В конце концов, разве не к доверию все сводится?

Точно знать, что этот человек не предаст, не сделает больно.

Но все-таки спрашивать себя: если он что-то пообещал, он точно это выполнит?

А если это причинит боль?

Как можно доверять тому, кто не выполнил обещанного? А как тому, кто выполнил, даже если тебе от этого плохо?

Все, что мне нужно знать — на чьей он стороне. Если на моей — неважно, что он делает, я знаю, что он хочет, чтобы мне было хорошо.

Мне не стоило начинать об этом думать.

Мы ни разу не говорили с Максом о верности — какая, к черту, верность у людей, которые расстанутся, когда кончится лето? Безопасность — это да, это важно.

Мы всегда пользовались презервативами, он между делом показал мне свою медкнижку: «Я же держу предприятие питания» — и ухмыльнулся.

Мы часто проводили время не только у меня, но и у него, в темной мрачной пещере с наглухо занавешенными окнами, в которой хранились тысячи самых интересных сокровищ. Оказывается, темные красные свечи, так душно пахнущие смесью специй и ярче всего — кардамоном, были не просто для красоты и атмосферы. Расплавленный их «воск» можно было лить на кожу, и он не обжигал, а превращался в разогретое массажное масло.

А массаж Макс умел делать не хуже, чем все остальное в этой постели. Мы могли бы снять несколько десятков порнороликов с увлекательным сюжетом: массажист доводит своими умелыми руками клиентку до оргазма, а потом долго и самозабвенно трахает ее расслабленное тело. Это был его фирменный способ уговорить меня на долгий медленный секс, обычно я предпочитала короткие яркие вспышки страсти.

Однажды я спросила, почему шторы на окнах всегда плотно задернуты? Даже если его логово — место для разврата, я все равно не замечала за ним тяги к сексу в темноте. Наоборот — кажется, он наслаждался намного сильнее, когда мы занимались любовью у меня дома в самые яркие и теплые часы лета, под солнечными лучами, бьющими прямо в мое окно. Иногда он зависал на несколько секунд, разглядывая меня и трогая кончиками пальцев лицо, грудь или живот. А уж заставлять раздвинуть ноги и тщательно изучить, что там внутри, пока я не начинала краснеть — милое дело.

Макс предложил открыть шторы, если мне так хочется. Только посоветовал одеться. Я фыркнула — чем он меня может удивить после секса на огромных подушках в Парке Горького, где за заслоном из кустов мимо проходили сотни людей?

Но поняла, как была неправа, когда отдернула плотные занавески и только что не взвизгнула: окно выходило на крошечную площадь у остановки автобусов, по периметру которой стояли киоски с шаурмой, мобильными телефонами, носками, фальшивыми часами и прочим хламом. По краю дороги выстроились бабульки с цветами, соленьями и потрепанными книгами, а сама площадь просто кипела людской толпой.

Угол дома вдавался в эту площадь так глубоко, что окна угловых квартир были для прохожих вроде телевизора. Не знаю, как дела обстояли в других квартирах, а Макс прятал свою жизнь за скучными черными шторами, так что мое появление было сюрпризом для завсегдатаев.

Я быстро присела, спрятавшись за подоконником, даже не желая знать, сколько зрителей сейчас набежит к окну, чтобы посмотреть продолжение шоу.

Макс, не одеваясь, спокойно подошел и задернул шторы обратно.

После этого я как-то остыла к острым эксгибиционистским опытам. Разве что минет в кабинках для переодевания в магазине все еще оставался в топе развлечений.

Сегодня, почти в конце жаркого, заполненного запахом созревающих яблок июля, мы снова приехали к нему после целого дня на пляже в Подмосковье. Расслабленные, накупавшиеся, извозившиеся в песке. Макс сначала хотел закинуть меня домой спать и приехать уже ночью, но я потребовала секса: на многолюдном пляже даже в кустах кто-нибудь уже ел арбузы или спал в теньке, так что нам за целый день не удалось толком потискаться.

