Но пора автору этих строк вернуться на его собственный путь – в науке и не только.

Более 50 лет назад сложилось у меня собственное понимание проблем, тормозящих развитие страны. И одна из важнейших, на мой взгляд, – необходимость широкой интеграции науки в колхозное и совхозное производство. Позволю воспользоваться замечанием нашего великого соотечественника Дмитрия Менделеева, который считал: наука начинается там, где происходит измерение и апеллирование цифрами. Убеждён: результаты научно-исследовательской работы специалиста – это общее достояние, и чем большее число людей начинает ими пользоваться, тем лучше для всех.

Ну, а пока дипломы кандидатов и докторов наук нужны большинству соискателей «степеней известных» для карьеры, позёрства, повышения своего статуса, для возможности изобрести свой личный «велосипед», цитировать «великих» авторитетов, тиражировать никому не нужные «научные исследования» – словом, исключительно для собственного благополучия, но никак не для благосостояния населения и процветания регионов.

Выше я остановил своё повествование на переезде в Саратов. Однако придётся пролистать ещё несколько страниц назад: перестройка ветеринарного обеспечения хозяйств Ломоносовского района Ленинградской области, где проходила моя профессиональная закалка, имеет прямое отношение к зачину этой главы.

Напомню: на фермах колхоза им. В. И.Ленина и совхоза «Плодоягодный» я первым делом ввёл в обиход диспансеризацию всех коров на скотных дворах – вместо обходов и вызовов к больным животным. Начал с обследования состояния молочной железы и репродуктивного аппарата у каждой потенциальной «пациентки», изучения биохимических исследований крови и поиска наиболее эффективных методик лечения – в условиях территориально разбросанных коровников, а лейкоз определял клинически или при вынужденном убое…

Назначение на новую должность – заведующего филиалом бюджетного учреждения ветеринарной медицины в Ропше – совпало с началом внедрения искусственного осеменения скота. Стоящая на повестке дня задача – улучшение племенной работы в общественном животноводстве – требовала активного участия в новом производственном процессе. Чтобы разобраться в состоянии репродуктивного здоровья вверенного дойного стада, необходимо было постоянно вести ректальный контроль, искать способы профилактики заболеваний, эффективные методы предупреждения воспалительных процессов в половом аппарате животных. Тон всему процессу задавала реальная ситуация на фермах. Многие методики лечения, приемлемые для амбулаторного применения в клиниках и стационарах, не годились в колхозно-совхозных условиях. Как результат – многие незаразные заболевания из-за их скрытой формы прогрессировали, нанося огромный ущерб экономике коллективных хозяйств.

Я наивно полагал, что ветеринарные лечебно-профилактические мероприятия – это временная мера, которая даст сельхозпредприятиям возможность внедрить научно обоснованные биотехнологии, рассчитанные на то, чтобы не только интенсивно эксплуатировать продуктивных животных, но и увеличивать их племенное долголетие. Теоретически корова после отёла должна снова стать стельной в течение 30 дней. Анализ репродуктивных функций при диспансеризации показал: «здоровые» животные требовали многократных осеменений, беременность наступала лишь спустя месяца три и больше, что дискредитировало саму идею искусственного осеменения. Семя высокоценных быков расходовалось нерационально, весенне-летние отёлы давали избыток молока в жаркую пору (отсюда перегруженность молокозаводов и вынужденная заготовка сухого сырья), зато в осенне-зимний период большая часть маточного поголовья гуляла в «декретных отпусках». От говорильни про круглогодичные отёлы надо было переходить к корректировке времени плодотворного осеменения коров и тёлок, чтобы производство молока в течение года было более равномерным, а в животноводческих помещениях не создавались по весне скученность и антисанитария – изза массового появления на свет телят, к тому же больных диспепсией и сальмонеллёзом.

В ветеринарном законодательстве появились положения, регламентирующие применение прозерина – препарата с достаточно широким спектром действия. Однако рекомендованные дозы были явно завышены, а кратность, наоборот, занижена. В библиотеке Военно-медицинской академии им. С. М.Кирова я нашёл много литературы по разнообразному применению прозерина. Изучив всё это, самостоятельно рассчитал разовую дозу, значительно увеличил кратность введения. И вскоре убедился в благоприятном влиянии лекарства, вводимого подкожно, на нервную, мышечную ткани и слизистые оболочки, включая родовые пути.

Коровы, принадлежащие селянам, молока давали в полтора-два раза больше, чем их рогатые сёстры на фермах, и отличались чуть ли не физиологическим долголетием. Но чаще болели, когда их начинали подкармливать концентрированными кормами, украденными на ферме. Подобные случаи сопровождались не только ацидозом, но и снижением иммунитета. У стельных животных токсины, вирусы, микробы и паразиты проникали через кровяное русло и вызывали воспаление в местах соединения плаценты со слизистой оболочкой плодовместилища – плацентит. При снижении иммунитета материнского организма патогенный возбудитель поражал плод, вызывая его ослабление или даже гибель. Ослабленный болезнями телёнок не борется за своё появление на свет, так же, как пассивна и роженица. Новорождённому малышу требуется облизывание мамы-коровы, частое кормление молозивом, но малыми дозами. У отелившихся коров отмечается как минимум замедленное обратное развитие родового аппарата, часто – задержание плаценты.

