Жо – остров Груа
Не знаю, что там затеяли мои внучки, но Шарлотта порозовела, она ест и она дышит, не отдавая себе в этом отчета. Они с Помм все время переглядываются и глупо хихикают. Даже к Опля вернулась радость жизни.
Мы с Помм идем на «Морской Лу» встречать Сириана. Он приехал парижским поездом и вот уже прыгает в лодку с двумя прямоугольными чемоданчиками в руках – черным и серым. Протягивает серый Помм, и она заливается краской – яблочко, оно и есть яблочко.
– Купил тебе по случаю. Это подержанная «Ямаха», инструмент славно потрудился, но у него теплый и мягкий звук. Он сам тебя нашел. И я к нему прибавил сельмеровский мундштук.
Помм кидается обнимать отца, и тут, в эту секунду, Лу, я говорю себе: все в порядке. Наши дети и наши внучки счастливы. Не знаю, надолго ли счастливы, но сейчас до чего же сладостно это видеть.
Дома первым делом аннулирую все гугловские рассылки. Я больше ни за кем не слежу. Потом иду на кухню, где собралась вся семья, и говорю:
– В ноябре крокодилий нотариус прочитал вам только часть завещания вашей мамы, а потом попросил выйти, потому что остальное касалось меня одного. Он показал мне тогда бутылочку, в которую Лу засунула письмо для нас всех. Завтра я за этой бутылочкой с письмом съезжу.
Сириан удивляется:
– А что, разве ты не мог сразу все забрать?
– Нет. Сейчас – самое время.
– Хочешь, поеду с тобой? – предлагает Сара.
Нет, я поеду один. Я должен пойти туда один.
Вечер получается насыщенным. Помм обновляет свежеподаренную «Ямаху», играет дуэтом с отцом. Представляешь, они – без единой репетиции! – играют так слаженно, будто всю жизнь играли дуэты. Они на одной волне, они ухитряются смотреть в ноты, ни на минуту не упуская друг друга из виду. Я просто ошарашен этим. Надеюсь, ты тоже слышишь их, моя бализки, там, где ты есть.
– Как ты назовешь свой инструмент? – спрашивает Сириан, откладывая саксофон.
Помм переглядывается с Шарлоттой, и та отвечает за старшую сестру:
– Клара!
Выхожу посмотреть на небо. В Париже воздух такой грязный, что никогда ничего не увидишь, а на острове мы спим под защитой шатра, усеянного звездами. Твой огородик не смог тебя пережить, захирел, я совсем забыл про него, мне стыдно, все растения погибли: базилик, мята, петрушка, лук-резанец, шалфей, майоран, вербена, мелисса, лимонный тимьян, он же чабрец, и твое самое любимое – marensa maritima, а по-нашему мертензия морская, ее сизые мясистые листочки едят сырыми, и у них устричный вкус без устричной склизкости…
Вспоминаю ночь, когда нашел тебя в своем кабинете. Если бы я тогда не проснулся, ощутив, что тебя нет рядом, если бы не вылез из постели и ждал тебя в спальне, ты бы сделала то, что собиралась, и такого сегодняшнего вечера не случилось бы…