Несмотря на семейную трагедию, Блэк заново утвердился в своей преданности работе. Его дневник приоткрывает завесу над его чувствами после расставания с Бернардом, Сэмюэлом и ставшей ему родной Филадельфией.

30 апреля 1888 года

Мы едем в Чикаго. Элиза затихла. Она спит. Мы с братом рассорились. Боюсь, что нашей дружбе настал конец. У меня не было возможности объяснить ему все настолько хорошо, насколько это было необходимо, чтобы ожидать от него понимания. У меня не было такой возможности, но откуда ей взяться? Что я стал бы с ним обсуждать? Мельчайшие детали сложнейшей структуры законов, управляющих жизнью, и полную покорность, необходимую, чтобы от них отклониться? Способы создания нового вида? Потребовалась бы тысяча лет, чтобы все объяснить и записать. Но созданное мною существо выжило. Разве этого недостаточно?

Я не нахожу себе места. Я мечусь без сна и отдыха. Я не смогу уйти от того, что мне предстоит сделать. Теперь моя работа представляет собой нечто гораздо большее, чем любопытство исследователя. Я ничего не знал, когда был молод. Я был далек от смерти. Я не чувствовал во рту ее вкус, как чувствую сейчас. Я недостаточно задумывался над тем, что я делаю как врач и как ученый. Теперь я осторожен. Я оставил свое прошлое со всеми его ошибками далеко позади.

Наконец-то мы приехали. Сейчас утро. Меня приводит в восторг неподвижность высокой травы в поле и лошадей, от шкур которых валит пар; они замерли на месте, не в силах сделать более ни единого шага. Элиза все еще спит. Я не стану ее будить. Она заснула совсем недавно. Моя любимая и бесконечно драгоценная Элиза – я могу написать это тысячу раз, но мне это не надоест. Мысль о том, что среди цветов, которым предстоит распуститься этой весной, не будет ее, причиняет мне невыразимую боль.

Газетная вырезка из «Общенационального журнала медицины и науки». Несмотря на претензии журнала на общенациональный масштаб, его редакция находилась в Филадельфии, и он редко описывал события за пределами ее окрестностей. Читательская аудитория журнала состояла в основном из местных жителей, а не профессиональных медиков.

Прибыв в Чикаго, Блэк начал работать над новым шоу, которое он назвал «Возрождение человечества» и в ходе которого он собирался предъявить публике свои живые доказательства. В 1890 году, после двух лет подготовки, он открыл свое шоу в Бостоне. Афиши рекламировали «Крылатую женщину», «Ребенка-ангела», «Девушку-змею», «Огненного демона» и «Бигля Дарвина», собаку с действующими крыльями на спине.

Звучали предположения о том, что эти создания представляют собой случайные мутации, оптические иллюзии или животных, одетых в замысловатые костюмы. Некоторые вполне справедливо считали их гибридами, созданными хирургическим путем. Но сам доктор Блэк объявлял их вновь открытыми формами жизни. Вот что писал «Чикагский научный журнал» в осеннем выпуске 1891 года:

Человек, ученый или тот, кто способен манипулировать природой с помощью вивисекции или иных подобных средств, ведущих к той же цели, не занимается наукой, а демонстрирует ее знание. Он обладает властью, которую никто не имеет права применять, потому что никому не следует создавать ничего подобного.

Уильям Дж. Гетти, д. м. н., член Королевского химического общества, профессор хирургии анатомического факультета медицинского университета, Нью-Йорк

Некоторые из исполнителей «Возрождения человечества» были пациентами доктора Блэка в Палате С, других он встретил во время своих скитаний с Американской ярмаркой. Все они страдали крайне серьезными отклонениями. Об одном молодом человеке говорили, что он перенес операцию по пересадке ног: у него были конечности гораздо более высокого мужчины с более темной кожей. Другая пациентка, семнадцатилетняя девушка по имени Роза, некогда была одним из сросшихся близнецов. Хирургическое вмешательство в ее организм оказалось столь сложным, что фактически она получила новые сердце, легкое, почку, селезенку и руку. Родители девушки говорили, что доктор Блэк сделал ее даже красивее, чем раньше. Ее сестра-близнец умерла во время операции.

