В небольшом патио вокруг антикварного столика красного дерева уютно устроились четыре женщины. На всех были черные платья из плотного шуршащего шелка и покрывающие головы кружевные мантильи ручной работы. Они неторопливо пили кофе из тонких фарфоровых кружечек, держа их двумя пальцами за изогнутые ручки.

Самая молодая из них, смуглая красотка лет двадцати со сверкающими черными глазами, с тайной надеждой посматривала на двери, явно надеясь на скорое освобождение. Но старшая, чопорная дама преклонных лет, угрюмо смотрела перед собой, не думая начинать разговор.

Наконец ее старшая дочь, рано постаревшая особа с глубокими недовольными складками у траурно опущенных губ, не выдержала и спросила:

– Мама, я понимаю, тебе очень тяжело, но объясни, зачем ты нас позвала?

Донья Аделина будто очнулась ото сна и обвела тяжелым взглядом дочерей и внучку.

– Конечно, мне тяжело. Мой муж, ваш отец, умер меньше месяца назад. Вам вообще положено ходить с красными глазами, оплакивая отца.

Сестры молча переглянулись. Отец ими откровенно пренебрегал, ведь они всего-навсего женщины, жалкие придатки мужчины. Все его внимание и любовь достались брату, а потом и внуку. С чего бы им так уж сильно печалиться? Внешние признаки горя присутствуют, и достаточно.

Донья Аделина усмехнулась. Она прекрасно понимала ход мыслей дочерей. Ее порой и саму охватывало негодование от столь явно демонстрируемого мужем предпочтения, но что она могла сделать? Дон Ансельмо не считался и с ней.

– Но я позвала вас не для того, чтобы напоминать о том, как положено вести себя дамам из приличной семьи. Проблема в том, что Ансельмо все свое состояние оставил Риккардо.

Обе женщины вскрикнули и одинаково всплеснули руками.

– Как? Он нам ничего не оставил? Но ведь в завещании были указаны приличные суммы!

Донья Аделина тяжело вздохнула.

– Он изменил завещание и ничего не оставил даже мне. Теперь мы все зависим от милостей Диего, моего сына. Хотя Ансельмо ему из своего личного состояния тоже ничего не оставил. Но к Диего, как к главе рода, переходит все имущество рода Сантос, а так же обязательства перед его членами.

Бенита Диес, младшая дочь доньи Аделины, воскликнула, судорожно сжимая белоснежный кружевной платочек:

– Риккардо и без того богат! Наша бабушка оставила ему все свое состояние! – от обиды у нее на глазах показались слезы. Она была еще красива печальной увядающей красотой, но совершенно не следила за собой, как женщина, оставившая в прошлом все свои привязанности и надежды. В отличие от старшей сестры, приехавшей в дом матери в красивом модном наряде, подчеркивавшем ее хорошую фигуру, на ней был бесформенный черный балахон, похожий на монашескую сутану.

Долорес Медина, старшая дочь доньи Аделины, мрачно присоединилась к сестре:

– Это так несправедливо! Можно подумать, мы не одной с ним крови!

Мать сурово поджала губы.

– Что делать, если в нашей стране женщины считаются ниже мужчин.

Непосредственная Марита, дочь доньи Долорес, возразила бабке:

– Это устаревшие понятия! Теперь женщины равны мужчинам! – ее голос звучал слишком самоуверенно, что утонченными аристократическими дамами было воспринято как недостаток воспитания.

Они посмотрели на нее с осуждением, а донья Аделина погрозила внучке узловатым пальцем с бриллиантовым кольцом.

– Вот и объяснила бы это своему деду! Тогда бы вы и не сидели без гроша в кармане!

Не признающая тонкостей этикета Марита гордо возразила бабке:

– Мы и не сидим без гроша в кармане! Мой отец богат! Просто у него сейчас временные трудности. Но это ненадолго, он мне сам сказал.

Бабка ехидно уточнила:

– Ошибаешься. Позволь открыть тебе глаза. Твой отец давно уже не богат. Он спустил все свое состояние на рискованные сделки, любовниц и ублюдков мужского пола. Причем растратил он и немаленькое приданое жены. – Она вперила черный взгляд в дочь и обвинительным тоном добавила: – Думаю, твоя мать в курсе происходящего.

