Сдав летнюю сессию, мы должны были, наконец, убыть на корабельную стажировку. Для меня предстояла первая встреча с кораблями Военно-морского флота. Встреча, которую я ждал с таким нетерпением.　

Наше отделение убывало на стажировку в Севастополь, что само по себе будоражило нервы... Никогда не виденный мной город-герой, овеянный легендами и славой, гордость и величие России...　

В Горьком нас посадили в поезд под руководством начальника курса и пожелали счастливого пути. Сопровождал группу руководитель стажировки, майор, который с момента посадки уединился в купе и до самого Симферополя мы его не видели. Будучи предоставлены самим себе, почувствовав свободу, стажеры занялись обычным в таких случаях времяпрепровождением - организованным под руководством старшины курса Тарана пьянством и приставанием к молоденькой проводнице. Через час проводники дружно сбежали в соседний вагон, и мы в течение суток ехали вообще без какого бы то ни было контроля. Однако до Симферополя добрались без потерь...　

В Севастополь приехали к десяти часам утра, и сразу же, под командованием майора-руководителя, доставлены были на Минную стенку, где местные начальники распределили нас по местам прохождения стажировки. Я вместе с Новиковым попал на эскадренный миноносец проекта 56 “Находчивый”, прибывший недавно из длительного похода в Средиземное море и Атлантический океан. Во время плавания эсминец заходил в порты Туниса, Алжира, Гвинеи, Югославии и Болгарии. Рассказами о них моряки полностью покорили мою душу, и я готов был уже даже не сходить с корабля ни за какие коврижки...　

И вот на этом просоленном эсминце мне пришлось впервые познакомиться с корабельными расписаниями, приборками, кубриками, “годками”, “карасями”, несправедливым распределением нарядов, прикрытым справедливыми приказами командира об их назначении, а также множеством других никогда не веданных мною вещей.　

На эсминце мы появились в разгар подготовки корабля к очередному походу. Ему на долю выпала почетная задача - составить эскорт первому тяжелому авианесущему крейсеру советского кораблестроения “Киев”, уходящему из солнечного Черноморья к туманным берегам Крайнего Севера. Подготовка эсминца шла полным ходом. Штурмана корректировали карты, проверяли аппаратуру, устраняли замечания, рвались на берег, желанный, но далекий, находящийся за сходней. По вечерам в каюте перестраивали деятельность гидрографической службы флота и были крайне недовольны начальством. Минеры и артиллеристы, не сняв ржавчину с металла, суричили, красили орудия и торпедные аппараты и были недовольны специалистами радиотехнической службы из-за неисправностей стрельбовых станций. Старший помощник всех строил, ругал, всем грозил, создавая неразбериху, клацал печатью на ворохе казенных бумаг и был недоволен командиром. Командир отбивался от различных комиссий и был недоволен командующим флотом, главкомом и своей собственной женой, вечно недовольной командиром.　

Снабженцы списывали простыни, бывшие в наличии, вычитывали из оклада денежного содержания лейтенантов стоимость утерянной матросами посуды, растаскивали консервы и были недовольны деятельностью народного контроля. Штатный начальник медицинской службы, отдыхая на Южном берегу Крыма, будучи в отпуске, был доволен командиром, старпомом, главкомом и женой одновременно. Замполит расставлял комсомольский и партийный актив, инструктировал руководителей групп политических занятий, имеющих высшее образование, по методике озвучивания статей журнала “Коммунист Вооруженных Сил”. Руководители же этих групп красивым почерком старшин и матросов готовили конспекты занятий, переписывая в тетради абзацы статей КВС. Комсомольские активисты произносили речи на собраниях и митингах, “публично бия кулаками себя в грудь”, заставляя “карасей” делать приборку на активистских объектах и стирать по ночам, прячась от старпома, активистскую робу.　

