

Сирена продолжала выть. И капитану и помощнику стало понятно, что по какой-то причине изменилась энергетика корабля, но обнаружить саму причину магнитный Мозг категорически отказывался. Автомат упорно повторял, что проверка оборудования завершена успешно.

Мужчины начинали волноваться.

В кабину центра ворвался Эр-тэр.

– Что-то случилось? – с порога крикнул он.

– А что? Тебя вызвала сирена, или видел что-то необычное? – наморщенный лоб Ан-тэра сразу выдал его недоумение.

– Выйди в коридор! Там свет мигает, даже глазам больно!

– Что? – удивился Текорс. – Свет не может зажигаться сам по себе – его включает тепловое излучение биологического тела.

– Сходи посмотри!

Вместо того, чтобы ходить, вызвали изображения тех отсеков корабля, где замечалась повышенная активность. Там творилось что-то совершенно непонятное: металлические предметы светились, ни с того, ни с сего воздух вдруг вспыхивал яркими заревами, освещение либо вообще не работало, либо включалось и выключалось, как ему хотелось. И так повсюду, по всему кораблю.

– Что ты на это скаже… – сильный толчок не дал Эр-тэру договорить. Пол заходил ходуном. Ан-тэр и его помощник, встававшие, чтобы поприветствовать лорга, с профессиональным автоматизмом успели ухватиться за поручни и нырнуть в кресла пилотов, а вот Эр-тэр больно ударился спиной о панель с приборами и некоторое время лежал, не двигаясь.

– Срочно свяжитесь с десантом! – крикнул Ан-тэр подчиненным, примчавшимся по вызову и занимающим свои места. – Сообщите, что у нас непредвиденная ситуация!

– Может как раз они понимают, что тут происходит? – предположил Эр-тэр, потирая спину.

– Связи нет! – доложил пилот, в обязанности которого входило слежение за эфиром.

– В каком смысле? – не понял лорг. – Они не отвечают?

– Они пропали. Их нет.

– Обоих?!

– Да, сэр.

Палуба качнулась еще раз, сильнее, чем раньше. В центре управления никто не обратил на это внимания – все уже сидели в креслах – а с кают, с «моря», с комнат развлечений посыпались встревоженные вопросы застигнутых врасплох пассажиров. Перед главным монитором вместо карты появилась в виде голограммы Лен-ера, убедилась, что экипаж знает о неполадках не больше ее самой и пообещала через минуту быть в центре.

Капитан уже хотел объявить о включении боевого режима – режима максимальной защищенности, но минимальной экономичности – но не успел, потому, что то, что творилось по всему кораблю, перебралось в центр управления. На какое-то время все были ослеплены вспышкой в центре помещения, а затем еще и сильным потоком жгучих бело-голубых лучей. Всем показалось, будто в комнате взорвалась сверхновая. А когда боль в глазах стала затихать, и изумление сменилось тревогой, свет быстро ослаб.

Точно в середине помещения центра медленно материализовалась высокая худощавая фигура в слепяще-белой ткани. Еще не приняв достаточно законченного образа, она горящими глазами стала шарить по побелевшим лицам эрсэрийцев.

– Это еще что за голограмма? – громко произнес Эр-тэр, внимательно разглядывая гостя. Он был вознагражден таким взглядом, что решил некоторое время помолчать.

Лицо гостя выглядело матово-белым, холеным и даже красивым, но за его, как будто, равнодушной неподвижностью эрсэрийцы прочитали такую волну гнева, презрения, оскорбленного самолюбия, ненависти и ярости, что им всем стало холодно и неуютно в своих удобных креслах. Никто из них не представлял, что столько чувств может содержаться всего в одном человеке, тем более в голограмме человека.

– Люди! – могучий, как у оперного певца, голос заставил звенеть панели приборов. – Чем старше вы становитесь, тем ничтожнее, глупее, омерзительней ваша порода! Как низко вы пали! Вы – наши дети, наши потомки, наше жалкое будущее! Как посмели вы нарушить то, что не нарушал даже сам Император?! Кто дал вам право возомнить себя равными природе и очернить ее творения?! Как могли вы преступить священные законы Вселенной?! Вы – забывшие учения своих предков, потерявшие истину своего существования! Вы – покоряющие пространства на своих городах, страшащиеся даже на миг расстаться с домом! Вы – ничтожные создатели механизмов! Жалкие, глупые варвары! Как, спрашиваю вас, посмели вы явиться сюда, нарушить Время, вмешаться в жизнь корней ваших и предков ваших?! И где та кара, достойная вас и деяний ваших?!

– Простите, а вы кто такой? – решился спросить Эр-тэр, пока гость в ожидании ответа взирал с высоты своего роста, метая молнии гнева.

– Я Гоаан-Дирле-Круссар-Туаллонт-Голлард! Я коахт-герцог династии Великих и сын Великих! Я тот, кто овладел тайнами Тьмы и Света и тот, кто взял на себя труд править миром людей и всем низшим миром!

– Герцог, – понял Эр-тэр. Он не даром был лоргом. Какую-то минуту назад, Эр-тэр ввел себя в состояние покоя и полной защищенности, направив разум только на созерцание. Если тот Герцог, о котором знал Советник, сильный гипнотизер, то сознание Эр-тэра стало для него теперь недосягаемо, а вот сам лорг в любой момент мог нащупать слабую сторону гостя и внезапно обрушиться на него.

– Для непосвященных, я Герцог, – смерив Эр-тэра презрительным взглядом, согласился гость.

– Непосвященных во что?

– Кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы?! Желторотый юнец. Неужели во всем вашем железном городе нет никого постарше и хоть немного умнее? Или вами правят дети?

Посмотрев на Эр-тэра, Ан-тэр понял, что тот слишком далеко от подобных мелочей, чтобы вспылить. Лорг со спокойной рассудительностью пояснил:

– Корабль, который ты называешь «городом», принадлежит мне и потому мое слово здесь – слово мудрости. Это мой «город», я правлю здесь и я принимаю решения. Что до того, что я юн и глуп, то в моем мире, те, кто выше и мудрее, признали меня достаточно взрослым, чтобы решать за других. Возможно, я молод, но за мои полторы сотни австрантийских лет я видел и познал больше, чем любой австрантиец твоего времени, Герцог.

Брови Герцога вопросительно шевельнулись.

– Если ты получил право говорить так, то должен знать законы мира?

– Я знаю их.

– Знаешь?! Но тобой нарушен закон Времени! Или тебя наделили и правом созидать историю своих предков?!

– Такого права у меня нет, – признал Эр-тэр.

– Хорошо! Согласен ли ты, что тот, кто нарушил незыблемость истории, заслуживает кары?

– Да, согласен. По нашим законам история не может нарушаться, и за вмешательство в ее ход предусмотрено наказание.

Герцог удовлетворенно кивнул.

– Это то, что я хотел услышать. Я прощаю тебя. Деяния двух солдат, покинувших твой город, будут наказаны?

Эр-тэр поколебался мгновение, потом ответил:

– Да. Они будут наказаны, если выяснится, что ход истории изменился.

– Ты покараешь их на моих глазах. Они заслуживают смерти, – последнее было сказано абсолютно спокойно, с убеждением, что иначе быть не может.

– В чем дело?! – послышался возмущенный оклик принцессы. Она только что вошла и слышала последнюю фразу Герцога.

– Женщина, оставь нас, – хмуро потребовал гость. – Женщинам не место там, где говорят о смерти.

– Что здесь происходит? – ледяным тоном спросила Лен-ера, обводя пилотов требовательным взглядом.

– Ты не слышала меня, женщина? – Герцог удивился неповиновению даже с этой стороны. Лен-ера бросила на него такой взгляд, словно он был вещью.

– Герцог требует смерти для Велта и для Сергея, – объяснил принцессе Эр-тэр.

– За что это?!

