Единые государства на юге Европы и в её центре нужны были Великобритании в её геополитических интересах: Италия ― для контроля над Средиземноморьем и над Ватиканом, Германия ― как противовес России и страховочный клин между Россией и Францией, ведь в конечном счёте только за счёт последней и был возможен подъём Германии.
О роли масонских лож ― классических и «диких» ― в создании Италии (формально ― под властью Савойского дома) написано немало. Подчеркну лишь ту роль, которую в этом процессе сыграли революционеры с карбонарским прошлым. Их в масонских ложах привлекало то, что они могли служить хорошим прикрытием для их деятельности. Впрочем, «дикими ложами», как и регулярными, руководили, как правило, из Лондона. Решающую роль здесь играл любимец британцев Джузеппе Мадзини, организатор и глава «Молодой Италии». На его счету также создание и руководство целой обоймой организаций: «молодые» Франция, Швейцария, Германия и др. Спонсировали Мадзини, как и его друга Герцена, Ротшильды. Показательно, что 20 сентября 1870 г., в день вступления в Рим итальянских войск под предводительством масона Кадорна, Мадзини, председатель (с 1859 г.) ложи Верховный совет (Чарлстон, США), и Альберт Пайк, подписали тайный протокол: в Риме учреждался высший масонский культ, объединявший масонство всех стран, эдакий «масонский интернационал» ― Масонинтерн ― всего лишь через три года после созданного К. Марксом I Интернационала, коммунистического. Т.е. в день низвержения папского престола в Риме воздвигался престол антипапы; с этого момента резко активизируется проникновение масонства в структуры католической церкви, с одной стороны, и давление на неё финансового капитала, с другой.
Что касается Пруссии, то здесь обошлись без революционеров с карбонарским, «диколожским» прошлым. Пруссию в 1860-е годы возглавляли люди, занимавшие высшие должности в классических континентальных ложах, ― Вильгельм I, Мольтке, Бисмарк. Этим людям островные «кураторы» доверяли намного больше, чем Наполеону III. К тому же у последнего в 1860-е годы испортились отношения с ложами, да и по отношению к Великобритании он начал пытаться проявлять самостоятельность. В 1867 г. он осмелел настолько, что организовал в Париже международную конференцию, посвящённую возвращению в оборот серебряной монеты наряду с золотой (это было выгодно Франции). Британцы, отказавшиеся от серебра в 1821 г., демонстративно проигнорировали конференцию, но «наезд» Наполеона III сактировали и не простили.
Поражения французов под Мецем и Седаном ― результат не столько военного превосходства пруссаков, хотя и его тоже, сколько, как считает ряд исследователей, предательства, осуществленного французскими «братьями» в пользу немецких по настоятельному «совету» британских. Победа над Францией увенчала «семилетку» побед пруссаков ― сначала над Данией, затем над Австрией. Однако Франция была намного сильнее этих государств, и та быстрая и сокрушительная победа, которую одержала над ней Пруссия, не может быть объяснена только видимыми военно-политическими факторами, которые акцентирует профанно-профессорская наука. Правда, очень скоро британцы пожалеют об организации победы Пруссии и возникновении Второго рейха и поставят задачу его уничтожения, «уничтожения духа Шиллера» (Черчилль), который не учли. На решение этой задачи уйдёт весь третий этап истории КС (1870-е ― 1945 г.)
Подводя итоги второго этапа развития КС, за которыми стояли наднациональный финансовый капитал и Великобритания, можно сказать, что он был весьма успешным для всех них: в начале XIX в. была сокрушена Франция; в середине XIX в. была ослаблена Россия; под руководством масонских и парамасонских лож прошло объединение Италии и Германии. КС прочно закрепились в США, а мешавший финансистам президент Линкольн был уничтожен. «Длинные пятидесятые» превратили североатлантическую мир-систему в мировую систему с североатлантическим (Запад) ядром, и на этом превращении финансовый капитал не только нажился, но и укрепил свои политические позиции.
