1.

Шла вторая половина дня, когда в открытом океане в 200 морских милях восточнее острова Огасавара командующий разведывательной эскадрой контр-адмирал Такаги получил приказ установить положение противника. Стоя на мостике своего флагманского корабля Исигара, командующий протянул текст полученной радиограммы командиру крейсера и приказал:

-Просигнальте на Циокай, Мая, Атаго, Такао, Хагуро, Наци и Мийоко, чтобы они построились в шеренгу. Крейсерам немедленно поднять в воздух разведывательные самолёты.

Скоро катапультированный с Мийоко гидроплан заметил внизу быстро идущие на запад два корабля. Пилот снизился и второй член экипажа-наблюдатель различил в обнаруженных целях большие американские крейсера Астория и Индианаполис. Минутой позже сообщение об этом отправилось на Исигара, откуда немедленно было переправлено командующему соединенным флотом.

Адмирал Нагано, увеличив скорость главных сил до 20 узлов, быстро пошел на восток, однако и командующему соединенным флотом и контр-адмиралу Такаги было понятно, что до конца дня разведывательной эскадре придется сражаться одной.

На Индианаполисе тоже заметили японский самолет. Узнав об этом, командующий американским передовым отрядом улыбнулся:

-Сейчас мы сделаем япошкам неприятный сюрприз. Настало время наших авианосцев!

Тем временем, наблюдатель японского самолета разглядел в бинокль на горизонте еще один силуэт. Гидроплан направился к новому американскому крейсеру и не заметил, как снизу подкрались четыре истребителя, только что взлетевших с палубы авианосца Ренджер. Две точно выпущенные пулеметные очереди угодили в мотор. Японский самолет, так больше ничего и не успев сообщить своему командованию, упал в воду.

Меньше чем за час американские самолеты с Нью-Ланглэя и Ренджера покончили со всеми высланными японскими крейсерами самолетами. Контр-адмиралу Такаги донесли, что связь с разведывательными гидропланами неожиданно прервалась.

-Полагаю, что все они были уничтожены, -закончил свое донесение офицер связи.

-Сразу все? –удивился командир крейсера, -Быть такого не может.

-Может, если они сбиты не зенитным огнем, а авианосными самолетами. – подумал вслух адмирал.

-Быть может, послать новых разведчиков? Наши пилоты полны решимости обнаружить все силы противника.

-Если рядом с крейсерами имеются авианосцы, то мы без толку потеряем все свои самолеты… Нет, чтобы точно выяснить силы американцев, нам придется увидеть их своими глазами. Мы сблизимся с противником и вступим в бой.

Исигара, Циокай, Мая, Атаго, Такао, Хагуро, Наци и Мийоко перестроились в колонну и пошли на восток. Скоро над японскими кораблями появились американские самолеты, которые не подлетали близко, но издали вели тщательное наблюдение за кораблями разведывательной эскадры.

-Как жаль, что с нами нет ни одного авианосца. –печально вздохнул, глядя на американских разведчиков, вахтенный офицер японского крейсера.

-Да, действительно печально. Но ничего не поделаешь – будем драться без них. –ответил командир Такао, -У нас слишком мало авианосцев, чтобы они могли оказаться везде, где в них возникает необходимость. [ Этими словами выражено то опасение, которое действительно имеет место в Японии из-за возможного отставания в авианосцах от Америки. Но Япония сейчас уже имеет 4 авианосца и предполагает построить до 1936 г. еще 2 по 10 000 тонн каждый. – Ред.] Сейчас авианосцы больше нужны в эскадре Нагано.

 

2.

После получения сообщений от своих воздушных разведчиков, среди американских офицеров возникло оживление.

-Ах вот как? Их только восемь?.. Я соберу свои крейсера в кулак и раздавлю эту горстку обреченных. –воскликнул американский адмирал.

В 6 часов вечера наши сигнальщики наконец-то увидели врага. Прямо навстречу японским силам двигались десять мощных американских крейсеров. Силы были не равны, но адмирал Такаги приготовился к бою. На японских кораблях царило спокойствие, хотя каждый понимал, что схватка между восемью нашими 10 000-тонными крейсерами и десятью такими же кораблями противника, имевшего к тому же авианосцы, должна быть боем до последней капли крови.

В боевой рубке Индианаполиса, куда с мостика после об’явления тревоги спустился адмирал, было тихо, пока кто-то из офицеров крейсера не воскликнул:

-Вы только посмотрите! Эти япошки совсем с ума сошли – они не только идут нам навстречу, но и разделились на два отряда по четыре корабля. Теперь мы их легко разобьём по частям!..