Горы входящих и исходящих бумаг, письменных рапортов, административных расследований, служебно-политических характеристик и планов на все случаи жизни опустошали девственные леса страны, увеличивая тем самым планы бумагоделательной промышленности. Механики “пахали”, борясь с усталостью металлов и своей собственной. Мичманы боролись: до обеда - с голодом, а после обеда - со сном, за что получали оклад содержания и числились золотым фондом флота. Старшины пытались заставить матросов работать, не имея для этого достаточно прав. Матросы работали. Качество работ было прямо пропорционально знаниям электронной техники и желанию попасть в краткосрочный отпуск с выездом на Родину.　

Тонны различных грузов доставлялись на корабль, превращаясь в грозную мощь корабельных орудий и механизмов.　

Тонны таких же грузов, имеющих неисправности, отправлялись на склады для доставки в ремонт, превращаясь в обычный металлолом, большей частью своей никогда и ни кем не ремонтируемый. Гигантский маховик подготовки корабля к походу мог быть остановлен только докладом командира командующему флотом:　

— Корабль к походу готов!　

Сразу же исчезали комиссии, в течение многих дней мешавшие работать, и грузовики, подвозившие техническое, минное, шкиперское имущество, имущество связи, технические средства пропаганды (ТСП), продовольствие и наглядную агитацию.　

Корабль к походу готов!　

Ночь перед выходом отдана офицерам. В море народ выходит с чувством вины перед семьей и твердым убеждением, что пантокрин из собственных пантов гораздо полезнее, чем из пантов марала и изюбря.　

Накануне выхода корабля в море вместо счастливого эскулапа-отпускника на борт прибыл случайно подвернувшийся под руку медицинскому начальству доктор. Аж капитан медицинской службы. В каюту он загрузился с наспех собранным чемоданом и твердой уверенностью в несправедливости судьбы. Лег на должность. Узнав, что на корабле находятся два стажера от медицины, вызвал к себе нас обоих.　

— Товарищ капитан! Слушатели Новиков и Иванов прибыли по Вашему приказанию!　

— Так, - глубокомысленно изрек шеф, окинув взглядом вытянувшихся военных. - Хорошего человека должно быть много. Ты-то толще и выше, - обратился он ко мне, - значит, хороший. Будешь исполнять обязанности начальника медицинской службы. Обо всем, что сочтешь нужным, будешь докладывать мне. О том, что я сочту нужным, - командиру. Вопросов нет? Свободны. Стоп! Премудрости медицинской организации заносите в дневник. Оценки ставьте себе сами. Я подпишу. Все. Свободны.　

Страстный монолог шефа швырнул озадаченных стажеров в медицинский отсек и призвал к исполнению присяги врача. И не просто врача, военно-морского доктора, так как врачами на флоте врачей не называют: доктор или просто - док.　

Каждый, кому приходилось иметь дело с медициной на берегу, знает, что для успешного лечения больных, кроме врачебных знаний и хороших лекарств, нужны и солнечные палаты, сверкающие никелем операционные, бестеневые лампы, автоклавы, сестры милосердия, стерильная чистота и сиделка баба Маша. На эсминце “все выглядело иначе, чем на самом деле”, как любил высказываться один из корабельных философов-мичманов...　

Медотсек на проекте 56 представлен следующими “функциональными подразделениями”. Пройдемся и осмыслим, увидев все собственными глазами. Крутой трап бросает вас в мрачное подземелье, называемое тамбуром медотсека (площадка площадью в 1,5 квадратных метра). Прямо - дверь в амбулаторию. Справа - дверь в кубрик № 2. Рядом, правее, дверь в гальюн или, о чем свидетельствует бирка на двери “ВК”, - ватерклозет. Слева - дверь в лазарет. Слева сзади - трап в кубрик № 3. Щиты, трубопроводы, надписи “опасно для жизни”... Жутко, сыро, темно. Заходим в амбулаторию. Вас встречает ошалевший от внезапного пробуждения матрос (милосердная сестра и баба Маша одновременно). Фигурные переборки, повторяющие стройные обводы носовой части корпуса и подбашенного отделения носовой артустановки. Прямо - шкаф, сзади - шкаф, слева, по длине всего помещения, - железный топчан образца времен инквизиции, справа в углу - умывальник, запаса воды в котором хватает для приема двух-трех больных. Электростерилизатор, аппарат “УВЧ-66”, аппарат для гальванизации “ПОТОК”, никогда ни кем не применяемый, но регулярно получаемый с медицинского склада.　

