Становление легендарного героя.
Громоздкий шлем очень мешал обзору, но снять его уже не было возможности. В целях безопасности на турнире кожаные ремни этого металлического головного убора были зафиксированы не в районе подбородка, а на плечах, что полностью лишало голову возможность вращаться без помощи корпуса. Прорези для глаз глухой лицевой пластины шлема почти не пропускали и без того скудный свет, еле-еле проникающий в завешанное яркими гербовыми полотнищами помещение под герцогской ложей. В воздухе стоял крепкий запах навоза, и было видно, что норманнского жеребца очень беспокоит фырканье стоящих позади него сородичей. Откуда-то снаружи доносился восторженный гул толпы и звуки рога.
Тим беспокойно ерзал в седле. Волнение перед турниром посетило его совершенно внезапно, и теперь новоиспеченный рыцарь мечтал, чтобы все его мытарства поскорее закончились. Казалось, что сейчас все воинские атрибуты доставляют ему неудобства. Столь долгожданная кольчуга сковывала движения, меч норовил ткнуться в бок, а копье и щит, занимавшие обе руки, не давали возможности прикоснуться к браслету Анны, занявшему место на запястье.
Понимая, что ход времени ускорить не под силу, Тим закрыл глаза. Рыцари, что восседали позади на своих лошадях, не смущали его своими разговорами: гордые личности, по своему обыкновению, не считали нужными пускаться в диалоги перед состязаниями. В очередной раз, оставаясь наедине с собой, Тим мог думать обо всем на свете. Полуденная духота сильно утомляла, а мысли из-за этого то и дело возвращались к реке, с которой сегодняшним утром и имела свое начало долгожданная церемония. Мерные покачивания в седле совсем убаюкали Тима, и уже через мгновение он не мог отличить свежести быстротечных вод своего сновидения от спертого воздуха действительности...
Тим еще несколько раз окунулся в воду, а потом протер глаза. Первым, кого он увидел на берегу этим утром, был Олаф.
Вчерашним вечером ему еще удалось оправдаться перед герцогом Отто и родителями. Про прогулку в парке Тим так ничего и не сказал, заявив в один голос с Анной, что причиной отлучения из храма во время предшествующей ритуалу молитвы стало неожиданное появление в Монде старого друга детства. Конечно, если бы Олаф не сказал, что Тим, отбросив все свои личные деяния, поспешил гостеприимно встретить страждущего путника, что полностью соответствует рыцарскому кодексу, то порки было бы не избежать. Поймав на себе взгляд загадочно усмехнувшегося Раймунда, юноша со смиренным видом отправился в храм, втайне закипая от досады, что пропустит этот обещающий быть интересным вечер. Тим действительно провел в молитве всю ночь и заметил, что это действо хоть и немного, но все-таки приближало желанное утро.
- Тебе уже пора! Прекращай плескаться! - Крикнул Олаф с берега.
Тим не заставил себя долго ждать и мгновенно вышел. В эти минуты он чувствовал себя особенно, а поэтому промолчал. Зная, что обряд омовения подразумевает собой очищение от всех тягот земных, Эгон не решился нарушать его своими праздными речами. Олаф протянул ему белоснежную рубаху. Когда юноша облачился в нее, то норвежец накинул ему на плечи плащ, украшенный геральдическими цветами и символом Вейсшейта.
Именно в таком виде Тим предстал в торжественном зале цитадели. Отовсюду на него смотрели огромное количество незнакомых лиц, стоящих по обе стороны помещения. Он словно ангел, шел посередине зала, прямо по лепесткам роз, украшавшим пол, и совсем не замечал деталей интерьера. Впереди стояли самые дорогие на свете люди: отец с матушкой. В их лучистых глазах читалась искренняя радость. Наконец собственные ноги привели Тима к столу, стоявшему у дальней стены зала. На этом столе лежал именно тот предмет, что являлся символом германского рыцаря - самый что ни на есть боевой меч вместе с рыцарским поясом. Рядом, в парадных одеждах стоял герцог Раймунд Отто в сопровождении епископа, имени которого Тим не знал. Юноша так и не узрел в разноцветной толпе лик Анны, но счел неуместным вертеть головой в поисках ее.
