Кроганы не отдыхали. Они продолжали работать. Они работали и работали; даже когда другие крепкие команды получали дни отдыха, клан Накмор продолжал работать. Почему?

Потому что это был клан Накмор.

Получали ли они за это благодарность?

Нет. Потому что таковы были все остальные.

Все то же дерьмо. Хотя и другая галактика.

Арвекс взял изогнутую сваренную панель из стали, подбросил в воздух, чтобы перехватить под более удобным углом, а потом небрежно зашвырнул в самый дальний угол. Она полетела не так быстро и ударилась не так сильно, как ему бы хотелось, но дело тут было не в недостатке силы у Арвекса, а в физических законах, действующих в этой части корабля.

Сила тяжести здесь была установлена на минимум. Явно для экономии энергии. Тем не менее, несмотря на почти что изящную дугу, описанную панелью, она ударилась о дальнюю стену с пронзительным скрежетом.

Два его товарища-крогана, работавшие над клубком из согнутых и сплющенных труб, выпрямились, издав удивленное ворчание и кряхтение. Панель отлетела от стены и задела ближайшего из двоих – Кадже – по виску. Тот вскрикнул от боли.

– Что это за глупости? – прорычал Вратч, вставая перед воющим товарищем.

Арвекс зарычал в ответ, тяжело ударил одной ногой о пол, словно ища упор для атаки. Артерии, идущие от всех органов, забились, запульсировали под его прочной кроганской шкурой.

– Мне надоело ждать! – взвыл он и замахал кулаками в сокрушающей ярости. – Накмор не подряжался на эту плавучую рухлядь подтирать дерьмо за остальными.

Старый аргумент. Привычный. Нетерпение, разочарование и вечная жажда драки. Еще один день в лабиринтах корабля. Еще один час в ожидании инженеров, предположительно собирающихся отремонтировать выходящие из строя трубопроводы.

Еще одна ссора между братьями по клану.

Кадже, задев плечом Вратча, медленно ступая из-за низкой гравитации, направился к запечатанной двери.

– Мы можем снова заняться сваркой? – спросил он.

Ответ он знал заранее.

Но Арвекс все равно зло посмотрел на него:

– Пока не придут ворчуны из команды жизнеобеспечения. Прекрати скулить – продолжай распутывать покореженные панели.

Они находились в одном из складов, отсортировывали помятые наземные транспортные средства, набитые, как пыжаки в короб. По крайней мере, те, что уцелели. Всего через три метра от кроганов склад – с транспортными средствами, оставшимися в той его части, – резко превращался в рваный металл, обрубки проводов и всевозможные обломки.

За аварийной переборкой – бесконечная чернота и синева. И прочие занятные цвета, на которые любят глазеть другие расы.

Арвекса чернота не волновала. Космос, он и есть космос. Он был урожденный Накмор, воспитанный Тучанкой, закаленный наемничеством. В этой ли галактике или в Млечном Пути – ему было безразлично это темное покрывало со звездами.

Ему было небезразлично то, что было небезразлично всем представителям клана Накмор. Новые территории, завоеванные силой и славой, превращенные в то, что достойно защиты. Первые кроганки, давшие жизнь новому поколению.

Как бы ни вели себя Кадже и Вратч, они чувствовали то же самое.

Арвекс готов был в этом поклясться.

Больше никаких потерь. Никаких смертей. Генофаг сильно подкосил моральную стойкость кроганов. После генетической стимуляции, которой вождь клана подвергла их всех, появился шанс – вероятность, – что все кроганы, участвующие в Инициативе, станут способны к зачатию.

Возможно, они обманут эту треклятую чуму, изобретенную саларианцами.

Арвекс присел на корточки у временной переборки, уставился в пустоту. Даже оторванный кусок «Нексуса» пропал из вида. Что бы его ни оторвало, ничто не помешало ему уплыть куда-то в эту бездну.

Кроме разве что странного сгустка энергии вон там.

– Скверна, а?

Слова рокотом вырвались из его груди. Ближе к мыслительному процессу, чем сейчас, Арвекс никогда не был.

Вратч услышал его. Кроган бросил какую-то здоровенную балку в кучу других, и та с лязгом запрыгала по горе лома. Прежде чем она затихла, он заговорил, возвышая голос, чтобы Арвекс услышал его:

– Говорят, что из-за нее сенсоры вышли из строя.

