Эмоция – это величина тэта «Θ »(восьмая буква греческого алфавита, которая обозначала в древности мысль, жизнь, дух). Эмоция настолько тесно связана с жизненной силой, что Дианетика хотя и работает с ней сейчас с неизменным успехом, не пытается сформулировать ничего больше, чем описательную теорию. Предмет эмоции требует большого количества исследований; но поскольку терапия охватывает и работает с ней успешно, дальнейшей информацией в какой-то

мере можно пренебречь.

Эмоции должны быть четко разделены на положительные и отрицательные. По своей природе отрицательные эмоции направлены против выживания, положительные помогают выживанию. Приятные эмоции нас сейчас не интересуют. Существует точка зрения, что все эмоции имеют одинаковое происхождение, но их свойствами, расположенными выше первой зоны, можно пренебречь, так как это не необходимо для решения нашей задачи сейчас.

В зонах 1 и 0 эмоция становится очень важной для терапии. Как было изложено выше, зоны 1 и 0 – это зоны злости и апатии. Между смертью и границей, разделяющей злость и страх, находится нулевая зона. От этой границы до начала скуки расположена злость – первая зона.

Кажется, что по мере понижения динамики выживания в первую зону, сначала проявляется враждебность, затем, по мере дальнейшей сапрессии по направлению к смерти – злость. Сапрессия продолжается, и появляется ярость. Потом страх, как следующий уровень понижения, потом ужас и в конце, перед самой смертью – апатия.

По мере подавления динамики, клетки усиленно реагируют на угрозу, сопротивляясь ей. Аналайзер борется до границы первой зоны, но его контроль над собой и ситуацией постоянно уменьшается. Отсюда и до нижнего предела клетки организма сопротивляются как на последней линии окопов. Реактивный ум принимает командование, начиная с верхней границы первой зоны и вниз к смерти. Контроль реактивного ума над организмом постоянно возрастает по мере подавления динамики.

Похоже, что эмоции неотделимы от действительной жизненной силы. Ни один инженер не мог бы усомниться в том, что такая сила существует. Люди и медицина обычно видят кувшин и забывают, что кувшин нужен только для того, чтобы было куда налить молоко, и что именно молоко и важно. Сила жизни – это гелий, который наполняет воздушный шар. Выходит газ – падает шар. Когда этот вид энергии будет найден и изолирован – если это действительно всего лишь вид энергии – тогда медицина двинется вперед семимильными шагами, по сравнению с которыми предыдущее движение будет выглядеть как бег в мешках. Начнем с того, что и гелия-то у медицины не хватает.

Неизвестно, как высоко эта сила жизни может дойти по шкале выживания. Район выше зоны 3 находится под вопросом. Клир движется вверх на уровень упорства, энергичности, твердости воли, рациональности и счастья. Возможно, когда– нибудь он добьется и того неопределенного состояния, о котором автор слышал в Индии – когда человек состоит исключительно из души.

Нижний предел известен точно. Человек умирает. Он перестает двигаться и думать. Он умирает как организм, потом он умирает как клеточная структура. Определенно, существуют разные периоды «жизни после смерти» для клеток, и, как отмечают биологи, клетки волос и ногтей не умирают месяцами. Это спектр смерти: сначала организм, потом – колония за колонией – клетки.

Это район от низа нулевой зоны и дальше вниз. Нас интересует район от первой зоны до низа нулевой зоны. Можно допустить, что аналитический ум наиболее сильно действует против сапрессора и проявляет наивысшую способность заботиться об организме в третьей зоне. Сапрессор давит вниз, аналайзер в нижнем районе зоны 3 усиленно давит вверх. Это включилась в работу необходимость. Причем уровень необходимости может подняться до точки, где наступает кий-аут [77]кий-аут: инграмма временно пропадает, но не стираете»^ (Название происходит от английского «key-out» – «вынуть ключ». В русском языке форма этого слова всегда остается неизменной).
всех инграмм!