Вопрос доверия снова встал во всю длину сантиметров в 170–175, когда мы завалились в прохладный полумрак его квартиры и включили свет в коридоре.

Вопрос был одет в крошечные черные стринги со стразиком на том самом месте и абсолютно прозрачный черный пеньюар, под которым подрагивала очень уважительного размера грудь. И в туфли на головокружительной шпильке. Еще у вопроса были длинные черные волосы и пухлые губы.

В общем, роскошная порно-брюнетка — не то зрелище, к которому ты готова в квартире своего любовника, которому вроде как доверяешь.

— Ммм… — задумчиво сказала я и спиной почувствовала, как напрягся Макс.

— Я, наверное, должен что-нибудь сказать?

— Что-нибудь соврать, да, — кивнула я. — Ну такое, приличное. Ну или хочешь, я уеду?

— Разумеется нет, — он обнял меня, положив ладони на живот. — Даже не знаю, как объяснить.

— Ну, слушай, вариантов немного, — я смерила девушку взглядом, повернулась и посмотрела на него, чмокнула в губы: — На сестру она не похожа. На дальнюю родственницу, у которой нет денег на гостиницу и поэтому она теперь поживет у тебя в кроватке, — тоже. Остаются либо самые маловероятные варианты, типа уборщица пришла и решила раздеться, потому что жарко…

— Ну слушай, ты меня совсем не уважаешь, — поморщился Макс.

— Ну или это какая-нибудь бывшая ревнивая сука, которая хочет тебя вернуть. Или будущая, которая хочет заполучить.

Брюнетка переводила взгляд с меня на него, и на лице у нее проступало изрядное удивление.

— Ну почему, есть еще. Например, она текущая девушка, которой я изменяю с тобой. Или тебе с ней, сложно сказать.

— Или будущая жена?

— Нет, — слишком быстро ответил Макс. — Точно нет.

— Я не знаю, что выбрать. На текущую не тянет, когда бы ты успевал?

— Вместо работы?

— Нууу… — я задумалась. — Если только ты с самого начала изрядно врал, и кто-нибудь у тебя на самом деле управляет всеми делами, пока ты развлекаешься со мной.

— Первый раз вижу такую неревнивую девушку, — восхитился Макс. — Ты это искренне?

— А смысл ревновать? — я пожала плечами. — Мне тебя хватает, совместного бюджета нам не светит, предохраняешься ты хорошо. И у нас все равно одно лето.

— Ань, слышала? — кивнул Макс брюнетке. — Так что план провалился. Ключи ты где взяла?

— Ты мне сам их дал, — разомкнула наконец свои порнушные губы брюнетка и проворковала таким голосом, что впору эротические романы начитывать.

— Ань! — раздраженно рявкнул Макс. — Видишь же, не прокатит. Все, давай, одевайся и вали. Я тебе ясно сказал, что эта вакансия закрыта. А вот твоя теперь — наоборот, открыта, надеюсь, ты понимаешь. Ключи!

Он протянул руку.

Брюнетка развернулась, продемонстрировав такую роскошную задницу, что я чуть не сменила ориентацию, и прошествовала в комнату, откуда вышла уже в платье и с сумкой. Вручила Максу звякнувшие ключи и удалилась в любезно открытую им дверь.

Он запер ее за ней, подкинул ключи в руке и положил мне ладони на бедра, притискивая к себе.

— Кажется, я уже говорил, какая ты охренительная?

— Так и на какой версии мы остановимся? — уточнила я.

— Это тот самый «кто-нибудь», кто должен был управлять всеми моими делами, пока я развлекаюсь с тобой. Ключи наверняка скопировала вместе с рабочими, я ей всю связку отдавал. Увы, как видишь, место управляющего сетью было для нее недостаточно хорошо, зачем-то еще понадобилось место любовницы.

— И ты отказался?! — изумилась я. — Вот от этой роскошной бабы отказался и вообще ни разу ее не трахнул?

