Их привели в чувство, только когда крейсер торговца живым товаром достиг своей цели – никому не известной космической станции, дрейфующей в нейтральном космосе в стороне от маршрутов, соединяющих населенные людьми планеты.

Посадка уже завершилась, поэтому времени на разговоры у пленников не оставалось. Их сковали наручниками, какими пользовались планетарные службы безопасности – со встроенными излучателями успокоительного биополя, тормозящего мысли и делающего вялыми мышцы. Кресла обесточили, пленников подняли и повели к наружному шлюзу. Горн осматривался, надеясь при малейшей возможности все же пересилить внушаемую наручниками апатию и сбежать, не задумываясь о последствиях этого шага. Однако меры безопасности соблюдались максимальные – по всей длине коридора прогуливались крепкие парни с боевыми излучателями в руках.

У люка, за которым начинались ступени трапа, ждал Мэнриот. На этот раз торговец был при параде – в шитом золотом белом капитанском кителе со знаками отличия, но без указания принадлежности к роду войск или армии.

– Господа, два слова, – остановил пленников Мэнриот. – Вы ступаете на «Айсберг Судеб»! Забудьте все, что фантазировали себе об этом месте и готовьтесь смотреть и слушать. За вами не станут следить, к вам не приставят охранников, с вас снимут наручники. Здесь все как в нормальном мире. С одной оговоркой: каждый обязан делать свою работу. Хочет он или нет. Отказываться бессмысленно. И, разумеется, не бесплатно. Вам будут начислять премиальные, которые можно тратить, обустраивая быт и улучшая жизненные условия. «Айсберг» не ад: для тех, у кого есть деньги, позволительны удовольствия. Все, что в обычных мирах, и даже больше – здесь нет ограничений, накладываемых гуманистами. Валюта у нас собственная, внутренняя. Курс к «галактическому эквиваленту» один к пяти, но деньги снаружи хождения не имеют. Поэтому карточку с заработанной Горном на Данаготе премией я оставлю у себя на хранение. Верну, если когда свидимся… Теперь проходите!

Взглядам открылся внутренний космодром – значительное пространство, занимаемое пустующими кратерами посадочных зон. Кроме крейсера работорговца в порту находились еще три корабля, да и те – на значительном расстоянии друг от друга. Космодром освещался только посадочными полосами. Окружающее едва-едва выступало из мрака. Гнетущая тишина нарушалась только отдаленным стуком каких-то машин. Внизу у трапа стояли пять человек: двое – в хороших костюмах, трое – в многофункциональных военных скафандрах и с поляризаторами в руках. Все пятеро с мрачными, усталыми физиономиями.

Прием никак нельзя было назвать торжественным или радушным.

– Мэнриот! – Усталый мужчина в костюме рассматривал гостей. – Кого на этот раз?

Торговец склонился в галантном приветствии:

– Вы ведь получили видеозапись?

– Да, получили…

– Видели?

– Да, Мэнриот, – присоединился второй мужчина. – Так сколько ты хочешь?

– Ты знаешь цену, Нортем! Боец выращен естественным путем, такой стоит дороже!

– Откуда ты знаешь, как он выращен?

– Его ДНК не содержала упорядоченных звеньев.

– Сам проверял?

– Конечно же да!

Нортем кивнул было, а затем отрицательно покачал головой:

– Столько мы не дадим. Мы заказали профессионала, а твой боец слишком молод. Сколько ему?

– Девятнадцать. Но вы сами видели, первое впечатление обманчиво. Кургал – один из лучших свободных мечников сектора, а мальчишка справился с ним, как с новичком. Его возраст – плюс, а не минус. Все ставят против щуплого сопляка, а он берет банк. Его методы нестандартные, мышление импульсивное, ход действий непредсказуем. Я хочу даже больше, чем просил прежде!

Нортем посмотрел на своего товарища:

– Что думаешь, Вустер?

Вустер зевнул, показывая, что не хочет затягивать разговор:

– Он же знает, что мы не откажемся.

– Хорошо, Мэнриот, – решил Нортем. – Плачу обычную цену. Половину сейчас, половину – после проверки. Как всегда. Плюс процент с прибыли.

– Но… – начал торговец. – У вас есть записи, этого не достаточно? Если он не пройдет проверки…

– Если твой товар так хорош, как ты говоришь, получишь и вторую половину, и проценты с каждой победы! – перебил Нортем. – Если плох, за что нам платить? За видеорепортаж с Данагота?

Мэнриот вздохнул, делая вид, что расстроен:

– Ладно… Но мы не один год знакомы, можно было поверить на слово…

– А это кто?