Нужно заметить, что аналайзер постоянно рассматривает новых сапрессоров и занят выкладками, в которых он формулирует будущие проблемы, а затем их решает, – это одна из функций воображения. Аналайзер также занят рассмотрением проблем настоящего, так как аналитический ум имеет дело с громадным количеством факторов, которые определяют сап– рессора, как настоящего, так и будущего. Он, например, делает расчеты о союзничестве с друзьями и симбиотами, и его величайшие победы достигнуты путем превращения некоторых сапрессоров в союзников.

Человека молено представить (в спектре выживания) находящимся на острие динамики выживания. Сапрессор давит вниз, или угрожают будущие сапрессоры, и аналитический ум оказывает встречное давление своими решениями. Уровень выживания человека определяется тем, насколько успешно идет борьба с сапрессором.

Мы теперь говорим о клире, и впредь, если это специально не оговаривается, обращаться будем именно к клиру. Клир – это неаберрированный человек. Он разумен в том смысле, что он принимает наилучшие возможные решения, основываясь на имеющейся у него информации и собственной точке зрения. Он добивается максимального удовольствия в настоящем и будущем для своего организма, так же как и для других факторов, входящих в другие динамики. Клир не имеет инграмм, которые могут рестимулироваться и нарушить правильность вычислений внесением спрятанной или ошибочной информации. Никакой аберрации. Поэтому мы используем его в качестве примера.

Динамика выживания высока, больше, чем это необходимо для уравновешивания сапрессора. Примем это за первое условие. Это приводит динамику в третью зону, тон 3,9. Теперь усиливаем сапрессор. Динамика отодвинута вниз к тону 3,2. Увеличивается необходимость. Сапрессор отодвинут вверх. Динамика опять находится на 3,9. Это действие может называться «возрождением энтузиазма». Человек «разозлился», то есть он призвал силы своего естества для получения дополнительной мощности, для мышления и действий. Умственно он призывает себе в помощь то, что составляет энергию мышления. Физически, если бы он имел дело с физическим сапрессором, произошел бы выброс адреналина. Применение эндокринной системы для отвоевывания своей позиции по отношению к сапрессору – это правильное ее использование. Все функции тела находятся под командованием аналитического ума («Я» не обязательно за этим наблюдает).

Теперь давайте предположим, что сапрессор давит вниз против динамики, и она оказывается в тоне 3,0. Уровень необходимости увеличивается. Предпринято некое действие. Вся сила человека брошена против сапрессора. Теперь предположим, что новый фактор приходит на помощь сапрессору и очень его усиливает. Человек все еще пытается сопротивляться. Но сапрессор становится сильнее и сильнее. Запасы физической и умственной энергии человека начинают иссякать (сапрессор может быть физическим или на умственном уровне). Уставший человек опускается до 2,5. Сапрессор опять усиливается. Опять предпринята попытка победить сапрессора. На это брошены последние запасы сил и информации. И снова новый фактор приходит на помощь сапрессору, увеличивая силу его давления. Человек опускается до 2,0.

Именно в этот момент аналайзер, потерпев поражение, отключается. Мы попадаем в первую зону. Вступает в силу враждебность. Сапрессор давит вниз, стремясь «задушить» клетки, борющиеся за выживание. Человек опускается еще ниже. Его охватывает гнев, он собирает последние силы – уже на клеточном уровне, безрассудно. Сапрессор получает еще подкрепление. Человек приходит в ярость. Давление сапрессора еще больше усиливается. Человека охватывает страх, тон 0,9. Сапрессор собирает силы и опять атакует. Человек опускается до 0,6, он скован ужасом. И опять сапрессор давит с новыми силами. Страх парализует человека – тон 0,2.

