ГЛАВА 1

Утром следующего дня я стоял в передней, ведущей в тщательно охраняемый кабинет Ломбара в Замке Мрака, и дожидался того часа, когда мне будет дозволено войти. Из окна полуразрушенной башни открывался вид на огромное пространство необъятной Великой пустыни, простирающейся на добрых две сотни миль, совершенно непреодолимых для пешего путешественника, вплоть до тянущихся по самому горизонту зеленоватых гор, которые вздымались сразу же за Правительственным городом. У подножия ближнего холма раскинулся тренировочный лагерь Аппарата — сборище жалких халуп. «Лагерь Закалки» — такое название носил он в различных справочниках, однако в обиходе его чаще всего называли Лагерем Смерти.

Официально считалось, что тут занимаются общей подготовкой с новобранцами, однако на деле основной его задачей было формальное оправдание весьма оживленного транспортного потока, направляемого в Замок Мрака, а кроме того, в нем размещалась дополнительная охрана. Кадровый состав его почти целиком был укомплектован головорезами, завербованными в охрану Аппарата, однако пополнялся он исключительно такими типами, услугами которых не мог пользоваться даже Аппарат. Правда, живыми из лагеря они никогда не выходили.

Грозные, выстроенные из черного базальта стены Замка Мрака считались возведенными давно исчезнувшей расой, заселявшей планету сто пятьдесят тысяч лет назад, расой, которая достигла высокой культуры в области обработки и применения камня, но была поголовно истреблена первыми же артиллерийскими залпами передовых частей Волтарианского корпуса вторжения. Миф о том, что замок и теперь все еще слишком радиоактивен для использования его в каких-либо прагматических целях, хитроумно поддерживался при помощи специально расставленных анализаторов с особого рода экранами, когда лучи Службы планетарного контроля попадали на них, они впитывали направленную на них энергию и выдавали ее на экраны контролеров, автоматически преобразованной в волны, которые свидетельствовали о радиационном заражении. Однако никакой радиации здесь не было и в помине. Если и можно говорить о каких-либо специфических волнах, присущих Замку Мрака, то они скорее всего исходили из мрачных его глубин, где в глубине горы сидели, запертые в тесные и грязные клетки, тысячи политических узников, испуская с проклятиями и стонами последний дух.

«Политическим заключенным» считался по принятому у нас определению тот, кто «мог стать на пути осуществления планов Аппарата». Некоторые мелкие чиновники давали и другое шутливое определение: «Любой, кто имел несчастье не понравиться Ломбару Хиссту» — но такую шутку они могли разве что шепнуть на ухо ближайшему другу, да и это вряд ли могло считаться разумным поступком.

Однажды я спросил у Ломбара, когда тот был изрядно пьян, почему бы ему просто не убить мешающего ему человека и тем самым раз и навсегда покончить с ним. Хитро подмигнув, он ответил мне довольно расплывчато: «Никогда не знаешь, кто может на что сгодиться, а кроме того, и родственники такого типа охотно идут на сотрудничество, пока он жив». Да, присутствие этих людей просто физически ощущалось сквозь толщу камня.

Было жарко.

Тишину прорезало гудение зуммера, и клерк кивком подал мне знак, что можно входить. К кабинету Ломбара в Замке Мрака вело несколько вытертых ступенек. Он занимал целый верхний этаж здания, окруженного крепостными стенами и тщательно замаскированного от наблюдения с воздуха. Стены апартаментов были увешаны золотыми украшениями и бесценными батальными картинами. Повсюду возвышались серебряные вазы и урны. Мебель доставляли сюда прямо из разграбленных древних царских гробниц. Каждая вещь в этой огромной комнате была по существу бесценной, а приобретена она была путем грабежа или шантажа, что широко практиковалось во время пребывания Ломбара во главе Аппарата. Но уж как-то так получалось, что все собранное здесь и вообще все вещи, которыми он пользовался, сразу же приобретали вид дешевого старья. Видимо, у Ломбара был особый «талант» на это.

Одну из стен целиком занимало зеркало, и я несколько смутился, застав перед ним любующегося собой Ломбара. Он заказал себе золотой шлем с королевскими регалиями и теперь примерял его и так и эдак, вертясь перед зеркалом. Наконец он прекратил это занятие, снял шлем, тщательно уложил его в сундук, выкованный из чистого серебра, и старательно запер его. Вашей Светлости, разумеется, известно, что простой смертный, примеривший на свою недостойную голову головной убор короля, приговаривается к смертной казни.

— Садись, садись, — проговорил он, жестом указывая на стул. При этом он улыбался и был весьма любезен. Хлыст лежал спокойно на полке, словно преданный полному забвению. Да, Ломбар был весьма любезен и даже проявлял гостеприимство. Что ему от меня нужно?

— Возьми себе чанкпопс, — сказал он, придвигая ко мне золотую коробку с этим освежающим лакомством.

Сердце мое ушло в пятки. Ноги уже совсем не держали меня, и я неловко плюхнулся на стул. Хисст настойчиво совал мне коробку, и я будто во сне взял одну из баночек и даже сумел сорвать крышку.

Приятный запах и легкий хлопок газа, ударившего прямо в лицо, сразу охладили меня и как бы пробудили мое сознание. Ломбар развалился на широкой и мягкой скамье, продолжая улыбаться как самый радушный хозяин.

— Солтен… — начал он.

И тут меня охватил ужас: дело в том, что раньше он никогда не называл меня по имени и никогда, вообще никогда вышестоящий у нас не обращается столь фамильярно к подчиненному. Мне сразу же стало ясно, что в самом ближайшем будущем меня ожидает нечто ужасное.

— Солтен, — дружелюбно повторил Ломбар, — у меня для тебя приятная новость. Нечто вроде праздничного подарка, которым уместно отметить нашу вчерашнюю победу.

Я совсем перестал дышать. Я знал: что-то неотвратимое надвигалось на меня.

— Начиная с сегодняшнего утра, — сказал Ломбар, — ты уже не занимаешь пост начальника 451-го отдела.

О боги, я так и знал. Следующими его словами наверняка будет приказ отправить меня в камеры подземелья — после пыток, конечно! Лицо мое, по-видимому, стало белее бумаги, потому что он стал еще ласковее.

— Нет, нет, нет, — со смехом проговорил он. — Не бойся, Солтен. У меня нашлось для тебя нечто более интересное. И если ты с этим справишься как следует, то кто знает — может, тебя ждет пост начальника всего Аппарата! А то и лорда-попечителя внешних связей…

Вот-вот, так оно и есть. Я был совершенно прав. Дела мои обстояли — хуже некуда! Отчаяние помогло мне вновь обрести голос.

— И это… и это все последствия допущенной мной накладки?

— Ну что ты, Солтен, — сказал Ломбар, — полно тебе сокрушаться, ты ведь ничего не мог сделать. Доклад Хеллера прошел по совсем иным каналам связи и поэтому никак не мог попасть тебе в руки, ты просто был лишен возможности вообще хоть как-нибудь соприкоснуться с ним. И он был совершенно прав. Копий доклада не делалось, поэтому я и не мог обратиться к отделу тайных операций с требованием изъять оригинал и положить на его место документ с внесенными мной изменениями. И тем не менее теперь меня это не спасало!

Хисст поднялся со скамьи, и я был уверен, что он возьмет сейчас в руки хлыст или, что еще хуже, — нажмет кнопку и вызовет тюремную стражу. Но он просто решил еще разок полюбоваться своим отражением в зеркале.

— Нам был просто необходим этот случай, — сказал он, — чтобы ускорить многие события. И теперь, получив приказ Великого Совета, мы наверняка выполним задуманное.

Ломбар вернулся к столу и похлопал меня по плечу. Чисто интуитивно я отшатнулся от этой ласки.

— Солтен, — продолжал он невозмутимо, — я назначаю тебя представителем Центра при секретном агенте, которого мы посылаем на Блито-ПЗ.

Теперь я понял все: Представитель Центра руководит действиями агента на той территории, куда того засылают, направляет его, руководит всеми его операциями. Если же что-нибудь пойдет не так, именно руководителя обычно предают смертной казни. Но и осужденный на смерть, а вернее — особенно осужденный на смерть, обязан бороться за свою жизнь.

Но ведь… но ведь на весь проект ассигновано всего три миллиона кредиток. Достаточно одному-единственному кораблю по терпеть аварию или разбиться, как все полетит в…

Ну-ну, не смотри так мрачно на простые вещи, — утешил меня Ломбар. — А кроме того, Эндоу прекрасно знает, как эти три миллиона превратить в сотни миллионов. Небольшой перерасход в одном случае, победная реляция — в другом, умение вовремя при грозить возможными осложнениями — в третьем, и любые первоначальные ассигнования можно взвинтить до небес. Нет, с деньгами у тебя не будет никаких затруднений. Можешь не волноваться. Да и какие могут быть затруднения — ведь если бы им пришлось организовывать внеплановую и неподготовленную операцию вторжения, то на это ухнули бы триллионы. А кроме того, она еще и с треском провалилась бы. — Он снова подошел к зеркалу. — Нет, считаю, что я очень хитро задумал это дело. Я ведь заранее предвидел примерно такой расклад. Поэтому постарался на всякий случай иметь под рукой достаточно денег. А теперь у меня будут средства на то, чтобы удесятерить число отправляемых на Землю транспортных кораблей, и при этом мне не придется отвечать на их дурацкие запросы, не придется опасаться, что их смогут обнаружить приборы наблюдения. Это просто великолепно. Теперь я могу сказать всем и каждому, что мы поддерживаем связь и доставляем необходимые материалы нашему агенту, а заодно и тебе.

— Так, значит, вы хотите сказать, что меня отправят на Землю? — задал я совершенно идиотский вопрос.

Ответ на него был очевиден. Ведь направлять действия такого агента с Волтара просто невозможно. Я пребывал в полной растерянности. При этом я даже не заметил паузы, которую Ломбар сделал в ожидании моих аплодисментов. И тут я попытался весьма неуклюже исправить свою ошибку:

— Я никак не мог поверить, что нам посчастливится выпутаться из такой передряги… Этим мы всецело обязаны только вам.

Мои слова заставили его снова улыбнуться. Но на какое-то, мгновение он нахмурился. Поэтому я набрался смелости и решил предпринять еще одну попытку:

Мы… У нас… У нас просто нет агентов такого калибра.

Глупости, у нас имеется несколько агентов на Земле. И ты прекрасно это знаешь. Поэтому я как раз думал о том, чтобы придать тебе сразу двух — Рата и Терба, — они тебе пригодятся. Это пара самых квалифицированных убийц из всех, с кем мне приходилось сталкиваться. Ну, что ты на это скажешь? Устраивает?

Я с такой ясностью представил себе смертный приговор за провал этой миссии, как будто бы уже держал его в руках, и решил не отдавать свою жизнь без борьбы.

— Но ваша светлость, — польстил я Ломбару на всякий случай, — ни один из них не отличит геофизики от географии. А я… честно говоря, я и сам чуть было не завалил экзамены по этим предметам в Академии.

Ломбар расхохотался. Причем сделал это весьма добродушно. Его явно забавлял наш разговор. Это был совсем другой Ломбар, совсем не такой, каким я привык его видеть.

— Но ты ведь все-таки прошел необходимый курс наук. Ты, небось, вызубрил все высокопарные научные слова. Солтен, тебе просто нужно привыкнуть к мысли, что я — твой самый лучший ДРУГ.

Вот оно, вот оно. Теперь он наверняка подбросит еще какую-нибудь гадость. Я точно знал: у него еще что-то припасено.

— Возьми-ка еще один чанк-попс, — и он снова пододвинул ко мне золотую коробку..

Я едва сумел раскупорить обертку. Но мне повезло, что я все-таки справился с этим делом, потому что дальнейшие его слова наверняка заставили бы меня грохнуться без сознания, не освежись я вовремя чанк-попсом.

— И не беспокойся, пожалуйста, насчет специального агента.

Я уже подобрал отличную кандидатуру. — Он пристально поглядел на меня, как бы желая убедиться, что я его внимательно слушаю. — Имя этого агента — Джеттеро Хеллер!

В кабинете воцарилась длительная пауза, пока я лихорадочно пытался собраться с мыслями. Какое-то мгновение я даже решил, что мне все это пригрезилось, что я брежу и слышу какие-то не те имена. Но Ломбар как ни в чем не бывало стоял передо мной и улыбался.

— Я считаю его идеальным кандидатом, — сказал Ломбар, видя, что я так и не заговорю. — Великий Совет с огромным доверием отнесется к подписываемым им донесениям. Кроме того, меня заверяли, что он весьма компетентен, — правда, у него есть привычка решать проблемы самым дурацким, на мой взгляд, образом. И в Шпионской работе он не имеет ни теоретических, ни практических навыков. И уж совсем ничего не знает ни об организационной деятельности Аппарата, ни о методах его работы. Но вы оба выпускники Академии, а следовательно, потенциальные друзья, коллеги. Ты с ним легко найдешь общий язык.

Я с трудом пытался собраться с мыслями.

Джеттеро Хеллер — блестящий инженер. После Академии он закончил массу различных курсов и школ. Он на несколько голов выше меня во всем. Нет, тут что-то не так. Я просто терялся в догадках. Но если он не имеет никакой подготовки для шпионской работы, если он не имеет ни малейшего представления ни о самом Аппарате…

— Угощайся, — прервал мои мысли Ломбар, вновь пододвигая ко мне коробку. — Возьми-ка еще чанк-попс.

Я взял очередную капсулу с ароматической воздушной начинкой, понимая, что у него еще что-то имеется в запасе.

— Ну как, дошло? — спросил Ломбар.

Я уставился на него затравленным взглядом.

— Миссия на Землю, — медленно и раздельно проговорил Лом бар, как бы вдалбливая в меня каждое слово, — должна быть спланирована и осуществлена таким образом, чтобы провалиться.

Нет, до меня это явно не доходило.

