1

Сначала послышался тихий стон с той стороны, где посреди широкого двора зияли большие воронки от взрывов авиабомб. Еще не очнувшись, Чан Нонг пошевелил ногами, руками и только потом открыл глаза. Голова была тяжелой, перед глазами все плыло — деревья, какой-то забор. Потом на миг все останавливалось, а затем опять пускалось в дикую пляску. «Где я?» — подумал Чан Нонг, пытаясь вспомнить все, что было с ним до этого. Немного придя в себя, он попробовал перевернуться и очень обрадовался, когда это удалось сделать. Как ни странно, он не обнаружил на себе ни одной царапины, но все тело болело, словно по нему долго били чем-то тяжелым. Во рту было сухо, хотелось пить. Чан Нонг напряг все свои силы, оперся рукой, приподнялся и чутко прислушался.

Место, где он лежал, ничем особенным не выделялось. По всей видимости, до этого здесь был обширный двор перед большим заброшенным складом. Тут и там валялись сломанные или вырванные с корнем деревья, и, судя по тому, что на некоторых из них листья уже пожухли, свалены они были не сегодняшней ночью. А вот в одном углу двора, там, где лежал сейчас Чан Нонг, несколько деревьев пострадали именно в эту ночь, во время взрыва бомбы. На стоящих неподалеку низеньких бараках тоже можно было увидеть следы бомбежки, крупные осколки пробили стены насквозь, стекла и рамы были выбиты. На ветке дерева с изуродованными взрывами ветвями болтался кусок защитной ткани, такой, из которой был и маскхалат Чан Нонга.

— Зау, Зау, — негромко позвал Чан Нонг, однако никто ему не ответил. Вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая шелестом листвы под порывами ветра. Чан Нонг снова поднял глаза на этот сук, где висели обрывки одежды, он уже не сомневался. Вспомнилась прошедшая ночь, когда они с Зау уходили последними, рев реактивного самолета и страшный взрыв, после которого наступила тишина… И сразу все стало понятно. Руки и ноги сделались ватными, голова опять закружилась, и Чан Нонг снова упал на землю.

— Зау погиб! — прошептал он.

Отлежавшись немного, он с трудом приподнялся, дополз до стены барака и, обессиленный, прислонился к ней спиной. В голове шумело очень хотелось пить. Голова опустилась на грудь, пересыпанные землей волосы упали на лоб, на глаза. Совсем не было сил двигаться.

Чан Нонг поднял руку и посмотрел на часы. Каково же было его удивление, когда он услышал тихое тиканье. Стекло вдребезги разлетелось от удара, но часы шли, стрелки показывали ровно девять утра. Совсем недалеко послышался знакомый свистящий рокот вертолета, звук его то приближался, то удалялся от того места, где находился Чан Нонг. Изредка вспыхивала перестрелка, но очень быстро прекращалась. «Почему они стреляют? — подумал Чан Нонг. — Неужели кто-нибудь из наших не успел уйти с территории базы и теперь отбивается?»

Прошедшей ночью, несмотря на то, что пришлось вести трудный бой, Чан Понг все-таки заметил, что на всех намеченных для атаки объектах ровно в полночь вспыхнула ожесточенная перестрелка, заглушаемая резкими взрывами, затем все небо озарили яркие всполохи пожаров на аэродроме, в районе штаба и узла связи. Из этого Чан Нонг сделал вывод, что боевые группы выполнили поставленную задачу. Наверное, все бойцы вернулись к месту сбора после боя, только вот сам он застрял в этом заброшенном уголке у складских помещений, один, без друзей и верных товарищей. Все время рядом с ним был Зау, и вот теперь его нет, погиб в самый последний момент, уже после выполнения боевой задачи. «Почему я не послушался Зау, когда он несколько раз напоминал, что надо уходить? — терзался Чан Нонг. — Ведь уйди мы на несколько минут раньше, и все было бы по-другому!» Сразу вспомнился Зау, каким его знали все в отряде: неразговорчивый, но добрый и честный парень, который поделится последним сухарем с товарищами. Когда он пришел в отряд, Чан Нонг сразу как-то невзлюбил его за вечное недоверчивое «Да?», «Понял?». В отряде он был назначен в группу радистов, с заданием справлялся, но какое-то внутреннее чувство не позволяло Чан Нонгу сблизиться с Зау, как с другими бойцами отряда. Однажды, это было после длительного похода с тяжелыми боями по тылам противника, Зау оказался рядом с Чан Нонгом, когда отряд устраивался на ночлег. Он очень долго ворочался с боку на бок, сам не спал и не давал уснуть Чан Нонгу и, наконец, не выдержав, шепотом заговорил:

— Товарищ командир! Я уже довольно долго в отряде, и мне все время кажется, что я делаю что-то не то.

И тут Чан Нонг неожиданно для самого себя разговорился с молодым бойцом, похвалил его за четкую работу и пожурил за порой глупые вопросы. Зау тихонько хмыкнул, усмехнулся в темноте, но с тех пор больше никто не слышал от него удивленного «Да?» и «Понял?».

Постепенно силы возвращались к Чан Нонгу, да и обстановка побуждала его к действиям: вокруг были враги, в любую минуту они могли нагрянуть сюда — и тогда конец. Чан Нонг прислушался, приподнялся со своего места и еще раз внимательно осмотрелся. Метрах в десяти от воронки в густой траве он увидел какой-то предмет и на четвереньках пополз к нему. Это оказался автомат. Схватив его, Чан Нонг вернулся на прежнее место, где можно было укрыться от посторонних глаз. Да, это был автомат Зау: только у него был магазин, собранный из двух обычных, вмещавший сразу шестьдесят патронов. Чан Нонг проверил оружие, заглянул в магазин — в нем оставалось не меньше полусотни патронов. Сразу стало веселей на душе — будет чем отбиваться в случае встречи с противником.

В конце концов Чан Нонг решил дождаться наступления сумерек и действовать по обстановке. В голове созрел план: еще раз наведаться в штаб базы, а уж потом идти на поиски своего отряда и готовиться к повторной атаке логова противника.

К середине дня заметно потеплело. Солнце поднималось все выше и выше, туман полностью рассеялся. Часа в три лучи солнца уже проникли в узкий промежуток между домами, где укрывался Чан Нонг. Сразу стала мучить жажда, но воды нигде не было, а выходить из своего убежища он решался. Есть не хотелось, хотя уже почти сутки во рту не было ни крошки. Чтобы как-то отвлечься и скоротать время, Чан Нонг вычистил автомат, проверил его еще раз и, устроившись поудобнее, прикрыл глаза. Сейчас он был рад тому, что, несмотря на все трудности почти месячного пути по непроходимым джунглям, горным перевалам, через сотни больших и малых рек и ручьев, отряд в полном составе, объединенный единым стремлением выполнить поставленную задачу, вышел к намеченной цели и сегодня ночью точно в срок нанес неожиданный удар по важнейшей базе американо-сайгонских войск в этом районе. Разве можно было не радоваться этому? Чан Нонг попытался представить себе, что делается сейчас там, в штабе фронта. Сумела ли «Венера» выполнить поставленную задачу так, чтобы создать благоприятные условия для наступления всех сил фронта? Что думает сейчас командующий об их отряде? Наверное, по возвращении он скажет: «Чан Нонг, хоай Тяу! Вы сделали все, что могли!» И это будет лучшей наградой, лучшей похвалой всем бойцам отряда.

«А я сам? Все ли сделал для успеха атаки?» — спрашивал себя Чан Нонг и, отвечая на этот вопрос, приходил к выводу, что мог бы сделать больше. Как командир отряда, он должен сейчас быть там, со своими подчиненными, а не здесь, один, в полном неведении… Одно успокаивало Чан Нонга — там, рядом с бойцами, остался его друг, старший товарищ и командир Хоай Тяу, на которого можно было положиться как на самого себя.

В размышлениях и раздумьях время летело довольно быстро, само по себе ушло чувство одиночества и опасности, словно находился Чан Нонг не в логове противника, а среди своих.

С новой силой дала о себе знать жажда, захотелось есть. Чан Нонг машинально сунул руку в подсумок, нащупал там сухарь — «стратегический неприкосновенный запас», как все в отряде называли последний сухарь, но не съел: сразу жажда станет нестерпимой, а это похуже голода. Чан Нонг, чтобы отвлечься, вновь стал вспоминать все происшедшее с отрядом: встречу с разведкой противника, яростную бомбежку в районе реки Анхоа, бой со штурмовиками, заседание партбюро отряда, серьезный разговор на нем и, наконец, ночную атаку базы. Правильно ли действовал он, Чан Нонг? Не было ли просчетов в планировании, не было ли ошибок, за которые в бою приходится платить кровью, жизнью своих бойцов? Устав от этих мыслей, Чан Нонг незаметно уснул.

Разбудил его сильный взрыв. Солнце уже спряталось за горизонтом, близилась тропическая ночь. Чан Нонг пошевелился, хотел встать, но ноги затекли и не подчинялись ему. Он с трудом поднялся, встряхнулся и, почти не чувствуя тела, выбрался из своего убежища. Чан Нонг пересек двор, прошел между длинными бараками, миновал еще какие-то строения и вдруг замер: совсем рядом послышался стон. Чан Нонг осторожно отступил к дереву и осмотрелся. У дома напротив, всего лишь в семи — десяти метрах, он увидел лежавшего на земле человека. Стараясь, чтобы его не заметили, Чан Нонг тихонько передернул затвор автомата и негромко позвал:

— Эй, кто там?

Человек у стены пошевелился, приподнял голову и снова опустил ее на руку. Чан Нонг подошел ближе. Перед ним лежал солдат в форме связиста марионеточной армии.

