Глава 1

В окне едва загорался рассвет теплого июньского дня, а меня уже подняли с постели.

Я почувствовал, что против меня задумали что-то дьявольски жестокое, когда заметил, что они молчат.

Хеллер был одет в летний фланелевый деловой костюм, голубую шелковую рубашку, темно-синий галстук в горошек и модную панаму. По особому покрою его костюма я определил, что на ремне у него висит кобура с автоматическим пистолетом. В руках у него был серый замшевый дипломат. Прислонившись к стене, он ждал, пока два охранника и медсестра надевали на меня консервативного покроя темно-голубой костюм, извлеченный из шкафа. Я упирался руками и ногами и возмущенно кричал:

– Это жестоко! Я ранен, и мне нужен покой! – Прокричав эти слова в третий раз, я понял, что разжалобить их мне не удастся.

По окончании туалета меня выпихнули в коридор, где уже поджидал Хеллер.

В вестибюле я заметил Фахт-бея, одетого в деловой костюм западного образца; он не соизволил даже поздороваться со мной.

Хеллер подтолкнул меня, и я двинулся к главному выходу.

Выйдя на улицу, я так и застыл на пороге: у крыльца стоял мой «Даймлер-бенц» с красным орлом на дверце.

– Вы даже забрали у меня машину! – в сердцах вскричал я.

Хеллер, ни слова не говоря, знаком приказал мне забраться внутрь.

Оглянувшись, я увидел двух охранников и Фахт-бея, садящихся в невзрачного вида машину с базы. Хеллер ткнул меня локтем в бок, и я влез в мой "Даймлер-бенц".

Хеллер уселся рядом со мной. И тут я увидел на передних сиденьях автомобиля двух подлецов – Терса и Ахмеда, причем последний, обернувшись, заговорщицки подмигнул Хеллеру.

Это взбесило меня.

– Этот человек не достоин амнистии! – злобно прошипел я. – Он виноват в еще большем количестве преступлений, чем я! Он насиловал женщин! Это он привел на базу русского агента!

– Мы уже обсудили этот вопрос, – холодно ответил Хеллер. – Он только исполнял ваши приказы.

Несправедливость, как плетью, хлестнула меня по сердцу. Ничего. Не надо отчаиваться. Одно мое слово – и Ломбар прикажет расстрелять Ахмеда!

МЫ выехали на главное шоссе. Позади маячил автомобиль с Фахт-беем.

– Куда мы едем? – поинтересовался я.

– Вы здесь много чего натворили, – ответил Хеллер. – Многим деревням вы должны то, что местные жители называют «откупное». Кроме того, вы должны оплатить ремонт здешней мечети; вы тут кое-что подписали, в том числе чек на весьма приличную сумму, возвращенный Национальным банком «Пиастры» в связи с отсутствием денег на вашем счете. Управляющий местного филиала сказал, что ни один специалист не может разобраться в ваших финансовых делах. Поэтому мы решили выписать сюда человека, который наверняка сможет вывести вас на чистую воду, – Мудура Зенгина из Стамбула.

Я вжался в кресло. Уж кого я не хотел видеть, так это Мудура Зенгина! Крошка говорила, что он очень зол на меня.

Это известие совершенно испортило впечатление от поездки. Я даже не мог думать о том, как сбежать от моих чутких стражей: перед моим мысленным взором стоял Мудур Зенгин, и я судорожно изобретал, что мне ему сказать. Наверное, я должен ему целое состояние!

Мы ехали по дороге среди летних красот турецкой провинции, но я ничего не замечал. Наш автомобиль продирался в потоке машин через Ускудар на азиатском берегу метрополии, но я не обращал на это никакого внимания. Когда мы по мосту пересекали Босфор, я машинально скользил взглядом по цепи кораблей, входящих в порт. И когда мы ехали по улице Кемеральти в Бейоглу, я все еще дрожал от страха. Мы пересекли бухту Золотой Рог по мосту со стороны Галаты и, попетляв среди башен и минаретов, затормозили у дверей Национального банка «Пиастры». К тому времени я был уже почти мертв от грандиозного перенапряжения.

Но все еще только начиналось.

Мудур Зенгин сообщил, что переговорит с Фахт-беем, но, когда мы все вместе вошли к нему в офис и он увидел среди прочих лиц мою физиономию, у меня создалось впечатление, что банкир собирается указать нам на дверь.

Но тут Хеллер взял инициативу в свои руки. Окинув взглядом богато убранную комнату, он решительно пододвинул три стула к деревянному столу с резной крышкой и сказал:

– Не возражаете, если мы присядем?

– Я не хочу иметь дела с этим человеком! – твердо сказал Зенгин, впиваясь мне в лицо жестким взглядом.

Хеллер усадил меня на стул и сам сел рядом. На третьем стуле разместился Фахт-бей.

Мудур Зенгин продолжал стоять, трясясь от ярости.

– Нам бы хотелось исправить то, что он, – Хеллер указал на меня, – натворил.

– Самому дьяволу это не под силу! – проговорил Зенгин. Наконец он решил, что ему, может, все-таки стоит присесть, и теперь, оперевшись локтем на стол, грозил мне пальцем. – Вы знаете, что сделал этот человек? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Ему было назначено царское содержание, и что бы вы думали? Он все спустил в столице. Он вел распутный образ жизни, раздавая своим любовницам кредитные карточки направо и налево, и ни разу не сообщил мне об этом. Он заставил банк оплачивать счета. И в конце концов еле наскреб себе на яхту. На этой яхте он исходил семь морей, ведя привольную жизнь. А мы содержали яхту, оплачивая все расходы; мы даже помогали ему продать ее в пять раз дороже стоимости. А потом он попросту сбежал, и выгодная сделка не состоялась.

– Я думаю, еще не поздно все исправить, – утешил его Хеллер.

– Кто будет исправлять? Вы? – спросил Мудур Зенгин. – С ним я больше не хочу иметь никаких дел! Он совершил ужасное, отвратительное преступление – самое страшное, которое когда-либо совершал человек! – Он откинулся назад и презрительно скривил губы. – Промотав все свое состояние, он обратился в другой банк!

– Наверняка как-нибудь можно… – начал было Хеллер.

– После такого оскорбления? – воскликнул Мудур Зенгин и помахал руками, будто стряхивал на землю какое-то мерзкое насекомое.

– Полагаю, – сказал тогда Хеллер, – вы знакомы с Фахт-беем?

– Да, мы сотрудничаем с компаниями, которые он представляет. Мне кажется очень странным видеть его в обществе этого человека, и мне очень жаль, что он связался именно с таким человеком! – Зенгин ткнул в меня пальцем.

– Фахт-бей и я – друзья его семьи, – сообщил Хеллер. – Как оказалось, мы немного опоздали.

– Да уж конечно! – язвительно отозвался Мудур Зенгин.

– Не могли бы вы ответить на один вопрос? – продолжил Хеллер. – Как вы можете объяснить тот факт, что ваш банк ссудил такую сумму на оплату его счетов?

– Все очень просто, – ответил Мудур Зенгин. – У себя в сейфе этот полоумный держит целую пачку золотых сертификатов, не пуская их в оборот, то есть практически теряя кучу денег и получая с них только сравнительно небольшой процент. Он собирался там их и оставить. Но в конце концов он должен был за ними явиться, а мы бы его уже поджидали с актом-рекламацией. И в случае его смерти имели бы право конфисковать сертификаты в свою пользу.

С губ моих сорвался стон. Не думал я, что Хеллеру станет известно о сейфе!

– Что ж, все это очень интересно, – сказал Хеллер. – Боюсь, что присутствующий здесь Султан-бей не удосужился проинформировать нас о существовании этих сертификатов. Итак, речь идет о закладе. Что, если бы нам пришлось признать, что сертификаты поддельные, и в качестве доказательства были бы предъявлены показания человека, подделавшего их?

