Дженни проснулась и ощутила восхитительное тепло, ласково окутывающее ее тело. Она медленно открыла глаза и не поверила им: тепло исходило от обнимавшего ее, спящего рядом мужчины. Бретт Мак-Кормик.

Что, черт возьми, произошло этой ночью? Она смутно припоминала, что ей во второй раз в жизни приснился один и тот же кошмар. Но почему рядом Бретт? Дженни залилась краской стыда. Последнее, что она помнила, был мертвый Сэз, холодеющую руку которого она держала. А что потом? Сэз превратился в Бретта? Он словно вышел к ней из ее сна. Он, умерший на ее руках, а потом возникший снова, успокаивающий и заботливо вытирающий слезы с ее лица. Неожиданно ей пришло в голову, что кусок утреннего неба, видный в открытую дверь балкона, очень далек от нее, а мирно спящий Бретт — совсем рядом. Тем не менее небо представлялось ей вполне реальным, а Бретт, которого можно было потрогать руками, казался фантомом, возникшим из ниоткуда и способным каждую минуту исчезнуть. Его дыхание было теплым и каким-то уютно-домашним, оно приятно щекотало кожу на ее виске. Одной рукой он прижимал Дженни к себе и, казалось, убаюкивал. Другая лежала поверх ее тела, как бы защищая, от нее исходили ласковые волны тепла и покоя. И… это казалось совершенно естественным. Естественно то, что Бретт находится рядом, что она лежит в его объятиях и слушает его мерное дыхание.

Привыкнув мыслить и поступать логично, Дженни понимала, что она должна сначала ущипнуть Бретта, а когда он проснется, выпихнуть его из своей постели. В случае же малейшей попытки сопротивления действовать еще более решительно. При всей благодарности к Бретту, который появился здесь именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась, Дженни считала, что ночевать в ее; комнате, а тем более на ее кровати, это уж чересчур. Но… Но что-то сидящее внутри, в такой глубине души, что туда было страшно заглянуть, удерживало Дженни от этого поступка, руша все ее привычные представления о жизни. Бретт вовсе не казался ей незнакомым и далеким. Боясь пошевелиться, она долго рассматривала его лицо, словно пытаясь увидеть в нем, как в зеркале, свое собственное отражение. Но как ни странно, она знала о нем больше, чем о любом другом мужчине, когда-либо появлявшемся в ее жизни.

Осторожно, чтобы не разбудить Бретта, она провела пальцами по бархатистой коже его груди и почувствовала манящую упругость мускулов. Он чуть пошевелился, и его рука оказалась напротив бедра Дженни. Она перевела взгляд обратно и вздрогнула, обнаружив, что темно-синие глаза Бретта ласкают ее своим взглядом.

— Никогда еще не спал с женщиной, — прошептал Бретт.

— Я так и думала, что ты еще невинный мальчик, верно? — ответила Дженни не без доли сарказма.

— Я сказал «спал», а не трахался. Это совершенно разные вещи, — улыбнулся Бретт. — Кажется, я знаю, что ты думаешь на этот счет.

Она снова провела пальцем по темным волоскам на его груди:

— Ну и что же, по-твоему, я думаю?

— То же, что и я.

— И от чего, позвольте спросить, такая уверенность?

— Вот от этого. — Его губы мягко, почти невесомо, как лепесток розы, падающий в траву, дотронулись до нее.

Они не торопились. Дженни и Бретт просто брали свое, благодаря судьбу, связавшую их, постигая друг друга медленно и понимая, что им некуда спешить и что вспыхнувшая в одночасье любовь принадлежит только им двоим. Это чувство было создано для них, и ни для кого больше, они это знали, и эта уверенность выплывала откуда-то из глубин каждого из них, сливаясь в единое целое.

Какой-то внутренний голос подсказывал Дженни, что она всегда знала Бретта, что они еще раз нашли друг друга, пусть в другом месте и в другом времени, но нашли, чтобы снова обрести потерянное счастье. Сама судьба дала им еще один шанс. И то, что происходило между ними сейчас, было чем-то очень важным, до самого основания изменившим все то, что происходило с ними до сих пор.

Если бы Бретту вдруг предложили резко изменить свою жизнь, он ни за что бы не согласился, но с Дженни он это сделал бы, не колеблясь ни доли мгновения. Он нежно поцеловал Дженни в губы. Она была его неотъемлемой частью. Это ощущение будоражило Бретта, зажигая в его душе незнакомый огонь настоящей, ни с чем не сравнимой любви, тысячами игл пробегая по натянутым струнам нервов. Они чувствовали, как наперегонки бьются их сердца, вздрагивают тела под прикосновением ласковых рук, смотрели в глаза друг друга, не в силах разорвать нить этого взгляда и понимая без слов все, что хотели бы прошептать их губы.

