Ведя наше повествование об избранниках духов, мы время от времени, желая подчеркнуть особую силу и уникальные способности кого-то из них, использовали выражение "великии шаман" Надо заметить, что подобное определение является отнюдь не изобретением пишущих на данную тему, а давно и устойчиво живущим в народе понятием. Из предыдущих глав вам уже в значительной мере известно что за личности могли стоять за таким словосочетанием но теперь мы поговорим о них еще более обстоятельно.

Само собой разумеется, что великие шаманы и в древнейшие, и в более близкие времена никогда не рождались на земле во множестве, как не проявлялись и не проявляются в массовом порядке все подлинные природные феномены Счет "улуу ойунов" всегда шел на единицы, но зато прижизненная или посмертная слава их исчислялась долгими десятилетиями и даже столетиями.

Естественно, я не могу привести в своей книге какой-то полный перечень великих шаманов хотя бы по Якутии, включив в него одних и не включив других, поскольку не имею на то права и обладаю только относительной информацией. Поэтому просто расскажу тишь о нескольких шаманах, чьи имена живут и произносятся именно в сочетании со словом "великий" и чьи выдающиеся способности не подвергаются сомнениям знающими людьми.

Начнем мы с Эргиса, который, как вы помните, был знаменит тем, что оказался в числе предводителей восстания против колониальной российской администрации в конце XVII века Родоначальник Дженник и шаман Эргис возглавили выступление якутов Кангаласской волости (нынешний Хангаласский улус) и хотя были разбиты воеводой Приклонским в сентябре 1682 года, конечно же, ярко сохранились в народной памяти как борцы за справедливость. Может быть, поэтому Эргис гораздо более известен, чем многие другие шаманы его собственной и более поздних эпох. А к тому же он являлся прародителем селения-наслега, получившего его имя.

Предания утверждают, что Эргис был белым шаманом — айыы ойуном, он не ходил по больным и "не прикасался ни к чему нечистому". Не носил Эргис и шаманской одежды, но имел круглый бубен. Он совершал свои ритуалы только во время праздника - ысыаха, обращаясь к светлым божествам за благословением и благодатью, а также при необходимости просил помочь в чем-либо духа-хозяйку земли. Говорят, когда он, находясь во время ысыаха в летнем жилище-урасе, возносил моления покровителю лошадей Дьесегей Тойону и совершал возлияние кумыса на огонь, на середину неба выплывало облако, похожее на шкуру белого медведя, и останавливалось прямо над урасой. Затем из облака по грудь показывался молочно-белый жеребец, звонко ржал и исчезал. Тут же выпадал снег глубиной в два пальца, но он не приносил никакого вреда, а, напротив, предвещал урожайный год.

Сам Эргис ездил тоже только на одном из двух имевшихся у него чисто-белых коней. И хотя он считался айыы-ойуном, люди боялись ненароком пересечь ему дорогу. Зимой Эргис жил в местности Ой, где сегодня раскинулось большое село, на летний же сенокос откочевывал на Ынах Арыыта (Коровий остров) на реке Лене, в середине которого было озеро Титтях. Надо сказать, что в этом озере ни прежде, ни теперь никто не ловил много рыбы, а Эргис вдруг однажды добыл целых девять больших коробов. Казалось, надо было бы радоваться удаче, но он грустно заметил родственникам: "Вот и наступил год моей кончины, бабушка дала мне предсмертную пищу". Так оно и получилось, но перед смертью шаман успел провести большой ритуал, устраивая, как он сказал, "будущую жизнь моих детей". А детей у него было немало — девять, и все — сыновья. Камлал Эргис три дня и три ночи подряд, возносясь в верхние небеса. И делал это так истово, что борода и волосы его покрылись инеем. Потом он расселил сыновей каждого в отдельной местности, а себя завещал упокоить в верховьях речки Хатынг Юрэх, на бугре в лесу. Тогда же он сказал, что, по шаманскому обычаю, останки надо будет перезахоронить трижды, и только после этого его душа сможет отлететь в джабын. Завещание старца было исполнено.

Такую почти идиллическую версию рисуют фольклорные предания, но в реальной жизни все было, наверное, намного трагичнее. Во время упомянутого сражения, которое произошло как раз рядом с отеческими землями Эргиса, большая часть его отряда погибла, а остатки мятежников, спасаясь от казаков, бежали на далекий и глухой Вилюй. Примечательно, что на этот раз впервые свою викторию на якутских полях сражений отметили не только воевода, но и православная церковь, которая "в память и благодарность Богу за дарованную победу" заложила и построила прямо на месте сражения небольшой Покровский монастырь. Видимо, он должен был символизировать не просто победу одной военной силы над другой, а победу христианства над язычеством и шаманизмом в лице его предводителя Эргиса. Правда, забегая вперед, заметим, что из этой затеи в итоге ничего не вышло — монастырь в шаманской вотчине так не прижился.

Сам Эргис после разгрома укрылся где-то среди своих земляков и через недолгое время умер. В подобной ситуации, скорее всего, и похороны его прошли без особого афиширования, а то и вообще в тайне от "широкой общественности" и властей. Может быть, поэтому многие предания и не сохранили никаких деталей первого погребения.

А вот второе перезахоронение народная молва расписывает довольно подробно. И "инспирировано" оно было самим Эргисом "через несколько человеческих веков", то есть поколений.

На Хатынг Юрэхе в то время жил один из небогатых эргисцев. Однажды весной, когда он находился в жилище, кто-то подъехал к юрте и постучал по коновязи, давая знак хозяину. Обычно так делали богатые и родовитые путники, которые не слезали с коня до тех пор, пока у них кто-то не принимал с почтением повод. "Кто бы это мог такой важный ко мне пожаловать?" — подумал бедняк и торопливо распахнул дверь. "Остановив лошадь у коновязи, верхом сидел старый человек с совершенно седыми волосами, в волчьей дохе, с большими глазами, подобными витым кольцам нарядной узды. Не слезая с лошади, старик громким голосом сказал: "Парень, внимательно выслушай мои слова. Были у меня потомки, которых звали эргисцами. Эти люди, если имеют видящие глаза, пусть увидят, если имеют чуткие уши, пусть услышат. Меня размывает дождь, заливает талая вода. Пусть они позаботятся обо мне. Иди и передай это эргисцам". Старик повернул коня и поехал. Хозяин юрты не сразу сообразил, кто его посетил, но потом догадался и сообщил о требовании шамана наслежному князцу.

По условиям подобных ритуалов, сделать новый арангас и переложить туда останки должны были девять невинных юношей, сшить для шамана новую одежду — девять невинных девушек, для поминальной тризны необходимо было зарезать девять молодых кобыл молочно-белой масти и приготовить девять больших кожаных мехов кумыса, а весь обряд должен был исполнить белый шаман.

