Девон не спалось. Разговор с племянницей выбил ее из колеи. У нее и раньше не раз портилось настроение от разговоров с Сарой, но сейчас дело обстояло куда серьезнее, Девон с трудом подавляла панику. Отчаявшись уснуть, она откинула одеяло и встала.

Ноги сами понесли ее к приоткрытой двери в детскую. Девон бесшумно вошла в комнату и остановилась возле кроватки, на которой мирно спал светловолосый малыш. Мягкий свет ночника озарял нежное личико, длинные темные ресницы касались пухлых щечек. Девон закрыла глаза, и по ее щеке скатилась одинокая слезинка. Если бы еще совсем недавно кто-нибудь сказал ей, целеустремлённой деловой женщине, что можно любить кого-то так сильно, что даже больно становится, то она бы рассмеялась ему в лицо. Но она полюбила этого малыша всем сердцем. Порой у нее даже возникало безрассудное желание схватить его в охапку и убежать в какое-нибудь безопасное место, где Сара никогда их не найдет.

С трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься в голос, Девон поспешила выйти из комнаты. Понимая, что все равно не уснет, она спустилась на первый этаж и решила заварить себе травяной чай: может быть, хоть это поможет ей немного успокоиться. Но вместо того, чтобы зайти в кухню, Девон босиком прошлепала в гостиную, остановилась у темного окна и задумалась, вспоминая недавний разговор с племянницей.

Телефонный звонок раздался вскоре после того, как Девон уложила Джонни и села с ужином перед телевизором.

— Тетя Девон? Мы с Клайвом решили приехать за Джонни завтра.

— Завтра? Так скоро?

Девон закрыла глаза, мечтая, чтобы все это оказалось сном. Ее охватила паника, в голове запульсировала боль. Она прижала к вискам холодные как ледышки пальцы.

Сара словно не заметила мольбы, прозвучавшей в голосе тетки, она вообще предпочитала не замечать того, что могло нарушить ее покой. К тому же она не видела причин для тревоги: если Девон заупрямится, можно рассчитывать на помощь Клайва, к нему Девон прислушается, Клайв — умнейший человек. И он принадлежит ей... На умело подкрашенных ярко-красной помадой губах Сары заиграла самодовольная улыбка.

— Клайву не терпится увидеть маленького Джонни.

В это время педикюрша стала покрывать ее ногти лаком, Сара недовольно поморщилась.

— Минуточку, тетя Девон...

Обращение «тетя» всегда вызывало у Девон ощущение, словно ее и единственного ребенка ее старшей сестры разделяет целое поколение, тогда как в действительности разница в возрасте между ними составляла всего семь лет.

— Эта бестолковая девчонка выбрала не тот цвет лака!

В телефонной трубке повисла долгая пауза. Девон не слышала голосов, но легко могла представить, как Сара отчитывает педикюршу, «преступление» которой заключалось в неправильном выборе оттенка лака для ногтей. Наконец Сара вернулась к прерванному телефонному разговору.

— Интересно, у Джонни стало больше волос?

Вопрос удивил Девон.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты же говорила, что они отрастут! — Капризный тон Сары словно намекал на то, что Девон бессердечно ввела ее в заблуждение. — Согласись, что торчащие во все стороны жиденькие клочки, выглядели не очень-то привлекательно, — добавила она уже мягче, почти заискивающе. — К тому же они были рыжие. — Теперь в голосе Сары слышалась такая тревога, словно хуже рыжеволосого ребенка и быть ничего не может.

Девон закрыла глаза и глубоко вздохнула. Иногда ей хотелось встряхнуть племянницу так, чтобы зубы застучали.

— Могу тебя обрадовать, Сара, — бесстрастно сказала она, — волосики у него отросли и теперь они пшеничного цвета.

— Слава Богу! И еще, тетя Девон, одень его во что-нибудь поприличнее, например, в тот миленький костюмчик, который я прислала ему из Парижа.