Будто яркая шаровая молния пронеслась в голове Бретта, Когда он вошел в нее и почувствовал то единение, к которому так стремились они оба. Дженни улыбалась Бретту, и слезы долгожданного счастья жемчужными капельками стекали по ее щекам. Он целовал ее в горячие губы, и его твердая плоть ласково и одновременно страстно все дальше и дальше проникала в тело Дженни, и все это сводило Бретта с ума.

Они были вместе навечно. Или им так казалось. А потом Земля сошла со своей орбиты, и горячий взрыв внезапного блаженства ожег изнутри их обоих.

— Хочешь верь, хочешь нет, — сказала Дженни несколькими минутами позже, — но, наверное, я все-таки сумасшедшая. Обычно я не занимаюсь такими вещами.

— Да? — Бретт погладил ее ногу. — И как часто развратные мужчины залезают к тебе через балкон в спальню по ночам?

— Я счастлива, Мак-Кормик, действительно счастлива.

— Я тоже.

— В таком случае я сейчас отдохну немного, а затем начнем снова.

Не открывая глаз, Бретт улыбнулся:

— Я уже напуган до смерти, мисс Франклин.

— Ха! Ты еще не представляешь, как я тебя напугаю. — Дженни притворно вздохнула.

— Догадываюсь. Я же совершенно беспомощен против комариных укусов мстительной женщины.

— Ах, мстительной? — Кажется, Дженни уже отдохнула. — Я тебе покажу, мстительной!

Она приподнялась и принялась щекотать его за левым ухом. Бретт, вскрикнув от неожиданности, пере, хватил ее руку и, изловчившись, куснул за шею до того, как она успела увернуться.

— Я, пожалуй, смогу уделить тебе еще немного своего драгоценного внимания, — продолжала она, все еще улыбаясь, и неожиданно осеклась.

Казалось, ее попытка пощекотать Бретта рывком выдернула его из состояния умиротворенной усталости. Он уже не улыбался, а совершенно серьезно смотрел на Дженни внимательным, изучающим взглядом. Откуда она знала о самом чувствительном месте на его теле?

— Кто ты, Дженни?

Такая резкая перемена в Бретте, только что безмятежно улыбающемся и вдруг заговорившем если не холодным, то деловым тоном, смутила и обидела ее. Стараясь не показывать этого, Дженни спросила:

— Слушай, принимая во внимание обстоятельства, в которых мы находимся, тебе не кажется, что об этом можно поговорить и после? — Она присела на краю кровати, немного отодвинувшись от Бретта.

— Нет, серьезно, кто ты? — В его голосе послышались требовательные нотки. — И откуда ты знаешь то, о чем не можешь знать? — Последнюю фразу Бретт произнес опять улыбаясь, но уже через силу.

— О чем ты, Бретт?

— О том самом месте, до которого ты дотронулась.

— Что с тобой, я не понимаю? — Изумленная Дженни привстала с кровати. — Про какое такое место ты говоришь? Ну хорошо, считай, что я просто догадалась.

— А моя книга?

— Что твоя книга?

— Про то, что должно происходить в конце, ты тоже догадалась?

Ей показалось, что температура в комнате упала градусов на двадцать.

— Что ты сказал?

— Я сказал: хватит со мной играть! — зло выкрикнул Бретт. Его рука больно сжала запястье Дженни. — Тебе придется сказать мне правду! Ты знаешь Кэй?

— Знаю! Ее фамилия Кэнфилд, живет в Чандлере, штат Оклахома, и я проглочу свои колготки, если вдруг окажется, что она нанялась к тебе секретаршей! Ты доволен? — Дженни не на шутку разозлилась.

Несколько мгновений назад она все еще надеялась, что Бретт ее просто поддразнивает, оставаясь все таким же мягким и любящим. Теперь будто пелена спала с глаз Дженни. «Боже праведный, и я занималась любовью с этим незнакомцем!» Одна эта нехитрая мысль, сознание того, что она так безрассудно отдалась человеку с чужими глазами, который сейчас так сурово допрашивал ее, показались ей безмерно унизительными.

Черт побери, она просто трахнулась с мужчиной, ненароком забравшимся к ней в постель! Как продажная шлюха! Как последняя тварь! Без лишних вопросов отдала свое тело соседу, даже не поинтересовавшись, не врежет ли он после этого ей по голове топором!

— Сейчас же отпусти мою руку! Слышишь, ты!

Бретт продолжал внимательно смотреть на нее, хотя теперь в его взгляде мелькнуло неподдельное удивление. Он несколько ослабил хватку, но руки ее не выпустил.

— Ответь мне. Откуда ты узнала про книгу?

Тогда, воскресным вечером в кафе «Дю Монд», Дженни бросила фразу: «На самом деле было именно так». Честно говоря, она и не думала, что все расскажет ему вот так сразу. А сейчас она была уверена, что не расскажет ему этого уже никогда.

