Замок был все таким же, – величественным, пустым и холодным. После радостной встречи с родными Маргарет прошла в свои покои и огляделась. Все как всегда. В них ничего не менялось лет триста, если не больше. Дорогая мебель времен позднего ренессанса была не столько удобной, сколько помпезной. Все такое большое, будто рассчитано не на обычных людей, а по меньшей мере на великанов. И кругом позолота. И вычурность. Всего чересчур.

Маргарет в который раз пожалела, что, в пику Хелен, предлагавшей ей после детской выбрать голубые покои, переселилась в королевские. Это было, по меньшей мере, глупо. Теперь она находилась практически одна во всем западном крыле, самом старом в замке, и порой ей было попросту страшновато. Особенно тогда, когда дул западный ветер и старинная вентиляция вторила ему глухими завываниями. Вполне можно было поверить в существование фамильных привидений.

Но что делать? Конечно, можно признаться, что ей надоела эта вычурная пышность, но не хотелось слышать от Хелен сакраментальное «я ведь говорила»! Тем более что сестра и впрямь ей об этом говорила. Но это ее выбор, так что ей за него и отвечать. Хорошо, что все здание было переоборудовано еще прадедом и обновлено дедом. Везде установлена современная сантехника, и можно без труда воспользоваться достижениями цивилизации.

Маргарет вспомнила по-мужски аскетическую квартиру Эдварда, в которую заезжала всего один раз, в предпоследний вечер перед ссорой, и застонала, досадуя на саму себя, до того ей захотелось очутиться там, рядом с ним. И тут же напомнила себе – какая же она дура! Как она может стремиться к человеку, так мерзко о ней думающем?! Неужели у нее нет ни чувства собственного достоинства, ни силы воли? Маргарет расправила плечи, и горделиво посмотрела на кокетливый комод у противоположной стены. Удивительно, что тот не разлетелся на кусочки, таким негодованием пылал ее взгляд.

– Я никогда больше не буду разговаривать с Эдвардом Торвальдом! Он меня недостоин! – это прозвучало так категорично и бесповоротно, что она разрыдалась и разозлилась на себя уже всерьез. – Нет, что это такое! Похоже, я сошла с ума. Я же никогда не плачу!

Маргарет и в самом деле никогда не плакала ни от боли, ни от обиды, как порой не доводили ее одноклассницы в закрытой элитной школе. Она давно научилась стоицизму, а, возможно, он всегда был в ее крови. Хелен ведь было точно такой. Маргарет вспомнила, какой сестра приехала из своего отпуска на Ямайку, где встретила Майкла. Никто из родных и подумать не мог, что она успела и влюбиться, и разочароваться. Что-то знал Эдуард, но он, естественно, никому ничего не говорил. Теперь наступила очередь Маргарет изведать, что такое несчастливая любовь и доказать, что она умеет владеть собой не хуже, чем ее горделивые родственники.

Итак, она не будет рыдать по утраченному счастью. Она переоденется и займется делом. Все равно каким, лишь бы занять свою буйную голову. И в первую очередь покатается на своей лошади Пигги, прозванную так потому, что в детстве та очень напоминала карликовую свинку, хотя и была чистокровным арабским скакуном.

Отвлекая ее, в дверь осторожно постучали. Услышав разрешение, в дверном проеме показалась маленькая темная головка в белом чепчике и сконфуженно поинтересовалась:

– Мисс, я принесла вам чай. Простите, что так долго, я заблудилась в этих бесконечных переходах.

Маргарет поспешила ей навстречу.

– Вы новенькая?

Невысокая девушка азиатского происхождения сделала неловкий книксен.

– Ну да. Миссис Скотт в отпуске, и я нанята вместо нее. Я студентка, но мне нужно подработать до занятий.

Маргарет чуть не рассмеялась вслух. То же самое она говорила в Штатах!

– Я тоже студентка. И через неделю мне нужно отправляться в колледж. Так что, думаю, мы поладим.

Через несколько минут они уже пили чай, сидя на низкой кушетке времен Эдуарда II, и болтали обо всем на свете. Ее временную горничную звали Энни, и училась она в Манчестере гостиничному делу. Чтобы, как она бесхитростно призналась, помогать жениху, владельцу небольшого отеля, которого выбрали ей родители.