Для пациентов с пороками развития, искалеченных и больных людей доктор Блэк превратился в некое подобие народного героя. Представители традиционного научного сообщества его высмеивали, а люди, пораженные необычными недугами, боготворили. Вот колкость, которой Блэк ответил «Чикагскому научному журналу»:

Ваши подозрения демонстрируют проницательность и, вне всякого сомнения, предварительное знакомство с характером моей работы. Послушать, как некоторые из вас распинаются о Боге, набожности и святотатстве, то, выходит, мы, врачи, – настоящие чудовища. Господа! Мы ученые, а не демоны.

Заведенная доктором Блэком традиция, по которой бродячие артисты предоставляют еду, лекарства и оказывают иную помощь больным и немощным, и по сей день сохраняется во многих странах мира. Пока он гастролировал, его репутация хирурга, способного творить чудеса, побуждала людей совершать к нему настоящие паломничества. Рассказывают о детях с дефектами, угрожавшими их жизни, родители которых преодолевали сотни миль, а порой и больше, чтобы попросить его о помощи. Об одном таком случае Блэк написал в октябре 1891 года:

Ее доставили к нам без рук и ног. Доставили не только в наше шоу, но на нашу землю обетованную. Когда ее нашли, никто не предъявил на нее права. Она была совсем одна, не считая коробки и письма, оставленного при несчастном покинутом ребенке. Ее родители устыдились своей дочери. Они не поняли, кем она является на самом деле, а увидели лишь монстра. Обстоятельства ее рождения и ее уродство – это не наказание, не предзнаменование и не порча. Она потеряла много крови, драгоценной крови. Я верну ей то, что должно было принадлежать ей по праву.

Пациенткой была девятилетняя девочка, Мириам Хелмер. Она родилась без плеч и предплечий (только с кистями рук). У нее также были очень короткие ноги, что позволяет предположить некую разновидность отклонения, известного как синдром Робертса. Доктор Блэк пересадил девочке на плечи крылья, и после короткого восстановительного периода она начала выступать в его шоу. Блэк представлял ее как крылатую женщину, утверждая, что отсутствие у нее рук является генетической попыткой тела отрастить крылья. То, что ему это не удалось, может объясняться тем, что в ее организме слишком много от человека. Мириам несколько лет выступала в шоу, прежде чем в 1899 году умереть от неизвестной причины.

На примере Мириам Хелмер Блэк представил свою теорию самовозрождения – идею о том, что он способен разблокировать естественную память тела о своем утраченном прошлом. Для этого было необходимо всего лишь предоставить ему реальные физические напоминания. Вооружившись этими подсказками, тело могло перестроиться на основании древнего знания, а затем «самовозродиться». Блэк приводит многочисленные цитаты о самовозрождении из так называемой «Книги Дыхания», но широко распространено мнение, что эту книгу написал сам Блэк. По сей день не найдено ни одного манускрипта или издания с похожим названием или соответствующего содержания.

Шоу «Возрождение человечества» можно было посмотреть с 1890 по 1893 год, и каждое представление давало пищу новым спорам. Регулярные беспорядки и потасовки стали обычным явлением, религиозные деятели возмущались созданиями доктора Блэка, политические лидеры выступали против него, и почти все медицинское сообщество порицало его работу. Даже Американское евгеническое общество придиралось к доктору Блэку, называя его работу шагом назад.

Это уничтожение прогресса – атака на человеческое тело. Вопреки утверждениям доктора Блэка, эти звери неестественны. Вместо того чтобы демонстрировать их широкой публике, им следовало бы позволить снова вымереть.

Эдвард Столтс, директор Американского евгенического общества

Но, как это уже неоднократно подтверждалось, разубедить Блэка было сложно. Он привык спорить и обороняться. Он стал другим. Этот странствующий артист был раздражителен, вспыльчив и с готовностью приводил толпу в исступление. Его последнее шоу состоялось в 1893 году на Всемирной Колумбийской выставке в Чикаго. Он должен был выступать два месяца, но протянул всего три дня. Во время каждого представления его высмеивали и унижали. Толпа становилась все больше. На третий день люди ринулись на сцену, убили нескольких животных и сожгли множество экспонатов, прежде чем вытеснить оттуда и самого артиста. Блэк был безутешен.

Июль 1893 года

Бернард!

Возможно, ты уже осведомлен, возможно, торжествующий смех свидетелей моей кончины уже донесся и до тебя, доставленный по воздуху самим Гермесом, но, может быть, ты еще ничего не знаешь. Я участвовал в Колумбийской выставке – Всемирной выставке. Меня осмеяли, унизили и оплевали. Они хотели сделать мне больно. Это те самые люди, которых я, как врач, пытался исцелить? Это те самые раненые и больные, средства от болезней которых я искал?

