1.

Как только с открытием тоннеля Танна-Токайдосская железная дорога соединилась с железной дорогой Атами, цены на землю вдоль линии в местах, где имеются теплые источники, часто посещаемые туристами, и где было только несколько сдающихся в наймы домов, сейчас же поднялись. Имеется однако одно место вдоль этой линии, чья ценность, вероятно, из-за отсутствия теплых источников, считается высокой. Это место называется Манадзуру. Большинство пассажирских поездов проходит мимо него, не останавливаясь.

И все же нужно сказать, что эта местность по своей особой красоте является вероятно единственной во всей Японии. Красотой своих ландшафтов Япония знаменита среди всех прекраснейших стран мира, в ней имеется немало издавна широко известных достопримечательных мест. Однако виды этих достопримечательных мест весьма тривиальны и не могут, думается нам, возбуждать восхищение. Своей величественностью издавна славится бухта Кантан в Беппу. Здесь, правда, виды не столь обычны. Цвет моря, форма бухты, очертания гор – постоянно меняются.

Среди лиц, знакомивших мир с красотами Манадзуру, находится художник Мияги. Маэстро утверждал, что красота этой местности подобна Ривьере на Средиземном море и поэтому назвал ее «Японской Ривьерой».

Понравилось это место с первого взгляда и одному молодому любителю радио – г. Ягинума, пораженному великолепием видов «Японской Ривьеры». Расспросив знакомых солдат-связистов из радиостанции военной школы связи, расположенной здесь на горе, он быстро сам подыскал подходящее место и на невысоком холме соорудил частную радиостанцию УКД.

Оставленное ему родителями состояние было велико, а потому он мог полностью отдаваться одному какому-либо делу. Однако больше всего он любил возиться с радиоаппаратурой. Всегда ленившийся Ягинума, когда едло касалось радио, проявлял такое рвение, что готов был ночью вскакивать и слушать свои приборы.

-Разве не прекрасно? Пожалуй, мне можно будет здесь и остаться, не правда ли?

Товарищ его, солдат-связист, уже долго не бывавший в горах, услышал, что часы бьют 11 и уже собрался встать, но замедлил. Молодой начальник станции УКД говорил:

- Что скажешь на это? Я хочу еще поговорить.

- Сегодня вечером я свободен, - прервал его моряк. – Но о чем будем говорить?

- Давай поговорим о войне, - сказал Ягинума. – Скоро уже месяц, как началась война, а между тем события этой войны совершенно непонятны. Где сейчас может находиться американская эскадра? И как будет вести себя японский флот?

- Разве ты не читал четыре-пять дней тому назад в газетах, что американская эскадра, выполнив все приготовления к походу в Сан-Франциско и Сан-Педро, направилась к Гавайям? Тебе хорошо известно также и то, что японские силы достигли Гуама и, кроме того, совместно с армией в настоящее время ведут наступление на Филипины.

- Все это я понимаю, но ведь Филиппины еще не окончательно пали. Так где же теперь находится японская эскадра и что она делает?

- Об этом я, конечно, тоже ничего не знаю, милый, - ответил связист. – Из боязни шпионов или еще чего-нибудь это, по-видимому, держится в секрете…Ба, где-то выстукивают, что ли?

Связист был специалистом своего дела, и его ухо не пропустило неясных звуков, исходивших из усилителя на столе.

- Слушай, это код. Где это выстукивают?

Услышав код, Ягинума с помощью детектора попробовал определить направление.

Источник радиограммы приходился в направлении на юго-восток.

- Отсюда на юго-восток имеется лишь весьма ограниченный участок суши; следовательно, радиограмма, вероятно, с моря.

В то время, как он бормотал эти слова себе под нос, снова послышался звук, но уже более отчетливый.

- Код такого же порядка, что и предыдущий, - сказал моряк. – А направление?

Хозяин станции еще раз определил направление волны с помощью детектора. Юг, прямо с юга. Не сообщение ли это со сторожевых катеров флота?

- Нет, - связист покачал головой. – Это несколько необычно.

Открыв стеклянную дверь, выходившую на юг, моряк вышел на балкон. Ягинума последовал за ним и стал всматриваться в темноту в направлении к морю.

В спокойном весеннем море виднелись два-три огонька, вероятно, с рыбачьих лодок.

Внезапно левее этих огоньков, в открытом море, они заметили какое-то мерцание – оранжевого цвета вспышки. Сначала они подумали, что это один из рыбаков зажигает свой факел. Вдруг со стороны открытого моря, нарушив тишину ночи, раздался далеко разнесшийся, неприятно нервирующий, режущий слух рев. Они не успели еще что-либо подумать, как на берегу близ Набугава, послышался оглушительный гром и блеснул огонь.