— А-а, вьетконговец! Прошу тебя, пристрели меня поскорей, я ранен, — слабым голосом попросил он Чан Нонга.

— Ты кто такой, как попал сюда? — спросил Чан Нонг, опуская ствол автомата.

— Сегодня ночью я бежал из своей части, здесь меня ранили осколки бомбы. Я хотел спрятаться, да вот не удалось.

— Куда ранен!

Солдат показал рукой на живот. Куртка его уже пропиталась кровью, в крови была и рука, которой он зажимал рану. Чан Нонг положил автомат, потянул окровавленную куртку на себя и приподнял одежду. Осколок бомбы прошел ниже ребер, распорол кожу на боку, но, к счастью, совсем неглубоко. Кровь продолжала течь из раны, но особой опасности не было.

— Потерпи немного и не кричи, я сейчас перевяжу тебя.

Чан Нонг ловко перетянул рану куском рубашки.

— Большое вам спасибо, — горячо поблагодарил его солдат.

— Кем ты был в армии?

— В армии я был телефонистом.

— Так почему же ты решил бежать? Служба у тебя совсем нетрудная.

— Сегодня ночью вьетконговцы… то есть бойцы освободительной армии, — поравился солдат, несколько смешавшись, — напали на узел связи и уничтожили его вместе со всем персоналом, а я остался жив. Вот и решил воспользоваться моментом и бежать. Родители мои погибли в прошлом году. Мне сказали, что артиллерия союзников по ошибке обстреляла деревню, где они жили, теперь там никого не осталось в живых. Жалованье совсем маленькое, и я не могу даже посылать немного денег сестренке. Не жизнь, а сплошной кошмар!

— То, что ты решил бежать из армии, уже хорошо. Сам-то идти можешь? — спросил Чан Нонг солдата.

— Смогу, мне стало немного легче. Боли почти нет. А куда вы сейчас идете?

— Ты знаешь, где находится дом генерала Хоанг Хыу Заня? — спросил Чан Нонг.

Да, конечно, — с готовностью ответил солдат. — Это совсем недалеко отсюда, метров пятьсот всего.

— А сам генерал где?

— Точно не знаю. Но где его подземное убежище могу показать.

— Ты знаешь, где выход?

— Да. Да года назад я прокладывал туда линию связи, поэтому и знаю. — Солдат удивленно посмотрел на Чан Нонга. Минуту-другую он молчал, а потом заговорил вновь. — Спасибо вам, что не пристрелили меня и спасли от смерти. Я хочу помочь вам и покажу дорогу к подземному убежищу. Но только об одном прошу: позвольте мне остаться наверху, я боюсь спускаться туда!

— Хорошо, — согласился Чан Нонг. — Веди меня к убежищу!

Солдат двинулся первым. Чан Нонг неслышно пошел за ним.

«Нельзя упускать такой случай! — думал он. — Надо уничтожить несколько офицеров, а уж потом можно идти к своим. Неизвестно, представится ли такой случай завтра. Главный мой козырь — полнейшая неожиданность».

Через десять минут они подошли к ярко освещенному дому, укрылись за деревьями и молча наблюдали за происходящим. Слышны были шаги часовых, которые, не останавливаясь, ходили по бетонной дорожке перед домом. Из открытого окна доносились телефонные звонки, но трубку никто не брал.

Солдат осторожно подошел к Чан Нонгу и довольно долго что-то шептал ему на ухо, нередко показывая пальцем в направлении дома. И совсем неожиданно уже в конце разговора спросил:

— А вы мне разрешите пойти туда?

Чан Нонг явно не ожидал такой просьбы и даже на секунду опешил, но быстро пришел себя, схватил руку солдата и крепко пожал ее:

— Спасибо тебе! Тогда веди и меня туда!

2

В большой комнате — той самой, где несколько дней назад допрашивали Чонга, — начальник штаба полковник До Ван Суан громко говорил с кем-то по телефону:

— Значит, вьетконговцев вы не обнаружили? Так что же, выходит, они опять улизнули? Приказываю вернуть все бронетанковые подразделения в расположение базы, экипажам — отдыхать! Для патрулирования назначьте два экипажа. Все!

В комнате находилось еще шесть офицеров, которые сгрудились вокруг стола с развернутой картой базы. На карте виднелись закрашенные красным цветом объекты, атакованные минувшей ночью.

До Ван Суан повернулся к офицерам, обвел их высокомерным взглядом и громко спросил:

— Ну, какие у нас новости? Связь с частями на переднем крае установлена?

Вперед выступил подполковник в очках с золотой оправой:

— Господин полковник, на данное время установлена связь только с частями и подразделениям базы. Вьетконговцы уничтожили узел связи, весь обслуживающий персонал погиб, система проводной связи выведена из строя. Наличными силами установить связь не удалось, не хватает связистов.

Начальник штаба подошел к офицерам, руками оперся о стол, обвел всех долгим взглядом:

— Господа, прошу вас вникнуть в создавшееся положение. Обстановка очень серьезная. Планировавшееся на сегодняшнее утро наступление наших войск сорвано: вьетконговцы сами перешли в наступление. Более того, они упредили нас не только там, на фронте, но и здесь — захватили врасплох, когда мы все уже нежились в постелях.

Офицеры переглядывались между собой, не понимая, куда клонит их начальник. Вновь заговорил подполковник в очках:

— Господин полковник! Я думаю, здесь нет никакой вины офицеров штаба. Полковник Шау Ван не справился с возложенной на него задачей охраны и обороны базы.

До Ван Суан передернул плечами, кинул в ответ головой:

— Я неоднократно обращал внимание командующего на уязвимость нашей системы, но он даже слушать меня не хотел. А теперь уже поздно что-либо предпринимать. Слишком поздно! Нам пришлось заплатить дорогой ценой за нашу пассивность и неповоротливость.

— Господин полковник! Я уже отдал приказ полковнику Шау Вану усилить патрулирование территории базы в ночное время, особенно нынешней ночью.

Начальник штаба громко расхохотался и сквозь смех проговорил:

— Потеряв теленка, можно не плакать по колокольчику на его шее! Сегодня ночью полковнику Шау Вану делать на улицах нечего! Вьетконговцы уже далеко отсюда, удирают сейчас во все лопатки! Выдохлись, уж я-то знаю их тактику действий! Сегодня ночью они будут сладко спать в горах и во сне видеть базу с патрулями из полка Шау Вана, а мы собираемся усилить патрулирование. Не смыкать ночью глаз и ждать, когда они появятся!

Майор из окружения начальника штаба громко воскликнул, стараясь обратить на себя внимание полковника:

— Господин полковник основательно изучил тактику вьетконговцев!

До Ван Суан переступил с ноги на ногу, поднял руку, призывая всех соблюдать тишину, и продолжил свою мысль:

— Вьетконговцы еще не успели далеко уйти. Полковник Шау Ван доложил, что большая группа окружена недалеко от базы и почти полностью уничтожена. Спаслись лишь немногие. Жаль, что не удалось никого взять в плен. Я так считаю: для подготовки повторной атаки вьетконговцам потребуется теперь не менее пятнадцати дней, поэтому паниковать нет никаких оснований.

— У вас поистине богатый боевой опыт, господин полковник, — с восхищением глядя на До Ван Суана, снова вставил майор.

— Господин полковник видит вьетконговцев насквозь, — поддержал майора другой офицер.

Начальник штаба снова поднял руку, призывая офицеров к тишине. Он был довольно умным человеком, понимал, что надо пресекать все попытки восхваления, как бы они ни были приятны ему. Он уже давно спал и видел во сне генеральские погоны на своем мундире и должность заместителя командующего, как ему совсем недавно пообещал американский советник генерал Хопкин. Поэтому, решил он, сейчас время не для пустых слов, а для действий.

— Прежде всего, — продолжал До Ван Суан, — мы должны забыть о вьетконговцах, хватит нам и того, что они натворили сегодня ночью. База практически выведена из строя. Наш советник Хопкин пропал без вести, никаких сведений о нем нет. Командующий ранен и сейчас находится на другой базе. Прошу вас принять срочные меры для установления связи с нашими бригадами и полками на переднем крае. С потерей связи мы утратили общее руководство боевыми действиями, не знаем даже, как развиваются события на фронте. Единственная новость, которую мне сообщили из вышестоящего штаба, не радует: наши войска несут тяжелые потери, многие батальоны разгромлены и в беспорядке отступают под ударами вьетконговцев.

В комнате раздался резкий телефонный звонок. Подбежавший к аппарату капитан снял трубку, послушал и громко крикнул:

— Господин полковник! У аппарата господин генерал-лейтенант, он просит вас к телефону!

Начальник штаба пренебрежительно махнул рукой, но потом бодрым шагом подошел к телефону и почтительно заговорил с командующим.

— Полковник До Ван Суан слушает вас, господин генерал-лейтенант!

— Надеюсь, вы находитесь в добром здравии, господин полковник? А я сейчас занят разработкой плана нашего нового генерального наступления. Я повторяю: нового генерального наступления. План грандиозен!..

До Ван Суан поджал губы, слушая напыщенную речь командующего, и про себя обозвал его пустозвоном.

— Господин полковник! — продолжал генерал-лейтенант. — В силу сложившихся обстоятельств и в связи со своим ранением я предоставляю вам всю полноту власти на базе «Феникс» и поручаю всеми наличными силами претворить в жизнь разрабатываемый мною план.

Начальник штаба даже скрипнул зубами: «Наглец! Решил свалить на меня всю вину за разгром базы, выйти сухим из воды. Но еще посмотрим, чья возьмет!»

