Вернувшись из похода, корабль швартовался к любимому 33 причалу. Напряжение спало. Организмы, измученные солнцем, знойным воздухом и соленой водой, требовали отдыха. Нервная система открыла предохранительные клапаны, отводя избыток переполнявшей аорту крови в селезенку. Курсанты, окруженные яркой толпой поклонниц, убыли к месту службы. В ТОВВМУ. На корабле установилась необычная тишина. Перед бурей. Командир убыл с докладом о результатах похода к жене (вышестоящий штаб). Офицеры, семьи которых находились во Владивостоке, убыли на сход. Старший помощник пил чай, закрывшись в каюте со своей боевой подругой. Лейтенанты, оставленные на корабле, правили службу. Я спал в каюте. Во сне проклинал корабль, море и старшего помощника, запретившего сход к семье “до выяснения обстановки”, то есть на неопределенное время. Корабельный пес Пират тявкал в коридоре, хотя сход ему запрещен не был. Матросы стирали робу и смывали с себя слои тропического пота вместе с кожей. Режим экономии воды был снят, так как она подавалась с берега. Глухо тренькала гитара, хрипел разбитый магнитофон, обнажив все свои токоведущие части, тем самым создавая предпосылки к электротравматизму. Медленно и грустно день катился к закату.

Проснувшись, я отправился к старшему помощнику под предлогом доклада об антисанитарном состоянии буфета и каюткомпании, нерадивости вестовых и дежурного по низам, не обеспечившего прибытие на медицинский осмотр лиц нового кабузного наряда. Старпом, которому до смерти надоело вечное недовольство корабельного эскулапа, которого только что оторвали от милой беседы с любимой женой, истомленной длительной разлукой, среагировал на доклад доктора неожиданно смело:

– Док! Вот тебе отпускной билет. Катись к чертовой матери суток на десять! Без тебя тошно.

Через десять минут я, зажав под мышкой пакеты с “колониальными” товарами, скорой рысью бежал к автовокзалу.

Последний автобус в направлении Техаса ушел. Червонец, олицетворявший собой весь мой наличный капитал, не позволял воспользоваться услугами такси, так как стоимость поездки только в одном направлении была вдвое больше финансовых возможностей путешественника. Однако, сервис владивостокских автопредприятий предусматривает подобные ситуации, предоставляя пассажирам возможность производить оплату услуг в виде натурального обмена. Один из таксистов согласился отвезти моремана к жене, потребовав вознаграждения в количестве одной банки чая “Липтон” и пачки импортных резиновых изделий, пользующихся повышенным спросом, что не позволяет нашей промышленности наладить их производство.

К месту назначения я прибыл к полуночи. На звонок, уточнив предварительно личность звонившего, открыла заспанная, пахнущая парным молоком, жена. Быстро накрыв на стол и глядя, как муж уничтожает домашнюю стряпню после осточертевших макаронов “по-флотски”, она выкладывала накопившееся новости: главной среди которых было полное взаимопонимание, установившееся между мамой и дочкой. Беседа продолжалась до утра, изредка прерываемая недовольным кряхтением дочурки.

И все же основную новость молодая жена тактично оставила на утро. За завтраком она сообщила, что всему на свете приходит конец, как подошел он и “безмятежному” пребыванию в случайно снятой квартире. Реальной угрозой семейному счастью обрисовалось на горизонте возвращение из Ленинграда хозяйки квартиры, временно предоставленной в распоряжение четы. И снова молодому семейству предстоял марафон в бесперспективных поисках временного пристанища. Однако, я все же имел сообщить и более утешительные вести. Корабельная жилищная комиссия решила предоставить мне комнату в двухкомнатной квартире строящегося дома, о чем и был составлен “протокол заседания жилищной комиссии”. Но поиски жилья организовать было необходимо, так как военные строители, возводившие во Владивостоке шалаши для влюбленных, не всегда беспрекословно, точно и в срок выполняют приказы вышестоящих строительных начальников и взятые социалистические обязательства. Таким образом, новоселье откладывается на неопределенное время.

“Надежда – мой компас земной...” Десять дней, отпущенных мне судьбою и старшим помощником, пролетели мгновенно. Попытки найти и снять квартиру в Техасе к успеху не привели. Снова пришлось упаковывать чемоданы, запечатать в атласный конверт ребенка и уехать во Владивосток, где к услугам молодой семьи была готова каюта, узкая корабельная койка и письменный стол для ребенка. Все возвращалось на круги своя. Хорошо еще, что Ниночка стоически переносила все преимущества семейной жизни военного моряка и бытовые удобства, созданные заботой государства для своих защитников. В течение двух месяцев, проведенных на корабле в ожидании жилплощади, супруги пришли к выводу, что самым оптимальным решением в их ситуации будет новое путешествие мамы вместе с дочуркой в западном направлении. Тем более, что родители мои готовы были радостно встретить своих незнакомых родственников. Снова аэропорт. Снова самолет. Снова слезы разлуки. И снова томительное ожидание, выматывающее душу. На неопределенный срок.

XXX

На корабле жизнь шла своим чередом. По итогам похода заместитель командира по политической части был снят и назначен с понижением. Механик был снят и назначен с понижением. Заместитель механика пополитической части был снят и назначен на равнозначную должность. Помощник командира по снабжению был снят и назначен с повышением на новостроящийся корабль.

