Болеет сердце. Я здоров, как бык. Молчит душа, свирепствует свобода. Я прочитал семьсот священных книг, когда, как все, вернулся из похода. А что ждало ушедшего в поход? Пещера ли без дна? Даль океана? Зачем вы мне заглядывали в рот, которым я дышал легко и пьяно? Не суждено осужденным кричать, а я иду, во всем подозреваем, — не стоило, товарищ, руку жать, ведь мы друзей руками убиваем. Что ждет тебя-меня, везущих груз через Баграм, погрязший в мести мерзкой? Неужто не отметится Союз за нас, убогих, честью офицерской? Пока ты, гад, раскуривал косяк и плакался в жилетку всякой мрази, наш экипаж клепал отбитый трак и жизнь свою выталкивал из грязи… Ну что ж, прости… Тебя не ждет никто. За перевалом нет библиотеки, и не спасет тебя стишок Барто О мячиках, что наполняют реки. Там ждет тебя, водитель, путь зверей под перезвон нетронутых копилок. Тебя спасет начитанный еврей В ковчеге из прессованных опилок… Куда бы ты не выполз — быть беде. Кровь — оправданье, но твоя — едва ли…. И те, что задыхались в БМД, Не зря тебя так часто поминали. На черном, знали, черное — видней; Они теперь белее серафимов. Куда уполз, как змей, из-под огней Боец несостоявшийся Трофимов? Там ждут тебя тюремные клопы С бойцами вологодского конвоя, Картины мира на телах толпы, И шепоток густой заместо воя. А тот, кто за тебя ушел в поход, вчера воскрес и найден на покосе; Живым железо — яблочный компот, а тот, кто мертв — и не родился вовсе… Убитым не поможет айкидо, Живым не быть играющему в прятки. Хотел быть после, а остался до, Мечтал в моря, а сел, как все, за взятки…. Все зря… не зря… Весь мир у наших ног, и боль, и страх, и пьяная отвага, Всё знать дано… но отличает Бог кресты от звезд, и грека от варяга. Что ждет тебя? Кто бил тебя под дых? Досталась ли тебе любимых жалость? Немного нас осталось, золотых. Серебряных — и вовсе не осталось.