Что за ничтожная плоть! Им предстоит узнать, что я умею не только исцелять, попомни мои слова, мой дорогой брат.

Твой брат – не забывай об этом

После провала выступления в Чикаго Спенсер Блэк уже никогда не появлялся на публике, хотя продолжал выступать частным образом перед избранной аудиторией. Эти выступления не рекламировались (в большинстве случаев о них вообще нигде не сообщалось). Мало что известно о тех, кто посещал эти шоу, а также об их содержании. Судя по записям в дневниках, Блэк давал от трех до четырех представлений каждую неделю в разных местах.

Принято считать, что в каждом городе шоу задерживалось не более чем на два дня. Порой Блэк выступал в частных домах или театрах. Иногда ему ничего не оставалось, кроме как выбрать уединенное место где-то на природе. Ходят слухи о том, что он дал представление в Капитолии, административном центре Гаррисберга, Пенсильвания, как раз накануне того вечера, когда его сожгли дотла. В различных дневниках и заметках зрители писали о «богомерзких» ощущениях от представления и его участников.

Шоу путешествовало по Америке до зимы 1895 года. Спенсер, Элиза, Альфонс и, возможно, еще шесть или более участников и помощников покинули Нью-Йорк, но вместо того, чтобы направиться на юг в преддверии наступающих холодов, Блэк решил поехать на север и встретиться с Александром Гете. Гете был богатым и эксцентричным натуралистом, который заплатил Блэку за частные представления в своем цветущем и роскошном поместье.

Гете владел несколькими зловещими «кунсткамерами», что было распространено среди аристократии конца девятнадцатого века. Но заботы и усилия, направленные на именно эту коллекцию, поражали воображение. Ее часто описывали как «новое чудо света». В ней было так много экспонатов, что она нуждалась в отдельном здании: высушенная кожа визиготских воинов, оружие индейцев майя, забальзамированные жрецы Египта и ряд сомнительных артефактов, включая руку сирены и торс сфинкса. Гете утверждал, что он выловил сирену в Индийском океане, и рассказывал, что она сражалась со свирепостью, заставившей его поверить в то, что он поймал спартанского воина. По его словам, сфинкс был найден мертвым на берегу Нила. Звери растерзали труп в клочья, оставив только жалкие останки, которые он и поместил в свой музей.

Афиша Всемирной Колумбийской выставки, также известной как Всемирная ярмарка 1893 года. Похожее на птицу создание (гарпия) в центре афиши, по всей вероятности представляет собой какое-то из ранних чучел Блэка. Один из зрителей утверждал: «Мы видели, как звери передвигаются по сцене. Они кричали и стонали, как настоящие живые существа. Но это были не Божьи создания, а что-то иное, что-то ужасное». Многие зрители отмахивались от шоу, как от творения рук шарлатана или оптической иллюзии.

Текст на афише:. Шоу доктора Блэка. Анатомия воображаемых существ и кунсткамера представляют «Возрождение человечества». Живая крылатая женщина. Самые важные медицинские и анатомические открытия века – природа человека. Всемирная Колумбийская выставка, Чикаго

Весна 1896 года

Случайная встреча позволила мне познакомиться с небезызвестным Александром Гете – путешественником, коллекционером и светским человеком. Он оказался не таким, каким я его себе представлял. Нет, на самом деле он грубое и неприятное создание с искривленным вбок позвоночником, слишком длинными для его ног костями и неизменной презрительной гримасой на лице.

Он разговаривал со мной из облака дыма, еще более сладкого, чем опиум. Он сказал, что курит нектар лотоса и что только он знает, как извлечь из растения ингредиенты, необходимые для создания бесконечно долгой сигареты. Спустя некоторое время меня пригласили ознакомиться с его огромной коллекцией, превосходящей все, чему я до сих пор был свидетелем. Хотя я поклялся ему, что не предам огласке то, что вмещает это собрание, публично или в частных записях, я должен засвидетельствовать, что в этом мире поистине много чудес.

Записей о необычайной коллекции Гете не сохранилось. Бóльшая ее часть погибла в пожаре 1902 года. Удалось спасти лишь несколько экспонатов, среди которых не было ничего выдающегося. Впрочем, вполне возможно, что коллекция в принципе не заслуживала того, чтобы ее спасали. В 1897 году Александра Гете арестовали за мошенничество и кражу. Он умер в тюрьме в 1912 году.