Маргарет это показалось диким. Как можно решать судьбу другого человека, пусть даже и собственного ребенка?

– А ты не против, что жениха тебе подобрали родители, а не ты сама?

Энни изумленно посмотрела на свою собеседницу, не понимая столь легкомысленного отношения к жизни.

– Конечно, нет. Они же гораздо старше и мудрее меня. К тому же мужа вовсе не обязательно любить. Гораздо важнее уважать. Я знаю, родители выбрали для меня достойного мужа.

Горничная ушла, а в ушах Маргарет еще долго звучали ее слова «мужа вовсе не обязательно любить. Гораздо важнее уважать». А может ли она уважать Торвальда после того, что он ей наговорил? Однозначно нет! Так почему у нее так болит сердце?

Как обычно, на обед в столовой собралась вся семья. Реджина, жена старшего брата Эдуарда, немного бледная и чуток заспанная, поцеловала золовку в щеку и извинилась:

– Я не встретила тебя, прости. Примитивно проспала. Ночью Фредди спал очень плохо, поэтому и я добирала сон утром.

У Фредерика, названного так в честь своего прадеда, было несколько нянюшек, как и положено внуку графа. Но Реджина оказалась сверхответственной матерью и старалась все делать сама. Может быть, потому, что в детстве не получила и сотой доли той материнской любви и заботы, что изливала теперь на собственного ребенка.

За столом графиня задумчиво признала:

– Как удачно, что Хелен родила девочку, а Реджина – мальчика. Теперь у меня душа спокойна.

Все с пониманием посмотрели на хозяйку дома. В их семье, где титул с состоянием вот уже несколько веков наследовались по мужской линии, был нужен наследник исключительно мужского пола. А вот в Америке, где дочь Хелен и Майкла сразу стала наследницей огромного состояния, пол ребенка имел значение только для его родителей. Но Флеминги и хотели иметь дочку.

Расторопный дворецкий мистер Кейл приказал подавать на стол. Лакеи быстро выставили все блюда и исчезли. Кейл остался у дверей, готовый в любую минуту исправить любую оплошность.

Маргарет склонилась к брату, сидевшему рядом.

– Знаешь, Эдуард, я всегда была уверена, что дворецкий – это не профессия, а призвание.

Эдуард согласно кивнул.

– По отношению к нашему Кейлу это точно. Без него нам жилось бы гораздо сложнее. Представляешь, сколько он успевает сделать за день?

Маргарет не представляла, но предполагала, что очень многое. Обслуживание такого огромного особняка, как Линдхерст-холл, требовало огромного труда и умения, порой весьма специфичного.

После обеда Маргарет немного поболтала с Реджиной, полюбовалась на спокойно спавшего племянника.

– Маленький ангелочек, не правда ли? – Реджина с умилением смотрела на сына. – Отдыхает. Видимо, готовится к ночным подвигам. Когда же я стану спать нормально?

Стоявший рядом Эдуард с сожалением посмотрел на жену, как-то неопределенно крякнул и вышел. Маргарет посмеялась, кивнула головой и пошла на конюшню. Велела оседлать Пигги, и отправилась верхом на прогулку по парку. Замечтавшись, заехала слишком далеко и пожалела о своей опрометчивости, но было уже поздно, в замок к ужину она не успевала. Как Маргарет ни спешила, все равно опоздала и была вынуждена оправдываться перед встретившим ее в холле Кейлом, что было крайне неприятно.

Чувствовала она себя при этом как в далеком детстве, когда они всей своей дружной троицей пытались пробраться в замок незамеченными. Кейл всегда оказывался у них на пути, неважно, крались ли они по черному ходу, заходили ли во французские окна в галерее, или чинно звонили в парадную дверь, надеясь увидеть простого лакея. Их всегда встречал лично мистер Кейл, смотревший на них с неодобрительным прищуром и мягко выговаривавший:

– Настоящие леди никогда не появляются в доме в мальчишеских штанах, к тому же грязных и порванных.