-Так мы и сделаем. –решил адмирал, -Открыть огонь по северной колонне.

После того, как первые шесть американских снарядов упали рядом с бортом Исигара, японский командующий отдал новый приказ и две колонны крейсеров разошлись веером.

-Чорт, они берут нас в два огня!.. –вскричал командир американского Портланда, но было уже поздно. Когда дистанция до головного корабля противника сократилась до 16 000 метров, японские крейсера разом дали залп из всех своих восьмидюймовых орудий. Пять снарядов дали прямое попадание, а один из них, пробив палубу, разорвался в носовом пороховом погребе. Портленд погиб со всей командой за считанные секунды.

Обескураженный столь неожиданной потерей, американский адмирал приказал крейсерам отвернуть на север, а эсминцам выставить дымовую завесу. Пока американские эсминцы выполняли этот приказ, японцы подожгли крейсер Чикаго.

Потом наступил черед ответного удара американцев – в небе заревели моторы самолетов Нью-Ланглэя и Ренджера. Вражеские самолеты набросились на наши крейсера и тем пришлось спешно уклоняться от десятков бомб. Начали стрелять зенитные орудия и пулеметы. Несколько американских самолетов загорелись, но остальные продолжали раз за разом атаковать свои цели. Тем временем другие американские самолеты, пользуясь полной своей безнаказанностью, принялись сверху корректировать огонь своих крейсеров. Ответить на это японским артиллеристам было нечем – американцы пропали за дымовой завесой, как за ширмой. Стрельба врага становилась все более точной, все чаще американские снаряды поражали яростно отбивающиеся японские корабли. Сверкающий вспышками разрывов перевернулся и затонул Мая. С разбитыми артиллерийскими башнями и разрушенными надстройками навсегда погрузился Наци.

Начинало темнеть. Беспокоясь, что ночью его самолеты не смогут сесть на свои авианосцы, командующий американским передовым отрядом приказал прекратить воздушные атаки. Поскольку без помощи самолетов вести меткую стрельбу сквозь плотную дымовую завесу американские корабли не могли, им было приказано выйти из боя.

-Нам на помощь идут Саратога, Лэксингтон. Ночью они будут здесь. Тахома остается с главными силами. На рассвете все вместе мы добьем японские крейсера.

-…Их самолеты улетают! –прокричал командир флагманского корабля адмирала Такаги. От непрерывного грохота орудий во время боя все на борту крейсера настолько оглохли, что общались теперь друг с другом только криком. Адмирал кивнул в знак понимания. Теперь, когда американцы убрали свои самолеты, у уцелевших японских крейсеров появлялся шанс уйти. Но спасаться бегством японский адмирал не собирался – он понимал какая большая ответственность возложена на него императором и страной. И поэтому командир крейсера прочел по губам адмирала совсем другой приказ: «Полный вперед. Атакуем!»

Самолет американского лейтенанта Джонсона заходил на посадку одним из последних. Лейтенант очень устал – он сделал сегодня три вылета. Тем не менее, Джонсон был доволен. Одна из сброшенных им бомб уничтожила артиллерийскую башню на японском корабле. Правда, в ответ самолет лейтенанта получил пару осколков разорвавшегося рядом зенитного снаряда. Поскольку самолет сохранил управление, лейтенант не обратил на это особого внимания.

Джонсон нацелил свой летательный аппарат на корму авианосца Ланглэй. Поднявшийся к закату ветер увел нос самолета в сторону, но опытный пилот резким движением руки вернул машину на прежний курс. Сильного рывка хватило, чтобы поврежденные осколком рулевые тяги не выдержали и лопнули. К ужасу Джонсона самолет неожиданно клюнул носом вниз и, перевернувшись колесами вверх, потерял управление. Он упал на палубу авианосца и, высекая снопы искр, покатился вперед. Находившиеся наверху матросы, офицеры, пилоты и механики корабля-аэродрома даже не успели понять, что произошло, когда самолет лейтенанта перепрыгнул через посадочные тросы и врезался в ранее приземлившиеся самолеты. Мгновенно пожар охватил их и половину палубы. Когда же огонь добрался до шлангов, через которые из корабельных цистерн в самолеты заливали топливо, грянул страшный взрыв. Следом прогрохотал второй – это взорвались сложенные под палубой авиабомбы.

Авианосец застыл, весь об’ятый пламенем.

 

3.