По традиции Тим принял Причастие из рук епископа, а затем, встав на одно колено перед Раймундом. Отто вынул свой меч из ножен, поднял его вверх и произнес:
- Тим Эгон, мой верный оруженосец! Давно миновал тот день, когда родители ввели тебя в мой дом, а совсем недавно наступил день твоего девятнадцатилетия. За это время ты показал себя честным, храбрым и благородным. Но время служения мне подходит к концу. И я задаю тебе лишь один вопрос: Тим Эгон, готов ли ты до конца своих дней защищать Святую Церковь, корону Священной Римской империи и герцогство Вейсшейт?
- Да, ваша светлость. - Как можно громче ответил Тим.
- Во Имя Отца, Сына и Святого Духа, я посвящаю тебя в рыцари!
С этими словами Раймунд коснулся своим мечом плеч и головы юноши, а затем велел ему подняться. После того, как епископ прочитал молитву и благословил меч, лежащий на столе, Отто вложил его в ножны, и опоясал Тима.
- Используй же это оружие при творении блага, рыцарь! - Голос Раймунда заметно дрогнул от волнующего момента. - И никогда не отступай перед лицом опасности.
- Храни тебя Святой Крест Господень! - Вторил епископ.
- А сейчас, на правах хозяина замка Монд, я хотел бы предложить рыцарю Тиму Эгону проявить свою доблесть в турнире, в честь церемонии посвящения.
- С благодарностью принимаю приглашение, ваша светлость. - Поклонился Тим.
- Так выйди же к своему коню и поспеши в подготовке! - Сказал Раймунд, при этом обведя зал своим взглядом, словно обращение касалось всех присутствующих.
Тим покидал зал, стремясь копировать неспешные движения Олафа, но в такой момент это почти что было невозможным. Прыгнув на коня, рыцарь поспешил к своему жилищу, где его уже ожидали приехавшие из Вейсшейта слуги. Тим все чаще стучал шпорами по бокам жеребца, заставляя набирать скорость. Вскоре, конь уже мчался во весь опор, а сам Эгон еле-еле держался в седле. Жилище Тима все никак не приближалось к нему, а усидеть в седле становилось все сложнее...
Особенно громкий звук рога внезапно разбудил Тима. Рыцарь улыбнулся, ведь если бы он во сне все-таки упал с коня, то это непременно вызвало бы смех остальных, а в день посвящения это было бы совсем некстати.
Одно из полотнищ, закрывавшее нутро герцогской ложи, откинулось в сторону. Яркий луч солнечного света скользнул прямо по глазам, заставив зажмуриться. В помещение стали поочередно заходить оруженосцы всех рыцарей, что ожидали здесь начала турнира. Каждый из вошедших держал в руках подсвечник с зажженной свечой. Дополнительный свет был необходим, чтобы детально рассмотреть снаряжение своих господ: затянута ли сбруя, на месте ли элементы доспеха, в порядке ли оружие. Вместе с оруженосцами вошел и Колман - новый слуга Тима, приехавший из Вейсшейта. В первый день знакомства, а он состоялся сегодня утром, Тим понял, что Колман очень застенчив и боится тревожить господина по пустякам.
- Нужно поправить седло. Привстаньте на стременах, господин, если вас это не затруднит. - Тихо проговорил Колман.
- И когда ты научишься говорить так, чтобы тебя можно было услышать! Ведь уже грядет тот день, когда и ты станешь рыцарем!
Внешне Тим изо всех сил пытался показать, что сердится на своего оруженосца, но в душе радовался, что можно немного подвигаться и размять затекшие конечности. Колман же сделал вид будто не слышал упреков.
- Ваша лошадь накормлена, господин. И ваше снаряжение я тоже проверил. Уверен, что вы будете лучшим на этом турнире. А вот и сигнал к выходу на арену.
Действительно в тот же миг Тим уловил звук множества барабанов, доносящихся снаружи. Так как Колман находился ближе всех к выезду, то он одернул полотнище и, придерживая его, стал пропускать выезжающих вслед за Эгоном всадников.