Дженни высвободила руку и натянула на себя футболку.

— Хорошо, я тебе сейчас объясню. Я посчитала, что такая концовка книги более интересна. Естественно, я не знала и не хочу знать, что там у тебя было в первом варианте. Мне просто показалось, что пустой револьвер в руках Моди и затем появляющийся у нее острый нож придадут твоему роману больше остроты. Прости за каламбур.

— Продолжай.

— Продолжаю. Ты, конечно, очень подробно описал в романе, как эта чертова Моди стащила револьвер у своего дядюшки и как применила его той ночью. Оба раза появление на сцене оружия просто изобиловало нужными и ненужными деталями. Но ты хоть бы раз упомянул, где она достала патроны! Ну что? У тебя еще есть ко мне вопросы?

Дженни не могла себя заставить взглянуть на Бретта после всего случившегося, чувство унижения просто раздавило ее. Господи, угораздило же ее! Проститутки с Бурбон-стрит ведут себя более осмотрительно! Разум Дженни, избавившись от любовного угара, уже хладнокровно просчитывал последствия, и Дженни с удовлетворением отметила, что в эти дни презерватив ей был не нужен.

Она поднялась с кровати:

— Если вопросов нет, то будь добр, сделай так, чтобы, вернувшись из ванной, я оказалась в полном одиночестве. Выйти можешь по своему усмотрению либо через дверь, либо через балкон — этот путь тебе более знаком.

— Послушай, Дженни, какого черта…

— Всегда предполагала, что писатели хорошо понимают родной язык. Ты что, исключение? — И она оглушительно захлопнула дверь ванной перед его носом.

Дженни злилась прежде всего на самое себя, а не на Бретта. Никогда в жизни она не вела себя столь безответственно и теперь испытывала к себе тошнотворное отвращение. Дженни впустила Бретта в свой сон, в свое подсознание и никогда снова не повторит этой ошибки.

А в том, что произошедшее ночью было ошибкой, она не сомневалась. Может быть, самой большой ошибкой в ее жизни. Она стояла посреди ванной комнаты, рассматривая свое отражение в зеркале. Дженни до сих пор не могла поверить, что занималась любовью с абсолютно чужим для нее человеком. С чужим!

— Спускайся вниз через сорок пять минут, — раздался голос Бретта из-за двери. — Я накормлю тебя завтраком.

Дженни не могла сейчас даже слышать его голос, не говоря уж о том, чтобы видеть его лицо. Так получилось, что Дженни не имела близких отношений с мужчинами больше двух лет, и теперь ей казалось, что она вообще не сможет больше общаться с ними, за исключением, может быть, Роба. Интересно, что думает сейчас Бретт? «Господи, за кого же он меня принимает!»

— Нет, спасибо за предложение.

— Я сказал, что накормлю тебя завтраком!

— А я сказала: «Нет, спасибо»!

— Сорок пять минут, Дженни, или я снова залезу к тебе через балкон.

Бретт сам не знал, почему проявляет такую настойчивость. Может быть, потому, что в Дженни, даже после всего произошедшего между ними, ему по-прежнему чудилась какая-то манящая загадка. Бретт стоял. тупо уставясь на разделяющую их дверь ванной. Кто она для него? Почему всю неделю он не мог выбросить ее из головы? Зачем проснулся в ее постели сегодня утром? И почему их близость показалась ему абсолютно закономерной? Ведь секс, особенно такой — безрассудный случайный, никогда не был для него самоцелью, более того, напрочь выпадал из его жизненного стиля. Так почему же, проснувшись утром вместе с Дженни, он не почувствовал досады, наоборот, Бретту показалось, что он действовал совершенно правильно, зная, что именно так и должно быть? Правда, любое действие преследует какую-то цель, а Бретт вовсе не представлял, какова она в данном случае.

Но тогда вместе с Дженни он не думал об этом, каждое их движение, каждый взгляд казались естественными и исполненными смысла. Может быть, это и называется судьбой? Возможно. Но все равно продолжали оставаться вопросы, на которые Дженни не захотела или не смогла найти ответа. Ее записка… Бретт был уверен, что Дженни что-то от него скрывает.

Чтобы попасть в свою квартиру, Бретт решил воспользоваться проторенной дорогой. Он совершенно не помнил, куда засунул ключи от двери, перед тем как решил поиграть в Тарзана, взбираясь на соседский балкон.

Через несколько секунд он уже выключал горящий по всей квартире свет.

Итак, он окончательно запутался. Дженни что-то хотела от него, как и все остальные женщины. Они всегда что-нибудь от него хотели. Именно поэтому Бретт никогда не верил женщинам и сейчас не имел никаких оснований верить своей новой соседке.

Кроме того, она явно что-то скрывала. И Бретт намеревался непременно узнать, что именно.