– Я должен говорить с женщиной? – усомнился Герцог, ожидая ответа у лорга.

– Если вы с кем-то будете здесь говорить, то только со мной! – заявила Лен-ера тоном привыкшего повелевать человека. Ее уязвило презрение гостя. – Вы обвиняете наших десантников и требуете смерти. За что?

– Они посмели помешать мне!

– Насколько я знаю, вы стараетесь уничтожить безобидную девчонку, почти ребенка. Наш десантник поступил благородно и единственно правильно, заступившись за нее. Его поступок заслуживает не кары, а поощрения!

– Ваш десантник – человек другого времени! – Лен-ера быстро закрыла уши руками, чтобы не оглохнуть от рева Герцога. – Он не смеет вмешиваться в мои дела! Лита не может принадлежать ему – его просто не может здесь быть!

– Хорошо, – принцесса примирительно смягчила тон. – В ваших словах есть смысл. Только не надо так кричать – оставьте эти детские игры для своих подданных. Оглушить – не значит убедить, – сразу сменив тему, она спросила: – Что вы хотите сделать с девочкой?

– Лита отдадут Тьме.

– Это я уже слышала. То есть?

– На языке черни, единственно для вас доступном, отдать Тьме – значит принести в жертву.

Лен-ера содрогнулась.

– Что бедняжка вам сделала?

Герцог больше не пытался сдерживать презрение.

– Я не хочу говорить с непосвященными! Вы подчинитесь мне и выполните мою волю, какой бы та ни была, иначе Тьма выбросит вас в такое время, откуда никому не найти дороги! Не накажете двоих, поплатитесь все!

Принцесса гордо вскинула голову.

– Милый Герцог, я никогда никому не подчинялась и не собираюсь в дальнейшем!

Оба одновременно впились друг в друга глазами. Поединок слов перешел в поединок воли. Даже непонятно, кто на кого напал. Глаза Лен-еры горели едва ли не ярче глаз Герцога. Пилоты затаили дыхание. Эр-тэр вернулся к нормальному восприятию происходящего и испуганно вызывал охрану.

Ощущалось даже, как колеблется воздух. Дыхание Лен-еры и Герцога сделалось ритмичным и неглубоким. Сразу стало очевидно, что австрантиец не в силах сломить волю принцессы, но и та для него не опасна.

Вдруг Герцог расхохотался. Лен-ера оскорбленно хмыкнула.

– Ты сильная женщина! – прогрохотал Герцог. – Даже очень сильная!

– Конечно! – надменно подтвердила Лен-ера.

Герцог продолжал хохотать. Затем он вскинул руки и громыхнул:

– Смотри!

Пол заходил ходуном; стены затрещали под напором невидимой силы. Свет забушевал яркими красками; покрытие пола задымилось. Лен-ера крикнула от неожиданности, падая на пол. Ее подхватил поток ветра и сильно прижал к стене. Принцесса задохнулась от боли и унижения. Герцог же продолжал хохотать, его тело светилось и переливалось разными оттенками от желтого до бело-голубого.

– Вы подчинитесь мне, иначе я уничтожу всех вас! – раскаты голоса били по барабанным перепонкам пилотов. – Я зашвырну вас туда, откуда вам не выбраться!

– Эр-тэр, он блефует! – лорг услышал дрожащее сознание принцессы. – Это ископаемое ничего не понимает в устройстве корабля – откуда ему знать, что мы можем, а что нет! – она сделала паузу, глотая воздух, потому, что невидимая сила сдавила ей грудь. – Немедленно включите все защиты… Включите… энергетическую…

Эр-тэр все понял. Он скомандовал Ан-тэру, большими от удивления глазами следящему, как швыряет их корабль по всей карте вокруг Австранта:

– Быстро, боевой режим! Переходи на автономное питание! Никаких взаимодействий с внешней энергией!

Капитан молниеносно подчинился. Одновременно с тем, как очертания предметов в помещении менялись на еще более округлые, что соответствовало переходу в боевой режим, сила Герцога ослабевала, а «Странник» принимал в пространстве все более фиксированное положение. Наконец Герцог стал нормальным человеком, обладающим всего лишь сильно развитой волей, что глубоко его самого потрясло. Эр-тэр бросил взгляд на принцессу. Лен-ера поднималась с пола, и глаза ее светились победным блеском – к счастью, сознание победы умиротворило Ее Высочество, вынуждая держаться в рамках разумного. Иначе она наверняка приказала бы уничтожить наглеца, даром, что солдаты охраны наконец возникли в дверях с барвапами наготове.

Герцог продолжал держаться с прежним достоинством, но и не скрывал некоторой растерянности.

– Я не сомневалась, что он – не голограмма, – с торжествующей улыбкой заявила Лен-ера.

– Тогда как же он попал сюда? – удивился Эр-тэр.

– Как видите, Герцог, кое-что умеете вы, кое-что мы! Мы не совсем варвары, как вы там говорили. Если нас забросить куда-нибудь далеко, мы все равно наверняка вернемся. А вот вы, лишившись связи с планетой, потеряли все свои феноменальные способности и теперь в нашей власти!

– Нет. Вы не можете ничего мне сделать. Я могу убить любого из вас и не изменю своего настоящего. Я в своем времени! А вот вы, уничтожив Герцога, сами исчезните. Ваше настоящее зависит от моего будущего.

Лен-ера задумчиво кивнула.

– Мы действительно не хотели бы изменять историю. Все мы не с Австранта, и ничего с нами не случится, не станет вас, Герцог, годом раньше или годом позже, а вот… Конечно, нам бы не хотелось изменять свое время…

– Я повторяю: вы обязаны подчиниться мне!

– Ладно, только без убийств. Чего вы хотите?

Герцог на глазах успокаивался. Мудрость брала верх над гневом – лишившись привычной всесильности, властитель Австранта почувствовал себя не так уверенно.

– Остановите своих людей и убирайтесь в будущее. Забирайте все, что принесли с собой. Я дам вам уйти.

– Хорошо.

– Сергея отдайте мне!

– Нет.

Герцог попытался объяснить:

– Они нарушили святость Вечного города! По нашим законам оба должны умереть, причем умирать медленно, умирать годами, умирать в муках! Я же прошу жизнь только одного из них!

– Не может быть и речи!

– Почему же вы сами не остановили десантников, если так всемогущи? – вмешался Эр-тэр.

Герцог посмотрел на него, как на недоумка.

– Я не могу.

– Не можете? Как это?

– В Вечном городе мои силы не действуют… Как сейчас. В Вечном городе остановлено время и энергия неподвластна разуму.

– А у меня есть информация, что вы сами направили туда десантников? – принцесса подняла брови.

– Никто не может проникнуть в Вечный город через лабиринт. Они должны были погибнуть!

– Но остались живы?

– Да… и осквернили святилище. Остановите их!

– Зачем? Вы же требуете смерти. Закончат задание – вернутся сами.

– Остановите и убирайтесь!

– Хорошо, Герцог, остановим. Заберем обоих и больше о себе не напомним. А вы, взамен, отпустите Литу, – явно выигрывая в поединке, Лен-ера попробовала поторговаться.

Герцог нахмурился.

– Лита не в моей власти. Я поменял бы ее на Сергея, но должен отдать Тьме. Так должно быть!

– Но…

– Я не могу повелевать тем, что вне меня, – Герцог не угрожал, но предупреждал – его терпение тоже имело границы. – Но сам я все еще в своей власти. Я могу уйти, как пришел… и соединиться с силами Тьмы! Тогда…

Эр-тэр решил прервать спор.

– Мы остановим своих людей, потому, что давно должны были так поступить. Как нам попасть в Вечный город?

– Я доставлю вас, если воссоедините меня с аурой Австранта.

– Мы дадим вам нескольких человек и спустим на планету, там соединяйтесь с кем и с чем хотите. Корабль останется в боевом режиме.

