Проклятие, да она просто прекрасная женщина! Наблюдая за движениями Сахарной Энн, когда она в смущении поспешила из комнаты, Уэбб мог удостовериться в справедливости некоторой ерунды, сказанной профессором насчет шишек на голове. В эту самую минуту он чувствовал себя, как бык в загоне с полудюжиной коров, — все в нем возбудилось и приготовилось исполнить желанное, но он не знал, как начать.

Уэбб все еще до конца не понимал, что именно в этой рыжеволосой повергало его в подобное состояние, но она, безусловно, заводила его: слишком властная и более упрямая, чем мул на клеверном поле, колючая, и, черт побери, ее подозревают в воровстве. Уэбб постоянно напоминал себе о том, что Сахарная Энн — воровка, тупая лгунья и при этом его билет в собственное процветание.

«Но у нее небесная улыбка, от нее пахнет гарденией», — думал он, вспоминая точно такой же аромат, появлявшийся, когда мать обнимала его в детстве.

Мама.

Боже, как давно это было. Два колечка и несколько носовых платков в оловянной банке из-под печенья — вот и все, что от нее осталось.

Много лет подряд он, открывая банку, ощущал запах и вспоминал о ней. Через двадцать пять лет после набега индейцев аромат исчез, но Уэбб все еще хранил банку и ее содержимое. Сейчас она была заперта в салуне Форда Спенсера в Сент-Огастине.

От Сахарной Энн, может, и пахнет, как от его матери, но вовсе не материнские качества заставляют вставать дыбом его ночную рубашку, а вид ее зрелых грудей.

— Красивая, энергичная женщина, не так ли?

Уэбб забыл, что Престон Андервуд все еще в комнате.

— Да, она такая.

— Когда вы вместе, в воздухе трещит самое настоящее электричество.

Уэбб нахмурился:

— Мы как два дикобраза в кустах ежевики, не так ли?

Престон захихикал.

— Как человек, живущий восточнее вас, я всегда забавляюсь вашей техасской манерой говорить. Полагаю, эта цветистая фраза указывает на раздражение?

Когда Уэбб кивнул, профессор сказал:

— Я подобрал неточное слово. Это не раздражение. Неудовлетворенность, может быть. Есть притяжение, очень сильное, и я почти вижу искры, которые проскакивают между вами. Если бы наша Триста проснулась, я уверен, она согласилась бы, что ее дорогая Сахарная Энн и вы — идеальная пара.

— Профессор, вы грузите не тот вагон. Не придавайте вашим наблюдениям слишком большое значение. Я признаю, она симпатичнее кучи красоток — но не более того. Нет между нами ничего — никакого флирта, никакой игры, да и не может быть никогда. Я предпочел бы выбирать репей из хвоста скунса, чем иметь дело с ней.

Андервуд улыбнулся и посмотрел на него таким взглядом, что стало ясно: он не верит ни единому слову Уэбба.

— Мне кажется, джентльмен слишком сильно противится.

— Эта цитата скорее относится к леди, а не к джентльмену.

Редкие брови профессора взметнулись на лоб.

— Вы знаете «Гамлета»?

Уэббу надо было просто молча кивнуть, но гордость взяла верх.

— Я читал некоторые произведения Шекспира. — Он сделал длинную затяжку, и кольцо сигарного дыма устремилось к потолку. — Профессор, то, что некоторые люди в этих местах изъясняются довольно грубо или ведут себя по-свински, не означает, что они совсем уж без мозгов.

— О Боже, нет, капитан! Я никогда так не думал и не собирался вас оскорбить. Я только удивился, что человек закона знает классиков.

— Ладно, профессор. Лучше скажите, у нашей хозяйки есть приличного качества виски, чтобы выпить? Адский огонь меня просто сжигает, я даже согласился бы на глоток какой-нибудь дряни, если бы вы могли раздобыть бутылку.

Худой маленький мужчина подпрыгнул, будто его пришпорили, и помчался в кабинет, где взял красивый графин и рюмку, налил двойную порцию и принес Уэббу.

