Кейла предприняла беспорядочные поиски в пожитках своих родителей, порывшись среди старых видеокубиков и инструментов, но пока что у нее не хватало духу составить полный список вещей. Не сейчас. Придется это отложить до тех пор, пока вид знакомых предметов не перестанет вызывать у нее слезы.

Она увидела Йейтса прежде, чем услышала, – увидела своим разумом прежде, чем услышала его шаги у входной двери.

Он застенчиво улыбался, но даже эта слабая улыбка производила неотразимое впечатление.

– Привет, Кейла, – сказал он.

У нее дрогнуло сердце.

– Что ты здесь делаешь?

– Я пришел сказать, что мне очень жаль. Твои родители… Если я могу что-нибудь для тебя сделать, ты только скажи.

Ей захотелось сказать: «Да, ты можешь кое-что для меня сделать. Верни их обратно, Йейтс. Заставь свою мать собрать все ее миллионы и выкупить жизнь моих родителей. Купи вчерашний день, и позавчерашний, и пусть все будет по-другому. Ты мог бы это сделать для меня, Йейтс? Ну пожалуйста!» Но вместо этого она сказала:

– Спасибо. Хочешь чего-нибудь выпить?

Йейтс опять улыбнулся.

– С удовольствием. – Он взглянул на коврик, и его глаза удивленно расширились. – Слушай, какая красота!

– Да, мои родители обладали хорошим вкусом, хотя у них постоянно не хватало денег.

– Я этого не говорил.

Кейла почувствовала, как запылали ее щеки.

– Да, конечно. Извини, я совсем запуталась. Тяжело на душе, и хочется на ком-то все выместить.

Она вынула из встроенного в стену охладителя пузатый бокал с ароматным нектаром.

– Вот, держи.

Йейтс ловко подхватил бокал и откинул магнитную крышку.

– Спасибо.

Перед тем как выпить, он покатал жидкость на языке, оценивая ее вкус.

Что он здесь делает? Телепатически Кейла попыталась войти в контакт с Йейтсом, но за секунду до соприкосновения она отпрянула назад. Длительная тренировка сделала ее осторожной. Зондирование без приглашения не доведет до добра. Но чего хочет Йейтс? Он сидит в ее доме – большой, очаровательный, непроницаемый. Келлер пришел к ней. Почему?

Кейла выделялась даже среди одаренных эмпатов. Она могла пользоваться не только ближне – и дальнечувством, посылая мысли и прослушивая на огромном расстоянии, но обладала и значительно более редкой способностью – теневым чувством, позволявшим вводить в замешательство разум других людей.

Ее мать Тереза была монопатом, ее отец Редмонд – слабым дуопатом. Несмотря на их постоянные предупреждения о том, что Кейла должна обуздывать свои силы, оба они гордились способностями своей дочери. Она не раз ясно видела эту эмоцию в их сознании, сияющую, словно огонь маяка.

Да, родители Кейлы гордились ею, но они же напоминали ей о недопустимости злоупотребления своим даром или презрительного отношения к своим друзьям и одноклассникам.

Не шпионь за чужим разумом.

Не хвастайся.

Не причиняй друзьям головной боли.

Защищай их.

Защищай себя.

Эти правила казались бесконечными. Кейла часто спрашивала себя, есть ли в них смысл. Что толку быть сильнейшим эмпатом в классе, если все, что тебе остается, – это список правил, которым ты не должен или не можешь следовать? Но наставления были строгими. Огромные способности означают огромную ответственность. Кейла может быть необычайно одаренной, но ей все равно нужно заниматься повседневными делами – помогать родителям расчищать завалы метакристаллической породы, тестировать их руду на самые лучшие минералы, относить домой образцы породы. Так гласили правила.

Но теперь все изменилось.

– Кейла! Кейла, ты меня слышишь?

Кейла вздрогнула и пришла в себя. Иейтс, нахмурившись, наблюдал за ней. Возможно, она показалась ему шизофреничкой, безучастно уставившейся в пространство и игнорирующей человеческое общество. Она ощутила некоторое смущение, к которому примешивалось легкое раздражение. Что ему нужно, в конце концов?

