Вокруг амфитеатра было многолюдно. Трансляция игр передавалась на все городские экраны – обитатели города видели, что случилось на центральной арене «Айсберга». Зачарованные жутким финалом, в котором пали девять солдат охраны, они не были готовы к тому, что действие выплеснется за пределы стен цирка. Выбежавший из здания Горн увидел перед собой ошеломленные физиономии, открытые рты и большие, ничего не выражающие глаза… Юноша не стал дожидаться, пока солдаты или горожане опомнятся. Стремительно пробежав сквозь толпу, кого-то отпихнув, через кого-то перепрыгнув, кого-то сбив с ног, гладиатор заметил стоящие на земле катера Хозяев и бросился к парковочной зоне.

Солдаты охраны, которых здесь было немало, уже начали приходить в движение, но принц легко опрокинул того, кто сторожил ближайший к нему катер, и прыгнул внутрь. Ему без труда удалось завести машину и поднять ее в воздух. И только в это мгновение охранники получили прямой приказ действовать: отовсюду хлынули матовые черные шлемы, окружая район и разливаясь по нему, подобно морской волне.

К этому времени катер взмыл вверх над зданиями центра, вдавливая юношу в кресло ничем не смягчаемым ускорением и уводя принца на недосягаемую высоту от пешей погони. Где-то поблизости уже выли сирены воздушных машин, но Горн не смотрел по сторонам. Он направил катер к наружной стене, к тюрьме, где, скорее всего, могли прятать Ильрику.

– Не активировать нейрофон раба! – крикнул по общей связи кто-то из старших офицеров безопасности, принявший на себя командование захватом преступника. – Необходимо избежать жертв и разрушений от падения катера! Пусть выберется из центра города!

Машину Горна окружили со всех сторон бронированные катера охраны, но держались они на расстоянии, не стреляли, не активировали прибор за ухом юноши. Горн не задумывался, почему враги медлят. Его глаза высыхали от слез, но по-прежнему ничего не видели, в ушах стоял гул, в голове воцарилась пустота.

Когда пограничная линия центральной части города осталась позади, машины охраны сблизились и начали прижимать катер принца к земле. Горн услышал в ухе приказ немедленно сбросить скорость, а затем ощутил и боль – не слишком сильную, но сводящую руки судорогой и потому мешающую вести катер и отвлекающую от главной задачи – придумать хитрость, чтобы избавиться от погони.

Управлять машиной становилось все трудней, а автопилот подчинялся приказам полиции лучше, чем просьбам незнакомого ему водителя. Постепенно скорость падала, катер снижался, наконец проскреб по земле днищем и замер. До наружной стены оставалось не больше квартала…

Горн спешно выпрыгнул из машины, но то же самое сделали солдаты из катеров сопровождения. Их было много, человек тридцать. Охранники бежали к юноше со всех сторон, Горн же взмахнул мечом и безумно рванулся навстречу… когда прибор за ухом атаковал парня по-настоящему.

– Почему ты не научил меня отключаться от боли! – сквозь зубы прорычал принц, падая на колени и вспоминая о всезнающем Хонтеане.

Собрав всю свою волю, он встал. Превозмогая боль, Горн пошел навстречу врагам. А их прибывало! Опустились еще два больших катера, сбегались многочисленные патрульные этой части города.

Горн замахнулся мечом, а в него прицелились из десятков ручных поляризаторов. И тут в мутных от слез и боли глазах юноши замельтешило от обилия новых двигающихся объектов. Неизвестно откуда на солдат набросились гладиаторы. Сперва этих смельчаков было немного. Патрульные моментально уложили их на землю. Но через какой-то миг все изменилось. Улицу лавиной накрыла ревущая толпа могучих, закаленных в рукопашных боях, не страшащихся смерти рабов. Охранники активировали боль, но механизм браслетов действовал избирательно. Один гладиатор падал, другой набрасывался на обидчика. Охранники открыли огонь на поражение, но людей было слишком много, в неразберихе охоты на Горна охранники подошли слишком близко, и огнестрельное оружие не могло защитить солдат от кулаков, локтей и колен.