Арена представляла собой достаточно обширное поле продолговатой формы, огороженное от толпы рядом вбитых в землю колышков и натянутыми между ними лентами. Посередине арены находился украшенный флажками с изображением луны канат, разделяющий ее вдоль на равные части. С одной стороны поля стояла толпа простолюдинов, пришедших поглазеть на состязания. Другую часть занимала герцогская ложа, обитая всевозможными гербами. В ней занимали места те титулованные гости, что по каким-либо причинам не могли принять участие в турнире, а также благородные дамы и духовенство.
Толпа встретила выезжающих рыцарей громким ревом. Бравые люди в доспехах чинно пускали шагом своих коней вдоль ограждения, нарочито демонстрируя гербы и цвета родословной. Что касается гербов, так они были повсюду: на разноцветных сюрко, блестящих щитах и попонах лошадей. Даже фигурки поверх рыцарских шлемов олицетворяли эмблемы родовых земель.
Первого, кого увидел Тим, когда выехал, был старый герольд герцога Отто. Он стоял посреди арены и жестом указывал о необходимости объехать ее кругом в дань сложившейся традиции. Как оказалось, под герцогской ложей находилось еще одно помещение, из которого второй волной появились прочие рыцари, кого не было ранее. По рогатому шлему Тим без труда определил своего норвежского знакомого. Но все же внимание юного рыцаря было направлено на центральную трибуну, там, где около своих родителей сидело прекрасное создание по имени Анна. Тим знал наперед, что девушка не может оказать ему знак внимания, так как ей не позволял статус. Но Эгон видел, что Анна не сводит с него глаз. Он очень жалел, что не может похвастаться перед остальными подарком дамы сердца, когда в это время многие рыцари обвязали свои копья ленточками и рукавами от платьев возлюбленных. Хоть браслет Анны стоил во много раз дороже, чем все эти тряпки, но выставить его напоказ мешала кожаная перчатка с расширением в области запястья.
'Пусть наши отношения пока для всех остаются тайной: в этом нет ничего зазорного. - Думал Тим. - А пока что пусть кичатся своей любовью неудачники и трусы, что проиграют турнир тому, в честь кого его затеяли. А после блестящей победы герцог Тим Эгон станет мужем дочери герцога Отто и к тому же хозяином Вейсшейта и Монда. Я одержу победу только потому, что верю в себя. Отказаться от веры в себя - означает уже проиграть, а это дело я ужасно не люблю'.
После того как все рыцари объехали арену по периметру, им необходимо было совершить построение в линию перед главной трибуной ложи. Самое почетное и возвышенное место этой трибуны занимал Раймунд Отто со своей супругой Эделиной и дочерью Анной, справа от него восседала чета Бернара и Бруны, а слева расположись герцогский герольд и приехавший на церемонию епископ. Все эти знатные наблюдатели также имели возможность вкушать пищу во время состязаний. Стол, стоящий перед ними буквально ломился от приготовленных блюд. Но вот Раймунд с поднятым кубком поднялся со своего места, а гул толпы стал затихать. Отто обращался к участникам турнира:
- Я приветствую вас, достопочтенные господа, принявшие решение об участии в этих играх. И я не случайно выражаюсь именно так: почти все из вас участвовали в битвах настоящих. Что есть сталкивание всадников копьями с закругленными набалдашниками вместо острия? И что есть рубка затупленными мечами? Знаю, что вы любите турниры по разным причинам. Кто-то приезжает сюда покрасоваться своими гербами, кто-то стремится получить награду, есть и те, кто стремится одержать верх над остальными во славу своей гордыни. Но сегодняшний турнир состоится в честь посвящения в рыцари господина Тима Эгона из герцогства Вейсшейт. И именно здесь он должен показать свою отвагу и верность рыцарскому братству. И пусть победит достойнейший из достойнейших!
По мере того, как герцог Отто произносил свою речь, Тим с ужасом заметил, что внутреннее волнение росло с каждой минутой. Тело почему то колотило мелкой дрожью, а в голову лезли дурные мысли.
