После того, как Интендант покинул пределы Узбекистана, у его друзей возникли разногласия с законом. Юра откуда-то взял моду угонять частные автомобили, которые после проката просто бросал на дороге. И вскоре, попав в переделку с угоном, он был арестован и ждал суда.

Повар же, сильно огорченный потерей друга, кинулся с деньгами к единственному свидетелю в надежде замять дело или, на крайний случай, скосить срок. Последний оказался патриотом и поднял крик, якобы его дискредитируют и заставляют пособничать преступникам. Повар был человек горячий, в порыве гнева он прибег к пещерному методу и огрел свидетеля березовым поленом. После чего тот был госпитализирован и остался с вечной улыбкой на устах, которая была обращена к солнцу все двадцать четыре часа в сутки.

Срок Юре действительно скостили, так как свидетель не мог сказать суду ничего вразумительного, и он отделался годом. Но зато Повару суд засветил пять лет строгого режима.

Таштюрьма отличалась от подобных заведений тем, что здесь было проще насчет всего, в чем нуждались обитатели этого учреждения. К услугам заключенных (естественно, для тех, у кого водились деньги) здесь было все: анаша, опий, водка и даже женщины.

Повар четвертый день кряду находился в скверном настроении, вышагивая по камере и ругая Юру и себя на чем свет стоит. Были деньги, хата, женщина, нарисовалось интересное дело, и на тебе, все рухнуло в один миг.

-  О боже! Прости мою душу грешную! - прервал размышления Повара мужичок лет пятидесяти, ждавший суда, который должен был состояться в этот день.

-  Че это с ним? - спросил Повар у долговязого верзилы, залетевшего за разбой.

-  Срок большой светит,- ответил тот,- этот жмурик с одним лепилой-гинекологом малолетку отжарили, а теперь вот грехи замаливают.

-  Не хватало еще,  чтобы наш дом в монастырь переоборудовали,- сказал Повар и подошел к просящему у бога снисхождения.

-  Слушай, мерин! Прекрати ныть, не то по гыче схлопочешь!

-  Да я тихо к господу... - начал было лепетать мужичок, но Повар прервал его, ударив с размаху тапочком по голове.

-  Бога вспоминал, сука! А когда малолетку хорохорил, бога не помнил? Сколько ей лет было?

-  Три-три-тринадцать,- еле-еле выговорил богом обиженный.

-  Ну, падла! Дитя вдвоем... - Повар, разъярившись, не договорил, ударив взломщика лохматых сейфов кулаком в челюсть, отчего тот отключился, ударившись о стенку.

Бессознательное состояние жертвы не смутило Повара, и он, попинав его до усталости, лег на свою шконку перевести дух и успокоить нервы. Но тут его чуть не вывел еще один нытик. Им оказался домашний боксер, который лежал с деловой миной на физиономии, закинув руки за голову, и проклинал свою супругу, которая упрятала его сюда:

-  Ну, сука, я ей по пятьсот бабок в месяц носил, хату выбил, обувал, одевал...

-  Ты! Гундос вонючий! - прервал его Повар, повернув голову.- Не порть атмосферу. И вообще, что ты за яйцо? Я гляжу, ты весь на понтах.

-  Да я просто так, немного разнервничался,- миролюбиво ответил домашний боксер, застенчиво улыбаясь, видно, боясь разбудить зверя, который в душе Повара только было начал успокаиваться.

-  Слушай, мужик,- сказал Повар спокойным голосом, садясь на корточки,- ты здесь пассажир временный, одним словом, нуль, и свой деловой тон выбрось из лексикона, иначе люди тебя неправильно поймут. А говорю я тебе это потому, что ты лох. Баба тебя забыла, а ты одевал, обувал, да дурить их надо, а не обеспечивать! И вообще, подвяжи свою метлу, чтобы она не ныла, и без того тошно. Понял?

-  Понял,- ответил боксер и обиженно опустил глаза.

В камере воцарилась тишина. Но вскоре внимание всех обитателей переключилось к решке. Долговязый тянул коня.

-  Встань к волчку,- сказал Повар домашнему боксеру и обратился к долговязому.

-  Кому малява?

-  Если хочешь, то тебе,- ответил тот, читая записку,- жучки накатали от скуки.

-  Женщины - это интересно, они всегда вносили разнообразие в мою жизнь,- сказал Повар, влезая на вертолет ближе к окну.

Этажом ниже оказалась женская камера, и Повар, не упуская возможности разнообразить быт, устроил интенсивную переписку. И к концу следующего дня выкинул номер, который надолго остался в памяти тех, кто находился в это время в таштюрьме.

Поутру он сделал заявление и пригласил прокурора по надзору, мотивируя это тем, что, дескать, он, его величество Александр Поваров, решил срочно жениться. Прокурор по надзору, естественно, вызвал его к себе, так как это была не жалоба на содержание и т. д., значит, дело не терпело отлагательства. Также он распорядился привести невесту Повара, восьмидесятидвухлетнюю бабушку Гюль-Пе-Пе, сидевшую этажом ниже. Невеста Повара, несмотря на возраст, была крепкой волчицей. Сгорбленная от возраста и черная от чефира и табака, она напоминала головешку из потухшего костра.

Гюль-Пе-Пе имела семь судимостей, и в тот год, когда Повар родился, она уже отсидела лет двадцать в сталинских лагерях. Несмотря на возраст, у нее сохранились два передних зуба, и она ходила легкой вразвалочку походкой.

-  Привет, начальник! - поздоровалась она, входя в кабинет.

-  Гражданка Гюль-Пе-Пе, доложите, как положено: осужденная такая-то, статья такая-то, срок...

-  Брось! Ты че, в натуре! - перебила она его.- Я тебе че? Овца нестриженная? Я НКВД в тридцать седьмом так не докладывала, а тебе, думаешь, раскланяюсь?

-  Ладно, любовь моя, не понтуйся, а лучше присядь ко мне,- прервал ее Повар.

-  А, дорогой ты мой! Сокол мой ясный! Ты ли это? - воскликнула Гюль-Пе-Пе и бросила свое костлявое седло на колени Повара, обняв его за шею и улыбнувшись прокурору по надзору, обнажив два своих зуба, от вида которых блюстителю закона стало не по себе.

После недолгих дебатов, убедившись, что это не шутка, блюститель закона дал добро на брак. Аул ожил от такого события, и к вечеру вся семья передавала наилучшие поздравления новобрачным. Так прошла неделя, и вот настал день, когда они расписались. Молодым определили изолятор на три дня, которые должен был провести с ней Повар накануне этапирования его в Навоинскую зону.

Они шагали гордо по коридору: стройный двадцатипятилетний Повар и обаятельная восьмидесятидвухлетняя Гюль-Пе-Пе. Кормушки в честь такого события надзиратели открыли, чтобы Повар мог ясно и отчетливо услышать советы арестантов о том, как лучше удовлетворить супругу в брачную ночь.

Столько улыбок и смеху не было ни в одной тюрьме мира, смеялись все, как арестанты, так и надзиратели, даже овчарки и те с любопытством смотрели на такую уникальную пару.

Гюль-Пе-Пе, взяв под руку супруга, склонила голову к его плечу, выражая свой неподдельный восторг и изображая счастливую улыбку. Повар же, напротив, был очень серьезен, как человек, который сделал решающий шаг в жизни, который принесет его душе благополучие и покой.

Попав в зону, Повар был встречен одесситами, которые были практически во всех лагерях Союза.

-  И где только не встретишь земляков,- поприветствовал их Повар.

-  Только там, где хорошо, а где хреново, мы всегда есть,- ответил ему скуластый мужик лет сорока по прозвищу Разгуляй.

Крепкие плечи, проницательный взгляд и волевое лицо говорили о нем как о человеке бывалом. Возле него стояли два молодых парня лет двадцати с крепкими мускулами и массивными кулаками. Это были Петро и Серж с района Черноморки. Повар их видел раньше, но лично знаком не был. Однако был очень рад повстречать земляков за тридевять земель. И только теперь он увидел Валеру Стэца, вечного студента и завзятого хулигана, в прошлом чемпиона Украины по борьбе в среднем весе.

-  Какие люди!? Стэц! Вай, да вы что? Все хором решили осмотреть достопримечательности Востока?

-  Погоди, Повар, я тебе еще кое-кого сейчас покажу, это будет для тебя действительно сюрпризом,- сказал Стэц, здороваясь и приглашая земляка в барак.

Войдя в помещение, они увидели Кольку Жигана, во всей красе, изрисованного как Третьяковская галерея. Коля рычал на шнырей, которые заправляли шконку, приготовленную в честь прибытия Повара, и вытирали новую тумбочку, выменянную Разгуляем за пачку сигарет в придачу к старой.

-  Придурок! - крикнул Стэц.- Ты че,  в натуре, орешь как потерпевший.

Жиган обернулся, обнажил в улыбке вставленные рондолевые зубы и, пригнувшись, разведя руками, завопил:

-  Кого я вижу?! Твою мать! Повар!! Аи да ништяк! Вот теперь чую, заживем. Я всегда говорил, тебя нам не хватает, а то с этими мудилами скоро по зоне пойдешь с протянутой рукой.

-  В чем дело, Колян? - спросил Повар, поздоровавшись и проходя в дальний угол барака, где располагалась семья земляков.

-  О-о-о,- протянул Жиган,- делов море, один в непонятой вечно попадает, другой вообще все общаковые шайбочки в стары просадил...

-  Да ладно, фортуна временно отвернулась! - огрызнулся Стэц.

-  Фортуна! - передразнил его Жиган.- Помолчал бы, позор на нашу голову, не можешь играть -  не лезь. Послал бог родственничка, ни украсть, ни покараулить, тьфу!..- сплюнул на пол Жиган и крикнул шнырю:

-  Давай, родной! Взял самовар и запарил, быстро! Одна нога тут и другая тут.

Мужичок лет тридцати с покатыми плечами и бегающим взглядом молча схватил кружку и, сунув в карман пачку индийского чая, побежал в сушилку.

-  Чефир-бак какой-то фельдиперсовый,- сказал Повар, изображая выпуклость на одном боку.

-  Отличный самовар,- с блаженной гримасой, сжав кулак и оттопырив вверх большой палец, произнес Жиган,- мне его Риббентроп подогнал. Есть у нас здесь один шизик, гонит постоянно всякий бред. А так мужик ничего. Как-никак разнообразие между базар-вокзалами.

-  Да,- вставил Стэц,- Риббентроп еще тот овощ, сын знаменитой актрисы...

-  И Риббентропа,- смеясь, закончил за него повествование Разгуляй.

Риббентропом прозвали здесь старичка Кустова, рассказывавшего время от времени всякие небылицы, все его считали шизофреником, так как он пятый год кряду городил такую чушь, какую ни один актер мира не смог бы продемонстрировать, тем более такое длительное время.

На самом деле это был здравомыслящий человек с редким даром прикидываться ненормальным. Арестанты, хоть и смеялись над ним, но слушали охотно. Бесподобные небылицы Кустова снимали стресс, которому были подвергнуты все без исключения.

Кустову же это было на руку. Всерьез его никто не принимал, а с дурака спроса нет. В его жизнь никто не вмешивался, и он спокойно, не тратя нервы, досиживал свой срок, работая жестянщиком.

-  Ну и чем зона дышит? - спросил Повар, глядя на Жигана.

-  Кислородом,- ответил тот,- хоть и не первосортным, но кислородом. Да где сейчас лучше? Пятьдесят процентов зон ссучилось. А здесь, вроде бы, еще ничего, к залетным относятся нормально, за исключением москвичей и питерских.

-  Чем те-то не угодили?

-  А ты у Разгуляя спроси, ему приходилось с этой братвой якшаться.

-  Там пассажиры еще те,- со вздохом заговорил Разгуляй,- прошлый срок мне пришлось попыхтеть под Питером, так я только и ждал, как бы на дальняк этапом уйти. Влетел я по сто сорок четвертой, с Крестов, разумеется, в ближайшую зону и попал. А там система: за отказ от работы лишают всю бригаду посылок, свиданок, ну, короче, всей канители. Я, конечно, никогда не работал, в падлу, сам понимаешь. В отказ пошел. А после шизо-бригада мне разборки устроила, из-за тебя, да туда-сюда, ну, короче, меня взбесило. Если хотя бы мужики предъявили базар, а то какие-то пассажиры левые. Ну, не долго думая, я одного слегка пописал пером и с раскруткой ушел на Дальний Восток. Да дело не в этом, срок был малый, год всего дали, у меня кент бабки большие отвалил, и на тебе! Три года сверху.

-  А сюда как влетел? - спросил Повар.

-  А только откинулся и решил через Ташкент ехать, город как-никак хлебный. Но сложились обстоятельства, пришлось остаться погостить пятилетку.

-  Да-а-а, протянул Повар,- весело живете.

-  Ты тоже не скучаешь,- сказал Жиган,- мы слышали, что тебе удалось красавицу Гюль-Пе-Пе - под венец уболтать?                                                  

Семья разразилась дружным смехом, а Повар с невинным, как у младенца, лицом ответил:

-  А как же, нужно же когда-нибудь жениться, не век же в холостяках пропадать.

-  А если серьезно, на какой ляд тебе этот трюк?

-  Ты же знаешь, Жиган, что я сирота, никого у меня нет, передачи носить некому. А теперь нет-нет, да просвет будет в этой мрачной богадельне.

-  И что же ты думаешь, что она тебя подогревать будет? - заинтересованно спросил Стэц. - Она ведь так же, как и ты, срок тянет.

-  Ошибаешься,- ответил Повар,- она освободилась или, вернее, сегодня должна освободиться. А то, что она не только мне, а так же и вам поможет, можете Не сомневаться.

В это время принесли чай, и беседа приняла другой оборот. Семья ударилась в воспоминания о кофе, коньяках, женщинах и делах ратных на свободе.

Зона хоть и была черной, но отличалась от российских тем, что не надо было ходить застегнутыми на все пуговицы. Также не пресекалось, если есть в наличии, носить вольное белье и спортивные костюмы. Наличие табака, водки и наркотиков здесь также было в изобилии, были бы деньги.

Неделя прошла незаметно, Повар присмотрелся что к чему и был доволен, что не попал в места намного хуже этого. И вот зону взбудоражило, в крытки в этот день должен был прийти вор в законе Юлдаш. Те, кто имели грехи и безнаказанно творили беспредел, забеспокоились, так как знали, что даром это не пройдет, и отвечать придется за все.

Уткин, здоровый малый, заправлявший временно делами, суетился, гоняя шнырей и мужиков, чтобы был полный порядок в бараке и к приезду вора был приготовлен отменный плов.

После полудня в барак легкой походкой вошел крепкий худощавый мужчина. Возраст его определить было трудно. Темное усталое лицо и колкий проницательный взгляд говорили о гибком уме и твердости характера этого человека.

-  Здорово, мужики! - поприветствовал он с улыбкой, как у простого сельского паренька.

Мужики привстали, приветствуя его наперебой.

-  Да бросьте вы,- махнул он рукой,- как будто начальника встречаете. Не надо передо мной вставать, я не маршал, а вы не солдаты.

Пройдя до середины барака, он присел на табуретку и, закурив, стал оглядывать публику.

Мужики скучковались вокруг него, и завязалась беседа о жизни в лагере. В эту минуту подошел Уткин.

-  Юлдаш-ака, пойдем, в честь твоего приезда мы хороший плов сварганили.

-  Погоди, Уткин, сейчас мои мужики придут, поговорим о том, как у тебя здесь дела ладились, а потом поедим.

-  Юлдаш-ака, ты че, мне не веришь, я же с тобой с малолетства знаком, бочину я никогда не порол. Пойдем, покушаем, отметим такое событие, а разговор никуда не уйдет, тем более что времени у нас достаточно.

-  Юлдаш! - окликнули его два тридцатилетних мужика. Как позже выяснилось, это были авторитетные воры, пришедшие с ним этапом.- Разговор есть.

-  Присядь, Уткин,- сказал Юлдаш,- а я пойду, поговорю с мужиками о твоих делах.

Уткин побледнел, как смерть, и, присев, стал ждать исхода дела.

Прошло минут двадцать. В бараке была тишина, в том, что предстоят разборки, никто не сомневался. И кто с любопытством, а кто и со страхом, ждали Конца этих дебатов.

Вскоре Юлдаш вернулся с толпой мужиков примерно из тридцати человек. Пройдя в конец барака, он присел на табурет, и подозвав Уткина, спросил:

-  Ты на общак собрал двести тысяч, где они?

-  Вот, да понимаешь... - замялся тот.

-  Значит их нет. Хорошо, сколько и чего ты подогнал в бур и шизо?

Уткин молча опустил глаза, уставившись на носки сапог.

-  Тебе нечего сказать? - спросил Юлдаш.- Хорошо, подойдем к этому делу с другой стороны. Ты устраивал поборы с мужиков, начиная с табака и кончая деньгами, якобы для тех, кто сидит на киче, а на самом деле отдавал все барыгам вплоть до продуктов, которые те распродавали мужикам. Деньги же ты присваивал себе. Помимо того, ты зажилил ханну, колеса и траву, опять же с общака, правильно я говорю? Если нет, то скажи, значит, мужики гонят, и мы разберемся.

Уткин упорно молчал, и после длительной паузы Юлдаш сказал:

-  Тебе люди доверили общаком рулить, чтобы ты им смог помочь. Тем более, что большинство сидящих на куче туберкулезные больные, и вместо того, чтобы им хоть как-то помогать продуктами и куревом, ты все прикарманивал, удовлетворяя свою ненасытную натуру, Делясь со своими кентами, впрочем, с ними позже разберемся. Теперь о мужиках: они работают, и за счет них зона держится, и ты живешь также за их счет. Ц вместо того, чтобы их как-то уберечь от беспредельного натиска, ты их обираешь и пособничаешь тем, кто занимается беспределом. Как это называется, а?.. Молчишь? Скотство это. Уткин, скотство. И сейчас ты мне хотел пловом замазать глаза, так что ли?

-  Нет, просто мы же узбеки... - начал оправдываться Уткин, но Юлдаш перебил его.

-  Ты мне на национальные чувства не дави, я не нацист. Да, кстати о нацистах. Банзай! - обратился он к одному из воров.- Давай сюда этих барбосов.

Сквозь толпу вытолкнули трех узбеков лет двадцати пяти.

-  Так, это правда, что на девятке вы учинили беспредел на национальной почве по отношению к русским?

-  Да нет,- ответил один из них,- так, незначительный базар.

-  А если сейчас с добрый десяток людей подтвердит то, что вы двоих русских опустили и жаловали толпу расправиться с турками, то, что тогда?

Снова воцарилась тишина, и теперь Юлдаш, еле сдерживая нервы, повысил тон:

-  Я не знаю, кто вы. Демократы или партократы? Но не в этом дело. Скажите, кто вам дал право устраивать национальную расправу?! Покалечили и опустили людей, которые, чтобы не жить с позором, покончили самоубийством. Вы это называете незначительным базаром?! Так, что ли?!

Национальных героев забила дрожь. Грозный тон вора в законе не предвещал ничего хорошего. Это было ясно всем.

Дальнейшие разборки проходили в том же духе, и в итоге судьбу беспредельных лидеров вор в законе поручил мужикам, которые, единогласно проголосовав, сделали с ними то, что те творили со своими жертвами.

Утром, заварив чефир, семья беседовала о прошедшем дне.

-  Да... - протянул Стэц,- Бабай бабаем, а человек справедливый.

-  Еще бы, если бы не был справедливым, разве стал бы вором в законе, скажешь тоже,- съязвил Жиган.

Повар, до сих пор молчавший, прервал их дебаты:

-  Короче, мужики, вяжите это дело, еще не хватало вора законного для темы обсуждения выбирать. Не дай бог, кто услышит, греха не оберемся.

-  Мы че, разве плохое говорим? - возмутился Стэц, но его прервал Риббентроп, окликнувший Повара:

-  Тебя дубаки кличут, говорят, жена на свиданку приехала.

-  Спасибо, Риббентроп, за хорошую весть,- ответил Повар,- с меня причитается.

Семья разразилась хохотом, отпустив в адрес Повара Массу шуток, на что тот махнул рукой и пошел на выход.

Тем временем Гюль-Пе-Пе, бросив на вахте мандат о разрешении свидания со всеми резолюциями, а также паспорт, подверглась обыску, который учиняли здесь две женщины в званиях сержантов, специально поставленные для осмотра слабого пола.

Одна из них, открыв паспорт, обратилась к Гюль-Пе-Пе:

-  Бабушка будете или мать?

Гюль-Пе-Пе, возмущенно подняв брови и тряся полусогнутой с оттопыренными указательным и мизинцем рукой, выпустила на нее лагерную трехэтажную брань:

-  Яка бабушка?! Яка мать?! Разверни ксиву, овца позорная, там чекуха! Жена законна! Пенелопа ты облевана, на себя посмотри...

-  Поварова! - прервал ее хозяин, вышедший на вахту.- Прекратите скандал, иначе свидание не разрешу.

-  Все, все, начальник, молчу,- ответила ему Гюль-Пе-Пе, одарив его улыбкой и засветив при этом два единственных своих зуба, отчего тому, как и прокурору по надзору, стало не по себе, и хозяин, сморщившись, сказал:

-  Поварову можно только позавидовать.

-  А как же? Конечно, позавидовать, где сейчас еще такую верную найдешь? - ответила Гюль-Пе-Пе.

Начальник колонии не слышал, о чем она говорила, так как, пройдя через вахту, вошел в зону, а Гюль-Пе-Пе все распиналась, описывая нынешних жен арестантов.

Повар развязной походкой с гордо поднятой головой вошел во дворик, где сидело более десяти посетителей, беседуя и угощая вольными продуктами своих родственников, отбывавших наказание.

Гюль-Пе-Пе сидела на третьей скамейке в левом ряду, положив две авоськи на колени и держа их за ручки в полуприподнятом положении. Во рту у нее тлел чинарик папиросы "Беломорканал".

Повар, как будто не замечая, прошел мимо нее своей разгильдяйской походкой, и, пройдя в конец дворика, повернулся, не глядя на нее, пошел в обратном направлении.

Глаза Гюль-Пе-Пе заморгали то ли от дыма, который шел из окурка, то ли от недоумения, понять было трудно.

Присутствовавшие, как посетители с арестантами, так и блюстители закона с любопытством наблюдали за этой женщиной. Повар, проходя мимо своей супруги, резко остановился, повернувшись к ней, и спросил:

-  А ты что здесь делаешь?

Гюль-Пе-Пе, старая волчица, которая отсидела немало сроков и, разумеется, за словом в карман не лезла, тут растерялась, открыв рот, отчего окурок выпал изо рта и прожег подол платья. После недолгой паузы она, бросив авоськи, развела руками и выпалила:

-  М... тебе привезла!!!

Наблюдавшие разом взорвались от смеха, хватаясь за животы. Из единственного окна со стороны зоны показались головы арестантов, всем было интересно посмотреть на супругу Повара. Это был финиш. Зона загудела, перетирая этот оригинальный случай.

Повар же, отлично отдохнув, попив и покурив вдоволь в таком славном обществе Гюль-Пе-Пе, по истечении трех суток вернулся в барак, где его с колкими шутками встретила семья.

-  Ну, как девочка, огонь? - спросил Жиган. Разгуляй сказал:

-  Я бы много отдал, чтобы увидеть, как ты там ее...

-  Короче! - перебил их Повар.- Валим на промку.

-  Да сейчас лакалка закрыта,- сказал Стэц.

-  Пойдем, да, кстати, отраву взяли?

-  У цирюльника заныкали,- ответил Разгуляй.

-  И сколько? - спросил Повар.

-  Килограмм пять-шесть, не взвешивали.

-  Добро, Гюль-Пе-Пе еще полкило ханки подгонит.

-  Сколько?! - удивленно спросил Стэц.

-  Пятьсот грамм.

-  А что она сразу вместе с анашой не перекинула?

-  Груз ценный, и поэтому решила кидать только тогда, когда я сам буду на фонаре,- ответил Повар.

-  Вот это да! Вот, да Гюль-Пе-Пе! Дай бог ей двести лет прожить! - воскликнул восторженный Жиган.

Спустя сорок минут семья влезла на крышу цеха в промышленной зоне, где на фонаре собралось десятка два арестантов, наблюдая за тем, как на воле разминается крепко сложенная широкоплечая девица в спортивном костюме, лет двадцати пяти. На голове у нее была повязана голубая лента, которая развевалась на ветру, когда она разгибалась, закрывая руки. Гюль-Пе-Пе стояла в окружении трех молодых девиц немного поодаль, облокотившись о мотоцикл марки "Ява", которых там было ровно пять, как и женщин.

-  Она что у тебя, рокер что ли? - спросил Жиган.

-  А как же, не халам-балам, Гюль-Пе-Пе все дела кнокает,- ответил Повар.

-  Да. Крутая подруга,- протянул Стэц. Гюль-Пе-Пе, увидев Повара, подняла руку, толпа на фонаре на минуту переключила свое внимание в сторону семьи одесситов.

Повар, также помахав ей рукой, крикнул:

-  Огонь!

Гюль-Пе-Пе что-то сказала девице, делавшей гимнастику, и та, кивнув ей головой, взяла с земли сверток и, немного отойдя, разбежавшись, бросила его на территорию зоны. Груз пролетел высоко над головами осужденных и, ударившись о вентиляционную трубу, упал на крышу.

-  Ого?! - удивленно сказал Разгуляй.- Мощная Девочка.

-  Это шнырь моей Гюль-Пе-Пе, она в прошлом чемпион Европы по метанию копья,- сказал самодовольно Повар.

Вслед за первым свертком перелетели еще два, после чего Гюль-Пе-Пе, заведя мотоцикл, помахала Повару Рукой и, отъехав, развернулась. Девчата также выехали ^ ней и встали, выжав сцепление и крутя ручку газа, сзади нее.

Гюль-Пе-Пе застегнула шлем, прикурила окурок и, помахав еще раз рукой, плавно отпустила сцепление, одновременно выжав газ, от чего мотоцикл, проехав метров, пять на заднем колесе, устремился, набирая скорость, вперед по пыльной дороге. Девчата в ряд, как на демонстрации новой техники, одновременно изображали то же самое.

Арестанты были немного удивлены. В этот день было много пищи для разговоров.

Риббентроп громко стучал о тумбочку шваброй, моя полы в бараке. Остановившись, он посмотрел на Жигана и спросил:

-  В Газли землетрясение, слыхал?

-  Нет, а что?

-  Его сделал я!

Арестанты, резко навострив уши, собрались поближе, это было что-то новое, и всем было интересно, что выкинет Кустов.

-  И зачем ты это сделал? - спросил Жиган.

-  На свободе я там работал строителем, штукатурил, кирпичи клал, одним словом, все Газли построил. А теперь скоро на свободу выходить, работы нет, вот я и решил землетрясение сделать.

-  Что ты гонишь, Риббентроп, тебе же еще три года пыхтеть,- сказал Жиган.

-  Ты, Коля, забыл, а я ведь в войну ротой огнеметчиков командовал. А скоро амнистия в честь сорокалетия победы, вот так-то,- сказал Кустов и принялся за прерванную работу.

Арестанты посидели минутку и, решив, что дальше ничего интересного не будет, с улыбками и прибаутками разошлись. Повар же, подождав, пока все уйдут, подозвал Кустова:

-  Риббентроп, иди сюда, с меня как-никак причитается,- и, вынув из-под матраса бутылку французского коньяка, залитого сургучом, угостил Кустова, налив ему полную кружку.

-  Спасибо, Повар,- поблагодарил Кустов, отхлебнув четверть содержимого.

-  Да не за что,- ответил Повар и протянул ему пачку "Опала",- угощайся.

Кустов взял одну сигарету и, медленно размяв, полез в карман за спичками. Повар же, подождав, пока тот прикурит, спросил:

-  Что за идиоты тебя сюда упрятали?

-  Маги-гипнотизеры,- ответил Кустов.

-  Кто-кто?

-  Маги-гипнотизеры, ну, коммунисты, они меня всю жизнь преследуют.

-  И чем ты им насолил?

-  Понимаешь ли, будучи семнадцатилетним юношей, в 41 году я принес чертежи "катюши" в Самаркандский райвоенкомат. Ну и маги-гипнотизеры присвоили себе это открытие, а меня отправили на фронт в штрафной батальон командовать ротой огнеметчиков...

-  Так что, ты "катюшу" изобрел? - перебив его, спросил Повар.

-  Да,  я,  но  это неважно,  после войны в сорок девятом меня какой-то черт дернул вернуться в Россию и после этого маги-гипнотизеры мне жизни не дают, бросают то в область химии, то физики, я делаю научные открытия, которые они присваивают себе. И вот последний раз они бросили меня в область медицины работать над продлениями ихних жизней. Ну, я, конечно, как здравомыслящий ученый, рассудил логически: если работать над продлениями ихних жизней, значит работать на самоуничтожение самого себя, и, конечно, отказался. Вот они и упрятали меня сюда.

-  А где ж ты был до сорок девятого года? - спросил Повар.

-  На юге Флориды,- ответил Кустов.

-  И что ты там делал?

-  Попал я туда вместе с нацистами в сорок пятом, так как был тогда немецким генералом, ну и пришлось бежать вместе с союзниками.

-  Кем, кем ты был? - переспросил Повар.

-  Генералом,- ответил Кустов с серьезным лицом, как будто его, честного полководца, хотят дискредитировать, и после недолгой паузы, глядя на Повара, продолжил:

-  Когда я был в роте огнеметчиков, в рейхе узнали, в каком я положении, и поручили "Абверу" разработать операцию по моему освобождению. Я ведь, ты слыхал, наверное, сын Риббентропа и знаменитой итальянской актрисы.

Когда Кустов говорил слово "знаменитой", то поднял палец вверх, при этом, закатив глаза под лоб, как будто читал "Отче наш".

-  Операция прошла удачно, и меня доставили в бункер к Гитлеру. Он меня, конечно, обнял, вытер слезу радости и присвоил мне чин генерала.

Повар был заворожен серьезностью и тоном, каким Кустов рассказывал свою байку. Кустов продолжал:

- Мой фюрер хватался за голову от неудач Сталинградской и Курской битв. Тут в игру вступил я! И, двинув своей армией с двух флангов, обратил в бегство американцев. И тогда весь немецкий народ не кричал уже: "Хайль Гитлер!". Он кричал: "Хайль барон фон Кустов!"

В разгар рассказа их вновь окружили арестанты. Но Кустова было не остановить, он, срываясь на крик, рассказывал о своих доблестных подвигах во имя фюрера, Арестанты укатывались, хватаясь за животы.

Не смеялся один Повар, он увидел брешь в актерской игре Кустова, и вскоре это подтвердилось. Первое, Кустова действительно освободили, так как он был во время войны командиром взвода, награжден боевыми орденами, также все узнали, что он был контужен. Второе, Кустов признался Повару, что пришлось гнать, так как необходимо было освободиться, потому что у него была зарыта приличная сумма, и он, как человек, знающий экономику, боялся денежной реформы.

Поезд прибыл в Одессу. Интендант, сойдя с подножки на перрон, взглянул на небо, тучи рассеялись, значит, можно было пройтись.

-  Время скажите, пожалуйста,- спросила у него сошедшая за ним пассажирка.

Интендант, вскинув руку и отдернув рукав, обнаружил, что часы уплыли. "Да,- подумал он,- Одесса неповторима". И оглядел перрон.

В глаза ему бросился юноша лет пятнадцати, идущий вялой походкой к зданию вокзала. В руке, которой он почесал затылок, был журнал "Мурзилка". Интендант, догнав его, схватил за шиворот и грозно сказал:

-  Отдай котел, сучонок!

Мальчишка, вскинув брови, возмущенно произнес:

-  Какой такой котел, дядя?! Может, вам и кастрюлю принести, и, вообще, что вы себе позволяете?!

-  Я тебе бестолковку...

Договорить Интенданту не дал солидный мужчина лет сорока, взявший его за плечо:*

-  Оставь моего сына в покое, иначе... О... Интендант! - воскликнул он.- Вот да номер. Откуда? Каким ветром?

Только теперь Илья узнал Жатого.

-  Здорово, как там дед?

-  Помер давно, уже восемь лет как, схоронили, а ты где пропадал?

-  Потом, Жатый. Скажи своему отпрыску, чтобы мой котел вернул.

-  Отдай котел человеку,- сказал Жатый.

-  Хорошо,- сказал юноша,- только пусть хоть трояк даст, заработал ведь,- и протянул часы Интенданту.

-  Ну и жизнь пошла, за свои часы и то приходится платить,- вздохнул Илья и дал мальчишке пятерку.

-  Надеюсь, дядя, сдачу просить не будете?

-  Да пошел ты! - прикрикнул на него Интендант.

-  Дядя, вы плохо воспитаны, надеюсь, впредь вы будете более сдержанны,- ответил юноша и пошел вдоль перрона.

-  Да-а-а,- протянул Интендант,- борзый у тебя

отпрыск.

-  Что поделаешь, сейчас вся молодежь такая,- ответил Жатый и после недолгой паузы добавил:

-  А отпрыск-то не мой, а твой. Интендант сначала не понял, а потом спросил:

-  Как так?

-  Что, забыл, что у тебя здесь дети остались? Да ты посмотри внимательно, копия ты сам, только в двух экземплярах.

-  А где второй?

-  На привозе отирается. Тот в тебя пошел, в картишки наяривает.

-  Пойдем, Жатый, покажешь.

Придя на привоз, Интендант попросил Жатого остаться возле кооперативных лотков, а сам вошел в Мясную лавку, где трое подростков играли в карты.

- Примите? - спросил Интендант и, не дождавшись приглашения, сел на свободный стул, выложив пачку сторублевых купюр. Его сын, копия того, кто увел часы, сдавал карты. Илья внимательно вгляделся в его лицо, он ничем не отличался от своего брата, разве что одет был по-другому. Короткая кожаная куртка и поношенные джинсы говорили о том, что он относился к тем подросткам, которые любят подраться. Братец же его был одет в скромный выутюженный костюмчик, как и Интендант в молодые годы.

-  Прошелся червонцем,- сказал юноша с рыжей шевелюрой, сидящий слева от его сына.

Интендант, не глядя в карты, бросил тысячу на кон.

-  Штука дальше.

Сидящий слева пасанул, а его отпрыск бросил две в ход. Рыжий тоже пасанул, бросив карты.

Илья, не глядя, дал пять и посмотрел на сына. Тот, бросив также пять, вскрыл двадцать семь очей. Интендант вскрыл двадцать восемь и, взяв деньги, спросил:

-  Продолжим?

-  Конечно. - Ответил его отпрыск и взглянул на компаньонов. Те, покосившись, вышли, сославшись на то, что не имеют таких денег.

Интендант ловко переместил от угла колоду сначала в левую, а после с левой в правую. Так же ловко отправил стос и, развернув колоду веером на столе, показал тридцать шесть тузов. Далее, резко свернув и проделав ту же самую процедуру, выложил тридцать шесть шестерок. И после этого, собрав и перемешав колоду, спросил:

-  Ну что? Играть будем?

Отпрыск, настороженно посмотрев на него из-под бровей, спросил:

-  Ты что хочешь, дядя?

-  Какой ты умный, парень,- ответил Интендант,- а ты знаешь, что тебя давно ищут?

-  Правда, дядя, а я не знал, и кто же?! - удивленно

спросил он.

-  Ладно, парень, я думаю, тебе удостоверение показывать не надо, сейчас мы прогуляемся до одного заведения, КГБ называется.

-  Хорошо, дядя,- ответил его отпрыск с улыбкой,- я прогуляюсь, а ты отдохни,- и дернул за веревку, свисавшую с гардин.

Интендант не успел сообразить, как на его голову упало что-то тяжелое, и он, потеряв сознание, растянулся на полу. Очнулся он минут через пятнадцать, и первое, что увидел, пластмассовое ведерко под потолком.

-   Очухался, на хлебни,- услышал он голос Жатого. Сев, Илья хлебнул пива из горлышка бутылки и

спросил:

-  Это ведро что ли упало мне на бестолковку?

-  Оно самое,- ответил Жатый.

-  И что в нем?

-  Мешочек с песком.

На кой ляд ты его обратно повесил?

-  Все должно быть на своих местах, ты лучше скажи, куда сейчас тронешь?

-  Черт его знает.

-  Повара не хочешь увидеть?

-  А он что, здесь? - оживился Интендант.

-  Здесь, женился, на седьмой станции фонтана живет, кстати, ты свои карманы посмотри.

-  А что смотреть, я и без того знаю, что там ничего нет. Деньги и документы в кейсе, за исключением десяти штук, которые я в кармане держал,- и тут, вспомнив, Интендант встрепенулся, ощупывая подкладку пиджака. Валюта была на месте.

-   Пойдем что ли,- сказал Жатый, поднимая кейс, и, взяв Илью за локоть, вывел на воздух.

Привоз, как и много лет назад, гудел, только на месте клиента на этот раз оказался сам Интендант.

-  Граждане! Минуточку внимания! - раздался голос диктора из колокола, висящего на столбе.

-  Говорит администрация рынка! В толпе работает кооператив "Умелые руки", поэтому убедительно просим быть повнимательнее к своим вещам и содержимым карманов! Повторяю!

-  Да... Ну и дела,- протянул Интендант,- в наше время не предупреждали.

-  Времена меняются, стареем,- сказал Жатый и тяжело вздохнул.

Повар в семейных трусах и майке, которая ему была велика размера на четыре, кормил индюков кукурузой.

-  Пламенный привет труженикам села! - услышал он голос Жатого и, обернувшись, расплылся в улыбке шесть на девять.

-  Илюха?! Вот это новость! Аи да молодец! Вернулся-таки!

-  Я гляжу, ты плотно осел,- сказал Интендант.

-  Какой там,- посетовал Повар, приглашая их в дом,- сплю и вижу, как бы срулить куда, баба достала, денег ей не хватает.

-  А им всегда не хватает,- сказал Жатый,- так что не стоит обращать на это внимание.

Войдя в дом, Повар представил Интенданта своей жене Ларисе и пригласил к столу. В это время в комнату вошел мальчонка лет трех от роду и серьезным взглядом окинул незнакомых ему людей. Вытащив из корзины, стоящей на полу, яблоко, откусил.

-  Как жизнь, поваренок? - спросил его Интендант.

-  Нормально,- ответило дитя и тут же добавило,- я не поваренок, а Сан Саныч.

-  Ну, хорошо, Сан Саныч, ты мне вот что скажи, когда ты вырастешь, кем будешь, солдатом или матросом?

Сан Саныч, грозно посмотрев на Интенданта и прекратив жевать, сплюнул то, что у него было во рту, крикнул:

-  Ментом!!!

Друзья рассмеялись, а новоиспеченный Повар сиганул во двор.

-  Да... Ну у тебя и шкет,- сказал Жатый,- гляди вырастет, пойдет служить в милицию, и закричишь тогда караул.

-   Пусть только попробует в менты податься, своими руками удавлю,- сказал Повар,- правда, он мне отколол на днях номер, сказав: "Батя, а ты сволочь!".

-  А я его спрашиваю: "Почему?". А он: "Потому что не работаешь".

-  Ничего, Повар, мы тебе передачи будем носить,- пошутил Интендант, широко улыбнувшись.

-  Сплюнь,- ответил Повар.

В это время раздался крик его отпрыска:

-  Е бей! А, пусти!

Минутой позже вошла Лариса с бутылкой самогона и банкой огурцов.

-  Что там стряслось? - спросил Повар.

-  Да в лужу влез, извозился, как поросенок, еле в ванную его затащила, воды боится, как черт ладана, весь в папашу пошел.

-  Можно подумать, что я как чухан, неделями не моюсь,- огрызнулся Повар.

-  Да не об этом я, ты вот когда на рогах приходишь, так тоже эту лужу обойти не можешь. Сколько раз тебе говорила, засыпь. Завтра, завтра, только завтраками и можешь кормить...

-  Ладно, Лорка, вяжи этот базар, людей постесняйся.

-  А что мне стесняться...

-  Все! Баста! - прикрикнул Повар, ударив по столу ладонью.

