Юрий с нетерпением ждал конца дня. До шести часов, когда он договорился созвониться с Мельником, оставалось еще бездна времени. До обеда он успел побывать в МУРе. Там эксперты подтвердили общее мнение, что пуля калибра 7,62 мм, обнаруженная при эксгумации, отстреляна из пистолета «ТТ». По архивным данным Центра пистолет с такой разверткой канала ствола (следами нарезов, оставшимися на пуле, строго индивидуальными для каждого образца оружия) по прошлым уголовным делам не проходил. Официальное заключение с фототаблицами будет готово через два дня.

Корначев наспех перекусил в кафе и сам не заметил, как оказался у здания главпочтамта. На электронном табло он увидел дату -15 июля. Эта цифра — пятнадцать что-то напоминала ему, чем-то встревожила. Он спустился в метро, и уже на эскалаторе его осенило: ведь сегодня день рождения Димки, сына. Пришлось вернуться на главпочтамт, чтобы отправить телеграмму в Астрахань. Текст получился длинным и несуразным, впрочем, как весь этот суматошный день: «Димочка, прими папины поздравления семилетнему юбилею. Большие подарки за мной, чего бы тебе хотелось? Будь здоров, слушайся взрослых. Целую и обнимаю, сынок. Привет маме, твой папа». Юрий попросил отправить телеграмму по срочному тарифу. Ведь если она задержится в пути, то попадет к Димке в Астрахань не раньше завтрашнего дня.

После главпочтамта он позвонил Мельнику. В телефон-автомат Корначев зашел, напевая странную мелодию. Она засела в голове и не отпускала его уже несколько часов кряду. Фраза была в ней только одна: «В архивах не значится». Эти слова начали преследовать его в МУРе, ехали с ним в троллейбусе и метро, напоминали в кафе, пока он обедал, потом отправились на главпочтамт. В конце концов, они превратились в нудный мотив, который Юрий, против своей воли, начал даже напевать.

Но едва Мельник снял трубку, навязчивая мелодия пропала. Юрий приготовил записную книжку и авторучку. Так, на всякий случай, в душе яркой лампочкой светилась надежда. Автомат он выбрал не на оживленном проспекте, где каждую минуту стучат в стекло монетой, а в глубине уютного московского двора.

— Значит так, Юрий Владимирович, — услышал он громкий голос Мельника. — Кое-что эксперты из больниц нам уже сообщили. Есть четыре фамилии. Подъедете сами или продиктовать?

— Пожалуй, подъеду. Минут за тридцать-сорок, Николай Диомидович, я до вас доберусь, — прикинул Корначев. — Запишу фамилии. Может быть, что-то и посоветуете…

— Давайте. Буду ждать, если не вызовут, до пяти- половины шестого.

Прошло, однако, не менее пятнадцати минут, прежде чем Юрию удалось остановить первое такси.

— В парк, — коротко бросил водитель, которого явно не устраивал нужный Корначеву маршрут. Мимо проносились десятки машин с зелеными огоньками. Ни одна больше не останавливалась. Юрий обреченно зашагал к видневшейся вдали букве «М».

На перекрестке у подземного перехода он увидел автомобиль ГАИ. Два юных лейтенанта в белоснежных перчатках пытались внести четкость в стихийно движущийся дорожный поток. Юрий представился, попросил помочь. Тот лейтенант, что стоял ближе, весело взглянул на него:

— Сделаем, товарищ следователь.

Не прошло минуты, как он сидел в служебной «Волге», уносившей его в нужном направлении. Но, хотя Юрий подъехал в назначенный срок, Мельника на месте уже не оказалось. Однако заведующий не забыл о Корначеве. Секретарша передала ему листок бумаги, на котором аккуратно, под номерами были написаны четыре фамилии. Рядом стояли номера больниц, фамилии и телефоны работающих в них экспертов. К листку скрепкой Мельник подколол рентгенограммы Жигулевой.

Половина шестого, фактически конец рабочего дня. Корначев прикинул: если учесть, что у судмедэкспертов по сравнению с другими врачами рабочее время сокращено на час, дальнейшие поиски Жигулевой следовалоп отложить на завтра.