Мудур Зенгин пожал плечами:

– Это обыкновенное дело для банка «Граббе-Манхэттен» в сфере международных контактов. Если вы предъявите такие доказательства, залог будет аннулирован и объявлен недействительным, а «Граббе-Манхэттен» привлекут к ответственности, если, конечно, они не смогут убедить присяжных, что не знали, будто сертификаты – подделка. Хеллер взглянул на часы:

– Сейчас одиннадцать тридцать три. В интересах вашего банка не могли бы вы уделить нам время для беседы после ленча?

– Только ради остальных членов правления, – согласился Мудур Зенгин.

Мы уходили, а он даже не поднялся со стула, чтобы проводить нас до двери.

– Ну, Солтен, – обратился ко мне Хеллер, когда мы вышли из банка, – я вижу, что вы, к глубокому моему сожалению, были не до конца откровенны с нами.

Мой автомобиль был припаркован на стоянке; Хеллер втолкнул меня в салон и попросил Терса и Ахмеда немного прогуляться. Захлопнув дверцу, он достал из-под кресла видеотелефон с кассетой и начал нажимать кнопки.

– Я здесь, – сказала появившаяся на экране аппарата графиня Крэк.

– Все готово, – сообщил Хеллер. – Надень гипношлем на русского шпиона и заставь его признаться, что он подделал закладные сертификаты. Пусть его показания засвидетельствуют какие-нибудь солидные турки. После чего снова посадите его в камеру – он нам еще не раз понадобится в качестве свидетеля, – потом оформите показания надлежащим образом и переправьте их мне. Да, и надень шлем на Форреста Клошара и заставь его забыть о существовании этой базы, а также передай ему, что у «Граббе-Манхэттен» возникнут большие неприятности с правосудием, если будет продолжаться в том же духе. Понятно?

– Да, дорогой, – ответила графиня Крэк. Повезло им. Нет, повезло мне. Хорошо, что сейчас я не на базе и они не могут обнаружить, что у меня в голове стоит предохранитель, мешающий гипнозу с помощью этих дурацких шлемов. Но я был очень близок к провалу: исполнение всех моих планов в будущем целиком и полностью зависело от того, удастся ли мне сохранить мою маленькую хитрость в тайне. Они не должны знать, что сейчас на Волтаре заправляет Ломбар.

Фахт-бей нашел ресторан и возвратился за Хеллером. Они ушли, препоручив меня двоим охранникам, которые заставили меня съесть какую-то ерунду, принесенную для меня.

Хеллер и Фахт-бей вернулись примерно в полвторого. Забравшись в «Даймлер-бенц», Хеллер первым делом прочел листы с факсимильным сообщением и еще раз переговорил по видеотелефону с графиней Крэк.

Все время толкая в спину, Хеллер повел меня в банк, но мы почему-то пошли не в офис, а спустились в подвальное помещение, где находились сейфы. Я упирался руками и ногами. Я рассчитывал вернуться на эту планету, освещенный лучами славы, но мне вовсе не хотелось остаться без гроша!

Прибыв на место, Хеллер обратился к охраннику и служащему банка:

– Он хочет заглянуть в свою ячейку, – и указал на меня.

Служащие банка дали мне карточку, чтобы я расписался.

Никогда еще так не немела моя рука. Если я это подпишу, мне конец!

Хеллер с любопытством посматривал на меня. Интересно, подозревал ли он, что шлем на меня не подействовал? Жизнь моя зависела от того, сумею ли я сохранить свой секрет.

– Ну же, подписывайте! – подбодрил меня Хеллер. С великой скорбью в сердце я подписал карточку.

Клерк открыл сейф и вышел, охранник не спускал с нас глаз. Набрав комбинацию, я потянул дверцу ячейки на себя.

Мои славненькие золотые сертификатики!

Хеллер, встав у меня за спиной, протянул руку и взял бланк, лежащий сверху.

– Ага, – произнес он. – Контрабандное золото с Волтара! Проба не зарегистрирована. Как и на изделиях с корабля. Это дает мне, офицеру Флота, право конфисковать содержимое ячейки. А эти бумажки произведут неизгладимое впечатление на судей. – И он сунул сопроводительные документы в карман.

Мне стало нехорошо.

Опустошив ячейку, Хеллер сделал быстрые подсчеты и присвистнул.

– Почти четверть миллиарда долларов! Вот почему офицеры Аппарата не возмущаются низкой оплатой труда. Контрабанда наркотиков, нелегальное золото…

– Вы сами хотели на этом навариться! – воскликнул я.

– Ах, какое интересное слово: «навариться». Судя по весу, эти слитки доставлены прямиком из Индустриального города, с Волтара. Но я не хочу укорять вас, Солтен. Возможно, ваше презрение к закону помогло в этом случае решить сразу много проблем.

Я уже собрался схватить сертификаты и попытаться удрать, но рядом стоял охранник, а за дверями – еще двое, которые без предупреждения станут палить мне по ногам. Будет очень больно.

Хеллер, крепко сжав мой локоть, развернул меня к выходу.

Когда мы снова очутились в офисе Мудура Зенгина, на лице банкира уже не было презрительного выражения.

Хеллер протянул ему показания – я разглядел, что это были свидетельства двух человек.

Мы сели на предложенные нам стулья, и Мудур Зенгин, прочитав первый лист с заметно возросшим интересом, удивленно взглянул на Хеллера.

– Это невероятно, – сказал он. – Русский шпион получил через Москву указания от самого Роксентера подделать залог на лучшие опиумные плантации в Афьоне!

– Да, именно так он и сказал, – ответил Хеллер. – И Фахт-бей в любое время может представить в качестве доказательства самого полковника Бориса Гайлова с полным набором документов, удостоверяющих его личность, если, конечно, дело дойдет до суда.

– Благодарение Богу! – воскликнул Мудур Зенгин, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла. – Я, кажется, понимаю, почему он решил покаяться: России больше нет, и ему теперь некуда податься. Что ж, такое событие, наверное, стоило недавнего ураганного ветра и землетрясения.

Потом он начал читать второй листок, и глаза его постепенно округлялись от удивления.

– О Господи! Это показания Форреста Клошара, главы международного отдела по закладным. Он утверждает, что получил распоряжения от самого Делберта Джона Роксентера подделать закладную на землю и что они с этим русским придумали небылицу о горе, в которой находится инопланетная база для летающих тарелок, чтобы заинтересовать Роксентера. Господи, если бы все раскрылось, Роксентер стал бы настоящим посмешищем для всего банковского сообщества! Вот забавно!

– Итак, что мы будем делать? – спросил Хеллер.

– Ну, молодой человек, все зависит от того, соглашусь ли я сотрудничать с вами.

Хеллер положил на стол золотые сертификаты. Я заметил, что в комнате присутствовал охранник из подвала, который поднялся вместе с нами, чтобы проследить, не покинем ли мы здание с этими сертификатами.

Мудур Зенгин пожал плечами.

– Мы бы все равно рано или поздно вступили во владение частью этих бумаг, – заметил он, не притронувшись к сертификатам.

– Хорошо, – сказал Хеллер. – У нашего сбившегося с пути истинного друга остались здесь кое-какие долги. – Он протянул Мудуру Зенгину листок.

Зенгин взглянул на него:

– Что ж, небольшая часть этих фондов могла бы погасить долг по откупным и накормить всех голодных в перечисленных деревнях. Приданое составят просто наличные. Можно поручить проведение этой операции компании по борьбе с эпидемиями. Меня совершенно не удивило ваше сообщение насчет мечети. Все расходы по кредитной карточке компании «Соковыжималка» были оплачены нашим банком, и таким образом он должен нам около пяти миллионов долларов.

– И сколько же останется? – спросил Хеллер. Пересчитав сертификаты, Зенгин достал карандаш и калькулятор.

– Около двухсот тридцати двух миллионов долларов.

– А если я верну эти деньги в ваш банк, – сказал Хеллер, – для организации трастового фонда, вы сможете переводить полученную прибыль на счет Фахт-бея, чтобы он имел право распоряжаться этими деньгами?

