10 января

В школе нам дали абонементы, чтоб ходить бесплатно в кино. Картины немецкие такие интересные. Я посмотрела уже две: «Коза Тедри» и «Индийская гробница». В кинотеатре продают фотографии немецких артистов по 5 рублей. Мировые фотографии. Какие платья! Я таких никогда не видела. А на одной артистке брюки и свитер. Вот бы мне такие. Я ведь до 10 лет ходила в коротких штанах из-за того, что лазила по деревьям, дралась с мальчишками и без конца то падала, то царапалась, то тонула.

У нас был огромный двор. На верхнем – мы не играли. Большой двор средний. Там мы играли в чурки-палки и жмурки. И еще был двор-сад. Там была сцена, стояли скамейки, и была масса цветов. И еще были качели и огромная шелковица. Вот оттуда я и летала. В среднем дворе были развалины после землетрясения. Там мы строили халабуды и играли в дочки-матери. Еще мы любили играть в самом низу под сараями. Иногда там мы находили старые монеты и камушки. Однажды я нашла очень красивый камень зеленовато-голубой. Потом сменяла его на стеклышко и листки сирени. Мама ругалась, как же давно это было.

Как сон. Теперь во дворах не видно детей и никто нигде не играет. В Ялте и на улицах бывало – никого не встретишь. А здесь, на Пушкинской, много народу. Гуляют и русские, и немцы. И девушки с немцами. Офицеры не гуляют. Они сидят в казино. И на других улицах есть народ. Старые – сидят у своих ворот. Рассказывали, что когда немцы взяли Севастополь, то пленных моряков запрягли, как лошадей, и заставили тащить трамвай с пьяными немецкими подонками. И еще рассказал дядя Валя, что повесили шесть человек, сразу, как пришли, и повесили на груди таблички с надписью «за грабеж», «за воровство». Правда, русские теперь не воруют. Можно уйти, бросить квартиру, и никто не войдет. И на улице можно оставить вещь – никто не берет.

21 января

Папа ходил в домоуправление, дал кому-то взятку. Теперь ему ищут квартиру. Квартир много, но и немцев много. После Сталинграда очень много в госпиталях и на отдыхе.

Писать неохота. Не о чем и некогда. С утра иду в школу, потом в кино. Вечером на кофейной мельнице мелю пшеницу, потом иду в гости к Ольге или Люсе. Там играем в карты или на пианино. Мы живем на одной улице, так что комендантский час не страшен. Когда у них бывают солдаты, то кто-нибудь нас разводит по домам. На днях Чайковский показал карикатуру. По углам листа бумаги 4 свиньи и надпись: «Кто самая большая свинья?» Когда лист сложили, то получился портрет Черчилля. Неужели многие немцы не любят Гитлера и хотят только домой? А ведь нам говорили, что все они убийцы, грабители, и рисовали плакаты – немцы с рогами. А эти смеются, рассказывают, какая прекрасная Германия и как мерзко на фронте. Почему нас в школе обманывают?

12 февраля

Кажется, мы скоро переедем. Папе дали ордер на квартиру в доме специалистов. Он дал управдому отрез материи из своих запасов военного обмундирования. На эту квартиру дали ордер немцу-офицеру, но служит он в румынской армии. Папа повесил замок, а он повесил свой. Жена дядя Вали говорила с ним. Сказала: «Вы уйдете, а мы здесь навсегда». Немец ей в ответ: «У доктора много денег, он их под матрац кладет, вот ему и дали ордер».

14 февраля

Мама пошла к коменданту. Говорила с ним по-французски, комендант подписал нам ордер.

25 февраля

Мы уже переехали. У папы теперь есть кабинет. В спальне поставили две кровати и мне диван.

И столовая. Пол паркетный. Но немцы, которые жили до нас, покрасили чем-то черным, наверное гуталином. Я сколько ни терла, не смогла оттереть. В квартире холод. Когда-то было центральное отопление. Теперь оно не работает. Прихожу из школы и не могу согреться.

