1

Декабрьские ночи в этих краях темны и довольно прохладны.

После девяти часов вечера жизнь на базе стала постепенно затихать. Гасли огни в окнах, все реже вспыхивали они и в домах американских советников, на виллах. Только караулы и патрули американских и сайгонских войск несли охрану жилых кварталов.

А на аэродроме базы огни не гасли. И в этот поздний час не затихал шум и грохот авиационных и автомобильных двигателей. Прожекторные установки, расположенные вокруг аэродрома, обшаривали каждый метр территории перед аэродромом и многорядное проволочное заграждение. Иногда прожекторы выключались, и тогда на какое-то время все погружалось в темноту. Затем вновь они вспыхивали и заливали ярким светом весь аэродром.

Выонг Ван Кхием, Ван Тян и командир второй боевой группы Данг уже успели преодолеть первый ряд колючей проволоки и теперь замерли перед вторым рядом, ожидая, когда прожектор выключится или яркий сноп его огня переместится в другое место. Специальными приспособлениями они ловко приподняли колючую проволоку и бесшумно проскользнули под ней.

Трудно было бы заметить их на земле, одетых в маскировочную одежду, с тщательно закрытыми руками и разрисованными лицами, на которых только блестели глаза. Ван Тян полз впереди. Изредка он останавливался, вынимал из маскхалата две светящиеся в темноте гнилушки и устанавливал их по обе стороны от себя, обозначая проход в проволочном заграждении. Выонг Ван Кхием и Данг ползли следом так бесшумно, что даже Ван Тян не слышал за собой ни шороха.

…Ван Тян лежал между рядами колючей проволоки. Прежде чем двинуться вперед, он руками обшаривал каждый сантиметр земли перед собой. Неожиданно его пальцы коснулись какого-то холодного продолговатого предмета прямо под нижним рядом колючей проволоки. По форме он сразу узнал осветительную мину. Сохраняя спокойствие, заученным движением наощупь нашел взрыватель, отсоединил от него проволоку, обезвредил мину. Пока преодолели пять рядов проволоки, он обезвредил еще пять таких мин.

Подполз Выонг Ван Кхием и шепнул на ухо Ван Тяну:

— Сейчас будем преодолевать освещенную полосу, я пойду первым.

Пока Выонг Ван Кхием полз за Ван Тяном, он изучал режим работы прожекторных установок, пытаясь выяснить порядок их включения и выключения. Но, как выяснилось, никакого режима здесь не было, дежурный прожекторист включал их по своему усмотрению. Но одно было отмечено точно: прожектор гаснет не меньше чем на пятнадцать секунд.

Как только погас свет, Выонг Ван Кхием резко поднялся с земли:

— За мной, вперед!

Стремительным броском он преодолел те метры, которые попадали в полосу прожектора, и, уже падая, громко прошептал товарищам:

— Ложись!

Едва все трое успели плюхнуться на землю, как вновь вспыхнул яркий свет. Теперь бойцы находились между двумя полосами света прожекторов, установленных в разных точках аэродрома.

Вновь погас свет. Выонг Ван Кхием в темноте быстро преодолел один ряд колючей проволоки, перескочил через автомобильную дорогу между внешним и внутренним заграждениями. Ван Тян и Данг бежали следом. Когда прожекторы вспыхнули вновь, все трое были вне зоны освещения.

Выонг Ван Кхием подполз к колючей проволоке и хотел уже подлезть под нее, но тут до них донесся гул приближающейся автомашины. Бойцы вжались в траву, стараясь слиться с землей. Данг быстро развернулся в сторону дороги и изготовился к бою. По дороге медленно двигался открытый джип. Фары освещали дорогу впереди и выхватывали из темноты полосы земли справа и слева по ходу движения. В машине сидели несколько американцев с винтовками в руках, о чем-то негромко переговариваясь. Это был патруль, который время от времени объезжал аэродром.

Примерно через час разведчики преодолели последние ряды колючей проволоки и оказались на территории аэродрома у взлетно-посадочной полосы.

Сориентировавшись, Выонг Ван Кхием подал знак Ван Тяну и Дангу, чтобы они, как условились раньше, шли справа от полосы к стоянке транспортных, разведывательных и винтомоторных самолетов, а сам направился на вертолетную площадку.

На стоянке вертолетов все уже затихло. Выонг Ван Кхием осторожно обходил площадку и считал машины. Вертолеты стояли ровными рядами, в каждом по восемь боевых машин. Всего Выонг Ван Кхием насчитал семь рядов.