— Нам меньше всего хочется, — принялся разъяснять Ломбар, — нам совсем ни к чему, чтобы нынешнее правительство Волтара отдало приказ о немедленном вторжении и захвате Земли. У нас имеются свои собственные планы относительно покорения этой планеты. И оба мы прекрасно это знаем. Наши планы будут осуществлены задолго до официально запланированного вторжения. Нас ничуть не волнует чистота атмосферы Блито-ПЗ. Таких планет сколько угодно. Но Блито-ПЗ может быть использована совсем по-иному, и пользу эту мы сумеем извлечь задолго до того, как повысится уровень ее океанов. А в таком случае на кой черт нам тревожиться о состоянии ее атмосферы?

Постепенно я начал соображать, что к чему. Мне также пришло в голову, что Ломбар, будучи уроженцем Стафоттена — планеты, атмосфера которой отличается исключительно низким содержанием кислорода, — вообще не особенно склонен заботиться о воздухе. Ломбар весело рассмеялся, видя, как туго я соображаю. Для него все это казалось совершенно очевидным.

— Вот видишь, — сказал он, — ты всегда недооценивал моего ума.

«Твоей циничной изворотливости», — хотелось мне поправить его. Но к стыду своему, должен признаться, что вслух я произнес совсем иные слова.

О, я всегда был самого высокого мнения о ваших талантах, — вежливо возразил я.

О нет, не ценишь ты меня, — продолжал Ломбар. — Нужно все подстроить так, чтобы Джеттеро Хеллер оказался в луже, и чем скорее, тем лучше. А с такими помощниками, как Рат и Терб, ты справишься с задачей наилучшим образом.

Мне не совсем понравился этот комплимент, и он это под метил.

— Тебе придется вести себя очень разумно, — с некоторой горячностью принялся он пояснять, — Джеттеро Хеллера с его (…) внешностью и его (…) искусством будет не так-то просто обвести вокруг пальца. Но тебе придется позаботиться о том, чтобы он потерпел полную неудачу, и при этом чтобы все произошло без излишнего шума.

Первые донесения, которые он будет отсылать сюда, должны быть подлинными донесениями Хеллера. За это время мы тщательно изучим его стиль и научимся копировать его. А потом тебе только и останется, что отстранить его от последующих действий или постараться, чтобы он впутался там в какую-нибудь неприятность, и тогда мы сможем изготовлять полностью фальсифицированные «донесения Хеллера», содержание которых будет отвечать всем нашим замыслам.

И все-таки оставалась еще одна деталь, которая не вписывалась в эту столь безоблачную перспективу.

Но он не простит нам похищения, — возразил я. — Он может из-за случившегося отказаться от сотрудничества с нами.

Да, действительно, похищение это может показаться промашкой с нашей стороны, но ведь все можно повернуть и по-другому. — Хисст принялся надевать мундир, а потом распахнул дверь и жестом приказал мне следовать за ним. — Пойдем, пойдем, — сказал он, — сейчас я тебе продемонстрирую, как ведут дела настоящие мастера.

Я двинулся за ним. Именно с этого момента я и стал сознательным участником операции «Миссия „Земля“», которая весьма тщательно готовилась и задумывалась, с тем чтобы полностью провалиться. Самочувствие у меня было самое ужасное.

 

ГЛАВА 2

Спуск во чрево Замка Мрака походил на путь в глубины чистилища, места, отводимого многими религиями для осужденных душ. Что же касается меня, то я всегда рассматривал подобное предприятие как пребывание в клетке с дикими и чрезвычайно опасными хищниками. Поэтому я немного задержался и на всякий случай запасся в арсенале бластером. Охрана там сама целиком состоит из преступников, я же должен был идти туда в общевойсковой форме да еще без знаков различия, что не гарантировало мне никаких прав на этой территории. Здесь можно было опасаться не только неожиданного нападения со стороны отчаявшихся заключенных, но и в равной степени пасть жертвою ограбления или даже убийства со стороны охраны.

Мы передвигались по трубам транспортных туннелей, пока не добрались до 501-го подземного уровня. Непрестанный грохот металлических задвижек и нестерпимое зловоние довели меня к тому времени до полного изнеможения. На 501-м уровне зловоние стало просто ужасным. Зачастую здесь не избавлялись от трупов умерших заключенных, оставляя их лежать в камере, пока та не потребуется для очередного несчастного, а бывало и так, что следующего узника швыряли в камеру к мертвецу.

Длинный зал со стенками, сваренными из металлической решетки, простирался перед нами. Из-за проволочной сетки под током высокого напряжения на нас поглядывали глубоко запавшие глаза совершенно изможденных и изувеченных людей На более высоких уровнях находились лаборатории Аппарата — здесь же в некоторых из клеток сидели результаты этой научной работы, изуродованные существа, все еще живые, но уже никому ненужные и брошенные, поскольку опыты над ними были сочтены неудачными.

Ломбар, нарядившийся в черный генеральский мундир, шагал впереди, помахивая хлыстом, не глядя по сторонам, совершенно глухой к стонам и мольбам, сопровождавшим нас на протяжении всего пути. Свернув за угол, мы приблизились к небольшой комнате, слабо освещенной зеленоватым светом осветительной пластины. В дальнем конце ее находилась еще более прочная клетка, в которой человек не мог находиться выпрямившись во весь рост. Ломбар передвинул какой-то рычаг, и дверь клетки распахнулась.

На каменном выступе, образующем нечто вроде полки, вытянувшись во весь рост, лежал Джеттеро Хеллер. В неверном свете мерцающей пластины мне удалось разглядеть, что он все еще был в белых спортивных шортах, но кто-то уже успел отобрать у него свитер и туфли. Колотая рана на плече так и не была перевязана, и сгустки спекшейся крови покрывали плечо и спину. Запястья его были скованы электрическими наручниками из тех, что постоянно дают болезненный импульс. Никакой посуды в клетке не было, а это означало, что его скорее всего держали здесь без пищи, — а сколько же он здесь пробыл? Четыре дня?

«О боги, — подумалось мне, — неужто кто-то полагает, что он сможет простить подобное обращение?» Естественно было бы пред положить, что после случившегося он будет пребывать в отчаянии, выглядеть жалко и униженно. Ничего подобного. Он спокойно лежал на голой каменной плите, сохраняя при этом полное присутствие духа.

— Ну, ну, — спокойно проговорил Джеттеро Хеллер. — Значит, «алкаши» все-таки решили пожаловать сюда.

Этой презрительной кличкой флотские наградили сотрудников Аппарата. Дело в том, что на нашем гербе фигурировал судейский жезл: массивная дубинка ручкой вверх! Однако флотские с полной серьезностью утверждали, что на эмблеме нашей изображена бутылка. Поэтомуто они и называли нас «алкашами», что, естественно, приводило аппаратчиков в ярость.

В обычной обстановке Ломбар тут же ответил бы оскорблением на оскорбление. Я даже увидел, как глаза его вспыхнули злобным огнем. Однако он сдержал себя, поскольку у него на уме сейчас было нечто совсем иное.

Он остановился в ногах импровизированного лежбища и накло нился к узнику. При этом он еще умудрился ободряюще улыбнуться.

— Ну, пока что все идет хорошо, — сказал Ломбар. Хеллер продолжал молча лежать, холодно глядя на него.

— Все это было только начальной стадией тестирования, — продолжал Ломбар.

Хеллер продолжал хранить молчание. Он ограничился тем, что просто рассматривал Ломбара. Под таким взглядом каждый должен был почувствовать себя неуютно. Уж слишком спокойным был этот, взгляд.

— Необходимо было проверить, соответствуете ли вы предъявленным требованиям, — проговорил Ломбар с улыбкой. — Вам, естественно, вое это может показаться весьма неудобным, и все же мы считаем жизненно необходимым подвергать суровым испытаниям кандидатов, которых нам предлагают для проведения важных и ответственных работ.

«Ну и нахал», — подумал я. Однако это был, пожалуй, единственно правильный подход.

— А теперь присутствующий здесь Солтен, — произнес Ломбар, делая жест в мою сторону, — завершит процесс испытаний, и мы будем иметь полное представление о ваших возможностях.

И у него еще хватило смелости похлопать Хеллера по коленке. В этот момент у меня, который уже имел возможность наблюдать, как Хеллер умеет действовать ногами, промелькнула мысль, что поступок этот весьма опрометчив, но в следующую секунду я за метил, что колени узника также прикованы электрическими наруч никами к камню.

С ободряющей улыбкой Ломбар вышел из клетки, сделав мне знак следовать за ним. И как только мы отошли на расстояние, с которого Хеллер не мог нас расслышать, он дал мне последние инструкции.

— С остальным теперь ты справишься и сам. Придумай какие нибудь легкие вопросы, скажи, что он выдержал все испытания, а уж потом вручи ему вот это.

С этими словами Ломбар достал из кармана официальный экземп ляр приказа Великого Совета относительно начала операции под кодовым названием «Миссия „Земля“» и вручил его мне.

Смрад здесь стоял совершенно невыносимый, свет был отврати тельным, а если добавить еще и сознание того, что он теперь все дело сваливает на мои плечи, оставляя меня наедине с Хеллером в подземельях Замка Мрака, то становится ясно, что все это привело меня в полное отчаяние. Однако повелитель Аппарата начал к тому времени постепенно входить в привычный образ. Он, правда, еще не хватал меня за отвороты мундира и не бил электрическим хлыстом. Но уже снова приблизил лицо вплотную к моему и перешел на обычный, не предвещающий ничего хорошего тон:

— И смотри — не зарони в его башку никаких подозрений! Не дай ему вывернуться!

Легко сказать! Два взаимоисключающих приказа, выпаленные одним духом. А вообщето лучше было бы прямо так и сказать: тебе следует выполнить совершенно невыполнимое да еще при этом и заручиться готовностью Хеллера сотрудничать с нами. Но Ломбар уже ушел. Мне пришлось вернуться в клетку.

О боги, какое здесь стояло зловоние! Я присел на корточки рядом с ложем арестанта и попытался изобразить улыбку. Хеллер же просто спокойно смотрел на меня. Я бы даже сказал — слишком спокойно.

— Прежде всего объясните мне, — сказал я, — каким образом вам удалось установить, что курьер — подставная фигура?

Он не удостоил меня ответом и продолжал пристально рассматри вать меня. К этому моменту он, должно быть, буквально умирал от голода и жажды. А кроме того, он должен был постоянно испытывать боль от электрических наручников, что сковывали его запястья и колени. Вообще эти наручники — вещь весьма болезненная.

— Ну-ну, не упрямьтесь, — заговорил я с ним тоном школьного учителя-идиота. — Вам же на пользу пойдет, если вы будете правильно отвечать на мои вопросы. Затем мы решим, выдержали ли вы свое испытание, и если да, то дела ваши сразу пойдут на поправку

Какое-то время он попрежнему молча продолжал смотреть на меня испытующим взглядом. Затем, с некоторым трудом из-за опухшего языка и пересохшего от жажды горла, заговорил:

— Судя по вашему произношению и выговору, вы, должно быть, выпускник Академии, не так ли? — Он недоуменно покачалголо вой. — Какие же пути завели вас на самое дно, в общество «алкашей»?

Волна холодного бешенства захлестнула меня. Да что он во образил о себе, этот арестант? А может, он таким образом пытается перебросить мостик, чтобы воспользоваться некоей связью между нами и както укрепить свои позиции? Или же слова его и поступки следует рассматривать как последнюю попытку сохранить свое лицо, как это вообще принято у офицеров Флота, когда они сталкиваются с безнадежным положением, как нежелание признать свое полное поражение? Рука моя с такой силой сжала бластер, что чуть было не сломала его. Как это он, в его положении, смеет жалеть меня? Мысли мои беспорядочно метались, словно застигнутые врасплох этим спокойным изучающим взглядом. Было совершенно очевидно, что с таким типом даже разговаривать весьма опасно.

Страшным усилием воли я заставил себя успокоиться. Да и кем, в конце концов, был этот заключенный? Почему это он рассматривает меня, словно ему предстоит решить мою судьбу, а не на оборот? И тут меня поразила одна мысль. А ведь и в самом деле он не думал сейчас о себе. Он не думал о боли, которую наверняка причиняли ему электрические наручники, и, казалось, забыл о голоде и жажде. Он просто не мог удержаться от сожаления, что кто-то из людей мог пасть так низко, как это сделал я. И вопросы, которые он задавал мне лично, к нему не имели и не могли иметь никакого отношения. Он думал обо мне!

Я мог бы ему многое порассказать о себе. Я, например, мог бы признаться ему: «Иногда человек идет по ложному маршруту». Я мог бы честно и откровенно рассказать ему обо всем, и мы могли бы прийти к пониманию и согласию. И если бы я это тогда сделал, многое наверняка пошло бы совсем иначе

Но Ломбар черной тучей нависал на моем горизонте. И у меня не хватило смелости проявить честность. В те короткие мгновения я обрек множество людей на незавидную судьбу. Будучи самым на стоящим трусом, я только фальшиво улыбнулся в ответ.

— Ну-ну, не будем об этом, — сказал я. — Вы лучше спокойно расскажите мне, как обстояло дело с переодетым курьером.

Некоторое время он просто молча лежал.

А зачем мне рассказывать об этом вам? — заговорил он на конец. — Вы просто потом внесете исправление в методику при последующих похищениях.

Нет, что вы! — проговорил я. — Это было всего лишь испытанием вашей наблюдательности и быстроты реакции. Вопрос в данном случае чисто академический.

Он устало пожал плечами:

— Еще в дверях спортзала я непроизвольно уловил исходящий от него запах и сразу понял, что он не мог быть вестовым Флота. В тесном и весьма ограниченном пространстве космического ко рабля бывали случаи, когда команда убивала человека, который не мылся достаточно часто или пользовался дезодорантами. Следовательно, на Флоте просто не может быть «пахучих» ординарцев.

Я достал из кармана записную книжку и принялся делать в ней какие-то дурацкие пометки, чтобы показать, что серьезно выслу шиваю его аргументации.