Сара и раньше приезжала нечасто, но в последнее время, когда она получила роль в сериале, ее короткие визиты и вовсе стали редкостью. Девон чувствовала себя немного виноватой: вероятно, ей следовало уговорить Сару приезжать почаще, но беда в том, что ее посещения всегда вносили в их с Джонни жизнь лишнюю суету и напряжение. Саре не нравилось, когда в центре внимания была не она, а кто-то другой, пусть даже очаровательный малыш полутора лет от роду.

— Он из него вырос.

— Какая досада! Ладно, во всяком случае, проследи, чтобы он не был весь перемазан джемом или еще чем-нибудь. — Сара, по-видимому, до сих пор наивно полагала, что ребенку полагается всегда быть чистеньким, опрятно одетым и приятно пахнуть. — Мне хочется, чтобы он произвел на Клайва хорошее впечатление.

Саре повезло, что она за много миль от меня, подумала Девон, иначе я ее просто задушила бы!

— Сара, это не аудиенция у королевы.

— Нет, это начало моей новой жизни! — патетически воскликнула племянница.

Девон не без ехидства подумала, что это реплика из ее очередной роли.

— Ладно, тетя Девон, мне пора. Через полчаса у меня сеанс массажа в салоне красоты. Советую тебе когда-нибудь попробовать, это здорово успокаивает и расслабляет. До скорого!

Слушая доносящиеся из трубки короткие гудки, Девон усомнилась, что найдется какое-то чудодейственное средство, которое помогло бы ей расслабиться и успокоиться.

Глубокой ночью Паркер Холлинз держал путь в фамильный особняк, стоящий на окраине старинной живописной деревеньки Гэйли. Деревенька эта, расположенная в стороне от шумных автострад и туристических маршрутов сохранилась в почти не испорченном техническим прогрессом виде. В этих краях прошло детство Паркера, которое со стороны могло показаться счастливым. С тех пор, как умер старший брат Паркера Грег, а их отец был вынужден уехать в Нормандию, в фамильном особняке постоянно жил только Джеймс, дед Паркера. Старый, но далеко не дряхлый, Джеймс не так давно отошел от дел и с трудом привыкал к своему новому статусу пенсионера. Паркер не сомневался, что его ждет прохладный прием, он считался паршивой овцой в семье.

Планируя этот официальный визит, Паркер собирался нанести его не в одиночку, он вообще предпочитал по возможности встречаться со стариком в присутствии третьего человека, служившего своеобразным буфером. На этот раз он рассчитывал, что третьей стороной будет женщина, которую он собирался представить, как свою будущую жену, но она вряд ли могла послужить в качестве буфера, скорее наоборот. Джеймс наверняка не пришел бы в восторг, узнав, что, прежде чем идти к алтарю с его внуком, будущей невесте, предстоит развестись с первым мужем. Что ж, нет худа без добра, с мрачной усмешкой подумал Паркер, по крайней мере, эта проблема передо мной больше не стоит.

Паркер был не склонен долго предаваться меланхолии или жалеть себя, но сейчас настроение у него было не из лучших. Осторожный водитель, сегодня он даже не смотрел на спидометр, ведя низкую спортивную машину по узкой центральной улочке спящей деревеньки. Неожиданно прямо ему под колеса метнулась серая тень. Цветисто выругавшись, Паркер ударил по тормозам, одновременно резко вывернув руль. Раздался визг тормозов и звон разбитого стекла. Все еще ругаясь, Паркер выскочил из машины, чтобы оценить ущерб. Уже почти остановившись, автомобиль таки врезался в растущее на обочине дерево, но так как скорость была совсем низкой, удар получился не слишком сильным, Паркер его даже не почувствовал.

Только увидев осколки фар на траве, он понял, что произошло. Виновника происшествия и след простыл, вероятно, это был потерявшийся или не в меру самостоятельный пес. Паркер устало потер рукой лоб. Все-таки зря он поехал, не стоило садиться за руль в таком состоянии, можно считать, что он еще дешево отделался.

Снова сев за руль, Паркер не сразу завел мотор. Ехать к деду совсем расхотелось. Решение пришло неожиданно. Девон, вот кто ему сейчас нужен! Паркер решительно повернул ключ зажигания и развернул машину в направлении миниатюрного коттеджа, словно сошедшего с открытки.