Послышались шаги часового. Он шел по бетону стоянки, и его ботинки, подбитые металлическими подковками, звонко цокали в тишине. Медленно обходя ряд за рядом, он прошел примерно в десяти метрах от Выонг Ван Кхиема, прижавшегося к стройке шасси вертолета. Часовой шел и тихонько мурлыкал песенку.

Вдруг совсем рядом Выонг Ван Кхием услышал чей-то кашель. Вздрогнув от неожиданности, он метнулся в тень от машины и огляделся. В кабине соседнего вертолета он заметил устраивающегося в кресле летчика, наверное, из дежурной смены.

Выонг Ван Кхием покинул вертолетную площадку и пошел в глубь территории аэродрома. Он миновал несколько домов, из окон которых слышались песни, музыка, громкие выкрики подвыпивших американцев, грубая брань. Впереди показалось большое здание с ярко освещенными раскрытыми окнами. Звучала громкая музыка, неясный шум голосов, смех, звон бокалов. Далеко вокруг разносились аппетитные запахи, от которых у Выонг Ван Кхиема даже слегка закружилась голова. Он осторожно подошел к окну и заглянул внутрь. По всей видимости, это был клуб для американских летчиков. По залу, пошатываясь, ходили американцы с бокалами в руках. Все столики были уставлены напитками и закусками. Совсем рядом с тем окном, возле которого стоял Выонг Ван Кхием, был бар, а за его стойкой высокий рыжеволосый бармен колдовал над коктейлями. Возле стойки на высоких вращающихся стульях сидели человек десять, почти все они курили и пили.

По залу сновали официанты — вьетнамцы, одетые в одинаковую форменную одежду. Среди них были и женщины, которые тоже быстро подавали закуски, сноровисто убирали все со столиков. На лицах их играла постоянная улыбка, иногда женщины со смехом что-то говорили. Один здоровенный детина уселся прямо на стол, а когда мимо него проходила официантка, сгреб ее в объятия, посадил на колени и, несмотря на отчаянное сопротивление и громкие вопли, поцеловал несколько раз.

Выонг Ван Кхием задрожал от злости:

— Ну подождите, недолго осталось вам развратничать!

Стрелки на часах показывали половину четвертого. Пора было уходить, близился рассвет. Дорога назад была уже знакомой, поэтому Выонг Ван Кхиему потребовалось гораздо меньше времени, чем по пути сюда. Трижды пришлось пережидать, пока мимо пройдут патрули. В самом начале взлетно-посадочной полосы Ван Тян и Данг уже ждали его. Ван Тян с радостью в голосе сообщил:

— Всю стоянку транспортных самолетов обошел вдоль и поперек!

— А на стоянке винтомоторных был?

— Туда не удалось пробраться. Там двое часовых ни на минуту не останавливались, ходили как заведенные. Время истекало, вот я и решил вернуться.

— Ничего, пока и этого достаточно! Завтра закончим разведку.

Все трое двинулись в обратный путь через проволочные заграждения. Данг полз последним, тщательно приводил в порядок колючую проволоку после прохода под ней всей группы. Снова пришлось ждать, когда погаснут прожекторы, и в короткие секунды темноты быстро преодолевать метр за метром. Восемь рядов уже было позади, оставался только один, последний. Но и время поджимало их: небо на востоке посветлело, вот-вот должно было показаться солнце.

Выонг Ван Кхием подозвал к себе Ван Тяна и Данга и как о давно уже решенном сказал им:

— Я останусь здесь, дождусь вечера и пораньше пойду к объектам. А вы возвращайтесь в отряд, меня не дожидайтесь. Доложите все, что видели.

Данг даже подпрыгнул на месте:

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Это же самоубийство!

Ван Тян тоже встретил слова Выонг Ван Кхиема с удивлением:

— Что это ты надумал? Если и оставаться кому, так не тебе, а мне или всем.

— Вам оставаться здесь нельзя, — сказал Выонг Ван Кхием друзьям, — вы еще не были в таких переделках, а я уже испытал это все в Таконе. Оставшиеся объекты я успею за ночь разведать, да и риска меньше.

— А где ты спрячешься на день? — не сдавался Данг.

— Я уже все продумал. Вон там, видите, растет высокая трава и рядом несколько кустиков. Этого хватит, чтобы замаскироваться и переждать до вечера. Пока я своими глазами не увижу, в каких домах живут американские летчики, я не успокоюсь.

— Завтра ночью мы снова придем.

Выонг Ван Кхием мотнул головой:

— Не нужно! Возвращайтесь в отряд и доложите результаты разведки. Передайте, пусть готовят больше взрывчатки, чтобы хватило на все объекты. А завтра, — продолжал Выонг Ван Кхием, обращаясь к Дангу, — ты жди меня в час ночи у подножия горы, откуда мы вчера вели наблюдение.