— Ээээ… Нет? — неуверенно сказал Макс.

— Ты идиот?

— Любопытное предположение… А что, тебе понравилось бы думать, что я трахаю кого-то еще? — его тон вдруг изменился, и голос стал низким и бархатным. — Хотела бы понаблюдать? Тайком или явно? Может быть, поучаствовать?

— Э-э-э-э… — моя очередь неуверенно мямлить. — Н-н-не думаю.

— Совсем девочки не нравятся? Не возбуждает ревность? — он рывком ударился о мои бедра своими, глядя мне в глаза. — А что тебя возбуждает? Поделись своими тайными фантазиями.

С этого мы и начали знакомство, насколько я помню.

— Твоя любимая тема?

Или он просто хочет поскорее проскочить неловкий момент с Анечкой, роскошной женщиной, которая так отчаянно его возжелала, что наплевала на все и явилась подарочком. А он ни сном ни духом.

— Да. Я волшебный эльф, исполняющий самые тайные, самые грязные желания… — Макс обошел меня, встав за спиной и шепнул на ухо как тогда, в первый раз: — Какие у тебя тайны, моя сладкая фея? Хочешь сделать это на глазах у вожделеющих тебя других мужчин? Хочешь, чтобы они присоединились ко мне?

— А ты согласен поделиться? — заинтересовалась я.

— Ну, если ты не ревнуешь, почему я должен?

— Нет, — подумав, сказала я. — Ничего из этого.

Тем более, при мысли о вожделеющих мужчинах я сразу вспомнила про шторы на его окне. Открывай и наслаждайся вожделеющими.

— Хочешь сделать что-нибудь вызывающе непристойное и запретное? Поиграть со сладкими или опасными игрушками? Сотворить что-нибудь со мной? Все, что захочешь.

Тон у Макса был, конечно, соблазнительный. Я чувствовала себя в огромном многоэтажном универмаге, где каждый отдел, каждый этаж, каждый магазин предлагали мне тысячи удовольствий от невинных до запретных. Нисколько не сомневаюсь: что бы я ни выбрала, Макс сможет это воплотить так или иначе.

— Я хочу… — я тянула это «хочу», вытягивая губы трубочкой, и Макс пожирал их глазами, с трудом сдерживаясь, чтобы не проверить их упругость языком или чем-нибудь еще. — Я хочу…

Облизнулась, глядя на него, дотронулась кончиком языка до верхней губы.

— Я хочу, чтобы ты сам сделал со мной что-нибудь… интересное. Исполнил свою фантазию.

У него великолепные фантазии. И опасные. И сейчас мне немного страшно, потому что он может понять это как разрешение на все. Вообще все.

И захватывает дух как на качелях, потому что я все еще ему доверяю.

— Какая ленивая фея… — протянул Макс, но в его глазах уже зажглись те самые огоньки, на которые я рассчитывала. — Хорошо, есть кое-что… что я хотел. Давно.

Он скользнул ладонями по моим плечам и развернул лицом к зеркалу в прихожей. Мгновение — в его руке появилась красная шелковая лента, и он медленно, так что я видела это в отражении, завязал ею мои глаза.

Она была достаточно плотной, чтобы не видеть даже света.

А потом он потянул молнию на платье вниз.

Признаться, я рассчитывала на эту игру, когда брала с собой пляжное платье, полностью расстегивающееся сзади.

И сейчас я в полной мере получала все ощущения: трепет, дрожь, огонь прикосновений пальцев по мере движения молнии вниз.

Купальник он развязал одним движением, просто смахнув его с моего тела. Подхватил меня на руки и крутанул — голова закружилась, и я потеряла ориентацию, попыталась ухватиться за Макса руками, но он уже куда-то поставил меня и отпустил, оставив одну в пустоте.

На меня вдруг полилась теплая вода, и я вскрикнула.

Я ничего не видела, но старалась понять, что происходит, по звукам, по прикосновениям.

