Серафим Викторович Пшеничный, президент Всероссийской футбольной ассоциации и член исполкома ФИФА, узнал об убийстве Екатерины Ницковой в аэропорту Парижа, возвращаясь с очередного международного конгресса. Ко всем его футбольным заботам теперь добавилась и эта. К тому же придется пойти на похороны, печальной процедуры, не избежать.

— Черт меня дернул возвращаться именно сейчас, — с досадой подумал Пшеничный. — Ведь было предложение Блаттера и Юханссона задержаться на несколько дней, утрясти процедуры, связанные с грядущим Чемпионатом мира. Уж лучше гулять по Парижу, чем копаться в этом дерьме. Потом отдохнуть денек на берегу океана. Лучшие, блин, отели и суперсуточные за счет могущественной, с оборотами не меньше, чем у ООН, футбольной сверхдержавы. И вот столь неожиданная раскладка. Да, неделя явно не удалась.

Пока в качестве высшего футбольного чиновника России Пшеничный, как некая богатая высокомерная вдова, в основном, нравился самому себе и руководству Международной федерации футбола, с двумя последними президентами которой, он был на «ты», в самых дружеских отношениях.

О Серафиме Викторовиче отечественные болельщики и фанаты вспоминали редко, куда чаще поминали лихим словом. Обычно по двум поводам: в ситуациях, когда он, тасуя в руках бумажки с названиями сборных команд или элитных клубов разных стран мира, проводил жеребьевку очередного чемпионата. Либо в тех случаях, когда сборная великой страны бездарно, с треском проваливала очередной футбольный форум — Чемпионат мира или Европы. А что он мог с этим поделать?

Когда-то в молодости Пшеничный несколько лет возглавлял столь же престижную хоккейную Федерацию СССР. Но то были совсем иные времена! Он любил о них ностальгически вспоминать. Великая сборная Советского Союза, ведомая выдающимися тренерами Аркадием Чернышевым и Анатолием Тарасовым, с блестящим созвездием игроков выигрывала один чемпионат мира за другим, Олимпиады, одновременно с треском громя канадских «профи» на их же льду — в Торонто и Монреале. Отблеск славы и побед хоккеистов падал и на Пшеничного. Хотя, если быть откровенным, есть и оборотная, весьма приятная сторона медали: в футболе крутятся все-таки, куда большие деньги, чем в том же хоккее.

Изящная стюардесса в синей униформе, катившая перед собой столик с напитками, оторвала его от раздумий:

— Вам, как всегда, Серафим Викторович?

— Не откажусь, Мариночка, сегодня как раз такой случай. Лучше сразу двойной виски, побольше льда и апельсиновый сок.

Он сунул руку в дипломат, достал два флакончика пробных французских духов:

— Вот, кое-какая мелочь, думаю, тебе понравится.

— Ваш виски, ваш сок, — девушка опустила духи в карманчик униформы. Низко склонившись, как бы случайно коснулась его упругой грудью: — Приятного полета и удачи в Москве.

— До свидания, принцесса «Аэрофлота». Встретимся недельки через три, полечу этим же рейсом.

Виски взбодрил Пшеничного, грядущие совковые заботы как бы отодвинулись от него. После сытного обеда он вздремнул, лишь толчок высвобождающегося шасси при заходе на посадку прервал его сон.

Быстро пройдя таможенный контроль, прямо из зала VIP аэропорта «Шереметьево-2», Пшеничный позвонил Родину:

— Такие дела, Серафим Викторович, раз ты в курсе, — грустно сказал ему президент «Арбата». — Подробности при встрече, похороны назначены на одиннадцать во вторник. Вынос тела из офиса клуба, сам понимаешь, твое присутствие не только желательно, оно просто обязательно!