Беда в том, что мои коллеги в подобных случаях применяли эффектный, но не эффективный с экономической и клинической точек зрения способ лечения – хирургический, или оперативный, иногда комбинированный. Я отказался от такого метода травмирования животных и инфицирования их родовых путей фармакологическими средствами (нередко оказывающими вредное действие). Бывало, что после традиционного лечения у коров развивались некроз тканей, сепсис, бесплодие и потеря молочной продуктивности, что иногда приводило к преждевременной выбраковке, забою или падежу лучших животных стада. В противовес такому варварскому методу я с 1960 года перешёл на лечение коров подкожными инъекциями раствора прозерина. Для подстраховки вводил ещё и антибиотики – внутримышечно. Благодаря этому в послеродовом периоде улучшались кровообращение и тонус тканей, а при плацентите и задержке плодовых оболочек механизм самовосстановления напоминал лечение тканевым препаратом.

В качестве примера остановлюсь на одном эпизоде. В марте 1965 года скручивание рога матки вместе с плодом вызвало преждевременный отёл у колхозной коровы. После кесарева сечения, проведённого в коровнике бригады Глядино, и неоперативного лечения послеродового осложнения плацента вышла через неделю, а доярка на седьмой день после операции получила от этой «головы» 17,5 килограмма молока. После предыдущего, нормального отёла беременность наступила через 115 дней, а в этот раз оперированная корова с патологией стельности, родов и послеродового периода плодотворно осеменилась по второй охоте через 72 дня после операции. За лактацию от неё надоили 4 тонны молока, или по 11,3 килограмма за день между отёлами. В то же время шесть коров-сверстниц, отелившихся нормально в марте в том же коровнике, стали стельными в среднем на 89-й день, за лактацию от них надоили по 3624 килограмма, а за каждый день межотёльного периода – по 9,3 килограмма молока. Как говорится, комментарии излишни: приведённые цифры красноречиво говорят за себя сами.

Когда я познакомил с результатами своей работы автора учебника, по которому долгое время готовили ветеринарных врачей и зооинженеров, доктора ветеринарных наук, профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР, членакорреспондента ВАСХНИЛ, лауреата Сталинской премии Андрея Студенцова, он был весьма удивлён смелостью и результативностью «коровальского» метода восстановления репродуктивных функций скота. И в знак признания прислал мне три своих брошюры.

Несмотря на все усилия профессионалов, стремившихся на местном уровне повернуть вспять деградацию системы, в 1961 году в колхозных коровниках получали по 50-70 телят на сто коров, а удой по стаду упал до 1915 килограммов молока на голову. Управленцы Ломоносовского района рассчитали возможности хозяйства и поставили задачу – к 1970 году довести поголовье до 460 коров с ежегодной продуктивностью 3000 килограммов молока на голову. Оздоровление фермы от туберкулёза, использование тканевых препаратов при лечении сальмонеллёза у телят позволили увеличить поедаемость зелёной массы и готовить полноценных первотёлок. Массовое применение прозеринопрофилактики и прозеринотерапии при послеродовых осложнениях и заболеваниях пищеварительной системы у скота, спасение десятков коров при пенистом вздутии, борьба с оводовой инвазией – всё это позволило колхозникам в 1964 году получить весомую прибавку к надоям предыдущего года (по 551 килограмму на корову), выполнить два годовых плана продажи мяса государству и заслужить переходящее Красное знамя Леноблисполкома. Ещё через год от 505 коров получили 465 телят, надой составил по 3470 килограммов на голову, что означало прибавку в 773 килограмма к году предыдущему. Интервал между родами сократили до 374 дней и за каждый из них получили по 9,3 килограмма молока, включая 60-дневный (в среднем) дородовой «отпуск». На каждые 100 гектаров сельхозугодий приходилось по 22 коровы и по 827 центнеров молока. В первом квартале следующего года растелилось 52 % колхозных коров, дав очередную прибавку – по 134 килограмма молока на голову.

Доход от животноводства со 197 тысяч рублей в 1962 году вырос до 435 тысяч в 1967-м. О нашей работе писали на страницах газеты «Смена» (январь 1965 года) и в сборнике «Идёт по земле хозяин» («Лениздат», 1965).

Отмечу, что почти половину годового надоя получают за 90-100 дней после родов, а затем кривая продуктивности идёт вверх за счёт пастбищного содержания животных. Эта схема обеспечивает более равномерное производство молока в течение года. Следует учитывать и тот факт, что осенне-зимние отёлы сокращают родовые и послеродовые болезни коров и первотёлок, падёж новорождённых телят.