- Неприятельский корабль, - воскликнул моряк. - Это залп с неприятельской подводной лодки.

Ягинума побежал за биноклем. В тот момент, Когда он снова вышел на балкон со стороны открытого моря донесся дьявольский грохот второго залпа.

Снаряды упали неподалеку от того места, где ложились и первые снаряды. Но на этот раз видимо было попадание в какой-то небольшой дом на морском берегу. Оттуда взметнулось бушующее пламя. В бинокль можно было отчетливо разглядеть, как в свете пламени мечутся во все стороны рыбаки, женщины и дети. Несмотря на ночное время, голоса людей из-за дальности расстояния не достигали того места, где находились Ягинума и связист. Однако, когда они смотрели в бинокль, им казалось, что уши у них наполняются адским шумом голосов.

В это время ушей этих двух человек снова достиг звук репродуктора. Опять, так же, как и раньше, слышались слабые, но очень явственные звуки.

… … _ _ -- -- _ _

. . . . __ __ __ __ __ __ -- -- -- -- -- . . . . . . __

__ __ __ __ __ __ -- -- -- -- ..

- Четыреста? – Ягинума повернул голову. – Что это? Какой смысл?

- «Short-400», т.е. в четырехстах ярдах недолет. Это – сообщение о недолете снаряда, - ответил связист. – Где-то какой-то суб’ект, наблюдая за пополнениями, сообщает об этом неприятелю.

В это время далеко в море снова блеснули два огня. Если бы измерять по часам, можно было бы заметить, что промежуток между вспышками равнялся 5 секундам и менее, чем через 30 секунд после вспышек, на этот раз вверху близ скалы, - два разрыва.

И снова звук репродуктора:

-- -- . -- -- -- -- -- __ -- __ __ __ __ __ __ __ __

. -- . __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __

. -- . __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __

- «Over-100» – перелет 100 ярдов, - это черт знает что!

В третий раз оранжевый блеск далеко в море и мощное сотрясение воздуха Японской Ривьеры. И после того, как репродуктор выстукал «Ок-ок-ок», начались беспорядочные выстрелы и залпы. Земля загудела от взрывов.

На следующий день в токийских газетах появились корреспонденции об этом происшествии под заголовком: «Телеграмма из Одавара. Беседа с радиолюбителем г. Ягинума». Приведем некоторые выдержки:

- Этот артиллерийский обстрел длился свыше девяти минут, и снаряды ложились все в одно место. Сначала я не соображал, по какой цели они бьют и в бинокль усиленно разглядывал то место, куда ложились снаряды. Что-то похожее на экспресс показалось со стороны туннеля и направилось прямо, освещая путь фонарями. Поезд быстро летел к тому самому месту, где как раз в это время глухо рвались снаряды.

«Что-то будет?» – мелькнула мысль, и сердце сильно забилось… Но поезд сейчас же скрылся из виду….. «Странно, странно» – проносились мысли. В это время бывший со мной связист непрерывно твердил о том, нет ли где-либо поблизости дома, в котором оборудовано радио для связи отсюда в направлении юго-восток. Я вспомнил о том, как дней пять тому назад, вместе с г-ном Нияги, ходил на этюды. С ящиками красок за спиной мы бродили по окрестностями, высматривая интересные места, обращая взоры то на один, то на другой холм или долину. На склоне прибрежных гор, примерно на расстоянии более полукилометра от моего дома и как раз в юго-восточном направлении, скрытый среди сосновой рощи стоял европейского типа дом, крытый красной черепицей.

В этот день я сделал с него этюд и, заметив на крыше дома маленькую бим-антенну, подумал: «А и здесь видно есть наши! Однако интересно, что здесь делают. Может быть, держат связь с Австралией?»

Дом казался мне все же подозрительным, а потому, когда произошло это событие, мы вместе с связистом стали поспешно взбираться в гору по темной горной тропинке. Осмотрев дом, мы убедились, что так оно и было. Великолепная аппаратура радиотелеграфа, не хуже моей, валялась растоптанная сапогами или чем-то другим. Хозяина дома нигде не было. Судя по тому, что в доме имелись стулья, столы, кровати, было очевидно, что здесь жили европейцы. Вернувшись на полицейский пост, я стал расспрашивать о доме, и получил ответ: - Это дача одного из служащих Иокогамской граммофонной компании. А насчет того, что там жили европейцы, - нам неизвестно.