– Что ж, ваше предложение очень заманчиво. С помощью такой суммы мы сможем занять главенствующее положение среди стамбульских банков и даже выжить «Граббе-Манхэттен» из сферы нашего влияния. Фахт-бей будет получать около четырех миллионов в месяц на организацию своего бизнеса, и это во много раз больше, чем когда-либо находилось у него на счету. Но пока я не могу решить, принять ли ваше предложение. – И он бросил на меня хмурый взгляд.

– Мистер Зенгин, – снова обратился к нему Хеллер, – Фахт-бей, которого вы хорошо знаете, будет выполнять роль постоянного поверенного этого молодого человека в управлении фондами и вести все дела с вашим банком.

Зенгин все еще хмурился.

– Но поверенный может быть лишен полномочий.

– Может быть, я не был до конца откровенен с вами, – сказал Хеллер. – Я не представился по всей форме.

– Да, не представились.

– Я, – объявил Хеллер, – офицер Короны. Дело абсолютной важности, обстоятельства не подлежат разглашению. Поэтому я увожу Султан-бея в одну очень далекую страну. Его будут судить, и обстоятельства его дела таковы, что он будет либо приговорен к пожизненному заключению, либо казнен. Уверяю вас, что вы никогда больше его не увидите.

– Правда? – переспросил заинтригованный Зенгин, покосившись на Фахт-бея.

– Он не обманывает, – подтвердил Фахт-бей, махнув рукой в сторону Хеллера. – Он очень ответственный и надежный офицер. Фактически, начиная с этого момента, Султан-бей находится под арестом. Мы не собираемся беспокоить турецкие власти подробностями дела, но в течение нескольких дней Султан-бей покинет эту страну навсегда.

Лицо Мудура Зенгина начало расплываться в улыбке, и наконец банкир довольно рассмеялся. Подавшись вперед, он схватил Хеллера за руку и долго благодарно тряс ее. Затем обнял его за плечи и сказал дрожащим от волнения голосом:

– Сэр, можете считать меня своим другом до гроба!

Через час, в буквальном смысле пьяные от турецкого кофе, с карманами, набитыми сигарами лучшей марки, Фахт-бей и Хеллер направились к машине. Весь этот час я только и делал, что подписывал под неустанным наблюдением Хеллера бумаги всех видов, непрерывно подсовываемые мне клерками и банковскими поверенными. Меня даже не угостили кофе, а восторженные речи Зенгина в адрес Хеллера буквально обжигали мне уши.

Хеллер еще раз убедился, что Фахт-бей сложил все до одной бумаги в свой портфель.

– Вот так-то лучше, – проговорил он, обращаясь к Фахт-бею. – Вы получили столько денег, сколько не держали в руках за всю свою жизнь, даже не занимаясь контрабандой наркотиков.

Глядя на своего покровителя с обожанием, Фахт-бей отдал ему честь по всей форме. Каким это было ударом по моему самолюбию!

Хеллер уселся в машину и, перед тем как позвать шоферов, позвонил по видеотелефону. На экране аппарата тут же появилось лицо графини Крэк.

– Все прошло отлично, – отчитался Хеллер. – Показания сделали свое дело.

– Что они собираются делать с бумагами? – спросила графиня.

– Мудур Зенгин спрятал их в тайник и предъявит только в том случае, если дело дойдет до суда. Со слухами о летающих тарелках покончено. – Он рассмеялся. – О, моя любимая, ты лучше всех. Впутать в дело самого Роксентера – какой мастерский прием!

– Фу, Джеттеро, – проговорила графиня, – ты хочешь сказать, что твоя будущая жена – лгунья? Знаешь ли, так получилось, что каждое слово этих показаний – чистейшая правда. У меня даже имеются приказы, собственноручно подписанные Роксентером, и копии файлов Форреста Клошара на случай, если потребуется подтвердить показания.

– Не потребуется, – сказал Хеллер. – Прости, что сомневался в тебе. У тебя всегда все выходит просто великолепно. Ты хочешь, чтобы я привез тебе из Стамбула какой-нибудь подарок? Изумрудное ожерелье или что-нибудь в этом роде?

– С этой планеты мне не надо ничего, – ответила графиня Крэк.

– Хорошо, – произнес Хеллер, – скоро мы летим домой.

Сидя в машине и слушая этот разговор, я едва сдерживал кипящий во мне гнев. Он забрал мою базу, он забрал мою машину, он забрал мои золотые сертификаты. Перед тем как покинуть Стамбул, Хеллер купил своей любовнице, несмотря на ее отказ, изумрудное ожерелье, и все только потому, что знал: этим он нанесет еще один удар моему кошельку.

На обратном пути в Афьон я с трудом сдерживал распиравшие меня чувства. О да, скоро он летит домой.

Он летит домой – к Ломбару Хиссту и своей гибели!

 

Глава 2

Следующий день на базе показал, что их жестокость по отношению ко мне вряд ли имеет какой-либо предел. Я видел по их лицам, что им доставляет садистское удовольствие оскорблять человека, который временно не мог постоять за себя. Я сносил все эти оскорбления только из боязни, как бы они не заподозрили, что я готовлю им сюрприз.

Утром графиня Крэк решила – или ей подсказал эту идею Хеллер? – собрать все доказательства, обеспечивающие мне смертный приговор.

Обращаясь ко мне, она сказала:

– Когда мы отдадим вас в руки правосудия, то должны будем убедиться, что у судьи не возникнет затруднений из-за недостатка улик. Пока я сидела в том вонючем подвале, у меня было достаточно времени, чтобы прочитать "Объединенное и законченное краткое руководство по Конфедерации Волтар", включающее в себя все кодексы. Это было очень глубокомысленное решение с вашей стороны – снабдить меня подобной литературой. Волтарианские законы отличаются предельной четкостью, простотой и разумностью. Но вы связались с Землей, и весь мой недавний опыт Подсказывает, что любой, кто хоть сколько-нибудь разбирается в порядках так называемого правосудия, может отыскать для себя целую кучу лазеек. Поэтому Джеттеро, в силу некоторых причин, настаивает, чтобы вас судили справедливым судом. Вы, конечно, можете возразить, что и на Волтаре можно избежать наказания, если заявить, что "нет вещественных доказательств" и что "все обвинения голословны". Фахт-бей уже организовал несколько групп, которые будут заниматься сбором письменных показаний, заверенных по всей форме и касающихся всех ваших делишек. Мы собираемся хорошенько покопаться в помойке, которую вы называете "своими файлами", и наверняка найдем что-нибудь интересное. Так что, если вы собираетесь защищаться, вам следует подумать, каким образом вы можете опровергнуть все выдвинутые против вас обвинения.

Но я-то был абсолютно уверен, что никакого суда не будет. Будут судить их, к тому же Ломбар скор на расправу. А что касается свидетельских показаний, то я имел твердое намерение вернуться сюда с Батальоном Смерти, чтобы очистить землю от этих предателей.

Но даже графиня, при всей ее проницательности, не могла догадаться, что не я у них, а они у меня в руках. И, успокоенный этой мыслью, я в сопровождении двух охранников послушно поплелся в мою потайную комнату на вилле и под чутким руководством Крэк принялся за работу.

То, что ей было нужно, скрывалось под ворохом других вещей; коробки с моими записями были покрыты пылью, заляпаны краской и сирой.

Записи в моем журнале были сделаны таким неразборчивым почерком, что я сам с трудом мог в них разобраться – у меня еще не сформировались навыки чтения собственных каракулей.

Я приступил к делу, и в воздух поднялся целый вихрь пыли и в несколько минут разнесся по всему дому.

Крэк ушла в комнату Ютанк, в которой я в свое время установил подслушивающее устройство, и сейчас мне было очень хорошо слышно, что там происходит. До меня донесся голос графини Крэк – кажется, она нашла под кроватью двоих плачущих мальчишек. Графиня не говорила по-турецки, а они не могли понять ни слова из ее речи, и она, как ни старалась, ничего не смогла от них добиться, кроме громких всхлипываний и невнятного бормотания. Поэтому она послала за Карагезом и Мелахат, которые говорили по-английски, и с их помощью попыталась выяснить, в чем дело.