Мы это можем представить на простом драматическом примере. Клир, не имея охотничьего опыта, решил застрелить медведя. У него есть отличное ружье. Медведь кажется легкой добычей. Человек находится в тоне 3,9 или выше. Он чувствует себя прекрасно. Он собирается убить медведя, так как тот угрожает его запасам. Энтузиазм приводит человека к берлоге. Он ждет. Появляется медведь. За спиной охотника скала, на которую он обычно не залез бы. Но, чтобы сделать прицельный выстрел, пока медведь не ушел, он должен залезть на скалу. Опасение упустить добычу приводит человека в 3,2. Необходимость заставляет залезть на скалу. Он стреляет, но отдача сбрасывает его со скалы. Раненый медведь устремляется на человека. Появляется необходимость. Человек подбирает ружье, снова стреляет – тон 3,0. Промахивается. Опять стреляет, промахивается. Медведь надвигается на него, тон охотника опускается до 2,5, Еще выстрел. Он попал, но медведя это не останавливает. Человек опять стреляет, но внезапно осознает, что ружье не остановит зверя. Его тон падает до 2,0. Лихорадочно перезаряжает ружье, но выстрел получается мимо цели. Разъяренный на ружье, на медведя, на весь мир, он отбрасывает ружье, готовый встретить зверя голыми руками. Внезапно возникает страх. Тон охотника 1,2. Он падает до 0,9, когда ноздри человека ловят запах медведя. Он знает, что медведь его убьет. Он поворачивается и лихорадочно пытается вскарабкаться на скалу. Его охватывает ужас, тон 0,6. Медведь сбивает его с ног. Человек лежит неподвижно, дыхание почти остановлено, сердце едва бьется. Медведь ударяет его лапой, но человек лежит без движения. Тогда медведь решает, что человек мертв и уходит прочь. Потрясенный, человек постепенно приходит в себя, его тон медленно повышается до 2,0 – точки, когда его аналайзер ранее отключился. Он встает. Его тон поднялся к 2,5; он аналитически испуган и осторожен. Он подбирает ружье и покидает опасное место. Он хочет оправиться и снова обрести уверенность. Его тон поднимается до 3,2. Когда он оказывается в безопасности, ему приходит в голову, что “ОН может одолжить у товарища маузер Он начинает строить планы, как убить медведя. Его энтузиазм растет. Полностью отстранившись от инграммы, полученной с ударом медвежьей лапы, он действует на основе собственного опыта. Через три дня он убивает медведя, и его тон поднимается до 4,0 – до уровня воспоминаний и рассказа об этом происшествии, а потом его ум занимают уже другие дела.

Жизнь – вещь гораздо более сложная, чем охота на медведя, обычно менее драматичная, но всегда полная ситуаций, которые становятся причиной колебаний сапрессрра. Достижение любых приятных целей – убить медведя, поцеловать женщину, достать билет в первый ряд в оперу, обрести новых друзей, украсть яблоко – охватывает всевозможные тона. И человек обычно производит три или три тысячи расчетов в одно и то же время, и в них содержится 30 или 30000 переменных величин. Слишком много неизвестных, слишком много шансов для возникновения факторов типа «Я не знал, что ружье заряжено»: все это способно вывести аналайзер из регулируемого порядка в беспорядочное и рассеянное бездействие. Аналайзер, можно предполагать, отключается в районе 2,0. От 2,5 и ниже его расчеты не отличаются большой рациональностью; слишком много неизвестных, слишком много неожиданных факторов, слишком много обнаруживается ошибок в расчетах.

Жизнь клира такова. Когда наш охотник был сбит медведем, он получил инграмму. Эта инграмма при кий-ин вызовет чувство страха, апатию в присутствии определенных факторов: запаха земли, веточек, дыхания медведя и т. д. Шансы на то, что эта инграмма будет кий-ин, незначительны не потому, что он убил медведя, а потому, что он был, в конце концов, взрослым мужчиной, и, если он клир, он в состоянии прояснить эпизод собственными силами.

Это полный цикл эмоции. Энтузиазм и сильное удовольствие расположены на самом верху. Страх и паралич находятся внизу. Симулированная смерть на шкале тонов расположена очень близко к настоящей. Это обоснованный защитный механизм. Но это полная апатия.

До тех пор, пока аналайзер работает, получение инграммы невозможно. Все подшивается в стандартных банках. Как только пройдена граница 2,0 по мере продвижения вниз, можно считать, что наступает «бессознательность» и все, что записывается при наличии боли или болезненных эмоций, становится инграммой. Это не изменение определения. Аналайзер отключается при хирургическом наркозе в момент 2,0. Наркоз может еще снизить уровень сознания. Боль может снизить его еще значительней. Но снижение уровня сознания не обязательно угнетает эмоции. Сколько опасности или симпатий, осознанных аналайзером, находится в окружающей среде? Это то, что снижает тон по шкале. Там может быть реактивная инграмма, содержащая тон 4,0, или другая в тоне 1,0, или еще одна, содержащая 0,1. Значит, эмоции не совсем двухмерны.

