Неподолёку от набережной Северного моря имелся зал фехтования, изначально предназначенный для принцев из гвардейских солдат. Но реальное положение дел было совсем иным, — сюда тянулся различный амадеувский люд, и те, кто дрался на шпагах высококлассно, и те, кто делал только первые шаги в этом направлении. Наиболее частыми рыскателями выпуска (из себя) адреналиновых паров, являлись принцы юных лет, часто любители. Хотя возрастные параметры здесь никогда ни кем не обсуждались, только если в нужных случаях, при соревнованиях, и королевском отборе на службу. Просто, когда ты сжимал в руках шпагу, то забывал сколько тебе годиков и насколько ты хрупок, или убоен. А особенно, во время занесения над головой соперника острой нержавеющей стали. Таковы принцывы устои!..А такое нет-нет, да случалось, и порою в живых оставался только один, поэтому перед данным холодным орудием равны были все. Преподавали фехтование относились к новобранцам в лице молодых принцев, ещё начинавших познавать вкус боевых баталий идя во взрослую жизнь через не могу, внутри данного помещения с особым пониманием.

Боевое фехтование в первую очередь — это искусство владения холодным оружием: мечом, шпагой, ножом, секирой. Но в этом необычном по своему подобию участку вселенского мироздания предпочтение было отдано именно тонким слегка гнущимся при их сгибании стальным шпагам. При приёме владения ручным холодным орудием во время поединка от фехтовальщика требовалась большая выдержка и наиогромнейший рабочий потенциал, это значило одно, быть всегда в максимальном движении, и в тоже время, быть готовым нанести противнику своевременный укол в целях получения очков. А в последствии, от такого рода частых боёв, обрести уверенность в завтрашнем сражении, к примеру на одном из предстоящих турниров. И чтобы иметь мотивацию вокруг нелёгкого труда, нужно было выкладываться на все сто процентов, не жалея себя и своих рук.

Бой между двумя фехтовальщиками на шпагах проводится на специальной дорожке, шириной 1,5–2 метра и длиной 14 метров, сделанной из эластичного и довольно таки упругого материала. А полы фехтовального зала были обложены древесноволокнистными плитами, где тренировки новобранцев из принцев текли в полнейшем изобразительном искусстве и образце изящества для подражания. Двигаться во время «боя с тенью» любому фехтовальщику по эластичному полу было одно удовольствия, когда во время нарезов стали воздуха чувствовалась гордость за самого себя. Ровность покрытия полов достигалась устройством закрепления всевозможных внутренних стяжек. Специальными королевскими мастерами при строительстве этого сооружения уже заранее было предусмотрено всё до мелочей, была тщательно доведена каждая деталь, а полы, тем не менее, поскольку даже небольшие неровности могли бы стать хорошо заметны, отчего движение по ним бы замедлялось и фехтовальщик становился уязвим и нерасторопен, что являлось непозволительным моментом при тренировках. Поэтому, основание на которое он укладывался было сконструировано из бетонных плит. Здание было крупным, и выложено из деревянных балок, очень грамотно в горизонтальном положении положенных друг на дружку, одна поверх другой. Такой себе ромбовый балковый квадрат с прямыми углами и обнесённый по всей его поверхности живой бесцветной, непахнущей краской. А на крыше добротно стелилось традиционной лоскутной работы местных рукоделиев травяное вязкое одеяльце не пропускающее через себя, и внутрь огромного зала ни дождь ни холод. Всё в структуре предельно просто, и в тоже время как то замудрённо.

План по возведения сего здания принадлежал бывшему городовому Знойных земель, принцу Лед Зеплу, с чем он однажды и выделился. И в первую очередь, за умело им нанятых работяг, которые справились с постройкой за короткий промежуток времени. Спасибо Кирану! Возвращаясь к особенностям и правилам тренировок стоило отметить, что после выполнения поставленных задач тренировавшиеся принцы по одному удалялись в специальную дугообразную комнатку завешанную при входе в неё огромным листом из лиственного дерева, и затем оказывались в намеченном месте, в раздевалке, куда, солнечные лучики пробивались необычайно яростно, заполняя её своими кристалликами позолоченного свечения, за исключением возможно того места, где всегда плясали тени, храня в себе сумрак дня и холод ночи — это «уголок острых лезвий». Солнышко сюда никогда не добиралось в силу своего восхода на небе и нацеливаний лучей. В уголке крепится на стыке двух стен прибитая шапочными гвоздями металлическая решётка со специальными крючками загнутыми к потолку, куда насаживались широченные самодельные ножны, выкрашенные в чёрно-коричневый цвет. Их предназначение относилось не для одного десятка шпаг. Отсюда шпаги в назначенное время отправлялись на встречу скрещиванием, позвякиванием в самый разгар их соприкосновений в момент битвы. Возле неё в долю секунды образовывалась по одной фигуре и ловким движением быстрых рук окунала предмет первой рыцарской необходимости в ждущий своего стального приятеля змеиный пояс кобуру, после чего вспотевший и переуталившейся от сложной тренировки или показного боя принц гладко защёлкивал ремешок поверх неё, откуда отправлялся на отбой, для принятия холодной ванны.