Все чудеса медицинской техники, таким образом, вам представлены. В этом корабельном храме медицинского священнодействия остался еще узенький (70-80 см) проход, освещаемый двумя большими иллюминаторами. Хорошо еще, что электростанция своя: за свет платить не надо, хотя подобное требование предъявляется всем приходящим на корабль новичкам. Солнечные палаты представлены помещением корабельного лазарета (2 х 2,5 м), четверть которого занимает душ (в нем же гальюн), две койки (одна из них подвесная), тумбочка, иллюминатор. Все. Корабельная клиническая широкопрофильная больница (неспециализированная).　

Тишина находящимся на излечении обеспечивается громкими командами по корабельной трансляции, предваряемыми колоколами громкого боя, грохотом прогаров по металлу (матросы ведь непрерывно куда-то бегут), воем вращающихся и гудящих механизмов, громом постоянно роняемых над головой на палубу железных тупых предметов. Набор медикаментов соответствует уровню начала семидесятых годов (так определено в приказе министра).　

Особого внимания требует “сверкающая никелем и стерильной чистотой операционная”. Здесь она представлена кают-компанией офицеров, “предназначенной для приема пищи и коллективного отдыха”. Для того, чтобы провести операцию в ней, надо все вымыть с хлоркой, изгнать тараканов и крыс, протереть все спиртом, которого всегда не хватает... Все для блага человека! Врачуй, док! НЕ вреди! Внедряй новые методы лечения! Занимайся наукой! Резко снижай заболеваемость и травматизм. (Требования руководящих документов).Теория без практики мертва. Практика без теории слепа. В условиях эскадренного миноносца теория и практика взаимоисключают друг друга. Закон единства и борьбы противоположностей действует наполовину: единство отсутствует, противоположности только борются. Двое будущих отличников здравоохранения включились в борьбу, пытаясь привнести в нее единство.　

В кубрике № 2 жила группа курсантов Вольского Высшего военного училища тыла, или, как его называют на флоте - Высшего Воровского училища. В перерывах между построениями, приборкой и разносами, которые устраивал им старший помощник, курсанты дружно занимались изучением органолептических качеств (вкусовых, значит) морского офицерского пайка. Дружной стайкой окружив помощника командира по снабжению, тыловики впитывали в себя премудрости движения по скользкой тропе вещевого, шкиперского и продовольственного снабжения кораблей Военно-Морского флота, переваривая попутно “все, что нажито непосильным трудом” корабельного снабженца в провизионках (продкладовых).　

Здесь же проходили морскую практику и курсанты училища им. Фрунзе.　

Шли дни похода. Первого похода в моей жизни. Я по праву “хорошего человека”, которого много, тащил на себе амбулаторный прием, выполнял свои же назначения больным, контролировал качество пищи и помывок личного состава, качество приборок и стирки постельных принадлежностей (казенный язык, зато понятный). Мой друг Новиков возлежал на нарах, зеленея при незначительной качке, пытаясь удержать в себе жалкие остатки обеда, а когда это ему не удавалось, стремительно убегал в гальюн “рычать на дучку”. Подобное непочтение к Нептуну впоследствии нашло свое отражение в характеристике короткой фразой: морские качества неудовлетворительные...　

В центре Черного моря ко мне подошел главный старшина - старшина команды машинистов трюмных.　

— Слушай, док. Морские традиции надо уважать, согласен?　

— А как же!　

—Придется тебе оморячиться.　

— Искупаться, что ли?　

— Нет, конечно. Посвящение в моряки сложный и волнующий церемониал. Но, учитывая то, что вы - доктора, процедура будет упрощена до безобразия. Из всей стройной системы посвящения вам предстоит лишь выпить плафон забортной морской воды. Ну, разве не безобразие?　

Справка. Плафон - стеклянный колпак для предохранения электрических лампочек, емкостью около 600 мл.　

— Согласен. Но мне любопытно все же: что мы урезаем из полного церемониала? Пробовать не обязательно, но знать надо...　