Марита тоже уставилась на мать, ожидая гневных опровержений, но та выпрямилась и застыла в ледяном молчании. Поняв, что это правда, Марита испуганно округлила глаза и плаксиво протянула:

– И что же нам теперь делать?

Донья Аделина сердито взглянула на младшую дочь, привычно найдя козла отпущения.

– Если бы в свое время Бенита приняла предложение мистера Адамса, у нас сейчас не было бы никаких проблем.

Бенита сердито вскинулась, со звоном поставив на блюдце чашку с недопитым кофе.

– Мама, Долорес вышла замуж за богатого мужчину, которого подобрали ей вы. И что в итоге? Погубленная жизнь! – Экспансивно воздев руки к небесам, проговорила: – Я рано стала вдовой и господь не дал мне детей, но я десять лет была счастлива! И жалею только о том, что мой дорогой Эдуардо так рано меня оставил!

Но мать не собиралась сдаваться:

– Замужество Долорес было решено задолго до ее совершеннолетия. Это был своего рода долг чести. И мистер Адамс, в отличие от Пабло Медина, искренне тебя любил.

Бенита саркастично заметила:

– Мама, Эдуардо меня тоже любил. Но, в отличие от мистера Адамса, он не был богат.

Донья Аделина высокомерно подтвердила:

– Вот именно! И Эдуардо Диас, несмотря на всю свою любовь, не сумел обеспечить тебе тот уровень жизни, к которому ты привыкла в своей родной семье.

Бенита возмущенно передернула плечами.

– Если бы мне выдали хотя бы половину приданого сестры, у меня не было бы никаких проблем. И Эдуардо обеспечил бы меня и после своей смерти. Он был умным и рачительным хозяином, и не спустил бы мое приданое на продажных шлюх.

Камешек в свой огород, вернее, своего мужа, донье Долорес был очень неприятен.

– Давайте оставим прошлое в прошлом и поговорим о настоящем. Что же нам делать теперь?

В патио вошла служанка в черном платье с подносом в руках. Дамы замолчали. Под их нетерпеливыми взглядами служанка выставила на столик вазочки с печеньем и персиковый джем в обычной заводской упаковке. Сделав короткий книксен, удалилась.

Донья Долорес встала и тщательно закрыла за ней дверь.

– Не знаю, как у тебя, мама, но в моем доме нужно держать ухо востро, и ни о чем важном при прислуге не говорить. Но что мы все-таки будем делать?

Мать неопределенно повела рукой.

– Вот сколько говорить этим служанкам из приезжих, что в банках еду не подают! – Дамы посмотрели на стол и согласно закивали. – Но что поделаешь, если сейчас так сложно найти хорошую прислугу! Не представляю, что буду делать, когда старые надежные слуги уйдут на пенсию! – Спохватившись, вернулась к прерванной приходом служанки теме: – Если бы дело было двадцать лет назад, я бы не тревожилась. Диего был самым милым и внимательным сыном, какого только можно пожелать. – И с горечью посетовала, плеснув себе в кофе пряный ликер: – История с Роуз превратила его в настоящего мизантропа. Боюсь, наши просьбы он будет просто игнорировать. А просить деньги у внука я считаю ниже своего достоинства. К тому же обеспечивать мать должен сын, а не внук.

Бенита некрасиво всхлипнула, прикрыв лицо белоснежным кружевным платочком.

– Сын должен заботиться о матери, но не обязан заботиться о замужних сестрах! Диего при нашем последнем разговоре мне без обиняков сказал, что ничего мне не должен. А у меня столько долгов! Я же была уверена, что получу приличное наследство.

Марита вздрогнула и присоединилась к стенаниям тетки:

– У меня тоже есть долги! Я тоже рассчитывала на наследство.

Ее мать сердито уставилась на дочь.

– Какие еще долги? Тебе же давали достаточно, чтобы ты могла покупать все, что вздумается.

Дочь возмутилась.

– Достаточно? Пару жалких тысяч евро в месяц ты считаешь достаточным? Это же крохи!

Бенита уронила платочек на колени и пораженно вскрикнула:

– Две тысячи евро в месяц ты называешь крохами? Да я на эту сумму могу прожить целый год!