Газетные заметки сообщали, кроме того, что корабль противника, вышедший из Манилы, был, по-видимому, подводной лодкой и что поезд, замеченный Ягинума, упал в море со скал между Небугава и Манадзуру. Газета заключала: «Недальновидность властей, проложивших такую важную линию, как главная линия Токаидо, по месту, открытому для артиллерийского обстрела с моря, повсюду вызывает горячие порицания»,

Газета, однако, умалчивала о том, что этот поезд вез вновь сформированный штаб Манильской экспедиционной армии и находившийся в его распоряжении вспомогательный отряд и что командующий армией генерал Маки Эйю и свыше 700 человек офицеров и солдат бессмысленно погибли в водах Сагаминода.

 

2.

- Что такое? Что это там повязано на левой руке командира? – сказал тихо один из матросов, сидевших у командирского мостика миноносца Куруми. Они курили, провожая взглядами лейтенанта Маки, поднявшегося на мостик.

- Это? Это, знаешь… , - ответил другой, - это траур!

- Да ну тебя, не валяй дурака, - сердито бросил первый и толкнул его локтем. – Вижу, что траур, да кто умер-то?

- У него-то? – дурашливым тоном спросил матрос, получивший толчок локтем. – Да ты что? Не слыхал, что ли? Отец у него убит.

- Отец?… Ты это про генерала Маки? Того, из армии?

- Ну, да. Про того, что недавно назначен был командующим Манильской армией. Ведь он убит огнем с американской подводной лодки.

- Ну, если брешешь, - берегись! Я тебе покажу, - пригрозил матрос, снова собираясь толкнуть его локтем.

- А где же потопили этот транспорт?

- Да не транспорт! Его убили, когда он ехал в поезде.

- Дурак ты! В каком же это флоте имеются такие подводные лодки, что пускают торпеды в поезда?

- Вот и видно, что у тебя самого винтиков не хватает! А разве на подводных лодках нет орудий? Разве не может она появиться в Сагаминода, да расстрелять поезд, идущий по Токаидской линии? Подумай хорошенько.

- Поди ж ты! Вот ведь как! – сказал матрос, широко открыв глаза.

- Должно быть он попал по д ту бомбардировку, тогда вечером…. Поезд генерала, говоришь?

- Да нет! Он попал не случайно! Все с самого начала было так подстроено, чтобы убить генерала. Они были прекрасно осведомлены шпионами с суши и знали, должно быть, все до точки, во сколько часов и минут поезд будет проходить то или иное место и так далее… Под Усуном наш командир убил одного американского адмирала. Так вот, они и хотели нам отомстить….

- В газетах не станут писать о том, что может уронить наш дух, - объяснил собеседник. – Мы узнали об этом от взводного. Верно, Кавано-сан?

Матрос Кавано, молча слушавший этот разговор, кивнул головой.

Некоторое время длилось молчание. Потом опять заговорил первый матрос:

- А ведь опасно здесь на море?

- А чего опасного?

- А можем она здесь где-нибудь прячется, подводная лодка-то?

- Может и прячется. Вот потому-то наш отряд и конвоирует транспорт.

Справа за кормой, на расстоянии 400 метров друг от друга шли в кильватер транспорты. Справа и слева от них шли по два 800-тонных миноносца, охраняя транспорты. Весь транспортный отряд шел мимо острова Осима с востока на юг.

В то же самое время на командирском мостике, несколькими ступеньками выше того места, где сидели матросы, врач, смотревший в сторону транспорта и ковырявший в зубах зубочисткой, обратился к старшему офицеру, лейтенанту.

- Ну, лейтенант, что мы на этот раз везем?

- Да, так, обычный груз, - безразлично ответил лейтенант. – Цемент, щебень, орудия и строительный материал для орудийных лафетов.

- Чего это они, армейские, так укрепляют этот остров?

- Если бы вы являлись начальником американского флота, то в первую очередь обратили бы свой взор на остров Огасавара, - пояснил лейтенант. – Ведь Огасавара, служа базой для наших воздушных сил и подводных лодок, является самым близким от солнца Японии и легко уязвимым местом.

- Не понимаю я, - сказал старший врач, на лице которого пробежало подозрение. – Почему же Огасавара, которая имеет такое огромное значение, не была надлежащим образом укреплена? Мы можем попасть в такое положение, что запрем конюшню, когда лошадь уже украдут.

- Но ведь к нашему большому сожалению в Вашингтонском соглашении имеются пункты, которые ограничивают средства нашей обороны. Там установлено, что до 31.12 текущего года мы не должны возводить новых крепостей в этом районе.

- Как глупы были наши армейские! – с упреком сказал врач. – К этому времени отдел управления крепостями должен был бесцеремонно развернуть строительство фортов и крепостей, иначе не успеет остыть железобетон, как появится противник.