— В лечебных целях, — сказал Андервуд, улыбаясь.

— Разве вы не составите мне компанию? — недоуменно спросил Уэбб.

— О, для меня рановато.

— Нет, приятель, так не годится. Принесите бутылку и налейте себе. Я никогда не пью один.

Профессора не пришлось долго уговаривать.

После второй рюмки капитан и профессор стали называть друг друга Уэбб и Престон, как старые товарищи. Язык Престона развязался от прекрасного бурбона старой Тристы, и он многое сумел добавить к тому, что Уэбб уже знал о миссис Ла Вин, ее компаньонке Флоре и о сукином сыне по имени Джейкоб Спайсер. Или кузина Триста вместе с Флорой доверяли френологу, или он из тех, кто подсматривает в замочную скважину, но Уэбб услышал кучу сплетен. Если бы Сахарная Энн узнала что некоторые из обитателей дома наболтали ему о ее родственниках, она бы лопнула от злости. Одно было ясно наверняка: желуди не падают далеко от дерева. То, что он услышал о ее семействе, окончательно развеяло его сомнения в виновности миссис Спайсер Херндон в той краже, которая произошла в Чикаго.

После третьей рюмки Престон нечленораздельно произнес:

— Уэбб, мой друг, вы знаете, что мне очень хотелось бы исследовать выпуклости миссис Сахарной Энн?

— Я не против и сам этим заняться, амиго. — Капитан снова наполнил рюмки. «Я хотел бы исследовать каждую выпуклость на ее теле и заниматься этим всю долгую ночь. Вот в чем проблема».

Он выпил виски и повернулся, чтобы наполнить рюмку Престона, но профессор уже обмяк на стуле и тихо храпел.

Примерно в это самое время Фиби, неуклюже ступая, вошла в комнату с большой метелкой из перьев и направилась к каминной полке.

— Что, профессор снова набрался? — равнодушно спросила она.

— Вроде того, — согласился Уэбб, опуская рюмку на стол рядом с графином. — У него проблема?

— Я бы так сказала. Но не всегда, вот что странно. То он трезв, как судья, то напьется, как сука уличного скрипача. Обычно он пьет дешевый ром или джин внизу — там есть одно местечко на Маркет-стрит. Я помогала его укладывать в кровать раз-другой, но теперь, когда у него деньги закончились, он не пьет ни капли. Флора открутила бы ему голову, если бы он влез в запасы миссис Тристы.

— Сожалею, — сказал Уэбб. — Я не знал. Это я велел ему раздобыть виски.

Фиби пожала плечами:

— Он взрослый человек, и я не стану его осуждать. Мэри сказала, что завтрак готов. Вы пойдете к столу в ночной рубашке?

— Думаю, придется, потому что у меня нет штанов. — Уэбб посмотрел на нее с мольбой.

— И не будет, пока док не разрешит. Он придет в полдень, и вы поговорите с ним.

* * *

— Что это за наряд? — требовательно спросил Уэбб, когда Сахарная Энн вошла в столовую.

— Простите? — Ее синий бархатный жакет выглядел весьма элегантно, а юбку она застегнула сзади так, чтобы были видны широкие турецкие шаровары, нависающие над высоко застегнутыми синими гетрами. — Так одеваются леди в Чикаго, когда отправляются на велосипедную прогулку.

Какая наглость! Мужчина, сидящий за обедом в ночной рубахе, не может и заикаться о чьем-то наряде.

— Сегодня утром прибыли мои сундуки.

— Я догадался. Двое мужчин потели полчаса, чтобы втащить их по лестнице. Даже я выбился из сил, всего лишь наблюдая за ними.

— Вы преувеличиваете, капитан. Между прочим, Фиби может обслужить вас и принести еду в вашу комнату, как прежде.

— Я не собираюсь больше беспокоить Фиби. Кстати, где профессор?

— В гостиной, — пропищала Фиби, разливая по тарелкам суп. — Залил по самые жабры.

— Залил? — спросила Сахарная Энн.

— Ага. Залил.