— Прекрасно, — сказал я. — У вас отличное обоняние. Можете еще что-нибудь добавить?

Казалось, что происходящее начинало забавлять его.

Пояс на нем был надет вверх ногами, колечки — перевернуты, а кроме того, на загривке у него топорщился мундир, скрывая запрещенный на Флоте нож.

О, отлично, — проговорил я, делая вид, что снова что-то записываю. Сам-то я не заметил никакого ножа.

Однако, — продолжал Джеттёро, — я при этом не уловил легкого запаха озона, который всегда исходит от электрического бича, даже если им в данный момент не пользуются, и к тому же не услышал, как ваш начальник закрыл за моей спиной дверь. Следова тельно, я, как видите, не выдержал испытания. А значит, я не подхожу для вашей работы.

Нетнет, что вы, — поспешно возразил я. — Предоставьте уж мне судить о вашей пригодности. Давайте продолжим нашу беседу. Скажите, а почему вы позволили игроку команды противников вы играть? — Мне и в самом деле хотелось услышать ответ на этот вопрос. Разгадать эту загадку я не мог на протяжении всех этих дней, с того самого момента как мы наблюдали игру.

Он посмотрел на меня так, будто решал в данный момент, что же за чудовище сидит здесь перед ним. В объяснения он так и не пустился. Поэтому мне пришлось сформулировать вопрос несколько иначе:

— Почему вы отказались от практически верного выигрыша?

На трибуне среди зрителей сидела его девушка. Она приехала на матч с их родной планеты специально, чтобы поглядеть на его игру заставить его проиграть, а значит, выставить в невыгодном свете перед нею было бы равносильно тому, что опозорить его, что-ли… Во всяком случае, он чувствовал бы себя неловко, стыдился бы. — Все это Хеллер говорил тоном взрослого, который терпеливо объясняет что-то очевидное несмышленому ребенку.

— Нет, погодите все-таки, — настаивал я на своем. — Ведь вы просто бросили ему несколько шаров Вы как бы издевались над ним, а это намного хуже, чем если бы вы заставили его проиграть в открытой борьбе

— Да, тут вы правы, — сказал Хеллер. — Значит, после этого у меня уж тем более не оставалось иного выхода, как выйти за черту круга и признать свое поражение. Если вы следили за игрой, то должны согласиться, что это сработало. Он смог не поступиться принципами и не поставить себя в неловкое положение. Стыдиться ему было нечего

Нет, это просто непостижимо. К этому моменту уже я сам испытывал неловкость. Спросите у любого аппаратчика, и он на верняка скажет, что в любой игре нужно стремиться к выигрышу любой партии, победы следует добиваться во что бы то нистало. Прояви сочувствие к противнику — и ты обречен! А если с рук сходит грязная игра, то тем лучше. Выигрывать — вот главное, а цену за проигрыш пусть платит побежденный. Из этого парня ни когда не выйдет приличного шпиона. Никогда! О боги, помогите ему! И да помогут боги мне, ибо именно мне предстоит направлять его действия и отвечать за них!

— Вот и прекрасно! — воскликнул я, чувствуя себя как самая дешевая проститутка. — Вы великолепно выдержали испытания и можете мчаться к цели, включив ракеты на полную катушку! Вы просто созданы для выполнения поставленных перед нами Великим Советом задач!

 

ГЛАВА 3

Освещение в клетке было очень слабым, зловоние царило отвратительное. На этом фоне я развернул увешанный печа тямисвиток с приказом и поднес его к самым глазам арестанта.

— Подумайте только — сам Великий Совет, — торжественно произнес я. — Это же самое ответственное задание за весь этот год! И, как вы можете удостовериться, осуществление его препоручено Управлению внешних связей и отнесено к его исключи тельному ведению — И я помахал солидно похрустывающей бумагой.

Поскольку Хеллер никак не реагировал на все мои старания, я попытался, несмотря на окружающую нас жуткую обстановку, говорить еще более торжественно.

— Для выполнения столь высокого задания мы должны были на всем Волтаре выбрать наиболее достойного. И выбор пал на вас!

Если слова мои хоть както польстили его самолюбию, то он прекрасно сумел это скрыть, ибо поведение его не изменилось ни на йоту.

— Полагаю, — сказал он, — что сейчас самое время вернуть мне мои часы.

Я немного растерялся, пытаясь сообразить, какое отношение могут иметь ко всему мною сказанному какие-то часы. Но мне все равно нужно было вызвать охранника, чтобы снять с узника электрические наручники. Поэтому я тут же направился к висевшему в коридоре щитку и нажал зуммер. Через некоторое время на сигнал откликнулся какой-то неопределенного вида помятый тип, который, зайдя в камеру, уставился на меня с недоумевающим видом.

— Сними с арестованного электрические наручники, — приказал я. — И принеси какой-нибудь еды и воды. Да прихвати изъятые у него вещи.

Мрачно пробормотав себе под нос, что ему все равно нужно будет посмотреть код для отключения тока, это жалкое подобие охранника, прихрамывая, удалилось. После довольно продолжительного отсутствия эта развалина возвратилась с металлическим жетоном с шифром, кувшином воды и какойто отвратительного вида снедью в ржавой банке. Воду и еду он поставил прямо на пол. Я держался чуть в стороне и был настороже, покакалека возился с жетоном и наручниками. Наконец ему удалось разомкнуть их как на рукахузника, так и наколенях, и он, хромая, направился к выходу.

— Погоди, — сказал я. — А где же вещи заключенного?

Охранник на всякий случай отступил от меня подальше.

— Я уже сменился. Если нужно чего, то звоните моему сменщику, — завыл он какимто нудным бабьим голосом.

Хеллер тем временем уже уселся на своем каменном ложе и осторожно прихлебывал воду из сосуда, стараясь не жадничать, постепенно смачивая пересохшие язык и нёбо. Я снова позвонил, заранее злясь на то, что сменившийся охранник наверняка ничего не скажет своему сменщику.

Прошло примерно полчаса или даже больше, в течение которых я еще несколько раз ходил и нажимал кнопку звонка, и наконец перед нами возникла гигантская откормленная фигура калабарийца.

— Ну, и чего шум подымать? — сердито осведомился он. — Звонят, звонят, звонят все, кому не лень! Уже и отдохнуть нельзя ни минуты!

Я попятился, держа наготове бластер. Этот тип весил по меньшей мере триста фунтов, а его голое по пояс тело носило на себе множество ножевых шрамов. О лице его я и не говорю- сплошной ужас!

— Принеси изъятые у заключенного вещи. Доставь сюда свитер, туфли и часы! — Отдав приказание, я бросил вопросительный взгляд на Хеллера, и тот кивнул в знак того, что я ничего не упустил.

А сам ты откуда будешь — из какой службы? — осведомился гигант. — Почем мне знать, что я должен тебя слушаться? На тебе нет формы Аппарата!

Я отблагодарю тебя за услугу, — сказал я, со всей остротой сознавая, что нахожусь на страшной глубине в подземелье и полностью завишу от прихоти подобных типов.

Звероподобный охранник чуть заметно кивнул, как бы давая понять, что наконец услышал именно те слова, которые и ожидал от меня. Так и не произнеся более ни слова, он удалился. Хеллер очень осторожно попробовал принесенную еду, а потом запил ее глотком воды. Я все еще вертел в руках приказ Великого Совета.

— Для вас это открывает самые широкие возможности, — сказал я как бы в утешение ему.

Хеллер с сомнением покачал головой:

— Подождем немного.

После весьма продолжительного отсутствия гигант-охранник снова появился перед нами. Под глазом у него виднелся свежий порез. Он уронил туфли на пол у ног Хеллера и швырнул свитер, весьма, правда, замызганный, прямо ему в лицо.

— Когда он поступил к нам, у него не было никаких часов, — сказал охранник.

Я глянул на Хеллера:

Вы же не стали бы играть в шары, оставив на руке часы.

На время игры я отдал их своему приятелю, — сказал Джетте ро. — А когда я сошел с игровой площадки, он сразу же вернул мне их. Их взяли ваши гориллы.

Добудь часы, — приказал я охраннику. — Не будет часов, не будет и платы.

Сердито бормоча что-то себе под нос, он повернулся и вышел.

Вода и пища оказали свое действие. Джеттеро встал, и я внутренне собрался, покрепче сжимая бластер. Но он просто разминал затекшие мышцы. Потом он снова сел и, побрызгав водой на рукав свитера, принялся вытирать туфли — кто-то явно успел поносить их и изрядно выпачкать.

Прошло еще порядочно времени, прежде чем верзилаохранник вернулся. У него были новые ссадины на подбородке и на кулаках. Но зато он держал в руке часы. До этого мне никогда не доводилось видеть часы военных инженеров вблизи. Сейчас же мне пришлось взять их у охранника, дабы убедиться, что они не скрывают в себе какогонибудь тайного оружия — работа в Аппарате делает человека подозрительным. Однако часы представляли собой всего лишь довольно крупный циферблат с небольшим отверстием посредине и массивный браслет, который удерживал их на руке. Я спокойно передал их Джеттеро. Удостоверившись, что часы в полной сохранности, Джеттеро удовлетворенно кивнул и тут же принялся надевать их на руку.

— Расплачивайся, — потребовал охранник.

Я достал из кармана банкноту в десять кредиток, что для охраны Замка Мрака должно было представлять немалую сумму. Однако охранник глянул на десятку так, будто получил от меня не деньги, а пинок.

— Десятка, — презрительно фыркнул он. — Да мне самому при шлось выложить шестьдесят кредиток, чтобы их возвратили.

И он бросился на Джеттеро, чтобы вновь завладеть добычей. Я успел дернуть на лету гиганта за плечо, чем несколько изменил его направление. Он промахнулся и тут же отступил чуть назад. Однако в тесной клетке он споткнулся, зацепившись за собственную ногу, и неловко ткнулся в металлическую сетку клетки, припав на одно колено. Это привело его в полное бешенство!

— Убью! — заорал он и изготовился к новому прыжку.

Я направил на него бластер, намереваясь прикончить верзилу на месте.

И вдруг мой бластер вырвался у меня из рук и, вертясь, взлетел в воздух! Что-то мелькнуло перед моими глазами, и правый кулак Хеллера врезался в подбородок охранника. Удар был настолько силен, что обе ноги гиганта оторвались от пола, а сам он грохнулся о стену и безвольно осел на пол.

Охранник валялся на полу, как испорченная кукла, кровь струйкой стекала у него по подбородку. Он явно потерял сознание. Джеттеро поднял с пола отлетевший бластер, поставил на предохранитель и снова вручил мне.

— Никогда не следует убивать без крайней необходимости, — сказал он самым спокойным тоном, после чего присел, внимательно исследуя распростертое тело. — Он, как видите, жив. Дайтека мне семьдесят кредиток, — неожиданно обратился он ко мне, протягивая руку.

Все еще ошарашенный, я добыл из кармана шестьдесят кредиток и добавил к ним поднятую с пола десятку. Джеттеро взял деньги и, присев рядом с лежавшим 'без движения охранником, принялся шлепать его по щекам. Когда тот начал приходить в себя, Джеттеро поднес деньги к самому его носу.

— Вот ваши деньги. И огромное спасибо вам за часы. — И тут же он перешел на тот холодный, не терпящий возражений тон флот ского офицера, который невозможно спутать с каким-либо другим: — А теперь возвращайтесь на свой пост, и будем считать, что со всем этим делом покончено.

Охранник не только услышал, но и явно уразумел значение сказанного. Он молча взял деньги и спокойно вышел из камеры, как будто вообщето заглянул сюда, совершая обычный обход. А ведь и впрямь — с этим делом было покончено.

— Ну что ж, а теперь давайте познакомимся с вашим пресловутым документом, — сказал Хеллер.

 

ГЛАВА 4

Джеттеро Хеллер взял у меня приказ Великого Совета и поднес поближе к зеленой световой пластине. Он стоял, полуобернувшись ко мне спиной, и я не мог разглядеть, что он там делает. Повидимому, это было как-то связано с его часами.

— Похоже, что документ и в самом деле настоящий, — признал наконец он.

Я с превеликим трудом продолжал удерживать благодушную улыбку на лице, хотя внутренне меня пробирала дрожь. Приказ и в самом деле был подлинным, хотя, чтобы проверить это, требовалось свериться с регистрационными документами, регулирующими циркуляцию официальных бумаг по всей планете. Специалисты Аппарата способны в несколько минут подделать любую из таких бумаг. Нет, в качестве шпиона он был совершенно безнадежен.

— Но ведь он был отдан через четыре и семь десятых дня после моего похищения, — сказал Джеттеро.

Через его плечо я еще раз глянул на документ. На нем были проставлены не только дата, но и час его принятия. Но это объяснить не такто сложно.

— Нам нужно было убедиться в том, что мы способны подыскать нужного специального агента, прежде чем браться за такое задание, — тут же нашелся я.

— Послушайте, — сказал Хеллер, — здесь просто страшно противно, не могли бы мы обсудить все эти вопросы гден-ибудь в другом месте?

— Как только вы изъявите согласие взяться за дело, — сказал я.

Ага, кажется мне, что ко всем царящим здесь ароматам примешан и запашок шантажа.

Нет нет, — поспешно возразил я. — Просто дело в том… Дело в том, что… как бы это выразиться? существуют некоторые силы, которым… которые не заинтересованы в том, чтобы миссия увенчалась успехом. — Тут я не погрешил против истины. — И мне поручено обеспечить вашу безопасность. — Ловко придумано, похвалил я себя. С ним, похоже, я справлюсь достаточно легко. Ведь он — чистое дитя в вопросах шпионажа.

Значит, Блито-ПЗ. Я только что вернулся оттуда. Я проводил обследование планеты.

Вот именно, — тут же подтвердил я, — и благодаря достигну тым вами результатам ваша кандидатура и была признана самой подходящей для осуществления этой работы.