Не радуясь неожиданному спасению и даже не осознавая, что происходит, превозмогая боль, переступая через упавших солдат и рабов, Горн побрел дальше, шаг за шагом приближаясь к единственной важной цели: к спасению человека, страдающего сейчас по вине его гордыни. Он не знал, что путь открыт до самой стены, и подкрепления охране ждать неоткуда: поднявшись единым порывом, воодушевленное геройским побегом прославленного мечника, население рабовладельческой станции бросилось на помощь своему молодому кумиру. По всему городу рабы забыли о страхе перед физической болью и атаковали центры связи, командные пункты, посты охраны и стоянки транспорта. Они перегородили улицы, создавая препятствия наземной технике; они захватили катера, устроив сумятицу в воздухе; они отбирали у солдат оружие и стреляли по машинам охраны и по домам Хозяев, до которых не могли добраться из-за автоматически оживающих нейрофонов. Восхищенные храбростью принца, они ощутили себя свободными и на какое-то недолгое время всею душой вкусили сладость освобождения…

– Об этом я и говорил! – заявил Сурад Нортему. – Где ваш совладелец Вустер?

– Он с девчонкой… – начал перепуганный Нортем.

– Я вас предупреждал!! – гаркнул Сурад. – Видите, чего вы добились, деликатный вы мой?! Революция! Рабы восстали! Рабы беснуются от восторга!

– Не думаю, что… – попытался возразить Нортем.

– Что мы не наведем здесь порядка?! Конечно же наведем! Но кто покроет убытки?! Мы заставим эту грязную толпу забиться в прежние норы, но кто убедит их убивать друг друга с прежним азартом?!

– Я хотел сказать, – объяснил Нортем, – что мы сами спровоцировали мальчишку.

– Какое мне дело до вашего сопляка?! Мы спровоцировали мятеж! Во главе почти каждой группы рабы, принадлежащие вам! Те гладиаторы, что стали вашей собственностью вопреки нашим правилам!

– До боя с Горном они были лучшими! Не удивительно, что…

– Они должны были умереть! Видите, к чему приводит ненужная жалость?!

– Сэр, – отдал честь офицер безопасности. – Безобразия распространяются по всему городу! Центр не тронут, но его улицы под обстрелом поляризаторов! У нас потери!

Сурад тяжело выдохнул, выпустив из груди воздух с ревом разбуженного медведя.

– Полная активация!!! – рявкнул он офицеру. – Всех носом в землю!!!

Через какое-то время порядок был восстановлен. Приказ генерала исполнили, все нейрофоны города одновременно активизировали «защитный режим». Все рабы – как мужчины, так и женщины, как вышедшие на улицы, так и прятавшиеся в домах, как смелые, так и осторожные, – попадали с ног от приступов боли. Кто потерял сознание, кто только мечтал об этом, корчась и задыхаясь в судорогах. Едва начавшееся сопротивление в один миг прекратилось. А ликующий рев воодушевленных бойцов сменили заунывные стоны и крики боли…

Сурад сидел в кресле в своем поднебесном офисе. Нортем и Вустер стояли перед столом генерала с видом подчиненных, явившихся на ковер к разгневанному начальнику.

К этому моменту представитель комитета уже успел несколько успокоиться. Он был мрачен, суров, но рассудителен.

– Я предупреждал вас, не так ли? – напомнил генерал. – Я говорил, что нельзя поднимать дух гладиаторов дурным примером?

– Ликвидируете парня? – понял Вустер.

– А вам его жалко?! – Сурад удивился смелости рабовладельца.

– Нерационально, – признался Вустер. – Он стоит денег…

– Да ну?! – Сурад в изумлении поднял брови. – Намекаете мне о праве самим судить своего раба!?

– Нет, конечно… – Вустер вздохнул. – Но, в принципе…

– Так или иначе, вы ведь понимаете, что придется с ним сделать?

– Да, – признал Нортем.

– Это законно, не так ли?

Теперь Сурад смотрел на Вустера. Вустер безнадежно развел руками.