Управляющий виллы и экономка были очень смущены. Графиня Крэк слушала рассказ напуганных мальчиков со все возрастающим ужасом и негодованием.

Оказалось, Гайлов совратил их и каждую ночь, а иногда и днем, с их помощью удовлетворял свою похоть самыми извращенными способами. Они с самого начала знали, что Ютанк – мужчина, но боялись об этом рассказать.

Разговоры на гомосексуальную тему вызвали у меня сильный приступ тошноты, и моим охранникам пришлось применить грубую физическую силу, чтобы заставить меня вернуться к расшифровке моих рукописей. Я вовсе не был готов к такому повороту событий.

Графиня Крэк не верила своим ушам, но, как оказалось, мальчики были очень опечалены тем, что теперь, когда «Ютанк» исчезла, они больше не получают запретного наслаждения.

Крэк с застенчивой помощью растерявшихся Мелахат и Карагеза старалась переубедить мальчиков, но сделала только еще хуже: малыши заявили, что, если матери не отпустят их искать «Ютанк», они сбегут из дома и станут спать с каким-нибудь другим мужчиной, а если им запретят делать это, они покончат с собой при первом же удобном случае.

Вскоре Карагез и Мелахат были в слезах, мальчики в истерике, а графиня Крэк – в гневе.

– Извращенная планета! – восклицала она. – Создается впечатление, что эти люди не представляют себе, что такое нормальный секс!

Малышей увели, и я услышал, как графиня Крэк стала рыться в вещах «Ютанк», отдав приказ прислуге сложить все находящееся в комнате для хранения в сундуки.

Через некоторое время она вернулась в мою комнату и уставилась на меня.

– Пока есть возможность, – сказала она, – вам лучше собрать все сведения о том, как вы сошлись с Гайловым. В уголовном кодексе имеется целых тридцать две статьи, предусматривающие различные меры наказания за гомосексуализм.

– Но в Конфедерации гомосексуализм разрешен! – попытался возразить я.

– Но не в отношении детей, вы, грубая скотина.

– Подождите минутку! – взорвался я. – Я к этому не имею никакого отношения! Я ненавижу гомиков!

– Тогда вам следует подумать, как это доказать, – невозмутимо парировала графиня и гордо вышла из комнаты.

Эта несправедливость острым ножом полоснула меня по сердцу. Чтобы отвлечься, я начал усердно рыться в хламе, выкапывая свои записи. Вдруг странная мысль пришла мне в голову, и от неожиданности я застыл на месте. Как, черт возьми, доказать, что ты не гомосексуалист? Ведь доказать, что ты не кто-нибудь, почти невозможно. Можно лишь представить доказательства, что ты есть кто-то. Нельзя предъявить суду отсутствие чего-либо. Нельзя же в самом деле сказать судье, например: "Вот список машин, которые я не украл". Что же на это ответит судья? "Значит, ты украл машины, не указанные в списке? Виновен, ваша честь!" Правосудие всегда однобоко. В юридической терминологии нет понятия "отрицательные доказательства".

И в этот момент мой взгляд упал на пакет с фотографиями, на которых я был запечатлен с Крошкой. Вот я вхожу в нее сзади: ложное свидетельство педерастии! А дети? Ложное свидетельство изнасилования несовершеннолетних!

Один из моих стражей захихикал.

Я сделал резкое движение, собираясь порвать фотографии, но второй охранник остановил меня.

– На вашем месте я бы этого не делал, Грис, – предупредил меня он. – Мы должны проследить, чтобы вы не уничтожили никаких вещественных доказательств.

Я начал покрываться потом. Я не совращал мальчиков. Эти фотографии – всего лишь мерзкая подделка. Мое воображение тут же нарисовало мне ужасную картину: я, беззащитный, задыхаюсь в липкой паутине правосудия. Меня могут повесить за преступления, которых я не совершал!

С трудом взяв себя в руки, я попытался составить план немедленного уничтожения этих якобы доказательств, направленных против меня, и поиска того, что позволило бы мне уличить в совершении противозаконных действий других, как, например, в данном конкретном случае. Это коренным образом изменило направление моей работы. Скоро в руках у меня оказалась копия контракта, касающегося покупки «Ютанк». Это меня немного взбодрило. В данном случае преступником становился Ахмед, мой таксист, а не я. Прямо под контрактом я обнаружил записи, сделанные с помощью «жучков» Хеллера и Крэк, которые, я был уверен, уличали их в намеренном отступлении от подробных инструкций, полученных от меня, руководителя миссии, и во всяких подобных прегрешениях. Я, в конце концов, всего лишь исполнял приказ. Отлично! Я нашел доказательства, разоблачающие коварный заговор против меня.

Я снова вернулся к своей работе.

Однако через три часа кропотливого труда я вдруг почувствовал себя обманутым. Зачем я собираю какие-то доказательства? Они заставили меня копаться в этом хламе, только чтобы поиздеваться надо мной.

Ведь никакого суда надо мной не будет. Моя цель – просто доставить Хеллера и Крэк к Ломбару. Одной только подделки подписи императора достаточно, чтобы мой покровитель отдал приказ казнить их. А если учесть ненависть Ломбара к Хеллеру, а также неприязнь к аристократическому классу, к которому принадлежала графиня Крэк, и ко всему, за что они выступали, этот приказ будет приведен в исполнение очень, очень быстро.

Я должен лишь притворяться, что принимаю игру в суд всерьез.

Но никто не может заставить меня испытывать наслаждение от этой игры.

 

Глава 3

В полдень их жестокость перешла все границы. Они выставили меня на всеобщее обозрение! Графиня Крэк, заметив, что все собранные записи я положил в сумку на ремне, повесила ее мне на шею и, поскольку ей нужно было обойти базу в поисках новых свидетелей, чтобы потом – я знал – говорить обо мне гадости за моей спиной, отвела меня в ангар и привязала к стулу почти рядом с корпусом буксира, где в это время работал Хеллер.

Клерки, прислуга, ремонтная бригада – все, казалось, в этот день нашли какие-то причины, чтобы пройти через ангар. И хотя двое моих охранников не уставали твердить: "Проходи мимо!" – каждый останавливался прямо напротив моего стула, чтобы поглазеть на меня. Все шушукались между собой, прикрывая рукой наглую улыбку, и один раз я услышал, как какой-то старый клерк сказал: "По лицу можно узнать о человеке практически все: посмотри на эту недовольную морщинку". Только я собрался ответить, что эта горизонтальная отметина – вовсе не морщинка, а шрам, полученный при падении со скейтборда, но не успел открыть рот, как охранник приказал мне заткнуться.

Это становилось невыносимым. Из двухсот человек персонала, в этот день прошедших у меня перед глазами, многих я никогда раньше не видел. Я даже поинтересовался, не была ли сегодня организована специальная экскурсия из нью-йоркского офиса.

Но не так-то легко было привлечь внимание Хеллера. Зато у него, к этому моменту почти уже закончившего ремонт корабля, нашлось время, чтобы сообщить коту, что он самый лучший кот на свете, когда последний из чистого хвастовства принес ему только что пойманную мышь. Увы, Хеллера нисколько не заботили страдания несчастного узника, сгорающего от стыда под любопытными взорами.

Наконец я смог убедить охранника, что имею к Хеллеру срочное дело и должен с ним немедленно поговорить.

Когда Хеллер подошел ко мне, я пожаловался:

– Кто я такой? Цирковой клоун? Я чувствую себя чудовищем, вышедшим из-под ножа доктора Кроуба! Почему вы держите меня здесь, на виду у всех?

– Ну, допустим, ваша компания доставляет мне удовольствие, – ответил он. – Я дал слово доставить вас на Волтар и сдать в руки правосудия. Однако на этой базе несколько сотен турок и около двухсот членов волтарианского персонала, которые тем или иным образом изъявляют одно желание – убить вас. Поэтому ваши охранники, выражающие сильное беспокойство по этому поводу, обратились ко мне с просьбой поместить вас в поле зрения мое или графини.

