Вилли и Флора вбежали в столовую; Триста, опираясь на палку, шла сзади. Мэри и Дональд подоспели с другой стороны.
— Что это? — вскрикнула Сахарная Энн, пытаясь подняться с пола, в то время как волосатое чудовище облизывало ей лицо.
— Похоже на собаку, — задумчиво произнес Дональд. — Но только очень грязную.
— О-ох, — простонал Вилли, выпучив глаза. — Вот это трюк, старый черт. Теперь тебе конец.
— Конец? — удивилась Триста. — Ты что-то знаешь об этом существе, Вилли?
С видом робкого ягненка мальчик признался:
— Ну… он шел за мной до самого дома — наверное, потерялся на пожаре. Вот я и подумал, что было бы жестоко с моей стороны прогнать беднягу. Вы только посмотрите в эти глаза. Разве они не жалкие и грустные?
— Нисколько, — сказала Сахарная Энн. Она все еще лежала на полу, а огромная грязная собака нависла над ней. — От нее подозрительно пахнет ветчиной.
— Вилли! — закричала Триста и, заглянув в буфет, обнаружила там полный разгром. — Этот пес сожрал всю ветчину!
— Да, мэм, я вижу. По-моему, он сильно проголодался.
— Может, кто-то наконец заберет его от меня? — Сахарная Энн отвернулась, чтобы ее губы оказались подальше от настырного горячего языка, облизывавшего ей лицо.
— Думаю, просто вы ему понравились, мэм. — Вилли схватил собаку за загривок и оттащил в сторону. — Он нежный и послушный, как овечка.
— Вот только вдвое больше обычной собаки. — Сахарная Энн, охая, поднялась на ноги и принялась отряхивать одежду. — Почему ты привел его в дом, Вилли, да еще такого грязного?
— Я не приводил, я оставил его в прачечной. Думаю, он соскучился один, бедняга. — Наивность на лице Вилли в этот момент могла бы сравниться только с ангельской.
— Соскучился? — возмутилась Мэри. — Учуял запах моей ветчины, ты имеешь в виду? Вы только посмотрите, что он натворил. Немедленно убери это грязное существо из дома!
— Разве мы не можем держать его у себя, мэм? — Вилли с мольбой посмотрел на Тристу. — Ну хотя бы пока не найдем его хозяина. Должно быть, того, кто найдет такую прекрасную собаку, ждет большое вознаграждение. Ну пожалуйста… — Вилли казался совершенно несчастным. — Он теперь такой же сирота, как я.
Триста вздохнула:
— Забирай его и помой немедленно, а потом мы решим, что с ним делать.
— С какой собакой? — раздался от двери голос Уэбба.
— Вон с той. — Флора указала на здоровенного пса, в то время как Вилли обнял его за шею.
— Просто красавец, — отметил Уэбб, наблюдая, как пес облизывает лицо Вилли. — Но только очень уж грязный.
— Давай выводи его во двор, найди бадью и в ней помой, — скомандовал Дональд.
Уэбб подмигнул Сахарной Энн.
— Он может помыть его в бадье у меня в комнате.
— Ни в коем случае! — запротестовала Триста. — Я привезла ее с собой из Сан-Франциско и заплатила за нее… впрочем, не важно. Возьми какую-нибудь в прачечной, Вилли, и не приводи его сюда больше.
Довольно ухмыляясь, Вилли потащил косматого великана из комнаты.
— Только посмотрите на этот беспорядок, — проворчала Мэри. — Держу пари, теперь вы оба остались голодными.
— Да, мэм, — согласился Уэбб. — Я пропустил завтрак.
— И ленч, — добавила Сахарная Энн, заглядывая в буфет в поисках чего-нибудь съестного.
— У меня есть остатки вчерашнего цыпленка, — сжалилась Мэри, — и немного пудинга с персиками. Садитесь, сейчас я вас покормлю. О'Тул, ты бы лучше отправлялся, если вправду собираешься отвезти одежду, которую мы собрали, в церковь. Да не забудь захватить пирог и коробку бутербродов мистеру Андервуду.
Дональд кивнул и поспешил исполнить указания Мэри, а тем временем Уэбб выдвинул стул для Сахарной Энн.
— Спасибо, — сказала она, садясь. — Ты хорошо спал?
— Как убитый.
Флора громко фыркнула, потом закашлялась. Триста крепко взяла ее за руку.
— Нам придется что-то попросить от простуды у доктора Айкена. А пока давайте вернемся к нашим делам.
Сахарная Энн прикусила губу и сидела, опустив глаза, пока дамы не вышли из столовой.
— Думаю, они слышали, — прошептала она.
— Ничего удивительного. Ты визжала, как молодой поросенок, которого режут.
— Грубиян! — Она шлепнула его салфеткой. — Чрезвычайно невежливо с твоей стороны упоминать об этом. Ты ведь тоже не молчал.
Уэбб усмехнулся, поймал ее руку и поцеловал.
— В следующий раз я постараюсь вести себя потише.