И именно поэтому вы и похитили меня. — Сдержанная улыбка, которой Хеллер сопроводил эти слова, показывала, что всю эту историю он считает неприличной. — Ну, так, может быть, вы все таки поподробней расскажете мне об этой так называемой миссии.

И я рассказал ему, что мог, стараясь не особенно вдаваться в подробности. Согласно моей версии он должен был отправиться на Землю и внедрить там некоторые технологические решения, которые помогли бы землянам сохранить планету. В моем изложении все это выглядело достаточно благородно и даже альтруистически. Поскольку офицер Флота ничего не мог знать о Графике Вторжения, я вообще не стал касаться этой темы.

— И вы решили, что для успешного проведения намеченного плана вам следует организовать похищение? — спросил Хеллер.

(…)! Соображает он неплохо! Но во мне он нашел достойного противника, особенно в этой сфере. Что ни говори, а за долгие годы секретной работы каждый научится вовремя извернуться. В против ном случае здесь не выживешь.

Прежде чем подыскать другого добровольца, нам пришлось бы столкнуться с огромными затруднениями, — сказал я с показной искренностью.

Да и похитить его было бы нелегко, — тут же добавил Хеллер. Но затем он сделал жест, как бы прекращая наши препирательства. — Я решил, как поступить. Я не состою на службе в вашем управлении. Но если вам удастся добиться соответствующего приказа от начальника Управления кадрами Флота его величества, то я возьму на себя выполнение этого задания.

Мрачная тень Ломбара чуть-чуть отступила от меня. Я даже едва не улыбнулся от облегчения, но все же решил не подавать виду.

— О, я полагаю, что нам удастся организовать это, — скромно заверил я.

И, шутливо поклонившись, я изысканным жестом предложил ему первым пройти в дверь.

Мне нужно было расписаться в документе о том, что заключенного я забираю под свою личную ответственность, и нам пришлось для этого зайти в караульное помещение подземной тюрьмы. Когда мы вошли в караулку, верзила, которого Хеллер своим неотразимым ударом распластал по полу камеры, сидел там с остальными, уплетая какую-то отвратительную похлебку. Я почувствовал себя весьма неуютно, когда эта скотина внезапно вскочила с места. Инстинктивно я отшатнулся. И тут моим глазам предстало удивительное зрелище.

Огромный охранник вскочил с такой поспешностью, что чуть было не опрокинул миску с похлебкой. Однако он тут же замер, вытянувшись в струнку по стойке «смирно», и по всей форме отдал честь, повоенному скрестив руки на груди! Его приветствие относилось вовсе не ко мне. Хеллер привычно поднял руку в общепринятом ответном приветствии и чуть заметно, но вполне подружески улыбнулся. В ответ лицо, охранника расплылось в благодарной улыбке! Мне еще ни разу в жизни не удавалось видеть в Замке Мрака формального воинского приветствия, а уж тем более — улыбки на лице охранника. Чувство какого-то суеверного ужаса наполнило меня, как будто я вдруг увидел, как в окне затерянного в лесу замка появилось привидение, — ну, будто твоим глазам предстало нечто такое, чего, как ты знаешь, никак не может быть в действительности, — нечто сверхъестественное. Я торопливо нацарапал свое имя на бланке и поскорее убрался оттуда вместе со своим узником.

На верхних уровнях Замка Мрака располагались несколько спе циальных помещений для работников Аппарата, таких, как я. Помещения эти были довольно просто обставлены и не имели окон, но все же некоторый набор удобств в них был, включая и ванные комнаты. Своей ванной я пользовался чрезвычайно редко, но в ней было все необходимое.

С чисто технической точки зрения я выводил Хеллера из под юрисдикции тюрьмы уже одним тем, что привел его в свое помещение. Однако я полагал, что последние приказы Ломбара уполномочивали меня на это. И, чтобы окончательно убедиться в том, что, действуя подобным образом, я не нарушаю полученного мной противоречивого приказа, я предусмотрительно попросил заключенного побыть немного в небольшой пристройке к лифтной шахте, откуда он не мог слышать моего разговора, а сам созвонился с Лагерем Закалки.

Войска, находившиеся в этом лагере, целиком и полностью подчинялись Аппарату. Я застал там одного из офицеров и договорился с ним о присылке взвода, в задачи которого входило бы обеспечение круглосуточной охраны моего помещения и близлежащих проходов. Я велел, чтобы солдаты выдавали себя за дозорных, выставленных для предотвращения вторжения нежелательных элементов на охраняемую ими территорию, тогда как на самом деле они должны были следить, чтобы наш заключенный не сбежал. Чтобы обеспечить выполнение приказа, я подкрепил его именем Ломбара, а заодно постарался задержаться, чтобы вызванный взвод охраны успел занять указанные посты.

Наконец мы зашли в полупустую комнату. Я достал из стенного шкафчика чанк-попс и предложил Хеллеру — чтобы хоть как-нибудь отбить пропитавший его одежду запах тюрьмы. Честно говоря, тюремное зловоние доходило и до этих, казалось бы, далеких от подземелий помещений. Однако Хеллер отрицательно качнул головой и отказался.

— Единственное, что мне поможет, так это ванна, — сказал он Я жестом пригласил его в ванную, а сам открыл шкаф и достал легкий спальный халат. Хеллер снял туфли и шорты, а мне пришлось бросить их в ящик для мусора вместе со свитером, поскольку все эти вещи уже никуда не годились.

Послышался шум душа, а мне все не давала покоя одна мысль. Наконец я не выдержал

— А знаете, — сказал я, поднося к носу чанк-попс, — вы ведь могли предпринять попытку к побегу — у вас был шанс, когда вы подняли с пола мой бластер Вы ведь заполучили оружие, а я был беззащитен. Вы могли использовать меня в качестве заложника.

В ответ он очень весело рассмеялся У него был очень приятный беззаботный смех. Некоторое время он молча растирал тело, масси руя мышцы водяными струями, и наконец ответил:

И вы полагаете, что мне удалось бы пробиться сквозь все находящиеся под напряжением ворота, сломить сопротивление вооруженной охраны, пройти по заминированным переходам и благополучно миновать все секторы обстрела? А потом еще и пробиться через заслоны Лагеря Закалки и прошагать двести миль по Великой пустыне? Такая попытка выглядела бы полным безумием. Непростительной глупостью во всяком случае. Нет уж, я абсолютно уверен, что Аппарат ни за что не дал бы кому-нибудь вырваться из Замка Мрака живым!

Его ответ меня шокировал. Он ведь никак не мог знать, куда его поместили. Мы не проходили мимо ни одного окна, на стенах и дверях не было никаких надписей. А когда его доставили сюда, он к тому же пребывал в бессознательном состоянии. Он ведь запросто мог оказаться вообще на другой планете. А кроме того, считалось, что никто, буквально никто вне сети Аппарата ничего не знает о Замке Мрака и уж тем более не может знать, что этот осколок старины продолжает функционировать!

— О боги, да откуда же вы могли об этом узнать? Он снова рассмеялся, продолжая мыться.

— А мои часы. Они показывают время в двадцати шести раз личных измерениях, не считая Абсолютного вселенского времени.

Мне это ничего не объяснило.

Ну, и… — поторопил я его.

Они показывают разрыв во времени между Дворцовым городом и этим местом, а также указывают направление. А на линии, идущей от Дворцового города в данном направлении, имеется только одна географическая точка, которая могла бы подойти по условиям к этому сооружению, и точка эта и есть Замок Мрака!

Мне было не до смеха, более того — мне стало грустно.

— А есть еще какой-нибудь способ? — спросил я. Вопрос явно позабавил его.

— Да, сам этот камень. Все стены здания выложены из местного камня особым методом кладки. Камень — черный базальт трина дцатой степени гранулированности в комбинации с углом наклона в шестнадцать градусов и отход 214°. Да вы сами посмотрите. Это явные остатки древних вулканических выбросов, из которых и сформирован весь горный хребет, тянущийся за Великой пустыней. Наиболее типичная геологическая картина для планеты Волтар. Это известно каждому школьнику. О том, где я нахожусь, я знал с того самого момента, как меня сюда доставили. А часы только подтвердили мою догадку.

Ну что ж, я, повидимому, был единственным школьником на всей планете, которому это так и не стало известно. «Отход», кажется, имеет какоето отношение к компасу. Скорее всего у Хеллера просто какое-то внутреннее чувство направления, что-то вроде компаса. Угол наклона, видимо, помог ему определить глубину, на которой он находился. Но как? Да и как определить точно класс горной породы только по одному визуальному впечат лению без специальных и сложных инструментов или приборов? Должно быть, глаза его тоже представляют собой что-то вроде микроскопа, ведь все наблюдения он проводил почти в полной темноте подземной камеры! А память у него такая, что в ней могла бы уместиться целая библиотека! Однако во всем сказанном им есть для меня и некоторые плюсы. Вот сейчас, например, он находится в руках своих злейших врагов, как наверняка сам считает. И враги эти откровенно собираются использовать его в своих целях, а он спокойно говорит мне, что знает, где находится. И при этом открыто демонстрирует свои весьма ценные способности, которые, догадайся он их скрыть, мог бы направить на то, чтобы усыпить мою бдительность. А так я теперь запросто могу принять меры предосторожности. Как шпион он ведет себя не просто глупо, а уж совсем по идиотски. Ведь, используя то, что он сейчас выболтал, я могу запереть его навеки, да еще и принять меры к тому, чтобы впредь он никак уж не смог определить, куда его посадили!

Нет, ему никогда не стать специальным агентом. Потрать он на это хоть миллионы лет, все равно так ничему и не научится. Пожалуй, мне не придется прилагать старания к тому, чтобы миссия его завершилась провалом. Мне просто нужно будет постараться удержать его на плаву какое-то время, чтобы, утопая, он не потянул за собой и меня. Работа шпиона требует определенных врожденных инстинктов. Но тут судьба свела меня с человеком, начисто лишенным их! Это будет не просто миссия, завершившаяся неудачно. Это будет миссия, завершенная катастрофой!

— Располагайтесь здесь поудобнее, — сказал я. — А сам я от учусь в Правительственный город за инструкциями для вас.

 

ГЛАВА 5

Уверен, вы также подметили, что первое впечатление, ко торое производит на посетителя административный комплекс Флота его величества в Правительственном городе, — это иллюзия, будто вы встретились с Флотом где-то в просторах космоса. Повидимому, архитекторы его под словом «здание» с самого начала подразумевали «космический корабль». И они с достаточной долей упорства и мастерства воплотили эту концепцию в жизнь: перед нами предстают десять квадратных миль совершенно голой земли, где взгляд не может зацепиться ни за кустик, ни за деревце. Все это пространство сплошь утыкано десятком тысяч мощных, серебристого цвета космических кораблей, расположенных, словно на полигоне, боевым строем. Рассказывают, что офицеры и даже чиновники здесь носят специальную обувь, предназначенную для космоса!

Всякий раз, когда мне приходится прилетать сюда, я неизменно ощущаю себя в роли нежеланного гостя, которого стараются сплавить поскорее. А кругом только и видишь снующих по всем направлениям людей в флотской форме. Эта же форма мозолит всем глаза и у бесчисленных ворот и в бюро пропусков. И всюду только и слышишь: «Предъявите пропуск», «Ваш пропуск», «Пропуск!». А очень может быть, что я так не люблю это место, потому что каждый раз, проверив пластиковую карточку моего удостоверения и обнаружив, что я состою на службе в Аппарате, они неизменно возвращают ее мне с презрительной ухмылкой. И все-таки, несмотря ни на что, спустя всего лишь каких-то два часа, я сумел попасть в нужное мне место.

Офицер, возглавляющий отдел личного состава королевского Флота, сидел в небольшой каморке, весьма смахивающей на каптерку линейного корабля. Все стены ее, с потолка до пола, были заняты какими-то механизмами и экранами, на которых под легкое жужжание непрерывно вспыхивали разноцветные огоньки. Можно было подумать, что в данный момент он ведет сражение — а может быть, именно так оно и было, если учесть, что в настоящее время все четыре миллиона офицеров Флота были задействованы. Скорее всего он был неплохим человеком — этот стареющий, уже обросший жирком офицер. Сначала похоже было, что он готов встретить меня с распростертыми объятиями, но в последний момент он почемуто воздержался и даже более того — поморщился. По лицу его про скользнула тень недовольства.

— Вы что, из «алкашей»?

Здесь следует отметить, что доложили ему обо мне как об «офицере Управления внешних связей» и одет я был в отутюженный серый мундир общевойскового командира. Я невольно оглядел себя еще раз: все в порядке, даже карманы не топорщатся. Как же он догадался? Я стоял перед ним в форме без единого жирового пятнышка, без приставших крошек, без застарелых пятен крови… Правда, и без молодцеватости, без блеска. Одним словом — без гордости за свой род войск, без выправки! У меня было заготовлено тщательно отрепетированное обращение, однако одна его реплика заставила меня забыть все нужные слова.

— Я прибыл к вам за приказом о переводе военного инженера Джеттеро Хеллера! — выпалил я. Да, тут не было ни постепенного подхода, ни убедительных доводов.

Начальник личного состава нахмурился.

— Джеттеро Хеллер, — задумчиво повторил он. Перед ним на столе стояло несколько мониторов с множеством клавиш, а экраны на стенах продолжали мигать огоньками, однако в данном случае он, видимо, решил положиться на собственную память. После недолгого раздумья он вдруг воскликнул: — Ах, да это же Джет! Он несколько лет назад был чемпионом скоростных гонок Королёвской Академии. А позднее — участвовал в межпланетном матче сильнейших игроков в шары, так ведь? О, конечно же, это Джеттеро Хеллер. Это великий спортсмен!

Все это выглядело многообещающе — неприязнь его ко мне по видимому, растаяла. Я уж собрался было повторить свое требование более решительным тоном, как он неожиданно снова поморщился.