В доме живут почти одни немцы – генералы и офицеры. На нашей площадке профессор Бельский – глазник, его сын – хирург. Они работают в областной больнице. Наверху полицай. На 1-м этаже художник Самокиш. У него живут жена Айвазовского – черная и злая и еще смотрители музея Айвазовского в Феодосии – Бризгалы. Когда я иду в школу или обратно, то высовываются в дверь и тут же захлопывают. Что они хотят? У самого Самокиша мастерская в соседнем доме. Одну комнату у них занимает немец майор. Еще у них кот и попугай. Попугай все понимает и говорит.

1 марта

По утрам, когда я иду в школу, денщик генерала здоровается и говорит мне пароль.

Я уже два раза ходила в театр. Приезжают артисты из всех стран. Идут и наши спектакли.

Смотрела «Маленькую шоколадницу» и ревю из Парижа. Так здорово. Такие костюмы потрясные. В театре в фойе две двери. В одну входят немцы, в другую – русские.

Здесь у меня новые подруги – Тамара и Рита. Они красивые, а я и некрасивая, и плохо одета.

Пальто, которое носила в 5-м классе, из драп-дерюги. Оно уже короткое и тесное. Юбка тоже из старого платья. Мама говорит: «Вырастешь, тогда будешь носить что хочешь».

Папа стал хорошо зарабатывать. Мама ходит на базар. Там можно купить все. Хлеб белый круглый стоит 800 р., масло сливочное 1000 р. Мама покупает даже мясо. Уже не собака и не козлятина.

12 марта

В школе скучно. В классе, наверное, 70 человек. Одни девочки.

Сегодня тепло. Учиться неохота. На уроке истории наш «капелька» делал перекличку, а мы по очереди выскакивали в окно. Когда он дошел до моей фамилии, «капелька» поднял голову. Нас оставалось человек пять. Но мы все равно все хором убежали. Дома меня отругали за неуважение к учителю.

20 марта

Вдруг появился Виктор Иванович в немецкой форме. Приехал откуда-то с севера. Папа был страшно недоволен его появлением. Виктор Иванович тоже смущен, говорит, что после того, как сдал свою книгу в печать, его пригласили познакомиться с несколькими русскими офицерами. Они создают русскую освободительную армию с тем, чтоб после войны помогать строить новую Россию. Говорит, выхода у него не было. Как всегда, он разговаривает снисходительно. Папа не переносит. У папы много новых знакомых. К нам приходят по вечерам играть в преферанс. Мама не играет. Приходит главный врач Крыма Радзиловский. У них с папой какие-то дела.

15 апреля

Весна. Тепло. В квартире потеплело. Позеленели деревья. Где-то идет война. Умирают люди.

Рассказывают ужасы о немецких концлагерях, об Освенциме. Туда сгоняют людей эшелонами из всех стран. Уничтожают в газовых камерах. Какой ужас! За что? Почему кто-то кого-то убивает?

К нам приходили немцы, чтоб занять комнату. Я им сказала, что мы не можем сдать комнату, потому что когда придут русские, нам попадет. Немец ответил: «Надо было, чтоб Гитлер и Сталин сами вышли б и боролись, а не уничтожали миллионы людей». Они ушли, а мама была в ужасе от моих слов. Говорит, что мой длинный язык не доведет до добра.

1 мая

Раньше мы праздновали, а теперь все дни одинаковые.

Меня поставили на учет на биржу труда. Поставили штамп «безработная». После окончания школы могут забрать на работу в Германию. Мне нет 16 лет. Поэтому не берут.

Мама пошла работать в поликлинику – учеником техника. Лишь бы числиться на работе.

Папа стал пить. Не переносит немцев, хоть теперь они совсем другие. В доме нас никто не притесняет. Немцы здороваются, как добрые соседи.

Папа ходит в своем форменном морском кителе. Мама только обшила пуговицы синей материей. Правда, у папы и нет ничего другого. Свои костюмы он отдал еще в Ялте военнопленным морякам, когда они сбежали из плена. А теперь шить негде и не из чего. Тогда он об этом не думал, а ждал, что немцев вот-вот прогонят.

