Подходили к экватору. Индийский океан дышал полной грудью тяжелоатлета, мерно вздымая на больших грудных мышцах зыби легкое перышко крейсера. Солнце вращалось в зените, нарушая работу центров терморегуляции. Соленый пот струйками стекал между лопаток, пытаясь спасти военморов от перегреваний. Корабельный пес Чоп (ну где на корабле нет пса?) лежал на юте в тени четвертой башни главного калибра, высунув язык, и сквозь густую шерсть зорко следил за действиями лучшего друга – главного боцмана, который веселым матерком гонял своих боцманят, сколачивающих огромный ящик – бассейн. Вместе с экватором приближался традиционный праздник Нептуна, и так как на ходу корабля за борт моряков не бросают, то ящик должен был играть роль купели.

Чоп – собака благородная, ведущая свои корни от сбежавшей из дома матери-болонки и морского забулдыги Пирата, опозорившего в свое время командира “Бородино”. И хотя скипидарные воспоминания заставляли блудного отца держать хвост постоянно поджатым, однако, как мы видим, в один счастливый момент зов предков оказался сильнее медицинского скипидара. На крейсер Чоп был доставлен маленьким, пушистым комочком и получил свою кличку за неимоверное любопытство, заставлявшее его тыкать свой черный нос в любую дырку. Серый, как заяц-русак, заросший до глаз густой длиной шерстью, он без устали сновал среди моряков, облаивая их за беспорядок на палубе, собачьим чутьем улавливая недовольство боцмана. Ночью спал в каюте командира МГ Комячилова, днем гостил в кубрике боцкоманды, питался в салоне ККОС (не позволял себе зайти в саму КК, где питались офицеры), воду пил из ковша эмалированного в каюте НМС. Любимыми занятиями были купание в море и просмотр художественных фильмов. Фильмы смотрели на баке, натянув белое полотнище экрана на приведенную к курсовому на девяносто градусов башню главного калибра. Места зрителей, согласно табелю о рангах, размещались так, что в центре перед экраном сидели командир, ЗК, СПК, командиры БЧ и далее по нисходящей. Чоп занимал свое место перед командиром на волнорезе и внимательно следил за событиями, происходящими на экране. Вызывая веселье моряков, вскакивал, повизгивал, вилял хвостом, если видел на экране своего собрата по собачьему племени, тем самым сберегая морякам тысячи готовых взорваться от напряжения нервных клеток.

Так вот. Боцман строил купель. Сварщик, специалист первого класса, под руководством командира трюмной группы Ермолова, сверкавшего лысиной, варил из бочек длинную трубу, которая, вымазанная обильно типографской сажей, должна была играть роль “чистилища” для тех, кто рискнул чем-либо прогневить Нептуна. В каюте докторов за тяжелой бронированной дверью (т.к. жили врачи в помещении, предназначенном в случае боя под морг) готовились костюмы пиратов и чертей – свиты морского владыки. По всему кораблю шел поиск кандидатов в русалки – безусых, юных и нежных. Для них готовились искусственные девичьи груди и скромных размеров юбочки, должные навевать на воен-моров мысли о Евах, оставленных в Союзе. Нептун учил свою роль. Костюм для него – корона, длинная борода, юбка и прочие аксессуары, изготовленные боцманом, лежали на коечке в готовности. Оружие – страшный трезубец – было выковано лично командиром БЧ-5. Мичман Фомич, кося глазами, пробовал заранее изготовленный эль – обычный русский квас. Всеобщее возбуждение царило в палубах крейсера.

По корабельной трансляции прозвучала речь командира:

– Товарищи моряки! Через час мы будем пересекать экватор – нулевой пояс Земли. Тому, кто первым его заметит и доложит об этом на ГКП, объявляю десять суток отпуска с выездом на Родину!

Самое удивительное, что многие матросы бросились на бак – смотреть вперед. Притом дружный смех и подначки товарищей вызывали в них искреннее недоумение – вот, что значит вера в своего командира.