На уровень глубины сознания могут угнетающе воздействовать болезненные эмоции, яды или другие факторы. Они все становятся инграммами, а инграммы имеют собственную шкалу тонов, которая расположена от 4,0 к 0,1.

Очевидно, что в действие вступают две силы. Первая – физическое состояние. Это то, что снижает работу аналайзера. Также существует умственное состояние. Это то, что понижает эмоциональную шкалу тонов.

Но помните, что в инграммах присутствует также еще один фактор – вэйланс. Когда собственный аналайзер человека отключен, тело принимает на себя оценку или эмоциональное состояние любого другого присутствующего аналайзера. Здесь мы видим, как аффинити работает, что называется, в поте лица. «Без сознания», в присутствии других людей, человек подбирает вэйланс каждого из присутствующих. Некоторые вэйлансы случайны. Человек сначала подберет тот вэйланс, который проявляет наибольшую симпатию, как наиболее желанного будущего друга (или похожего человека). Он примет также вэйланс, который является верховным (высшее выживание, начальник, победитель) для своих драматизаций. Для эмоционального тона он также примет вэйланс победителя (над собой и другими). Если победный вэйланс одновременно является сочувствующим, человек имеет инграмму, которая может быть задействована в полной мере.

Давайте рассмотрим пример: человек находится под воздействием газа закиси азота (nitrous oxide),который является жесточайшим из когда-либо применявшихся наркозов потому, что это совсем не наркоз, а гипнотический наркотик. Человеку удаляют зубы. Как обычно, все присутствующие вокруг «бессознательного» пациента болтают о нем, о погоде, о кинозвездах или о бейсболе. Зубной врач – человек жесткий, приказывает сестре, легко сердится из-за мелочей; он также очень сочувствует пациенту. Сестра, блондинка с голубыми глазами, сексуально аберрирована. Пациент, находясь в агонии, не способен мыслить аналитически и среди прочих инграмм получает такую, которая может разрушить ему жизнь (этот газ ужасен, он действительно дает замысловатые инграммы, как подтвердит любой Дианетик). Все, что говорится ему или вокруг него, воспринимается пациентом буквально. Он принимает вэйланс зубного хирурга как победный и как сочувствующий. Но каждая сказанная фраза будет аберрирующей и будет переведена счастливым маленьким идиотиком – реактивным умом – на уровне дурачка из сказки, которому велели быть осторожным с пирогами под ногами, и он на них очень осторожно наступал. Эти люди, может быть, говорили о ком-то другом, но каждое произнесенное «я» или «ты», или «он» является инграммным и будет применяться пациентом к другим и к себе в самом буквальном смысле. «Он ничего не вспомнит», – сказал врач. И после того, как эта инграмма кий-ин, пациент будет в той или иной степени страдать, мучиться с памятью. «Он ничего не видит и не чувствует» – означает ухудшение зрения, притупление осязания и чувства боли. Если глаза пациента слезились в агонии в этот момент, хоть он и был под наркозом, он может получить еще и плохое зрение в дополнение к плохому видео риколу этой операции. Затем его отдают на попечение сестре-блондинке, чтобы дать ему возможность отоспаться и прийти в себя после наркоза. Она – аберрированная из аберрированных. Она знает, что пациенты делают странные вещи, когда они еш;е «без сознания», и она вытаскивает из него информацию о его жизни. И она знает, что газ гипнотический (да, она конечно знает), поэтому она делает ему несколько гипнотических внушений. Просто для собственного удовольствия. Она говорит, что она ему понравится. Что она будет к нему хорошо относиться. И что он пока останется здесь.