Вустер внимательно изучал Хонтеана.

– Бесплатное приложение, – усмехнулся Мэнриот.

– Что еще за «бесплатное»?! – Нортем нахмурился. – Нам не надо бесплатного! У нас не тюрьма, чтобы избавлять твой крейсер от нежелательных пассажиров! Что этот тип умеет?

– Он тренер парня. Боец молод, морально неустойчив, возможно, ему потребуется поддержка. – Мэнриот твердо встретил взгляд Нортема, показывая, что на этот раз настаивает на своих словах, и объяснил жестче: – Забочусь о своих процентах! Мальчишка великолепно дрался на Данаготе, кто знает, возможно, тренер тоже играл свою роль?

Вустер махнул рукой:

– Бог с ним, Нортем! Хорошо, Мэнриот, договорились. Забирай их, Кабур!

Охранник в скафандре, самый немолодой и с самым волевым лицом, поднял руку. Двое других бросились к пленным и замерли за их спинами. Кабур повернулся и тяжелым шагом пошел к стоящему поблизости катеру. Двое других толчками погнали Горна и Хонтеана в ту же сторону. Четкость и слаженность действий военных наводили на мысли о регулярной армии.

– Могу я сказать? – Горн наконец заставил непослушный из-за излучения наручников язык превратить мысли в слова.

– Нет!!

Кабур рявкнул так, что оставшиеся позади Мэнриот и его собеседники в недоумении обернулись.

– И ты молчи! – угрожающе прорычал офицер Хонтеану, который даже не думал открывать рта. – Все, что нужно, я скажу сам!

Пленников усадили в катер. Военная, лишенная удобств, угловатая, открытая сверху машина устремилась прочь от крейсера Мэнриота. Из космодрома уводили шлюзы, за которыми в разные стороны расползались туннели. Катер с пугающей скоростью понесся по одному из них, несколько раз свернул, прошел целый ряд автоматически распадающихся люков и вдруг оказался в бесконечно огромном помещении, потолок которого терялся в слабо светящейся дымке, а противоположная стена находилась так далеко, что растворялась во мраке.

Внутри помещения раскинулся настоящий город. Здания всевозможных видов и форм, улицы, наземный и воздушный транспорт. С воздуха бросалась в глаза неоднородность застройки: архитектурный ландшафт образовывали своего рода кольца, расходящиеся от центра занимаемой городом ниши. Чем ближе к центру, тем красивее и богаче были дома, тем выше они поднимались вверх, тем больше вокруг них крутилось дорогих катеров и яхт, тем привлекательнее светились разными цветами зеркальные окна.

Катер с пленниками свернул и двинулся по кругу, вдоль наружной стены. Вскоре он опустился на парковочной зоне возле стеклянных дверей в стене, перед вывеской «Подразделение внутренней безопасности». Горна и Хонтеана подняли на ноги, вывели из катера и втолкнули за стеклянные двери. За дверями обнаружился своего рода офис. Людей там было немного, человек семь, все хорошо экипированные, мощного телосложения мужчины. Горну и Хонтеану не дали времени осмотреться. Их повели вглубь коридора, в небольшой медицинский кабинет. Там пленников усадили на медицинские кушетки, сразу же намертво сковавшие гостей своим притяжением.

– Каждому из вас за левое ухо вживят небольшой прибор связи, – объяснил Кабур. – Мы называем его «нейрофон». Посредством этой штуковины будете получать строгие указания, которые следует исполнить, оставив все прочие дела. Мешкать вам не советую: решив, что раб упирается, прибор начнет, как сказано в инструкции, «подавать мозгу электрические импульсы, имитируя реакцию нервов на повреждение живых тканей»… Короче, сделает больно! Очень больно!

Зона вашего обитания – наружное кольцо города. Там все худшее – забегаловки, магазины, обслуживание. Но если сунетесь ближе к центру – получите болевой шок. Если приблизитесь к внутренней стене купола – болевой шок будет еще сильнее. Кроме того, у каждого гражданина «Айсберга», которыми вы не являетесь, также имеется передатчик, способный активировать защитную функцию «нейрофонов». При малейшей попытке нагрубить, наброситься, попросту плохо посмотреть на кого-то из наших граждан получите свою дозу боли! Не научитесь понимать, что можно, а чего нельзя, – боль сведет вас с ума. Извлечь прибор невозможно. Даже при наличии медицинского оборудования его нужно сперва отключить, для чего потребуется многозначный код. Одни тут пробовали – превратились в растения!.. Думаю, с этим ясно? Тогда начнем!