— И еще я хочу сообщить вам, господин полковник, — донеслось из трубки, — одну очень важную и радостную весть: по представлению советника Хопкина, поддержанного мною, президент республики и главнокомандующий Абрамс подписали приказ о присвоении вам генеральского звания и назначении на должность заместителя командующего. Разрешите мне первому поздравить вас, господин генерал!

До Ван Суан от радости не мог вымолвить ни слова в ответ. Он встал по стойке «смирно», щелкнул каблуками и, выгнув грудь колесом, словно перед ним стоял сам генерал Абрамс, рявкнул в трубку:

— Большое вам спасибо, господин командующий, за заботу обо мне! Смею вас заверить, что не пожалею сил, чтобы оправдать доверие господина президента, буду служить верой и правдой во имя интересов республики и Соединенных Штатов Америки!

— Приказ о назначении получите через несколько часов. А сейчас желаю вам победы! — закончил разговор командующий.

Начальник штаба еще долго прижимал к уху телефонную трубку, словно хотел продлить этот приятный и радостный для него момент. Лицо До Ван Суана пылало, глаза неестественно блестели, весь его вид говорил сейчас о важности известия, которое он только что услышал.

— Можете поздравить меня с присвоением генеральского звания и назначением заместителем командующего, — проговорил До Ван Суан, гордо выпрямившись.

Офицеры штаба стояли, повернувшись лицом к своему начальнику. Круглые часы с позолоченным циферблатом пробили десять раз. Этот звук словно разбудил офицеров. Подполковник, щелкнув каблуками, сделал два шага вперед, приложил руку к головному убору и торжественно сказал До Ван Суану:

— Господин генерал! Офицеры штаба поздравляют вас с высоким званием и назначением на пост заместителя командующего!

До Ван Суан принял позу, соответствующую его новому высокому положению: левую руку заложил за спину, а правую поднял в приветствии.

— Дорогие боевые друзья! Господин генерал-лейтенант возложил на меня трудную миссию. Но я полон решимости с честью выполнить любой приказ вышестоящего командования. И я надеюсь, — повысил он голос, — что вы, мои верные боевые друзья, разделите со мной тяжелую, но почетную ношу. План наступления наших войск не отменяется! Завтра ровно в шесть часов утра мы переходим в наступление! И я прошу вас в самые кратчайшие сроки, самое позднее — к завтрашнему утру, установить связь с нашими соединениями и частями. Завтра утром мы поднимем в воздух всю имеющуюся в наличии авиацию и нанесем сокрушительный бомбовый удар по войскам противника, благо склад боеприпасов у нас остался в целости и сохранности. Необходимо сегодня за ночь восстановить взлетно-посадочные полосы аэродрома для нормальной работы нашей авиации. Завтра мы переходим в наступление! Этим мы покажем вьетконговцам, что база «Феникс» функционирует. И мы победим!

Дверь комнаты с грохотом распахнулась. Из темноты появилась фигура человека в грязной разорванной одежде с автоматом в руках, направленным на стоящих посреди комнаты офицеров.

— Вьетконговец! — не выдержал кто-то из них, увидев вошедшего.

3

Капли мелкого дождя оседали на крышу склада боеприпасов, скапливались в желобках черепицы, а затем медленно скатывались вниз, падали на бетонную отмостку вокруг здания, нарушая тишину. Свет прожекторов, установленных на высоких стальных мачтах вокруг склада, с трудом пробивал плотные клубы тумана, спускавшиеся с гор в долину. Сырость и холод проникали, кажется, всюду. Иногда появлялось ощущение, что туман заползает не только под одежду, но и под кожу, холодит все внутри. Даже солдаты, охранявшие склад, выглядели вымоченными в холодной воде и сейчас пытались хоть как-то согреться, удержать остатки тепла од влажной одеждой. Собаки и те поджали хвосты, свернулись клубком и запрятали носы в шерсть.

Перед складом в свете прожекторов были видны фигуры двух солдат, охранявших этот объект. Они медленно шли навстречу друг другу, сходились, на мгновение останавливались и снова расходились в разные стороны. Наверное, и на них действовала эта мерзкая погода, через некоторое время они встретились, остановились, закурили и завели неторопливый солдатский разговор.

— Ты слышал? Наш майор сегодня был убит в перестрелке.

— Стоит ли о нем думать? Да он один, что ли? Вчерашней ночью почти сто офицеров распрощались с жизнью.

— Да, а как вчера горел склад горючего! Было светлей, чем днем при солнечной погоде. Но сегодня я ставлю семьдесят против одного, что вьетконговцы здесь не появятся.

— Скорей всего, так и будет, — подтвердил другой солдат. — Сколько было до этого нападений, и каждый раз после первой ночи все надолго успокаивалось. Бьют вьетконговцы очень здорово, но хватает их только на один раз, а потом быстро смываются.

Тхао Кен и командир третьей боевой группы Дам лежали совсем рядом и слышали каждое слово часовых. До ближайшего склада было всего несколько метров открытого пространства. Вся территория складских помещений была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, между которыми в самых неожиданных местах была натянута тонкая проволока, соединенная с осветительными или сигнальными минами. Примерно в двадцати метрах левее затаилась группа под командованием Хау, ожидая удобного момента для проникновения на один из складов с артиллерийскими снарядами.

Тхао Кен, слышавший весь разговор двух солдат, не мог сдержать улыбки. Он так увлекся, что позабыл о ране в боку. Хоай Тяу, узнав, что Тхао Кен ранен в дневном бою с наседавшим на высоту противником, принял решение отправить его в тыл, к месту сбора всего отряда. Всегда безоговорочно подчинявшийся всем приказам Тхао Кен на этот раз проявил завидное упорство и встретил приказ в штыки. Он долго уговаривал Хоай Тяу, убеждал, что рана совсем пустяковая, царапина, и него хватит сил, чтобы «посетить» базу «Феникс». В конце концов Хоай Тяу уступил, но попросил Тхао Кена взять на себя общее руководство нападением на склады боеприпасов и до конца операции оставаться за внешним поясом заграждений вокруг складов. Нападение на штаб полка Шау Вана поручалось группе Виня, сам же Хоай Тяу с группой бойцов оставался в резерве, чтобы в случае необходимости прийти на помощь любой из двух групп.

Дождавшись, когда часовые разошлись в разные стороны, Тхао Кен легонько толкнул рукой лежавшего впереди Дама, подавая ему сигнал продвигаться вперед, к намеченному для уничтожения складу авиабомб. Затем он оглянулся и увидел метрах в пяти-шести от них лежавшего за рядом проволоки Тхыонга. Тхао Кен трижды щелкнул языком, давая ему понять, что нужно двигаться дальше.

Они миновали шесть рядов колючей проволоки. Дам, ползший немного впереди, уже сделал проход и дожидался двух своих товарищей. Сзади беззвучно появилась тень — это подполз Тхао Кен, а Тхыонга не было видно. Он совсем недавно попал в этот отряд, еще многого не умел делать так, как его товарищи, но всегда старался перенимать у них все хорошее, что могло пригодиться в службе в частях особого назначения. До этого он постоянно находился при штабе, работал на кухне поваром. И вот совсем недавно подал рапорт с просьбой перевести его в отряд «Венера», чтобы как он писал, внести свой вклад в общую победу над врагом. Был он грамотным, хорошо разбирался в обстановке, но один недостаток — медлительность — он так и не успел изжить до конца. Товарищам всегда подолгу приходилось ждать его у каждого заграждения.

Тхао Кен и Дам залегли у прохода, дожидаясь Тхыонга. Слышно было, как шлепают капли воды по бетону, громко стучат подкованные ботинки часового, медленным шагом обходившего склад авиабомб. Тхыонга же не было. Тхао Кен посмотрел на светящиеся стрелки часов: двадцать два часа двадцать минут. Из-за противоположной стороны склада снова появился часовой, рядом тихонько шла собака, обычная дворняжка, каких всегда много в больших гарнизонах. Часовой был метрах в десяти от затаившихся бойцов. И в это время там, где находился Тхыонг, послышался такой звук будто кто-то разбил бутылку. Тхао Кен и Дам одновременно вздрогнули и повернулись в ту сторону, откуда донесся необычный звук. Не ускользнуло это и от часового: он остановился как вкопанный, втянул голову в плечи и испуганно посмотрел туда же. Потом осторожно снял с пояса гранату, прикинул, откуда мог долететь до него этот звук, и бросил гранату наугад. Яркая вспышка на мгновение выхватила из темноты колючую проволоку, и тут же все снова погрузилось в темноту. Осколки разорвавшейся гранаты со свистом разлетелись во все стороны. Никаких других звуков, кроме грохота взрыва, не последовало. Часовой долго прислушивался, а потом, махнув рукой, грязно выругался.

— Проклятые крысы! Нагнали страху, — долго еще брюзжал он себе под нос, продолжая обход склада.

Но Тхао Кен знал, что это совсем не так. Он больше не сомневался, что тот звук произвел Тхыонг. Именно в том месте разорвалась граната, брошенная часовым. До Дама донеслись слова Тхао Кена:

— Дам! Быстро ко мне! Ложись у проволоки и жди меня! Я оставлю всю взрывчатку, а сам узнаю, что там с Тхыонгом. Понятно, нет?

Ранение, хоть и пустяковое, как утверждал Тхао Кен, давало о себе знать. Но это не помешало ему в считанные минуты бесшумно добраться до места, где лежал Тхыонг. Услышав тихие стоны, Тхао Кен понял, что случилось самое худшее. Тхыонг был тяжело ранен и даже не шевелился.

— Тхыонг! Тхыонг! — наклонившись к самому уху бойца, позвал Тхао Кен. — Ты меня слышишь?

— А. это ты, Тхао… Опять я… подвел вас… — с трудом выдавил из себя Тхыонг.