– Правильно, если слушать всякий вздор, – проговорил Кадже, отталкиваясь от двери. – Сенсоры просто ее не видят. Эта штука другая.

– Ага, – проворчал Вратч. – Как и твоя уродливая физиономия.

– Отсоси у ханара, Вратч.

– Нет ни одного поблизости.

Кроган в ответ щелкнул зубами.

Арвекс скривился, но так и не сказал ни слова. Что бы ни представляла собой эта сеть с оспинами звезд, скручивающая корабли, разбрушающая станции, кроганы не могли ни сразить ее выстрелом, ни побороть, ни сжечь.

Он прищурился, глядя на проблески цвета внутри щупалец.

За его спиной слышались звуки работы. Арвекс замер на месте, пытаясь сообразить, двигается ли эта чертовщина на самом деле или ему только кажется, что она движется. Не способствовало объективному взгляду и то, что вокруг плавало много всякого мусора, обломки и куски когда-то вполне работоспособной станции, отчего при виде всей этой гребаной сцены мозги шли кругом.

Когда в его шлеме пискнул сигнал вызова, он проворчал в микрофон:

– Арвекс.

На том конце зазвучал мягкий голос:

– Говорит Каликс Корваннис. Насколько я понимаю, вам нужны мои ребята?

Арвекс в ярости вскочил на ноги. Но не закричал. Кеш удалось приучить его хотя бы к этому. Приучить большинство из них.

Самая крепкая голова после Накмор Норды. Или, может быть, Драка. Этой чертовой бабе досталась кровь ее крутейшего дедушки.

Поэтому Арвекс решил не рисковать еще одним разговором с Кеш, а просто проворчал:

– Вы опоздали.

– Прошу прощения, – раздался будто вибрирующий мужской голос. Ох уж эти турианцы! – Трое моих ребят только что освободились. Вы расчистили им место?

Арвекс посмотрел на рваный край корпуса.

Если его смех и прозвучал как вызов, то ему было все равно.

– О да, – сказал он, сложив руки на груди. – Место готово.

Турианец помедлил, потом со знакомой уже Арвексу прямотой сказал:

– Мои инженеры в вашем распоряжении, Накмор Арвекс.

Ага, как же! Кроган чуть не отключился без ответа, но передумал. Некоторое уважение, которое он расслышал в голосе турианца, показалось ему достойной причиной избежать очередной взбучки от Кеш.

– Мы уж постараемся, чтобы они не повредили свои хрупкие ножки.

Что бы там ни собирался ответить Каликс, Арвексу было наплевать. Обещание дано, связь можно отключить.

– Вратч!

Приглушенный звук, дающий понять, что его услышали.

– Кадже!

– Что?

Широкие, толстые губы Арвекса растянулись в зубастую ухмылку.

– Раскладывайте ковровую дорожку, ребята. Ожидается нашествие слизняков.

– Ты уверен? – На’то нервничал, это было слышно даже по интеркому и видно по тому, как саларианец держит узкие плечи.

Редж от души рассмеялся. Звук несколько приглушил надетый на голову шлем, но смешок все равно вышел громким.

– Успокойся, Начо. Что такое несколько кроганов?

– Все равно страшновато, – пробормотал саларианец в ответ. Они подошли к запечатанным дверям дока, и На’то почему-то оказался впереди остальных. Редж с его мощным для человека телосложением и тяжелым черепом должен был стать первым, кого кроган увидит, когда откроет дверь с другой стороны.

Справа от себя На’то услышал нервный смешок Андрии.

Выходит, страшновато было не одному На’то.

Но остальные, казалось, вознамерились делать вид, будто все в порядке. Он не знал, почему они себя так ведут: пытаются что-то доказать ему или себе самим. Но решил в любом случае им подыграть.

– Итак, – добавил он прерывистым голосом, – мой выход.

– Как скажешь.

На’то поправил инструменты на поясе, подбадривая себя. Все шло не так, как ожидалось, но во многих отношениях это не стало для саларианца сюрпризом. Сюрпризы случались редко; по крайней мере, те, кто занимался планированием, старались предусмотреть все возможные варианты развития событий.

Когда же их расчеты не оправдывались – размышлял он, видя, как огромный широкоплечий силуэт загородил ему обзор, – звали кроганов.

На’то постоял перед дверью, ввел код в омни-инструмент и стал ждать подтверждения. Вместо него он услышал рычание одного из кроганов:

– Да, да, держите ваши нежные…

Что они должны были держать, осталось неясным, потому что омни-инструмент резко выключился.