Нежные иголочки душа покалывали кожу, смывали с нее пыль и пляжный песок.

— Я не хочу, чтобы песчинки делали с тобой все те грязные штуки, которые хочу сделать я, — пояснил Макс, смывая с меня сегодняшний жаркий день и готовя к жаркой ночи.

Он снова подхватил меня на руки и, на этот раз без сюрпризов, отнес на кровать.

Зачем повязка на глаза? Если выключить ночник, тьма все равно непроглядная.

Но потом я поняла — зачем.

Когда теплые капли с запахом кардамона прочертили дорожку от одного моего соска до другого, а потом спустились к животу. Те самые свечи — расплавленный массажный воск, нежный, не такой горячий, как настоящий или хотя бы парафин, но ощутимый. Каждая капля обжигала, не причиняя вреда, только будоража близкой опасностью.

Но этого ему показалось мало, и дорожка горячих капель, сливающихся в ручеек, потекла ниже, просочилась между закрытых губ внизу, и мягко, шелково приласкала уже совсем чувствительные места.

Я застонала, предвкушая игры с огнем, но ошиблась…

Раздался тихий шелест, а потом левого соска коснулось что-то… жгуще-жужжащее, мгновенно разогнавшее его чувствительность до максимума. Меня подбросило на постели, выгибая дугой.

— Что, чересчур? — озабоченно спросил Макс.

Жужжание стало тише, соска коснулись прохладные губы, но не уменьшая возбуждение, а скорее наоборот. А вот вибрация отправилась путешествовать по моему телу, следуя за теплыми каплями… Это походило на щекотку, но не было ею. Моя кожа впервые испытывала что-то подобное, и меня бросало то в жар, то в холод, пока тело пыталось определиться, что это и как на него реагировать.

Те места, где раньше гуляли наглые пальцы Макса, теперь были отданы гладкому жужжащему созданию… созданиям — поняла я, когда Макс снова дотронулся чем-то гладко-жгущим до моего соска… до двух сосков одновременно.

И хотя ощущения были уже не такие острые — скорее тревожащие и зовущие, — меня снова выгнуло.

— Не торопись… Что ж, будем действовать иначе.

Он подливал и подливал масла и водил гладким кончиком — или двумя — по моему телу. По коже разбегались электрические мурашки, я вся превращалась в единую ожидающую наслаждения массу. Это было как чувствовать зуд и возбуждение в клиторе и хотеть оргазма — только по всему, абсолютно по всему телу. И когда Макс усилил вибрацию, даже те места, которые я мнила бесконечно далекими от эрогенных зон, стали отзываться вспышками блаженства. А когда он касался меня то на внутренней стороне бедра, то под грудью, тело само соединяло эти две точки и накрывало ближайшие области жаждой наслаждения.

Но он больше не касался сосков. И основания шеи, от поцелуев куда я просто улетала. И внутренней стороны предплечья — и, конечно, промежности. Все мои эрогенные зоны Макс коварно избегал. До них доносились только отзвуки, далекие вибрации — и поэтому именно их я начала чувствовать особенно сильно.

Вибрация становилась все сильнее, я вертелась и изнывала под касаниями гладкой игрушки, и вот наконец она добралась и до междуножья…

Но Макс не стал тратить на него время и силы. Вместо этого он накрыл губами мою грудь, мгновенно взорвав там атомную бомбу, так что я чуть не кончила от одного прикусывания соска зубами, а игрушка, скользкая от смазки, вдруг легко проникла в меня. Я хотела было возмутиться, что у нее есть другие задачи, а внутрь, может, что-то поинтереснее? Но тут ее лепестки, все еще довольно жестко вибрирующие, вдруг разошлись прямо в моем лоне, упираясь одновременно в верхний и нижний свод.