В назначенное время на юте собрался весь экипаж в ожидании морского владыки. Торжественность момента по силе эмоционального воздействия многократно превосходила таковую в Колонном зале Дома Союза перед выходом Политбюро.

Начало праздника возвестила воющая, колотящая в бубны и дующая в трубы банда чертей и пиратов, двинувшаяся из коридора СПК по правому шкафуту на ют. Живописать эту банду невозможно: ряженые на свадьбах в русских деревнях – детский лепет и отсутствие фантазии. Главный черт Воланд держал в руках здоровенную печать, на которой была вырезана стопа с огромной пяткой. По периметру печать украшалась надписью – РЕДИСКА. Черти хватали первого попавшегося им на пути, не спрашивая званий и фамилий, нещадно мазали его сажей, разносили в пух и прах любые возражения жертвы и, в заключение, торжественно подносили бедолагу к Воланду, который торжественно и со смаком ставил печать на тощий зад рискнувшего посетить морские владения Нептуна. Минут пятнадцать продолжалась вакханалия, но за это короткое время половина экипажа стала похожа на грешников, вырвавшихся из преисподней. Шум и гам был остановлен звуком фанфар, возвестивших о приближении хозяина здешних мест. Военный дирижер Михайлов, измазанный с головы до ног сажей, в семейных трусах, заменявших ему фрак, упивался своей значимостью. Медленно, мерно постукивая о палубу древком трезубца, в сиянии надраенной пастой ГОИ короны, в обрамлении пышной бороды и усов, Нептун шел по правому шкафуту. По обе стороны его, скромно потупившись, шли русалки. Сзади – личная охрана из тридцати трех богатырей.

Спустившись по трапу на ют, Нептун сквозь почтительно расступившуюся толпу поднялся на трон и, медленно окинув взором притихших моряков, сел, держа трезубец в правой руке. Сзади расположились две наиболее симпатичные русалочки. Слева у бочки с квасом, держа огромную чумичку (черпак), занял свою позицию виночерпий.

Выдержав многозначительную паузу, владыка морей грозно спросил:

– Как посмели вы, смерды окаянные, вторгнуться во владения мои, нарушить покой вод моих и взволновать души моих подданных? Подать сюда командира вашего дерзновенного!

Командир, заметно волнуясь, остановился у подножия трона. – Ответствуй мне, кто такие вы, ветрами какими и за какой надобностью занесло тебя с дружиною в царство мое?

– Не гневайся, Владыко. Мы люди российские, служивые, отправились в поход по приказу Державы своей для сбережения мира на земле и в помощь слабым. Не гневись. Дозволь мирно плавать в водах твоих, убереги нас от штормов и бурь, смерчей и прочих опасностей.

Для порядка покочевряжившись, Нептун приказал виночерпию выдать командиру чашу кваса, т.е. “вина” и, когда тот выпил ее, бросил командира в купель, тем самым дав “добро” на безаварийное плавание. И снова началось всеобщее веселье. К Нептуну подводили моряков, и он – в зависимости от успехов в БП и ПП – того или иного, давал команду то ли кваску налить, то ли в купель бросить, то ли засунуть в чистилище, из которого грешник извлекался настолько черным, что мог вызвать зависть любого негра из ЮАР. Постепенно дружина становилась неуправляемой. Черти изгалялись над толпой уже без всяких команд. Помощник Найчик, предчувствуя расплату за ежедневные экзекуции экипажа, заперся в каюте, однако, был извлечен из нее с помощью раздвижного упора и, несмотря на сопротивление и мат, засунут в чистилище и пропечатан. Я, снявший с себя к концу торжества регалии Нептуна, получил на филейную часть ту же печать. Однако, свита Владыки в чистилище меня не загнала, а бросила в купель. Царь, все-таки!

Веселье продолжили в каютах. Найчик в нем участия не принимал. Обиделся.

Наиболее активные черти, пираты и русалки были поощрены командиром с подачи своего заместителя. Нептун... молод еще, карась. Хотя и обидно.