В начале двадцатого века доктор Блэк повез «Возрождение человечества» за океан, где его представления пользовались успехом. Сохранились сведения о выступлениях на Британских островах, в Европе и дальше к югу, на территории современной Турции, Сирии и Израиля. Свидетельства его присутствия можно найти в окрестных музеях. Местный фольклор содержит легенды о чародее с волшебным ножом и рассказы людей, утверждавших, что их исцелил доктор Блэк.

На протяжении всего своего международного тура Блэк твердил, что обладает властью воскрешать мертвых и может оказывать на людей воздействие, позволяющее им жить дольше или даже вечно. Он утверждал, что может менять пол и возраст своих пациентов. Он выполнял операции вживую на сцене в ходе невероятно жутких представлений. Вот два описания, которые предоставили не назвавшие себя зрители.

3 мая 1900 года

Он очень долго беседовал с аудиторией, обсуждая с ней темы, которых я не понял, но которые звучали вполне здраво. Я знал, о чем он говорит, просто я не мог этого понять. Затем он вынес из-за занавеса на сцену одного из своих гостей. Доктор объяснил, что этому человеку ампутировали ноги, чтобы спасти его от быстро распространяющейся по всему телу инфекции. Помощники доктора уложили мужчину на стол. Доктор Блэк немедленно приступил к работе. Как ни удивительно, но мужчина не испытывал ни малейшей боли. Я уже видел нечто подобное и думал, что это просто ловкий трюк. Но было так много крови, и я сидел очень близко. Я знал, что все происходит по-настоящему. Он взял ноги умершего человека и пришил их мужчине. Он сказал нам, что это возможно только в том случае, если донор умер недавно. «Совсем недавно», – подчеркнул он. Тут я понял, что больше не хочу смотреть, но я не мог уйти, в театре было так тихо. Как я мог встать и уйти?.. Спустя всего лишь час мужчина был в состоянии ходить. Все аплодировали, но я не нашел в себе сил. Как я мог радоваться? То, что происходило на сцене, было демонической магией. Все ее видели. У дьявола есть свой собственный хирург, и я его видел…

* * *

12 июня 1901 года

Я засвидетельствовал существование этих созданий посредством собственного мыслительного процесса, рассудка, научной подготовки и – в наименьшей степени – своих глаз. Они не являются ни творениями природы, ни ловкачеством. Эти существа умерли и были забальзамированы, как и гласила афиша. Только пропорции их тел оказались лучше, чем я ожидал, и наблюдалось некоторое смещение всех органических систем – волос, мышц и т. д.

Я и представить себе не могу, какой метод бы избрал, поручи мне кто-нибудь задачу достичь подобного результата. Если это работа шарлатана или мошенника, то он необыкновенно искусен или прибегнул к помощи сверхъестественных сил. Последнюю возможность я отвергаю, а первая очень сильно меня беспокоит, как будто я стал свидетелем фокуса, настолько убедительного, что это был вовсе не фокус. Я не в состоянии понять того, что происходило на моих глазах, того, что демонстрировалось Богу и зрителям.

Эти представления сделали Спенсера невероятно богатым, несмотря на то, что все больше людей называли его одним из величайших мошенников своей эпохи. «Он всего лишь фокусник или аферист», – писали о нем критики. Или: «Доктор Блэк прибыл с целью лишить вас денег и здравого смысла». Все же стоит упомянуть любопытный факт: не существует данных о том, чтобы хоть кто-нибудь из критиков признался, что он посетил это представление.

Поговаривают, что доктор Блэк сделал операцию своему сыну Альфонсу, остановив процесс старения и сделав юношу человеком «без возраста». Затем он окрестил его заново, дав ему имя Бодрствующий Человек. Блэк упоминает эту операцию в одном из своих дневников:

Я могу предотвратить смерть. Я могу окунуть руку в фонтан молодости. Я могу сделать так, что человек будет жить, возродится после смерти и сможет противостоять ее разрушительному процессу. Если сравнить истинное творение Бога с тем, на что способен человек, нетрудно понять, подобно тому, как постигает мир ребенок, что последнее – это лишь безделушка, совершенно бесполезный предмет.

Я обнаружил, что очень многие ученые в общественно-идеологическом смысле являются атеистами. Они могут верить в Бога, но их фундаментальная вера в природу не позволяет им войти в сколько-нибудь ортодоксальное общество. Что меня очень удивляет, так это количество религиозных хирургов и ученых. Человек лишь краткий промежуток времени может делать вид, что не понимает истинного значения природы. И в конце концов он неизбежно сознается в своем притворстве.