– Только помните, Герцог, – предупредила принцесса. – Мы уже нарушили закон природы, так ведь? Кто может поручиться, что не сделаем этого еще раз? Представления о нашем могуществе у вас нет. Так вот: если с моими людьми по вашей вине что-то случится, обещаю: на Австранте не останется ничего живого! В будущем как-нибудь обойдемся, – это был блеф, но блеф воистину королевский. – Ничего! – повторила она и ушла, гордо вскинув голову.

 

Глава 20

Город только от фонтана казался безжизненным. Едва десантники зашагали по одной из широких улиц, лучами расходящихся от того места, где бил фонтан, как в глаза бросились неподвижные фигуры часовых у подножий арок, нависающих над улицами, как мосты над реками. Даже Велт, не сталкивавшийся с ними лицом к лицу, сразу распознал в солдатах золотых легионеров – характерное свечение лат трудно было не узнать.

Фонтан не являлся центром города. По крайней мере, различалось еще несколько центров, где улицы сходились лучами. Одна из таких площадей-центров находилась недалеко, километрах в трех – там возвышался большой зеркальный купол, как раз за тремя парами охраняемых арок. Купол привлек внимание десантников и потому, что свечение потолка над ним казалось самым ярким, насыщенным. Можно было даже подумать, что купол излучает свет, а тот уже отражается от потолка и освещает город. И Сергей и Велт как-то сразу, не сговариваясь, решили, что двигаться нужно именно туда.

Прежде чем вынырнуть из-за высокого, в виде свисающей с дерева капли, строения и показаться на глаза легионерам, до которых оставалось еще не меньше двухсот метров, Велт взялся готовить оружие из своего арсенала.

Сергей же не мог ждать. Он ходил взад и вперед, то выглядывая из-за строения, то перебрасывал с одной руки в другую свой лестель, мешал Велту и изводил и его и себя упреками за медлительность. Теперь, рядом с целью, терять драгоценные секунды казалось преступлением!

Наверное, землянин и не заметил бы, что лестель не действует – настолько он возбудился. Зато Велт стал спокоен, как никогда. Борьба с самим собой в туннеле под фонтаном, похоже, только встряхнула профессионала. Велт указал на холодный кончик оружия и спросил:

– Ты что же, ничего не чувствуешь?

Сергей опомнился. Прибор не действовал. Энергия вокруг не ощущалась – усилитель биотоков ничего не усиливал. Попробовал ударить силовой волной по стене здания, но ничего не сделал, только еще больше ослабел от напряжения.

– Больше не пробуй, – предупредил Велт. – Дело не в лестеле – я перестал замечать рангмер на руке.

– Не хочешь же ты сказать, чтобы я дрался с Золотыми обыкновенным мечом?

Велт кивнул:

– А ты совсем разленился!

Из арсенала австрантийца удалось выбрать несколько предметов, которые вели себя, как обычно: портативный бластер, игломет со слюдяными патронами, легко растворяющимися в крови противника и усыпляющими его, многозарядный вибратор с похожим на сдутый мячик выбрасывателем и громоздкое на вид, так называемое, воздушное ружье. Поляризатор, как и другие прочие безделушки, почему-то не действовал.

– Нас, можно сказать, разоружили. Что тебе больше нравится?

Сергей пожал плечами – оружие выглядело совсем не как земное, а на тренировках с подобным даже не знакомили. После некоторого размышления Велт выбрал себе игломет, сильнодействующее средство лишь в руках настоящего снайпера, а землянину дал воздушное ружье. Подняв вертикально пластинку монитора на стволе, Велт объяснил:

– Когда будешь стрелять, поглядывай сюда. На мониторе видно только то, что будет уничтожено при выстреле, и ничего больше. Вот это кольцо, – он ткнул пальцем в трубку ствола, – изменяет дальность обстрела. Это – интенсивность воздушной волны. А это – ширину зоны обстрела. Все понял?

Велт оперся на стену строения-капли, изменился в лице и взялся внимательно осматривать хрусталь фундамента.

– Что-то случилось? – не понял Сергей.

– Как тебе сказать… Знаешь, из чего здесь дома?

– Нет.

Велт потрясенно поднял взгляд.

– Это вообще не материал, Сережа. Это – силовое поле! Все строения не из стекла, ты понял?! Их в любой момент можно выключить и включить, изменить высоту, ширину, форму… Надоел вид города – взял и в пару минут все перестроил… Фантастика! Излучатели – внутри хрустального фундамента… но где?

– Это что-то значит? – в голове у Сергея не находилось места архитектурным чудесам. «Любознательный» Велт отвлекался на ерунду, в то время, когда Лита могла так нуждаться в помощи, могла стоять на грани гибели…

Велт встрепенулся.

– Да, ты прав. Ничего не значит. Готов?

Сергей нервно кивнул.

– Тогда вперед!

Они выскользнули на улицу и бросились бежать прямо к арке, где стояли легионеры. Их заметили. Послышались изумленные вскрики и сверкнули мечи.

– Стреляй! – гаркнул Велт.

На мониторе-прицеле как раз разместилась вся арка и все ее окружение на пять метров в радиусе. Сергей потянул за спусковой рычаг.

Хлопок показался очень громким даже через герметичный шлем – на некоторое время мир звуков прекратил существование. Зато и легионеров буквально смело мощнейшей волной воздуха, а сама арка растворилась в пылевом облаке – ее хрустальное подножие разлетелось осколками хрусталя. Сергея же удивило только одно – он не ощутил отдачи. Думать о подобной чепухе не хватило времени – Велт уже перепрыгивал через хрустальные глыбы.

Выстрел послужил сигналом объявления войны. Дальше, выше по улице, из домов выбежал целый гарнизон стрелков из арбалетов, и через какую-ту секунду улица превратилась в свистящий рой маленьких дисков, которые, попадая в силовые стены зданий, отлетали от них, практически не теряя скорости и мчались дальше, уже непредсказуемые и потому еще более опасные, и застревали лишь в хрустале улицы или фундамента. Пальнув наугад, Сергей нырнул в переулок, едва поспевая за Велтом. Диски пронеслись совсем рядом. Десантники тут же выбежали, сделали короткую перебежку и прижались к колонне, едва не настигнутые новым роем. Выкатившись боком на мостовую, Сергей выстрелил три раза едва ли не очередью, не глядя толком, куда попадет. Не дожидаясь результатов, десантники опять мчались по улице, ритмично ударяя пятками по хрусталю под ногами и не видя впереди себя ничего, кроме серого тумана.

И только когда облако хрустальной да и обычной пыли улеглось, стало ясно, что арбалетчиков на прежнем месте нет. Искать их тела, чтобы убедиться, что все погибли, желания не нашлось. Едва миновав еще одну арку, на этот раз не разрушая ее, Велт подал мысленную команду «Пригнись!» и молниеносно снял из игломета двух стрелков на крыше дома, похожего на баобаб. Сергей не удержался и пальнул туда же, когда один из уже пущенных легионерами дисков изменил под напором воздуха траекторию и вертикально, с надрывным визгом пилы, вошел в хрусталь мостовой у самых его ног.

– Спокойнее! – приказал Велт. – Стреляй реже, иначе нас засыплет обломками!

Дальше находилась площадь. Оказалось, что светящийся купол значительно дальше, а на этой площади построено нечто вроде трибуны и амфитеатра ступень-скамеек. Строение располагалось ниже уровня мостовой, поэтому с улицы не замечалось. Сразу за площадью улица продолжалась и по прямой выходила уже непосредственно к дворцу со светящимся куполом наверху, но зато вокруг амфитеатра непрошеных гостей ждало целое кольцо монахов в таких же черных рясах до колен, какую еще недавно носил Велт. Едва увидев врага, монахи разбили о мостовую шары размером с человеческую голову, выпустили из них густые облака дыма, и сами растворились в них.