Нашлось и семь чистых девиц, и семь юношей, но давно женатый наслежный старшина Ефрем не выдержал искушения лично поучаствовать в деле и заменил одного из парней. Не нашли эргисцы и девятой молочно-белой кобылы, выставив вместо нее серую с белыми чулками. К тем временам настоящих белых шаманов тоже почти не осталось в ближних и дальних округах, и потому было решено поручить ритуал обычному шаману, но зато прямому потомку Эргиса — Солколооху, который, правда, никого не "съедал" и как будто не имел за собой темных дел. То есть, древние каноны хотя и были в значительной мере соблюдены, однако все же не выдержаны в точности. Когда участники обряда приблизились к захоронению и облачили Солколооха в ритуальную одежду, из арангаса Эргиса вдруг вылетело с шумом несколько белых куропаток. Увидев это, готовый к камланию шаман, потеряв сознание, почти замертво рухнул на землю. Не меньше перепугались и были потрясены все остальные. Первым вышел из оцепенения бойкий парень Петр Гермогенов, он опустился на колено и стал, как сумел, заклинать дух ойуна, призывая его сменить гнев на милость, признать родственников и дать им возможность "положить на могильный лабаз твои медные кости, поднять твои серебряные кости". Вняв молениям, дух Эргиса "оживил" шамана и позволил ему исполнить свой долг.

Гроб-колоду с телом ойуна (которое оказалось совершенно не тронутым тленом, а только пожелтевшим) положили не просто на перекладины лабаза, а защитили от дождей и снегов специальным амбарчиком с двухскатной крышей. В этот амбарчик, в изголовье гроба положили бубен, по бокам — лук со стрелами и пальму-меч, в ноги — седло, котелок и семь монет.

Но, как утверждают предания, нарушения канонов вскоре "аукнулись" эргисцам: на следующее лето случился массовый падеж лошадей, а еще через год во время эпидемии, похожей на дизентерию, умер старшина Ефрем. Но зато спасший ситуацию при обмороке шамана Петр Гермогенов вдруг обрел чудесный дар понимать язык зверей и птиц. Наверное, он мог бы стать великим человеком, но проболтался о своих способностях тестю и тут же оглох и поглупел. А в остальном дух Эргиса больше не приносил людям никаких неприятностей. Старец лишь наказал двоих отщепенцев, пытавшихся покуситься на его добро, — пришедший за луком разорившийся пьяница беспробудно проспал возле гроба двое суток, а возжелавшего разжиться монетами картежника догнал сам летящий по воздуху ойун, и воришка в испуге бросил прикарманенное.

Согласно завещанию, потомки будто бы должны были перезахоронить Эргиса (уже в землю) "на девятом поколении". Но было ли это сделано — не известно до сих пор. Упоминавшийся нами ученый и земляк великого шамана Г.У.Эргис вроде бы говорил, что сам лично перезахоронил подарившего ему псевдоним ойуна, но такому утверждению не все верят. Возможно, это было произнесено только для того, чтобы отвести нездоровый интерес от могилы ойуна. Тем более что мне рассказывали, будто в атеистические 30-е годы прошлого века некие "смельчаки" даже бездумно приносили череп шамана в его родное село, но потом вынуждены были унести на место.

Как утверждает краевед и знаток истории Хангаласского улуса Павел Харитонов (мы с ним общались на его родине прошлым летом), скорее всего, Эргиса так и не перезахоронили, хотя время для этого уже давно наступило. Старец в белых одеждах на белой лошади уже не раз, подобно Мон-ньогону из Горного улуса, являлся своим сегодняшним землякам во снах и жаловался, что его беспокоят и при этом не выполняют завещание. Некоторые склонны считать "последним звонком" от заждавшегося ойуна таинственную серию детских смертей в улусе в 90-е годы от странной болезни, диагноз которой так и не удалось определить. Что касается Хангаласского улуса, то он вообще является одним из самых сакральных в Якутии, и большинство знаменитых шаманских корней идет именно отсюда. Рядом с селением Улахан-Ан мне показали холм, название которого в переводе с якутского звучит как "Место, где похоронены девять шаманов". А смотрел я на него с противоположного склона, о котором ходит легенда, что именно его выбрал когда-то "небесный сын" и, спустившись с высоты, целый день тешил тут молодецкую силушку в играх и забавах. Достоверность предания сегодня не проверишь, но одно не вызывает сомнения — действительно редкая природная красота и приволье этих мест, гордо вознесенных над великой Леной. Так что выбор "небесного сына" вполне можно понять, как и щедрость прочих богов и духов, подаривших этой земле стольких шаманов.

Один из них, по имени Кюстях (Елец), покоится возле егерского кордона, где жила наша киногруппа, снимающая небольшой мистический фильм о русалке по моему рассказу. Место это было выбрано для натурных съемок как раз тоже из-за его особой внешней привлекательности. Но и внутреннее ощущение чего-то таинственного и волшебного буквально витало в воздухе, хотя мы только после отъезда узнали о своем "соседе" с необычным "рыбьим" именем.

За Кюстяхом числилось немало чудес. Однажды он исцелил буйно помешанного, которого держали в клетке уже несколько лет. Шаман распахнул дверь клетки и просто дунул безумцу в лицо. Больной тут же заснул на целых трое суток, а когда открыл глаза, оказался совершенно нормальным. В другой раз Кюстях на спор заставил среди бела дня опытного капитана направить свой пароход прямо на песчаную косу и так прочно засадить его на мель, что судно там и осталось до весны. Для земляков шамана это стало настоящим благом, поскольку они потом всю зиму зарабатывали на перевозке товаров с застрявшего парохода к местам планировавшейся доставки. Под старость Кюстях ослеп и передвигался с поводырем, но однажды во время ледохода и к тому же ночью смог перейти через Лену, перебираясь с льдины на льдину. Говорят, впереди него по воздуху плыл светящийся шар, указывавший дорогу...

Возвращаясь к Эргису, расскажу историю, поведанную кинорежиссером Алексеем Романовым. Работая над своим художественно-этнографическим фильмом "Орто дойду" ("Средний мир"), Алексей задумал отснять для него эпизод, условно названный "Перезахоронение последнего белого шамана", подразумевающий исполнение и фиксацию на пленку ритуала с останками Эргиса. После первой неудачной попытки, когда с помощью вроде бы знающих проводников так и не удалось отыскать старинного арангаса, режиссер был разбужен среди ночи звоном колокольчиков и увидел в собственной спальне тень шамана, застывшую над детской кроваткой сына. Не вняв этому предупреждению, Романов еще раз (и опять неудачно) выехал с киногруппой к месту захоронения. А на следующую ночь не только снова услышал колокольчики, но и с ужасом увидел, как детская кроватка заскользила по полу к висящему на стене ковру, под которым угадывался чей-то силуэт. Ухватив кроватку руками, Алексей с трудом остановил ее. И все-таки, поменяв проводников, наутро поехал на поиски.