– Что? – не понял я.

– Служащие слишком уважают офицера и его леди, чтобы напасть на вас в их присутствии, – вмешался охранник. – А нам совсем не хочется, чтобы нас обвинили в потворстве попытке убить вас. А теперь прекратите отвлекать офицера Хеллера глупыми разговорами. Мы бы и сами могли все вам объяснить.

Конечно, они устроили весь этот цирк, чтобы испугать меня. Эти люди обращались со мной как с каким-нибудь подонком. Но этот случай убедил меня в тщетности надежд на уважительное отношение.

Ко мне подошел Прахд и осмотрел меня прямо на глазах у любопытной публики, надеющейся, что мои ранения достаточно серьезны. Как же они были разочарованы, когда доктор во всеуслышание объявил, что состояние мое самое удовлетворительное! Но зато присутствующих безумно обрадовало сообщение о том, что я готов к полету в любую секунду.

Около четырех часов из корабля вышел один из электронщиков, работающих внутри. В руках он нес видеотелефон.

– Сэр, – обратился он к Хеллеру, – эта штуковина все время пищит. Она подключена к антенне земной трансляции, и на экране написано мелом "только лично".

Хеллер взял аппарат, и электронщик, отдав честь, ушел. Эта (…) команда так и нарывалась на грубость!

Хеллер нашел пульт управления и, убедившись, что за спиной у него – только черный корпус корабля, нажал кнопку ответа.

– О, слава Богу, мистер Джет, – послышался голос, и на экране появилось радостное лицо Изи. – Наконец-то я до вас дозвонился.

– Что-нибудь случилось? – спросил Хеллер.

– Нет, все хорошо. Просто я хотел сообщить вам, что все нормально. Вы знаете, именно поэтому я и волнуюсь. Все-таки чудесная новость: с мисс Радой все в порядке после того, что ей пришлось пережить. Как она чувствует себя сейчас? По-прежнему хорошо?

– Она великолепна, Изя, как всегда. Я попрошу ее позвонить вам вечером, и вы сами сможете поговорить с ней.

– О, это было бы просто чудесно. Но я не заслуживаю такой чести.

– Так что у вас там?

– Сначала плохие новости. Когда Россия исчезла с карты земного шара, вместе с ней пропала и угроза третьей мировой войны, что привело к падению цен на золото. Я собирался продать золото, которое вы оставили на мое попечение, но теперь оно стоит всего около шести миллионов. Как вы думаете, может, стоит повременить с продажей?

– Как хотите, – отозвался Хеллер. – А что, с Россией и впрямь так плохо?

– О, мистер Джет, России больше не существует. Даже ее спутники вышвырнули из космоса. Все-таки есть Бог на небе.

– Как опционы? – вдруг спросил Хеллер.

– С этим все в порядке. Теперь можно перейти к хорошим новостям. Нефтяные акции быстро падают в цене, будто наступила "черная пятница" 1929 года. На продаже опционов мы уже наварили около пяти миллиардов. Брокеры разрывают телефон на части, предлагая сделку, но мы пока выжидаем. Мисс Симмонс затеяла грандиозное дело. Влиятельные люди пытались не пропустить в эфир ее выступление на телевидении. Тогда в знак протеста ее соратники в разных странах вышли с рупорами на улицы. Люди перестали покупать радиоактивный газолин и нефтепродукты, а «Мейсабонго» использует опционы из наших резервов, предназначенных для продажи, поэтому на сей счет можно не беспокоиться. Теперь остается только сидеть и ждать момента, когда мы сможем прибрать к рукам все нефтяные компании в мире.

– Каков срок действия опционов? – спросил Хеллер.

– Это июльские опционы. Они теряют силу после понедельника перед первым воскресеньем после третьей пятницы июля. Все потому, что брокеры закрывают их на неделю раньше реального срока действия опционов, чтобы осталось время подвести итоги.

– Это плохо, – расстроился Хеллер.

– Да, я знаю, – сочувственно произнес Изя. – Но если в жизни не станет неудач, как люди будут знать, что им повезло?

Хеллер взглянул на часы:

– Понедельник, говорите? Значит, еще тринадцать дней. Ну, тогда все еще не так плохо.

– Как по расписанию, мистер Джет.

– Значит, вы отлично со всем справились, – похвалил Изю Хеллер. – Я некоторое время не смогу выходить на связь.

– О, только не это! Неужели я рассердил вас?

– Конечно, нет. Просто есть другие обязанности, которые мне надлежит исполнить.

– А если что-нибудь пойдет не так?

– Мы уже обсудили этот вопрос. У вас имеется Роксентер-младший. И, я уверен, вам под силу провернуть любую финансовую операцию. Вы не сможете одурачить меня ни на минуту, Изя Эпштейн.

– О Господи! – воскликнул Изя в страхе.

– Да, кстати, – сказал Хеллер, – можете ликвидировать наше совместное предприятие.

– О нет! Я определенно рассердил вас чем-то! Вы злитесь на меня!

– Нет, совсем нет!

– Я отказываюсь выполнять вашу последнюю просьбу!

– По крайней мере хоть увольте людей, – сказал Хеллер.

– Они вам понадобятся, когда вы вернетесь! – взвыл Изя. – Они здесь все украсили цветами в честь благополучного возвращения мисс Рады! Не покидайте нас, мистер Джет!

Хеллер, казалось, совсем растрогался. Несколько раз он пытался говорить, но слезы душили его. Наконец он выдавил из себя:

– Я перезвоню позже, Изя, – и выключил аппарат. Поставив видеотелефон на пол, он медленно побрел прочь. Вид у него был очень несчастный.

Фахт-бей, вошедший в ангар из туннеля, заметил настроение Хеллера и направился к нему.

– Вы выглядите неважно, сэр.

– Очень трудно уезжать, – печально проговорил Хеллер. – Но я не могу позволить себе торчать здесь лишние тринадцать дней, если в том нет нужды.

– Это из-за леди, сэр, да? – участливо спросил Фахт-бей. – Кажется, ей не терпится попасть домой, и я ее хорошо понимаю – после того, что ей пришлось здесь пережить.

– Нет, – ответил Хеллер, – не только из-за леди. Моя работа здесь подошла к концу, и я хочу подать рапорт как можно раньше. Его величество и лорды должны знать, что здесь происходит. У меня какое-то предчувствие.

– Совершенно с вами согласен, сэр. Я тоже не раз об этом думал. Линк, начальник ремонтной бригады, только что доложил, что буксир будет готов на закате солнца. Вы сделаете какие-нибудь последние распоряжения?

– Сделаю, – ответил Хеллер. – Начнем с тех грузовых кораблей. – Он махнул рукой в противоположный конец ангара, где у стены на протяжении вот уже многих лет стояли покрытые грязью и пылью три помятых корпуса космических кораблей размером с «Бликсо». – Сегодня утром я залезал внутрь. Конечно, тут понадобится небольшой ремонт, но на них еще можно летать. Нужно привести их в рабочее состояние.

– На это не уйдет много времени, – сказал Фахт-бей.

– Дальше. Все прибывающие корабли необходимо задерживать. Нельзя допустить, чтобы они поднялись в воздух с грузом наркотиков на борту.

Фахт-бей поморщился:

– Но команды будут возмущаться…

– Послушайте, – перебил его Хеллер. – Когда мы прилетим домой, я доложу обо всем его величеству или другим представителям власти и объясню, что я сделал и почему. В данном случае мой доклад – чистейшая формальность: на самом деле никого не интересует, что творится на незавоеванных планетах. Власти всегда поддерживают действия военных инженеров в отношении создаваемых или ликвидируемых баз. В любом случае у вас имеется мой письменный приказ, и я обещаю, что, если что-нибудь пойдет не так, я помогу вам.

– Вашего обещания вполне достаточно, сэр, – ответил Фахт-бей. – Видите ли, мне и многим моим людям просто противно заниматься наркотиками. Вы заметили, что никто из нас к ним не притрагивается? Наркотики – это ужасно!