– Газ парализующего действия, – констатировал Велт не останавливаясь – вероятно, шлемы скафандров хорошо защищали от отравления.

Для пущей верности Сергей стрельнул в дым, но затем споткнулся и кубарем покатился по ступеням амфитеатра. Внизу, невидимые из-за дыма, его уже поджидали монахи с тяжелыми секирами. К счастью, Велту повезло больше – едва оказавшись на ступеньку ниже мостовой, десантник высоко подпрыгнул, перелетел через те ступени, которые Сергей пересчитал шлемом своего скафандра, и оказался рядом как раз вовремя, чтобы усыпить пятерых монахов и еще троих приколоть ножами-иглами для метания. Девятого монаха Сергей уже сам сшиб ногой из положения лежа.

Глянув в ту сторону, куда по всей вероятности лежал путь, десантникам показалось, что дым там становится все чернее. Только Велт, так и не отключивший звукового видения, сообразил, что перед ними не дым, а черная одежда монахов, число которых переваливало уже за триста… Вместо того, чтобы спускаться дальше, австрантиец потянул Сергея назад. Они выбрались на мостовую и побежали вокруг ямы амфитеатра. Несколько человек преградило дорогу, и Велт подстрелил их, не замедляя бега. Но дальше ждало целое море – ровные светящиеся когорты легионеров. Они запрудили всю улицу. Размышлять было некогда – Велт свернул в переулок. Тут никто не прятался, но зато в конце переулка явно обозначалась гладкая черная стена тупика. Сергей уже целился, но Велт одернул:

– Бесполезно! Ее так просто не возьмешь. Стреляй лучше…

– Куда?! – пользуясь задержкой, Сергей попытался отдышаться.

– Куда хочешь! Надо остановить их!

За ними бегом двигался ровный квадрат легионеров, надежно закрывающихся щитами от пуль Велта. С крыши на крышу прыгали арбалетчики.

Сергей усилил мощность и занялся разрушением изящных многовековых строений. За какую-то минуту поднялся настоящий смерч, так что сам землянин с трудом удержался на ногах. Воздух наполнила такая хрустальная пылища, что и эхолокация не спасала, а о шлем дождем застучали острые осколки. Велт выбрал направление и побежал между фундаментами, Сергей – за ним. Если преследователи и догоняли, то теперь их не было видно.

– Хватит стрелять!!!

Землянин действительно вошел в азарт. Он рушил все, словно все вокруг винил за разлуку с любимой; хлопки воздуха его уже не нервировали – он их не слышал, а поднимающиеся после каждых пяти-шести выстрелов вихри вполне соответствовали настроению и ничуть ему не мешали. Велт, наоборот, оставался хладнокровен, насторожен и ловок. Он чуял опасность заранее и усыплял одного стрелка за другим, непонятно как находя слабые места в броне их лат и нагрудников. Впрочем, смельчаки на крышах напрасно рисковали сломать шею – поднятый Сергеем ураган все равно не позволял дискам двигаться в заданном направлении.

Когда тяжело рухнула коробка дома перед ними – почему-то вполне обыкновенная, из голубого мрамора – цель – купол – появился совсем рядом. Перебравшись через растрескавшийся хрусталь фундамента и груду мраморных обломков, десантники оказались на площади, а дальше, метрах в трехстах от них, сверкал голубоватый купол на хрустальном ложе. Там же десантников ждал едва ли не весь Золотой Легион – все свободное пространство огромной площади вокруг купола заняли неподвижные фигуры бойцов.

Ветер подул так сильно, что десантники вынужденно спрыгнули на площадь – иначе бы их туда просто смело. Легионеры не шелохнулись. Зато прямо к иновременцам выдвинулась процессия монахов в черном. Сергей предостерегающе поднял оружие. Монахи остановились. Тот, что шел первым, поднял руки и прокричал, заглушаемый порывами ветра:

– Кто вы? Что вам нужно?

– Литу! – крикнул Сергей.

– Корону! – голос Велта оказался несравнимо громче, усиленный громкоговорителями шлема, о которых землянин и не подозревал.

Потом десантникам показалось, что они ослышались. Монах произнес:

– Станьте на колени и расстаньтесь с оружием!

– Только это? – уточнил Велт.

В голосе монаха они различили следы сожаления. Нечто подобное было в голосе Герцога, когда он говорил Сергею: «Ты должен умереть»:

– Подчинитесь мне! Тогда души ваши уйдут с миром!

– А что будет с телами? – чтобы распознать шутливый тон Велта, нужно было хоть немного знать его. Монах же ответил серьезно:

– Этот город не менялся вечность! Вы принесли в него разрушение и смерть! Тела должны быть жестоко наказаны, должны быть наказаны… – монах не находил слов, чтобы передать, какой суровой каре следует подвергать за такое. Он едва справился с волнением. – Я сам отрублю руки, поднявшие оружие на святыню, ноги, принесшие вас в Вечный Город, расколю головы, в которых родилась преступная мысль, и, возможно, тогда… будете прощены…

– Здорово. А если не согласимся?

Несколько тысяч солдат, как один, подняли оружие, хотя даже первые их шеренги едва ли могли слышать слова монаха или Велта.

– Вы и тогда умрете, но навечно…

– Хватит! – перебил Велт. – Если на счет три не освободите дорогу, мы сами ее расчистим!

Велт досчитал до трех, но ни один солдат не шелохнулся. Ветер трепал перья на их шлемах и резал лица битым стеклом, но они стояли неподвижно, как стена. Только монахи предусмотрительно удалились.

– Стреляй, но сбавь интенсивность, а то ветер достигнет такой силы, что и мы запорхаем, как бабочки!

Беглые выстрелы Сергея прорубили глубокие просеки. Легионеров на прицеле сметало, но остальные не дрогнули, потрясая своей тупостью. Едва образовался достаточно широкий проход, десантники устремились в него, стреляя теперь уже во все стороны.

– А ведь дядя в сутане прав, – заметил Велт мысленно. – Нам за такие дела действительно поотрывать бы и руки, и ноги!

Сергей не ответил. Он рисовал в воображении безжизненное тело Литы, такое, как подобрал в Санорской долине, вспоминал две недели, проведенные с девушкой, вспоминал ее шутки, ее рассказы, ее смех, ее глаза… – больше его ничего не трогало. Он рвался вперед, подымая ураганы ветра. Он с великой радостью разрушил бы не только этот «вечный» подземный город, но и весь Австрант до самого ядра и со всей его солнечной системой!!!

И все же, в какой-то момент легионеры ухитрились приблизиться настолько, что стрелять пришлось бы в упор, что равносильно самоубийству. Велт еще целился в кого-то из игломета, а вот Сергею пришлось перекинуть ружье в левую руку, а правой подхватить с мостовой меч – вовремя, чтобы не лишиться жизни.

Он уперся в хрусталь ложа купола и только тут сообразил, что рвался вперед, не думая, как проникнет вовнутрь. Пока размышлял, какой-то ловкач выбил из руки ружье ударом плети. Сергей остался лишь с тем оружием, владению которым обучен. Сжав меч обеими руками, он сцепился с напавшим легионером с таким исступлением, что противник отступил. Пыль и ветер скрывали остальных солдат и даже Велта, который должен был быть где-то рядом…

Легионер захрипел, хватаясь за пораженную шею, ветер сбил его с ног и спрятал в пылевом облаке, раскачивающемся, подобно смерчу. Землянин быстро огляделся. С того момента, как у него не стало ружья, истекло секунд пять. Велт в рукопашную отбивался сразу от троих, и делал это так ловко, что через несколько мгновений оказался рядом.

Они запрыгнули на хрустальную плиту. Сергей, успевший подобрать ружье, взялся очередями лупить вниз, не давая опомниться полчищам солдат, на какое-то время потерявшим их из вида, а теперь набросившимся с новыми силами. В это время Велт попытался прорубить бластером отверстие в стене купола – как и здание перед площадью, купол оказался настоящим, не из силовых полей, по крайней мере, снизу, в основании – будь иначе, пытаться что-либо сделать было бы смешно.