Вам придется обратиться за разрешением на перевод офицера к адмиралу командующему Военноинженерной службой. Он в аудитории номер 99. Вам нужно выйти отсюда и сразу же свернуть…

Я очень прошу вас, — прервал я его. Я уже успел побывать у этого адмирала, и именно он направил меня сюда. В отчаянии я порылся в своих бумагах и вытащил из кипы приказ Великого Совета. — Этот документ весомее любых разрешений и запретов. На основании его я и прошу откомандировать этого офицера в распо ряжение Управления внешних связей.

Он погрузился в изучение приказа, хотя я совершенно уверен в том, что подобных бумаг через его руки прошли сотни. Изредка он с подозрением поглядывал на меня. Затем решительно нажал одну за другой не менее дюжины клавиш. Повидимому, он ввел в компьютер все реквизиты лежавшего перед ним приказа Великого Совета и запросил подтверждения его подлинности. Затем он долго рассматри вал вспыхивающие на стенах экраны. Что именно компьютер на малевал на них, я, конечно, понять не мог. Затем он снова сурово нахмурил лоб. Я уже готов был к тому, что в кабинет сейчас ворвется несколько морских пехотинцев и он прикажет им арестовать меня.

Затем весьма решительно он хлопнул ладонью по столу и от ключил компьютер.

— Нет, ничего не могу для вас сделать, — объявил он. И за моей спиной сразу замаячила мрачная тень Ломбара.

— А в чем дело? — спросил я дрожащим от волнения голосом. — Неужто приказ Великого Совета отменен?

— Нет-нет, ничего подобного, — нетерпеливо перебил он меня. — С чего вы взяли? Приказ зарегистрирован в нашем банке данных, он никем не отменялся и сохраняется в силе, хотя должен сказать, никогда нельзя быть в чем-нибудь уверенным, когда имеешь дело… с «алкашами», — неожиданно закончил он и надолго замолк, погрузившись в мрачные раздумья. В конце концов он подтолкнул бумагу с приказом Великого Совета ко мне. — Просто сделать это не представляется возможным, и все тут. Наши правила исключают подобные действия.

Бюрократы! Но именно это и оставляло некоторые надежды на успех. Человеку, принадлежащему к Аппарату, всегда приходится преодолевать настоящие препятствия. Что же касается бюрократических препон, то с ними справляются и самые обычные люди. Главным отличительным признаком бюрократической системы является то, что в ней никто ни за что не отвечает.

А почему это исключено? Почему вы не можете это сделать? — невинно поинтересовался я.

Прежде всего, — очень терпеливым тоном, словно разъясняя капризному ребенку несуразность его требований, флотский принялся излагать свои причины, — прежде всего военный инженер состоит на службе во Флоте. Управление же внешних связей — а я попрежнему подозреваю, что служите вы именно у «алкашей», — это совершенно иное ведомство. И когда вы добиваетесь перевода кадрового офицера к вам, это в первую очередь означает, что он должен обратиться к командованию Флота с просьбой об отставке, а потом уж подать прошение о приеме его на службу в Управление внешних связей. И бумаги его, надлежащим образом оформленные, должны пройти соответствующие инстанции указанных ведомств… но на это могут уйти годы! А я уверен, что вы не собираетесь ждать столько времени. Да к тому же я не вижу здесь его прошения об отставке в адрес командования Флота. Вот по этим причинам удовлетворить вашу просьбу не представляется возможным.

На какоето мгновение мне пришло в голову, что Хеллер знал, что на моем пути возникнет столько препятствий, — или рассчитывал на то, что мне попросту откажут. Очень может быть, что он оказался значительно умнее чем я поначалу решил. (Сейчас, оглядываясь на все, что произошло потом, я искренне сожалею, что мне не дали тогда от ворот поворот!) Однако высшими авторитетами для бюрократов являются сами бюрократы, а тут я кое-кому мог бы дать сто очков вперед.

— А вот если бы вам самому пришлось решать подобную проблему, вы-то сами как действовали бы? — спросил я.

Это было намного проще, чем возвращаться к себе и выискивать в досье Аппарата какую-нибудь зацепку, с помощью которой можно было бы шантажировать этого типа. Такие материалы у нас обычно находятся на каждого, а если их и не существует в природе, то их всегда можно сфабриковать. Однако даже официальный приказ, полученный незаконным путем, может в дальнейшем быть признанным незаконным. Так что в данной обстановке умнее будет действовать по правилам. Это нечто новое, но может сработать.

Он снова впал в раздумье, повидимому, намереваясь и в самом деле помочь мне. Наконец он вроде бы нашел решение.

«— А знаете что — я сейчас дам вам стандартную форму приказа, вручаемого иногда военным инженерам.

И этот (…) тут же принялся нажимать какие-то кнопки, а еще через несколько секунд из щели компьютера появилась стандартная карточка, которую он торжественно вручил мне. В ней было на писано:

«ПРИКАЗ ПО ФЛОТУ № М93872654ММ93872655СЕ ОСНОВАНИЕ: ПРИКАЗ ВЕЛИКОГО СОВЕТА № 938362537451БПЗ К СВЕДЕНИЮ ВСЕХ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫХ ЛИЦ И ОРГАНИЗАЦИЙ. ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР, ВОЕННЫЙ ИНЖЕНЕР X КЛАССА, ЛИЧ НЫЙ НОМЕРНОЙ ЗНАК Е555МХП, В СИЛУ НАСТОЯЩЕГО ПРИ КАЗА И С СЕГО ДНЯ ПРИСТУПАЕТ К ВЫПОЛНЕНИЮ САМО СТОЯТЕЛЬНОГО ЗАДАНИЯ. СРЕДСТВА И МЕТОДЫ — ПО ВЫБОРУ ИСПОЛНИТЕЛЯ. СРОК ДЕЙСТВИЯ — НА УСМОТРЕНИЕ ИСПОЛНИТЕЛЯ. СОДЕРЖАНИЕ ЗАДАНИЯ — СМ. ПРИЛОЖЕНИЯ ПОДЛИННОСТЬ НАСТОЯЩЕГО ЗАВЕРЕНА ПОДПИСЬЮ НАЧАЛЬНИКА РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ЛИЧНОГО СОСТАВА ФЛОТА»

— Ну как, что вы на это скажете? — спросил он, расплываясь в любезнейшей улыбке.

Выглядит слишком обще, — сказал я.

А что же вы хотите? — отозвался он. — Военным инженерам часто приходится отдавать приказы в такой именно форме — ведь нередко им приходится выполнять боевое задание далеко за линией фронта, и никто не в состоянии заранее определить, сколько времени может на это потребоваться. Именно потому к нам и попадают наиболее надежные и испытанные люди. И обычно только смерть может помешать им выполнить возложенную на них задачу. Вам, наверное, известен их лозунг: «Работа будет выполнена, а шансы подсчитаем на том свете». Замечательные парни. Ну, так как — вас такой приказ устроит? Это общепринятая форма.

Я был потрясен: с одной стороны — идиотской простотой самого приказа, а с другой — всем тем, что сию минуту услышал. Неужто Ломбар мог все это знать? Очень сомневаюсь. На что мы замахиваемся? Сможем ли мы прожевать кусок, на который заримся?

Джеттеро Хеллер, тот наверняка знал, что будет сказано в приказе. Он наверняка получал такие приказы дюжинами. А значит, прекрасно понимал, что благодаря ему он окажется вне пределов досягаемости Управления внешних связей и самого Аппарата. О боги, мне теперь придется работать с бешеным напряжением, чтобы держать его в узде! Теперь настала очередь и мне засомневаться, удастся ли мне выполнить приказ и помешать удачному завершению миссии.

Нет, не стоит паниковать раньше срока. Одно дело, когда пред стоит при помощи ракетных бластеров спокойно сжечь какой-то вражеский город, но совсем иное — вести скрытую и тайную жизнь шпиона. Мне припомнилось, с какой легкостью нам удалось похитить Хеллера, припомнилась череда глупостей, которые он продемонстрировал сегодня утром, особенно когда проявлял свое дурацкое благородство.

— Еще бы, — сказал я вслух. — Такой документ меня устраивает целиком и полностью. Подпишите, пожалуйста. — Я без промедления протянул свое пластиковое удостоверение личности, чтобы облегчить соблюдение всех формальностей. — Мне хотелось бы по лучить документ в нескольких экземплярах.

Начальник личного состава снова нажал нужные кнопки и по ставил свою подпись на всех копиях.

— А знаете, я думаю, что установленный Джетом еще в Академии рекорд на трековых гонках будет держаться очень долго. Это великий спортсмен. И вообще очень приятный парень. Все его хвалят. — Он привстал, давая понять, что разговор закончен. — Вот вам ваши приказы и обязательно пожелайте ему удачи и от моего имени.

Я уходил со странным чувством. Слишком уж непривычно было сознавать, что мне удалось выполнить какую-то работу, не прибегая при этом ни к каким ухищрениям. Мир честных людей чужд сотруднику Аппарата. Он приводит его в замешательство. Тут словно попадаешь на незнакомую и враждебную территорию!

И только оставив угнетающую обстановку Флота, я с некоторым запозданием осознал свой триумф. Приказ был составлен в таких формулировках, что Джеттеро Хеллера можно было навсегда вычеркнуть из списков Флота. Он просто мог бесследно исчезнуть, и никто не стал бы задавать излишних вопросов. Нет, Джеттеро Хеллер, несмотря на все свои таланты, слишком прост для того, что-бы уцелеть в грязном путаном и скрытном мире шпионажа. А вообщето он — (…) дурак. Ломбар может гордиться мной. С этого дня я, по существу, стер следы нашего похищения. И теперь можно будет вообще уничтожить все следы Хеллера. И в данный момент я совершенно добровольно признаюсь в том, что в то время был преисполнен решимости извлечь как можно большую личную выгоду из этого дела.

Потом я направился в офицерский клуб Флота его величества, чтобы забрать личные вещи Хеллера.

 

ГЛАВА 6

Однако радость моя была недолгой.

Офицерский клуб мирно нежился в теплых лучах предвечернего солнца. Окружающие горы добродушно взирали на рас положившийся у их подножия городок. Цветущие кусты и клумбы наполняли воздух тонким приятным ароматом. Но все это было самой настоящей ловушкой!

Мой водитель посадил аэробус перед главным входом, и я легко взбежал по широкой рампе, украшенной портретами красавиц. Огромный холл, в который я попал, был совершенно пуст, если не считать одетого в форму уборщика, неспешно протиравшего полку, уставленную напитками. Я сразу же направился к окошечку администратора и постучал по нему стеком. Я не состоял в членах клуба, и седовласый дежурный клерк — должно быть, отставной нижний чин — не оторвал взгляда от своих регистрационных книг. Мой серый общевойсковой мундир, повидимому, не слишком обращал здесь на себя внимание. Поэтому мне пришлось постучать стеком более настойчиво.

— Вы что, не видите, что к вам обращается офицер? — крикнул я.

Однако клерк продолжал заниматься своим делом. Казалось, он просто не слышал меня. И тут я совершил ошибку, которая чуть было не привела к трагическим последствиям. Дело в том, что я терпеть не могу разболтанности низших чинов.

— Если вы сейчас же не подойдете сюда и не представитесь как положено по уставу, — заорал я, — я немедленно доложу об этом вашему командованию! — Но и тут он никак не отреагировал на мои слова. Тогда я заорал еще громче: — Я пришел за вещами Джеттеро Хеллера!

А вот это подействовало. Клерк немедленно вскочил и торопливо приблизился ко мне. На какой-то момент мне показалось, что теперь все пойдет как пописаному. Однако он исподлобья окинул меня каким-то странным взглядом. А потом так-же громко, как я, — а поверьте мне, эти старые флотские служаки орут так, что их слышно на целую милю, — заорал в ответ

— Вы говорите, что прибыли за багажом Джеттеро Хеллера? — И почти без паузы и ничуть не понижая голоса, продолжил: — А похоже, что вы один из «алкашей»!

Из глубины холла до меня донесся какой-то шум. Я оглянулся. Щетка уборщика валялась на полу, однако сам он кудато исчез. И тут неожиданно нормальным голосом администратор предложил мне заполнить необходимые анкеты. Порывшись на полках, он поло жил передо мной несколько бланков, потом быстро схватил их, просмотрел и пошел искать другие. Принеся новые, он начал и их рассматривать так, будто видел впервые. Череда сегодняшних успехов, должно быть, притупила мою бдительность. Поэтому, несмотря на опыт и должную выучку, полученную мною в Аппарате, я так и не сообразил, что все это типичнейшие уловки для затягивания времени. Из раздумья меня вывело чье-то шумное дыхание за моей спиной.

Я резко обернулся.

Прямо передо мной стояли трое молодых офицеров. Один из них был в купальном халате, второй в плавках, а третий почемуто в защитном шлеме гонщика. И в тот самый момент, когда я рассматривал эту троицу, еще человек пять офицеров торопливо выскочили из дверей напротив. Этот (…) уборщик наверняка наслал их всех на меня!

Мне случалось видеть искаженные яростью лица, но то, что предстало тогда моим глазам, било все рекорды. А тут еще какой-то молодой офицер, прыгая через несколько ступенек, несся ко мне по лестнице, держа в руках тяжелую спортивную биту. Самый крупный из них, стоявший всего в трех футах от меня, скомандовал: «Взять его!»

В Аппарате нас отлично тренируют. Буквально в то же мгновение я оказался вне пределов досягаемости. Одним прыжком я взлетел на стойку и швырнул кассовый аппарат в лицо первому же из на падавших. Тут же спрыгнув со стойки, я присел за ней и резко отпрыгнул в сторону, подгоняемый яростным ревом почти дюжины молодых глоток. Схватив попавшийся под руку стул, я запустил его в преследователей. Они тоже перемахнули через стойку подобно прибойной волне.

Справа оказалась какая-то дверь, и я, ужом проскользнув в нее, очутился в просторном холле. Я прикинул свои шансы добраться до главного входа. Но офицеры, как я заметил, все прибывали, а больше всего их неслось со стороны спортивного стадиона.