В коттедже внезапно зажегся свет, но, даже если бы окна оставались темными, Паркер не колеблясь, разбудил бы Девон среди ночи: с Девон ему можно было не бояться задеть женскую чувствительность, Девон была, что называется, «своим парнем» и всегда готова помочь всем, чем могла. Паркер похвалил себя, что догадался заехать к Девон.

Он стукнул кулаком в дверь, которая от толчка тут же с громким скрипом открылась. В центре ярко освещенной прихожей стояла Девон в ночной рубашке.

— Тебе надо смазать петли, — объявил Паркер вместо приветствия, переступая через порог.— Почему ты не запираешь дверь? К тебе мог войти кто угодно!

Бросив на него недружелюбный взгляд, Девон насмешливо протянула:

— Но ведь вошел не кто угодно, а ты, мне повезло!

— Извини, что заявился ночью. — В тоне Паркера не слышалось ничего похожего на извинения. — У меня небольшая авария, ничего страшного, всего лишь фара разбита, — поспешно добавил он, заметив тревогу во взгляде Девон. — Вот я и решил заглянуть к тебе, успокоиться, пока не натворил чего-нибудь похуже.

— И не угробил свою шикарную машину.

Паркер заметил, что она босиком. Из-под длинной ночной рубашки выглядывали узкие изящные ступни. Девон была худенькой, но не костлявой, в ее фигуре была некая приятная округлость, мягкость... во всех нужных местах.

Это последнее добавление возникло в мозгу Паркера неожиданно для него самого, но, коль скоро уж оно возникло, вслед пришло естественное любопытство: что скрывается под этой скромной рубашкой? Паркер смущенно кхекнул: эк его занесло! Его удивило не то, что он думает о сексе, а то, что мысли о сексе пришли одновременно с мыслями о Девон.

— Ну, что ж проходи, раз уж ты тут, — не слишком гостеприимно пробурчала Девон.

Паркер, занятый напряженной борьбой с собственными рефлексами, мрачно улыбнулся.

— Благодарю за гостеприимство.

Обуздав, наконец свои инстинкты, он с облегчением понял, что снова может смотреть на Девон и видеть в ней друга, а не женщину. А неожиданный фортель, которое выкинуло его воображение, он объяснил очень просто: когда мужчину отвергла женщина, это может подействовать на него самым странным образом.

— Если ты всегда так встречаешь гостей, удивительно, что к тебе еще кто-то ходит.

— Может, мне без гостей лучше, — буркнула Девон.

— Никак мы решили стать отшельниками?

— Ну и ну, по-моему, Паркер, это перебор! Ты конечно, потомок древнего рода и владелец поместья, но все-таки королевское «мы» — уже чересчур, тебе не кажется?

— Я имел в виду не себя. — Он пожал плечами. — К тому же, я думаю, между друзьями некоторая поэтическая вольность вполне допустима, да и реплика получилась складной, разве нет?

Девон невольно рассмеялась.

— Да, пожалуй.

— Прежде чем бросать в меня очередной камень, вспомни, что под мужественной внешностью потомка древнего рода скрывается ранимая душа и чувствительное сердце. — Он взял руку Девон и приложил ладонью к своей груди. — Чувствуешь, как бьется?

Никаких доказательств существования «ранимой души» Девон не обнаружила, но тепло его тела почувствовала, и в том, что его сердце бьется ровными сильными ударами, у нее, конечно, сомнений не было. Девон смотрела на свои пальцы, лежащие поверх его рубашки долго-долго. Было нечто волнующее в том, чтобы стоять вот так рядом с Паркером, касаясь его, и она чувствовала себя странно: слегка кружилась голова, лицо Паркера немного расплывалось, словно она не могла сфокусировать на нем взгляд.

Паркер посмотрел в ее широко распахнутые глаза, синие и сверкающие как два сапфира, и поспешно выпустил запястье Девон.

— Между прочим, — немного невпопад заметил он, — ты, возможно, об этом не знаешь, но между отличным качеством и показным блеском — огромная разница, так что у меня не «шикарная» машина, а просто хорошая.

— Игрушка для большого мальчика, — рассеянно пробормотала Девон, думая о том, что ей все-таки следовало поужинать.