Супруга, замолчав, вытащила огурцы, положила их на тарелку и удалилась.

-  Ну, рассказывай, где пропадал, чем промышлял? - спросил Повар.

-  Долгая история, потом расскажу, лучше ты мне расскажи, мы только что Валерика Стэца встретили, он кое-что поведал, это правда?

-  Смотря что.

-  Ну, то, что ты на бабуле женился в Ташкенте.

-  А, Гюль-Пе-Пе. Да, правда. Я тогда откинулся, дел с ней накрутил, со смеху можно помереть, как-нибудь на досуге расскажу.

-  А супруга твоя знает о первом браке? - спросил Интендант.

-  Да конечно, знает, поначалу, когда я говорил, не верила, а когда с Лариской в ЗАГС пошли, и она увидела чекухи о браке и разводе, так чуть в обморок не упала. До сих пор меня доканывает моей первой женитьбой. До того достала, не знаю, куда бежать.

-   Ну, ты и артист,- сказал Интендант.

В это время зашла Лариса и принесла две тарелки с салом и мясом.

-   Смотри, не утонул Сашка там, а то тишина подозрительная, на него не похоже,- сказал Повар.

-  Ой! - встрепенулась она и кинулась в ванную.- Сашенька, сына, что с тобой?!

-  Что!?  Не видишь? Тону же, курва! - раздался голос младенца.

-  Ах ты, зараза! Мало того, от отца хорошего слова не слышу, и ты туда же. Я тебе... - раздались шлепки и Сашкин крик:

-  Террор!!! Батя!!! Е бей!!!

Мужики схватились за животы от смеха. Чудо-ребенка произвести на свет мог только Повар, слов на это не требовалось.

-  Слов-то где таких нахватался? - спросил Жатый.

-  От отца,- ответила вошедшая Лариса,- от него и не такое услышишь. Как нажрется до поросячьего визга, уши от брани заворачиваются.

-  Ладно, ладно,- отмахнулся Повар,- он и без меня, если надо, все узнает, у них в детском саду больше пакостей наберешься, чем дома. И вообще, что из этого трагедию делать? Личность растет.

-  А,- махнула рукой Лариса и, поставив на стол тарелку с хлебом, вышла.

-  Юра где, не знаешь? - спросил Интендант.

-  В Ташкенте, залетел недавно, теперь ждет суда.

-  Откуда знаешь?

-  Вчера звонил на хату к бабке, у которой он квартировал.

-  Когда ближайший самолет на Ташкент?

-  В семь вечера,- ответил Повар,- а что, полетишь?

-  Да, у меня завязки там есть, да и денег хватает, может, вытащу. За что он залетел-то?

-  Угон,- ответил Повар,- а дальше куда?

-  Дело у меня есть интересное, подельники нужны.

-  А я что, уже не гожусь?

-  Тебя, Повар, от семьи отрывать не могу, да и

возраст...

-  Что возраст,- возразил Повар,- короче, я с тобой, один черт, меня здесь не прописывают, да и сидеть, сложа руки надоело.

-  Лады, Повар, тогда наскоряк собирайся, доедем до Сары и в аэропорт.

Захар сидел на унитазе в туалете здания вокзала и вытрясал содержимое кошельков, которых он натягал с полтора десятка, напевая куплеты из народного фольклора:

Царь Горох воровал, царь Иван воровал, А потом за ментов дочерей отдавал. Доставалось царям, доставалось ментам, Ну а после ментов оставалось и нам.

Вдруг, резко замолкнув, он задумался. У него в голове пронеслись слова, сказанные Жатым: "Здорово, Интендант".

"Интендант, Интендант, дед Михей назвал нашего отца Интендантом. Жатый... вот почему он так с любопытством смотрел то на меня, то на Интенданта. Нужно срочно бежать до Архипа".

Захар, бросив в урну портмоне, выбежал из туалета и понесся, как троянский конь, к привозу.

Подбежав к привозу, он столкнулся лоб в лоб с выбежавшим из рыбных ларьков Архипом.

-  Ты куда летишь, как угорелый? - спросил он у брата, переводя дыхание.

-  Я-то от мента, а ты от кого?

-  Мент в темном костюме с голубым галстуком?

-  Да. Это что, тебя, что ли ищут?

-  Не мусор он, не переживай.

-  А кто же?

-  Батя наш.

-  С чего ты взял?

-  Я его на котлы обул, а Жатый велел вернуть, назвав его Интендантом, а так, если помнишь, нашего отца называл дед Михей.

-  Не может быть.  Наш батя крученый, а этот мужик лох.

-  Почему ты так думаешь?

-  Потому что я его нагрел, а он чекистом представился,- с этими словами Архип показал брату толстую пачку сторублевых купюр.

-  Ничего не пойму, может, это другой Интендант? - задумчиво произнес Захар.

Архип, почесав затылок, спросил:

-  Батя наш, кажется, на картах специализировался?

-  Да, дед Михей говорил, равных ему не было,- ответил Захар.

-  Так этот тоже в этом деле кудесник, он развернул мою же колоду в тридцать шесть тузов.

-  И где он?

-  Там, в лавке лежит, я ему ведерко на бестолковку опустил.

-  Ну, ты тоже, в натуре, номер отмочил!

-  А что мне делать было, если он меня в мусорскую

собрался тащить?

-  Ни черта не пойму, что делать будем?

-  Надо домой идти, если это, отец, то мать скажет, что он приезжал.

-  А если еще не доехал?

-  Тогда матери говорить пока ничего не будем. Подождем, за деньгами-то он должен прийти.

-  Лады, поехали!

Интендант с Поваром, простившись с Жатым, приехали на улицу Бочарова. Повар был уже в курсе того, как Илья встретился с детьми и шел по ступенькам сзади Интенданта с улыбкой, предвкушая сцену предстоящей встречи друга с семьей.

Дверь оказалась не заперта, и они вошли без стука. Сара, выходившая из ванны с мокрым бельем в руках, остолбенела, увидев свою первую любовь. После нескольких секунд молчания она, выронив белье, кинулась со слезами Интенданту на шею.

Илья, не любивший телячьих нежностей, похлопал ее нежно по спине ладонью и отстранил:

- Все! Все! Сара! Не надо, после! - и, войдя в комнату, посмотрел на своих отпрысков. На этот раз оба были одеты одинаково, по-домашнему, а темно-синих адидасовских спортивных костюмах. Интендант не мог разобрать, кто был кто, так как они, как две капли воды, были похожи друг на друга.

-  Так, гаврики!  Быстро оделись в то, в чем вы сегодня ходили, а то я не разберу, кто из вас есть кто, хотя, погодите, у меня мало времени, кто из вас был на вокзале?

-  Я,- ответил тот, что стоял слева.

-  Хорошо, ты садись на диван, а ты на кресло, чтобы я не путался.

-  Вы что, уже виделись? - спросила Сара, пока дети усаживались по указанным местам.

-  Милая моя,- обратился к ней Интендант,- чем они занимаются?

-  В видеосалоне билеты продают,- ответила непонимающе Сара.

-  В каком салоне, ты что мне дуру гонишь? В кооперативе они работают "Умелые руки",- съязвил Интендант, изобразив кистями рук вращательные движения, как факир.

-  А что здесь плохого,- возмутилась Сара,- они ежемесячно такую зарплату приносят, какую взрослый мужик и то не каждый зарабатывает. А то, что контора кооперативом или салоном называется, разницы, по-моему, нету.

-  А..! - махнул рукой  Интендант и обратился к сыну, который сидел на диване.

-  Тебя как зовут?

-  Захар.

-  Так вот, Захар, ответь мне, ты почему у меня котлы стащил?

-  Ну, ты, бать, в натуре, скажешь тоже. Приехал в Одессу и, открыв варежку, стал считать ворон, да если б не я, то другой бы их увел, а так скажи спасибо, что они в свои руки попали.

-  Я тебе, стервец, не о том говорю. Ты знаешь, что воровать некрасиво?

-  А что красиво?

-  Жульничать, сынок, жульничать!

-  Во, во! - сказал Архип.- Я всегда говорил, что это не средство дохода.

-  А ты,  сучонок,  помолчи! - накинулся на него Интендант.- Отца родного чуть на тот свет не отправил!

-   Батя! Да ты сам виноват, не надо было чекистом представляться,- начал было оправдываться Архип.

-  Да я тебя, может, проверить хотел, что ты за яйцо такое выросло.

-  Сначала научись это делать, а потом берись,- ответил с чувством задетого самолюбия Архип.

-  Это ты мне говоришь, да?! Отцу?! Ты кого учишь, паршивец эдакий...

-  Ладно, Илюха, тормозни,- вмешался в разговор Повар,- сам виноват, нечего ушами было хлопать, да и пацаны, молодцы, дали тебе фору.

-  Добро,- произнес уже более спокойно Интендант, понимая, что сам неправ,- плохая примета скандалить на дорогу.

-  Ты что, уезжать собрался? - с горечью в голосе спросила Сара.

-  Да,  Юра залетел,  надо вытаскивать товарища, через три часа мы с Поваром улетаем, так что давай наскоряк накрывай стол.

-  А когда вернетесь? - спросила Сара.

-  После поговорим, милая, шевели поршнями, а то я пить хочу, умираю.

-  Сок есть или квасу попьешь? - спросила Сара.

-  Нет, Сара, я водку пить хочу, а квас, кстати, не помешает для запивания долгоиграющего продукта.

Пока Сара накрывала на стол, Интендант продемонстрировал ряд карточных номеров, отчего у его отпрысков брови от удивления приподнялись, и они в один голос сказали:

-  Ну, ты, бать, и кудесник!

-  Я не кудесник, а ОБХССник,- отшутился Интендант,- через пару годиков и вас научу.

-  А почему не раньше? - спросил Архип.

-  Дел у меня по горло, я вам вот что скажу, если хотите подняться, послушайте батьку.

-  Ты нам какие-то распоряжения хочешь дать? - спросил Захар.

-  Да. Но сначала ответьте, хотите с батей ва-банк сыграть?

-  Хотим! - в один голос ответили они.

-  Тогда слушайте: мы с дядькой Поваром одно дельце провернем, а после этого за кордон поедем. Это займет у нас где-то месяцев десять, а то и год времени, оттуда мы вам сделаем соответствующие приглашения. Но и вы время не должны даром терять. Я оставлю деньги на проживание, чтобы кое-кому из пассажиров щипать не приходилось и в карты играть, тем более не умеючи. А вы тем временем должны выучить три языка: английский, немецкий и французский, и не просто выучить, а знать как "Отче наш", усекли?

-  Усекли,- ответил Архип,- только мы немецким уже владеем.

-  Интересно,- сказал Илья,- какими вы еще иностранными языками владеете?

-  Европейским! - сказали они снова в один голос.

-  Идиоты! Европейский - это одесский язык,- возмущенно сказал Интендант,- и вообще, я не понимаю, как это родной язык может быть иностранным?

-  Все равно три языка неплохо для их возраста,- сказал Повар.

-  Хватит спорить! Прошу к столу! - скомандовала хозяйка дома, сделав соответствующий жест по поводу того, чтобы все поторопились приподнять свои задницы и переместиться к поглощению пищи и водки.

Когда все заняли свои места, Повар двинул речь по поводу двойного события, приезда с отъездом, и все выпили дважды, прежде чем закусить.

-  Илюш, а когда ты приедешь? - спросила жалобным тоном Сара.

-  А зачем?! - удивленно ответил Интендант.- У тебя же муж есть, кстати, а где он сейчас?

-  На работе,- ответил Захар.

-  Ну и как он к вам, сынки, относится?

-  Нормально, мужик как мужик, только чересчур цивильный, до тошноты, а так вроде ничего,- ответил Архип.

-  Видишь, Сара, у тебя нормальный муж, а теперь я вернусь, и как ты ему это объяснишь?

-  Ну... - замялась Сара.- Ну, в общем, он человек интеллигентный, поймет, я ему все объясню.

-  Сколько ты с ним прожила? - перебил ее Илья.

-  Двенадцать лет,- ответила Сара.

-  Так вот, он тебя с двумя малыми детьми взял, прожил с тобой столько лет, а теперь ему что, в общежитие идти?

-  Я не думала еще об этом...

-  Надо было думать, Сара, надо.

-  Но ведь можно...

-  Нельзя, Сара, нельзя, я уезжаю, и все дела,- перебил он ее.

Дальнейшее застолье прошло немного скованно, и Интендант, попросив домашних не провожать их, простился в коридоре и вместе с Поваром вышел из дому.

Юра после первого срока за угон не утихомирился и по выходу из мест лишения свободы возвращался туда три раза подряд, и все сроки по году за каждый очередной угон автомашины.

На этот раз, освободившись, он познакомился с некой Люсей, кандидатом наук из интеллигентной семьи отставного генерала.

Люсе было тридцать пять лет, она была невзрачной женщиной с угловатой фигурой и вытянутым лицом. Но Юру это не смущало, так как на нее у него был свой профессиональный интерес, вернее, на то, что ей причиталось, когда она выйдет замуж. И Юра ей рассказывал байки, как будто он сотрудник КГБ секретного отдела по особо важным делам.

Одевался Юра всегда чинно, однотонный костюм-тройка и соответствующие галстуки под рубашку. Она же была далека от шика, так как полностью отдавала себя науке и, разинув рот, слушала его небылицы, когда он на ежедневно угнанных машинах катал ее по городу.

Но в один прекрасный день фортуна повернулась к нему задом. Юра, как обычно, с кейсом в руках подошел к белому "жигуленку" возле одного из продовольственных магазинов и, будто хозяин машины, постучав по колесу и вытерев лобовое секло, сел в машину и спокойно уехал.

Выехав на окраину Ташкента, в районе Янги-Абада, он остановился и, вытащив из кейса номера, вышел их заменить. Не успел он открутить один номер, как увидел милицейскую машину, которая, визжа сиреной, неслась к нему. Недолго думая, Юра бросил номера в багажник и, сев в машину, вырулил на кольцевое шоссе.

Блюстители закона в это время устроили облаву на какого-то особо опасного рецидивиста, который был на белых "Жигулях". Юра же, как угонщик, понял это по-своему, так как схлопотать год накануне женитьбы его не очень-то устраивало, и он дал газу.

Преследователи сообщили по рации о белых "Жигулях", чтобы перекрыли дорогу. Юра понимал, что оторваться от них удастся только в том случае, если он свернет в город и потеряется там в потоке машин.

На первом повороте он решил свернуть, но дорогу перекрыл мотоцикл с коляской городской автоинспекции. Старшина с шестом в одной руке и пистолетом в другой попытался остановить его. Но Юра, сбив мотоцикл, развернулся, остановившись на секунду, и только успел податься вперед, чтобы вылететь на прямую, ведущую в город, как старшина, прыгнув на капот, прострелил ему сквозь лобовое стекло правый бок.

Рецидивиста в тот день поймали, но к улову сыскных еще прибавилось десятка два мелких дельцов, и Юра в их числе.

Как тяжелораненного, Юру временно поместили в городскую больницу, приставив к нему дежурить двух сержантов, одного в палате, другого в коридоре.

Организм у Юры был крепкий, и на третий день он чувствовал себя хорошо, однако виду не подавал и, умудрившись усыпить бдительность сержанта, шепнул медсестре, которая более-менее внушала доверие, телефон Люси.

На следующий день Люся, поднявшись в хирургическое отделение, спросила пожилую санитарку, моющую полы, как его найти, на что та ответила:

- А, бандюга этот, вон, видишь, милиция, это его охраняют, чтобы не сбежал. И как земля-то только таких держит,- стала она поливать бранью Юру на чем свет стоит.

Люся, как и сказала ей медсестра, сунула сержанту, сидящему у двери, сторублевую купюру, и он пропустил ее без всяких вопросов, сказав лишь, что не больше пяти минут.

Юрий лежал под капельницей и проводами, исходящими от хитромудрого прибора, красующегося на обшарпанной допотопной тумбочке.

-  Здравствуй, Юрий,- сказала Люся.

-  Здравствуй, солнышко,- ответил больной умирающим голосом и обратился к сержанту,- выйди, пожалуйста, не видишь, что ли, дама смущается.

Сержант посмотрел на Люсю и, увидев, что она протягивает ему сотенную купюру, сказал:

-  Только недолго,- и, взяв деньги, исчез за дверью.

-  Юра, а что санитарка говорит, что ты бандит?

-  Так надо, Люся, чтобы американские контрразведчики не разнюхали.

-  А милиция тогда зачем здесь?

-  Интересная ты, Люся, где ты видела, чтобы сотрудника секретного отдела, да еще притом по особо важным делам, без телохранителей оставили, тем более в тяжелую минуту.

-  Ты не подумай, Юрий, я верю, просто мне впервые в жизни пришлось столкнуться с подобной ситуацией...

- Ладно, ладно, Люся,- перебил он ее,- не переживай, скоро все кончится, только сперва я разделаюсь с мафией, мне вчера министр внутренних дел звонил и попросил по этому вопросу поработать, так что, Люся, извини, а свадьбу нашу на год придется отложить. Служба, сама понимаешь...

Если бы Люся была хоть немного объективней, то сразу бы поняла, что за фрукт Юрий. С такой шутовской физиономией в дворники и то бы не взяли. Но Люся верила, она была заворожена. Юрий был как раз тот, о ком она мечтала, бесстрашный, как Багратион, умный, как Шерлок Холмс, и загадочный, как Штирлиц.

На следующий день Люся, настряпав пирожков, снова пришла в больницу. Но, к ее сожалению, возлюбленный сбежал. "Шпионы украли",- промелькнуло в голове, и она, подбежав к блюстителям закона, которые осматривали палату, недоумевая, куда он мог подеваться, закричала:

-  Вы что стоите?! Его американские шпионы похитили! Сделайте что-нибудь! Он в любую минуту может погибнуть!

-  Ты что, вальтанутая? - спросил лейтенант.- Какие шпионы? Ты что городишь? - и, повернувшись к старшине, приказал:

-  Уберите отсюда эту дуру!

Юра тем временем, прибежав, домой к бабке, у которой квартировал, взял документы, деньги и только собрался выйти, как увидел сквозь окно веранды милицейский уазик.

-  Ну, собаки! Придет время, я вам хвосты отгрызу,- и, обернувшись к хозяйке, сказал:

-  Бабуля, ты меня не видела,- и, забежав в комнату, только теперь сообразил, что находится в капкане.

Дом был построен по узбекскому варианту, наружная стена, выходящая на улицу, была глухая, ни одного окна. Оставалось ждать, пока гости не уйдут восвояси.

Два молодых лейтенанта вошли на веранду, и Юра, затаив дыхание, спрятавшись за буфетом, стал слушать.

-  Квартирант ваш где, бабуль?

-  Не знаю, хлопцы, не знаю.

-  Когда последний раз приходил?

-  Давно, не помню уже, то ли неделю тому назад, то ли две.

-  А сегодня был?

-  Нет, хлопцы, вот вам истинный крест.

-  Ну мы, бабуль, у тебя немного посидим, может, придет.

-  Сидите, жалко что ли, я вас чаем напою, у меня как раз самовар поспел.

Юра слушал, как хозяйка потчевала гостей, сетуя на жизнь. Лейтенанты посочувствовали ей и ударились в мирную дружескую беседу о жизни. Вскоре хозяйка вошла в комнату за клубничным вареньем и, взяв банку, полушепотом сказала:

-  Юра, выйди, они такие хорошие ребята.

-  Уйди, сука,- прошипел он, тряся медным подсвечником. Бабуля вышла и, попотчевав, вернулась за земляничным вареньем, вновь обратившись к Юре:

-  Юра, может, все-таки выйдешь, хорошие ребята...

-  Сука старая... - зашипел он.

-  Ладно, ладно... - сказала хозяйка и опять вышла. Но когда она зашла в третий раз за

пряниками,

терпение у Юры лопнуло, и он вышел.

Лейтенантики, вскочив, направили на него дула своих пистолетов, крикнув в один голос:

-  Руки вверх!!!

-  Хорошие ребята! Хорошие ребята! А они "руки вверх"! Тьфу, сука, ни дна тебе, ни покрышки,- съязвив и плюнув на пол, Юра поднял руки.

Повар с Интендантом сидели в чайхане близ озера Рохат в ожидании Василия Степановича, который должен был появиться с минуты на минуту.

Слушая друга, Повар вспомнил, как учил его тот уму-разуму и теперь хоть и ожидал этого, но все равно был удивлен всестороннему развитию Интенданта, который, беседуя о чем бы то ни было, будь то искусство или экономика, имел познания о самых корнях. И вот теперь Интендант предложил:

-  Короче, подобную работу можно сделать в любом городе, но я предлагаю Синегорск, так как там нас никто не знает, да и работать в не очень большом городе легче,  структура рынка все взаимосвязывает, и нам будет легче держать под контролем нужные предприятия и связывающих их людей.

-  С этим-то я согласен,- ответил Повар,- но какова будет наша с Юрой роль? Если, конечно, Юру удастся вытащить.

-  Не подумай, что я ставлю себя выше вас и умнее, но мне придется вас натаскивать кое в чем, и довольно долго. Клиентами на этот раз будут крупные воротилы, поэтому придется выполнять все беспрекословно.

-  Ну что ж, Илюха, быть по-твоему,- и после короткой паузы, вздохнув, добавил,- да-а, быстро летит время, теперь ты, малыш, вырос и достоин, чтобы тебя величали по батюшке, Илья Абрамыч.

-  Как вам угодно,- ответил Интендант и, посмотрев на подъехавшую черную "Волгу", с улыбкой произнес,- вот и тот самый гражданин бывший прокурор собственной персоной.

Василий Степанович, невзирая на возраст, двигался удивительно легко и, подойдя к столу, щелкнул двумя пальцами, подзывая официанта, который в мгновение ока возник у его плеча, ожидая заказа.

-  Зеленого чаю два чайника и быстро! - распорядился он, и официант, поклонившись, испарился.

-  Рассказывай, Сейфульмулюков, что стряслось?

-  После вас, Василий Степанович, после вас. Ведь у вашей персоны тоже проблемы.

-  С чего это ты взял?

-  Иначе вы бы не примчались на всех парусах.

-  Тоже верно. Так кто влетел на этот раз, сам или опять товарищ?

-  Товарищ.

-  За что и где?

-  Здесь, в Хамзинском районе, за угон.

-  Лады, вытащу,- сказал он и, налив в пиалу минеральной воды, выпил.

-  Сколько это будет стоить, Степаныч?

-  Почти ничего,- ответил адвокат и, выпив залпом еще одну пиалу, продолжил,- скажешь только, куда вагон дел, и все.

-  Нет, Степаныч, цена слишком высока, да и, я полагаю, мне придется помимо этого услугой отплатить.

-  Да, надо здесь кое с кем разобраться, но это дело прошлое, я человек по природе нелюбопытный, однако, все-таки скажи, где вагон?

-  Когда-нибудь, Степаныч, может быть, и скажу.

-  Сейфульмулюков, жить мне осталось всего ничего, скажи, а то, как вспомню про вагон, спать не могу. Так хочется узнать, посвяти в секрет, ей-богу никому не скажу.

Интендант, глянув задумчиво на адвоката, сказал:

-  Вот смотрю я на вас, блюстителей закона, и поражаюсь, как много у вас общего, дотошность так и лезет у вас изнутри. Лучше скажите, что там было после того, как я ноги сделал?

-  Да ничего особенного. Рябчиков, которого ты тюкнул по голове, сошел с ума, и после психушки его забрали к себе родители в Чимкент. Теперь он там ходит целыми днями по городу с фотоаппаратом "Смена-М" без пленки и фотографирует всех проходящих, а за это дело, как всегда, подставили залетного и отправили по назначению. Луиза же взбесилась, видно, ты ее порядком подчистил, и она, побегав безрезультатно по своим знакомым из милиции, пустила слух, будто ты голубой, но ей, естественно, никто не поверил...

-  Вот за это суку надо наказать,- перебив адвоката, зло сказал Повар и посмотрел на Илью.

Интендант сидел с угрюмым выражением лица и после длительной паузы сказал:

-  Ничего не надо делать, придет время, и ее нежное сердце не выдержит позора, в который она загонит сама себя, и она умрет в муках.

Собеседники не поняли, что имел в виду Интендант, но были убеждены, что так и будет.

Адвокату срочно нужно было заполучить пакет документов, подтверждающий вину его подзащитного. Утром он получил информацию, что документы сейчас находятся в руках косвенно фигурирующего в деле Семена Ивановича Тюхова. Поэтому он примчался к вовремя позвонившему Интенданту, зная, что кроме него никто их не сможет так быстро заполучить.

В два часа дня Интендант с Поваром подошли к Двери квартиры Тюхова, который проживал с матерью.

Позвонив и подождав минуты две, Повар осмотрел все пять замков на железной двери и, понимающе улыбнувшись, вынул из кармана отмычки. Через две минуты они уже сидели в квартире, расположившись в широких кожаных креслах и попивая "Чинзано", изъятое из хозяйских запасов. Спустя полчаса раздался шум открываемых замков. Валентина Петровна, мать Тюхова, раздевшись, вошла в комнату и, увидев незнакомых людей, в замешательстве воскликнула:

-  О боже! Что вам надо?

-  Успокойтесь, гражданка Тюхова,- сказал, вставая с кресла, Повар и протянул ей удостоверение майора КГБ города Москвы, купленное им за литр водки полгода назад в Одессе.

В это время, усердно крутя диск телефона-автомата, личный шофер Василия Степановича набирал номер министерства социального обеспечения. После долгих усилий ему удалось дозвониться.

-  Алло, Семен Иванович Тюхов? - спросил шофер, когда подняли трубку провода.

-  Да.

-  Это беспокоит вас майор Ковалев из Комитета Государственной безопасности.

-  Слушаю вас, товарищ майор.

-  Я прошу вас немедленно приехать ко мне в управление, за вами машину прислать?

-  Нет, спасибо, у меня служебная в распоряжении, а вы не можете сказать, по какому вопросу?

-  Нет. Через пятнадцать минут у входа встретит вас мой помощник и проведет ко мне.

-  Скажи... - хотел было спросить Тюхов, но на другом конце повесили трубку.

Мозг Тюхова заработал лихорадочно, все путалось, и он, оперевшись локтями о стол, схватился за голову, пытаясь понять, что у них есть против него...

-  Валентина Петровна,- обратился к ней Интендант.- Я задам вам вопрос, чтобы вы имели понятие, насколько серьезно влип ваш сын в грязную историю: как вы думаете, если мы дадим распоряжение опытным работникам местного управления КГБ, чтобы они выяснили вашу и вашего сына жизнь на протяжении последних десяти лет, включая туда все знакомства как случайные, так и постоянные, сколько потребуется на это времени?

-  Почему... М-м-м. Я не знаю,- ответила хозяйка.

-  Зато я знаю, при удачном раскладе - два часа, а при неудачном - не более четверти суток. Лучше ответьте, кто вашего сына уговорил спрятать документы, дискредитирующие честного человека?

-  Я не знаю, я ничего не знаю! - разрыдалась она, закрыв лицо руками.

-  Как вы не понимаете, Валентина Петровна, если Москва заинтересовалась этим делом, то, значит, оно настолько серьезно...

В это время зазвонил телефон.

- Поднимите трубку и не вздумайте сказать ничего лишнего, он прослушивается,- грозно сказал Повар и поднес ей аппарат.

-  Алло! Мама! - раздался в трубке взволнованный голос сына Тюховой.

-  Что случилось?

-  Погоди,  мама, ты только не переживай,  меня вызвали в КГБ, пока еще не знаю, зачем, ты, пожалуйста, срочно найди Исмаилова, я ему не мог дозвониться, пусть документы свои заберет.

-  Ладно, сынок, хорошо,- усталым голосом сказала Валентина Петровна и положила трубку.

Первая партия была сыграна. В душе Тюховой было состояние неопределенности, и это вселило в Интенданта спокойствие и уверенность, с которой он произнес:

-  Я понимаю, люди, замешанные в убийстве, слишком издерганы, и малейший промах заставляет их бросаться в крайности, так и ваш сын...

-  Он не замешан в убийстве! - вскрикнула она, всхлипывая.

-  Будет замешан,- спокойно сказал Интендант,- еще до того, как с ним закончат в управлении.

Тюхова задрожала, уткнув глаза кулачками, господа жулики терпеливо ждали соответствующие звуки, но этого так и не последовало.

Интендант немного огорчился, так как в сегодняшнем спектакле не хватало такой немаловажной детали, как рыдание. "Состояние клиентки стало ненормальное",- подумал он и решил закругляться.

Сев перед ней на корточки и нежно взяв ее руки в свои ладони, Интендант вступил в контакт:

-  Валентина Петровна, вашего сына подставляют, чтобы самим выйти из воды сухими. Эта куча дерьма будет от восторга плясать в тот день, когда приговорят к расстрелу Семена Ивановича, мне лично не хотелось бы доставлять им такую радость. Если вы будете откровенны, я смогу лично помочь ему.

Она отняла руки от лица, глаза ее были красные, а веки опухли. Переводя дыхание, Тюхова сказала:

-  Хорошо, я скажу все, что знаю, и отдам документы, тем более ваши уже знают, только прошу вас, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы оставили моего сына в покое.

-  Я постараюсь,- ответил Интендант,- но с условием, если вы действительно мне поможете.

Валентина Петровна открыла потайной сейф, который был вмонтирован под подоконником, и мнимые чекисты изъяли оттуда все документы, включая сто двадцать тысяч рублей и семь тысяч долларов.

Интендант, спокойно посмотрев на все еще всхлипывающую хозяйку, сказал:

-  Я оставлю вам расписку о том, что изъято.

-  А...! - отмахнулась Тюхова и продолжала вытирать сухие глаза, которые и без того были красные.

Илья, однако, сев за стол, написал следующее: "Расписка дана гражданке Тюховой для предъявление ее нежно любимому чаду, что документы, изъятые из сейфа, отправлены по назначению, а нетрудовые Доходы перечислены в фонд малоимущих.

С уважением временно замещающий начальника Илюша Интендант, честь имею".

Поставив дату и подпись, Интендант положил расписку в сейф и, закрыв его, сунул ключ в карман.

Зал судебного заседания был практически пуст, за исключением Интенданта с Поваром и Люси, пришедшей послушать процесс над любимым человеком.

В ходе процесса судья зачитал все семь судимостей из прошлого подсудимого, отчего у Люси расширились зрачки, и она вскрикнула:

-  Юрий! Как же так?

-  Так надо, Люся! Так надо! - серьезно ответил Юра.

Судья, попросив тишины, продолжил, и, после недолгих дебатов Юре было предоставлено последнее слово, которое он высказал за здравие гуманного суда и с просьбой не лишать его свободы, ссылаясь на состояние здоровья, которое побудило его к преступным деяниям.

Это была блестящая речь, достойная, чтобы быть выслушанной соответствующей публикой. Судья и заседатели, не перебивая, внимательно выслушали, встали и удалились на совещание.

Во время перерыва перед вынесением приговора к Интенданту подошел адвокат.

-  Документы с собой? - спросил он.

-  Не убегут, сначала мы хотим увидеть нашего товарища на свободе,- ответил Илья.

-  Ну, ты и язва, ничему не веришь.

-  Спасибо, Степаныч, я тебе как раз поверил в юные годы, так после этого неделю змей жрал в голодной степи.

Адвокат, решив, что дальнейшие разговоры бесполезны, махнул рукой и, уходя, только и спросил:

-  А ты без расписки никак не мог обойтись?

-  Не мог, Степаныч, не мог.

Суд назначил Юре штраф в размере двух тысяч рублей, и Люся, счастливая благоприятным исходом этого дела, полностью развеяла свои сомнения и обещала терпеливо ждать своего любимого с секретного задания, на которое, по словам Юры, его посылало правительство.

До отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Юра с вещами, которые состояли из двух чемоданов и сумки, направился к поезду, а Интендант с Поваром пошли в буфет прихватить что-нибудь легкое на дорогу.

Купив шесть бутербродов и пять бутылок минеральной воды, они вошли в вагон. Юра, как и предполагалось, позаботился о сервисе, заплатив проводнице, чтобы она подала кофе, которым Юра ее снабдил в сопровождении банкноты достоинством в сто рублей. За сервис уплачено.

- Джентльмены! - приветствовал он друзей.- Располагайтесь, господа удавы, и чувствуйте себя как Дома,- при этом, вытянув левую руку по направлению к столику, комично поклонился.

Потягивая кофе, Юра продолжал:

-  Илья Абрамович, вы едете в соседнем купе, вас ожидает интересный собеседник, избранник народа депутат Владимир Петрович, сейчас я вас представлю.

-  Я вижу, ты даром время не терял, очень быстро вошел в контакт, Юрий Никодимыч!

-  Обижаешь, начальник, это же моя профессия. Допив кофе, Илья вслед за Юрой направился в свое купе. Повар же углубился в чтение газет. Соседа они застали заправляющим одеяло. Увидев их, тот широко улыбнулся, оскалив непомерно кривые зубы.

Представив Интенданта и его попутчика друг другу, Юра расположился возле окна, тяжело вздохнув и послав проклятье дороге, которая ему надоела, можно было подумать, что он уже месяц в пути.

Сосед оказался очень разговорчив и, соответственно, беседу повел о политике. Он был ярым сторонником перестройки и тех, кто ее выдумал.

Послушав его изречения, Интендант решил посадить его на место, вежливо перебив вопросом:

-  Владимир Петрович, я могу опровергнуть ваше мнение?

-  Да! Это даже интересно, чем же?

-  Почему вы так уверены, что нынешние политики вытащат страну из экономического кризиса и облегчат жалкое существование народа в ближайшем будущем?

-  Потому что Горбачев и его сторонники строят свою политику и опираются исключительно на здравый смысл, так как это высшая форма интеллекта, и она необходима при всех условиях, и я вполне разделяю их точку зрения. Эту формулировку, Илья Абрамович,- вы наверняка опровергать не будете?

-  Нет, почему же, как раз таки наоборот, Владимир Петрович. Здравый смысл достаточен лишь для того, чтобы торговать, голосовать, руководить, наконец, правительством. Но лишь стоит только здравому смыслу выйти за пределы общих обобщений, он сразу превращается в предрассудки, так как простой капиталистический кризис ставит его в тупик. А перед большими переменами, к примеру, как наша перестройка, здравый смысл окажется круглым дураком.

-  Позвольте, Илья Абрамович, вы чересчур цинично и аморально относитесь к здравому смыслу. Он берет все явления и корни в их возникновении и распаде, и вам никогда не переубедить меня в обратном. А сейчас, извините, мне необходимо отлучиться по нужде.

-  Пожалуйста, пожалуйста, Владимир Петрович. Только я вас не пытаюсь переубеждать.

Последних слов он, вероятно, не услышал, так как быстро закрыл за собой дверь.

Когда они остались в купе вдвоем с Юрой, тот протянул:

-  Илюха, я ни хрена не понял, конечно, но, думаю, ты прав, я за тебя.

-  Спасибо, родной, я никогда не сомневался в твоей искренности к своему другу.

-  Ладно, Илюха, я пошел к себе, в стиры с Поваром перекинусь.

Вскоре вернулся попутчик Интенданта и сходу решил его атаковать, вероятно, сортир ему понадобился, чтобы пораскинуть мозгами, если они у него были, что предстояло выяснить.

-  Илья Абрамович, прошу извинить, но я в два раза вас старше и благодаря жизненному опыту я глубоко убедился в существовании самых разнообразных проявлений несправедливости в нашем обществе и поддерживаю Михаила Сергеевича, потому что он встал на защиту рабочего класса против тех, кто принизил рабочего до статуса вещи. Поэтому решил пустить экономику путем социальных реформ, чтобы избежать трагедии.

-  Что? Избежать трагедии, вполне сознательно выбирая дальтоников в Верховный Совет и вверяя им судьбу России, которые сеют слова и хотят нас убедить в том, что будем убирать зерно?

-  Илья Аб...

-  Погодите,  я вас выслушал, теперь выслушайте меня. Умудриться найти столько классовых врагов в бесклассовом обществе - это уже чересчур. Народ поддержал политиков, надеясь на лучшее, но что ему делать, когда его загнали в нищету. Просто правительству выгодно было сориентироваться на нежелании народа, чем на его желании, и теперь они хотят нам внушить, что всякое начало трудно, при этом, не считаясь, что для пенсионеров и инвалидов это начало конца.

-  Извините, Илья Абрамович, но в нынешнее время правительство приняло программу и, верьте мне, скоро будут ощущаться результаты!

-  Конечно, Владимир Петрович, народ по их совету и так затянул потуже ремни в области живота, и теперь что? Они посоветуют затянуть еще их вокруг шеи.

Владимир Петрович не нашел, что ответить. А Интендант, придя к выводу, что собеседник неинтересен (так как у того отсутствовали собственные мысли), пошел навестить своих друзей, они хоть и были не настолько эрудированны, зато не были глупы.

-  Привет, кагалы!

-  А, Абрамыч, заходь, поможешь, а то бестолковка не варит, а этот хмырь так и норовит ободрать.

-  Кто виноват, что ты лоховат,- отозвался Юра.

-  Ладно, мерин, сворачивай стары, сейчас перекусим, а после посмотрим, кто из нас лоховат, подфартило просто, а ты сразу распонтовался.

-  Учти, Юрик, фортуна не хрен, в руках не удержишь.

-  Ну, это мы будем посмотреть, да, Абрамыч? Как там слуга народа?

-  Да ну, Юра, я думал, умный дятел, почирикаю, чтобы хоть как-то время убить, а на самом деле чмырь какой-то оказался.

-  Черт с ним, Абрамыч, больше лохов, легче жить, сейчас похаваем и посмотрим, что Повар там грозится преподать.

Наскоро перекусив, они втроем удалились играть в кости по рублю за кон.

Как и бывает в игре, войдя в азарт, даже отдыхать не легли, так всю дорогу и резались в кости.

Прибыв в город Синегорск, друзья устроились в гостинице "Заря". Пока Интендант с Поваром, раскинув скудные пожитки, занимались гигиеной, т. е. брились, Юра сбегал в киоск и принес местные газеты за последние два дня.

-  Мужики, кажись, везуха,- сказал Юра,- четыре объявления заслуживают внимания: продам за СКВ, все хаты трехкомнатные и все в центре, и плюс к тому же все с телефонами. Ну что, валим, посмотрим?

-  Надо позвонить, что бегать порожняком, ноги-то не казенные,- ввязался Повар.

-  Не думай, что я дурней паровоза, я всех обзвонил, ни одна не продана, цены - 2 хаты по 2 штуки, одна - две пятьсот и одна - три, расчет зелеными. С четырех до семи ждут.                                                   

-  Адреса, думаю, ты догадался записать? - спросил Илья.

-  А как же,- ответил Юра и протянул ему пачку "Примы", которая была исписана мелким почерком.

И так как разобрать Интендант ничего не смог, то вернул сигареты обратно и предложил ему самому возглавить поиск жилья.

Через два часа, плотно пообедав в ресторане, друзья были в центре.

-  С чего начнем,- спросил Юра,- что подешевле или что поближе?

-  С того, что ближе,- ответил Повар.

Дом оказался старой постройки, с высокими потолками хозяева, пожилые немцы, показали им все комнаты. Санузлы и лоджию Илья отказался смотреть, так как не сомневался в чистоте и порядке, чему соответствовала немецкая аккуратность,

Беседу Интендант повел с неожиданной для них стороны:

-  Скажите, пожалуйста, я во дворе видел ряд гаражей, принадлежит ли вам один из них?

-  Да,- ответила хозяйка,- третий слева, только на него есть покупатель, а вот машину мы можем предложить. Чистая шестая модель, мы приобрели ее год назад, но пользовались от силы полтора месяца.

-  И сколько вы за нее хотите?

-  Ну, смотря какими деньгами.

-  Вы, как я понял, уезжаете за рубеж, и вам, соответственно, нужна валюта.

-  Желательно. Если вы располагаете достаточными средствами, мы бы хотели получить за нее 1200 долларов.

-  Хорошо. Вы интересовались аналогичными объявлениями? Я имею в виду цены.