Меньше всего американский адмирал ожидал, что получившая хорошую трепку японская эскадра осмелится его атаковать. Поэтому, когда позади уходящих американских кораблей из дымовой завесы неожиданно вынырнули шесть японских крейсеров, бой между противниками вышел короткий, беспорядочный, но от этого не менее упорный. В наступающих сумерках снова замелькали вспышки выстрелов, а над потревоженными волнами стали рваться снаряды. Корабли Такаги оказались на фоне светлой стороны горизонта, американцы стреляли из тени. Вдобавок, многочисленные непотушенные пожары делали Циокай и Атаго похожими на видные издалека праздничные фонари…

Все это японский адмирал прекрасно понимал. Так зачем же он атаковал?

Контр-адмирал Такаги искал вражеские авианосцы.

На 30-узловом ходу наши крейсера ворвались в боевые порядки американского соединения.

Первый же снаряд с Исигара попал в радиостанцию крейсера Индианаполис и американский адмирал лишился возможности управлять своим отрядом. В наползающей с востока тьме и возникшей суматохе американские корабли открыли огонь не только по японцам, но и друг по другу.

Пораженный собственными собратьями, затонул несчастный Чикаго, которого из-за пожара посчитали японским крейсером. Потом американские снаряды взорвали Циокай и Такао. Столкнувшись с эсминцем противника, переломился пополам Атаго. Остальные американские миноносцы выпустили торпеды в Исигара, но, спасая флагманский корабль, Хагуро подставил под них свой борт. Зато Мийоко в упор расстрелял своими восьмидюймовыми снарядами случайно обнаруженный Ренджер, а упрямый Исигара добил ослепительно полыхающий Ланглэй. Только после этого Исигара и Мийоко вышли из боя и наконец-то наступившая ночь прервала кровопролитие. Контр-адмирал Такаги скончался от полученных ран в разрушенной рубке своего корабля. Он умер с мыслью, что выполнил свой долг.

Когда к месту сражения крейсеров подоспели линейные корабли адмирала Нагано, солнце уже зашло. На воде плясали огоньки горящего топлива, плавали обломки утонувших кораблей, жалобно кричали спасающиеся вплавь люди… Несколько эсминцев поспешили им на помощь, но большая часть кораблей продолжила движение на восток.

От одной из выдвинутых далеко вперед подводных лодок стало известно о приближении главных сил противника. В опустившейся на Южное море густой темноте, японский флот начал перестраиваться в боевой порядок.

В это же время в тот же район с востока вошли два больших американских авианосных корабля. Из-за уничтоженной на Индианаполисе радиостанции командующий американским передовым отрядом не смог вовремя известить Саратогу и Лэксингтон о новом положении своего отряда, а самое главное - о близости противника. В результате, в ночи два гиганта под охраной нескольких эсминцев прошли мимо своих крейсеров и, сами того не ведая, оказались между ними и главными силами японского флота…

Отряд из четырех эсминцев, во главе с эсминцем Куруми, посланный на помощь разведывательной эскадре, прибыл к месту боя. Это было уже после того, как прекратились выстрелы. Поэтому, в каком направлении отошли крейсера американцев и своих, в каком направлении будет проведен решающий бой завтра утром, - ничего не было известно. Отряду эсминцев в предвидении завтрашнего решающего боя поручалось во что бы то ни стало точно установить в ночной темноте место оставшихся американских авианосцев. Японские подводные лодки, расставленные во многих местах океана, получили задачу ослабить главные силы противника; таким образом на них была возложена часть задачи отряда эсминцев. Эту задачу совершенно необходимо было выполнить до начала решающего боя между главными силами сторон.

Наводчик кормового торпедного аппарата эсминца Куруми – Кавано Цуиоси готовился к завтрашнему бою. Бой и только бой стоял у него перед глазами. Он не имел времени для еды, однако нельзя сказать, что ему не хотелось есть. Весь промокший и голодный он даже и не думал о том, чтобы сменить одежду или пойти пообедать.

Перед всеми стоял вопрос о том, какой горячий бой должен произойти завтра. В результате произошедшего между передовыми отрядами поединка оба авианосца противника и два крейсера были разбиты. За это мы заплатили большой ценой – из восьми кораблей, составлявших разведывательную эскадру, осталось только два корабля. Однако это было еще только вступлением к настоящей морской битве.

Кавано, поднявшийся из-под палубы на правый борт эсминца, видел, как после нескольких выстрелов что-то взлетело вверх, как фейерверк. Спустя некоторое время появились два луча прожектора, которые, переплетаясь между собой, двигались то направо, то налево, как бы ища что-то. Внезапно они остановились на одной точке, и в ночной темноте резко бросились в глаза золотистого цвета искры. Немного спустя послышался звук, похожий на гул орудий, и высоко над водой поднялся огненный столб, осветивший все небо. Это в темноте чьи-то снаряды подорвали неизвестный корабль. Секунду спустя столб угас и наступила прежняя темнота и спокойствие.