Это было что-то невозможное. Растягивание без наполнения, вибрация, проходящая по всем внутренним частям клитора, обычно довольствующимся отголосками наслаждения, жесткое и твердое воздействие на точку G…

Он отпустил меня, когда я уже начала хныкать и цепляться за него ногтями:

— Я больше не могу… не могу… — пыталась я произнести пересохшими губами.

Но он не снял повязку. Он просто поднес чашку, из которой я жадно отпила с закрытыми глазами, а потом отставил и снова наклонился, запуская жужжание.

— Нет! — я дернулась, когда успокоившиеся было соски вновь встрепенулись под тихой вибрацией. — Я не смогу больше!

— Почему ты так думаешь? — теплый голос, юркий язык, облизывающий ухо.

— Никогда не могла.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — издевается голос.

Я пытаюсь отодвинуть, поймать юркую штуку, но она ускользает от моих рук и жалит в самых неожиданных местах, вспыхивающих острым чувством — то ли слишком сильное удовольствие, то ли уже неприятная боль.

Не могу разобраться.

Когда я пытаюсь стянуть повязку, Макс жестко ловит мои запястья и цокает языком:

— Ты же не хочешь поиграть еще и в наручники, милая кроватная фея? Нет? Тогда просто получай удовольствие…

И в меня, мокрую насквозь от всех возможных жидкостей, снова входит игрушка, растягивая и вибрируя, — мне кажется, или уже намного сильнее?

И одновременно клитор накрывает горячий рот Макса. Он слегка двигает штуку внутри, но ей и так достаточно. Мне не хочется, совершенно не хочется никакого еще оргазма, я мычу что-то сквозь сжатые зубы, мои мышцы скручиваются узлами и напрягаются до каменного состояния. И чем сильнее вибрирует штука и быстрее пляшет язык Макса, тем больнее становится внизу живота, я уже готова сорвать повязку и послать его к черту, когда он просто легонько всасывает мой клитор, и это бешено взрывает все напряженные мышцы — их закрученность срывает пружину, и напряжение переходит во взрывное расслабление.

Я извиваюсь и ору, выгибаюсь и царапаю ногтями простыни, прикусываю руку Макса, оказавшуюся в опасной близости от меня, но все равно продолжаю подвывать сквозь искры из глаз.

Не знаю, сколько это длилось, но, когда он наконец выключил игрушку и занял нужное место всем собой — горячим телом, твердым членом, — я уже не могла ничего воспринимать, любое прикосновение вызывало раскаты искр по всему телу — сладких, но уже чуть болезненных. Ощущение такое, что кости расплавились горячим воском, что кожа стекла, обнажив мышцы и нервы, и каждое касание пробивало током.

Между ног саднит, низ живота залит горячей сладкой болью. А Макс хмыкает и говорит:

— Третий?

— Нет… — пытаюсь прохрипеть я, но он не слушает.

Все вокруг хлюпает — внутри меня, снаружи меня, Макс скользит и врывается быстро как никогда — и каждое движение взрывает меня.

Он переворачивает меня на живот — и так входит намного глубже, вбивается на полную длину. Обычно мне немного больно, но не сейчас — сейчас я чувствую только наполненность и горячие пальцы, касающиеся измученного клитора. А потом к нему прислоняется вибрирующий лепесток.

Сладко, горько, больно, невыносимо, ярко, горячо, нет, то есть да, то есть НЕТ! ДАААААААААААА…

Мне кажется, я вся выворачиваюсь наизнанку через крохотное сияющее отверстие в теле, и пока каждый кусочек протискивается через него — длится и длится горячий болезненный спазм.

Макс рычит мне в ухо, прикусывает шею, накрывает всем горячим влажным телом и тоже кончает, сжав меня руками так сильно, что кажется — вот-вот сломает.

Мы лежим, не разлепляясь, минут десять, не меньше. Просто отращивая обратно мышцы и кости.

— Вот так выглядит мое интересное, — он дергает к себе легкое одеяло и кутает меня, вытирая пот, смазку, масло — все жидкости, что смешались на моей коже. — Нравится?..

Еще бы…