-  Да, мы в курсе, но мы продаем квартиру вместе с мебелью, включая кухонную, поэтому и завысили цену.

-  Давайте договоримся так: мы покупаем у вас квартиру и машину, при условии, что вы продадите и гараж, разумеется, мы все оплачиваем валютой. Три за квартиру, тысяча двести за машину и восемьсот за гараж, итого - пять тысяч долларов. По-моему, вполне обоюдовыгодная сделка.

До сих пор молчавший хозяин неуверенно ответил:

-  Понимаете, мы уже давно обещали гараж, притом клиент мой давний приятель, и как-то неловко получается.

-  Герман! - перебила его хозяйка.- Я Сан Санычу все объясню, да и тянуть нам невыгодно, плюс ко всему мы решим все проблемы сразу. И к тому же, если сейчас все не продать, то одному богу известно, насколько это затянется.

-  Совершенно верно,- добавил Интендант и, вытащив пачку банкнот, отсчитал две тысячи долларов,- вот аванс, остальные - по заключению сделки. Теперь стоит обговорить формальности.

-  Извините,- воскликнула хозяйка,- за столь быстрым развертыванием событий я даже не предложила вам сесть. Располагайтесь, пожалуйста. Герман, свари, пожалуйста, кофе.

Не успела спина Германа исчезнуть в дверном проеме, как хозяйка спросила, обращаясь непосредственно к Илье:

-  Извините, как вас величать?

-  Илья Абрамович, можно просто Илья.

-  Нет, почему же, мы интеллигентные люди, да и беседа носит чисто официальный характер.

-  Я бы не сказал.

-  Впрочем, Илья Абрамович, это не имеет никакого значения, так что вас интересует в первую очередь?

-  Главное для нас прописка, сколько это займет времени? А после этого стоит говорить о переоформлении автомашины.

-  В этом проблем не будет, все процедуры займут один день. Видите ли, Илья Абрамович, у Германа близкий приятель занимает пост начальника милиции, и к тому же он сам обещает посодействовать нам, так как в некотором роде является заинтересованным лицом. Впрочем, последнее можно было бы и не говорить. Теперь, Илья Абрамович, слово за вами, когда вам удобно заняться оформлением документов?

-  В любое время.

-  Ну хорошо, завтра в девять утра устраивает?

-  Вполне.

-  Вот вроде и договорились. Остается дать расписку в получении аванса.

-  Нет, не стоит, я полностью полагаюсь на вашу порядочность, но если вы настаиваете, то дайте лучше ключи от гаража, мы сами посмотрим машину, а завтра вернем.

-  Пожалуйста, пожалуйста.

Взяв ключи и поблагодарив хозяйку, друзья извинились, что не будут ждать кофе, и ушли.

Машина оказалась в прекрасном состоянии. Юра, как большой специалист в этой области, завел ее в полоборота и воскликнул:

-  Как котлы пашет, мужики.

-  Глуши,- крикнул Повар,- еще накатаешься.

Юра заглушил двигатель, после чего тщательно платочком вытер руль и рычаг коробки передач.

-  А это к чему? - спросил Интендант.

-  Да так, Абрамыч, профессиональная привычка.

-  Ладно, запираем и пошли.

Так как торопиться было некуда, друзья решил" прогуляться. Побродив по центру, мимо магазинов, они вышли в сквер, находящийся на набережной. И вдруг Юра встал как вкопанный, обратя взор в сторону газетного киоска.

Интендант с Поваром автоматически посмотрели в ту же сторону, Илья тоже был удивлен: у киоска, разговаривая с женщиной, при этом, жестикулируя руками, стоял капитан милиции, очная копия Повара, те же жесты, тот же голос, и в довершение ко всему у него была такая же походка. Медленно повернувшись, к счастью, в противоположную от них сторону, он вместе с женщиной пошел по направлению к центру.

Повар долго стоял в недоумении, глядя на друзей.

Юра прервал молчание:

-  Что, никак не признаешь себя со стороны?

-  Не понял,- ответил Повар.

-  А что тут понимать, этот мент - твоя копия. У тебя есть брат-близнец?

-  Нет.

-  А может, ты просто не знаешь?

-  По крайней мере, о том, что у меня есть брат, мама мне не говорила. Да если б он и существовал, она бы этого скрывать не стала, я в этом твердо убежден.

-  Значит, двойник. Что будем делать, Абрамыч?

-  Не знаю, Юра, но думаю, надо сесть ему на хвост и выяснить, где он живет. Ты, Юра, двигай за ним пешим, а мы с Поваром пойдем за тобой. Главное, тебе не упустить его из виду, я буду время от времени меняться с тобой ролями, а Повар при первой возможности возьмет тачку, на всякий случай, а то мусорило может оказаться на колесах.

Вечер оказался фартовый, на выходе из сквера стояло с добрый десяток свободных такси, и Повар быстро договорился с одним из них, приказав ехать за Интендантом.

Однако такси не понадобилось, так как капитан жил в пяти минутах ходьбы от сквера. Юра это выяснил, приблизившись и тихонько проходя мимо, когда тот остановился возле пятиэтажного дома, разговорившись со старушками, сидевшими на лавочке. Он услышал обрывок разговора: "Что-то вы сегодня рановато, Алексей Петрович, или работы стало меньше, раз так рано домой возвращаетесь?"

-  Да нет, теть Шура, просто прибраться надо, пока свободная минута нашлась.

-  Хозяйку вам пора заводить,  как-никак легче будет.

Больше расслышать ничего не удалось в связи с тем, что расстояние между Юрой и беседующими увеличилось, а останавливаться было нельзя, чтобы не привлекать внимания. Да и узнал он порядочно, для начала этого вполне хватало.

Через сорок минут друзья уже были в гостинице.

-  Ну, что дальше, Абрамыч, я имею в виду мента,- спросил Юра.

-  Пусть Повар скажет, ведь это его дух.

-  Я, мужики, понятия не имею, такое у меня впервые, двойник, надо же, а все-таки интересно. Может мне с ним поговорить?

Интендант с Юрой переглянулись, после чего Илья высказал свое предположение:

-  Думаю, и ему будет небезынтересно с тобой познакомиться, явление-то довольно редкое. Ты вот что, Повар, не спеши. Когда заселимся в хату, тогда что-нибудь придумаем. Он, вероятно, имеет какое-нибудь хобби или привычки: бегать по утрам или еще что-нибудь. Мы с Юрой его выпасем и цинканем тебе, тогда ты сам решишь, что к чему. Устраивает, Повар?

-  Устраивать-то устраивает, только вот что я думаю, я прописываться не буду, может, для дела пригодится мой собрат, я ему скажу, что часто приезжаю в гости и т. д. Ну, короче, по ходу дела видно будет.

Юра его поддержал:                                  

-  Да,  Повар, тебе лучше с ним скентоваться, в любом случае пригодится, как думаешь, Абрамыч?

-  Я думаю, пусть Повар сам решает, но рамки дозволенного не советую переходить, кто его знает, что он за овощ. А сейчас лучше переключимся на дела особой важности, решим, на кого что оформлять. Я лично вот что предлагаю: квартиру я оформлю на себя, а машину на Юру, так как у него есть права и опыт, разумеется.

-  Я польщен,- сказал Юра,- мне никто никогда не доверял машину даже прокатиться, а тут в личную собственность оформляют, даже не знаю, как тебя отблагодарить за доверие, Абрамыч.

-  Брось,  Юра, если мы не будем доверять друг другу" У н30 просто ничего не получится, да и машина - это железка, она сегодня есть, завтра нет, а совесть, братки...

-  Юра,- прервал Интенданта Повар,- я же тебе говорил, какой может быть базар?

-  А что Юра, я ничего, просто всю жизнь среди волков живу, и такое мне доверие впервые.

Илья решил положить конец прениям:

-  Ладно, мужики, нечего порожняки гонять, отрубаемся спать, завтра тяжелый день.

Утром они пришли в назначенное время, помимо хозяев, ждала паспортистка, полноватая женщина лет тридцати пяти. Дальнейшие события сложились как нельзя лучше. У хозяина оказались незаурядные связи, и к 12 часам все формальности были разрешены. Илья с Юрой прописались, Повара решено было пока не прописывать. Машина также была переоформлена. Плюс ко всему Герман по собственной инициативе сделал Юре новый техталон, так как его был просрочен.

Въехать в квартиру договорились через неделю.

-  Ну что, Юра, крути баранку к центральному универмагу, надо телевизор подыскать и прочую необходимую утварь.

-  Добро, господа удавы, хоть к ЦУМу, хоть к ГУМу, хоть к черту,- и вырулил на основную дорогу.

-  Так,- сказал Повар,- что нам потребуется? Дик туй, Абрамыч, я запишу, чтобы не забыть ничего.

-  Хорошо, пиши, первое - телевизор, второе - два плейера.

-  А это зачем?

-  Надо, Повар, мы же будем готовиться теоретически, и поэтому некоторые уроки вам надо будет выучить назубок, потому что есть такие вещи, которые сразу не понять. И чтобы не сбиться с курса первые уроки будете носить на ушах, пока основательно не вникните в дело.

-  Ладно, диктуй дальше.

-  Магнитофон звуковой - 1, видеомагнитофон - 1, спортивные шмотки - 4, нет, пиши, три, кухонные приборы - поставь многоточие... спиртное, кофе, ну, думаю, для начала хватит. В общем, сколько влезет в багажник, кстати, Юра, он пуст, надеюсь?

-  Конечно, Абрамыч, не только пуст, а и чист. Неужели я в своей машине буду разводить бардак.

-  Вот и прекрасно. Короче, Юра, ты сидишь в машине, охраняешь, так сказать, общественное имущество, а мы с Поваром ныряем во все подряд коммерческие магазины. Правда, в ЦУМ нырнем хором. Я вычитал в местной маляве, что там открыт коммерческий отдел, поэтому с него и начнем.

-  А куда все денем? - спросил Повар.

-  В гараж, конечно,- ответил Юра,- хотя телевизор, видак и прочее ценное можно на хату завезти, думаю, хозяйка против не будет, а вот и ЦУМ, куда встанем?

-  Заворачивай на стоянку.

-  Абрамыч, туда далеко с вещами тащиться.

-  Давай, давай, Юра, если что, подгонишь.

На втором этаже прямо перед ними висел указатель коммерческого отдела. Пройдя метров двадцать, они очутились около великолепно обставленной товарами зарубежного производства витрины.

Повар спросил у парня, стоявшего у прилавка:

-  Товар за деревяшки или зеленкой можно?

-  А что вас, собственно, интересует?

-  Телевизор с видаком.

-  "Самсунг" 500 зеленых, без видака, а "Сони" - 900.

-  Слушай, парень, за штуку зеленых можно купить нулячий "жигуль"?

-  Если будете брать, можно поторговаться.

-  Так что, братан, я не пойму, это базар или магазин? Короче, сколько деревяшек?

-  Понимаете ли...

Повар начал злиться не на шутку:

-  Ты что, сопли ждешь, я тебя спрашиваю, сколько в рублях?

Двадцать пять тысяч "Сони", видак с телевизором вместе.

Цена была вполне доступная.

-  Ну вот, считай по официальному курсу, один к 42-м, вообще-то мы пойдем и толкнем зелень.

Тут подошел мужичок лет пятидесяти:

-  Извините, я случайно слышал, вы продаете валюту?

-  А что, возьмешь?

-  Смотря почем.

-  Пятьдесят за доллар, устраивает? Если возьмешь тысячу.

-  Вполне, только у меня с собой тридцать с небольшим, если подождете минут десять, я сбегаю за остальными деньгами.

-  Давай, мужик, только наскоряк,- сказал Повар, подмигнув Интенданту.

Илья понял и сразу вытащил тоненькую пачку банкнот. Мужичок кивнул и испарился в толпе. А Повар, повернувшись к продавцу, сказал:

-  Давай, свети аппаратуру, в любом случае берем, пока этот дятел бегает, можно проверить.

Через двадцать минут они уже сидели в машине.

-  Как, Абрамыч?

-  По-моему, удачно, Повар, дешевле все равно не купишь, да и если бы я был против, разумеется, тормознул тебя. Давай, Юра, прямо по курсу.

-  Это как понимать, прямо по курсу направо или прямо по курсу налево.

-  Без разницы.

Проехав с километр, они остановились у торговых рядов, чем-то смахивающих на ярмарку.

-  Ну, Юра, здесь, кажись, надолго. Располагайся поудобнее, здесь можешь покемарить.

Вернулись они минут через сорок и застали Юру за писаниной.

-  Что малюешь? - спросил Повар.

-  Письмо сестренке в деревню накатал. Только вот адрес обратный какой писать?

-  По какому прописан, тот и пиши.

-  Хорошо, подождите минут пять, я сейчас закончу, да и ящик есть рядом. Как говорится, пока вдохновение есть.

В этот день, пока светила фортуна, они сделали все необходимые покупки и завезли на свою квартиру.

Ровно через неделю в приподнятом настроении друзья занимались благоустройством. Илья с Юрой устанавливали аппаратуру. Повар расставлял в баре добрую дюжину ликеров и виски, купленных ими заранее, при этом восхищаясь:

-  Как в лучших домах Лондона. Провозившись добрых два часа в комнатах и час на кухне, сели обедать:

-  Какие дальше будут действия? - спросил Повар.

-  За столом о делах не говорят,- ответил Илья,- так как это может отрицательно отразиться на пищеварении.

-  Добро, Абрамыч, погутарим позже. Пообедав, они перешли в зал.

-  Так,- сказал Илья,- располагайтесь в креслах.

Как только Илья с Юрой удобно устроились, Илья вытащил две сумки книг, купленных им накануне. Здесь была разнообразная и самая нужная литература. Выложив книги на стол в четыре стопы, он включил магнитофон и поставил чистую кассету, приготовив на запись.

-  С сегодняшнего дня, господа, в течение четырех месяцев по два часа в день, за исключением субботы и воскресенья, мы будем упорно грызть гранит науки. Исходя из того, что наше дело очень тонкое и жертвы наши очень скользкие и коварные, нам необходимо основательно подготовиться. К занятиям прошу отнестись очень серьезно, так как в случае малейшего прокола мы все без исключения можем поплатиться головой. Никогда не забывайте, что наши жертвы здравомыслящие люди, и за ними никогда не замечати никаких глупостей.

У вас есть практический опыт в данных делах, но этого мало. Вам необходимо приобрести смежную специальность эскаписта. Эскаписты, разъясняю, может, вам не приходилось слышать этого термина: это люди с двойственными чувствами, живущие иллюзиями. Они, как правило, народ ученый, и это их работа. Практически нет тюрьмы, которая смогла бы их удержать. А стать таковыми вы сможете лишь тогда, когда прочувствуете всей душой, что иллюзии имеют место в действительности. И чтобы приблизиться к этому я подобрал соответствующую литературу. Мы будем развивать свой ум чтением шедевров беллетристики, анализировать неанализируемые ситуации. Чтобы всегда быть готовыми выбраться из любой ситуации и не попадать в противоречия собственных мыслей. И еще попрошу, постарайтесь, пожалуйста, меньше употреблять жаргонов, а при возможности их искоренить. Это я говорю к тому, что мошенник должен быть, прежде всего, человеком эрудированным, компетентным. Он должен отличаться высокой общей культурой и разнообразными интересами.

Теперь начнем урок. Илья включил магнитофон и продолжил:

-  Еще в древности Платон ввел в свои философские произведения жанр диалога, назвав его диалектическим, т. е. вопросно-ответным. Великий мыслитель полагал, что такой метод в наибольшей мере выражает драматизм поиска истины. Считайте, что мы сегодня будем заниматься поиском истины.

Юра, кашлянув, спросил:

-  А Платон, какой масти?

-  Ширмаг, Юрик,- ответил Илья,- и впредь попрошу не перебивать, за исключением вопросов по данной теме.

-  Все, все, Абрамыч, из уважения к Платону заверяю, что больше подобного себе не позволю.

-  Завязывай, мерин,- выпалил Повар,- че, в натуре, не догоняешь, что дело серьезное.

-  Да ладно, Повар, лады,- промычал Юра.

-  Все! Успокоились... Теперь поехали дальше: вопросно-ответный диалог исходит из того, что о всякой вещи существуют противоположные мнения. Самое главное в любой проблеме - не впадать самим в противоречия. Для этого нужно ставить правильно вопрос собеседнику и показать ошибочность его ответов. К примеру...

-  Палка о двух концах,- перебил его Повар.

-  Осталось разобраться, в какую сторону растут сучки,- добавил Юра.

-  Ну, мужики, я вижу, каждый из вас отличается твердостью убеждений и приверженностью к мошенничеству, притом с достоинством и независимостью. Хорошо, вам, думаю, не надо объяснять, что такое открытые и закрытые вопросы, в зоне, небось, не одну крысу на свет божий вывели. Но главное в другом: есть трудные вопросы, перед которыми вам придется пасовать, вот здесь надо дать умело отрицательную оценку вопроса, к примеру: это же догматизм или фразы такого рода не способствуют выяснению истины, это к делу не относится.  Подобными ответами вы психологически подействуете на собеседника, это поможет вам уйти от поставленных вопросов и оставить их без ответа. Вот здесь-то и требуется встречный вопрос.

Если противник начнет отвечать, то обязательно попадется на удочку. В особенности нужно учитывать самолюбие противника, которое соответствует властным натурам. Удар по самолюбию действует не только на противника, но и на свидетелей спора. Это один из видов зажимания рта, и, как прием обличения, он часто необходим.

При всем при этом не стоит обращать внимание на провокационные вопросы и нечестные приемы со стороны противника, а они будут. Так как вы будете иметь дело с тузами.

И заканчивать беседу надо риторическим вопросом, он является убеждением или отрицанием, не требует ответа, а производит эмоциональное воздействие на слушателей.

Ну вот, пожалуй, первый параграф я вам продиктовал. Выключаю магнитофон. Теперь вопрос тебе, Повар. Какие ты сделал выводы о психологическом воздействии?

-  Ну, учитывая, что жертва боится уронить себя в глазах окружающих, я должен сыграть на этом желании. Как бы это объяснить... Ну, сделать ставку на ложный стыд что ли.

-  Отлично, Повар. Так, теперь тебе, Юра. Какая сложность чаще всего встречается в споре?

-  Слабые доводы, наверное.

-  Почему ты так думаешь?

-  Его легко опровергнуть или как там... опротестовать.

После небольшой паузы Юра ответил.

-  Честно говоря, не знаю.

-  Разъясняю, жертве нужно тонко дать понять, что к нему относятся с особым уважением, ценят его ум, Признают достоинства. Одним словом, слабый довод необходимо сопровождать комплиментом, очень тонким. Вообще-то, Юра, для начала неплохо.

Далее прошу сосредоточиться, потому что речь пойдет непосредственно о направлении, в котором мы, будем работать, поэтому я буду требовать проверки и доказательства каждой мысли, каждого выдвинутого положения, заставлять вас задумываться над смыслом и содержанием употребляемый понятий.

Тузы, как правило, все влезли в бизнес: отмывают, так сказать, деньги, насиженные в обкомах, исполкомах и, учитывая то, что в нашем правительстве масса недоносков, мы без особого труда можем обойти закон. Настали, так сказать, для нас поистине золотые времена.

-  Можно вопрос? - перебил Интенданта Повар.

-  Да.

-  Илюха, они заседают, заседают, но все-таки придут к какому-нибудь решению, чтобы этот бардак прекратить.

-  Слушай,  Повар,  эти дискуссии ни к чему не приведут (хорошему, по крайней мере), так как нет полной свободы и возможности высказаться всем желающим. Плюс ко всему они не обладают реальной силой и не в состоянии заставить народ придерживаться ненасильственной дисциплины.  На их обращение народ плюет. Соглашением по многим проблемам они тоже многого не добились. Возьмем, к примеру, другие республики: ненасильственное принуждение по отношению к ним тоже ничего не дало. И поскольку ему приходится отступать по многим позициям, оно приходит к разрушению. Одним словом, в стране, где производственные монополии не могут противостоять государственной монополии ценообразования, можно творить, что угодно, и притом безнаказанно. Уловили, откуда вытекают плачевные последствия?

-  В принципе правильно,- ответил Юра,- я тоже так думаю.

-  Да ладно,- сыронизировал Повар,- Абрамыч не разжевал бы, сам бы ни в жизнь не сообразил.

-  Что я, по-твоему, валенок?

-  Баста, мужики! - прервал их Илья.- Идем дальше: чтобы как-то стабилизировать обстановку, правительство приказывает пересмотреть некоторые постановления. Это значит, оно обращает особое внимание публики на те места, которые будут изменены. Бизнесмены же начинают их твердить наизусть. При этом удаляясь от истины. Нам же известно, что правительство не смотрит на общественное мнение' а твердо идет к своей цели. Вот тут-то и мы входим в игру. Вы должны войти в их поганое общество очень тихо, как еретики в рай, стараясь не быть распознанными прежде, чем впишетесь в обстановку.  Вначале ознакомьтесь с новой обстановкой, с людьми, которых вы еще не слыхали накануне, с узким мирком,  который всколыхнула драма, в этот мир входите чужим, врагом. Сталкиваетесь с существами, настроенными неприязненно, хитрыми, замкнутыми (самый захватывающий период, вынюхиваешь, действуешь чисто интуитивно). И ни малейшей точки опоры, часто даже не от чего оттолкнуться. Здесь надо уметь соединить одно с другим. Для этого необходимо не упустить ни малейшей детали в поведении действующих лиц. Ведь поведение одних людей действительно безукоризненное, а у других это только, кажется, поскольку они принимают важный вид и ведут себя исправно. Это вам поможет не обмануться в целях, не спутать одно с другим. Дело в том, что когда вы будете применять все на практике, то ваши действия ограничат фантазию. Это я говорю к тому, чтобы вы не строили планы, так как будет много непредвиденного.

Далее: когда удается ухватить какой-то конец, вот тогда-то и начинается заключительный период. Теперь, в самом разгаре, в движение приходит вся система. Каждое мероприятие, каждый шаг будут приносить что-то новое. Как правило, события начнут нарастать ускоренным темпом и кончатся неожиданным завершением дела. События будут работать на вас, и вы должны следить за ними, ни в коем случае не опережать их.

Вот вроде я описал общую картину будущего дела, теперь перейдем к разбору и приведению примеров.

Утром, позавтракав, Юра с Поваром, одев наушники, повесили на пояса плейеры с записанными уроками и разошлись каждый по своим делам. Юре предстояло завести знакомство со студентами и фарцовщиками, а Повару - собрать как можно больше информации о кооперативах и брокерских конторах. Илья же принялся за подготовку к вечерним занятиям, нужно было подготовить вопросы и примеры для будущей темы.

Так прошла неделя. И вдруг в пятницу во время очередных занятий раздался телефонный звонок.

-  Кто бы это мог быть? - спросил Повар.

-  Либо ошиблись номером, либо бывшим хозяевам и последнее, либо Юре,- ответил Интендант.

-  А почему мне?

-  Сеструхе письмо в деревню катал, телефон сообщил?

-  Да.

-  Судя по длинным звонкам, междугородка, бери трубку.

Юра снял трубку:

-  Алло. Точно, Абрамыч, сеструха. После длинной паузы Юра ответил:

-  Подожди минуту,- и прикрыв ладонью трубку, обратился к друзьями

-  Мужики, у сеструхи дом сгорел, самогон гнала, решила попробовать, горит или нет, и вот результат. Говорит,  пробовала тушить,  не получилось,  хапнула необходимые вещи и деру с хаты. Что делать? У нее никого нет, кроме меня. Может, возьмем к себе на время, а после я ее определю на работу и в общагу?

-  Не знаю,- ответил Повар,- как думаешь, Абрамыч?

-  Что тут думать, живем одной семьей, этим все сказано, пусть приезжает.

Юра просветлел от радости:

-  Спасибо, Абрамыч.

-  Причем тут... А, ладно, пойдем, Повар, на кухню, кофейку заварим.

Минут через десять к ним присоединился Юра. Помешивая кофе, он решил поставить их более подробно в курс дела:

-  Короче, я Клавке объяснил, что к чему, и, думаю, она не будет причинять нам неудобства. По приезду я ее сразу постараюсь куда-нибудь пристроить. Сейчас она поехала в аэропорт, может завтра прилетит.

-   Юра, мы тут с Поваром посоветовались и решили, пусть живет, пока мы не провернем дело, а дальше видно будет. Это я говорю к тому, что ты ее на нормальную работу не устроишь, так как общежитиями располагают лишь те предприятия, на которые никто не идет работать. Ты же не пошлешь единственную сеструху загинаться на стройку или в литейный цех. Да, сколько ей лет?

-  Двадцать.

-  Ладно, допивайте и пошли.

На следующий день, в 7 часов вечера, побрившись, Илья вышел из ванны, его резко оглушил рев, подобный реву проснувшейся медведицы после зимней спячки.

Оправившись от неожиданного звука, Илья вошел в комнату и оцепенел: диким ревом оказался смех долгожданной Юриной сестрички Клавы. Увидев его, Клава умолкла. "Боже мой,- подумал Интендант,- я всякого ожидал, но такого!" Перед ним стояло что-то несуразное, в фуфайке, в резиновых сапогах, повидавших многое на своем веку, чему соответствовали квадратные заплатки на голенищах, на шее был завязан платок. Какого раньше был он цвета, определить было невозможно, и завершала этот гардероб пластмассовая ромашка, воткнутая в копну соломы, так как волосами то, что росло у нее на голове, назвать было невозможно.

Чтобы как-то выйти из неловкого положения, Илья вежливо поздоровался и направился к дивану. Неожиданно его левая нога ударилась с гулким стуком обо что-то твердое. Им оказался деревянный чемодан (по всей вероятности, Клавкина поклажа), какие Илья видел только в кино.

Раньше ему приходилось встречаться с деревенскими женщинами, неопрятными, по-простому одетыми, немного с бесшабашным поведением, но такую селянку он видел в первый раз.

Повар и Юра, до сих пор недоуменно наблюдающие за этой сценой, в один голос спокойно сказали:

-  Пойдем хавать, Илюха?

-  Куда?

-  На кухню, конечно,- ответил Повар.

-  Почему ж? - тяжело вздохнув, предложил Интендант.- Раз такое событие,  будем ужинать в зале. Повар, тащи шампанское, а Клава накроет на стол, пусть привыкает хозяйничать.

-  Добро, какой может быть базар, командир?

-  Повар, выбрось эти мусорские штучки.

-  Ладно, ладно, Абрамыч, не расстраивайся, все будет ништяк.

Юра вышел на кухню вслед за Клавой, а Илья пустился в размышления: что же делать с этой образиной. Заниматься, разумеется, с ней нет времени, а присутствие ее на занятиях нежелательно, остается вечерами сплавлять на 2-3 часа. Его размышления прервала Клава:

-  Консервы жрать будешь, Илюха? Открывать?

-  Послушай, Клава, я с тобой гусей не пас и водку не пил, так что попрошу впредь обращаться официально, Илья Абрамыч, усекла?

-  Подумаешь тоже! За мной, между прочим, сам председатель колхоза "Рассвет" ухаживал.

-  Я тебе не председатель колхоза, так что будь любезна не язвить.

Клава состряпала кислую физиономию и, повернувшись вокруг своей оси, как солдат срочной службы, потопала в полном смысле слова на кухню.

"Так,- размышлял Илья,- отрицательные качества Клавы дополняет дурное произношение некоторых слов. Впрочем, этих качеств, мне чувствуется, не перечесть, так как, находясь с ней под одной крышей не больше десяти минут, я уже возненавидел ее, в ней меня раздражает буквально все. Но, видно, ради дела мне придется мириться с нынешним положением вещей. Господи, какая тяжелая жизнь миссионера. Господи, какие еще испытания ты пошлешь мне?" Последние слова Илья, глубоко вздохнув, произнес вслух. Тут вошел Повар с бокалами на подносе.

-  Ба, ты че, Абрамыч, молишься что ли?

-  Хочу, Саня, только не знаю, какому богу молиться, в последнее время я питаю почтение ко всякой иерархии. Из последних богов Горбачев, вроде, в ходу.

-  Ну, это дело поправимое, молись на прокурора. Он у нашего брата всегда в ходу.

-  Ну уж нет, пусть лучше я помру антихристом и сгорю в аду.

После пятиминутной суеты все сидели за столом.

Повар двинул речь по поводу приезда, выпили шампанского, запили водкой и приступили к вечерней трапезе.

В первую минуту аппетит Ильи был основательно испорчен. Клава наминала салат оливье и при этом так чавкала, работая не только вилкой, а, вдобавок пуская в ход свободную пятерню, что тут не только есть, а бежать сломя голову было впору.

Юра с Поваром тоже прекратили есть, и все втроем уставились на Клаву.

Она почувствовала на себе пристальные взгляды, с трудом проглотила и, чуть не подавившись, громко отрыгнула, после чего спросила:

-  А вы че не жрете?

-  Жрать - дело поросячье,- ответил Илья,- мы кушаем.

-  Ну кушайте, какого хрена пялиться? Юра резко ладонью ударил по столу:

-  Клавка! Следи за метлой, враз раскумарю, сука лагерная!

-  А че, я ниче!

-  Слушай, овца, я предупреждал, когда пригласил тебя, что отныне ты будешь жить в аристократическом обществе. Первое, пока не научишься вести себя за столом, будешь есть отдельно на кухне.

-  Как это не научишься?

-  Я тебе, сестричка, после объясню. Клавка, обидевшись, ушла на кухню с тарелкой.

-  Абрамыч, Саня, не в обиду, через недельку она изменится, я пару раз пристегну, и все будет путем. Добро, мужики?

-  Юра, послушай, бабу прессовать бессмысленно, этим многого не добьешься, постепенно разжуем ей, что к чему, через месяц будут ощутимые результаты, как ты думаешь, Абрамыч?

-  Правильно, Повар, я тоже против пещерных методов. Короче, предлагаю: завтра воскресенье, катим на барахолку, первым делом ее прикинуть надо, далее, нам вечерами заниматься, и, чтобы она попусту не слонялась, пристроим ее в школу бальных танцев, а то топает, как корова, а дальше видно будет, идет?

Юра с Поваром охотно согласились с его предложением и продолжили прием пищи.

В шесть утра Илья с Поваром суетились на кухне в приготовлении скромного завтрака. Юра в коридоре чистил лепинь. Отворив дверь, на пороге появилась Клава, она беспардонной походкой подошла к столу, взяла бутерброд, который Повар еще не успел намазать икрой, и, прислонившись к стене, стала, сопя, лениво жевать, при этом левой рукой протирая глаза.

С большим усилием, подавив в себе раздражение, Илья обратился к ней:

-  Может, ты сначала умоешься?

-  Медведь всю зиму не моется, и ниче.

-  Услышь сюда, выдра, ты что, в берлоге живешь? - не выдержал Интендант.

-  Че пристал? Жрешь не так, пьешь не так, говоришь не так.

-  Господи, так дальше продолжаться не может. Юра, слышь меня?

-  Да!?

-  Иди, помоги Повару. А я с сестричкой почирикаю. Пойдем, Пенелопа.

Войдя в зал, Илья указал ей на диван, сам же расположился напротив в кресле.

-  Теперь, ягодка моя волчья, выслушай меня очень внимательно и не перебивай. Ты приехала сюда довольно надолго,  вернее,  ближайшие 5-6 месяцев будешь украшать наше исконно мужское общество, исходя из того, что нас, возможно, в это время будут навещать истинно интеллигентные люди, и, кроме того, тебя, вероятно, временами придется брать с собой, мне придется основательно заняться твоим воспитанием. Нравится тебе это или нет, для нас это не имеет никакого значения. Короче говоря, месяц ты будешь делать то, что я тебе скажу, ровно месяц, начиная с сегодняшнего дня. По окончании текущего срока, то есть через тридцать дней я тебя ни разу не упрекну, не оскорблю и вообще по отношению к тебе не будет сказано. Согласна ты на эти условия?

Клава закатила глаза на лоб, при этом, состроив такую физиономию, будто хочет извлечь квадратный корень в уме.

После длинной паузы она все-таки ответила:

-  Ладно, только тридцать дней, и ни днем больше.

-  Идет,  Клава,  однако хочу при этом заметить, никаких пререканий.

-  Хорошо, согласна.

-  Так, первое, находясь в своей деревне, ты не слишком заботилась о своей внешности, потому что и деревенские мужики не слишком заботились о ней, включая председателя.  Извини за откровенность, на кого ты похожа?

-  Не знаю.

-  На комолую скотину,  Клава.  Первое, что ты должна, так это почувствовать себя женщиной.

-  А кто же я, по-твоему?

-  Вашему, Клава.

-  Ну, кто же я, по-вашему?

-  В настоящий момент ты больше походишь на кормоуборочный комбайн, чем на женщину. Запомни истину, мужчин прельщает изящество. Твои волосы не должны быть в беспорядке, красота их зависит более или менее от ловкости рук. А твои руки, посмотри на них, они похожи на молотилки, неухоженные, под ногтями грязь, не противно?

При этих словах Клава покраснела и опустила глаза, что Илью удивило и в то же время обрадовало в глубине души, что ж, если ей стыдно за свой неряшливый вид, то не все потеряно. Это были первые признаки совести, и они не были наиграны.

Дальше Илья повел беседу более мягко.

- Теперь перейдем к твоим достоинствам, у тебя красивые ровные ноги, безупречная грудь, также ты не страдаешь излишним весом, да и лицом тебя бог не обидел. И чтобы рационально использовать то, чем тебя наделила природа, с завтрашнего дня тебе придется посещать школу танцев. Первое, тебе нужно изменить походку, научиться грациозности движений. И попрошу тебя отнестись ко всему серьезно, так как на тебя будут уходить время и деньги, и я не хочу, чтобы все прошло впустую. И в заключение, напиши размеры одежды, начиная с обуви и кончая шляпой, при этом не забудь включить в список нижнее белье, вдобавок, к нашему приходу искупайся тщательно в ванной, возьмешь мой махровый халат, он в спальне, так как твое белье тебе больше не понадобится. Этого для начала хватит. Теперь можно и позавтракать.

В 7.00 они втроем вышли из подъезда, до толкучки было километра два. По предложению Повара решили пройтись пешком, так как торопиться было некуда, да и утренний воздух веял свежестью.

Пройдя в молчании почти половину пути, Илья решил, что пора разобраться с Клавой, разумеется, без ее присутствия.

- Короче, мужики, в особенности это касается тебя, Юра. Клавке не грубить, не оскорблять и т. д. У вас хватает своих дел, а я займусь ее воспитанием. Правда, первое время она будет вас нервировать деревенскими выходками, безалаберностью, но постепенно, думаю, она преобразуется, главное, чтобы она по отношению к себе не чувствовала холодный цинизм, презрение, не надо с ней быть высокомерным. От грубости она может замкнуться, и будет очень трудно восстановить равновесие, как-никак баба. Главное, ей дать почувствовать себя женщиной, остальное - мое дело. Только, Юра, не подумай ничего плохого.

-  Да ну, Абрамыч, скажешь тоже, и к тому же какая мне разница, это ее личные дела. Что мне ее дырку охранять? Сучка не захочет, кобель не вскочит. Правильно, Повар?

-  Юра, об этом базара не должно быть, мы оба полагаемся на порядочность Абрамыча.

-  Инцидент исчерпан,- вмешался Илья,- но, откровенно говоря, извини, Юра, я ее в голодный год за булку хлеба бы не трахнул. А теперь перейдем к делу, первое: приобретем для нее барахло, потом валим в книжный магазин, надо Клавке что-нибудь купить для просвещения, и остается Дом культуры, договориться насчет бальных танцев, да я ее поставил в курс дел, которые ей предстоят. Ну как, устраивает, господа удавы?

-  Вполне.

Через три часа, управившись со всем, что было намечено, они вернулись домой. Клава их встретила с улыбкой на пороге. На ней был махровый халат, как Илья и предполагал, волосы были собраны в пучок и приобрели мягкость. Видно, она никогда не пользовалась шампунем, по крайней мере, приличным.

-  Ну, Клава,- сказал Илья,- выглядишь ты, можно сказать, отлично, только тебе придется принять душ.

-  Это зачем?! Я же недавно из ванны,- ответив, она покраснела, неловко разглядывая свои руки.

-  Нет, нет, Клава, не подумай, что я придираюсь, просто я не выношу запаха дешевых духов.

-  А других у меня нет.

-  Есть, мы тебе купили, французские, "Черная магия", и не только духи, все, что в твоем вкусе.

-  А откуда вы знаете, что мне нравится?

-  Не говори глупостей, мы разбираемся в женщинах, а этим все сказано, ну, принимай поклажу.

Илья протянул два полиэтиленовые сумки.

-  Это для тебя.

-  Так много?

-  Это еще не все. Юра, занеси ей в комнату, пусть меряет.

Юра взял у Повара большую кожаную сумку и подняв с пола чемодан, тоже купленный ими, затащил все в ее комнату со словами:

-  Вот, сестричка, на год ты обеспечена.

Клава широко раскрыла глаза, хлопая длинными ресницами:

-  Это все м-м-мне?

-  Тебе, тебе,- ответил Юра, распаковывая чемодан. Интендант с Поваром стояли на пороге спальни, наблюдая за Клавой. Юра тем временем продолжал:

-  Три юбки, шесть платьев, трусы "неделька" четыре комплекта, шапка, полушубок песцовые, плащ, косметика,- бросив все на кровать, закончил,- итого на семьдесят пять штук.

-  Что? На семьдесят пять тысяч?! - произнесла Клава, не веря своим глазам.- Да я за всю жизнь не смогу вернуть вам такие деньги!

-  А тебя никто не просит возвращать,- ответил Юра,- главное, чтоб ты была послушной девочкой.

Клава, сцепив руки за спиной, ответила:

-  Нет, нет, я не могу взять...

-  Хватит ломаться,- перебил ее Юра. Повар не выдержал, произнеся:

-  Семьдесят штук вскоре не будут такими уж большими деньгами.

Илье, как всегда, выпал жребий положить конец прениям:

-  Клава, я с тобой договаривался, тридцать дней послушания и никаких делов. Так что назад ходу нет.

Переодевайся, сейчас Юра отведет тебя в парикмахерскую, пусть тебе прическу сделают. Пойдем, мужики, она сама в тряпках разберется.

Они вышли в зал и расположились у телевизора. Минут через двадцать нарисовалась Клава в вечернем голубом платье из китайского шелка, друзья с удивлением рассматривали преобразившуюся доярку, она была великолепна: платье подчеркивало стройность ее фигуры, и плюс ко всему, она, чувствуя себя не в своей тарелке, слегка была взволнована. Румянец, выступивший на щеках, и слегка вздымающаяся грудь выдавали ее состояние. Мужики дружно захлопали в ладоши, отпуская ей комплименты наперебой:

-  Вот это да. Прелесть... Да за тобой глаз да глаз нужен, а то уведут у нас такую красавицу. Королева красоты...

Клава, покраснев, убежала на кухню.

-  Да,- сказал Повар,- это же надо, как шмотки человека меняют.

Илья и сам был изумлен, но своих мыслей высказывать не стал, а лишь поторопил Юру:

-  Давай, дуйте в парикмахерскую, а мы с Поваром займемся приготовлением обеда. И пока не забыл, прихватите косметику с собой. Юра, забашляешь цирюльнице, чтоб она ее научила краситься тонко и изящно. А то  я,  можно  сказать,  уверен,  что  она в этом мало разбирается.

Прошло почти четыре часа, Илья с Поваром два раза уже подогревали обед, а их все не было.

-  Не случилось ли чего? - стал волноваться Повар.

-  Да не думаю, женщины обычно по полдня торчат в цирюльне, да к тому же преподают уроки по уходу за внешностью.

-  Да ладно, что ждать, сядем есть, придут - подогреют.

Не успели они сесть за стол, как пришли их долгожданные члены семьи. Пока Клава мыла руки, Юра успел товарищей кратко посвятить в их прошедшее мероприятие.

-  Клавка-то вся сияет, у каждой витрины останавливается, разглядывая себя. Да, парикмахерше стольник отстегнул, она ей показала, как это делается, после чего Клавка самостоятельно начала краситься. Поначалу не получалось, но,  помучившись пару часов, она стала выглядеть очень даже ничего. Плюс ко всему написала ей на листке, какие кремы, травы и прочую муру надо применять для кожи. Одним словом, городская стала.

