Рыжие волосы и усеянное веснушками вытянутое лицо появились в окне. Волосы дрожали, а губы что-то шептали. Поначалу Юрику показалось в темноте комнаты, что лампочка, освещающая переднюю часть дачи, стала ярче, но потом он понял, что тот, кто скребется в стекло, направляет рукой лампочку в комнату.

Юрик встал и на цыпочках подошел к окну, наклонился, пытаясь рассмотреть, кто же это такой.

– Юра, – услышал он шепот, – открой!

Это был шепот Марины, живущей на соседней даче.

Юрик сдвинул защелку, и окно раскрылось, Марина вскарабкалась на подоконник, зацепилась юбкой за торчащий из него гвоздь, и, конечно, порвала ее. Раздался тихий треск, и Марина вдруг упала в объятья Юрика.

– Ты чего, ополоумела?! – отстраняясь от нее, зашептал он. – Куда лезешь?

– Тихо, тихо, – успокоила его Марина, – не беспокойся, я сейчас уйду.

Она посмотрела по углам и быстро залезла в кровать Юрика.

– Я минутку полежу, – сказала она.

Юрик закрыл окно, и так уже комары налетели, хотел было зажечь свет, но Марина запротестовала:

– Брось, брось! Не вздумай, нельзя сейчас!

– Блин! – забурчал Юрик. – Я у себя на даче вообще-то. Мне темно тут с тобой.

– Да ладно, трусишка, – засмеялась Марина, – не бойся, иди лучше, ложись рядом.

Юра выглянул в окно: тихая дачная ночь текла как обычно, улица перед домом была пуста, ничего и никого не слыхать, и только Марина почему-то очутилась в его кровати.

– Я не понимаю, – сказал он после раздумья, – я-то здесь причем, ты же ведь…

– Ха-ха! – Марина приподнялась, оперлась локтем о подушку и зашептала в темноте. – Ты его боишься? Со мной, значит, не хочешь?! Трус ты, Юрик! Маленький такой ленивый зайчик! Иди ты сюда, полежи чуток рядом. Чего, тебя убудет, что ли?

Юрик медленно подошел к кровати и присел на краешек.

– Мама может проснуться, – сказал он.

– А мы тихо, – Марина взяла его за плечо и потянула к себе, – ну, иди же скорей, дубинушка, скорей, скорей.

Она прижалась губами к его щеке, потом перебралась по коже к уголку рта.

– Разве тебе не хочется, – от тепла ее тела ночной воздух стал почти горячим, и Юрик втягивал носом запах недавно проснувшегося человека, – ну, поцелуй же меня, миленький, мне надо…

Жадные губы Марины сами впились в Юрика и всасывали его молодость и свежесть.

– Господи, как хорошо, – лепетала Марина, – как сладко.

Юрик держался из последних сил: воспоминания о своем опыте в таких делах пока еще не стерлись в памяти, да к тому же он случайные связи не признавал, а постоянной теперь уже не было.

– Отстань, а! – сказал он, после того как Марина добралась до его живота.

– Тьфу, дурак! – взвизгнула она и отскочила. – Тебе же хотела доброе дело сделать! А-а, и сиди тут, пень!

Она вылезла из кровати и гордо пошла к двери.

– Ты что! – Юрик резко замигал глазами и бросился к ней. – Там мать спит, увидит же!

– А ты что, стесняешься меня? – спросила Марина. – Что тут такого? У тебя что, девушки быть не может?

– Но ведь все знают, что ты… – начал оправдываться Юрик.

– Кому какое дело? – перебила его Марина и взялась за ручку двери, но тут же остановилась. – Поцелуешь меня – не буду мать будить.

Юрик замялся.

Конечно, Марина ему нравилась, было в ней что-то такое ясное и простое, что-то берущее за сердце, а вернее, за тело. Она так легко и плавно шла всегда по поселку – будто ветерок летел. С ней вообще было легко, как с ветерком. Хотя сама рыжая, лицо некрасивое, но вот что интересно – не в лице дело было, а в какой-то интуитивной чувственности. К ней всех парней тянуло, словно магнитом, а вот сама она не тянулась ни к кому.

– Ладно, поцелую, – согласился Юрик, – только я все равно не понимаю ничего.

Марина повалила его на кровать…

Через семь минут они лежали распаренные, покрытые липким потом, на простыне и подушке на полу, потому что кровать слишком скрипела, но на полу было жестко, и ничего не получалось.

– Сейчас остынем и еще разок попробуем, – тихо проговорила Марина, – жарко-то как.

– А что случилось-то, что тебя ко мне принесло? – потирая натертую коленку, спросил Юрик.

– А, мало ли! – шепнула Марина. – Какая теперь разница? Ему все равно.