На’то повернулся к товарищам, надеясь, что выражение «я же вам говорил» будет читаться на его лице, несмотря на закрывающий его шлем.

Но остальные лишь пожали плечами.

– Ну что ж, достойное предисловие к прекрасному началу, – угрюмо сказал он.

– Мужчины, – пробормотала Андрия.

Дверь с тяжелым стоном и протяжным скрежетом открылась. Одного взгляда внутрь было достаточно, чтобы подтвердить то, что На’то и предполагал: все голое, ободранное, разломанное и…

– Господи боже! – В словах Андрии был слышен неподдельный ужас.

– Да.

Голос крогана, вручную открывавшего дверь, прозвучал слишком радостно для такой минуты. Он смотрел не на них, но на открывавшийся ему вид. Космос. Огромное пространство, миллионы и миллиарды звезд, а между ними – чернота.

– Нечто, да?

Да, это было нечто. Смертельная ловушка. Одни только обломки создавали немалую проблему при бездействующем щите. А На’то знал, что щит не действует.

– В основном, – весело сказал На’то, с преувеличенной осторожностью входя внутрь, – с такими вещами нам и приходится иметь дело. Я…

– Если дальше вы хотели сказать: «… здесь, чтобы делать свою работу», – послышался низкий, горловой голос другого крогана, – нам плевать. – Громадная фигура с головой, больше похожей на кувалду, показала на кромку бездны, где космос встречался с временной переборкой. – Арвекс ждет.

– Ну что ж. – На’то повернулся к Реджу и Андрии и демонстративно пожал плечами. – Пожалуй, пора приниматься за дело.

Андрия, которая была гораздо меньше Реджа или крогана, с трудом протиснулась к краю. Минимальная гравитация мешала ей гораздо больше, чем грузному и тяжелому крогану. Она на ходу задела плечом мощные запястья, но тот даже не шевельнулся.

Кроган, черты лица которого были отчетливо видны под специальным защитным стеклом, усмехнулся, глядя на нее:

– Ну и манеры!

Редж и На’то последовали за Андрией, игнорируя издевательскую улыбку у них за спиной.

– Прогулка по корпусу, – проворчал Рег. – Здорово.

– Не понимаю, чего ты переживаешь, – возразила ему Андрия, кладя свой большой рюкзак на металлический пол. – На прогулку ведь пойдет На’то, а не ты.

Саларианцу не требовалось об этом напоминать. Он кинул взгляд на обворожительные ленты неизвестной энергии, а его товарищи завершили последнюю проверку экипировки, в которой он перешагнет впечатляющую границу между станцией и усыпанной звездами темнотой. Энергия собиралась вызывающими тревогу слоями черного и серого с прослойками желтого и оранжевого. Но не настолько близко, чтобы вызывать реальное опасение задеть эту субстанцию. Правда, и не настолько далеко, чтобы вообще не обращать на нее внимания.

– Все в порядке, Начо?

– Мм, – промычал На’то, снова вглядываясь в черноту. Обернувшись на своих товарищей, он понял, что такого ответа недостаточно. – Оно, кажется, находится достаточно далеко, а при условии, что никаких непредвиденных изменений в траектории или силе не произойдет, оно там и останется.

Кроганы переглянулись, потом одновременно пожали плечами.

– Чудная какая-то штука, – сказал один.

– Да, – добавил другой. – Как молотильщик в качестве домашнего питомца.

– Что?

– Я думаю, – неторопливо перевел На’то, – они хотят сказать, что эта штука непредсказуема.

– Ну ладно, давай тогда поскорее закончим с этой кабельной развязкой.

Без дальнейших разговоров На’то отмотал трос настолько, чтобы Редж легко дотянулся до аварийного люка, который чудесным образом уцелел при столкновении со Скверной.

– Ну, – сказал саларианец с напускной улыбкой, проверяя связь, пока вокруг него шипел воздух (шла герметизация тамбура), – бывает и хуже.

– Правда? – Голос Андрии по линии связи звучал моложе, чем в жизни. Факт, на который он когда-то обратил внимание, за что жестоко поплатился. – И что же может быть хуже этого?

Когда герметизация закончилась, распахнулся внешний затвор тамбура, за которым открывалось бесконечное пространство. Небольшие космические объекты, проплывающие мимо, не могли скрыть потрясающего вида. Губы На’то расплылись в улыбке.