Племянница высокомерно фыркнула:

– Ну и живите, кто вам не дает!

Донья Долорес сердито ее обрезала:

– Придется научиться экономить! Твои долги никто за тебя платить не будет! Не думай, что это сделает твой отец! – и внезапно призналась: – Мать правильно сказала, что все деньги у него ушли на ублюдков. У него трое внебрачных сыновей. Они для него дороже, чем законная дочь.

Марита приуныла.

– Но это невозможно! Я не умею экономить! Меня никто этому не учил! – и наивно добавила: – А про братьев я давно знаю, просто не думала, что внебрачные дети имеют больше прав, чем я.

– Прав-то они не имеют, – донья Аделина была рада щелкнуть по носу непочтительную внучку. – Они имеют деньги, которые им дал их отец. Ваши деньги, между прочим. У меня, кстати, тоже есть долги. Похороны обошлись в гораздо большую сумму, чем рассчитывал Ансельмо, и мне пришлось истратить почти всю свою вдовью часть, чтобы не ударить в грязь лицом. Поэтому я тоже в затруднительном положении. Эх, если бы в свое время Диего не женился на этой отвратительной англичанке! Тогда бы у него была хорошая жена из достойной семьи, он был бы добрым и милым мальчиком, и у нас не было бы никаких проблем.

– Он и с Роуз был милым и добрым, пока она ему не изменила. Это после ее измены он стал таким жестоким и нетерпимым. От этих иностранок одни только неприятности! – казалось, Долорес говорит не о прошлом, а о настоящем, столько агрессии прозвучало в ее голосе. – Хотя теперь я в ничуть не лучшем положении. Брошенная жена без копейки денег. Не знаю, что хуже. У нее хоть достоинство сохранилось, а у меня оно втоптано в грязь.

Бенита как-то странно всхлипнула и кротко спросила:

– Но что же нам делать, мама? Ведь не для того же ты нас вызвала в такую даль, чтобы так жутко разочаровать? Для этого существуют адвокаты. Вполне можно было дать поручение им и не тревожить нас.

Донья Аделина обвела свои нерадивые войска суровым взглядом полководца.

– Итак, Риккардо пошел по стопам своего папаши! – она крайне редко употребляла в отношении сына плебейские словечки, и все поняли, что она крайне недовольна. – Он подобрал в Лондоне какую-то английскую шлюшку и ездил с ней на Мадейру!

– А откуда ты об этом знаешь, мама? – спросила Бенита с наивностью не по летам.

Донья Аделина фыркнула.

– Что за странные вопросы ты задаешь! Конечно, я знаю, чем занимается мой единственный внук!

Но Бенита ничуть не смутилась. С упорством взявшего след бульдога она продолжила расспросы:

– Мама, мы все знаем, что денег на детектива у тебя нет. Риккардо тебе о своей жизни ничего не рассказывает, ты об этом нам сама не раз говорила. Так откуда ты знаешь, где он был и что делал?

Донья Аделина пронзила дочь негодующим взглядом.

– Мне об этом рассказала его секретарша, Пепита. У нас с ней хорошие отношения.

Все поняли, что, по сути, Пепита шпионила за Риккардо в пользу доньи Аделины. Донья Долорес удивленно распахнула глаза, но под суровым взглядом матери произнесла вовсе не то, что намеревалась поначалу.

– Представляю, каким тоном это было сказано! Даже если там и нет ничего, она преподнесла это как оргию! И ты ей поверила, мама?

Донья Аделина царственно повела головой.

– Конечно, нет! Я умею отделять зерна от плевел. Но неоспоримо одно: у Риккардо появилась женщина. И она настолько ему близка, что он возил ее на уик-энд на Мадейру и жил с ней в одном бунгало.

Бенита зачем-то завязала свой платочек в тугой узел и запротестовала, не глядя матери в глаза.

– Сейчас это никого ни к чему не обязывает. Если она не испанка из знатной семьи, то его связи ничего не значат.

– А вдруг она решит прибрать к рукам его состояние? Удалось же это Роуз! – донья Аделина была недовольна недальновидностью младшей дочери.

Бенита ядовито поправила мать:

– Роуз от нашего состояния как раз отказалась, мама! Я прекрасно знаю, что дед выделил для нее трастовый фонд, а она через адвоката вернула его в семью.