- Так обстоит дело. Раз заключили соглашение, ничего не поделаешь!

- А по-моему, будь то договор или что другое, но раз он противоречит интересам государства, то нужно его аннулировать.

- Это нелегко. Но нужно вырезать нарыв, пока он еще не назрел, - сказал, смеясь, вахтенный офицер. – Там, в Америке люди, видимо, поступают так, как вы говорите. Нарушая соглашение, они строят новые крепости на Филипинских островах и Гуаме. Они превратили их в неприступные крепости, так что теперь Япония никак не может к ним подобраться.

- Но послушайте, - сказал собеседник, чувствуя себя побежденным и желая переменить тему разговора, - разве Филипинские острова абсолютно неприступны?

- Нет, в этом я также сомневаюсь. Я считаю, что если императорская армия проявит необходимую изобретательность, то не пройдет и месяца после начала войны, как над крепостями Манилы и Корехидор взовьется знамя восходящего солнца.

- Военный транспорт для перевозки сухопутных войск подвергается опасности нападения со стороны самолетов и подводных лодок и это, пожалуй, слабое место военно-морского ведомства.

- Не резонно, не резонно, - возразил офицер.

- Я считаю, что Американский флот появится раньше, чем мы захватим Маниллу.

- Но если мы разрушим Панамский канал, то флот не сможет быстро прийти из Атлантического океана.

- И это значительно облегчит нам взятие Манилы. Однако, даже те 13 кораблей, которые находятся в Тихом океане, и которые сейчас идут сюда….

Тут слова вахтенного офицера были прерваны громким криком, донесшимся с нижней палубы:

- Слева на крамболе, торпеда!

Вахтенный офицер, вскочив со складного стула, высунулся в иллюминатор и последовательно отдавал распоряжения.

«Лево на борт, обе машины полный вперед!»

«Эй, вахтенный, давай сирену».

«Сигнальщик, тревогу!»

Командир корабля, который в это время отдыхал в нижней штурманской рубке, немедля ни минуты поднялся на мостик.

- Молодец вахтенный офицер! – сказал он.

Внезапно появившаяся торпеда с шумом пронеслась на расстоянии каких-нибудь 20 метров вправо от миноносца, круто повернувшего влево благодаря выгодному склонению руля.

И когда вся команда облегченно вздохнула, послышался второй сигнал.

- Прямо по носу перископ подводной лодки!

Миноносец, повинуясь командиру, открыл огонь по подводной лодке. Носовое орудие так быстро дало два выстрела, что всплеск от первого снаряда ещё не успел опасть, как рядом взлетел в небо второй. Перископ сейчас же исчез из виду, а потому миноносцу не удалось врезаться носом в боевую рубку неприятельской подводной лодки.

Вместо этого с кормы миноносца были сброшены 4 глубинных бомбы. Погрузившись в воду на несколько метров, они взорвались и выбросили на поверхность гигантский столб воды.

Когда эта водяная гора рассеялась, на поверхности моря появились темные пятна нефти, что говорило о только что случившейся трагедии в морской глубине. Победа!

Когда бой был закончен, с мостика миноносца Куруми, направившегося к военным транспортам, сигнальщик, махая красным и белым флажками, передал на флагманской миноносец: «Неприятельская подводная лодка действительно потоплена. Торпеду и перископ неприятельской лодки обнаружил матрос 1-ого класса Кавано Цуиоси».

 

3.

Капитану Маки Эйтаро было 33 года, когда во время железнодорожной катастрофы, погиб его отец -–генерал. Он остался совершенно одиноким. Отец был женат второй раз и имел от второй жены двоих детей.

Но Эйтаро чувствовал себя чужим по отношению к мачехе и сводным брату и сестре.

Родной матери Эйтаро не знал совершенно. От раннего детства у него не сохранилось даже никакого воспоминания о ней. Он знал лишь то, что ее звали Тисэ, и что она очень давно покинула дом отца.

Воспитывался Эйтаро на руках у тетки. Когда он плакал и звал свою мамочку, отец чувствовал себя нехорошо. Он говорил сыну: «Не плачь! Завтра придет новая мамочка!»

Новая мамочка в молодости была красива, и ему сразу понравилась. Постепенно он стал забывать о своей настоящей матери.

Однажды мачеха сказала: «Первая мама Эйтаро была дурной человек!» Это заставило Эйтаро задуматься. Когда родились брат и сестра, у Эйтаро появилось желание увидеть свою настоящую мать. Но он думал, что если сказать об этом отцу, то он станет браниться, а сказать мачехе у него не хватало смелости.