– Извини, – пробормотала она. – Похоже, я слишком глубоко задумалась.

– Я понимаю.

– В самом деле?

– Да. Со мной тоже так было после смерти отца.

Их взгляды встретились, и между ними мгновенно возникло чувство близости. Кейла забыла о том, что отец Йейтса умер, задохнулся в пыльной яме. А ведь именно ее отец, Редмонд, – спас мать Йейтса, прежде чем Беатрису постигла та же участь.

– Это случилось так давно! Тебе, кажется, было девять лет?

– Да, – отозвался Йейтс. – Но такое никогда не забывается. – Он взял ее за руку. – Я знаю, что тебе приходится испытывать, Кейла, и мне очень жаль тебя.

У нее возникло неожиданное интуитивное ощущение, что Йейтс не только сочувствует ей, но и принимает ее утрату как свою собственную. Она сжала его пальцы.

– Спасибо тебе.

– Ты хочешь, чтобы кто-нибудь пошел с тобой завтра?

– На похороны? – Она заставила себя произнести это слово.

– Да. Я могу пойти с тобой, проводить тебя.

– Спасибо, Йейтс, мне будет очень приятно. – Она снова сжала его пальцы.

– Мне тоже.

Они посмотрели друг на друга, внезапно лишившись дара речи. Йейтс придвинулся ближе.

Кейла закрыла глаза. Он нежно поцеловал ее в лоб.

– Значит, до завтра. – Он двинулся к двери. – Около полудня?

– Хорошо.

Кейла смотрела ему вслед до тех пор, пока очертания его фигуры не растворились в легкой дымке. Потом она вернулась в молчаливый, опустевший дом.

Они сидели рядами – Кейла и Йейтс, за ними Беатриса Келлер и другие шахтеры – в подземной часовне, высеченной из монолитной породы.

Капеллан Эмери, лысый, с округлыми плечами, сносившийся до костей и кожи в неустанных заботах о своей пастве, бормотал ритуальные фразы:

– Жизнь дается, и жизнь берется обратно…

Кейла почти не обращала внимания на его слова. На Стиксе не было ни могил, ни кладбищ: свободное место представляло собой слишком большую ценность. Обычно тела кремировались, пепел рассеивался в космосе, а имена добавлялись к списку умерших. На этот раз не было даже тел для сожжения.

Она невидящим взглядом смотрела на имена и даты: Редмонд Рид, 2938 – 2978; Тереза Рид, 2942 – 2978. Что они означали? Что стояло за этими цифрами? Ее родителей здесь не было и никогда не будет. Они исчезли, сгинули безвозвратно.

– Прах превратится в пепел… – говорил капеллан.

«Пепел?» – подумала Кейла. Не осталось пепла, который можно было бы спрятать под подушку или выпустить в космическое пространство. Но в тоннелях Стикса было достаточно пыли. Пыли и слез.

Она чувствовала себя обязанной немного поплакать, но ее глаза оставались сухими, сердце онемело. Йейтс сжал ее руку, и она ответила ему быстрой улыбкой. В похоронной службе отсутствовал оттенок сентиментальности: смерть казалась чем-то очевидным. Обитатели Стикса обладали стоическим характером и привыкли к невзгодам и опасностям. Кейла почувствовала, что ее мысли начинают блуждать, и усилием воли приказала себе быть повнимательнее.

– Будь повнимательнее, Кейла!

Она снова была девочкой с аккуратно уложенными на голове косичками. Она сидела на скамье и без устали болтала ногами, пока родители наставляли ее, обучая способам контролировать возрастающую силу ее разума.

– Кейла, – сказала мать. – Смотри внимательно. Вот так нужно строить мысленную защиту. В сознании Кейлы возникло видение, сияющее розовым светом.

– А так ее разрушают. – Видение беззвучно взорвалось и исчезло. – А теперь ты попробуй.