"Стоял уже октябрь, но было непривычно тепло для этого времени года, — рассказывает Алексеи, — светило солнце, под ногами золотилась листва. Добравшись до места, мы услышали странный звук, похожий на негромкое ржание жеребца, хотя никаких лошадей в округе видно не было. Минутой позже прямо над нами закружил огромный орел, которого я лично прежде никогда не встречал в дикой природе. Мы все почувствовали: вокруг что-то происходит... И тут вдруг, словно внезапно сорвавшись с какой-то привязи, на поляну обрушился сильнейший вихрь со снегом. Спасая киноаппаратуру и самих себя, мы поспешно бросились к оставленным у дороги машинам и решили на этом закончить общение с великим шаманом..."

Интересно, почему Эргису так не понравилось идея кинематографистов? Ведь они, собственно, имели возможности и могли исполнить его завещание, проведя обряд перезахоронения по всем правилам... Может, он как житель далекого и патриархального XVII века просто не пожелал быть зафиксированным на какую-то неведомую ему пленку или, напротив, все прекрасно осознавая, не захотел привлечения к своей персоне и месту ее упокоения публичного внимания через большой экран?..

А вот великий шаман и целитель прошлого века Никон из Верхневилюйского улуса, покинувший мир в 1984-м и оставивший за спиной 104 года, в конце своей жизни не имел ничего против кино. Правда, у фильма, снятого о Никоне известным латышским оператором Андришем Слапинышем, как и у самого автора, оказалась плохая судьба — Слапиныш погиб в начале перестройки во время известных событий возле Рижского телецентра, а его фильм покоится где-то в архивах Латышского телевидения. В последние годы о Никоне было написано немало, и в 2001-м даже вышел целый сборник воспоминаний о нем, составленный С.Т.Боескоровым. Но еще буквально пять лет назад я подготовил для газеты "Якутия" самый первый обстоятельный рассказ о Никоне на русском языке его ученика и последователя Ивана Оросунского. То есть, подобно многим истинным целителям, он, с одной стороны, был уже десятилетиями широко известен в народе и принимал пациентов со всего Советского Союза, включая собственного министра здравоохранения, а с другой стороны — полностью "закрыт" для печати и официального признания.

Никон появился на свет в 1880 году, в молодости носил фамилию Поскачин, сменив ее с возрастом на Васильева, а под старость его все называли просто по имени или Дедушкой.

Существует легенда о непорочном зачатии будущего шамана. Она гласит, что однажды на сенокосе на голову будущей матери Никона неожиданно села странная птичка и тут же внезапно куда-то исчезла, испугав девушку. Вскоре она стала чувствовать что-то неладное внутри себя. Родители обратились к ближнему ойуну, и тот после камлания изрек, что в девушку вошел дух знаменитого тунгусского шамана, чтобы таким образом во второй раз появиться на свет в виде мальчика с родинкой на шее.

Верить или нет такому нематериалистическому преданию — дело хозяйское, но у Никона действительно была родинка на шее, а при камлании он часто переходил на язык, не понятный его сородичам-якутам и похожий именно на тунгусский (эвенкийский). Конечно, в какой-то степени это могло объясняться и тем, что он имел среди некоторых своих шаманов-наставников эвенков, поскольку, покинув в 16 лет родное селение, Никон целое десятилетие провел в странствиях на дальнем Севере и даже добирался до самого Таймыра. В этих путях-дорогах он и применил впервые свой дар, не побоявшись сделать простым ножом хирургические операции сначала незнакомой женщине, а потом другу охотнику, чем спас последнего от перитонита. А вообще его необычные возможности проявились еще в девять лет, когда он во время игры на улице увидел "уезжающими на север" двух старцев из соседней местности, которые, как позже выяснилось, как раз в это время и скончались.

Надо заметить, что родные места Никона были щедры на ойунов, и в его молодые годы в ближних и дальних окрестностях села Ботулу жило почти полтора десятка известных шаманов, в том числе родной дед по прозвищу Угун Ойун. Конечно, каждому из них тоже было что передать Никону. Тогда же он оказался свидетелем редчайшего феномена, о котором рассказывал до старости. В конце XIX столетия в их селе три года жил человек-невидимка по фамилии Романов. Он появился из каких-то чужих краев и женился на воспитаннице одного из стариков. Поскольку Романов отличался веселым нравом, радушием и щедростью, в доме у него всегда было много гостей, которых не отпугивала даже такая странная способность хозяина. Более того, он часто специально демонстрировал ее, например, во время традиционного хоровода-осуохая, запевая то внутри круга, то за кругом и при этом оставаясь невидимым. Никон, понимавший толк в чревовещании, утверждал, что в данном случае оно совершенно не имело места. Что за загадку таил в себе Романов, и был ли он вообще человеком — осталось тайной, но, говорят, его старый амбар сохранился до наших дней, поскольку никто не решился пустить на дрова или другие надобности это бесхозное строение.

В 1920-е годы камлания Никона, отличавшиеся особой красочностью и выразительностью, записал не раз упоминавшийся нами этнограф А.А.Попов, и, судя по ним, можно заключить, что Никон уже тогда был выдающимся шаманом и мог стать еще более великим, но советская власть положила этому конец. Как и многих ему подобных, работники НКВД арестовали Никона и привезли в центр округа — город Вилюйск. Видимо, ему хотели предъявить обвинения в шарлатанстве, но ойун столь убедительно продемонстрировал свои возможности с вызовом зверей и стихий в кабинет следователя, что вопрос об "обмане трудового народа" отпал. Власти освободили его из-под стражи, но заставили в письменном виде дать обязательство больше никогда не камлать. Так Никон превратился из шамана в целителя.

Но своих способностей, конечно, не утратил. Зять Никона В.В.Васильев вспоминал, как однажды летом на сенокосе в минуты отдыха уже как бы "бывший" ойун вдруг по-родственному доверительно обратился к нему с вопросом, мол, не желает ли тот увидеть духов? Зять поначалу испугался, но потом согласился на условиях, что духи не причинят ему вреда. И тут же перед ним вырос матерый медведь, следом — большая черная собака, которую Никон представил как шаманского посланника. За ними появились огромный орел — мать-зверь Никона и гигантский, величиной со стог сена лось. "Хочешь остальных увидеть? — спросил Никон, но потрясенный зять в ответ лишь испуганно замахал руками. — Тогда закончим" Никон взял две палочки, сложил их вместе, что-то прошептал, и из его ладоней вдруг вырвался вихрь. Разрастаясь, он с грохотом помчался по тайге, круша деревья. "Не бойся, — успокоил Никон, — здесь на безлюдье он никому не принесет вреда и скоро сам по себе затихнет Это и есть знаменитый смерч ойунов..."

Известно, что Никон обладал ясновидением, но не пользовался им "по пустякам", мог он управлять и природными стихиями, вызывая дожди во время пожаров.