– Я мог застрять там в компании кроганов.

Один из кроганов издал звук, похожий, как показалось На’то, на смешок.

– Не волнуйся, – проворчал он сквозь низкий хохот. – Здесь тоже может быть хуже.

– Правда? – спросил Редж рассеянно, оставаясь, впрочем, сосредоточенным. На’то знал, что его страховочный трос в надежных руках. – Это как?

Крупная, громоздкая фигура сбоку перекрыла На’то вид на звезды.

– А вот так, – раздался голос ниже и злее всех остальных.

На’то медленно повернулся и заглянул за лицевой щиток крогана, чей горб возвышался над головой На’то. Несмотря на большие размеры, разглядеть толком он сумел только ряд неровных острых зубов.

– Они могут застрять со мной.

– Вот оно что! – На’то замер, чуть покачиваясь, – его вестибулярный аппарат привыкал к нулевой гравитации и неудобным ботинкам, имеющим целью компенсировать отсутствие силы тяжести. – Вы, вероятно, Арвекс.

– А вы тот технарь, которого прислали отремонтировать этот кусок говна, чтобы я мог продолжить работу. – Арвекс нагнулся, чтобы посмотреть на На’то. – Забавно. Никак не думал, что пришлют саларианца.

На’то вздохнул, послав безмолвную молитву далатрессе, родившей его.

– Забавно, – в духе Арвекса ответил он. – А я никак не предполагал, что кроган может думать.

На линии воцарилось гробовое молчание. На’то слышал только собственное дыхание и воображаемый гул напряжения, заполнявшего пространство между ними.

Арвекс разразился громким смехом:

– Идем!

Кроган повернулся и медленно зашагал по корпусу. Каждое его движение сопровождалось глухим стуком, который не столько слышался, сколько чувствовался, а хрупкое море таинственных щупалец, казалось, продолжало хаотично и беспричинно колебаться. Так близко, что саларианцу чудилось: стоит только протянуть руку – и до него можно будет дотронуться.

Обман зрения, конечно. Расстояние между тем, что могли воспринять его глаза, и глубина измерения, обеспечиваемая Скверной, пространство, которое она занимала, световой рисунок, отражаемый медленно плывущим «Нексусом», и его собственная завороженность – препятствовали точному восприятию.

Но вот и люк. Саларианец ухватился за него обеими руками. Арвекс остановился первым, сложил руки на груди, уставился в ярко освещенное пространство за люком.

– Пришли. Делайте то, для чего вас сюда послали, а потом уматываем с корпуса.

В лучах света провода и соединители сверкали девственной чистотой.

Ну или почти девственной.

– Так, – пробормотал саларианец себе под нос, делая последние шаги по корпусу и не сводя глаз с электроники. – Это определенно вспомогательные, – сообщил он, осторожно отводя в сторону пучок проводов. – Не вижу источника проблемы. Пока. Но это… и это…

– Что это?

Вопрос, заданный Реджем, адресовался не ему, а Андрии.

Она видела то же, что и На’то, благодаря камере на шлеме саларианца.

– Это система жизнеобеспечения. Аварийный источник питания. К тому же, на мой взгляд, не рассчитанный на ту мощность, которую он сейчас генерирует.

Кроган рядом с ним промычал что-то невразумительное. На’то не обратил на него внимания.

– Андрия?

– Да. Я тоже обеспокоена, – тихо ответила Андрия на вопрос Реджа. – Слушай, На’то, эта Скверна там пугает меня. С твоей стороны она ближе, чем с нашей.

На’то промычал в знак согласия, но его ум уже был занят сложными расчетами.

– Он вас не слышит, – вставил Арвекс. – Типичный саларианец.

– Я бы сказал – типичный Начо, – ответил Редж со вздохом. – Давайте следить за этой штукой – не двигается ли она. Эй, Мумбо! Юмбо! Встаньте-ка с обоих краев этой перемычки и наблюдайте.

– Да что ты себе…

Раздался удар ноги по люку.

– Делайте, что он говорит! – прорычал Арвекс. И вслед за этим На’то ощутил на себе тяжелый взгляд крогана, услышал, как тот опустился на корточки. – Слышь, ты, умник! Давай ремонтируй это старое говно, пока тут все не полетело к чертям.

