Люди конца ХХ — начала XXI веков с некоторым высокомерием полагают, что мировых войн было всего лишь две, и обе они ограничиваются ХХ веком. На самом деле мировые войны за гегемонию — имманентная черта капиталистической системы, её политэкономии. Как правило, именно такого масштаба конфликты фиксируют окончательное наступление очередного цикла накопления капитала. Так, пик голландской гегемонии (1625–1672) и голландского цикла накопления капитала тесно связан с первой по счёту мировой войной — Тридцатилетней (1618–1648); пик британской гегемонии (1815–1873) и расцвет британского цикла накопления капитала стал результатом двухраундовой англо-французской мировой войны (Семилетняя война 1756–1763 гг.; революционные и наполеоновские войны 1792–1815 гг.); наконец, пик гегемонии США в капиталистической системе и американского цикла накопления стал результатом двух мировых войн ХХ века.

 На Западе довольно широко распространена следующая схема мировых войн. Согласно ей, в мировых войнах за гегемонию в капиталистической системе сталкиваются морские и континентальные державы: Голландия — империя Габсбургов, Великобритания — Франция, США — Германия. Побеждают каждый раз морские державы, в том числе и потому, что на их стороне оказывается прежний гегемон — морская держава: на стороне Великобритании — Голландия, на стороне США — Великобритания.

 Трудно сказать, чего больше в этой схеме: наивности или сознательной лжи. Дело в том, что решающий военный вклад в победу голландской коалиции над Габсбургами внесла континентальная Франция; ну а начиная с Семилетней войны решающую военную роль в победах морских держав над континентальными играла Россия/СССР. Именно Россия нанесла поражение «непобедимому» Фридриху II Великому. Именно Россия сокрушила Наполеона. Именно Россия оттянула на себя немецкие войска в августе 1914 г. и тем спасла Париж и западный фронт, а в 1915 г. с одного удара — по принципу карате — вырубила Австро-Венгрию из войны, а де-факто — из истории. Наконец, именно СССР подвигами своего героического народа, силой своей Красной армии разнёс вермахт и нацистскую Германию.

 В этом плане мы можем сказать, что наша Великая Отечественная как часть мировой войны середины ХХ в. вписывается в долгосрочную геополитическую логику, по которой континентальная Россия, не будучи претендентом на роль гегемона капиталистической системы, выступала на стороне морских англосаксонских держав, не только решая свои проблемы в борьбе с европейскими континенталами: Францией, Германией, стремившимися объединить Европу (тщетно — как заметил Ф.И. Тютчев, поскольку после образования империи Петра I возрождение империи Карла Великого в Европе стало невозможно), — но и способствуя англосаксонским победам. На этом, однако, сходство мировой войны, традиционно именуемой «Второй», и предыдущих мировых войн заканчивается, и начинаются различия: принципиальные и весьма серьёзные.

 Прежде всего, впервые в истории развернулась борьба между капиталистическим и социалистическим (т.е. антикапиталистическим) государствами. В этом принципиальное социально-экономическое отличие последней мировой войны от предыдущих: здесь, помимо геополитической и мироэкономической борьбы, имела место схватка различных социальных систем, различных идеологий, различных социальных проектов.

 Кроме того, в прежних мировых войнах ни один противник России: ни Фридрих II, ни Наполеон, ни Вильгельм II, — не ставил задачу физического и метафизического стирания русских из истории. Но именно такую задачу ставили нацисты, Гитлер. Речь шла о физическом уничтожении нескольких десятков миллионов русских и вытеснении оставшихся за Урал — с последующим превращением их в рабов, в скот, лишённый исторической памяти и этнокультурной идентичности. В главном, германско-русском пласте, «сегменте» мировой войны огромную целевую роль играл расово-этнический момент, чего никогда не было ранее в мировых войнах. Ставка для русского народа в последней мировой войне была максимально высока — мы сражались за право остаться в истории в виде народа, культурно-исторического типа, цивилизации. И победили. В этом плане Великую Отечественную ни в коем случае нельзя равнять с «германской войной» 1914–1917 гг.

 В последнее время, особенно в связи со столетием начала Первой мировой войны, делаются попытки — главным образом теми, кого у нас принято называть либералами, — противопоставить Первую мировую Второй, принизив значение последней. Эти попытки развиваются в русле противопоставления Российской империи как некоего позитива Советскому Союзу. Можно лишь приветствовать обращение к героям Первой мировой, однако из этого не следует равновеликость двух войн для русской истории.

 Во-первых, как уже было сказано, в 1914 г. немцы не ставили, в отличие от Гитлера, задачу стирания русских из истории: физического уничтожения одной части русских и культурно-психологического оскотинивания — другой. Ставки в Великой Отечественной были неизмеримо и несравнимо выше, чем в 1914 г. — быть или не быть России и русским вообще, и уже поэтому речи ни о каком уравнивании двух войн быть не может, при всем уважении к памяти павших в Первой мировой. Я уже не говорю о том, что геройствовал и погибал русский солдат на полях Первой мировой не столько за интересы своей страны, сколько за кошельки англо-американских и французских банкиров, у которых самодержавие Николая II было почти по уши в долгах.

 Во-вторых, «первая германская» для России окончилась поражением и распадом государства. Из Великой Отечественной СССР вышел не просто победителем, но одной из двух сверхдержав — на фундаменте Победы СССР просуществовал почти полвека, и РФ существует только потому, что до сих пор не удалось разрушить этот фундамент.

 В-третьих, две мировые войны ХХ века — чёткие иллюстрации того, что в одном случае (Российская империя) мы имели больное общество, в другом (СССР) — здоровое. Как только в 1915–1916 гг. был выбит старый офицерский корпус, рухнула армия, а вместе с ней — и самодержавие, государство. Заменить офицеров как персонификаторов модального типа личности (а его нужно-то 7–8% населения) оказалось некем. В 1941 г. был выбит довоенный офицерский корпус, рухнула армия, потеряв миллионы пленными. Но уже через несколько месяцев другой, вновь созданный офицерский корпус, другая армия нанесли поражение вермахту под Москвой, за чем последовали Сталинград, Курск и красное знамя над рейхстагом. Произошло это потому, что в 1930-е годы был создан тот самый модальный тип личности, советский человек, который и вышел победителем в войне, расписавшись на рейхстаге.