'По правилам турнира первый бой достается мне. Страх - есть злейший враг. Но если он не выплескивается наружу, если не подавать виду, что страшно, можно считать, что его нет вовсе. Нельзя допускать уныния по этому поводу: я не раз отрабатывал приемы ведения конного боя на манекенах. У меня все получится. А вдруг копье сломается и его кусок вопьется прямо в горло?'.
Тим впился пальцами в рукоять щита. Раймунд тем временем все еще продолжал:
- Я надеюсь, что правила турнира помнят все, поэтому сразу расскажу о награде. Победившему в награду достаются три чана, доверху наполненные золотыми монетами! Я пью этот кубок за славных воинов империи!
Под крики одобрения всадников Раймунд осушил кубок и занял свое место. Ход дальнейшей церемонии теперь находился в руках герольда.
- Я прошу всех господ занять места по краям арены, дабы не мешать состязающимся. Жители и гости герцогства Монд! Извольте приветствовать славного рыцаря Тима Эгона из Вейсшейта!
Когда рыцари разъехались в стороны, Тим остался один в центре внимания зрителей. Сердце забилось еще сильнее, а тело пронзила мелкая дрожь. Эгон покружился на месте, подняв копье над головой, чем вызвал усиленный рев толпы и направил коня к своей позиции с одной из сторон каната. На поле выбежал один из слуг с веревкой в руках. Один конец веревки он привязал к канату, а другой оставил держать в руках, перегородив рыцарю путь для того чтобы, он не пустил коня в галоп без предупредительного сигнала. Герольд продолжил свои торжественные выкрики:
- А теперь поприветствуйте второго благородного мужа, что сегодня вступит в бой с господином Тимом! Лендрман из Норвегии Олаф!
'То что из всех рыцарей мне досталась схватка именно с Олафом не может быть просто совпадением. - Подумал Тим, видя приближающуюся к нему знакомую фигуру. - Видимо Раймунд решил и здесь проверить своего ученика. Но какой в этом смысл? Или он беспокоится, что остальные воины могут нанести мне увечья? Да и как я могу атаковать своего друга?
Олаф не стал рисоваться перед зрителями. Вместо того, чтобы занять свое место на позиции по другую сторону каната, он подъехал к Тиму и сказал:
- Это хороший жизненный урок, Тим. Часто бывает, что приходится вступать в бой с теми, кто был еще недавно дорог тебе. Конечно, это не битва, а всего лишь турнир, но во время нашей схватки воспринимай меня как своего врага.
Когда кобыла уносила Олафа на другую часть арены, Эгон пытался сосредоточиться:
'Все будет хорошо. Я должен победить. Кроме того, Анна без конца заглядывается на этого героя! Сейчас его поражение навсегда поднимет меня в ее глазах. Ну, благослови, Господь! Как же ей все-таки идет это красное платье!'.
Время замедлилось. Казалось, что идет целая вечность, пока герольд подносит трубу к губам. Но вот и сигнал! Слуги по обе стороны канатов бросают веревки и лошади со всадниками срываются с мест, рыхля копытами почву. Гул толпы заполняет все пространство, а шлем по-прежнему мешает обзору.
'Меня учили конному бою. Не стоит даже пытаться выдумывать что-либо. Ударю копьем в корпус, тем более, что Олаф даже не стремится прикрыться'.
Тим приподнялся на стременах, приподнял копье вверх, держа его в полусогнутой руке набалдашником вперед. Щит же он максимально выставил перед собой, но прикрыться полностью не удавалось из-за тряски. Олаф даже не пытался принять особую позу. Он ехал с копьем наперевес, также как и выезжал на арену перед турниром. Единственным различием была скорость его кобылы: сейчас она, раздувая ноздри, мчалась вперед очень быстро.
В тот момент, когда копье Тима почти уже коснулось нагрудной пластины соперника, Олаф каким-то ленивым движением отвел это копье в сторону своим и нанес сокрушительный удар в незащищенное плечо Эгона. Тима развернуло, правая нога потеряла стремя, а конь продолжил движение куда-то вперед...