Капитан усмехнулся:

— Это означает…

— Я знаю, что это означает, сэр, вопрос в другом — почему профессор залил в это время дня? Он что — на самом деле алкоголик?

— О нет, дорогая, — заверила Флора, — большую часть времени он трезвее самого судьи.

— Точно как я сказала, — добавила Фиби, осторожно неся тарелку от буфета.

— Лучше вернемся к моему наряду. — Сахарная Энн решила отвлечься от состояния, в котором сейчас пребывал профессор. — Именно так современные леди одеваются для занятий велосипедным спортом.

— Велосипедным спортом?

— Да. Велосипед — это двухколесный транспорт…

— Я знаю, что такое велосипед, — раздраженно бросил рейнджер.

Она молча зачерпнула ложкой пряный рисовый суп из цыпленка, отправила в рот, и вопрос Уэбба повис в воздухе.

— Сахарная Энн нашла эту хитрую штуку в каретном сарае, — объяснила Флора. — Велосипед принадлежал молодой женщине, которая жила здесь в прошлом году; она тоже была кем-то вроде профессора — изучала спаривание крабов или что-то еще. Потом она вернулась в Массачусетс, а велосипед оставила — и это правильно, поскольку Триста заплатила за него сполна.

— Вы собираетесь прокатиться на этой штуковине? — осторожно спросил Уэбб. — На этом устройстве?

— Конечно, почему бы и нет? У меня есть опыт. К вашему сведению, мой наряд — самый модный. — Точнее, подумала Энн, он был модным прошлой осенью, когда она купила его в Париже. — Сегодня днем у меня несколько визитов, и нет никакого смысла заставлять Дональда катать меня в экипаже. Гораздо удобнее будет на велосипеде. Кроме того, мне нужны физические упражнения.

— И куда вы собираетесь? — спросил Уэбб.

— Куда я собираюсь, вас не касается, сэр, но если вы настаиваете, то моя первая остановка — в полицейском участке. Я только что узнала, читая вчерашние «Новости», что мой старый друг — лейтенант полиции. В детстве мы были соседями, и я уверена, что он вспомнит меня и поможет вывести на чистую воду Фицуоррена.

— А если он не захочет помочь?

— Тогда попробую еще кого-то привлечь. Я составила список.

Этот список оказался просто гениальной догадкой. Идея пришла ей в голову после того, как Сахарная Энн увидела капитана за чтением газеты. Она знала, что имена самых заметных в городе людей наверняка встретятся в ежедневной газете, разбудят память и она вспомнит старых знакомых или деловых партнеров деда. Так и случилось. Теперь у нее есть список, и в нем по крайней мере дюжина важных людей, которые должны помнить ее или Джейкоба Спайсера.

— Если вы отдадите мне мои штаны, я пойду с вами и помогу навести порядок.

В ответ Сахарная Энн лишь отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо, сэр. Я сама справлюсь со своими делами.

В стильной синей бархатной шляпе с красным пером и в кожаных перчатках Сахарная Энн остановилась возле полицейского участка, моля Бога, чтобы Джеймс Ярборо оказался на месте. Она помнила Джеймса длинным, тощим мальчишкой с оттопыренными ушами; у него были белокурые волосы, и он сильно заикался. Зато паренек всегда приносил ей в подарок раковины, морских ежей, красочные перья птиц и много чего еще. Однажды он подарил ей почерневшую монету, которую нашел на берегу: когда ее очистили, оказалось, что она серебряная.

Семейство Джеймса жило в доме, находившемся позади дома Спайсеров, и тыльные части их владений граничили. Сахарная Энн надеялась, что он вспомнит ее, причем с нежностью, поскольку ей необходимо его хорошее к ней отношение именно сейчас.

Даже при том, что Дональд почистил и смазал велосипед, ее здорово трясло в седле. Хотя Стрэнд был вымощен бревнами и большинство главных улиц покрыто ракушечником, во многих местах зияли рытвины, а заплаты из песка затрудняли езду на велосипеде.