— Ты же голоден, как только вытерпишь?

— Ничего. Времени у нас осталось мало, так что можно и потерпеть.

2

На другом участке действовали две группы. Первой была поставлена задача разведать расположение штаба и систему огня полка Шау Вана, а второй предстояло изучить подходы к складам авиабомб и других боеприпасов. Тхао Кен и два командира боевых групп — Винь и Хау — скрытно подползли к внешнему поясу заграждений вокруг расположения полка. Преодолев три ряда колючей проволоки, Винь, продвигавшийся вперед, обнаружил широкий ров. Темнота не позволяла точно определить его размеры, но на глаз он был не менее трех метров шириной. Винь нащупал маленький камешек и бросил его назад, подзывая других разведчиков к себе. К нему бесшумно подполз Тхао Кен:

— Что случилось?

— Видишь впереди ров? Я попробую спуститься и определить глубину.

— Я подержу тебя за ноги!

Винь осторожно скользнул вниз головой в ров. Тхао Кен держал его за ноги. Винь нащупал руками дно рва: оно оказалось сухим. На дне спиралью извивалась колючая проволока. Привычным движением Винь ощупал землю под руками в поисках мин, но ничего не обнаружил.

Таким же способом с помощью Хау спустился в ров и Тхао Кен. Винь без труда преодолел проволочное заграждение на дне рва, нашел удобную площадку, с которой можно было выбраться на противоположную сторону рва. Тхао Кен присел на корточки, Винь взобрался ему на плечи и благодаря своему высокому росту дотянулся руками до кромки рва. Осторожно двинул мотки колючей проволоки и замер, ощутив под руками что-то плоское и холодное. Еще два осторожных движения — и все стало ясно: наверху установлены мины направленного действия, при взрыве которых все осколки разлетелись бы в сторону внешнего пояса заграждений. Мягкими, точными движениями Винь передвинул мины в сторону, освободив проход для всей группы, затем подтянулся, резко выбросил тело вверх и вылез на поверхность. Когда наверх поднялся Тхао Кен, Винь встал и направился к ходу сообщения, который в темноте выглядел как огромная черная змея на поверхности земли. Вернувшись, Винь сказал Тхао Кену:

— Мне кажется, по этому ходу сообщения мы выйдем к какому-нибудь дзоту. Давай попробуем?

— Иди вперед, а я за тобой, — сразу же согласился Тхао Кен.

Подошел Хау, и все трое мягко спрыгнули в ход сообщения и двинулись по нему. Как и предполагал Винь, вскоре они дошли до дзота, наполовину заглубленного в землю. Его выступающая над землей часть была укреплена мешками с песком. В разные стороны смотрели амбразуры. Дзот был обнесен рядами колючей проволоки. Слабый свет снизу высветил фигуры нескольких солдат, которые, ругаясь и шумя, самозабвенно играли в карты.

Тхао Кен тронул Виня за плечо, и они быстро проскочили мимо дзота и по ходу сообщения двинулись дальше. На пути им попался большой дот, заглубленный в землю. На накате дота изредка вспыхивали огоньки сигарет — там сидели два солдата. Они разговаривали тихо, но из хода сообщения весь этот разговор был хорошо слышен.

— Недавно наши пошли на поиск в горы Хонглинь, ничего, конечно, не обнаружили, только болезнь подхватили, многие уже несколько дней мучаются дизентерией.

— Однако это не помешало нашим командирам получить награды и новые звания. Ты слышал, Шау Ван теперь полковник.

— Неужели? А ты откуда знаешь, кто тебе об этом сказал?

— Сержант Тьем. Шау Ван по этому случаю устроил в своем доме грандиозный прием. Там были и генерал-лейтенант, и американские советники.

Послышался продолжительный вздох, а потом и голос:

— Да, жизнь наша хуже, чем у собаки полковника! Бросают в бой — ешь рис с креветочным соусом и молишь бога, чтобы вьетконговец не поймал тебя на прицел. А вернешься живым из боя — опять гнилой рис с соусом и постоянные оскорбления.

— А я слышал, наши парни на посту охранения говорили, что Шау Ван стал полковником благодаря своей молодой жене. Она уже давно тайком похаживает к американскому советнику на его виллу. Иначе за что повышать бы его в звании? Уж не за поиск ли в районе гор Хонглинь? Так там хвалиться нечем! Взяли в плен одного вьетконговца, зато потеряли десяток своих солдат. А этот пленный? Сколько не пытал его Шау Ван, — ни слова в ответ.

— Да, парень еще поморочит ему голову!

— Это уж точно! Сильны они… А мы за что воюем?