Разговор с Сарой настолько выбил ее из колеи, что вечером она не смогла проглотить ни кусочка — наверное, потому у нее теперь и голова кружится.

— Кто оскорбляет мою машину, тот оскорбляет меня.

Девон усмехнулась и вздохнула с облегчением: взгляд наконец-то сфокусировался.

— Ну, нет, — с улыбкой сказала она, — уж лучше я буду оскорблять тебя, это безопаснее.

— Я так и думал.

Девон почувствовала угрызения совести: она прекрасно понимала, что виновницей ее плохого настроения и бессонницы была Сара, а вовсе не Паркер, это на Сару ей хотелось бы накричать, но Сара далеко, а Паркер оказался под рукой. Оно и к лучшему, что у него такая широкая спина, даже очень широкая, думала Девон, мельком взглянув на впечатляющий разворот его мускулистых плеч.

Паркер огляделся и заметил в гостиной телевизор.

— Не знал, что у тебя есть телевизор. Мне казалось, ты удалилась в эту глушь, чтобы вести жизнь, максимально приближенную к природе.

Ирония Паркера задела Девон. Как он смеет судить о ней свысока?! Ему, видно, и в голову не приходит, что она порой тоскует по прежней жизни, по возможности запросто пойти в театр или на концерт.

— Что касается жизни, приближенной к природе, как ты выразился, то глупо не выращивать овощи, когда огород находится прямо под окнами, а в магазин еще идти нужно. Кроме того, если я и говорю о возвращении к природе, у меня слова не расходятся с делом.

— Намекаешь, что у меня расходятся?

— Помнится, ты раньше не интересовался проблемами выращивания овощей, пока не познакомился с Софи.

Софи, первое серьезное увлечение Паркера, была активисткой местного общества овощеводов-любителей, это отличало ее от всех следующих подружек Паркера. Но внешне Софи вполне походила на других красоток, пришедших ей на смену: те же длинные, чуть ли не от шеи растущие ноги, великолепное тело и длинные белокурые волосы.

— О, Софи! Таких, как она, мужчины не забывают. — На случай, если Девон не поняла намека — а она его поняла! — Паркер подкрепил свои слова плотоядной ухмылкой. — Ее энтузиазм был безграничен.

Девон цинично подумала, что Паркеру наверняка куда больше запомнились другие достоинства Софи, и кротко уточнила:

— Некоторые назвали бы его фанатизмом.

— А, что же твой разлюбезный Генри не помогает тебе возить продукты из магазина?

Паркер не торопился с выводами по поводу ее отношений с сорокалетним Генри, но в округе все знали, что тот крутился вокруг Девон с того дня, как стал работать в местной аптеке. Паркер, накоротке пообщавшись с Генри всего несколько раз, заклеймил его как напыщенного, ограниченного и занудного типа.

Его язвительное замечание задело Девон, она вспыхнула и напряженно выпрямилась.

— Ты разве не в курсе? Генри уехал из Гэйли.

Девон знала, что подумает Паркер — то же, что и все остальные. Но если он посмеет выражать ей фальшивое сочувствие... Почему, ну почему абсолютно все полагают, что только потому, что она одинока и ее возраст приближается к тридцати, она должна хвататься обеими руками за каждого мало-мальски приличного одинокого мужчину?! Надо признать, мало-мальски приличных одиноких мужчин в Гэйли было немного, но отношения Девон с Генри не выходили за рамки дружеских. Тем не менее, вся округа уверовала, что их связывает нечто большее.

Верхняя губа Паркера презрительно искривилась.

— Я всегда считал его скользким типом.

— Если хочешь знать, он о тебе тоже не слишком высокого мнения.

Помолчав, Паркер заметил:

— Ты переставила мебель. И этого кота я раньше не видел. — Он кивнул на большого серого кота, мирно спавшего в самом центре дивана.

— С тех пор, как ты в последний раз почтил нас своим присутствием, в доме многое изменилось.

— Но ты все такая же.

Девон не чувствовала себя польщенной и потому никак не отреагировала на эту реплику.