Это оказалось труднее, чем можно было представить. Капельки пота катились по ее лбу, застилая глаза жгучей пеленой, но она снова и снова пыталась возвести пентагональный мысленный щит. А ведь это было только началом…

Делай то, не делай этого. Можно. Нельзя. Правила, правила, правила. Они окружали Кейлу со всех сторон, в то время как ей хотелось лишь одного: спуститься в шахты со своим отцом и прижаться щекой к гладкой, прохладной поверхности камня.

Манящая прохлада камня.

Мысли Кейлы описали петлю, возвратившись к ее первому визиту в зал Гильдии. Зал был огромным, сверкающим пространством, магически притягательным для десятилетнего ребенка. Длинный стол, стены, обитые красными гобеленами, мягкий ковер из бамберовой шерсти под ногами. Величественно и грандиозно.

– Когда-нибудь ты будешь сидеть здесь, рядом со мной, – прошептал ее отец.

Эта мысль доставила Кейле удовольствие. Она забралась на плетеное черное сиденье и внезапно почувствовала себя другой – взрослой и значительной личностью. Сидя за этим длинным столом, она была уже не ребенком, а важной и строгой женщиной. Она видела Беатрису Келлер, председательствующую на собрании – белокурую, царственно-отчужденную. Ее красавчик сын Йейтс встретился с Кейлой взглядом и подмигнул. Кейла залилась краской, но не могла оторвать глаз от него. Он казался преобразившимся, мужественным юношей, а не тем игривым, проказливым мальчишкой, который учился с ней в школе, опережая ее на три класса. Сейчас в нем уже можно было видеть наследника семьи Келлер. Его спокойная уверенность в себе рождала в душе Кейлы противоречивые чувства.

«Кейла, будь повнимательнее», – мысленно подтолкнул ее отец.

Ей хотелось сосредоточиться, но Йейтс заполнял собой весь зал, с улыбкой глядя прямо в ее душу. Ей хотелось упасть в глубину его голубых глаз и утонуть там.

«Кейла!»

Она быстро пришла в себя. Шло собрание Гильдии Стикса. Это место предназначалось для обсуждения серьезных взрослых вопросов, а не для глупых фантазий маленькой школьницы.

– Нам следует увеличить объем метакристаллической продукции, – говорила Беатриса Келлер низким, хорошо поставленным голосом. – Сейчас настало хорошее время для того, чтобы добиваться таможенных льгот на следующем Торговом Конгрессе. Мы наконец-то сможем расширить свое проникновение на рынок за пределы системы Кавинаса. Редмонд, ты будешь нашим представителем.

Отец Кейлы кивнул.

– Да, как я и обещал. Но ты знаешь мое мнение по поводу слишком поспешного расширения наших рынков сбыта, Беатриса.

Беатриса с ледяной улыбкой посмотрела на него.

– Мне казалось, что мы пришли к согласию в этом вопросе.

– Конечно, конечно, – быстро сказал Йоханнес Гудделл, посылая взглядом безмолвное сообщение в адрес отца Кейлы.

Кейла начала понимать, что дела на Совете обстоят не так-то просто. Позже, тем же вечером, когда предполагалось, что она давно уже спит, Кейла услышала спор между своими родителями. Они никогда не спорили вслух, и мысль о том, что дочь может перехватить разговор по их личной двухканальной частоте для ближнеречи, привела бы их в ужас.

«Она заходит слишком далеко, Терри».

«Ты уже давно знаешь Беатрису. Почему же ты каждый раз так удивляешься проявлениям ее алчности? Она помешалась на деньгах и власти. Единственное, что удерживает ее от прямого удара, – это благодарность за то, что ты когда-то спас ее жизнь».

«Послушай, она не совсем испорченный человек. Черт побери, в ней есть искра чести и достоинства!»

«Но она никогда не позволяет этим чувствам брать верх над собой».

«Разве? Она могла бы в любое время взыскать с нас долг. Однако она этого не сделала».

«Только не начинай защищать ее».

«Только не ревнуй».

«Ревность? Не смеши меня».

Кейла не могла этого вынести. Она выбралась из постели и вошла в спальню родителей, делая вид, что зевает и протирает глаза.

– Почему ты встала? – с беспокойством спросил ее отец.