Тут вошла Клава, это был финиш. Тонко подведенные ресницы, голубые тени с позолотой. Волосы были собраны сверху с тонким пробором, оставляя уши открытыми. В общем, предусмотрено практически все. Мужики были восхищены.

-  Ну что, присаживайся,- сказал Илья.

-  Я на кухню пойду,- ответила Клава.

-  Никакой кухни, будешь со всеми, а то, что сказал Юра вчера, не принимай всерьез.

Клава села, Повар протянул ей салат.

-  Давай сюда холодец, Повар, а салат в сторону,- остановил его Интендант.

Повар и Юра переглянулись, не поняв его, а Илья тем временем продолжил:

-  Клава, возьми вилку в левую руку, а нож - в правую. Далее, аккуратно воткнув вилку в холодец, ножом разрежь ровную линию.

После того, как Клава разрезала, он продолжил:

-  Нормально, только левая рука, держащая вилку, должна подчеркивать изящество. Для этого указательный палец должен быть вытянут вперед, слегка придавливая вилку сверху по центру, а мизинец - слегка оттопырен. Вот, держишь и старайся быть хоть немного раскованной.

Через минуту Илья ее снова остановил:

-  Клава, хлеб нужно держать не так, как ты это делаешь, двумя пальчиками, большим и указательным, остальные растопырив. Запомни, женщины, так держащие хлеб, подчеркивают отвратительные черты характера, высокомерие и холодный цинизм. Короче, большой палец должен находиться внизу кусочка, а указательный и средний, легко прижимая, сверху. Взяла, молодец. Теперь безымянный палец слегка примкни к среднему, немного согнув, а мизинец пусть будет немного оттопырен. Да. И пищу надо пережевывать тщательно, причем держать ротик закрытым.

Обед для Клавы прошел с великим мучением, но она выдержала стойко. Правда, регулярно во всем ее приходилось поправлять. А для себя Илья удивительно заметил, что она его практически перестала нервировать.

После обеда, удобно расположившись кто где, они молча курили.

Клава прервала молчание:

-  Илья Абрамыч,  скоро концерт по телевизору, может, запишем на кассету?

-  Клава, к чему записывать туфту, надо слушать хорошую музыку и талантливых исполнителей, у которых действительно божий дар, а то, что сейчас будет по телевизору, сплошная мура.

-  Для кого мура, а для кого нет,- высказал Повар,- у каждого свой вкус.

-  Нет, Повар, я с тобой не согласен, возьмем, к примеру,. Пугачеву, Ротару, это действительно талантливые, одаренные певицы, и песни, которые они поют, будут жить ох как долго. Да и не только они, в основном, все исполнители семидесятых и начала восьмидесятых действительно артисты эстрады. А вот в данное время певцы славу покупают.

-  Ну, ты загнул,- встрял в разговор Юра,- как славу купить можно, на сцене же все выяснится?

-  Юра,  бездарным и безголосым певцам имя и славу искусственно создают соответствующие критики. А то, что музыка звучит ритмично и голосок порой приятен для слуха, так это все легко объяснить: сейчас существует столько электронных устройств, что можно форсировать любой звук. Хороший звукооператор может искусно поправить любой голос, изменить тембр и прочую необходимость. После чего выпустят на сцену бездарное чучело, оно попрыгает - и слава, и имя готовы.

-  Но есть же люди разбирающиеся, притом имеют прямое отношение к новым певцам, и они-то не могут выпускать на телевидение подряд бездарных? - спросил Повар.

-  Повар, просто разбирающиеся люди, чтобы не показаться консервативными, умолкают и присоединяются к общему мнению.

-  Может, просто Пугачева,  Ротару тебе ближе, потому что они были в моде как раз в ваши молодые годы? - спросила Клава.

-  Родная, они и сейчас любым преподать могут. Просто,  Клава нужно уметь отличить действительно хорошо исполненную музыку от... извини за выражение. Да и не только на эстраде, в искусстве вон сколько бездарностей прославилось. Помню, два года назад вычитал в "Ташкентской правде", что, мол, через месяц знаменитый узбекский художник будет выставлять свое сногсшибательное произведение в городе Москве. Я в это время как раз в Ташкенте был. Дай, думаю, от нечего делать схожу посмотрю, что это за шедевр. С горем пополам мне все-таки удалось попасть к нему в мастерскую. И что я увидел: на большом холсте был изображен на темно-зеленом фоне то ли кирпич, то ли ржавый лист железа. Поначалу я не понял. Может, думаю, я плохо разбираюсь в живописи, но, пораскинув мозгами и придя к выводу, что в районе Чиланзара ничему верить нельзя, я взял адрес выставки в Москве и решил тоже выставить картину.

-  Вы что, Илья Абрамыч, тоже рисуете? - спросила Клава.

-  Нет, конечно. Повар, ты помнишь с куйлюка Митьку Щипача?

-  Конечно,- ответил Повар,- в зоне в одном отряде были, он хороший кольщик, ползоны испортачил.

-  Ну вот, прикатил я к нему и кричу: "Намалюй мне какой-нибудь шедевр". И он мне за пузырь левой ногой за пятнадцать минут изобразил Собор Парижской Богоматери с горбатым на куполе и притом в таких красках,  что шедевры знаменитого  Ван  Гога рядом стыдно поставить!

-  Неужели ногой рисовал? - расширив от удивления глаза, спросила Клава.

-  Нет, это я образно говорю. Далее, покатил я в Москву, полагая, раз этот кеклик кирпич надеется продать, и не за одну штуку, то, думаю, целый собор да в придачу с горбатым звонарем я тем более сплавлю. Записавшись предварительно, я решил осмотреть все достопримечательности, чтобы хоть немного прояснить, в чем же заключается надувательство публики. Вскоре я понял, что к чему, осталось убедиться при распродаже. Этот липовый художник кинул ведущим спецам выставки солидный куш, чтобы они расхвалили только его картину. Помимо того он отвалил сто тысяч знаменитому итальянскому знатоку живописи, чтобы тот на его же деньги купил его картину, а по заключению сделки наш великий узбекский художник должен вернуть деньги итальянцу.

-  Так он же ничего не выигрывает, наоборот, теряет,- сказал Юра.

-  Дело в том, что он этим сделал себе имя. А имя в Узбекистане принесет ему деньги в десять раз большие, чем он вложил.

-  Ну, а ты как, сплавил свой шедевр?

-  Конечно, я договорился с этим же художником, и только успели продать его картину, как на это место мы повесили мою с его фамилией. Правда, ушла она всего за девять тысяч, но нам этого хватило. Поделив деньги, мы разбежались.

Преподав ряд уроков искусства спора, анализируя публичные выступления известных деятелей разных времен, Интендант молча наблюдал, как за бутылкой пива Повар и Юра, пользуясь различными приемами в рамках психологических и этических правил, стараются загнать друг друга в безвыходное положение по избранной ими самими теме:

-  В чем же преступление? - спрашивал Юра.- Ведь мошенничество состоит в том, что нужно делиться с ближним в исполнении нравственного закона. Если вы по существу никого не обманываете, никому не в тягость, то состав преступления, разумеется, отсутствует. -   Позвольте! Власти, которые содержат в колонии массу своих ближних в нечеловеческих условиях, вместо того, чтобы защищать свой народ, построили систему на рабстве, разве это не преступление?

-  Послушайте, Повар, если зеки пилят лес, осваивая просторы Сибири, то это не преступление, а освоение нравственных законов и личное самосовершенствование. Пределы преступности, друг мой, в бесконечности, и говорить о преступлении в ограниченном нашими нуждами или временными воззрениями пределах просто глупо.

-  Хорошо, если пределы преступности в бесконечности, то, значит, цели преступления неопределенны?

-  Пусть, Повар, будет так, но незнание будущего гораздо интересней запланированной жизни.  Вот, к примеру, я иду по жизни, которая называется преступной и сопровождается тюрьмой, колонией, высылкой и т. д. Иду, иду, не зная определенно, куда, но все равно иду.  Ради интереса к неизвестному будущему стоит жить. А ты, Повар, ради чего живешь, ради того, чтобы швейцар и министр одного и того же министерства питались одинаково? Неужели не противно?

-  Ты что тень на плетень наводишь? - вспылил Повар и, перейдя на более родной диалект, вложил Юре в руки два пустых стакана.

Тот, взяв, недоуменно посмотрел на них, а Повар тем временем закончил, заявив:

-  Вот тебе свободные уши и можешь визжать в них, а я стою на Дерибасовской,- при этом сделал жест указательным пальцем в стаканы.

Интендант, до сих пор молча наблюдавший за дебатами, сказал:

-  Вы лезете в противоречия сами с собой, и чтобы этого избежать, очень важно, чтобы каждый из вас ясно представлял себе, что является предметом разногласий в данную минуту. Тогда вы не будете уклоняться от темы или предмета спора. Для этого надо научиться ставить вопросы и давать ответы. Плюс к тому нужно употреблять слова так, чтобы при каждом слове, несомненно, появлялись у слушателей соответствующие и точные понятия.

Сейчас мы разберем вами самими выбранную тему: не будем вдаваться в обобщение этой темы, а извлечем главное. У нас есть клиент, с которого надо получить. Но нам, как всегда, мешает закон. А закон, как вам известно, очень точная наука. Но всегда есть выход, если хорошенько поискать. Разумеется, если знать, где искать, и делать не спеша. Но, к сожалению, страх перед законом, который в случае неблагоприятного исхода влечет плачевные последствия, сковывает нас.

Мы же должны воспринимать страх как нормальную реакцию. То есть пользоваться им, заставляя его работать на себя. Пусть менты боятся нас больше, чем мы их. Вы, как люди, прошедшие через горнило страха и неуверенности, сами, без чьей-либо помощи, своим разумом и руками можете выйти из трудного положения. Поэтому ваше внимание в большинстве должно быть уделено клиенту, которого нужно вынудить совершить опрометчивые шаги, ошибки. Цель достигается имитацией присутствия призрака или еще чем-нибудь в этом роде. Такие способы находили широкое применение в период династии Медичи, а появились они в первом веке до нашей эры в Риме.

Стоит заметить, что подобные способы в наше время можно применять только к тем людям, у которых богатое воображение. Но давайте на минуту вернемся к закону, чтобы не уклоняться от темы.

Закон судит нас, потому что мы живем в ощущении вины. Мы же должны осознавать нравственные законы, и не просто осознавать, а принять и чтить. И это понятие будет всегда нас делать порядочными людьми в глазах окружающих.

Дело же надо ставить так, чтобы блюстители закона, месяцами заседая, ломали головы о проблемы, которые мы им будем создавать, и не смогли подвести дело ни под одну статью. В нашей стране сделать это очень легко, так как власти проложили единственную дорогу законов, которая хочет пересечь дорогу преступности, но, к счастью, постоянно бывает на распутье. Так как законы противоречат сами себе. И это нам на руку. Приведу примеры.

Утром друзья сидели в ожидании завтрака, планируя день, пока Клава возилась на кухне.

- Я вот что предлагаю, мужики,- сказал Интендант.- Когда женщине нечего делать, она может принести неприятности. Я думаю, надо определить Клаву на двухмесячные курсы машинописи и стенографии.

-  Как вы?

-  И не только стенографии, а еще какие-нибудь поварские или кулинарные, а то, погляди, что она там варганит,- сказал Повар.

Клава жарила рожки на сковородке, и, несмотря на то, что она была сельской девушкой, не имела понятия, что их вначале отваривают. Это был потолок ее достижений в поварском искусстве.

Интендант, посмотрев на плоды ее кулинарных знаний, высыпал содержимое сковородки в помойное ведро.

Лишившись горячего завтрака, друзья, съев по бутерброду, разошлись каждый по своим намеченным на этот день делам.

Интендант, просидев полдня в библиотеке, вернулся с подготовленным материалом на второй этап запланированной им программы. В четыре часа пришел Повар с собранной информацией о деятельности частных предприятий.

-  Отлично,- сказал Интендант, просматривая записанную им информацию,- да, кстати, Клавку определил?

-  С ходу, как говорится, с корабля на бал,- ответил Повар.- Записали и сразу - на занятия. Теперь она глаза не будет мозолить, утром курсы, после обеда танцы.

-  Лады,  Саня,  посмотрим теперь, что там Юра сегодня нового о твоем двойнике узнает?

-  Да что он может узнать? Мусора так просто в контакт не идут.

-  Кто его знает, Повар, всякое может случиться, в жизни много непредвиденного.

Как и сказал Интендант, непредвиденное случилось. Юра явился с разбитой физиономией и с порога выпалил:

-  Ништяк! Мужики, все хорошо!

-  По твоей физиономии не скажешь,- произнес Повар, разглядывая сломанный нос и заплывший гл.п.

Разувшись, Юра прошел в комнату и, плюхнувшись в кресло, поведал о своем приключении.

-  Ну, короче, иду я за ним, смотрю, его двое черных тормозят, ну у них и завязалось, толпа смотрит, мента пинают, и никто не впрягается. Я подождал, конечно, когда они его хорошенько отоварят, а потом впрягся, как раз в тот момент, когда один из них его хотел железной трубой добить.  Мент, прикрываясь рукой, которая была еще более-менее рабочей, видит, что ему хана. А тут я черного сбиваю с ног, и понеслось, меня, конечно, отоварили, зато теперь мы с ним кенты.

-  А что здесь хорошего? - спросил Повар.

-  Как что?! Я скоро о нем все узнаю, и ты пойдешь служить вместо него.

-  Интересно, а как же это... - хотел, было спросить Повар, но Юра, перебив его, продолжил:

-  Короче, у меня есть знакомый, его вертолетом на сезон в тайгу охотиться отвозят, а по осени забирают, детали после, а сейчас вот что скажу, я все, что можно, о нем узнаю, потом с тобой, Повар, катим к этому кенту, он мужик наш, я с ним первый срок оттарахтел. Ну, короче, ты познакомишься с пилотами, якобы тоже полетишь, забашляешь, естественно, а мужика подогреем и раскумарненного мусорилу с ним отправим. Он оттуда до конца сезона при всем желании не выберется. А по осени...

-  Сколько длится сезон? - спросил Повар.

-  Семь месяцев и десять дней.

-  Ну, что скажешь, Абрамыч?

-  Что ты меня спрашиваешь,- отмахнулся Интендант,- тебе рисковать, это раз, и нужно ли это - два.

-  Сколько времени займет наше дело? - спросил Повар.

-  Месяцев пять.

-  Ладно, Юра, закинь удочку, а там видно будет,- сказал Повар и обратился к Интенданту:

-  Сегодня у нас есть дела?

-  Конечно, сегодня у вас экзамен по первой ступени. Мы закончили, так сказать, часы полемики, так что попрошу на ринг.

Бесшумно открыв дверь, Илья различил голос Повара, помянувшего чью-то матушку с непристойностью. Войдя в зал, он застал Юру, сидящего в кресле. Повар же усердно переключал каналы телевизора.

-  Что за шум, а драки нет? - спросил Илья. Повар выдернул из розетки шнур питания, протарахтел:

-  Эй, Абрамыч, телевизор и тот нервы портит.

-  Интересно, объясни.

-  А что здесь объяснять?  Напряжение достигает такого уровня,  на каждом шагу транспорт,  очереди, радио, телевидение, куда ни сунься, везде имена политических лидеров, была б моя воля, то каждому подарил бы по портфелю, лишь бы ажиотаж этот прекратился.

-  Стоит ли из-за этого нервничать, да и они-то причем здесь. Толпа, вот кто создает нервную обстановку.

-  Что-то я тебя не пойму, Абрамыч,- вмешался Юра,- в поезде, когда ты с депутатом чирикал, ты говорил совсем другое.

-  Юра, тогда у меня была цель этому вшивому депутатишке доказать, что он разбирается в политике ровно столько, сколько я в балете. А бардак в стране, который отражается на наших нервах,- это безумие и психоз толпы. Все вместе взятое является вечным порождением человеческого мозга.

-  А попроще разъяснить нельзя? - спросил Юра.

-  Хорошо, приведу пример, недавно, находясь в Ижевске, я наблюдал такую картину: в магазине стоит толпа и орет на молоденькую продавщицу за прилавком, дай,  мол,  ей колбасы.  Продавщица умывается слезами,  объясняя,  что с базы отпустили всего сто пятьдесят килограммов. Толпа же не хочет ничего слышать и, перекрикивая друг друга, требует, дай и все, при этом, сопровождая свои слова грязными ругательствами и выкриками, что всю торговлю надо расстрелять. А за что стрелять? Так вот, тут заходят ребятишки из рэкета, один из них был кавалером юного создания за прилавком. Увидев, что к чему, они вытягивают самого крикливого из толпы и спрашивают: "Ты чего орешь?" У этого горластого петуха тут же пропало желание заполучить колбасу, он с ходу повелся: "Ребята, да извините", то да се, сунул им две банкноты по двести рублей и испарился. На этом его демократия кончилась. А вывод какой? Подобные мрази настраивают толпу на беспредел и при этом прячутся за чужими спинами. Толпа же начинает требовать, а чего - сама не знает.

-  Я не совсем согласен с тобой,- сказал Повар,- вот взять хотя бы начало перестройки. Горбачев взошел на престол, представ перед толпой как отец родной, заботящийся о ее благополучии и воспринимая ее проблемы, как свои собственные. Сам же он живет в прекрасном особняке, а народ как прозябал в зловонных коммуналках и перебивался с копейки на копейку, так и перебивается.

-  Слушай, Повар, что там делают в правительстве, темный лес, не нам решать, кто прав, кто виноват, если кто из них сделал ошибки, тот сам уничтожит себя. Дело в другом, постараюсь объяснить подробнее: возьмем работоспособное население, пятьдесят процентов из них в той или иной мере алкоголики, плюс ко всему основная масса из этих процентов - эгоисты. В подтверждение моих слов вы не раз были свидетелями того, как дети, не успев похоронить своего родителя, делят его скудные пожитки, при этом готовы перегрызть друг другу глотки, чего даже мы, уголовные элементы, никогда себе не позволили бы. Аналогичных и вообще паскудных выходок можно привести без счета. Добавим к этому, что значительная часть работоспособного населения обленилась и хочет иметь все, при этом ничего не делая. Одним словом, относятся к категории людей "ни украсть, ни покараулить". Эта гниль месяцами шарахается в безделье, провоцируя толпу, в то время как порядочные люди вкалывают, крутятся, кому что дано, лишь бы прокормить свою семью, и у них практически нет времени торчать с транспарантами на площадях. Поэтому кто хочет нормально жить, тот будет стараться ради своего блага и не ждать, когда подкинут кусок мяса. А кто не хочет, тот в скором времени будет нищенствовать. И в этом никто не виноват, так как сам выбрал себе этот удел.

-  А что скажешь насчет пенсионеров, инвалидов и людей с минимальным заработком?

-  Юра, это совсем другой компот, бардак рано или поздно кончится. Неработоспособных в той или иной мере будут поддерживать. А вот лодырей и алкашей предоставят самим себе. Пусть дохнут. Один черт, пользы обществу никакой, сплошной вред. Ну вот, пожалуй, все, убедил я вас? Согласен со мной, Повар?

-  В принципе, да.

-  А ты, Юра?

-  Тоже, только вот насчет колбасы не совсем. Продавцы большую часть товара растаскивают для своих знакомых.

-  Интересный ты, Юра, работать в магазине, портить нервы, выслушивая оскорбления, и не взять для себя и родных лишнюю пару килограмм, это же глупо. Притом, что на них сказывается непомерное влияние со стороны работников конторы торга и базы, у которых на передний край выходит неизменный мотив - ненасытность, как раковая опухоль, всепоглощающая жажда наживы. Да еще, пожалуй, боязнь наказания. В этом-то и причина массового дефицита совести.

-  Есть еще вопросы, Юра?

-  Какая разница, есть ли у меня вопросы, все равно мне тебя не переспорить, ты такой ученый, Абрамыч.

-  Можно подумать, ты простой! Ну, лады, разболтались, давайте впредь договоримся, о политике ни гу-гу, грязное это дело. Да и пусть политикой занимаются политики, а наше дело дурить публику. Так что пора приступать к очередным занятиям.

Повар с Юрой, согласившись с Интендантом, приступили к жарким дебатам намеченной темы. Илье пришлось поощрять себя пивом, так как ему пришлось взять на себя тяжелую роль кводлибетария. Представлялся удачный случай посмотреть на плоды своих трудов, и Интендант, как человек, взявший на себя труд вести продолжительные прения, произнес речь, в которой приветствовал собрание и призвал противников начать свои нападения.

Темой было юридическое право, его цели и задачи, Функции подзащитного на следствии и суде и отношение суда к подзащитному.

Сегодня диспутационный акт выглядел большим парадом, и Интендант, сосредоточившись, полностью сконцентрировался на теме, так как в его обязанность входило не только слушать, но и возражать оппонентам, защищая противоположные мнения.

Юра третий день кряду приходил домой в стельку пьяный. На утро четвертого дня он, как и в предыдущие, открыв бар, взял из общего котла десять тысяч и только собрался было уходить, как Интендант с Поваром, до сих пор молча наблюдавшие за его действиями, остановили:

-  Ты чем занимаешься? - спросил Повар.

Юра, глубоко вздохнув и оглядев товарищей, ответил:

-  Мужики, не переживайте, не сопьюсь, сейчас у меня нет времени, а вечером я предоставлю вам кучу информации, добытой в результате моих похождений.

-  Мы не боимся, что ты сопьешься,- сказал Интендант,- не в этом дело. Сегодня надо приступать ко второй части запланированных занятий, это раз. Не подумай, что тебя зажимают в финансовых отношениях. Ты получил полную свободу в расходах, в пределах разумного, разумеется, но пределы разумного буду определять я, исходя хотя бы из тех соображений, что этим делом заправлять вы выбрали меня, это будет два. И третье, будет причина нашего вмешательства в твое поведение, которое не обязывает тебя разбрасывать деньги, как пьяный матрос...

-  Абрамыч! - перебил его Юра.- Деньги идут на магарычи. Я с ментами скентовался, мало того, я узнал практически все о двойнике Повара. С кем работает, общается, привычки и т. д. Завтра можно ехать договариваться о том, как его на сезон сплавить, а Повар послужит вместо него, и, поверь мне, ни один из них даже не учует подмену. У Повара будет возможность без подозрения собрать нужную нам информацию о людях, которые нас интересуют, плюс...

-  Ладно! - прервал его  Интендант.- Иди,  а то опоздаешь, и, пожалуйста, если можно, возвращайся сегодня в трезвом состоянии.

-  Понял, Абрамыч, какой может быть разговор...

-  Дуй отсюда! - вспылил Повар.- От перегара дышать в хате невозможно. Юный друг милиции. И не забудь прихватить куплеты к маршу, чтобы не...

-  К какому маршу? - удивленно спросил Юра.

-  Наша служба и опасна, и трудна! - ответил Повар. На что Юра среагировал русским трехэтажным и, хлопнув дверью, ушел. А Повар, поворчав что-то несуразное, обратился к Интенданту:

-  Клавка что там делает?

-  Картошку чистит, хочет омлетом нас угостить, рецепт которого она выудила в каком-то допотопном журнале.

-  Пойду, сам сготовлю,- сказал, вставая, Повар,- чую, она нам сейчас наготовит.

-  Хорошо, тогда пришли ее сюда, я займусь ее совершенствованием, а то со скуки помрешь.

Спустя минуту, топая, вошла Клава с тарелкой квашеной капусты. И, поставив ее на журнальный столик, плюхнулась в кресло, глупо похохотав без видимых причин.

Интендант, посмотрев на нее оценивающим взглядом, произнес:

-  У тебя сегодня свободный день?

-  Почти.  На курсы идти не надо,  а занятие по танцам только после обеда:

-  Ты для чего занимаешься танцами?

-  Чтобы красиво танцевать, конечно,- недоуменно ответила она.

-  И не только для этого. А для того, чтобы ты умела легко и неслышно двигаться, поэтому старайся движения тщательно отработать, чтобы не только в танцах, а и в жизни ты могла перемещаться красиво. В походке есть своего рода красота, и пренебрегать ею нельзя. Она или привлекает, или отталкивает от себя мужчин. Далее, ты замечаешь, как ты смеешься?

-  Нормально,- ответила Клава, вытаращив на Илью глаза.

-  Ненормально, ты то ли ржешь, то ли ревешь, как медведица.

-  А как я, по-вашему, должна смеяться?

-  Рот при смехе надо открывать умеренно, чтобы на щеках были видны две ямочки и нижняя губа чуть-чуть приоткрывала низ верхних зубов. Не надо надсаживаться от смеха, как это делаешь ты. Смех должен быть легким и чуть женственным для уха. Плюс к тому у тебя дурное произношение. Прежде, чем что-то сказать, подумай. Для этого я тебе дал книгу Дейла Карнеги, так что вникай, а речь тебе придется изменить с помощью побочной литературы, которой у тебя в избытке.

Клава, поморгав длинными ресницами, взяла тарелку с капустой и стала медленно есть руками, не отводя при этом взгляда от Ильи, а он тем временем продолжал:

-  Ешь кончиками пальцев, умение есть - это искусство своего рода. И не пачкай себе рот рукой. Также старайся не наедаться, когда собралась куда-либо пойти. Если же ты никуда не собираешься, все равно старайся не насыщаться до отвала. Твой желудок не должен  быть перегружен.  Теперь посмотри на свои волосы.

Клава, повернув голову в сторону трельяжа, сказала:

-  Так я же дома, зачем мне прическа?

-  Я не говорю о том,  чтобы ты с утра делала прическу,  однако твои волосы не должны лежать в беспорядке, их красота должна зависеть от тебя. Ты находишься в обществе мужчин, а нас, между прочим, прельщает изящество. Плюс ко всему прошу тебя обратить внимание на один свой, хоть и небольшой, но все-таки недостаток - неровные ногти. Поэтому постарайся при разговоре как можно меньше жестикулировать. Нужно уметь прятать свои недостатки.

-   Если женщина нравится мужчине, он и так не будет замечать ее недостатки,- возмущенно заговорила Клава,- Вот, взять, к примеру, Игната Сергеича, он ни разу не позволили себе хоть нечаянно обидеть меня словом...

-   У тебя роман? - заинтересованно спросил Илья

-  Никакой не роман, просто Игнат Сергеич тоже занимается бальными танцами. Кстати, он инженер. Так вот, Игнат Сергеич, как порядочный мужчина, и в мыслях себе бы не позволил не только говорить о недостатках, а вообще обращать на них внимание.

Интенданту нравились темы о любви, и он не преминул прочитать ей лекцию по поводу влияния мужчин на неразумные существа в образе женщины.

-  Клава! Послушай меня внимательно. Я как твой опекун, хоть и временный, должен уберечь тебя от того, чтобы мужчины, с которыми ты столкнешься, не завели так далеко, мало того, чтобы не привели к той позиции, в которую они втягивают женщин, рассказывая им байки, и чем дальше вы отдаляетесь от истины, тем больше вы верите этой лжи. Мужчинами руководит одна мысль, которая покушается на перспективу невинности, и что бы они ни пели, целью является только одно: заставить вас лечь с ними в постель. Тем самым они втягивают вас в грех, разрушая вашу личность. Твой Игнат Сергеич человек просвещенный, но бескультурный...

-  Но вы же его никогда не видели... - начала было возмущаться Клава, но Интендант, повысив на полноты тон, перебил ее.

-  Не обязательно человека видеть, чтобы иметь представление о том, что он из себя... В общем, на эту тему мы поговорим после, а сейчас я тебе скажу вот что.

Ты будешь делать, что захочешь, только тогда, когда сможешь, основываясь на суждениях, высказаться о проблемах, затрагивающих тебя, в строгой уникальной последовательности.

Я понимаю, тебе кажется, что к тебе относятся безнравственно, и ты чувствуешь в какой-то мере неравенство, ощущая при этом, что тебе не дают просто реализовать себя. Однако хочу заметить, что это осознание ошибочно, и оно не вознесет тебя на высшую ступень морального развития, а, наоборот, может привести к отрицанию морали.

И не стоит обижаться на то, что тебя заставляют покориться объективным требованиям жизни. Я хочу поднять этически нормальный уровень или хотя бы приблизить тебя к этому, но не хочу, чтобы ты при всем этом была под влиянием чувства враждебности.

Моральная сила женщин состоит в их способности быть чуткими и внимательными к потребностям конкретных людей, с которыми они непосредственно связаны.

И тогда ты будешь настолько сильна, что такие, как Игнат Сергеич, строящие сексуальное подавление на интеллектуальной неполноценности женщин, не смогут ездить тебе по ушам. И, поверь мне, обманывать намного приятней, чем быть обманутой, хотя сейчас это делать трудно, так как люди стали какие-то недоверчивые, но можно. Поэтому часто вспоминай свои ошибки и старайся не попадать в неловкое положение.

-  Может, лучше учиться на чужих ошибках, чтобы самой избегать их в будущем? - спросила, перебив его Клава.

-  Нет, мадам, нормальные люди учатся на своих ошибках, а на чужих они наживаются. Запомни истину, Клава,- тот, кому нечего терять, может добиться всего. Того, кто нечувствителен к боли, невозможно поранить. Поэтому, милая моя, тебе нужно отрабатывать такие качества, как ум, решительность, суровость.

Я должен тебя сделать такой, какой ты мне нужна. Я искореню в тебе примитивную женскую мораль и введу в твое сознание более терпимое мировоззрение и широту взглядов.

-  Извини, Илья, я хотела тебя спросить, откуда ты все знаешь?

-  Что ты имеешь в виду?

-  Ну, про женщин, например, да и вообще про все, чему учишь Юру и Повара.

-  Из книг, Клава, из книг. Многое, что мной сказано, это не мои слова и не мои мысли, просто у меня хорошая память, и то, что мне нравится, я имею в виду те места в книгах, где мыслители выражают свои знания в строгой последовательности, при этом, защищая свою точку зрения, я запоминаю и тоже анализирую. Правда, на свой манер.

-  А зачем тебе чужие мысли, ты ведь и без них можешь обойтись, тем более сейчас, когда ты столького достиг?

-  Нет, Клава, вот здесь ты не права. Наша профессия часто преподносит нам сюрпризы и ставит в двусмысленное положение, и чтобы из него выйти с наименьшими потерями, приходится пользоваться чужими мыслями. Умными, которые, как ни странно, приходят в голову быстрее, чем свои собственные, но об этом позже, а сейчас я хочу тебе пояснить еще несколько деталей, необходимых тебе как женщине, увлекшейся мужчиной.

Женщины, зачастую, привязавшись к мужчине, испытывают страх, то есть шестое чувство опасности. Состоит он в том, что женщины боятся, что их бросят, и это оказывается огромной ошибкой. Когда женщина ощущает несоответствие между собой и мужчиной, к которому она испытывает сердечную привязанность, и из-за этого преклоняется перед ним, тогда она живет под страхом и трепетом, внушая себе, что это ощущение любви. Но когда у нее появляется смущение, которое в скором времени перерастает в возмущение, страх исчезает, и она реально сознает, как заблуждалась. Любовь и доверчивость - это болезнь женской души, без которой они не могут. Поэтому, чтобы избежать ссор, зависти и горького сожаления, которое приходится испытывать большинству женщин, нужно научиться разбираться в мужчинах. Тогда ты сможешь не только почувствовать силу любовного наслаждения, но и не ошибиться в своем выборе, который и без того у вашего пола ограничен.

-  Ас чего это вдруг у нас право выбора ограничено? - возмущенно, но без иронии спросила Клава.

-  Хотя бы с того, что женщина в нашей стране не может подойти сама к мужчине, который ей понравился, ее просто не так поймут, разве я не прав?

-  Вообще-то да,- согласилась Клава,- но это все равно неправильно.

-  Только, пожалуйста, не говори, что все мужики сволочи.

-  Я и не хотела этого говорить, но если уж зашла об этом речь, то скажу откровенно, через одного - это точно.

-  Все-все,  Клава, не надо ля-ля, лучше возьми сборник любовных стихотворений и прочти несколько мест, которые тебе понравятся. И сделай это умело и нежно, лучше даже продекламировать. От этого хоть польза будет, да и в работе сгодится.

Утром следующего дня Юра с Поваром, сев на "жигуль", укатили в деревню Скоморохово, где находился маленький аэродром, летательные аппараты которого патрулировали близлежащие леса.

-  Далеко они поехали? - спросила Клава.

-  Нет, часов пять езды, но ты не переживай, твой братец сообщил мне,  где их можно найти в случае пожара.

-  А я и не переживаю, просто мне кажется, что всегда после того, как Юра, размахивая руками, как ненормальный, бегает туда-сюда, он заканчивает свою деятельность в местах не столь отдаленных. Кстати, а почему вы никогда не говорите о неволе?

Манеры и тон, с какими Клава задала этот вопрос, равно как и выражение ее задумчивых глаз, придавали ей вид женщины, которая с доярки поднялась в министры. Интендант, посмотрев ей в глаза, после недолгой паузы ответил:

-  Неприлично напоминать о времени, которое все хотели бы быстрее забыть.

-  Я ужасно проголодалась, ты не составишь мне компанию?

Интендант удивленно посмотрел на нее и остался доволен. У Клавы были способности и наклонность к авантюрной деятельности. Последнее его не удивляло, так как прямое родство с Юрой говорило за себя.

Она схватывала все на лету и, когда они молча шли по тротуару вдоль витрин магазинов, Илья в отражении заметил свободную, изменившуюся на глазах походку и гордо поднятую голову с задумчивым взглядом.

-  Клава, давай нырнем в этот ларек,- сказал Интендант, кивая в сторону универмага...

-  Я удивляюсь, какой ты бываешь разный.

-  Ты о чем?

-  Ну, как тебе сказать, то интеллигентный до "не могу", то такие жаргоны гнешь, сопровождая их матом, аж уши заворачиваются.

-   Это, Клава, наша работа такая, быть, кем угодно. Мы не можем быть постоянно с маской интеллигента на лице, нужна, так сказать, расслабутка.

-  Ладно, не объясняй, а лучше скажи, что тебе в этом, как ты выражаешься, ларьке, надо?

-  С каких это пор мы стали на ты?

-  Да брось ты, Илья, я тебе что, девочка?..

-  А разве уже нет? Неужели Игнат Сергеич...

-  Ну и язва ты! Не в этом смысле.

-  Клава, не зуди, сейчас тебе предстоит работа. - Какая?

-  Пекло на дворе, пора платье по сезону подобрать.

-  Да,- прищурившись, Клава взглянула на небо,- весна ранняя,- и вошла в вестибюль универмага.

-  Ну и что ты приглядела? - спросил Илья, когда они стояли у коммерческого отдела.

-  Мне нравится вон то, серое, а тебе?

-  Туфта, Клава, тебе это не подойдет, лучше голубое, а в сером ты будешь вроде дохлой мыши, которую по грязи проволокли. И вообще, серый цвет отвратительный, и ты, к сожалению, на нем помешалась, как коммунисты на кумаче. И не забудь выбрать трусики из простенькой ткани, а то у тебя в основном синтетика.

-  Можно подумать, я сама не разбираюсь, что красиво и что полезно.

-  Не стоит обижаться,- с улыбкой ответил Интендант,- просто я пополнил твое образование по части женского туалета как верхнего, так и нижнего. Плюс ко всему голубое платье как раз такого  фасона,  чтобы убить наповал Игната Сергеича. Ты только представь: у тебя будет открыта нижняя часть плеч и верхняя часть левой руки. Голубое вечером будет гармонировать с твоей белой кожей, и, поверь мне, Игнат Сергеич при первом взгляде на тебя натрухает полные штаны...

Повар с Юрой вернулись за полночь и сообщили положительные результаты поездки. С пилотами им удалось договориться, оставалось капитана милиции напоить до чертиков и, переодев, отвезти в Скоморохово. До его отправки оставалось четыре дня. Юра за эти дни, катая Повара по городу, показал ему со стороны трех оперативников, с которыми непосредственно общался капитан.

В субботу Юра заехал за капитаном, и они поехали рыбачить на речку Вонючку, которая находилась в двадцати километрах от города.

Выезжая из города, Юра остановил машину на выезде возле продуктового ларька.

-  Ну что, капитан! Затаримся долгоиграющей, чтобы отдых на пользу пошел, сколько брать?

-  Пузырь, думаю, хватит,- ответил капитан.

-  С пузырем как милиция на завалинке, разве это отдых?

-  Тогда ящик бери,- шутливо произнес капитан.

-  Вот это другое дело,- ответил Юра и вскоре вернулся с полной сумкой спиртного.

Илья, Повар и Клава тем временем, отпустив такси, спускались к речке. Просека, по которой они шли через лесок, петляя, вела к лугу. Повар, насвистывая, шел впереди, а Интендант, чуть приотстав, преподавал Клаве урок душевного спокойствия и нежности чувств, которые необходимы молодой аферистке для обогащения не только души.

-  Разуйся, Клава, пусть твои ноги купаются в ласке и неге. Ногам на этой ковровой дорожке мягко и вольготно.

После того, как Клава разулась, Интендант продолжил:

-  Остановись, немного воображения и, глядя на березки,  вспомни  свою деревню,  запахи,   звуки,  в общем, все, что тебя окружало. И ты поймешь: Россия, она везде Россия, где бы ты ни находилась.

Теперь взгляни на плакун-траву, отвар которой пьют от тоски. Цветет она в июне, но в этот год она, как ни странно, распустилась рановато. Ни комаров, ни слепней, удивительное начало лета. А вот, гляди, чертополох поднимается, появились, так сказать, первые бутоны... Нет, нет, погоди, я, кажется, сам ошибаюсь, точно, это бодяг девясиловый, нет, черт, до чего похож, а? - Интендант, присев на корточки, рассмотрел растение и, повернувшись, продолжил:

-  Видишь, в бутоне фиолетово-красное соцветие, точь-в-точь, как у татарника, только листья внизу большие, этим только и можно их отличить. Теперь посмотри на золотистые лепестки купальницы, кстати, ты на них стоишь. Так вот, они отцвели, а это значит, что скоро придет ягодная пора, сначала земляника, чуть позже черника, далее малина, брусника. Лето набирает силу, природа диктует свои права, и состояние природы, как и состояние мошенника, зависит от понимания, чутья и великодушия, которые помогут нам гармонировать с природой.

Когда ты обретешь достаточно знаний и научишься чувствовать, тогда ты достигнешь истинного величия красоты.

Клава шла, задумавшись, слушая Илью, и он в этот миг походил на учителя ботаники, рассказывая о мире цветов и всего прекрасного, чего она почти никогда не замечала. К концу двухчасовой прогулки она узнала много интересного и ощутила прилив энергии, вдыхая ароматный запах леса, голова слегка кружилась от слов Ильи и могущества природы.

Клавдия в полузабытьи лежала в густой траве, раскинув широко руки, слушая щебетанье птиц и таинственный, ранее не ощутимый прекрасный шум леса.

Тишину нарушил громкий голос подошедшего Повара:

-  Ну что, Абрамыч?! Время!

-  Подождем еще полчасика,- вяло ответил Интендант.

-  Слушай, Илюха, не подумай, что у меня возникло недоверие, но все-таки, может, посвятишь меня в план, который ты задумал.

-  Зачем тебе лишние головные боли, да и излишняя информация тебе может только помешать, так как тем для размышления тебе на днях выпадет предостаточно. План, который я наметил, тебе будет известен через несколько дней. Случайности, которые не всегда можно предвидеть в жизни, вынуждают меня внести в него коррективы, и когда я начну все претворять в жизнь, тебе станет все ясно. А пока надо отправить мента в глухие леса, разобраться с операми, которые с ним работают.

-  А если он выберется из глуши?

-  Юра же сказал, что вокруг непроходимые болота, да и кетяра его за ним присмотрит.

-  А вдруг рискнет да потонет в болоте.

-  Боже мой! Повар, тебя беспокоит жизнь пса?

-  Да нет, ментом меньше - воздух чище, но я против того, чтобы на нас навесили мокруху, хоть и неумышленную.. .