Легионеры уже влезали на плиту фундамента и слева и справа – землянин не успевал менять зону обстрела. И тут – надрывный свист, толчок в ногу, резкий шок и боль – арбалетный диск вонзился таки в ногу Сергею, как раз под прежней, еще сегодняшней раной. Сергей рухнул как подкошенный, тщетно пытаясь найти опору, и задохнулся от боли, подсознательно проклиная предательски лопнувшую металлоткань скафандра. Но и купол наконец поддался – землянин почувствовал, как его подхватили крепкие руки Велта, и увидел над собой желтый вогнутый потолок. Вой ветра приглушили стены.

– Идти можешь? – спросил десантник.

– Боюсь, что нет.

Диск крепко застрял в ране – рваные края цеплялись за кость, да и времени заниматься ногой не хватало – в проломе купола и без того слабый свет заслонили фигуры солдат. Велт выстрелил два раза, но иглы разлетелись о сталь щитов.

Если бы легионеры решились шагнуть под купол, на этом бы все закончилось… К счастью, какое-то суеверие, связанное с этим местом, остановило солдат. Они даже не стреляли.

Кровь хлестала из раны. Штанина скафандра прилипла к коже. Велт хотел сделать перевязку, но Сергей не дал:

– Потом, я стерплю.

Десантник не стал спорить. Они находились в треугольном секторе под куполом, маленьком и лишенном дверей. Стены перегородки сходились под углом в шестьдесят градусов.

Легионеры ждали снаружи. Оставалось только надеяться, что никто из них не выстрелит в отверстие – промахнуться было невозможно. Подчиняясь настойчивой просьбе Сергея, Велт взялся дырявить перегородку. Стена самого купола имела толщину более, чем пятьдесят сантиметров, а перегородки оказались раза в три толще, правда, их материал лучше поддался лучу бластера. Вырезав прямоугольник в человеческий рост, Велт с трудом вытолкнул плиту в соседнее помещение, где та громыхнула о пол. Сергей поспешил пролезть в образовавшийся проем. Он опирался на меч, как на костыль.

За перегородкой открылось пустое пространство, слабо освещаемое фосфоресцирующим потолком. Как оказалось, купол внутри полый, пустой, и поддерживается треугольниками перегородок по краям и широченной колонной посередине. Но, кроме этой колонны, под куполом вообще ничего не пряталось.

– Я начинаю сомневаться, что нужно было лезть в это пекло, ради… – Сергей перебил Велта, указывая на едва различимую дверь в колонне. Десантник понял без слов.

Это действительно была дверь. За ней, в полости колонны, вверх поднималась винтовая лестница, вьющаяся вокруг уже цельной колонны потоньше. Десантники стали взбираться.

Для Сергея подъем оказался настоящей пыткой. Гравитационные устройства в ранцах, как выяснилось, не работают и только создавали лишний вес. Внизу послышался шум – вероятно, ворвались таки солдаты.

– Мы уже выше неба этого проклятого города, – понял Сергей.

Колонна стала толще, радиус между витками лестницы увеличился. Тогда сверху неожиданно набросились монахи. Велт был начеку, поэтому успел увернуться от удара копьем, а вот Сергей почувствовал жгучую боль в плече. Посмотрел и в ужасе отвел взгляд – арбалетный диск разворотил все, что можно. Рука сама разжалась, роняя ружье.

– Держись, землянин! – подбодрил Велт. Он не оглядывался и не знал, что Сергею действительно огромных усилий стоит «держаться».

Одной рукой Велт разбрасывал лезвия, другой стрелял из бластера, но даже явное превосходство оружия не защищало его полностью – даже профессионал Велт получил несколько царапин и лишился треснувшего под могучим ударом секиры шлема. Сергей прятался за его спиной и силился здоровой рукой дотянуться до ружья. Он даже метнул кинжал, и довольно удачно – раненный монах покатился по ступенькам вниз, едва не утянув за собой и самого землянина.

Эти монахи оказались настоящими мастерами: бесшумно скользили по ступеням, легко уклонялись от выстрелов, слетали вниз, зацепившись кошкой за отверстия в колонне, рассекали воздух серией ударов и взмывали вверх, как мячики на резинке. Всего шесть человек, но отняли минут пять, и лишь когда четверо из них в конце концов сгорели под лучом бластера, а один не смог подняться, раненный кинжалом землянина, оставшийся скрылся.

Десантники продолжили подъем. Когда Велт оглядывался, Сергей сгибался, скрывая рану в плече – он боялся любой задержки, любого промедления.

Лестница неожиданно кончилась. Они стояли в круглом зале с множеством дверей, из которых следовало выбрать одну. Этот дешевый фокус наверняка рассчитывался на людей начисто лишенных интуиции и предвидения. По крайней мере десантники не колеблясь выбрали дверь слева и забыли про остальные.

– Давай-ка свое ружье…

Сергей кивнул на сапог скафандра. Ружье волочилось за ним, зацепленное за крючок в сапоге. Велт посмотрел на ружье, удивленно поднял брови и только тут обнаружил ужасную рану на плече землянина. Он открыл было рот, но сдержался, молча подобрал оружие, выстрелил в дверь, разлетевшуюся в щепки, и сочувственно подставил плечо, давая Сергею опереться на него. За дверью оказался коридор, а по обе стороны от дверей ожидало по шеренге монахов в белых сутанах. Едва перебравшись через порог, Сергей получил еще и рубец на боку. Не церемонясь, Велт, которого еще раз ударили по неизвестно как удержавшемуся на голове шлему, открыл огонь из бластера с максимальным рассеянием. Теперь монахов оказалось слишком много, чтобы свободно маневрировать по коридору. Мешая друг другу, на замкнутом пространстве они оказались обречены, не смотря на все свое мастерство. И хотя рассеянный огонь ранил намного слабее направленного, его хватало, чтобы попавший в зону обстрела уже не поднялся.

Пока Велт возился с монахами, Сергей завалился в углу, пытаясь самовнушением вернуть послушность мышц или, хотя бы, нервов.

Секунда, и Велт уже выносит новую дверь. За ней открылся ярко освещенный, украшенный фресками зал, в центре – хрустальный цветок, с бутоном, площадью не меньше сотни квадратных метров, поднимающийся над дымящимся обширным бассейном. В бутоне, на подогнутых лепестках, в хрустальных чашах-росинках лежали предметы настолько бесполезные на вид, что десантники сразу узнали в них те самые «реликвии» Герцога: что-то вроде жезлов, шариков, браслетов, гребней, блюд, украшений – каждый предмет в отдельном сосуде и на видном месте.

Рассматривать долго не дали. Круглый бассейн окружали белые монахи, в числе не меньше тысячи. Велт уже поднял бластер, но не выстрелил, отвлеченный величественным жестом одного из них, украшенного светящимся обручем на голове, и изображением пересекающихся полумесяцев на груди длинной слепяще-белой сутаны – вероятно, главного здесь. Монах приблизился на длину копья и пристально вгляделся в лица десантников. Для Сергея любое ожидание приносило муки, но Велт не стрелял. Монах ничего не сказал, не вслух, не мысленно. Он только смотрел, тоскливо и изучающе, а потом поднял руку, и все войско с траурной медлительностью скрылось в примыкающих к залу галереях. Монах же продолжал смотреть. В этом взгляде явственно различались ужас, потрясение, отвращение. Сергей понял, что монах смотрит на них как на самое отвратительное проявление зла, какое только могло зародиться на всех измерениях, как на нечто лишенное разума и неспособное остановить свою алчность. Даже не презрение, даже не отвращение, а нечто еще более глубокое и тяжелое.