Объяснять ему, что они в джинсах, как раз и созданных для лазания по скалам и деревьям, было бесполезно. Дворецкий только приподнимал одну бровь и спрашивал:

– Неужели?

После этого односложного вопроса желание спорить пропадало у всех, даже у Эдуарда, перманентно считавшего себя выше любого слуги. Вот и сейчас Маргарет вернулась в детство от одного только вопрошающего взгляда дворецкого.

– Э…, мистер Кейл, я не рассчитала время и заехала слишком далеко, а сотовый, чтобы предупредить, оставила на столе. Просто забыла взять с собой…

Мистер Кейл великодушно согласился:

– Конечно, мисс Рэдли. Я и не полагаю, что вы умышленно игнорировали ужин. К этому вас вынудили исключительные обстоятельства. – И, величественно развернувшись, прошествовал по главной лестнице на второй этаж.

Ругая себя за трусость, Маргарет помчалась по боковой галерее к себе. И чего она его так боится? Он же только дворецкий! Ну, подумаешь, опоздала на ужин? Что в этом такого уж неприличного?

Не успела она принять душ и привести себя в порядок, как в дверь постучали. В проем вновь просунулась маленькая черноволосая головка Энни.

– Можно? – получив согласие, она завезла в покои сервировочный столик с множеством кастрюлек. – Мистер Кейл такой заботливый. Он сказал, что вы не успели на ужин, остались голодной, и велел мне накрыть стол у вас. – И она принялась накрывать стол в гостиной.

Делала она все неправильно, и Маргарет пришлось показать ей, что выставляется в первую очередь, что во вторую. И как раскладываются приборы.

– Ой, спасибо, мисс! Мы учили это в нашем колледже, но все так быстро забывается, особенно если нет практики. – Энни испытывала искреннее облегчение. – И как хорошо, что мне нужно обслуживать вас, а не графиню. Там бы я со стыда сгорела.

Маргарет пожала плечами. Мама, хотя и была женщиной доброй, но впечатление производила величественное. Кто ее мало знал, считал высокомерной, хотя графиня никогда такой не была.

Энни с надеждой спросила:

– Я вам больше не нужна?

Маргарет пришлось согласиться, уж слишком явственно звучала в голосе девушки надежда на скорое освобождение.

– Можешь идти, я и сама справлюсь.

Та тут же умчалась, и Маргарет скептически улыбнулась. Благодаря требовательному мистеру Кейлу весь персонал считал, что у них тут казарма с воинской дисциплиной! Конечно, это очень близко к истине, причем строгому дворецкому подчиняются все, и хозяева в первую очередь. Вот опоздала она сегодня на ужин и получила славную выволочку!

Почему-то тут же подумалось, что Эдвард не стал бы подчиняться суровому диктату. Хотя он не в графской семье родился. Сколько она себя помнила, все обитатели поместья Линдхерст всегда жили по раз и навсегда заведенному распорядку. Хотя ей такая жизнь казалась ужасно чопорной и скучной, и она с удовольствием бы вырвалась на волю. В отличие от Реджины, с упоением наслаждающейся строгостями жизни жены наследника графского титула. Но Реджина воспитывалась в элитарной швейцарской школе, где ей сумели привить священное почтение к особам голубой крови.

Маргарет открыла крышку кастрюльки тонкого королевского фарфора и вдохнула пряный аромат. Так, это жюльен с грибами. Почувствовав острый приступ аппетита, налила его в глубокую тарелку и с удовольствием съела. За ним последовал пышный пудинг и сливы под черничным соусом. Закончилось пиршество сливочным мороженым с шоколадом и карамелью.

Доев немаленькую порцию мороженого, Маргарет призадумалась. Мороженое вечером никогда не подавали, считалось, что сласти на ночь портят фигуру. Неужели Кейл заметил ее несчастный вид и решил таким образом утешить? Но это значит, что ее подавленное состояние видно не только ему. Просто остальные его деликатно не замечают. Что ж, ей нужно тщательнее следить за выражением своего лица. Лучше актерствовать, одним словом.