Донья Аделина подозрительно уставилась на нее.

– А теперь будь любезна скажи, откуда ты об этом знаешь. Твой дед об этом никому не говорил!

– Ошибаешься! Он говорил об этом мне! Правда, разговор был не слишком приятным, поэтому я больше ничего не скажу.

– Наверняка когда отговаривал тебя от непродуманного замужества. – Донья Долорес говорила таким шелковым тоном, что всем стало ясно: далее последует гадость. – Когда ты от казалась от предложения Курта Адамса. Интересно, если бы он сейчас сделал тебе предложение, ты бы вновь сказала ему «нет»?

Бенита посмотрела на сестру, хотела что-то сказать, но промолчала, опустив взгляд. За нее ответила донья Аделина.

– Конечно, теперь она не была бы такой дурой. Но ни к ему мечтать о невозможном. Лучше поговорим о насущном.

Но донья Долорес не унималась.

– Конечно, невозможно! Насколько я знаю, Адамс женат, причем уже не в первый раз!

Донья Аделина вздохнула.

– Ах, эти американцы легко женятся и так же легко разводятся! Мне порой кажется, что у них за душой нет ничего святого!

– Вот и со мной он бы легко развелся. – Бенита была недовольна шпильками в свой адрес.

– Возможно. Но ты бы осталась обеспеченной женщиной, и тебе не пришлось бы думать о собственном пропитании, и уж тем более работать! – Долорес явно доставляло удовольствие подкалывать сестру.

Но Бенита в долгу не осталась.

– Боюсь, сестрица, тебе тоже скоро придется искать работу. Разве фирма твоего мужа не объявила себя банкротом? Я, конечно, понимаю, что твой муженек припрятал хорошие денежки, но не для тебя с дочерью, не так ли?

Марита жалостливо всхлипнула, стараясь выжать из глаз слезу, но это у нее не получилось. Оставив напрасные усилия, она грубовато заявила:

– Мне в университете уже намекнули, что отчислят, если я не внесу плату за семестр. А отец заявил, что денег у него нет из-за временных трудностей. Он в последнее время дома почти не бывает и даже на телефонные звонки не отвечает.

– Боюсь, он сбежит куда-нибудь в Южную Америку, причем со своими ублюдками и их мамашами. А вас просто бросит здесь, на растерзание газетчикам. – Донья Аделина сжала виски истонченными пальцами. – Ах, от этого позора у меня постоянно болит голова!

В патио без предупреждения вошел дон Диего в сером смокинге и шелковой рубашке, цвет которой подчеркивала темно-серая бабочка. Высокий рост при изяществе настоящего аристократа и смуглая кожа не позволяли сказать точно, сколько ему лет. Он был бы очень хорош собой, если бы не извечная томно-брюзгливая усмешка.

– Привет, мои дорогие! Что-то вы ко мне зачастили. Чем обязан вашему визиту на этот раз? – как обычно, появление сестер и племянницы не вызвало у него ни грана родственных чувств. Уж скорее наоборот.

Донья Аделина с негодованием посмотрела на сына.

– Ты прекрасно знаешь, что у Долорес серьезные проблемы. Конечно, мы должны поговорить!

Диего изящным жестом поднес к лицу холеную руку и взглянул на золотые наручные часы.

– Думаю, проблемы у Пабло, а не у нее. Вообще-то чем быстрее она с ним разведется, тем лучше.

– В нашем роду разводов не было и не будет! – Донья Аделина воскликнула это с горячим пафосом. – Заметив, что на нее с недоумением уставились все домочадцы, немного сконфуженно поправилась: – Ну, я имею в виду испанцев, конечно.

– Ну, если она желает быть женой вора, то никто ей в этом помешать не может. – Маркиз отвесил язвительный поклон в сторону сестры.

Медина с изумлением уставилась на дядьку, а донья Долорес расправила плечи и сердито возразила:

– Пабло не вор и никогда им не будет! Пусть он бабник, но он всегда уважал закон!

Диего снова посмотрел на часы, подчеркивая, что этот разговор ему попросту скучен.

– Закон-то он, может быть, и уважал, а вот денежки своих акционеров почему-то считал своими. Впрочем, так же, как и твое приданое. Хотя по брачному договору он им распоряжаться права не имел.