К концу второго этапа в развитии КС их роль была столь велика, а их контроль над правительствами столь силён, что это уже почти и не скрывалось от широкой публики. В 1852 г. немецкий писатель и философ Эккерт писал: «Никакой государственный деятель не может понимать своего времени, ни правильно оценивать события, каких ему довелось быть свидетелем, не может уяснить себе того, что совершается в сферах администрации, церкви и народного образования, а также политической и общественной жизни, не может даже понять истинного значения некоторых условных терминов и выражений, если он основательно не изучит историю франкмасонского ордена и не постигнет истинного характера и направления его деятельности.
Без этих знаний он всегда будет ходить в потёмках и будет вынужден рассматривать все события и общественные явления каждое в отдельности, без их внутренней причинной связи, и поэтому оценка этих событий будет всегда односторонней и непонятной».
В своей речи 20 сентября 1876 г. лорд Биконсфилд (он же Дизраэли) заявил: «Правительства нашего века принуждены считаться не только с монархами и правительствами других стран, но также и с тайными обществами, которые в последний момент могут разрушить все наши планы; они имеют повсюду своих агентов, деятельных, неразборчивых в средствах, способных на убийство и в крайнем случае могущих вызвать целую резню». При всей верности сказанное Дизраэли следует уточнить: к концу второго периода развития КС дело обстояло не только и не столько так, что эти структуры и правительства выступали как некие внешние объекты по отношению к официальной власти. В значительной степени КС уже были представлены в правительстве и правительствами.
«Эпоха революций» (1789―1848) и «длинные пятидесятые» (1848―1867/73), когда по масонским лекалам и под надзором Великобритании создавались целые государства, стали периода прихода масонов к власти, огосударствления масонства/ КС. Разумеется, более или менее завершённый вид этот процесс конвергенции, взаимопроникновения или даже сращивания КС и государственной власти, подталкиваемый финансовым капиталом, приобретёт на третьем этапе (1870-е ― 1945 г.). Именно в эти десятилетия на Западе партии, будь то левые или правые, парламенты, а порой монархи и целые правительства станут в значительной степени внешними органами, функциями клубов, лож, т.е. закрытых властных структур, структур, воплощающих власть в чистом виде и активно использующих «право-левую» игру для манипуляций социальными процессами.
Как верно отмечает О. Маркеев, с кибернетической точки зрения тайные общества выступают как дублирующий (и, добавлю я, нередко главный) контур двухконтурной системы управления, максимально защищённый от воздействия извне. «Порой он более эффективен, чем видимый и легитимный. Он не зависит от существующей открытой и легальной системы назначения на должности, не связан нормами и законами, обязательными для «профанов» из числа управляющих и управляемых».
Процесс формирования двухконтурной системы власти в буржуазном обществе шёл революционным путем (с активным использованием «втёмную» масс) в 1780―1870-е годы. Внешне общество трансформировалось из старопорядковой монархии в либеральную демократию, на самом же деле оно превращалось в криптократию ― результат симбиоза КС и буржуазного государства XIX в., которое было намного более деспотическим и абсолютистским, чем так называемое феодальное/ старопорядковое «абсолютистское государство» XVIII в. В том числе и благодаря союзу с КС, а затем их взаимопроникновению. Причём процесс этот вовсе не был безболезненным для самого масонства и для развития КС в целом.
Приход в середине XIX в. в той или иной форме к власти верхушки классических лож оставил в политическом офсайде значительную часть членов этих лож. Кроме того, далеко не все участники революционного движения были довольны результатами Французской революции 1830 г. и в ещё большей степени европейской революции 1848―1849 гг. Противостоя государству, они теперь оказались лицом к лицу с «властными масонами», и это создавало конфликтную ситуацию в мире КС. Результат: недовольные стали создавать «дикие ложи», которые перехватили у занявших место монархии классических лож знамя «мировой революции» и вдобавок придали ему классовый характер ― антибуржуазный и антигосударственный одновременно. Это весьма соответствовало и борьбе воспетых Э. Сю «опасных классов», постепенно превращавшихся в «трудящиеся классы», и зарождавшейся борьбе пролетариата. Не случайно те, кто двинулся в «дикие ложи» и просто в революционные КС, стали называть себя «карбонариями», т.е. угольщиками.