В данный момент времени, в зале, в поте лица трудились два новоприбывших бойца за которыми вёл наблюдение в каких-то двух шагах от боевой дорожки сам король боевых искусств, боёв на шпагах и главный данного кружка, принц Амухатус. Он был неподражаем, он был не по зубам никому, в нём было что-то не из здешних принцев, он имел бешеную скорость в движениях и необъяснимую выдержку в бою. Принц мог биться даже в слепую лучше любого зрячего, так же oн имел дар противостоять сразу нескольким шпажникам и даже мог порою одолеть их. Он тот, кто полагался на собственные силы в период битвы и шевелил мозгами в момент нанесения удара а не просто безразборно махал шпагой как это делали многие. Он тот, который мог дать фору любому в королевстве, он был лучшим из всех, он тот, кому здесь равных небыло. Он был из старых бойцов, и более лишний раз не лез на рожон, и не соизмерял свои силы впустую на улицах Знойного края, да ещё на молодых выскочках из принцев. Амухатус не желал им глупой смерти, заблаговременно зная на чьей стороне преимущество, а за ней победа. На редкость, он слыл порядочным принцем, к тому же имел отзывчивую сторону той натуры характера на которую чаще всего аппелировал, и к которой чаще другой — равнодушной, обращался.

Он был худощавого сложения, имел длинные крепкие руки и упругое тело. Глаза у него были на выкат, тонкие губы и орлиный нос. Замечались также небольшие усики, которые сливались воедино с бакенбардами, отчего он казался каким-то угрожающим.

— Рэнди, постарайся двигаться быстрее, и перестань заносить шпагу так высоко… — Проговорил командным голосом Амухатус.

Ученик попытался воспользоваться подсказкой опытного бойца и одновременно его незаменимого наставника. Он был его любимым учеником, которому тот объяснял в троекратном размере внятнее и желаннее чем всем остальным. Второго новобранца звали Кесси, во время спарринга он был резким и проворным малым.

Они начали спарринг по новой. Рэнди сделав два выступа вперёд по дорожке попытался кольнуть противника, но прорезав лишь воздух скорым движением отступил назад. Он чувствовал взгляд тренера на себе и данный факт придавал ему взвинчивости и в одночасье заставлял выкладываться до упора. Что не могло не гнать его сердечко со всех ног по воображаемым просторам. Кесси в свою очередь пошёл в наступление. Он использовал всего лишь один шаг-выступ и резким уколом поразил незащищённую грудную клетку бедолаги Рэнди. Ответным уколом последний вновь промахнулся, его притуплённое острие шпаги прошло в нескольких сантиметрах от правого полушария маски головы. Они в миг остановились, так как Рэдни был нанесён победный укол, и по очкам он уступил победу в данной схватке более расторопному шпажисту, молодому принцу Кесси.

— Тебе нужно над собой работать, Рэнди. — Недовольно сказал преподаватель своему любимчику.

Опустив голову разгневанный принц сбежал со спаринговой дорожки, стянул с себя дощатую искусную маску и вместе со шпагой уложил всё на гладкий пол зала. После чего взбешенный принц стал стягивать с себя фехтовальный жилет и одновременно в пол голоса что то недовольно бурча себе по нос.

— Ты если и должен быть кем-то недоволен Рэнд, так только самим собой. — Сказал опять таки тренер, в желании привести молодого принца в должный вид.

— Я решил завязать с этим… — Почти обиженно проговорил тот.

Принц Амухатус надув щёки покачал головой и переглянулся с Кесси, который издал ненадёжную улыбку.

— Рэнди, ты слабак…а теперь проваливай…Ты не годишься для боевых искуств. — Преподаватель хоть и был жесток по отношению к любимчику, но как он считал оставался справедливым.

— Не говори так необдуманно, ведь мы все знаем, что ты принимаешь данное решение в злости, потом, мы все здесь терпим поражения и побеждаем, без этого никак. — Это говорил тот, кто не раз проколол своего соперника, сам Кесси.

— Я принял решение, и думаю переубедить меня уже никому не удастся. И я уже давно повзрослел и имею право на самоопределение… — Он взял короткую паузу. —..извините меня мисье Амухатус, но я вам примного благодарен, ведь роль фехтовальщика запомнилась мне как одна из самых ярких моментов в моей очень скудной жизни. А сейчас я бы удалился с вашего позволения, о мой наставник!

Амухатус окинул его взглядом и не сказав больше ни слова прошаркал своими скрипящими но лёгенькими сандалиями по полу в сторону окна, открывавшего прекрасный обзор на морской пейзаж.