— Куда ты ранен?

— Я… совсем… не чувствую ног… И в живот… тоже попало.

Тхао Кен осторожно принялся ощупывать Тхыонга. Руки сразу же стали красными от крови. Он осторожно провел рукой по правой ноге и нашел место, где она была перебита осколками и откуда струей текла теплая и липкая кровь. Ранение было очень тяжелым, жизнь товарища висела на волоске.

— Тхао Кен, — слабыи голосом позвал Тхыонг. — Я уже… не жилец на этом свете… Оставьте меня здесь… идите вперед.

— Нет, и не смей думать об этом. Лежи тихо, я сейчас быстро наложу повязку, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответил Тхао Кен.

Он быстро достал все свои индивидуальные пакеты, зубами разорвал упаковку и в полной темноте долго колдовал над ранами. Обе были смертельными. Своих четырех пакетов ему не хватило, и тогда Тхао Кен достал из кармана Тхыонга еще два пакета и наложил повязку на перебитую ногу. Тхыонг тихонько стонал, а когда боль становилась нестерпимой, скрипел зубами. Дыхание его с каждой минутой учащалось.

— Тхао, оставь… меня… Главное… выполнить задание…

— Товарищ Тхыонг! — серьезным тоном заговорил Тхао Кен. — Не смей даже думать так! Лежи здесь тихо, на обратном пути мы заберем тебя и вынесем в безопасное место.

— Спасибо… тебе… Успеха… вам… — слабеющим голосом прошептал Тхыонг.

Тхао Кен оказался в очень трудном положении. Как лучше поступить? Можно, конечно, попытаться сразу вынести раненого Тхыонга, но тогда сорвется операция по уничтожению склада боеприпасов, тысячи бомб и снарядов будут кромсать родную землю, сея смерть и разрушения. Он приподнял голову Тхыонга и шепнул ему на ухо:

— Тхыонг! Я ухожу, надо заминировать склад. Постарайся не двигаться и лежи тихо, на обратном пути мы тебя заберем и вынесем с базы.

Тхао Кен осторожно опустил голову раненого на траву, нащупал заряд взрывчатки, который тащил Тхыонг, и бесшумно пополз вперед, к складу, где его ждал Дам.

Через несколько минут Тхао Кен был уже у последнего ряда проволочного заграждения перед складом авиабомб. Шепотом рассказал все Даму и добавил:

— Надо минировать и быстро отходить, может, успеем спасти Тхыонга. Ты иди к складу со снарядами, а я к этому, — показал он в сторону склада авиабомб.

Снова появился часовой. Он медленно двигался по тропинке вдоль склада, доходил до поворота, на мгновение застывал, шел вдоль торцовой стены и примерно на две — две с половиной минуты скрывался за складом. Вот за это время и надо было преодолеть последний ряд колючей проволоки и расстояние около тридцати метров до входа в склад. Можно было бы проскочить эти метры быстрее, но на плечах висели три заряда взрывчатки по десять килограммов, а бежать надо было так, чтобы ни одна травинка не шевельнулась, ни один камешек не вылетел из-под ноги и не наделал шуму.

Присмотревшись внимательнее, Дам заметил проход в колючей проволоке и хорошую дорожку, ведущую от склада в сторону аэродрома. По ней, наверное, доставляли бомбы к самолетам. Когда часовой скрылся за складом, Дам разведал этот проход, а потом снова вернулся и рассказал о нем Тхао Кену на случай, если придется срочно отходить.

Часовой пошел на новый круг. Тхао Кен перекинул тяжелые сумки со взрывчаткой, поплотнее прижал их к себе, чтобы не стучали при беге, и нырнул под колючую проволоку. Несколько секунд — и с помощью Дама он оказался в начале открытого пространства перед складом. Одна темная тень метнулась в сторону склада снарядов, на мгновение замерла у стены, а затем быстро исчезла внутри. Вокруг стояла тишина, нарушаемая стуком ботинок часового. Другая тень проскользнула к складу авиабомб и пропала из виду.

Тхао Кен на ощупь пошел по проходу. Руки натыкались на огромные холодные бока бомб, иногда проваливались в пустоту, но потом снова находили леденящий душу металл. Бомбы лежали по обе стороны неширокого прохода, сложенные высокими штабелями: до верха Тхао Кен так и не смог дотянуться. Осторожно ощупал несколько бомб в разных местах — все они были без взрывателей, значит, можно было действовать смелее. Совсем рядом простучали ботинки часового. Подождав, пока тот удалится, Тхао Кен свернул с центрального прохода и остановился перед огромным штабелем бомб. Он решил минировать склад в этом месте. «Самое главное сейчас — спокойствие», — подумал он. Осторожно поставив сумки со взрывчаткой на асфальт, он ощупал каждый заряд. Один из них Тхао Кен осторожно просунул между бомбами, ввинтил взрыватель и поставил его на нужное время. Все это заняло считанные секунды, долгие тренировки не пропали даром. Таким же способом он поставил еще два заряда в разных концах склада, осмотрелся, взглянул на часы: на складе он находился уже почти десять минут, а казалось, что прошло всего несколько секунд!

Тхао Кен осторожно пошел к выходу, прижался к бомбам и внимательно прислушался: в поведении часового что-то показалось необычным. Он ожидал его со стороны склада снарядов, а тот появился с противоположной стороны, но все таким же медленным шагом прошел мимо. Молнией Тхао Кен метнулся к проволоке, преодолел первый ряд и вышел прямо на проделанный ранее проход в следующем ряду колючей проволоки. У третьего ряда его ожидал Дам, который успел уже заминировать свой объект и вернуться обратно.

Встреча друзей была радостной, словно они не виделись друг с другом целую вечность. Да и как было не радоваться: склады боеприпасов заминированы, через несколько минут взлетят на воздух. Но мысли о Тхыонге омрачали радость.

— Быстрее к Тхыонгу! Мы должны во что бы то ни стало вынести его!

Два друга заторопились к тому месту, где Тхао Кен оставил Тхыонга. Тот лежал без движения между двумя рядами колючей проволоки. Тхао Кен подполз к нему и, прильнув к самому уху, позвал. В ответ не было ни звука. Холодок пробежал по спине Тхао Кена. «Неужели опоздали?» — мелькнула мысль. Он снова и снова звал своего товарища, уже не веря, что тот жив. Наконец послышался слабый стон, Тхыонг очнулся. Тхао Кен обрадовался:

— Тхыонг, дорогой, потерпи еще немного. Мы все сделали и сейчас вынесем тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Мне сразу… стало… легко… Я ничего… не вижу… сплошной туман… — прошептал Тхыонг.

— Потерпи, сейчас двинемся назад.

— Тхао Кен! — позвал Тхыонг друга и шевельнул рукой. — Я знаю дорогу назад… очень трудно вам будет. Оставьте меня… я уже не выживу… Идите…

— Прекрати эти разговоры немедленно! Ты меня слышишь, Тхыонг? Если погибнем, то только вместе, а пока мы живы, будем бороться за жизнь! Держись крепче за мою шею! Дам! Иди вперед, делай проходы в заграждениях. А я понесу Тхыонга… помоги мне и иди вперед.

Дам быстро уложил раненого Тхыонга на спину Тхао Кену и двинулся вперед, проделывая проходы в проволочном заграждении. С чем можно сравнить трудности, которые выпали на долю друзей, особенно Тхао Кена? Приподняться нельзя — сразу заметит часовой, и тогда конец всему: противник все поймет и предотвратит взрыв, а им не удастся далеко уйти с раненым на спине. А при проходе через проволочное заграждение? Чуть-чуть приподнялся над землей — и колючая проволока впивается своими острыми шипами в раны Тхыонгу. И как только он терпит такую адскую боль? Быстро двигаться нельзя: каждое резкое движение — это новый приступ боли, и медленно тоже нельзя — можно не успеть уйти на безопасное расстояние. Вот и приходилось ползти так, чтобы было и бесшумно, и быстро, и в то же время без толчков, каждой клеточкой своего тела ощущая неровности земли, камешки, бугорки. Тхао Кен взмок и не столько от росы и тумана, сколько от напряжения. Он пытался приободрить Тхыонга, ежеминутно говорил с ним, боялся, что, если будет молчать, раненый умрет.

— Тхыонг! Потерпи еще чуть-чуть, совсем немного осталось до наших… Тхыонг! Ты слышишь меня? Еще один ряд проволоки позади… Тхыонг! Как ты там? Больно? Скоро будем у своих! Потерпи!

Иногда Тхыонг подавал голос, но с каждым разом он становился все слабее и слабее.

Неожиданно Тхыонг дернулся всем телом, голова его бессильно свесилась набок. Почувствовав неладное, Тхао Кен остановился, положил Тхыонга на землю рядом с собой:

— Тхыонг! Тхыонг! Ты меня слышишь? Очнись скорей, ты меня слышишь?

Через несколько минут Тхыонг открыл глаза и еле слышно прошептал:

— Идите… товарищи… Я умираю… — Он выпрямился и затих.

Тхао Кен приложил ухо к груди: сердце не билось.

В стороне аэродрома сверкнули яркие вспышки, а затем грохот мощнейшего взрыва потряс окрестности: это взлетел на воздух склад боеприпасов, заминированный Тхао Кеном и Дамом. Гигантские вспышки пламени рванулись к низким облакам, осветив, несмотря на густой туман, все вокруг. В ярком свете хорошо была видна фигура Тхао Кена, склонившегося над лежащим Тхыонгом. Руки его бережно поддерживали голову друга, и сам он как будто прикрывал его от опасности. Было что-то такое в его позе, в выражении лица, что становилось ясно: сейчас он ничего вокруг не слышит и не видит.