Однажды, когда заболела собственная мать Никона, он нарушил данное властям слово и, примчавшись в родное селение, приказал принести свой бубен из заброшенного балагана. Говорят, этот бубен был огромных размеров (по грудь человеку) и от ударов вспыхивал каким-то синим пламенем. "Закончив камлать,— вспоминал тот же зять, — Никон велел приготовить пустую бутылку с пробкой и платок. Платком он замотал себе лицо. Велев крепко держать мать (у нее опухоль от заражения пальца дошла уже до плеча), он взял ее за руку, скинул с себя платок, и вдруг все видели, что у него вырос огромный прозрачный клюв, похожий на журавлиный Мать закричала от боли, и тут же в конце клюва появился какой-то извивающийся червяк. Никон ухватил его пальцами и засунул в бутылку Таким образом он извлек из плеча матери девять тварей болезни, а потом пошевелил плечами, и клюв исчез."

Уже другие очевидцы говорили, что бубен Никона долго хранился в том самом балагане-сарае, но его не велено было трогать. Нарушавшие запрет — в основном это были дети — потом страдали головными болями, и их родители спасались тем, что делали жертвоприношения этому бубну, макая конские волосы в масло и сжигая их на огне с соответствующими заклинаниями-просьбами А каким был Никон во времена более близкие к нашим, рассказывает Иван Еремеевич Оросунский Старец тогда уже постоянно жил в селении Ботулу Верхневилюйского улуса близ его родных мест, где впоследствии и нашел вечное упокоение.

"Это случилось в 1974 году. Я тогда работал учителем в школе и вдруг очень сильно заболел. Врачи никак не могли поставить точный диагноз. Узнав об этом, Дедушка Никон сам передал мне, чтобы я приехал к нему во время весенних каникул. В качестве сопровождающих в Ботулу я взял с собой жену и невестку, которая тоже болела. Добрались мы под вечер. Никон жил с семьей в небольшом домике, что всегда был полон "гостей", приехавших лечиться. Увидев меня, Дедушка сказал, что ожидал мой сегодняшний приезд, поскольку ночью видел меня во сне. К моему большому удивлению, он заметил, что во сне же определил мою болезнь. Человек с высшим образованием, я тогда, признаюсь честно, не поверил его словам, посчитав все сказанное попыткой создать себе авторитет ясновидца.

После ужина старец долго расспрашивал меня обо всем, в том числе и о моих попытках лечиться и лечить травами, показывал кастрюли, где хранились всевозможные настои из разных растений. Под конец он тихо спросил:

— А есть ли у тебя, сыкок, заговоры от болезней?

— Нет, я пользуюсь лишь настойками.

— Лечить травами — это одно, но нужно знать еще и заклинания, — заметил он.

Потом дал ложку какой-то прозрачной жидкости. Мне показалось, что это просто вода с сахаром. — Нет, — покачал он головой, — это не простая вода, а навар из большой берцовой кости человека, умершего сто лет назад: очень сильное лекарство.

Мне стало не по себе, дрожь пробежала по всему телу. А Никон добавил:

— Тебе надо лечить людей, но только не своих родственников, им пользы не будет. Эти слова еще больше изумили меня. После разговора старец, хоть я и протестовал, уступил мне свою кровать в спальне, а сам ушел на кухню, где примостились все остальные — и хозяева, и гости.

Утром Дедушка тихо подошел ко мне и, улыбаясь, промолвил:

— Сынок, этой ночью одна женщина очень сильно к тебе потянулась. Сегодня ты будешь лечить ее и Марию.

Я, естественно, не знал, как это делать, поэтому повторял все следом за Никоном, как он велел. Получилось удачно. Впоследствии Мария больше десяти лет, до самой кончины, не пила спиртного, а другая женщина сразу пошла на поправку.

После этого Дедушка стал лечить нашу невестку. Раздел до пояса, несколько раз обошел вокруг, быстро нащупал указательным пальцем "больное" место на спине и заговорил:

— Придется делать кровопускание, только берегись потом простуды. — Поставил перед собой таз с водой, достал нож и острым кончиком его осторожно дотронулся до больного места: темно-коричневая кровь со сгустками брызнула, как из фонтана. Прошло совсем немного времени, и потекла чистая, свежая кровь. Пробормотав что-то под нос, старец нажал на рану указательным пальцем, и кровь моментально остановилась. Вот тогда-то я окончательно поверил в силу его волшебства.

Изумительная диагностика обходилась ему не очень сложно: стоило лишь несколько раз повернуть пациента в сторону света и как бы посмотреть насквозь. Потому-то его и сравнивали с рентгеном, даже врачи в сложных случаях советовали больным проконсультироваться у Дедушки..."

По знанию трав Никона величали профессором, и на то были даже официальные основания: еще в 30-е годы его настойки вместе с показаниями по применению отправили на проверку в медицинский научный центр Новосибирска, и оттуда пришел отзыв об абсолютной правильности предназначений и дозировок. На самом же деле он был, конечно, гораздо выше обыкновенного профессора фармакологии, поскольку травы являлись для него не просто соединениями различных лечащих компонентов, а живыми существами. Собирал он их только после Петрова дня, по росе, сразу же определяя целебные свойства, а выкапывание корней вообще возводил в ритуал "по заветам предков". Говорят, он особенно ценил "траву, которую ест волк", что росла у одной заветной горы, но широко использовал зверобой, чабрец, василичник малый и многие другие. В книге "Лечебные травы Якутии" ее автор А.А.Макаров отвел особое место рецептам и методикам лечения Никона.

Он в равной мере владел искусством массажа, точечного прижигания, вправлял вывихи и выправлял неправильно сросшиеся при переломах кости, с помощью самодельного старинного фонендоскопа прослушивал сердце и легкие, разбитых параличом лечил закапыванием в землю, а страдающих болями в позвоночнике, избыточным весом и нервными заболеваниями укладывал в молодые листья в предварительно разогретую костром яму. А ко всему этому добавлял свое доброе волшебство. В результате почти все недуги отступали. В том числе и такие, с которыми не могли справиться не только якутские, но и московские доктора наук. Когда же Никон видел, что в данном случае более эффективной может быть именно официальная медицина, — сразу же отправлял пациента к врачам, как правило, снабдив точным диагнозом. Случалось, и с довольно сложным, например, таким, как плохая работа определенного сосуда сердца, который кардиологи не могли до него "вычислить" в течение нескольких лет.

Интересно, что Никон не закончил ни одного класса даже начальной школы и, судя по словам окружающих, не умел читать и писать. Но зато в родной устной речи мог поспорить с любым филологом, прекрасно выступить на любом торжестве, принять участие в разговоре и дискуссии с самыми учеными людьми. Недаром он в свое время произвел огромное впечатление на приехавшего в Якутию знаменитого педагога Сухомлинского, а известные писатели проговаривали с ним ночи напролет и потом использовали фрагменты этих бесед в своих произведениях. Поражает и жизнестойкость, жизненная энергия Никона. В 90 лет он мог дать фору на охоте любому молодому, растил последних маленьких детей, и его тогдашней жене было только 40 лет. Всего же от всех жен, которых он пережил, у Никона родилось 24 ребенка, интересно, что лишь одна из них была девочкой.