-  Не переживай,  менты своей жизнью дорожат больше, чем совестью, и, поверь мне на слово, он будет ходить за Опарышем, как его собственная задница. А к концу сезона станет вполне честным ментом. Никто, кроме потенциального зека, не сможет привить мусору понятие о нравственности и порядочности. Это будет первый в истории человечества эксперимент перевоплощения бездушного бешеного пса в чуткую, добрую, воспитанную собачку.  И хотя ради этого стоило бы рискнуть.

-  Интересная, Абрамыч, метаморфоза. Однако, она может отрицательно сказаться на нашем будущем, и переубедить меня  в  обратном ты  не  сможешь.  Это равносильно переубедить прокурора о несуществовании уголовного кодекса.

Интендант задумчиво посмотрел на Повара. Его ничуть не поразило подобное заявление со стороны Повара, так как тот читал много книг и имел огромный опыт. Логика и чутье срабатывали автоматически, не позволяя не только не делать ошибок, но и заранее все взвесив, вовремя найти более или менее оптимальные варианты в случае непредвиденных обстоятельств.

После длительной паузы Илья произнес:

-  Риск, конечно, в окончательной мере есть, но я взял в расчет и это: по окончании дела мы на Майами обдумаем, возвращаться ли нам в Россию или взять подданство какой-нибудь экономически развитой страны.

-  Не понял, так мы что, за кордон ломаемся?

-  Да. Может, и не насовсем, но на бирже сыграем.

-  А как на ней играют?

-  Сам не знаю, но, говорят, выигрывают баснословные бабки.

-  И ты думаешь, мы выиграем, учитывая то, что о бирже понятия не имеем?

-  А почему мы должны проиграть, мы что, глупее этих аборигенов, которые заселяют Западную Европу?

-  Ну, ты и загнул. Да мы от них отстали лет на пятьдесят, а может, даже на сто.

-  Брось, Повар, мне приходилось общаться с западными бизнесменами и прочей шушерой, я так же, как и ты, думал, что это сплошные эрудиты, люди с аналитическим складом ума, а когда присмотрелся поближе, то увидел голимых эскимосов, только во фраках да на мерседесах. А сними с него фрак и забери роллс-ройс сразу узреешь лопаря или чукчу.

-  Да-а... - протянул Повар.- И все-таки нет такой цели, из-за которой стоит рисковать своей свободой но, должно быть, тюрьма была предназначена нам на жизненном пути еще до нашего рождения.

-  Рано панихиду поешь, и вообще, я гляжу, тюрьма и тебя сделала ангелом во плоти.

-  Брось, Илюха, просто залет при наличии на руках крупной суммы вызывает довольно-таки неприятные ассоциации.

-  Боишься, что не успеешь прогудеть?

-  Теперь уже нет. Раз мы делаем ноги на Майами, то это в корне меняет дело.

-  Тогда огонь!

-  Надо идти? - спросила до сих пор молчавшая Клава.

-  Да, пора,- ответил Интендант.

Юра сидел с удочкой в руках, когда увидел друзей. В знак того, что все нормально, он поднял вверх правую руку.

Капитан мирно спал на заднем сиденье, мурлыча что-то невнятное себе под нос.

-  Не очухается раньше времени? - спросил Повар-

-  Нет. Я ему две таблетки этаминала натрия разболтал, теперь раньше, чем к полуночи, его пушкой не разбудишь, включая и то, что он не спал прошлую ночь,- ответил Юра и протянул ему ключи от квартиры капитана.

-  Лады,- сказал Интендант,- теперь наскоряк стягивайте шмотки с мента, а ты, Алексей Петрович, скидай свои, не мешает перекинуться.

Через несколько минут Юра вырулил на дорогу, увозя переодетого капитана в затянувшийся для него отпуск.

Всю дорогу он выжимал газ почти до предела. Спустя три с половиной часа показался поворот на Скоморохово. Сбросив скорость, он повернул на проселочную дорогу и посмотрел в зеркало. Капитан, сопя, крепко спал. Удовлетворенно улыбнувшись, Юра тихо поехал по краю поля, времени было еще предостаточно.

Коля Опарыш тем временем упаковывал рюкзаки. На этот раз ему не придется вкалывать одному. Он представил, как они поставят новый домик,  старая зимовка совсем прохудилась, и латать ее в дальнейшем не было смысла. Взяв в руки остро наточенный топор, он, погладив лезвие, шаркнул большим пальцем, раздался звон, и Колька, удовлетворенно улыбнувшись, обмотал его тряпкой и сунул топор в рюкзак. Завязав его, он оглядел пожитки, на этот раз вместо четырех его походных рюкзаков их насчитывалось двенадцать штук, не считая трех мешков, набитых охотничьими припасами и солью. Юра оставил ему кругленькую сумму, и Колька запасся провиантом, не скупясь в расходах. Оглядев избу, он еще раз убедился, что ничего не забыл, после этого, сев, закурил, думая о предстоящей работе, заранее предвкушая промысел и радуясь, что уединится на природе от скучной и склочной жизни в деревне.

Его раздумья прервал сигнал клаксона. Выглянув в окно, он увидел Юру, идущего по тропинке по направлению к дому, и заспешил в сени навстречу гостю.

-  Здорово, Опарыш! - поприветствовал его Юра.

-  Здорово, здорово, коль не шутишь, а где друг, что раздумал лететь?

-  Не... Почему раздумал, просто напоследок отходную устроил, всю ночь гудели, да еще в дороге добавил, сейчас отсыпается на заднем сиденье.

-  Ну, это дело поправимое, лишь бы в пользу пошло.

-  Какая может быть польза, если водку жрать не в меру,- ответил Юра, присаживаясь на стул.

-  Ничего, ничего, за полгода все выветрится, организм омолодится,  я бы тоже был не прочь вмазать стопарь, другой, да водяры в продмаге нет. Выдали на какой-то хрен талоны, а водки уже третий месяц не завозят.

-  Это дело поправимое, у меня в багажнике пять пузырей бормотухи и две водки.

-  Что ж сидишь, наливай,- широко улыбнувшись, сказал Колька.

Спустя десять минут Колька был красный, как помидор, от выпитой почти одним махом бутылки водки и рассказывал оживленно о том, сколько трав сдал в прошлый сезон, сколько подготовил капканов для предстоящей охоты. Юра слушал его рассеянно, изредка поддакивая и посматривая на настенные часы, за трепом Опарыш опустошил еще бутылку, после которой язык у него стал заплетаться.

"Клиент готов",- подумал Юра и, вырвав из рук Кольки бутылку, сказал:

- Все! Все! Колян! Там допьешь, пора ехать, не буду же я вас тащить к вертолету как жмуриков.

С трудом оттащив Колю от спиртного, Юра стал вытаскивать пожитки к машине. Сделав несколько ходок, поднял Колю, перекинув через плечо, и отнес в машину, еле затолкав на переднее сиденье, после чего, вернувшись, закрыл хату и, обрезав бельевую веревку, перевязал пожитки, загруженные большей частью на крышу багажника.

Через двадцать минут они уже были на аэродроме.

-  Привет таежникам! - поздоровался с ними пилот.

-  Здорово, Семеныч! Аэроплан готов?! - крикнул Коля.

-  Всегда готов.

-  Когда отчаливаем?

-  Минут через десять, а вы заруливайте на взлетку. Сережа вам поможет загрузиться, а я пока до диспетчера слетаю.

-  Ну, давай, лети,- пробурчал Коля и обратился к Юре:

-  Рули вон к той стрекозе,- указав на пожарный вертолет метрах в трехстах.

Юра выехал в ворота, если их таковыми можно было назвать, одна створка совсем отсутствовала, а от другой остался только скелет, и повел машину к аппарату.

Пока Юра перетаскивал пожитки, второй пилот лет двадцати пяти вместе с Колей затащили спящего капитана в летательный аппарат.

-  Да-а... - протянул пилот.- Славно вы погуляли.

-  А что нам терять! - горланил Колька.- Баб нет, базарить некому, да и когда нам еще придется бухнуть, одному богу известно.

-  Тоже верно, до самой осени теперь будете поддерживать политику Горбачева: трезвость - норма жизни.

-  Да пошел ты, Серый,- огрызнулся Коля и спросил у Юры:

-  Где там винцо?

-  В желтом рюкзаке.

Пока Юра искал спиртное, подошел второй пилот и, убрав трап, распорядился, чтобы напарник заводил машину.

Юра подождал, пока вертолет поднимется и возьмет курс на Сямские болота, и лишь после этого, выехав за пределы аэродрома, выйдя из машины, он открыл капот, после вытащил ключи и занялся профилактикой, открутив массу деталей, чтобы создать вид аварийного состояния.

Прошло три часа двадцать минут, прежде чем он услышал шум в воздухе. "Пора",- решил Юра и стал закручивать детали обратно, при этом, ежеминутно бросая взгляд в сторону вертолета, который приземлился на прежнее место. Спустя несколько минут двигатель заглох, и пилоты, кинув трап, сошли на землю. Юра внимательно проводил взглядом пилотов до диспетчерской. Те шли в приподнятом настроении, над чем-то закатываясь смехом. "Вроде все нормально",- подумал он, но спешить со сборкой не стал и, перекурив, вяло продолжал заворачивать гайки. Провозившись еще добрых минут сорок, Юра закручивал карбюратор, когда услышал сзади голос пилота:

-  Что, сломался?

-  Да, есть немного.

-  Машина-то вроде у тебя новая.

-  Какой там! - отмахнулся  Юра.- Кузов первой комплектности поставил, а остальное - шехта.

-  Помочь, может?

-  Нет, спасибо. Я уже закругляюсь, да, кстати, как мужики добрались? - якобы невзначай спросил Юра, напустив, сколько есть возможности равнодушия в голос.

-  Коля еле лыко вяжет, а друг его так и не очухался.

-  Семеныч! Пошли быстрее, на автобус опоздаем! - послышался крик напарника.

-  Ну, счастливо,- попрощался с улыбкой пилот и поспешно пошел на остановку.

Не успела его спина скрыться за поворотом, как Юра хлопнул крышкой капота, наспех вытерев руки, сел за руль и поехал в обратном направлении, довольный благоприятным исходом дела.

Возвратившись в город, Повар, оставив Интенданта и Клавдию в центре, предварительно договорившись через час встретиться, направился в квартиру капитана.

Старушки, судачившие возле подъезда, в один голос поприветствовали его, обнажив при этом беззубые рты:

-  Здравствуйте, Алексей Петрович!

-  Добрый день,- ответил Повар и, не останавливаясь, вошел в подъезд.

Квартира капитана имела скромный вид. Диван, телевизор, два кресла, и довершал обстановку сервант старинной ручной работы.

Повар заглянул в спальню, кроме тахты и шифоньера, там ничего не было. Далее, заглянув в туалет и ванную, Повар оглядел кухню, в которой, кроме холодильника, стола и двух табуреток, также ничего не было. Открыв холодильник и брезгливо посмотрев на кусок любительской колбасы, Повар возмущенно произнес:

- Нищий мент! - и, хлопнув дверкой холодильника, вернулся в зал. Еще раз окинув взглядом комнату, он остановился на серванте, больше просматривать практически было нечего. Открыв его, он нашел здесь все документы: семейный альбом, письма от сестры, жены и тещи. Отложив их для вечернего чтения, он направился в спальню и, вытащив из шифоньера форму, примерил ее на себя. Форма была ему впору, и, удовлетворившись своей особой, он вновь переоделся, не забыв при этом сунуть удостоверение работника милиции в задний карман брюк. Вдруг послышался скрежет замка и шум хлопнувшей двери.

"Кто бы это мог быть?" - лихорадочно напрягая мозг,  думал  Повар.   Простояв несколько  секунд,  он решил выйти навстречу нежданному гостю.

В коридоре, поставив ногу на чемодан, поправляя чулки, стояла молодая женщина лет двадцати семи. Взглянув на Повара, они, широко улыбнувшись, одернула юбку и произнесла: "Не ждал?!"

Повар, мгновенно состряпав растерянную влюбленную физиономию, смущенно ответил:

-  Честно сказать, для меня это неожиданно. Но я очень рад твоему приезду.

-  Да, даже так? С каких это пор, интересно, ты стал такой вежливый?

-  Время, родная, время. Как оно меняется, так и люди.

-  Ладно, Алеша, не сердись на меня, я все-таки рада, что время повлияло на тебя положительно.

С этими словами она, подойдя к нему, обняла его и поцеловала в подбородок. Повар с ходу сделал выводы на этот счет, и пока гостья тарахтела, журя его, что не пишет и сына, мол, совсем забыл, он решил под каким-нибудь предлогом покинуть ее на некоторое время. Он вспомнил, что в холодильнике кроме куска колбасы, ничего нет, и сказал:

-  Ты располагайся пока, а я по магазинам пробегу, а то у меня продукты на нуле.

-  Сколько я помню, они у тебя всегда на нуле.

И, пройдя на кухню, открыла холодильник: - Точно, так я и думала, вечный студент. Ну, беги, а я душ пока приму.

Интендант, проводив Клавдию в парикмахерскую, зашел через дорогу в бар. У стойки столпилось полдюжины мужчин, споривших во главе с барменом по поводу футбола. Илья расположился в углу, взяв чашку кофе и рюмку ликера. Голова работала четко, предстоял переход к основным действиям, и он планировал роли, в которых должны выступать его друзья в ближайшие дни. Время за размышлениями пролетело незаметно. В бар вошла Клава, и шумная свара заядлых болельщиков мгновенно перешла на обмен мнениями на тему секса.

Илья взял Клаву под руку и повел не спеша к выходу, чтобы мужики могли ее хорошенько разглядеть и детально обсудить позже. А смотреть было на что.

Клава за короткий промежуток времени так изменилась благодаря стараниям Ильи, что встреться кто-нибудь из селян, в жизнь не узнал бы ее.

-  Изобрази, что цирюльники сотворили с твоими когтями?

-  Когти у кошки, а у меня ногти,- спокойно ответила она, рассматривая свои растопыренные пальцы.

-  Лады, Клава, хвалю. Ты делаешь успехи.

-  И в чем они заключаются?

-  Не перенимаешь дурного. А вон, кажется, и новоиспеченный мент идет.

Повар, перебежав дорогу, не успел подойти к ним, как Клава с иронией в голосе выкинула неуместную шутку:

-  Привет, начальник! Как жизнь мусорская?

-  Слушай мудрую вещь, Клавдия: в дремучей тайге, в районе Сибири, есть одно очень приятное заведение для женщин. Если ты будешь язвить, то проведешь там оставшуюся жизнь. И, поверь мне, что по сравнению с сибирской богадельней, деревня, в которой ты вкалывала, гребя навоз, не разгибаясь, и та покажется тебе раем.

-  Да я ж пошутила!

-  Шутки у тебя плоские и неуместные,- перебил ее строго Повар и обратился к Интенданту:

-  Этот козел кричал, что необходимую информацию собрал, мать его, а как коснулось дела,  одни неполадки!

-  В чем дело?

-  Жена, оказывается, у капитана есть и сын, не успел я войти, и тут она заявляется!

-  И что же дальше?

-  Как что? Попал я как хрен в рукомойник!

-  Погоди, погоди, как попал, она что, того, тебя мешалкой по мотыге?

-  Слава богу, нет, не учуяла ничего.. Обнялись, поговорили. Вот теперь, сука, по магазинам заслала,- и Повар показал хозяйственную болоньевую сумку, которую, скомкав, до сих пор держал в кулаке.

-  Так что же ты кипешуешь, раз родная жена не учуяла подмены, то другие тем более не допрут.

-  Да я не об этом. Тут ладно, все обошлось, а если дальше прокладки пойдут, вдруг врасплох застанут, я ноты попутаю, то что тогда?

-  Брось, Повар. Юра, что мог - узнал, а в остальном сам старайся, а мы, чем можем, поможем, а не сможем, то, извини, в безвыходном положении два выхода: либо черт съест тебя, либо ты черта.

-  Короче,  Илюха,  я торможусь там, выхожу на службу и после трудовой вахты, разумеется, сообщу, как я там пристрогался, а сейчас отстегни мне несколько штук на семейные нужды.

-  Пять косых хватит? - спросил Илья, отсчитывая деньги.

-  Вполне.

Не успел Интендант отсчитать положенную сумму, как деньги, словно по щучьему велению исчезли у него из рук прямо на глазах. Не поняв, в чем дело, он взглянул на Повара, но того перед ним не оказалось. Оглядевшись, он увидел его спину, которая также мгновенно испарилась в дверях коммерческого магазина.

-  Ну, волчара! Ни стыда, ни совести!

-  В чем дело? - спросила зазевавшаяся Клава.

-  Проснись, миледи, нас обокрали!

-  Как обокрали? - не поняла Клава и только сейчас заметила отсутствие Повара и удивленно воскликнула: - А где же он?

-  Пойдем, пойдем, моя радость, и впредь постарайся не считать ворон, а то неровен час можно последних трусов лишиться.

Взяв ее под руку, Интендант пошел к дому, объясняя по пути о грандиозных достижениях, которые Повар имел в области щипачества.

Повар же, пробежав по магазинам, не скупясь, как положено мужу, израсходовал изрядную часть средств и теперь сидел напротив своей нежно любимой супруги, застенчиво улыбаясь и пытаясь разобраться, что представляет из себя это на первый взгляд миловидное создание.

Стол украшали две бутылки шампанского, смирновская водка и апельсиновый ликер, который Повар, как знаток, то и дело мешал то с одним, то с другим, угощая свою милую супругу. Через полчаса тактичной беседы Повар хорошо разобрался в ней. Она не была ни тихоней, ни распутницей. Такие женщины развратны только тогда, когда они сами захотят и с кем захотят. И делают это все в определенных рамках приличия. "Да,- подумал Повар,- если бы капитан вел себя соответственно, то мог бы быть вполне счастлив с этой женщиной".

Поэтому он не стал торопиться и, постепенно подпаивая ее, переходил тактично с одной темы на другую. Через полчаса перешел к обсуждению интимных проблем, затрагивая ее сознание за те места, где они были более-менее уязвимы.

И чтобы не терять контроль над собой, он сосредоточился на сопутствующих моментах, изливая плоды своих достижений на этом поприще в глубокой нежности. Она была и без того в состоянии опьянения, а вкрадчивый голос Повара полностью поставил точки над "и", и она непроизвольно переключилась на эротическую волну. Глаза ее была закрыты, а голова покоилась на спинке кресла. Фантазии эротических сцен наполняли ее воображение, и она, не отдавая себе отчета и не замечая ничего вокруг, слышала только колдующий голос Повара, который не смолкал ни на секунду.

Наклонившись, он зашептал в порыве нежности о любви и страсти, которую испытывает к ней, и начал сопровождать ласками свою профессиональную речь. Вскоре их губы слились в жарком поцелуе. Повар притянул ее к себе, распахнул халат, поцеловав страстно правую грудь,  от чего она сладострастно застонала. Последующие минут двадцать они упивались любовью, а потом вконец обессиленные рухнули на пол и пролежали некоторое время в забытьи, довольствуясь блаженством такого чудесного вечера.

Вдруг она вскочила, обхватив голову руками. Повар не понял этого жеста, но решил посмотреть, что будет дальше. Она просидела несколько минут, прижав колени к груди, потом резко вскочила, схватив халат, и выбежала из комнаты.

Повар лежал, не шевелясь, пока не услышал всхлипывания, доносившиеся из кухни. Не мешкая, он накинул на себя халат, также выскочил к ней, стараясь понять, что же послужило толчком перемены столь хорошего настроения.

Подойдя к ней, он только теперь вспомнил, что не удосужился поднапрячься, чтобы хоть выяснить ее имя. И, выбрав момент между рыданиями, нежно прижал ее голову к своему животу, спросил:

-  Что случилось?

Она долго глотала слезы, не в состоянии что-либо выговорить, и, наконец, после длительных усилий выпалила:

-  Как что?! Трахнулась с родным братом!..- и, захлебнувшись в слезах, вновь зарыдала.

Теперь, долго глотая слюну, был не в состоянии что-либо выговорить Повар. "Да! - думал он.- Вот баран. Не разобрался. Оказывается, что это не жена, а сестра капитана. Что делать?" После длительной паузы Повар сделал тяжелый вздох и трепещущим голосом заговорил:

-  Прости, сестричка, я виноват, я непроизвольно склонил тебя к этому, так как плоды воображения на этой почве затмили мой разум.  Прости меня,  если сможешь...

Голос Повара был тихим и вкрадчивым, плюс ко всему еще дрожал. Она, всхлипнув, произнесла:

-  Это ты прости меня, я... - и она, плача, привстав с табуретки, на которой до сих пор сидела, обняла его и вновь заплакала навзрыд. Повар утешал ее, то прижимал к своей груди, то целовал щеки, прося прощения и призывая к спокойствию. Бред этот длился чуть ли не полчаса, пока она вновь не запылала страстью и не взяла в правую руку его член. Он, естественно, понял этот жест однозначно  и,  вновь распахнув ее халат, поцеловал страстно грудь. Она вновь издала стон, откинув при этом голову назад. И он, приподняв ее, положил на стол, раздвинув широко красивые ровные ноги.

К утру она свыклась с мыслью о том, что придется жить с братом, и, не стесняясь, предлагала ему попробовать искусство любви в различных позах. Повар же радуясь благосклонному исходу дела, наслаждался жизнью, лаская нежное красивое тело Наташи, как потом он выяснил, так звали сестричку капитана.

Интендант по возвращении домой, усадив Клавдию напротив себя в кресло, пояснил:

-  С сегодняшнего дня тебе, прелесть моя, предстоит пройти скоротечные курсы по сольфеджио.

-  Это зачем?

-  Во-первых, затем, чтобы ты смогла нам помочь решить в нужный момент кое-какие проблемы, разумеется, не бесплатно, в во-вторых, в случае постигших тебя неудач не топтать по городу.

-  Интересно, почему ты думаешь, что я буду, если что-то в жизни изменится, топтать по городу, как ты выразился?

-  Душенька, когда у людей заканчиваются средства, то они, как правило, пускают в ход все свои таланты и очень быстро бегают. В надежде найти что-нибудь в смысле бизнеса, а в итоге им ничего не удается, потому, что они мыслят стандартно. Это для того, чтобы не залететь в ментуру...

-  Уж лучше бы вразумил меня, как в случае залета выкрутиться.

-  Для того чтобы научиться выкручиваться, нужно научиться не влетать. Женщины, как правило, угодив в лапы псам, в той или иной мере начинают верить в их порядочность, якобы те стремятся убедиться в их невиновности или невиновности их близких, и, поверив им до конца рассказывают все как на духу, в результате чего очень быстро оказываются в тюрьме или неумышленно подписывают приговор своим близким.

И чтобы научиться вести себя правильно, тебе нужно беспрекословно подчиняться моим требованиям, разумеется, на данном этапе.

-  Э-э... - хотела что-то сказать Клавдия, но Илья прервал.

-  Дальше! На перекрестном допросе менты могут вытащить из блатного все! И даже душу. А из мошенника никогда. Исходя из этого запомни святое правило: ты можешь доверять лишь некоторым мужчинам, и то, в которых полностью уверена, а женщинам - ни одной. Теперь, прежде чем перейти к основному вопросу, я тебя попрошу сесть, как подобает.

-  А как я сижу? - недоуменно поглядывая то на свои колени, то на бедра, спросила она.

-  Удобно сидишь, Клава, а удобно сидящий человек невольно  расслабляется,  и противнику гораздо легче с ним разговаривать.  Поэтому соберись, как кошка, подстерегающая мышь, но при этом чувствуй себя раскованной,  не забывая  быть все время,  как говорил железный Феликс, начеку.

Итак, сегодня ты должна усвоить несколько восточных методов выуживания признаний в дружеских симпатиях.

В пять утра, как и положено, Повар переступил порог отделения милиции.

Дежурный старшина лет пятидесяти, увидев его вскочил, на что Повар кивнул головой и с серьезным видом поднялся на второй этаж, свернув налево, он нос к носу столкнулся с молодым лейтенантом лет двадцати трех:

-  Доброе утро,  Алексей  Петрович,  наконец-то, скоро совещание...

-  Ты что суетишься, посовещаемся, делов-то... - ответил Повар, узнав оперативника Тихомирова, который, как сказал Юра, был предназначен ему в шныри.

-  Как что, а со стариком что делать? Шеф потребует отчета о каждом нами задержанном. "Мать вашу,- подумал Повар,- надо же, с ходу придется переключаться на дела, которые как всегда в милиции не терпят отлагательств, какими бы они ни были",- а вслух сказал: - Давай его ко мне.

Пока лейтенант доставил из изолятора временного содержания будущего арестанта, Повар ознакомился с кабинетом предшественника, который скромностью не уступал его квартире: два стола, четыре стула, а дополняла гарнитур трехногая вешалка. Презрительно посмотрев на этот обиход, Повар открыл сейф, ключ от которого был на одном брелке вместе с ключами от квартиры и кабинета.

В сейфе лежала пачка дел. Он взял верхнее и, открыв его, онемел. С первого листа, красуясь, с фотографии глядел на него Риббентроп. "Ну и дела",- успел только подумать он, как в дверь постучали, и тут же вошел лейтенант.

-  Товарищ капитан, задержанный гражданин Кустов доставлен. Что прикажете делать?

Вздохнув, Повар распорядился:

-  Пусть войдет. А вы, лейтенант, побудьте в коридоре и присмотрите, чтобы нам никто не мешал.

-  Хорошо, Алексей Петрович,- сказал лейтенант и ввел Кустова.

Риббентроп вошел и, не глядя на капитана, стал почему-то оглядывать потолки.

Когда за ним захлопнулась дверь, он хотел было что-то сказать, но вместо того вышел нечленораздельный звук.

-  Да, да, барон-фон-Кустов, это я, так что хайль Гитлер.

-  Кому-то хайль, а для меня, чую, капут,- ответил вошедший Риббентроп.

-  Так за что ты влетел?

-  Ну, вы и артисты!..

-  Я тебя серьезно спрашиваю, и если хочешь сейчас выйти отсюда, то поживей выкладывай.

-  Что выкладывать?

-  Слушай, Риббентроп, я не мент, и ты скоро в этом убедишься, а в данную минуту я хочу знать, что у них есть против тебя.

-   Погоди, погоди, Повар, дай сообразить,- перебил его  Кустов.  И, усердно почесывая плешь, стал напрягать свои извилины: "Так, мента в зону не посадят, так как там и своих сук хватает, крупных дел за мной нет, КГБ исключается, стоп: а вдруг? нет, нахрена я им нужен? Ни на Гитлера, ни тем более дучу Муссолини я не похож, так компот получается, что же делать мать их, ладно, рискну".

-  Что тебя, Повар, интересует, и какая гарантия что я сейчас отсюда выйду?

-  Только то, что здесь есть против тебя,- серьезно сказал Повар,  хлопнув ладонью по тонкой папке с делом Кустова.

-  Вроде ничего, за исключением, что на меня сосед настучал,- все еще не веря, ответил Риббентроп.

-  Взяли тебя за что?

-  Так у тебя же все записано.

-  Не читал я, дурень старый, а сейчас осматривать нет времени, давай, не тяни резину.

-  Что давать,  прослушивал  авторитетов местных разговоры телефонные. Ну и сосед случайно запалил, пока он стуканул,  аппарат,  которым я пользовался, исчез. Так что ни хрена против меня нет.

-  Лады,  сейчас иди,  а ближе к вечеру я к тебе подлечу, где стрелки набьем?

-  У меня дома, а что надо?

-  Адрес какой?

-  У тебя там написано.

Встав из-за стола, Повар подошел к двери и, приоткрыв ее, пригласил лейтенанта войти:

-  Проконтролируй, чтобы ему вернули все вещи, вплоть до шнуров, он свободен.

-  То есть как свободен? - переспросил лейтенант.

-  У нас какие-нибудь факты против него есть?

-  Майор Санин ведь сказал...

-  Факты, я спрашиваю, против Кустова есть? - прервал его строго Повар.

-  Нет,- недоуменно ответил лейтенант.

-  Тогда пусть катится к едреной бабушке, а на то, что сказал майор Санин, я плевать хотел!

Риббентроп, молча наблюдавший эту сцену, все больше не понимал, как Повар мог очутиться среди этой своры, а то, что это был действительно Повар, он не сомневался с той самой минуты, как переступил порог этого кабинета, что-что, а чутье его никогда не подводило.

-  Прошу, гражданин Кустов,- сказал лейтенант, указывая на дверь.

Риббентроп медленно встал и посмотрел в глаза Повару, которые ничего не выражали, лицо было также бесстрастно. Поняв, что больше ему ничего определенного не узнать, он тихой походкой пошел к выходу в надежде, что вечер прояснит все.

Спустя десять минут Повар переступил порог кабинета начальника РОВД, здесь уже собрались все начальники отделов, оперативники и их помощники, всего двадцать семь человек. Повар, кивнув обратившим в его сторону взгляд, присел на свободный стул.

Это был мир, где показанная скромность - непременный атрибут закона. Под этой личиной укрывались наглость, цинизм и высокомерие.

Присутствующие полушепотом переговаривались, обсуждая каждый свои проблемы. Все сидели в ожидании генерала Якубова, начальника управления, который раз в год, а то и реже посещал управление, и то в экстренных случаях. Размышления Повара прервала команда начальника райотдела:

-  Встать! Смирно!

Повернувшись на каблуках, он четко стал докладывать генералу о полном сборе сотрудников. Генерал не стал до конца выслушивать его выкрики, похожие на рявканье, и, перебив, распорядился:

-  Начинайте совещание,- после чего прошел к столу, который стоял поперек других, и, заняв место начальника, стал молча наблюдать за процессом работы.

После оперативной сводки, скоротечно обсудив два незакрытых дела об ограблении, начальник отдела поставил вопрос об убийстве четырнадцатилетнего юноши, которое произошло три недели назад и не продвинулось ни на йоту.

Повар внимательно слушал пустые прения сотрудников, как вдруг всплыла фамилия Кустова, и все присутствующие обратили взоры к нему как раз в тот момент, когда начальник уголовного розыска майор Санин спросил:

-  Так что же с этим старичком?

-  Я его отпустил,- громко сказал Повар.

-  То есть, как отпустил? - возмущенно сказал майор.

-  У нас на него ничего нет. 

-  А показания соседей плюс пять судимостей...

-  Слова соседа без подтверждения фактов к делу не пришьешь, а наличие судимости не доказательство вины,- перебив его, сказал Повар.- Определить степень виновности этого старичка, с моей точки зрения, не вершина дедукции.

-  Что вы имеете в виду?

-  Первое, бессмысленно искать крупицу правды в груде пустой породы, и, второе, я против того, чтобы мы, работники уголовного розыска, выступали в роли деспотов.

-  Разъясните, пожалуйста, нам конкретней, что вы хотите этим сказать,- с плохо скрываемой иронией сказал майор.

-  Зэки больше всего ненавидят уголовный розыск, и они, безусловно, правы, так как в органах за одно лишь подозрение им приходится проходить садистские дознания, это потому, что мы привыкли только выколачивать признания, и порой походим на роботов, у которых не бывает собственных мыслей.

-  Наша профессия,- вмешался в конфликт начальник РОВД,- заставляет создавать жесткую методику работы по отношению к бывшим зэкам.

-  Да. Но эта методика приближает работников милиции к неизлечимому психоневрозу.

В кабинете воцарилась тишина, было лишь слышно прерывистое дыхание коллег капитана. Все с любопытством наблюдали за этой сценой, понимая, что капитану скоро придется расстаться со своей должностью, так как шефу никто и никогда не перечил.

-  Если бы я не придерживался данных методов, я не руководил бы РОВД...

-  Я не думаю, что для милиции это стало бы великой потерей,- сделал выпад Повар.

Такого здесь от капитана при всей его скромности и немногословии не ожидал никто.

-  Вы что?! считаете нас деспотами, а уголовников святыми?! - вспылил шеф.

-  Прекратить!!! - стукнув кулаком по столу, крикнул генерал.

В воздухе воцарилась тишина, начальник райотдела сидел красный, как рак, еле сдерживая в себе ярость. Капитан же, напротив, был спокоен, как удав, и как ни в чем не бывало, крутил промеж пальцев карандаш. Тем временем генерал, откашлявшись, продолжил:

-  Не стоит забывать, что покойный юноша является сыном мэра, и, если в течение трех суток виновный не будет найден,  то многим придется проститься с насиженными местами. Далее, прослушав некоторых сотрудников, я понял, что вы не продвинулись ни на шаг в расследовании. Вы вылавливаете мелочи и любуетесь плодами своего труда, в то время как крупная рыба уходит. Особого ума не требуется, чтобы сфабриковать дело на простака или избить испуганного человека.

"Сладко запел, как мэр хвост прижал",- подумал Повар, но вслух высказаться воздержался.

-  Теперь я хочу выслушать, что скажет капитан, и заодно посмотреть, как он делом отстоит свою точку зрения.

Повар медленно встал и, опершись ладонью о край стола, сказал:

-  Я не занимался непосредственно этим делом, поэтому доводы и соображения воздержусь приводить вслух, так как многое еще не в состоянии подкрепить фактами, но скажу одно: истинного убийцу нам не найти. Так как, найдя мертвеца, мы ищем подходящего кандидата в убийцы, вместо того, чтобы попытаться восстановить картину убийства и в дальнейшем вести поиски, основываясь на фактах.

Повар говорил не торопясь, на ходу анализируя недавно услышанные доклады сотрудников по этому делу, связывая одно с другим, определяя несколько направлений поисков. Генерал же слушал его, не перебивая, и пришел к выводу, что капитан обладает одним из важнейших преимуществ перед другими сотрудниками: способностью кратко излагать мысли, при этом, не забывая выщелить главное и расположить факты в строгой последовательности. Выбор был сделан, и генерал, дослушав капитана, приказал:

-  Это дело поручаю тебе, капитан, если справишься, считай, что ты майор.

Подобное распоряжение не устраивало начальника Уголовного розыска Санина: если капитану удастся довести до конца это дело, то ему придется уступить свою должность. И он, хватаясь, как утопающий за соломинку, заговорил:

-  Извините, товарищ генерал, у меня есть один неординарный вопрос. Вчера капитана видели в ресторане "Север", и, хочу подчеркнуть, в обществе завзятого уголовника Комарина по кличке Вампир. Пусть объяснит столь странное поведение, и, замечу, такие случаи были неоднократны.

"Так,- подумал Повар,- вчера он меня видеть никак не мог, значит, решил очернить, опасаясь за потерю своего места, ничего, барбос, сейчас мы на равных и посмотрим, кто кого". И, повернув голову к майору Санину, ответил:

- После стольких лет службы вам, я думаю, известно, что пятьдесят процентов сотрудников милиции отвечают без задержки на наглые вопросы шефов, потому что они либо подхалимы, либо опасаются, что это отрицательно повлияет на их карьеру. Плюс ко всему они хоть и служат закону, но не знают его абсолютно... Я же не вхожу в их число. Приведите мне хотя бы одно основание, почему я должен рассказывать вам о том, с кем я провожу свободное время. Но замечу, это должно быть очень даже обоснованно.

- Прекратить! - вмешался генерал,- Я согласен с капитаном, многих возмущает широко распространенное мнение о выдающихся умах, которыми обладают преступники, поэтому в корне будем менять специфику работы, больше думать, нежели выколачивать. А об исходе этого дела, капитан, будете докладывать лично мне. Все. Совещание закончено, все свободны.

В коридоре, направляясь к себе в кабинет, Повара догнал начальник следственного отдела майор Елагин.

-  Ну, ты и дал стране угля, Алексей, от кого-кого, а от тебя не ожидал, сколько лет тебя знаю, слова из тебя не вытянуть, а тут...

-  Что, а тут?! - прервал его Повар.- Достало начальство, всему есть предел.

-  Да ладно, Петрович, не горячись.

-  А я и не горячусь, просто у человека в жизни наступает пик, вот тогда ему бывает на все наплевать.

-  Ну... скажешь тоже...

-   Извини,  у меня дел много,- завершил беседу Повар и исчез в дверях своего кабинета.

Последующие полчаса он знакомился с содержимым сейфа, где ничего интересного не было, за исключением данных на трех рьяных стукачей, которые, как он понял, интенсивно информировали капитана о событиях в городе. Их Повар заранее приговорил и, бросив последнюю папку в сейф, захлопнул дверцу. В это мгновение вошел лейтенант.

-  Что нового, Тихомиров?

-  Да ничего, все о вас говорят.

-  Ну и что говорят?

-  Разное. Кто сочувствует, кто осуждает, а кто и злорадствует, ожидая назначения на ваше место.

-  Даже так?!

-  Конечно, большинство уверены, что вы не только в трехдневный срок, а вообще этого ублюдка не поймаете

-  А как ты думаешь, лейтенант?

-  Честно сказать, не знаю.

-  Так знай, вычислю я его через сутки, если, конечно, он находится в нашем городе.

Лейтенант ничего не ответил, призадумавшись о том что с капитаном случилось, его как подменили. Но вскоре он отбросил эту мысль как ненужную.

Друзей Повар застал за обедом, они весело обсуждали судьбу капитана, обреченного на таежную жизнь.

-  О, начальство явилось, милости просим,- шутливо съязвил Юра.

-  Да пошел ты! - прикрикнул Повар и, располагаясь за столом, с ходу перешел к делу, рассказывая друзьям о прошедших сутках.

Слушали его, не перебивая, и, когда он закончил говорить, на некоторое время наступила тишина, после чего Интендант спросил:

-  На твоего Риббентропа действительно можно положиться?

-  Вполне, я к нему в зоне долго приглядывался, незаурядная личность, изобретательный, честный, пять сроков за плечами...

-  Показатель залетов не показатель ума.

-  Ты меня неправильно понял, Абрамыч, я хотел сказать об опыте и возрасте...

-  Извини, Повар, но можно и в шестьдесят выглядеть щенком.

-  Да погоди, Абрамыч, как тебе известно, тюрьма многих людей сделала скотами, а Риббентроп претендует на святость, у него гениальный мозг. Плюс ко всему он в курсе, что творится здесь в городе, так что берем его в дело?

-  Короче, Повар, возможно, он славится умом, в отличие от меня, но я хотел бы увидеть живое подтверждение этому.

-  Снова ты меня не понял, мозг у него развит для определенной деятельности...

-  Лады, Повар, тащи его сюда, но по мере возможности сделай так, чтобы его интерес был в определенных рамках.

-  Понял.

Проснувшись от холода, капитан старался сообразить, где он находится, голова трещала, к пересохшему горлу подбиралась тошнота. Оглянувшись, он увидел густой лес, откуда-то несло дымом. Еле поднявшись на локте, он увидел пьяного мужика, то ли поющего что-то, то ли воющего.

-  Где я? - спросил капитан.

Мужик, повернув к нему пьяную физиономию, завопил:

-  О, очухался, садись, опохмелимся!

Такая компания капитана не устраивала, и он зло прикрикнул:

-  Ты! Бичара паршивый! Я тебя спрашиваю, где мы находимся?

Мужик поставил на траву бутылку, которую пытался было откупорить, и в ответ также закричал:

-  Ты че мелешь, гундос вонючий! Напросился, так отдыхай! А то будешь возбухать, то я тебя в болоте утоплю, козел обоссанный!

С этими словами мужик поднял карабин и передернул затвор.

Видя такой поворот дела, капитан перешел на более мягкий тон:

-  Ладно, ладно, успокойся, что, не видишь, с похмелья помутило.

-  То-то, в следующий раз подбирай слова, а то... короче, сам знаешь,- ответил Колька и, положив карабин, принялся подкидывать в костер.

-  Тебя как зовут?

-  Вот те на! У тебя что? Память тоже отшибло! Опарыш меня зовут.

-  Имя спрашиваю?

-  Колька Опарыш или Опарыш Колька.

-  Слушай, Николай, далеко до шоссе?

-  Ну ты и даешь, какое шоссе, ты что, не помнишь, что вертолетом сюда прилетел?

-  Каким вертолетом?

-  Пожарным.

-  Погоди, погоди, я же рыбу вчера на Вонючке ловил.