– Подождите! – Горн простонал, с большим трудом превозмогая ни с того ни с сего нахлынувшую сонливость – результат действия полей кушетки. – Вы не должны ничего со мной делать! Я не могу быть рабом!

– Кто это тебе сказал?! – лицо Кабура потемнело от надвигающейся бури.

– Это недоразумение! – Несмотря на очевидную угрозу, Горн не стал останавливаться, он не привык испытывать страх при виде недовольных физиономий не слишком сообразительных офицеров. – Мэнриот допустил большую ошибку! Я – принц Горн! Я сын короля Веридора!

– Ошибаешься, – справляясь с гневом, попробовал для первого раза спокойно объяснить Кабур. – Ты – раб. Ты гладиатор «Айсберга». За тебя заплатили весомую сумму, в благодарность за что ты должен отработать здесь несколько лет, делая все, что скажут!

– А что, если я верну их, не отрабатывая?! Что, если для меня это не деньги?! Что, если я на самом деле принц Горн?!

– Тогда тебе нужно говорить не со мной, а с Хозяевами.

Обманутый неуверенным тоном охранника, юноша вцепился в волосок надежды.

– Позови их! – закричал он.

Кабур усмехнулся.

– А кто тебе сказал, что они будут с тобой разговаривать?! Они не станут говорить даже со мною, раб!

– Но я заплачу за свою свободу в десять раз больше, чем они могут себе представить! Я из рода правителей одной из сильнейших галактических цивилизаций!

– Ты что, самый умный, «принц»?! Если бы Хозяева хотели получить от тебя деньги, они не стали бы приказывать мне волочить вас сюда! Раз вы здесь, значит, другим способом пользы от тебя не добьешься… И хватит об этом, не мое дело торговаться с рабами!

Кабур дал команду Мозгу, управляющему медицинской аппаратурой. Горн открыл рот, торопясь нащупать в разговоре нечто такое, на что может клюнуть даже тупоголовый и выдрессированный исполнитель. Но он не успел издать звука, мгновенно отключился и уронил голову в заблаговременно подставленный фиксатор манипулятора…

Свет как выключился, так и включился. Первая мысль, которая пришла Горну в голову: с ним ничего не случилось, а в кабинете все на прежних местах, в том числе и автоматы, и солдаты, и монах… И миновало никак не больше мгновения. Но уже в следующую секунду черепная коробка юноши едва не разорвалась от пылающей боли в левом ухе.

– Через несколько часов боль пройдет, – успокоил Кабур. – Операция завершилась успешно. Вам наверняка интересно, «сколько вас не было». Прошло всего двадцать минут. Теперь вставайте!

Гравитационные тиски кушеток разжались. Горн попробовал поднять голову, но она закружилась с такой силой, что молодой человек сразу же вновь лег.

– Встать, я сказал! – во все горло гаркнул Кабур.

На этот раз Горн кое-как повиновался. Он увидел, что Хонтеан уже стоит с таким неизменно спокойным выражением лица, словно считал, что ничего интересного или стоящего внимания с ним не происходит.

– Сейчас вы пойдете по схеме, которую увидите левым глазом. Это приказ со всеми вытекающими отсюда последствиями. Время на исполнение ограничено. На схеме обозначены комнаты в общем бараке. Там вы будете жить, по крайней мере, до тех пор, пока не докажете, что на что-то годитесь. Сейчас двенадцать ночи, поэтому возиться с вами никто не будет. Обучением займемся утром. Теперь проваливайте!

Проводив взглядом шатающего из стороны в сторону Горна, Кабур вспомнил:

– Эй, парень! Чем скорее окажешься на улице, тем скорее пройдет башка. Вы в наружной стене купола, защитная функция нейрофонов еще не активизирована, но все равно дает о себе знать. Так что шевелись, «принц»!

Их никто не провожал. На «улице» головная боль и в самом деле ослабла. Город окутывал полумрак, не было ни людей, ни машин. Лишь вдали, в центре, вокруг корпусов высоток продолжали мельтешить всевозможные воздушные аппараты, светили огни прожекторов и окна зданий, оттуда доносились шум и отголоски музыки… А перед глазами четко встало схематическое изображение задворков, по которым следовало двигаться.

– Этого просто не может быть! – Горн вскинул руки и сумасшедшими глазами уставился на монаха. – Это невозможно! Этого не могло случиться со мной! Только не со мною, черт побери!!!

– Не кричи, – посоветовал Хонтеан, осматривавшийся по сторонам с повышенным любопытством. – Давай сперва отойдем от наружной стены.

Горн не поверил своим ушам. У монаха был такой тон, словно они разговаривали где-нибудь на прогулке возле собственного дворца.