Следует сказать совершенно объективно, я с достоинством вел эту операцию стратегического отступления. Я метал в них тарелки и подносы. Я прыгал между расставленными повсюду стульями и опрокидывал их, создавая дополнительные препятствия для пресле дователей. Я даже швырял в них вазоны с цветами, усыпав все кругом землей и черепками. Но мне удалось продержаться так долго только потому, что желающих добраться до меня было слишком уж много Они постоянно, сталкивались и мешали друг другу. Постепенно меня, однако, загоняли в угол.

Я предпринял последнюю отчаянную попытку вспрыгнуть на эстраду для оркестра, но могучий атлет мощным броском швырнул меня вниз, и я с грохотом свалился на пол. Вы, наверное, думаете, что, схватив, они просто держали меня, чтоб я не вырвался и не убежал, и по очереди задавали мне вопросы, как этого и следовало бы ожидать от молодых и хорошо воспитанных людей. О, как жестоко вы ошибаетесь! Они тут же принялись пинать меня. Правда, большинство из них, к счастью, оказалось в спортивных тапочках или вообще босиком — иначе они просто запинали бы меня на смерть.

Наконец один из них кое-как оттеснил от меня остальных. Он был, пожалуй, самым крупным из всех, и я по глупости решил было даже, что он хочет спасти меня. Но он лишь рывком поставил меня на ноги и тут же со страшной силой грохнул спиной о стену.

— Где Хеллер? — заорал он мне прямо в лицо. Клянусь, от такого крика могли полопаться барабанные перепонки.

Но он не стал ждать ответа. Сжав огромный кулак, он что было сил ударил меня в челюсть. И я потерял сознание.

В лицо мне плеснули ледяной водой. Очнувшись, я увидел, что лежу на полу.

— Дайтека его мне! — выкрикнул еще кто-то, и теперь уже другой парень рывком поставил меня на ноги и грохнул спиной о стену. — Где Хеллер? — заорал он точно так же.

И прежде чем я собрался с мыслями, он, размахнувшись, нанес мне удар в солнечное сплетение. От боли меня переломило буквально пополам, и, падая без чувств на пол, я успел подумать, что этим молодым джентльменам неплохо было бы взять пару уроков по технике ведения допросов. На меня снова обрушился град пинков.

Не могу точно сказать, сколько времени это продолжалось. Откудато издалека донесся чей-то голос. Тон его явно был командным. Видимо, среди офицеров нашелся все-таки старший по званию.

— Порядок! Прошу соблюдать порядок! Что он натворил?

В ответ послышался нестройный хор множества голосов. Однако пинки прекратились, и пауза затянулась настолько, что я даже стал понемногу соображать.

— Посадите его в то кресло! — произнес все тот же голос команд ным тоном.

Однако и на кресло меня швырнули с такой силой, что я снова потерял сознание. И снова в лицо мне плеснули ледяной водой. Сквозь осевшие на ресницах капельки (а может быть, туман стоял у меня в глазах от ударов) я с трудом разглядел мундир серебристо голубого цвета. Передо мной стоял человек более солидного возраста в мундире старшего офицера королевского Флота, что-то вроде командира крейсера. Выглядел он очень грозно.

— Нет нет, вы теперь отойдите, — говорил он в этот момент. — Он мне ответит на все ваши вопросы.

О силы ада, наконец-то хоть кто-то собирается меня выслушать.

— Где Хеллер? — взревел, однако, и этот.

Но никто меня при этом не ударил. В Аппарате нас учат, что никогда не следует говорить, когда тебя избивают или подвергают пыткам.

Однако вопрос старшего офицера ставил передо мной новую дилемму. Аппарат может приговорить меня к смерти, если я открою тайну существования Замка Мрака. Но раскрытия этой тайны от меня никто не требовал. Они требовали Хеллера. Я попытался извернуться, следуя заветам нашей школы:

— Я пришел всего лишь за его багажом.

— Это нам уже известно, — сказал старший, офицер. — С этого все как раз и началось. А теперь если вы просто скажете этим юным джентльменам, где находится Джеттеро Хеллер, то я уверен, что они сохранят вам…

Его прервал хор протестующих голосов. Послышались выкрики вроде: «Ничего не обещайте ему, сэр!», «Лучше говори!» и тому подобное. Под таким тяжелым моральным прессингом смятенное сознание подсказало мне старую и испытанную максиму Аппарата: «Если возникают сомнения — лги».

— Но я всего лишь выполняю роль посыльного, — сказал я. Ответом на это мое заявление были новые возмущенные выкрики. Старший офицер кое-как утихомирил подчиненных.

— Значит, роль посыльного, — проговорил он, ничуть не скрывая сарказма. — Сегодня исполняется пять дней с момента исчезновения Джеттеро Хеллера. Он должен был присутствовать на вечере в честь производства его товарища по классу ровно через час после оконча ния игры в тот вечер. Но он так там и не появился. Он человек весьма надежный — собственно, он военный инженер и этим сказано все. За ним приходил чей-то вестовой. Проверка, произведенная через штаб, установила, что никто никого к нему не посылал.

Служитель стоянки доложил, что ровно через десять минут после. того, как Джеттеро Хеллер вышел из дверей спортивного стадиона, с территории стоянки в неизвестном направлении выехали четыре грузовые машины.

«Ну и дела тут творятся, — подумал я. — Этому командиру крейсера, или кто он там у них, неплохо было бы хоть немного подучиться, прежде чем браться за ведение допроса. Он ведь сразу же выложил мне все, что им известно! А заодно дал мне массу времени на раздумья. Теперь отвечать ему так же просто, как раскрыть баллончик чанкпопса».

— Флотский полицейский патруль разыскивает его повсюду уже пятый день, — продолжал этот невежда.

Замку Мрака ровным, счетом ничто не угрожало. Аппарату — тоже. Миссию можно проводить без опасений. И вообще, эти астролетчики — просто жалкое сборище дилетантов!

— Ну что ж, теперь они могут спокойно прекратить поиски. — Я был ужасно рад, что они выболтали мне все про эти поиски. В конце концов, стоило, пожалуй, перенести такую трепку ради того, чтобы помешать им. — Джеттеро Хеллер понадобился для срочной консультации по делу, подведомственному Великому Совету.

Мои слова не убедили офицеров. Однако мне удалось несколько замедлить их реакцию. Раздались недоверчивые выкрики. Одного из них осенила великолепная идея, и при содействии другого типа, державшего меня за руки, он вытащил из моего кармана пластиковое удостоверение личности.

— Аппарат, отдел номер 451! — раздался торжествующий выкрик. Тут же посыпались восклицания: «Я так и знал!», «Я говорил!»,

«"Алкаши"!». Они готовы были снова напасть на меня, но теперь уже мне удалось завладеть ситуацией. Что с того, что миссия была секретной!

— Вам вовсе не нужно мое удостоверение личности, — спокойно проговорил я. — Вам следует посмотреть оригинал приказа, который лежит в моей папке. Она должна валяться где-то около стойки. К сожалению, если вы примете решение открыть эту папку, мне придется официально взять с вас клятву о неразглашении. Но я не имею ничего против. Действуйте.

Офицеры все еще не могли поверить мне. Им удалось отыскать папку — она оказалась весьма потрепанной, но замок был цел. Они потребовали, чтобы я отпер его. Я поспешно выпалил заученный наизусть текст присяги о сохранении государственной тайны, и все согласились принять ее. Тогда я открыл папку и бросил им приказ Великого Совета, а также приказ по личному составу относительно Хеллера. Старший офицер зачитал вслух оба документа. Какой-то умник из разведки Флота поднял руку, призывая присутствующих воздержаться от дальнейших действий, а затем, взяв обе бумаги, направился к справочной. Вскоре он возвратился с брезгливым выражением на лице.

— Впервые в жизни вижу, чтобы хоть что-то, связанное с «алкашами», оказалось верным. Приказы подлинные. Нам придется от пустить его.

Благодарение богам — я догадался отправиться в отдел комплектования личного состава Флота до того, как столкнулся с этим выводком лепертиджей! Вот она — магия отданного приказа. И плевать на то, какими окольными путями он добыт. Но таков порядок их жизни.

— Я пришел сюда, — мрачно повторил я, — чтобы забрать его вещи.

Эти дураки, (…), считали теперь, что их друг вне опасности.

 

ГЛАВА 7

Оказалось, что квартира Хеллера располагалась в самом конце длинного коридора на верхнем этаже здания. Передо мной мгновенно возник комендант общежития — старый астронавт, совершенно лысый и, судя по рубцам от ожогов на лице, отставной артиллерист.

Мы двинулись в путь, сопровождаемые толпой молодых офице ров, возглавляемой тем самым типом могучего сложения, который принимал основное участие в моем избиении, — они, видимо, решили не выпускать меня из поля зрения на всякий случай. Я и на самом деле намеревался порыться в вещах Хеллера в надежде наткнуться на что-нибудь, что помогло бы обнаружить какие-нибудь его слабости, на которых можно было бы впоследствии сыграть.

— Полагаю, — сказал я коменданту, — что он скорее всего от кажется от этой квартиры. Миссия его рассчитана на довольно продолжительное время. Поэтому я, пожалуй, заберу все его вещи.

Комендант в ответ на мои слова. и ухом не повел, но реакция его была очевидной. Я сразу вспомнил, что пока еще нахожусь на их территории. Так мы добрались до самой последней двери, и комендант открыл ее. Правильнее было бы сказать, распахнул ее передо мной, чтобы я сразу мог все увидеть.

Я, естественно, ожидал, что увижу маленькую комнатку, обычное пристанище офицера в общежитии. Однако то, что предстало предо мной, заставило меня застыть на месте. Это были самые настоящие апартаменты. Анфилада из целых трех просторных комнат легко просматривалась от входной двери, а в самой последней еще видне лась широкая дверь, ведущая на террасу в виде зимнего сада, откуда открывалась великолепная панорама вздымающихся вдали гор.

И это жилище младшего офицера! Нет, тут что-то не так. Я мог бы назвать массу адмиралов, которые могли бы только мечтать о таких хоромах. Я был просто ошарашен. Астролетчики вообще стремятся перенести к себе на планету некоторые элементы косми ческого корабля. Во время длительных полетов у них обычно бывает масса свободного времени, и они любят мастерить поделки из под ручных материалов: казенная часть бластера у них превращается в водяную нимфу, лист броневой обшивки — в стол, сиденье у пульта управления — в кресло для отдыха, а кресло астронавта, приспособ ленное для борьбы с перегрузками, — в диван, рама иллюминатора — в раму для картины. В квартирах астролетчиков обычно бывает множество подобных изделий.

Весь набор таких оригинальных вещей красовался сейчас перед нами, и при этом все они были отличного качества и отличались явным художественным вкусом. Обычно в такой квартире ожидаешь увидеть множество сувениров с самых различных планет: игрушеч ную танцовщицу, забавно вертящую ягодицами в то время, когда она подает тебе открывашку для бутылки, хорошо отполированную раковину морского животного с надписью «Помни о Бостозе», маленького шестирукого мальчишку, размахивающего флагами и поющего песенку «Тебя ждут дома на Ирапине!», отлично сработанную статуэтку женщины, которая открывает красивую коробку и бросает тебе чанк-попс всякий раз, стоит тебе обратиться к ней со словами: «Поцелуй меня, Серафина!» Здесь было великое множество подобных вещиц наряду с флагами, вымпелами и венками, однако все они имели одну отличительную особенность — все они были самого наивысшего качества!

Пол из блестящего металла был покрыт коврами, привезенными по меньшей мере с дюжины планет, и каждый из ковров мог по праву занять место на музейном стенде. И вся обстановка квартиры вы давала исключительно тонкий вкус ее хозяина. Да что там адмиралы! Многие лорды наверняка позавидовали бы таким апартаментам!

Я сразу же решил, что мне удалось найти слабость Джеттеро: вряд ли он был выходцем из богатых слоев, а младший офицер никогда не смог бы на свой заработок приобрести и тысячной части того, что собрано здесь. Джеттеро, должно быть, не просто отщипывал какие-то крохи от выделяемых на операции фондов, а просто по локоть запускал руку в казну!

Мы приблизились к бару с музыкальным ящиком, стоявшему в первой комнате, и старый артиллерист широким жестом указал мне на обстановку, и без того уже поразившую меня.

— Пять лет назад, — проговорил он монотонным голосом заправ ского гида, — пять лет назад броненосец «Менюченкен» потерпел аварию в тысяче милях за линией фронта и оказался на территории противника. Случилось это на планете Флиннап. Положение его было безнадежным: двигатели корабля вышли из строя, а трем тысячам рядовых и офицеров, не считая членов команды, грозили плен и казнь. Джеттеро Хеллер сумел прорваться сквозь оборонительные порядки Флиннапа, доставить необходимые запасные части и наладить с их помощью работу двигателей. Он вырвал «Менюченкен» из огненного котла и благополучно привел его на базу. Когда члены команды «Менюченкена» были выписаны из госпиталей, они все пришли сюда. — Он сделал паузу, а потом широким жестом обвел комнаты. — Все это они изготовили в то время, когда Джеттеро был занят выполнением очередного задания. А потом преподнесли ему в подарок.

Он прошелся вдоль стен, указывая на некоторые вещицы:

— А вот это и многое другое — подарки других команд, добав ленные уже позднее. Пусть его теперешняя миссия продолжается хоть сотню лет, все это будет дожидаться его в неприкосновенности. Здесь теперь что-то вроде гостиной или выставки всего клуба! А в первую очередь это — дом Джеттеро.

«Ну что ж, ладно, — подумал я. — Будем считать что он кристально честный человек и никакой не жулик. Но человек может иметь и другие слабости».

— Ну, я, пожалуй, выберу здесь коечто из вещей, которые ему могут понадобиться.

— Не давайте ему тут ни к чему прикасаться, — сказал все тот же офицер могучего телосложения. — Все, что нужно, мы упакуем сами.