-  Какую рыбу, ты вчера пьяный с Юрой приехал, забрали меня и к вертолету, а потом воздухом сюда.

-  Куда это сюда?

-  Ну ты и пассажир! На зимовку!

-  Какую такую зимовку?

-  Эх... достал ты меня. Называем мы хибары в глуши так, где промышляем зверя, травы собираем.

-  Погоди, погоди, а зачем он меня отправил?

-  Так ты же давеча сам просился у меня.

-  Да ты что?! Я в первый раз тебя вижу!

-  У тебя и впрямь, видно, крыша поехала, присаживайся, похмелись, пока совсем не сдвинулся.

-  Да пошел ты! - огрызнулся капитан, встал и направился по тропинке, которая через пятьдесят метров привела его к болоту. Вернувшись, он пошел в другую сторону - снова болото. Обойдя поляну и несколько раз изменив направление, он увидел тот же результат.

"Делать нечего, придется возвращаться к мужику, без него не выбраться". Колька тем временем залудил очередной стакан и запел родную шумящую камышовую. Увидев капитана, он прервал пение и, оскалившись в улыбке, крикнул:

-   Ну что?! Нашел шоссе? Если нет шоссе, ищи железную дорогу!

Довольный своей плоской шуткой, Колька заржал, как троянский жеребец.

"Придется ждать, пока он протрезвеет"^- подумал капитан и, глотнув из бутылки, прилег возле костра.

За трое суток, которые капитан провел с Колькой него не один волос поседел. Наконец-то спиртное закончилось, и тот, глотая то и дело из фляги, проклинал зеленого змия на чем свет стоит. Не один час капитан потратил на то, чтобы узнать истинное положение, в которое он попал.

-  Коля, как ты обходишься без рации?

-  А на хрен она мне нужна.

-  А вдруг заболеешь или, скажем так, ногу сломаешь, не дай Бог, конечно.

-  Какой ты наивный, капитан, как будто вчера родился. Где ты видел, чтобы начальство проявляло заботу о простых смертных?

-  Все-таки...                          

-  Брось, вы бы лучше позаботились о здоровье тех, кто в зоне,  а на воле мы как-нибудь сами о себе подумаем. И вообще, меня это не устраивает.

-  Что именно?

-  А то, что мусор ходит за мной, как собственная задница. Скажи, капитан, жить очень хочется? А, молчишь, то-то. Я тоже хотел жить, когда твои собратья гноили меня на рудниках, теперь настал твой черед.

Колька взглянул на капитана, тот был бледен, как полотно.

-  Не бойся, шучу я. Осенью выберешься отсюда совсем другим человеком, природа делает свое дело, да и моя персона за это время, думаю, оставит свой след в твоей жизни. Ладно, разговорился что-то я, вставай, надо до темноты в три ходки топь перейти, там у меня хибара.

Капитану ничего не оставалось делать, как следовать за Опарышем.

Риббентроп, упаковав свои скудные пожитки в чемодан, сидел в ожидании Повара, стараясь разобраться в происшедшем. Мысли путались, и он рассеянно поглядывал на дверь своей коммунальной квартиры. Наконец в половине второго раздался стук, и не успел Риббентроп что-либо ответить, как в комнату ввалился Повар.

-  О... я вижу, наш брат в поход собрался, и далеко?

-  Это тебе видней, Саша.

-  Правильно мыслишь, Риббентроп. Ну, рассказывай, каких лохов откопал и много ли денег в этом городе?

-  Не меряно, Повар, видимо-невидимо,- с этими словами Риббентроп развел руками, изображая море купюр. Присев на стул, Повар спросил:

-  Кто рулит городом?

-  Прокурор.

-  А кто черпает сормак?

-  Он же и не только сормак, но и баксы.

-  Очень интересно, мы, кажется, работаем в одном направлении, только взялись за это с разных концов, ты бы не хотел поработать с нами по этому делу, только, разумеется, на определенных условиях?

-  Если деньги не достаются одним путем, то их надо добывать другим, это первое, а второе - не стоит спрашивать, ты же знаешь, что у меня нет выбора.

-  Хорошо. Агрегат твой по прослушиванию где?

-  В каморке у дворника.

-  Габаритная бандура?

-  В багажник "жигуля" влезет, плюс мелочь, но ее на заднем сиденье можно провести. Скажи, Повар, как тебе удалось втереться в эту публику?

-  Давай, Риббентроп, договоримся, лишних вопросов не задавать, а если что и надо будет, я сам скажу... Понял?

-  Понял, не стоит дальше разжевывать,- перебил его Кустов.

Интендант с любопытством разглядывал Риббентропа, когда тот, кивнув на приветствие, ворчал на Повара и Юру, чтобы те были поосторожнее с коммутатором, который привезли с собой.

Старичок был хоть и в возрасте, но передвигался очень легко. Голос еще не осипший, на голове сияла солидная лысина. Лицо аристократа так же, как и манеры, жесты, говорили о высоком интеллекте.

-  Что это за чудо техники? - спросил Интендант Кустова, когда Повар с Юрой поставили на пол коммутатор.

-  Это мои вспомогательные уши,- спокойно ответил Риббентроп.

-  А можно поподробнее?

-  Если вы так желаете, молодой человек, пожалуйста. Мое устройство практически ничем не отличается от обыкновенных коммутаторов со штекерами и рядами гнезд. Нужно лишь сделать проводку и подключиться к нужным номерам. На каждый телефонный номер определяется лампочка.

Риббентроп указал на ряды лампочек над выключателями.

-  Когда абонент набирает номер нужного нам человека, его лампочка загорается, и синхронно на нашем коммутаторе раздаются гудки. Далее идет обычное прослушивание и запись на магнитофон, который подключается вот тут,- и Риббентроп указал на единственное с конца гнездо.

-  Насколько мне известно, люди о серьезных делах по телефону не говорят.

-  В этом есть доля истины, молодой человек, большинство людей действительно опасаются обсуждать дела по телефону. Но не стоит забывать, в какое время мы живем, все в напряжении, и люди нередко бывают при таких обстоятельствах, что об осторожности часто забывают.

-  Сколько времени вы потратили на это занятие?

-  Пять месяцев и, поверьте мне, небезрезультатно.

-  Хорошо, но прежде чем перейти на интересующую нас тему, я хотел бы спросить: вы согласны поработать с нами? Естественно, пока на определенных условиях и, разумеется, в беспрекословном подчинении. Прошу понять меня правильно, в нашей семье никто себя не ставит выше другого, но обстоятельства данного дела вынуждают нас придерживаться дисциплины. Исходя из этих соображений, мы выделяем каждому роль, которую он должен исполнить с полной ответственностью.

Риббентроп выдержал паузу, после чего ответил:

-  Лучше жизнь окончить в обществе с добрыми людьми, чем в одиночестве пытаться уйти от неизбежного.

-   Вот и отлично, теперь прошу всех в гостиную послушать,  что же полезного выудил Риббентроп с помощью запасных ушей.

Когда все расселись, Интендант обратился к Клавдии:

-  Выйди, пожалуйста, тебе еще рановато забивать мозги подобными темами.

-  Но...

-  Никаких "но", ты еще не готова к таким дебатам, и, поверь мне, солнышко, когда ты достигнешь определенного уровня в нашей профессии, мы не замедлим тебя пригласить для обсуждения подобных проблем, а пока займись естествознанием, вечером ты должна сдать мне зачет.

-  Я об этом не забыла, и вообще мне безразличны подобные темы,- с этими словами Клавдия, гордо подняв голову, развернулась и, покачивая бедрами, пошла к двери.

-  Эх... молодежь, молодежь... - сказал Риббентроп, глядя ей вслед,- такие бедра предназначены для деторождения, а не для жульничества...

-  А если у нее талант? - улыбаясь, спросил Интендант.

Риббентроп, взглянув на него, ничего не ответил и, выдержав паузу, продолжил:

-   За время моей деятельности на этом поприще мне удалось вычислить три основных фигуры: первая фигура - это прокурор, он снимает основные сливки как с частных, так и с государственных предприятий. Он, как я понял, нужен непосредственно вам. Второй фигурой является майор Санин. Эта личность интересует непосредственно меня, и третья фигура - начальник РОВД, который мешает и вам, и мне. Он же является и связующим звеном, и миной замедленного действия.

-  Позвольте поинтересоваться,- не сдержался Юра,- как начальник райотдела может оказаться опасным для своих коллег, ведь, как известно, ворон ворону глаз не выклюет?

-  Деньги, молодой человек, деньги. Каждый одеяло тянет на себя, и, естественно, никто никому не доверяет, а несговоренность,  как вам известно рано или поздно приводит к катастрофе.

-  В чем проявляется ваш интерес к Санину? - спросил Интендант.

-  Меня интересует не сам Санин, а человек, которого он прячет.

-  Я чую, будет отличный бешбармак,- с интересом произнес Повар.

-  Не знаю, бешбармак или пельмени, но уверенно могу сказать, что самому мне с этим делом все равно не справиться, поэтому я и открываю свои карты. Известно мне мало, но про одну вещь могу сказать на все сто процентов. Именно здесь, в городе, есть человек, который может изготавливать исчезающие чеки.

-  Как это исчезающие? Они что, испаряются? - удивленно спросил Юра.

-  Не то, чтобы испаряются, но когда чек лежит в темноте, то через сутки он рассыпается на мелкие частицы и от него остается несколько миллиграммов пыли. У финансовых воротил недавно вышел казус по этому вопросу, деньги в банке были получены, чек передан, а потом исчез, крайних, разумеется...

-  Погодите, Риббентроп,- перебил его Илья,- но это противоречит законам химии, если...

-  Знаю, знаю молодой человек, но у нас в стране дураков делают весьма хитрые, не поддающиеся научному обоснованию открытия, и, разумеется, небескорыстно, что зачастую приводит ученых мужей в замешательство. Но не это главное, факт остается фактом.

Прокурор каким-то образом узнал о существовании этого человека и решил на этом нагреть руки, Санин же нашел его, но отдавать прокурору не торопится, так как, по всей вероятности, хочет использовать его сам, а какую роль играет в этом начальник райотдела, мне пока не известно.

-  Тебе удалось установить личность этого вундеркинда? - поинтересовался Повар.

-  Нет, по крайней мере в НИИ такого нет, а доморощенных Менделеевых вычислить невозможно, остается один выход - через Санина, а приближаться мне к нему" как вам известно, не резон.

-  Хорошо, я этим займусь,- сказал Повар и обратился к Интенданту.

-  Риббентропу нужна хата где-то в районе новостроек, там живет вся эта святая троица, плюс к тому же там находится прокуратура, а я с мусорской принесу аппарат, и Риббентроп сможет одновременно прослушивать разговоры, которые будут происходить у него в кабинете.

-  Хорошо, Повар, Юра там снимет квартиру, только скажи, каким образом ты собираешься установить там "жучок"?

-  Думка у меня, Абрамыч, есть одна. Через два месяца Клавка закончит курсы секретарей-машинисток, и вот мы определим ее к нему на работу.

-  Это будет чертовски сложно, но мысль неплохая,- сказал Интендант и после долгого раздумья добавил:

-  Лады, я все подготовлю, Юра пусть пока помогает Риббентропу, а ты шаришь изнутри. Да, но помните, занятия будем продолжать в том же духе.

-  Сегодня я не могу, у меня аврал, тема очень срочная, и я настаиваю, чтобы ее обсудили сейчас же.

Все удивленно посмотрели на Повара, а тот, не обращая на лица товарищей внимания, продолжил:

-  Утром было совещание, и мне поручили выловить Мокрушника в течение трех дней, в случае благоприятного исхода я через три дня майор, а если результаты будут отрицательные, вполне возможно, что я со службы буду уволен.

-  И что ты предлагаешь? - удивленно спросил Юра.

-  Чтобы вы помогли мне вычислить его.

-  Вот это номер! На ментов, значит, работать. Хорошо, что мой батюшка не дожил до этой минуты, за ним бы не заржавело, и он сказал бы: "Ну что, Юра?! Ссучился..."

-  Погоди, не гони лошадей,- осадил его интендант,- пусть Повар закончит.

-  Разыскивается маньяк, ему сорок два года, он насилует юношей и после этого убивает. Мой предшественник неделю назад на свои запросы по различным городам получил два отчета, что аналогичные убийства произошли в других городах, последнее двухмесячной давности. В городе Актюбинске его чуть было не накрыли, но он сумел уйти, однако личные вещи, документы и деньги он прихватить не успел, и они достались тамошним сыскным. Здесь, если он, конечно, здесь, по моим предположениям он должен приобрести документы и средства существования,  иначе он не сможет свободно перемещаться. Вопрос состоит в том, в какой среде он их будет искать и каким образом. Это одна из нескольких предполагаемых мною версий.

Наступило долгое молчание, которое прервала вошедшая Клава:

-  Тишина... - протянула она.- Наверное, мент родился.

Присутствующие, как по команде, обратили к ней недовольные взгляды.

-  Все-все, молчу. Я просто хотела кофе предложить,- в замешательстве сказала она и выскользнула за дверь.

-  Есть у меня несколько вариантов,- прервал тишину Интендант.- Но прежде, чем решить, с которого начать, ответь мне, Повар, на несколько вопросов. Этот маньяк судим?

-  Нет.

-  У тебя есть его фотография?

-  Да, в сейфе лежит.

-  И как он выглядит?

-  Средне, обыкновенный мужичок с лицом не первого трезвенника...

-  Короче!  Сейчас ты на всех парусах летишь в паспортный отдел и выясняешь, сколько людей утеряло паспорта за последние два месяца, ну и данные, естественно, на них...

-  Понял! - перебив его, сказал Повар и, вскочив, понесся к двери.

-  Погоди! - остановил его Интендант.- В любом случае звони сюда, чтобы мы сегодня еще два варианта отработали, а то в сроки не уложимся, да, пусть Юра тебя отвезет.

-  Конечно, конечно, какой может быть базар,- вставил Юра, поднимаясь с кресла.

Спустя сорок минут зазвонил телефон.

-  Смольный на проводе! - сказал Интендант, сняв трубку.

-  Пиво есть?

-  Нет.

-  А где есть?

-  В Зимнем.

-  Отлично, будем брать Зимний.

-  Не мети, Повар, лучше скажи, что откопал?

-  Есть контакт, Абрамыч! За последнее время заявлений о потере паспортов поступило от троих мужчин. От двоих несовершеннолетних и одного сорокапятилетнего мужчины, внешностью точь-в-точь похожего на этого ублюдка. Я его только что допросил. Сначала он твердил, что документы сгорели с вещами на рыбалке по неосторожности, в лодке, мол, бензин оказался, а пока он палатку... В общем, неважно, когда я его поприжал, то он колонулся, мол, выпивали у него с мужиками, документы и исчезли вместе с получкой. А чтобы с паспортом в милиции волынку не тянули, он и придумал эту байку, которую в объяснительной написал. А клиент этот живет у его приятеля, холостого мужичка, любителя зеленого змия. Завтра он хочет сваливать якобы на пару дней в деревню. Он-де, кстати, и посоветовал байку накатать. Короче, я с Юрой сейчас поеду вязалово устраивать, о результате сообщу сразу же.

-  Лады, Повар, делай, как знаешь, я, если что, на телефоне,- сказал Интендант и положил трубку.

-  Ну и как успехи у доблестной милиции?

-  Хрен поймешь. Повар протарахтел, как Трындычиха, и велел ждать.

-  Подождем, что нам еще остается? - сказал Риббентроп и углубился в чтение газет.

Повар тем временем, выйдя из отдела, подошел к ожидавшему его Юре.

-  Ну что, заводи свою шехту и поехали.

-  Куда?

-  На задержание опасного преступника.

-  Ну и словечки у тебя: задержание, преступник, совсем в мусора превратился, скоро, того и гляди, нас повяжешь.

-  Давай, давай, шевели поршнями, пока я тебе тычу не отшиб, а то оборзел в натуре...

-  Вот это другое дело,- перебив его, сказал Юра, заводя машину.

Спустя пятнадцать минут они подъехали к пятиэтажному дому на набережной.

-  Вот этот подъезд, по-моему,- сказал Повар, вглядываясь в номера квартир, обозначенные у входной двери.

Юра проехал к следующему подъезду и, припарковав машину в тени деревьев, спросил:

-  Ну и что дальше?

-  Вот тебе браслеты, я буду стоять за дверью, а то в форме может и не открыть...

-  Ладно, Повар, сопли не жуй, на месте сообразим.

-  Ты слушай, придурок, что тебе говорят!

-  Не учи,- проворчал Юра, выходя из машины, что я не знаю, как мусора в этих случаях действуют?

-  Ну смотри, если бочин напорешь...

Он не договорил, так как Юра его все равно бы уже не услышал. Повар побежал под окнами и догнал товарища у самого подъезда.

-  Какой этаж? - тихо спросил Юра, но Повар, поднеся палец к губам, намекнул молчать, так как вверху раздался шум открываемой двери.

Повар вытащил наизготовку свой ПМ и остановился ожидании событий, прижавшись к стене. Наверху :е кто-то прислушивался к тишине, и через несколько секунд шум возобновился. Кто-то наверху закрыл дверь и стал быстрыми шагами спускаться вниз, когда на лестничной клетке между первым и вторым этажом показались чьи-то ноги и обшарпанный коричневый чемодан, который спускавшийся держал налегке, Повар с Юрой как по команде ринулись вверх.

Одного мимолетного взгляда хватило Повару, чтобы опознать разыскиваемого маньяка, и он крикнул:

-  Руки!!!

Спускавшийся растерялся на какое-то мгновение, но, быстро сообразив, бросил в Повара чемодан и ринулся было наверх, но летящий багаж попал Юре в голову, так как Повар, бежавший впереди, успел увернуться и, споткнувшись, выстрелил убегающему в ноги. Выстрел на таком коротком расстоянии был точен, и пуля у преследуемого раздробила коленную чашечку.

Раздался дикий стон, полный досады, раненый маньяк выхватил было нож, но поздно. Носок Повара врезался ему в переносицу, и преследуемый, выронив нож, схватился за тщательно выбритую недавно физиономию, превратившуюся за долю секунды в кровавое месиво.

Генерал сидел в кабинете начальника РОВД за просмотром дел, поднятых из архива, когда раздался шум пинком открытой Поваром двери, который бесцеремонно на плече затащил в кабинет задержанного и так же бесцеремонно бросил его на стол перед генералом.

Начальник управления от такой выходки некоторое время находился в растерянности, слушая стоны раненого садиста.

-  Ваше приказание выполнено,- товарищ генерал,- отчеканил Повар.

Посмотрев еще несколько секунд на капитана поверх очков, генерал все-таки пришел в себя:

-  Ну ты и хам, капитан, за эти дела тебе следует сделать строгий выговор, но в виде исключения за проделанную работу прощаю. Где и как ты его достал?

-  Извините, товарищ генерал, но я хотел бы попросить разрешения сегодня освободить меня как от объяснений, так и от работы, так как при задержании мне пришлось применить оружие и вследствие этого извозиться как последнему поросенку. А в таком виде не очень-то приятно находиться даже победителю,- сказал Повар и широко распахнул китель, показывая следы крови, которая обильно пропитала рубашку.

-  Понимаю, капитан...

-   Извините,- снова перебил его Повар,- у нас плохо с формой, и если я вовремя не замочу ее, то придется ходить в пятнах.

-  Вы свободны, майор, завтра в девять утра примете райотдел.

-  Не понял, как...? - Повар состроил удивленную мину, хотя и ждал повышения, но не такого размаха.

-  Да-да,  вы не ослышались,  с завтрашнего дня можете принять дела, а насчет формы я распоряжусь.

-  Слушаюсь,  товарищ генерал! - с застенчивой улыбкой на устах Повар отдал честь и, повернувшись через правое плечо, медленно пошел к двери.

"Бедолага, от радости забыл, через какое плечо поворачиваться",- подумал генерал и, нажав на селектор, распорядился:

-  Начальников отделов, врача и свяжите меня с мэром, быстро!

-  Тебя можно поздравить с большой звездочкой,- произнес Интендант, встречая Повара на пороге.

-  И не только со звездочкой, но и с новой должностью.

-  Даже! И кем ты сейчас будешь?

-  Начальником райотдела.

-  Вот это номер, за это следует выпить,- сказал Интендант, проводив в комнату Повара, и тут же обратился к Клавдии:

-  Накрывай на стол, нашего брата в майоры произвели.

-  Слышала, слышала,- улыбаясь, ответила она и, подойдя к Повару, поцеловала его в щеку.

-  Поздравляю от всей души.

-  Спасибо, Клава. А где мужики, Абрамыч?

-  По объявлению поехали хату Риббентропу смотреть.

-  Отлично, день удачный, и выпить действительно стоит, но я ненадолго, как Юра приедет, я сразу же домой...

-  Помним, помним, Повар, у тебя гостья, но, если задержишься на часок, думаю, от нее не убудет.

-  Хрен с вами, Илюха, наливай,- вздохнув, произнес Повар, усаживаясь в кресле.

Не успели они выпить, как вернулся Юра с Риббентропом.

-  Ну и как успехи? - спросил Илья.

-  Отлично,- ответил Риббентроп,- буквально все рядом, а главное, недорого за каморку берут, правда, оплата за шесть месяцев вперед.

-  Хорошо, сейчас Повар переоденется, подвезете его и сразу же на новое жилье. Ну как, Риббентроп, устраивает?

-  Вполне.

-  Вот и прекрасно, а сейчас прошу к столу.

Застолье продолжалось недолго, Повар, взяв видеомагнитофон и две кассеты с порнофильмами, поторопил друзей. По пути домой он попросил Юру остановиться возле бара "Экстаз". Вошел туда, оставив Риббентропа в обществе товарища обсуждать новое жилище.

Решил прихватить что-нибудь из спиртного и подумал о девочке, которых здесь находилось с добрый десяток. Это были особы, занятые поисками мужского общества. Они превзошли разумный уровень в употреблении косметики, но однако не достигли его по части одежды, что ему очень нравилось.

Осмотрев мимолетным взглядом столики, он остановил свой выбор на девице в черной мини-юбке, грациозно стоявшей у стойки бара. Она была красива, но очень высока, и у Повара появилось желание влезть на стойку и прижать ее к груди. Он медленно подошел к ней, хлопнул по попке и затем, разумеется, забыл убрать руку. Она быстро повернула к нему свое лицо и, почему-то покраснев, опустила глаза. Повар глядел на нее как на деликатес, который хотел вот-вот съесть. Девица после недолгой паузы произнесла:

-  Простите, гражданин начальник, я вас не узнаю, вы такой правильный и в этом заведении...

-  Не удивляйся, детка, я пришел непосредственно к тебе,- перебив ее, произнес Повар.

-  Да? А в этот раз в чем я провинилась?

-  Ни в чем, просто ты случайно забыла трусики в кармане моего халата, и я хотел бы тебя пригласить к себе, чтобы ты их забрала, ну, и если будет желание, разделила с нами вечер.

-  С кем это с вами?

-  Со мной и моей подругой.

-  Вы меня поражаете еще больше,  сколько лет живем рядом по соседству, столько раз я убеждалась в вашем холодном цинизме по отношению к таким, как я, и на тебе, вот это номер!

-  Так ты согласна?

-  Конечно, конечно, только скажу подругам, что я их покину.

Она подошла к столику, за которым сидело четверо девиц, и Повар услышал дружный хохот. Его спутница, видимо, не сдержалась и поделилась такой новостью и распиравшим ее весельем. Как выяснилось позже, это была соседка капитана Оксана, живущая этажом выше, которую он неоднократно арестовывал и облагал штрафами.

Простившись с друзьями, он привел Оксану к себе в квартиру. Натальи дома не было, и он, подключив видеомагнитофон, принялся потчевать гостью французским шампанским, прихваченным в баре. За обсуждением порнофильма, который Повар закрутил, они не услышали, как пришла Наталья.

-  Я хотела... - в следующее мгновение улыбка исчезла с ее лица. Она изучала Оксану с ног до головы, все пытаясь понять: что же все-таки есть в ней такое, чего нет у нее. Повар же перевел взгляд с одной женщины на другую, ему эта сцена приносила удовольствие, и он наслаждался ситуацией.

-  Позвольте вас представить друг другу,- и, подав Наталье бокал с вином, двинул речь за верную дружбы и любовь.

Наталья не сдержалась и, выплеснув содержимое стакана ему в лицо, хлопнув дверью, ушла на кухню.

Повар же одобряюще улыбнулся и, вытираясь носовым платком, стал объяснять гостье о высоком темпераменте своей подруги.

Спустя несколько минут Наталья снова вошла в комнату и, ни с кем не разговаривая, налила себе бокал вина, расположилась на диване, обратив обиженное лицо к телевизору.

Повар, взглянув на нее, возобновил беседу о прелестях интимной жизни, не забывая временами упоминать, как многое люди теряют, сковывая свои чувства. Наталья, притворившись, что его не слушает, не отрывала взгляда от экрана, он не торопился, отлично изучив ее похоть. Поэтому говорил спокойно, чтобы его слова не были выпущены впустую. Оксану, профессиональную проститутку, такими байками было не взять, да ему это было и не нужно. И она с любопытством смотрела то на него, то на Наталью. Вскоре труды Повара дали первые плоды. Наталья слегка сжала ноги. Оксана улыбнулась такому эффекту. От Повара тоже не ускользнул этот жест, и он, пересев на диван, нежно обнял ее за талию. Наталья была увлечена тем, что происходит на экране, и еще больше возбуждена словами Повара, который выбрал ее же воображение главным оружием против нее. Через каких-то несколько минут она не заметила, как осталась нагишом. Повар усилил ласки, целуя ее грудь, Оксана, поняв без слов, что пора присоединяться, быстро скинула то немногое, что было на ней, и припала жарким поцелуем к ее бедрам. Наталья издала сладострастный стон. Повар вскоре предоставил себя дамам, чтобы они удовлетворили его. Наталья, как и прошлый раз, забыла о стеснении, отдавшись новому, еще не изведанному ей способу любви. Повар, напротив, был спокоен, покуривая сигарету, читал газету. Как вдруг в дверях ему что-то показалось, и Повар, отложив чтение, уставился на женщину лет тридцати, невесть как попавшую сюда.

Незваная гостья, не отрывая взгляда от Оксаны, тяжело дыша, медленно раздевалась.

"Очень интересно",- подумал Повар и стал наблюдать, что будет дальше.

Оксана увидела женщину лишь в тот момент, когда почувствовала чье-то прикосновение к ее влагалищу и, подумав, что сосед пригласил еще кое-кого, не поставив ее в известность, продолжала яростно доводить Наталью до оргазма, который не заставил себя ждать, и та забилась в конвульсиях.

Когда Наталья поостыла, то, посмотрев на Повара, наблюдавшего за Оксаной, услышала незнакомый стон и увидела еще одну женщину. Она широко открыла от удивления глаза. Спустя минуту и Оксана удивленно смотрела на гостью, узнав в ней жену капитана.

Повар же, не понимая всего, решил от слов воздержаться, и когда они молча все оделись и расположились за столом, то он, послушав историю о лесбиянской любви этой незваной гостьи, догадался, что это бывшая жена капитана. Налив вино, он уговорил дам выпить до дна, через минуту они повторили еще по фужеру, чем и смягчили обстановку.

А через некоторое время, возбужденные вином и фильмом, они вновь повалились на ложе.

Прошло два месяца. Интендант все время отдавал подготовке Клавдии на роль секретарши. За пройденное время благодаря старанию Интенданта и ее природному дару она достигла многого. Ни манеры, ни умение говорить и мыслить,- ничто не выдавало в ней еще совсем недавнюю провинциалку. Это была элегантная светская дама с красивым лицом и умным взглядом. Повар, с интересом разглядывая ее, произнес:

-  Да! ...Кто бы мог только подумать?

-  Не смущай мне девочку,- перебил ее Илья,- лучше скажи, чего добились с секретаршей прокурора.

-  С ней все нормально, она уволена с завтрашнего дня,  ее,  как положено, дискредитировали,  и завтра утром прокурор пойдет подбирать себе новенькую.

-  Так какого черта ты раньше молчал?

-  Не кипятись, я только что решил эту проблему, завтра все преподаватели курсов секретарей-машинисток приглашены в исполком, за исключением тех, где учится Клава.  И так как группа в этот день будет единственная заниматься с утра, то прокурор, естественно, начнет с нее.

-  С чего ты взял, что прокурор с утра пойдет туда и выберет именно Клавдию?

-  Над этим я тоже поработал, завтра у него первая половина дня свободная - это раз, безответственным он не доверяет - это два, с преподавателем мне удалось договориться, так как открыл и закрыл дело на ее сына - это три, и внешность, которая небезразлична прокурору,- это четыре.

-  С чего ты взял, что в группе все безответственные?

-  У них у всех пропуски есть, за исключением Клавы. А прокурор, насколько мне известно, человек щепетильный и начнет с журнала посещаемости, плюс к тому Клава живет со строгим дедушкой Риббентропом, и за нее скажут, что человек она скромный, домосед, с городскими не знается. Прокурору, естественно, эта черта необходима. Да и сам посмотри на нее, разве другую выберешь, когда такую увидишь?

-  Я на нее с утра до вечера смотрю, но мне необходимы более веские гарантии.

-  Сделаю и гарантии, какие могут быть проблемы, выберет другую,  так мы  ее с ходу дискредитируем, лучше скажи, как там у Юры с Риббентропом?

-  Туго идут дела, но кое-что есть, а как у тебя с женой?

-  В полном порядке, я ей разрешаю заниматься любовью с соседкой и сестрой, теперь она решила вернуться ко мне.

-  Поздравляю, но хочу попросить, чтобы ты их куда-нибудь отправил на пару месяцев, а то они тебя отвлекают.

-  Об этом я тоже позаботился, через три дня Натаха с супругой сваливают к себе и вернутся в сентябре.

-  Чем в отделе занимаешься?

-  А ничем, напрягаю эту шушеры, чтобы имели понятие. Плюс к тому стукачей всех выудил у кумовьев.

-  На кой ляд они тебе сдались?

-  Когда сваливать будем, отдам мужикам на растерзание, чтобы воздух был чище.

-  Хорошее дело, Повар, но лучше ты отправляй их к тем, кого они вложили, в один барак, в одну хату, тогда справедливей будет.

-  А что я сейчас делаю? Кандидатов готовлю, их надо одним махом всех в стойло загнать, а если по одному, то шуганутся, и хрен их соберешь.

-  Лады,  поступай,  как знаешь,  но про дело не забывай.

Прокурор, как и говорил Повар, сам лично приехал подбирать секретаршу, так же, как и планировалось, выбрал Клаву. Теперь Клава, одетая в строгий коричневый костюм, белую рубашку, тонкий галстук и с соответствующей прической сидела за завтраком, слушала наставления Интенданта:

- Запомни, Клава, есть люди, которые видят вещи иначе, чем другие, у них особое видение, и именно к ним относится прокурор. Такие люди, как правило, очень скрытны. Если будет нужна срочная информация, не пытайся ее у него вытащить. Делай как я тебя учил, жди пока он тебе сам ее не даст. Эти уроки ты проходила, но все равно пытайся добиться, чтобы он говорил как можно больше. Твоя позиция должна быть не требующей обязательного ответа. Не перебивай его даже тогда, когда он молчит. Тебе только надо объяснить, что ты испытываешь, но при этом обязательно попробуй добиться его реакции. Далее. Детально или точно учитывай как его некомпетентность, так и свои собственные идеи. В разговоре с ним используй только факты, чтобы доказать свою точку зрения, эмоции пускай в ход только тогда, когда это требуется. Подтверждай всем, чем возможно, свой вклад в его дела. За короткий промежуток времени он должен почувствовать, что он в тебе нуждается.

Клава его слушала внимательно. Интендант научил ее схватывать все на ходу. Он знал, когда стоит поднажать, а когда отдохнуть, и теперь, давая наставления, он был уверен, что она не подведет. Это было очередное достижение на этом поприще.

В четыре часа дня Клава вернулась с работы, и Интендант, подождав пока она переоденется, взял бутылку шампанского и разлил по бокалам.

-  У нас сегодня праздник?

-  Да, Клава, присаживайся, первый рабочий день стоит отметить. И вообще, мне небезинтересно послушать твои первые впечатления.

-  Что именно? - спросила она, присаживаясь кресло напротив Интенданта.

-  Меня интересует этот субъект.

-  Нескладный мужичок с маленькими неприятными глазками, лицо мясистое, губы тонкие, рот маленький. У него узкий кругозор...

-  Откуда, Клава, такой вывод?

-  Я определила это по его широким и крепким локтям, ты ведь сам говорил, что определить человека по внешним признакам можно безошибочно.

-  Да, Клава, и это основа в нашем деле, продолжай.

Она говорила спокойно, без запинки, выделяя главное и не забывая при этом придать своему лицу бесстрастное выражение. Интендант, отпив из бокала, смотрел на нее изумленными глазами. Перед ним сидела экстравагантная дама, умеющая не только говорить, но и мыслить, привлечь манерой одеваться практически любого мужчину. В ней было что-то вызывающее и интригующее.

-  Илья! Почему ты на меня так смотришь? - вдруг прервав свой рассказ, спросила она, слегка покраснев.

-  Ты прелесть, Клава.

Она раскраснелась еще больше, он ей давно безумно нравился, поэтому она прилагала максимум усилий не только в учебе, но и процветанию своей внешности. И вот результат. Он взглянул на нее совсем другими глазами. Раздавшийся звонок прервал неловкую паузу, которая воцарилась в это мгновение, и Интендант, встав, пошел посмотреть, кто нарушил их столь прекрасную аудиенцию. Открыв дверь, он увидел незнакомого мужчину лет тридцати пяти, одетого в коричневый костюм и сжимавшего в руке букет роз.

-  Что Вам угодно?

-  Простите, я бы хотел видеть вашу квартирантку, вы, кажется, если я не ошибаюсь, хозяин этой...

Интендант не дал ему договорить:

-  Вы кто будете?

-  Игнат Сергееич.

-  Ясно! Так вот, Игнашка, я ей не разрешаю вечерами выходить на улицу, так как хочу ее выдать замуж.

-  Да как вы смеете разговаривать со мной таким тоном...

-  Пошел вон! - крикнул Илья и захлопнул дверь. Незваный гость вновь стал звонить, но более усердно.

-  Ну, что еще? - снова открыв дверь, спросил Интендант.

-  Я хочу поговорить с Клавдией...

-  Дальше что?

-  Мы любим друг друга, и вы не имеете права вмешиваться в наши отношения!

-  Так вот, дорогой, слушай сюда. Я потратил на нее столько сил, чтобы она стала привлекательной дамой, и теперь после всего ты хочешь ее забрать у меня. Да я сам на ней женюсь, понял?

-  Вы... Вы...

-  Погоди, я еще не закончил. Вокруг много деревень, вытащи оттуда доярку, отмой, воспитай, а потом хочешь, женись, хочешь, разводись.

-  Я требую Клавдию! - писклявым голосом прокричал он.

-  Пожалуйста! Клава! Иди сюда, моя прелесть! Клава, слушая за дверью их разговор, от волнения глубоко дышала, не веря своим ушам, неужели Илья и вправду? Ах, была ни была, и она выдохнув, перекрестилась и вышла в прихожую.

-  Клава, ты выйдешь за меня замуж? - с ходу спросил Интендант".

-  Да! - выпалила она.

-  Вот видишь, а ты не верил.

Игнат Сергеевич, открыв рот, выронил букет роз, который Интендант, подняв, протянул ей.

-  Возьми, он нас пришел поздравить с помолвкой,- и, повернувшись к гостю, произнес:

-  Спасибо за поздравление, впредь попрошу обходить мою супругу за километр.

После чего закрыв дверь перед самым носом у Игната Сергеевича, пригласил ее продолжить трапезу.

Клава некоторое время стояла в растерянности и, промямлив что-то несуразное, хотела спросить, но Интендант, перебив ее, сказал:

-  Да, я не шучу, бери паспорт и пойдем в ЗАГС, пока он еще работает.

Она простояла еще какое-то мгновение, после чего кинулась в спальню.

Интендант, пока она переодевалась, выпил еще бокал вина и вышел в прихожую.

Клавдия была в коротком голубом платье с открытым плечом, как раз в том, что он ей выбрал.

-  Ты выглядишь очень сексуально.

-  Но ты же...

-  Нет, нет,  прелесть, я доволен, мне ты в нем нравишься еще больше.

Спустя час они вышли из ЗАГСа, и Интендант предложил:

-  Вот в этом парке, говорят, кабачок с изумительной кухней, пойдем отметим помолвку?

-  С удовольствием,- ответила она,  покраснев, и взяла его под руку еще влажной и дрожащей от волнения ладонью.

Когда они вошли в парк, раздались звуки музыки, и на летней сиене перед малочисленной публикой запрыгал и заорал в микрофон тощий блондин с бритыми, как у панка, висками.

-  Это что, парад придурков? - спросила Клава.

-  Нет,- ответил Илья,- просто сейчас такая мода читать стихи под ритм рока.

-  Не понимаю, в этих стихах не то что ритма, а даже

смысла нет.

-  Я гляжу, ты стала разбираться в музыке.

-  Старалась с твоей помощью. Илюш, я тебя давно хочу спросить, но все забываю. Почему ты так ненавидишь блатных, они что, сильно тебе в жизни насолили?

-  Нет, но были и такие, что хотели. Им никогда не удастся этого сделать. Стоит какому-нибудь блатному только об этом подумать, так я его в такое дерьмо затащу, что ему век не отмыться. Если б я не мог от них защититься, то считал бы себя мошенником. С ними, Клава, надо умно поступать, то есть бить их же собственным оружием.  Создавать им такие проблемы, чтобы они заходили в подъезд своего дома и озирались, не ждет ли их кто-нибудь с ломиком.

-  Значит,  нагнать на них страху, но эти парни, насколько мне известно, не из трусливых.

-  Брось, Клава, две-три прокладки, и клиент готов.

-  Не поняла.

-  После как-нибудь объясню, а сейчас послушай, что это за публика.

Когда я был юношей, я много о них слышал. Но слышать и видеть, как тебе известно, две разные веши. И вот с годами взлетев в места не столь отдаленные, мне пришлось лицезреть их во всей красе. Я с ходу разобрался в этой кухне и стал жить никуда не впрягаясь, одним словом, как тот кот, который сам по себе. Блатные жили своим тесным кругом, и о том, что творилось между ними, никто не знал. Мужики же, как правило, были не посвящены ни в какие дела и, таща свой срок, упирались рогами у станка все восемь часов. Те же перетирали базары, строчили подляны, чтоб ни с того ни с сего повесить на кого-нибудь должок. И когда сами, напоров бочин, попадали в непонятки, то подтягивали в свой круг мужика. И, разумеется, не для того, чтобы с ним побрататься, а перевести стрелки. На эти дела они мастера, козел - мужик, стукач - мужик, короче, мужик везде крайний.

Но по существу, только мужик может стучать мусорам, если он не посвященный, поэтому его и подтягивали к себе в круг...

-  Так что, все знали и ничего не могли сделать?.. - перебив его, спросила Клава.

-  У них, солнышко, с ментами негласная договоренность, и, как не поверни, они тебя выставят виноватым. Любой базар они мгновенно переворачивают и преподносят, как им выгодно. А мужику помимо давления блатных и ментов остается БУР или ШИЗО. Так было всегда. Творили блатные, а на кичу шли мужики. Эти мрази стучат все подряд, хоть неинтенсивно, но когда кум к себе их подтягивает, охотно поделятся тем, что знают. Зачем им кичман, туберкулез, ведь не поймаешь. И если среди них есть люди, то это большая редкость, по крайней мере, я людей из этой публики не встречал. Приведу тебе пример: перед тем как покинуть этот животный мир, я наблюдал такой случай, вернее, не только наблюдал, а еще сумел поставить точки над "и".

Один мужичок за правду-матушку попал в непонятки, он был простоват, и блатные, затащив его в игру, повесили долг. А карточный долг, если вовремя его не отдать, дает понятие всем окружающим, что проигравший, даже если не опущен, полупидер, и отношение Других к нему становится соответственным.

