Давным-давно, когда озеро Сут-Холь было еще маленькой лужей, а хребет Сюмбер-Ула – маленькой сопкой, жил-был старик Боралдай. Не было у него ни скота, ни юрты. Бродил он от аала к аалу. Где голоден был – там и дня не задерживался, а где сыт бывал – там девять ночей ночевал.
Однажды сбился старик с пути и долго блуждал в поисках аала. Идет Боралдай усталый и голодный, еле ноги волочит. Вдруг видит: бежит с гор шумливая речка, а на берегу ее много овечьих следов. «Большой аал близко», – обрадовался старик.
Вскоре он заметил черный, словно кочка, чум. Зашел в него Боралдай и увидел у огня старуху. Налила старуха ему чаю без молока (чай без молока – один из признаков крайней бедности) и спросила:
– Откуда идешь, куда путь держишь?
– Иду оттуда, где был. Иду туда, где еще не был. Скажи, старая, кто здесь стоял стойбищем?
– Здесь было стойбище Караты-хана. За глоток молока и за горсть хевека (хевек – остаток шелухи после толчения проса) служила я хану. Однажды невесть откуда налетел одноглазый Шулбус (Шулбус – злой дух, чудовище) и стал пожирать скот. Хан испугался и откочевал, а меня, старую, бросил.
– Как это тебя до сих пор Шулбус не съел? – удивился Боралдай.
– Шулбуса я обманом беру. Как заявится он в мой чум, – один глаз закрываю. Увидит Шулбус, что я тоже одноглазая, и уйдет прочь, – сказала старуха.
Попросил Боралдай:
– Расскажи мне, как найти дорогу к ханскому аалу.
– Сначала иди в гору. На перевале будет развилка. Так ты иди по правой дороге. А по левой дороге, смотри, не ходи, – объяснила старуха.
Взобрался Боралдай на перевал и видит – вправо идет узкая тропка, а влево – широкая дорога.
«Ошиблась старуха», – подумал Боралдай и пошел по левой дороге.
Долго ли, коротко ли шел Боралдай, наконец попались ему большие отары черных овец. Стал он искать пастуха и вдруг увидел огромного трехглавого Шулбуса. Остолбенел от страха Боралдай, а Шулбус свирепо посмотрел на него своим глазом и приказал:
– Гони-ка, старик, моих овец к большому камню у подножья горы.
Дрожа от страха, согнал старик овец к большому камню, величиной с целую корову, и ждет: что же дальше будет?
Откатил Шулбус камень и столкнул Боралдая в яму. Летит старик вниз, только в ушах свистит, а за ним следом овца за овцой падают. Упал Боралдай на дно ямы, смотрит: в одном конце – большой очаг, а в другом – хёне (хёне – привязь для ягнят и козлят).
Последним в яму спустился Шулбус и велел Боралдаю привязать овец к хёне. Потом Шулбус подал старику большую жаровню.
Обрадовался старик, думает – прикажет Шулбус барана зажарить. А Шулбус говорит:
– Накали жаровню. Когда она станет красной, как кровь, скажи мне. Я изжарю тебя и съем.
Сказал и лег к очагу греть спину.
«Вот тебе и поел баранину!» – думает старик. Стал жаровню греть, а сам горюет. «Не видать тебе, Боралдай, больше света белого, не ходить тебе по горам и степям».
– Ну, как, раскалил докрасна? – закричал Шулбус.
– Нет, еще рановато, – отвечает старик.
Через некоторое время опять Шулбус кричит, да громче прежнего:
– Готова жаровня, старик?
– Нет, рановато, – твердит свое Боралдай, трясясь от страха.
Поднялся тогда Шулбус и увидел, что жаровня, как кровь, красная.
Хотел Шулбус схватить старика, но тот метнул в него жаровней и выжег ему единственный глаз.
Закричал Шулбус диким голосом и стал старика ловить, но никак поймать не может.
Догадался тогда Шулбус, что Боралдай среди овец спрятался, и стал он их из ямы одну за другой выкидывать. Все меньше остается овец. Не знает Боралдай, как ему спастись. Видит – последний баран остался. Бросился старик к нему под ноги и крепко уцепился за шерсть. Шулбус и этого барана выбросил наверх.
Так очутился Боралдай на свободе. Собрал он всех овец Шулбуса и погнал их к хозяйке бедного чума.
Остался Боралдай в чуме старухи, и стали они жить без нужды и горя. А слепой Шулбус до сих пор бродит по свету, ищет Боралдая, да найти не может.