— Я взяла его из приюта для бездомных кошек, он или сбежал, или потерялся, а прежние хозяева не стали его разыскивать.

— Ты все такая же сентиментальная!

— Кто бы говорил! Помнится, ты устроил для своего первого пони самый настоящий санаторий, только лошадиный!

Паркер смутился.

— Никакого санатория, я просто создал для него более-менее приличные условия.

Девон убрала упавшую на глаза прядь волос и посмотрела на Паркера.

— Пират нравится Джонни.

По тону Девон Паркер понял, что для нее это служит самой лучшей рекомендацией.

Девон всмотрелась в его красивое лицо. Ей показалось, что Паркер сегодня выглядит как-то необычно, возможно, дело в выражении его лица, но она не могла понять, что именно в нем изменилось. Размышляя вслух, она спросила:

— Ты часом не выпил?

Паркер издал короткий резкий смешок.

— Пока нет. Но ты подала мне мысль. — Он подошел к открытой полке, на которой стояли запыленные бутылки, и прочел этикетку. — Домашнее ежевичное вино? Как раз то, что нужно. — Он властным жестом протянул руку. — Штопор.

Бабушкино ежевичное вино! Теперь Девон точно знала: что-то неладно. При других обстоятельствах она, возможно, смогла бы вытянуть из Паркера правду, но сейчас ей было почти безразлично, что его гложет. Ей хотелось только, чтобы Паркер ушел и оставил ее одну, чтобы она могла подумать... хотя до сих пор ее размышления ни к чему не привели.

— Неужели ты готов снизойти до домашнего вина? — насмешливо спросила она.

— Только если ты составишь мне компанию.

— Заманчивое предложение, но сейчас три часа утра.

Девон машинально посмотрела на запястье, не обнаружила часов и только сейчас сообразила, что не надела не только часы — на ней вообще мало что надето. Она смущенно одернула подол ночной рубашки. Впрочем, Паркер, наверное, и бровью не повел бы, даже появись она обнаженной.

Сам Паркер и в три часа ночи выглядел как всегда великолепно, разве что казался усталым. Брюки цвета хаки и легкая бежевая трикотажная рубашка-поло явно куплены в дорогом универмаге. Но одежда не так уж и важна, когда мужчина высок и хорошо сложен, когда у него широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги, а главное, когда он буквально каждой клеточкой излучает чувственность, от которой у женщин голова кругом идет. Тут можно даже не обратить внимания на то, что лицо у него не такое уж и красивое в классическом понимании, привлекательное — да, волевое — да, но не красивое.

— Я знаю, который сейчас час, — сказал Паркер. — Кстати, ты часто разгуливаешь по дому по ночам?

— Мне не спалось, — пояснила Девон, — и я спустилась вниз выпить травяного чаю, но не успела его заварить.

Девон было все равно, что Паркер подумает о ее ночных хождениях по дому. По ее мнению, успех совсем не изменил Паркера, он по-прежнему остался милым, хотя порой несносным мальчишкой на два года моложе ее. Правда, с годами разница в возрасте словно сгладилась, что лишило Девон ощущения превосходства над Паркером, которое прибавляло ей уверенности в детстве. Сейчас мало кто способен вступить с Паркером в состязание за пальму первенства, подумала Девон. Он принадлежит к числу тех, кого люди инстинктивно выбирают лидером, хотя себя я не отнесу к овечкам, готовым покорно следовать за ним по первому зову.

Паркер, над чьим происхождением Девон время от времени позволяла себе подшучивать, все же отличался от других Холлинзов, ведущих свой род с незапамятных времен. По традиции, заложенной далеким предком Паркера, а традиции в роду Холлинзов были очень сильны, младшему сыну полагалось служить в армии, а старший поступал на работу в семейную юридическую фирму, где должен был делать карьеру, начиная с самых низших должностей.