И даже в 103 года Никон был еще в состоянии пройти во время охоты несколько десятков километров по разлившимся озерам и речкам, переночевать не одну ночь в скрадке под открытым небом и вернуться со связкой добытых уток в прекрасном настроении. Именно таким он предстал перед Алексеем Борисовым и двумя его друзьями весной 1983 года, когда они, выполняя волю самого Никона, сооружали для него "последний дом". Да, Никон уже знал, что жить ему осталось меньше года, и потому попросил в облюбованном им месте, на красивом лесном пригорке построить склеп. Он и завернул сюда с охоты, чтобы лично "принять работу". И остался очень доволен: все сделали так, как он хотел и как лично разметил на пригорке. Борисов и его помощники выкопали яму глубиной в три метра и установили внутри нее сруб из бревен такой ширины и длины. Настелили пол, закрыли крышу, сделав сверху открывающуюся "дверь" и приставив к ней изнутри лестницу. Получился и в самом деле "дом" под землей, а точнее — маленький мавзолей в вечной мерзлоте. В центре соорудили скамью из толстых плах, на которую должен был в печальный час встать гроб. Никон спустился вниз, все осмотрел, еще раз похвалил и поблагодарил плотников и попросил, чтобы после похорон не убирали лестницу. О гробе он тоже подумал заранее, лично примерил его после изготовления, убедился, что в пору, и велел сыну обить белым листом. Предупредил и о том, в какую одежду его следует обрядить. Примечательно, что она, как и у большинства шаманов прошлого, должна была быть теплой — меховая шапка, унты, рукавицы... Правда, вместо шубы — дань современности — любимая темная нейлоновая куртка... Может быть, шаманы и удаганки знают чуть больше нас о загробной жизни, коли так основательно экипируются, а не уходят в небытие в легкомысленных легких платьях и костюмах?.. Или пути-дороги у нас разные?.. Во всяком случае, Никон как-то упомянул, что "мы, необычные люди, и после смерти будем не там, где будут остальные". Когда все было готово, старец обрел душевное спокойствие, а самой смерти он не боялся, считал ее естественной. За четыре дня до кончины Никон велел оповестить всех родных и близких и тихо покинул мир под их взорами 9 марта 1984 года. Он просил не делать по нему пышных поминок. А еще сказал о том, что страждущие могут приходить к его могиле, просить исцеления или облегчения и даже брать с собой немного земли, которая им будет помогать.

В конце пятидесятых годов всего лишь в нескольких десятках километрах от Никона жил другой великий ойун и целитель Георгий Герасимов. Мы упоминали его имя как пример самой последней по времени репрессии советской власти против шаманизма (был условно осужден в 1969 году за то, что занимался лечением, не имея медицинского диплома). Теперь с помощью В.А.Кондакова, написавшего в 1994 году о Г.Г.Герасимове книгу на якутском языке, а затем посвятившем ему главу в "Тайнах сферы шаманизма", мы расскажем о нем чуть подробнее.

Родился Георгий на двадцать лет позже Никона в том же Верхневилюйском улусе, еще совсем мальчиком переболел известной болезнью и с помощью опытного ойуна быстро обрел шаманские навыки. Поэтому его и прозвали в народе Шаман-Дитя. Но "дитя" имел могучий бас, представительную внешность и быстро повзрослел и пошел в гору, особенно после того, как сумел вылечить дочь одного богатого человека, с болезнью которой до него не справилось несколько ойунов. Быть бы через недолгое время Герасимову великим шаманом, но и его рост и славу остановила советская власть.

Официально отказавшись от шаманства, Георгий тем не менее тайком лечил таких же колхозников, как он сам, а с началом Великой Отечественной войны стал еще и благословлять-заговаривать уходящих на фронт. Только выйдя на пенсию и переехав подальше в глубинку на берег речки Тюнг, он в 1967 году решился начать в открытую прием больных, за что и поплатился через два года.

Излечить за это время он успел не менее полутысячи человек, которые быстро прослышали о великом целителе и добирались к нему и по воздуху на самолете, и по реке на моторных лодках. "Стойбище шамана находилось в пятидесяти километрах от села, куда мы долетели, — рассказывает В.А.Кондаков. — Утром нам дали проводника, одного коня, и мы, навьючив свои вещи, двинулись к старику. До стойбища добрались только вечером. Я увидел маленькую избушку, амбар и хо-тон (хлев). Возле них стояли палатки. По реке подъезжали другие люди. Я вошел в избушку и стал позади всех. Вошедшие первыми говорили со стариком, а мне было слышно только гудение его на редкость низкого баса, самого старика я не мог видеть. И вдруг услышал его восклицание: "О-о! Неужели и нынче есть очень большие молодые люди! Подойди-ка сюда, молодой человек!" Люди расступились, я увидел голого по пояс, крепко сложенного старика среднего роста. Он, улыбаясь, протягивал мне руку. Я подошел к нему, поздоровался, а он, все еще улыбаясь, смотрел на меня своими темно-зелеными глазами...Этой ночью уснуть я не мог, лежал, слушал шум леса и думал: "Выходит, шаманы не такие страшные, как о них пишут. А старик Георгий, видно, вообще очень добрый по натуре человек..."

Так ойун сразу выделил из многих своего потенциального коллегу, который тогда и не помышлял о занятиях шаманизмом, а просто заинтересовался Герасимовым как начинающий историк.

"Когда солнце поднялось достаточно высоко, Георгий начал свое лечение. На нем не было никаких шаманских атрибутов. Он развел костер на улице, в трех-четырех метрах от которого стояла скамейка, вмещающая до десятка человек. На ней и расположились больные, а я почему-то оказался на толстом чурбане недалеко от костра и стал наблюдать. Вообще-то старик никого не подпускал близко к месту лечения, но мое присутствие, похоже, одобрил. Лечение началось с общего благословения, потом он стал не подолгу заниматься каждым индивидуально. Со второй группой я даже сам сел на скамейку и дословно запомнил (как позже выяснилось — единственный) все слова заклинаний целителя. Так в течение нескольких дней я наблюдал за Георгием Герасимовичем. Он молчал, и я молчал, но мы друг друга понимали. Очень интересно было, как он определял по присланной одежде, чем страдает человек. Одна девушка привезла с собой платье матери и дала старику. Он долго смотрел на него, держа у костра, и вдруг я почувствовал запах гноя и увидел перед глазами корочки какого-то кожного заболевания. Только об этом подумал, как шаман произнес: "Ваша мать страдает кожной болезнью и желудком". Девушка подтвердила диагноз. Старик произнес заговор, трижды плюнул на платье, вернул его девушке и сказал: "Не разворачивай. Как только приедешь, одень его на мать".