— Тхао Кен! Что же нам делать? — окликнул его Дам.

Тхао Кен посмотрел на погибшего друга, закрыл ему глаза, прощаясь с ним навсегда. «Только выполнили задачу, а уже потеряли одного человека», — подумал он, но ничего не сказал.

Где-то позади полыхал склад, мощные взрывы поднимали к небу столбы пламени и дыма. Доносилась частая стрельба из винтовок и пулеметов, изредка заглушаемая разрывами гранат и взрывпакетов.

Тхао Кен решительно поднялся, подхватил тело Тхыонгв и во весь рост, словно и не было никакой опасности обнаружения, зашагал к следующему ряду колючей проволоки. У широкого рва Тхао Кен передал тело Тхыонга Даму, спустился по колючей проволоке вниз, затем подхватил Тхыонга и помог спуститься Даму. С противоположной стенки рва свисал конец проволоки, и, подтянувшись, Тхао Кен выбрался. Потом он с помощью Дама вытащил тело убитого товарища и помог Даму выбраться из рва. И тут над их головами засвистели пули. Бойцам пришлось залечь и осторожно отползать в сторону. Еще две длинные очереди ударили по ним, а потом снова стало тихо. Переждав минут десять, Тхао Кен и Дам двинулись дальше. Примерно через час они вышли за пределы базы, положили тело Тхыонга на землю и сами, обессиленные, упали рядом на траву. Тхао Кен всматривался в незнакомые черты своего боевого товарища и думал о том, что только сегодня днем они вместе с ним отвлекали врага от основных сил группы на высоте Голова Буйвола, вызывали огонь наступавшего противника на себя и тем самым спасли, может быть, не одну жизнь, а сейчас… «Эх, Тхыонг, Тхыонг! Никто из нас не знает, где ждет его смерть, но погибать никому не хочется!» На глаза его навернулись слезы. Тхао Кен и не думал прятать их от Дама. Они медленно поползли по щекам и упали на грудь Тхыонгу. Дам, стоявший рядом с Тхао Кеном, вдруг вскрикнул, увидев на спине Тхао Кена большое кровавое пятно. Это была кровь их погибшего друга.

4

С наступлением темноты Выонг Ван Кхием осторожно выбрался из своего временного убежища — раскалившейся за день металлической бочки — и тихонько окликнул товарищей. Из двух других таких же бочек вылезли Чонг и Ван Тян. Чонг сразу же запрокинул лицо кверху и открытым ртом жадно стал вдыхать мелкие капельки оседавшего на землю сырого тумана. Немного размявшись от долгого сиденья в неудобных позах, все трое собрались под деревом, чтобы обсудить план дальнейших действий.

— Ну как, очень устали? — спросил Выонг Ван Кхием. — Что касается меня, так я устал от безделья. А теперь сделаем вот что: ты, Чонг, останешься здесь, а мы с Ван Тяном заминируем самолеты-разведчики и вернемся на это же место.

— И почему именно я должен сидеть без дела? — взорвался Чонг. — Я и так несколько дней ничего не делал в этой проклятой тюрьме, а теперь снова отсиживаться? Нет, так дело не пойдет: дойти до базы — и ничего не сделать для ее уничтожения! Да меня потом засмеют в отряде!

Выонг Ван Кхием молча снял со своего плеча рацию и протянул ее Чонгу:

— Ты устал больше нас. То, что тебе пришлось сделать вчера, намного труднее нашей задачи. Береги рацию, иначе нам не удастся связаться с Хоай Тяу, а он обещал вызвать нас на связь.

Но уговорить Чонга было не так-то просто.

— Куда вы, туда и я! Если вам тяжело нести эту рацию, то я понесу все, что у вас есть, но пойду с вами, — заявил он таким решительным тоном, что возразить ему было трудно. — А когда разделаемся с самолетами, я покажу вам дорогу к убежищу начальника штаба.

Ван Тян не выдержал первым и, дернув за рукав Выонг Ван Кхиема, предложил ему:

— Пусть идет с нами, лишний человек никогда не помешает.

— Тогда давайте разделим всю взрывчатку поровну, — сразу же схватился Чонг за слова Ван Тяна.

Выонг Ван Кхием усмехнулся, молча поднял руку к самым глазам и посмотрел на часы:

— Уже девять! Хоай Тяу приказал быть в готовности к нанесению повторного удара в одиннадцать. Сигнал к действию — начало атаки на штаб базы.

Чонг молча перекладывал пакеты со взрывчаткой из сумки Выонг Ван Кхиема и Ван Тяна, а когда она наполнилась почти доверху, завязал на ней тесемки и перекинул ее через плечо.

— Ты что наделал? — вскричал Ван Тян, поднимая свою почти пустую сумку. — Ты почему забрал все заряды из моей сумки?

- И из моей! — добавил Выонг Ван Кхием. — Где моя треть зарядов?

Чонг очень спокойно ответил:

— Прошлой ночью, как мне кажется, вы оба уже участвовали в бою, а я отдыхал. Теперь пришла моя очередь.

— Что-то ты стал очень разговорчивым, — улыбаясь, заметил Выонг Ван Кхием.

— Посидел бы сам несколько дней в конюшне, не так заговорил бы. Сегодня я рассчитаюсь с ними за все, а вы мне в этом поможете.

— Ван Тян, ты слышишь, этот парень уже все решил за нас! Хоть бы для приличия спросил бы нашего согласия!

— Пусть отведет душу!.. Ну, пора, наверное, идти.

Обстановка на аэродроме совсем не была похожа на вчерашнюю. Прожекторы были выключены, не слышалось шагов часовых и лай собак. Казалось, на аэродроме все вымерло, а может, американцы решили, что свет прожекторов поможет вьетконговцам выходить к намеченным целям и велели выключить их. Или же они находились в полной уверенности, что на повторную атаку базы сил у противника уже нет, поэтому так спокойно и было в это время вокруг.

Три человека бесшумно и без особого труда миновали несколько рядов колючей проволоки и посты охраны на пути к стоянке самолетов-разведчиков. Помогло им еще и то, что минувшей ночью весь этот путь уже был пройден Ван Тяном, и теперь он вывел группу по одному ему известным приметам точно к цели.

Метрах в пятидесяти от стоянки все трое залегли в высокой траве. Густой и плотный туман укутывал землю, мелкие капельки влаги оседали на головы бойцов, неприятно холодили руки, лица, проникали сквозь одежду, и уже через несколько минут им стало казаться, что лежат они не в траве, а в каком-то водоеме, наполненном очень холодной водой. Северный ветер нес клочья тумана над аэродромом, заунывно гудел колючей проволоке и своими монотонными звуками навевал тоску на замерших в ожидании своего часа бойцов. Изредка с той стороны, где стоял взорванный самолет, взлетали ракеты, которые, описав дугу, падали на землю, не успев погаснуть. В их матовом от тумана свете вырисовывались распластавшие крылья самолеты-разведчики, блестевшие от оседавшей влаги.

Выонг Ван Кхием посмотрел на часы и тихонько шепнул Ван Тяну:

— Почти десять, рано еще. Придется мокнуть минут двадцать.

Ван Тян только кивнул ответ и ничего не сказал. Вынужденное бездействие, как всегда в таких случаях, вызывало у него приятные воспоминания о доме, об отце, который уже несколько лет командовал дивизией в Тайнгуене. Вспомнились слова отца, сказанные во время одной из немногих встреч, прочно удерживаемых памятью. В тот раз отец подошел к столу, возле которого сидел еще маленький Ван Тян перед расстеленной частью страны, долго вглядывался в название городов и сел и сказал сыну:

— В наше время многие даже не видели учебников и карт, не умели читать и писать. А ваше поколение намного обошло нас, стариков. Однажды кто-то сказал, что нам суждено сражаться, завоевывать свободу и независимость страны, а вам придется только строить новое общество. Не могу согласиться с этим. Я, конечно, не хочу, чтобы вы жили так же, как наше поколение, знающее только войну, но я не хочу, чтобы вы знали об этой величайшей по трудности борьбе лишь по книжкам, а о подвигах своих отцов — по фильмам. Каждый должен уметь воевать. Может наступить такой момент, когда вам придется заменить своих отцов, дедов и с оружием в руках защищать право на жизнь, на мирный, созидательный труд, когда в ваших руках окажется судьба родины, судьба армии. И я хочу, чтобы в этот момент не дрогнуло ваше сердце и не был сделан шаг назад перед врагом. К этому тоже надо готовиться смолоду, как и к мирному созиданию. Запомни это, сынок!

Слова отца запали в сердце на всю жизнь. Ему, Ван Тяну, действительно пришлось защищать судьбу родины, судьбу народа с оружием в руках. После победы историки еще напишут о том, что в ожесточенном и решающей противоборстве принимало участие не одно поколение. Выонг Ван Кхием прерал воспоминания Ван Тяна. Легонько толкнув его в бок, он негромко сказал, чтобы слышал и Чонг:

— Пора, ребята! Чонг пойдет первым, а ты за ним. Я остаюсь здесь и прикрою в случае чего.

С быстротой молнии две тени метнулись к стоящим на площадке самолетам. Выонг Ван Кхием перебрался поближе к бетонной полосе, укрылся за небольшим раскидистым кустом и настроил рацию. Довольно быстро он связался с радистами Хоай Тяу и сообщил, что вышли к объектам, приступили к минированию и ждут общего сигнала. Передав первое сообщение, Выонг Ван Кхием выключил рацию и аккуратно закрепил ее у себя на боку.