Солдаты замолчали, слышны были только их вздохи. Сверху вниз, блеснув огоньком, полетел окурок и попал на голову Тхао Кену. Тхао Кен дернулся всем телом, но не вскрикнул.

Снова послышался голос одного из солдат:

— Жизнь стала совсем невыносимой! Цены взлетают вверх быстрей ракеты. С шестидесятого года прошло уже больше десяти лет, добавили нам несколько тысяч пиастров, а цены за это время подскочили в десятки раз. Ты ведь знаешь? Рис подорожал в восемь раз, свинина — в десять, уголь — больше чем в двадцать раз. Где уж нам прожить с нашими деньгами! А нам только и говорят: вам же платят теперь вдвое больше, чем раньше, а на самом деле выходит, что мы получаем меньше. На наши гроши почти ничего не купишь!

— Интересно, знают ли это наверху?

В ответ раздался иронический смешок.

— И долго мы еще будем так жить? — спросил один из них и сам себе ответил: — Надо что-то делать самим, надеяться не на кого.

— Трудно все это. Куда сейчас убежишь? Попадешься, и Шау Ван своей собственной рукой пристрелит как собаку.

— Нужны надежные люди, так и сержант Тьем говорил. Но ты не вздумай донести, я сам тебя раньше пристрелю, чем Шау Ван.

— Ты что, спятил, мне не веришь?

Солдаты встали и отправились в обход по своему участку патрулирования. Тхао Кен и Винь обошли блиндаж слева и приблизились к какому-то жилому дому. Вокруг было тихо.

Тхао Кен повернулся к Хау и заговорил с ним шепотом:

— Ты оставайся здесь, повнимательнее осмотри се вокруг. Надо еще вскрыть систему охраны полка. Мы с Винем займемся этим. Видишь дом справа? Тот, с антенной. Мы пойдем туда!

Тхао Кен и Винь двинулись в направлении жилых кварталов. Каждый квартал был окружен проволокой, и пройти из одного в другой было довольно трудно. Вдруг Винь поднял руку, подавая Тхао Кену знак остановиться. Потом, показывая рукой в сторону дома, в окнах которого горел свет, спросил:

— Ты что-нибудь слышал? Мне показалось там кто-то кричит.

Тхао Кен прислушался и ответил:

— Точно, слышу голоса. Наверное, там штаб полка.

Они неслышно приблизились к зданию с освещенными окнами и замерли у одного из них. У входа переминались с ноги на ногу два солдата с винтовками в руках. Из дома доносились крики, глухие удары. Тхао Кен заглянул через щель в неплотно закрытое окно в комнату и отпрянул. То, что он увидел там, потрясло его.

Посреди комнаты на нейлоновом шнуре почти в палец толщиной висела женщина. Шнур крепко стягивал за спиной запястья рук и щиколотки ног. От одежды остались одни лохмотья, едва прикрывавшие покрытое синяками тело. Волосы спадали вниз и полностью закрывали лицо. На полу чернели пятна крови.

В углах комнаты стояли четыре здоровенных парня в шортах. Можно было предположить, видя их потные, раскрасневшиеся тела, что допрос длится долго. В углу комнаты сидел мужчина лет пятидесяти, совершенно голый, со связанными за спиной руками. Изредка он поднимал глаза и безумным взглядом смотрел на висевшую посреди комнаты женщину.

Вдоль стены на металлических стульях сидели несколько офицеров сайгонской армии. Посреди этого ряда, выдвинувшись немного вперед, обхватив стул ногами, восседал, как на коне, высокий плотный офицер с мрачным лицом.

Тхао Кен, почти не разжимая губ, шепнул Виню:

— Кто же из них Шау Ван? Не этот ли, посередине?

Офицер, сидевший верхом на стуле, а это был действительно Шау Ван, повернулся всем корпусом к мужчине и заорал:

— Открой глаза, старый! Смотри внимательней, скоро и твоя очередь настанет попробовать все это!

Четыре палача снова приступили к работе. Один из них подошел к жертве и нанес ей сильнейший удар кулаком в бок. От удара женщина качнулась на шнуре в сторону другого палача, который таким же ударом в грудь направил ее к третьему, третий — к четвертому, и так по кругу. Тело женщины обмякло на шнуре. В конце второго круга пыток четвертый палач вложил в свой удар столько злости, что шнур не выдержал и лопнул, и женщина по инерции вылетела через раскрытую дверь из комнаты. Послышался глухой удар, и наступила тишина.

Мужчина в углу встрепенулся, попытался подняться и закричал:

— Звери! Убийцы! Вы еще ответите за все свои зверства!

Шау Ван подошел к мужчине и нанес ему короткий, но чрезвычайно сильный удар.