Генерал удовлетворенно кивнул. Он выдержал паузу, осушил до дна бокал с прохладительным напитком, а затем объяснил совершенно спокойным тоном:

– Мы должны были бы его казнить, но, к счастью для вас, есть другой выход.

– И какой же? – насторожился Вустер.

– Войдите, барон! – бархатным голосом позвал Сурад.

В кабинет из потайной двери шагнул рослый плечистый мужчина в шитом золотом тяжелом камзоле, украшенном гербами одного из королевских домов космоса.

– Барон Увергем! – представил гостя Сурад и сам склонил голову в знак почтения. – Этот благородный лорд предложил выкупить раба-заговорщика.

– Выкупить? – не поверил своим ушам Нортем.

– Барон видел записи боев Горна, – объяснил Сурад. – Учитывая обстоятельства, он готов спасти ваш карман и репутацию.

Вустер и Нортем сдержанно поклонились щедрому гостю.

– Но позвольте, – поинтересовался Нортем. – Зачем вам Мастер меча?

Увергем сделал изящный жест рукой, словно хотел сказать: «кто знает?» Затем все же снизошел до комментария:

– Моему господину нужно оттачивать мастерство! – хитро улыбнулся вельможа.

– А кто ваш господин? – нескромно вопросил Вустер.

– Его имя Фаор! – барон величественно поднял голос.

Физиономии рабовладельцев стали глуповато-уважительными – они не знали имен всех королей космоса, но соглашались, что имя это звучит грозно.

– Надеюсь, вы примете предложение гостя? – с угрожающей ноткой в голосе, но с заботливой улыбкой на лице осведомился генерал.

– Если предложение исходит от вас… – пролепетал Нортем.

– Давайте только оформим сделку как положено! – нахмурился Вустер.

– Формальностями займется генерал Сурад, мне это неинтересно! – Барон сделал прощальный взмах рукой, но в последний момент вспомнил: – Вот еще что, господа. Я слышал о «мудром учителе». Если юноша так хорош, как тут говорили, мой господин, возможно, пожелает взять у него пару уроков. Поскольку сам парень едва ли раскроет свои секреты, его величество убивает быстрее, чем разговаривает. Мне пригодится и ваш старик… Я отбываю сегодня. Взвесьте все, но поторопитесь!

– Что скажете? – спрятав улыбку, поинтересовался у рабовладельцев Сурад, когда барон вышел.

– Но это ведь против правил? – на всякий случай напомнил Нортем.

– А разжигать революцию – по правилам? – возмутился генерал. – Господа, скажу честно: для нас это выход! Казнив зачинщика, мы сделаем его легендой, которую рабы станут передавать друг другу, как страшную тайну. Простив – узаконим неповиновение, что еще хуже. Давайте избавимся от этого раба без всякого шума! Барон – проверенный человек, в свое время он попал в список друзей «Айсберга» и ни разу не покинул его. Король Фаор знает о нас давно. И он не в первый раз обращается к нам с выгодным предложением. Поэтому я знаю, о чем говорю: продать раба Увергему – все равно, что лично отсечь парню голову. Больше мы о нем не услышим.

Горн очнулся от сновидений, когда корабль Увергема набирал скорость. Молодой человек лежал на диване в просто, но эстетически грамотно меблированной и декорированной комнате прямоугольной формы. Комната не походила ни на тюремную камеру, ни на подсобное помещение в доме работорговца. Она была светлой, покрытие пола – мягким, диван – удобным. В большом мягком кресле у стены сидел Хонтеан – в своем любимом сером халате, черные глаза смотрят в бесконечность другого мира, выражение лица отрешенное.

– Где я?

Горн спустил ноги на пол и попытался сесть, отмечая болезненные ощущения в мышцах и голове.

– На галактическом лайнере.

– Да? – Юноша протер глаза и потряс головой, чтобы очнуться. – Как мы сюда попали?

– Нас продали.

– Что значит «продали»?

– Ты совсем ничего не помнишь?

Глаза монаха сосредоточились на лице принца – теперь Горну принадлежало все внимание отшельника. Юноша выпрямился. Перед его глазами сразу же встал Латорон, пронзающий мечом свой панцирь багряного золота с такой легкостью, словно тот был из тонкой бумаги… Горн дернулся, ощутив пробежавший по телу холод. Бросил взгляд на монаха – смотрит с интересом и так спокойно, что от его взора принц невольно задышал глубже.