А потом удалился и он сам, в глубокой задумчивости, печально опустив голову…

Велт выглядел, как обиженный ребенок, а Сергею вообще было не до того, как и кто к нему относится. Он с какой-то жалостью смотрел на без конца текущую из раны кровь и удивлялся только двум вещам: почему он еще не умер, и откуда в одном организме может взяться столько жидкости. Боль не прекращалась ни на минуту, поэтому землянин начал даже привыкать к ней.

– Странный он какой-то… – Велт встрепенулся и полез в бассейн.

– Так я и думал, – кивнул он, болтая ногами в облаках тяжелого пара. – Кислота.

– Ты же сгоришь, – промямлил Сергей.

– Не сгорю. Снизу мой скафандр цел, а кислота не доходит до пояса. Так что не сгорю. Задохнуться могу… Хромай сюда!

Велт бережно поднял Сергея и понес над кислотой. У землянина шлем оставался целым, и запаха не почувствовалось, но зато раны заныли, словно их посыпали солью. Сергей застонал, даже не стараясь бороться с собою.

– Ничего, – заверил десантник. – Если выберемся, тебя живо склеят. Потерпи, малыш! И не из таких переделок выходили!

Велт перекинул Сергея в чашу цветка, а сам подтянулся на руках и вскарабкался следом. Его скафандр дымился, как кипящий чайник.

Вокруг было то, ради чего они рисковали жизнью – десятки странных, непонятных предметов, бесценных древних драгоценностей. Сергей лежал у одного из них, похожего на скипетр и лихорадочно соображал, куда могли спрятать Литу – шестое чувство привело в эту комнату и теперь замолчало, словно до конца исполнило свой долг. В горящем сознании Сергея даже появилась мысль присвоить скипетр и потребовать у монахов, которых, наверное, полным полно вокруг, вернуть возлюбленную, взамен на реликвию. Однако, чтобы взять скипетр, нужно было, по крайней мере, разбить стекло «росы», в которое тот заключен, а на это требовалось столько сил, что Сергей боялся даже подумать.

Велт бродил среди сокровищ, как зачарованный, подолгу разглядывая то одно, то другое.

– Помнишь, как нам сказали, – произнес он. – Саму Корону мы и не увидим. Это мол «нечто». Напрягись-ка, последний раз, как думаешь, что здесь самое ценное?

Сергей как раз смотрел снизу вверх на пестик цветка из желтого хрусталя. На его верхушке находился изумительно красивый шар, напоминаюший по игре света знаменитый Архителкс эрсэрийцев. Больное сознание как раз пыталось решить проблему, почему пестик желтый, а шарик на нем разноцветный, и лежит ли он тут с самого начала или был перенесен позже. Велт проследил за взглядом землянина.

– Ого! Как же я не заметил? А ведь на самом видном месте… – австрантиец подошел и легко снял шар с пестика. – Похоже, то, что нам нужно.

Сергей послал импульс недоумения.

– Сфероид. Такие шарики мы используем, как носители информации. Должно быть, наши предки делали то же самое.

– Это и есть Корона?

– Что? – Велт не понял, но потом увидел, куда указывает Сергей. Золотистые тычинки образовывали вокруг пестика нечто напоминающее два пересекающихся полумесяца.

– Нам ведь показывали такое…

Велт кивнул.

– Так или иначе, задание мы выполнили. Если сфероид и не Корона, то ничего другого просто не существует – Хранители не пускали нас именно в эту комнату, следовательно, и «хранили» они именно этот хлам… Нам осталось только вернуться!

Как будто речь шла о такой мелочи – только вернуться!

Они перебрались через бассейн, и Сергей потребовал, чтобы Велт поставил его на ноги.

– Мне туда! – твердо заявил землянин, указав пальцем на одну из галерей – внутренний навигатор вновь ожил, и все внутри заныло от тоски и страха по любимой.

– Это еще зачем?

– Так нужно.

– Да тебе, похоже, совсем плохо, – встретив молящий взгляд Сергея, Велт все-таки согласился и помог землянину ковылять в выбранную им сторону, заставив перед этим проглотить таблетку антисептика.

 

Глава 21

Решимость спасти Литу помогла Сергею не только стоять самостоятельно, но и двигаться. Кровотечение прекратилось – вероятно, на раны подействовали кислотные пары. Наверняка от этих паров следовало ожидать еще чего-то и менее приятного, но пока от них была только польза.

Галерея, по которой шел Велт и хромал Сергей, оказалась поразительно красивой. Все стены покрывали плавно изогнутые на углах зеркала, отливающие синеватым блеском металла. Под стеклянным полом, в прозрачной воде бездонного аквариума, плавали ярко-красные медузы с причудливой бахромой щупалец. В нишах стояли статуи, настолько похожие на людей, что первую из них Велт импульсивно разрезал лучом бластера – невозможно сказать, из какого материла их сделали, но одежда на статуях была самая настоящая, новенькая, приглаженная и богато украшенная драгоценностями, а стекло глаз, казалось, имело осмысленное выражение.

– Смотри. – Велт указал на фигуру мужчины в белом мундире. – Этот наверняка при жизни был полководцем, а его солдаты едва ли рубили врага тем же, чем наши знакомые легионеры… Надо думать, тут настоящий музей австрантийских знаменитостей… Да и не только австрантийских! – внимание десантника привлекла фигура невысокого мужчины с короткой седой бородкой и раскосыми глазами.

Сергей не разделял восторга товарища. Галерея казалась ужасно длинной, а он все еще надеялся не свалиться до встречи с Литой. Что путь выбран верно, землянин не сомневался – его чувства обострились, как никогда.

– У нее ведь должен быть конец… – пробормотал Сергей, вглядываясь вперед. – Вся Рагона короче, чем эта чертова галерея!

– Все может быть – мы сейчас ниже уровня моря. Но мне все же кажется, что ты просто медленно шагаешь…

– Мы глубоко под землей, «Вечный» город еще ниже, лабиринт еще ниже, а тоннель между городом и лабиринтом вообще упирается в ворота ада, если не протыкает Австрант насквозь… Какому дураку все это понадобилось?!

На это заявление Велт задумчиво усмехнулся.

– Те кто это строил, знали, что делали. Не даром наше оружие здесь бесполезно, да и город, если бы не ты, может и в самом деле простоял вечность…

Голоса десантников разносились по галерее звонким эхом, многократно отражаемым стенами, и Велта это заметно нервировало.

– Не понимаю, куда подевались монахи?

Сергей ответил с безразличием, ошеломившем десантника:

– Они нас боятся.

– С чего ты взял?

– Понял по глазам того Хранителя… Мы для них не люди. Люди не могли сделать того, что сделали мы. В этом городе теряют «магическую» силу, как мой лестель или твой поляризатор… Иначе нас бы уже давно не было…

– Охотно верю.

– А раз мы не люди, нас нельзя остановить тем, чем останавливают людей… Вот они больше и не пытаются.

Галерея оканчивалась шагов через двадцать. Тут до десантников донеслось красивое, звонкое пение. Заунывная мелодия то плавно опускалась, то взлетала высокими нотами и долго дрожала в высоте хрустальным звоном. Она волновала и затягивала, очаровывала неясной магией. Голос поющего был женским, высоким, звонким, чистым и нежным. Он пробирал до самого последнего нерва, нагнетал необъяснимую легкую тоску. На глаза сами собой наворачивались слезы.

– Вот это голос! – прошептал Велт зачарованно. – Та, кто так поет, могла бы стать первой леди Королевства…

Сергей тяжело дышал. Несмотря на сильную потерю крови, его лицо из бледного стало пылающим, а глаза тревожно забегали.

– Велт, это Лита!

Ответный взгляд Велта не был укоризненным, скорее ободряющим.