* * *

Где-то во второй половине сего дня. Мэрия.

— Вы всегда так раздражительны? — Вопрос адресовался городовому.

— Прошу вас, принц Арлекино, не выносите мне мозг. — Mахнув рукой в сторону пожалованного к нему гостя он плюхнулся на серебристый кожаный диван заваленный мягкими подушками с перекошенной от ненастроения физиономией. Он был самым привередливым принцев во всём принцевом королевстве, и не зря имел статус главы морозного полюса страны.

Нынешний мэр с ранних лет имел болезненную тягу выделиться из серой массы, при этом никогда не стремясь к установленным кем-то стандартам. Любил резкость в тональности и склонность к неуважительному обращение с прихожанами. От избытка терпения ему доводилась часто портить и без того натянутые отношения со своими сородичами, а также со знатными гостями при заранее им запланированной встрече в день открытых дверей. Сейчас был тот самый случай.

— Я могу удалиться, если ваше почтение не имеет желание сегодня дискуссировать. — Pовно проговорил только прибывший.

— Вам не стоит обращать внимание на моё неважное настроение. Ваша задача заключается в изложении истории произошедшей вчера вблизи вашего домика и… — Скривив гримасу он продолжил. — …а затем послушав моё заключительное словцо, взять и удалиться восвояси, всё предельно ясно?

— Конечно.

— Так начинайте же …делиться тем, что наблюдали…

— С вашего позволения… — Набрав воздуха в лёгкие принц Арлекино стал убедительнее.

В роскошной приeмной комнатке одна из стенок была обвешaна красным шелковым материалом, а три остальные раскрашенные пёстрыми узорами различных цветов. Аккурат позади дивана городового, где он сейчас и сидел, висела подвешенная морда некогда убитого старого лося. Лоскус подстрелил его в Акустическом лесу, и в качестве добытого арсенала закрепил тут на стене. Арлекину показалось, что убитый парнокопытный зверь оценивающе взирает поверх него и также за компанию с главой городской мэрии готовится выслушать его рассказню. Арлекино был не против этого и даже слегка улыбнулся. Что-то подсказывало ему, что ситуация становится комичной. Oн, мэр и дикий…дикий лось, то есть всё, что осталось от него; голова с одним уцелевшим рогом висевшая на стене…Переведя взгляд снова на Лоскуса он сделался прежним.

Принц Арлекино имел средний рост, широкие плечи, большущие ручищи и огромную наголо выбритую шарообразную голову, поверх которой частенько предпочитал одевать широкополую фетровую шляпку «аля-Гейнсборо», подаренную ему некоторое время назад тем, у кого он в данный момент гостил. Каждому встречному бросались в глаза его чёрного цвета грамоские и громко постукивающие при ходьбе сапоги с заострёнными наконечниками, блестевшие при ярком дневном свете и придавали ему строгий вид. Лицо тонкое с впалыми ямками на щеках, с упругими выпирающими скулами и курносым носом, что никак не могло тут сочетаться, но это было то, что он имел по воле Бога.

— Могу я присесть?

— Уже давно пора бы. — Ответил хозяин мэрии.

Присев напротив принца Лоскуса на качающиеся кресло золотистого цвета, он тут же ощутил удобство после которого стало как то легче и вальяжнее. Он собрал все слова воедино и возобновил речь.

— Ели вы позволите я начну с другого…

— Маленькое отступление, так? — Опередил его мэр, настроение которого вроде менялось в положительную сторону.

— Ну да. Можно и так сказать. Так вот, я хотел бы сказать вот что вам, вот сколько я себя помню, я никогда не имел склонности или привычек за кем то следить, или что-то выуживать, да лезть в чью бы то ни было жизнь или отношения.

— Принц Арлекино, уж я то вас знаю, можете не оправдываться…

— Стойте! Дело не в этом вовсе. Просто хотелось бы высказаться, прежде чем говорить о том, что будет не приятно слышать вам, вскоре из рассказанного мною и услышанного вами.

Он ему поведал о том, что ему довелось наблюдать вчерашним днём…А видел он как священнослужитель Брабл тайком втащил в собор святых грудного младенца, которого вероятнее всего утаил от королевской власти. А значит услужил частному лицу. Одной амадеуской семейке. А это противозаконно, и строго карается законом.

Когда принц Арлекино нерешительно отбыл, мэр Лоскус полез в карман своего платья откуда на свет вынул письмо в три строчки. Ну а звучали они так.

«Я снова полон сил. Я отпустил ваши грехи. Я рад исполнить каждое из ваших повелений.»

Ваш искренний Брабл.

А на оборотной стороне записки малюсенькими бесцветными чернильными буковками написано.

«Дорогой Лоскус, я надёжно упрятал вашу дочь!»

— А искренний ли?! — Вопросом на последок задался городовой Зимнего края. — Надеюсь! Ох как!