Вдали послышалось знакомое цоканье подкованных ботинок. Большая группа американских солдат с двумя овчарками на длинных поводках медленно приближалась к стоянке разведывательных самолетов, куда уже проникли Чонг и Ван Тян. Солдаты шли молча, внимательно осматривая каждый куст, каждую неровность за бетонной площадкой. Они подошли уже совсем близко к тому месту, где лежал Выонг Ван Кхием. Один из солдат, наверное старший, дал знак всем остановиться, а затем тихонько что-то приказал. Солдаты мгновенно разбежались и залегли на бетонной полосе метрах в пяти друг от друга, направив винтовки в сторону внешнего пояса заграждений, туда, где лежал Выонг Ван Кхием. «Засада! — подумал он. — Что же делать, как помочь товарищам?» Американцы, видимо, извлекли урок из вчерашнего ночного нападения и решили изменить обычную тактику патрулирования все территории аэродрома и перейти к засадам возле уцелевших объектов. Расчет был простой: если противник попытается проникнуть на аэродром, то нарвется на засаду и будет уничтожен. Если же он уже проник к объектам, то на обратном пути все равно не избежит встречи с патрулем, устроившим засаду.

«Повезло нам, — подумал Выонг Ван Кхием. — Задержись мы где-нибудь минут на пять, нарвались бы на патруль, а теперь Чонг и Ван Тян сумеют выполнить задачу».

Выонг Ван Кхием не первый год служил в частях особого назначения. За это время он научился многому. «Как только будет дан сигнал атаки, нужно сразу же уничтожить залегших янки!» — решил Выонг Ван Кхием. Он прикинул соотношение сил: примерно тридцать против одного! Многовато, конечно, но ведь они явно не ждут нападения с десяти — пятнадцати метров, да и друзья помогут.

Утихали все звуки на аэродроме, потихоньку жизнь замирала. Выключили музыку в офицерском клубе, еще несколько минут слышались пьяные голоса, но вот и они затихли. Порывы ветра доносили резкий запах гари, горелой резины, бензина.

Выонг Ван Кхием осторожно взглянул на часы: одиннадцать часов пять минут. Он посмотрел в сторону штаба: там было тихо. В волнении следил он за стрелками часов. Одиннадцать часов тридцать минут, а сигнала все не было. Прошло еще несколько минут — и вдруг весь аэродром осветила яркая вспышка, последовал сильный взрыв, за ним второй, огромные языки пламени взметнулись к небу.

«Наконец-то! — обрадовался Выонг Ван Кхием. — Молодцы, ребята, склады боеприпасов взлетели на воздух! Но почему же не было сигнала атаки?»

Аэродром лежал перед ним как на ладони. Раздуваемое ветром пламя пожара освещало даже самые удаленные его уголки. Американцы с громкими криками вскочили на ноги и двинулись к офицерскому клубу, стреляя в воздух. Завыли сирены, на летное поле выехали пожарные машины и понеслись к месту пожара.

Выбрав момент, когда американцы повернулись к нему спиной, Выонг Ван Кхием тщательно прицелился и выпустил короткую очередь.

Застигнутые врасплох американцы, явно не ожидавшие нападения, растерялись. Некоторые сразу бросились бежать, но через несколько минут пришли себя, и вот уже над головой Выонг Ван Кхиема засвистели пули. В его сторону ринулась овчарка, вонзила в него свои острые зубы. Выонг Ван Кхием изо всех сил ударил собаку левой рукой прямо между глаз. От удара животное не удержалось на лапах, упало на спину и завыло.

Выонг Ван Кхием был так занят борьбой с овчаркой, что не обращал внимания на свистевшие вокруг пули. Опомнившись от удара, собака вновь бросилась на него, но на этот раз он встретил ее ударом финки прямо в горло.

5

В одно и то же время, только в разных местах, начальник штаба базы До Ван Суан и полковник Шау Ван выступали перед своими подчиненными. Первый, находившийся под впечатлением радостной вести о присвоении генеральского звания и назначении на должность заместителя командующего, распространялся о своем богатом опыте борьбы с вьетконговцами, а второй, получивший хорошую взбучку за события минувшей ночи, распекал сейчас своих подчиненных.

— Майор, ты еще ответишь за побег пленного! Где я возьму сейчас вьетконоговца, чтобы вернуть его начальнику штаба? Молчишь? Ответишь за все! — с угрозой кричал Шау Ван. — Ты же знаешь, что пленного нам дали на одну неделю. На неделю! Ты понял? Делай что хочешь, но пленного найди!

Начальник оперативного отделения, тощий и высокий, пытался оправдаться, но Шау Ван и не собирался слушать. Наконец начальнику оперативного отделения удалось вставить несколько слов в свое оправдание:

— Господин полковник! Вы же сами приказали назначить начальником тюрьмы самого преданного вам сержанта Тьема.

— И ты вспомнил того щенка! — завопил Шау Ван. — Где он? Сбежал? Вскормили и пригрели змею у себя на груди, а сейчас приходится расплачиваться! О бдительности совсем забыли, все думали, что вьетконговцы не осмелятся напасть на базу!

— Господин полковник! Ночью из полка дезертировали семь человек, большинство — охранники тюрьмы. Наверное, они и помогли бежать пленным.

Капитан с красным, как у отпетого пьяницы, носом решил поддержать начальника оперативного отделения:

— Этот пленный — не человек, а дьявол какой-то! Разобрал крышу, выломал поперечный брус. Мало того, он чуть не убил охранника, тот еле-еле очухался.

Разгневанный Шау Ван ходил взад-вперед перед стоявшими навытяжку офицерами, руки его то и дело сжимались в кулаки.

— Этот пленный очень опасен. Недооценили мы его! Теперь уже точно можно сказать, что это он убил начальника уезда, моего брата. Схватить его во что бы то ни стало! Поняли. — Он остановился перед офицерами, стукнул себя кулаком в грудь. — Позор! Позор всем! Да если с нас не снимут погоны за все это, считайте, что мы легко отделались. Вьетконговцы проникают на нашу базу как к себе домой! А ведь мы с вами отвечаем за ее охрану и оборону! Я-то помню об этом, а вот вы позабыли! Ну ничего, я вам напомню о ваших обязанностях! Что могут предпринять вьетконговцы?

Один из офицеров, щелкнув каблуками, ответил:

— Господин полковник! Как я уже докладывал, нам удалось обнаружить уходящих вьетконговцев, окружить их на высоте Маргарет и уничтожить. Трудно сказать, сколько их было в том районе, но сорок пять человек, как доложил командир батальона, были убиты в сегодняшнем бою, а это уже немало! Этот бой вьетконговцы запомнят на всю жизнь. Завтра с рассветом мы продолжим преследование и добьем бежавших в джунгли. Майор, — обратился говоривший к своему соседу, — доложи господину полковнику разработанный нами план.

Майор шагнул к столу, на котором лежала карта района, испещренная красными и синими значками, и начал доклад:

— Господин полковник! Разведчики сообщили, что вот в этом районе, — он ткнул пальцем в карту, — обнаружен большой отряд вьетконговцев. По всем данным, — это отряд, отошедший после сегодняшнего ночного нападения. Нами разработан следующий план действий: одну роту нашего полка скрытно перебросить в этот район и внезапной атакой уничтожить противника. Авиационную поддержку просить не будем: мало от нее эффекта, только насторожим противника. А силами батальона создадим внешний пояс окружения, чтобы не один вьетконговец не сумел прорваться из этого котла.

— Когда вы планируете вывести войска в этот район? — спросил Шау Ван у майора.

— Завтра утром, господин полковник.

— Нет, это поздно! Приказываю выступить немедленно, на сборы — один час! А завтра на рассвете неожиданной атакой захватить вьетконговцев врасплох и уничтожить всех до одного! — крикнул Шау Ван.

С улицы раздались два выстрела. Офицеры переглянулись.

— Пойди посмотри, кто это стреляет в запретной зоне, — приказал Шау Ван капитану. — Посади его на гауптвахту, завтра разберемся!

***

Боевая группа в составе трех человек — Виня, Тхао Кена и Дао — двигалась среди деревьев и кустарников, ориентируясь на светящиеся окна штаба полка. Первым шел Винь. Он двигался бесшумно, настороженно осматриваясь. Пройдя несколько метров, давал сигнал идти вперед своим друзьям. Следом за Винем шел Дао, а последним — Тхао Кен. Неожиданно Тхао Кен наступил на круглый камень, нога подвернулась, он потерял равновесие и рухнул на землю. Все бы обошлось, но автомат, ударившись о землю, сработал — резко прозвучали два выстрела.

Винь и Дао от неожиданности даже присели за деревьями, а когда поняли, что это за выстрелы, Винь громко скомандовал:

— Приготовиться к бою!

Послышался скрип открываемой двери, шаги человека, а потом и сам он показался в проеме с фонариком в руках.

— Какая сволочь здесь стреляла? — громко крикнул он, освещая кусты перед крыльцом. Луч света упал на Виня, изготовившегося к бою. Не успел офицер крикнуть «Вьетконговцы!», как Винь плавно нажал на спусковой крючок своего автомата, и офицер как подкошенный рухнул на крыльцо. Эти выстрелы всполошили всех находившихся внутри здания.

— Дар, прикрой меня, — скомандовал Винь и в три прыжка вскочил на крыльцо. В открытую дверь он увидел офицеров, убегавших от большого стола с картой, автомат в руках Виня ожил, длинная очередь свалила нескольких офицеров, не успевших добежать до двери в коридор. Крики, стоны, ответные выстрелы, грохот падающей мебели — все слилось в хорошо знакомые звуки боя. Укрывшись за столом, офицеры начали стрелять из пистолетов. Пули с визгом проносились рядом с Винем, щелкали по стенам, впивались в дверь, перегородку.