Оттерев меня в сторону, они открыли неприметную дверцу, ведущую в стенной шкаф с одеждой и другими принадлежностями туалета. Один из офицеров осторожно достал парадный офицерский мундир и аккуратно повесил его на плечики.

— Нет нет, — торопливо остановил я его. — Он будет работать скрытно. Никаких мундиров не нужно. Только личные вещи, да и то самое необходимое. Он отправится в путь налегке.

Пожав плечами, офицеры отложили все эти вещи в сторону, однако парадный мундир был повешен рядом со мной, и я успел разглядеть его. Мундир, как и положено, был украшен красными кантами, и на стоячем воротнике была вышита золотом цифра «10», соответствующая классу офицера.

Большинство гражданских лиц считают, что волнистые золотые, серебряные и бронзовые линии, украшающие грудь некоторых парад ных мундиров, пришивают просто для красоты. Поэтому они часто не могут понять, почему у некоторых младших офицеров мундир похож на выставку образцов продукции сразу нескольких рудников, в то время как старшие офицеры выглядят весьма скромно. На самом же деле все эти достаточно широкие волнистые ряды галунов являются точным, строго регламентированным обозначением заслуг, добытых в различных кампаниях. Они прикрепляются к мундиру таким образом, что их можно приподнять за нижний край и убе диться, что под ними скрывается запись, сделанная очень мелким шрифтом и поясняющая, в чем именно и где отличился носящий этот знак.

На парадном мундире Джеттеро Хеллера не было ни серебряных, ни бронзовых полос, только золотые. И нашиты они были так густо, что мундир можно было принять за золотой панцирь!

Я приподнял некоторые из нашивок и прочел: наведение моста под ураганным огнем противника; минирование орбиты вокруг Бэнчофона III; восстановление разрушенного центра управления на Хаммертоне под непрерывным вражеским огнем, возвращение брошенного командой «Дженмейда», подрыв транспортнойсистемы Роллофана, минирование крепости Монтрейл… И так далее, и так далее! Имелась там и запись о броненосце «Менюченкен». Всего за несколько лет активной службы Джеттеро Хеллер сумел заработать такой длинный послужной список, что он выглядел совершенно необычным даже для военного инженера. И за каждой такой записью стояла драматическая и полная опасностей история. История героизма и мужества.

Я достаточно ясно представлял себе, как именно развивались события: парень завоевал определенную репутацию, а после этого его уже просто призывали каждый раз, когда ситуация становилась безнадежной. Поскольку же Волтар ведет непрерывные войны, такие ситуации возникают достаточно часто. Однако это мое предположение было несколько поколеблено, когда я заметил орден, который принято называть «Звездой Добровольца», — изображение рубиновой звезды с алмазными лучами. Орден был прикреплен к подкладке мундира. Такой награды удостаивают за пятьдесят весьма риско ванных операций, проведенных добровольно. Значит, ему не только поручали такие дела, он сам напрашивался на них! Потом мне пришло в голову новое — погоня за славой. Вот где его уязвимое место. Если с умом обыграть эту тягу…

— У него множество и других наград и отличий, — сказал старый комендант, бывший артиллерист. — Некоторые из них представляют собой такую ценность, что нам приходится держать их в специаль ном сейфе. Дело в том, что он никогда не носит их.

Значит, он не особенно гоняется и за славой. Ну что ж, не страшно, придется поискать еще какиенибудь слабости, которые могли бы мне пригодиться. Я принялся разглядывать экспонаты, развешанные на стенах. Здесь было очень много портретов. Никак не могу понять, почему портретисты всегда стараются изобразить кого то обязательно на фоне затянутого облаками неба — когда смотришь на эти стереоскопические цветные изображения, невольно создается впечатление, будто разглядываешь чей-то бюст, установленный в небесах. Это наводит на мысль, что художник старался изобразить свою модель в виде божества или богини. Не люблю я этого, создается ощущение, будто и сам зритель находится среди облаков, а мне это не нравится.

На одном из портретов была изображена немолодая уже женщина с очень мягкой улыбкой — должно быть, его мать. Рядом висел портрет человека, похожего на старого ястреба, в довольно по трепанном деловом костюме. С этим портретом было все ясно — на нем красовалась дарственная надпись: «Моему дорогом у сыну». Тут же висел портрет одной… Я просто застыл перед этим портретом. Передо мной висел портрет самой настоящей красавицы. Более красивого существа мне, пожалуй, никогда не приходилось видеть. Это был один из тех хитрых портретов, что сопровождают вас взглядом. И даже когда вы отводите глаза, то продолжаете чувствовать, как он изумительно хорош и как ласково глядит на вас. Стоит же вам посмотреть на него, как губы на портрете улыбаются вам. Да, она была настолько хороша, что от восхищения просто прерывалось дыхание! Здорово!

Ну вот, все и решилось. Это был тот рычаг, который ястарался отыскать! Я обернулся к коменданту.

— А это его сестра, — тут же вылил на меня ушат холодной воды этот разрушитель моих надежд. — Это звезда нашего хоумвидения. Вы наверняка видели ее не раз.

Нет, никого я не видел. Мы в Аппарате бываем настолько заняты, что у нас просто, не остается времени ни на себя, ни на искусство.

Я перешел к изрядной коллекции газетных вырезок, разме щенных в рамке, бывшей когдато иллюминатором. Джеттеро среди одноклассников; Джеттеро на плечах какой-то спортивной команды победительницы; Джеттеро в финале игры в шары; Джеттеро, опус кающий на палубу судна корзины со спасенными людьми. Еще и еще… Но прежде чем я сделал вывод о том, что имею дело с человеком, помешанным на рекламе, мне удалось заметить, что все лица на снимках были заключены в кружки, под которыми были тщательно вписаны фамилии. Получалось, что это галерея друзей Хеллера, а вовсе не его самого.

(…). Но ведь редко удается добиться успеха с первой же попытки. И все-таки отыскалась фотография, на которой Джеттеро представал перед нами в полном одиночестве! Фотография была очень яркая, стереоскопическая и роскошная. Он сидел в командирском кресле небольшого корабля — одной из тех гоночных моделей, в которых все грани кажутся острее бритвы и которые используются в косми ческих гонках, из тех, что готовы взорваться и разлететься в косми ческую пыль, стоит только неосторожно глянуть на них.

— Это «Чанчу» — сказал отставной артиллерист. — На ней был установлен межпланетный рекорд Академии по скорости. Многие с тех пор штурмовали его, но так и не смогли побить. Джет был просто влюблен в этот корабль. Он хранится сейчас в музее королевского Флота, и Джет не устает заверять всех, что корабль и по сей день в любую минуту может быть снаряжен для полета. Но, для того чтобы просто передвинуть его по полу музея, приходится спрашивать разрешения у самого лордапопечителя Флота. Джету даже под ходить к нему не разрешают, вот поэтому он и держит здесь эту фотографию.

Наконец вещи были упакованы в объемистый мешок. На сборы ушло довольно много времени, потому что по любому поводу возникали горячие споры. До меня все время доносилось: «Джет обязательно взял бы то», «Джет ни за что не брал бы этого».

Я был очень рад убраться наконец отсюда подобру-поздорову. Несмотря на все мои старания, я так, собственно, и не узнал здесь чего-нибудь полезного, а вернее, чего-нибудь такого, что могло бы пригодиться позднее. Ведь руководить действиями кого-нибудь с точки зрения Аппарата означало иметь в своем запасе сведения о каких-либо его промахах или грехах. У каждого человека должны быть за душой какие-то грешки. И я твердо пообещал себе, что буду продолжать поиски.

Мы спустились по лестнице, которую все здесь упорно именовали «трапом», — что, конечно, просто глупо, ибо какой может быть трап двадцатифутов шириной, — и я уж совсем собрался выйти из холла, как вдруг обнаружил, что путь мне прегражден. Прямо в дверях стоял молодой офицер со столь устрашающей внешностью, какой мне ни разу не приходилось встречать ни до этого дня, ни позже. И при этом с таким выражением лица, которое, надеюсь, не пригрезится мне и в самом страшном кошмаре.

— Слушай, ты, «алкаш», — сказал он угрюмо. — Я хочу сейчас от тебя только одного: чтобы ты знал, что если здесь кроется какая-то очередная подлость, если хоть что-нибудь произойдет с Джетом, если с ним сейчас не все в порядке, то у нас остались копии твоего удостоверения с твоими фотографиями. Запомни мои слова, — говорил он монотонным голосом, который жутко действует на нервную систему, — мы запустим тебя на десять тысяч миль в ледяной и пустой космос, там мы тебя разденем и выбросим через люк в вакуум за бортом. И в следующее же мгновение ты обратишься в белое туманное облачко! — Последние три слова он сопроводил сильными тычками своей каменной лапы в мою грудь.

— Верно! — прогремел хор молодых голосов у меня за спиной.

Я обернулся и увидел по меньшей мере сотни две мрачно уста вившихся на меня офицеров. Не стану выдавать себя за храбреца. Вся эта сцена перепугала меня до смерти. Я кое-как проскользнул мимо этого нахала и быстро сбежал по ступенькам крыльца, волоча за собой мешок. Аэромобиль стоял на своем месте, и я буквально влетел в него. И тут же с ужасом обнаружил, что Ске, мой водитель, сидит на своем месте мокрый до нитки. Должно быть, его зашвырнули в фонтан. Он тут же заставил машину почти вертикально взмыть ввысь, и мы рванули со страшным ускорением. Руки его, сжимающие штурвал, заметно дрожали, но при этом он еще умудрялся разглядывать меня в зеркало заднего обзора.

— Видимо, они пропустили вас через мясорубку, — заметил он. Да, и в самом деле, я представлял сейчас собой довольно-таки неприглядное зрелище: наспех заклеенные порезы и ссадины по всему лицу начали к тому же опухать, и чувствовалось, что опухоль растет как на дрожжах.

Некоторое время мы следовали обходным курсом, чтобы попасть в Замок Мрака(не открывая себя службам наблюдения. Через какое-то время Ске решился снова заговорить со мной:

— Простите, сэр, но откуда всетаки они смогли узнать, что мы из Аппарата?

Отвечать ему я не стал. «Они узнали нас по нашему жалкому виду, — подумал я. — А еще — по нашей гнусности, фальши, по тому что все мы — просто сборище мерзких подонков и жуликов, которых и близко нельзя подпускать к порядочным людям. Потому что все мы источаем смрад…» Да, сегодня был очень тяжелый день.

— Офицер Грис, — снова заговорил водитель, когда аэромобиль проплывал уже над плоской поверхностью Великой пустыни, — если бы вы предупредили меня, что они смогут узнать в нас посланников Аппарата, я бы мог прихватить с собой бластер помощнее да еще и с распылителем и разнести этих (…) в пух и прах.

«Только этого мне недоставало», — подумал я. Хорошее было бы начало для миссии — сотни две или три офицеров Флота его ве личества превращены в обугленные чурки, а младший администратор Аппарата со своим водителем разгуливают среди них. Нет, я наверняка не создан для службы в этом управлении. И вместе с тем просто так из Аппарата не уходят, а если это и происходит, то единственным известным мне способом — тебя выносят вперед ногами, и при этом ты мертвее мертвого. Следовательно, у меня нет иного выхода, как довести эту миссию до запланированного жестокого и печального исхода! И приложить максимум усилий для завершения ее именно таким образом!

 

ГЛАВА 8

Ломбар, развалившийся в роскошном кресле, добытом в какой-то из разграбленных царских гробниц, выглядел довольно возбужденным.

Мы находились в его кабинете, устроенном в башне Замка Мрака, и наблюдали за еженедельным «парадом чудищ». Задняя стена кабинета состояла из сплошного стекла, прозрачность которого регулировалась специальными кнопками — оно могло становиться зеркалом, могло превращаться в непроницаемо черную стену, а могло и стать прозрачным только в одном направлении, когда из кабинета можно было наблюдать за происходившим за стеклом, но оттуда нас никто не мог видеть. Сейчас стекло было настроено именно на этот последний режим. За стеклом находилась просторная, на всю ширину крепостного вала, комната с мрачными камен ными стенами.

Доктор Кроуб демонстрировал результаты работ, проделанных им и его ассистентами за последнюю неделю. Зрелище, надо признать, было довольно жутким. Они занимались созданием уродцев — и Аппарат имел немалые прибыли от их работы.

В данный момент демонстрировалось существо, которому вместо рук были приданы нога, и сейчас оно смешно ковыляло на всех своих четырех. Это и в самом деле выглядело и страшно и смешно. Особенно когда оно неуклюже взбрыкивало, пытаясь подпрыгнуть. А ведь в совсем недавнем прошлом это был самый обыкновенный человек. Но доктор Кроуб все изменил.

Собственно, доктор Кроуб был весьма талантливым специалистом в области клеточной хирургии. В свое время он состоял членом государственного учреждения — Отдела специальных адаптации, — которое специализировалось на усовершенствовании человеческого организма с целью приспособления его к работе в специфических условиях чуждой внешней среды или для проведения особого вида работ, с которыми нормальный человек не в состоянии справиться. Работы эти были не опасны — просто в результате их человек мог, например, лучше видеть на погруженных во мрак планетах, свободно передвигаться на планетах с большой гравитацией или дышать на планетах, вся поверхность которых покрыта водой.

Однако и у самого доктора Кроуба произошла какая-то перестройка в мозгу, и он увлекся технологиями, применение которых давало возможность путем изменения клеточного строения создавать уродцев — самых настоящих чудовищ. В правительство стали поступать многочисленные протесты, и начальник Кроуба, который, как поговаривали, и сам не брезговал этими делами, всю ответственность свалил на Кроуба.

Силами внутренней полиции доктор был арестован и помещен под стражу, однако каким-то образом исчез из камеры, что произошло благодаря вмешательству Ломбара, и занялся вместе со своим штатом привычной работой — стал создавать уродцев для Аппарата. Организация, имеющая тесные связи с подпольным преступным миром, сбывала этих уродцев циркам, театрам и ночным клубам по огромным, просто фантастическим ценам. При совершении таких сделок уродцы выдавались за акклиматизировавшихся обитателей недавно захваченных планет, что, конечно же, было абсолютной бессмыслицей, однако публика ста десяти миров Конфедерации Волтара не ставила под сомнение истинность подобных утверждений.