Карбонарии и «дикие ложи» активно засветились в событиях европейской революции 1848 г., которая напугала многих масонов умеренно-либерального типа, напугала до такой степени, что они готовы были перейти на сторону «порядка», т.е. консерватизма или даже реакции. Граф Кавур прямо заявил, что если революция создаёт угрозу общественному порядку, то самые большие энтузиасты-республиканцы встанут на сторону консерваторов. Это означало, что мир КС раскалывается по идеологическому, а в конечном счёте по классовому принципу.
«Угольщики против каменщиков», красно-чёрное знамя против масонского триколора, борьба за власть и за деньги, которых всегда не хватает. И здесь своё слово сказал наднациональный финансовый капитал, который начал спонсировать революционные движения в Европе, направив их в определённое русло, вполне выгодное для старых КС. Это весьма соответствовало и интересам Великобритании. Если в XVIII и начале XIX в. Великобритания ослабляла европейские государства и манипулировала ими с помощью классических континентальных лож, то теперь, когда эти последние сами стали государственной властью, Великобритания нашла узду и для них в виде революционных движений. Ну а спонсором выступал, естественно, финансовый капитал, в частности, те же Ротшильды, Бэринги. Таким образом, к концу второго этапа общая картина развития КС усложнилась: к масонским и пара(квази)масонским организациям добавились революционные организации, нередко оформлявшиеся в «дикие ложи»; в мире КС появился новый элемент, и это усилило руководящую роль финансового капитала, который мог контролировать государство как по официальной, так и по масонской линии, а также получил дополнительный рычаг благодаря спонсированию революционного и национально-освободительного движений. В то же время, пока решались старые проблемы, возникали новые, причём источником их возникновения были сами средства решения старых проблем, и это нелегко было предвидеть.
В начале 1870-х годов вряд ли кто мог подумать, что и Великобритания, и КС в их масонском и парамасонском вариантах вступают в полосу если ещё не упадка, то ведущего к нему кризиса; что британским континентальным и, главное, островным ложам будет брошен (уже брошен!) вызов в борьбе за тайный контроль над миром, что масонство как доминирующая форма КС во многом перестаёт быть адекватной требованиям меняющегося мира и мировой верхушке, прежде всего англосаксам, что понадобятся новые формы. Именно эти проблемы резко выявятся в самом начале третьего этапа развития КС, а их осмысление и предлагаемые способы решения сформируют повестку дня третьего этапа в их развитии.
Тёмные контуры нового стали проступать уже в 1870-е годы. Впрочем, западноевропейское общество в массе своей продолжало жить инерцией прошлой эпохи. Именно в середине 1870-х годов Жюль Верн напишет четыре своих наиболее известных, брызжущих оптимизмом романа ― «Дети капитана Гранта», «20 тысяч льё под водой», «Таинственный остров» и «Пятнадцатилетний капитан». Должно будет пройти ещё 20 лет, прежде чем сменится настроение, и утратившая оптимизм эпоха найдёт свое отражение не только в «Упадке» М. Нордау и настроении «Fin de siecle», но и в мрачных тонах написанных в 1890-х годах четырёх самых известных романов Герберта Уэллса ― «Человек-невидимка», «Остров доктора Моро», «Война миров» и, конечно же, «Машина времени» с её морлоками. Морлоки, эти опасные низы, волновали Уэллса и как представителя КС. С этими новыми «опасными классами» надо было что-то делать. Их нужно было включать в планы КС. Собственно, новые формы манипуляции «морлоками» в своих интересах и станут характерной чертой деятельности КС в конце XIX ― начале XX вв. Но это уже другая история.