– Неужели тебя не волнует то, что происходит?! – заорал принц.

Хонтеан медленно поднял глаза на юношу – настолько спокойные, что Горна передернуло от пробежавшего по телу холодка.

– Ничего сверхъестественного не случилось, – пояснил отшельник.

– То есть все в порядке?! – У Горна затряслись руки. Юноша просто не находил слов. – То есть так и было задумано?!

– Горн! – Монах заглянул так глубоко в глаза принца, что юноша непроизвольно отступил от него на шаг. – Нас ведешь ты! Я помогаю осуществить только ТВОИ желания!

– Что? – Горн схватился за голову, начиная всерьез подозревать, что сходит с ума. – Я когда-нибудь говорил, что хочу стать рабом?!

Впервые за время их знакомства монах приблизился вплотную и положил руку на плечо принцу. Юноша ощутил, как кровь замедляет бег в его венах, как по всему телу распространяются безразличие и покой. Дождавшись, пока глаза парня не примут осознанное выражение, Хонтеан отпустил плечо юноши.

– Послушай внимательно, Горн! – тихо и жестко потребовал монах. В тоне отшельника впервые проскользнуло едва уловимое раздражение – недовольство поведением ученика, не только нашедшего приключения на свою и его голову, но еще и обвиняющего в этом других. – Я не джинн из старинных сказок! Я не делаю того, что ты скажешь, или того, что ты намерен у меня попросить! Я не знаю, куда ты идешь! Я только подталкиваю тебя по пути, который ты ВЫБРАЛ, но не по пути, о котором ты ДУМАЕШЬ, что две очень большие разницы! Твоя беда в том, что ты, как и любой другой простой смертный, не умеешь и не пытаешься контролировать захлестывающие тебя желания! Ты убеждаешь себя, что жаждешь того, о чем думаешь, но все твое естество в это время вполне может стремиться к совсем другому!

– Тогда объясни мне, – пробормотал потрясенный принц. – Мое «естество» жаждало сделать меня рабом?

– Пойдем. – Монах указал на уходящий в глубь городских трущоб переулок. – Помнишь, нам дали не так много времени, чтобы добраться до места ночлега.

Увлекая принца за собой, Хонтеан неторопливо, но уверенной твердой поступью сильного и свободного человека зашагал по переулку.

– Конечно, ты не хотел стать рабом, – рассуждал отшельник по пути; говорил он теперь мягким голосом, поддерживая таким образом совсем расклеившегося принца. – Ты не хотел, чтобы на пути к престолу, о котором каждый день думал, возникли непредвиденные препятствия. Но подумай, что было у тебя на душе? Закрадывалась ли тень сомнения, бродило ли беспокойство, чувствовалась ли неуверенность, холодил ли страх? Не говори ничего. Я не называл тебя трусом. Знаю, что ты не испытывал страха перед Фаором, а моя помощь – всего лишь дань благоразумию и расчету. Я говорю о другом страхе. Что, если ты боялся, что не готов встать у руля целого мира? Что, если ты не так представлял себе короля, который должен править народом с доброго десятка планет? Что, если ты хотел увидеть себя на троне Инкрустара другим, не тем, кем представляешься себе сейчас – более мужественным, более мудрым, более рассудительным, более опытным, глубже чувствующим?

– Я не понимаю! – признался принц. Ему было плохо. То подкатывала тошнота, то хотелось заплакать. Он едва переставлял ноги, не вникая, куда идет и зачем, и повиновался монаху слепо и бездумно, словно поводырю.

– Может быть, ты чувствовал, что не готов вступить на трон целого мира? Может быть, хотел сперва закалить дух испытаниями?

Юноша остановился и вскинул на Хонтеана глаза, затуманенные слезами.

– Ты хочешь сказать, что я сам нашел себе испытания?!

– Хочу сказать: теперь не важно, ты нашел их или они тебя. Важно, чтобы ты получил от своих испытаний то, чего ищешь. Тогда придет время для следующего витка судьбы.

Барак соответствовал своему названию – одноэтажное длинное строение серого цвета со множеством дверей и без окон. Вокруг никого не было: очевидно, все обитатели спали. Горну и Хонтеану предлагалось поселиться в двух соседних каморках, внутри которых не оказалось ни мебели, ни удобств – одна горизонтальная деревянная полка для сна и отдыха.

Горн забрался на полку и намеревался провести ночь бодрствуя и размышляя над хитросплетениями своей нелепой судьбы. Но операция по вживлению в мозг нейрофона и переживания последних часов отняли у юноши много сил. Головокружение заставило лечь, а ноющая боль в ухе мешала думать… Горн сам не заметил, как отключился.