– Аминь, – сказал Хеллер. – Я имел возможность наблюдать, как они медленно разрушают человеческий организм.

– Вот еще что, – вспомнил Фахт-бей. – Как поступить с преступниками, которым собирались изменить личность?

– Обещание есть обещание, – ответил Хеллер. – Вам не нужны враги. Доведите дело до конца. И впредь заводите только друзей.

– Постараюсь, – пообещал Фахт-бей. – Не могли бы вы подсказать, в каком направлении должна развиваться деятельность базы?

– Приобретайте друзей, – сказал Хеллер. – Подготовьте в короткий срок врачей-специалистов по борьбе с эпидемиями. Пусть Прахд поделится опытом по реабилитации организма после наркотической зависимости. Помогите здешним фермерам переквалифицироваться с мака на какую-нибудь другую, более безобидную сельскохозяйственную культуру.

Фахт-бей рассмеялся:

– Вы хотите сказать, что нам следует организовать фермерскую школу?

– А почему бы и нет? Конечно, у Флота и у его величества найдутся для вас другие задания. Может быть, понадобится, например, срочно эвакуировать жителей из этого района. Как знать? Но лучше не загадывать на будущее.

– Сэр, – сказал Фахт-бей, – мы бы предпочли при первом же удобном случае, хоть сейчас, покинуть это пустынное плато.

– Ну, знаете ли, жизнь – это не карамельки и не розовые мыльные пузыри. Но когда-нибудь вы обязательно попадете домой.

– Спасибо вам, офицер Хеллер. Вы будто вернули нас к жизни. Я и все мои люди будем благословлять вас до конца дней своих.

Меня едва не стошнило, когда я услышал эту восторженную речь. (…) Хеллер! Но если разговор зашел о конце дней, я постараюсь с помощью Батальона Смерти организовать его как можно раньше.

Я начал перебирать в уме все пакости, сделанные Хеллером, – теперь мне придется все начинать с начала. Если даже мы уничтожим сплетенную им мощную паутину, все равно этого будет недостаточно. Да, можно, конечно, разбомбить Охокихоки, Детройт и Эмпайр Стейт Билдинг, но вряд ли это поможет моему горю. Помимо Батальона Смерти я возьму с собой военную эскадрилью Аппарата и с их помощью уничтожу все существующие на Земле военные базы и штаб-квартиры правительства, которые откажутся выбросить белый флаг.

Перед моим мысленным взором появилось лицо Роксентера: вот он, оборванный и несчастный, свернувшийся калачиком на скамейке в аллее среди мусорных корзин; я подхожу к нему, сияющий великолепием военной формы Волтара, в сопровождении криминальных агентов Аппарата и говорю: "Делберт, вы помните меня?" Он тяжело вздыхает, падает ниц и восклицает: "Великий Боже! Инксвитч, мой семейный шпиён!" А я ему в ответ: "Теперь я этим не занимаюсь, Роки, старина. Я вернулся, чтобы снова посадить вас на трон Земли, с которого вы были так несправедливо низвергнуты". А он бормочет слова благодарности; мои помощники приподнимают его голову, чтобы напоить беднягу водой, и перевязывают его раны. Потом, рука об руку, мы идем вперед, не обращая внимания на жалобные стоны искалеченных и умирающих, оставшихся пока в живых подонков после великой бойни, какой еще не знала история человечества. А из сточной канавы, переполненной кровью, подымает руку рыдающая мисс Щипли и говорит мне: "Прости меня, Инксвитч! Прости меня, ибо я усомнилась…"

Чья-то рука потрясла меня за плечо.

– Просыпайтесь. – Это был голос Хеллера. – Залезайте в корабль. Солнце садится. Через час мы отправляемся на Волтар.

Я улыбнулся. Скоро исполнится моя мечта.

Три тяжелых дня на борту набирающего скорость буксира я лежал связанный в гамаке.

Это была настоящая пытка: всю первую часть нашего путешествия, сводя меня с ума, не смолкая ревели «будет-было», а под конец затарахтели тормозные двигатели. Мы скользили по краю пропасти: повсюду искрили провода, и посреди этого адского шума и грохота никто не мог сказать, в какую минуту мы взлетим на воздух. Ненавижу космические путешествия, в особенности на этом (…) буксире.

Моя кабина располагалась с правого борта, прямо у входа в кормовой отсек, и каждый раз, когда скрипела открывающаяся дверь, я изо всех сил выворачивал шею, пытаясь увидеть, не следят ли за мной.

Время от времени приходила графиня Крэк в черном изолирующем костюме, чтобы покормить меня и сделать перевязку, и ни разу я не заметил, чтобы кто-нибудь сел в кресло пилота. Из всего этого я сделал вывод, что меня окружали не просто маньяки, помешанные на скорости, но буквально безнадежно тронутые люди. В космическом пространстве может произойти все что угодно, и я решил, что они просто предоставили корабль с роботомозгом самому себе. Так что к концу путешествия я пребывал на грани нервного срыва, задыхаясь от отчаяния и злобы.

Но наконец «будет-было» остановились, и мы пошли на вспомогательных планетарных двигателях, постепенно сбрасывая скорость.

Графиня Крэк вошла в мою каюту, одетая в обычный бледно-голубой комбинезон, и, покормив меня горячей едой, собралась уходить. Но тут я, уже не выдерживая, закричал:

– Я здесь скоро сойду с ума!

Она пожала плечами:

– Хорошо, я оставлю дверь открытой. – И это все, на что я мог рассчитывать. Однако она сдержала свое обещание.

Хеллер теперь, когда нам перестала грозить опасность и можно было расслабиться, мирно сидел в кресле пилота.

Графиня Крэк опустилась в кресло рядом.

– Сколько миль нам осталось преодолеть? Хеллер не ответил, и она повторила вопрос.

– О, уже немного. Всего несколько тысяч, – ответил Хеллер. – Скоро мы пересечем защитный периметр Волтара.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила графиня Крэк.

– Ну, в общем, да. Я думал о твоей безопасности. Ведь ты все еще вне закона. Я собираюсь спрятать тебя в надежном месте, пока не придет ответ на мой рапорт.

– Ты думаешь, в этом есть необходимость?

– Я буду с тобой откровенен, – проговорил Хеллер. – Вся эта миссия началась весьма любопытным образом. Меня посадили в Замок Мрака. Я вынужден был соблюдать осторожность после нападения пилотов-убийц, подосланных Аппаратом. Мы с офицером разведки Флота Бисом решили ввязаться в это дело и узнать, что затеял Аппарат. Мне удалось обнаружить секретную базу, о которой никто не знал, кроме сотрудников Аппарата, да и то лишь нескольких. Но мне еще не все ясно. Могут возникнуть разного рода осложнения, и я не хотел бы, чтобы ты оказалась замешанной в этом деле, – не забывай, ты ведь вне закона. Я даже не представляю себе, что в эту минуту происходит на Волтаре.

– Мы уже вошли в диапазон вещания Волтара? – спросила Крэк. – Может, мы узнаем что-нибудь из программы новостей?

Хеллер подсоединил к своему экрану антенну местного телевидения, и с экрана понеслись звуки музыки.

Я почувствовал сильное беспокойство. Не знал, что у разведки Флота возникали подобные подозрения. Внезапно в голову мне пришла мысль: должно быть, за это время ряды моих врагов значительно пополнились. Я сразу припомнил, как однажды в клубе офицеры Флота угрожали мне страшной расправой, если с Джеттеро Хеллером что-нибудь случится. Эти дурни сделали из него кумира просто потому, что он был превосходный пилот и атлет и выполнил более пятидесяти добровольных миссий. Итак, Хеллер был героем Флота.

Зато Ломбар Хисст, глава Аппарата, был стоящим человеком. Он ненавидел Флот, он ненавидел лично Хеллера и не стремился к завоеванию дешевой популярности. Он быстро разделается с Хеллером. Моя забота – просто доставить Хеллера на Волтар и передать в его руки.

