Майор морской пехоты дважды обвил Хисста цепью, но Хеллеру показалось, что этого недостаточно, и майор сделал еще несколько витков. Потом, по приказу Хеллера, майор повел Хисста на балкон, где к нему приставили нескольких пехотинцев с кортиками наготове, где заключенный был у всех на виду, и в то же время вне досягаемости толпы.

Санитарные группы армии прочесывали зал, подбирая раненых и помогая упавшим во время драки людям встать на ноги.

Хеллер снова сел в сове кресло. Сзади него раздался голос:

– Я так и знала, что это случится, если ты попытаешься спасти Землю, сказала графиня Крэк.

Хеллер обернулся С графиней пришли Хайти и Мэр Дворцового города. Хеллер по лестнице спустился к ним и прошептал им свои распоряжения. Мэр сказал:

– Но это очень рискованно!

– Лучше тебе научиться ничего не бояться, – сказала Хайти. – Ты можешь положиться на Джеттеро Хеллера. Если мой брат чего-нибудь захочет, он обязательно этого добьется,

– Я НЕ говорил, что я отказываюсь сделать это! – возразил старик. – Я уже давно работаю при дворе, и мне это нравится.

– Вот так-то лучше! – улыбнулась Хайти. – У нас мало времени ПОШЛИ!

Вместе с графиней они вышли из зала.

Хеллере снова сел и целых пять минут не переставал проклинать про себя Мэдисона. Народ будто сошел с ума: люди буквально взрывались при любом упоминании о Земле, "истерика толпы" не поддавалась никакому описанию Хеллеру нужно было выпустить шесть прокламаций, а он даже не закончил и двух из них.

Шум все не утихал, но сейчас это было даже на руку Хеллеру: ему нужно было выиграть время. Он заметил, что кто-то стоит у ближнего края стола.

Это был Бис Он смеялся. никогда не думал, что атлетические упражнения входят в обязанности председателя

– Совета, – сказал он. – Дать толчок настоящему восстанию и утихомирить его за пару минут – мои поздравления, Хеллер! Ты настоящее чудо, Джет!

– Ты хочешь поработать на моем месте, Бис?

– Упаси господь! А что тебе так не нравится в твоей работе?

– То, что от тебя ждут, что ты обречешь на смерть пять миллиардов людей, среди которых – твои друзья – вот что мне в этом не нравится.

– Слушай, иди сюда, я поменяюсь с тобой одеждой.

– Ну уж нет Но я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Да Ступай на балкон и проследи, чтобы Хисст не выкинул еще какой-нибудь глупой штуки. Мы еще не закончили заниматься его делом.

Генерал армии по медицинской части подошел к Хеллеру и подал ему рапорт о количестве жертв, как будто Хеллер присутствовал при настоящем сражении, а не на конференции. Электрические кортики были поставлены на режим парализации, и поэтому в списке были только незначительные ранения Генерал снова вернулся к столу. Хеллер, посмотрев на балкон, где сидел Хисст в цепях, с приставленными к его горлу кортиками, потом обвел взглядом аудиторию. Когда ему . показалось, что толпа в достаточной степени угомонилась, он подал сигнал трубачам и приступил к завершению работы над второй прокламацией.

– Если все присутствующие подпишутся под предложенной мной прокламацией по делу Хисста, мы можем считать этот вопрос…

С другого конца зала до него донеслись гневные выкрики. Посмотрев в ту сторону, он увидел поднятый в воздух протестующе размахивающие руки. Хеллер тяжело вздохнул.

– Да, Нобль Чванни, – сказал он. – Что у вас там еще?

Нобль Артрит Чванни, теперь уже с белой повязкой на разбитом лбу, снова занял свободное место за круглым столом,

– Корона, ваша светлость, сэр, – начал он. – Всего два с половиной часа назад, во время подсчета жертв, мы получили новую информацию, которая в значительной степени может повлиять на приговор Ломбару Хиссту.

– Нет, только не это, – подумал Хеллер, но тем не менее он согласился выслушать Нобля.

– Что ж, изложите нам все обстоятельства, и мы посмотрим, каким образом это относится к делу обвиняемого.

– С помощью наших репортеров и охранников здания нашего издательства нам удалось найти и допросить так называемого доктора Кроуба! Мы доставили его сюда, и он дожидается снаружи. С вашего разрешения мы можем ввести его сюда.

– А какое отношение, – спросил Хеллер, – это имеет к Хиссту?

Нобль Чванни, расценив это как разрешение, сделал знак своим людям, и в сопровождении шести наблюдателей в зал вошел Кроуб. Он уже не казался смешным созданием, как раньше: слишком длинные руки, слишком длинные ноги, слишком длинный нос – со всей своей непропорциональной фигурой он напоминал какую-то причудливую птицу. Но во всем его облике сейчас сквозило нечто странное: вместо подавленного вида пленника у него был вид независимого человека, и он обводил зал таким взглядом, будто все здесь принадлежало ему. Прежде чем ему приказали остановиться, он схватил стул, стоявший возле стола и невозмутимо уселся на него, скрестив ноги, и сказал:

– Я здесь! Раздевайтесь!

Никто в зале от возмущения не мог выговорить ни слова.