– Я не могла заснуть, – ответила она. – Мне показалось, будто рядом кто-то разговаривает.

Родители быстро переглянулись, а затем отец обнял Кейлу за плечи и повел ее обратно в ее комнату.

– Тебе приснилось, – сказал он. – Здесь никто не разговаривал. А теперь ложись и спи, а то не вырастешь большой.

Кейла рывком вернулась к действительности как раз в тот момент, когда капеллан Эмери склонил голову и закончил похоронную церемонию молитвой:

Редмонд и Тереза Рид заняли свои места в Книге мертвых. Кейла встала, и все присутствующие поднялись следом за ней.

В группе, собравшейся в часовне, мелькали лица старых друзей и коллег. Беатриса Келлер выглядела необычно – бледная, притихшая, с плотно сжатыми губами. Из-под полуприкрытых век Кейла украдкой поглядывала на внушительную фигуру с длинными светлыми волосами и ледяными голубыми глазами. Беатриса Келлер выглядела моложавой, хотя на самом деле, пожалуй, ей следовало добавить лет двадцать. Ее стройное тело и матовая кожа без намека на морщины не позволяли определить ее настоящий возраст. Ее можно было принять за сестру Йейтса.

Кейла смотрела, как Беатриса прокладывает путь через толпу и повелительным жестом кладет руку на плечо своему сыну. Почему она пришла? Беатриса Келлер никогда не состояла в дружеских отношениях с ее родителями. Фактически они с Редмондом часто расходились во мнениях на собраниях Гильдии. С уходом Редмонда Рида Келлеры получали свободу действий. Наиболее громкий голос, звучавший против них в зале Гильдии, умолк навсегда.

Беатриса улыбнулась Кейле, смерив ее взглядом.

– Моя дорогая, – произнесла она. – Прими наши глубочайшие соболезнования. Прошу тебя поскорее навестить нас – наш дом всегда останется открытым для тебя.

Ее голос звучал сдавленно и напряженно. Кейла опустила глаза и ничего не ответила. Яростный взгляд Беатрисы Келлер беспокоил ее, а картина эмоций пожилой женщины, полученная при мимолетном контакте, была пугающей и неприятной – смесь алчности, гнева и страха. Кейла не решилась зондировать дальше.

– Собрание шахтерской Гильдии состоится завтра после полудня, – сказала Беатриса. – Дела остаются делами. Но разумеется, при этом будет решен вопрос о вакантном месте.

– Вы имеете в виду кресло моего отца? – Кейла встретила ее взгляд, уже не пытаясь скрыть свою неприязнь. – Что тут решать?

Беатриса казалась удивленной.

– Но кто-то же должен занять свободное место, дорогая! Ты должна это понимать.

– Тут нечего понимать. Я приду заявить свое право на место моего отца.

– Твое право? – Беатриса нахмурилась. – Ты? Не глупи, девочка. Ты еще слишком мала.

– Наш юрист говорит, что любой суд признает меня совершеннолетней, и я уже сообщила ему о своем намерении продолжать семейное дело. А если так, то почему бы мне не занять место своего отца в Гильдии Стикса?

Кейла почувствовала, как Беатриса пытается эмпатически прозондировать ее сознание, нарушая все правила вежливости, принятые в обществе эмпатов. Она крепко держала свои защитные блоки, как учил ее отец. Беатриса Келлер была не особенно сильным эмпатом, и Кейла знала, что может с ней справиться. Тем не менее сам поступок был явным признаком враждебности, способом сообщить, что невзирая на юридические формальности Беатриса все еще считает Кейлу ребенком, не заслуживающим соблюдения правил этикета, принятых среди взрослых эмпатов.

– Да, сложная ситуация, – заметила Беатриса, с лица которой исчезли последние следы дружелюбия. – Завтра мы постараемся все тебе объяснить. Здесь не место для подобных разговоров.

– Значит, увидимся завтра, – вызывающе ответила Кейла, глядя Беатрисе в глаза.