-Ай больно, больно! – закричал вдруг, сжавшись на корточках, матрос, находившийся поблизости от Кавано, нарушая своим криком ночную тишину. – Кто это ходит и наступает на руки?

-Что, что такое? – раздался голос, привыкший к окрикам.

-Ой, больно. Кто это такой? Это вы, старший врач?!

-А, это ты, Тамура. Ничего не видно.

-Однако, старший врач, вы мне палец отдавили.

-Ха-ха-ха, - засмеялся врач, - час спустя ты весь взлетишь на воздух. Уж отложи пожалуйста свое лечение до этого времени.

Слышавший этот разговор Кавано засмеялся.

-Это правда, - спросил он старшего врача, - что противник близко?

-Точно сказать нельзя, - ответил офицер. –Я сейчас от командира корабля слышал, что там что-то взорвано, а что – не то это противник, не то свои.

 

4.

-Ой, Тамура, вставай, вставай, - будил Кавано несколько часов спустя заснувшего матроса. –Разве можно так спать?

-Что, разве я заснул, - с беззаботным видом ответил матрос и продолжил, - господин Кавано, а как бы вы поступили, если бы перед вами очутились две красавицы и вам предстояло бы выбрать одну из них?

-О чем это ты говоришь? – подозрительно спросил Кавано.

-Предположите, что это происходит сейчас, на самом деле.

-Сейчас, на самом деле? Тогда бы я немедленно влюбился в них обеих.

-А я вот сейчас видел это во сне и выбирал их, а вы как раз в это время меня разбудили, - смеясь сказал матрос Тамура.

Кавано больше не ответил. Тамура же, не обращая на это внимания, продолжал по своей привычке болтать.

Кавано, стараясь что-нибудь разглядеть в ночной темноте в бинокль, вдруг заметил впереди какой-то странный свет.

-Что это там такое, что за свет?

-Сигнал. Определенно сигнал, но не наш!

-Так все-таки, кто же это там, противник или свои? – испуганно проговорил Тамура.

На корабле никто кроме находившихся на командирском мостике не мог ответить на этот вопрос.

-Приблизимся и пусть следующий за нами корабль осветит их, - решил капитан Маки.

Мгновение спустя ночную темноту прорезал зеленоватый луч прожектора с эсминца Камиказе. В ответ тишину разорвали артиллерийские залпы. Вода вокруг наших эсминцев вспенилась множеством разрывов. Случайный снаряд попал в носовой торпедный аппарат Камиказе, торпеда взорвалась и японский корабль разорвало на части.

-Противник! – прокричал Кавано, указывая влево и тут же зажмурился – в глаза ему ударили слепящие лучи вражеских прожекторов.

Замеченные Кавано корабли были низкими четырехтубными эсминцами – таких в японском флоте вроде бы не было… А за ними высились высокие борта двух гигантских кораблей. Палуба одного из них озарилась восемью яркими вспышками, на секунду высветившими высокий мостик и большую длинную трубу.

-Авианосец, он открыл по нам огонь!.. –прокричал кто-то на Куруми.

Но кричавший ошибался. Головной японский эсминец оказался слишком близко, да ещё и повернут носом. Не различив его силуэт, американцы в темноте приняли Куруми за своего. На остальные же наши корабли продолжал рушиться ливень снарядов. Американских кораблей было больше и два оставшихся японских эсминца начал с боем отступать.

Пока вокруг ночь озарялась сполохами выстрелов и разрывов, орудия Куруми почему-то не стреляли. Кавано нервничал и неотрывно смотрел в сторону командирского мостика. Матрос не знал, что пользуясь сложившимся положением, командир эсминца решил проскользнуть мимо американских кораблей охранения и попытаться потопить авианосец противника. К этому времени поблизости Куруми не упал ни один снаряд противника.

-Что такое? Это не наши ли авианосцы Кага и Акаги? – закричал один из матросов у кормовых орудий и, обращаясь в сторону кораблей противника, вдруг заорал как сумасшедший:

-Прекратите стрельбу, дураки! Вы же видите, что мы не стреляем. Что вы бьете по своим же кораблям?!

-Тамура, замолчи! – одернул оравшего матроса Кавано, замерший у торпедного прицела в ожидании приказа.