— Заткни свою глотку. Сейчас посмотрим, как ты заговоришь, — со смешком в голосе сказал он. — Кто подбивал моих солдат уходить к вьетконговцам? Молчишь? Заговоришь, когда нам захочется взглянуть на твою печенку. Жаль только, что она невкусная, слишком стар ты уже.

Видя все это, Винь не выдержал, лихорадочно нащупал гранату на поясе. Но Тхао Кен вовремя заметил это и крепко сжал руку Виня с гранатой.

— Пусти, — зашептал Винь. — Я разнесу этих сволочей!

— Нельзя, я запрещаю! Пойдем отсюда! — подтолкнул его Тхао Кен.

Бойцы неслышно отошли от окна и направились в сторону дома, где жил Шау Ван. Перед домом с автоматами в руках прохаживались два телохранителя.

— Ты подожди здесь, — шепнул Винь Тхао Кену, а я посмотрю, где он живет. — Через несколько минут Винь вернулся: — Обошел почти все комнаты, никого нет. Спальня Шау Вана — налево от входа.

Часы показывали три сорок пять утра. Тхао Кен заторопился:

— Быстро уходим отсюда!

Винь сунул ему в руку что-то мягкое.

— Что это? — спросил Тхао Кен.

— Шоколадные конфеты.

— Ты где их взял?

— В спальне, — усмехнувшись, ответил Винь. — Надо же подкрепиться перед дальней дорогой!

3

По дороге к базе «Феникс», не снижая скорости на поворотах, стремительно неслась грузовая машина. Густое облако красноватой пыли поднималось высоко вверх и долго не опускалось на землю. Листья на деревьях и кустах, трава на обочинах дороги давно утратили свой настоящий цвет и сейчас, покрытые толстым слоем пыли, выглядели неестественно.

Километрах в двух от базы на одном из крутых поворотов шофер притормозил, чтобы не оказаться в кювете, затем снова нажал на газ, разгоняя машину. Вдруг перед самым капотом он заметил троих солдат, один из которых стоял на середине дороги и рукой делал знаки остановиться. Водитель так резко затормозил, что машину занесло в сторону.

Высунувшись из кабины, водитель заорал:

— Вы что, совсем спятили? Под колеса бросаетесь, жить, что ли, надоело?

Тот, что остановил машину (он был с погонами сержанта), небрежно надел на голову с густыми, слегка вьющимися волосами матерчатую кепку с длинным блестящим козырьком, подошел к водителю и сказал:

— Устали мы что-то. Подбрось нас немного, чтобы не шагать о этой жаре.

Не дожидаясь согласия, он открыл дверцу кабины и сел на сиденье рядом с водителем. Остальные двое стали забрасывать свои вещмешки в кузов машины, и тут раздалось кудахтанье кур. Водитель обернулся и только сейчас заметил, что под рукой у каждого солдата зажаты по две курицы.

— Откуда это вы, господин сержант, возвращаетесь с такой богатой добычей? — поинтересовался водитель.

Сержант вытащил из кармана пачку сигарет, протянул ему и, весело подмигнув, ответил:

— Мы сегодня в увольнении. Вот и решили втроем сходить в деревню Мань поискать девочек и развеяться немного.

— Считайте, что вам повезло, — с завистью в голосе проговорил шофер. — Завидую я вам: сходил в поиск, пострелял немного — и пожалуйста, отпуск, можешь веселиться, пить. Курицу захотелось — протянул руку, и она твоя. А тут разве жизнь за баранкой?

Сержант вдруг расщедрился:

— Правильно говоришь. Захотел — и взял. Ладно, будет тебе курица.

— Большое спасибо, господин сержант! — обрадовался водитель. — А то только и знаешь, что возить целый день камень. На еду и смотреть не хочется: все время свиная тушенка, надоела до чертиков!

— Неужели шофера плохо живут? — удивился сержант. — Да ведь в твоем распоряжении грузовик. Сделал несколько левых рейсов, подбросил женам офицеров контрабандные товары на рынок — вот деньги и появятся в кармане, трать их, как тебе заблагорассудится!

Грузовик подъехал к первому контрольно-пропускному пункту на дороге к базе. С обеих сторон стояли бетонные колпаки, из амбразур выглядывали стволы пулеметов. Дорогу перегораживал металлический полосатый шлагбаум, рядом с которым стояла будка для часовых. Шагах в двадцати от шлагбаума темнел дот с амбразурами для стрельбы по всему периметру. Из него тоже выглядывал ствол крупнокалиберного пулемета.

Из будки выскочили два солдата, один направился сразу к кабине, а второй принялся открывать шлагбаум.