Война идет уже почти 2 года. Немцы очень быстро наступали, но очень медленно отступают. В городе по-прежнему полно немцев и румын. Немцы занимают центр, а румыны – на окраинах. Немцы к румынам относятся с презрением. Румыны тоже их ненавидят, но своей жестокостью хотят показать, что они что-то стоят. Румынская сигуранца хуже гестапо. А солдаты воруют. Немцы по домам не ходят и ничего не берут.

20 мая

Школа закончена. Делать нечего. Каждый день хожу в кино. В театр через день. Там все время новые программы. По вечерам часто собираемся то у Люси, то у Ольги. Папа не разрешает собираться у нас. У него постоянно какие-то люди, пьют и о чем-то шепчутся.

У папы вывеска на парадном. Он принимает дома пациентов. Мама злится, ей приходится убирать, а деньги папа куда-то девает.

16 июня

Вчера нас послали собирать розы на плантации. За килограмм лепестков платят 20 марок.

За весь день я получила 50 марок.

Вечером зашел Виктор Иванович. Подарил мне свою книгу «В застенках ГПУ» с надписью: «Зоя, в жизни встречаются не только розы, которые ты сегодня собирала на плантации, а и тернии, больно колющие душу и тело человека».

Виктор Иванович говорит, что более честных людей, чем мои папа и мама, он не встречал.

Живет Виктор Иванович в офицерской гостинице. Ходит в летней немецкой форме. Сегодня пришел в коротких штанах и рубашке цвета песочно-зеленоватого. Как-то странно, старый полковник, ноги с седыми волосами, и в коротких штанах.

25 июня

Прочла книгу Мальцева. Какой ужас! Чем же отличается ГПУ от гестапо? ГПУ даже хуже.

Ведь мучают своих. То, что Виктору Ивановичу выбили зубы, ничто по сравнению с тем, как мучили женщин, как обливали водой и выставляли на мороз, или сажали в железный ящик почти голых летом в жару, или зимой в сильный мороз, когда можно там только ходить по раскаленному железу, или по замороженному. Многие этого не выдерживали. Или на беременных женщин запускали тупых охранников. Те издевались, пока женщина не умирала.

Как можно такое пережить? Куда смотрел Сталин, разрешая эти дикие концлагеря?

А мы еще верили, что наша страна самая лучшая. Если б меня посадили, я бы сразу повесилась.

16 июля

Сегодня мой день рождения. Папа подарил часы, мама спекла пирог. Гостей нет.

Почему никогда не празднуют мой день рождения?

Мама пригласила на дом портниху. Мне, наконец, сшили пальто из папиного военного сукна и несколько платьев – из маминых старых, и два новых из белого полотна, и голубое шелковое.

Мама сто раз сказала, чтоб я его берегла, и мне не хочется его видеть, не то чтоб надевать.

Почему мама такая суровая?

Папа пьет. Те, кто с ним пьют, над ним смеются. А знакомые осуждают маму и папу за то, что я у них, как Золушка. Плохо одета, делаю по дому всю работу, а меня все равно ругают.

Папа зарабатывает много, а мне никогда не дают деньги. Хорошо, что хоть кино по абонементу. Хочу идти работать. Папа не пускает.

Люська работает в немецком магазине, Лилька в аптеке, Ольга в госпитале. Лилька приносит медикаменты. Я продаю их папе. Он не знает, что мы с Лилькой делимся. А потом папа кричит: «Где ты берешь деньги?» Люська тоже просит иногда что-нибудь вынести из магазина. Не дай Бог, поймают, тут же повесят. А мне все равно, я никому не нужна.

20 августа

Писать не о чем и неохота. Сижу, хожу, убираю в доме и за папиными пациентами.

Много читаю. Хочу увидеть другие страны. Хочу в Германию, Францию, Англию.

Немцы млеют от восторга, вспоминая свою родину. Мопассан так точно описывает Францию, Париж. Диккенс, Конан Дойль. Мне кажется, что я там уже побывала.

У бабушки огромная библиотека. Журнал «Нива» с приложениями, подписные издания.

Жаль только, что они очень старые и пахнут. Я от них чихаю и кашляю.

Иногда мы видимся с Жаном. Вчера с ним пилили дрова для дедушки и бабушки.