В прицеле промелькнули борта американских эсминцев, но команды на выстрел торпед не последовало. Может быть прав был Тамура? Может быть корабли впереди действительно наши?..

Так и не сделав ни одного выстрела, Куруми медленно повернул влево и, обогнув крайний эсминец противника, оказался перед авианосцем. Лейтенант Маки Эйтаро уже хотел отдать приказ о торпедной атаке, когда американцы наконец-то разобрался в происходящем. Лучи прожекторов сошлись на одиноком японском эсминце, а потом загрохотали страшные восьмидюймовые башни авианосца.

Пронесшийся с оглушительным шумом американский снаряд разорвался где-то в носу корабля. Куруми вздыбился и задрожал, как ударенная палкой лошадь.

-Вот болваны! – закричал Тамура, шлепнувшись задом на палубу, но никто на него даже не посмотрел.

Орудия эсминца продолжали молчать.

Кавано, находясь у торпедного аппарата, не имел времени думать ни о своей безопасности, ни о других. Держась за прицел, он изо всех сил вытягивал шею, стараясь разглядеть корабль противника. Высокий борт, гладкая палуба, большой мостик – определенно авианосец противника. Ни на одном из наших авианосцев, взять хотя бы Кага, Акаги, Хосио, Рюдзио или Банрю, не выдается над палубой такая высокая и длинная труба. Да, впереди противник. Теперь в этом нет никакого сомнения. Чего же ждут командир корабля и офицеры с командирского мостика? Разве они еще не приняли решения о торпедной атаке? Разве они не понимают, что еще минута и удобный момент будет упущен? Американцы пристреляются и в момент уничтожат эсминец своими тяжелыми орудиями…

В данный момент кто-то должен принять решение. Здесь медлить нельзя.

Кавано приник к прицелу. Вот он авианосец – прямо в перекрестии!

Рядом с бортом Куруми разорвался восьмидюймовый снаряд, перебив осколками всех на корме эсминца. Какой-то матрос сложился пополам, схватив себя руки за живот. Из-под пальцев на палубу потек ручеек крови. Матрос попытался устоять на ногах, но в следующий момент мертвый упал на спину.

Слева, спеша прикрыть авианосец, уже спешили два американских эсминца. Снаряды с них превратили воду вокруг Куруми в кипящий котел.

Приказа на выстрел все не было.

Тогда Кавано изо всех сил потянул рычаг и две 25-дюймовые торпеды вылетели из труб. Подняв высокие всплески воды, они упали в море и пропали из виду.

В следующее мгновение несколько американских снарядов разорвались в машинном отделении эсминца.

«Попали в котел», - подумал Кавано, решив, что теперь уже все потеряно. Густое облако белого пара не позволяло ему ничего видеть кругом. Однако через пару минут где-то рядом прогрохотал такой взрыв, что Куруми чуть не выскочил из воды.

«Ага, попал!» - обрадовался матрос-торпедист.

На несколько секунд темнота исчезла, сожженая большим огненным облаком. Над головой Кавано со свистом пронеслись раскаленные обломки. Авианосец противника встал на бекрень и носом вниз погрузился в воду. Второй большой корабль американцев, окруженный со всех сторон своими эсминцами, поспешно повернул вправо и ушел, оставляя позади черные клубы дыма. Понесший серьезные потери, отряд японских эсминцев не стал преследовать противника. Так закончился ночной бой.

На востоке из-за горизонта появился первый солнечный луч. Наступало утро.

Дымящийся многочисленными пробоинами, Куруми медленно садился носом в воду.

Передняя мачта и труба эсминца исчезли. Радиостанция была искорежена. Машины корабля разбило и помпы не работали.

Кавано с таким настроением, как будто все опустело кругом, оперся на торпедный аппарат. Только сейчас он заметил, что все у него болит. Ощупав себя, он почувствовал что-то мокрое: «Кровь. Да, я ведь ранен».

Ему совершенно не было больно. Если бы по его пальцу кто-нибудь ударил молотком, то было бы чувствительнее. Ему хотелось что-нибудь сказать, но вокруг валялись только трупы. «Что это значит? Неужели весь экипаж погиб? Неужели жив только он?»

-Тамура! Эй, Тамура!

Но на его голос никто не отзывался. Дойдя до камбуза [ Камбуз–кухня. – Ред.], он встретил какого-то человека в лохмотьях изодранной одежды и с закопченым до неузнаваемости лицом. Это был врач.

-Жив ли командир корабля? – спросил Кавано.

-Командир? – устало переспросил врач, -В самом начале стычки американский снаряд попал прямо в мостик… Лейтенант Маки и все офицеры погибли.