Там, где не было пешеходов, Сахарная Энн заезжала на тротуар из кирпича и энергично крутила педали. Тротуары пребывали в лучшем состоянии, чем ухабистые улицы, и она наслаждалась прохладным бризом, который овевал ее щеки, радуя, что он уносит зловоние из городских канав. Еще она звонила в звонок и махала тем, кто смотрел на нее из подъездов или экипажей, улыбалась и иногда даже смеялась, чувствуя, как замечательно кружится голова от ощущения свободы, такой, какую ей доводилось испытывать очень давно.

Поскольку она долго не садилась на велосипед, мышцы вскоре начали протестовать против насилия, которое над ними совершали. Они откровенно вопили, когда Сахарная Энн подкатила к муниципалитету на углу Мекэник и Твентис-стрит. Поставив у входа велосипед, она расстегнула юбку, закрывая широкие брюки, поправила шляпу и распушила перо, потом выдернула сумку из корзинки, прилаженной к рулю, и направилась внутрь здания.

Войдя в участок, она объявила джентльмену в форме, сидящему за столом:

— Я хотела бы поговорить с лейтенантом Джеймсом Ярборо.

Мускулистый мужчина с густыми усами и пышными бакенбардами даже не поднялся. Он оглядел ее с ног до головы и объявил:

— Лейтенант занят.

Сахарной Энн не понравился его взгляд. Она вообще не любила задавал, но все же улыбнулась:

— Ничего другого нельзя ожидать от человека в его должности, но я уверена, он найдет несколько секунд для меня. Пожалуйста, скажите ему, что мисс Сахарная Энн Спайсер, старый друг и в прошлом соседка, пришла повидаться с ним.

Казалось, на полицейского не слишком произвела впечатление ее просьба, но он все же поднялся и, пройдя к дверному проему, выглянул оттуда, а затем что-то пробормотал. Потом, обернувшись, он ухмыльнулся:

— Можете войти, мэм. Лейтенант в восхищении оттого, что ему представилась возможность снова увидеть вас.

Сахарная Энн вскинула голову и быстро прошла мимо наглеца.

Когда Ярборо поднялся из-за стола, она чуть не потеряла дар речи.

Джеймс оказался высоким, почти такого же роста, как капитан Маккуиллан, и далеко не худеньким: его плечи и грудь были широкими и мускулистыми, как у докера, а волосы сохранили прежний оттенок и казались еще светлее на фоне сильно загорелого лица. Какие там оттопыренные уши, о которых она вспоминала! Теперь Джеймс превратился в очень красивого мужчину.

— Сахарная Энн, — проговорил он густым баритоном, без всякого следа заикания. — Неужели это на самом деле ты?

Она засмеялась и протянула к нему руки.

— Да, Джеймс, это правда. Прошло столько времени… Я даже боялась, что ты меня не вспомнишь.

Он взял ее руки в свои, его синие глаза заблестели, а на лице расцвела широкая улыбка.

— Разве я мог забыть тебя! Сколько же мы не виделись?

— Пятнадцать лет по крайней мере. Ты сильно изменился.

— Как и ты. Маленькая девочка выросла и стала еще красивее, чем прежде. Ты вернулась на остров по делу или навестить кого-нибудь?

— Ну, понимаешь ли, у меня есть проблемы, и…

— Джеймс, скорее, — закричал мускулистый полицейский, врываясь в комнату, — неприятности на причале у Мэллори. Шеф требует немедленно навести порядок.

— Проклятие! Извини, Сахарная Энн, я должен идти. — Джеймс схватил шляпу и ринулся к двери.

Она поспешила за ним.

— Послушай, я должна с тобой поговорить…

— Позже, — бросил он, открывая дверь и выходя из комнаты.

Сахарная Энн преследовала его по пятам.

— Это важно!

— Завтра! — Он быстро перешел через улицу.

В бешенстве от того, что их прервали в тот момент, когда она почти была у цели и могла надеяться на помощь, Сахарная Энн вскочила на велосипед и помчалась за ним.