Позже Кондакову рассказали, что в первую же ночь дома у этой девушки сразу несколько человек увидели старца-шамана, подошедшего к кровати больной. Вскоре она выздоровела.

Каждому лечившемуся дочь старика давала клочки бумаги, где было написано его шаманское имя. А он сам добавлял: "Если вам будет плохо или начнется обострение болезни, то идите в лес, разведите костерчик, принесите жертву духам огня и земли и позовите меня. Бросайте в огонь масло, белый конский волос и ждите..."

В голове будущего историка не могло уложиться, как это старик сможет посетить всех страждущих, тем более, если его разом призовут в несколько мест? Но шаман спокойно ему "разъяснил":

"Я могу превратиться в птицу, а могу и в своем облике преодолевать большие расстояния. Этих расстояний вообще может не существовать. Точнее, их вообще нет, это мы сами их придумали..."

На вопрос же, каким образом можно превратиться в птицу или зверя, Герасим ответил: "Даже очень одаренному человеку для этого надо очень долго и упорно тренироваться. Раньше подобному искусству молодого обучал старый шаман. Во всем нужна постепенность. Постепенность и есть один из секретов нашего учения. Я открою тебе несколько самых секретных секретов..."

Старый шаман, видимо, нередко пользовался своим феноменальным даром. Так, например, когда его пригласили на праздник в соседний улус, он дал согласие, но не появился там. Зато вместо него на ысыах прилетел большой лебедь, который стал безбоязненно разгуливать среди людей. Благо, они были предупреждены о возможном визите ойуна. Подобный же лебедь в свое время оказался у берега озера рядом с далеким северным селом, а потом шаман подробно описал приметы человека, приходившего в это время за водой. Один пациент, вызывавший в лесу у костра шамана, не дождался старца, но увидел вскоре волка и прогнал его палкой. А при следующем визите к Герасимову тот встретил его словами: "Зачем ты меня позвал, а потом побил! Иди теперь к другому целителю!.." Но потом, конечно, стал лечить дальше. Способностями видеть будущее и таинственным образом преодолевать расстояния обладал и великий шаман из Абыя Константин Чирков. Родившись на год раньше Никона, он покинул эту землю в 1974-м, тоже в очень почтенном возрасте.

Младшая дочь Константина Ивановича — Александра — получила медицинское образование и работала главврачом Абыйской улусной больницы. В настоящее время она живет в Якутске, и мне довелось с ней познакомиться. Александра Константиновна недавно закончила и выпустила книгу о своем отце, написанную, как она говорит, "с позиций профессионального медика". Несомненно, это интересная работа, а пока я приведу фрагмент ее воспоминаний, опубликованный в книге П.Н.Ильяхова "Из жизни великого шамана".

"Отец в детстве (по рассказам его сестры бабки Натальи) был неповоротливым увальнем, сторонился сверстников и играл в одиночестве, но не прочь был поозорничать — пугал маленьких тем, что "вытаскивал" из подмышек, а то и из-за ушей разных птичек, лягушек и прочую живность. Нередко заходил в заброшенные жилища и играл там в одиночестве, "превращаясь" в разных зверей и птиц. Когда играл с детьми в жмурки, — сразу же "исчезал". Чуть повзрослев, стал уходить из дома на несколько суток. Никто не мог заметить, когда он уходил и когда приходил. Сам он ничего не рассказывал. Заметив, что сын их не от мира сего, отец и мать ни в чем ему не перечили. Однажды девятилетним мальчиком он в очередной раз исчез на несколько дней. Мать нашла его в чулане спящим с каким-то круглым блестящим предметом в руках. Проснувшись, сын произнес: "Больше я никуда не отлучусь: теперь друзья не будут брать меня с собой, мы распростились". Оказывается, иногда ночью эти "друзья" сажали мальчика себе на спину и уносили в какие-то "прекрасные места", где играли с ним. А потом возвращали обратно. На этот раз несший Костю домой такой же, как он, малыш сказал на обратном пути: "Возьми себе с моей спины одну из солнечных игрушек, и ты станешь известным всему среднему миру человеком доброго духа..."

О том, что было дальше, рассказывает автор только что упомянутой книги П.Н.Ильяхов, отец которого был в свое время помощником-кутуруксутом К.И.Чиркова.

"...Он часами неподвижно сидел и смотрел на звездное небо, молча наблюдал за окружающей природой. Характер его был неустойчивым: даже от какого-нибудь пустяка он мог глубоко опечалиться, между тем рос пытливым и очень рассудительным. Он любил играть с сестренкой-двойняшкой — они находили общий язык, имели одинаковые характеры. Когда им исполнилось по 16 лет, одновременно стали плохо спать по ночам, петь песни, страдать от кошмаров. Однажды ночью Константин вышел во двор и упал без сознания. С этого момента из-за болезни суставов ног он почти три года пролежал в постели. Усилились припадки и у сестры, всем казалось, что она вот-вот станет менерячкой, но сесгра умерла. Перед смертью она сказала: "Мой брат станет великим ойуном, он перехватил мою судьбу (перевесил как более сильный шаман)". Отец испугался, что умрет и Константин, потому что ему становилось все хуже и хуже, и родные пригласили знаменитого в тех краях шамана Николая Садовникова-Ходяка, который мог камлать на трех языках — якутском, эвенском и чукотском. Три дня и три ночи старец вершил свой ритуал над Константином и поставил его на ноги. Вновь обретя физическую силу и здоровье, 19-летний парень вернулся к жизни уже как настоящий шаман и стал с каждым годом все более увеличивать свою славу и мощь.