Так вот. Проигрался он, а деньги нужно отдать до двенадцати. Сумма была мизерная, да не в том дело Ринулся к одному, другому, везде отказ. Без пятнадцати двенадцать он повесился, чтобы не быть опущенным.

На следующий день блатные, собравшись, посовещались и простили ему долг. Эти гиены простили мужика после его смерти. Да он достойно вышел из этой ситуации. Тут же, через какой-то час, я сел с ними играть. Хоть раньше я себе этого не позволял, так как дал зарок, но тут меня прорвало. За какие-то пятнадцать минут две гиены проигрались в пух и прах, время отдачи им было сутки и также до двенадцати ночи. Они закрутились как проститутки, подъезды ко мне были гнилые. Чтобы я отложил отдачу, предлагалась беспечная жизнь.

Но я пошел в отказ, тогда они решили меня запугать, но не туда попали, я сел играть не с фонаря, а договорился с вором. И что ты думаешь, ни один из них не наложил на себя руки, и блатуют до сих пор, никто от них не отвернулся, потому что все перевернуто. Это гиены, Клава, которые питаются падалью. Для них нет ничего святого, именно они создали этой гнилой мир, где отсутствуют такие понятия, как нравственность, порядочность, а о чести я вообще ничего говорить не хочу.

Клава не чувствовала себя скованной и не заметила, как оказалась за столиком уютного ресторанчика. Интендант предложил ей выбрать из меню, подошедший в это время официант поставил на стол бутылку шампанского и обратился к Клаве:

-  Это вам от того человека,- и показал головой в сторону здоровенного детины лет тридцати пяти, с ухмылкой на наглой физиономии.

-  Отнеси обратно,- резко распорядился Интендант.

-  Извините,- залепетал официант,- вы, наверное, приезжие и не знаете, что это сам Спирт, и он...

-  Убирайся, я тебе сказал!

-  Как вам будет угодно, но я вас предупреждал,- промолвил официант и удалился с шампанским.

-   Клава, ты посиди одна минутку, а я звякну Повару, а то, чую, эта толстомясая тварь нам праздник испортит.

Войдя в вестибюль, Интендант, сняв трубку телефона, набрал поспешно номер РОВД.

-  Приемная,- раздался ангельский голос на другом конце провода.

-  Соедините меня с начальником райотдела, это Илья Абрамыч звонит, он в курсе.

После недолгого ожидания раздался голос Повара:

-  В чем дело, Илья?

-  Короче, бери срочно пару мордоворотов и поезжай в парк Кирова. Прошу это сделать в пожарном порядке, если не успеешь, то, считай,  Интендант - инвалид.

Повесив трубку, Илья вернулся в зал. Детина сидел рядом с Клавой и что-то ей бормотал. Интендант, присев на прежнее место, спросил:

-  Что вам угодно?

-  Подруга у тебя не разговорчивая или не хочет. Шампанским моим побрезговала. Или может ты побрезговал, а? - толстяк, повернув к Интенданту наглую физиономию, впился в него подозрительным взглядом.

-  Прошу извинить,- спокойно заговорил Интендант,- но я очень огорчен тем, что манера одеваться моей невесты побудила вас смотреть на нее как на женщину легкого поведения. Хочу вас заверить, что это, к вашему сожалению, досадное недоразумение, так как моя невеста не из тех, кто торгует своими прелестями. Поэтому я распорядился вернуть шампанское, чтобы избежать неприятных эксцессов между нами.

-  Чего-чего избежать? Ты, интеллигент вшивый, ты знаешь, с кем ты разговариваешь?! И вообще, куда ты попал?!

-  Для меня нет разницы, кто ты такой, но если ты мужчина, подожди минут десять, я поем, и после этого мы с тобой разберемся, не морально, так физически.

-  А если я не захочу ждать, что тогда?

Илья не успел ответить, так как в ресторан вошли два сержанта постовой службы и, не обращая ни на кого внимания, подошли к стойке бара.

-  Хорошо,- прошипел детина - сейчас эти гаврики уйдут, а после мы поговорим, и, поверь мне, что далее ты не будешь такой борзый, так как я тебя трахну во все дыхательные и пихательные.

- Как говорят у нас в Одессе: "Мы будем посмотреть",- ответил Интендант и улыбнулся ему, показав все тридцать два зуба.

Детина, встав, пошел к своему столику, за которым уже сидели откуда-то появившиеся двое мужчин среднего возраста, с такими же наглыми физиономиями. Спирт, сказав им что-то, громко заржал, и те мгновенно отреагировали, улыбаясь рондолевыми мостами и кидая в сторону Интенданта хищные взгляды.

-  Кушай,   Клава,- с улыбкой на устах произнес Интендант.

-  Да какой тут может быть аппетит, когда такие вещи происходят.

-  Ничего страшного, прелесть, подобные обиды можно легко перетерпеть, так как противники превосходят не только в физическом, но и в численном плане. А когда ты знаешь, что можешь вскоре взять реванш, то повода для беспокойства вообще не должно...

Он не договорил. В помещение влетел Повар с дюжиной своих подчиненных.

Интендант показал головой в сторону троих дружков, сидевших в ожидании развлечений на почве беспредела, который они вкушали заранее. У Спирта и у его дружков появился в глазах животный ужас: такой картины им ранее наблюдать не приходилось. Озверевшие менты с дубинками на изготове неслись на них. Побои начались жестокие, Повар приказал не жалеть, ответственность,  естественно,  за это деяние взял на себя.

Раздались дикие вопли, от которых официантам и прочим обслуживающим этого заведения стало не по себе.

-  Мне эта сцена напоминает телесериал "Хождение по мукам",- сказала Клава.

-  Черный  юмор - признак оптимизма,  прелесть, ты далеко пойдешь,- похвалил ее Интендант, встав, дал знак Повару прекратить воздушную процедуру.

Спирт тяжело дышал, скорчившись на полу, услышал голос Интенданта:

-  Ты совершил преступление против нравственности, разбрасываясь словами про какие-то дыхательные, то ли еще какие-то органы...

-  Извините,  гражданин  начальник,  я  не знал,- забормотал Спирт.

Оперативники и другие присутствующие смотрели то на начальника райотдела, улыбающегося мило этой сцене, то на Интенданта и пытались понять, кто же это такой.

Интендант тем временем, размахнувшись, сильно пнул Спирта по мужским достоинствам, отчего тот так скрючился, что всем показалось, будто размеры этого детины уменьшились вдвое. Два друга со страхом ждали своей очереди, но Интендант не удосужил их вниманием и, расстегнув ширинку, помочился на Спирта. Оперативники, все пытаясь понять, кто это, поглядывали друг на друга и пожимали плечами.

-  Илья Абрамыч! Что будем делать с этими бурундуками? - спросил Повар.- Может выписать им путевку в солнечный Магадан?

-  Думаю, не стоит, Алексей Петрович, для начала лучше устройте им свидание с кузькиной мамой, а то у ребятишек кое-что чешется, а у вас, я думаю, найдутся массажисты, специализирующиеся по этому профилю.

-  Как вам будет угодно! - ответил Повар и распорядился доставить задержанных в отдел.

Спустя неделю, во время очередных занятий, которые Интендант продолжал вести с друзьями, неожиданно пришел Риббентроп.

Друзья наблюдали, пока он расположится и прикурит сигару. Риббентроп долго кряхтел и спустя минут семь объяснил цель своего визита.

-  Короче, мужики, за истекшие сутки мне удалось выяснить, где Санин прячет вундеркинда, точнее, не место, а его подельницу в этом деле. Ею является некая Ирина Сергеевна, и, как я понял по разговору, она его супруга. Санин же правдами и неправдами перетянул ее на свою сторону. У меня помимо ее телефона есть и адрес, который я выкопал в справочнике. Теперь останется подумать, как подобраться к ней...

-  Взять в оборот и все дела, что тут изобретать велосипед! - прервал его Юра.

-  Да погоди ты, не перебивай,- осадил его Риббентроп,- час назад забегала Клава, по телефону она сказать не могла... Короче, прокурор собирается проводить операцию по поимке мошенников под кодовым названием "Ярмо", то есть разоблачить банду мошенников из Одессы, в частности некого Интенданта.

-  Интересно,- задумчиво произнес Илья,- и кто же мог оповестить прокурора о том, что мы находимся в городе?

-  Сейчас скажу, я все записал,- с этими словами Риббентроп полез в наружные карманы пиджака и, немного пошарив, вытащил скомканный листок бумаги. Развернув его, он прочитал следующее: "Нуржан Сеикбаев видел некого Интенданта, гулявшего по парку Кирова с молодой симпатичной дамой лет двадцати".

-  Понятно,- перебил Илья,- жив, значит, паскуда, им займемся позже, а теперь, пожалуйста, Риббентроп, к теме.

-  Эта особа,- продолжал Кустов,- если меня не обманывает чутье, очень скользкая рыбка. Пусть даже мы выстроим последовательно все данные, которые у нас есть, свяжем факты строго по времени, чтобы хоть на чем-то ее поймать, все равно успеха нам не добиться, так как она будет повторять свою версию до бесконечности. И пока мы будем с ней возиться, Санин может добраться до нас...

-  Извините, мужики,- решил высказать свое мнение Юра,- может я говорю не совсем складно в силу моего образования, но я с уверенностью могу сказать, что Абрамыч сможет вбить клин между ней и Саниным, нужно сделать так, чтобы она смогла обвинить его во лжи или что-нибудь в этом роде.

- Хорошая мысль,- сказал Интендант,- но очень рискованная, не стоит забывать, господа удавы, если мы попадемся на этом деле, то не только потеряем деньги, но и облачимся в серые зоновские фуфайки, а вы, как и я, никогда не любили серый цвет...

Интендант не договорил, в комнату вошла Клава.

-  Ого!.. Ты являешься как приведение,- произнес Повар.

-  С кем поведешься, от того и забеременеешь,- ответила она и плюхнулась в кресло.

Интендант, посмотрев ей в глаза, спросил:

-  Когда начало операции "Ярмо", и вообще, кто придумал столь странное название?

-  Прокурор, кто ж еще,- вздохнув, ответила она,- его жулики в прошлом объегоривали не раз, соответственно он относится к ним с большей ненавистью, чем к другим мастям. До него дошли слухи, якобы в городе находится  мошенник,  который  работает далеко  не мелко. Вот он и вспомнил тех, кто его нагрел, и теперь поклялся выловить или, как он выразился, надеть на тебя мерзлоту, отправить добывать богатства природы из недр нашей многострадальной родины. Кстати, он же сам лично будет руководить этой операцией, и начнется она в ближайшие десять дней.

Юра, встав, обратился к Повару:

-  Давай, поехали, вычислим наскоряк этого кеклика, если ему удалось из Сочей вырваться от Алмаза, то от меня, клянусь мамой, ему живым не уйти...

-  Не гони лошадей,- осадил его Интендант,- с дуру можно и хрен сломать...

-  Так что же, ждать, когда он нас сам вычислит и сдаст с потрохами мусорам?

-  Погодите! - прервала их Клава.- Я еще не закончила. Прокурор на днях посылает своего человека в Швейцарию с пакетом документов для перечисления ста двадцати миллионов долларов в Цюрихский банк. Но это не все, главное в этом деле, что доверенное лицо должно вписать фамилию прокурора лишь по прибытии, чтобы не вызвать никаких подозрений, а значит, деньги можно поместить на любого из нас. Номер счета прокурор, естественно, определил. Там его человека встретят и помогут с оформлением. Нам же нужно сделать так, чтобы кто-то из нас поехал вместо этого лица, время отъезда я узнаю, Повар, так как ОВИР находится в его ведомстве. Так что думайте, господа жулики!

-  Аи да сестренка! Аи да молодец! - воскликнул Юра и, обратившись к Интенданту, сказал,- ну, Абрамыч, думаю, это дело вы доверите мне...

-  Нет! - резко сказала Клава.

Юра посмотрел на нее удивленными глазами и спросил:

- Почему?

-  Потому что, чтобы провернуть это дело, нужен ум, а я сильно сомневаюсь в том, что он у тебя есть.

-  Хорошо, пускай я дурак, но кто сейчас более-менее свободен от дел,  кроме меня?  Риббентроп с Поваром загружены, без Абрамыча нельзя прокурора оставлять...

-  Я поеду, братец!

-  Ты?!

-  А почему бы и нет, после всего мною сделанного я считаю себя полноправным компаньоном, поэтому могу тоже высказать свое мнение.

-  Хорошо, поедет Клава,- поддержал ее Илья,- а для тебя, Юра, и здесь дел хватит, будешь помогать Риббентропу, так как прослушивать теперь придется двадцать четыре часа в сутки.

-  Тогда я пошла,- сказала Клава,- скоро шеф вернется, а я еще приказы не отпечатала.

Встав, она подошла к Юре и, погладив его по головке, сказала ему на прощанье:

-  Не расстраивайся, братец, господь обошелся с тобой великодушно, не дав тебе мозгов, но в этом есть свои плюсы, он значительно облегчил твою жизнь. Ну пока, гаврики!

И, сделав присутствующим ручкой, она выпорхнула в прихожую.

Набрав номер телефона, Интендант прождал чуть ли не с минуту, и только хотел было положить трубку, как услышал щелчок. На другом конце провода раздался ангельский голосок, и ему на мгновение показалось, что он звонит в рай.

-  Алле! Слушаю вас!

-  Извините, мне бы Ирину Сергеевну.

-  Да, я Ирина Сергеевна, но с кем я говорю, позвольте вас спросить? И откуда у вас мой телефон?

Интендант сознательно избрал для себя суконный голос, чтобы она не подумала, что его можно взять голыми руками.

-  Прошу прощения, если покажусь вам дотошным в некоторых вещах. Мне необходимо с вами встретиться, я звоню по поводу вашего мужа, и номер вашего телефона мне предоставил начальник РОВД, сам же я являюсь начальником особого отдела госбезопасности города Москвы, в данное время нахожусь в отпуске, но сами понимаете, какая у нас работа, приходится жертвовать даже отдыхом.

-  Ну хорошо, давайте встретимся,- настороженно  сказала она.

-  Где и когда?

-  Можно и сейчас, у меня. Адрес, я думаю, вам тоже известен.

-  Разумеется.

Спустя двадцать минут Интендант входил в квартиру Ирины Сергеевны. Хозяйка, открыв дверь, пошла в гостиную и расположилась в кресле. Интендант, войдя следом, пристально посмотрел на нее. Он обожал женщин, которые могут себя держать, элегантно одеваться, красиво двигаться и прочее, что должна достигнуть женщина из интеллигентной семьи, а то, что она была из такой, в этом ни грамма не было сомнения. У нее были большие красивые глаза, излучавшие обаяние, она была стройна и породиста, как своенравная кобыла, а это означало, что она обладает беспокойным, своенравным характером. "Такую овцу нужно было с ходу стричь, иначе она оборзеет не в меру",- подумал он и, мило улыбнувшись, осмотрел шикарную квартиру.

-  Это гостиная, слева спальня, справа кухня, там же есть сортир, если хотите взглянуть, то можете...

-  Благодарю,- прервав ее циничный тон, сказал Илья,- я не собираюсь осматривать достопримечательности вашего жилища.

-  Тогда прошу вас присесть.

-  Спасибо Ирина Сергеевна, я постою.

-  Вероятно, в госбезопасности отсутствуют понятия о хороших манерах.

-  Думайте, как хотите, но я предпочитаю, чтобы люди, которых, вероятно, в скором времени я арестую за соучастие в тяжких преступлениях, сидели, пока я стою. Это усугубляет комплекс их неполноценности.

То, каким тоном это было сказано, обеспокоило ее, и хотя она всем видом не хотела выдать себя, он все-таки заметил, как она вздрогнула. Интендант, не давая ей опомниться, продолжил:

-  Вскоре вас можно будет показывать в зоопарке.

-  Что это значит? Объясните, наконец,- с возмущением, но не без страха спросила она.

-  Объясню, но сначала хочу предупредить. Если вы мне хоть в чем-то незначительно соврете, то я вас упеку пожизненно в психлечебницу, где на вас будут смотреть натуральные дебилы с огромным любопытством, словно вы являетесь новым видом животного, также каждый будет иметь непомерное желание пощупать вас руками.

Ни для кого секретом не было, что в былые времена КГБ помещало неугодных людей в психушку, а теперь, хоть эти времена прошли, но страх остался, так же, как и отработанная система правоохранительных органов. Сознавая это, она перепугалась не на шутку.

Интендант же, видя, что она на грани паники, решил ковать железо, пока горячо.

-  В данное время изобретениями вашего мужа заинтересовались как госбезопасность, так и военная разведка, нам об этом стало известно только сегодня утром. К этому часу мы также узнали не только о планах бывшего начальника уголовного розыска Санина, но и о вашей причастности к этому делу. Завтра утром мы узнаем все об этом деле, но чтобы не делать лишней работы, я хотел бы узнать от вас, где Санин прячет вашего мужа и также то, как ему удалось вас втянуть в союзники, чтобы уничтожить Сергея Сергеича, смею заметить, горячо вами любимого человека и...

Он не договорил, так как хозяйка издала дикий вопль и затряслась в конвульсиях. Спустя минуту она перешла к рыданиям. Интендант терпеливо ждал, наслаждаясь плодами своих трудов. Он отлично знал, что это долго не продлится, потому что выносливость нервной системы не может быть бесконечной. И вскоре он в этом убедился, как убеждался в прошлом. Эта сцена, достигнув пароксизма, сменилась абсолютным покоем, даже с некоторым отупением, что ничуть не смутило Интенданта, так как состояние на грани безумия, переходящее в абсолютный покой, было обыденно в таких случаях и ни разу за его практику не отразилось на результатах. Так и сегодня он наблюдал это с большим наслаждением в ожидании, когда она ему преподнесет адрес, как говорил Остап Бендер, на блюдечке с голубой каемочкой.

Ранним утром Повар, Юра, Клава и Интендант сидели за кухонным столом, лениво поглощая яичницу. В воздухе царила тишина, нарушаемая временами скрежетом столовых приборов. Интендант, наконец-то оторвав взгляд от тарелки, сказал:

-  События стали разворачиваться с неминуемой быстротой, и теперь, чтобы не завалить дело, нужно сделать так, чтобы они работали на нас. Все зависит в основном от тебя, Повар.

-  Ты имеешь в виду визу? Так она открыта.

-  Первое, это нужно освободить Риббентропа, этим займусь я...

Друзья удивленно посмотрели на него.

-  То есть как освободить? - спросил Юра.

-  Молча. Его вчера вечером попугали менты.

-  Как, за что?

-  Ты чего на меня пялишься, придурок, я сам про это первый раз слышу,- вспылил Повар.

Юра перевел взгляд на Илью, сказал:

-  Да!  Ну и дела! Вот у нас всегда так, то хрен длинный, то рубаха коротка. По какой статье он летел?

-  Пока ни по какой, а за что. То есть попутали его для раскрутки...

-  Прокурор? - спросил Повар.

-  Вероятней всего, иначе о такой облаве поставили бы тебя в известность.

-  Значит, операция "Ярмо" началась,- задумчиво произнес Повар. И после недолгой паузы добавил: - Вытащить его будет очень не просто.

-  Как это случилось? - спросил Юра.

-  Мы вчера с Риббентропом решили прогуляться вечерком, чтобы на свежем воздухе решить ряд проблем. На углу Свердлова нос к носу столкнулись с нашим старым знакомым по Сочам, и вот, пожалуйста, результат.

-  Говорил я... - начал было Юра, но Илья перебил его.

-  Короче! Я сегодня пойду к прокурору и поставлю дело так, что он будет под принуждением делать все, что ему скажу, независимо от того, понравится ему это или нет.

В глазах Клавы появилось беспокойство. Ясно сознавая, на какой риск идет Интендант, она сказала:

-  Его будет очень трудно взять в оборот. Прокурор очень силен духом.

Интендант, глядя на нее, ответил:

-  Я не могу рассчитывать освободить Риббентропа без затруднения, но за то, что ты об этом мне напомнила, большое спасибо, я возьму это в расчет.

То, каким тоном произнес Интендант последние слова, означало, что Илья нашел выход из создавшегося положения, и Юра с Поваром, понимавшие его с полувзгляда, облегченно вздохнули.

-  Далее,- продолжил он,- сегодня должен вылететь в Москву секретарь консульства Соединенных Штатов Герхард Пол.  Он, как мне известно, имеет ряд пороков, таких, как бесшабашность и злоупотребление спиртным. Поэтому в полдень в ресторане, где он обычно обедает, Повар его тихонько, как лицо в нетрезвом состоянии и без документов, удостоверяющих его личность, поместит в спецприемник. Но это будет в полдень. До этого тебе нужно поискать с грязной задницей человека из типографии, если такого нет, то подвесить редактора любыми путями, чтоб в вечернем выпуске появился портрет Риббентропа. Якобы незаконно задержан представитель зарубежья.

-  Допустим, я подвешу за грязную задницу одного из редакторов вшивой вечерней газетенки,- заговорил Повар,- но главный, естественно, пошлет журналистов, которые потребуют проверки.

-  Брось,  Повар,- прищурившись, сказал Интендант,- это на Западе пресса может играть в кошки-мышки с полицией, которая скрывает истинный масштаб преступления, а в России что скажут прессе, то и напишут, предварительно оповестив местные власти, не хватили ли они чего лишнего, и только после утвердительного ответа отпечатают. Также к трем часам дня нужно, чтобы типографии сделали монтаж вот этой прокламации,- и Интендант, встав, взял с холодильника газету на английском языке, бросил ее на угол стола.

-  Не поняли! - удивленно произнес Юра.

-  Это "Нью-Йорк-тайме". Здесь есть статья о знаменитом террористе Билле Тейлоре, который, как оповещает газета, по мнению ФБР, скрывается предположительно в России. Нужно срочно сделать копию этой газеты, т. е. вкладыша, но с небольшим изъяном, вместо фотографии террориста поместить от этот снимок,- и Интендант, достав из нагрудного кармана пиджака фото, протянул Повару.

-  Что это за личность? - спросил Юра, встав позади Повара, чтобы рассмотреть новое действующее лицо в этой комедии.

-  Фотографию втихую сделал Риббентроп, и за это ему стоит отдать должное. На ней изображен директор совместного предприятия Сэмюэль Байрон. Он является гражданином Канады. Личность темная для прокурора, однако тот пользовался неоднократно услугами этого человека, заворачивая аферы с малыми предприятиями. Под началом дяди Сэма здесь, в городе, открыто два акционерных общества и лесопромышленный концерн. Наш дядюшка Сэм ловкий коммерсант, не брезгующий левыми доходами, по натуре очень недоверчив, что насторожило прокурора. О нем мало знают, появился здесь шесть месяцев назад. Вложив немного капиталу, сейчас черпает из России сырье, которое оборачивается в Западной Европе в хороший куш. У него сегодня стрелки в 16.00 с прокурором, об этом мне известно от Риббентропа, который вчера прослушал очень интересный разговор. Также вчера нам стало известно, что в Швейцарию улетает человек прокурора сегодня в 15.40, значит, тот присутствовать при посадке не будет. Провожатый тоже исключается, так как дело держится в большом секрете. Документы на Клаву готовы, остается этого клиента посадить в спецприемник до выяснения личности и не забыть туда же запихать дядюшку Сэма.

-  Не слишком ли много людей без основания вязать? - спросил Повар.

-  Нормально, продержишь три дня, а там, если они накатают телегу за беспредел со стороны органов, то пока эта муля пройдет нашу родную бюрократическую процедуру, мы будем далеко на Майами.

-  Лады,- сказал, вздохнув, Повар,- но работенки мне для одного дня многовато, сегодня, чую, к вечеру у меня от беготни вся задница будет в мыле.

-  Ничего, отмочишь на берегу океана, а сейчас позвони в аэропорт, пока не свинтил.

-  А это зачем? - недоуменно спросил Повар.

-  У вас, кажись, дело повисло, в котором погрязли начальник диспетчерской службы и начальник грузовых операций.

-  А... эти потрошители контейнеров.

-  Они, Повар. Так вот, цинкани, что от тебя приедет человек почирикать, представь, разумеется, меня сотрудником уголовного розыска. А ты, Юра, двигай на хату Риббентропа и держи ухо востро. Клава, нарисуйся на работе, но после обеда отпросись, предлог пусть будет женская болезнь: полип, киста или еще что-нибудь в этом роде.

Интендант пристально разглядывал двух деятелей гражданской авиации. Они были чем-то похожи. Оба небольшого роста, с большими залысинами и бегающими глазами.

-  Много наворочали, пока под распиской гуляете?

-  Нет, нет, да вы что, гражданин начальник,- затараторили они на перебой,- да и тогда вышло недоразумение.

-  Короче! - перебил их строго Интендант.- Вы мне тюльку на Очаков не гоните! Про недоразумения будете рассказывать своей бабушке, а мне ответьте: вы в курсе,  сколько можете схлопотать по восемьдесят девятой?

-  Да, по пять лет минимум,- ответил один из них.

-  Сидеть, я надеюсь, вы не очень желаете?

-  Конечно, кому же охота в тюрьме гнить,- ответил второй и посмотрел на приятеля. Тот состряпал недоуменную физиономию, стараясь понять, куда клонит блюститель  закона.   Интендант тем временем продолжал:

-  Как вы поняли, я пришел к вам не по поводу дешевых краж грузов, которыми вы промышляете время от времени. Чтобы внести некоторую ясность, доведу до вашего сведения, что я являюсь замначальника особого отдела по особо важным делам. К вам я хочу обратиться за помощью, прошу понять меня правильно, я не подвожу вас под то, чтобы вы стучали на своих сотрудников, нет.  Нас интересуют более серьезные дела, а взамен за ваш труд я закрою дело, которое на вас висит, за отсутствием состава преступления. Ну что, согласны?

-  Конечно, мы все сделаем, если это в наших возможностях,- сказал главный диспетчер.

-  Вот и отлично, теперь ответьте, куда за последние сутки полетят грузовые борты? Я имею ввиду северное направление.

-  В пять утра один борт с продуктами и медикаментами на Землю Франца-Иосифа, а в 13.00 борт с химикатами в Воркуту.

-  Значит так, договоритесь с пилотами, чтобы в строжайшей тайне доставили на Землю Франца-Иосифа двух человек, один наш сотрудник, другим будет прокурор. Вы его знаете в лицо?

-  Конечно, кто его не знает,- ответил диспетчер,- а почему, позвольте...

-  Давайте договоримся без вопросов,- перебил Интендант,- слушайте дальше.  В половине пятого подъедете к стоянке такси и провезете их на территорию аэропорта. Посадите в транспорт, пилотов предупредите, чтобы не было никаких вопросов, прокурор останется там, а наш сотрудник вернется этим же бортом. Но прошу не забывать, все должно быть в строжайшей тайне, иначе...

-  Все, все, гражданин начальник, мы поняли, какие нас могут ожидать последствия,- сказал диспетчер,- и можем вас заверить, что с нашей стороны не будет никакой утечки информации.

-  Вот и хорошо. И напоследок еще одно, с четырех часов дня из диспетчерской ни шагу, если кто-нибудь, замечу, кто бы это ни был, будет интересоваться вылетом борта за границу, ответите, что в пять утра один грузовой борт вылетает в Лондон. Все ясно?

-  Да! - ответили они в один голос.

В одиннадцать утра Интендант позвонил Клавдии:

-  Алло! Солнышко, как твои дела?

-  Нормально.

-  Тебе разрешили отлучиться после обеда?

-  Да.

-  Когда будешь уходить, в последний момент якобы невзначай вспомни, будто бы твоим шефом интересовались из КГБ, но ты, разумеется, так и не поняла, что они хотели, короче, напусти туману, поняла?

-  Будет сделано, милый, преподнесу в наилучшем соку.

-  Умница.

Положив трубку, Интендант погрузился в раздумья. Положение было не из веселеньких, и он разрабатывал ходы на случай прокола. Мысли путались в голове, и Илья на время выкинул из головы проблемы, провалившись в полузабытье. Вывел его из оцепенения телефонный звонок.

-  Да?

-  Буду через два часа.

-  Что успел сделать?

-  Пока только с типографией разобрался, через час завезут прокламацию.

-  Повар, может,  помощь какая нужна,  времени мало, а на тебе еще три клиента.

-  Успею.

-  Лады, жду, только есть еще: маленькое дополнение, нужно невзначай дать понять клиенту, что им интересуются и дела его плохи.

-  Понял. Сделаем. Кстати, он сейчас должен позвонить.

-  Отлично.

Не успел Повар положить трубку, как раздался звонок из прокуратуры.

-  Алексей Петрович?

-  Слушаю вас, Вениамин Александрович.

-  Распорядитесь, пожалуйста, чтобы из ИВС доставили задержанного при начале операции "Ярмо", я его допрошу лично. Кстати, вы установили его личность?

-  Пока нет,  у него был сердечный приступ, но кажется, он иностранец.

-  Даже так,  очень интересно. Как он в данное время себя чувствует?

-  Посредственно, сейчас у него врач, я только что оттуда. Через два-три часа, думаем, он будет в полном порядке. Приказать, чтобы доставили немедленно?

-  Нет, пусть оклемается а когда он окончательно придет в себя, позвоните мне.

-  Хорошо, Вениамин Александрович. Да, чуть не забыл, тут приехали из Москвы особисты, интересовались вами.

-  Что именно их интересовало? - настороженно спросил прокурор.

-  Пока я не знаю, я только что приехал, мне сказали мои подопечные, но что к чему, пока объяснить не могу. Если хотите знать мое мнение, то мне кажется, что кто-то под вас усердно копает.

-  Спасибо, Алексей Петрович, не забудьте оповестить меня, когда задержанному станет лучше.

Прокурор, положив трубку, задумался. На душе было тревожно. За последний час его поставили в известность двое, что им интересуются. То, что им вплотную занялись особисты, сомнений быть не могло. Но что им надо, в чем промашка?

В голове все путалось, вопросов было много, а ответов - ни одного. Посидев в раздумье добрые полчаса, он набрал телефон судоисполнителя:

-  Сережа!

-  Слушаю, Вениамин Александрович.

-  Что нового?

-  Ничего.

-  Мной никто не интересовался?

-  Нет, а что?

-  Ничего, Сережа,- облегченно вздохнув, сказал прокурор,- просто я хочу тебе сказать, чтобы ты прямо сейчас шел домой собираться, у тебя как-никак дорога дальняя.

-  Хорошо, Вениамин Александрович, я уже и так собирался домой.

-  Рассказывай,- сказал Интендант, когда Повар, бросив газету на стол, устало плюхнулся на диван.

-  Что рассказывать?

-  Как Герхарда и дядю Сэма попутал, а то мы тут с Клавой икру метали в ожидании.

-  С этими субчиками было просто, что, не знаешь нашей родной милиции?  Взял дюжину подхалимов, посулил повышение, так они у меня в шесть секунд доставили, а вот с газетой еле-еле справился, пришлось чуть ли не ревизию писать, думал, не уложусь по времени, впредь о подобных вещах заранее предупреждай.

-  Если бы знать заранее, где падать будем,- со вздохом произнес Интендант,- солому бы подстелили.

В это время раздался звонок от Юры.

-  Во вражеских войсках паника, Абрамыч.

-  Конкретней.

-  Прокурор звонил сейчас своему шнырю, тот свалил домой собирать сидор, так что шевелите поршнями, а то не успеете билет переоформить.

-  Повтори насчет паники.

-  Он у шныря своего спрашивал насчет интереса КГБ по свою душу, и очень облегченно вздохнул, что они до него не добрались.

-  Лады, будь пока на месте, когда понадобишься, выдернем.

Положив трубку, Интендант сказал:

-  По коням!

Спустя двадцать минут Интендант, Повар и Клава вошли в квартиру судоисполнителя. Тот, увидев начальника милиции в обществе секретарши и незнакомого мужчины в штатском, был в растерянности от этого визита.

-  Извините...

-  Сядьте! Гражданин Сечкин,- строго сказал Интендант, толкнув его на тахту и не давая ему опомниться, продолжил:

-  Моя фамилия Смирнов, Сан Саныч, из московского управления госбезопасности, Клавдия - наша сотрудница. У нас мало времени, поэтому я буду краток, ваша будущая жизнь зависит от вас, если, конечно, вы хотите жить. Так вот, Вениамин Александрович обвиняется в промышленном шпионаже, он сегодня будет арестован, но до этого я хочу задать вам несколько вопросов, и, если вы вздумаете юлить, то, поверьте мне, зам также будет предъявлено обвинение в соучастии. Мы следим за вами давно, нам известно почти все, и то, как Вениамин Александрович разбазаривает лес, и то, какими аферами выкручивает деньги с малых предприятий, и даже то, что вы сегодня вылетаете в Швейцарию, чтобы поместить на его счет сто двадцать миллионов долларов, которые по праву принадлежат государству.

Сечкин побледнел, тело его забила дрожь. Сознавая, что миллионы прокурор не мог заработать честным путем, он перепугался не на шутку. Те подачки, которыми его удостаивал прокурор, не стоили того, чтобы из-за них угробить свою жизнь, и он, хватаясь, как утопающий за соломинку, затараторил:

-  Я все скажу, моей вины здесь практически нет, я лишь выполняю поручения шефа, я ...

-  Кто должен вас встретить в Швейцарии? - строго прервав его, спросил Интендант.- Случаем не человек Байрона?

-  Да, его адвокат.

-  Вы с ним виделись раньше?

-  Нет. Он должен опознать меня по журналу "Человек и закон", который я буду держать в руках, когда сойду с трапа самолета.

-  Теперь я хочу услышать подробности о перечислении этих ста двадцати миллионов.

-  Поверьте мне на слово, я не в курсе подробностей. Мне лишь известно, что за заключение договоров Вениамин Александрович как посредник будет иметь эту сумму.

-  Каких договоров?

-  Поставки сырья по минимальным ценам. А после того, как деньги поступят на его счет, он в благодарность опять по минимуму сделает Байрону долгосрочный контракт на поставку леса с предварительной оплатой.

-  Ну и мразь! - выругался Повар.- В стране гиперинфляция, а он ...

-  Сколько времени должно уйти на оформление формальностей в Цюрихе? - спросил Интендант, не дав договорить Повару.

-  Один день.

-  Поверенный в Швейцарии в курсе, на кого он будет открывать счет?

-  Нет, в целях предосторожности...

-  Что вы мне метете, Сечкин? Вы не знаете всех подробностей? Да если бы это было так, то прокурор не доверил бы вам это дело, хотя бы исходя из тех соображений, что вы можете внести свою фамилию и потеряться на Западе.

-  Это исключено. Люди Байрона меня бы сразу убрали. Вениамин Александрович мне намекнул на это. Да и куда я денусь в чужой стране? Шеф с Байроном не один год готовили...

-  Все! - остановил его Интендант.- Пока посидите в ИВС, я проверю все, что вы рассказали. И если вы действительно непричастны к делу, то завтра будете свободны, а если хоть в чем-то мне соврали...

-  Нет, нет, что вы!

С посветлевшим лицом от надежды на освобождение Сечкин, ерзая на стуле и разминая пальцы, заговорил:

-  Я сказал вам абсолютную правду, вы в этом убедитесь...

-  Бросьте, Сечкин,- сказал Интендант, состряпав брезгливую мину,- абсолютная откровенность недоступна ни одному человеку, а таким ублюдкам, как ты, и подавно. Майор, уведите задержанного.

Интендант, постучавшись в дверь кабинета, отворил ее, не ожидая приглашения.

-  Разрешите?

-  Приемные дни - вторник,  четверг,- ответил прокурор.

-  Меня,  Вениамин Александрович,  вы примете сейчас,- сказал Интендант, входя в кабинет.

Прокурор протянул было руку к звонку, но Илья остановил его:

-  Не делайте глупостей, я сегодня у вас на приеме вместо Сэма Байрона,- сказал он, располагаясь за столом.

Прокурор, убрав руку от звонка, пристально посмотрел на него. Интендант тем временем продолжил:

-  Прежде чем говорить о дядюшке Сэме, я хотел бы кратко поведать вам об одном человеке, стоявшем на страже закона,  но однажды вынужденном нарушить его, так как нашлись люди, которые нейтрализовали и дискредитировали его посредством вовлечения в компрометирующую ситуацию. Помимо этого выставили его, приписав ему аморальные мотивы...

-  Что вам угодно? И кто вы такой? - резко прервав его, спросил прокурор.

-  Не спешите, Вениамин Александрович, не надо гнать лошадей,- улыбнулся Интендант.- Я являюсь тем самым человеком, т. е. бывшим заместителем начальника отдела по особо важным делам при центральном управлении госбезопасности. Вы же являетесь в данное время той же жертвой тех людей, что и я, только ваше положение намного хуже, чем мое когда-то.

-  Знаете что...

-  Погодите, Вениамин Александрович, выслушайте меня внимательно, а потом сделайте соответствующие выводы. Вы наделали много ошибок, за которые придется расплачиваться. Я не знаю точно, чем вы промышляете, но того, что мне известно, думаю, будет достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы.

Первое, вы связались с террористом, которого разыскивает Интерпол,- и Интендант, бросил на стол газету с фотографией Байрона на первой странице - Английский, как мне известно, вы знаете отлично. Так вот, Сэмюэль Байрон, учуяв, что за ним хвост, исчез, не сегодня-завтра сотрудники КГБ выйдут на вас, и вам придется объяснить не только о ваших связях, а и о том, зачем вы послали в Швейцарию человека, который улетел двадцать минут назад.  Но, как я понял, он вернется, я не знаю, какие там у вас дела, но, чувствую, по его возвращении комитетчики вас поставят перед множеством фактом, и вам долго придется доказывать, что вы не медведь...

-  Простите, кто вас так хорошо информировал? Интендант пристально посмотрел на него. Вокруг рта у Вениамина Александровича появились белые желваки. В глазах виднелось явное беспокойство. Илья понял, что хоть и не сильно, но достаточно зацепил его. До кульминационного момента было еще далеко, но ген страха был уже заложен в этой железной душе человека.

-  Вы забыли, кем я был, но это не главное, меня интересуют средства, без которых я, как и вы, не могу покинуть пределы России. Так как положение, в которое я попал, не оставляет желать лучшего. Вам я не буду объяснять ничего, я лишь смогу сделать выгодное предложение.

-  В чем конкретно оно заключается?

-  То, что мне удалось узнать о вас, будет известно КГБ и без моей помощи. Дело обстоит во времени, которым вы располагаете. И от меня зависит, сможете вы определить их или нет.

-  Конкретней нельзя?

-  Пожалуйста, Вениамин Александрович. Вы организовали операцию "Ярмо", в которой по ошибке вместо мошенника арестовали секретаря консульства Соединенных Штатов Пола Герхарда, которого через час будут искать соотечественники, прибывающие в город с минуты на минуту. Вы же будете ближайшие три часа в поле зрения, и вам будут предъявлены претензии. Этот процесс может и ускорить время, когда вы должны попасть в поле зрения КГБ, но это не все, и хочу вам напомнить, нет, вернее, поставить в известность, так как отлично знаю, что блюстители порядка хотя и служат закону, не знают его ни грамма, вы же не исключение. Так вот, послы и другие посланники зарубежных правительств, аккредитованные при президенте или правительстве и призванные в соответствии с законами той страны, где они находятся, с их секретарями, курьерами, семьями и слугами не подлежат наказанию в этом государстве, а должны для суда и наказания возвращаться на родину. И каким бы лицом или судьей в любом суде какого-либо государства не было принято судебное преследование, посредством чего посол, курьер и т. д., любой посланник иностранной державы окажется арестован или заключен в тюрьму, подобные судебные распоряжения не будут считаться имеющими силу.

И смею добавить к этому, что любое должностное лицо, связанное с оформлением подобного предписания, будет считаться нарушителем закона нации и возмутителем общественного спокойствия и подлежит тюремному заключению. А по усмотрению вашего гуманного суда, как вам известно, срок светит немалый. Если вы не освободите его немедленно, то в ближайшие часы вы подвергнетесь преследованию КГБ.

-  Вы так думаете? - усмехнувшись, сказал прокурор.