Старое? Нет-нет. Новое. Самое-самое. Отказ, вероятно… оплавление, уже начинается обугливание. Вероятно, перегрев. Перегрузка – это точно. Саларианец будто бы не замечал крогана. Он просунул голову в люк и сожалел только о том, что нельзя снять шлем, полностью использовать все свои чувства, диагностировать рецепторы и коннекторы и… и понять, что происходит. Откуда взялись эти перегрузки в сети?

Но это было бы слишком просто. Звук разговора отошел на задний план, На’то полностью сосредоточился на деле, его единственной и неповторимой любви, и разговор в сети превратился для него в бессмысленный фоновый шум.

– Не понимаю, – пробормотал Арвекс.

– Мы тоже, – ответила Андрия, – но пусть он делает свое дело.

Пауза.

Потом ботинки крогана с их металлической подошвой затопали по корпусу. Арвекс приблизился к люку, пытаясь рассмотреть, чем там занимается саларианец. Потом проговорил безо всякого выражения:

– Странные у него дела.

Саларианец улыбнулся про себя. Им и не нужно понимать. Им придется позволить ему использовать свой невероятный интеллект на всю катушку.

Эмори вздохнул с раздражением, смешанным с ощущением собственного бессилия, и отключил связь. Он знал, что такое состоять в браке с инженером, и все же раздражался, оттого что любые попытки поставить жизнь на нормальные рельсы были обречены на провал.

Впрочем, вокруг не наблюдалось ничего нормального.

«Нексус» превратился в развалину, гидропоника не работала, и он не сомневался, что следующим шагом будет серьезное сокращение рациона. Все остальное не имело смысла.

Доктор Эмори Уильде был, конечно, ученым. Если точнее – ботаником, специализирующимся в астробиологии, ксеноботанике и, как, выяснилось, супружеских спорах.

Только две из этих областей знаний могли пойти на пользу «Нексусу».

Третья шла на пользу Регги, но только когда этот упрямый осел не противился.

Эмори понял, что от долгого сидения над микроскопом его спина начала принимать форму этого прибора. Бесполезно. Особенно с учетом того, что он сидел в одном из обеденных залов, а не в лаборатории, которую делил с остальной командой гидропонистов.

Здесь нечего было разглядывать под микроскопом, если не считать овсянку, которую они привыкли уплетать за компанию.

Вид у этого светлого месива был такой, что разглядывать его в микроскоп не хотелось.

Стул напротив него заскрипел, объявляя о неожиданном госте за общим столом. Эмори поднял усталые глаза, заставляя себя улыбнуться, когда узнал Уильяма Спендера, помощника директора Эддисон.

– Доброе утро. Или…

– Добрый вечер, – добродушно ответил замдиректора. Он был довольно щуплым и производил впечатление несколько беспокойного человека. Он, словно кот или какой-то грызун, все время стрелял глазами по углам.

Эмори мрачно подумал, что такого рода манеры свойственны не одному только Спендеру. Он стал замечать такое поведение и у других членов персонала «Нексуса». Неопределенность. Тревога.

Загнанность в угол.

Он не раз видел такое же выражение на лице Регги. По крайней мере, когда начальник позволял ему немного отдохнуть.

Улыбка Эмори сникла, он попытался придать своему лицу сочувственное выражение. Да, он работал ксеноботаником, но при этом был человеком. Он все еще понимал причины и следствия.

– У вас усталый вид.

Замдиректора положил локти на стол, загнув кисти внутрь.

– Я выбился из сил, – признал Спендер. – У нас все время возникают чрезвычайные ситуации.

Эмори поверил помощнику Эддисон на слово.

– В гидропонике, – ответил он, пытаясь говорить сочувственным тоном, – мы заняты одной-единственной задачей: выращиванием пищи. Насколько я понимаю, круг ваших проблем гораздо шире.

Вокруг глаз у Спендера появились морщинки, которые означали не улыбку, а скорее усталое согласие.

– Потушишь один пожар, как тут же начинается другой.

– В прямом и переносном смыслах?

– Именно так, дружище.

Эмори кивнул, потом с печальной улыбкой подвинул кашу Спендеру:

– Прошу, угощайтесь.

Замдиректора посмотрел на овсянку так, словно был готов есть что угодно, только не эту водянистую пресную массу, но, когда поднял голову, на его лице явно читалось выражение раскаяния.

– Нет, не могу. Вы ведь знаете, какая ситуация у нас с питанием.