— На первое - вода. На второе - баночки. (Справка: отбить баночки значит следующее. Взять кожную складку на животе посвящаемого, повернуть на 90 градусов, максимально оттягивая, ребром свободной ладони ударить под основание. Результат - огромный синяк на животе.) На третье - поцелуй. (Справка: кувалда подвешивается на проволоке и медленно раскачивается. Стоя на четвереньках, посвящаемый должен войти в резонанс, повторяя движения кувалды. Изловчившись, надо трижды ее поцеловать. Эквилибристика. Часто - разбитый и уж всегда вымазанный мазутом нос). Поцелуи всегда приятны моряку своей нерегулярностью.　

- Добро, утверждается только вода.

Свою порцию я выпил, не поморщившись, чем заслужил разочарованный вздох толпы, - аплодисменты. Новиков после третьего глотка галопом ускакал выражать свое несогласие с Нептуном. (Морские качества неудовлетворительные).

Пришли в территориальные воды Болгарии, стали на рейде Бургаса. В центре - “Киев”. Вокруг - корабли охранения, обязанные подставить свое тело под удар вражеской торпеды, защищая флагмана.

　Утром в амбулаторию принесли больного: лицо серо-зеленое, губы сухие, заторможен, живот - доска. Из нацменьшинств. По-русски знает: ура, ест, болна и несколько непередаваемых здесь образчиков флотского обиходного языка, типа “отругать”, “проворонить”, “стащить”, “врезать по уху”, “доложить по команде о проступке товарища”, “обмануть”. После тщательного обследования, насколько это возможно в корабельной клинике, было сделано заключение: больному нужна срочная операция. Доклад командиру, связь с флагманом. Катер к спуску! Доставка больного на “Киев”. Операция. Оперативно, спокойно, деловито, грамотно, без суеты и лишних движений. Каждый на своем месте. Все: знания, опыт, власть, жизнь - на спасение жизни товарища. Флот, морское братство. НЕ на бумаге.

Месяц прошел, стажировка закончилась. По ее результатам я получил характеристику, написанную курсантами военного училища им. Фрунзе.

ХАРАКТЕРИСТИКА

Дана будущему живодеру и костолому Иванову Петру Ивановичу, 1953 года рождения, с неженатым паспортом.　

За время пребывания на эскадренном миноносце “Находчивый” проявил себя ко всяким наукам способным и понятливым, но ленив зело, а также до вина и баб охоч. Прожорливость большую имеет. По той причине весь корабль голодным ходил. Что касаемо призвания своего лекарского, то и здесь прыть проявил большую: зубов выдрал неимоверное количество - полторы челюсти. Пальцев отрезанных пришил две штуки. Особенно ловко оперирует черепа матросские и мичманские при помощи молотка железного и зубила каменного, а что касаемо черепов офицерских - воздерживается. Изукрасил экипаж весь красками анилиновыми, дабы братия матросская на гражданскую шушеру производила впечатление неотразимое. Лекарства от всех болезней прописывает единственные: фенолфталеин (пурген) в смеси с касторкой три раза в день после еды (зато экипаж не кашляет, боится).　

Прошел по морям расстояния огромные, побывал в странах заморских и увидел то, что не давно увидеть простому смертному.　

А касаемо черт морских да человеческих, то зарекомендовал себя моряком отменным: спать может много, даже в условиях качки коварной и штормов бешеных. В море на дучку не рычит, а спокойно котлеты уписывает и компота добавки просит, а не в пример карасям некоторым. Действует по принципу: поел - помоги товарищу.　

Товарищем зарекомендовал себя качественным: снабжал сигаретами в изобилии, не ругался по матерному, пил воду морскую, да посмеивался.　

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

НА КОРАБЛИ ФЛОТА РОССИЙСКОГО

ДО СЛУЖБЫ ДОПУСКАЕТСЯ .

Гуминский(Боб)

Шабанов (Старшой)

Ясько (Батька Яха)

Брынчик(Сэм)　

Августа 22 дня 1976 года. Флот Черноморский.　

Подписи курсантов были заверены их отпечатками пальцев.