Анна вскрикнула и закрыла лицо руками. Бернар и Бруна вскочили со своих мест и, расталкивая слуг, бросились вниз. Было видно, как побелели лица Раймунда и Эделины. Олаф резко осадил свою кобылу, отбросил в сторону ставшие бесполезными щит и копье и бросился к лежащему Тиму.
От удара о землю на время перехватило дыхание. Подшлемный чепец смягчил удар головой, но бок сильно саднил от подвернувшейся под него рукояти меча при падении. Остальные полученные ушибы можно было считать незначительными. Сознание же пока что отрицало происходящее.
Олаф отстегнул ремни, державшие шлем и освободил голову Тима. Откуда-то со стороны бежал с кувшином воды испуганный Колман.
- Прости, друг, но турнир есть турнир. - Сказал Олаф. - Можешь ли ты самостоятельно подняться?
Тим принял сидячее положение. К этому моменту вокруг него уже столпилось множество людей: родители, слуги и даже личный лекарь герцога Отто. Это было поражение. Жалость к себе и глубокая досада затмили все остальные чувства. Ко всему прочему добавилась боль в пораженном плече.
- Ваша светлость, - Олаф склонился перед растерявшимся Бернаром, - я нанес удар в полном соответствии правил турнира.
- Твоей вины здесь нет, Олаф. Это был честный поединок. - Ответил Бернар. - Я до сих пор удивляюсь твоему мастерству. Так сражаться с одним глазом может не каждый.
- Господь наделил нас некоторыми парными частями тела, таким образом, дав возможность не отступать перед трудностями жизни.
- Это слова настоящего рыцаря! Колман, хорошо ли был подготовлен доспех Тима? - Спросил Бернар Колмана.
- Его гамбезон в районе плеч был усилен кожаными вставками, ваша светлость. Да и сама кольчуга не пострадала - Протараторил оруженосец.
- Хватит болтать, Колман! Лучше дай мне кувшин и приведи коня! - Наконец выдавил из себя Тим.
- Будет исполнено, господин. - Обрадовано сказал Колман.
Тим жадно пил воду. Утолив жажду, он обвел глазами присутствующих и удрученно сказал:
- Все было действительно справедливо. Я опорочил рыцарское звание и Вейсшейт, отец. И не заслуживаю прощения.
- Не говори глупостей, сын. - Бернар радовался, что с Тимом все в порядке. - Ты проявил себя мужественно в этой схватке и доказал, что достоин рыцарского титула. А твое поражение - это всего лишь отсутствие боевого опыта.
- Слова его светлости мудры и не требуют дополнений. - Сказал Олаф. - Да и техника ведения конной схватки у Тима на высоте, признаю.
- Давайте же займем места и будем следить за дальнейшими событиями турнира. - Сказала успокоенная Бруна. - И пожелаем Олафу победы в нем.
- Нет, матушка, мне необходимо побыть одному. С родительского позволения я удалюсь в свое жилище до вечернего пиршества. А тебе, Олаф, я искренне желаю выиграть на этом ристалище.
Не услышав от родителей запрета покидать турнир, Тим поднялся на ноги, грубо вырвал поводья из рук Колмана и через минуту уже скакал по дороге, ведущей в замок, оставляя за собой голос герольда, объявляющем о безоговорочном триумфе норвежца в первом этапе турнира.
Стекла зала, где проходило пиршество, были украшены витражами библейской тематики. Старательные музыканты услаждали слух присутствующих звуками арфы. За длинным столом, во главе которого сидел герцог Раймунд Отто и Эделина, расположилась вся знать, что присутствовала в то время в Монде. Участники прошедшего турнира наперебой делились впечатлениями, хвастались своим состоянием и говорили всяческие любезности в отношении присутствующих дам. Изысканные блюда с герцогского стола пришлись всем по вкусу, а кувшины с вином слуги не успевали доливать.
Тим уже перестал считать количество выпитых им сегодня кубков. По мере накатывавшегося опьянения события прошедшего дня все меньше его волновали. После поражения на турнире ситуация стала действительно паршивой. Когда Тим входил сюда, то встретил Анну. Девушка неловко ему улыбнулась и, ничего не сказав, ушла занимать свое место. Вот и сейчас они сидят с ней почти рядом, но Анна не одарила его ни одним взглядом, как будто бы Эгон стал ей полностью безразличен. Или и был безразличен до этого?