После ужина Маргарет заглянула к матери, поговорила с ней о Нью-Йорке, ни словом не обмолвившись об Эдварде Торвальде, и легла спать, гадая, сможет ли выспаться. Несмотря на время, прошедшее после разрыва с Нэдом, она так и восстановила нормальный сон. А если прибавить смену часовых поясов, то этой ночью ей снова не спать.

Посмотрела на часы и, решив, что еще не поздно позвонить Анне, набрала ее номер.

– Рада тебя слышать, милая! У нас все нормально. Одно присутствие моего отца вызвало столь повышенный интерес, что перевыборы мэра Джерси-Арта показывали даже в национальных новостях. Ну и о том, что Чарльз Крейвен скоро станет зятем Николаса Гринфилда, тоже было сказано немало.

– А как к этому отнеслась бывшая команда Чарльза?

– Все, кроме Александера, приходили с повинной, но отец сказал, что предавший единожды предаст и дважды. В общем, обратно никого не приняли. Отец улетел в Лондон, но оставил своего координатора и заявил, что ему будет стыдно, если на будущий год Чарльз не станет губернатором штата.

– Я рада за вас. Но когда свадьба?

– Как только я закончу колледж. Надеюсь, это случится довольно скоро, я намереваюсь сдать все экзамены за месяц – полтора. Но Чарльз не рад и столь недолгой разлуке. Да и мне ужасно не хочется с ним расставаться. Хотя мы будем прилетать друг к другу при первой же возможности, но это не то, что постоянно жить вместе.

Помолчав, она добавила:

– Ты ничего не хочешь узнать об Эдварде?

Вздрогнув, Маргарет твердо ответила, скрывая правду от самой себя:

– Конечно, нет. У меня с ним все кончено.

Анна с сожалением заметила:

– Очень жаль. Торвальд сильно переживает. Он довольно часто появляется у нас и с каждым разом выглядит все хуже. Похудел страшно. Выглядит как тяжелобольной. У него никого нет, если тебя это волнует.

– Меня вообще никто из мужчин не волнует, Анна. Я рада, что ты нашла свою половинку, но мне с этим не повезло. Во всяком случае, сейчас. Возможно, это случится когда-нибудь потом. А, возможно, и никогда. Счастливая любовь вообще большая редкость в этом мире. Так что цени.

Анна послушно согласилась:

– Конечно. Я ценю. И очень хочу, чтоб и у тебя все было хорошо.

– Конечно, будет. Я не сомневаюсь. Со временем.

Маргарет попрощалась с подругой и задумчиво уставилась в окно. Почему-то от мысли, что Эдвард переживает их разрыв так же тяжело, как и она, на сердце стало легче. Хотя о возобновлении отношений и вопроса не стояло, но боль все-таки немного отступила.

Проснулась она поздним утром от громкого тиканья будильника. Неужели она проспала на занятия? Подняв голову, обнаружила, что это вовсе не будильник, а важные часы в соседней комнате неторопливо отсчитывают время. И она дома, а не в своей комнате в общежитии колледжа, и никуда не опаздывает. Если не считать завтрака, конечно. Но после длительного перелета это вполне простительно.

Надев костюм для верховой езды, Маргарет спустилась вниз. Отказавшись от предложенного Кейлом перекуса, отправилась к конюшне. Молодой суетливый конюх, заменивший ушедшего на пенсию O’Маккензи, оседлал ей Пигги. Улыбаясь отнюдь не почтительной улыбкой, помог взобраться в седло, как бы ненароком проведя рукой по ее затянутому в бриджи бедру.

Уже скача по посыпанным песком дорожкам, Маргарет с тоской вспомнила то время, когда слуги в замке были не столько почтительными, сколько доброжелательными и благорасположенными. Они были как принадлежащая этому месту одна семья, ведь все они жили и работали в поместье Линдхерст из поколения в поколение. Жаль, что сейчас эти традиции рвутся, и молодежь предпочитает большие города. А на смену им приходят такие вот типы из окраин Содружества, считающие, что достаточно им пошире улыбнуться, и хозяйская дочка тут же упадет к ним в руки.