— Тхао Кен! — позвал Винь товарища. — Быстрее заходи с другой стороны. Блокирую второй выход! — Он достал из сумки два заряда взрывчатки, вставил взрыватели и мягко втолкнул заряды в комнату. Мгновение спустя комнату потряс взрыв. Стекла вылетели, рамы и двери распахнулись, через них полетели обломки мебели, куски штукатурки.

Винь просунул в дверь автомат, провел стволом над столами, по углам комнаты, выпустив весь магазин, и только потом вскочил в комнату сам. Несколько офицеров неслись к лестнице, едущей на второй этаж и крышу. Винь залег за столом, перезарядил автомат и выпустил им вслед длинную очередь. Два офицера, споткнувшись на ходу, медленно сползли по лестнице вниз. Откуда-то из угла сухо щелкнул пистолетный выстрел, и ухо Виня словно обожгло огнем. Горячие капли крови поползли по шее, растеклись под рубашкой. Резко повернувшись, Винь увидел человека с пистолетом в руке, целившегося прямо в него. Он автоматом выбил пистолет из рук, свалил противника на пол и уперся стволом ему в грудь, потом, пододвинув ногой к себе пистолет, положил его карман.

— Встать! Руки верх! — приказал он. — Ты знаешь, где сейчас Шау Ван?

— Человек вздрогнул, услышав это имя, но быстро пришел себя.

— Шау Вана только что убили, он вон там, — ответил он и показал рукой в сторону лежавших под столом убитых офицеров.

Винь обрадованно подумал: «Наконец-то и эта собака Шау Ван нашел свой конец!»

— Ты почему стрелял в меня? — спросил Винь.

— Это не я, это майор стрелял! А в моем пистолете уже и патронов нет.

— Ты что здесь делаешь? Твоя должность? — продолжал допрашивать Винь.

— Я сержант, картограф.

— А ты знаешь, где находится тюрьма, куда поместили пленного? — спросил Винь, не забывший даже в этой обстановке о своем товарище.

— Знаю.

— Хорошо. Веди меня туда. Если покажешь, отпущу.

Глаза пленного обрадованно заблестели, и он сразу заговорил веселее:

— Я покажу дорогу, надеюсь, вы сдержите свое слово и отпустите меня.

— Тхао Кен, ты где? — громко крикнул Винь. — За мной!

Тхао Кен в это время преследовал убегавших в густые заросли офицеров штаба. Он останавливался на мгновение, выпускал очередь из автомата и снова бежал за ними. Услышав приказ Виня, Тхао Кен остановился, повернулся в сторону штаба и увидел идущего по двору Виня. В трех метрах впереди него шел человек в форме штурмовика, но без знаков различия. Вот они поравнялись с дотом, прошли мимо амбразуры, так и не успевшей на этот раз огрызнуться пулеметным огнем, подошли к глубокому ходу сообщения. И вот тут случилось то, чего Винь никак не ожидал. Штурмовик резко прыгнул в сторону, нырнул в ход сообщения и побежал прочь. От неожиданности Винь не сразу опомнился, а когда понял, в чем дело, было уже поздно. Винь выпустил очередь в след беглецу и побежал за ним по ходу сообщения. Прозвучали три пистолетных выстрела, заставившие Виня вспомнить о необходимости действовать осторожнее. «У этого мерзавца два пистолета! — успел он подумать. — Надо же, так провел меня!» Винь пробежал еще несколько метров. Впереди никого не было — штурмовик бесследно исчез.

Неожиданно ожил пулемет в доте, пули роем понеслись над головой, хорошо еще, что пулеметчик взял выше, иначе бы беды не миновать. Винь, обозленный неудачей, остановился, вытащил большой заряд взрывчатки, вставил взрыватель и, подойдя вплотную к амбразуре, втолкнул заряд внутрь. Взрыв потряс бункер, стрельба сразу же прекратилась.

— К штабу базы! — крикнул Винь своим бойцам, а сам пошел по коридору здания, швыряя в комнаты гранаты и взрывчатку. Так он дошел до той комнаты, где недавно был ранен штурмовиком. Оттуда вдруг вышел какой-то военный без знаков различия.

— Ты что здесь делаешь? — удивленно спросил Винь. — Откуда ты взялся?

— Отпусти меня… — дрожащим голосом попросил военный Виня. — Я прятался в том шкафу.

Каким чудом остался в живых этот человек, приходилось только удивляться.

— А что ты здесь делаешь?

— Я сержант, картограф!

— Довольно врать! — громко осадил его Винь. — Только что один сержант, назвавшийся картографом, сбежал от меня.

— То был не картограф, а полковник Шау Ван.

— Ты правду говоришь, не врешь?

— Не вру.

— Вот мерзавец, так обманул меня! Ты знаешь, куда он мог сбежать?

— Не знаю! Но, как мне кажется, скрываться он может либо в штабе базы, либо в своем доме.

Винь, выйдя из комнаты, громко крикнул своим бойцам:

— Шау Ван сбежал! Надо во что бы то ни стало схватить его!

6

Сначала из огромной воронки посреди неширокого двора показалась голова Хунга, потом с трудом выкарабкался и он сам. Отряхнувшись и вытерев руки о траву, он подошел к Хоай Тяу и тихонько заговорил с ним:

— Прошлой ночью моя группа отходила после боя как раз через этот двор. Последними, метрах в сорока сзади нас, шли Чан Нонг и Зау. Откуда ни возьмись появился этот самолет, и летчик сбросил бомбы как раз вот сюда, где мы сейчас находимся. После взрывов я вернулся к этому месту, но никого не нашел.

Хоай Тяу слушал рассказ Хунга, но не хотел верить, что Чан Нонг погиб, погиб от случайно сброшенной бомбы.

— Давай еще раз осмотрим все внимательно, — предложил он Хунгу, словно надеясь на чудо.

Четыре бойца бесшумно разошлись по двору и, нагнувшись к самой земле, внимательно осматривали и ощупывали каждый камень, каждый сучек, каждый уцелевший цветок. Они не забыли осмотреть и усе полуразрушенные склады вокруг, но ничего не обнаружили. Хоай Тяу, как и другие бойцы, медленно шел по двору, думая о своем друге, которым они уже не один год вместе ходили по тылам противника.

Разные чувства испытывал сейчас Хоай Тяу. Успешный бой вчерашней ночью, удачный маневр Тхао Кена с бойцами на окруженной врагом высоте — все это не могло не радовать комиссара. Но к этой радости примешивалось чувство горечи за понесенные в бою потери, за погибших лучших бойцов отряда «Венера», за гибель Чан Нонга. Теперь он уже в душе ругал себя за то, что разрешил Чан Нонгу идти вместе с группой Хунга. Останься Чан Нонг рядом, на холме, — и все пошло бы по-другому. Но разве возможно удержать командира? «А что я доложу командующему?» — подумал Хоай Тяу. Он вспомнил, как напутствовал их Нгуен Хоанг, как просил поберечь людей, себя, помогать друг другу чтобы выполнить поставленную задачу. Но задача еще не выполнена, а командир отряда уже выбыл из строя. «Значит, виноват я! Не выполнил приказ командующего», — вынес себе приговор Хоай Тяу.

С юга к базе приближался самолет-разведчик. Он снизился, сделал широкий разворот и сбросил одну за другой несколько осветительных бомб на парашютах. Сразу стало светло как днем. От яркого света на земле в разных направления поползли причудливые тени от деревьев и домов. Стоя под деревом, Хоай Тяу, запрокинув голову, внимательно следил за полетом самолета. Неожиданно в поле его зрения попал зацепившийся за ветку дерева лоскут ткани, трепетавший на слабом ветру. Хоай Тяу даже вздрогнул, увидев его. Он сразу понял, что это, наверное, единственное, что осталось после гибели друзей. Едва дождавшись, когда наступит темнота, Хоай Тяу подозвал к себе Чыонга.

— Становись мне на плечи и попытайся снять вон ту тряпку, — тихонько шепнул он бойцу.

Взяв в руки лоскут, Хоай Тяу сразу же понял: это кусок от маскхалата. Такой маскхалат перед боем надевал любой боец. Ошибки быть не могло! Хоай Тяу прижал ткань к груди и негромко поклялся отомстить за гибель командира «Венеры» и Зау. Чыонг прикоснулся к пропитанной влагой ткани и сказал:

— Я сам отомщу за Зау!

Туман все плотнее укрывал землю белесым покрывалом. Постепенно растворялись в нем строения, деревья. И лишь по шелесту листьев можно было догадаться, что изредка в этом молочном киселе проносится слабое дуновение ветерка. Подошли остальные бойцы, но никто из них не принес никакой утешительной вести, никто ничего так и не обнаружил.

— Все, уходим отсюда! — скомандоал Хоай Тяу, выслушав короткие доклады бойцов. — У нас еще впереди много дел, — уже бодрым голосом закончил комиссар «Венеры», стараясь успокоить и ободрить бойцов.

Хунг возглавил маленькую группу бойцов, последним в ней шел Ви Ван Минь. Еще вчера было решено, что Ви Ван Минь сегодняшней ночью займет место на вершине холма, но днем он все же уговорил Хоай Тяу взять его с собой, мотивируя свою просьбу тем, что сразу же сумеет оказать помощь командиру и Зау, если вдруг окажется, что они ранены.

Со стороны дороги, вдоль которой двигалась группа, послышался нарастающий с каждой секундой лязг гусениц, рычание танковых двигателей, голоса людей и топот ног.

— Стягивают танки к штабу, — шепнул Хунг на ухо Хоай Тяу. — Уж не пронюхали ли чего-нибудь?

