Утром следующего дня Корначев вспомнил о Журавлеве. Поскольку с момента нелепой травмы прошло около недели, он рассудил, что далее откладывать посещение неудобно. Купив в ближайшем магазине свежие яблоки, мандарины, виноградный сок, Юрий Владимирович после некоторых душевных колебаний добавил к этому стандартному набору бутылку «Старки». Следователь рассудил, что именно подобные подарки оказывались наиболее приятными для больных, которых он когда-либо навещал. И профессиональный мент Журавлев, безусловно, не являлся исключением.

В просторном вестибюле «Склифа» Корначев торопливо переложил купленное в магазине из дипломата в большой целлофановый пакет, предусмотрительно засунул водку на самое дно, завернув ее в свежий номер «Спорт-экспресса». Довольный столь удачной маскировкой «Старки», следователь почувствовал некое облегчение. Порывшись в бумагах, он вытащил ксерокопию списка, добытого Тропниковым, и положил ее в нагрудный карман. «Совет Анатолия Анатольевича, безусловно, не помешает, — прикинул следователь. — В столь щепетильных делах сыщики и оперативники разбираются лучше нас».

Он захлопнул дипломат, взял с подоконника пакет с содержимым. В то же мгновение его окликнули:

— Юрий Владимирович, задержитесь на минутку!

Обернувшись, Корначев узнал судмедэксперта Татьяну Лихачеву, которую не видел с того момента, когда они вместе с ней в Добрятино осматривали трупы расстрелянных Ницковой и Овчаренко.

— Татьяна Даниловна! Вот так встреча,… — Каким ветром вас сюда занесло?

— Уже неделю все бризы и пассаты дуют из нашего далека в сторону столицы, — изящно отшутилась Лихачева. — И этим я, скромный районный судмедэксперт, обязана, как всегда, родной прокуратуре. Дело в том, — уже серьезно произнесла она, — что мне понадобилась история болезни Кострова. Да, того самого парня, брата Ницковой, которого убили в нашей больнице. Год назад он лечился здесь после тупой травмы груди с переломами ребер. Что тогда было — автотравма, как утверждал Костров, или избиение, еще надо установить. Вот по блату на недельку мне и выдали под расписку его историю болезни из архива. Здесь Дима Манько, мой однокурсник, травматологом работает. А вы куда, или к кому?

— Лежит тут, Татьяна, милиционер, подполковник Журавлев. Крепкий оперативник, мы с ним вместе по Ницковой работаем. Но вот незадача, сломал ногу. И так нелепо, во время утренней пробежки…

— Подполковник Журавлев? — переспросила Лихачева. — Слыхала о таком, вроде бы из МУРа, наступил на какой-то люк. Давайте, Юрий Владимирович, отойдем в сторонку, здесь слишком много людей.

Следователь покорно зашагал за Татьяной. Через боковую дверь они вышли в больничный двор, присели в тени на массивную деревянную скамью. Корначев достал пачку «Мальборо» и, зная, что судмедэксперт курит, предложил сигареты молодой женщине.

— Спасибо, предпочитаю свои, более мягкие, — Татьяна Даниловна открыла сумочку. — Вот уже пару лет, как только «Салем» и курю. У меня от них эдакий наркотический кайф. Так вот, о Журавлеве. Я ведь в Москву еще вчера утром приехала. Дима был на операции, освободился только к обеду. За историей болезни Кострова попросил подъехать сегодня. Ее ведь еще надо разыскать в архиве, да и рентгенограммы нужны. Мы пообедали вместе, даже с шампанским, есть тут рядом уютное кафе. Тогда-то Манько и поведал мне о Журавлеве, он ведь в его отделении лежит. Вот его рассказ: «Тут у нас одного милиционера с переломом малоберцовой кости положили. Но нет, Таня, у него никакого перелома, хотя нога и закована в гипс от колена до стопы. Скорее всего, тут огнестрельная рана правой голени. Заживает со скрипом, нагнаивается. Наш заведующий его самолично ведет, меня же попросил не распространяться. Утверждает, что Журавлев — его давний знакомый, он по неосторожности ногу прострелил и боится, что его выгонят из милиции… Вот шеф и лечит его на свой страх и риск».

Мне же Дима рассказал об этом как судмедэксперту и чисто по-дружески. Я сказала ему, что не одобряю их с завом поведения. И если подполковник что-то натворил, им тоже придется отвечать.

Выслушав эту историю, Корначев задумался, достал еще сигарету. Он начал что-то высчитывать, загибая пальцы на руке. Лихачева не мешала ему. Вместо сигарет в ее узкой изящной ладони появились овальное зеркальце и губная помада.

Прошло каких-нибудь пару минут, в течение которых Юрий Владимирович принял решение.

— Похоже, вас, Татьяна Даниловна, мне сам Господь Бог послал, — без ложного пафоса произнес следователь. — И именно с вами, ведь мы работаем вместе столько лет, я могу быть вполне откровенным. Этого Анатолия Анатольевича надо бы досконально со всех сторон проверить. Я все-таки схожу к нему, передам этот пакет с фруктами. Мне надо взглянуть на этого человека, хотя бы чисто психологически оценить его поведение. После вашего рассказа я почти на сто процентов уверен, что Журавлев врет. Поэтому не мешало бы встретиться и переговорить с Димой. Через полчаса, максимум сорок минут, я буду ждать вас обоих, но не на территории «Склифа», а напротив, у входа в метро «Сухаревская».