– С чего ты это взял? – донья Долорес была вне себя от гнева.

Маркиз указал на кипу газет, лежавших на столике в углу.

– Вижу, никто из вас не удосужился развернуть сегодняшние газеты. Весть о твоем замечательном муже напечатана крупным шрифтом на первых страницах.

Марита метнулась к столику и схватила первую попавшуюся газету. Развернув, ахнула и принесла ее матери. Та взглянула на первую страницу и схватилась за сердце. Донья Аделина, тоже заглянувшая в газету, увидела зятя в наручниках и потрясенно воскликнула:

– Матерь Божия! Какой позор!

– Да, да, он сегодня арестован за растрату денег вкладчиков и попытку сбежать. Вижу, Долорес, ты не в курсе делишек своего муженька? Мой тебе совет: если хочешь сохранить хоть часть состояния, тебе нужно срочно разводиться.

Донья Долорес смотрела на брата в полной прострации, не в силах сказать ни слова. Ее дочь истерично засмеялась, с трудом выговаривая сквозь смех:

– Папа заложил все, что у нас было! Все! Он говорил, что должен это сделать, чтобы мы жили лучше!

Диего не мог понять столь вопиющей глупости.

– Жили лучше? Ну, он-то бы, возможно, и жил лучше, если б успел умотать, но к вам это точно не относится. Но почему вы ничего не сказали о своих проблемах мне? В свое время этот скандал можно было бы замять.

– Чтоб снова выслушивать твои гадости? Ты же никогда никому не помогал! И я уверена, не стал бы помогать и нам! Издевался бы только над нашим горем! – донья Долорес с ненавистью выкрикнула брату эти слова.

Тот побледнел и протянул:

– Вот как? Я и не подозревал, что так мало достоин доверия.

Донья Долорес, как преступник на гильотине, которому нечего терять, решила высказать все, что у нее наболело на душе.

– Мало доверия? Ты совершенно не достоин доверия! Ты умеешь только издеваться! Для тебя излюбленное занятие побольнее ударить! И все из-за того, что когда-то ты выбрал не ту женщину!

Маркиз Сантос мрачно сверкнул глазами, молча предупреждая, чтобы она прекратила, но Долорес уже было не остановить.

– Да, твоя любовь оказалась поруганной, а теперь ты мстишь всем женщинам вокруг!

Донья Аделина властно стукнула рукой по подлокотнику кресла.

– Баста, Долорес! Ты и так сказала достаточно! Но ты, Диего, – она повернулась к сыну и уставилась на него пронзительным взглядом, – ты и вправду не слишком-то радеешь о чести своей семьи.

Дон Диего криво усмехнулся.

– О чести семьи? А она есть, эта честь? – он обвел притихших женщин свирепым взором. – Это вы виноваты в том, что Роуз чувствовала себя здесь чужой. Да, я любил ее. Думал, что и она меня любит. Но вы сделали ее жизнь здесь невыносимой. А отсюда и все остальное. И после этого вы считаете, что я должен заботиться о чести семьи, то есть о вас?

Он развернулся и вышел, твердо ступая по ковровой дорожке, впечатывая в нее каждый свой шаг.

Марита демонстративно взяла печенье и откусила кусочек, показывая, что ей все ни по чем.

– Дядька, как всегда, себе не изменяет, – заявила она с полным ртом, – виноваты все кругом, кроме него. Но что все-таки делать нам? Мама, ты будешь разводиться?

Донья Долорес обмякла и ответила полным тоски голосом:

– Не вижу смысла. Дело это небыстрое, а имущества, которое перешло бы ко мне в случае развода, попросту нет.

– Ну, хотя бы чтоб спасти от грязи свое доброе имя, – наивно предложила Бенита.

– Как я его спасу? – огрызнулась Долорес, не понимая, смеется над ней сестра или сочувствует. – Рассказав, что у моего мужа давно другая семья и все свои пакости он делал для них? Нет уж, мне такого «спасения» не надо.

Дамы немного помолчали, признавая безвыходность ситуации.

– Надеюсь, Риккардо приедет на этой неделе. – Донья Аделина задумчиво покачала головой. – Очень надеюсь.