Старший брат Паркера Грег послушно следовал традиции, хотя, насколько Девон могла судить, юриспруденция его не интересовала. Паркер же не пожелал подчиниться планам семьи на его счет. Как показалось Девон, родных это не очень удивило: с тех пор, как Паркера исключили из привилегированной частной школы, в которой учились несколько поколений семьи Холлинз, родственники махнули на него рукой и были готовы к самому худшему. Но те, кто предрекал, что он превратится в беспутного бездельника, ошиблись. Паркер поступил на работу в газету и на удивление быстро проложил себе путь наверх. Сделав карьеру в журналистике, он, вместо того, чтобы успокоиться и катиться по накатанной колее, ушел на телевидение, снова начал почти с нуля и опять быстро добился успеха — ему поручили вести еженедельный обзор важнейших событий.

Наконец Паркер нашел работу, которая подходила ему идеально. В отличие от многих ведущих он не был агрессивным, в этом не было нужды — у него было другое оружие. При помощи своего редкостного обаяния Паркер ухитрялся вытягивать правдивые ответы даже из самых прожженных политиков. Со стороны казалось, что он делает это играючи, и не каждый мог рассмотреть под внешней легкостью хорошо отработанную технику, тем более понять, какой серьезной подготовки требует эта кажущаяся непринужденность. Политики, стремящиеся повысить свою популярность, буквально становились в очередь, чтобы попасть в его передачу. Успех Паркера на телевидении все приписывали его выдающимся способностям, Девон же — и в этом была доля цинизма — его невероятно фотогеничной внешности.

— Я не могла уснуть, — почему-то разоткровенничалась Девон. — Разные мысли мешали.

Беда в том, что на этот раз ее проблему не решить, сколько над ней ни думай.

От взгляда Паркера не укрылась необычная бледность Девон, синяки под глазами. При ее огромных глазах и нежной, почти прозрачной коже любая перемена в настроении Девон сразу отражалась на ее лице. Например, сейчас он легко догадался, что она недавно плакала. Паркер вспомнил, каким хрупким казалось ее запястье в его руке.

— Обещаю не говорить тебе, что все уладится — возможно, не уладится.

Как будто я сама не знаю! — горько подумала она.

— Что-то я раньше не замечала за тобой склонности к депрессии.

— Ангел мой, я просто реалист. Жизнь порой препаршивая штука.

Паркер откупорил бутылку, взял с полки первую попавшуюся под руку кружку, налил в нее вина и протянул кружку Девон. Затем взял еще одну посудину — на этот раз ему попался стакан — и налил вина себе.

— Я рада, что ты заглянул, мне уже лучше. — Девон взяла кружку и с опаской сделала глоток. — Гм, не так уж плохо, — удивленно пробормотала она и уже смелее сделала еще один глоток бабушкиного вина, знаменитого не только изысканным букетом, но и крепостью.

Паркер последовал ее примеру, поморщился, но воздержался от комментариев по поводу качества напитка.

— Что у тебя стряслось? — небрежно поинтересовался он, наливая себе еще.

— Ничего особенного! — Девон получила своего рода извращенное удовольствие, видя, что ее резкий, саркастический тон зажег в его глазах искру раздражения. — Куда мне до тебя, это у тебя если уж неприятность, то вселенская катастрофа.

От вина по телу Девон разлилось приятное тепло. У нее мелькнула мысль, что не стоит пить алкоголь на пустой желудок, но она от нее отмахнулась.

Паркер опешил.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я живу просто и скромно, в моей жизни не может быть таких головокружительных взлетов и катастрофических падений, как в твоей.

Брови Паркера поползли вверх.

— Девон, я всего лишь спросил, что случилось.

— Да, спросил, но на самом деле тебя это не интересует. — Девон протянула ему кружку за добавкой. — Да и с какой стати должно интересовать?

— Я думал, мы друзья.

— Мы были друзьями, когда мне было десять, а тебе восемь, — уточнила она и язвительно добавила: — Думаю, в последние годы ты нечасто заглядываешь в трущобы.

В ее словах содержалась немалая доля правды, отчего Паркер почувствовал себя неуютно, но была в них и несправедливость, которая его возмутила. До того, как у Девон родился ребенок и она уехала из города в эту глушь, они встречались довольно часто. Но потом все изменилось, Паркер не мог часто приезжать в деревню, а его приглашения Девон отклоняла, и в конце концов он перестал ее звать.

— Ты тоже переехала, — напомнил он.