Константин Чирков владел всеми видами шаманского искусства — был прекрасным целителем, мог управлять стихиями природы и предвидеть будущее. За последнее он и пострадал больше всего, когда неосторожно предрек не очень далекую жизнь едва установившемуся новому строю. В феврале 1932 года Чирков был арестован в родном селе и этапирован в Якутск, где ему предъявили обвинение в "антисоветской пропаганде". Желая не только упрятать ойуна за решетку, но и выставить его в глазах общественности как обманщика, сотрудники НКВД в своем клубе, расположенном тогда на одной из главных улиц Якутска, решили провести показательное "разоблачение" шарлатана. Чиркову дали возможность отыскать на складе реквизированных шаманских атрибутов свой костюм и бубен и принудили начать камлание на сцене перед скептически посмеивающимися милиционерами. Но весь скепсис мгновенно исчез, как только ойун вызвал прямо в зал... мощный снегопад. А когда он предложил "пригласить" сюда же волков или медведей, устроители "шоу" и зрители дружно потребовали прекращения рискованного эксперимента. В итоге, засчитав Константину в качестве наказания проведенные им в дороге и отбытые в ожидании суда несколько месяцев, а также лишив его избирательных прав, энкавэдэшники поспешно выпроводили нежелательного постояльца из тюрьмы. К тому времени уже наступило лето, разлились многочисленные якутские реки и речки, растаяли озера и болота, и единственный наземный путь в Абый был закрыт. И тем не менее "неблагонадежный" вскоре объявился в родных пенатах и был взят местными "органами" на специальный учет. Каким же образом он смог в столь краткий срок преодолеть несколько тысяч километров бездорожья, безлюдья и комариного ада? С позиций материализма ответить на этот вопрос просто невозможно. Но на родине Чиркова живет предание, что ойун, выйдя в Якутске на берег Лены, просто нырнул в воду, превратился в большую рыбину, доплыл до устья реки и через Ледовитый океан попал в родную Индигирку. А затем, видимо, не желая сражаться с порогами, сильным встречным течением и мелководьем, принял облик орла и спокойно долетел до дома... В своей работе П.Н.Ильяхов приводит воспоминания почти сорока человек, лично знавших Чиркова и испытавших на себе или своих близких его чудодейственную силу. Мы перескажем с небольшими сокращениями несколько наиболее ярких и интересных, на наш взгляд, свидетельств.

Л.А.Соломов, п. Белая Гора:

"Мой отец, ослепший на оба глаза, уже три года лежал в постели. Когда к нам заехал Константин, родители стали его упрашивать помочь. Молча посидев некоторое время, он ответил: "Я сейчас без бубна и одеяния, приеду специально, но только к моему приезду приготовьте мертвую сову". Мать вздохнула: "Как добыть такую редкую птицу, сын-то еще не подрос?.." Константин ее утешил: "Не горюй, как-нибудь найдется". Однажды утром мать поехала за сеном, глядь, а на стожке лежит окоченевшая тушка совы Вскоре появился и Константин с двумя помощниками. Мать рассказала о сове. "Когда потребую, занесете", — распорядился шаман.

Положив птицу в середине камлания на колени, он стал гладить ее руками и заклинать. Я сидел совсем рядом и вдруг увидел, как сова зашевелилась, взлетела и, покружив по юрте, вылетела в дымоход камелька! Помощники внесли две пешни и проткнули ими Старика насквозь в области живота. Когда они выдернули пешни, он слизнул с них кровь и жир, а потом, кажется, провел языком по глазам отца и плотно их завязат. Через три дня, как и говорил Старик, мы осторожно сняли повязку. Отец радостно закричал: "Как он мне помог!" С тех пор он видел до самой смерти".

С.Г.Слепцов, п. Кэбэргэнэ:

"Однажды Константин Иванович мне сказал: "В твои капканы попали две лисицы, одна — сиводушка. Завтра же сходи, а то уйдут, отгрызут ноги". Утром я пошел в тайгу. Все совпало в точности. Завернул к нему. "По-твоему вышло", — говорю. "А чего мне врать-то", — отвечает он. Тут как раз за стол сели моя дочь с подружкой. "Коли ты такой провидец, — обратился я к Константину, — то скажи, когда они выйдут замуж и сколько у них будет детей?" Он посмотрел внимательно на девушек, посидел молча и промолвил: "Выйдут обе примерно через месяц, у твоей дочери будет трое детей, у ее подруги — один ребенок". Все точно так и получилось".

Д.А.Рязанский, п. Белая Гора:

"Мы с давних пор были с Константином Ивановичем в приятельских отношениях, и он нередко поверял мне свои думы и чувства. Однажды летом на реке Уяндина утонули два рыбака, и их никак не могли найти. Я и еще несколько человек были направлены из райцентра на поиски. Мы взяли проводника, добрались до реки и устроились на первую ночь в избе, где жили те двое исчезнувших. Едва я заснул, передо мною появился Старик Константин, поздоровался и стал рассказывать: "Те, которых вы ищите, лежат раздельно: один — недалеко от вас, его выбросило на песчаную косу, другой чуть ниже зацепился в воде за корягу..." На следующее же утро мы безо всяких затруднений, будто по путеводителю, нашли обоих погибших. В очередной приезд я зашел к Старику, и он принялся расспрашивать о новостях в райцентре. Выслушав, заметил: "Коли правильно вижу, там сейчас возле клуба слишком много взбудораженного народа собралось..." Вечером я прилетел обратно домой и, конечно же, захотел проверить его слова. И мне рассказали, что днем у одного мальчика прямо на улице возле клуба остановилось сердце...

Однажды летом председатель местного Совета С.Соломов сообщил, что у старого поселка Кэбэргэнэ к берегу приткнулся гроб с покойником. Прокурор района А.Парфенов, главврач А.Чиркова, я и Соломов поехали на осмотр. Раскрыв фоб, мы увидели в нем совершенно не тронутое разложением тело человека, который словно только что скончался. Разрезав замшевые торбаза, обнаружили в них в виде подстилки совершенно свежую зеленую траву. Подумав, пришли к выводу, что, видимо, покойника недавно схоронили где-то выше по течению реки в береговом обрыве, а тот обрушился вместе с могилой в воду. Как наделенная на то правами комиссия мы вынесли решение о захоронении тела неподалеку в лесу и сами поприсутствовали при погребения. Однако ровно через неделю С.Соломов снова сообщил в прокуратуру, что тот же гроб опять приткнулся к берегу, но уже чуть выше нового поселка Кэбэргэнэ. Руководство района на это раз решило не отправлять комиссию, а дало команду поселковым властям самостоятельно провести захоронение. Все понимали, что происходит нечто пугающе-странное и необъяснимое, и поэтому С.Соломов обратился за помощью к Константину Ивановичу, который в те дни как раз находился в Кэбэргэнэ. Старик тут же дал совет: "Он не должен проплыть мимо поселка, иначе люди заболеют. Надо его хорошо похоронить, соблюдя все ритуалы". Потом К.И. Чирков попросил пригласить одного из жителей поселка и сказал ему: "В старину этого беднягу должны были похоронить в том месте, где нынче стоит твой дом, но он умер на чужбине, по пути сюда. Помоги его зарыть в землю — это в твоих интересах". В ответ приглашенный категорически отказался, мол, в честь чего я должен хоронить каждого принесенного рекой покойника! Тогда старик обратился к одному молодому парню-охотнику: "Упокой его, и он подарит тебе чернобурку". Парень выполнил просьбу Старика и действительно с наступлением охотничьего сезона добыл редкую чернобурку с белой отметиной на груди. А отказавшийся исполнить свой долг в ту же осень вышел из дома и куда-то бесследно и навсегда исчез. Видно, покойник был тоже большим шаманом...

Е.Е.Никулина, с. Хонуу Момского улуса:

"У нас в Моме старое кладбище перенесли на новое место. Дедуле это не понравилось, и он заметил: "Момчане совершили большой грех, не надо было беспокоить прах великих предков, теперь за это святотатство расплатятся жизнями молодые ребята". И в самом деле, переносившие захоронения парни — и русские, и якуты — почти все в течение недолгого времени погибли от несчастных случаев".