По посыпанной крупным речным песком прогулочной дорожке Маргарет быстрой рысью объехала замок по малому кругу. Под копытами Пигги шуршала опавшая листва. Скоро осень. Дубы и вязы, обрамляющие дорожку, начали желтеть. Воздух был прохладен, хотя солнце поднялось высоко над горизонтом. Небо хмурилось в преддверии дождя, и Маргарет решила не делать второй круг, как намеревалась поначалу.

Зайдя в замок с заднего хода, тут же наткнулась на дворецкого. Да что ж это такое? Вот интуиция у человека! Ей бы такую. Она тогда ни в какие б неприятности не вляпывалась.

Учтиво поклонившись, Кейл сообщил:

– Мисс Рэдли, в библиотеке вас ждет посетитель. Его занимает графиня, но, поскольку он прибыл уже час назад, вам стоит поторопиться.

Маргарет не хотелось привечать никаких гостей. Но делать было нечего. Отказаться от встречи было попросту неприлично. Тяжело вздохнув, она спросила:

– А кто это такой?

– Мужчина, мисс.

Это Маргарет ничего не сказало.

– А как его зовут?

– К сожалению, я не знаю, мисс. Его встретил младший лакей и сразу провел в библиотеку.

Что? Кейл не знает имени их гостя? Это было настолько невероятно, что Маргарет ему не поверила. Но бесстрастное лицо дворецкого не допускало сомнений, и она молча пошла переодеваться.

Приведя себя в порядок и надев симпатичное синее платье из тонкой шерсти, вполне соответствующее прохладе, царившей в замке и зимой и летом, Маргарет посмотрела на часы. На все про все у нее ушло каких-то полчаса. Вполне приличный срок. Спустившись вниз, почувствовала странное стеснение в груди. Что это с ней? В своей жизни она принимала сотни гостей, и волноваться совершенно не из-за чего. Чуть-чуть помедлив перед дверью библиотеки, Маргарет решительно распахнула ее и вошла. И тут же замерла на пороге, не в силах сделать хотя бы шаг. Напротив ее матери, уютно устроившейся на диване, в глубоком кожаном кресле сидел Эдвард Торвальд.

Маргарет настолько не ожидала увидеть его в своем доме, что с минуту бестолково топталась у входа, пока удивленная мать не позвала ее:

– Заходи, дорогая! К тебе гость. Он ждет тебя уже около двух часов.

Повинуясь матери, Маргарет, как зачарованная, сделала неуверенный шаг вперед. Торвальд тотчас поднялся ей навстречу и поклонился, будто малознакомый человек, но при этом обжог ее горящим взглядом.

Проницательно посматривая то на одного, то на другого, графиня продолжала необязательный светский разговор:

– Представляешь, Мардж, мистер Торвальд не только внешне очень похож на Ива Монтана, он еще и прекрасно знает его творчество!

Эдвард сдержанно поправил:

– Ну, не прекрасно, но кое-что знаю. Познакомился за последнее время.

Маргарет постаралась не обнаружить своего удивления. И когда это он решил узнать о творчестве ее кумира? Не после ли их разрыва? Во время их знакомства он никакого интереса к Иву Монтану не проявлял.

Графиня поднялась и отправилась к выходу, говоря на ходу:

– Извините, но я вас оставлю. У меня много срочных дел. Взявшись за ручку двери, повернулась к гостю и предложила: – Хотя вас наверняка пригласит к столу моя дочь, но, как хозяйка этого дома, я воспользуюсь своей прерогативой. Надеюсь, вы не откажетесь составить нам компанию и отобедать с нами?

Эдвард молча поклонился в знак согласия, и графиня вышла, плотно притворив за собой дверь.

Чуть помедлив, ожидая, когда графиня отойдет подальше от библиотеки, Нэд сделал широкий шаг к Маргарет и тут же замер под ее ледяным взглядом.

– Зачем вы здесь, мистер Торвальд?

Эдвард постарался взять себя в руки. В конце концов, он прекрасно знал, что примирения будет добиться непросто.

– Милая, я очень виноват перед тобой, но неужели меня нельзя простить?

– За что мне вас прощать? За то, что вы откровенно сказали, что обо мне думаете? И передумали только после того, как выяснили, что я дочь графа, а не нищая беспринципная официанточка?