Никто не наделен правом видеть то, что я показываю. Скорее, это привилегия. И эту привилегию должно обуздывать осмотрительностью и осторожностью, меру которых способен определить только я.

Доктор Блэк показывал свое шоу на протяжении восьми лет, пока во время частного представления в Будапеште осенью 1901 года не случилась беда. Посреди этого представления одно из его созданий, Королева Змей, напала на кого-то из зрителей. Больше ничего не известно ни о выступлении, ни о жертве. Письменные отчеты местных властей сообщают лишь о том, что посетитель умер во время шоу под названием «Возрождение человечества», организованного американским хирургом и артистом доктором Спенсером Блэком. Должно быть, это происшествие сильно сказалось на Блэке, потому что больше он уже никогда не выступал. Он вернулся в свой филадельфийский дом, где начал расширять исследовательскую базу.

Расставшись в 1887 году со Спенсером и приняв на себя опеку над Сэмюэлом, Бернард Блэк продолжал жить в Нью-Йорке, где он познакомился и вступил в брак с Эммой Верстоун, богатой вдовой из хорошей семьи. Ее первый супруг, офицер, служивший на южной границе, погиб во время испано-американской войны. Бернард и Эмма поженились в 1899 году и вместе воспитывали Сэмюэла. Мальчик интересовался архитектурой и механикой и со временем стал одним из самых многообещающих студентов престижной школы архитектуры Уэйна и Миллера.

Пока «Возрождение человечества» путешествовало по Европе, Бернард часто получал письма от Спенсера. По большей части они были короткими, отрывочными, а порой ужасно туманными и путаными. Поскольку Спенсер постоянно переезжал из одного города в другой, у Бернарда не было ни малейшей возможности написать ему ответ. Возможно, именно этим объясняется то, что письма Спенсера зачастую напоминают записи в дневнике или пьяный вздор. Как ни странно, он никогда не упоминал об ужасном состоянии Элизы. Из его писем к Бернарду следует лишь то, что у них существуют проблемы бытового свойства.

Декабрь 1897 года

Дорогой брат!

Все так неумолимо, все некогда нежные и насыщенные нектары жизни стали жестокими и ядовитыми. Мне не удается взять свои дела под контроль. Мои кости высохли и потрескались, и моя бедная Элиза отказывается меня простить… Я понимаю, какого она, должно быть, обо мне мнения. Мой сын Альфонс – существо иного рода. Он часто гневается, он страдает от недуга, прячущегося глубоко внутри, я боюсь его… и его судьбы.

У меня ничего не осталось. Я устал, и мне больше нет дела ни до чего. Мой милый брат, я пропал.

Мне очень не хватает твоего общества, которым я когда-то мог наслаждаться. Я сожалею, что не могу тебя увидеть, и я искренне желаю тебе, чтобы твоя жизнь была исполнена радости, чтобы она холила и лелеяла тебя, как одного из своих любимчиков.

Спенсер

* * *

Июнь 1898 года

Дорогой друг Бернард!

Пишу тебе в надежде, что у тебя все хорошо. В последний раз я писал тебе очень давно. Смею тебя уверить, что я был очень занят. В настоящее время я мало что могу тебе сказать, поскольку ни проделанная работа, ни то, чем я нынче занимаюсь, не может быть описано в столь кратком послании.

Я могу лишь сказать, что хочу попросить у тебя прощения. Я не хотел внушать тебе тревогу или заставлять беспокоиться из-за моих нетрадиционных профессиональных интересов. Я пережил много трагедий. У моей возлюбленной Элизы все хорошо. Кажется, она справляется.

Я собираюсь предпринять путешествие, которое может оказаться весьма продолжительным.

Твой брат С.

* * *

Август 1900 года

Бернард!

Я должен выразить тебе свою благодарность, понимая, что твои дурные предчувствия относительно моей верной гибели могут свидетельствовать лишь о твоей любви и искренней заботе о моем благополучии. У меня было время досконально обдумать все, в чем ты меня наставлял столько лет назад, насчет того, чего следует остерегаться, продолжая свои исследования. Полагаю, что я перед тобой в долгу, и хочу тебя поблагодарить, хотя не стану скрывать того, что я предпочел бы, чтобы во всем, что касается опасностей и мрачных предчувствий, ты оказался не мудрецом, а полным невеждой.