Йейтс предложил проводить Кейлу домой, заслужив откровенно недоумевающий взгляд со стороны своей матери, но она отказалась. У нее не было настроения. Особенно ей не хотелось быть в компании человека, носившего фамилию Келлер. Кроме того, ей хотелось побыть одной, познакомиться с записями своего отца и вникнуть в подробности его отношений с Гильдией. Итак, Беатриса Келлер считает ее ребенком, не заслуживающим даже элементарной вежливости? Хорошо, в таком случае на завтрашнем собрании кого-то может ждать неприятный сюрприз!

На следующее утро Беатриса Келлер встретилась с представителями Торгового Альянса из Вардалии – Корал Рейнтри и Робардом Фишу.

Сидя за своим массивным каменным столом, она разглядывала гостей с плохо скрываемым презрением. Двое агентов Пеллеаса Карлсона, Фишу и Рейнтри, сидели в ее кабинете и улыбались как последние идиоты. Они изо всех сил старались понравиться ей, хотя фактически постоянно оскорбляли ее. Понять их цель не составляло труда: они хотели вынудить Келлеров поступиться своим семейным бизнесом ради партнерства с Карлсоном. Это могло бы выглядеть забавным, если бы не так сильно действовало на нервы. Беатриса Келлер уже привыкла к периодическим набегам этих наемников премьер-министра и не придавала им большого значения. Раздражало лишь то, что они отнимали у нее слишком много времени.

Она мрачно перечислила в уме события прошедшей недели. Сначала землетрясение, едва не поставившее под угрозу имущество ее собственной семьи. Потом смерть Ридов и похороны, на которых она заставила себя присутствовать. Беатриса ненавидела похоронные церемонии и при любой возможности старалась избегать их. Она не могла забыть о том, что Редмонд Рид много лет назад помог ей обмануть смерть, вытащив ее из пыльной ямы, где погиб ее муж. С тех пор она воспринимала каждые последующие похороны как свои собственные. Смерть на мгновение прикоснулась к ней, и она навсегда сохранила эту отметину, несмотря на курсы релаксации и омоложения.

Со смертью Редмонда Рида ей было трудно свыкнуться. Она недолюбливала Рида, считая его прямолинейным и узколобым человеком. Он всегда вставал на пути любых ее предложений, вынесенных на рассмотрение Гильдии Стикса. Но она была обязана ему жизнью, и поэтому пришла на его похороны, поборов неприязнь. Ритуалы и приличия должны соблюдаться независимо от личных чувств.

Разговор с этой девчонкой, дочерью Редмонда, отнюдь не улучшил ее настроение. Малышке следовало бы держаться повежливее. Разве Редмонд не говорил ей о том, как много их семья задолжала Келлерам? Лишь глупая сентиментальность удерживала Беатрису от предъявления счетов, оплата которых пустила бы Ридов по миру с сумой, и эта же сентиментальность побудила ее расплатиться по больничным счетам Кейлы. Но всему рано или поздно приходит конец. Теперь, когда Редмонд умер, пришло время получить долг и получить собственность Ридов в свое распоряжение. Кейла, глупое дитя, не сможет управиться в шахтах в одиночку.

Беатриса вспомнила узкое лицо девушки, ее большие зеленые глаза, так похожие на отцовские, копну вьющихся рыжих волос. Возможно, из нее со временем получится красавица, но это не имеет значения. Пока что Кейла была угловатым подростком, резким и неуклюжим. Йейтс же, с другой стороны, был милосерден, даже слишком добр, предложив девчонке сопровождать ее на похороны, хотя он отлично знал отношение своей матери к подобным выходкам.

А теперь, словно не хватало других забот, непрошеные визитеры от Пеллеаса Карлсона снизошли до нее, спустившись из своих уютных апартаментов в небоскребах Вардалии. Мягкие, изнеженные пришельцы из внешнего космоса, привыкшие к ласковому ветерку и двум солнцам, сияющим в небе. Они притащили с собой кучу угроз, предусмотрительно обернутых мягким вельветом. В шахтах они не протянут и недели. Пять минут в темноте и одиночестве – и они начнут хныкать. Как, впрочем, и их властелин, жирный Пеллеас Карлсон.