Вдруг плавный ход моих мыслей был прерван сообщением: "И теперь только мы имеем право проигрывать избранные вещи из репертуара популярной исполнительницы Хайти Хеллер, блистательной звезды на галактическом небосводе, мечты миллиардов боготворящих ее поклонников".

На экране появилась Хайти Хеллер, сестра Джеттеро, имеющая репутацию самой красивой женщины на ста десяти планетах Конфедерации Волтар.

Сзади нее располагался ансамбль танцоров и хор.

Она спела "Лысый принц Каукалси", а потом вся эта компания на сцене забралась в идиотского вида лодку и взмыла к потолку, изображающему звездное небо.

Хеллер и Крэк, как двое болванов, аплодировали ей так, будто она могла слышать их.

– Что ж, – констатировал Хеллер, – в конце концов, у меня все еще есть семья.

– Твоя семья станет еще больше, если у нас с тобой все получится, как мы задумали, – промурлыкала графиня.

– Поэтому мне нужно тщательно спланировать свое возвращение, – сказал Хеллер. – С тобой не должно ничего случиться. Ага, начинаются новости.

Одно за другим последовали сообщения о каком-то парке, разведенном на какой-то планете, об открытии нового вида пернатых на Флистене и остальное в таком же духе.

Вот на экране появилась новая картина: группа танков переправлялась через широченную реку. Голос за кадром поведал: "Повстанческие силы на планете Калабар всю последнюю неделю испытывали колоссальное давление со стороны подразделений Аппарата, недавно переброшенных в этот район. – На экране тщедушный офицер громко выстрелил в невидимую мишень. – Командующий армейским корпусом Зог за серию крупных поражений в борьбе с повстанческими группировками был смещен с занимаемого поста".

Появившееся в кадре лицо командующего корпусом произнесло: "Сторонники бунтовщика принца Мортайя имеют перед нами существенное преимущество, заключающееся в неопределенном количестве баз, расположенных в горной системе Калабара, вздымающейся на высоту более ста тысяч футов. В горах имеется огромное количество пещер, за счет чего создаются благоприятные условия для нападения повстанческих группировок на наши войска. У меня сложилось впечатление, что за последнее время в значительной степени участились массовые атаки со стороны противника. Я намерен подать прошение об отставке и переводе в командующие армейского дивизиона".

Голос за кадром сказал: "Представитель верховного главнокомандующего сегодня заявил, что Зог вскоре предстанет перед трибуналом. Великий Совет выражает глубокое сожаление по поводу того, что восстание на планете Калабар перешагнуло рубеж четвертого года, вырвав победу из рук нашей армии, и что военные действия повстанцев отныне направлены против миротворческих сил международного отдела Аппарата".

На трибуну поднялся слегка трясущийся от старости лорд Эндоу и, пуская слюни, прочитал по бумажке заранее заготовленный текст: "Пришло время… э… покончить… а… с этим несомненно… ну… неразумным поклонением иррациональным идеям принца Мортайя…

Э… ну… мы не имеем права смотреть сквозь пальцы… да, сквозь пальцы… как все население планеты продолжает оказывать поддержку… э… хм… принцу Мортайя. Я горжусь… боюсь? Нет… стыжусь? – что здесь написано?"

Внезапно на экране появился офицер Аппарата. "Лорд Эндоу хотел заявить, что намерен вытравить огнем и мечом энтузиазм населения, поддерживающего незаконные действия принца Мортайя, и положить быстрый конец бунту".

– Ну-ну, – скептически пробормотал Хеллер. – Итак, им удалось выбить армию с ее позиций, и Флот не участвует в этой заварухе. «Алкаши» из Аппарата сейчас начнут, наверное, систематический грабеж. Калабар – прекрасная планета, знаешь, там чудесные, просто фантастические пейзажи. Я был там однажды еще курсантом военного училища, и мы не уставали поражаться, какое там все огромное. И все так красиво.

– И женщины тоже? – ревниво спросила графиня.

Хеллер засмеялся:

– Не такие красивые, как ты, любимая.

Ну что ж, скоро ему будет не так весело, самодовольно сказал я себе, когда он узнает, что его влиятельный друг из королевского Штаба, капитан Таре Роук, понижен в звании и переведен на Калабар.

Мысли вихрем носились в моей голове. Аппарат, кажется, начинал играть в Конфедерации значительную роль. Получив с момента своего создания статус организации, занимающейся внешней политикой, Аппарат взвалил на свои плечи довольно большую ответственность. Наверное, теперь понадобится много людей и техники, потому что раньше в распоряжении Аппарата не было достаточных ресурсов для проведения военных действий в таком масштабе.

За этим последовал ряд не интересующих меня сообщений, и наконец комментатор сказал: "Состояние здоровья его величества Клинга Гордого – да здравствуют его величество и все волтарианские доминионы! – как оптимистически заявил сегодня в своем выступлении представитель его величества Ломбар Хисст, не внушает серьезных опасений; им была также выражена уверенность, что при умеренном образе жизни наш монарх будет править своим народом еще многие годы".

– Слушай! – закричал Хеллер. – Ломбар Хисст что, представитель Клинга Гордого?

– Невероятно! – сказала графиня Крэк. – Этот Хисст – просто мерзкая крыса! Он не аристократ! Он нарушает правила дворцового этикета. Я знаю! Я хорошо изучила "Краткое руководство". Эту должность может занимать только имперский дворянин!

– Что-то здесь не так, – проговорил Хеллер.

Я стиснул зубы. Вся моя жизнь зависела от того, сумею ли я затащить Хеллера на базу Аппарата. Будь проклято это хоумвидение, заронившее в них зерно подозрения! Я знал, что Ломбар сейчас – важная шишка. Но они-то не должны были этого знать!

– Дорогая, – сказал Хеллер, – наверное, тебе лучше поговорить с нашим пленником: быть может, он прольет свет на это дело.

Я съежился от страха. Он будто читал мои мысли!

Крэк немедленно встала, открыла коробку и, подойдя ко мне и не сказав даже "с вашего разрешения", нахлобучила мне на голову гипношлем.

Включив его, она спросила:

– Ломбар Хисст пошел на повышение?

– О нет, – проговорил я слабым голосом, чтобы она не догадалась, что мне наплевать на их шлем. – Ломбар просто преданный слуга своего народа, он всего лишь служит прикрытием для лорда Эндоу.

Графиня немного подумала.

– Вы саботировали миссию по приказу Ломбара Хисста?

– Нет, – соврал я. – Вот этого я как раз и боюсь – боюсь, что меня разоблачат. Я все делал по собственному почину. Я ревную к Хеллеру.

– Вам известно о каких-нибудь перестановках в правительстве?

– Нет. Все нормально. По моим недавно полученным сведениям, на Волтаре все по-прежнему.

Графиня приказала мне лежать, ничего не видеть и не слышать и вернулась к Хеллеру.

– Дорогой, – сказала она, – он говорит, что ничего не изменилось. Мне кажется, что можно приземляться. И мы могли бы сразу отправиться в Замок Мрака.

– В Замок Мрака? – спросил озадаченный не на шутку Хеллер. – Зачем?

– Дорогой, – ответила графиня Крэк, – я оставила там кое-какие бумаги, имеющие для нас жизненно важное значение.

– Мадам, – сказал Хеллер, – но ведь Замок Мрака – территория Ломбара Хисста. Ты намекала мне на что-то вот уже несколько месяцев подряд. По-моему, тебе следует все мне рассказать.

– Хорошо. Теперь, думаю, тебе можно узнать об этом. Твоя миссия закончена. – И она стала рассказывать то, что знала о королевских указах, подделанных мною. Одна бумага еще не подписана, говорила она, но как только император ее подпишет, к ней сразу вернутся ее статус, титул и земли. Другую бумагу следовало заверить по окончании миссии Хеллера, и тогда последний получал место в императорском Штабе и избавлялся от необходимости рисковать жизнью при исполнении безумных заданий Флота.

Хеллер был очень удивлен.