Заслуживает внимания и сделанное в те годы открытие, «узаконившее» применение прозерина в лечении параплегии, или послеродового залёживания. Вспоминаю, как в мои студенческие годы в клинику института привезли совхозную корову, которая не могла подняться после родов. При этом истощением «пациентка» не страдала, напротив, была хорошо упитанна. Консультация уважаемого нами профессора Антонина Васильевича Синёва (между прочим, он был одним из «родоначальников» Саратовского ветеринарного института) не дала ответа, и животное увезли на мясокомбинат. В моей же практике корова с подобным синдромом даже после одной инъекции раствора прозерина вставала в течение 15 минут!

После того, как техник по искусственному осеменению Анна Духина овладела способом подкожного введения раствора прозерина, результаты не замедлили сказаться: в 1963-1965 годах было получено в среднем по 95 телят на сто коров и по 4011 килограммов молока на одну голову ежегодно. Выбраковку коров сократили, а племенных тёлок стали продавать. В то же время в ряде соседних хозяйств, где техники и ветврачи не отличались инициативностью, выход телят на сто коров был, как в совхозе «Плодоягодный» в 1961 году – 72, а продуктивность упала в среднем на 1000 килограммов молока.

Вопреки общепринятому мнению, что инородные тела попадают в желудки скота с кормом, я на основании анализа кормления и данных диспансеризации пришёл к выводу: животные сами подбирают и заглатывают камни, кости, резину и металлические предметы – в результате ацидоза и других нарушений метаболизма. Инородные тела извлекал магнитным зондом, а если иной возможности не было – то путём полостных операций. Именно опыт практикующего «коровьего хирурга» позволил, напомню читателям, впервые в мировой практике провести экстренную массовую операцию при пенистом вздутии животных. А вот в случаях с многосуточным задержанием последа, напротив, нашёл неоперативные методы лечения – и здесь тоже оказался пионером-первопроходцем.

В 1967-1968 годах мы провели коровам совхоза «Терпилицы» 1137 курсов прозеринотерапии и прозеринопрофилактики. Годом раньше здесь на сто коров получили по 88 телят. Не стельных было 4,7, не осеменённых – 18,7, не отелилось 22,4 % голов. За два последующих года выбраковали, соответственно, 9,4 и 10,5 % коров, получили по 91,2 телёнка на сотню; при этом не стельных оставалось 1,2, не осеменённых – 9,7, не отелилось 6,7 %. В 1968 году от 993 голов надоили по 3800 килограммов молока, а валовое производство довели до 35159 центнеров – на 1404 центнера больше, чем в предыдущем периоде. Тёлок продавали на Украину.

Забегая вперёд, скажу: после того, как вышел запрет на применение прозерина, выбраковка коров в 1971 году выросла до 21 %, а продуктивность упала на 546 килограммов на корову…

Главный ветеринарный врач Ломоносовского района Евгений Марченко поручил мне испытать на бесплодных коровах приготовленную областной ветбаклабораторией сыворотку жеребых кобыл. Было установлено, что на фоне глубоких изменений метаболизма репродуктивные функции после введения СЖК не улучшаются, напротив, многоплодие даёт мёртвый приплод и ведёт к гибели или выбраковке родильниц. Аналогичные эксперименты на овцах у моих коллег в Новоузенском районе Саратовской области тоже закончились неудачей. Отказавшись от гормонального стимулирования оплодотворяемости СЖК, я остановился на вынужденном применении маточно-активных препаратов с первых часов или дней после отёла. А заодно доказал тот факт, что послеродовой период начинается с выделением молозива после выведения плода.

Параллельно с этой бурной научно-практической деятельностью мною была разработана и внедрена в своём колхозе новая методика оплаты труда техников по искусственному осеменению. Соответствующая аналитическая публикация вышла в журнале «Животноводство» в 1966 году. В следующем году удалось повысить зарплату зоотехников по племенному делу и сделать новый шаг к укреплению материального положения всё тех же техников

Геннадий Хабаров

Будущий автор книги «Исповедь ветерана», 1934

С детства с любовью к прекрасному полу, 1938

Семья Хабаровых встречает Новый 1943 год

Будущие фельдшеры и врачи, 1949

Ленинградская баскетбольная команда, ЦС «Урожан» в г. Харькове, 1955

Экскурсия к могиле И. Е. Репина, 1961

Ленинградские туристы в Волгограде, 1965

Курсы повышения квалификации руководителей и специалистов совхозов и колхозов Ленинградской области в Ленинградском сельскохозяйственном институте, 1965-1966

Во втором ряду пятый слева Геннадий Хабаров

Слева направо: жена Мария, дочь Марина, сестра Лидия в Кижах, 1970

Встреча выпускников Санкт-Петербургской Академии ветеринарной медицины 1956 года через 20 лет, 1976

Преподаватель ветеринарного факультета Саратовского государственного аграрного университета им. Н. И. Вавилова на Первомайской демонстрации, 1978