От этой мысли у нее потеплело на душе. Следующий раз! В то утро она ничего не загадывала, зная, что скоро уедет в Новый Орлеан. Уэбб — рейнджер штата Техас, и он не останется в Галвестоне заниматься бизнесом Тристы. Он дал ясно понять, что это просто временное дело. Она должна отправляться своей дорогой, а он — своей, и тогда у них обоих не будет никаких проблем.
Но она вряд ли уедет в Новый Орлеан до понедельника или даже до вторника — все зависит от поезда и наличия свободных мест. До понедельника еще два дня.
Два дня. Или по крайней мере полтора. Зато целых две ночи.
Она расправила салфетку на коленях и улыбнулась.
Позднее в тот же день, когда все занимались своими делами, Сахарная Энн постучала в дверь Тристы.
— Войдите.
Толкнув дверь и обнаружив Тристу в кровати, Сахарная Энн сказала:
— Надеюсь, я не потревожила тебя?
— Нет-нет, детка. Входи. Просто я решила немного отдохнуть: старые кости отказываются выносить длинные ночи с такой легкостью, как прежде. Посиди со мной. — Она похлопала рукой по постели. — Как наш новорожденный?
— Кажется, прекрасно, хотя я мало что смыслю в младенцах. Он почти все время спит и уморительно корчит рожицы. Думаю, из Фиби получится хорошая мать. Что касается миссис Тэрнипсид, она просто сокровище. Оказывается, у нее было три сына. Мужа и двух старших сыновей она потеряла на войне, а младший погиб на грузовом судне четыре года назад. Теперь она осталась одна. Я так рада, что она нянчит младенца. Фиби ее просто обожает.
— Я так и думала. Фиби необходимо материнское руководство.
Теребя выбившуюся из одеяла нитку, Сахарная Энн изложила то, за чем пришла.
— Я не решалась уехать, пока ты не поправишься, но, думаю, теперь ты хорошо себя чувствуешь, и…
— Ты по-прежнему хочешь найти Эдварда Херндона?
— Да.
— Есть ли какая-то возможность… могу ли я тебя отговорить? Я буду просто счастлива нанять армию превосходных адвокатов и детективов, чтобы разобраться во всем этом безобразии; тогда тебе не придется больше встречаться с этим жуликом…
Сахарная Энн благодарно поцеловала руку Тристы.
— Я знаю, ты это сделаешь, но, дорогая, я хочу сама разобраться с ним. Я поклялась выследить его и заставить заплатить за все, что он сделал. Мне только нужна твоя помощь, мне нужны деньги на поиск Эдварда, так как это может оказаться дорогим удовольствием.
— Меня не волнуют расходы, только твое счастье и твоя безопасность. Ехать в Новый Орлеан — предел безумия. Я буду беспокоиться все время, пока тебя не будет.
Сахарная Энн улыбнулась:
— Ты забываешь, теперь я стала опытным стрелком. Ничего со мной не случится.
Триста вздохнула:
— Ах эта безоглядная уверенность молодости! Значит, я никак не смогу тебя отговорить?
Сахарная Энн покачала головой:
— Это очень важно для меня, для моего чувства собственного достоинства. Я должна сделать это.
— Что ж, будь по-твоему! Я дам тебе денег столько, сколько надо для твоего предприятия, если ты мне пообещаешь одну вещь.
Сахарная Энн кивнула:
— Конечно. И что же это?
— Обещай мне, что ты все расскажешь капитану и позволишь ему сопровождать тебя в Новый Орлеан.
— О, дорогая, я не могу! Он…
— Ты обещала, — спокойно напомнила Триста.
Сахарная Энн грустно вздохнула. Все усложнялось невероятно — она ведь до сих пор лгала ему. Мало того, что ее муж жив, но он еще и самый обычный вор! Как рассказать это все Уэббу?
— Капитан Маккуиллан — хороший человек, Сахарная Энн; я знала на своем веку достаточно мужчин, чтобы отделить зерна от плевел. Я бы вручила ему свою судьбу не раздумывая.
— Ты вручала свое благосостояние Ричарду Фицуоррену, между прочим. Я не способна доверять мужчинам с такой легкостью.
— Но я никогда и не доверяла Ричарду Фицуоррену. Огастус Кинкейд всегда вел мои дела, но он решил уйти на покой, а Фицуоррен купил его практику. Мне никогда не нравился этот змееныш. Я собиралась забрать у него свои бумаги и передать в другое место, о чем сама ему сказала. Именно поэтому он пробрался в дом и ударил меня по голове. Он хотел заполучить все! Но Уэбб Маккуиллан — другая порода, я доверила бы ему управлять не только своим состоянием, но и своей жизнью. Расскажи ему все, разреши поехать с тобой и положись на его силу.
— Хорошо, я подумаю.
Сахарная Энн размышляла целый час. Она даже вышла погулять и дошла до края разрушенной части города, но тут ей пришлось остановиться.