Бедный пациент, которому удалили два вросших зуба мудрости, имеет полную драматизацию злости и сочувствия. Общий тон, который он принимает, это тон зубного хирурга, направленный к другим людям в операционной. Хирург был зол на сестру. Через несколько лет пациент со своими перепутанными риколами встречает женщину, похожую на сестру. Сестра дала ему компульсию к себе. Глупенький маленький идиотик – реактивный ум – видит в этом совершенно другом человеке достаточно сходства для создания идентичности между медсестрой и этой новой женщиной. Пациент разводится со своей женой и женится на псевдо-сестре, и только теперь, когда он женился на псевдо-сестре, зубная инграмма кий-ин не на шутку. Он физически болеет: два зуба рядом с вырванными зубами мудрости разрушаются и начинают гнить (перекрытие кровообращения, боль, которая, однако, не ощущается, так как чувство боли перекрыто). Его память слабеет. Его риколы становятся хуже. Возникает проблема со зрением и странный конъюнктивит. Ко всему прочему, из-за того, что врач в ходе операции опирался на его живот и грудь своим острым локтем, временами он чувствует боль в животе и в груди. Газ повредил ему. легкие, и эта боль тоже постоянно рестимулируется. и самое страшное: он верит, что его псевдо-медсестра будет за ним ухаживать и до какой-то степени перестает за собой следить; его энергия иссякает. Аналитически он знает, что это все неправильно и что он потерял себя. Он зафиксирован в вэйлансе зубного хирурга, который был сердит на сестру. Теперь он бьет псевдо-медсестру, потому что чувствует, что она причина всех зол. Женщина, на которой он женился, не сестра и никогда на была ею: просто у нее немного похожий тембр голоса и она блондинка. Она имеет свои собственные инграммы – и реагирует тем, что пытается покончить жизнь самоубийством.

И вот однажды, поскольку это лишь одна инграмма из многих, нашего пациента забирают в сумасшедший дом, и врачи там решают, что в чем этот человек действительно нуждается – так это в хорошей серии электрических шоков для поджаривания мозга. А если это не подействует, то – ледяное шильце в каждый глаз после и во время электрошоков, чтобы разорвать его аналайзер на куски. Жена соглашается. Наш пациент не в состоянии себя защищать: он сумасшедший, а сумасшедшие, как мы знаем, не имеют прав.

Но на помощь пришла Дианетика, сделала мужа и жену клирами, и сегодня они живут счастливо. Это подлинный случай и подлинная инграмма сочувствия, способствующая выживанию на идиотском уровне реактивного ума.

Данный пример демонстрирует приливы и отливы эмоций в пределах одной инграммы. Физически человек находится «без сознания» И в агонии. Его мышление получает множество эмоциональных тонов по принципу заразности. Настоящий эмоциональный тон пациента, его собственный – это глубокая апатия, так что он не может больше оставаться «самим собой».

Попутно нужно заметить, что абсолютная, полная и могильная тишина должна сопровождать любого рода операцию или травму. Не существует ничего такого, что, будучи сказано, или дано как ощущение в любой момент «бессознательности», могло бы оказаться для пациента полезным. Ничего!В свете этих исследований и научных открытий (которые могут быть доказаны в любой другой лаборатории или на любой группе людей в течение короткого времени), речь или звуки в окружении человека «без сознания» должны рассматриваться как преступление. Для тех, кто знаком с приведенными здесь фактами, такое действие являлось бы намеренной попыткой нарушить интеллект или душевное равновесие человека. Если пациенту сказать комплимент под гипнозом, во время травмы или операции, формируется маниакальная личность, что даст ему временную эйфорию, а затем столкнет его в пропасть депрессивной части цикла .

Золотое правило можно было бы изменить, чтобы оно гласило: «Если ты любишь своего ближнего, держи язык за зубами, когда он без сознания».

Эмоции существуют в двух плоскостях: на личном уровне и на уровне дополнительных вэйлансов. Эмоция передается на языке тождественного мышления. Ярость; присутствующая, когда человек «без сознания», дает ему инграмму тона 1: она будет содержать ярость. Апатия, проявленная присутствующими, даст ему инграмму в тоне 0. Счастье, присутствующее во время инграммы, не является очень аберрирующим, но даст инграмму в тоне 4. И так далее. Другими словами, эмоции людей, находящихся вокруг человека «без сознания», становятся частью содержимого его инграмм. Любое настроение можно передать таким образом.

Во время драматизации инграммы аберрированный человек всегда перенимает победный вэйланс, и этот вэйланс, естественно, не является его собственным. Если всего один человек присутствует и говорит вяло и безразлично, то апатия становится тоном этой инграммы.