Группа, занявшая первое место на ветеринарном факультете, 1979

Юрий Кеерт среди детей и внуков оленеводов, 1980

Лучшая группа Ветеринарного факультета в 1981 году. В нижнем ряду первая слева дочь Марина Воскресенская, последний – Алексей Седов

С сотрудниками Саратовской областной общественной организации Российского общества инвалидов, 2008

Ленинградец Юрий Кеерт с внуком на Ямале

Участник народного мужского хора Душа Ветерана 90-летний инвалид Андрей Василенко

Выставка портретов инвалида первой группы Сергея Скачкова в Центральной Городской Библиотеке г. Саратова, 2014. В центре автор работ на коляске. Второй справа – Геннадий Хабаров

Сергей Скачкой и три его произведения

Городская выставка прикладного изобразительного искусства Д.Ш.И. № 10. Слева директор школы Ирина Жильцова, справа Геннадий Хабаров

Анатолий Лисицкий в 90 лет трехкратный обладатель золотых медалей на первенстве мира по плаванию

Среди воспитателей и детей детского сада № 213

Правнук Геннадия Хабарова Никита Сизов

Концерт, посвященный Дню инвалидов в региональном Центре поддержки одаренных детей, 2013

по искусственному осеменению крупного рогатого скота в хозяйствах Ленинградской области.

В 1969 году на Всесоюзном симпозиуме молодых учёных и специалистов сельского хозяйства за результаты научно-исследовательской работы и лучший доклад я был отмечен дипломом, подписанным доктором экономических наук, заместителем министра сельского хозяйства СССР Владимиром Воробьёвым, президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина Павлом Лобановым и секретарём ЦК ВЛКСМ Ириной Куценко (это было очередное мероприятие из разряда «наука для науки», отнюдь не рассчитанное на практическую пользу для процесса подготовки животноводческих кадров и, тем паче, для производителей молока). В том же году на учёном совете Ленинградского ветеринарного института под руководством доктора ветеринарных наук, профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР Петра Евдокимова я защитил диссертацию на тему «Применение прозерина в послеродовом периоде коров». Её материалы и сегодня остаются актуальными для производственников, занимающихся молочным скотоводством, а также преподавателей высших и средних специальных учебных заведений животноводческого профиля.

Впрочем, позволю себе предположить, что эти исследования имеют отнюдь не «узкопрофильное» значение. Я не располагаю точными данными о том, сколько в России бездетных семей, но уверен – их число огромно! В Саратовской области, к примеру, каждая пятая семья из-за бесплодия лишена возможности иметь детей. На одни роды регистрируется по три прерывания беременности, чуть ли не треть родов проводится путём кесарева сечения. Таковы «предпосылки» к улучшению демографической ситуации в стране. Введение эмбрионов – на мой взгляд, весьма сомнительное предприятие, не совместимое с религиозными убеждениями соотечественников, противоречащее нашей ментальности; кроме того, оно и небезопасно из-за возможных скрытых патологий в человеческом организме и генетических «изъянов» донора. А если бы акушеры с учёными степенями и без таковых взяли на вооружение мою идею фармакопрофилактики, выполняемой путём подкожных или внутримышечных введений маточно-активных препаратов сразу же после выведения плода, аборта или кесарева сечения, то бесплодных россиянок – уверен в этом! – стало бы в разы меньше.

Беседский совхоз-техникум находится на границе Волосовского и Кингисеппского районов, где в пору моей работы там преобладали хозяйства молочного направления; тем не менее, наука не была так востребована практикой, как того можно было бы ожидать. В одно и то же время в стенах этого учебного заведения собралось три кандидата наук; ещё одна из преподавателей сдала кандидатские минимумы и была готова работать по теме. Однако десятирублёвая прибавка к окладу «остепенённых» специалистов, согласитесь, не была достаточным стимулом для «наведения мостов» между наукой и практикой. Сложное это дело, необходимое, но – увы! – неблагодарное…

Высшие учебные заведения считаются научными центрами, вместо педагогических советов там существуют советы учёные, и в свою среду их члены предпочитают допускать не педагогов-профессионалов (это вторично, порой и вовсе не обязательно), а обладателей «корочек» кандидатов, ещё лучше – докторов наук. На научных конференциях, как правило, немного бывает сообщений, касающихся подготовки молодых специалистов, в основном звучат самоотчёты по своей специализации. Как не всякий художник – портретист, так далеко не все преподаватели способны зажечь огонь познания в своих студентах.