– Ты собственными глазами видела эти бумаги?

– Да, они подлинные. Ты не должен забывать, что люди уважают тебя, считают достойным человеком и офицером. Нам остается только отправить бумаги его величеству на подпись.

– Где они?

– Я спрятала их в Замке Мрака, – ответила графиня Крэк.

– Даже не знаю, что сказать, – проговорил Хеллер. – Давай реально оценим обстановку. Ты объявлена вне закона. У тебя нет никакого социального статуса. Если ты окажешься у них в руках, да без этих бумаг, тебя могут снова засадить за решетку. Это слишком большой риск. Я слишком много пережил, когда думал, что потерял тебя навсегда, чтобы продолжать обсуждение этого вопроса. Когда тебе стукнет двести лет, у тебя поседеют волосы и выпадут все зубы, а меня уже несколько десятков лет не будет на этом свете, только тогда ты сможешь продолжить спорить со мной! Но не раньше. Все. Разговор закончен. Мы не полезем в Замок Мрака. Я все сказал!

– Но, Джеттеро…

– Нет, я сказал! Я не хочу тебя снова потерять!

– Джеттеро, ты всегда говорил, что настоящая жизнь – постоянный риск, от которого волосы встают дыбом.

– Я так не говорил.

– Ну и что, зато ты доказываешь это всем своим образом жизни. Ты не можешь отказаться от такого шанса. Ты заслужил право на лучшую жизнь. Это значит, что мы сможем пожениться. Ты не можешь отказаться. Посиди здесь.

Графиня Крэк вернулась ко мне и взяла микрофон шлема.

– Где-нибудь есть копии этих документов? – спросила она.

Я почти перестал дышать. И вдруг меня озарила блестящая идея, в успехе которой я настолько не сомневался, что мне становилось даже чуточку страшно. Вот так, за одну секунду, в голове у меня выстроился четкий план. Я не могу убежать от них, но могу сделать так, чтобы их самих засадили за решетку.

Я с трудом сдерживал враждебные нотки в голосе, стараясь говорить как можно тише. В конце концов мне удалось взять себя в руки, и я самым убедительным тоном солгал:

– Да. Дубликаты спрятаны под полом моего кабинета в 451-м отделе.

Когда она сняла с меня шлем, я едва удержался, чтобы не расплыться в широкой ухмылке. Хеллер и Крэк сами шли ко мне в руки!

 

Глава 5

Хеллер, назвав номер патрульного корабля, провел наш буксир через защитный периметр в область влияния Волтара. Я думал, что ему понадобится мое удостоверение, но он о нем даже не заикнулся.

Тогда я задумался: куда мы можем направляться? Я решил, что мы приземлимся в ангаре Аппарата, откуда стартовали на Землю. Едва не вывернув шею, я посмотрел в иллюминатор и увидел, что мы зависли над высоким плато. Это даже не база Флота! Куда Хеллер нас везет?

Кажется, внизу уже наступил день, но мы находились на таком расстоянии, что было еще трудно с уверенностью судить об этом.

Хеллер по-прежнему вел себя странно. Когда с планеты поступил запрос, он ответил:

– "Вызов звездам" просит разрешения на посадку.

"Вызов звездам"? Так назывался последний из самых древних межзвездных военных кораблей, построенный около ста двадцати пяти миллионов лет назад. Еще в дни первых полетов. Музейный экспонат!

Мы пошли на посадку, как раз в хеллеровском стиле: быстро и как-то внезапно.

Мы опускались хвостовой частью вперед, носом вверх. Меня перевернуло в гамаке, и я так и застыл вверх ногами, боясь пошевелиться, чтобы не упасть. Наконец мое ненадежное ложе еще раз перевернулось, и мне удалось встать на ноги. Я выглянул в только что открытый обзорный экран.

Мы были окружены десантниками!

Они стояли с оружием наготове; у них даже была полевая пушка!

Хеллер открыл входной люк.

Послышался голос, усиленный рупором: "Немедленно сообщите, кто вы такие!"

Я узнал голос – он принадлежал командору Крапу.

Мы совершили посадку на территории аварийного резерва Флота.

– Я думал, вы сами Догадаетесь! – выкрикнул Хеллер, балансируя на краю люка на высоте шестидесяти футов от земли, и засмеялся.

– Гром и молния! – воскликнул командор Крап. – Да это же Джеттеро Хеллер! Джет, мой мальчик! Ты испугал нас до смерти! Мы до последней секунды не догадывались, что это твой «Буксир-один». Ты мог получить пулю!

– Я не хотел сообщать по коммуникационным каналам о своем прибытии. И мне нужна охрана морской пехоты. У меня здесь заключенный, которого я обещал доставить в суд на Волтар. Мне нужно переправить его в королевскую тюрьму.

– Кто?

– Ты помнишь Солтена Гриса?

– "Алкаша"? – припомнил командор Крап. – Что ж, по нему уже давно тюрьма плачет. А как насчет «Буксира-один»? Этот корабль теперь принадлежит Аппарату?

– Я воспользовался им для выполнения независимого задания в рамках своих полномочий. Я сыт по горло этими "алкашами".

– А кто нет? – рявкнул командор Крап. – Сейчас подадут трап, и ты сможешь спуститься.

– Отлично! – прокричал в ответ Хеллер. – Если старик Этта где-нибудь поблизости, я бы очень хотел встретиться и с ним тоже.

Для меня такое начало не предвещало ничего хорошего. Эти морские десантники нагоняли на меня ужас. Я с нетерпением ждал, что же произойдет дальше.

Когда подали трап, Хеллер быстро сбежал вниз и бросился к командору Крапу. Друзья долго похлопывали друг друга по плечам. Десантники не спускали глаз с корабля, и я знал, что они только и ждут, чтобы пустить пулю в «алкаша». Я почувствовал, как холодный пот заливает мне лоб.

Старый Этти, служивший когда-то у Хеллера старшим механиком, а теперь работающий смотрителем, подъехал в трехколеснике и пожал Хеллеру руку, вытирая катившиеся по щекам слезы.

Воссоединение Флота! Я забыл, как много было у Хеллера друзей. Теперь, возможно, он доставит меня в свои роскошные апартаменты в офицерском клубе и отдаст на растерзание ради спортивного интереса юнцам.

Хеллера обступила целая толпа народу, и они о чем-то оживленно переговаривались. Но вот сначала ушел Крап, за ним сержант десантников Флота, а потом и Этти. У всех был крайне озабоченный вид. Что еще задумал Хеллер?

И вдруг до меня дошло, что никто на планете не подозревал о нашем возвращении. Я молил Бога о том, чтобы он позволил мне осуществить мой план. Все теперь зависело от того, удастся ли мне привести Хеллера к Ломбару; здесь же он был окружен десантниками Флота, смертельными врагами Аппарата.

Сержант возвратился с какой-то сумкой и передал ее Хеллеру, который, взобравшись по трапу в корабль, отдал ее графине Крэк.

Потом вернулся старый Этти с грузовой тележкой, наполненной топливными стержнями, а вслед за ним грузовик вез запасы воды и воздуха в баллонах.

Гражданский аэромобиль перелетел ограждение, из него вылез командор Крап и начал о чем-то переговариваться с Хеллером.

Внезапно я услышал шаги за дверью и, испуганно оглядевшись по сторонам, обнаружил, что за спиной у меня стоит десантник. Я затрясся от страха. Они пришли за мной! Я заметил, что пальцы мои судорожно впились в сетку гамака, и еле-еле осмелился поднять глаза.

Прямо передо мной было лицо графини Крэк, одетой десантником!

Густые волосы были убраны под шлем; желто-коричневый оттенок рубашки с высоким воротником-стойкой казался немного светлее цвета легкого загара на ее лице. С помощью косметики она выглядела совсем как очень молоденький и очень симпатичный космический солдат-новобранец.

Вот, значит, как Хеллер собирался ее спрятать. Преодолев страх перед ней, я попытался запечатлеть в памяти все подробности сегодняшнего дня.