— Здравствуйте, господин сержант! — заглянув в кабину, поздоровался один из солдат. — Из какого вы подразделения? Что-то я не припоминаю вас…

Сержант улыбнулся, вынул из кармана пачку сигарет, протянул ее охраннику:

— Да я только недавно в полку, откуда же тебе знать меня? К тому же несколько дней был в поиске, а сегодня вот дали увольнительную… Бери сигареты, кури!

Охранник взял пачку сигарет, спрыгнул с подножки и сделал знак открыть шлагбаум.

— Счастливчики, — с завистью в голосе сказал он другому солдату, глядя вслед удалявшейся машине.

С того момента как водителю пообещали курицу, рот у него не закрывался. Всю дорогу он что-то рассказывал, пытаясь веселыми историями задобрить сержанта. Миновали еще один контрольный пункт. Вдали показались жилые кварталы на территории базы. Водитель сбросил газ и поехал на небольшой скорости.

— Сегодня на стадионе футбольный матч, — рассказывал он последние новости. — Вы еще успеете посмотреть, господин сержант. А кстати, который час? Уже три? Значит, сейчас начнется игра. Хороший должен быть футбол, встречаются лучшие команды — наши «Золотые буйволы» и американская команда летчиков «Молния».

— Интересно! Как ты думаешь, стоит посмотреть?

— Конечно! Тут даже и думать нечего. Сам генерал-лейтенант и американский советник будут присутствовать на игре.

— Ну, уговорил, — ответил сержант.

Водитель показал рукой налево, в сторону стадиона:

— Ничего себе, сколько народу собралось на игру, подойти даже нельзя!

Перед перекрестком им пришлось остановиться и пропустить большую колонную мотоциклов. За рулем и в колясках с установленными на них пулеметами сидели в полной полевой форме американцы. Вся эта колонна двигалась в сторону стадиона. Сержант внимательно посмотрел по сторонам: на всех перекрестках и вокруг стадиона стояли танки. Сержант обратил внимание на большое здание, на крыше которого взметнулись вверх антенны самой различной конфигурации.

— Антенн и проводов столько, что рыба в них запутается… Что это за здание? — спросил он водителя, показывая рукой вправо.

— Да это штаб базы, — ответил тот, бросив взгляд в ту сторону, куда показывал сержант. — А вы разве не знаете?

— А точно, я сразу и не узнал! Ну ладно, остановись, мы здесь сойдем!

— А в казарму не поедете? — удивился водитель.

— Нет, попозже. Сейчас зайдем к своим друзьям связистам и пойдем на футбол.

Машина остановилась у обочины. Двое солдат спрыгнули на землю, подошли к сержанту. Он разрезал веревки на лапах у кур, взял одну из них, бросил в кабину, к ногам водителя:

— Это тебе, как и обещал!

Махнув ему рукой на прощание, все трое направились в сторону стадиона.

Сержант был не кто иной, как Чан Нонг, а другие два солдата — Дить и Хо Оань.

Еще во время рекогносцировки Хоай Тяу обратил внимание на широкую дорогу, ведущую из населенного пункта Мань к самому центру базы «Феникс». Целый день взад и вперед по ней шли колонны грузовиков, подвозивших камень на территорию базы, отдельные легковые машины, мотоциклы.

Хоай Тяу уже давно думал над тем, как попасть на базу, поближе к штабу и виллам американских советников. Неожиданно ему пришла дерзкая мысль, а что, если попробовать сделать это не ночью, а днем и именно по этой дороге?

В тот же вечер Выонг Ван Кхием и Тхао Кен получили задание проникнуть в расположение 5-го особого полка и разведать объекты для атаки. А Хоай Тяу и Чан Нонг направились на встречу с Дитем в заранее назначенное место. По пути Хоай Тяу изложил свой замысел Чан Нонгу.

— Я пойду вместе с Хо Оанем. А ты останешься в отряде для подготовки нападения на базу.

Чан Нонг согласился с планом Хоай Тяу, но решительно отклонил его вторую часть:

— На разведку пойду я! И если что-нибудь случится с нашей группой, ты доведешь дело до конца. Тебе, Хоай Тяу, рисковать сейчас нельзя.

Хоай Тяу пытался объяснить, что он уже много раз участвовал в подобных операциях, имеет достаточно большой опыт в таких делах, но Чан Нонг стоял на своем.

Разговор на эту тему возобновился после встречи с Дитем, который высказал свою точку зрения:

— Чан Нонг прав. Мое мнение таково: Хоай Тяу остается в отряде, подготавливает разведывательные и боевые группы, а Чан Нонг, Хо Оань и я идем на базу.

Но Чан Нонг не согласился с ним:

— Ты здорово нам помог, Дить! Но я боюсь, как бы тебя не узнали, уж очень приметное у тебя лицо.