Итак, рекомендации докторов ветеринарных наук, профессоров Александра Веллера, Бориса Башкирова (в ту пору уже ректора Ленинградского ветеринарного института) и Ильи Родина, заведующего кафедрой Московской ветеринарной академии им. К. И. Скрябина, привели меня из Ленинградской области на должность старшего преподавателя Саратовского зоотехническоветеринарного института. Через год после этого был избран доцентом кафедры акушерства, гинекологии и искусственного осеменения сельхозживотных этого вуза. При всём при том со мною происходили странные вещи: мне было запрещено пользоваться реактивами и лабораторной посудой, тормозились публикации, под разными предлогами преследовались дипломники и студенты, выполнявшие исследовательскую работу, студенты курируемой мною группы. Из служебного стола пропали записки исследований по учхозу «Степное» (вместе с ним нашими базовыми хозяйствами были ГППЗ «Красный Кут», ОПХ «Энгельсское» и совхоз «Пигаревский» Саратовской области). Кто-то распустил слух, что я готовлю докторскую диссертацию на кафедре микробиологии.

Имея производственный опыт в хозяйствах Ленинградской области, а также опыт внедрения научных исследований в коллективное животноводство и стаж преподавательской работы с сельской молодёжью, я считал, что на первых порах в новой роли мне этого достаточно. Однако был убеждён: подготовка специалистов для хозяйств Поволжского края обязывает изучить местную обстановку. Определить профессиональный уровень своих коллег в глубинке, при необходимости помочь если не советом, то, по крайней мере, свежим мнением, заинтересовать практиков актуальной научной темой – словом, внести свою лепту в решение сложных производственных проблем.

К сожалению, на местах – в хозяйствах Саратовской, Волгоградской, Омской, Тамбовской и ряда других областей – меня накрыл «девятый вал» бездумия, профессиональной некомпетентности и откровенного дилетантства. От пассивности, наплевательского отношения к своим обязанностям специалистов и чиновников страдали труженики ферм, приходили в упадок экономика и социальная сфера отдельно взятых муниципальных образований и целых регионов. Поражали отсутствие связи сельхозпроизводителей с учёными, боязнь многих представителей высшей школы не то чтобы плотно работать с производственниками на общий результат, а даже просто выступать перед ними. Приходилось слышать и такие утверждения: мол, высшая школа не обязана бороться с невежеством практиков, их безразличием к новым технологиям, к организации труда в отрасли – необходимо и достаточно просто «прикрывать» всё это бурной научной деятельностью. Либо имитацией таковой…

Студенты, желающие «продвигаться» по моему направлению науки, выполняли исследовательскую работу на кафедрах и в ходе производственной практики, выступали с докладами и сообщениями на научно-практических конференциях в своём институте и за его пределами, становились соавторами публикаций. За успехи во Всесоюзном конкурсе 1978-1979 года на лучшую научную работу студентов диплом Минвуза СССР и ЦК ВЛКСМ получили Татьяна Загоруйко и Анна Таранникова. Увы, в их alma mater это событие осталось незамеченным. Прибор студента Евгения Швачкина по диагностике скрытых маститов у коров в 1987 году демонстрировался на Саратовской областной сельхозвыставке. Кстати, пример Евгения прекрасно подтверждает известную истину: талантливый человек талантлив во всём. За последние шесть лет в интернете он познакомил 120 тысяч читателей с почти двумя сотнями своих стихотворений, получив свыше 9 тысяч положительных откликов. А ещё член Союза писателей России Евгений Швачкин стал номинантом литературной премии «Наследие» за 2015 год.

Успешно защитили свои работы 13 моих дипломников, а соавторами в шестнадцати исследованиях стали 14 начинающих учёных.

Госплемптицезавод «Красный Кут» в 1973 году получил от 400 коров всего-навсего 308 телят и надоил 3770 килограммов молока на голову. Введение диспансеризации и прозеринопрофилактики послеотёльных осложнений позволило, начиная с 1975-го года, получать по 95 отёлов на сто коров, а за десять лет поднять продуктивность до отметок, превышающих 6 тонн молока на голову в год. Интервал между родами с 480 дней сократили до 385-ти, надой между отёлами по стаду с 7,75 килограмма молока в сутки повысили до 15,5. И всё это – без затрат на научные рекомендации, исследования коров на патологию репродуктивного аппарата.

Ветеринарные врачи, супруги Седовы, по моей рекомендации стали искусственно осеменять тёлок в совхозе «Пигаревский». Мероприятия провели в первом квартале, а в октябре-декабре из 250 голов растелились 200. Беременность стала отличным стимулом к активному поеданию кормов, животные набирали оптимальную массу, в летне-осенние месяцы плоды развивались лучше, короче стал интервал между пастбищным содержанием и отёлами. Полноценные первотёлки приносили здоровый приплод, своевременно осеменялись и давали два пика продуктивности – как новотельные и как получающие зелёный корм в весенне-летний период. За 1984-1990 годы 800 коров перевели на поточно-цеховую технологию производства молока, ввели тёлочную ферму, сменный телятник, заложили культурное пастбище, повысили товарность фермы в осенне-зимние месяцы, а дояркам – расценки за надоенное «зимнее» молоко.