– Как думаешь, Ильрика не пострадала? – роясь в воспоминаниях, пробормотал Горн.

– С ней все в порядке. Она собственность. Собственность имеет цену. Хозяева не станут сорить деньгами.

– Ты чувствуешь это или придумываешь, чтобы успокоить?! – горько спросил принц. – С ней точно ничего не случилось?! С ней будет все хорошо?!

– Ну… Если не считать, что девушке придется исполнять прихоти прежних хозяев… Она рабыня, Горн. Ей не приходится выбирать, кому «доставлять радость».

Глаза Горна сверкнули гневом, но тут же угасли от сознания собственной беспомощности.

– Ты отвратителен, Хонтеан! – заявил принц.

– Может быть, – согласился монах. – Зато ты верно движешься к своей цели.

– Я?! Да я потерял все, что имел!

Хонтеан чуть поднял брови, изображая недоумение:

– Ты обладал чем-то в городе рабов, Горн?

– Я потерял двух друзей!

– Да, но зато приобрел опыт. – Монах пристально посмотрел в глаза юноши. – Ты прошел прекрасную школу, Горн. Ты знаешь, что такое настоящая боль, знаешь, какова на вкус горечь утраты, знаешь, чего стоит жизнь простолюдина. Ты умеешь терпеть и ждать, умеешь кланяться и прощать унижение. Ты не боишься бить и пробовал убивать. Теперь ты готов претендовать на трон государства.

– На трон?! – Горн истерически захохотал, обводя рукой стены, не имевшие ни видимых дверей, ни окон. – Посмотри вокруг: какой «трон»?!

– Скоро узнаешь!

Горн прервал смех и взглянул на всезнающего отшельника с невольной ненавистью:

– А ты такой умный, да?! Ты сидишь в этой клетке и воображаешь, что можешь определить, что ждет снаружи?!

– Я чувствую: все дороги сходятся к одной точке. Теперь твоя цель близко.

– «Чувствуешь», да?! Ты чувствовал, что моим противником на арене станет мой лучший друг?! Ты чувствовал, что девушку, которая относилась ко мне, как никто и никогда раньше, могут использовать как орудие, чтобы заставить меня стать жестоким?! Ты все это чувствовал?! Хонтеан, посмотри сам, куда завели нас твои «предчувствия»!

– Горн, тише! – спокойно урезонил отшельник. – Мои предчувствия привели нас туда, куда ты хотел попасть.

– А сейчас он, видите ли, чувствует, куда нас везут! – продолжал бесноваться юноша.

– Ну, это я не чувствую, а просто знаю. – Хонтеан пожал плечами. – Нас везут к королю Фаору.

Горн хотел грубо съязвить, но замер с открытым ртом, когда смысл имени достиг его мозга.

– Откуда ты это знаешь?

– Слышал. Нас купил человек, работающий на Фаора. Он везет нас к королю Инкрустара.

– Ты оставался в сознании? – догадался Горн.

Он стал лихорадочно перебирать факты. Город взбунтовался… Он так и не смог дойти до тюрьмы… Теперь его везут к королю…

– Превосходно! – наконец решил юноша. – Теперь жизнь станет на свое место!

Горн вспомнил и дотронулся до кожи за ухом – прибор все еще пульсировал на прежнем месте:

– Нейрофоны? Их не извлекли?!

– Только перепрограммировали, – подтвердил Хонтеан. – Теперь браслеты-активаторы на руках новых Хозяев.

– Глупо! – мстительно сощурившись, улыбнулся принц. – Нейрофон – доказательство нарушения прав человека! Они здорово рискуют, отпуская нас с этими штуками!

– Ты и в самом деле думаешь, что Фаор окажет нам помощь? – спросил монах.

– Разумеется! – уверенно подтвердил юноша. – А у тебя есть сомнения?

– Есть, Горн. Он купил нас.

– Ну и что? Он ведь понятия не имеет, кого купил!