— Бояться тут нечего. Здесь меня не один человек не знает, а мне эти края известны лучше, чем вам, и, если понадобится, я выведу вас в любое место.

Последний довод был достаточно убедительным, с ним сразу же согласились. Обсудили план действий и уже с вечера начали подготовку к его осуществлению. Дить взялся достать для всей группы полевую форму 5-го особого полка.

Хо Оань был взят в их группу по многим соображениям. В своей роте он считался самым опытным разведчиком. Особенно он отличился в древней столице Вьетнама городе Хюэ, когда средь бела дня разведал прочти всю систему обороны города на намечавшемся направлении наступления сил Освобождения. Он принимал участие в двенадцати боях и не получил ни одной царапины. Хо Оань очень хорошо ориентировался в любой обстановке, был храбр. В отряде его любили за веселый нрав, неиссякаемый юмор и знание многих самых разных историй, к тому же и рассказчиком он был умелым.

…И вот теперь они втроем, не торопясь, шли к стадиону. Дить прижимал к себе курицу со связанными лапами и крыльями, которая изредка начинала громко кудахтать, пытаясь вырваться из рук.

Стадион располагался в юго-восточной части базы. Все дороги к нему были запружены разной техникой. Вокруг футбольного поля собралось почти все население базы. Офицеры с женами и детьми, солдаты американской и сайгонской армий, жители «стратегической деревни» — но только те, которые делом доказали преданность властям, — стояли вокруг футбольного поля и криками, топаньем, свистом подбадривали свою команду.

А на поле шла упорная борьба. Американцы в белых майках и фиолетовых трусах ушли в глубокую оборону. Их соперники настойчиво атаковали ворота «Молнии». Мяч не выходил из пределов штрафной площадки летчиков, но упорно не хотел попадать в ворота.

— Бей! Бей! — неслось со всех сторон. Особенно усердствовал сидевший в мотоциклетной коляске полицейский.

Но вот мяч попал к одному из самых активных нападающих «Золотых буйволов», тот сделал рывок, обошел двух американцев и навесил мяч на одиннадцатиметровую отметку, да так точно, что американцы не смогли помешать футболисту команды соперников мягко принять его на грудь и сбросить на землю под удар правой. Гол был неминуем, но тут на огромной скорости на игрока «Золотых буйволов» понесся защитник «Молнии», всей своей массой врезался в него, и тому не хватило мгновенья для нанесения удара. Раздался громкий вопль, и нападающий свалился на траву. Вратарь «Молнии» взял мяч и выбросил далеко в поле.

Что после этого произошло на стадионе, описать невозможно. Со всех сторон слышались свист, крики, на поле летели банки из-под пива, наиболее экспансивные болельщики рванулись к судье на поле. Сбитый футболист «Золотых буйволов» неподвижно лежал на траве. Игроки стояли в растерянности. Веселились лишь американские летчики, они обнимались, шумно выражая свой восторг, — их команда избежала верного гола в свои ворота. Наконец раздался свисток судьи, затем по радио объявили:

— Просим всех соблюдать спокойствие и порядок на стадионе. По приказу генерал-лейтенанта футбольный матч между вьетнамской и американской командами будет продолжен!

Рядом с Чан Нонгом раздался громкий голос:

— Смотри, смотри на ложу! Сейчас Хоанг Хыу Зань будет что-то говорить!

Только теперь Чан Нонг обратил внимание на толстого человека в генеральской форме, окруженного большой свитой. Рядом с ним сидел светловолосый, рыжеватый американский советник в форме серого цвета. Генерал-лейтенант взял в руки микрофон:

— Слушайте все! Сегодня мы организовали футбольный матч с командой наших союзников, чтобы отметить приближающийся новогодний праздник, который будут встречать наши друзья. Мы должны вести себя как самые гостеприимные хозяева и своим поведением укреплять великую дружбу, которая связывает нас. Чтобы сделать приятное нашим друзьям, приказываю продолжить матч! — С этими словами генерал-лейтенант повернулся к американскому советнику, наклоном головы поприветствовал его и протянул ему руку. Американец широко улыбнулся, сжал ее и, не выпуская, взметнул над головой соединенные в дружеском пожатии руки — свою и генерал-лейтенанта. Сидевшие вокруг офицеры из свиты Хоанг Хыу Заня неистово захлопали в ладоши.

Американский советник отпустил руку генерал-лейтенанта, повернулся к разодетой вьетнамке, взял ее руку и поцеловал.

— Да здравствует американо-вьетнамская дружба! — громко выкрикнул американский советник Хопкин по-вьетнамски.

Генерал-лейтенант повторил эти слова по-английски.