А.Г.Постникова, п. Кэбэргэнэ:

"Остановившись у нас в очередной раз и садясь с моим мужем утром за чай, Старик сказал ему: "Недалеко от твоей охотничьей избушки в одну из ловушек только что попал сохатый. Надо ехать, а то мясо испортится. Муж тут же собрался в дорогу, но поскольку от поселка до охотничьего участка было около ста километров, он добрался до места лишь на следующий день. В указанной ловушке его действительно ждал сохатый.

Весной 1970 года Старик Константин однажды заметил, что, мол, скоро наступят нелегкие годы и надо бы запастись патронами, одеждой, чаем и табаком. Мой Петр засмеялся: "Ты что, рехнулся?! Жизнь-то с каждым днем все лучше становится". В ответ он невозмутимо изрек: "Только потом не удивляйтесь, когда исполнятся предсказания "глупого" Старика".

Л.А.Соломов, п. Белая Гора:

"Как-то вечером мы вышли с Константином во двор.

— Ты ничего не слышал? — спросил он.

— Нет. А что случилось?

— Лиса взвизгнула. В капкан попала, левой ногой.

—Где?

— За этим озером, западнее, есть еще одно озеро с тальниковым мысом, на этом мысу и был насторожен капкан на лисьей тропке. Пусть хозяин пойдет посмотрит.

Возвратившись в дом, мы выяснили, что хозяин капкана — старик Василий. Утром он пошел к снасти и впрямь вернулся с лисой. Я поинтересовался, какой ногой она угодила в капкан. Оказалось — передней левой...

Однажды волки настолько одолели скот одного хозяина, что тот, не в силах с ними справиться, пригласил к себе Константина Ивановича. Когда я к ним заехал, Старик как раз был на месте и уже "камлал", неподвижно лежа за занавеской и внешне как будто отдыхая. В течение девяти дней, питаясь только сырым мясом и водой, он "добирался" до вожака стаи, а затем "уговорил" его самого и всех волков соблазниться на приманку и попасть в охотничьи снасти.

В том же году Константин Иванович должен был отбыть из чужого села в свое, но подзадержался и угодил в распутицу — на реке начался ледоход. Тем не менее как-то утром он вдруг объявил: "Еду домой". Хозяева испуганно замолкли, а Старик повернулся ко мне и попросил: "Приведи моих оленей. Проводишь до реки и вернешься". Я, как и другие, не поверил в его предприятие, но перечить не посмел.

Речка оказалась уже практически чистой ото льда. Старик распорядился развести костер на берегу и попить чай. Я думал, что после этого мы повернем обратно, но он вдруг скомандовал: "Подводи оленей с нартами к воде". Я не сдержался: "Ты что, спятил?! Как же ты собираешься переправляться!.." В ответ он сердито проворчал: "Давай подводи, подводи!.." Делать было нечего, я взял оленей за повод и подтянул к самой кромке воды. Старик, покуривая и устремив взор в верх по реке, попросил еще раз: "Ну-ка, глянь молодыми глазами, не идет ли там лед?" И тут из-за излучины, касаясь краями берегов, выползла огромная, во всю ширину реки льдина. Когда она поравнялась с нами, Константин Иванович быстро сел на нарты и погнал оленей. Через считанные минуты он уже бьш на том берегу, а льдина поплыла дальше. Пораженный всем увиденным, я только почесал затылок...

П.Н.Новиков, Мугурдахский наслег Абыйского улуса: "В детстве у меня постоянно болела голова и шла кровь из носа. Когда я подрос, примерно к пятнадцати годам, стало совсем невмоготу. И я обратился к Старику. Он сперва погладил мою голову, а потом, сжимая, стал дуть в темя. Я почувствовал, как какой-то прохладный поток пронзил меня до самых ног, и мне сразу полегчало. Затем он дал мне черные нитки и сказал, чтобы я завязал на первой три узелка, на второй — семь, на третьей — девять и затянул их вокруг головы. За все это время он и словом не обмолвился о моей хвори, все время шутил и поддразнивал меня. Три дня я ходил к нему на излечение, и в самом конце Старик, улыбаясь, сказал: "Твоя болезнь находится вот здесь — в моей ладони..." С той поры я больше не ведал кровотечения и боли".

М.М.Дохунаева, п. Сутуруоха:

"В начале 1974 года мой десятилетний сын Ваня заболел какой-то тяжелой и непонятной болезнью — глаза его выпучились и гноились, а ноги не держали в суставах. Врачи положили его в больницу, но ничего не могли сделать. Отчаявшись, я повезла его к Константину Ивановичу, который сам тогда уже тоже лежал тяжело и неизлечимо больным. Он с горечью поведал мне, что едва ли дотянет до лета и добавил: "Не знаю, будет ли толк от такого полуживого лекаря". Но потом все-таки потер-погладил голову мальчика, подул ему в темя, приготовил какое-то снадобье и вручил его нам. Благодарение Богу — сын нынче жив-здоров, женат и имеет двоих детей.

В.Г.Полушкин, Мугурдахский наслег:

"Незадолго до кончины на мой вопрос, почему он не пожелал принять приглашение новосибирских ученых и, продемонстрировав им свой дар, прославиться на всю страну, остаться в памяти потомков, Константин Иванович ответил:

— Мне слава не нужна. А насчет того, чтобы остаться в памяти потомков, — так далеко не все использовано, что я могу. С тем и отправлюсь, наверное, в последнюю дорогу. Приходи на похороны Но предупреждаю, если при рытье могилы верхний слои земли будет всего в пядь, а потом пойдет лед, то не вздумайте браковать это место...

Константин Иванович скончался в середине лета 1974 года. Похоронили его в Мугурдахе. Могилу решили вырыть рядом с сыновней. И в самом деле, сверху оказалось только 20 сантиметров чистой земли, а потом пошла большая примесь льда. Дни стояли очень жаркие, и мы боялись, что солнце растопит лед и яма наполнится водой. Но, на удивление, ничего подобного не случилось. На похороны глубоко почитаемого Старика пришли почти все жители наслега. Перед этим ночью над поселком прошла, ввергая людей в трепетную дрожь и мистический ужас, какая-то по-особому гулко грохочущая гроза, и у сородичей Константина Ивановича было единодушное мнение, что они слушали "шум", сопровождающий "отъезжающего" Старика."

Заключая все эти свидетельства, можно добавить одну примечательную деталь: Константин Иванович перед смертью (так же, как и Никон) сказал землякам, что желающие получить его исцеление или совет могут еще в течение сорока лет приходить на могилу, и он будет им помогать. Выходит, срок действия волшебной силы великого шамана на нашей земле продлится до 2014 года.