Хеллер всмотрелся в странную фигуру: эти характерный свет в глазах! Кроуб или принял большую дозу наркотиков или сошел с ума – а может быть, одно не исключало другое.

– Мы привели сюда этого человека, – начал свои объяснения Нобль. – Когда-то он работал на правительство, был высококлассным и всеми уважаемым целлологом, но в последствии он был арестован за незаконные манипуляции в области целлологии и был приговорен к смерти. Он объявлен вне закона. Хисст, как уже говорилось раньше, использовал его в целях создания забавных уродцев для цирков. Но на этом его карьера не обрывается. Он был переправлен на планету Блито-ПЗ, где изучал психологию и психиатрию. Став настоящим экспертом в области этих наук, он консультировал Мэдисона относительно работы средств массовой информации. В соответствии с нашим пониманием, на планете Земля науки психология и психиатрия неразрывно связаны с деятельностью прессы и телевидения.

– Все это очень интересно, – прервал его Хеллер, – но, с вашего позволения, Нобль Чванни, мне хотелось бы завершить работу над второй прокламацией.

– И мне бы тоже, – сказал Чванни. – Как равноправный участник этой конференции, в качестве влиятельного представителя издательского мира, мне бы хотелось предложить, чтобы Кроуб также был направлен в психиатрическую лечебницу, А так как он сам является психиатром, то есть, как можно предположить, специалистом по уходу за душевнобольными, я осмелюсь внести предложение: пусть Ломбар Хисст станет пациентом доктора Кроуба.

Сначала все в замешательстве переглядывались, потом собравшимся начала нравиться эта идея.

Хеллер же неожиданно вспылил. Всегда выступая против негуманного обращения с людьми, он встал и ткнул пальцем в Чванни

– Вы не имеете представления о том, что вы предлагаете! Психиатры применяют такие пытки, о каких вы в жизни не слыхали! Они кормят наркотиками своих пациентов и пропускают ток огромного напряжения через их мозг, чтобы разрушить нервные клетки! И это еще далеко не все! По своей прихоти они берут стальной зонд и, просовывая его под верхние веки, высасывают серое вещество из-под передних долей черепа! Они вовсе не собриаются никого лечить: они просто уничтожают всякую надежду для пациента поправить психическое здоровье. Не более того! И ОНИ САМИ ОТЛИЧНО ЭТО ЗНАЮТ! Психиатры утверждают, что они не верят в душу, но они уничтожают душу, или что бы там у человека ни было. И ПРИ ЭТОМ ОНИ ПОЛНОСТЬЮ СОЗНАЮТ, ЧТО ДЕЛАЮТ! Я не потерплю такого негуманного обращения с кем бы то ни было! Даже если в качестве пациента выступит Хисст!

Вдруг он понял, что своей гневной речью он еще более подрывает и без того уже загубленную репутацию Земли, И замолчал.

В наступившей тишине Хеллер услышал, как за дальним концом стола прошептал своему помощнику полицейский генерал:

– Видишь. Земля так ужасна, что даже видавший виды офицер не может спокойно говорить о ней!

Хеллер посмотрел на настенные мониторы: толпы на улицах были напуганы не меньше сидящих в зале.

Он выругался про себя. Он, сам того не желая, погубил свои шансы создать у народа более благоприятное мнение о Земле.

Но он был упрям, когда дело касалось его принципов. Он сел.

– Я рассмотрю ваше предложение только в том случае, если мы модифицируем его. Мы направим Ломбара Хисста в психиатрическую лечебницу, и Кроуба тоже Но они будут находиться в разных палатах Им будет запрещено общение с внешним миром, к тому же, персоналу также будет запрещено разговаривать с этими пациентами, и никто из них никогда не откроет рта, никогда. Я не допущу, чтобы инфекция психиатрии проникла и в наши лечебницы!

– Но, может быть, Кроубу все же будет позволено разговаривать с Хисстом? – настаивал Чвании

– Возможно, но только с тем условием, что он к нему не прикоснется, – ответил Хеллер.

– Кажется, я понял, ваша светлость, что вы имели в виду, когда говорили об инфекции психиатрии в конфедерационной лечебнице, – сказал Чванни. – Это будет настоящей катастрофой, Но я вполне доволен даже тем, что Кроуб будет "лечить" Хисста вербально. Я никому не пожелал бы такой участи. Спасибо.

Хеллер попросил присутствующих поставить подписи под прокламацией и передал Документ клерку, и тот, зарегистрировав его, пошел по рядам, собирая подписи офицеров.

По сигналу Хеллера, к Кроубу был приставлен отряд полицейских. Кроуб поднялся и прокричал в зал:

– Вы все страдаете комплексом половой неполноценности! – И продолжал выкрикивать эти слова, пока его не вывели из зала.

Другая группа "синих бутылок" направилась к балкону.

Там на коленях стоял Ломбар Хисст. Его тошнило. "Синие бутылки" вручили майору приказ о передаче им заключенного, завернули Хисста в мешок и, завязав мешок веревкой, взвалили его на плечи и понесли.

На этот раз прокламация вернулась к Хеллеру почти сразу же, так как уже ни у кого не осталось сомнений в правильности вынесенного приговора

Хеллер, взяв в руки вернувшийся к нему листок, быстро подсчитал подписи.

Два – против, четыре – за.