Подписав у начальства постановление об изъятии пистолета «П-5,45» № 00411 (в наградном списке чиновники указали и номера стволов), Корначев поехал в МУР. Пройдя к заму по оперативной части, он получил его визу на постановлении, после чего направился в кабинет начальника вооружения.

Глава этого серьезного ведомства, невысокий близорукий полковник Захватов, вполне оправдывал свою фамилию. Каждый полученный образец оружия, будь то пистолет Макарова, автомат Калашникова или новейшей марки гранатомет, он рассматривал как свою личную собственность. То есть берег, подобно рачительному пастуху, отвечающему за каждую овцу, считай, тот же ствол, с неохотой отдавая, даже никому не нужные, подлежавшие списанию и уничтожению устаревшие образцы.

Внимательно изучив постановление и удостоверение Корначева, Захватов снял очки, аккуратно протер их специально предназначенной для этого светлой замшей. Затем с полки, висящей сбоку от его стола, тесно уставленной толстыми папками, он вытащил нужную, после чего быстро нашел зарегистрированный пистолет.

— Этот пистолет, Юрий Владимирович, закреплен за управлением расследования заказных убийств. Если его хозяин не на задании, сейчас принесут.

Захватов снял трубку внутреннего телефона, продиктовал кому-то из подчиненных номер и калибр оружия.

— Придется подождать, — сказал он Корначеву. — А вам, полюбопытствую, для каких надобностей этот пистолет? Редкий, замечу, экземпляр, по калибру и боевым качествам. Пока выпускается мелкими партиями с ограниченным использованием.

— Есть одно дело, почти раскрытое, — не называя фамилий, следователь ушел от ответа. — В трупе убитого обнаружены две пули, убийство при задержании преступника, застреленного сотрудниками МУРа. Естественно, необходимо провести баллистическую экспертизу оружия.

— Ох, уж эти баллисты! — вполне искренне, в сердцах воскликнул полковник, — Стволы по разного рода происшествиям уплывают к ним чуть ли ни каждый день. И не по одному, нередко десятками. А кримбаллы, их еще у нас и кримамбалами называют, после экспертиз маринуют их у себя в сейфах. Тогда иду, изымаю, как у преступников, возвращая их, как заблудших овец, в то или иное ведомственное стадо…

Раздавшийся телефонный звонок прервал монолог Захватова.

— Как нет пистолета!? — возмутился полковник. — Тогда позволь узнать, Сергей Сергеевич, куда же он уплыл? Ах, числится за подполковником Журавлевым, а он в больнице со сломанной ногой. Так бы и сказал, нечего меня пугать, стрессы на старика вешать. Но опять вопрос: почему Журавлев не вернул табельное оружие на место его хранения, раз попал в больницу? Ах, хотели забрать, но не отдал, ссылаясь на собственную безопасность. Но ведь существует приказ начальника МУРа, кстати, никем не отмененный! В больницах наших людей охранять, но оружие им не выдавать. Заметь, это грубейшее нарушение. Посему, при всем моем уважении к тебе, милый, пиши объяснительную и неси сюда. А пистолет у Журавлева немедленно отобрать под расписку.

Едва Захватов произнес последнюю фразу, Юрий Владимирович понял, что он оказался в двусмысленном положении. Если из МУРа поедут отбирать у Журавлева пистолет, подполковник сразу же поймет, что относительно него существуют улики, и наверняка попытается скрыться. Допустить этого нельзя. Что ж, придется Захватову сказать правду, тогда он и порядком напуганного Сергея Сергеевича на какое-то время остановит…

Выслушав короткий эмоциональный рассказ Корначева о подозрениях относительно подполковника, Захватов тяжело вздохнул и, протирая и без того идеально чистые очки, заметил:

— Что же вы сразу не сказали правду, Юрий Владимирович? Да таких случаев, как ваш, со связями милиции с бандитами и кримэлементами, у нас в столице да и самом МУРе, что белых грибов в урожайный год. Ствол пока оставляю за ним, максимум — до десяти вечера. Извините, на больший срок не могу, разве что с разрешения начальника МУРа или министра МВД…