Джеймс исчез за углом. Ноги Сахарной Энн крутили педали с такой скоростью, какую только могли развить. Она очень нуждалась в его поддержке и решила не откладывать разговор, но когда завернула за угол, то чуть не задохнулась от волнения, увидев то, что открылось перед ней.

Два десятка оборванцев — белых и черных — выкрикивали мерзкие угрозы друг другу. Одни вооружились палками и кирпичами, другие скрывали под одеждой нечто более опасное. В воздухе витало напряжение; казалось, оно уже достигло предела и хватило бы одной-единственной искры, чтобы запылал смертельный пожар.

Сахарная Энн в испуге попыталась затормозить, но ее нога запуталась в бархатных фалдах. Изо всех сил она боролась с велосипедом, стараясь остановить его, но так и не смогла избежать столкновения с сердитыми докерами.

Сжимая руль, она завопила:

— Осторожно, посторонись! — и въехала в самую гущу драки.

Несколько парней попадали друг на друга, как шары в боулинге, потом на них повалился велосипед. Толпа взорвалась. Во все стороны полетели кирпичи, взметнулись палки, словно старинные палицы…

Проклятия становились все громче, а кулаки месили плоть и кости.

Сахарная Энн хотела встать на ноги, но ее постоянно пихали из стороны в сторону. Наконец она сумела схватить свою сумку и поползла на четвереньках между дерущимися, пытаясь выбраться в безопасное место, но тут огромная нога наступила прямо на ее сумку, не давая двигаться дальше. Обладатель ноги был занят тем, что сталкивал лбами две головы и ревел, как медведь, одновременно стараясь стряхнуть с себя мужчину, который вскочил ему на спину. Тем не менее Энн не собиралась лишаться сумки; мало того, что в ней лежали важные документы с настоящей подписью Тристы, но и остатки ее наличных денег тоже находились там.

Как Сахарная Энн ни дергала сумку, умоляя ногу подвинуться, огромный ботинок твердо стоял на своем. Хуже того, в этот момент какой-то человек упал на нее и прижал к деревянному причалу.

— Убирайся, ты, чурбан! — закричала она и отпихнула его в сторону, потом схватила подвернувшийся ей под руку кирпич. — А вы переставьте вашу ногу, сэр!

Здоровяк обратил на нее внимания не больше, чем на зудящего возле уха комара. По правде сказать, он был очень занят: вооружившись длинной металлической трубой, орудовал ею налево и направо.

Сахарная Энн опустила кирпич обидчику на пальцы, в то время как он кулаком двинул в челюсть своему противнику.

— У-у! — Нога его дернулась, и он заплясал на месте.

Она быстро отползла подальше, но тут же столкнулась с другой парой ног, которые больше походили на стволы деревьев, и, медленно подняв голову, уперлась взглядом в Джеймса.

Он нахмурился:

— Какого черта ты тут делаешь, Сахарная Энн?

— Пытаюсь остаться в живых.

Джеймс поднял ее на ноги.

— Черт возьми, женщина, это ты начала бунт!

— Я? Ничего подобного! — Она услышала знакомый рев и уголком глаза увидела огромного мужчину, которого только что ударила кирпичом по пальцам. — Берегись! — крикнула Сахарная Энн.

К сожалению, Джеймс замешкался, и огромная рука послала его в нокдаун.

Все еще сжимая кирпич в руке, Сахарная Энн повернулась лицом к нападавшему и ударила его кирпичом по голове.

Гигант постоял неподвижно, а потом рухнул, как срубленное дерево.

Когда Сахарная Энн поняла, что случилось, она опустила кирпич, как будто он обжег ее руку.

— О Господи! Нет!

Она повернулась, желая помочь Джеймсу, но его нигде не было. В отчаянии оглядевшись, она увидела телегу, медленно катящуюся вниз по пирсу, поперек которой растянулось бездыханное тело.

— Джеймс! — закричала Сахарная Энн и побежала за телегой, колеса которой уже одолели конец пирса.

Добежав до того места, где телега съехала в залив, она увидела, что Джеймс Ярборо плавает ничком в воде, и, не раздумывая, прыгнула в воду.