При рестимуляции инграммы апатии человек, чтобы избежать сильной боли, апатичен, и этот тон, из-за его непосредственной близости к смерти, становится самым опасным для человека. Эмоция ярости, проявленная при «бессознательности», дает инграмму ярости, которая будет драматизирована. Это особенно опасно для общества. Просто враждебный тон рядом с человеком «без сознания» – дает просто враждебную инграмму (скрытая враждебность). Рядом с двумя людьми в разном настроении человек «без сознания» получает инграмму с двумя вэйланса– ми, кроме своего собственного. Когда такое происходит, сначала драматизируется победный вэйланс с его настроением, а если он вынужден выйти из этого вэйланса, будет драматизирован второй вэйланс с его настроением. Вытесненный из последнего вэйланса в хронической инграмме, человек сходит с ума.

Ничто не указывает на то, что человек только использует или драматизирует инграммы сочувствия. Это очень далеко от правды. Инграммы сочувствия наделяют его хроническими психосоматическими заболеваниями. Он может драматизировать любую инграмму из тех, что у него есть, когда та рестимулирована.

Тогда эмоция – это общение и личное состояние. Оценка ситуации на клеточном уровне зависит от любого присутствующего аналайзера, даже если тот настроен к нему очень враждебно. В отсутствие такой оценки человек принимает на время свой собственный тон.

Существует другое состояние эмоции, которое представляет собой большой практический интерес для терапевта, так как это первое, с чем он столкнется во время открытия кейса. Мы не намерены обсуждать здесь терапию, но дадим только описание необходимой части эмоции.

Серьезные потери и другие быстрые и жесткие действия сапрессора «замуровывают» эмоции в инграмме. Потеря сама по себе может быть достаточным шоком, способным снизить аналитическую силу. И – инграмма получена. Если это потеря симпатизирующего человека, от которого зависит индивид, ему кажется, что за ним охотится сама смерть. Такой эффект.

производимый сапрессором, можно сравнить с эффектом сильно сжатой внутри инграммы пружины. Освобожденная, она обрушивает страшный поток эмоций (если эти разряды действительно эмоции, хотя мы вряд ли знаем для них другое название).

Кажется, что силу жизни в такие моменты отгородили плотиной. Жизненной силы может быть в нашем распоряжении очень много, но некоторая ее часть оказывается подавленной в инграммах потерь. И тогда человек уже не обладает прежней энергией и жизнерадостностью. Это может быть не эмоция, но сама сила жизни. Ум несет в своем нижнем отделе, как в своеобразной капсуле, большой запас печали и отчаяния. Чем больше таких зарядов в капсулах, тем менее свободны эмоции человека, и он может опуститься так низко вследствие сапрессии, что не скоро поднимется. Кажется, ничто в будущем не сможет поднять человека на тот уровень, где он был раньше.

Краски и сияние детства меркнут с возрастом. Но удивительно то, что очарование, красота и способность наслаждаться жизнью при этом не пропали. Они как будто оказались запечатаны в пузырьках. Одним из наиболее замечательных открытий клира в процессе терапии становится возвращенная способность наслаждаться красотой мира.

Люди, старея, переживают одну потерю за другой, и каждая отбирает у них частицу этой величины Тэта, которая может быть самой силой жизни. Скованная внутри них, эта сила никак им не помогает и даже выступает против них.

Только эти эмоциональные капсулы в состоянии разделить на отделения разум мульти-вэйлансного человека или того, который не обладает способностью слышать и видеть свое прошлое. Аналитический ум находится под воздействием реактивного банка, пытается справиться с бесконечными потерями, пока, наконец, силы его не иссякнут. Тогда человек умирает.

Таким образом, мы могли бы сказать, что эмоция, или то, что называется эмоцией, состоит из двух частей: первая – это эндокринная система, управляемая или аналитическим умом в двух верхних зонах, или реактивным в двух нижних зонах, которая производит эмоциональные реакции страха, энтузиазма, апатии и так далее; вторая – это сама сила жизни, она раскладывается инграммами по отделениям и постепенно запечатывается в реактивном банке.