– Он заплатил деньги и приобрел тебя в собственность. Так не поступают, когда стремятся оказать помощь. Не понимаешь? Король Фаор знает о рабовладельческой станции. Короля Фаора устраивает, что полезных ему людей можно просто купить.

– На этот раз ты говоришь глупости! – наотрез отказался поверить Горн. – Я встречусь с Фаором и верну себе права наследного принца! И не пройдет и двух недель, как я вернусь на «Айсберг» с армией!

Целых три недели абсолютно ничего не происходило. Часы на стене отмеряли час за часом. Ночью свет гас, утром включался. Еда и питье появлялись на столе автоматически в строго определенное время. Мозг каюты позволял пленникам пользоваться самым минимальным набором развлечений. В его памяти имелось несколько виртуальных игр, сотня художественных фильмов, десяток образовательных программ. В распоряжение пленников предоставлялась ванная комната, но совсем маленькая, без бассейна и с архаическим душем на потолке.

Чтобы Горн не сошел с ума от бездействия, Хонтеан стал давать ему первые уроки. Монах заставил принца вспомнить каждую завоеванную на «Айсберге» победу и разложил руководившее юношей предчувствие на составляющие, понятные для его сознания. Случайные, казалось бы, события зависели друг от друга и следовали в строго определенном порядке. Горн был потрясен простотой этой логики, доступной каждому, кто посмотрел бы на свою судьбу, абстрагировавшись от прежних знаний. Принц пробовал бросать кубики – числа выпадали разные, но Хонтеан утверждал, что так даже и лучше: Горн не умел заглядывать в свое будущее, а поэтому мог бы навредить себе, если бы слишком быстро научился воздействовать на ход Провидения. Монах говорил, что комбинации цифр на кубиках подтверждают его правоту – Горн все ближе и ближе приближается к цели, которую преследовало его эго.

Наконец однажды в стене отворилась невидимая до этого времени дверь и офицер в форме Королевских Вооруженных Сил Инкрустара сообщил пленникам, что их ожидание подходит к концу.

– Приведите себя в порядок! – с торжественным видом распорядился гость. – Возможно, завтра предстанете перед глазами короля!

– Мы уже приземлились? – Горн стал вспоминать, было ли у него ощущение, что корабль шел на посадку. При изменении мощности источника внутренней гравитации обычно возникала неприятная легкость в животе, которую опытный человек всегда бы заметил.

– Я же сказал: завтра! – резко повторил гость.

– Чтобы завтра предстать перед королем, – объяснил Горн ход своих мыслей, – приземлиться мы должны уже сегодня, заранее.

– Мы приземлимся завтра! – отрезал офицер. – А его величество посмотрит на вас, когда захочет на вас посмотреть. Может никогда, может завтра. Если завтра – вы должны быть готовы!

– А что значит «готовы»? – поинтересовался принц, радующийся возможности пообщаться хоть с кем-то, кроме Хонтеана и Мозга каюты. – Вымыть себя до блеска и опрыскать духами?

– Болван! – выругался гость. – Разминай мышцы, вспоминай, как держать меч, – если его величество скучают, они могут испытать тебя, едва ты явишься пред их очи. Будет обидно, если умрешь от первого же удара – везем вас через четверть галактики!

– Испытать меня? – ошеломленно повторил Горн. – Король Фаор хочет сразиться с простолюдином?

На следующий день, к обеду, за Горном и Хонтеаном пришли двадцать солдат в военных скафандрах повышенной защиты. Пленникам надели наручники и посадили в грузовую секцию большого украшенного гербами бота. Сам барон Увергем прошествовал в пассажирское отделение, роскошное, как в самой дорогой частной яхте.

Через узкие окна принц и монах могли видеть огромный город, через который по спецкоридору стремительно мчался бот, охраняемый полицейскими катерами сопровождения. Город не имел ни конца, ни края как вдаль, так вверх или вниз. Многоярусная застройка и воздушный транспорт вынуждали адресовать дома не на плоскости, а в объеме, в трехмерной системе координат. Улицы делились на горизонтальные и вертикальные, а человеческое сознание вообще отказывалось ориентироваться в этом хаосе подъемов, спусков и поворотов.