– Держись, приятель…

Они вошли в помещение, напоминающее яйцо изнутри. Пол и потолок были черными. Своды потолка находились высоко наверху, очень высоко. Они освещались розовыми с золотом облачками, повисшими в воздухе, и пылающими неровным чарующим светом. Казалось, что тончайшая ткань облачков колеблется и дрожит. Сами своды были бы абсолютно черными, если бы не золотые светящиеся точки, как будто в беспорядке рассыпанные по всей поверхности и потолка и стен. Точки тоже казались живыми. Одни то вспыхивали и темнели, другие слабо мерцали, третьи лучились то синим, то желтым светом. Длинные тонкие золотые полоски разбивали потолок на участки разных размеров и форм.

Как-то сразу складывалось впечатление, что десантники попали в собор. Было потрясающе красиво.

– Карта галактики в экваториальном сечении! – воскликнул Велт. – И форма должна быть не случайна…

Они стояли на балконе, кольцом опоясывающем помещение и разделяющем его на две части – верхнюю, усыпанную светящимися точками и озаряемую светом облаков, и нижнюю, в виде покатой чаши. В центре чаши поднимался бутон цветка, похожего на цветок в святилище, но вылитого из драгоценных металлов и казавшегося более нежным из-за едва заметных вкраплений крупных камней, подобранных друг к другу по цвету и форме граней, из-за тонких прожилок более темных металлов на лепестках, казавшихся прозрачными, и розовой жемчужной пыльцы, словно случайно осыпавшейся и приставшей к листкам. Трудно сказать, могло ли существовать что-либо более красивое и величественное.

На балкон выходило шесть галерей по вершинам правильного шестиугольника, и зеркала каждой создавали иллюзию струящегося, как морские волны, света, проецировавшегося на дно чаши зала в виде неясных подвижных фигур.

На равном расстоянии друг от друга по всей окружности балкона замерли солдаты в белых и черных латах – здоровенные истуканы двухметрового роста. Они были живыми нормальными людьми, но стояли неподвижно, не замечая непрошеных гостей и отрешенные от всего происходящего.

– Сергей, записывай, записывай в память шлема! – Велт восхищенно озирался. – Невероятно! Если такое покажем на Эрсэрии, клянусь своим именем, нас сделают лоргами!

Сергей его не слышал. Он смотрел вниз, на пестик цветка. Там, на площадке в один квадратный метр, стояла на коленях девушка в прозрачной розовой тунике, усыпанной золотой пыльцой. Золотые волосы девушки поднимались в фантастической прическе, красивое нежное лицо с закрытыми глазами обращалось к звездному своду, и, казалось, что вся хрупкая фигурка готова взлететь в высь; ярко-алые губы приоткрытого рта слабо двигались, и с уст срывались слова песни; звонкий голосок парил в огромном зале – громкий, чистый и красивый. Даже тот, кто никогда раньше не видел этой девушки, посмотрев на ее неземную красоту, оглянувшись на окружающее ее великолепие и охваченный едва ли не ощутимыми волнами дрожащих звуков, должен был сойти с ума от невыносимой тоски. Сергей же почувствовал, что беспричинные слезы заливают лицо и стекают по шее. Никогда он еще не представлял Литу такой небесно красивой и такой безмерно далекой!

Велт тоже был не из камня. Когда первое потрясение прошло, посмотрев на своего напарника: бледного, слабого, тяжело больного, изувеченного, в рваном, темном от собственной крови, безнадежно испорченном скафандре, посиневшими руками опирающегося на австрантийский меч и непонятно как еще держащегося на ногах, с просветлевшим мокрым от слез лицом – Велт ясно прочитал все его чувства и понял, что в следующую минуту землянин умрет. Он рванулся к стоявшему совсем рядом солдату, требуя показать спуск к цветку. Вместо ответа тот холодно улыбнулся, глядя на десантника сверху вниз.

В это время Сергей потерял контроль над собой и шагнул с балкона. Велт предостерегающе закричал, но землянин не остановился. И, вместо того, чтобы упасть вниз и разбиться о далекое дно чаши, Сергей оказался в бутоне цветка, совсем рядом с Литой.

Солдат улыбнулся еще шире, все так же холодно.

– Что тебя так веселит?! – Велт хотел ударить, но солдат каким-то непонятным образом перехватил руку, оставаясь таким же невозмутимым.

– Все дороги ведут к цветку, но назад нет ни одной, – пробасил богатырь, снизив голос как только мог, чтобы не нарушать парящего звука песни.

Велт удивленно уставился на него.

– Как это понимать?

– Цветок соединяет наш мир и мир Тьмы. Ступивший на него уже не принадлежит миру людей.

– Кто может пойти туда и вернуться?

– Никто!

– Ты в этом уверен?

Солдат смерил его насмешливым взглядом.

– Попробуй.

– А Герцог? – не унимался Велт.

В глазах солдата появились огоньки собачьей преданности.

– Герцог может все. Ему подвластна Тьма.

Велт не знал, что делать. Он хорошо видел Сергея, видел ничего не замечающую певицу… В конце концов, десантник подошел к краю балкона и сделал шаг вперед – под ногой возникло золото драгоценного бутона. Оглянувшись, Велт увидел все совершенно иным, каким-то насыщенным, ярким, а, главное, живущим очень быстро. Он увидел монаха в белой рясе, который прибежал, как в быстро проматываемой киноленте, смешно замахал руками и состроил несколько гримас с торжествующими выражениями. Десантник догадался, чему так радуется Хранитель – монах думал, что погубил наконец нарушителей спокойствия своего города.

Велт хотел вернуться на балкон, но на этот раз под ним действительно оказалась стометровая бездна – десантник почувствовал, что еще движение и он рухнет вниз. Сдержав первый порыв тревоги, Велт прицелился и выстрелил из игломета в бегающего в свете галерей Хранителя. Монах неестественно быстро упал и заснул. Значит, дорога в реальный мир все еще существовала, по крайней мере для слюдянистой иглы.

В это время Сергей приблизился к двухметровому пьедесталу пестика, на котором стояла девушка. Меч визгливо царапнул по алмазам в полу бутона. Лита испуганно открыла глаза. Песня резко оборвалась.

– Сергей?! – землянин поперхнулся от ее крика. Звук был высоким чистым и звенел отовсюду, усиленный далекими сводами. Голос казался таким обрадовано встревоженным, что Сергей почувствовал, что еще один такой крик не переживет – нервы итак были на пределе.

– Лита…

Девушка смотрела на него сверху. Смотрела с такой тоской в зеленых глазах, что Сергей не мог ответить ей взглядом. Он ясно представлял, что сам причиняет Лите боль, пугая ее своим видом. Но, как не старался, выглядеть бодрее он не мог, как не мог даже избавиться от шума в голове, возникшего сразу, едва наступила тишина. Землянин попытался спрятать плечо, натянув на него ткань скафандра, но ткань слиплась от крови и не хотела отрываться, вызывая приступы боли.

Сергей увидел, что Лита плачет. Сначала ему показалось, что та сделала неловкую попытку подняться, но колени девушки словно приросли к золотому постаменту.

– Лита, спускайся, – он поднял руки, даже не думая, сможет ли удержать девушку, если сам едва стоит на ногах.

– Я не могу… – Лита всхлипнула, но глаза уже сверкали счастливым блеском – она дождалась.

– Не можешь? – Сергей не знал, услышал это или почудилось. – Попробуй спуститься!

Она повернулась, но вскрикнула от боли:

– Я не могу подняться!

– Почему? – это уже спросил Велт.

– Колени…

– Что колени? – но Лита не ответила.

– Ничего страшного. Подожди! – Велт ловко ухватился за черенок пестика и стал взбираться наверх. Лита терпеливо ждала, оставив бесполезные попытки освободиться самостоятельно.