Как ужасно — огонь все опустошил. Люди бродили по развалинам, пытаясь спасти хотя бы частицу своей прошлой жизни. Одна женщина плакала, найдя фарфоровую голову любимой куклы своего ребенка, валявшуюся среди обугленных остатков дома. Туловище куклы сгорело в огне, но голова с накрашенным личиком осталась. Муж обнимал ее, а женщина безутешно рыдала.
Сахарная Энн невольно вздохнула. А ее кто-нибудь так обнимал хоть когда-нибудь? Уэбб? Но стал бы он обнимать ее и успокаивать в горестные минуты жизни?
Ее воображение внезапно разыгралось. Да, она могла представить себе, как его сильные руки обнимают ее, защищая и утешая. Но с этим видением пришло и сладостно-горькое осознание: между ним стоит так много всего несказанного, нерешенного.
Хотела бы она, чтобы их отношения превратились во что-то более длительное? Действительно ли она готова согласиться вверить себя заботам мужчины? Вопросы, вопросы… Конечно, когда-то на них придется дать ответ, но сначала она должна найти Эдварда.
Ночью, когда все легли спать и в доме раздавались лишь слабые скрипы половиц да потрескивание стен, Сахарная Энн приоткрыла дверь и выглянула в холл.
Удовлетворенная тем, что может проскользнуть никем не замеченной, она на цыпочках прошла к комнате Уэбба. Как раз в тот миг, когда она собралась дотянуться до дверной ручки, дверь медленно приоткрылась, и Уэбб выскользнул через щелку, как кот.
От неожиданности она едва не вскрикнула, но тут же зажала рот рукой.
— Кажется, мы одинаково думаем, — прошептал он. — В твою комнату или в мою?
— Твоя ближе.
Уэбб придержал дверь, и она прокралась внутрь. Как только дверь за ними закрылась, они обнялись и поцеловались.
— Мне хотелось сделать это еще несколько часов назад, — признался Он, водя губами по ее губам. — Я едва мог есть за ужином, так хотелось утащить тебя под стол и заняться с тобой любовью.
Она захихикала.
— Под столом? Какой стыд.
— Что я мог поделать, если ты трогала мою ногу своей ногой, пока все ели рыбу?
Сахарная Энн вытаращила глаза.
— Трогала твою ногу? Это, должно быть, новая собака Вилли или миссис Тэрнипсид, а вовсе не моя нога, нет. Я не совершила бы за обеденным столом подобную непристойность.
— Не твоя? Тогда кто…
Сахарная Энн засмеялась и снова поцеловала Уэбба. Она обожала его целовать, о чем прямо и заявила:
— Твои усы такие смешные. Они на вид жесткие, а на самом деле мягкие. — Она погладила темные волосы над его верхней губой.
Прежде чем Сахарная Энн сообразила, в чем дело, она оказалась в постели. На сей раз они занимались любовью без спешки, не так неистово, но зато страстно.
О, как ей нравилось чувствовать его в себе, переплетаться своим языком с его языком, прижиматься к его телу, чувствовать, как его пальцы кружат по ее груди. Замечательно. Потрясающе.
Огонь разгорался.
Они двигались энергичнее и энергичнее, пока она не воспарила выше облаков и выше луны.
Когда все закончилось, Сахарная Энн вздохнула и тесно прижалась к Уэббу.
— Я никогда не смогу привыкнуть к этому, — пробормотала она, рисуя пальцем круги у него на груди.
— Я тоже не смогу.
— Но на самом деле я пришла сюда не за этим.
Он усмехнулся:
— Разве нет?
— Я… я хочу тебя кое о чем спросить и кое-что рассказать, но не знаю, как начать.
Уэбб сел, подложив под спину пару подушек, и, притянув ее к себе, уткнулся подбородком ей в макушку.
— Начало очень серьезное.
— Да. — Она снова глубоко вздохнула и наконец решилась: — Я замужем. Это значит, что я не вдова. У меня есть муж.
Она почувствовала, как Уэбб сглотнул.
— Понимаю. — Он снова сглотнул. — И где же твой муж?
— По последним сведениям, он в Новом Орлеане.
— В Новом Орлеане? — переспросил рейнджер спокойным голосом, который совершенно не вязался с реакцией его тела. Ее рука, упиравшаяся ему в грудь, ощутила, как бешено забилось его сердце.
«О Боже, — подумала она, — должно быть, мои слова его ужасно растревожили». Но ей ничего не оставалось делать, как только продолжить:
— Да. Я должна поехать туда и найти его.
Он еще раз сглотнул.
— Так-так, понимаю…
Она в отчаянии вскочила и резко повернулась к нему.
— Нет, ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь. Быть замужем за ним — это ужас. Ужас и оскорбление! Он — грязный вонючий лгун и вор, он жалкий негодяй, самое мерзкое ничтожество на земле. Я собираюсь в Новый Орлеан, чтобы найти его, и там мне, вероятно, придется его застрелить. Ты поедешь со мной?