Все четверо пострадали за несанкционированную попытку налаживания интернациональных связей в порту Коломбо, превратившуюся в обычную пьянку порочащую честь и достоинство советского офицера. Забегая вперед, читателю уместно сообщить, что капитан-лейтенант Бесполый был изгнан из вооруженных сил за проступки, дискредитирующие социалистический образ жизни. Педагог и целитель душ военморов сгорел на собственной дурости.

ХХХ

Корабль готовился к комплксной проверке специалистами вышестоящего штаба. “Если не наелся, то и не налижешься”, – гласит народная мудрость. Флотская мудрость выдает к руководству военморам следующий перл: “Сделал – запиши, не сделал – запиши дважды”. Внемля сему мудрому совету, моряки до одури скрипели перьями, пишущие машинки загружены были до предела и еще сверх того. Рулоны бумаги изводились на изготовление плакатов и призывов к отличной работе, политической бдительности и преданности лично Леониду Ильичу. Авральные работы по покраске корабля, подготовке формы одежды и изолированию оголенных концов электропроводки выматывали душу.

Личный состав тренировался четко и, что особенно важно, громко приветствовать начальника. Внешняя атрибутика должна быть на высоте. Пыль с переборок смывалась с помощью порошка СФ-3 и затаривалась в бочки, чтобы быть в готовности своевременно засыпать глаза проверяющих специалистов и вышестоящего начальства. Столы в кают-компании накрывались как для дипломатического приема. Однако, спиртное в меню отсутствовало: “помыть руки” можно было и в каютах. При благосклонном расположении созвездий. Взыскания сыпались как из рога изобилия. Командир кипел буйной энергией, подавая пример исполнительности и служебного рвения всему экипажу. Каждое построение по большому и малому сбору превращалось в небольшой митинг. Смысл выступлений и речей руководящего состава сводился к следующему: “Вы все можете, я в вас верю, но в случае... покажу Кузькину мать”. Особенно убедительно звучала последняя мысль. В подтверждение сего, корабельный пес Пират, сидя на задних лапах и приложив переднюю к уху, коротко тявкнул, присоединяя свой голос к общему грому, издаваемому сотнями голосов военморов, приветствующих начальника. Круглосуточная, вернее, кругломесячная нервотрепка, устроенная командиром, желающим во что бы то ни стало не ударить в грязь лицом, издергала нервы офицерам и измучила личный состав. Неоднократные обращения врача с просьбой предоставить экипажу два дня отдыха, расценивались командиром никак не иначе, чем медицинская диверсия и саботаж. Экипаж недовольно роптал, а как известно, подобные настроения успеху не способствуют. Накануне к проверке все было готово.

В 7.50 по трапу медленно поднимался адмирал. Экипаж замер по команде “смирно!”. Все внимание – на адмирала. Это значит, что все, происходящее за кадром, значения в данный момент не имеет. А жаль. На левом шкафуте специально подготовленный и проинструктированный матрос готовил сюрприз горячо любимому командиру: задрав хвост бедному Пирату и плеснув изрядную порцию скипидара прямо на собачий срам, шутник вытолкнул ошалевшего от неожиданной ласки любимца публики прямо на ют, к замершему в почтении строю. Обычно во время построений пес занимал свое место в строю и почтительно внимал Командирским речам. А здесь, в момент отдачи командиром рапорта старшему морскому начальнику, среди звенящей тишины, нарушаемой лишь голосом отдающего рапорт командира, раздался собачий визг, постепенно переходящий в пронзительный вой. Подскочив прямо к ногам ошалевшего от неожиданности командира, ошалевший от боли Пират с размаху уселся задом на холодный металл палубы и, загребая лапами, оглашая стенаниями акваторию Золотого Рога, начал описывать циркуляцию вокруг строя давящихся смехом моряков.

– Доктор! – взревел командир, – держи ее, она взбесилась!

Офицеры вышестоящего штаба хохотали на пирсе. Адмирал коротко резюмировал:

– Это баржа во главе со шкипером.

Месячный труд, затраченный на подготовку корабля, был сожжен несколькими граммами медицинского скипидара. Пират пострадал дважды: в дополнение к поруганной собачьей чести, он потерял право прописки на корабле. Административное расследование, проведенное лично командиром со всей тщательностью, виновных не выявило. По итогам проверки, медицинская служба, единственная из всех, получила отличную оценку. Возможно потому, что флагманский врач, проводивший проверку, знал истинную причину внезапного бешенства Пирата.

XXX

Я готовился в отпуск. По плану. Были закуплены подарки родным, в холодильнике томились “хвосты” кетин. Документы, заверенные командиром, лежали в кармане. Протокол заседания жилищной комиссии, в котором среди кандидатов на получение жилья, была и фамилия эскулапа, лежал на столе председателя гарнизонной жилищной комиссии. Будущее было ясное, как взор младенца. Тем более, что командир корабля подписал представление на присвоение врачу очередного воинского звания – старший лейтенант медицинской службы и отправил его по кадровым инстанциям. Срок присвоения очередного звания истекал в конце июня. Все отлично.