О новаторских методах в животноводстве знали руководители Озинского района и областного управления сельского хозяйства, на эту тему было опубликовано 11 научных работ. И что? Да ничего. Патриот родной земли Алексей Седов защитил диссертацию по овцеводству, из главного зоотехника совхоза переквалифицировался в фермеры и сейчас занимается разведением крупного рогатого скота мясной породы. Я не слышал о том, чтобы кто-то взял его бесценный опыт на вооружение.

В ОПХ «Энгельсское» молочно-товарную ферму ввели с рядом биотехнологических нарушений: животные круглый год находились на стойловом содержании, а летом в загоне испытывали перегревание, пили нагретую солнцем воду. На фоне таких «технологий» отмечалось рассасывание эмбрионов, отёлы требовали родовспоможения, часто имели место задержание плаценты и вынужденный забой отелившихся животных, а ветеринарные специалисты были вынуждены круглосуточно дежурить на ферме. В качестве профилактики послеродовых осложнений бывший директор ОПХ Николай Капустян предложил своим подчинённым выписывать по две тонны сахара и поить отелившихся животных сладкой водой.

С 1980 года ветеринарные врачи Роман Дулатов, Олег Кузенков, Александр Ильин и их помощницы ввели по моему совету диспансеризацию поголовья коров и стали подкожно делать инъекции раствора прозерина с первых часов после выведения плода или аборта. В отдельные дни послеродового периода «сажали на иглу» до 700 голов. Соответствующие записи вносили в специальные карточки «пациенток» предложенной мною формы, которые хранились в лабораториях по искусственному осеменению трёх коровников. От дойного стада из 1800 голов ежегодно получали по 1600 телят и надаивали по 33003200 килограммов молока, производство которого стало рентабельным.

Ферма в «Энгельсском» была базовой для подготовки и переподготовки ветеринарных врачей. Результаты научно-практической работы с 1982 года публиковались Саратовским ЦНТИ. Но новоявленным руководителям ОПХ и района не нужен был безвозмездный союз науки с молочным скотоводством – даже при условии интенсификации последнего. В 1988 году от моих бесплатных услуг отказались, ветеринарных врачей заменили, а животноводство в последующие годы дало астрономические убытки.

Чтобы сохранить молочно-товарную ферму АО «Октябрь» после продажи в1992 году всех ремонтных тёлок, я так же безвозмездно стал вводить диспансеризацию коров, в результате которой в течение года удалось сократить выбраковку с 30,46 до 14,7 % и тем самым продлить хозяйственное использование 64 животных, составивших треть дойного стада. Этот акт доброй воли остался незамеченным даже после газетной публикации. Как же Энгельсский район, входящий в зону производства молока для промышленных центров, управлялся без помощи науки? С 1990 по 1994 год общественное поголовье коров сократили с 18,7 до 8,6 тысячи, надои – с 2496 до 1727 килограммов на голову, а производство молока – с 54,3 до 18,6 тысячи тонн ежегодно.

Когда безграмотность преемников стала разрушать поточно-цеховую технологию производства молока, внедрённую в хозяйствах Краснокутского района Борисом Дворкиным и Николаем Жеваком, я в 1990 году включился в работу ОПХ «Ждановское». Обучал скотоводов диагностировать маститы, стельность, проводить профилактику патологий воспроизводительного аппарата и болезней вымени у коров при четырёхцеховой технологии производства молока. При диспансеризации тысячеголового дойного стада использовали раствор карбохолина. За год в неблагополучном по лейкозу ОПХ сократили выбраковку на сто коров, или на 27 % по отношению к году предыдущему, маститы – с 34 % до 17, яловость по стаду – на 10315 дней, или по 55 дней на голову. Сэкономили при этом 1330 спермо-доз высокоценных быков. В октябре – декабре растелилось 198 коров – на 27 голов больше, чем за предыдущий год. Из 1000 коров выбыло 253, в том числе 170 лейкозных, среди которых оказалось 47 коров с подтверждённой стельностью. Приплод дали 850 голов, в том числе 377 растелилось с интервалом между родами меньше года – на 58 больше прошлогоднего. Дважды за год принесла телят 41 корова. Интервал между отёлами сократили с 456 до 401 дня. При этом «на науку» хозяйство потратило по 1,2 копейки на каждый килограмм надоенного молока. При продуктивности по стаду 3155 килограммов себестоимость составила 50 копеек, а реализационная цена – 71 копейку за один килограмм молока. Годом раньше эти показатели были, соответственно, 32,5 и 34 копейки.

Эти результаты труда животноводов я опубликовал в 1992 году в газетах «Краснокутские вести» и «Саратовский аграрник». Но и от краснокутцев не услышал на официальном уровне ни одного слова благодарности за 18 лет практической – и, главное, результативной! – работы по интеграции науки в производство. Да что там чиновники, даже коллеги-преподаватели Краснокутского сельскохозяйственного техникума эту работу «не заметили». С 1990 по 1994 год поголовье коров в районе сократилось с 13,5 до 8,3 тысячи, а надои – с 2766 до 1718 килограммов на голову. Межотёльный интервал составил 676 дней, ежесуточный надой – 2,57 килограмма, а валовое производство молока уменьшилось с 38,2 тысячи до 16 тысяч тонн.