-  А вы разве нет? Как будто вам не известно, как наша милиция обращается с задержанными, когда стремится к совершению правосудия. Смею также заметить, что не сержантов ждут плачевные последствия, а вас.

Прокурор, сняв трубку, набрал номер начальника РОВД.

-  Алексей Петрович?

-  Слушаю, Вениамин Александрович.

-  Установили личность задержанного?

-  Да, это Пол Герхард, предста...

-  Освободить немедленно.

Положив трубку, прокурор немного призадумался, вспомнил заметку из утренней газеты, что некий Пол Герхард должен сегодня улететь, набрал номер участкового аэропорта.

-  Алле! Семеныч!

-  Да никак вы, Вениамин Саныч, чем обязан столь необычным звонком?

-  Срочно узнайте, вылетел ли сегодня некий Пол Герхард в Москву?

-  Никак нет, им уже интересовались из посольства, потерялся где-то, я слышал, что он любитель повеселиться, вот, наверное, и...

-  Спасибо, Семеныч. Положив трубку, прокурор спросил:

-  Что вы предлагаете?

Широко улыбнувшись, Интендант сказал:

-  Учитывая последствия ареста Пола Герхарда, плюс террористическая  организация,  которая готова представить суду любого, чтобы скрыть подлинную личность и мотивы одного из своих исполнителей, который имел несчастье засветиться, аферы с малыми предприятиями, продажа Западу лесопромышленного концерна с потрохами, темные дела в Швейцарии, этого, я думаю, хватит, чтобы получить путевку в неизвестность. Я предлагаю вам сегодня же вылететь за границу, так как завтра будет уже поздно. Если не сегодня ночью.

-  Это невозможно, нужна виза, билет, это только отнимет неделю времени.

-  А для чего я здесь, по-вашему?

-  У вас что, личный лайнер?

-  Лайнера, допустим, нет, но с транспортным бортом я могу утрясти дело.

-  В каком направлении?

-  По моим данным, единственный борт, вылетающий за рубеж в эти сутки, в пять утра, а направляется он в Лондон.

Прокурор, сняв трубку, набрал снова номер участкового аэропорта:

-  Алло,  Семеныч! За границу сегодня вылетают какие самолеты?

-  В Швейцарию недавно ИЛ-62 ушел.

-  А еще?

-  Минуточку, Вениамин Александрович, я у диспетчера справлюсь.

После недолгого ожидания в трубке раздался голос участкового:

-  Алло, Вениамин Саныч, вы меня слушаете?

-  Да!

-  В пять утра на Лондон транспортный с грузом, больше до четверга никаких.

-  Спасибо.

Положив трубку, прокурор тяжело вздохнул. А Интендант, все также улыбаясь, произнес:

-  Неверие прямо-таки лезет из вас наружу, Вениамин Александрович.

-  Сколько вы хотите за работу? - спросил тот, не обращая на его слова внимания.

-  Пять миллионов.

-  Сколько?! - удивленно переспросил прокурор.

-  Вы еще способны удивляться Вениамин Александрович? Пять миллионов, вы не ослышались.

-  Да у меня отроду таких денег не было.

-  Тогда извините, я не могу вам помочь. Интендант встав, пошел к выходу. Прокурору ничего не оставалось делать, как остановить его:

-  Может, назначите цену в пределах разумного?

-  Не могу,- остановившись сказал Илья.- У летунов и прочих, причастных к этому делу, требования - четыре миллиона, они ценят свой риск и сбрасывать не будут, себя я тоже уважаю, неужели за проделанную работу мне не достанется лимон?

Прокурор прикинул наличные в уме. Если отдать пять миллионов у него останется двести тысяч наличными и пять тысяч долларов, чего вполне хватит добраться до Швейцарии, а там у него счет в банке, останется лишь восстановить чековую книжку, как утерянную. Эх, раньше бы Сережу в Цюрих отправить...

-  Ну что, Вениамин Александрович?

-  Хорошо, я согласен.

Интендант, вернувшись на прежнее место, сказал:

-  Предстоят кое-какие предварительные расходы. Мне для этого требуются деньги. Если говорить откровенно, то я не намерен вкладывать собственные средства в столь рискованное предприятие.

-  Можно подумать, у вас есть такие деньги,- ухмыльнувшись, сказал прокурор.

"Ну, ехидная тварь,- подумал Интендант,- его зажали, а он еще храпит что-то, ну я тебе сейчас преподам урок",- и, улыбнувшись произнес:

-  Если вы мне сейчас не дадите два миллиона на различные расходы, то я очень сожалею, у меня не будет возможности вам помочь.

Прокурор от этих слов побледнел и, выдержав паузу, возразил:

-  Вы мне выкручиваете руки. Если я вам дам деньги, и у вас что-нибудь сорвется в этом деле, то я их просто потеряю.

-  Это будет очень печально, Вениамин Александрович, но давайте принимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Вы не выберетесь из России, вы не потеряете денег, но они вам больше просто не будут нужны, вы думали об этом?

Прокурора прошиб озноб, ему стало не по себе: он об этом уже думал.

Вернувшись домой, Интендант застал Юру и Повара за распитием коньяка.

-  Что празднуете?

-  Присоединяйся, Абрамыч, расслабь нервы,- сказал Повар.

-  Я в порядке.

-  А я нет, денек выпал бешеный.

-  Как с Клавкой, обошлось?

-  Нормально, переоформил билет и все дела, скоро она будет там, только меня беспокоит тот, кто ее будет встречать и оформлять счет.

-  Ботва это все,- произнес Интендант,- прокурор, видя, что Сечкин слабонервный и обладает большим воображением, нагнал на него страху. Байрона он действительно толком не знает, я в этом сегодня убедился, когда с ним беседовал. И Интендант, открыв кейс, который принес с собой, вывалил на стол деньги.

-  Ого! Вот это да! Откуда это? - удивленно спросил Юра.

-  Прокурор дал.

-  Как это дал?

-  Я у него попросил, и он дал.

-  Прямо-таки взял и дал?

-  Да, Юра, нет таких людей, которые не дают, есть люди, которые плохо просят.

-  Расскажи, как это ты его?

-  После, Юра, лучше скажите, какие есть новости?

-  На арене появился  еще  один клиент,- сказал Юра.

-  Бывший начальник РОВД. Он раскрутил Санина и, договорившись с ним, пропустил два исчезающих чека через Внешэкономбанк, изъяв сегодня три миллиона рублей.

-  Риббентроп где?

-  На связи вместо меня, где же ему еще быть.

-  Короче, Юра, ты сегодня, вернее, завтра в пять утра полетишь транспортным бортом на Землю Франца-Иосифа.

-  Куда, куда?

-  На Землю Франца-Иосифа.

-  Да ты что, Абрамыч?! Это же конец географии.

-  Ничего, этим же бортом вернешься обратно, поможешь прокурору добраться до места назначения, которое я ему определил. Подробности позже, а сейчас дуй до доморощенного Менделеева и не спускай с него глаз. Ты,  Повар, едешь в отдел и ждешь звонка от Санина.

Когда он тебе звякнет, введешь его в курс дела, об интересе КГБ к исчезающим чекам.

-  Алло! Это квартира Санина?

-  Да, кто говорит?

-  Интендант. Да, да, не удивляйтесь, тот самый, на которого хотели надеть ярмо. Я взял в оборот вашего парня, который делает исчезающие чеки, и поскольку не хочу рисковать двумя миллионами, я предпочел поговорить с вами. Да и вы, вероятно, не желаете, чтобы вас упрятали туда, куда недавно вы хотели отправить меня.

-  Хорошо. Где мы встретимся?

-  Я сейчас нахожусь в кафе "Витязь" возле вашего дома.

-  Я буду через пять минут.

-  Через две, гражданин начальник, через две.

Санин, со злостью выдернув шнур, зашвырнул телефонный аппарат в угол. Приподнятое настроение было в корень испорчено. Мысли в голове путались. Постояв несколько секунд, он решил идти выяснить, что есть против него, другого варианта не было.

Спустя две минуты он уже сидел напротив Интенданта, потягивавшего апельсиновый сок через коктейльную трубочку. После недолгой паузы Интендант произнес:

-  Гражданин начальник, моя совесть в этом деле достаточно чиста, раз я позволяю себе швыряться угрозами.

-  Короче!   Ближе  к теме! - резко  прервал  его Санин.

-  Хорошо,  начальник,  перейду к делу.  Теперь, когда я собираюсь остаться на свободе, я смотрю на вещи иначе. Чем мы быстрее договоримся, тем скорее я расстанусь с вами и вашим другом, бывшим шефом отдела. Люди из госбезопасности взялись сегодня за дело, исчезновение чеков обнаружили сразу...

-  Это блеф.

-  Позвоните Алексею Петровичу, он-то, я думаю, врать не будет. Комитетчики были уже у него, и они совместно будут раскручивать это дело.

Санин, ничего не ответив, встал и прошел в конец зала к телефону-автомату. Поговорив с минуту, он вернулся на прежнее место.

-  Чего ты хочешь?

-  Два миллиона и чтобы ты завтра со своим дружком уволился из органов и исчез из города, а я попутаю ноты Алексею Петровичу, иначе он до вас доберется в течение суток. Вашего Менделеева вы больше не увидите, и если вы не отдадите мне через два часа деньги, то мы его сдадим. Прокурору навряд ли понравятся преступные деяния в таких масштабах.

-  Ты хочешь сказать, что будешь нас шантажировать?! Да ты не лучше нас, даже хуже.

-  А я разве утверждаю, что лучше? - сказал Интендант безразличным тоном.- Времена сейчас, видите, какие мерзкие, цены растут чуть ли не с каждым днем, а мне, как и вам, хочется кушать хлебушек с маслицем и икоркой.

-  Ну ты и хам!

-  Бросьте, начальник, просто я профессионал, а мошенничество - это единственное, что я могу делать. Вы же в отличие от меня дилетанты.

-  А что будет, если я тебя сейчас повяжу?

-  Вот этого вы не сможете сделать, так как и не сможете вылезти из этого дерьма без моей помощи. Вам отлично известно, если это дело ведет КГБ, то вам не помогут никакие связи, от вас отвернутся все сотрудники, даже адвокаты, которые должны быть лояльными по отношению к своим клиентам. И сами они используют против вас все то, что они о вас знают.

-  Ты и тебе подобные не знают, что такое порядочность... - с презрением начал было высказывать Санин, но Интендант, перебив его, сказал:

-  У мошенников, как и у всех людей есть свое понятие о порядочности, гражданин начальник. Заявление об увольнении положите завтра начальнику РОВД на стол. Деньги принесете к нему же, но через два часа. Он в моей доле. Все! Аудиенция закончена.

Интендант пошел к выходу, а Санин, открыв рот, пережевывал сказанные им слова.

-  Алло, Повар!

-  Что опять стряслось, Абрамыч, не пора ли тормознуться?

-  Езжай и забери этого доморощенного Менделеева, затарь его в спецприемник или в КПЗ.

-  У меня скоро камер не хватит тарить клиентов.

-  Завтра всех разгонишь. Далее, через два часа к тебе Санин зарулит с двумя лимонами для меня. Не базарь с ним особо, подпиши заявление на расчет без отработки, я его уволил с бывшим твоим предшественником. Да, еще чуть не забыл, после того заедь на колхозный рынок и конфискуй у извозчика, который мусор возит, ярмо от его кобылы и привези к четырем в аэропорт. На этом все.

-  Ну, ты даешь!

-  Делай, Повар!

-  Понял, какой может быть базар.

В четыре тридцать утра Интендант с прокурором подъехали на такси к аэропорту. Повар, увидев их сквозь ветровое стекло зала ожидания, послал диспетчера за прокурором.

-  Здравствуйте, граж...

Интендант свирепо посмотрел на него, и диспетчер, осекшись произнес:

-  Все, все! Молчу, прошу в нашу машину,- и он указал на оранжевый "УАЗ" с эмблемой Аэрофлота.

-  Счастливого полета, Вениамин Александрович,- сказал Интендант, протянув ему руку.

Прокурор, зло посмотрев на него, руки не подал и, молча повернувшись, зашагал к машине. Не успели они отъехать, как подошел Повар.

-  Где Юра?

-  На борту.

-  Отлично.

-  Что будем делать с вундеркиндом?

-  Завтра узнаешь у него рецепт, как он это делает, испробуешь на практике, после можешь отпустить на все четыре стороны. Да, кстати, Санин деньги принес?

-  Ну конечно, разве, когда ты просишь, можно отказать?

Интендант посмотрел на Повара, и они дружно рассмеялись.

По мере того, как самолет удалялся от злополучного города, прокурору становилось все спокойнее на душе. Он себя чувствовал как человек, неожиданно уцелевший от засады. Его поместили в двухметровый отсек, неизвестно для чего предназначенный. Здесь было очень шумно и неудобно, но то, что он скоро будет в Лондоне, успокаивало его. У него были деньги, два паспорта, с какими он без труда мог добраться до Швейцарии, а там его ждали сто двадцать миллионов и спокойная вольготная жизнь. Сладко зевнув, он ударился в мечты об отдыхе на море с лазурными берегами и очаровательными девочками, делающими ему массаж.

Юра тем временем, распивая с бортинженером коньяк, проигрывал в картишки.

Вскоре вошел штурман и предупредил:

-  Через пятнадцать минут будем на месте, за бортом шестьдесят.

-  Долго будем разгружаться? - спросил Юра?

-  Час.

-  А когда обратно?

-  Через час тридцать.

-  Отлично,- и повернувшись к бортинженеру, сказал:

-  Вася, короче, после разгрузки, когда на взлетную полосу выедем, я имею ввиду на взлет обратно, то тормознитесь, я высажу своего кореша.

-  Хорошо, Юрок, только не пойму, к чему это, он может и на заправке выйти.

-  Давай, Вася, я башляю три штуки, и без вопросов.

-  Пожалуйста, я скажу штурманам.

-  Да, Вася, я видел у тебя спецовку засаленную на контейнере, отдашь ее мне?

-  Бери, а на хрена она тебе нужна?

-  И кепку, я тебе новую по возвращении подгоню,- с этими словами Юра снял с него форменную летную фуражку и пошел в грузовой отсек.

Вскоре самолет приземлился. Открыв задний люк, грузчики въехали в грузовой отсек и вывезли на автопогрузчике контейнеры с провизией и медикаментами. После этого борт зарулил на заправку. Вся процедура, как и говорил бортинженер, заняла полтора часа. Юра, открыв дверь отсека, где сидел в неведении прокурор, сказал:

-  Вениамин Александрович,  оденьте вот это и вместе с экипажем на выход,  а после таможенного обыска сможете идти в город.

-  Холодина какая,- сказал прокурор, беря двумя пальчиками спецовку,- как на Северном полюсе.

-  А вы что хотели, после полета десять тысяч метров над океаном, чтобы здесь был Ташкент? Это вам не аэробус.

Прокурор, стуча зубами, переодевался, проклиная все и вся, и когда он был готов, Юра вырвал у него чемодан, который тот хотел взять с собой, и вытолкнул его из отсека.

-  Это оставьте здесь, могут конфисковать. Вениамин Александрович не успел ничего понять, как Юра, подтащив его к открытой двери, пнул под зад и выкинул за борт на снег. Прокурор весь окоченел в отсеке и не смог даже встать на ноги. Рядом возле него упало ярмо, брошенное Юрой:

-  Это от Интенданта, надень на себя сам, козел, а это от меня,- и он бросил прокурору мешок с сухарями, который от удара развязался, и часть содержимого высыпалась на снег.

Бортинженер, наблюдавший за этой сценой, сказал:

-  Ничего не пойму, ярмо, сухари...

-  А чего тут понимать? Обыкновенная вологодская лошадь приехала в гости к пингвинам.

-  Он же околеть может.

-  Не переживай,  Вася,  у нас на страже закона закаленные ребята, они везде выстоят, а вот нам стоит выпить, мы люди слабые и можем простудиться.

В это время завели двигатели.

-  Короче,  Вася!  Передай по связи, чтобы этого пингвина подобрали, а то он обо мне плохо подумает.

-  Тоже верно, о друзьях надо заботиться,- сказал, улыбаясь, бортинженер и пошел в кабину пилотов.

Юра тем временем, взяв вещи прокурора, решил полюбопытствовать, что соотечественники берут с собой, когда делают ноги на запад. В чемодане он обнаружил, помимо вещей и денег, комплект драгоценностей из бриллиантов, в который входило колье, браслет, серьги и перстень. Изделия сверкали даже в тусклом свете.

"Ого,- подумал Юра,- а я и не знал, что Клавке  подарить в день бракосочетания".

Далее, открыв папку с документами, он обратил! внимание на контракт западной фирмы на поставку кобальта норильским концерном. Так, с этим Интендант разберется. Далее еще с десяток листов непонятного содержания, два служебных загранпаспорта на различные фамилии, но с фотографиями прокурора и тысяча долларов.

"Что-то маловато",- подумал Юра и, ощупав подкладку пиджака, обнаружил остатки валюты.

Легкая находка его даже разочаровала, и Юра, в сердцах сплюнув, выругался:

-  Барбос! Вроде умный мужик, а мышление примитивное. Разве так прячут деньги, мать его через коромысло.

-  Юра! - услышал он голос бортинженера.

-  Иду!

-  Давай быстрее, водка стынет!

Компания была в сборе, и Интендант, осмотрев друзей, сказал:

-  Ну что, господа удавы, итоги, я думаю, подводить не будем? И так все ясно. Остается наметить развязку, то есть раскидать выигрыш.

-  А что его раскидывать? - сказал Юра.- Отстегнуть Риббентропу его доляну. А остальные на общак, кому сколько надо, всегда может взять.

Интендант, посмотрев на Кустова, сказал:

-  Сколько тебе нужно, чтобы обеспечить старость?

-  Сколь дадите, на том и спасибо.

-  Не стесняйся, Риббентроп, говори.

-  Ну, штук двести, чтобы квартирку купить хватило да дельце маломальское открыть.

-  Эта квартира тебя устроит?

-  Да вы что? А вы?

-  За нас не беспокойся. Мы сваливаем за кордон. Короче! Оставляем тебе эту квартиру со всем, что в ней есть, гараж и машину, плюс лимон на открытие дельца маломальского.

-  Да ты что, Илюша, к чему мне целый миллион, мне жить-то осталось всего ничего, а вам на чужбине он как раз кстати.

-  Брось, Риббентроп! - вставил слово Повар.- Через год миллион уже не будет большими деньгами, поверь мне. Да и сам что ли не видишь, что инфляция набирает обороты?

-  Значит с Риббентропом все ясно,- продолжал Интендант,- остается тебе,  Повар, подогреть свою семью, остатки деревянных обернуть в валюту...

-  Ну как? - перебив его, сказала вошедшая Клава. Платье, которое она привезла из Швейцарии, и колье делали ее ослепительно красивой, подчеркивая изящество и богатство вкуса.

-  Высший класс, прелесть, я счастлив, что у меня такая красивая невеста.

-  А кто-то, помнится, говорил насчет булки хлеба и голодного года,- сказал Юра и расхохотался в дружном дуэте с Поваром.

-  Ладно, ладно, мужики! Кто знал? ... - начал было оправдываться Интендант.

-  Что-то не так? - спросила удивленная Клава.

-  Все так, милая, не обращай внимания, это у нас свое.

-  В общем,  так,  Илюша,  после свадьбы поедем сразу к нам в деревню погостить пару дней. Я хочу пофорсить перед односельчанами, это моя заветная мечта.

-  Как тебе будет угодно, милая,- и, обратившись к Повару, сказал:

-  Протолкни загранпаспорта за эту неделю и бери отпуск, пора сваливать. Скоро вернется твой двойник, этого не стоит забывать.

-  Да,- добавил Юра,- и прежде чем свернуть мусорские дела, определи нашего друга по Сочам.

-  Уже определил, у него двести шестая на ушах, я его сегодня ширну снотворным, одену на него бюстгальтер, женские трусы с колготками, подкрашу и в КПЗ. Пусть потом доказывает, что он не мальчик.

-  Отличная идея,- сказал Интендант,- но это второстепенное все. Пока мы с Клавдией совершим визит в ее село, организуй адвоката, пусть летит в Цюрих и проверит подлинность счета. И лишь после этого можете отдать контракт на кобальт Байрону.

-  Да там все чисто, Абрамыч,- сказал Юра,- счет открыт на тебя. На западе не то, что у нас, сказано - сделано, да и какой им резон...

-  Доверяй, но проверяй,- сказал Интендант.- Предпочитаю забашлять адвокату и спать спокойно.

-  Лады,- ответил Повар.- Все будет в ажуре.

В четыре часа дня к ресторану "Лазурь" подъехал мотоциклетный эскорт, сопровождавший украшенный лентами Кадиллак. Вокруг ресторана стояло оцепление постовой службы милиции, движение в этом районе было перекрыто.

Повар, открыв дверцу Кадиллака, выпустил Интенданта, одетого в праздничный темно-синий костюм. Илья подал руку Клавдии и помог вытащить из машины длинную фату. Невеста выглядела неподражаемо. Модистки, маникюрши и парикмахер потрудились на славу, и вот она поднималась по лестнице в ресторан, блистая не только бриллиантами, но и естественной красотой.

Работники ресторана смотрели сквозь витринное стекло на нее с восхищением и любопытством, силясь понять, кто же это такие. Им были известны все состоятельные люди города, любители покутить. Но такой шик видели и организовывали впервые.

В зале один стол, шикарно накрытый, стоял посередине, остальные были расставлены по периметру. На столах, в основном, стояло большое количество свечей и цветов, от них по ресторану разносилось благоухание. Возле каждой вазы с цветами стояло шампанское и фрукты. Интендант ввел Клавдию в зал под звуки марша Мендельсона. Шторы были плотно закрыты, не пропуская дневного света. Свечи заставляли бриллианты, которые были на невесте, сверкать, что делало ее еще прекрасней.

Официантки, повара и даже швейцар, заглянувший сюда, не могли оторвать от нее глаз, временами посматривая друг на друга и как бы спрашивая, кто такие, и, не находя ответа, пожимали плечами.

Два часа Интендант и Клавдия сидели наедине, тихо беседуя, временами танцуя в пустом зале, наслаждаясь уединением. Ровно в шесть вечера в зал дружно ввалились Повар, Юра и Риббентроп. До девяти вечера музыканты не выпускали из рук инструментов, веселя маленькую, но очень дружную компанию. В девять Клава утомилась, и друзья решили закругляться. Выход был не менее торжественным. На улице собралось много зевак, пытающихся узнать, почему милиция оцепила ресторан.

Когда Повар открыл дверцу Кадиллака, Интендант, пропуская Клавдию вперед, презрительно посмотрел на милицию, охранявшую его покой во время торжества, и сказал Повару:

-  Заведи этих псов, пусть съедят объедки с моего стола и выпьют за здравие и честь Одессы.

-  Будет сделано, Илья Абрамыч,- ответил Повар услужливым тоном, и, прикрыв дверь, крикнул лейтенанту:

-  Тихомиров! Заведи мужиков в ресторан, пусть поужинают и выпьют, я оплачиваю.

Зайдя за сотрудниками РОВД, Повар, видя, как сержанты накинулись на подаваемую им официантами пишу и выпивку, невольно подумал, что они и впрямь напоминают свору голодных псов. Посмотрев на них с отвращением, он вышел из ресторана и направился в райотдел.

Подъехав на такси к большой избе деревни Васильки, Интендант, улыбнувшись, спросил подругу:

-  Не жалеешь, что покинула этот чудесный уголок?

-  Ты что, Илюша?! Разве можно жалеть обреченность?

-  Ты так думаешь?

-  Конечно, живущие в деревне люди обречены на рабство. Что они видят, кроме навоза?

В это время к ним подъехал трактор и водитель, долго всматриваясь, как Интендант с Клавой помогают таксисту вытащить чемодан, закричал:

-  Клавка! Ты, что ли?

-  Не, ори придурок, не Клавка, а Клавдия. Я с тобой гусей не пасла.

Тракторист хотел отшутиться, но встретив ее строгий взгляд, осекся.

-  Ну, что уставился, помоги вещи в хату занести.

-  Да, да, сейчас,- сказал он и, вытерев ладони о спецовку, схватил чемоданы.

-  Куда?

-  Ты что, глухой, Коля, я тебе сказала в хату.

На пороге их встретила женщина лет пятидесяти и, долго вглядываясь в незнакомую женщину в норковом манто, не могла никак взять в толк, кто же к ней пожаловал, да еще с вещами.

-  Здравствуйте, теть Насть, принимаете гостей? Только теперь, узнав троюродную племянницу, хозяйка запричитала:

-  Клава?! Боже мой?! Ты ли это?! Какими судьбами?! Пригласив гостей в хату, хозяйка не знала, куда их посадить, чем угостить.

-  Надолго к нам?

-  На пару дней, теть Насть, если не выгонишь?

-  Типун тебе на язык, ты что говоришь?

-  Познакомься, теть Насть, это мой муж Илья.

-  Очень приятно,- вытерев руки о фартук и протянув Интенданту, сказала хозяйка,- а я, ну что я, как вы слышали, тетя Настя, тетка Клавина троюродная, да вы наверно в курсе.

И, повернувшись к Клаве, не могла ею налюбоваться. Интендант, чтобы не мешать женщинам посудачить, вышел во двор.

Вскоре о ее приезде знала вся деревня, и в избу набилась куча народу. Клава, опустошив чемодан, раздарила привезенные ею из Швейцарии гостинцы односельчанам. На скорую руку организовали застолье, во главе которого сел сельский поп, муж тети Насти, дед Силантий. За разгоревшейся беседой он пригласил ее в церковь.

-  Зайди, Клавдия, обязательно, сейчас вся деревня ходит...

-  Деда, я неверующая, и считаю, что религия - это выдуманное зло, чтобы заставить людей подчиняться.

-  Побойся Бога, Клава, не богохульствуй, церковь всегда учила добру, пониманию, учит нравственности, призывает к добродетели, только неверие порождает зло. Посмотри вокруг, что стало твориться в округе: развал, разгул, преступность, бесчестие. И все из-за того, что люди позабыли Бога, и для них нет ничего святого...

-  Погоди, деда,- сказала Клава, сделав жест рукой.- Вся жестокость от религии, потому что это деспоты...

-  Да ты... - хотел было возразить священник, но Клава его осадила.

-  Выслушайте до конца, что о вас думают люди не темные, которые не забивают себе мозги всякой чепухой. Так вот, вспомните, кто были первыми деспотами на земле: римский царь Нума, император Август, в общем, все правители с саном священников. А что творили инквизиторы, прикрываясь рясой? Во все времена между деспотизмом и религией существовала связь. Религия возникла в древности, когда человек боялся неведомых сил природы, таких, как гром, молния, ураган и прочие стихийные бедствия. Постепенно страх стал привычным и превратился в потребность. После появились деспоты, счастливо соединившие выдуманные ими божества, уверенные в том, что народ легко поддается обману. Они якобы обращались за советом к Богам, ответы которых обеспечивали личную пользу мошенникам.

Вы же порождаете ублюдков, которые так снисходительно относятся к грехам своих ближних, которые охотно советуют всем во всем, даже когда их никто не спрашивает, но они, брызжа слюной, готовы лопнуть.

Лучше вместо пустых молитв, которые верующие все равно забывают, научите детей нежно любить, и они будут достойными людьми и без религиозных сказок.

А то, что вы призываете к массовому поклонению, проводит атеизм, который по своей сути является врагом свободы, которой мы служим.

Вы хотите внушить страх адских мучений тем людям, которые не перестанут грешить. Да это смех. Вы, служители бога, предотвратили хотя бы одно злодеяние? Конечно, нет!

Знаете, дед Силантий, люди мудрее, чем вы думаете. Деспоты всегда боялись просвещения народа, который по своей глупости опустился до рабства. Церковь и политиканы, которые идут в одной упряжке и опасаются, чтобы народ не сбросил с себя узы суеверия и цепи тирании, стараются создать плотную завесу между ним и реальностью.

В избе стояла гробовая тишина, односельчане были удивлены и немало поражены такой речью, которой они не ожидали от Клавдии.

Дед Силантий, откашлявшись, решил было взять хоть малейший реванш, однако у него это вышло как оправдание.

-  Люди ходят в церковь и славят Христа из чистых побуж...

-  В церковь ходят не люди, а толпа,- прервала его Клава,- именно та толпа, которая всегда ходила на партсобрания, а завтра пойдет резать за демократию таких же, как они сами. Разве можно толпу назвать людьми? Нормальные люди признают единственного бога - это добродетель, а не легкомысленную надежду на церковь и правительство, которые обещают им мираж.

Дед Силантий, не выдержав напористости своей племянницы, запричитал:

-  Все! Бестия, успокойся, с тобой невозможно разговаривать, вся в отца пошла, антихристово отродье...

-  Успокойся, Силантий,- сказала тетя Настя.- Молодежь сейчас вся такая, не стоит обижаться, они только с виду...

-  Давайте выпьем за хозяев дома,- предложил Интендант, чтобы разрядить обстановку. Односельчане, которых здесь было человек двадцать, дружно его поддержали и, выпив, мгновенно переменили тему.

Интендант смотрел на все еще возбужденную супругу, ему понравилось, что она блистала не только бриллиантами, но и умом. Односельчане были также поражены, в особенности ее подруги, и не сводили с нее глаз. Выйдя подышать на крыльцо, Илья услышал обрывки разговора двух девчат.

-  Клавка-то, какая умная стала, прямо не узнать, как подменили. Надо тоже в город подаваться.

-  Можно подумать, Полина, ты там поумнеешь.

-  Может, не поумнею, а мужика постараюсь отхватить, пускай не такого красавца, как у Клавки, но не алкаша, какие у нас в колхозе.

-  Да, Клавке в этом повезло, видала, какие украшения, бриллианты, говорит, настоящие.

-  Да, ну?!

-  Вот тебе и ну, раньше все полоумной считали, видишь, как жизнь повернула.

Интендант, чтобы не мешать девчатам судачить, вошел снова в избу и, подойдя к супруге, спросил:

-  Успокоилась?

-  А я и не нервничала, главная моя мечта сбылась: я бредила тем, чтобы вернуться с полным шиком, красивым мужем и так далее. Теперь, когда моя душа удовлетворена, я могу спокойно покинуть пределы России.

-  Я рад за тебя, Клава, только деда не выставляй на посмешище, а то сократишь ему приход, он тебе как-никак родственник, хоть и поп.

-  А я что?! Он сам, Илюша...

-  Ладно, ладно,  милая, успокойся,- улыбнулся Интендант, беря ее руку нежно в свою,- я даже горжусь тобой, что смогла человека, всесторонне развитого, в стойло загнать.

-  Твоя школа,- улыбнувшись, сказала она и нежно поцеловала его в губы.

Повар с Юрой, встретив молодую чету, облегченно вздохнули:

-  Наконец-то дождались.

-  Что случилось? - спросил Повара Интендант.

-  Страшного-то ничего. Просто есть рейс на Рим, а я как раз с туристической группой договорился ехать. Визы открыл на туристическую поездку.

-  Лады, а что там с моим счетом?

-  Все о'кей, счет подлинный, контракт я отдал и выкрутил с Байрона еще двадцать штук зеленых.

-  Отлично. А как с семьей?

-  Юра слетал в Одессу, моя милочка хахаля завела, но мы все равно отстегнули лимон, пацан-то мой, кто о нем еще позаботится.

-  Как с Риббентропом?

-  Все, хата и машина переписаны на него, короче, все готово, остается упаковать и делать ноги.

Вечер прошел в сборах и застолье, и вот настало время отлета.

-  Жаль как-то улетать,- сказал Юра.

-  Чего жалеть-то,- ответил Повар, че ты здесь хорошего видел, кроме бешеных гонок в поисках средств да тюрьмы?

-  Все равно, родина - это болезнь русской души, и когда покидаешь ее, невольно грустно становится. Кстати, Абрамыч, к чему мы занимались этой демагогией по вечерам, когда все вышло так просто.

-  Кто думал, Юра, что это будет просто, а занимался ты не демагогией, а образованием. Вскоре оно тебе пригодится, поверь мне.

-  Нет, я ничего, усовершенствование в профессии - святое дело. Меня вот интересует, как мы будем играть на бирже, ведь мы о ней понятия не имеем?

-  Ты что метешь тень на плетень,- прикрикнул на него Повар.

-  Что не видишь, человек хочет поговорить, только не знает о чем,- сказала Клава.

-  Ну что вы, парни, такой день, а вы... - и махнув рукой, Риббентроп вытер скупую слезу. Ему было искренне жаль расставаться с этой дружной семьей, которую  он полюбил за искренность и бескорыстие по отношению друг к другу.

В это время объявили посадку, и Риббентроп, обнявшись со всеми по очереди, простился, пожелав удачи.

Интендант, Повар, Юра и Клава ушли на посадку, а Кустов, посмотрев им вслед, тихо произнес:

-  До свидания, жулики! Да хранит вас господь.

Проведенный с Колькой Опарышем сезон немало попортил нервов капитану. Лицо его посерело, взгляд потускнел. Входя в подъезд, он даже не поздоровался со старушками, судачившими как всегда на скамейке. Тех же удивила его одежда из брезента.

Дверь ему открыла сестра:

-  Здравствуй, наконец-то, где ты пропадал и что у тебя за вид? - и, поцеловав нежно в щеку, одарила его улыбкой.

-  Рыбу ловил,- ответил он, снимая резиновые сапоги.

-  А мы тебя потеряли, три дня уже здесь сидим, как дурочки, думали, ты в отпуск без нас на юга подался.

-  Что я там забыл, на югах этих?

-  Мало ли!

Алексей Петрович ничего не сказав, прошел в комнату. Первое, что ему бросилось в глаза, это китель с погонами майора.

-  Чей это фрак?

-  Твой, чей же еще, не узнаешь? Это Оксана его вычистила импортной спецжидкостью, как новый теперь, правда?

Он снова ничего не ответив, взял китель и вынул содержимое из карманов. Удостоверение на его имя, подлинное. А вот ключи от сейфа не его. Далее он, открыв шкаф, осмотрел бумаги. Большей частью это были приказы и составленный отчет работы, везде стояла его подпись, только должность его, как и в удостоверении, гласила, что он является начальником РОВД.

"Интересно, очень интересно",- подумал он. И, наспех побрившись, переоделся в скромный гражданский светло-коричневый костюм, вышел из дому, не ответив даже сестре на ее вопрос об отлучке.

При входе в РОВД первым по стойке "смирно", отдав честь, его приветствовал дежурный капитан.- Что-нибудь стряслось?

-  Нет. А почему должно что-то, как ты выразился, стрястись?

-  Ну, вы вроде в отпуск уехать хотели...

-  Слушай, капитан! - сказал Алексей Петрович, протягивая ему связку ключей.- Открой мой кабинет.

Капитан, взяв ключи, пошел на второй этаж, не понимая, к чему эта комедия. Алексей Петрович следовал за ним. Остановившись у приемной, капитан, еще раз взглянув непонимающе на шефа, открыл дверь.

Секретарши на месте не было. Отсутствовал также заместитель, дверь которого была напротив.

Сомнений больше не было, его кто-то ловко подменил, но для чего?

Отпустив дежурного, Алексей Петрович присел в кресло и задумался.

Из Коли Опарыша ему ничего вытянуть не удалось, за исключением того, что Юра - его друг из Одессы. Оставался один шанс пролить свет на это дело - сделать туда запрос.

Через несколько минут он пошел вниз и, зарядив свою фотографию в телексерокс, собственноручно сделал запрос в Одессу.

Ждать пришлось недолго. Через час подноготная Повара лежала у него на столе.

Алексей Петрович снова задумался. Кроме того, что вместо него служил двойник и сделал карьеру в короткий промежуток времени, ему ничего больше узнать не удалось. Сотрудников напрямую спрашивать тоже не решался. Вскоре он поднял все дела, закрытые за последнее время. Снова ничего, кроме его заслуг.

Покрутившись еще два с половиной часа, он так ни с чем вернулся домой.

Переступив порог своей квартиры, капитан услышал резкий запах цветов. Его поразило богатое убранство стола дорогими напитками.

"Так,- подумал он,- двойник явно жил здесь". И ввел новые порядки в его скромном жилище, которое выглядело теперь далеко не скромным. Стены украшали ковры, а его бедный книжный уголок заменили стойки с аудио - и видеотехникой.

Алексей Петрович устало прилег на тахту и, закрыв глаза, погрузился в раздумье.

Вдруг в комнате раздались громкие звуки ритмичной музыки давно вышедшей из моды песни.

Это кара-кара-кара-кум, Это кара-кара-кара-кум!

Алексей Петрович от удивления выпучил глаза: перед ним в такт музыке, положив одну руку на бедро, а другую приподняв кверху, танцевали три голых женщины - его сестра, жена и проститутка Оксана, живущая по-соседству, которую Алексей Петрович не переваривал и давно хотел отправить в места не столь отдаленные. Трио между тем, прекратив танец, взобралось на тахту и принялось раздевать его.

Алексей Петрович пришел в себя, когда уже был почти голый. Это был финиш. Вскочив, он резко надел брюки, не зная куда себя деть. В лицо ударила кровь. Он не знал, что делать, и стоял в растерянности.

Дамы также в недоумении, но без стеснения, встав, молча надели мини-халатики уставились на него.

Из оцепенения Алексея Петровича вывел длинный телефонный звонок:

-  Алло,- раздался ангельский голосок телефонистки.- Это номер 5-16-49?

-  Да!

-  Международная связь. Будете говорить? В трубке раздался голос Повара:

-  Здравствуй, Алеша!

-  Здравствуйте, а кто говорит?

-  Ты не хочешь меня поблагодарить за сделанную тебе карьеру?

-  Слушай! - закричал начальник милиции.- Я доберусь до тебя, где бы ты ни был!!!

-  Что ты?! - с издевкой ответил Повар.- Так тебе некогда, Кузя! Кстати, привет девочкам, они у тебя просто цимус!

Алексей Петрович, посмотрев на женщин, издал дикий рев, после чего швырнул в стену телефонный аппарат, разбив его вдребезги.

Повар отдал телефон прислуге.

-  Ну что? Отблагодарил тебя Петрович за карьеру? - спросил Интендант.

-  Еще бы, он был так счастлив, его восторгу просто не было предела, он даже не смог выговорить ни слова благодарности и захлебнулся в сладострастном крике, как мальчишка, выпущенный из школы, которая осточертела ему своим однообразием.

-  Охотно верим,- сказала, улыбнувшись, Клава.

-  За это стоит выпить,- и, сделав жест, подозвала обслуживающую их китаянку.

-  Что нового? - крикнул  Юра из-под шезлонга, где две блондинки ему делали массаж.

-  Почти ничего,- ответил Повар.- Иди сюда!

-  Да ну, там жарко!

-  Тогда припри сюда шезлонг.

Хлопнув по попке массажисток, Юра подошел к друзьям и залпом выпил полный стакан чинзано.

-  Ну что, мужики! - сказал Интендант.- Пока отдыхаем, может, дельце провернем по ходу?

-  Давно пора, а то здесь со скуки помрем,- сказал Юра и посмотрел на океан.

Повар, прищурившись от солнца, спросил его:

-  Что, девочки надоели?

-  Да ну, срамота позорная.

-  А по приезду, помнится, ты говорил другое: бюсты, ножки...

-  На хрена мне ихние бюсты, если с ними говорить не о чем, то ли дело русские бабенки...

-  Ну так что? - перебил его Интендант,- казино "Кано" обуем? До игр на бирже времени вагон.

-  Да ты что?! - удивленно сказал Повар.- Туда только миллионеров пускают, или ты хочешь их сам нагреть?

-  Зачем сам, вместе с вами.

-  Так счет с шестью нулями только у тебя.

-  Главное, Повар, обдумать, как оттуда выйти, а войти не проблема. Так что, согласны?

-  Какой базар?! - в один голос ответили Повар и Юра.

-  Тогда вперед, господа удавы! - сказал Интендант, вставая.

-  Куда? - спросила Клава с недоумением.

-  Сейчас узнаешь, милая,- и, поцеловав ее нежно в губки, Интендант направился к отелю.