Услышав свои слова, сказанные тем же тоном, каким он в свое время высказал их Маргарет, Эдвард ужаснулся. Он и представить не мог, что они звучали так мерзко. Более того, он и вовсе забыл, что именно говорил в то время, слишком уж был взволнован.

– Пойми, я был не в себе, и то, что наговорил тебе в запале, помню плохо. Но ты же понимаешь, что я вовсе так не думаю. Просто «моими устами говорила ревность». Так, кажется, сказал Шекспир?

– Не знаю, что сказал Шекспир, но вы говорили весьма убедительно, мистер Торвальд. Я, во всяком случае, вам поверила.

Торвальд в растерянности смотрел на Маргарет. Теперь ясно было видно, что перед ним истинная аристократка, – гордый поворот головы, надменный вид и полное нежелание его понять. Неужели он так сильно задел ее чувства, что прощение и примирение невозможно? Он решительно отказывался в это верить.

Чтобы успокоиться, Эдвард несколько раз с силой сжал и разжал кулаки. Мягко произнес, просительно глядя в ее ледяные глаза:

– Милая, поверь, я тебя люблю. Мне никогда не было так больно, как тогда, когда я увидел тебя с Майклом Флемингом. Я и заподозрить не мог, что он – твой свояк. Ну, что мне еще оставалось думать? Я чувствовал себя раненым зверем, так себя и вел. К тому же в моем поведении есть и твоя вина. Если бы ты сразу сказала, кто ты… – Уже говоря эти слова, понял, что сказал зря, – если Маргарет до этой фразы смотрела на него с холодком, то теперь совершенно заледенела.

Вздернув подбородок, она отчеканила:

– Я ничего не скрывала! Я всегда представлялась своим именем! Я только не отрицала того, что ты мне приписывал! К тому же я уверена, что любящие люди так себя не ведут! Ты не дал мне даже слова сказать в оправдание! Тебе оно было не нужно! Ты просто упивался своим превосходством и с удовольствием смешивал меня с грязью!

Даже под сильным загаром было видно, как сильно побледнел Торвальд.

– Прости меня, я очень прошу! – у него перехватило горло, и больше он ничего сказать не мог.

Взглянув на разноформатные бутылки, ровными рядами стоявшие в баре, пожалел, что отказался от предложения графини что-нибудь выпить. Его любимый бурбон был бы как раз кстати, во всяком случае, придал бы ему так необходимой сейчас смелости. Он никак не ожидал, что объяснение будет настолько тяжелым. Когда из нанятого им детективного агентства сообщили, что Маргарет после путешествия по Америке прибыла наконец в Линдхерст, он испытал огромное облегчение. Был уверен, что они объяснятся, и все наладится. Но не получалось ни объяснения, ни примирения.

Чуть склонив голову, он молча любовался бывшей невестой. Солнце мягко освещало ее голову, и распущенные по плечам волосы казались легкой золотистой вуалью. В его душе снова с силой полыхнула досада на самого себя. Ну почему он так глупо себя повел? Что ему мешало спросить Маргарет, кто подвез ее до отеля? И не было бы этих пустых и холодных месяцев. Вполне возможно, они были бы уже женаты, и он имел бы полное право держать ее в своих объятиях. И в любое время прижаться к ее губам.

Видимо, его взгляд стал настолько откровенным, что Маргарет сердито сдвинула брови и сурово отчеканила:

– У вас есть еще что мне сказать, мистер Торвальд? Меня ждут дела.

Эдвард растерялся. Воспользовавшись его заминкой, Маргарет небрежно кивнула, и, заявив, что через час пошлет кого-нибудь проводить его в столовую, исчезла. После ее ухода Торвальд посмотрел наверх и свирепо потряс кулаками, обвиняя небеса в столь сокрушительном афронте. Неужели он уедет отсюда несолоно хлебавши? Думать об этом было до того больно, что он упал в ближайшее кресло и откинул голову на спинку, восстанавливая прервавшееся дыхание.