- Ты видел, с каким безразличием этот напыщенный норвежский циклоп взял золото из рук его светлости после победы на турнире? - Рядом с Тимом какой-то разгоряченный выпивкой сеньор шептал своему соседу по столу. - Это не человек, а сущий дьявол!
Упоминание об Олафе и его победе ожгло сердце Тима еще сильнее. Эгон сам видел, как на его глазах, еще перед началом пира, Анна и норвежец встретились в коридоре замка. На половине лица, что была видна из-за волос Олафа, появилась усмешка, и он, как бы невзначай, коснулся руки дочери герцога. Вместо того, чтобы гневно сказать лендрману какую-нибудь колкость, Анна одарила его таким ласковым взглядом, какой никогда не доставался даже Тиму.
'Не могу больше вспоминать, хватит!' - подумал Эгон и в очередной раз приложился к кубку. Он бросил взгляд на Олафа и увидел, что тот, ни с кем не общаясь, сидит и смотрит в стол. При всем желании, Тим не мог испытать к норвежцу чувство неприязни, так как прекрасно знал его доброжелательность.
В это время, Раймунд поднялся, чтобы сказать очередную торжественную речь:
- Я благодарю всех собравшихся здесь за то, что почтили меня своим присутствием. И поражен храбрость рыцарей, участвующих в турнире. Для меня честь принимать подобных гостей в своем имении. И как бы мне не хотелось омрачать это торжество скверными вестями, но я должен прочитать это вслух. - С этими словами Отто достал клочок бумаги, который был принесен почтовым голубем, и выразительно зачитал. - Это письмо о помощи от барона Хермелирда Седрика Дика. Что вы думаете по этому поводу?
- Но, ваша светлость, - проворчал один из присутствующих сеньоров, - я лично знаком с властителем юго-восточных земель. Граница с Хермелирдом, с его слов всегда считалась одной из самых безопасных, ведь там находятся глухие леса, и нет никаких дорог. Уверен, что разбойникам, тем более в огромном количестве, неоткуда там взяться.
- Тем не менее, барон Дик прислал это письмо, а это значит, что я просто не имею права отказать ему в помощи! - Продолжил Раймунд. - И я вышлю людей на подавление беспорядков в Хермелирде. Кто-нибудь из гостей имеет желание присоединиться к походу?
В зале резко воцарилась тишина. Было видно, что никто из присутствующих не желает участвовать в данной кампании. Так обычно происходило вовсе не потому, что эти славные рыцари чего-то страшились: закаленных в битвах воинов вряд ли могло что-то испугать. Господа всего лишь видели бесперспективность похода, не приносящего карману ровным счетом ничего. Тишину нарушил Олаф:
- Ваша светлость, я пришел в Монд со своими людьми. С ними же я готов отправиться на защиту Хермелирда!
- Но, Олаф, - слегка опешил Раймунд, - Ты прошел со Святой земли долгий путь. Почти не отдохнув, ты принимаешь участие в турнире и, мало того побеждаешь в нем. Теперь ты хочешь снова отправиться в дорогу! Ты настоящий рыцарь и я горжусь тем, что в моих землях находится подобный гость! Решено. Завтра, с лучами рассвета, Олаф и его люди отправляются в Хермелирд!
- Благодарю за оказанное доверие, Ваша светлость! - Поклонился норвежец. - Я не подведу. Через день после моего приезда в Хермелирд, все бандиты будут толпиться у ворот преисподней!
- Когда ты вернешься оттуда, я щедро вознагражу тебя золотом. - Закончил свою речь Отто. - Стольким золотом, что, клянусь, норвежский король будет в изумлении от нашей щедрости, когда господин Олаф вступит на родную землю!
В зале послышалось недовольное бормотание наиболее алчных особ. Чтобы разрядить обстановку, а также поняв, что лучше момента для разговора может не настать, герцог Бернар Эгон сказал:
- Господин Отто, мы с вами, кажется, не решили еще один не менее важный вопрос. Он касается женитьбы моего сына на вашей дочери.