— Я не переехала, а вернулась.

И это было самое главное. В ее бытность целеустремленной деловой женщиной у них с Паркером было много общего, но теперь, когда центром ее существования стал ребенок, у них почти не осталось точек соприкосновения. Девон, правда, считала свою жизнь наполненной, но она была не настолько наивной, чтобы ожидать, что другие люди, включая Паркера, разделят ее интерес, например, к проблеме прорезывания зубов у Джонни.

Паркера так и подмывало напомнить, что в деревню ее вернули вовсе не ностальгические настроения или любовь к «простой жизни», но он сдержался и ткнул себя пальцем в грудь.

— А это что, по-твоему? Призрак?

Девон хмыкнула.

— Это визит царствующей особы.

Она шутливо поклонилась, не подозревая, что предоставила Паркеру прекрасную возможность любоваться ее грудью, видной в полукруглом вырезе ночной рубашки.

— Ты едешь с очередной подружкой? Собираешься произвести на нее впечатление фамильным особняком? Или, может, привидениями? — Увидев, что на щеках Паркера выступил темный румянец, Девон тихо рассмеялась. — А может, в том-то и беда, что ее здесь нет? Вот, значит, почему ты забрел сюда с видом героя греческой трагедии: все дело в неудовлетворенном либидо? Твоя очередная подружка не смогла или не пожелала приехать — я угадала?

Рассуждения о чужих проблемах на время отвлекли Девон от собственных. У Паркера же возникла трудность иного рода. Сейчас, когда он точно знал, что скрывается под ночной рубашкой Девон, ему стало еще труднее об этом не думать.

— А что, очень заметно, что меня бросили?

— Как старую тапочку? — услужливо подсказала Девон.

Она не видела смысла потакать склонности Паркера драматизировать ситуацию. Если он думает, что в его жизни что-то не клеится, побывать бы ему на ее месте! Трудно проникнуться сочувствием к невзгодам человека, самым страшным «несчастьем» которого могла быть, к примеру, неудачная стрижка. Она взглянула на его густые блестящие темные волосы. Нет, вроде со стрижкой все в порядке.

— Не нужно быть психологом, чтобы увидеть, что ты пришел сюда, горя желанием с кем-нибудь подраться.

Несмотря на растущее раздражение Паркера, нелепость обвинения его рассмешила.

— И я постучался как раз в ту дверь, в какую нужно, не так ли?

— Ты не постучался, — язвительно уточнила Девон, — ты вломился в дверь.

Боевой настрой покинул ее так же внезапно, как и появился. Она почувствовала слабость.

— Может, мне просто надоело, что на меня смотрят свысока? — устало предположила она и с любопытством спросила: — А что, тебя правда кто-то бросил? По-настоящему? — Подобный поворот событий казался Девон невероятным.

— По-твоему, это смешно?

— Не смешно, а удивительно. Согласись, в этом есть что-то новенькое. Постарайся увидеть положительные стороны.

Паркер нахмурился и пробурчал:

— Если ты попытаешься провести со мной сеанс психотерапии, я за себя не ручаюсь!

— Трепещу от страха.

Глаза Девон насмешливо блеснули. Паркер стиснул зубы и угрюмо спросил себя, трудно ли будет заставить ее трепетать по-настоящему... но не от страха. Однако сама эта мысль его немного испугала. Уж если срывать на ком-то раздражение, то не на Девон!

— Возможно, отказ даже пойдет тебе на пользу, — задумчиво проронила Девон. — Тебе давно пора было сделать прививку от чрезмерной самоуверенности.

Девон вдруг заметила, что Паркер выглядит измученным, хотя от этого не стал менее привлекательным. В его глазах появился какой-то упрямый блеск, незнакомый Девон. Может, это результат разрыва с женщиной?

— В таком случае, могу дать тебе повод посмеяться, — бросил Паркер мрачно. — Женщина, с которой я собирался связать жизнь, от которой рассчитывал иметь детей, в конце концов, решила не уходить от мужа!

Девон потрясенно ахнула.

— Как, по-твоему, это достаточная доза унижения, чтобы я излечился от зазнайства?