На Бутырской ферме Лысогорского района в апреле 1992 года 182 коровы были истощены и давали все вместе 400 килограммов молока в сутки. От 98 голов за предыдущий год получили 28 телят. Вместо 450 килограммов живой массы племенные первотёлки имели не более 350. За двенадцать месяцев было выбраковано и прирезано 40 % коров, средний вес реализованного скота составил 200 килограммов.

В течение пятнадцати месяцев безвозмездной работы я ректально проверил коровье стадо на патологию воспроизводительного аппарата в общей сложности 1634 раза, «прочитав» при этом всю прошлую и текущую «диспансеризацию». Уже за 1993 год выбраковку сократили наполовину, удельный вес коров в стаде довели до 25 %, дополнительно получили 167 телят. Средний сдаточный вес повысили до 321 килограмма, в целом продажа скота на мясо увеличилась на 950 центнеров, а валовое производство молока довели до 3540 центнеров, то есть прирост был более чем двукратным. Из 40 спасённых от выбраковки коров создали рабочее место ещё одной доярке. Об итогах работы на этой ферме я дважды рассказывал в газете «Трибуна».

И как отреагировало Саратовское областное управление сельского хозяйства на два десятилетия моего труда в колхозах и совхозах региона? Ответ тот же самый: никак!

С 1990 по 1994 годы поголовье коров на фермах области сократилось с 443,7 до 277,3 тысячи, надой на одну голову упал с 2334 до 1632 килограммов. В 1994 году в коллективных хозяйствах пало 4350 коров; забито, включая больных, 2180; другими словами, стадо поредело на 23,58 %. Вместо 30-80 дней стельность наступала на 295-й день; период между отёлами достиг 580 суток; не дали приплод 65470 коров, или 37 %; за один день между отёлами в среднем получили по 2,8 килограмма молока. Ущерб в результате недополученных телят, ненадоенного молока и содержания яловых коров называть воздерживаюсь.

По данным кандидата сельскохозяйственных наук Александра Фогеля, в 1998 году средний интервал между отёлами и стельностью в коллективных хозяйствах сократили до 160 дней, между отёлами – до 445 дней. Только от коров не получили 34 тысячи телят. А убытки из-за бесплодия составили более 56 миллионов рублей – по 804 рубля на каждую корову.

Деинтеграция науки в сельхозпроизводство Саратовщины (хотя тут, пожалуй, уместнее употребить другой предлог – из сельхозпроизводства) привела к тому, что в 2008 году в коллективных стадах осталось меньше 43 тысяч коров. В расчёте на сто голов получено по 66 отёлов, интервал между родами растянулся до 553 дней. Из-за яловости недополучено 22863 телёнка и 54827 тонн молока. За счёт продолжающегося в молочном производстве «смещения акцентов» на весенне-летний период перерабатывающие предприятия вынуждены пичкать население изделиями из сухого молока, а саратовцы – покупать молочные продукты, изготовленные за пределами региона.

Где же наши доблестные кандидаты и доктора наук, заслуженные экономисты, агрономы, зоотехники, ветеринарные врачи и другие учёные мужи? Где их персональный вклад в производство качественных молочных продуктов из собственного сырья? В помощь производственникам – студентам очной и заочной форм обучения по специальностям «Ветеринария» и «Зоотехния» – Саратовский сельскохозяйственный институт им. Н. И. Вавилова в 1984 году выпустил методичку «Лабораторное занятие по определению экономического ущерба, причиняемого бесплодием и яловостью коров и тёлок». И… всё. Дальше – тишина и покой. Однако не слишком ли скромный результат для тысячного профессорско-преподавательского коллектива этого вуза? Про огромное научное сообщество земли саратовской я уже и не говорю.

Где же тут считать поголовье КРС и производство молока на 100 гектаров сельхозугодий – слезами обольёшься! Для этого нужно вспомнить, что «порода приходит через корм», а «из плохого семени не жди доброго племени». Если же говорить простым крестьянским языком, требуются культурные пастбища, злакобобовые смеси зелёной массы и сена, корнеплоды, комбикорма для различных групп скота, круглогодичный моцион, поение животных летом холодной артезианской водой, для диспансеризации – специалисты по воспроизводству и маммологи. Кроме того, требуется материальная заинтересованность собственников скота и ветеринарных врачей в росте маточного поголовья, а зоотехников – в выращивании классных животных. Эра приписок пусть остаётся историкам. Главное условие интенсификации отрасли: специалистов должны готовить не дилетанты, а профессионалы с собственными идеями в науке и собственным практическим багажом.