Группа бойцов осторожно пересекла открытое пространство, затем довольно долго пробиралась между домами и наконец вышли к освещенному зданию штаба базы, укрытому в густых зарослях кустарника и высоких деревьев. Хоай Тяу посмотрел на часы: было десять часов пятнадцать минут.

— Начнем равно в одиннадцать! — шепнул он Хунгу. — К этому времени третья группа должна занять исходный рубеж, а группа Тхао Кена успеет заминировать склады боеприпасов.

Хоай Тяу подозвал к себе радиста отряда Нгока:

— Свяжись с Тхао Кеном, узнай как у них дела.

Нгок занялся своим делом, а Хоай Тяу уже давал указания Ви Ван Миню.

— Это твое место, — сказал он ему, показывая на довольно глубокий пересохший фонтан. — Развернешь здесь свой медпункт.

Подошел Нгок и доложил, что группа Тхао Кена склады боеприпасов заминировала.

7

Чан Нонг нажал на спусковой крючок, и автомат заплясал в его руках. Офицеры в панике кинулись в разные стороны, пытаясь спастись от губительного огня. Чан Нонг нащупал последний оставшийся заряд взрывчатки, но бросить его в гущу враг так и не успел: в комнате погас свет. Кто-то из офицеров успел выстрелить в выключатель и разбил его. К двери метнулись несколько теней. Кто-то из бежавших сильным ударом в грудь повалил Чан Нонга на пол. Падая, Чан Нонг выронил автомат, но все-таки успел схватить кого-то за ногу и рывком свалить на пол. Завязалась ожесточенная схватка. Противник опомнился первым, вскочил на ноги, но не побежал, как остальные, а ринулся на Чан Нонга, подмял его под себя и начал душить. Он прижал Чан Нонга к полу, стараясь при этом выдернуть пистолет из кобуры. Изловчившись, Чан Нонг успел перехватить руку с пистолетом и отвести ее в сторону. Грянул выстрел, и пуля впилась в стену. Не давая вырваться своему противнику, Чан Нонг что было силы ударил его коленом в солнечное сплетение, а затем хорошо отработанным приемом перебросил через себя. Еще мгновение — и Чан Нонг уже был верхом на противнике. Одной рукой он подтянул его ногу к спине, второй вцепился в волосы офицера и начал подтягивать его голову к подвернутой ноге. От боли офицер завопил, попытался вырваться, но ничего сделать уже не мог. Долго раздумывать было некогда, и Чан Нонг решительно вытащил финку и пустил ее в ход. И в этот момент распахнулась входная дверь. Оба дерущихся оказались в полосе света. Резкая боль в ноге и правой руке заставила Чан Нонга выронить финку, затем он ощутил еще тупой удар в грудь, и вся комната поплыла у него перед глазами…

Автоматную очередь Чан Нонга сразу же услышала охрана штаба, и около десяти солдат ринулись в подземное убежище. Минувшая ночь не прошла для них даром: каждый теперь имел фонарь, ракетницу… Некоторые тут же выстрелили из ракетниц осветительными ракетами, и весь двор залило ярким светом. Этот свет проник сквозь входную дверь в темную комнату и осветил Чан Нонга, склонившегося над своим поверженным врагом. Длинная очередь прошила Чан Нонга, и он потерял сознание.

Первые же выстрелы подняли на ноги не только охрану, но и все подразделения базы «Феникс». В сторону штаба на большой скорости понеслись мотоциклы с пулеметами в колясках, бронетранспортеры, танки. Небо было расцвечено десятками ракет, со всех сторон неслась частая дробь винтовок, пулеметов, крики солдат, лязг гусениц. Словно разбуженный после долгого сна зверь, зашевелилась, пришла в движение вся махина военной базы. Через несколько минут весь район штаба базы был оцеплен войсками. Прибыли и солдаты полка штурмовиков полковника Шау Вана. Вместе с танкистами и мотоциклистами они заняли все перекрестки, выстроились вдоль стен домов, готовые в любой момент открыть огонь.

Едва услышав первую автоматную очередь, Хоай Тяу сразу все понял.

— Там кто-то из наших! — громко крикнул он своим бойцам. — Приготовиться к бою! — Он первым выстрелил по пробегавшим мимо солдатам и офицерам сайгонской армии. Двое или трое из них рухнули на землю, остальные, не понимая, откуда им грозит опасность, залегли, беспокойно озираясь. Чыонг, даже не слышавший команды Хоай Тяу, выпустил сразу почти полный магазин: еще несколько трупов появилось перед зданием штаба.

— Не выпускать никого из штаба! — скомандовал Хоай Тяу.

Услышав перестрелку во дворе штаба, танкисты быстро развернули свои машины и приготовились отразить нападение. Не разобравшись в обстановке, танкисты наугад открыли огонь. Снаряды разнесли небольшой домик охраны, пулеметы простреливали весь двор. Пули роем носились над головами вжавшихся в землю бойцов, громко щелкали по веткам деревьев, срезали цветы на клумбах, веточки кустов вдоль дорожек.

Хоай Тяу вжался в рытвину. «Надо уничтожить танки, иначе они перестреляют нас здесь», — подумал он под свист пуль. Оглянувшись, он увидел лежавшего невдалеке бойца с гранатометом и тихонько сказал ему:

— Зайди за угол дома и по танкам — огонь!

Боец с гранатометом сразу этего понял и быстро пополз к тому месту, откуда можно было поразить танки. Хоай Тяу из-за своего ненадежного укрытия видел: пули взрывали землю вокруг бойца, но тот упорно продолжал ползти вперед. Прошла минута, другая… Яркая вспышка озарила то место, где залег гранатометчик, и через мгновение башня первого танка взлетела на воздух, сорванная взрывом разорвавшихся внутри танка боеприпасов. Стоявший слева второй танк едва успел сделать ответный выстрел из пушки, как тут же был подожжен прямым попаданием второй гранаты. Такая же участь постигла и третий танк. Со стороны дороги донесся рокот танковых моторов — это спешили на подмогу своим еще три танка. Однако у бойца кончились гранаты, и он вынужден был вернуться к тому месту, где лежал Хоай Тяу.

Хунг быстро перебрался поближе к Хоай Тяу.

— Комиссар, разреши мне с ними поговорить? — громко сказал он, имея в виду подходившие танки.

Хунг благополучно преодолел простреливаемое открытое пространство, а затем подобрался почти вплотную к танкам. Укрывшись за деревом, длинными очередями он уничтожил два расчета крупнокалиберных пулеметов и приготовил гранаты к бою. Неожиданно с той стороны, где стояли танки противника, донесся знакомый перестук родных автоматов, и еще один пулемет противника замолк навсегда. Потом вверх взметнулись три столба пламени, и всю округу потрясли мощные раскаты взрывов. Пламя разгоралось все сильнее. В его свете Хоай Тяу увидел три какие-то неясные тени и приготовился встретить незнакомцев огнем, но вовремя разглядел на одном из них такой же маскхалат, в какие были одеты все бойцы «Венеры». По фигуре Хоай Тяу узнал Виня. «Но как он попал сюда? — подумал комиссар. — Ведь они должны быть в штабе Шау Вана!»

Бойцы отряда — а это были Винь, Дао и Тхао Кен — приблизились настолько, что теперь их можно было узнать. Винь первым подскочил к Хоай Тяу и остановился рядом с ним.

— Как вы умудрились заблудиться? — спросил Хоай Тяу.

— Мы не заблудились, а преследуем Шау Вана, сумевшего бежать из штаба полка. Сержант-картограф сказал нам, что он обычно скрывается здесь.

— Ну если так, то он от нас не уйдет! За мной! — скомандовал Хоай Тяу и вместе с Чыонгом и Винем устремился в дом, на ходу поливая из автоматов каждую комнату. По лестнице через узкую дверь они ворвались в подземное убежище, и Хоай Тяу прямо у входа наткнулся на что-то мягкое. Не удержавшись, он упал на пол и почувствовал под руками что-то липкое и скользкое.

— Чыонг, посвети мне!

В свете карманного фонарика бойцы увидели двух сцепившихся в смертельной схватке человек. Тот, что был внизу, огромный и жирный, был уже мертв. Из раны на его горле все еще текла кровь. Хоай Тяу потянул за куртку лежавшего сверху, перевернул его лицом вверх и замер, потрясенный:

— Чан Нонг! — Он нагнулся над другом, прислонил ухо к его груди. Слабое биение сердца еле прослушивалось. Хоай Тяу обхватил руками податливое тело Чан Нонга, перенес немного в сторону:

— Быстрее сюда Ви Ван Миня! Чан Нонг тяжело ранен!

Услышав о том, что Чан Нонг жив, бойцы гурьбой устремились в подземное убежище, окружили своего командира, сразу же позабыв об опасности и об окружавших их со всех сторон врагах.

Хоай Тяу осторожно поднял Чан Нонга, выбрался с ним из убежища наружу, прошел по коридору до ближайшей комнаты и осторожно положил его на стол, чудом уцелевший после такого боя. Правая рука Чан Нонга соскользнула со стола и бессильно упала. От резкой боли Чан Нонг пришел в себя, вскрикнул и открыл глаза. Услышав слабый голос командира, Ви Ван Минь подпрыгнул от радости:

— Жив, жив наш командир! Ты узнаешь меня, командир? Как же тебя угораздило? Нет ни одного живого места, одежду хоть выжимай от крови!

Снаружи послышался какой-то шум, и через несколько секунд в комнату вошел Хунг, а за ним еще несколько человек. В слабом свете фонарика Хоай Тяу узнавал бойцов отряда. Вдруг один из них бросился ему на шею, крепко обнял и прижал к себе:

— Здравствуй, комиссар!

— Вот те на! Чонг! Ну, здравствуй!