Дорогой брат, ты сберег свою жизнь, ты ее хранил. Ты не смог заниматься медициной, в которой тебя повсюду окружали бы болезни и смерть. Ты нуждался в более мирной стезе, я это понимаю.

Ты последовательно руководствуешься наставлениями мудрых учителей, ты читаешь то, что они предписывают читать. Ты напоминаешь ребенка, упражняющегося за роялем. Ты кладешь трость на кисти рук, как раз поперек пальцев, чтобы обеспечить себе идеальную осанку. А затем ты играешь нечто безвкусное и пресное. Зато трость ни за что не упадет на пол, браво! Когда же за рояль сажусь я, трость немедленно падает, а затем из-под моих пальцев льется симфония.

Блэк

* * *

Октябрь 1901 года

Бернард!

Я больше не выступаю и не путешествую. Теперь я наслаждаюсь роскошью и покоем своего дома. Я больше не служу людям.

Ты должен знать, что эти создания ничего не могут означать ни для тебя, ни для любого другого образованного человека. Точно так же они ничего не означали и для меня, пока не оказывались передо мной на столе. Я смотрел на их смертельные раны, на их пустые глаза, которые не смог бы воспроизвести ни один таксидермист. Ни один артист и ни один волшебник не способен воссоздать искренность, которой наделяет глаза жизнь. Говорю тебе, Бернард, теперь они у меня есть. Они живут.

Я понимаю твое беспокойство о моем благополучии. Со временем, завершив исследования, я поделюсь с тобой тайной своего открытия. Я абсолютно уверен в том, что ты не будешь разочарован. Все идет своим чередом почти без помех и остановок. Молю небо о том, чтобы так все и продолжалось. Я не могу позволить себе новые потрясения. Каждая секунда на вес золота, потому что мне не дано знать, сколько мне отмерено времени.

Думаю, что ты уже получил подарок, который я посылал Сэмюэлу. Надеюсь, что у тебя и у моего самого одаренного ребенка все в порядке. Его благополучие – мое самое большое желание. Я уверен, что пока он находится под твоей надежной опекой, его ждет блестящее будущее.

Прошу тебя простить ту небольшую лесть, которую я изредка допускаю в своих письмах тебе. Единственное, чего я опасаюсь, так это того, что я предаюсь примитивному времяпровождению поэтов и мечтателей: царапаю что-то на бумаге, расплескиваю чернила, мучительно подбираю выражения, способные передать мою радость и мой восторг. Наконец-то, Бернард, я подошел достаточно близко, чтобы понять, что это достижимо. Если бы я мог, я не написал бы больше ни единой строчки. Я схватил бы тебя и все тебе показал. Против твоей воли и бросая вызов всем твоим сомнениям. Я швырнул бы тебя на пол своей лаборатории, чтобы ты смотрел на это так же, как это делал я, снизу вверх. Чтобы ты простерся перед ним так же, как простирался я, и ты бы восхитился, как это делаю сейчас я.

Теперь ты наверняка понимаешь значение моего необычного подарка.

С. Блэк

В 1908 году Спенсер Блэк начал переговоры с одним из нью-йоркских издательств, «Сотски и сын», о публикации своего шедевра под названием «Манускрипт исчезнувших животных». Было отпечатано всего шесть экземпляров, прежде чем доктор Блэк неожиданно отказался от проекта и исчез. Причины его внезапного отъезда остаются неизвестными.

За время своей научной карьеры доктор Блэк нажил много врагов, не последними из которых стали его руководители и коллеги по бывшему месту работы, Филадельфийской медицинской академии. К примеру, доктор Джоаб Холас никогда не прекращал нападок на Блэка, ставя под сомнение его компетентность и законность его деятельности. Статьи Холаса публиковались во многих известных газетах: в «Журнале Лондонского королевского общества хирургов» в 1891 году, в «Нью-Йоркском медицинском журнале» в 1894, 1896 и 1897 годах, а затем снова в 1908 году, когда его негативный отзыв был посвящен книге Блэка.

Доктор Спенсер Блэк намеревается выпустить сказку, которая едва ли может быть удостоена чести послужить растопкой для камина. Я ее не читал и не собираюсь этого делать. Я свято верю в то, что чернила, использованные для описания творений его собственного безумия, стали пустой тратой средств. Его книга будет представлять собой не что иное, как сумасбродную и дорогую шутку, которую этот глупец сыграет с самим собой.