Некоторые из подопытных были, естественно, военнопленными, что делало любые операции с ними полузаконными, или как бы полулегальными, поскольку пленные не имеют никаких прав и за частую попросту уничтожаются. Но дело в том, что подобных су ществ вообще не могло существовать ни на одной из планет, если только они не появились на свет из пробирок, инкубаторов или с операционных столов доктора Кроуба. Как заметил как-то один из остряков Аппарата «боги создали доктора Кроуба, чтобы силы зла не воображали, будто они одни на белом свете и вынуждены были бы бороться с конкурентами». Какая-то толика правды, несомненно, в этом утверждении была.

Парады уродцев всегда доводили меня до тошноты. Здесь была, например, женщина с грудями на том месте, где должны были находиться ягодицы; было какоето существо, у которого ноги пере межались руками; женщина с двумя головами, а затем выступало какоето чудище, сплошь покрытое шерстью, причем шерсть переливалась всеми цветами радуги; парад завершал урод с глазами, расположенными на месте половых органов. Пока охранники Аппарата кнутами прогоняли их перед нами, старый доктор Кроуб собственной персоной возвышался на заднем плане, с сияющей улыбкой любуясь трудами рук своих. Он и сам был существом довольно странного вида — слишком длинный нос, слишком длинные руки и ноги, он чемто походил на неприятную птицу. Честно говоря, специалисты по клеточной хирургии, с которыми мне приходилось встречаться, не только страдали какими-либо физическими недостатками, но и психически были ненормальны.

Ломбар выглядел довольно раздраженным. Он нервно вертел в руках свой хлыст, желая, повидимому, скрыть этим их дрожь. Казалось, он вовсе не обращает внимания на парад уродцев, и поэтому я осмелился сообщить ему хорошие новости, полагая, что это немного исправит ему настроение.

— Все утрясено, — сказал я, — но в поисках Джеттеро Хеллера они задействовали чуть ли не весь состав, внутренней полиции. Я занялся этим вопросом и прекратил поиски, теперь у них нет повода разыскивать его. Ломбар не отозвался, но он вообще никогда не отвечает собеседнику. Но все-таки, спустя какое-то время, он постучал по крышке серебряной шкатулки, и из-под нее появился рычажок, который подал ему что-то.

— Я знаю, что ты неважно воспринял известие о смещении тебя с занимаемого поста, — сказал он небрежно. — И поэтому я организовал для тебя вот это. — И он бросил вещь, которую ему выдала шкатулка.

В руках у меня оказалась золотая цепь с выполненными из изумрудов эмблемами офицера одиннадцатого класса. Мой общест венный статус повышался сразу на три ступени! Это приравнивало меня к общевойсковому офицеру, под началом которого может находиться пять тысяч человек!

— Все законно, и сведения об этом внесены в банк данных. Соответствующее жалованье тебе начисляется со вчерашнего дня.

Я начал рассыпаться в благодарностях, однако Ломбар меня не слушал.

— Будешь неплохо зарабатывать, — сказал он.

А тем временем за стеклом охранники выкатывали на площадку для парада тележку с очередными уродцами. Шестеро детей были соединены там воедино, образуя круг, причем соединены таким образом, что общая картина здорово отдавала порнографией.

У Аппарата имелась масса способов извлечения средств из казны по секретным правительственным каналам, однако примерно в пять раз больше он получал от своих связей с преступным миром. И в самом деле — можно получить колоссальную сумму за эту, напри мер, шестерку уродцев, объявив ее поступлением с Блито-ПЗ или с ХелвининаПб. Сумма составит не меньше сотни тысяч кредиток.

Эта мысль заставила меня припомнить о том, что у меня есть и другие новости.

— Нам всетаки следовало бы получше натаскать этого Джеттеро Хеллера в шпионской работе, — сказал я.

Ломбар как-то странно поморщился, услышав его имя, однако не глянул в мою сторону и не приказал мне замолчать. За стеклом наступила пауза, во время которой персонал доктора Кроуба готовил место для следующего выступления. Вот: вот должна была начаться демонстрация результатов тренировок, проведенных по специальной методике. Я решил воспользоваться перерывом.

— В мешок с его вещами положили множество корреспонденции, — сказал я. — Там и письмо от матери, и записки от друзей, и письма фанатовпоклонников. Он провел целый вечер отвечая на них — получилась целая пачка. Естественно, что, когда он передал их мне для отправки, я самым внимательным образом изучил все его ответы. И, знаете шеф, я убедился, что у него нет ни малейшего представления о секретности. Он запросто выкладывает на бумаге все, что только приходит ему в голову. Никакого соблюдения правил безопасности. Он просто предельно туп! Два наших лучших специа листа по подделке почерка и стиля корпели вместе со мной над его писаниной. Они просидели до двух часов ночи, переписывая его письма. Ему никогда не стать шпионом, никогда! Он попросту провалит миссию!

Ломбар и тут ничего не ответил. За стеклянной стеной появилось новое действующее лицо — женщина, которую мы называли графиней Крэк. Наряд ее состоял из блестящих черных высоких сапог, коротенькой туники и еще кое каких мелочей. В руках она держала длинный электрический хлыст, которым небрежно помахивала. С хмурым и безразличным видом выпустила она на арену первого участника выступления из всех, прошедших у нее тренировки. Собственно говоря, она была очень красивой женщиной с великолепной фигурой, стройная, гибкая и юная, но она никогда не улыбалась. Она оставалась загадкой даже для Аппарата. Любое сексуальное посягательство на нее свободно могло завершиться смертью посягающего! Но зато она умела дрессировать и тренировать кого угодно, отрабатывая что угодно, и при этом добивалась великолепных результатов в самые кратчайшие сроки. Она была гениальным тренером, хотя тренировки ее можно было со спокойной совестью назвать дрессировками. Ходили слухи, что успехов она достигает с помощью электрошока в комбинации с картинами и схемами, однако понасто ящему никто не знал, какими методами она добивается таких высоких результатов.

В сравнительно недалеком прошлом графиня Крэк была совер шенно безобидной преподавательницей правительственной школы, специализирующейся на работе с учениками старшего возраста, которым требовалось ускоренно пройти курс школьных наук. И вдруг она впала в коллизию с законом. Правда, кое-кто утверждал, что преступление фактически было совершено не ею, а представителем правительства и что на нее просто свалили вину. Не исключено, что так оно и было, однако лично я думаю, что ей просто захотелось иметь побольше денег.

Когда внутренняя полиция вышла на нее, то оказалось, что графиня Крэк возглавляла преступную группу, состоявшую из детей, которых она выискивала среди обитателей трущоб. Дети были обучены ремеслу взломщика — для них не представляло труда вскрыть любой сейф или отключить какую угодно систему охранной сигнализации. Сумма добытого ими исчислялась по грубой прикидке миллионами. Возможно, ребята так до сих пор и не попались бы, если бы она не обучила их искусству бесшумного убийства без помощи какого-либо оружия. Трупы ликвидированных именно таким способом охранников стали как бы визитной карточкой банды. Ребята оставляли их почти на всех местах преступления, и именно это позволило выследить их и переловить. Детей, конечно, казнили, что же касается графини Крэк, то ее просто потихоньку передали Аппарату, чтобы тот использовал ее для своих нужд. Так она оказалась в Замке Мрака, где и содержится уже почти три года.

Первым из воспитанников графиня вывела на арену жонглера, который с помощью одних только ног мог удерживать в воздухе двенадцать предметов одновременно, выпуская при этом огненные фонтаны изо рта. Вторым номером были выпущены две женщины, наряженные лепертиджами. Извиваясь в замысловатых прыжках, они пускали друг в друга струи жидкости цвета крови, которые образовывали в воздухе фантастические фигуры, после чего женщины, казалось, ловили их ртом, не давая упасть на арену. Очень красочное зрелище.

Третьим был парень, с места крутивший тройное сальто, взрывая одновременно с каждым прыжком петарды. Он проделывал еще и другие сложные упражнения. Существовала полная гарантия, что никто из этих людей не выдаст тайны Замка Мрака. Языки у них были отрезаны, и никто из них не умел ни читать, ни писать. За них, конечно, тоже можно было выручить огромные суммы. Но Ломбар не особенно внимательно следил за происходившим.

— Солтен, — вдруг заговорил он, обращаясь ко мне. — Я начинаю думать, что даже ты не представляешь себе масштабы операции.

Кончиком хлыста он нажал на какие-то переключатели, и огром ный экран, вмонтированный в пол перед нами, начал демонстри ровать виды ста десяти планет Волтара. Ближние планы, дальние планы. Толпы на улицах. Четкие геометрические фигуры фермерских полей. Загоны, полные различных животных. Ломбар прекратил обзор и нажал еще на один рычаг. И сразу же перед нами возникли пейзажи с имениями лордов, роскошные резиденции. Дворцы губернаторов. Виды летних дворцов его императорского величества. А после этого — целая галерея портретов императоров.

— Власть, — коротко бросил Ломбар. — Власть безграничная и полная. Право распоряжаться жизнью и смертью триллионов людей! — Он резким движением отключил Демонстрационное устройство и обернулся ко мне. — Пройдет совсем немного времени, Солтен, и все это станет нашим. Целиком и полностью все это будет принад лежать нам! Ставки в игре необычайно высоки! Но во всем этом есть единственное слабое звено, — сказал он, похлопывая рукоятью хлыста по моей груди. — И этим слабым звеном, Солтен, является Земля! — Он положил мне руку на колено. — Вот тутто и лежит ключ ко всему. Солтен, когда выяснилось, что срочная интервенция на Блито ПЗ почти неизбежна, известие это чуть не убило меня. Это был бы конец, всему.

Он замолчал, словно собираясь с мыслями.

— Тебе, Солтен, не пришлось расти в районе трущоб, — заговорил он снова. — Ты и представить себе не можешь, что значит мечта о власти. Тебе не понять, насколько настоятельна необходимость избавить многочисленные гетто от подонков, очистить кровь планет, вышвырнуть прочь слабаков.

Все эти императоры и понятия не имеют, как. следует распорядиться доставшейся им властью. Для этого необходимо иметь честолюбие, амбиции! Да! Да! Намерение и способность беспощадно провести в жизнь свои планы. А они растрачивают время на бесконечные вялые войны, вовсе не стремясь навести в первую очередь порядок в своих домах! Даже когда им удается завоевать новую планету, они и то не знают, что делать с населяющими ее подонками и уродами! Мы же в борьбе со злом используем само зло! Мы способны победить, и мы победим! — Глаза его вспыхнули яростным огнем. В Ломбаре всегда таилось безумие, но в такие моменты, как этот, оно не таясь вырывалось наружу. — Я рассчитываю на тебя, Солтен. — Он снова похлопал меня по коленке. — Нельзя допустить вмешательства империи в дела на БлитоПЗ. Нас совершенно не интересует спасение этой планеты. Просто она нам необходима. Поэтому нам нужно, чтобы интерес Волтара к ней совершенно иссяк! Понимаешь?

Как обычно, он не ждал ответа. Демонстрация успехов, до стигнутых графиней Крэк, тем временем завершилась… Он снова ткнул рукоятью хлыста в панель с кнопками. За стеклянной стеной замигали лампы вызова, а потом стена стала непроницаемо черной.

Доктор Кроуб и графиня Крэк торопливо пробежали через приемную и остановились в дверях кабинета. Они не ожидали аплодисментов — ими их никогда не награждали.

— Кроуб, — сказал Ломбар, — у меня есть для тебя работа. Мы отправляем специального агента на Блито-ПЗ, и я хочу, чтобы ты чуть подкорректировал его для этой миссии.

Кроуб довольно потер руки, а потом почесал свой длинный нос. Задача была ему явно по душе.

— Крэк, — сказал Ломбар, — нам нужно, чтобы этот специальный агент прошел курс подготовки по твоей методике. Натаскаешь его по языкам.

Готовность, проявленная Кроубом и Крэк, их слишком живая реакция на полученные задания несколько своеобразно подейство вали на Ломбара. Внезапно он вскочил, с быстротой атакующей змеи пересек кабинет и оказался рядом с ними. Он схватил Кроуба за отвороты куртки и вздернул так, что лицо того оказалось в дюйме от носа Ломбара.

— И предупреждаю, (…), никаких твоих фокусов! Никаких глаз, видящих сквозь стены! Пальцев, которые стреляют не хуже револь вера! Никаких телепатических приемников! — Он ткнул Кроуба в ногу электрошоковым жалом хлыста. — Самая обычная корректировка!

Он снова ткнул доктора в ногу и отшвырнул его в сторону.

— А что касается тебя, развратная шлюха, — заорал Ломбар прямо в лицо графине Крэк, притянув и ее почти вплотную к себе, — то запомни, что полетишь вниз головой с самой высокой башни этого замка, если вздумаешь обмолвиться при нем хоть словечком о технике шпионажа или научишь его хоть одному приему тайной разведки! — И он отшвырнул ее с такой силой, что графиня, ударив шись о стену, даже отлетела от нее. Затем совершенно спокойным и мягким тоном Ломбар продол жил, кивнув в мою сторону:

— Офицер Грис разъяснит вам, что от вас требуется. Я же не желаю больше слышать ни одного слова об этом деле. Убирайтесь!

Ломбар вновь опустился в кресло и взял чанк-попс.

— О боги, ну и несет же от них! — брезгливо проговорил он и освежил пахучей струей лицо. Потом махнул рукой в сторону двери. — А теперь, Солтен, я целиком перепоручаю это дело тебе. И чтоб больше ни словечка о Джеттеро Хеллере. Заниматься им теперь — твоя забота. — И, не дождавшись даже, когда за мной захлопнется дверь, он направился к сундуку, в котором хранились королевские регалии.