Возможно, могли бы быть сформулированы принципы такой терапии, которая освободила бы эти заряды жизненной силы и создала бы, таким образом, состояние полного клира. К сожалению, по сей день это не еще не сбылось.

Странностью эмоций является то, что они обычно основаны на словесном содержании инграмм. Если инграмма гласит: «Я боюсь», то аберрированный человек боится. Если инграмма говорит: «Я спокоен», даже если все остальное содержание инграммы бросает человека в дрожь, аберрированный все равно должен оставаться «спокойным».

Проблема эмоций как жизненной силы и эндокринного баланса имеет еще и ту особенность, что физическая боль в инграмме часто ошибочно принимается за определенную эмоцию, которая названа в данной инграмме. Например, в инграмме говорится, что человек «сексуально возбужден» и как болевое содержание имеет боль в ногах, а как действительное эмоциональное содержание (вэйланс, который утверждает: «Я сексуально возбужден») – злость. Для аберрированного человека, драматизирующего данную инграмму, это превращается в сложную задачу. Когда он «сексуально возбужден» – он имеет представление о том, что означают эти слова буквально; одновременно он зол, у него болят ноги. Это бывает очень забавно и ведет к появлению стандартного набора клинических шуток, каждая из которых начинается со слов: «Вы знаете, я себя чувствую так же, как все».

Дианетики, сделав открытие, что люди оценивают эмоции, убеждения, интеллект и соматику всего мира с точки зрения своих собственных инграммных реакций, получают удовольствие в открытии новых объяснений «эмоций». «Вы знаете, как это бывает, когда вы счастливы. Уши так и горят». «Я себя чувствую так же, как и любой человек, когда он счастлив: глаза и ноги побаливают». «Конечно я знаю, что люди чувствуют, когда они счастливы: покалывание иголок по всему телу». «Я удивляюсь, как можно проявлять столько страсти, когда от этого так болит нос». «Конечно, я знаю, как люди чувствуют себя, когда они взволнованы: им надо срочно бежать в туалет».

Наверное, каждый человек на земле имеет собственное определение каждого эмоционального состояния с точки зрения инграммных команд. Команды плюс соматика и восприятие создают то, что называется «эмоциональным состоянием».

Но проблема должна быть определена с точки зрения клира, который может функционировать без инграммных команд реактивного ума. Определенная таким образом, проблема затрагивает эндокринную систему и различные уровни силы жизни, которые способны опять подняться против сап– рессора.

Смех, строго говоря, является не эмоцией, а освобождением от эмоций. Итальянцы с древности придерживались мысли, которая нашла отражение в их народных сказках, что смех обладает терапевтическими свойствами. Меланхолия была единственным психическим заболеванием, которое эти сказки брали в расчет, и смех оказывался единственным лечением. В Дианетике мы часто имеем дело со смехом. Реакция пациентов во время терапии представляет спектр от тихого хихиканья до раскатистого хохота. Когда любая инграмма отпускается, это начинается где-то между слезами и скукой, а оканчивается смехом; чем ближе тон инграммы к слезам во время первого контакта, тем больше вероятность того, что когда она будет отпущена, возникнет смех.

Есть такой уровень в терапии, и пре-клиры часто достигают его, когда вся их прошлая жизнь становится предметом безудержного хохота. Это не значит, что они стали клирами, но это значит, что они добились высвобождения большой части зарядов, которые были запрятаны в капсулы. Один пре-клир смеялся на протяжении двух дней почти без остановки. Это вовсе не означает, что человек впадает в детство, механизм тут другой: пре-клир испытывает искреннее облегчение, когда осознает иллюзорность и полностью поддающуюся пониманию природу своих прошлых страхов и ужасов.

Смех играет значительную роль в терапии. Забавно наблюдать за пре-клиром, которого преследовала инграмма, содержащая большой эмоциональный заряд, когда он внезапно получает облегчение. Потому, что как бы ни была ужасна ситуация, когда она облегчена, она становится предметом смеха во всех аспектах. Смех ослабевает по мере того, как ситуация перестает интересовать человека и можно сказать, что он оказывается по отношению к ней в тоне 3.

Смех определенно является облегчением болезненных эмоций.