Когда он подрос и спросил у воспитывавшей его тетки, где живет его мать, она ничего не могла сказать. Не только Эйтаро, но даже и его отец, вероятно, не знали о ней.

Когда отец умер, Эйтаро случайно обнаружил среди книг отца фотографию неизвестной женщины. Мачеха сказала ему: «Это ваша мать!» Он силился припомнить эти черты, но они не вызывали в нем никаких воспоминаний. Единственно, что он вспомнил – это большие глаза. Впечатление, которое у него осталось от этого образа, когда он сравнивал его с солнечны лицом мачехи, было впечатление глубокой грусти.

Вернувшись на корабль, Маки Эйтаро в своей капитанской каюте на столе поставил рядом с портретом отца в полной генеральской форме фотографию матери в серебряной оправе.

 

4.

Матрос первого разряда Кавано Цуиоси постучался в двери капитанской каюты.

- Войдите, - послышался голос командира.

- Вы звали?… - спросил матрос.

- Гм… да, сегодня я хотел бы немного побеседовать с вами, - ответил лейтенант. – Прежде всего как командир я должен вас похвалить. Сегодня, благодаря тому, что вы вовремя заметили торпеду, корабль остался невредим. Мы смогли потопить подводную лодку.

- Есть, - кратко ответил матрос. – Разрешите поздравить с этим вас, как командира.

- Это заслуживает поздравления. Мы разбили врага наших предков. – Он пододвинул стул. – Присядьте. Я хочу поговорить с вами.

Двое людей как раз умещались в каюте командира миноносца.

- Много новой работы с механизмами корабля. Все не имел времени с вами спокойно поговорить, - продолжал командир. – Прежде всего, хочу поговорить о мотивах вашего дезертирства….

- Да?

- Я некоторое время считал вас предателем и даже лично ненавидел. Теперь мне кажется, что должны были быть какие-то обстоятельства, которые вынудили вас дезертировать.

Матрос Кавано сказал с гневом в голосе:

- Что и как, командир, - это вам известно.

- Гм…. Я слыхал от командира роты. Ваша любимая женщина….

- Нет! Не то, командир, - он был распален словами командира до пределов терпения. – В действительности дело было так. Моя родная мать умирала. Для спасения матери нужна была моя кровь. Но вы, командир, не разрешили мне внеочередной отпуск на берег.

- Было иначе! В то время вы мечтали о молодой девушке. Для того, чтобы встретиться с нею….

- Нет, нет! – вскричал матрос. – Правда, я в то время действительно грезил о Тиэко, но из-за этого Кавано не стал бы дезертировать из флота.

- Что же было с вашей матерью?

- Она умерла от недостатка крови. Об обстановке ее смерти я узнал от сиделки…. Я думаю, что вы не поймете моего состояния в этот момент.

- Вот что…. – Командир вздохнул. – Послушайте, Кавано, у вашего командира не было матери.

- Но ведь когда в газетах появилось сообщение о смерти вашего отца, я видел там фотографию вашей матери, снятой вместе с ним?

- Нет, то была моя мачеха. Вот моя родная мать…… - с этими словами командир протянул руку к фотографии, стоявшей на столе. – Я с ней расстался, когда мне было 4 года.

Когда матрос взглянул на фотографию, из груди его невольно вырвался легкий крик. Он сделал движение взять фотографию в руки. Страшное волнение отразилось на его лице.

- Что, что с вами, Кавано? – быстро спросил командир. – Эта фотография….

- Это моя мать! – кричал матрос. – Моя умершая мать!

- Ваша мать? Но это моя мать, которую звали Тисэ.

Кавано вытащил из внутреннего кармана конверт, в который была вложена небольшого формата фотографическая карточка.

- Да.. Ее звали Тисэ. Это моя мать. Вот ее карточка.

На обороте фотографии офицер прочитал «Ямамура Тисэ, 42 лет». Сравнение фотографий не оставляло никаких сомнений относительно того, что это было одно и то же лицо. Печальное лицо и эти большие глаза…..

- Вот как!… - Маки Эйтаро глубоко вздохнул. – До сегодняшнего дня я ничего не подозревал.

Тысяча чувств смешались…. Никто из собеседников не мог произнести ни слова.

Наконец, офицер первый поднялся.

- Да, мы – братья. Будем вместе бороться…..

Когда солдат, пожав теплую руку командира, вышел из каюты, туда входил лейтенат с телеграммой в руке.

-Командир, шифровка. «Часть боевой эскадры США (За исключением Невада, Вайоминг и Вэта) 25 числа благополучно прибыла в Жемчужную гавань на Гаваях. Главный штаб».