Дворец короля Фаора полностью отвечал общему архитектурному стилю города – он висел в воздухе. По сути, это был не дворец, а космический корабль, построенный по индивидуальному проекту и производящий снаружи впечатление некой огромной каменной крепости, обнесенной неприступной крепостной стеной. Горну понравилась идея – путешествовать прямо во дворце, вместо того чтобы в каждой своей столице возводить королевскую резиденцию.

Под кораблем-дворцом открывалась километровая пропасть, над – слепило глаза светло-серое небо. Дворец Фаора был единственным зданием в городе, вокруг которого сохранялась не застроенная ни вверх, ни в ширь пустошь.

Бот уверенно направлялся прямо в ворота – в шлюз, стилизованный под подъемный мост. Окна, через которые пленники смотрели наружу, погасли – какое-то время Горн и Хонтеан пребывали в полной темноте, после чего их ослепил яркий свет с потолка, а грубый голос скомандовал:

– Прибыли, выходите!

Бот стоял в большом ангаре по соседству с двумя десятками подобных ему среднеразмерных воздушных машин. На большинстве яхт и ботов светились голографические гербы – знаки принадлежности благородным особам различных королевских домов космоса. Горн всмотрелся, надеясь обнаружить герб своего отца, но тщетно – гостей из Веридора здесь сейчас не было…

Только взобравшись по бегущей лесенке на один уровень выше ангара, Горн понял, почему о главном архитекторе короля Фаора ходили слухи. Средневековая крепость снаружи, корабль по сути – внутри королевский дворец производил особо сильное впечатление. Под отрытым насыщенно-голубым небом возвышался настоящий белокаменный дворец с золочеными шпилями и высокими башнями. Он раскинулся на холме и утопал в зелени парка. К холму подступал поросший травой и цветами луг, по которому были хаотично разбросаны несколько построек менее грандиозного, в сравнении с дворцом, вида. За холмом с одной стороны рос лес, с другой – разлилось живописное озеро.

Как бывший представитель самых высших слоев галактического сообщества, Горн видел в своей жизни много монументальных сооружений, соперничавших друг с другом в масштабности и оригинальности, но даже он вынужден был признать, что фантазия архитектора впечатляла. Во-первых, размерами. От лестницы, ведущей в ангар, где остался бот, до леса было никак не меньше пяти километров. Корабль-дворец не был станцией, он располагался в сердце планетарного города и никак не мог позволить себе неограниченные пространства для воссоздания натуральных ландшафтов в натуральную величину. Во-вторых, реалистичностью. Небо казалось бездонным, неоднородным по цвету. Границы между землей и небом, там, где должен бы выдать себя накрывающий экосистему купол, искусно скрывала каменная стена со сторожевыми башнями, словно та самая, что бросалась в глаза снаружи, из города. Под ногами росла живая трава, цвели живые цветы. Воздух наполняли естественные запахи и звуки. Над цветами порхали бабочки, жужжали пчелы, сновали птицы. Вдали паслись самые настоящие лошади – благородные скакуны с длинными ногами и пышными гривами. Самого светила видно не было, но пространство заливал солнечный свет, на лицах людей играли блики, а золоченые шпили дворца ослепляли своим блеском. В-третьих, центральный план панорамы – дворец – и сам по себе внушал уважение. Его белые высокие стены восхищали, наполняли душу светом, создавали ощущение сказки и пробуждали фантазии о рыцарской славе, с которыми рос каждый отпрыск мужского пола и королевской крови…

Откуда-то из-под земли явились две антигравитационные платформы с сиденьями и водителями-лакеями в нарядных ливреях. На первую платформу взошел барон. Солдаты, Горн и Хонтеан разместились на второй, идущей следом за первой. Платформы тронулись и бесшумно заскользили над колыхающейся от ветерка травой. Белокаменный дворец приближался, расступались часовые, распахивались тяжелые золотые ворота… Именно об этом месте Горн мечтал все свое детство, именно его видел он в своих снах, именно сюда хотел попасть всю свою сознательную молодость…