В голове у него шумело, и он не понимал, от длительного перелета или разочарования. А ведь все так хорошо начиналось. Когда графиня с милой улыбкой попросила его подождать Маргарет в библиотеке, он решил, что это хорошее начало. Да и потом графиня с видимым интересом всматривалась в его черты, видя в них явное сходство с французским актером.

И тут его осенило. А не в этом ли причина ее гостеприимства? Мать наверняка знала о юношеском увлечении дочери и решила ей помочь. И ошиблась, дочь и знать его не желает.

В библиотеку зашел прямой, как палка, дворецкий. Церемонно предложил:

– Разрешите проводить вас в ваши апартаменты, сэр.

Нэд с кривоватой усмешкой отправился за провожатым. Да уж, стоило приехать в это поместье только для того, чтобы увидеть настоящего британского дворецкого. Вряд ли в демократичной Америке можно найти таких типов, блюстителей вековых традиций. Он смотрел на незваного гостя так властно, что не подчиниться ему было невозможно.

Они поднялись на второй этаж по боковой лестнице, прошли какими-то немыслимыми переходами и оказались перед высокими палисандровыми дверями.

– Прошу вас, сэр! – с легким поклоном дворецкий растворился в коридоре.

Чуть пожав плечами, Торвальд зашел в помещение, ожидая подвоха. Но ничего подобного не обнаружил. Кругом позолота и лепнина, бархат и шелк, что для привыкшего к минимализму американца казалось явным излишеством.

– Вот черт, как тут можно жить? Чувствуешь себя экспонатом исторического музея. Надеюсь, хоть сантехника работает нормально.

После блуждания по пяти огромным комнатам, из которых состояли гостевые апартаменты, он обнаружил-таки ванную комнату. Долго искал душевую кабинку, не нашел, и с содроганием принял душ, забравшись в огромную мраморную ванную на львиных ногах и поливая себя из металлического шланга с огромной круглой нашлепкой на конце.

– Ужас! Как могут нормальные люди жить в подобных допотопных условиях? Или это убожество только в выделенных мне комнатах? Так сказать, чтоб жизнь мне здесь не показалась слишком сладкой?

Переодевшись к обеду, Торвальд вышел из апартаментов и немного постоял в коридоре, пытаясь сориентироваться. Прикрыв глаза, представил путь, по которому шел сюда, и довольно уверенно двинулся обратно. Минут через десять, почти не блуждая, вышел к библиотеке. Дальше двинулся на аппетитный запах, доверяя своему обостренному голодом обонянию.

Стоявший возле распахнутых дверей столовой Кейл вздрогнул, завидев гостя.

– Как, сэр, вы добрались сюда один?

Нэд недоумевающее взглянул на дворецкого.

– Как видите.

Приняв обычный непробиваемый вид, Кейл корректно предложил:

– Проходите, прошу вас. Еще немного рано, но вы можете подождать в буфетной. Там приготовлены аперитивы. Наливайте все, что понравится.

Нэд прошел внутрь. Перед огромным помещением столовой находилась небольшая по сравнению с ней комната, как он понял, буфетная. Зайдя внутрь, увидел высокого молодого мужчину, державшего в руках стакан с плескавшейся на дне темно-бардовой жидкостью. Тот радушно двинулся ему навстречу.

– Добрый день, мистер Торвальд! Что вам налить?

Решив, что это брат Маргарет, Нэд поклонился.

– Спасибо, мистер Рэдли. Бурбон, если можно.

Хозяин взглянул на гостя с изучающим прищуром.

– Зовите меня просто Эдуард.

– А вы меня – просто Эдвард. Можно даже Нэд.

Подав гостю бокал с бурбоном, Эдуард отсалютовал ему своим стаканом.

– Похоже, вы крепкий орешек, если сумели ввести в замешательство нашего Кейла. Должно быть, у вас прекрасное чувство ориентации, если вы самостоятельно выбрались из западного крыла.

С напряжением наблюдая за входом, Эдвард небрежно подтвердил:

– Не жалуюсь.

Проследив за его взглядом, Эдуард с заметным сочувствием заметил:

– К сожалению, моя сестра уже уехала. Хотя занятия у нее начинаются только через пару дней, она решила провести их в гостях у подруги.