– А чего ради он приедет? – Марита не скрывала своего скепсиса. – Что ему тут делать?

– Навестить больную бабушку. Разве я не могу заболеть от всех этих неприятностей?

– Ну, приедет он, и что? Ты женишь его на подходящей испанке, чтоб спасти от зубастой английской штучки? Так он тебя просто-напросто не послушает. – Донья Долорес решила покориться судьбе. – Да и что он сможет сделать?

Донья Аделина пристально посмотрела на аппетитно жующую печенье внучку.

– У меня есть план. И он может быть осуществлен при определенном старании Мариты.

Та подавилась миндальным печеньем и была вынуждена большими глотками выпить кофе. Откашлявшись, хрипло попросила бабушку пояснить свою мысль.

– Очень просто. – Понизив голос, дабы слушательницы прониклись значимостью сказанного, донья Аделина возвестила: – Ты должна выйти замуж за своего кузена и сохранить деньги в семье. При составлении брачного договора будет определена и часть, выделяемая мне и моим дочерям. Это только справедливо. В конце концов, это наши деньги.

Марита глупо похлопала глазами, осознавая возложенную на нее задачу.

– Но я не нравлюсь Риккардо! Он смотрит на меня как на маленькую глупенькую девочку!

Донья Аделина отрезала:

– Вот и постарайся, чтоб он увидел в тебе красивую женщину, достойную стать его женой!

Донья Долорес посмотрела на небо и что-то прошептала. Мать тут же потребовала ответа:

– Что ты там шепчешься?

– Не повторилась бы история со мной.

Донья Аделина возмущенно всплеснула руками, не видя повода для аналогии.

– Риккардо вовсе не похож на твоего тупоумного сладострастного муженька! Он достойный мужчина! И он богат! Только вот, к сожалению, больше похож на свою мать, чем на моего сына.

Марита тут же вступилась за кузена:

– Он очень красив! И абсолютный испанец, с тому же с потрясающе красивыми синими глазами. Все мои подруги сходят по нему с ума!

– Вот и хорошо, что он тебе нравится, – констатировала довольная бабка, – твоя задача будет легче.

– То есть я должна быть наготове и соблазнить Риккардо? – у Мариты довольно засверкали глаза. Она любила разного рода авантюры. Сказывалась кровь предприимчивых предков.

Донья Аделина одобрительно кивнула.

– Ты правильно меня понимаешь. Думаю, он, как обычно, остановится здесь, в своих апартаментах. Ночью ты прокрадешься к нему, я с Диего придем туда попрощаться с ним перед сном, и дело будет сделано.

– Ладно. Надо будет мне посмотреть мыльные оперы про соблазнение. Как инструкцию по применению. Чтоб не промахнуться.

– Главное, надо будет согласовать время нашего появления. Самое сложное в этом деле – задействовать Диего. Говорить ему о нашем предприятии нельзя, он, без сомнения, будет против.

– Это называется – использовать вслепую. Но мне кажется, лучше бы кого-то другого. От дядьки никогда не знаешь, чего ждать, – Марита боялась непредсказуемой дядькиной реакции. – Вдруг он начнет защищать Риккардо? Тогда нам не поздоровится.

Тяня время, донья Аделина несколько раз обмахнулась расписным веером из слоновой кости, но все равно вынуждена была признать:

– К сожалению, ты права. Поэтому я и не хочу привлекать к этой деликатной операции никого постороннего. Чтобы за пределы семьи ничего не вышло. Но и на Диего надеяться особо не стоит. Поэтому придется пригласить кого-то из членов семьи. Мне кажется, подойдет донья Лусия. Она давно овдовела и намекала, что не прочь у меня погостить, но ваш досточтимый отец всегда был против.

– Ага, он всегда говорил, что тетушка обожает совать свой длинный нос куда не надо, – Бенита припомнила востроносую шуструю донью Лусию и тихонько засмеялась.

Донья Аделина подняла вверх указательный палец, призывая дочь к порядку.

– Моя кузина очень проницательна, но не болтлива. К тому же другой кандидатуры я не вижу.

Дамы с ней согласились. После детальной проработки намеченной операции, причем Бенита в ней участия демонстративно не принимала, гостьи разъехались по домам.