Она положила ладонь на глаза и отвернулась.

– Ох, – тихо простонала Марина, – какая все-таки это чушь…

Юрик, чуть отстранившись, молча разглядывал очертания ее тела. Он чувствовал почему-то жалость к этому телу, какую-то трепетную жалость к желаниям и страстям этого веснушчатого, мягкого и уже неровного немолодого тела.

– Как я могла? – шептала Марина. – Какая пустота, черт!

Она легла на живот, провела рукой по полу перед собой и стукнула кулаком.

– Ты еще тут надоедаешь! – истерическим шепотом воскликнула она. – Со своим дурацкими вопросами! К тебе баба пришла!

Она замолчала и уткнулась носом в подушку.

Юрик погладил ее по спине и ягодицам. Марина не отвечала. Тогда он провел пальцами по ее шее и потянул к себе. Дотронувшись губами до лица Марины, Юрик почувствовал там что-то мокрое, вытер ей слезы и поцеловал. Марина от этого дернулась, потянулась ближе к нему и, тяжело дыша, тоже стала целовать, целовать…

В соседней комнате заскрипела кровать – громко, недвусмысленно грозно.

– Юрик, что там у тебя? – позвала мать.

Они замолчали и замерли.

– Спишь, что ли? – еще раз крикнула мать. – Снится, наверное, гадость какая… мне тоже черти спать не дают. Вот жара-то, хоть и не ложись вовсе.

Ворчание продолжалось еще минут пять. Марина и Юрик, обнявшись, тихо посмеивались.

Вскоре мать замолчала.

– Ладно, – зашептала Марина, – сейчас еще полежу и домой пойду. Все равно не получается. Будто Бог следит и не дает.

– Приходи днем, – попросил Юрик, – мать уедет.

– Днем не могу, сам понимаешь, – Марина прижалась к его груди, – вот если ночью опять…

Волосы ее приятно щекотали Юрика, поднимая ему настроение, а сердце бухало, как колокол. Томительная тоска оттого, что это сейчас прекратится, захватила его целиком, поглотила тело и вытравливала страх из души. Ему было теперь все равно, что скажут потом, ему теперь хотелось кричать об этом, ему теперь хотелось фотографировать Марину.

– Давай я тебя сниму как-нибудь, – сказал он, – сделаю новую серию. Надоели мне эти кукольные красотки. Все одинаковые. А ты… Ты мне, пожалуй, подойдешь. Может, это будет лучшей моей работой. А?

Марина уже спала, как девочка с любимым мишкой или зайчиком.– Вот тебе раз! – только и сказал Юрик.Но будить ее не стал.Марина, лежавшая рядом с ним, нежно вздрагивающая во сне, подкосила Юрино сознание, подкосила так, что он не мог теперь отпустить ее…Юра проснулся утром на полу один.Окно было открыто. Солнце размягченно светило в глаза и звало на речку.Радостно подскочив от ночных воспоминаний, Юрик уже ждал следующей ночи, ждал – с того самого момента, как проснулся, – легкого поскребывания в окно. Теперь смысл жизни, появившийся оттуда, как и бывает, откуда не ждешь, вдруг замаячил рыжим сиянием копны Марининых волос, ее зовущим телом и необычностью приключения с замужней женщиной. Она оказалась интересней и добрей бесконечных его фотомоделей, романы с которыми заплели чувства Юрика в железный клубок.– Спасибо тебе, Мариночка! – сказал он шепотом.– Спасибо тебе, Мариночка! – услышал Юрик голос матери. – Ты приходи сегодня. Муж-то что, не узнает?– Да ну, что вы, он и не вспомнит-то ничего из вчерашнего, – ответил голос Марины, – потом, я же ведь не довела дело до измены. Но больше не смогу, наверно – сил нет, не умею…Юрик приподнялся и, сидя на коленях, выглянул в окно. Марина и мать стояли в тенечке под вишней.– Ну, пожалуйста, не отказывайся! – упрашивала Марину мать, качая головой. – А то последняя вертихвостка так довела его, что он и покоя не знал, а потом вообще на девок рычать стал. Еле на дачу утащила. Хоть ты его выведи из этого состояния, беднягу. Сама же напросилась помочь!– Да ему жениться надо! Сын-то у вас красивый, ласковый! – сказала Марина. – Ничего, подыщем! Вот в этом, пожалуй, я могу помочь.Юра встал в полный рост и громким разбитым голосом сказал:– Мама, – женщины обернулись, – а никого помоложе ты не могла мне предложить? Что ж ты такую швабру-то подкладываешь?!Марина мелким быстрым шагом удалялась от дачи.Мать, всплеснув руками, спряталась за угол.Юра взял полотенце и пошел купаться, на берегу реки было много всяких девчонок, в самый раз…