Дить громко сказал, чтобы слышали его товарищи и окружающие:

— Господин генерал-лейтенант так хорошо сказал о нашей дружбе! А посмотрите туда. Там рядом с генералом и советником стоит сам полковник Шау Ван!

Выбрав момент, Чан Нонг легонько толкнул Дитя и Хо Оаня:

— Хватит! Не видели, что ли, как два десятка парней гоняют мяч по полю! Пошли!

И се трое потянулись к выходу. Оглянувшись, Дить спросил:

— Всех успел увидеть?

— Да, всех!

— Рядом с генерал-лейтенантом сидел еще один офицер. Это полковник До Ван Суан, настоящий зверь, а не человек, начальник штаба.

— Заметил я его!

— А сейчас я проведу вас мимо их вилл, посмотрим, как они живут, — закончил Дить.

Они подошли к перекрестку и свернули налево, на хорошо асфальтированную, обсаженную деревьями дорогу, которая привела их к двухэтажным, крытым черепицей виллам. На крыше одной из них высоко вверх поднимались две антенны.

Чан Нонг, внимательно наблюдая за всем, тихонько говорил Хо Оаню:

— Запоминай систему охраны. Видишь, вокруг каждой виллы есть проволочное заграждение, бетонированные убежища, а в дотах — пулеметы.

Начинало смеркаться. Аэродром и виллы засветились яркими огнями. Из какого-то дома нетвердой походкой вышел солдат, мурлыча песенку. Увидев прямо перед собой солдат, он рванулся к Дитю, крепко схватил его за гимнастерку и заорал угрожающе:

— Куда же вы направляетесь ночью? Удрать захотели? Не выйдет!

В руках у Дитя закудахтала курица. Солдат схватил ее и захихикал:

— Так вы еще и курицу украли в доме генерал-лейтенанта? Это вам даром не пройдет. Следуйте за мной в военную полицию. Там с вами быстро разберутся! — Он потянул Дитя за рукав.

Дить попытался отбиться от солдата:

— Напился до чертиков! Если тебе нужна курица, возьми ее себе и иди своей дорогой!

— Буду я спрашивать у тебя, брать мне ее или не брать! Он мне дарит ее! Нет уж, курица и так моя, а вот вы пойдете со мной в полицию.

Хо Оань внимательно посмотрел вокруг и, никого не увидев поблизости, подошел к солдату и изо всех сил нанес ему короткий удар кулаком:

— Ты, пьяная свинья, не видишь, кто перед тобой стоит?! — Он глазами показал на Чан Нонга.

Сильнейший удар отрезвил зарвавшегося солдата, и только тут в свете фонаря, он увидел прямо перед собой погоны сержанта и нашивку 5-го особого полка. Испугавшись, он вытянулся, стал по стойке «смирно» и залопотал:

— Простите меня, господин сержант! Отпустите меня, господин сержант! Я же не видел вас в темноте…

— Из какой части? — строго спросил Чан Нонг.

— Господин сержант! Я… я работаю поваром вон на той вилле.

Чан Нонг повернул голову, глазами показывая на нашивку на своем рукаве:

— Заомни на всю жизнь эту нашивку, ясно? Ладно, сегодня я тебя отпущу, но смотри! Бери курицу себе, да не забывай держать язык за зубами! Понял?

— Понял, господин сержант! Спасибо… — Через мгновение солдат исчез, словно его здесь и не было.

Чан Нонг посмотрел на часы:

— Время еще есть, надо посмотреть на узел связи.

Втроем они двинулись по неширокой, чуть более одного метра, дорожке, прошли мимо нескольких дотов с пулеметами в амбразурах. Со стороны узла связи доносились обрывки переговоров, писк морзянки.

Из окон послышались чистые звуки дан бау. Чувствовалось, что играет на нем человек, хорошо владеющий этим инструментом, вот только мелодию он выбрал очень грустную. Услышав музыку, бойцы подошли к дому. Через неплотно закрытые металлические ставни они увидели солдата. Он сидел на деревянной кровати, а перед ним лежал видавший виды дан бау, с которым солдат, наверное, давно не расставался. Рядом на столиках стояли разноцветные телефонные аппараты.

Солдат играл на инструменте и нежным, грустным голосом пел песню. Но не голос поющего поразил Чан Нонга и его товарищей. Здесь, в самом логове врага, солдат марионеточной армии пел песню на слова То Хыу. Музыка и слова песни потрясли разведчиков, заставили их вспомнить своих родных и близких.

— Этого солдата очень крепко обидели, — шепнул Хо Оань Чан Нонгу, когда они уже далеко отошли от того дома, где услышали музыку и задушевную песню.