Тетя Аня злобствует. Завела любовника, а Жан – неприкаянный. Он на 3 месяца моложе меня. Почему-то мы не дружим. Тетка всех ненавидит, считает, что все должны ей помогать. Мама помогает, а дядя Валя разозлился и ничего ей не дает. Дал 10 ульев пчел, чтоб она работала, а она ничего не хочет делать.

5 сентября

Меня вызвали на комиссию. Забирают в Германию девчонок. У Люси живет на квартире немец. Мы плачем, а он нас успокаивает. Люську не возьмут, она по документам немка.

А мы с Лилькой попадем. Дядя Ганс нам сказал, что даст адрес, и мы поедем к его жене.

8 сентября

Вчера была на комиссии. Сначала нас смотрели русские врачи. Папа договорился со своей знакомой, она сумела дать мне 3-ю группу. Это означает сельские работы. Девчонки пришли в грязных платьях, измазанные. Им давали 1-ю и 2-ю группы. Это подземные заводы, шахты и химия. 3-я группа должна пройти немецкую комиссию. Я пошла, за столом сидят три немца – врачи. Тот, что посредине, лысый, розовый, с голубыми глазами, просит показать руки. А у меня маникюр.

Он спрашивает: «Что ты умеешь делать?»

Я ответила: «Играть на пианино».

Он: «А что ты играешь?»

Я: «Больше всего люблю Штрауса».

Он: «А кто твой папа?»

Я: «Врач».

Он взял мои документы, перечеркнул и написал: 5-я группа. Значит, освобождена. Еще спросил, откуда я знаю немецкий язык. Я сказала, что у меня была немка-гувернантка. Он пожелал мне успехов, и я ушла.

Ольга и Лиля работают. Им Германия не грозит. А мне повезло.

6 октября

Пришла последняя жена Мальцева. Просит пойти с ней в гестапо. Виктор Иванович в Летцене. Он уже начальник штаба воздушных сил Р.О.А. Она хочет уехать к нему. Она совершенно не знает языка и хочет, чтоб я помогла ей получить пропуск. Я пошла с ней.

Ворота открыты, стоит сонный часовой. Я сказала, что мы идем за пропуском. Он махнул рукой, и мы прошли. В какой-то комнате мы увидели двух немцев на кроватях. Тут же стол с едой. Я сказала, чего мы хотим. Один из них встал, взял у Нэли бумаги, подписал, поставил печать. Мы ушли. Маме я ничего не сказала.

31 октября

На улице тепло. Мы ждали, что наши войска войдут, а они прошли мимо на Одессу. В воздухе пахнет осенью. Не верится, что где-то война. Два года назад в Ялте, когда наступали немцы, было холодно, пасмурно, а сейчас мы ходим в летнем. Теперь мы в осажденном Крыму. Немцы ждут какого-то нового оружия.

10 ноября

Папу вызвали в гестапо. Мы даже не знали, что он освобождает людей из концлагеря. К нему приводят из концлагеря заключенного, он в кабинете его переодевает. В лагерь идет другой, в лохмотьях и с перевязанной щекой. Трое из освобожденных – врачи. Уже работают в этой же поликлинике. Когда папу заподозрили в обмане, то он сказал, что ничего не знает и пусть конвойный сидит не в коридоре, а у кресла. Папу отпустили, но он все равно помогает.

Много денег отдает кому-то. К нам часто ходит Радзиловский. Они пьют с папой. Радзиловский постоянно расстроен, жалуется папе и пьет. На днях спал у нас на балконе, на полу.

25 декабря

Рождество. Папа развеселился. У нас его друзья. Папа хорошо напился и стал танцевать и топать. Пришел адъютант генерала. Просит не топать – генерал отдыхает. Папа ему говорит: «Я майор, и хочу праздновать по-русски». Второй раз опять пришел и просит топать потише. Папа ему: «Я подполковник». Потом пришел сам генерал. Папа ему говорит: «Я полковник». Генерал посмотрел на него пьяного и говорит: «Сейчас доктор еще выпьет и станет генералом» – и ушел.