Нэд поперхнулся и с трудом выговорил:

– У какой подруги?

– Она не уточнила. Должен признать, подруг у нее много. Она вообще очень общительный человек.

В таком дурацком положении Торвальд не оказывался ни разу за всю свою жизнь. Одним глотком он опрокинул в себя бурбон и выпалил:

– Тогда я уезжаю тоже.

Эдуард успокоительно поднял руку.

– Спокойнее, спокойнее! Вы же хотите познакомиться с семьей своей избранницы?

Почувствовав в этом спокойном сильном мужчине союзника, Торвальд кивнул головой.

– Тогда вам лучше остаться.

Эдварду ничего не оставалось, как подчиниться.

Уже в самолете он вспоминал этот обед и не мог понять, как смог достойно вынести эту изощренную пытку. За стулом каждого обедающего стоял ливрейный лакей и предупреждал каждое желание своего подопечного. Едва у Торвальда пустел бокал, как из-за спины появлялась рука и бесшумно подливала вина. Едва он клал на тарелку вилку, как тарелка тут же исчезала и вместо нее появлялась новая. В результате Нэду кусок не лез в горло, несмотря на то, что графиня вела себя очень дружелюбно, а жена Эдуарда, Реджина, тоже американка, с радостью вспоминала родину. Весь обед он с сожалением и тоской смотрел на пустующее кресло Маргарет.

Как она могла так жестоко поступить с ним? Хотя и он поступил с ней жестоко. Что ж, своеобразное «око за око». Он припомнил те проверки, что устраивал ей в начале их знакомства и понял, что Маргарет они казались попросту смешными. После той муштры, в которой она выросла, ей и приемы у президента Соединенных Штатов покажутся мелочью, не то что скромное торжество в его не такой уж и большой фирме.

Возвращаясь в Нью-Йорк в тоскливом одиночестве, Эдвард пообещал себе, он еще вернется. Через месяц, не позже. И приедет к Маргарет в колледж. И попытается помириться. Снова и снова, пока она не поймет, что вместе им гораздо лучше, чем поодиночке.

Через месяц он в самом деле прилетел в Оксфорд, и видел Маргарет, но разговаривать с ним она не стала. Мисс Рэдли шла посреди толпы спешащих по своим делам студентов такая молодая, красивая и всем довольная, что у Эдварда заболело сердце. Неужели она и в самом деле его забыла? Перебросившись с ним ничего не значащими фразами, она убежала вместе со стайкой таких же беззаботных девчонок, а он измучено смотрел ей вслед.

Торвальд поселился в лучшем отеле Оксфорда, и прожил целую неделю, пытаясь поговорить с любимой, но безуспешно. Она ловко уклонялась от устраиваемых им встреч. В результате Торвальд был снова вынужден уехать несолоно хлебавши.

На рождественские каникулы Маргарет, как обычно, приехала в Линдхерст. В это же время в замок приехал Пит Уэстон, кузен Майкла Флеминга, с приветом от Флемингов и подарками. Холеный и уверенный в себе, как все американцы, он делил свое внимание между дамами, никому не отдавая предпочтения. Но Эдуард видел эту ситуацию иначе. Ему казалось, что Уэстон ухаживает только за его женой.

Вечером Пит уехал, на прощанье заявив, что никогда еще не был так очарован столь прекрасными дамами. Дамы посмеялись в ответ на этот шаблонный комплимент, а Эдуард закипел от злости.

После ужина Маргарет посидела в библиотеке, не столько читая, сколько пытаясь избавиться от сердечных сожалений. В одиннадцать пошла к себе, завернула за угол и замерла, поняв, что, замечтавшись, ненароком забрела в южное крыло. Но не это заставило ее остановиться, – из спальни молодых доносились громкие вопли Эдуарда. Брат орал на жену, забыв, что он аристократ и наследник графского титула, и, следовательно, не имеет права выражать свои эмоции столь вульгарным способом. Но сейчас подобные мелочи его не волновали.

– Ты вела себя как шлюха! Он тебя лапал, а ты хихикала, поощряя его! – это были отнюдь не самые сильные из его выражений.