Сергей смотрел вверх, на Литу, а в глазах рябило и стройная фигура расплывалась в радужных кругах. Землянин хотел только одного – успеть хотя бы дотронуться до любимой. Велт благополучно добрался, извинился перед Литой за возможные неудобства, стал возиться с бластером…

Крик Литы заставил Сергея очнуться. Лита стояла на пестике во весь рост, а Велт заклеивал ей ногу чем-то из своей аптечки. Что там у них случилось, оставалось только догадываться. Потом десантник привязал девушку ремнем за талию и стал спускать вниз. Сергей попытался подхватить Литу на руки, но вышло как раз наоборот – Лита обхватила его шею руками, и только потому он не упал. Как во сне, Сергей ощутил прикосновение мокрой щеки, нежную ласку тонких пальцев, услышал вкрадчивый шепот, смысла которого не мог уловить… Вот подушечки ее пальцев дотронулись до прилипшего к ране на плече обрывку комбинезона, и землянин болезненно дернулся. Чьи-то более грубые руки стали помогать девушке.

Сергей никак не мог разогнать окутавший его туман. Едва ли он сознавал, что Велт и Лита пытаются раздеть его, чтобы, наконец, обработать раны. Их старания заставляли его задыхаться от боли, но от Литы он готов был стерпеть все, что угодно…

– Вот угораздило же его… – это говорил Велт.

– Он ведь не умрет, правда?

«Какая глупая мысль!» – подумал Сергей. Он был уверен, что успокаивающе улыбается, но на самом деле его лицо мало кого могло успокоить…

Какое-то волнение вокруг заставило Сергея напрячь зрение. Рядом стояли какие-то люди. Кто-то заставил Литу подняться.

Смутное предчувствие обострило чувства, и пелена на некоторое время спала с глаз. Перед ним стояли солдаты в спецодежде десанта. Землянин никогда не видел этих парней, но Велт разговаривал с ними, как со старыми знакомыми, хоть и выглядел потрясенным и ошарашенным. Да и сами парни казались растерянными. Впрочем, одного из них Сергей знал – инспектора ассоциации Кам-тэна.

– В чем дело, инспектор? – похоже никто не ожидал от него такого вопроса.

– Ты арестован, – коротко отозвался Кам-тэн. – Предстанешь перед судом Ассоциации за многократные нарушения устава.

– Что?.. – в этот момент Сергей увидел еще и Герцога. Чудовище стояло в стороне, не выражая никаких эмоций. Сергей сидел, но нашел в себе силы подняться и подойти к Лите. Теперь он оказался между растерянной девушкой и пятью хмурыми десантниками.

– Лита, я тебя не оставлю…

– Не волнуйтесь, сейчас его заберем. – Кам-тэн обращался к Герцогу, а Велт смотрел на них обоих огромными от удивления глазами. – Помогите ему, ребята!

Сергей плохо понимал, что происходит. Но воздушное ружье оказалось на расстоянии вытянутой руки, прислоненное к одной из тычинок цветка, и Сергей схватился за него. Он почувствовал, что на карту сейчас ставится его жизнь, его судьба, его счастье. Лита находилась рядом – землянин ощущал ее слабое дыхание, к нему проникало ее отчаяние, ее удивление и растерянность…

– Не двигайтесь! – голос прозвучал слабо, но ствол оружия придавал словам весомость, которой им не хватало. – Я буду стрелять!

– Ты что, свихнулся? – это произнес уже один из десантников.

– Не двигайтесь, или, клянусь, я выстрелю!

Десантники неохотно потянулись за оружием.

– Оно не действует, – предупредил землянин. – А мое работает как надо… Кам-тэн, я не могу оставить Литу!

– Но ты должен ее оставить! – теперь настало время удивиться инспектору.

– Ее нельзя оставлять с этим подонком!.. Помогите мне!.. Я умоляю…

Все молчали. Сергей продолжал бормотать, так, что его едва слышали:

– Дайте мне поговорить с принцессой! Она должна понять… Она разрешит… Я отработаю, как захотите… Все, что угодно, только… Позовите Лен-еру… Она…

– Принцесса знает. Мы выполняем приказ Ее Высочества.

– Возьмите Литу с собой!!! – захлебнувшись отчаянием, Сергей рухнул на колени, замечая презрительный взгляд Герцога. Он едва не потерял сознания от боли в ноге и упал бы, если бы не поддержала Лита. – Я умоляю вас! Я сделаю все, что захотите!..

Десантники смотрели себе под ноги. Даже голос Кам-тэна стал мягче:

– Неужели не знаешь, что это невозможно?

– Он не хочет этого знать… – хмуро подтвердил Велт.

Лита склонилась над землянином. Она не плакала, а наоборот стала пугающе спокойной. Оружие опустилось дулом вниз, но десантники не сдвинулись, отказываясь использовать временное преимущество.

– Мы должны расстаться. – Лита действительно пыталась его разубедить! – Это моя судьба – ничего не сделаешь, – она говорила жалостливым тоном, от которого Сергей онемел. Изумруды глаз смотрели тоскливо, но в них горело только одно желание: помочь ему. Лита вздохнула: – Меня нельзя было спасти…

– Что ты несешь?! – она закрыла ему рот рукой, и у него не хватило сил убрать эту руку, показавшуюся сейчас необыкновенно сильной.

– Не спорь… Пожалуйста!

Десантники потрясенно молчали. Кам-тэн стал насвистывать легкий марш, делая вид, что ничего не замечает. Герцог стоял мрачный, злой и с трудом сохранял терпение.

– Послушай меня. Дедушка говорил правду, а ты не хотел верить: времена не могут соединяться. Но, – Лита прервалась, стараясь успокоиться и избавиться от дрожи в голосе. – Я счастлива, что в моей жизни был ты, и…

– Кам-тэн! – Сергей отстранил наконец руку девушки. – Оставьте меня здесь!

Инспектор возмущенно хмыкнул.

– Скажите, что я погиб, что вы опоздали…

– Не слушайте его! – Лита быстро перебила Сергея. – Если он останется, Герцог убьет его!

Кам-тэн хмыкнул еще раз:

– Не волнуйся девочка, мы не имеем права оставить его, как, к моему глубокому сожалению, и забрать тебя.

Сергей ощутил, что пальцы Литы что-то настойчиво пытаются закрепить ему на шее.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Мое ожерелье… Хочу, чтобы ты меня помнил…

– Лита… – он пытался сказать, но слова застряли в горле. В землянине не осталось места ни единому чувству, кроме боли и гнетущего отчаяния.

Девушка слабо улыбнулась.

– Оно приносит удачу… подарило ведь мне тебя. Я была счастлива… как никто на целом Австранте! Может быть, и тебе поможет… Ты должен жить, должен стать счастливым… за нас двоих…

Сергей со всех сил сжал в кулак теплый металл, обхвативший шею.

– Стой! – крикнул Кам-тэн Лите. – Ты не можешь ничего ему дать! Он не имеет права ничего брать с собою!

– Но почему?

– Оставь, Кам, – один из десантников поддержал девушку.

Инспектор смерил говорившего сердитым взглядом, но уступил.

– Он тяжело ранен, долго не выдержит… – Велт тихо обращался к своим товарищам.

– Вы вернете нас на катер, как доставили сюда? – вопрос Кам-тэна предназначался Герцогу. Тот коротко кивнул.

Собирая последние силы, прогоняя отчаяние и заставляя себя поверить в то, что хотел сказать, Сергей закричал, обращаясь ко всем сразу, словно сразу всем бросая вызов:

– Я вернусь! – и добавил тише, задыхаясь: – Поверь мне, Лита! Я тебе обещаю… Я клянусь тебе!!!

Кто-то поднял его на руки. Он увидел лицо Герцога и угрожающе выдавил:

– Ты ведь знаешь, что я вернусь! – все видели, что Герцог вздрогнул. – Она должна жить!.. Я вернусь за ней!

Все поплыло, не хватало воздуха, сильно сдавило грудь… Последнее, что он услышал, был спокойный голос:

– Скорее, в лабораторию!