Сегодня в России появились обнадёживающие ростки грядущей ротации кадров для науки и высшей школы – это участники и победители открытых профессиональных конкурсов: учителя, воспитатели, врачи, инженеры и другие «лучшие из лучших». Все они пока являются «светильниками разума» лишь для своих отраслей, но должны в ближайшее время стать настоящими маяками, которые видно издалека, по которым люди сверяют свой путь. Для этого их нужно заинтересовать, им нужно помочь и дальше наращивать свой духовно-нравственный и профессиональный капитал во благо россиян.

В своё время я предлагал губернатору закреплять факультеты вузов за сельскими районами области, а преподавателям – увязывать научную тематику с задачами развития социально-экономических процессов в глубинке, выявлять достойных специалистов на местах, общими усилиями добиваться необходимых результатов с последующим обязательным поощрением генераторов идей и исполнителей. Понимаю, что сегодня времена другие: полномочия губернатора отнюдь не безграничны, а высшие учебные заведения даже в научной работе вынуждены ориентироваться прежде всего на получение прибыли. И тем не менее, убеждён: иного пути обогатиться друг от друга свежими идеями и новыми возможностями у науки и практики просто нет.

Завершая раздел, позволю себе акцентировать внимание на высказывании Президента России Владимира Путина: «Восстановление профессиональной морали, самоуправление и самоочищение профессиональных коллективов – это то, на что вправе рассчитывать общество, пересматривая свои отношения с медицинским, учительским, научным сообществом… Необходимо гораздо полнее учитывать в зарплате квалификацию и профессиональные достижения работника… В конечном счете, заработная плата должна платиться не за факт принадлежности к определённому учреждению, а за реальный вклад в науку, образование, здравоохранение, культуру, в оказание обществу и гражданам конкретных услуг».

В 2008 году цены на молоко в магазинах Российской Федерации повысились на 32 %, а спрос упал на 5 %. За пятилетку на развитие молочного скотоводства страны бюджет потратил 100 миллиардов рублей. Тем не менее, до недавнего времени треть молочных продуктов, реализуемых населению в нашей стране, была импортного производства. К примеру, в 2014 году в Казахстане, Белоруссии и других странах закупили не менее 9,4 миллиона тонн молочных продуктов, в том числе до 50 % сыров, 30 % масла, а также сухое молоко (между тем специалисты отмечают, что организм человека не приспособлен к расщеплению продуктов из сухого молока: белок становится аллергенным).

Дело в том, что цена российского молока – 15 рублей за килограмм, молока из Евросоюза –13, из США –11 рублей. На изготовление одного килограмма масла требуется 20-22 килограмма молока, которое в нашей стране низкого качества, а стоит дорого. Из 200 тысяч тонн масла, ежегодно производимых в России, свыше 85 % представляют собой «сладко-сливочный» продукт жирностью 50-79 % – и это при том, что потребность в настоящем, 82-процентном масле составляет один миллион тонн! Для сравнения: розничная цена килограмма масла с содержанием жира 72,5 % из города Пугачёва стоит 176 рублей, из Пензы – 160, из Самары – 150 рублей, а за масло саратовского производства, в килограмме которого содержатся положенные 825 граммов жира, приходится платить аж 422 рубля.

На развитие молочного скотоводства страны в 2013 году из федерального бюджета было выделено 32758 миллионов рублей, не считая ресурсов субъектов РФ. В следующем году производство молока составило 30,84 миллиона тонн – на 0,7 % больше предыдущего периода. «Увеличена продуктивность коров до 5391 килограмма молока, что на 393 килограмма больше 2013 года при одновременном сокращении поголовья скота»! – бодро отчитываются официальные источники. Но на самом деле радоваться пока что нечему: в пересчёте на душу российского населения это всего-то 240 килограммов, тогда как годовая потребность составляет 360 килограммов молока на ребёнка и 290 – на взрослого.

Санкции, введённые Евросоюзом против России в 2014 году, изменили расклад сил на отечественном рынке (как тут не сказать: не было бы счастья, да несчастье помогло!). Но – надолго ли? Санкции эти, придуманные за океаном, Европе совсем не выгодны, они и саму «старушку» больно ударили по карману. Вдруг отменят? Выдержат ли ответную отмену российского эмбарго отечественные товаропроизводители, которые только-только начали поднимать голову в условиях отсутствия конкуренции?

Пока этот вопрос остаётся открытым. Однако он быстро станет риторическим, если мы не используем «временную передышку» для интенсификации российской экономики по всем направлениям. А это, в свою очередь, невозможно без прочной и работоспособной связки «наука – производство».

В каждом российском регионе, но особенно в экстремальных условиях засушливого земледелия руководители всех подразделений АПК должны быть заинтересованы в росте численности маточного поголовья, валового производства молока и его переработки. Зарплату зоотехников, ветеринаров и специалистов по воспроизводству необходимо увязать с конечным результатом их труда. У «остепенённых» же авторов диссертаций пора спросить напрямую: а каков, коллеги, лично ваш вклад в реальную экономику, в развитие конкретных хозяйств и – через их успехи – в процветание муниципалитетов и регионов?