– Миссис Келлер, – вкрадчиво говорил Фишу, худощавый мужчина с холеной бородкой. – Мы располагаем весьма значительными средствами для поддержки ваших деловых начинаний…

Она заставила его замолчать, раздраженно махнув рукой.

– Мистер Фишу, я прекрасно осведомлена о средствах, находящихся в распоряжении премьер-министра. Но как вам известно, наша система управления является замкнутой, ограничиваясь чисто семейным бизнесом.

«И мы хотим, чтобы так было всегда», – подумала она.

– Но это ничуть не противоречит нашей точке зрения, – заметила Корал Рейнтри – высокая, внушительного вида блондинка. – Мы уполномочены предложить вам помощь в расширении вашего бизнеса, чтобы обеспечить его доминирующее положение на рынке.

Беатриса холодно улыбнулась.

– Зачем нам ваша помощь? Чтобы поддерживать то, что мы уже имеем?

Рейнтри ничуть не смутилась.

– Но это в самом деле так, – убежденно заявила она. – Да, сегодня вы доминируете на рынке. Возможно, такое положение сохранится и завтра. Но что случится через неделю, когда будут синтезированы искусственные метакристаллы, или какой-нибудь ренегат из шахтеров найдет себе спонсора из внешних миров? Опасно не иметь могущественных друзей.

– Иметь их не менее опасно, – возразила Беатриса. – Иногда защищают вас, преследуя собственные интересы.

Она выждала паузу и с подчеркнутым вниманием посмотрела на часы.

– Сожалею, но я должна присутствовать на собрании Гильдии Стикса.

– Мы с радостью подождем, – заверил Фишу, улыбаясь чуточку жизнерадостнее, чем следовало бы.

– Боюсь, это не имеет смысла, – ответила Беатриса. – Пожалуйста, передайте премьер-министру, что я по достоинству оцениваю его интерес, однако ответ остается отрицательным.

– Но…

– Прошу меня извинить.

Беатриса взглядом выгнала их из кабинета. «Присосались как пиявки», – подумала она. – Ладно, пусть доложат Карлсону о ее упрямстве. Может быть, премьер-министр почтит своим вниманием другого кандидата, избрав его мишенью для своих дурацких политических игр, и оставит ее в покое.

Дверь, ведущая во внутреннюю комнату, открылась, и вошел Йейтс Келлер.

– Ты все слышал?

– Да.

– Хорошо. Каково твое мнение?

– Возможно, нам следовало бы принять предложение Карлсона, – с непроницаемым лицом ответил Йейтс.

– Что? – Беатриса недоверчиво взглянула на своего сына.

– Пойми, мама, если он когда-нибудь понадобится нам, мы сможем обнаружить, что цена его покровительства окажется слишком высокой. Если же мы объединимся с ним теперь, то станем неуязвимыми.

– Мы и так достаточно сильны.

Он покачал головой.

– Я не согласен. Мы никогда не были достаточно сильны. Высокомерие – опасная вещь, мама. Отказывая Карлсону и оскорбляя его, ты тем самым ослабляешь наши позиции.

Беатриса с изумлением и гневом повернулась к своему первенцу.

– Я разрешила тебе слушать мои деловые переговоры, чтобы ты учился, а не критиковал меня.

Он ответил на ее гнев своим собственным:

– Если ты хочешь, чтобы я учился, то не верти мною как куклой! Ты имеешь дело только с настоящим, мама, а я забочусь о будущем.

– Вот как? Но если ты заботишься о будущем, то почему ты без толку тратишь время, увиваясь за малюткой Кейлой Рид?

Йейтс выглядел скорее удивленным, чем рассерженным.

– Мама, неужели ты и впрямь ослепла? – Он хотел было что-то добавить, но остановился на полуслове и пожал плечами. – Пойдем, а то опоздаем на собрание Гильдии.

Беатрисе пришлось проглотить свой сердитый ответ. Ей не хотелось ссориться с Йейтсом, особенно перед началом важного собрания. Ее сын еще молод. Со временем он наберется опыта и убедится в ее правоте. Она может себе позволить проявить терпение и понимание.