- А мне, напротив, показалось, что мы все уже обсудили, господин Эгон. - Сказал Раймунд, крайне довольный тем, что звуки негодования в толпе стихли.
Он повернулся к Анне и произнес:
- Напоследок я хотел бы услышать мнение своей любимой дочери! Уверен, что она согласна. Не так ли, Анна?
Негодующе посмотрев на захмелевшего Тима, Анна что-то прошептала в ухо отцу. Раймунд громко рассмеялся:
- Ха, как бы там ни было, это поистине звучит довольно мудро! Любезные гости, объявляю во всеуслышание мнение моей дочери! Анна Отто заявила мне, что станет женой Тима Эгона в случае, если тот пойдет в поход на Хермелирд вместо лендрмана Олафа и проявит там свою доблесть! Я присоединяюсь к мнению дочери, так как хочу испытать своего будущего зятя на прочность. Если господин Тим примет это предложение, по возвращению будет немедленно обвенчан с Анной!
- Подобные заявления больше напоминают сюжет древних баллад, чем суровую действительность! - Нервно вмешалась в разговор герцогиня Бруна Эгон. - Зачем Тиму сейчас вообще доказывать свою отвагу? В жизни и без того будет множество передряг. А раз, к тому же, Олаф сам согласился возглавить этот поход, то не вижу в участии Тима никакого смысла.
- Ваши женские страхи всем понятны, госпожа Бруна. - Раймунд еле сдерживал смех. - но дело в том, что вы не знали увлечений вашего сына, пока жили вдали от него. Тим, равно как и моя Анна, увлекался чтением всевозможных мифов и легенд. В том, что в наших детях живет дух романтизма, нет ничего дурного. Так пусть же эта сказка состоится: сначала становление легендарного героя, потом страшная битва с врагом, а в завершение - женитьба на красавице. Все в лучших традициях.
Бернар стукнул кулаком по столу:
- Я одобряю эту задумку! Да и что ты распереживалась, Бруна? Неужели ты думаешь, что отряд из отборных воинов Вейсшейта под предводительством Тима не справятся с кучкой жалких разбойников? Это просто смешно! Да и вообще этот поход не страшнее детской прогулки! Последнее слово за тобой, сын.
Тим встрепенулся. Кажется, Господь Бог дает ему еще одну попытку завоевания сердца прекрасной Анны! И он не должен дать возможности Олафу еще раз прославиться в ее глазах. Сейчас или никогда! А может это так действует вино? Какая разница, если сейчас решается его дальнейшая судьба! Тим выпрямился и гордо сказал:
- Да, ваша светлость! Я принимаю это предложение. Завтра на рассвете люди Вейсшейта отправятся в Хермелирд и остановят бесчинства!
- Я знал, что твой ответ будет именно таким, Тим! - Одобрительно кивнул Раймунд. - До Хермелирда один день пути: через два дня я буду ждать гонца от тебя, что разбойники уничтожены. Если же гонец не будет послан, я вышлю еще один отряд. Господин Олаф, как ты на это смотришь?
- Я готов служить вашей светлости!
- Я попрошу тебя остаться на некоторое время у нас. Ты и твои люди не будут ни в чем нуждаться, пока будут пребывать в Монде. Уверен, что тебе не безразлична судьба Тима.
- С благодарностью принимаю это приглашение, ваша светлость!
Тим заметно приободрился и осмелел. Вытянув вперед руку с кубком так, чтобы присутствующим был виден браслет Анны, до сих пор находившийся на запястье, он выкрикнул:
- Я поднимаю этот кубок за самую прекрасную даму на свете, чья мудрость и красота делают меня ее пленником! Ради нее я готов на любые испытания, что уготовила судьба! Я вернусь с победой и брошу головы негодяев к ее ногам! Так выпьем же за Анну - очаровательнейший цветок полей Монда, чье благоухание кружит голову благородным рыцарям!
Голова действительно кружилась, то ли от винных паров, то ли от наконец-то благосклонного взгляда Анны. А крики одобрения в сторону высказываний Тима, сопровождаемые стуком поднятых кубков друг об дружку, еще долго не смолкали в этом зале.