Утренний звонок в гостиницу вернул Ларионова уже с порога. Узнав от Добровольского о странных посетителях квартиры Багрянского и подозрениях Казаряна, он принял решение немедленно ее осмотреть. Препятствий к этому не было. Аркадий сообщил начальнику, что ключи от квартиры уехавшего на Север инженера у Казаряна имеются. Они договорились встретиться неподалеку от дома, потом пройти в подъезд поодиночке, не привлекая внимания.

В принципе Ларионов одобрил действия Добровольского. Раз неизвестные после звонка Казаряна сразу покинули квартиру, вряд ли было целесообразным ночью поднимать излишний шум. Конечно, не исключалось, что там кто-то остался. Однако Аркадий, пронаблюдавший за подъездом всю ночь, больше ничего так и не заметил.

Встретившись с Добровольским, Ларионов отметил, что у парня усталое лицо, припухшие от бессонницы глаза. Он завел его в кафе, где заставил выпить большую чашку крепкого черного кофе. Потом они, каждый в отдельности, вошли в подъезд. Там была суета — грузчики выносили мебель. Минут пятнадцать они простояли на самой верхней лестничной площадке, пока не смолкли голоса рабочих.

— Пошли, — скомандовал Ларионов.

С площадки двенадцатого этажа они на лифте съехали на пятый. Вот и нужная дверь. Обычная с виду, обитая черным дерматином, с блестящей металлической цифрой «81». Юрий Трофимович нажал на кнопку звонка.

— Проверка газовых систем! — прокричал Добровольский.

Они стояли по обе стороны двери, сжимая в карманах пистолеты. Тихо, лишь внизу слышались детские голоса. Подъезд большого многоквартирного дома казался пустым и безлюдным.

Потом Добровольский, которого проинструктировал Казарян, вставил длинный желтоватый ключ в отверстие нижнего дверного замка и дважды повернул его. Так же осторожно и быстро Аркадий открыл верхний английский замок.

Вошли в полутемную прихожую, оставив на всякий случай наружную дверь открытой. Ларионов с пистолетом прошел в кухню, оттуда по коридору в одну комнату, в другую. Добровольский стоял в прихожей.

— Никого, — констатировал Юрий Трофимович. — Закрывай дверь, Аркадий.

Они начали осмотр квартиры. Из того немногого, что знал Казарян, им было кое-что известно о жизни инженера Багрянского. Инженер после развода с женой жил один. Сейчас он уехал с геологоразведочной партией на Север, куда именно — еще предстояло выяснить. Передавая Казаряну ключи от квартиры, он пообещал сообщить о своем местонахождении. Однако с момента отъезда не звонил и не писал.

Квартира на первый взгляд производила впечатление нежилой. Ларионов, однако, отметил, что местами налет пыли на полировке мебели отсутствует. Пустой холодильник оказался включенным, а в ящике под подоконником на кухне стояли две бутылки из-под коньяка. На дне их еще не успели высохнуть остатки желтоватой жидкости.

— Армянский, — Ларионов взглянул на этикетки. — Похоже, вчера и пили.

Он щелкнул замком дипломата, стараясь не касаться поверхности стекла, положил бутылки в чемодан. На кухне больше ничего подозрительного обнаружить не удалось. Мусорное ведро пустое, окурков не видно. Вымытые, слегка влажные стаканы стояли вверх дном в сушилке над умывальником.

Комнаты в квартире были смежные. Дальняя — спальня. Там стояли софа, над которой висела пожелтевшая медвежья шкура, платяной шкаф, письменный стол. На осмотр ее ушло минут двадцать. Во второй комнате, побольше размерами, мебели оказалось тоже немного. Стол, несколько стульев, тумба с телевизором у окна. Вдоль стен под потолок уходили стеллажи с книгами. Ларионов взглянул на корешки. Книги в основном технического содержания и по математике, несколько собраний сочинений классиков, кое-что по искусству.

Добровольский остановился у телевизора:

— Юрий Трофимович, вот эта штука, должно быть, вчера светилась. Я едва успел увидеть, как свет погас. Синеватый какой-то, мерцающий.

Ларионов подошел к телевизору, внимательно осмотрел его со всех сторон. Кое-где пыль оказалась стерта. Но видимых следов, похожих на пальцевые отпечатки, он не заметил. Внезапно раздался звонок. В тишине он прозвучал резко, неожиданно. Добровольский взглянул на дверь. Ларионов, сориентировавшись быстрее, указал глазами на телефон.

— Трубку не снимай, — предупредил он. — Пусть звонит. Однако, Аркадий, пора кончать. Возможно, это проверка.

Телефон зазвонил еще раз, другой и смолк.

— А если придут?

— Что ж, встретим, — спокойно произнес Ларионов. — Так, комнаты и кухню осмотрели, осталась ванная.

Багрянский, видимо, был поклонником спорта. Стены туалета, совмещенного с ванной, он оклеил обоями под кирпич, поверх которых развесил цветные фотографии и плакаты. На одной из стен шли футбольно-хоккейные сражения, с другой грозно щурился Мохаммед Али, нацелив на входящего массивную, как черный утюг, перчатку. На двери висел плакат с изображением огромной черной шайбы, который информировал, что с 10 по 17 января в манеже ЦСКА состоялся международный хоккейный турнир на приз «Известий».

Бегло осмотрели полки, перевернули пустую стиральную машину. Добровольский, согнув длинную крепкую спину, мягко опустился на колени. Пошарив под ванной, он извлек две тряпки, таз, несколько пустых бутылок и картонную коробку из-под обуви, завернутую в старую газету. Ларионов развернул газету, развязал черный шнурок, крест-накрест охватывающий коробку. Под крышкой на слое ваты лежал мешочек из мягкой темно-коричневой кожи размером с кошелек. Он распустил узел на мешочке, высыпал на ладонь часть содержимого — маленькие камешки круглой и овальной формы, одни прозрачные, другие — с вкраплениями черного и зеленоватого цвета. Ларионов взял камешек, поднес к глазам. С виду он был неказист, какая-то несуразица величиной с горошину. Юрий Трофимович повернул малютку. Резкий голубоватый блеск, похожий на огненную вспышку, привлек внимание. Он повернул камень — огонек погас.

— Да это, похоже, алмаз! — вырвалось у Ларионова. — Вот это находка! Есть у тебя спичечный коробок? Давай скорее, Аркадий, возьмем на экспертизу.

Добровольский выбросил спички в унитаз. В пустой коробок Ларионов положил несколько камешков, прикрыл их сверху клочком ваты и отправил в дипломат. Они завязали мешочек, снова уложили его на вату, коробку перевязали шнурком, завернули в газету и вновь положили под ванну. Затем бутылки, таз, тряпки отправились на свое место.

Когда вышли из подъезда, время приближалось к двенадцати. Ларионов отправил усталого Добровольского с дипломатом отдыхать к Казаряну, сказав, что позвонит около четырех часов. Потом Юрий Трофимович дошел до ближайшего гастронома, купил хлеб, колбасу, пачку чая, вафли и вернулся в знакомый подъезд. Он поднялся на лифте до пятого этажа, теми же ключами открыл 81-ю квартиру.

Закрыв за собой дверь на английский замок, он положил ключи в карман и по узкому коридору прошел на кухню, чтобы оставить там продукты и хлеб. Внезапно он почувствовал резкий приторный запах, похожий на запах табака или крепкого одеколона. Ларионов не успел даже удивиться, только подумал, что они с Аркадием не курили, как на голову его обрушился страшный удар. Наступила темнота.