Да. Он знал. Определенно знал. Его партнер часто говорил, что на него давит груз жизней тех, кто еще пребывает в стазисе, но Эмори чувствовал ответственность за жизни тех, кого он видел каждый день. Добропорядочных мужчин и женщин всех рас.

Им всем требовалась еда.

А облученные останки их семян никак не хотели прорастать.

Эмори сплел пальцы рук и сжал их так, что побелели костяшки.

– Знаю, – отозвался он. – Меня беспокоит эта ситуация, заместитель директора. Дела с семенами…

– Да, кстати, о семенах. – Спендер подался вперед, опираясь на локти, и понизил голос до заговорщицкого шепота. – Скажите, как по-вашему, как скоро возможен прорыв в делах с семенами?

Вокруг них было много обедающих, которые пытались хоть разговорами приправить надоевшую уже всем овсянку. И этих двоих, казалось, почти никто не замечал, а если кто и замечал, то ничуть ими не интересовался.

Эмори задумался.

– Думаю, на то, чтобы добиться настоящего прорыва, уйдет больше двух недель. Образцам требуется время для роста, а пока мы исследуем генетические повреждения…

Замдиректора снова оборвал его.

– Понимаю, понимаю, – сказал он с улыбкой и одобрительным кивком. – Как команда?

Еще одна пауза. Эмори вглядывался в лицо Уильяма Спендера, пытаясь понять причину расспросов. В людях он разбирался гораздо хуже, чем в растениях. Казалось, что за вопросами замдиректора стоит не только праздное любопытство.

Спендер ведь помогал не только Эддисон, но и Танну, – конечно, они хотели быть в курсе событий.

Эмори вытянул руки, расцепив пальцы, которые иначе рисковали быть сломанными.

– Они стараются изо всех сил, – признал он. – Из-за временной переборки в лаборатории мы ни на секунду не забываем о Скверне. – (Спендер одобрительно кивнул.) – Мы все работаем, не зная отдыха, и выхода у нас нет, – добавил Эмори. – Только усталость и страх – плохие помощники.

– Конечно, конечно.

Спендер снова посмотрел на предложенную ему кашицу. Одним пальцем он отодвинул тарелку в сторону Эмори.

– Лучше вы сами поешьте, – горестно сказал он. – Боюсь, что какое-то время рацион не изменится.

– Нормирование? – После небольшой паузы ботаник пояснил свою мысль: – Я хотел спросить, предполагается ли сократить паек?

– Сократить? – Спендер отрицательно покачал головой, снисходительно улыбнувшись, и встал из-за стола. – Пока нет, мой друг. Пока нет. – Он задумался на минуту, но потом, словно спохватившись, пожал Эмори руку и повторил: – Пока еще нет.

На этом Уильям Спендер простился и вышел из столовой.

Эмори проводил его взглядом. Сомнение в словах замдиректора заставило его и без того пустой желудок сжаться еще сильнее.

Он тосковал по дому, он, конечно, тосковал по своей старой лаборатории, но еще он тосковал по тому уюту, который они с Регги устроили для себя. По дому, куда Регги мог возвращаться в промежутках между дежурствами на аванпостах. По месту, где они могли забыть о том грузе многих миров, который давит на них.

Здесь у них не было ничего, кроме этого груза.

Тысячи мужчин и женщин, остававшихся в стазисе.

Сотни мужчин и женщин, находящихся на грани голода.

«Пока еще нет». Но Эмори услышал в словах замдиректора обреченность. Словно голод был неизбежен.

Ботаник сплел руки и опустил на них голову.

Но больше всего он тосковал по своему партнеру. Он теперь, как никогда, хотел, чтобы Регги получил передышку, пришел к нему, чтобы они могли поделиться этими новыми заботами. Поговорить о них.

Вместе встретить опасности.

Но пока он мог только взять себя в руки, собрать все свое мужество и силы, которые были уже на исходе, стряхнуть с себя груз усталости, чтобы предпринять еще одну попытку оживить семена.

Усилие, потом еще одно, и еще… Потом еще один рывок. Эти усилия сложатся в дни.

Один прорыв – вот все, что им требовалось.

Потому что по станции уже стали распространяться слухи: припасы на исходе.

Спендер это знал. Эмори не оставалось ничего иного, как только верить, что и другим директорам все это известно.

Вместе они что-нибудь придумают.