Попрощавшись с дочерьми и внучкой, донья Аделина неожиданно легко поднялась со стула и нажала кнопку звонка. Через пару минут показалась запыхавшаяся служанка. Приказав ей убрать в патио, донья Аделина поднялась в свои покои на втором этаже. По сути, сын был прав, когда говорил, что этот дом принадлежит ему. Этот дом всегда принадлежал главе семьи и его домочадцам. Вдовы старшего поколения уезжали в пригород небольшого городка Реаль – де – Гандиа, где доживали свой век в принадлежащем семье вдовьем доме на склоне горы в весьма живописной местности.

Дом был удобным и комфортабельным, но донья Аделина никуда из своего палаццо уезжать не хотела. Она прожила здесь почти всю свою жизнь, придя сюда счастливой семнадцатилетней невестой, и считала безнравственными слова сына о необходимости переезда. Если бы у него была жена, донья Аделина уехала бы безоговорочно. Но оставлять поместье без хозяйки, по ее мнению, было верхом глупости.

Она горестно вздохнула. Жизнь сложилась вовсе не так, как хотелось. Замуж она вышла по выбору родителей. Ни покойный муж, ни она особой страстью друг к другу не пылали. Но долг перед семьей для испанца превыше всего. Они уважали традиции, поэтому жили так, как многие поколения до них: жена почитала мужа, муж заботился о жене.

Донья твердым шагом подошла к высокому шкафчику красного дерева, открыла его. На полках на специальных приспособлениях рядами полулежали коллекционные бутылки с вином. Выбрав мадеру собственного производства, открыла бутылку, налила хрустальный бокал и выпила, наслаждаясь ее вкусом и ароматом. Тщательно закупорив бутылку, поставила на прежнее место. Подойдя к инкрустированному серебряными вставками телефонному аппарату, стоявшему на ее рабочем столе несколько десятилетий и давно превратившемуся в раритет, набрала номер семейного врача.

– Себастьян, не могли ли вы уделить мне полчаса? Что-то я неважно себя чувствую.

Себастьян Греко, лечивший донью Аделину вот уже тридцать лет, обеспокоенно спросил, что у нее болит.

– Да ничего особо не болит, но какая-то неприятная слабость. То тут кольнет, то там.

Доктор пообещал заехать к ней, как только закончит прием пациентов. Через пару часов он приехал, послушал донью Аделину, выспросил о симптомах заболевания и сделал нелицеприятный вывод:

– Донья Аделина, вы мне пытаетесь голову морочить, выдумывая несуществующие болезни. Зачем это вам?

Она поморщилась. Конечно, они давно знакомы, но все-таки обращаться с ней подобным образом ему никто не позволял. Но приходилось терпеть. В ее интриге доктору Греко отводилось не последнее место.

Она постаралась объяснить как можно более жалостливым тоном:

– Вы же знаете, доктор, какие проблемы в нашей семье. У Долорес большие неприятности. Сын в этом деле помогать нам не желает. А внук о них просто не знает. По телефону я на это даже намекнуть не могу. Поэтому мне нужно вызвать домой Риккардо под предлогом моей болезни. Если ему позвоните вы и скажете, что я серьезно больна, я уверена, он тут же приедет. Он опытный юрист, он сможет разрешить эту ситуацию наименее болезненным для Долорес и ее дочери образом.

Доктор Греко призадумался. С одной стороны, наличествовало нарушение врачебной этики, а с другой, старой донье и в самом деле не на кого было опереться.

– Хорошо, я позвоню Риккардо. Но что ему сказать?

– Только то, что я плохо себя чувствую. Диагноз говорить не стоит. Чтобы поддержать версию болезни, я встречу его в постели. Так что ваше реноме не пострадает, не волнуйтесь.

Доктор пообещать позвонить Риккардо сегодня же вечером и уехал. Поскольку он был семейным доктором клана Сантос вот уже более тридцати лет, знал все телефоны домочадцев. Вечером набрал номер Риккардо и суховато сообщил о болезни бабки.

– Не скажу, что все так уж плохо, но все-таки желательно, чтобы ты приехал. Хотя бы просто для того, чтоб ее поддержать и успокоить. Она очень взволнована. Чем, она тебе расскажет сама, как приедешь.