Джоаб А. Холас, д. м. н. «Нью-Йоркский медицинский журнал», 1908 год

После 1908 года Альфонс в одиночестве продолжил странные занятия отца. В 1917 году его застали за жестоким убийством мелких животных в хлеву, расположенном в двадцати пяти милях к северу от Филадельфии. Его арестовали и поместили в психиатрическую клинику. Он провел в ней одиннадцать лет, на протяжении которых его посетили один-единственный раз. В 1920 году к нему приезжал его младший брат Сэмюэл. В 1929 году здание сгорело во время пожара, вызванного ударом молнии. В суматохе многие пациенты сбежали. Альфонс был в их числе.

С 1933 по 1947 год Альфонс, предположительно, содержал частный зоопарк, в котором жили многие из его творений. Он унаследовал деньги отца, но также сколотил и свое собственное огромное состояние, утверждая, будто способен возвращать молодость и красоту, и взимая за свои манипуляции головокружительные суммы. Тем не менее мало что известно об Альфонсе или его работе. Как и его отец, он был необычайно скрытен.

Что касается Спенсера Блэка, то о его местонахождении после 1908 года никому ничего не было известно. Он больше никогда не появлялся на публике и не проводил операции. Он просто испарился. В 1925 году его дом в Филадельфии был превращен в небольшой музей, в котором проводили экскурсии и читали лекции о его жизни и работе. Музей закрылся в 1930 году. Дом несколько раз перепродавали, пока в 1968 году последние владельцы не пожаловались на странные звуки, после чего стремительно покинули свое жилище. В настоящее время здание заброшено.

Окончательным знаком дальнейшей судьбы доктора Спенсера Блэка может служить письмо, адресованное его брату Бернарду и присланное через семь лет после их последнего контакта. Это последний известный документ, принадлежащий перу Блэка. Он только что вернулся с шестимесячных раскопок, проходивших во время экспедиции на северную оконечность Гренландии. Из письма следует, что он активно искал какое-то необычное средство для лечения жены Элизы. До получения этого письма Бернард не располагал сведениями о том, что Элиза обгорела во время пожара, как и о том, что Спенсер делал ей какие-либо операции. Бернард показал письмо полиции, прежде чем отправиться на розыски брата.

Февраль 1908 года

Бернард!

У меня нет выбора, я вынужден завершить свои исследования, хотя, как это ни мучительно признавать, мой путь оказался ложным. Я пишу тебе, чтобы выразить свою глубочайшую благодарность и принести самые искренние извинения, на которые только способен такой человек, как я. Введенный в заблуждение собственными целями, я оказался не в состоянии прислушаться к твоим совершенно очевидным и красноречивым предостережениям. Я был слишком невнимателен, чтобы понять, что будущее моей работы уже предречено ошибками предшественников, людей, которых у меня не хватило мужества называть своими наставниками… и в особенности тебя.

И теперь я изнемогаю от тоски, в полном одиночестве жалуясь и изливая свои беды на бумагу. Даже твой смех или твое презрение стали бы целительным бальзамом для моего рассудка. Но я знаю, что ничто не может мне помочь. Я сам стал причиной всех своих страданий.

Я не могу быть уверенным в том, что ты когда-нибудь получишь это письмо, и мне не на что было бы надеяться даже в том случае, если бы ты смог прочесть его прямо сейчас. Единственное, в чем я, однако, уверен, так это в том, что если ты и получишь обо мне какие-то вести, то только посредством этого письма, и никак иначе. Я спрятал свои записи, чтобы ты их забрал. Прошу тебя, брат, помоги мне скрыть это от Бодрствующего Человека, моего сына Альфонса.

Боюсь, ты уже знаешь, что я должен тебе сообщить, хотя отчаянно надеюсь, что тебе ничего не известно. Молюсь о том, чтобы моя работа, мой труд последних десяти лет превзошел все достижения науки или философии, на которые только способны ученые мужи. Если это действительно так, то все, возможно, окончится со мной, и этот сундук, который я открыл, останется здесь. Я добился успеха. Я сделал то, что до меня еще никому не удавалось.

Я пишу только тебе. Я знаю, что к этому времени превратился в твоих глазах в полное ничтожество и не заслуживаю уважения такого порядочного человека, как ты. Я некогда надеялся на то, что, быть может, прежде чем мы оба окажемся в могиле, мы снова станем друзьями… Я знаю – это невозможно.

