На бульваре Бурдон температура не выше тринадцати градусов. Прохлада идет от канала. Пришвартованные лодки поскрипывают, качаясь на волнах. Я двигаюсь к площади Бастилии, все так же не выпуская из рук бокала. Я поднимаю тост за здоровье прекрасного города и во славу пауков, умело плетущих свою симпатичную паутину. Бокал я несу как букет, прохожие улыбаются мне, и я на ходу киваю им головой. Шампанское!

Я чокаюсь с матросами в порту Арсенала, приветствую певцов Оперы, Июльскую колонну и апрельское небо…

Когда я миную обогреваемую террасу кафе, меня окликает официант:

— Заходите! Плесну вам чего-нибудь в бокал!

Идея мне нравится. Официант тоже.

— Тогда пусть будет шабли. Без пузырьков.

— Сию минуту.

Я попиваю шабли крошечными глотками, растягивая удовольствие. Ноги словно налиты свинцом, и я не уверен, что сумею на них подняться. Прохожие скользят мимо, похожие на плоских двухмерных существ, которых почему-то неожиданно много, тысячи и тысячи. Несмотря на оранжевые блики, отбрасываемые обогревателем, шабли хранит чудесный золотисто-зеленоватый оттенок. Я смотрю сквозь него на мир, который дрожит и меняет краски. Мне хорошо. Вот бы сейчас почитать какую-нибудь рукопись. Приближается официант — уже с целой бутылкой. Той, что требуется.

— А, вот ты где! Тоже сбежал?

Это Бальмер, только чуть более расхристанный и утративший твердость походки. Из кармана пиджака торчит скомканный галстук, из-за пояса брюк вылезла рубашка. Он плюхается на стул рядом со мной.

— Гарсон, мне то же самое! Знаешь, Робер, пока народ веселился, я все обдумал. Отныне я буду писать исключительно любовные романы. В сущности, под видом любовного романа можно писать на любую тему, о чем угодно, хоть об истории, хоть о политике… Можно пускаться на любые формальные эксперименты! Я понял, в чем моя беда. Моей последней книге катастрофически не хватает эмоциональности, секса, желания — она слишком сухая и умная. Посмотри на то, что делает Мод, — чувства через край, и пусть цена им грош, но результат? Книжка разошлась тиражом в сто тысяч!

— В двести.

— Я должен стать ближе к своим читательницам. Гарсон, повторите. Спасибо. Должен найти новую трактовку любовного безумия. Изобрести новые приемы для развития старых, как мир, сюжетов, — обольщение, ревность и прочее в том же духе… У меня уже родились кое-какие идеи. Вот, скажем, история парня, который знакомится с девушкой… Ой, мне пора. Вечно я опаздываю. Целуй Адель. Мне приятно, что ты одобряешь мои планы.

И он исчезает в ранних сумерках наступающего вечера.