Моя возлюбленная и навеки драгоценная Элиза… Как она была красива! Я всей душой любил свою жену, но не поэтому я осмелился взяться за эту гнусную работу. Я изрезал на куски много людей. Все невинны, когда лежат передо мной на столе. Все утонченно прекрасны.

Боюсь, что мой замысел превзошел мои должностные обязанности. Я потратил свою жизнь, тщеславие и самовлюбленность юности, поглощенный и опьяненный самым беспощадным из всех занятий – наукой. Как смеет человек погружаться в неведомое? Там поджидает что-то совершенно ужасное, разрушение, которое не стало бы моим, если бы я к нему не стремился.

В мире было время, когда природа носила иную маску. С тех пор как я сделал своей целью обнаружение ее тайн, мои испытания многократно возросли. Как мучительны попытки увидеть это изначальное лицо, изначальный замысел природы! Теперь судьба исполнила свой тщательно составленный план, завершив мое неизбежное и полное уничтожение. Теперь она смеется надо мной, и я каждую ночь буду слышать эту мать природы. Пока не наступит мое время, я буду слышать ее зов. Зов этой мерзкой твари, чья гнусность уступает только ее собственной демонической песне.

Смерть – это так ужасно. Человек отводит глаза в сторону, опасаясь, что она может его увидеть и произнести его имя. Я видел смерть многих людей. Одни кричали, другие корчились от боли в объятиях болезни, ран или исцеления. Мне стыдно признаться в том, что, когда пациент кричал, я испытывал некоторое облегчение – тогда я знал, что его агония не так сильна, как можно было ожидать. Но вот что я должен тебе сказать: если бы они знали, какие ужасы им доступны, они бы нашли утешение в собственных страданиях.

Мы – живые существа, и внутри нас имеется гораздо больше, чем мы догадываемся. Семена жизни и смерти, слитые воедино. Они врастают в наше тело при рождении. Они могут жить и умереть без нас. Я видел это и лелеял это, и сражался, защищая это. Я приносил жертвы и истекал кровью, а теперь я тоже погибну за это, из-за этого, – я не знаю, как это уничтожить. Я слышу ее, этот звук, – я слышу, как ее вопль пронзает тьму, ищет меня. Я слышу, как Ад зовет меня по имени. Элиза, моя любимая жена! Я решился ее спасти. Я решил преподнести ей величайший подарок, возродить древнее прошлое. Она была потомком могущественного рода, Фурией. Элиза теперь совсем другая. Но она и не та, которая укрывалась в растрескавшемся теле из обгоревшей плоти. Она возродилась, она проснулась, как цикада.

Я многое узнал. Теперь в моих руках могущественное оружие. Она была червем, несчастным созданием, зависимым от опиума, корчащимся в обугленном теле. Слушай меня, Бернард, здесь нет ни слова неправды. Теперь она бьет воздух крыльями, и из ее легких рвется оглушительная адская песня. Она голодна. Я крестил ее; своим ножом я ее спас… я снова ее спас.

Последний камень, который я перевернул на пути своего поиска, стал могильной плитой… приезжай скорее.

С. Блэк

Бернард уже никогда не вернулся к своей жене Эмме в Нью-Йорк.

В 1908 году, пятьдесят лет спустя после публикации «Анатомии Грея», доктор Спенсер Блэк организовал издание своего «Манускрипта исчезнувших животных». Было напечатано всего шесть экземпляров, прежде чем доктор Блэк отменил заказ и исчез. Книга так и не попала к читателям, а единственный сохранившийся экземпляр содержится в Филадельфийском музее медицинских древностей. Почему доктор Блэк остановил печать так внезапно (и исчез), остается неизвестным.

Эта книга представляет собой справочник по анатомии – созданием подобных увлекались многие натуралисты того времени. Она освещает анатомическое строение одиннадцати различных видов, которые, как и указано на титульной странице, считаются исчезнувшими. В начале каждой главы доктор Блэк обсуждает ключевые и представляющие особенный интерес свойства соответствующего вида. Хотя он порой утверждает, что нашел тот или иной экземпляр (или останки экземпляра) во время своих странствий, принято считать, что Блэк собственноручно сфабриковал все эти создания. Местонахождение экспонатов остается неизвестным. Вероятнее всего, большая их часть уничтожена, но возможно, что некоторые из них попали в частные коллекции, хотя имена коллекционеров также пока не установлены.

Порой письмена Блэка разрознены, и понять их бывает очень сложно. Во всех описаниях ощущается некоторая истеричность, присущая Блэку в более поздние годы.